Пламя юных сердец

какие-то бумаги. Они не давали ему покоя.

В этот день, кроме часового, во дворе никого не было. Окно было раскрыто... Сердце Лѐни

часто билось... Переборов страх, он осторожно перелез через забор и шмыгнул в открытое окно, не

замеченный часовым... Схватив бумаги, Лѐня осмотрелся. На стуле лежал новенький планшет. Сунув

бумаги в карман, а планшет под рубашку, мальчик выпрыгнул в окно. Вокруг никого не было, но по двору

по-прежнему прохаживался часовой. Незаметно Лѐня перелез через забор и как ни в чем не бывало пошѐл

к своей хате. Спрятавшись в саду, он раскрыл планшет. В нем лежали бумаги с печатями и карта с

красными пометками.

Надѐжно спрятав документы, Лѐня направился в хату. А вечером передал в установленном

месте учителю и планшетку, и документы, которые помогли партизанам разгадать планы фашистов по

уничтожению отряда.

23 августа 1942 года Лѐня, как и всегда, отправился добывать патроны. Набив ими карманы,

он хотел пройти незамеченным мимо фашистских солдат. Но вдруг один из них, покосившись на

оттопыренные карманы Лѐниных брюк, спросил, что он несѐт. Лѐня ответил, что в карманах у него

яблоки. Короткий обыск — и из кармана высыпались патроны и выпала граната.

...Лѐня стоит на допросе. Его спрашивают, где партизаны, но он молчит. Снова тот же

вопрос. Молчит юный разведчик, несмотря на побои.

Фашисты расстреляли Лѐню Таранника 23 августа 1942 года.

Федя Токарев

...Когда фашисты заняли станицу Абадзехскую, Федя Токарев с братом Гришей и мамой

Таисией Михеевной ушѐл на Войкину поляну. Там они стали жить у деда Ильи Егоровича Артюхова.

Однажды на Войкину поляну пришли партизаны. Они попросили ребят вести наблюдение за

гитлеровцами и сообщать необходимые сведения.

На ферме Войкиной поляны вместе с Ильей Егоровичем Артюховым ребята ухаживали за

колхозным скотом, который был угнан из станицы незадолго до еѐ оккупации.

Таисия Михеевна волновалась, когда ребята по нескольку дней не появлялись на Войкиной

поляне, хотя и знала, почему они задерживаются. Но пока все было благополучно. Федя и Гриша

продолжали выполнять задания партизанского отряда.

По доносу предателя на Войкину поляну нагрянули гитлеровцы. Илья Егорович Артюхов,

Таисия Михеевна, Федя и Гриша Токаревы были арестованы и доставлены в гестапо в станицу

Каменномостскую. Дедушку Артюхова и Федю Токарева как разведчика подвергли допросам и

жесточайшим пыткам. Фашисты требовали данные о расположении партизанского отряда, его

численности и вооружении.

Таисию Михеевну и брата Феди Гришу отпустили, но установили за ними слежку. Однако

родным юного партизана удалось обмануть бдительность гестаповцев и скрыться.

15 октября 1942 года Федю Токарева и Илью Егоровича Артюхова фашисты увели под

конвоем в лес и закопали в землю живыми.

После освобождения Тульского района от гитлеровских захватчиков останки партизан были

погребены в братской могиле в центре посѐлка Каменномостского.

Коля Шульга

Коля Шульга родился в станице Кисляковской Кущевского района. Учился в восьмилетней

школе № 18. Когда началась Великая Отечественная война, Коле исполнилось 11 лет.

В 1941 году его отец ушѐл защищать Родину и погиб. Вся семья тяжело переживала гибель

отца.

Чтобы помочь семье, Коля пошѐл работать в колхоз чабаном, пасти скот. Война

приближалась к Кисляковской. Оккупировав станицу, фашисты зверски расправлялись с советскими

людьми, подозревая их в связи с партизанами.

Коля решил мстить врагам за гибель отца, за злодеяния фашистов. Ему удалось установить

связь с партизанским отрядом, и он начал выполнять посильные задания.

У оккупантов стало исчезать оружие. Начались аресты, допросы жителей станицы. А тем

временем Коля переправлял партизанам оружие.

По заданию командования партизанского отряда Коля перерезал главный телефонный

кабель, связывающий гитлеровские воинские части со штабом. Связь прервалась. Этим воспользовались

партизаны, совершив нападение на фашистское воинское подразделение.

И снова — массовые аресты, допросы. На одном из них кто-то из жителей станицы высказал

подозрение, что повреждение кабеля — дело рук Коли Шульги.

Он был немедленно арестован и подвергнут жестоким пыткам. Фашистам надо было

узнать, чьѐ задание выполнял Коля и где находятся партизаны. Юный патриот ничего не сказал врагам,

не выдал своих товарищей. После многочисленных допросов, ничего не добившись, измученного,

полуживого Колю фашисты столкнули в яму и закопали живым.

Коля Шульга прожил короткую, но героическую жизнь. В станице Кисляковской Кущевского

района сооружѐн обелиск юному герою.

Рассказывает Виктория Ивановна Рафальская (Полегаева)

Август 1942 года. Посѐлок Перекопское в Сталинградской области. Брату Толе 12 лет, мне —

14, мы лежим за забором, смотрим в щель, как проходят немецкие войска. И страшно, и в то же время

интересно… Сперва проехали танки, потом — густо, плечом к плечу, пошла пехота. Позади строя идѐт

один солдат, за плечами у него крутится катушка.

А когда ещѐ в посѐдке стояли наши, то у нас во дворе был штаб, и мы с Толей хорошо знали,

как выглядит связь. Прошли немцы, и тут Толя выскочил на дорогу и начал дѐргать провод в руках. Но он,

конечно, не рвался — прочный, с металлической жилкой внутри. Я подбежала тоже, дѐргали вдвоѐм —

никак. Потом уже догадались, положили на один камень и вторым перебили. Потом ещѐ выбили кусок

метра в три и унесли, я тогда ещѐ думала: сплету браслеты и раздарю девчонкам.

Мать увидела этот провод, и у неѐ чуть не стало плохо с сердцем. Немцы появились минут

через сорок, приехал мотоцикл, двое стали метаться по дворам, кричать, искать, повторяли часто

«партизаны!» Но ничего не нашли и никого не тронули.

Позже нас выселили из половины деревни, попала под выселение и наша семья — мама и нас

пятеро детей. Дом пришлось бросать со всем, что было, и позже я, старшая, туда бегала за разными

вещами, немцы, которые там жили, не препятствовали, только заставляли почти каждый раз играть

им на мандолине «Катюшу». Они эту песню почему-то очень любили и всегда подпевали. Один раз во

время такого посещения вижу — немец хочет ломать на дрова для готовки еды наш очень красивый стол.

Мне стало очень жалко, я немцы схватила за руку и говорю по-немецки (учила язык в школе), чтобы не

ломал. Он очень удивился, стол оставил, а остальные смеются и хвалят «культурную русскую». Мне

стало немного противно и обидно. И вот как раз в тот раз я шла из нашего дома через огороды, вдруг

кто-то меня держит за платье. Я хотела закричать, гляжу — в борозде лежат двое наших солдат и

тот, что меня держит, шепчет: «Молчи.» Я кивнула, молчу. Он потянул за платье, я тоже легла.

Солдаты расстелили карту, показали мне на ней наш дом, стали расспрашивать, где немцы, что делают.

Я всѐ объяснила, как могла, сама очень боялась — из дома нашего видно всѐ, выйдет кто-нибудь из немцев

на крыльцо, и всему конец. Тогда боец спрашивает: можешь закрыть вот эту дверь в дом, чтобы они во

двор не могли выйти хоть сколько-то? Я кивнула. Он говорит ещѐ: там, у церкви, стоят два танка, не

испугаешься потом танкистов отвлечь? Я спросила — как? Спой что-нибудь, спляши, умеешь? Я сказала,

что умею, встала, пошла к дому. Было очень страшно, но всѐ-таки засов я опустила, никто не заметил. И

пошла к церкви, как сказали. Почти с ходу начала петь «катюшу». Немцы около танков, небольших

таких, сразу всѐ побросали, слушают, смеются. Эти были незнакомые, не знаю, что они подумали,

может, что я сумасшедшая или еду хочу заработать. Но не гонят и слушают, смотрят с интересом. А я

даже потом холодным облилась, вижу — почти за их спинами те двое наших пробежали и за церковью

исчезли. Тут и я бежать. Заскочила во двор, открыть «своих» немцев, только засов выдернула — а с той

стороны дверь дѐрнули и прямо мне в лицо пистолет. И что-то кричат. Я тоже закричала со страху, но

немец увидел, что это я, пистолет убрал, рукой махнул и стал дверь смотреть. Наверное, он еѐ уже

дѐргал и решил, что засов сам захлопнулся. А я опять бежать, туда, где мы жили, в землянку за околицей.

До сих пор не знаю, что делали у нас в посѐлке те бойцы, куда шли и вообще…

Вика и Толя Полегаевы

Рассказывает Нина Николаевна Марковина (Власова)

Мой брат Владимир 1930 года рождения в 1943 году тайком бежал на войну мстить за

отца, пропавшего без вести в самом еѐ начале. Мы жили тогда с посѐлке Салтыковка,недалеко от

Балашихи. Брату было всего 13 лет, но он рос крепким, рослым, выглядел старше. Мы считали, что он

пропал, с ним что-то случилось, сильно переживали. Но однажды пришла весточка. Он писал, что жив,

воюет в партизанском отряде. Письмо то, к несчастью, мы не сумели сохранить, но шло оно какими-то

окольными путями аж из Польши. Мама очень хотела, чтобы, когда Володя вернѐтся, то он пошѐл бы

учиться в Суворовское, их тогда только-только открывали. Она даже написала командиру. Я честное

слово не знаю, как всѐ это работало, но письмо мамы дошло, и мы даже получили ответ. Володя писал,

что, пока идѐт война, он будет воевать. И это лучшая школа.

В феврале 1945 года брат погиб уже в Германии, около костѐла в каком-то маленьком

городке…

Рассказывает Нина Фѐдоровна Удовиченко

Я и мой брат Володя перед войной жили в с.Сары Гадяческого района Полтавской области.

13 августа 1941 года ушѐл на фронт и не вернулся отец. Мы с братом остались с мамой.

Мне тогда было всего пять лет. А Володя с другими ребятами решили по-своему бороться с

оккупантами. Сначала распространяли написанные от руки листовки. Потом Володя — он хорошо

рисовал — сделал несколько карикатур на Гитлера, и накануне праздника Октября ребята развесили их по

селу. Довольно долго ребятам это сходило с рук, хотя гитлеровцы искали по всему селу и округе. Но

потом кто-то из полицаев выдал именно Володю, узнал по рисункам. К счастью, брат успел скрыться —

его предупредили. Через какое-то время он вернулся, решив, что стало безопасно — но оказалось, что

немцев деятельность мальчишек задела сильно, и за нашим домом следили. Сразу после возвращения

моего брата и нескольких его друзей арестовали и отправили под стражу в район. Может быть, его бы

даже отпустили, потому что немцам стало быстро ясно: никаких связей ни с каким подпольем у

схваченных нет. Но как раз тут стали угонять первые партии ребят и девчонок в Германию. Нам с

мамой только и разрешили передать Володе кое-какую еду и вещи в дорогу.

До 1946 года о брате не было никаких известий. А потом он неожиданно вернулся — живой!

Оказывается, он работал на немецких заводах. Условия были просто каторжные, тем более,

что начальство было оповещено, что он «подпольщик». Володя был истощѐн, заболел туберкулѐзом. От

смерти его спасло только то, что немец-врач — не коммунист и даже не сочувствующий, но, видимо,

хороший человек — прямо сказал во время обследования, что Володя скоро умрѐт и потребовал, чтобы

мальчика отправили туда, где есть свежий воздух и еда. Видимо, не желая даром терять работника, с

завода его передали с группой других ослабленных ребят на сельхозработы в Чехию. Тоже очень трудно

было, но по крайней мере на самом деле на свежем воздухе и посытней… Хотел бежать, думал, что здесь

это будет легче, чем из тюрьмы-завода — но не знал совершенно, куда уйти. Там его и освободила Красная

Армия…

Володя Удовиченко

Рассказывает Владимир Гаврилович Самохин

В тринадцать лет во время эвакуации Женя Шевченко потерял родных и попал на фронт.

Солдаты 506-й автороты 14-й гвардейской стрелковой дивизии пятой гвардейской армии подобрали

мальчишку, сшили обмундирование, сапоги, вручили знак «Гвардия». Женя стал сыном полка, ординарцем

Адоньева Ивана Тимофеевича. И не только командиром был для Жени Иван Тимофеевич — вторым

отцом. Расстались они в декабре 1944 года. Командир уехал по направлению в Высшую офицерскую

школу, а Женя — в школу. На память сфотографировались в польской деревушке.

И.Т.Адоньев и Женя Шевченко

Только через 35 лет, 9 мая 1979 года, встретились они вновь — Адоньев Иван Тимофеевичи

Шевченко Евгений Степанович…

Рассказывает Чуприн Василий Павлович

Родился я на хуторе Чуприничи Варваровского сельского совета Ладомировского района

Воронежской области.

В 1942 году, когда началась оккупация, мне было почти 15 лет. Был я всѐ ещѐ пионером, а

любимым героем книг у меня был Спартак.

В партизаны я мечтал попасть, но не попал. И вот почему. Случайно встретил в степи

человека, разговорились по дороге, и он намекнул мне, что хотел бы получать сведения о немцах из таких-

то и таких-то мест. Я, конечно, тут же согласился.