— Но тебе еще нужно научиться меня любить, — пальцы пробежали от груди к животу, чтобы обхватить нежную плоть. Наливающийся страстью член ангела был таким аккуратным, красивым, так славно скользил в ладони.

Недоумение, смешанное с ожиданием продолжения короткой вспышкой отразилось на лице Габриэля, которого в следующее мгновение придавило к перине. Змий целовал юношу страстно, как изголодавшийся хищник, которого допустили до мяса. Почти кусал нежные плечи, оставляя красные следы, а палец его уже искал узкий вход, чтобы вонзиться туда целиком и заставить ангела зардеться вечерним морозным солнцем.

— Не сразу, нет, — Габриэль выгнулся от нарастающего жара, от толкающегося внутрь восторга. Принял новые поцелуи, сознавая, что своим поведением лишь провоцирует демона на больше чем близость. Это было настоящим бесстыдством — обхватить ногами торс и толкнуться бедрами вверх, но юношу вели инстинкты.

Палец в его канале стал двигаться сильнее, раздвигая себе пространство. Потом освободил юношу, заставляя нетерпеливо потереться о граана. Тот усмехнулся, внезапно отодвинулся и сел.

— Давай, мой маленький принц, ты знаешь, как меня уговорить, — иронично заметил он опуская глза на собственный член. — Соси! От души, маленький... Иди сюда. Демон поднялся на колени и дождался, когда его мальчик, еще сомневаясь, встанет в коленно— локтевую позу и вберет член губами. Так неуверенно, словно впервые. Хотя это тело... Оно еще не знает боли, не знает, что придется удовлетворять дракона. Нежные губы обхватили головку, чуть втянули в рот. Еще глубже. Граан толкнулся, заставляя своего сати не стесняться и работать языком, всасывать его естество.

От нетерпения Змий даже зарычал, выпустил хвост, и тот сразу нашел вход в тело ангела, чтобы начать тот раздразнивать. Габриэль дернулся бежать. Не готов. Он был совсем не готов, переоценивал свое желание, испугался, когда головка чуть проникла внутрь, истекая соком.

— Мой сати должен подчиняться, — повторил мягко Змий, двигая поступательно бедра — так, чтобы член входил в самую глотку. Прочувствовать власть, ощутить, как мышцы канала тоже начинают открываться, как член входит в узкое пространство — такой толстый, жадный до удовольствия.

Габриэль застонал, прогибаясь в спине, когда его заполнил хвост, что остановился, давая ангелу привыкнуть, а затем еще глубже толкнулся в канал, еще не знавший власти настоящего демона. Невероятное ощущение. Новое. Мышцы сопротивлялись проникновению, но хвост продолжал вкручиваться в тело, не давая юноше избежать соития, пока не вызвал поток энергии, что позволил вдалбливаться в Габриэля, на глазах которого проступили слезы. Еще несколько толчков внутрь, и юношу опрокинули на спину. Граан опять навалился сверху, но хвост его продолжал расширять себе пространство.

Под всхлипы и мотание головы из стороны в сторону.

— Шевелись, малыш, — нежный поцелуй в щеку, резкое движение по каналу.

Габриэль поплыл. Его прошлое возвращалось стремительно, сливаясь в одну безумную картинку, где все наполнялось одним лишь Змием. Здесь царил хаос, здесь правило подчинение...

— Прошу, — забормотали покрасневшие от поцелуев губы. — Сейшаат... Я... не выдержу. Нет...

Демон медленно вытащил хвост, вызывая облегченный и горячий вздох, который поймал поцелуй искусителя, что вжал юношу в перину и теперь вошел внутрь сам. Он двигался мощно, изумляя сознание, превращая в звезды пытавшиеся прорваться мысли.

Габриэлю оставалось лишь подчиняться ритму и потом лежать калачиком в объятиях повелителя врана, который гладил сати по голове, нежно скользил по телу, то и дело задевая соски. Слабость смешивалась с истомой.

"Я не могу быть таким, я не верю, что был таким — развратным, извращенным, — стыд залил щеки, и ангел очень радовался, что лежит к граану спиной. — Если он... Если он опять... Нет..." Паника заставила дернуться с силой из объятий, только темный лорд слишком крепко держал милого малыша. Притянул плотнее, накрыл обоих одеялом. Выпустил отростки из спины и аккуратно внедрил в каналы крыльев.

— Лежи смирно. Я сделаю аккуратно. Хочу, чтобы ты был опять моим. Нечего этого бояться, маленький. Тебе ведь всегда нравился мой член. Второй раз будет легче. — черные отростки, прорвали преграду и вошли наполовину. Великолепно. Молодой мастер был готов к тому, чтобы черпать из него энергию и наполняться силой. Это был совсем другой поток... Великолепный поток жизни. Видимо, даровал источник Габриэлю право на возрождение мира. Но теперь его попользует Змий.

— Прошу, не входи... Прошу...

— Ты опять меня будешь останавливать? Малыш, не надо злить... Расслабься и впускай. Я еще зерцало не вскрыл. Ты не забыл?

— Змий, — Габриэля пробило судорогой, когда отростки полностью внедрились и потянули в стороны пространство, ощущая горение близкого зерцала. Цветок в груди юноши затрепетал: дрогнули лепестки, которые стимулировали раскрыться. — Пусти... Ты... Ты меня отпустил тогда...

— Но не теперь.

черный поток наполнил внутренности, расслабляя вход в грудь. Обмяк ангел в объятиях дракона. Синим рисунком проступила на шее удавка, а на запястьях браслеты принадлежности. Граан развернул юношу, уложил аккуратно на спину. С удовольствием огладил рисунок цветка, готового впустить его отросток. А потом начал целовать и вылизывать каждый лепесток. Отзывчивое тело Габриэля откликалось на новые ласки. язык проникал в узкую щель девственного зерцала, раздвигая его в стороны и источая энергию. Та не плескалась, как раньше, та лилась нежным светом, преображающим Змия в само совершенство. Тот становился дьявольски красивым, молодым, полным сил. В какой-то миг он опять оказался на юноше, развел ноги, проник в тело, а затем выпустил из груди отросток, почуявший близкое наслаждение.

Стон смешался с криком, когда узкое пространство раздвинули, когда в самую глубину вошла адская боль. Бесполезное брыкание, почти полуобморок, искусанные губы. Габриэль обвил руками шею мучителя, подчиняясь его желания и задвигался в такт толчкам. Дорога назад? Нет... Не существует ничего, кроме этих сияющих зеленых глаз и этого ощущения наполненности...

...— Маленький принц, проснись, — мягко целуют сквозь сон, обнимают, вырывают из слабости, хотя еще хочется поспать.

Юноша нехотя потянулся, вдруг сознавая, что его крылья так и не ушли в тело, а сейчас застилают голубовато-зеленым светом постель. Что Змий укутался в них точно в одеяло. Обернуться неспешно и замереть изумленным ребенком.

— Что? Что это?

— Всего лишь возвращенная юность, мой великий Мастер, — Габриэлю улыбался молодой человек точь-в-точь похожий на Альтазара. — Не ожидал увидеть меня на заре моей жизни? — демон приподнялся. Гибкий, стройный, сильный, с длинными черными волосами. Вспыхнул синим пламенем и изменился, оборачиваясь в молоденькую девушку. Конечно, ее образ Габриэль хорошо запомнил, когда томился на территории слимов в плену. Теперь дьяволица была еще прекраснее. Темная кожа, точеная фигурка, маленькие груди. Она потянула юношу к себе, впилась вишнями губ, просунула язык в рот, обвила с намеком язык и потянула на себя. А потом отпустила и дохнула в лицо:

— Возьми... Хочу... Сейчас... — маленькие пальчики обхватили член и скользнули от головки к основанию, оттягивая крайнюю плоть.

Ангел задохнулся. Вторая рука заставила руку Габриэля проникнуть между ног красавицы и ощутить ее неуправляемую страсть.

— Или ты боишься? — лукавая усмешка тигрицы. — Хочешь, малыш, я оседлаю тебя?

Дьяволица вспрыгнула на распростертого, еще сонного ангела, изогнулась, демонстрируя себя и... Направила в лоно член Габриэля. Тот даже оттолкнуть не успел, как попал в водоворот обжигающей похоти.

А потом все случилось по новой. Плыли недели забвения, путались день и ночь — глубокая бездна поглощала ангела, уже не пытавшегося сопротивляться.

Пока однажды, совершенно случайно, юноша не понял, что видит в Змие, таком красивом и помолодевшем его сына — Альтазара. Тогда всю ночь молодой мастер не сумел заснуть да так и лежал на плече повелителя врана, вспоминая и угнетаясь судьбой молодого лорда. Ему бы промолчать, ему бы не встретить Суула в коридоре, когда Змий уехал по делам, но видимо не избежать было вопросов. И Габриэль не сдержался.

Окликнул старого беса, задержал. Как и давно, упал на колени и схватился за борт темного камзола:

— Просто скажи, что Альтазар жив, — взмолился тихо. — Ты же всегда все знаешь!

Суул долго глядел на сати, сложив руки за спиной, усмехнулся загадочно.

— Лучше незнание, чем знание, — ответил загадочно, — но я предупредить могу лишь. Все не так просто, как кажется. И вы бы о своей жизни побеспокоились, а не о жизни Альтазара.

— Он... Он забыл обо мне, — надежда, кровь, боль... — Никогда не забывал, — Суул презрительно поморщился и снова усмехнулся, но облегчать вашу судьбу не собираюсь... Сами ищите ответы... Сами...

Тише, тише, отчаяние! Поклонись ему как неизбежности. Прими свою долю, раздели на крохи бедность, раздели нищету на голод, но никогда не познаешь дна океана, в котором обитал великий маг Дагон. Первый и единственный демон — плоть от плоти Сейшаата. Тень, которая обрела душу и изменилась, которая стала властвовать в мире, где уже нет выбора.

— Входи, двери темного дома распахнулись встречая юного гостя. Голос, лившийся через толщи воды, стих, и теперь Альтазар, стоявший на пороге сине-черного холла, по которому плавали фосфоресцирующие рыбы, осознал, что готов говорить с Дагоном без страха за наказание.

Маг не встречал юного граана. Лишь вел того по лестницам и коридорам к себе в темную пещеру— комнату, где лежал на узком ложе, куря кальян. Черные провалы глаз изучали гостя, пока тот шел от двери. Затем рука с длинными пальцами и острыми черными когтями указала на стул, что вынырнул из черной дыры.

— Мальчик решился навестить изгнанника? — черная усмешка, вытянутое, почти желтое лицо-маска.

Альтазар неуверенно оглядывался. Всегда замок отца внушал ему страх и благоговение магическими изысками и обманками, но в доме Дагона реальность изменялась постоянно. Стены то сужались, словно наседая на плечи и голову, то отступали, заставляя задуматься о том, где находится горизонт помещения. Рисунок пола напоминал гнев богов, потому что то заливался кровью, то становился прозрачным, открывая огненную бездну.

— Иди сюда, садись, — позвал демон судьбы и перемен. — Когда ты висел на столбе, то не боялся моей магии.

— Ты всегда меняешь пространство?

— Я создаю коридоры. Это увлекательное занятие. — Заметил граан с пошлой улыбкой. — Итак, мой дорогой братик, что привело тебя к преступнику и изгнаннику? — ноготь прочертил в воздухе синюю петлю, которая заставила стул с гостем проехать прямиком к дивану Дагона. — Хочешь? — он предложил испробовать кальяна, и Альтазар не посмел отказать. Он втянул сладковато-пряную смесь, а через одно тягучее мгновение комната посветлела, яркий солнечный свет полился в распахнутые острые окна. Синяя даль безбрежного океана окрасилась лазурью.

— Это тоже коридор? — поинтересовался осторожно юноша, а граан забрал курительную трубку и улыбнулся, хотя правильнее было бы назвать улыбку лезвием, что способно разрезать жизнь и превращать в ничто.

— Да, коридор, — односложно подтвердил демон, спуская на пол худые длинные стопы. Кожа на них, покрытая чешуей и отсвечивающая синим, выдавала чистокровность происхождения. Завороженно Альтазар проследил, как ноги исчезают под плотной черной тканью балахона. — Так ты хочешь получить Авеля? — вопрос в лоб, вопрос резкий и режущий, кромсающий внутренности. — Ты знаешь про Сариила? Про договор Сейшаата и его господина...

Юный демон закачал головой, удивляясь и не понимая, о чем идет речь. Имя Сариила упоминалось в доме повелителя врана, но очень редко. И Микаэль рассказал весьма забавную историю. Поверить в чувства Сейшаата Альтазар не мог — он с рождения усвоил, что даже проявление гнева или ласки — это заранее рассчитанные шаги. И портрет древнего сущего появился в галерее недавно, словно намек на великую любовь, но скорее всего — дабы ущемить Авеля, заставить забеспокоиться... Юный ангел, изображенный на холсте, абсолютно не подходил к выделенному месту: здесь раньше находилась совсем другая картина.

— Сариил — его прежний сати? — попробовал уйти от вопросов Алтазар, а улыбка Дагона стала еще острее и язвительнее.

— Они оба сати друг друга. — заметил маг с вялой заторможенностью. — Любят, чтобы мир вокруг разрушился, доводят до конца, а потом начинают игру сначала.

— Я не совсем понимаю смысл ваших слов, дорогой брат. Чем знания о сати отца поможет мне вернуть Авеля?

— Глупец! — насмешка, закравшись в рот мага ядовитой змеей, ударила огнем по самолюбию пришедшего за помощью граана. — Ты знаешь про Сариила. Все знают, что виной ссоры послужил Габриэль. И теперь он тот же, только имя поменял. Зачем скрывать очевидное? Какой ты глупый малый... — Дагон откинулся на подушки, продолжая раслабленный ритуал. Из его рта вытекал розово-фиолетовый дым и плыл по обретающей четкость комнате. — Встань, налей вина. Бутылка на столе, а рядом два бокала. Третий отравлен, — новая безмолвная усмешка.

Альтазар встал и проследовал к столу. Было полное ощущение, что его испытывают, ставят задачки, которые обязан суметь решить любой из темных лордов. Но юноша и так знал, что... Бокалов оказалось ровно десять. Все они аккуратно стояли кругом на серебрянном подносе. Ни капли магии. Ни одного намека на точность результата.

— Ты удивлен? И почему вещи порой не слушают своих хозяев? Забавно, но так что насчет вина?

— Я наливаю, — юноша по чуть-чуть наполнил все бокалы и отправился к Дагону. — Угостишь? — спросил протягивая поднос.

— Несомненно, я ведь гостеприимный хозяин. Любой из бокалов твой. Но лишь третий отравлен.

— Это шутка такая? Бокалов десять, — юноша фыркнул, выражая нетерпение и отчасти негодование. Его зеленые глаза переместились с подноса на маску, называемую лицом.

— Шутка? Нет. Здесь правда всего три бокала, Альтазар. Просто тебе кажется, что их больше. Это дает тебе меньше шансов выбрать правильный. Закономерности здесь не помогут. Кажется ли тебе, что вариантов один из десяти, но на самом деле — всего один из трех. Это называется обман судьбы, давать меньше шансов, чем есть на самом деле. — Дагон выхватил один из бокалов и опустошил. — Теперь всего два. Выиграть или погибнуть... — еще одна порция сладкого дыма потянулась бледным туманом в лицо юноши. Тот взглянул на бокалы и, закрыв глаза, поднял один, чтобы отпить и ощутить чудесный вкус. Чтобы поплыть на воображаемых качелях. Откуда те появились? Почему они катаются, то взлетая, то падая вниз. Черные волосы Дагона развевались на ветру. Он был высок, хорошо сложен. Он вызывал в Альтазаре уважение.

— Почему ты сразу заговорил о Авеле? Ты знал, что я приду просить... — ветер и раскачивание на огромной лодке туда и обратно.