Монастырь:ведьма для ангела-5 (Часть первая)

Блеск в глазах старшего брата выдавал его зверское, бешеное желание обладать. Когда он окончательно стянул нижнюю рубашку с Софи, то Волку открылась прелестная картина: девушка стояла так, что практически упиралась в член Лучиано, а тот все медлил и только дразнил их красавицу, что и сама уже соскучилась по членам братьев и теперь умоляюще прогибалась в пояснице все сильнее, словно безмолвно просила взять ее наконец.

— Соси, — Флаво подтянул жестко Софи за волосы, когда сестра стала тереться о пах Лучиано. — Лучше старайся.

Софи старалась изо всех сил, даже причмокивая немного, сильно сжимая губами головку, скользя языком по уздечке и краю нежной плоти. Вкус Флаво смешался во рту с ее и въелся в язык, став привычным и родным. Девушка стонала все громче, понимая, что еще немного — и она закричит во все горло от сводящего нутро желания.

— Мм! — Софи промычала что-то невнятное. Она дрожала перед братьями — растрепанная, красивая, совсем голая. Она никому не принадлежала кроме них. Они ее единственные настоящие мужчины и даже король ни за что не изменит этого.

Лучиано, продолжая большим пальцем ласкать анус сестры, продавливаясь немного внутрь приправой к основному, не особо церемонясь взял Софии, сразу сорвавшись на довольно резкий темп. Пальцем тоже проник внутрь и сквозь тонкую перегородку ощущал, как движется собственный член, тараня девушку. Не сравнить, конечно, с тем, что будет вскоре, когда Флаво присоединится, но сестричка все равно была чистым искушением. Очередной звонкий шлепок опустился на уже покрасневшую ягодицу Софи.

Теперь девушке приходилось нелегко. Один член брал ее так резко, вколачиваясь в тело, а другой нужно было продолжать ласкать. Флаво не отпускал волос их милой послушной девочки, которая так хорошо умеет облизывать его член и стала такой откровенной в кровати.

Как приятно слышать ее крики, ее стоны, ее мольбы о пощаде. Таких было много за этот год. Первые месяцы она даже пыталась прекратить, но теперь сдалась окончательно двум зверям и делает все, как им нравится.

— Никому не отдадим, — большим пальцем волк убрал черную прядь с мокрого лба Софи. — Ты наша.

Она вспомнила, каким унижением стало для нее предложение короля и вскрикнула. Странная ярость охватила Софи от того, как хотелось обо всем рассказать братьям: что они любимы, они единственные и она принадлежит душой и телом им одним. Никогда ни одному мужчине она больше не позволит прикоснуться к себе. Она хотела сказать, но сейчас совершенно не успевала отдышаться. И Софи сама резко начала насаживаться на член Лучиано, почти причиняя себе боль, и быстро стала сосать плоть Флаво... Они поймут. Они не могут не понять ее стонов, теперь похожих на всхлипы. "Он не трогал меня", — кричала она в каждом движении, в каждом взгляде и вздохе.

Лучиано остановился и прихватил волосы сестры поверх пальцев брата. Та дрожала, как взмокшая молодая кобылица, которую сначала оходили кнутом, а потом пустили в резкий галоп. Ребра девушки судорожно двигались и так и хотелось сильно сжать их, почувствовав жалобный вскрик, вслед за которым последует бешеный поцелуй.

Старший брат взглядом позвал Волка, а сам, выйдя из девушки, лег, продолжая ее тянуть на себя буйную копну черных волос, которые он обожал. Ни у кого не было даже близко похожих. Софи сама поймет, что делать.

Только по зову брата Флаво отпустил их маленькую сладкую девочку, видя, как старший брат буквально тянет ее на себя за волосы. Беззащитная и хрупкая, Софи в кровати была неутомимой и жаркой, как летний зной. Это невероятно устраивало обоих. Они воспитывали ее под себя, и теперь мысль о даже призраке замужества вызывала у Волка дикую ярость. Ему не нравилось, когда другие смотрят на Софи. Ему не нравилось, если она проявляла хоть какой-то интерес к кому-то. Сегодня девушка пялилась на яйца этого недоросля.

— Давай, сладенькая, не заставляй нас ждать, — Волк опустился на колени, пока девушка забиралась на Лучиано.

Софи оседлала бедра Лучиано, потом хрупкой ручкой направила его член в свое лоно — не глубоко пока, так, чтобы Флаво было удобно войти в ее анус, а потом начнется дикая звериная пляска, и возможно, если Софи начнет кричать от остроты ощущений, он зажмет ей рот ладонью.

— Я ваша, — прошептала она, тяжело дыша и упираясь руками по обе стороны от головы старшего брата. Ее роскошные волосы тяжелой волной упали на его плечо, а грудь Софи — еще упругая и красивая, мягко коснулась груди Лучиано, задевая кожу бусинками сосков. Девушка прогнулась в пояснице. — Флаво, — позвала она, — пожалуйста...

Волк только и ждал — стона, всхлипа, ее мольбы, ее дыхания, сбившегося в дрожание. Член Лучиано уже медленно двигался, проникая наполовину, когда Флаво приставил свой к попке Софи. Они ее хорошенько растягивали в первые месяцы, после того как взяли в первый раз в сарае. Целые ночи девушка проводила в спальне то у одного, то у другого брата. Узкая, горячая, сперва она не могла принимать их обоих, но теперь... Волк похлопал сестру по ягодицам, потом огладил... потом они заставили ее -мокрую, кричащую о пощаде, принимать оба члена и в лоно, и в попу, тараня нещадно ночи напролет в охотничьем домике.

Еще секунда промедления, пока головка трется об анус, и вот уже горячее нутро принимает голодного зверя.

Софи вздрогнула и тихо захныкала, постепенно проваливаясь в пьяный дурман страсти, где в нее проникали двое мужчин — они давно перестали быть мальчиками. Сестра в их руках выглядела беспомощной, хрупкой и безумно красивой. Ее измученное лицо притягивало взгляд, слабое сопротивление заставляло проникать глубже, и братьев внутри ее теперь разделяла тонкая горячая перегородка плоти. Софи чувствовала, как их члены трутся друг о друга, а она держит обоих в себе.

— Не надо, пожалуйста, — всхлипнула Софи, и она знала, что это сработает наоборот, и им троим будет хорошо как никогда. Братья любили, когда Софи становилась в их руках той же беззащитной девочкой, что и в первый раз, и в жизни она могла быть сильной и хищной, но не здесь, не между ними. И чем больше они будут терзать ее, тем сильнее она будет умолять их прекратить.

Она заплакала. Это было словно сигналом для Волка. Он разнузданно и рвано стал двигаться в девушке, опираясь на одну руку, а второй проникая между телами и сжимая твердый сосок сестры, которая вынуждена была двигаться навстречу членам. Близость брата тоже заводила невероятно: казалось, Лучиано становится и частью самого Флаво, его плотью, его кровью... Они втроем — одно целое, которое невозможно разъединить, но совершенно невозможно.

— Сильнее, ты хочешь, ты можешь, — прикусив зубами кожу на атласном плече Софи, младший Райсаро вошел по основание, на мгновение останавливаясь и давая возможность брату теперь вбиваться с удвоенной силой.

И тут на лицо Лучиано упала слезинка. Это не была слеза просто боли или обиды — это была слеза страсти, которую им дарила сестра, запретной, болезненной страсти, которая их всех объединяла, от которой они все потеряли разум уже давно. Глухо рыкнув, он схватил таки Софи за бока. Плевать, что завтра останутся синяки — все равно ничего не видно под одеждой. Чувствуя ее бешено колотящееся сердце, соприкосновение членов, когда они покидали их девочку, шлепки мошонки, старший Райсаро все больше зверел. Обычным людям вывести его из несколько флегматичного состояния было затруднительно, но их королева, их богиня — она стоила всего. Она лишала его головы и покоя. За ее взгляд, за прикосновения, за возможность трахать ее, особенно вдвоем — да, за это Лучиано был готов на все. Яростно двигаясь, он резко выкрутил сосок девушки, жаждя услышать ее крик.

Софи дернулась и тихо отрывисто завыла, вторя в такт каждому движению. Больно! Хорошо! Невыносимо сладко!

— Не на-адо, — взмолилась она. Дыхание Софи сбивалось, она мотала головой, словно отрицая, что так слаба сейчас, что сходит с ума, едва не рассыпаясь на части от понимания, как бесстыже ее падение, и как оно прекрасно! Слова всхлипами, стонами, вскриками срывались с губ: — Не надо... мальчики. Пожалуйста, не надо... не надо... Нет!

Но Флаво не понимал "не надо", так девушка говорила совсем обратное. С широко разведенными ногами, зажатая между двумя телами, она больше всего подходила под то, чтобы продолжать теперь. Две недели без Софи. Волка рвало на части от желания. Он приподнялся, становясь на колени, чтобы было удобно и стал двигаться сильно и быстро, доводя сестру до диких криков.

Лучиано тоже захочется быстрой пляски страсти. Позу нужно сменить, но сестре сегодня вряд ли избежать сладострастной пытки до самого рассвета.

Старший же брат продолжал ласкать грудь Софи, добиваясь все новых всхлипов сладострастия — пальцы проходили то нежностью по вышибающей духу округлости, по возбужденным, напряженным соскам, уже безумно чувствительным после предыдущей грубости, то вновь сжимали, вызывая протестующие вскрики, воспаляющие разум и плоть. Изогнувшись, Лучиано осторожно прихватил зубами сосок на правой груди сестры, украшенной россыпью родинок в виде звезды. Ведьминский знак, как говорила старая нянька, пока юноша не пригрозил старухе утопить ее, если не перестанет трепать языком. Их сладострастная богиня... Он посасывал ее грудь, кусал, жадничал в своих желаниях, добиваясь новых слез, которые покажут, что можно перейти и к более решительным действиям по отношению к их девочке.

Софи, едва не задыхаясь от чувств, прогнулась немного назад и запрокинула голову. Темные волосы длинными спутанными лентами разметались по влажной спине, по тонкой талии, а полог перед глазами расплывался во мраке. Только стоны, тяжелые вздохи, только жар тел был реальнее всего сейчас, и сладость, нарастающая в животе, заставляющая Софи двигать бедрами и наконец впустить обоих братьев в себя до конца. Губы Лучиано, руки Флаво, их власть и похоть делали ее безумной. Софи прикрыла глаза, незаметно улыбнувшись куда-то вверх и надрывисто застонала. Что-то внутри ее чрева стремилось сжаться, чтобы подарить берущим ее мужчинам большее наслаждение.

Волк реагировал быстро, он знал их девочку очень хорошо — она могла быть и томной, и страстной, и покладистой, и робкой, и дикой царапающейся тигрицей, но всегда позволяла все и даже больше.

— Грязная развратная девчонка, — пальцы волка вновь вцепились в шикарную гриву маленькой дьяволицы, чтобы потянуть на себя. Флаво вышел из сестры и практически уложил ее на себя спиной, вновь до основания вводя член в анус. Теперь Лучиано будет проще выказать Софи всю свою страсть и желание.

Тот не заставил себя долго ждать. Выгнутая, как молодая ива, раскрытая, с широко раздвинутыми ногами и задницей, пронзенной членом Волка — Софи представляла собой вершину самого прекрасного, что есть на свете. Лучиано яростно вошел в нее, с упоением слушая хлюпающий звук из ее лона. Хочет, течет, как сучка... Еще чуть-чуть, и можно будет взять ее вдвоем — или в лоно, или в роскошный зад. Хотя в зад лучше, конечно — он уже и ощущение второго члена, трущегося о его, берущего вместе плачущую сестру — что может быть лучше?

Софи вцепилась руками в предплечья старшего брата, закусила алую губку и, хныча, смотрела туда, где ее пронзал налитый кровью член Лучиано, влажный от ее соков и твердый как камень. А Флаво уверенно таранил ее зад, и его тяжелое дыхание обжигало белое нежное плечо сестры.

— Прекратите... пожалуйста, — умоляла Софи жалобно, намеренно пробуждая в братьях зверей. Порою ей и вправду начинало казаться, что ее насилуют не любимые и единственные, а какие-нибудь разбойники, поймавшие в лесу бедную девочку. Сегодня эта игра на троих была вот такой грубой, а какой она будет завтра, не знал никто. Софи всхлипнула. — Остановитесь... Мне больно.

— Да, еще покричи! Я тебе быстро рот закрою, — рыкнул в ухо Флаво, перехватывая девушку огромной рукой под грудью, а второй пошло тиская ее груди попеременно. Его толстый член таранил ее зад все яростнее, раскрывая для двойного проникновения. Горячая, мокрая, сестра могла только отдаваться и подчиняться братьям Райсаро, никогда не знавшим меры в постели и всегда доводили Софи до умопомрачения, чтобы потом, по утру или при слугах посылать ей темные, хмурые взгляды, говорившие, что скоро снова настанет ночь. — Ты видел, братец, как она смотрела на его член? — вдруг хищно поинтересовался Волк.

— Пялилась, — рыкнул Лучиано, который и в постели был обычно немногословен, как сыч, но не сейчас: — Как последняя шлюха! — Он крепко схватил сестру за лицо, не переставая двигаться, уже почти насилуя ее: — Что, захотелось еще один член? Двух мало? Сейчас обеспечим незабываемые ощущения.

Он отпустил Софи и приставил головку плоти к ее заду. Чуть толкнувшись, продолжил:

— Чтобы и мысли не возникло, подставляться кому-то. Это с чего тебе вдруг замужество предложили, дрянь такая? Задом вертела перед этим мнимым королем? — он двигался медленно, но настойчиво, опасаясь порвать сестру, пока не войдет полностью. — Перед его подстилкой тоже?

— Нет... Нет! — она вскрикнула, выгнувшись и от боли и от обвинений, дрожа в руках Флаво, пропищала: — Простите...

Братья растягивали Софи медленно и верно, но она все равно не могла расслабиться до конца. Внутри все сжималось, сопротивляясь двойному вторжению и боль была слаще любви.

— Я не виновата, — всхлипывала Софи, судорожно дыша, а порою плача сквозь зубы. — Не надо... Я умоляю вас.

Флаво не слушал плача, он только стал двигаться, помогая брату войти до конца и там остановиться. Смазки было много, и братья без труда брали всегда свою девочку, заставляя ту привыкать к их членам и желать их больше всего на свете. Горячо стало неимоверно: соприкасающиеся члены терлись друг о друга и хотелось гладить открытое теперь лоно пальцами, вводить туда, вызывая все новые мольбы о пощаде.

Да, сперва Софи умоляла вполне серьезно. Неискушенная и робкая, она больше месяца пыталась уйти от преследования братьев, но те научили малышку принимать их.

— Виновата, — сладко зашептал Волк, — ты хотела смотреть на член этого ублюдка. Ты наша. Мы тебя будем трахать. Шлюха. Шевели задницей.

— Флаво, не надо... — взмолилась Софи, во все глаза глядя, как Лучиано двигается между ее широко разведенных ног, на его сильный торс воина. Она повела бедрами, насаживаясь на два члена еще сильнее и вымученно простонала прежнее: — Простите. — Она повторяла это слово и сбивчивым шепотом, и стонами, мольбами и криками. Она просила прощения за то, что вообще оказалась в такой ситуации, за то, что другие мужчины пожелали получить ее.

— Словами не отделаешься, дрянь, — Лучиано начал очень медленно двигаться, почти задыхаясь от захватившей его похоти. — Флаво, дай ее грудь, — когда большая лапища брата сжала белую округлость так, чтобы сосок торчал вертикально, принялся вновь его кусать и посасывать, сопровождая действия издевательскими словами: — Что, и ее подставляла? Небось полапали тебя в замке? Так ведь приятно залезть такой шлюхе в вырез платья и вытащить ее сиськи на белый свет. Подставляла?