— Ваша светлость, да если бы не вы... Если бы не вы... — к моему еще большему недоумению, она разразилась слезами, вновь пытаясь упасть на землю перед герцогом. — Да хранят вас боги, ваша светлость!
С каждой секундой ситуация становилась все нелепей, собирая вокруг нас толпу, и я не могла понять, чего хотела больше — поскорее отсюда убраться или же рассмеяться, глядя, как обычно невозмутимый герцог Веллиант растерянно смотрит на бьющуюся в истерике мать большого семейства. Пришлось выбрать третье и, спешившись, подойти к мужу.
— Ренделл? — мягко улыбнулась, дотронувшись до лацкана его сюртука, и перевела взгляд на мгновенно замолчавшую женщину. — Надеюсь, все в порядке?
— Несомненно, дорогая. Позволь тебе представить миссис Руденс, они с мужем живут на этой земле уже более тридцати лет и, по словам Тольриха, делают лучшую глиняную посуду во всем государстве. Моя жена, герцогиня Веллиант, и ваша новая хозяйка.
— Ваша светлость, — поднявшись на ноги, миссис Руденс низко склонилась в приветствии, после чего с откровенным восторгом и восхищением улыбнулась, посмотрев на меня. — Примите наши искренние поздравления, ваша светлость, и да будет ваш брак благословлен богами.
— Благодарю, миссис Руденс, право мне очень приятно. Боюсь я не большой ценитель глиняной посуды, однако, гончарное искусство весьма разнообразно и мне было бы крайне любопытно увидеть ваши работы. Надеюсь, как-нибудь вы мне их покажете.
— Что вы, ваша светлость, да разве такой благородной особе пристало интересоваться обычной глиной... — тут же запричитала женщина, однако выступивший румянец лучше всяких слов свидетельствовал, что подобное внимание ей понравилось.
— Во всем обычном можно найти прекрасное, миссис Руденс, и мне действительно хотелось бы посмотреть ваши работы. Возможно, в следующий раз вы мне их покажете? Боюсь, сегодня я слишком утомилась для того, чтобы по достоинству оценить ваши творения, однако на неделе обещаю обязательно посетить вашу мастерскую.
— С нетерпением будем ждать вас, ваша светлость.
— Как Говард? — спросил Ренделл, дождавшись окончания обмена любезностями.
— Слава богам вы успели, ваша светлость, — глаза женщины вновь заблестели от слез. — Страшно подумать, что было бы, не окажись вы в имении, ваша светлость. Говард... Руки для него это жизнь... Если бы не вы...
— Не стоит, — твердо оборвал герцог и обернулся ко мне. — Подождешь меня здесь?
— А ты?
— Это ненадолго, не дольше пяти минут, — улыбнулся супруг, прикоснувшись к моей щеке. — Мне необходимо пообщаться с мистером Руденсом, обещаю, это лишь на пять минут. Подождешь?
— Конечно.
Я улыбнулась, решив не говорить, что вообще то могла бы пойти с ним. Не стоит, учитывая, что мне было абсолютно непонятно все происходящее вокруг. Проследив за миссис Руденс, спешащей за герцогом, решила оглядеться вокруг, в который раз радуясь состоянию дороги и окружающих домов. Герцогство процветало, несмотря на разный уровень достатка местных жителей — никаких покосившихся строений, нет грязи, обычно присущей каждой деревушке, поселению и любому небольшому городку. Не знаю, как это удалось Ренделлу, но такого благополучия я не видела даже на землях отца, уделявшего намного больше внимания своим владениям и людям графства, чем многие другие аристократы.
Но как бы ни интересно мне было наблюдать за жизнью этих людей, больше всего хотелось узнать, за что же была так благодарна эта женщина моему супругу. Казалось, она едва ли ни боготворила его.
— Простите, милейший, — пользуясь тем, что толпа вокруг меня не собиралась расходиться, я подозвала к себе молоденького парнишку лет шестнадцати, судя по всему, одного из пятерых детей жены гончара. — А что с мистером Руденсом?
— Так... это... — рыжий долговязый паренек стушевался под моим взглядом. — Там... это...
— Папенька на охоту давеча ходил, — вышла вперед маленькая девчушка, лет девяти, замялась на пару секунд, опасливо покосившись на брата, и, поняв, что нагоняя не последует, быстро продолжила, комкая в руках подол розового платья. — Они с мистером Квилинсоном и мистером Боуди часто на уток ходят. И в этот раз пошли, поначалу хорошо все было, даже зайца поймали, а как домой вернулись у папеньки руки болеть стали. Сначала посинели, а потом чернеть начали, будто угольком разрисовали. Маменька перепугалась страшно, потому как больно папеньке было, не кричал он конечно, сидел в кресле только, да постанывал чуть-чуть. Это из-за нас, я думаю, пугать не хотел, так мы все поняли, ваша светлость, не маленькие уже. За лекарем послали, так он, как увидел, сказал, что не знает, что с папенькой случилось и надо бы его сиятельство известить. Вот мистер Боуди к вам и отправился, а вернулся уже с герцогом. Маменька сказала, нам боги помогли, что его светлость здесь оказался, они же почитай как несколько месяцев в столице жили. А уж как мы испугались, ваша светлость, думали, папеньку за Грань призовут. А все его светлость!
Она продолжала что-то говорить, но я уже не слушала. Так вот куда вчера отправился Ренделл вместо совместного обеда. Да, он должен был предупредить, но в свете того, что я узнала, винить в чем-то мужа не могла. Когда дорога каждая секунда, такие мелочи, как традиции легко вылетают из головы. А я то дурочка уже напридумывала себе... Стало стыдно, хоть в душе и понимала, что в тот момент была абсолютно права в своих переживаниях. Но что значит какая-то трапеза, когда на кону человеческая жизнь?
Домой мы возвращались в молчании. Не знаю, о чем думал Ренделл, чьи задумчивые взгляды я порой ловила на себе, а я размышляла над тем, с каким человеком связала судьбу. Он поражал меня, пугал и восхищал одновременно. Я впервые встретила представителя высшей аристократии, использующего дар для исцеления простого гончара, не одного из лордов, не равного себе, а простого человека, попавшего в беду. Это казалось таким невероятным и таким правильным.
— Я утомил тебя, котенок?
— Что? — очнувшись, удивленно посмотрела на мужа, отметив, что лошади остановились и, судя по всему, уже давно. — Прости, я задумалась.
— О чем же? — спешившись, Ренделл закрепил поводья и подошел ко мне.
— О тебе, — четно призналась и протянула руки, принимая помощь. И едва ноги коснулись земли, поняла, что оказалась в ловушке. — Ренделл?
— Не представляешь, как я рад, что занимаю твои мысли, милая. — Жар опалил щеки, едва его руки сомкнулись сильнее, прижимая к мужской груди, а сердце забилось так, что я испугалась, как бы он этого не заметил. — А знаешь, о чем думал я? — тихий обволакивающий голос отозвался во всем теле мелкой дрожью. — О тебе. О том, как ты прекрасна, Меллани, как приветлива и обходительна с людьми, как внимательно подмечаешь все детали их жизни, как неравнодушна к их бедам.
Не зная как реагировать на его слова, я подняла голову, замерев под тяжелым завораживающим взглядом изумрудных глаз.
— Думаешь, я не заметил? — одна ладонь медленно поглаживала меня по спине, в то время как вторая ласково прикоснулась к щеке, вычерчивая непонятные узоры на нежной коже и вызывая гамму неизвестных доселе ощущений. — Твой взгляд, радость моя, он не задерживался на цветах и магазинах, он цеплялся за черепицы домов, за одежду людей, за камни на дороге. Знаешь, — не отводя внезапно потемневшего взгляда, он едва ощутимо очертил пальцем контур моих губ, — я все больше убеждаюсь в правильности выбора своей герцогини. Ты восхищаешь меня, Меллани, с каждым днем, с каждым часом, с каждой минутой все сильнее, и чем сильнее я тобой восхищаюсь, тем сильнее желаю. Невинный мой котенок, знала бы ты, как я тебя желаю.
Полувздох-полустон и поцелуй, последовавший за ним, нашли отклик где-то в глубине души и тела. Дыхание перехватило, а мысли... в мыслях остался лишь один человек, крепко сжимающий меня в своих объятиях, и дарящий невероятное наслаждение. Я плавилась в его руках, покорно менялась, ведомая невероятными ощущениями, задыхалась от переполнявших эмоций. Дышать? Я забыла, как это делается, как забыла об окружающих, правилах поведения...обо всем. Лишь его руки сейчас были важны, его объятия, его губы, запах, дыхание.
— Сладкая... Невероятно сладкая...
И снова легкий поцелуй, а руки уже блуждают по телу, оказываясь там, где им быть в принципе не положено. За исключением супружеской спальни. Это-то меня и отрезвило.
— Тише, тише, котенок, — резкой смешок, словно над самим собой, — знаю, что не время. Не трону тебя, не сейчас. Веришь?
— Верю, — едва слышно выдохнула, поражаясь легкой хрипотце собственного голоса.
— Правда веришь? — Ренделл ухватил меня за подбородок, нежно, но твердо удерживая взгляд.
— Верю.
И вновь поцелуй, но почему-то с привкусом горечи и злости. Я же, не понимая, причины такой перемены, лишь испугано пискнула, но не отстранилась, чувствуя, как он постепенно расслабляется, как злость сменяется страстью, а страсть — нежностью, словно прося прощения за внезапный порыв. Отпустили меня не скоро, да я и не сопротивлялась, искренне наслаждаясь происходящим.
— Еще немного и ночи я не дождусь.
— Ренделл!
Довольный смех в ответ и лукавая улыбка на припухших от поцелуев губах. О боги, неужели я выглядела так же?! Отступив на шаг, настойчиво освободилась от объятий мужа и отвернулась, стараясь скрыть смущение, прекрасно чувствуя, как горят щеки. Однако прийти в себя он мне не дал, встав позади и обняв за плечи, прижимая спиной к своей груди. И вместо того, чтобы смутиться еще больше, мне внезапно стало спокойно и хорошо, как никогда. Просто стоять, чувствуя присутствие своего мужчины, мужа, защитника, зная, что в любой момент могла на него положиться. Ни единого слова, ни одного лишнего прикосновения — просто ощущение его объятий. Как ново все это было для меня и как прекрасно.
За время, что мы предавались друг другу, лошади успели отойти на порядочное расстояние и теперь мирно паслись на небольшой полянке возле дороги, откуда виднелось имение. Вид завораживал, и в груди потеплело от гордости за это место, эту землю, теперь принадлежавшую мне, а потом и нашим детям.
— Нравится?
— Очень, — честно призналась, тут же почувствовав нежный поцелуй в висок. — Ты прекрасный землевладелец, Ренделл. Здесь замечательно. Я имею в виду не только поместье.
— Рад, что тебе понравилось. Прогуляемся?
— С удовольствием.
Захватив плетеную корзину, прикрепленную к седлу Смерча, а именно так мне представил своего жеребца Ренделл, мы неспешно двинулись по проселочной дороге, мимо посадок, оставив лошадей на поляне. На вопрос о том, не разбегутся ли они, муж только усмехнулся, сообщив, что эта порода не только самостоятельно может добраться до усадьбы, но и нас вывести, если заблудимся, и мне не следовало волноваться по пустякам. Разговор затих сам собой и дальше мы шли в тишине, однако ни о какой неловкости и речи не шло. Я наслаждалась спокойствием, пением птиц и невероятным комфортом, каким-то образом зная, что герцог испытывал схожие чувства. Говорить не хотелось, лишь идти, опираясь на его руку и чувствовать под ногами землю, которую лично я уже впустила в свое сердце. Как и ее владельца.
— А теперь закрой глаза и доверься мне.
Остановившись, Ренделл задорно улыбнулся, и эта улыбка, так не вязавшаяся с образом одного из самых влиятельных и опасных людей в государстве, заставила невольно отступить назад, спрятав для надежности руки за спину. Что он задумал?
— Ну же! Не думал, что ты такая трусишка, — улыбка стала еще задорнее и... обольстительней. — Ну же, котенок, не порть мне сюрприз.
Пришлось подчиниться, в конце концов, я сама сказала, что доверяю ему. И едва закрыла глаза, лишь благодаря годами отработанной выдержке, смогла сдержать испуганный вскрик, почувствовав, как ноги оторвались от земли, и меня подхватили на руки.
— Готова?
Готова я не была, но благоразумно промолчала. Шли мы минут пятнадцать, и я в который раз поразилась силе и выносливости Ренделла, дыхание которого не сбилось ни на миг, учитывая, что ему приходилось нести мой вес, не останавливаясь. Мне же было весьма комфортно, и про себя отметила, что кажется, уже привыкла к такому способу перемещения. Удивительно, если учитывать, что герцог был единственным мужчиной, кому я позволила подобную вольность. Да и вольность ли это? Не знаю, но никогда раньше мне и в голову бы не пришло, что можно с комфортом устроиться у кого-то на руках, не испытывая при этом ни капли смущения или неловкости.
— Ну вот и пришли, — аккуратно поставив меня на ноги, Ренделл устроился позади, обняв за плечи. — Как тебе сюрприз?
Как? Я даже дышать перестала, застыв на месте и с немым восторгом рассматривая открывшуюся панораму. Огромный, утопающий в зелени, цветах, фонтанах и скульптурах сад, простирающийся перед нами, завораживал своими размерами и красотой. Даже при дворе правителя я не видела подобной роскоши. Лабиринты из живой изгороди, розарии, искусственные водоемы, через которые протянулись совершенно изумительные мостики, созданные рукой мастера настолько искусно, что казалось, будто они парят над водой.
Сказочное место. И лучше всего оно просматривалось именно с возвышенности холма, на котором мы сейчас стояли, позволяя увидеть огромнейший парк практически полностью, разглядеть изящный и замысловатый узор живого лабиринта, насладиться буйством красок пестрящих цветов и изумрудной зелени. А в основании этого великолепного ковра гордо возвышался особняк, упираясь шпилями в бескрайнее небо.
— Меллани?
— Изумительно. Ренделл, это...это... У меня нет слов, чтобы описать, как же здесь прекрасно.
— Я знал, что ты оценишь. С детства любил этот сад, вечно сбегал от гувернёра и прятался в лабиринте, слушая ругать старого учителя.
— Ты сбегал?
— И не раз, — усмехнулся Ренделл. — Не веришь?
— Просто не верится, что великолепный герцог Веллиант может вести себя, как простой смертный, — лукаво улыбнулась, чуть развернувшись, чтобы видеть его лицо.
— Открою тайну — я всего лишь человек, котенок, всего лишь человек.
Сколько мы вот так стояли, не нарушая мирную и очень уютную тишину разговорами? Минуту? Час? Просто стояли на холме, любуясь чудесным садом и наслаждаясь чувством единения и гармонии. Этот день явно запомнится мне как один из лучших дней в жизни, и именно сейчас я вдруг с ясностью поняла, что могла бы полюбить супруга. Не как навязанного мужа, а как своего мужчину, избранника, завладевшего моим сердцем.
— Все хорошо?
— Да, конечно, — отстранившись, я заставила себя улыбнуться и посмотреть на мужа.
Нет, не хорошо. Я не могла в него влюбиться. Дружба, привязанность, верность и уважение — это все, что возможно в нашем браке, ни о какой любви не может быть и речи. В конце концов, я не маленькая девочка, чтобы жить мечтами и иллюзиями.
— Почему не рассказал о мистере Руденсе? — решительно отогнав непрошенные мысли, я аккуратно, чтобы не испачкать платье, опустилась на мягкую траву.
— Моя ошибка, должен был предупредить, — устроившись рядом, Ренделл открыл крышку плетеной корзины, с интересом заглядывая внутрь. — Как видишь, я тоже только начинаю привыкать к семейной жизни.
