Прасковья. Будни сельских ведьм (часть 1)

— Ба, а какие заклинания мы использовать можем? Мы же травницы, — спросила я удивленно.

— Да то же заклинание, которым ты напитываешь зелье от запора можно использовать, вообще лекари — это страшная сила, которую большинство недооценивает. Кто лучше нас знает особенности организма? — спросила меня бабуля, хитро подмигивая.

У меня округлились глаза от открывшихся перспектив.

— То есть, я могла им организовать внеплановую прочистку кишечника одним взмахом руки? — спросила я заворожено.

— Ага, — весело сказала она. — Только они себе это сами недавно устроили. Так, что пожалей болезных.

— Ой, как интересно! — сказала я, судорожно вспоминая весь арсенал изученных заклятий. — Бабуль, ну ты же мне покажешь, как крепить заклинания на колечко?

— Покажу-покажу, негодница, только вот в кого попало ими не пулять, договорились?

— А как я их активировать в кошачьем виде буду?

— Не вижу проблем, точно так же, кольцо то в виде ошейника при тебе будет.

Следующие несколько дней я развлекалась, вспоминая все лекарские заклятия и переделывая честь из них в атакующие. К моему неудовольствию, мгновенного действия было только несколько: заклятие поноса (ну куда уж без него), заклятие временной слепоты и заклятие опьянения. Последние пришлось переделывать, используя антипохмельное и улучшающее зрение заклинания, только с обратным эффектом. Вот тут мне пришлось попотеть. Но результат был ошеломительным. Полевые испытания опьяняющего заклятия я проводила на Злыдне, у которого характер еще больше испортился после встречи с пани Орысей. Как-то поздно вечером в курятнике я отловила птица, при этом несколько раз получив по мягкому месту клювом, принесла его в хату и водрузила на стол, перед бабулей.

— Ну, что начинай, экспериментаторша, — сказала она. — Ты же все хорошо просчитала? А то не хотелось бы остаться с вечно пьяным петухом на руках. Где я еще такого охранника возьму?

— Не боись, вроде все нормально, заклинание пока только пятиминутное, если все пройдет хорошо, сделаю его получасовым.

— Жестоко, но что поделать, — сказала бабуля. — Начинай уже, не тяни, мне самой интересно, что у тебя получится.

Ну, я и колданула. Угу, что-то все-таки я рассчитала не так. Нет, вел он себя, так как мы и ожидали, весело гонял по хате, снося все на своем пути. Это ничего, этого мы ожидали. Но вот какого он стал цвета! Совершенно дикой попугайской расцветки, которая на петухе смотрелась особенно уморительно, а сверху был голубой гребешок. Этот гребешок добил нас окончательно. Мы с бабулей сложились пополам от смеха, а несчастный петух, осмотрев себя в одно из зеркал забился за печь и отказывался вылезать. Бедный Степаныч попытался выпинать его со своей исконной территории, за что огреб клювом и решил на некоторое время смириться с новым соседом. Бабуля потратила больше получаса на уговоры бедного Злыдня, а потом извлекла из-за печи бедного, вздрагивающего от пережитого стресса петуха.

— Это у тебя как получилось? — спросила она, поглаживая Злыдня.

— А я знаю? — сказала я в растерянности.

— А он хоть цвет вернет?

— Сложно сказать, — задумчиво сказала я, оглядывая жертву своего эксперимента.

— Ладно, покажешь мне свои расчеты, может, и поймем где ты ошиблась, только вот как мы будем соседям объяснять его дикую расцветку пока не расколдуем, я не знаю. Даааа, все-таки рановато тебе еще экспериментировать, — вынесла вердикт бабуля.

Первым, кто увидел тюнингованного Злыдня был Федька, пришедший ко мне в гости утром следующего дня. Попугаистого петуха мы так пока и не решились выпустить во двор.

— Аааа, а это что такое? — удивился парнишка.

— Злыдень, — пояснила я очевидное.

— И кто его так? — Федька опасливо осмотрел петуха и чуть отодвинулся, наверно посчитав, что такая расцветка может быть заразной.

— Я, — я коротко ответила и посмотрела на друга.

— Ну, ты мать, даешь! — восхитился он. — А так расцветить ты можешь только петуха или как?

На его лице заиграла шкодливая улыбка, и глаза мечтательно зажмурились.

— А что?

— Да понимаешь, тут Васька уж очень сильно воду мутит в последнее время. Опять же к моей Маринке пристает с нескромными предложениями сходить до сеновалу. Я ему уже пару раз морду бил, но до него так и не дошло. Притих на недельку, пока синяки не сошли и опять за старое. А вот если бы ты его так разукрасила, то он бы из хаты не вылезал еще очень долго.

— Ты про клятву Гиппократа помнишь?

— А какое она к тебе имеет отношение? — встрепенулся друг. — Ты же не врач.

— Зато будущий лекарь или травница, как получится. А если я каждому непонравившемуся мне мальчишке такие пакости устраивать буду, знаешь какая у меня потом репутация будет? Хуже не придумаешь! Как я потом бабулину практику перейму?

Нет, мне, конечно, хотелось припомнить Ваське прошлый год, но так глупо подставляться не стоит. Как говорила пани Орыся 'тоньше нужно действовать, деточка, ювелирнее'. Вот устроить бы ему внеплановую прочистку кишечника это да, пусть посидит, подумает о жизни своей скорбной в местном скворечнике особого назначения. Можно опробовать и другие заклинания. Надеюсь, что они будут без побочных эффектов.

— Что ты придумала? — спросил он.

— Да так, — я махнула хвостом и удобнее улеглась на подоконнике. — Пару дней отсутствия Василия на горизонте я тебе обеспечу, а вот как этим воспользоваться, решать тебе.

— Что для этого нужно? — глаза Федьки довольно зажглись, и буквально чувствовалось, как у него в голове крутятся шестеренки.

— Возьми меня сегодня с собой в село. Мне для осуществления задуманного нужно видеть объект.

Федька взял меня на руки и ринулся во двор. Бабулю мы решили не посвящать в нашу операцию. Мстю она не приветствовала.

— Эй! А куда это Вы собрались? — удивилась бабуля, застукав нас на выходе.

— Да, так, — заюлил дядя Федор и опустил очи долу, я предусмотрительно молчала.

— А ну колитесь! — рыкнула бабуля.

Пришлось рассказывать, что мы решили провести внеплановый эксперимент по испытанию еще одного подвешенного на кольцо заклинания.

— Я даже не буду спрашивать, какого и на ком, — грозно сказала она. — Прасковья, а ты не подумала, что может быть не снимаемый побочный эффект? Ты ради мсти, готова обречь человека на пожизненные страдания?

— Да какие там страдания, — махнул Федька свободной рукой. — Зато, хоть может в голове у Васьки прояснится.

— Нет, — бабуля отобрала у него мое бренное тельце и зашагала в хату. Федька поплелся за нами следом. — Значит так, пока не разберешься, что ты делаешь не так с теми заклинаниями, даже не смей думать о чем-то таком. А ты — она ткнула пальцем в Федора, — Сначала думай, на что ее подбиваешь, просчитывай последствия Ваших действий! Федь ты же старше, должен быть умнее!

Федор пристыжено понурил голову, но мне то, сидя на руках у бабули, было отлично видно по его глазам, что от своей идеи он не отказался.

* * *

В трудах, заботах пролетел июль. Злыдня мы с бабулей так и не расколдовали. И ходил он у нас по двору уже никого не стесняясь, видимо окончательно проникнувшись своей уникальностью. Первое время сельчане от него шарахались, а потом привыкли и даже стали гордиться новой породой бойцовских петухов уже не малайских, а крюковских. Даже пару раз пытались украсть яйца, которые снесли наши куры, в надежде, что из них вылупится еще одно такое же чудо и породу можно будет закрепить. Бабуля на весь этот цирк смотрела снисходительно.

Я за эти пару недель все же доработала заклинания и они уже такого сумасшедшего побочного эффекта не давали. Испытания проводили на соседском псе Барсике, которого под это дело нам ангажировали Никитична и Федька с условием личного присутствия. Ну что сказать, поприсутствовали, умилились от счастливой, пьяной мордахи пса. Да и уволокли его домой отсыпаться. Федька молчал, только тихо улыбался, а Никитична крестясь и бурча под нос благодарности всевышнему, что с окрасом ее любимца в этот раз все обошлось. С Никитичной в последнее время творилось что-то странное и непонятное. Она ходила хмурая и разговорить ее практически не получалось. Но в один из вечеров она не выдержала и рассказала бабуле, о том что ее гложет.

— Настасья, не могу я так больше, он кажный день свою Лили вспоминает хоть ее уже и не ищет. Сам мне признався, шо толку нет. Однако ж такая тоска у него в глазах, когда он на ее фото смотрить, такая тоска, ех, кабы он так на меня смотрел! — старушка печально вздохнула и утерла краем платка набежавшую слезу.

— Так это ж твое фото, а ни какой-то посторонней тетки! — сказала бабуля. — Когда ты уже ему об этом скажешь? Или так и будешь жить глядючи, как он на твое фото тридцатилетней давности облизывается? Может Лили нужна ему и не из-за внешности, а из-за доверительных отношений, которые у вас сложились?

— Може и так. Я сама уже об этом думала, пора ему сказать, а то как-то нехорошо это все. — Никитична махнула рукой и поплелась домой. А на следующий день пришла к нам вся в слезах, рыдая навзрыд и голося на весь двор.

— И на шо я вас послухалась! Зачем я ему все рассказала! Он теперь уезжает. Говорить, шо мне не верит и на грош, шо я обманщица и мошенница, денег из него выдурить хочу! — выла Никитична захлебываясь слезами.

— Так родная, вот выпей, — бабуля подсунула ей успокоительную настойку. — Ну что, полегчало? А теперь рассказывай, только давай без причитаний и все, по сути.

— А шо рассказывать, пошла до Семы пить чай, как всегда после обеду. Все так хорошо было, благостно, плюшки его любимые принесла. А он мне опять про Лили. Ну, я и не выдержала, усе Семе рассказала, даже почту с письмами показала, а то он не верив, шо она энто я. Какой после этого крик поднялся, шо он мне только не наговорив: и шо я обманщица, и мошенница, и я у него мечту украла! А я рази шо плохое хотела? Я ж только женщиной себя рядом с ним почувствовала, подарки получать знаешь как приятно? Даже просто безделицу дурную, все одно знаешь, что от всей души! И так тепло и хорошо от энтого. А теперь усе! Уедет и не возвернется!

— Ладно тебе, Никитична, дай мужику время, пускай успокоится, осмыслит, что ты ему наговорила. Может и хорошо все будет еще у вас. Негоже было на вранье отношения строить

Рыдала Никитична у бабули на плече несколько часов. Потом с трудом успокоившись, ушла к себе. На следующий день Семочка таки действительно укатил к себе в Грецию, оставив здесь разбитое сердце безутешной старушки. В общем, отношения у них развивались как в классическом романе 'про грецких магнатьев'. И сейчас у них настал ругательно-непримирительный этап, когда он пыжится от обиды, а она, 'невиноватая, он сам пришел', бегает за ним и пытается что-то доказать.

В первых числах августа маман родила братика. Назвали Кириллом, мальчик родился крупным, сильным и голосистым, и полной копией родителя. Только вот цвет глаз был наш семейный, ярко-зеленый, а так вылитый отец. Отец был вне себя от счастья и старался не отходить от его колыбельки и от матушки дальше чем на метр.

* * *

Конец июля для Руслана выдался суматошным. Проведение конкурса на лучшую маскировку с треском провалилось. Нет, маскировались оборотни очень хорошо, на их маскхалатах было наверчено столько травы, что они напоминали ходячий стог. Разглядеть их было огромной проблемой, но вот что было делать с запахом, точнее с нюхом оборотней, непонятно. Прятавшихся мальчишек находили на раз-два. В конечном итоге, Руслан решил победу никому не присуждать, но каждому отряду за старательность накинуть по десятку балов, чему ребята тоже очень сильно обрадовались.

В первых числах августа приехали несколько ребят из пентбольного клуба, посмотрели на объем работ и почесали в затылках.

— Руслан, скажите, а что ребята играть будут на такой маленькой территории? — спросил один из приезжих, кажется Максим, недоуменно оглядев, в общем-то, не такую уж и большую поляну с уже воздвигнутым из досок Мордором. — Им же здесь развернуться будет негде, ни разбежку5 провести, ни спрятаться негде. Пока они до Ваших окопов добегут, все полягут.

— Ну, я как-то не подумал, если нужно больше пространства, огораживайте больше, — махнул рукой Руслан, — думаю, лес на нас не в обиде будет.

В конечном итоге, после беглого осмотра местности, решили втрое увеличить огораживаемую территорию. Прикинули на глаз, сколько нужно будет с собой пирамид и морковок6 привезти и где их установить. На следующий день оборудование было доставлено и установлено. Юные оборотни пытались в этом безобразии принять живейшее участие, но их допускали только к установке сеток и не более того. Провозились довольно долго, но к вечеру все было установлено, площадка готова и работники клуба отбыли восвояси. Первая пробная игра должна была начаться уже в эти выходные. Из клуба обещали прислать несколько судей, которые будут присматривать за ходом игры. Они же должны были проинструктировать оборотней по поводу того, что можно, и что нельзя делать, а так же ознакомить с правилами игры.

После постройки площадки, в лагере оборотней царило сумасшедшее оживление, ребята в предвкушении игры не могли сидеть на одном месте, то и дело, сбиваясь в кучки по двое-трое и о чем-то постоянно шушукаясь. Разгонять их пришлось с криками, пинками заталкивая в палатки и, угрозами снятия очков за плохое поведение, не давать оттуда выбираться. Только через час непрерывного крика и мата мальчишки оказались в спальниках. До такой степени Руслан еще ни разу не выматывался. Он уже несколько раз успел пожалеть, что вообще во все это ввязался. Ему срочно нужен был отдых, если и не сон, то хороший и понимающий собеседник. Прихватив из машины очередную бутылку Хеннеси и опять без закуски, Руслан двинулся вглубь леса.

— Митрофан Лукич, эй, ты где? — крикнул он во всю силу своих легких.

С деревьев посыпались листья.

— Ты чего орешь-то, как оглашенный? Али тебе лесу не жалко? Вон у пичуг от тваво крику стресс нарисовалси, — сказал появившийся из ниоткуда лесовичек.

— Здравствуйте, дедушка. Извините, не сдержался, — сказал Руслан покаянно.

— Драсти, драсти, — буркнул леший, — чаво звал-то?

— Да вот... — Руслан замялся и показал на бутылку.

-О, эт добре, эт ты молодец, — довольно пропыхтел леший, доставая давешние пластиковые стаканы. — Виш, я их не выкинув, буде из чего пить.

После того как они выпили по первой, разговор потек неспешный и обстоятельный.

— Ну, говори, не просто так ты прийшов ко мне, — сказал леший, лукаво глядя на Руслана.

— Да видишь, какое дело, Митрофан Лукич, мы уже площадку оборудовали и она несколько больше той поляны, что ты нам отвел, — покаянно сказал Руслан.

— Ой, а то я не видев, шо вы там творили. Ну, огородили, и ладно, — махнул он корнем. — У той части лесу и так, почитай который год ничего путнего не растет. Травы самые обнаковенные, так шо ничего не потопчете. А то, шо сетку поставили — хвалю, молодцы, зверя хоть не побьете. А чегой-то ты такой смурной?

— Да вот мальчишки последний мозг вынесли! — Руслан в сердцах махнул рукой.