-Мы попробуем с ним договориться, -Робин подмигнул мне.
В течение следующего часа жители деревни делили привезённое Робином продовольствие. Галдёж стоял такой, что, казалось, мы находимся на базарной площади. Наша команда разбрелась гулять по округе. Робин предупредил, что прогулки по жилому сектору Паутовки — совершенно безопасны, но не рекомендовал выходить за ограду. Гринписовцы тут же вооружились своими приборами, и начали исследовать окрестности, собирая пробы для анализа. Тимон, Ковбой и Ромео с Джульеттой по очереди фотографировались рядом с жёлтым знаком "Радиация!". Шеп тыкал свой планшетник, усевшись на завалинке, а Николай куда-то пропал. Команда явно разделилась по интересам, и мне не хотелось ни к кому из них примыкать, хоть внутренний голос и подсказывал, что сейчас необходимо держаться всем вместе.
Впрочем, чего я волнуюсь? Всё могло оказаться гораздо хуже. Нас могли привезти в логово каких-нибудь разбойников, но этого не случилось. Значит у Робина добрые намеренья. Даже если обещанные иликтинские чудеса окажутся выдумкой, я хотя бы буду вспоминать загадочных ложнозайчиков. Ну и рассказы дяди Гены, если конечно после двух бутылок водки он будет в состоянии мне что-либо рассказать.
Солнце медленно опускалось за кроны деревьев. Во дворе продолжалась делёжка привезённых продуктов. Делили всё по-братски, по справедливости. Взвешивали муку, крупы, раскладывали конфеты, спичечные коробки, разливали поровну масло, керосин.
А у противоположного забора что-то выясняли защитники природы. По обрывкам доносящихся до меня фраз я понял, что их приборы не засекли никаких отклонений от нормы.
Тут заработал двигатель ГАЗели, приглушив своим утробным рыком нестройный рокот человеческих голосов. Я повернул голову, и увидел, что Робин загоняет машину во двор. Надо бы попросить его, чтобы показал, где живёт рекомендованный мужичок.
Когда он вышел из машины, я тут же обратился к нему с этой просьбой.
-Погодь, -ответил он, вытирая руки тряпкой. -Сейчас я тебя провожу. Один к нему не ходи.
Я кивнул, и, отойдя в сторонку, начал дожидаться. Робин тут же разговорился с хозяйкой дома, которая скороговоркой вывалила ему всю информацию, какая накопилась у неё за последний год. Посетовала, что "виктория в этом году плохо уродилась". Вскоре я понял, что под "викторией" она подразумевает землянику. Так же я выяснил, что эта старушка родом с Урала, и сюда перебралась из-за мужа — бывшего военного. И что она сама давно бы уехала из Паутовки, но её упрямый супруг наотрез отказывается покидать родную деревню. И что неделю назад у них сбежала коза Машка. Дед Пётр забыл ворота запереть, она и ушла. До самой темноты её искали по деревне и по лесу, но так и не нашли. Пропала коза, как в воду канула. Робин терпеливо слушал речь женщины, вытаскивая канистры из кузова. Я тоже делал вид, что увлечён её монологом, и вежливо улыбался.
Наконец, Робинзон разобрался со своими делами, и, мягко отвязавшись от говорливой хозяйки, сделал мне жест следовать за ним. По пути к калитке, нас окликнул хозяин дома:
-Вы далеко собрались?
-Прогуляться, -ответил Робин.
-А. Ну давайте. Только недолго. Я сейчас баню истоплю. Стол накроем. Вы же, наверное, голодные?
-Хорошо-хорошо.
Мы вышли со двора и отправились по пустой улице, на другой конец деревни, где обитал обещанный дядя Гена. Время от времени, из-за заборов нас облаивали собаки, но Робин не обращал на них никакого внимания.
-Ребята-экологи сказали, что местность здесь не заражена. Почему тогда знаки стоят? -спросил я.
-Да просто так. Чтобы местным на психику давить, -ответил Робин.
-Их, похоже, это мало волнует.
-Ничего. Скоро всех принудительно выселят. Не останется здесь вообще никого.
-Послушай, а этот дядя Гена, почему он не пришёл делить продукты? Разве они ему не нужны?
-Почему не нужны? Нужны. Просто он не любит суету. Да и с соседями предпочитает лишний раз не встречаться. Они его за юродивого держат, "Притукнутым" обзывают. Кому это понравится? Вот и стал он отшельником. Живёт на отшибе, от всех отделился.
-Так может стоило захватить какие-нибудь припасы для него?
-Это лишнее. Местные всё равно с ним поделятся. Здесь так заведено. Хоть он и отгородился от соседей, это не значит, что они про него забыли. Достанется ему, конечно же, меньше всех, но это лучше, чем вообще ничего, согласись.
Мы миновали несколько заброшенных домов, и повернули в проулок между двумя покосившимися заборами. Здесь всё заросло травой, доходившей нам до пояса, и мы двигались по узенькой, хорошо протоптанной тропке. Робин впереди, я — за ним. Неподалёку, в гуще травы кто-то зашуршал. Я было насторожился, но увидев промелькнувший полосатый хвост, понял, что это всего лишь кошка.
-Уже скоро, -бросил через плечо Робин. -Почти пришли.
Мы преодолели канавку, через которую была переброшена узкая, пружинящая доска, и вышли к краю оврага. Спуск в овраг оказался огорожен. Вдоль всего склона вбиты высокие жерди с натянутой между ними рабицей и колючкой. Точно такую же ограду мы видели при въезде в жилой сектор Паутовки, значит мы дошли до её противоположной границы.
Тут я услышал чьё-то неровное пение, звучащее всё громче по мере нашего приближения к крайнему дому, чей забор примыкал к оврагу практически вплотную. Так близко, что приовражная часть этого забора входила в сегмент внешней ограды. Пели явно со стороны того самого дома. Голос был мужской, хрипловатый, и, судя по всему, не вполне трезвый.
"Пора-пора-порадуемся на своём веку,
Красавице Икуку, счастливому клинку!"
-Это он? -осторожно спросил я.
-Ага, -кивнул Робин. -Слышишь, как надрывается? Шаляпин, блин. Опять поди поддатый.
-Может не стоит тогда к нему идти? Ну, раз он пьяный.
-Да не боись! Это его нормальное состояние. Был бы сильно бухой — валялся бы под забором молча. А раз поёт — значит в адеквате. Идём-идём, не очкуй.
Заслышав наше приближение, во дворе глухо зарычала, а потом залаяла большая собака. Но хозяин, не обращая внимания, продолжал напевать один и тот же куплет, как заевшая пластинка.
-Дядь Ге-но! -Робин постучал подобранной палкой по ржавому почтовому ящику на заборе. -Как жизнь молодая?!
Косматый седой старичок, сосредоточенно пропалывающий грядку на своём скромном огороде, даже не поднял головы, и просто запел громче:
"Пора-пора-порадуемся на своём веку,
Красавице Икуку, счастливому клинку!"
-Ну ты чё, оглох, что ли?! Или не признал?! Не отмораживайся, принимай гостей!
-Я гостей не жду. Идите на ...
И он послал нас по известному адресу.
-Зачем же так грубо? Я тебе постояльца привёл. А ты матом ругаешься.
-Нахрен мне не сдались твои постояльцы. Возишь всяких долбоклюев — дурак на дураке и дураком погоняет.
-Этот не дурак. Просто тишину любит. Поэтому к тебе его и привёл.
-Сказал, не пущу! Уходите по добру, по здорову! Разгильдяи.
-Ну, как знаешь, дядь Ген. А мы ведь не с пустыми руками приходили, -Робин недвусмысленно кивнул мне на пакет. -Ну ка, покажи.
Я быстренько достал бутылку водки и приподнял её над забором.
-Видишь? С подарком приехали. Ну, раз уж ты принимать гостя отказываешься, что ж тут поделать? Думаю, что Пичугины от водки не откажутся. Поселю тебя к ним.
-Очень жаль, -с напускной печалью вздохнул я. -Ну раз так, ничего не попишешь. Пойдём к Пичугиным.
Мы развернулись, но, не успев сделать и пары шагов, услышали за спиной взволнованный голос.
-Эй, Макс, погодь! Ну, чего вы так сразу-то? Не договорились добром и уходите. Вертайтесь!
Робин расплылся в счастливой улыбке, и незаметно показал мне оттопыренный большой палец — сработало!
-Демон! Фу! -последовал гневный окрик, адресованный собаке.
Демон? Оригинальное имя.
-Да-да, собачку убери, а то она у тебя психованная, -себе под нос пробормотал Робин.
Зазвенела цепь, и лай стал удаляться. Хозяин отвёл пса в противоположную часть двора, где, судя по всему, привязал. Затем он вернулся к калитке, убрал щеколду и открыл нам дверь.
-Входите.
-Спасибо.
Мы вошли во двор, а затем, по узенькой дорожке из растрескавшихся плиток, направились в сторону старой, полусгнившей беседки.
-Что же вы сразу не сказали, что магарыч принесли? Это же совсем другой разговор.
-Ты же не спрашивал. Сразу послал куда подальше.
-Не, ну а чё? Подумаешь, послал. Обижаться-то зачем? На обиженных воду возят.
-Да мы и не обиделись.
-Вот и хорошо. А то сразу уйдём-уйдём. Чё вам эти Пичугины? Нечего у них делать. Если молодой человек любит тишину и уединение, то он обратился по адресу. Здесь у меня тихо и уединённо... Ну вы это, пузырёк-то давайте, и располагайтесь.
Я отдал ему водку. Трясущейся рукой, дядя Гена принял бутылку и облизнулся.
-Последний раз нормальную водочку пил почти год назад. Когда КПП перекрыли. С той поры одной бормотухой и пробавляюсь.
-Ну, раз мы договорились, я больше вам не нужен, -Робин пожал руку хозяину дома, после чего, обратившись ко мне, добавил. -Завтра в семь часов выдвигаемся. Не проспи.
-Хорошо, -ответил я. -Спасибо, Роб.
-Не за что. Отдохни как следует. Завтра у нас сложный день. Ты должен быть в форме.
-Буду.
-Ну, до завтра.
Робинзон вышел со двора, и, шурша травой, удалился. Я остался один на один с чудаковатым мужичком, бестолково суетящимся, вокруг беседки, и демонстрирующим свою чрезвычайную занятость. Присев на край скрипучей лавочки, я стал смотреть на темнеющее небо. Кое-где уже проглядывали первые звёзды. Сумерки обволакивали окрестности своей серой вуалью. Со стороны заброшенной фермы, хаотичной, растянувшейся стаей летело вороньё.
-Ну что, милости прошу в дом? -приложив мотыгу к беседочному столику, хозяин наконец-то обратил на меня внимание.
Я послушно поднялся, и проследовал за ним, на ходу размышляя, как бы мне завязать разговор. Миновав крыльцо, мы оказались в сенях, пахнущих сушёной травой, вяленой рыбой и гнилой древесиной. Типичное жилище старого холостяка. Все вещи разбросаны как попало, коврик затоптан, вокруг пыль и паутина. Половицы под ногами жалобно поскрипывали. С чавкающим звуком открылась обитая поролоном дверь, и мы вошли в жилую комнату. Здесь было более уютно и чисто, нежели в сенях, но всё равно чувствовалось отсутствие аккуратной женской руки.
-Не разувайся, -разрешил хозяин. -У меня тут не прибрано.
В помещении царил полумрак. Кроме звука наших шагов тишину нарушало лишь размеренное, хриплое тиканье старых ходиков. Хозяин жилища поспешно юркнул в спальню, и зашуршал там какой-то бумагой. Затем, он уронил на пол что-то металлическое: то ли ведро, то ли таз. Выругался и продолжил шуршать.
Я ждал его в зале, разглядывая скромную обстановку отшельничьего обиталища. Повсюду паутина. Окна покрыты тенётами, как занавесками. Из мебели только обеденный стол, пара табуретов с дырочками по центру сидений, топчан, тумбочка, трельяж с треснутым зеркалом, да шкаф, с перекошенной дверцей. На стене виднелись фотографии, очевидно, принадлежавшие прежним жильцам. Они выцвели настолько, что разобрать на них лица было уже невозможно. В потолке торчал подозрительный крюк. Как потом выяснилось, на этот крючок подвешивалась зыбка, в которой укачивали младенца.
На тумбочке стоял престарелый советский телевизор, покрытый таким густым слоем пыли, что вопрос о его работоспоспобности тут же отпадал.
-А давно Вы тут живёте? -спросил я хозяина, копошившегося в комнате.
-Несколько лет, -откликнулся тот. -А что?
-Да так, ничего. Просто хотел узнать, Вы местный? Ну, в смысле, родом из этой деревни?
-Нет, -дядя Гена высунулся из комнаты, взбивая руками подушку, из которой во все стороны летела пыль, перемешанная с мелким пухом. -Из Питера я.
-Ого-го. И каким же ветром Вас сюда занесло?
-Служебным. Ты это, много будешь знать — скоро состаришься. Я тебе тут постелил. Спать будешь в комнате, на кровати. У тебя на вечер есть что пожевать? А то у меня в закромах шаром покати. Питаюсь чем придётся. Угощать гостей нечем. Так что не серчай.
-Не беспокойтесь на этот счёт. У меня есть что перекусить.
На самом деле я лукавил. Из моих запасов остался только жалкий кусочек копчёной колбасы, чёрствый огрызок батона, да почти иссякшая коробка крекеров. Слёзы, а не ужин. Ко всему прочему, я с утра ничего не ел, и откровенно завидовал остальным членам группы, которых, в отличие от меня, ждало щедрое угощение с баней. Но, в конце концов, я же сюда не жрать приехал. Сглотнув слюну, стоически переборол в себе соблазн покинуть хижину этого нищего алкоголика, и отправиться на ночёвку к хлебосольным сельчанам. Не-ет, не зря Робин меня к нему подселил. Мужичок явно не так прост, как кажется. Нужно во что бы то ни стало его раскрутить. И я решил сразу зайти с козырей.
-Не сочтите за наглость, но я надеялся поужинать вместе с Вами.
-Зачем это? -оторопел дядя Гена.
-За компанию.
-За какую такую компанию?
-За хорошую. Знаете, я ведь не только любитель покоя и уединения. Я ещё и любитель хорошей беседы. Вы наверняка успели соскучиться по приличному собеседнику, ну а я бы с удовольствием послушал, как Вам здесь живётся. В зоне.
-Так, парень, ты это, давай-ка топай отсюдова! — внезапно повысил голос старик. -Вот жеж, Макс, сволота позорная, опять журналюгу мне подсуропил!
-Погодите-погодите, -попятился я. -Вы меня неправильно поняли. Я не журналист. Неужели Вы думаете, что Макс мог привести к Вам журналиста? Он же сам их на дух не переносит!
-И то верно, -немного остепенился хозяин дома. -А кто ты тогда, такой любопытный?
-Я писатель. Просто писатель. Не журналист. Я пишу книгу, ну и... В общем, приехал сюда за вдохновением.
-Ах, вон оно что. Писатель, знач... Как Лев Толстой, что ли?
-Ну, скажем так, чуть поменьше Льва Николаича, -я сделал шутливый жест, изобразив пальцами мизерный отрезок. -Но, я стараюсь.
-Любопытно. И о чём же ты пишешь, Писатель?
-Я фантаст. Кхм... Фантастику пишу.
-Было бы странно, если бы фантаст писал дамские романы. Ты меня за дурачка-то не держи. Я фантастикой когда-то тоже увлекался. И Лема читал, и Чапека. Думаешь, я всегда таким лешаком был? Отнюдь, сынок. У меня, между прочим, высшее образование. Не веришь?
-Верю-верю.
-Нет, не веришь. По глазам вижу. Ладно, садись, Писатель, потолкуем.
Я сел на табуретку. Дядя Гена уселся напротив меня, и задумчиво почесал бородёнку.
-Скажи мне честно, мил человек. Ты дурак, или одержимый?
-Наверное, одержимый. Хотя одно другому не мешает, -улыбнулся я.
-Если в тебе осталась хоть капля ума, не ездий завтра с Максимом. Перекантуешься здесь до их возвращения. А потом дуй восвояси.
-А смысл?
-Живее будешь. Считай это отеческим советом. Не надо туда ездить. Проклятое место этот Иликтинск. Ты оттуда не вернёшься.
-С чего Вы взяли?
-Такие как ты — не возвращаются. Дураки и одержимые. Город завлекает их и губит. Всех.
-Ну, я вообще-то деньги заплатил, дядь Ген. Мне их не вернут.
