Случайный визит

'Сейчас будете оперировать пациентку Шустову!'

'Но это невозможно!' — тут же заерепенился он во сне. — 'Операция совершенно бесперспективна! Многочисленные метастазы в лимфатических...'

'Мы применим новую технологию, эффективную и мало травмирующую'.

'Что за технология?' — заинтересовался Владимир Михайлович. Во сне не во сне, а квалифицированного хирурга сразу видно!

'Смотрите!'

Перед моим и хирурга мысленным взором явилось тело гражданки Шустовой — моей мамы. Решение всех связанных с этим моральных проблем я решил оставить 'на потом', сейчас маму нужно было спасать. Итак, образ завис перед нами, я сделал его полупрозрачным, убавил контрастность мышц и костей, зато добавил яркости кровеносным сосудам и соединительным тканям. Или, как они правильно называются? Язык этой лечебной программы, (комплекса заклинаний) конечно, был не русский, а синто. Вдобавок, он несколько отличался от того синто, что я знал. Но ничего лучше в памяти Билара не нашлось.

Я научил доктора регулировать изображение, и он уже без моей подсказки как-то сумел выделить в теле очаги поражений. Они загорелись изумрудным светом, самый большой находился в лёгких, и он шевелился в такт с дыханием матушки. Как... как... Я ещё успел разглядеть несколько мелких зелёных фонариков и... больше не смог смотреть. То есть, я посматривал, только убавил для себя подробности. Ну, не знаю, как объяснить!

Зато Владимир Михайлович был в своей стихии. Как-то интуитивно он и без моих подробных пояснений научился вертеть 'голограмму' и так и эдак и даже увеличивать интересующие его участки. Вот кому бы в медицинские маги податься!

'Ну, картина мне ясна!' — наконец удовлетворённо заявил он. — 'Как будем делать операцию?'

Интересно, как он воспринимает во сне меня? Как высший разум, указания которого подлежат немедленному выполнению? Как коллегу, который демонстрирует некую неизвестную ранее технологию?

'Берите ланцет!'

Хирург протянул руку и в ней оказался виртуальный скальпель, оснащённый кнопкой.

'Для совершения разреза поместите ланцет в нужное место, нажмите кнопку и режьте! Прижигание мелких сосудов и перевязывание крупных при этом происходит автоматически'.

'Но пациентку необходимо подготовить к операции!'

'Вы правы, я беру это на себя!'

Нужно сказать, что в этой исцеляющей программе особой подготовки пациента не предусматривалось. То есть, она была, но совсем другая не классическая. Никаких систем и лекарств. Только подкачка 'силы' в организм пациента и его глубокое усыпление вместо анестезии. Что я и сделал, ощутив при этом... некоторую дурноту. Ну, как если бы не ел несколько дней. Я даже чуть было не потерял контакт с хирургом, но вовремя схватился за лежащий рядом Билар... И всё как-то восстановилось. Мама же задышала глубже...

'Начинайте, доктор!'

И я снова не смог смотреть... Зато попросил Владимира Михайловича комментировать ход операции. Кажется, у него получалось. Меня до последнего момента не покидало чувство, что, возможно, это просто имитация операции на виртуальном манекене. Но с первым разрезом тело матушки слегка содрогнулось, сердце забилось чаще, и я понял, что всё происходит на самом деле. Я прибавил анестезии и заслужил даже похвалу хирурга Доронина:

'Так держать!'

Уже забрезжил рассвет, когда мы, наконец, закончили. Доктор убил последние изумрудные огоньки — раковые клетки — блуждающие в лимфатических протоках. Мама чувствовала себя... трудно сказать, как. Я несколько раз за ночь подкачивал её 'силой', доведя самого себя до полного изнеможения. Билар уже почти не помогал. Куда же делась его энергия, которой должно было хватить мне на сотни лет по уверению Саши? В общем, я дал доктору поспать, предварительно стерев из его памяти ночную операцию. И сам заснул сном младенца в своей 'шестёрке'. Только раз меня побеспокоил какой-то местный охранник, постучавший палкой в лобовое стекло:

— Чо ты тут разлёгся?

У меня не было сил даже на самую элементарную магию, поэтому я просто мотнул головой в сторону корпуса и ответил:

— Мама тут...

Мужик кивнул сочувственно и отошёл.

* * *

В последующие несколько дней маме стало лучше, и я, наконец, смог с ней поговорить. Когда я увидел её огромные глаза на страдальческом, иконописном лике... не знаю, как я удержался от слёз. Но удержался, я всё же мужчина. А мужчины не плачут. Они только огорчаются...

— А я вот разболелась, сынок, — сказала мне матушка, улыбнувшись. — Но ничего, теперь лекарства хорошие и Майка такие вкусности носит... Тебя увидела, и сразу мне лучше. Скоро выздоровею. А ты где путешествовал?

— Мама, я... Всё расскажу, вот только фотки распечатаю. Ты выздоравливай скорее!

— С таким доктором, как не выздороветь!

Нужно сказать, что Владимир Михайлович с каждым днём становился всё мрачнее. Он направлял маму на всё новые обследования и никак не мог понять, куда подевались все признаки её неоперабельного рака. То есть, я так думал, что он не может понять. Как-то, мы сидели с доктором в ординаторской, он как раз сообщил мне, что состояние мамы пошло на поправку. Однако сказать, что опухоль и метастазы куда-то испарились, у него язык никак не поворачивался. Тут заглянула медсестра и сообщила, что пришёл господин Покровский.

— Пускай заходит! — сказал доктор и, повернувшись ко мне, добавил, — а вас я жду завтра в это же время!

Это был намёк, что я свободен. Меня обуяло любопытство, я поднялся, пожал руку Владимиру Михайловичу, попрощался и снова сел. Он же перестал обращать на меня внимание, я же 'ушёл'. Вошедший импозантный господин, того же возраста, что и хирург, то есть лет сорока пяти, скользнул по мне взглядом и тоже принял за пустое место.

— Привет, Дима!

— Здорово, Вов! Ну, рассказывай, что случилось.

— Понимаешь...

Преамбулу, затянувшуюся минут на пять, я пересказывать не буду. В ходе её доктор пытался уговорить своего старого друга, оказавшегося психиатром, и себя, что он вполне нормален, но вот только... В конце концов Дмитрию Покровскому это надоело и он прервал излияния:

— Достаточно. А теперь самую суть!

Самой сутью оказалось, что Владимиру Михайловичу недавно приснился сон, в ходе которого он сделал своей пациентке операцию совершенно неведомым, даже волшебным способом. При этих словах, я, честно говоря, просто обомлел. Как же так, ведь он должен был всё забыть?

'И эта операция, сделанная во сне, — нет, не улыбайся Дима — оказалась каким-то образом проведённой и наяву. Во всяком случае, у совершенно бесперспективной пациентки пропали все клинические признаки заболевания, ранее надёжно диагностируемые'.

'Да, Дима, ранее диагностируемые, а теперь они отсутствуют! Нет, я не переработал и я не брежу. Хочешь сам посмотреть снимки? До и после 'операции'?'

'Да, с коллегами я делился, они тоже в недоумении. Правда, про операцию во сне я им не стал рассказывать, иначе меня привезли к тебе в психиатричку, а не ты сам приехал!'

'И ещё одно, Дима. После этой ночи у меня стало проявляться... В общем, ты знаешь, я всегда смеялся над всевозможными экстрасенсами от знахарства, но теперь я сам, кажется, такой'.

'Вот именно, совсем плохой! Я вижу внутренние органы людей. Нет не всегда, а когда захочется'.

'Да, проверить не сложно. Хоть и по тебе. Расстегни рубашку. Сегодня ты ел на обед какую-то кашу, возможно, гречневую. Это правильно, это полезно. А вот твоя поджелудочная, извини, в плохой форме. И двенадцатипёрстная кишка, кстати, тоже'.

Тут Владимир Михайлович легко ткнул собеседника пальцем в живот. Тот непроизвольно охнул.

'Вот-вот! Если будешь практиковать шашлычок под холодное пиво, она рано или поздно взбунтуется! Она уже готова к бунту, поскольку изменила свой обычный цвет, а ожидающий тебя в лучшем случае панкреатит заболевание пренеприятнейшее'.

'Нет, я вижу её не в реальном цвете, а, так сказать, в условном. Но диагностике это нисколько не мешает. Продолжай в том же духе и скоро очутишься у меня в хирургии. Вроде соревнования получится: поджелудка или двенадцатипёрстка'.

'Да не расстраивайся, необратимых изменений, похоже, нет. Пока мне трудно сказать, я сам только изучаю свой новый талант. Устрой себе недельку диеты, а потом приходи — посмотрим. Да, и ещё — повернись! — у тебя что-то во внутреннем ухе. Да, в правом, похоже на опухоль. Ты им хуже слышать не стал?'

Господин Покровский, несмотря на свою профессию психиатра, оказался довольно мнительным пациентом, и дальше разговор перешёл исключительно на состояние его здоровья, надёжную диагностику его предположительных заболеваний и методы их излечения. Я посидел ещё немного и тихонько вышел. На приоткрывшуюся дверь друзья не обратили внимания.

* * *

С доктором нужно было что-то делать, иначе от непонимания происходящего он мог натворить несуразное. Другой бы рехнулся. Но в данном случае это маловероятно: налицо 'крепкая душевная организация', по словам его друга. Обдумав ситуацию, я решил частично раскрыться. Предательства я не особенно опасался: и сам хирург как-то внушал мне симпатию, и не в его интересах было афишировать мои, а значит и свои способности. Можно ведь и угодить в 'закрытую клинику', где до самой смерти диагностировать различных 'жирных котов', как называет клиентов своего салона Майка. Впрочем, её 'коты' ещё мелко плавают по сравнению с настоящими, 'жирными'. Ну, вы поняли?

В общем, поведанная доктору легенда была такая:

'Я, совершенно не интересующийся медициной, тем не менее, владею некоторыми сведениями и приёмами 'древних' медицинских практик. И в ходе состоявшейся операции — да-да, доктор, на самом деле состоявшейся, а не приснившейся вам! — так вот, в ходе этой операции часть упомянутых сведений и навыков случайно перешла к вам. В частности способности к псевдовизуальной диагностике. К сожалению, повторение операций, подобных осуществлённой нами, вряд ли возможно, поскольку моих сил и тогда едва хватило, чтобы удерживать работу программы'.

И это правда. Может быть, в другом мире всё будет иначе?

'Я нисколько не расстраиваюсь по поводу вашей случайной инициации, доктор. Но напротив, приложу все силы, чтобы ваши умения укрепились, а возможно и расширили диапазон. Вам же, Владимир Михайлович не стоит широко рекламировать... Вот и хорошо, что вы это понимаете. Использовать — используйте на благо ваших больных... Вот и договорились!'

* * *

Маму выписали в сентябре. Не набежали журналисты, вообще, никакой сенсации по поводу её неожиданного исцеления не произошло. Правильно лечили, вот и вылечили, подробности — медицинская тайна. Врачи не любят рассказывать о таких казусах, где они выглядят полными дураками, а Владимир Михайлович, конечно, никому и ничего не рассказал. Кроме начальства, ближайших коллег и господина Покровского. С коллегами понятно, а психиатр в таких случаях — 'могила', по твёрдому убеждению хирурга. Матушка вышла из больницы хоть и ослабленной и лишившейся части лёгкого, но в остальном — 'практически здоровой', как говорят врачи. И ещё они рекомендовали ей отказаться от её пыльной профессии, бросить город и переселиться на лоно природы, туда, где чистый, деревенский воздух. Даже знаю, где такое место найти.

Я, предположительно, разобрался со своей 'магической недостаточностью'. Скорее всего, в нашем мире канал передачи 'силы' от Билара почему-то катастрофически сужается. На всякую повседневную магию потока ещё хватает, но на такие подвиги, вроде операции его недостаточно. За подтверждением я несколько раз 'сходил' в Ашапар и каждый раз чувствовал, как вливается в меня широким потоком 'сила'. Это просто непередаваемое ощущение всемогущества и всеведения! Но я это быстро приглушал до приемлемого уровня: хорошенького помаленьку, а то ещё стану вторым изданием Сарабуша.

Раз, зайдя в Ашапар, я прилёг на солнышке и виртуально 'посетил' знакомые места: самолично ехать в Сосновку, у меня не было времени, поскольку там одним днём не отделаешься. Моё баронство, как ни странно, процветало под руководством Кубера. Тренировались 'войска самообороны'. И даже велись работы по восстановлению моего замка. Сейчас они, правда, заглохли, поскольку наступила пора уборки урожая и всяких осенних крестьянских забот, но грозили активизироваться ближе к зиме и зимой, когда селянам особо делать и нечего. Тем не менее, донжон в замке уже был подведён под крышу, а в проёме крепостной стены появились временные ворота. Пока не от врагов, а от похитителей стройматериалов, что тут же во дворе и были складированы огромными штабелями. Имелся и сторож, который этими стройматериалами потихоньку приторговывал.

Сначала я вспылил и хотел стереть пройдоху в порошок... Или — нет, пустить его по ветру клубом вонючего дыма, как поступил бы Сарабуш. Но потом успокоился и даже посмеялся над ворюгой. Пусть его общество выпорет! Написал записку Куберу, где пообещал заехать в ближайшее время и дал прочие, различные ценные указания, завернул в эту бумажку несколько голидов на стройматериалы и прочие неотложные нужды и стал выжидать подходящего момента. Когда мой зам уселся ужинать, эта бумажка, звякнув, упала на стол прямо перед ним. Кубер дёрнулся, машинально отмахнулся от злых демонов, глянул вверх на потолок, однако взял послание и ознакомился, рачительно припрятав золото во внутренний карман. Что значит — человек привычный к магии! Получил неведомым способом весточку он шефа и хоть бы хны! Опять ужинает. Не думаю, что я написал сильно грамотно, но как я понял, орфография в государстве ещё не установилась, каждый пишет, как ему слышится. А я к тому, же ещё и тарабон, родом из локков!

Дотянуться же до Столицы и узнать, как там дела у наследного принца Саши и его папы-императора мне не удалось. Может, протащить всё-таки мотоцикл, нагрузить его канистрами с бензином и съездить, наконец, в эту неведомую Столицу? Съезжу ближе к зиме.

Зато мне удалось давно подготавливаемое шоу на тему: 'как я провёл летние каникулы'. В этот раз и Майка и матушка мне поверили, поскольку налицо была уйма фотографий. Хотя, сначала супруга чуть ли не на зуб их пробовала в поисках признаков фотошопа. Она же у меня профессионал в этом деле. А груды выложенного на стол золота и камешков инспектировала уже мама.

— Ты их, правда, убивал, Серёж? — спросила меня супруга, когда я отвёз маму домой и вернулся.

— Правда, Майка! — ответил я. — Но они были враги, убийцы и насильники, иначе с ними нельзя!

— Я понимаю... — как бы рассеянно ответила Майка и погрузилась в задумчивость.

Женщины, они такие: думают-думают, а потом, как выдадут результат своих длительных раздумий! И хоть стой, хоть падай! К счастью, в этот раз Майка пришла к выводу, что, хотя убивать людей и нехорошо и нельзя, но если они сами нападают с опасными железками в руках, то, как бы можно и даже желательно. После чего повеселела и снова пересмотрела фотографии уже на предмет информативности и художественности выполнения. Как я и думал, больше всего её впечатлили снимки сделанные Сашей. Всё-таки фотограф фотографа видит издалека! Вдобавок, каждую фотку она требовала сопровождать подробными комментариями.