И червич с яростным урчанием прижался к королю. По сильному телу молодого охотника прокатилась вибрирующая волна, от самого кончика хвоста до волос, раскрывая его тело полностью.

— Хочу, да... тебя... — жадные руки гладили Мия скользили по спине с острыми косточками, затем забрались между складок, чтобы найти узкий вход в такое изумительное тело. Палец проник внутрь. И его обхватила тягучая узкая плоть. — Ты весь соткан из желания. Ты просто не понимаешь, насколько вожделенен. Как прекрасен... — вторая рука потянулась к твердому, но очень нежному члену, вышедшему из складок: пальцы обвили плоть. — Сияешь... манишь меня... Я тебя хочу...

— А я не хочу! Не хочу! Не хочу... — голос червича упал до еле слышного шепота, который странным образом пробирается в самые закрытые закоулки разума. — Не таким....

Мий подумал, что с телом сейчас бороться бесполезно, пусть оно делает, что хочет, а он... Он принялся опять закрывать разум, вспоминая ритуал прощания. Один раз Мий уже его проделал по всем правилам, теперь будет легче. И волосы можно не переплетать, закрывая течение энергии, и без этого получится. Червич закрыл глаза, закрывая слои сознания, оставляя только верхний слой, отпуская тело. Не хочу быть таким, меня ты не получишь! Руки обвили Ктулху, а губы начали страстно целовать.

— Закрывайся, мне нужна твоя плоть, твое тело, Раймиен. Дождаться фазы самки, и я тебя оплодотворю, — губы короля отвечали, ласкали, заводили, он стремительно заводил червича, доводя его до состояния полного подчинения, пока не перевернул на живот и не начал входить в узость мышцы, которые еще сопротивлялись, но с каждым толчком... Да, червич сам уже насаживался на член короля, заставляя того жадно рычать.

Мий призывно урчал, жалобно вскрикивал и плавился всем телом. Правда оно почти не светилось, но ведь королю, по его же словам, это и не нужно. И Мий истекал злобой и ярился. Ярость пробивалась яростным, страстным ростком по подсознанию, заливая его ядовитым узором мести. Фаза самки будет не скоро. И даже если Ктулху сейчас раскроет его, оплодотворить не сможет. Тело подставлялось под короля, вбирая его плоть, впуская его все глубже и глубже.

Это было великолепно — сознавать власть над диким червичем, который только начинает путь к подчинению. Сейчас Мий против близости, но пройдет время, пройдет несколько лет, и тогда это строптивая игрушка будет сама ублажать своего господина и стремиться к тому, чтобы подольше оставаться в норе.

Ктулху вбивался в червича яростно, брал его, как добычу, а потом освободил и связал собственным кольцом:

— Говори, маленький гаденыш, говори... Я ведь все равно накажу того, кто осмелился тебя выпустить.

— Мне нечего сказать, — прошептал Мий, смотря огромными, слегка светящимися глазами на короля, и приготовился к боли. Сейчас, после такого, когда тело еще распалено и жаждет продолжения, хотя бы просто касаний, будет особо больно. Пусть. Молодой червич никогда не думал, что сможет так реагировать на близость. Да, он видел других, ему было любопытно, он представлял себя на месте играющих. Это было приятно. Но то, что творил Ктулху с ним... Не зря свободные боятся афф. Это не близость. Дрожь отвращения скрутила тело. Это просто подчинение. Главное, не забыть это. — Нечего.

— Хорошо, Раймиейн, ты сам напросился. Ваааааайла! — зарычал на всю нору, будя воду. — Жгуты мне принеси... Наш червич решил понести наказание.

Ярко-голубая, тонкая айла появилась в норе буквально через несколько секунд с тонкими мотками блестящих ниток.

— Держи за край, — приказал Ктулху, все еще прижимая червича к мху. — Так ты не скажешь кто? Гнейтта? Скажи имя, и сеть не будет тебя терзать.

Мий с ужасом посмотрел на такие невинные и красивые нити в руках айлы. Потом перевел отчаянный взгляд на короля.

— Нет, — только не закрыть глаза, только не закрыть глаза! Червич судорожно втянул воду и замер напряженной струной. Кончик хвоста судорожно дрожал, кровь отливала от лица. Лицо и волосы стремительно теряли все еще видный после соития блеск.

— Глупая рыбка? — испуганно протянула айла, жалея Мия, как маленького. — Зачем глупая рыбка?..

— Молчи! — зарычал Черный король и схватил червича за горло. — Я тебе жизнь спасал, я тебя из цветов вытаскивал. Ты спишь со мной. Ты мой... Если ты настолько глуп, что... — Ктулху втянул воду и выпустил с шумом, стараясь удержать растущий гнев.

— Мой господин пошутил... мой господин, — айла повисла на руке Черного Короля, умоляюще, словно могла отвернуть наказание, но получила разряд, который заставил ее вскрикнуть и отлететь.

— Последний раз спрашиваю, Раймийен, как ты вышел из этой комнаты? Если не ответишь сам, я спрошу у твоего помощника Гнейтта.

— Мне нечего сказать, — отчетливо произнес Мий, все также смотря на короля. Уж за спасение жизни он точно не будет благодарить, скорее проклянет. — Я все сам. — Страх не проходил, скорее бы уж все началось!

Ктулху фыркнул. Дал знак тянуть нить и та вдруг превратилась в сеть, которая буквально в одно мгновение обернула непокорного наглеца в кокон. Теперь червич постоянно будет испытывать боль. Постоянно будет страдать, пока не сдастся.

— Подумай над тем, что ты сделал, — сказал Черный Король. — Подумай... Иначе я буду искать новые и новые способы тебя воспитать. — он ударил хвостом и, подтолкнув айлу к выходу, направился прочь оставив скрюченного на мху червича со своими мыслями.

Но мысли самого Черного Короля были совершенно не радостными. Сознание, что есть в его дворце предатели, которые отпустили двух червичей и позволили им уйти, злило неимоверно.

От того и отправил Ктулху сразу за молодым аффой, к которому, по мнению его большой свиты, испытывал странное расположение.

Игорь проснулся от странного, настойчивого колебания воды. Несмотря на его запрет, в комнату стучала Тина и потихоньку его звала. Аффа раздраженно дернул щупальцами и аккуратно положил серебряного досыпать. Как обычно при взгляде на червича его затопила нежность. Юноша поправил ему волосы и скользнул прочь из норы и комнаты. Узнав, что его зовет Ктулху, Игорь приготовился отстаивать своего ангела. Одевшись в одежду для приема, аффа постарался как можно скорее оказаться в зале для приемов короля.

Тот уже явно давно со скучающим видом перебирал в руке совершенно прозрачные пузырьки воздуха, играя в только ему известную игру.

— Выйдите вон все, — приказал слугам и охране. А когда двери закрылись, поманил молодого аффу приблизиться. — Знаешь что это? — спросил он, указав глазами на чашу с синими водорослями?

Игорь просто пожал плечами — ему ни чаша, ни содержимое ни о чем не говорили.

— Эту гадость пришел забрать твой Гнейтта из моих покоев. — сообщил Ктулху спокойно. — Если ты не знаешь, то просвещу тебя, Игорь... Иначе тебе скажет кто-то другой. Гнейтта — чистейший. Он должен был стать моим. И долгое время я готовил его к тому, что буду с ним близок. — темные глаза Черного Короля вспыхнули. — Но я влюбился... Я глупо влюбился в самое опаснейшее во всем океане существо... А оно травило меня вот этим... И тебя бы травило, если бы не вздумало отправиться спасать мою новую игрушку. Во дворце либо есть предатель — очень изощренный, который может скрывать от меня мысли — а это практически нереально — либо твой червич проделал тайные ходы по замку.

Игорь стоял как оглушенный. Его Гнейтта опаснейшее существо в океане? Такой мягкий, нежный ангел — и не просто опасный, а опаснейший? Король любил Гнейтта? Гнейтта травил короля? И делал подземные ходы? Почему-то представлялся его утонченный, аристократичный, спокойный червич с огромной лопатой, которыми дворники убирают снег зимой, старательно, высунув язык, долбящий стену замка. На этой мысли он не выдержал и просто начал смеяться.

— Ты прослушал... — зарычал Ктулху. И приказал: — Приговоренного сюда. — двери через минуту открылись, в зал втащили аффу. Темного, испуганного, связанного. — Всуньте ему в рот. Пусть наш Игорь полюбуется.

Воины заставили поглотить незнакомца несколько порций и отпустили. Но аффа не бросился бежать, не сдвинулся с места. Он словно весь превратился в камень, а потом рухнул ослабшей массой.

— О, кажется доза была слишком велика. Полнейший паралич. Измененное сознание... Игорь! — резкий звук имени. — Проверь, что чувствует аффа...

Юноша резко вздрогнул и вышел из заторможенного состояния, в которое впал, глядя на казнь или ее подобие. Он чуть склонился над упавшим и немного втянул воду, вчитываясь в нее. Вода была чистая. Игорь нахмурился и втянул большую порцию воды. Опять чистая. Вернее, примеси, гормоны были, но не от приговоренного, хотя он и был внешне жив. Проверить разум? Ни с кем, кроме людей, юный аффа сознательно не проделывал такое, но решил попробовать. Игорю было настолько интересно, что он даже на мгновение забыл, где находится. Разум уже даже не приговоренного, а казненного, был практически чист. Юноша растерялся — быть такого не может! Еще несколько слоев — и начались какие-то слабые образы, по большей части — темные.

— Что с ним? — состояние Игоря было близко к какой-то странной панике. Хотелось открывать лежащего на полу аффу все больше и больше, лишь бы добраться до нормальных слоев.

— Он не с нами. Он стерт, — сообщил Ктулху. — Эту траву Гнейтта выращивал много лет. Питал своей энергией. И теперь... Думаешь, она растет еще где-то? Игорь, — зов уже более успокоенный, но все еще дрожащий. — Я должен знать про туннели. Я должен быть уверен, что твой серебряный ангел... — короткая пауза затягивалась... — Надо же так назвать! Чтобы серебряный ангел не покидал покоев. Или ты позволишь мне пообщаться с ним?

— Я... — Игорь сглотнул. Опять эта человеческая привычка! — Я сам. Он... — взгляд не отрывался от казненного. — Он теперь мой. Я... Я хочу первым узнать.

Юноша старался всеми силами скрывать, что творится на душе, и не знал, получается или нет.

— Хорошо, — кивнул Ктулху. — Ступай. Твою добычу я отправлю к утру. Сегодня не сложился день, — бог океана поднялся над своим черным, покрытом крупным жемчугом троном, чтобы сделать несколько кругов над Игорем, словно оставлял на нем свой след, мысленно послал мысль о свидании... даря образ Пьера... и исчез в ближайших дверях.

Игорь заторможено согласился, потом подплыл к чаше и просто зачерпнул из нее водоросли. Те, почувствовав знакомую энергию, начали как будто ластиться к пальцам. Аффа вздрогнул и быстро повернул ладонь, чтобы высыпать эту жуткую синеву обратно. Водоросли не отлипали. Юноша начал судорожно трясти рукой, чтобы хоть как-то от них избавиться. Водоросли отделялись неохотно, падая обратно в чашу маленькими скорбными листиками. Внимательно убедившись, что ничто больше не прилипает к его руке, Игорь просто взял чашу и поплыл домой. Чтобы остановить стражников, которые попытались ему запретить брать принадлежащее королю, хватило одного выброса. Ближайшие просто скрючились у порога, а тот, кто был подальше, быстро юркнул куда-то в сторону. Всю дорогу до своих покоев Игорь наблюдал за странными растениями. Они продолжали льнуть к наиболее близкой к аффе поверхности.

Запечатав дверь в комнату, Игорь поднялся в нору.

— Гнейтта, что это? — он с отчаянием протянул чашу к ангелу.

Червич плыл сознание очень далеко, а потому голоса почти не слышал. Только отзвук — как будто пузырьки в воде... Еще ближе. И вот слуха касается не голос — вопрос Игоря? Что это? что?

Гнейтта поднялся на мху и увидел перед собой оставленную в покоях Ктулху емкость. Серебряные волосы взметнулись вверх от волнения, черные глаза заблестели. Спрятаться... надо спрятаться...

Игорь чувствовал ужас червича, и не мог поверить. Ангел же открывался, там же ничего такого не было! Ничего плохого по отношению к нему. Но почему?

— Ты... Ты меня боишься? — юноша весь заледенел. Ему казалось — тронь, и он рассыплется на кусочка. Игорь опять сглотнул.

Гнейтта вжался в противоположную стену норы... Реакции аффы — выдают ли они агрессию? Можно ли сказать, не сдерживая всех прошлых обид и довериться?

— Это мои водоросли, — тонкое урчание волнительно звенело в воде. — Я... я для себя их растил. Я их добавлял... Что тебе сказал Ктулху?

— Что ты травил его. Я видел, как эта водоросль действует на афф, — Игорь опустил глаза на чашу. Через воду все равно все чувствуется, но так легче. Синие листочки опять пытались тянуться к нему. Юноша подхватил один кругляшок из чаши. — Если я съем, я тоже потеряю разум?

Червич изумленно распахнул глаза, поражаясь тому, что сейчас говорит юноша.

— Это я сделал для себя, — заговорил он быстро, — чтобы выключать свою гормональную систему и чтобы... — еще большее смущение, — если ты попробуешь... то это просто пьянящее растение. Его нельзя много.

— Что я попробую? — аффа поднял глаза. Синева опять начала заливать его тело.

— Не сердись... Я думал, что ты теперь... я так защищаюсь. Чтобы аффа не мог испытывать влечения. И Ктулху не мог... — волосы теперь серебрились не столько испугом, сколько ожиданием. — Я не хотел с ним играть.

— Я... — Игорь чувствовал себя абсолютно растерянным и ему опять стало нехорошо от того, что он сделал с серебряным. Отставив в сторону чашу, он потянул к себе щупальцем червича. — Почему ты не хотел играть с королем?

Кругляшок водоросли лип к руке в каком-то извращенном пароксизме довольства.

— Что будет, если я съем много?

Оказавшись в объятиях юноши, Гнейтта смутился еще больше, словно его поймали за какой-то детской шалостью. Он не строил преград между собой и аффой, которого знал на самом деле несколько дней и который совсем недавно тонул в бурном море.

Ктулху столько времени потратил на то, чтобы открыть силу червича, одаривал его, обожал, но даже мысль об игре пугала тогда еще совсем юного Гнейтта. Всякий раз он уходил от близости. И в конце концов, создал волшебные водоросли.

— Я знал, что любить здесь нельзя. Червичи такие чувственные. Наша раса способна открывать целиком подсознание тому, кому доверяет. Делиться мирами с аффами. Мы реальность меняем. Ктулху мог создавать с моей помощью великолепие подводного мира. И он... любил меня. Но я-то нет, — червич вздрогнул от поглаживаний сладкой волной. — Если ты будешь есть мох теперь. Когда в тебе самом так много меня, то зримее увидишь волшебные миры... И даже попадешь туда со мной. Потому что... я тебе доверяю.

Игорь прижимал к себе Гнейтта и не знал, чему верить. Он, конечно, видел, что серебряный говорит правду, но в его мире тоже были такие "волшебные цветы", которые уводили в миры грез. Но миры эти были ненастоящие. С другой стороны, Ктулху действительно был разъярен. И король зачем-то приблизил к себе его. Зачем? Как интересную диковинку или чтобы контролировать червича? И если это правда, становится понятно, почему запрещены чувства — Ктулху не нужны аффы, создающие что-то новое, только король должен обладать такой силой и сластью. Проверить можно было только одним способом. Игорь слизнул с пальца водоросль.