Случайный визит

Книга первая.

Он стоял у витрины моего магазина наверно уже с полчаса. То есть, это я за ним столько наблюдал. Может, он и раньше пришёл. И не просто стоял, а явно присматривался к пыльному ассортименту, покоящемуся за стеклом. Иногда он поглядывал на дверь, раз даже, как будто собрался зайти, но видимо постеснялся. Вроде и не старый, но постарше меня, конечно, и небритый. Обычный мужик, явно 'из деревни', как говорится. Почему я так подумал? Низкорослый и одет он был странно, как-то утрированно домоткано и посконно. И, несмотря на весенние лужи, в каких-то чунях, вроде обрезанных валенок. Конечно, уже промокших. За спиной — вещевой мешок — 'сидор'. В общем, 'Ходоки у Ленина', припоминаете? Вот так, примерно. Да, и на голове какая-то невообразимая войлочная шляпа с широкими полями.

Но, интересуется гражданин! Нужно ему помочь. Я включил камеру, обозревавшую мои торговые площади, селектор же я и вовсе никогда не отключаю. На экране появились внутренности моего магазина и Володя, скучающий за прилавком с каким-то проспектом в руках.

'Моего Магазина!' Это я всё от гордости преувеличиваю: предприниматель я, понимаешь! Магазин мой на самом деле три на четыре метра. Это торговый зал. Какая-то лавка, а не магазин, честно говоря! Да ещё столько же — мой и бухгалтера рабочий кабинет. Только Лидочка как всегда сидит с больным ребёнком и в кабинете я один. Я, Сергей Шустов, владелец, директор и по совместительству экономист, грузчик и шофёр-экспедитор этого недоразумения под гордым названием 'Сотовые телефоны и радиостанции'.

Но это я отвлёкся. А тогда нажал на кнопку селектора и сказал встрепенувшемуся Володе:

— Там под дверями потенциальный клиент менжуется. Давай, заводи его, а то он стесняется, что ли?

— Да, Сергей Иванович! — исполнительно ответил Володя и ринулся к двери.

Соскучился по работе! Я не стал выключать все эти причиндалы: любопытно бывает наблюдать за людьми, да и Володе иногда требуется совет, а то и помощь. Вот на прошлой неделе... Впрочем, я опять отвлекаюсь!

Клиент вошёл довольно робко, посматривая по сторонам, долго тёр обувку о брошенную у двери тряпку и, наконец, сняв свою шляпу, придвинулся к занявшему рабочее место Володе.

— Что Вас интересует, уважаемый? — произнёс Володя вступительную фразу стандартного диалога Продавец — Покупатель.

— Мне... это... мне сказали, что у вас можно купить...

— Всё, что угодно, для вас! Только конкретнее, телефон, рацию...

— Мне, чтобы говорить... далеко говорить, в общем.

Странно он разговаривал этот клиент. Не сказать, чтобы с акцентом, нет. Только слова, как будто подбирал, что ли? Будто не был полностью уверен в их значении.

Завязалось общение, в ходе которого Володя вытянул из мужика, что тому нужны, судя по всему, всё же радиостанции. 'Для охоты? Да-да! Для охоты!' Потом у меня забибикал телефон, и я отвлёкся на разговор с Майкой, а когда положил трубку, оказалось, что Володя уже объясняет непонятливому клиенту, как ставить рации на зарядку. В конце концов, оказалось, что у того в 'городе нет электричества' (!) и зарядка ему ни к чему. Володя привычно посетовал на гадского Чубайса и предложил клиенту несколько упаковок самых долговечных, но, правда и дорогих батареек, подробно пояснив, когда и как их менять. В итоге, всё удовольствие обошлось покупателю в три тысячи рублей.

— А мили на две будет слышно? — в очередной раз спросил тот.

И получив категорические уверения, что 'будет-будет', полез за пазуху за деньгами...

— Этого хватит?

— Опа! — удивился Володя. — Что это за хрень?

— Это голид! Золото! — сообщил в ответ потенциальный покупатель.

— Э-э... вы постойте пока. Я с шефом проконсультируюсь! — благоразумно решил Володя и юркнул ко мне в кабинет. Благо, дверь была у него за спиной.

Войдя, он собрался, было, поведать мне всю историю, но я, прервав его словами 'Я всё слышал!' взял протянутую мне монету. Несомненное золото! Это так же верно, как и то, что у меня мама — потомственный ювелир. Конечно, тут не было под рукой пробного камня, но я и так, ни на секунду не засомневался: золото, причём, высокой пробы. Сама монета размером с двухрублёвик. На одной стороне какой-то невнятный герб, на другой — профиль бородатого горбоносого мужика и надписи. Язык и даже буквы мне не знакомы. Иврит, что ли? Похоже, какой-то новодел: монета не матовая и почти не поцарапанная. Да и блестит, как зеркало на прорвавшемся в кабинет весеннем солнышке.

Прикинув, сколько может стоить эта, якобы монета, по максимуму и по минимуму, я полез в кошелёк и выложил на стол три тысячные бумажки: 'Положишь в кассу'. Затем ещё пошелестел содержимым кошелька и выудил оттуда шесть тысяч:

— А это сдача! Отдашь клиенту. Да скажи ему, чтобы галоши себе купил в магазине напротив, а то ноги уже промочил!

Володя шаркнул ножкой, кивнул в знак согласия и вышел. Оказалось, клиент чрезвычайно рад такому исходу дела. Наверно он думал, что одной золотой монеты будет недостаточно для покупки такого чуда, как пара китайских радиостанций. Да ещё и сдачу дали! Он, правда, с сомнением осмотрел 'тысячные' бумажки, но аккуратно сложил их и полез под одежду, чтобы бережно схоронить во внутреннем кармане. Сквозь щель неприкрытой Володей двери я узрел, что у мужика под его армяком надето что-то вроде зелёного бархатного жилета или куртки с блестящими пуговицами. Да, не так прост оказался колхозник! Но, не моё дело! Каждый сходит с ума по-своему.

Упаковав покупку в сидор, мужик раскланялся и уже степенно, как регулярный и добропорядочный клиент вышел из магазина. К моему удивлению он и пошёл через дорогу, куда его направил по моему совету Володя. И скоро появился из дверей магазина 'Всё для сада и огорода' уже в новеньких, блестящих галошах. Протестировав их, как ребёнок, в ближайшей луже и оставшись явно доволен, он взвалил на спину свой мешок и покинул поле моего зрения.

Покачав головой, — 'каких только чудиков не встретишь!' — я со стоном придвинул к себе груду бумажек, с тем, чтобы заняться бухгалтерией. Но тут позвонила долгожданная Лидочка и сообщила, что её девчонка выздоровела, бюллетень закрыт, и в понедельник, она Лидочка, как штык... и так далее. С трудом удержавшись от бурных проявлений радости, вроде издания боевого индейского клича, я скучным голосом ответил ей нечто, вроде: 'Да-да, хорошо!' попрощался и с чувством глубокого удовлетворения возвратил кипу документов обратно на её стол. Пускай поработает! Я ей деньги за это плачу!

А затем, почувствовав себя вольной птицей, испросил и тут же получил разрешение по случаю пятницы, уйти сегодня пораньше. У себя самого, конечно испросил! Обесточив кабинет и попрощавшись с Володей, — 'Всё закрою и сдам на сигнализацию, Сергей Иванович!' — я вышел из магазина и направился по солнечной, весенней улице за два квартала в гости к маме.

Она сидела в будке за своим окошечком в глубине супермаркета. И конечно, будет сидеть там, несмотря на отсутствие клиентов ровно до шести. Ибо — старая закалка!

— Привет, мам!

На мамином лице расцвела улыбка:

— Здравствуй, сынок! Ну, показывай, что принёс!

— Мам, ты прямо Шерлок Холмс! Откуда ты догадалась?

— Просто я тебя хорошо знаю. Неужели ты придёшь к своей маме просто так, просто спросить, как она себя чувствует?

— Чо ты врёшь? — машинально возмутился я, хотя чувствовал в её словах правоту, — Мы с Майкой к тебе чуть ли не каждые выходные 'просто так' приходим! И в воскресенье собирались...

— Вот! — я выложил монету на прилавок.

В общем, мама квалифицированно подтвердила мои дилетантские предположения относительно химического состава артефакта. И добавила, что проба золота примерно 940-я. И я отправился домой, напутствуемый её увещеваниями, что 'Вам с Майкой твоей нужно поскорее вместе поселиться. Может, у вас от этого дети заведутся, наконец!' И она, мама, 'на старости лет успеет внуков понянчить!'

Ничего она у меня не старая! Мама, то есть. Ещё недавно запугала меня до смерти сообщением: 'Я замуж, наверно, выйду скоро!' Но, не случилось. Второго такого, как папа было найти не просто!

Ещё раз я увидел своего покупателя, когда уже подходил к дому. Он торчал около газетного киоска и с любопытством разглядывал выставленные для обозрения журналы со слегка одетыми красавицами и надменными качками. Проходившая мимо пара ментов увидела это лесное чудо и, сменив курс, направились прямо к нему. Я тоже притормозил у подъезда в приступе любопытства.

Мужик, однако, повёл себя странно. Вдруг обернувшись и заметив, что стал объектом внимания представителей закона, он небрежно ткнул в их сторону рукой в каком-то жесте отталкивания или отрицания. После чего, как будто потеряв интерес к происходящему, поправил мешок и неспешно побрёл по своим делам. Те же закрутили головами, явно дезориентированные. Но тут, же успокоились, подошли к киоску и тоже принялись рассматривать цветные, лакированные картинки. Я покачал головой: 'Похоже, он ещё и гипнотизёр!' — и вошёл в парадное.

* * *

В субботу всё не заладилось. Утром позвонила Майка и сообщила, что у них срочный заказ, что-то предвыборное будут снимать. И она никак, ну, никак не сможет со мной поехать. Мы в лес договаривались, весну встречать. 'Езжай один, не обижайся, мысленно я с тобой!' Поехал один, что делать! Взял с неё слово, что на будущие выходные, хоть какой, хоть самый 'жирный кот' прибежит к ним сниматься, она его нафик пошлёт!

На электричке шесть остановок, потом пешком до Скал. Скалы, это наша местная достопримечательность. Горожане любят тут отдыхать. А местные экстремалы и альпинисты по ним лазить. Сегодня, конечно, никого не было: ещё не сезон. Палатку я брать не стал, поэтому хлюпал себе по тропинке почти налегке: в рюкзаке только еда, полуфабрикаты для шашлыка и самое необходимое. Тропинка петляла между голых кустов с набухшими почками и золотых на солнце сосен. Редкие холмики ещё не растаявшего снега белели по обочинам.

Вот и 'мой' поворот. Я свернул с трассы, прошёл ещё несколько шагов и присел на 'свой' пенёк покурить. Обычай у меня такой. Сигарета закончилась, я старательно затоптал в грязь окурок и тут услышал, что кто-то шлёпает по тропе, где я только что прошёл. Присмотревшись, увидел мелькающую сквозь кусты знакомую шляпу. Конечно, это был он, мой вчерашний клиент. Наверно мы с ним на одной электричке приехали. А может, он и пешком пришёл, с него станется!

Меня взяло любопытство: что ему тут нужно? Тоже на пеньке коньячка попить? Короче, мужик прошёл мимо по тропе к Скалам, а я подхватил рюкзак и поспешил за ним. Только не следом, а верхом, другой тропкой. Ему деться некуда, скоро я его увижу. И точно, осторожно выйдя на гребень холма, я узрел клиента подошедшего уже к Баюну — скале крупной и знаменитой всякими фольклорными историями. Кто-то там с неё падал, но до земли так и не долетел — испарился! Кого-то у неё расстреливали в гражданскую. Не то белые красного, не то красные белого. 'Целься, огонь!' А стрелять-то и не в кого, пропал расстреливаемый!

Байки, в общем, которых хватает везде! Да, а Баюн скала называется потому, что она иногда 'бает' — издаёт какие-то звуки. Я лёг аккуратно на отцовскую плащ-палатку, достал из рюкзака лежащий там ещё с прошлой осени бинокль. До скалы метров сто, а в оптике совсем рядом. Смотрю — точно: мужик, вроде, прислушивается к скале. Постоит, потом пройдёт пару шагов — снова постоит. Наконец, кивнул головой удовлетворённо, и осматриваться начал. Может, пописать хочет, кто его знает?

Я как завзятый шпион тут же уткнул лицо в палатку, и бинокль опустил: вдруг он зайчик от объективов увидит. А когда осторожно приподнялся, клиент уже стоял ко мне спиной, успокоился, видно. На спине так его сидор и висит, а на ногах порядочно забрызганные галоши. В бинокль я их хорошо рассмотрел.

А вот, что было дальше. Этот 'ходок' вдруг поднял руки на высоту плеч, что-то неразборчивое выкрикнул, сделал шаг вперёд к Баюну и прислонился к нему всем телом. Перед ним на поверхности скалы появилась какая-то чернота, он сделал ещё один шаг — куда? — и пропал. Я вскочил, не отрывая глаз от окуляров бинокля и, конечно, сразу же потерял Баюн из поля зрения. Но сразу, же нашёл снова и принялся осматривать его сверху донизу и окрестности, конечно. Мужика не было. Убежать он никуда бы не смог. Он явно исчез, причём, прямо на моих глазах.

Опустив бинокль, я машинально протёр глаза, что никакого эффекта не возымело. Естественное любопытство человека воспитанного на фантастике и, чего греха таить! — и фэнтези тоже, подвигло меня осмотреть место происшествия вблизи. Подобрав рюкзак и плащ-палатку, я спустился по довольно крутому, каменистому склону, местами просто съезжая на пятой точке. И подошёл к подножию скалы. Тут было грязно и следы широких галош моего полу-знакомца отлично прослеживались. Вот цепочка, ведущая от тропинки, вот он подошёл к почти вертикальной стене скалы. Вот натоптанная им тропинка вдоль этой стены — ходил туда-сюда, прислушивался. А вот...

Боюсь и бывалого криминалиста, хотя бы и легендарного Шерлока Холмса, увиденное мною ввело бы в ступор: несколько галошных отпечатков ведущих к стене, причём последний обрезан пополам. На грязи только след пятки, всё остальное... внутри скалы? Человек прошёл внутрь?

В нескольких шагах лежала подсохшая на солнце коряга. Я буквально упал на неё и полез за сигаретами. Первой сигареты даже не почувствовал — воздух и воздух! Только вторая дала во рту горьковатый привкус и слегка настроила мозги на деловой лад. Для улучшения мозгового кровообращения извлёк из бокового кармана рюкзака флягу с коньяком и сделал пару глотков. Коньяк почти моментально усвоился, и я почувствовал себя в силах осмыслить ситуацию.

Конечно, я не какой-то там замшелый торгаш. Хотя, и торгаш тоже. Интернет имеется, и книжки почитываю. Одно время подсел на одну фэнтезийную серию, продолжений ждал, всю полку ими уставил. Потом охладел, правда: и приключения героя повторяются и рассуждения автора. Короче, не стал я дожидаться, пока он там в своём мире богом станет. А сначала оно забойно было!

В общем, если верить этим книжкам в пёстрых обложках, я стал невольным свидетелем перехода моего клиента через портал, ведущий в другой мир. Вариант, что он взят живым на небо, я рассматривать не стал. Выпитый ли коньяк так на меня подействовал, но не раздумывая особо, вознамерился я последовать за моим невольным проводником. 'Полупроводником', как выразился один армейский сержант, когда объяснял нашей роте собравшейся на техучёбу и мне тоже, радиолюбителю с юных лет, принцип действия диода: 'Сюда он ток проводит, а обратно — нет! Значит — полупроводник. Все записывают, конспекты буду проверять!'

Я поднялся с коряги и подошёл к Баюну. Он действительно сегодня издавал какие-то звуки. То ли потрескивание, то ли бормотание. Баял, одним словом! Раньше, с высоты своего рационализма я объяснил бы это явление попросту неравномерным прогревом камня на солнце. Но теперь, когда буквально только что... Наверно этот звук означает, что портал активирован. Проверить можно только одним способом — шаг вперёд... Правда, он ещё, кажется, какое-то заклинание произнёс, прокричал, точнее. Но, ничего страшного, портал не сработает и всё. Я просто проверю...

Успокаивая себя этим соображением, я подхватил свои пожитки и упихал плащ-палатку в рюкзак. За спину его, и вот я уже стою на том же самом месте, откуда стартовал ушелец. Подняв руки по его примеру и матюкнувшись за незнанием заклинания, я сделал шаг вперёд и буквально лёг всем телом на нагретую весенним солнышком, слегка покатую поверхность скалы. Пару секунд я стоял, прижавшись, и уже готов был разразиться здоровым смехом, как что-то случилось. Меня повлекло внутрь камня, я вынужденно сделал шаг, и наступила темнота. Чувство страшного холода пронзило от пяток до макушки, внутренности сжала или скрутила непонятная сила. Я хотел крикнуть и не смог. Нечем было крикнуть. Но всё это продолжалось мгновения. Ощутив мощный толчок сзади, я вылетел на свет, споткнулся и растянулся во весь рост на куче мокрых, прелых листьев.

'Как Алиса!' — вспомнил я старую сказку. Портал явно сработал: на моей стороне никаких листьев у скалы не наблюдалось. Приподнявшись, сперва на локтях, я первым делом поправил наехавший на голову рюкзак. А затем принял позу, более приличествующую двуногому разумному: встал на ноги. Потроха и голова ныли после только что перенесённого издевательства. Но ничего фатального с моим здоровьем вроде не произошло.

Тут шёл мелкий дождь. Сосен почти не было, лишённые листьев деревья из которых я стопроцентно опознал только берёзы, кучно толпились вокруг. Настоящая лесная чаща. Обернувшись, я увидел Баюна, точно такого же, как и в моём мире, только мокрого.

'Вошёл в него лицом вперёд, лицом вперёд и вылетел!' — удивился я. — 'Как же он меня развернул?'

В размышлении всё тут исследовать, отряхнулся и вообще, принялся приводить себя в порядок. В этот момент сотовик запиликал: три точки — два тире — три точки: 'СМС', почти 'СОС'! Кто же мне тут может СМС-ку послать? Или я вовсе никуда не перемещался? Оказалось, сообщение от Майки: она там 'работает и мне завидует'. Мда... Внимательно посмотрев на экранчик телефона, я обнаружил, что 'сеть' на грани исчезновения: столбик колышется между одним и двумя делениями. Стоило мне сделать пару шагов к скале, как связь стала надёжней. Я даже натыкал в ответ на клавиатуре нечто приободряющее в ответ супруге и отправил.

Отойдя же для опыта в сторону, убедился, что в этом мире по телефону особенно не пообщаешься. Связь пропала, и 'Нокия' принялась за поиск сети. Я её выключил, чтобы не мучилась и батарейку не сажала. Значит, чтобы позвонить придётся сюда возвращаться. Но, потом! А сейчас... Осмотревшись в свете пасмурного дня, отягощённого сумраком лесной чащи, я сразу же обнаружил знакомые следы галош моего невольного проводника. Они начинались там, где заканчивался лиственный ковёр. Не он ли сюда его и нагрёб, чтобы вылетать из портала помягче было?

Вообще, места тут видно глухие, далеко ли до беды? Я проинспектировал всё, что могло послужить оружием самозащиты: туристический топорик, нож в кожаных ножнах и главное: травматик. Я его уже давно с собой ношу, здорово он мне пригодился, когда... неважно! Ножик на пояс, 'Осу' во внутренний карман куртки. Топорик взял в руку и пошёл по чёткому следу. Вряд ли клиент ушёл слишком далеко. Пройдя с полкилометра по еле видной тропке, я убедился, что мои подозрения насчёт опасности этих мест имели под собой основания: впереди послышались яростные вопли.

Я машинально пригнулся и, ориентируясь на громкость криков, которые стали торжествующими, осторожно двинулся дальше. Скоро моему взору открылась небольшая полянка, на которой метрах в пятидесяти от меня суетилось человека четыре-пять, низкорослых, плюгавых, одетых разнообразно, но одинаково бедно. Они уже не орали, а только обменивались репликами, перемежая их громким хохотом. Я лёг на мокрую землю, вовсе не желая обнаружить этим оборванцам своё присутствие и ещё немного продвинулся вперёд. К счастью, мой туристический, 'болотного' цвета камуфляж хорошо сливался с местными предметами. Отведя в сторону еловую ветку, обнаружил причину радости бандитов. Именно, бандитов, поскольку они находились в процессе грабежа моего знакомца. Или, судя по торчавшей из спины стреле, его ещё тёплого трупа. Они уже освободили его от бесформенного армяка, и один, буйно заросший чёрной бородой, пытался сорвать с тела зелёный камзол. Другой же деловито примерял галоши. Остальные бродили по периметру прогалины и стаскивали к центру хворост. Для костра, видимо.

'Пожалуй, мне тут делать нечего! Домой, скорее домой!' — подумал я, сопроводив эту сентенцию словами, за которые моя мама вряд ли похвалила бы своего сына. — 'Меня их разборки не касаются, и вообще — может, он сам виноват?'

Успокоив себя этими гаденькими соображениями, я приготовился к ретираде, но тут бородатый, отчаявшись сдёрнуть с трупа камзол, чему мешала стрела, ухватил её за оперение и выдернул. Тело издало явственный стон, и я был вынужден переквалифицировать его из трупа в ещё живого человека. Услышали стон и грабители, поскольку разразились комментариями, непонятными, но явно оскорбительными. Новый владелец галош вдобавок пнул полуживого. Чернобородый же, махнул рукой, в которой всё ещё была зажата окровавленная стрела, и что-то приказал подельникам.

'Явный главарь!' — решил я, поскольку те послушно подхватили тело и поволокли его к растущей на поляне берёзке, где принялись подвязывать его к стволу в рост, видимо, для придуманной только что потехи. Главарь же поднял с земли оружие, на которое я раньше не обратил внимание. Это оказалось что-то вроде арбалета.

'Значит, не стрела, а болт!' — услужливо подсказала память, но я уже думал о другом:

'Не наигрались, суки!' — взревела вдруг во мне ярость, а может, совесть. — 'Я, значит, домой поползу, как червяк, а вы его тем временем достреливать будете?'

Конечно, дальше я поступил вопреки всякой логике. Мне вспомнилось почему-то, какой мужик был вежливый... и, главное, он же был моим клиентом! А ещё почему-то галоши, которые я посоветовал ему купить, и которые только что присвоил этот люмпен... Можно же оттащить мужика к скале, переправить в мой мир и вызвать 'Скорую"'. Станция рядом, приедут быстро...

Короче, я приподнялся, скинул рюкзак и встал в полный рост. Моего появления на сцене никто сначала не заметил. Все они, угодливо хихикая, смотрели на буйнобородатого, с прибаутками заряжавшего своё оружие. И я, воспользовавшись их невниманием, пробежал как можно тише большую часть разделявшего нас расстояния. Когда же мой топот был услышан, все повернули ко мне свои физиономии с ещё не сошедшим выражением некого зверского предвкушения... Раскрыли рты, но всё, же схватились за ножи, а главарь нацелил мне в живот свой самострел. Болт был красный от крови, тот самый.

Я грозно заорал нечто угрожающе-матерное и, воздев свой жалкий топорик, метнул его, целясь, естественно, в вожака. Не попал: тот споро метнулся в сторону, одновременно выправляя прицел и нащупывая спусковой крючок. Но я заметил, что и мой бросок не пропал даром: топорик всё-таки въехал топорищем в лоб одного из сгрудившихся нерасторопных бандитов.

Тут бы мне и конец, висеть мне на соседней берёзке с болтом в брюхе в ожидании ещё целой их серии. Но на моё счастье, бородач, как выразилась бы моя любимая украинская бабушка, 'перечепывся' о торчащий из земли пенёк или корень. Падая на спину, он вскрикнул и нажал крючок. Болт вжикнул прямо в пасмурное небо. Подонок хотел вскочить, но вместо этого завыл и забился в судорогах. Остальные трое, впрочем, не дрогнули. Они попытались меня окружить, поигрывая зловещего вида ножиками. Но, впрочем, и опасливо отпрыгивая при каждом моём движении. Может быть, они считали своё оружие грозными мечами, но по мне, так просто большие кухонные ножи. Выдернув из кармана 'Осу', некстати зацепившуюся за подкладку, я успел в последнюю секунду уложить ближайшего урода как раз решившегося атаковать. Резиновая пуля попала ему в лицо, и он рухнул без звука, оглушённый. Впрочем, грохота было достаточно, травматик бьёт очень звучно.

Кажется, именно этот выстрел внушил оставшимся на ногах здравую мысль, что охотники и дичь, кажется, поменялись местами. Тут же побросав свои ножи, они ринулись наутёк, оглашая лес воплями. Что-то вроде 'тарабон!' они орали, но я не прислушивался. Влепив вслед одному второй заряд и, кажется, промахнувшись, я осмотрелся. Больше активных противников не наблюдалось. Сбежавшие с треском ломились через чащу, но эти звуки уже затихали вдали. Главарь лежал на спине уже без движения, уставившись в небо погасшими глазами. Под ухом у него торчал его собственный болт. Остальные, из заплечной сумки — колчана, что ли? — лежали тут же, в опасной близости. Грубо оструганные, увенчанные коваными четырёхгранными наконечниками. Судя по всему, стрелок при падении неудачно напоролся и... Меня позорно стошнило...

Отплевавшись, я направился к жертве бандитов. Оказалось, что мой покупатель ещё жив. Я обрезал верёвки и уложил его на живот, на его же армяк. Подстреленный застонал, открыл глаза и, сфокусировав их на мне, что-то пробормотал. Вся его белая когда-то нательная рубаха была со спины залита кровью, под лопаткой зияла страшная, кровоточащая рана от болта. Но на губах крови не было. Хороший признак, значит лёгкое не задето! Имею шанс дотащить до цивилизации.

— Не понимаю! — ответил я честно на его невнятную речь. — Ты полежи, мужик, я сейчас за рюкзаком схожу. У меня там бинты, йод...

— Нет, — прошептал пострадавший уже по-русски. — Синий пузырёк, в мешке... и костёр сделай...

Ну, было бы предложено! Тем более, я в медицине разбираюсь более чем поверхностно. А в местной, и вовсе — никак. Где только найти этот пузырёк? Я прошёлся по полянке усеянной телами поверженных бандюков и набрёл на знакомый, распотрошённый сидор. Рядом валялся разорванный полотняный мешочек, вытряхнутое на землю содержимое которого и представляло собой, видимо, походную аптечку. Тем более что среди россыпи разнокалиберных её пузырьков и мешочков меньшего размера фигурировал и довольно крупный, искомый.

— Половину содержимого... — пробормотал раненый, увидев его в моих руках.

Зелье оказалось ядовито-оранжевого цвета. Попав на рану, оно запузырилось и зашипело. Но не растеклось, мне показалось, что оно даже само собой втягивается в отверстие. Врачуемый же задёргался и хрипло застонал.

Брррр...! Я не смог на всё это смотреть и занялся костром, благо разбойники натаскали достаточно влажных веток и сучьев. Скоро костёр, подкреплённый горючей смесью, специально и предназначенной для таких случаев, уже пылал. Мужик перестал дрожать, а лежал, постанывая с закрытыми глазами. На месте раны возник коричневый струп с полкулака размером. Фу! Ну, не могу я смотреть на чужие раны! Мутит меня. Свои, хоть какие, не вызывают такого чувства.

Я выстрогал рогульки и повесил над костром котелок. Воду пришлось налить из канистры: где тут ручьи и реки я не знал. Впрочем, и в окрестностях Скал их тоже нет, поэтому воду я всегда беру с собой. К этому времени клиент пришёл в себя, а может ему просто стало получше. Заваривая чай, я ощутил на себе взгляд его внимательных глаз. Он уже сидел на своём скорбном ложе, неловко двигая плечами: рана, видимо, всё ещё болела.

— Чай будете?

— Буду! — уверенно ответил он. — А у вас еда... ничего нет?

Хороший признак! Умирающие, насколько я знаю, едой не интересуются! Рыбные консервы и слегка подогретую прямо в банке тушёнку он проглотил мигом. Запив эту сухомятку чаем он, кажется, пришёл в норму. Конечно, насколько это возможно для человека ещё час назад истекавшего кровью. Струп на его спине отвалился, обнажив безобразный четырёхугольный шрам на уже целой, к моему удивлению, коже. Я с уважением посмотрел на синий пузырёк с остатками жидкости. Вот это медикамент!

Затем налил придвинувшемуся к костру выздоравливающему коньяка на дно кружки. Он сперва с сомнением понюхал спиртное, затем пригубил, закашлялся.... Но всё же выпил. Я поддержал в свою очередь: посуда у нас была одна. А потом вывалил в костёр пакет углей, и когда они разгорелись, занялся шашлыком. Вскоре мы уже сидели у этой пышущей жаром груды и наслаждались жареным мясом, замаринованным по моему рецепту. И периодически подкреплялись из фляги.

И, наконец, познакомились. Его звали примерно Арос-ксашам, но он согласился и на 'Сашу', поскольку мой язык оказался неспособен свернуться в такую хитрую трубочку, чтобы произнести это имя без ошибок. Завязался разговор, Саша сначала иногда перескакивал на свой язык, в котором оказалось довольно много знакомо звучащих слов. Серебро, например, называлось 'сильбер' или 'зильбер', а золото — 'голид'. Но, буквально на глазах его речь становилась правильнее, а словарный запас расширялся. Мои слова он схватывал моментально и тут же пускал в употребление.

Я рассказывал ему о своём мире, а он мне о своём. Это было покруче чтения книжек-фэнтези. Выяснилось, что миров, представляющих собой частичные двойники знакомой мне Земли великое множество. Что порталы, соединяющие эти миры, иногда покоятся на месте, особенно в тех случаях, когда в обоих мирах на этом месте имеется скала или дерево. А иногда они, неощутимые и невидимые, блуждают. И тогда бывает, что человек, идущий спокойно по улице по своим делам, вдруг пропадает и переносится в другой мир. Притом, что миллионы людей до него и миллионы после пройдут через это место совершенно свободно. Суть в том, что для переноса необходимо его пожелать. И мне стало ясно, куда пропал тот, расстреливаемый. Думаю, стоя у Баюна, он очень страстно пожелал пропасть с прицелов своих палачей!

Оказалось, что эти 'земли' очень разные. На некоторых водились животные, но не было людей. На некоторых были и люди, иногда даже нескольких различных пород. Наверно, пресловутые эльфы, гоблины и гномы. И тролли, конечно. В некоторых мирах, вроде бы тех же 'землях' даже дышать было нечем: замешкавшийся исследователь рисковал задохнуться и лечь у входа в портал нетленной мумией. Особо меня заинтересовали миры, где планетой правили негуманы. Их цивилизации были ни на что не похожи. Впрочем, и сведений об этих мирах было мало: направленные туда экспедиции чаще всего пропадали.

Были миры непонятные: попавший туда мгновенно возвращался со стойким убеждением, что больше сюда ходить не нужно. И правильно: если у него не получалось донести эту свою мысль до соратников, то те в свою очередь возвращались уже в вывернутом наизнанку виде, причём ещё живые.

'Какой кошмар!' Я налил себе внеочередную дозу и выпил.

Саша рассказал мне, что в его мире знают о существовании иных миров. Но известные порталы контролируются и путешествия запрещены. Считается, что можно занести из иномирья опасную заразу. Он же, дипломированный маг, на свой страх и риск ищет новые проходы. И вот натолкнулся на мир нигде ещё не описанный. Его поразил у нас высокий уровень того, что он назвал 'техномагией', хотя я никакой магии в моём мире не замечаю. Выяснилось, что этим термином он называет просто непонятно для него действующие приборы и механизмы. Например, повозки без лошадей есть и у них, но каждый её проезд — настоящая сенсация для обывателей. У нас же полно автомобилей и никто не обращает на них никакого внимания.

Воодушевлённый очередной дозой коньяка, я принялся объяснять ему принцип действия автомобильного мотора. И, кажется, преуспел, поскольку вопросы Саша задавал вполне дельные.

Он же рассказал мне, что заметив в лесу пацанов с радиостанциями, пожелал купить такие же и себе, для изучения. Это и привело его в мою 'лавку'.

Между тем, день уже клонился к вечеру. Саша сообщил, что после захода солнца портал работает не долго, и если я хочу вернуться сейчас... А если завтра будет пасмурно и у нас и тут, то моё пребывание может затянуться. Я в свою очередь засомневался в его способности добраться до места назначения после перенесённого ранения. Он поспешил уверить меня, что с ним уже всё в порядке. И если бы не его некий упадок способностей после визита к нам, то разбойники, на которых он бездарно натолкнулся нос к носу на полянке, даже его бы и не заметили. А заметив, тут же и забыли. Я вспомнил эпизод с ментами и согласился.

Тут наш диалог был прерван раздавшимся невдалеке стоном. Оказалось, один из бандитов ещё жив. Не помню какой: тот ли, которому топором прилетело, или другой, которому резинкой... Саша, кряхтя и хватаясь за спину, поднялся и удалился к россыпи своих пузырьков. Там он позвенел ими и, выбрав нужные, опорожнил их последовательно в щербатую пасть еле очухавшегося. После чего, тот снова затих.

— Теперь он заснул, — ответил маг на мой немой вопрос, — а когда проснётся дня через два, его интеллект будет на уровне пятилетнего ребёнка. Может быть, какой-нибудь крестьянин подберёт его и приспособит для несложной работы. Если звери не сожрут! Вообще, лучше бы его убить, да на беспомощного рука не поднимается.

— А тут есть звери? — поёжился я.

— Конечно! Да вот, например! — он указал в сторону.

В наступивших сумерках было видно, что в кустах посвёркивают глаза явно не травоядных животных.

— Сидят, наблюдают! — рассмеялся Саша. У нас тут вкусно пахнет. Ну, давай ещё по шампуру?

— А... не опасно?

— По шампуру? А, звери... Нет, не нападут. Костра боятся и меня. Да, смотри!

Саша махнул в сторону хищников рукой и глаза моментально пропали. Только лёгкий шум свидетельствовал, что звери очень поспешно нас покинули.

— Могу и тебя научить. Простейшая магия!

— Да, это было бы ценно! Слушай, а те... не вернутся?

— Нет! — Саша хохотнул. — 'Тарабон!' Они приняли тебя за боевого мага: ты высокий, неуязвимый и мечешь громы и молнии! Можно посмотреть твоё оружие?

— Конечно!

Я продемонстрировал 'Осу', сопроводив этот показ лекцией о принципах её работы и общим обзором практикуемого на Земле огнестрельного оружия.

— Интересное решение! — резюмировал Саша, отдавая мне травматик. — говоришь, другие огнестрелы убивают врага насмерть?

— Убивают...

— Интересно вы живёте, вместо магии — техника... Нет, техника есть и у нас. Но чтобы такое развитие... Это, же можно вместо боевых магов, которые учатся своему искусству десяток лет, вооружить хоть тысячу человек вашими ружьями?

— Можно! Даже больше!

Мы помолчали, затем прикончили коньяк, — 'такое крепкое вино делают и у нас, но оно дорогое и на вкус отвратительно!'

— Что это там светится? — спросил я после визита к ближайшим кустикам. Это были уже не глаза, а что-то побольше. Оно лежало в дальнем углу поляны и светилось фиолетовым.

— А? Говорильная раковина, наверно... — Саша встал, уже легко и без покряхтываний, по-молодецки смотался в указанном мною направлении и вернулся, действительно, с витой раковиной в руках. Размером с большое яблоко, она светилась ровным светом, как будто внутри у неё была лампочка.

— Это наше... средство связи. Вроде твоих раций. Только лучше: на пятьдесят миль можно разговаривать! Пять голидов пара!

— Подумаешь, пятьдесят миль! — ответил я. — Вот по этому сотику можно разговаривать с любым человеком в любой точке Земли! Только бы у него был подобный!

Конечно, я немного преувеличил, ещё нужно, чтобы и станция была неподалёку. Но Саша, кажется, не обратил на мою речь внимания:

— ..........! — эмоционально выразился он на своём языке. И добавил по-русски:

— Сломали гады! Видишь, уголок откололся!

— А приклеить?

— Бесполезно! Целостность нарушена, работать не будет. Только выкинуть осталось!

— Так она же светится!

— Это побочный эффект...

— Ты не выкидывай, лучше мне отдай. Я жене подарю!

— Да забирай, пожалуйста!

Раковина полетела в мою сторону, я её поймал и, полюбовавшись, сунул в рюкзак. Лишившийся связи посетовал, что из-за этой неприятности ему придётся добираться своим ходом лишних пятьдесят миль. Затем разговор зашёл о ближайшем будущем. Саша сразу предложил мне показать его мир, обещая всякие чудеса и неизгладимые впечатления. Я соглашался, но только теоретически: если я сейчас пропаду, мама и Майка сойдут с ума от беспокойства. Да ещё и бизнес, будь он неладен!

Договорились встретиться примерно через пятьдесят дней, — тут у них были какие-то особенные месяцы, в которых я не разобрался — когда он устроит свои дела, а я — свои. Для связи я выдал ему свой запасной сотик с 'секретным' номером. Ношу его на всякий случай. Объяснил, как им пользоваться, откуда звонить. И заповедал попусту не включать, батарейка, хоть и заряженная, но не вечная. В том, что он всё усвоил, у меня сомнений не было: маги, кажется, всё запоминают с первого раза.

Уже было совсем темно, тучи разошлись, похолодало, и на небе появились звёзды. Вроде бы, те же самые, что и на Земле. Мы решили ложиться спать, подкинули в костёр веток, я высыпал остатки углей. И занялся пенкой и плащ-палаткой.

— Да, я совсем забыл! — сказал вдруг Саша, подходя ко мне. — Запоминай: руку протянуть в направлении объекта...

Хорошо спится на свежем воздухе...

* * *

Утро было солнечное, и Саша уверил меня, что портал непременно работает. Тем не менее, он вызвался проводить меня к нему. Собрав разбросанные грабителями вещи в его мешок, мы, с приятным разговором дошли до скал. Я подарил Саше на прощанье ещё и свои туристические часы, показав, как их заводить. Цифры у них, правда, были другие, но сутки тоже делились на 24 часа.

Саша в свою очередь принялся навязывать мне половину своего 'золотого запаса', изъятого у главаря, а именно пятнадцать 'голидов'. 'За спасение', так сказать. Конечно, я отказался. Он не стал настаивать. Мы обнялись, похлопали друг друга по спине, и я подошёл к двойнику Баюна в этом мире. Скала невнятно бормотала свои речи...

— Лучше немного правее! — сказал за спиной Саша.

Я сделал шаг в сторону, обернулся. Он стоял в своём драном одеянии, впрочем, это была маскировка, как выяснилось. В блестящих галошах, которые он вернул себе утром в первую очередь. Саша улыбнулся, кивнул и помахал рукой на прощанье. Я повторил его жест и сделал шаг вперёд...

* * *

— Мужик, ты чо, с неба упал?

Морщась от боли, открыл глаза. Светило солнце. Я лежал на брюхе на подсохшей уже земле, а передо мной на знакомой коряге восседала компания тинов с пивными бутылками и банками в руках: девчонки и пацаны, вперемешку. И они таращились на меня.

— Он с дуба рухнул! — сострил кто-то, и недоросли заржали.

Чего это я молодых так недолюбливаю? Ведь недавно сам таким был! Поднявшись на ноги под взрывы дурацкого хохота, я вдруг вспомнил вчерашний Сашин урок. Протянул в направлении ухохатывающейся компании руку и... Впрочем, объяснить это невозможно, если только показать? Короче, молодёжь замолчала, как по команде и принялась потерянно осматриваться.

— Эт-чо, Скалы? — спросил кто-то. — Вроде, много не пил...

— Тебе только для запаха нужно, а дури и своей хватит! — прозвучало в ответ и гогот возобновился.

На меня, впрочем, уже никто не обращал внимания. Я включил телефон, сразу же разразившийся напоминаниями о пропущенных звонках, и пошёл к станции. Электричка через сорок минут.

Дома, когда я снимал брезентуху, она выскользнула из рук, упала и что-то глухо в ней звякнуло. Во внутреннем кармане оказалась завёрнутая в лоскут ткани 'колбаска' из пятнадцати голидов. Когда мне её Саша подсунул, ума не приложу? Ладно, пригодится на подготовку к новой экспедиции.

* * *

Уже прошло два месяца, а мой знакомец всё не звонит. На ночном столике у Майки обосновалась фиолетовая раковина. Она светится и еле слышно, успокаивающе шумит по ночам. Почти, как далёкий прибой. Ни Майка, ни мама в мой рассказ не поверили. Не помогли ни раковина, ни золотые монеты. А друзьям я и вовсе не стал ничего рассказывать. Во избежание...

Думаю, Сашу просто задержали дела и через день-два он непременно позвонит. Я уже купил для него подходящую для нашего мира одежду... Так, и кто же это стоит перед витриной, виновато улыбается и делает мне знаки? Не мог позвонить что ли, маг хренов?

— Лидочка, на сегодня рабочий день закончен!

— Ой, спасибочки, Сергей Иванович! Тогда я побежала!

Ну, он у меня сейчас получит!

* * *

— Нет, я никогда не научусь! — сокрушённо заявил Саша, в очередной раз упав вместе с моим велосипедом. — Я же просто маг, а не циркач. А те, я слышал, годами учатся своему искусству. Ходить по верёвке и ездить на твоей машине — нет! Это не по мне. Конечно, я могу держать, это самое...

— Равновесие? — подсказал я.

— Да-да равновесие, с помощью силы. Но надолго меня не хватит! Поэтому мы лучше пойдём пешком. Потом купим лошадей...

Вот уж не думал, что такой элементарный навык, как езда на двухколёсном велике окажется непостижим для целого мага из параллельного мира. А может, я просто плохой учитель?

— Слушай, Саш! Давай начнём сначала. Не нужно этому учиться много лет. Любой пацан у нас обучается такому, как ты сказал, 'искусству', всего за пару часов. Вот, садись снова в седло. Нет, погоди, не нужно! Ляг на спину и подними ноги вверх. Вот, что они у тебя на педалях. Правильно, одна выше, другая ниже. Подними руки, возьмись за 'руль'. Представь себе, что ты едешь. Педали-то крути, не забывай!

Теперь самое главное: ты ощутил, что падаешь вправо. Нужно повернуть руль. Вот! Вот твоя ошибка! Ты повернул руль влево, а нужно в ту сторону, куда падаешь.

— Как это? — изумился Саша, лёжа в нелепой позе на травке. — Я же упаду ещё быстрее?

— А вот и нет! Ты вовсе не упадёшь! Просто поверь мне. Теперь правильно, но педали забыл крутить! Давай потренируемся: ты падаешь влево! Теперь вправо! Не нужно так резко руль поворачивать!

Честно говоря, заслуга, что он всё-таки поехал, принадлежит моему папе. Я просто вспомнил его уроки и творчески их применил. Конечно, сначала Саша всё равно падал, чаще потому, что слишком судорожно вертел рулём. И оттого, что терял скорость, забывая поднажать на педали. И хотя я ему запретил, иногда кажется, применял свою 'силу', поскольку, как я заметил, временами ехал под таким углом к вертикали, как нормальный велосипедист просто не смог бы. Тогда я кричал на него, и он послушно выравнивался.

Вскоре мы перешли к поворотам, сначала по широкой дуге, а потом и более крутым. Новые падения Саша стал воспринимать уже оптимистически: понял, что самому главному он уже научился. А останавливаться без падения у него получилось сразу. И когда он подъехал ко мне и лихо с заносом затормозил, я мысленно присвоил себе звание велоинструктора.

Уже под вечер мы решили, что на сегодня достаточно и пора ехать домой. Оба устали и проголодались, захваченные с собой утром бутерброды оставили о себе только неясное воспоминание. Саша сам катил велик к электричке, похоже, полюбил этот неприхотливый вид транспорта.

Велосипеды предложил я. Конечно, мотоцикл лучше, но в другом мире заправок нет, а 'творить' бензин Саша не умел. И вообще, магия оказалась немного не тем, что описано в книгах. Сотворить маг не может вообще ничего. Ничего материального, то есть. Но может манипулировать имеющимися предметами и их свойствами. И это часто создаёт иллюзию сотворения.

Но и у них ходят легенды, что раньше маги были способны на большее, чем просто применение их 'силы', чем-то сходной по свойствам с джедаевской. Вот и мой знакомый мечтал найти какой-то особенный магический предмет, точнее артефакт, который позволяет... Много чего позволяет, если это не сказка. Он и хотел проверить, тем более что знал, где такое лежит. Или считал, что знает, на основании преданий и архивных данных двухсотлетней давности.

Он поведал мне эту историю ещё неделю назад. Нужно сказать, что за то время, пока Саша у меня гостил, он вполне освоился в нашем мире. Одевшись, как это принято у нас, он уже не походил на крестьянина из позапрошлого века, случайно попавшего в век 21-й. хотя, как я понял, был там у себя кем-то вроде дворянина. Я научил его пользоваться бритвенным станком, и он по достоинству оценил это изобретение: его приспособления для оперативного снятия волосяного покрова слегка походили на пыточные инструменты.

Саша, правда, не шарахался от автомобилей, вполне философски воспринял лифт, когда я в первый раз пригласил его домой. А только всё принюхивался и присматривался, а потом на площадке перед моей квартирой, наконец, спросил то, что его волновало:

— Тут, что за каждой дверью люди живут?

— Ну, да!

— А всего сколько?

— Э-э... человек пятьсот, я точно не знаю.

— И куда вы все ходите? До ветру, я имел в виду. Неужели в те сарайчики во дворе, откуда пахнет?

Я не выдержал и рассмеялся. Саша, впрочем, не обиделся, а внимательно выслушал краткую лекцию по вопросам водоснабжения и канализации, с демонстрацией в натуре этих достижений 'техномагии'. И признал их весьма полезными, так как даже в каком-то там дворце в его мире нет ничего подобного: все бегают на улицу. А за теми, кто знатнее слуги выносят, извините, горшки. Поэтому в их городах, хотя в основном и малоэтажных, пахнет значительно крепче, чем даже около гаражей в нашем дворе. Ну, и разных мух побольше на порядок.

Всякие компьютеры и телевизоры он принял на удивление спокойно, только подивился, что они есть 'у всех', а не только у самых богатых...

Впрочем, я собирался рассказывать про его мир, а не про наш. А в его мире двести лет назад была война. Ну, не совсем в его, а ещё в одном — Кумате, куда можно было попасть через портал. Воевали маги, которые тем миром должны были управлять. Тут я его перебил:

— А твоим миром тоже маги управляют?

Он помолчал, а потом ответил так:

— Не управляют, но участвуют в управлении. У нас в Ашапаре, если ссорятся короли, то маги стараются их помирить.

Я согласился, что это разумно и прогрессивно, и Саша продолжил свой рассказ.

Перед тем, как продолжу и я, хочу сразу заметить, что имена и названия я буду давать в произносимой для нетренированного человека адаптации, поскольку не хочу, чтобы мои читатели заработали вывих языка, а то и головного мозга. А 'значащие' и вовсе в переводе.

Так вот, в том мире случилась война магов. Наверняка, именно тот самый артефакт и был её причиной. А точнее маги, говорят, оспаривали право на владение им после смерти его создателя. Создал же этот предмет маг Сарабуш, он выращивал его в течение десяти лет, и тот набрал необычайную силу. По легендам артефакт был похож на друзу кристаллов горного хрусталя, размером с кулак и носил имя Билар. Ну, а какого размера был тот кулак, неизвестно. Если, как у моего армейского старшины, то довольно большой. Такие кристаллы маги изготавливали и раньше, но те были, как правило, не более вишни, а при продолжении процесса просто взрывались, причиняя немалые разрушения не только лаборатории, но и соседним строениям. То есть, лаборатория вообще разлеталась в пыль. А экспериментатор, если ему в этот момент случалось находиться поблизости — в брызги. Какую секретную технологию изобрёл, на тот момент малоизвестный Сарабуш, так и не выяснено.

Что касается силы артефакта, то он позволил создателю доминировать в Кумате лет триста. Прочие маги при этом сидели тише воды в своих вотчинах, поскольку имели перед глазами печальные примеры выступлений недальновидных коллег. Кое-кто даже и покинул Кумат, благо Сарабуш в другие миры не лез. Те же, кто остался, давно потеряли всякую надежду на достойную карьеру, как вдруг Сарабуш помер. Он путешествовал на своём корабле и в пути, говорят, опился вином, которое потреблял в неимоверных количествах.

Историки предполагают, что у него случился удар, и он потерял сознание прежде, чем запустил исцеляющее заклинание. Такое бывает даже с магами. Во всяком случае, свидетели рассказывали, что когда утром он не поднялся на палубу, к нему пошли. Дверь оказалась закрытой, на стук и крики, сначала деликатные, а потом всё более настойчивые маг не откликался. Слуги его долго осторожничали, поскольку никому не хотелось безвременно улететь прочь облаком смрадного дыма. Так Сарабуш наказывал нерадивых. Наконец, в замочную скважину разглядели, что маг лежит на полу в нелепой позе. Дверь взломали и, ёжась от опасения услышать гневный окрик и тут же подвергнуться репрессиям, вошли в каюту. Но маг оказался мертвее мёртвого и уже начал подванивать.

Со слуг и с команды корабля слетела пелена сдерживающих заклинаний, и они осознали, что годами прислуживали Сарабушу только за кусок хлеба. Чтобы как-то вознаградить себя за это рабство, люди начали грабёж. Но кроме нескольких голидов в карманах мантии ничего не нашли. Очевидно, что маг прятал ценности в сундуках, стоящих в каюте. Там же, предположительно находился и Билар. Да, что предположительно! Совершенно точно! Должен же Сарабуш был от него периодически подзаряжаться? Это обычная процедура.

Только вот, сундуки никак не поддавались мародёрам, каждый из которых надеялся первым прикоснуться к кристаллу и тоже стать великим магом. Или просто магом. Общеизвестно, что после смерти владельца артефакты подобного рода признают своим хозяином первого прикоснувшегося к нему, если у того есть хоть минимальные способности к магии. Но закрытые заклинанием Сарабуша, его сундуки нельзя было даже сдвинуть с места.

Кого-то из экспроприаторов угораздило в процессе взлома крикнуть нечто, что прочие расценили, как вопль торжества. Это послужило сигналом, и тут же на голову несчастного обрушилась монтировка или топор. Началась драка всех против всех. Судно же, уже неуправляемое, как на грех зацепило риф и получило пробоину. Это немного отрезвило немногих к тому времени оставшихся на ногах, и они ринулись, кто на палубу к снастям, кто в трюм — позаботиться о пробоине.

Увы, они спохватились поздно! Корабль быстро терял ход и вскоре пошёл на дно в виду земли, но на довольно большой глубине. К прискорбию для экипажа, который не сохранил самообладания и не дождался момента, пока заклинания Сарабуша по его кончине рассеются естественным образом. А вот в ином случае его наследства многим хватило бы на безбедную жизнь. Да и поколениям потомков ещё осталось. Спаслось около десяти человек, успевших сесть в шлюпку, они рассказывали потом, что до последнего момента слышали доносящиеся из каюты мага удары топоров: кто-то до самой смерти пытался вскрыть сундуки.

Когда весть о кончине Сарабуша распространилась, на уцелевших в кораблекрушении устроили форменную охоту, и тут уже никому не удалось уйти. Кто за кувшин пива, кто за гнутый зильбер, а кто и на дыбе — все рассказали интересующимся, где нашёл своё последнее пристанище Сарабуш. Впрочем, его старые кости никого не интересовали, а только его голиды и главное — Билар.

Первое сражение войны магов и состоялось на берегу дотоле безвестной бухты, куда почти одновременно явилось со своими отрядами аж три мага. И до этого момента почти безжизненная местность, дающая приют только выгорающим к середине лета травам, после первых сражений покрылась проплешинами, сходными с натёками застывшей вулканической лавы. Впрочем, сражение началось не сразу, для начала маги попробовали договориться. Но, поскольку список требований каждого начинался, естественно, со слов 'Билар — мне!' то переговоры закончились очень быстро.

Движимые желанием овладеть заветным артефактом, маги, как ранее и безымянные моряки, завязали битву всех против всех. Один из них по имени Кош, не самый сильный, но хитрый, умудрился выжить, однако потерял всё своё войско. Послав гонцов за подмогой, он тем временем построил на берегу бухты хижину из каменных валунов, где и поселился в ожидании. Но вместо подмоги пришёл очередной противник, который умертвил ослабевшего в битве Коша. История не сохранила его имени, доподлинно известно только, что артефакт он добыть не сумел и пал в свою очередь от молний следующего претендента.

Эта вакханалия убийств то возобновлялась, то затихала лет тридцать, а сколько постояльцев сменила за это время неоднократно разрушаемая и восстанавливаемая хижина Коша и вовсе неизвестно. В периоды относительного мира, когда очередной претендент на звание постояльца этого ставшего знаменитым бунгало ещё только собирал войска или вёл их форсированным маршем к бухте Сарабуша, его предшественник старался достать со дна морского сокровище.

Но вот незадача: по мере приближения мага к месту захоронения судна, его магическая сила быстро иссякала. Артефакт высасывал её не только из окружающего пространства, но с не меньшим успехом из предполагаемого нового владельца. Поэтому все магические усилия оказывались бесполезными. Нужно отдать должное соискателям: поняв суть происходящего, они принялись за поиск обычных ныряльщиков. Но судно лежало на глубине в пятьдесят саженей, что чуть больше пятидесяти метров в привычных нам величинах. И даже самые опытные ныряльщики, только достигнув этой глубины, вынуждены были спешно возвращаться на поверхность.

Тогда был сооружён водолазный колокол, и работы продолжились, но опять безуспешно. Сколько пловцов погибло в недрах затонувшего корабля, заблудившись в кромешной тьме, опять таки — неизвестно. Да и кому интересны эти цифры? Во всяком случае — не власть предержащим и не историкам.

А потом всё утихло естественным образом. В основном, по исчерпании предприимчивых магов. Кровавые бойни, во всяком случае, прекратились. Раз в несколько лет, правда, собиралась очередная компания из честолюбивой молодёжи Кумата, а то и других миров, прибывала в бухту, кто посуху, а кто и на корабле. Эти молодые да ранние ныряли, порой несли потери, затем удалялись, несолоно хлебавши, и снова хижина Коша пустела до новой экспедиции.

Не сказать, что я профессиональный аквалангист. Курсы прошёл на Красном море, куда мы ездили отдыхать с Майкой. Коралловые рифы, рыбки там разные. А потом вдоволь нанырялся на Чёрном. Пристал к группе дайверов, встретил там земляков. Исследовали мы какую-то затонувшую немецкую лоханку, но ничего ценного не нашли.

В общем, вы поняли: Саша предложил мне 'прогуляться' в Кумат и попробовать достижения нашей 'техномагии' на ниве добычи их артефактов. Ну, и золота, естественно, которое в морской воде ничуть не портится и принадлежит тому, кто рассуёт его по карманам. Золото — мне, Билар ему.

Справедливо, поскольку маг из меня никакой, а в Саше я был уверен. Ну, почти: какой бы силой он не завладел, особо вредничать не будет. Пусть станет в Кумате или в своём Ашапаре верховным магом. А что? Хорошее знакомство!

Да и золото тоже вещь хорошая. Имея с ним дело с детства, поскольку просиживал часто дни у мамы в мастерской, где постигал основы профессии ювелира, я как-то научился относиться к нему равнодушно. Металл и металл. Да, ценный, да — дефицитный. Даже когда обнаружил в своей куртке подсунутые Сашей голиды, не испытал ничего похожего на золотую лихорадку. Вот и теперь, верите или нет, выслушав его предложение, я не сильно озаботился вопросом 'сколько там можно взять?' Да, хоть и нисколько! Зачем, кстати, магу такого уровня, как Сарабуш возить с собой золото, если он вполне способен получить всё бесплатно? Если только от расхищения уберечь? Или ночами перебирать его сухими старческими пальцами? 'Над златом чахнуть', как сказал классик?

* * *

— Как это невозможно свободно купить оружие? Разве вы рабы? — изумился Саша. — Только рабам не разрешается иметь оружие и защищать свою жизнь! Что, даже мечи нельзя?

Подумав, я был вынужден в душе согласиться с ним: да, мы где-то рабы, мы беззащитны перед преступниками, у которых оружие как раз имеется. А стражи порядка отнюдь не всегда оказываются в нужных случаях в пределах досягаемости. Не говоря уже о том, что и сами эти стражи... ну, что вам рассказывать? Вслух же я возразил, что это дело понемногу выправляется, можно купить травматик или газовый пистолет. В конце концов, можно иметь охотничье оружие, только носить его с собой не разрешается. В общем, мы не рабы, конечно, но и не совсем свободные люди. Но понемногу освобождаемся...

'Сайга', это почти тот же самый АКМ, только она стреляет одиночными. Оставшуюся в наследство от папы, который был у меня любитель охоты, я извлёк из его же сейфа и торжественно продемонстрировал иномерянину, сопроводив этот показ лекцией о ТТД. Саша с уважением осмотрел стрелялку и загорелся идеей её 'попробовать'. Но у нас окрестности города довольно плотно населены, а ехать далеко в глушь очень долго. Поэтому мы сели на электричку, и она привезла нас к 'Скалам'. Могли бы и на моей 'шестёрке' доехать, но те же самые стражи порядка очень ревниво относятся к перевозкам оружия, хотя бы и вполне легального. А так — запихал в рюкзак, торчащий ствол замаскировал куском брезента. Добавил для антуража лопату, и ты дачник, стремящийся на свои сотки что-нибудь там покопать и окучить.

Хотя был и не выходной день, но начало лета и около нужного нам Баюна околачивались юные скалолазы с солидной группой поддержки. Пользоваться порталом на виду этой компании было бы опрометчиво, поэтому мы сели на знакомую корягу и стали ждать, пока альпинистам не захочется перейти на другую скалу. Те всё не уходили, их подруги всё фотографировали их, висящих на отрицательных склонах в причудливых позах... Наконец, нам надоело. Саша вытянул вперёд руку, пошевелил особым образом пальцами... Как он мне объяснял, различные жесты и устные заклинания, всё это только помощь, которая помогает магу настроиться на желаемое действие. Крупные же маги вполне обходятся и без всех этих внешних атрибутов.

Молодых же людей вдруг обуяла охота к перемене мест, они снялись и всей толпой отправились к Семье — самой дальней группе скал. Переход в Кумат дался мне в этот раз несравненно легче: я даже почти устоял на ногах. И устоял бы, но споткнулся о какой-то камень и традиционно рухнул в кучу прелых листьев, сегодня, правда, сухих. Тут тоже было лето, но такого обилия мелкой живности в окрестностях наших Скал не наблюдалось: здесь же наперебой пели свои песни птицы, из которых я узнал только кукушку, воздух был наполнен стаями насекомых. Запахи стояли совсем другие, кострами, как на моей стороне, тоже не пахло.

Мы прошли по знакомому маршруту до полянки, где нам случилось второй раз познакомиться. Я заранее содрогнулся, опасаясь увидеть обглоданные скелеты бандитов. Саша уловил эти эмоции и уверил меня, что звери уже давно растащили кости по своим берлогам. Успокоил, называется! Впрочем, хищников не было видно. Только взбалмошный заяц выскочил из-под моих ног, а может, это был и кролик. Тропа совсем заросла и едва угадывалась в высокой, по пояс траве.

В качестве мишени мы выбрали сухую берёзку на краю поляны. Наверно в первый раз в Кумате прозвучали резкие хлопки выстрелов огнестрела. Не считая, конечно, недавних выстрелов 'Осы'. С окружающих поляну деревьев неожиданно поднялись в воздух десятки вспугнутых птиц. Кто-то невидимый, но довольно крупный шарахнулся в кустах и резво удалился прочь.

Лучше всего у меня получалось 'лёжа'. На бегу, это только очередями палить, а мы очередями не умеем. Может поискать 'Калаша'? Хоть и много времени прошло с момента окончания моей 'срочной', но честь роты связи я не опозорил. И наш капитан Головко был бы мной доволен. Да и нехитрая, честно говоря, это наука: лечь на брюхо, ноги немного врозь, очень плотно прижать приклад к плечу, ровно совместить мушку с прорезью прицела, причём на том самом месте, куда желательно попасть. А затем плавно, очень плавно нажать на спусковой крючок. Ба-бах! И если ты видишь цель, она будет продырявлена! Только щепки полетят, как сегодня.

Изрешетив сухой ствол, я уступил 'Сайгу' Саше. Подробно его проинструктировал, да он и сам наблюдал за мной во все глаза. Тем не менее, первые его пули ушли 'в молоко'. Я посоветовал начинающему стрелку плотнее прижимать приклад к плечу, он понимающе кивнул и повторил серию. Теперь, судя по отлетающим от многострадального стволика клочкам бересты, он попадал. Вдруг я увидел, что пуля срезала сухую ветку справа от ствола, и уже открыл рот, чтобы обозвать мага 'салагой', но следующая сбила ветку слева. И инструктор подавился своим сарказмом, потому, что Саша за полминуты 'обстриг' все торчащие из ствола ветви и сучья. У меня бы так не вышло, сегодня, во всяком случае. Я уже говорил, что маги очень быстро учатся и ничего не забывают? Молодые, во всяком случае...

Саша приподнял ствол 'Сайги'. Куда он прицелился, я не мог угадать, но от второго выстрела накренилась, а затем и обломилась верхушка какой-то не то сосны, не то пихты росшей метрах в ста от нас. И на этом патроны кончились.

— Какое счастье, что у нас в Кумате не додумались до огнестрелов! — заявил маг, поднимаясь с травы. — Это же...

Не закончив мысли, вздохнул и замолк. Впрочем, я догадался, что он хотел сказать. Потом на куске брезента мы чистили оружие, я рассказывал ему разные случаи из своей армейской службы. Он тоже не остался в долгу и рассказал о загонной охоте на какого-то зверя, в которой ему довелось участвовать. Судя по описанию, это был гигантский кабан, но 'нет, не кабан', на этом Саша особенно настаивал. Ладно, может ещё доведётся встретиться.

На следующий день, поскольку проблема вождения разрешилась, мы пошли за велосипедами. Сначала я хотел купить только один, а самому взять имеющийся, боевой. Но в магазине у меня разбежались глаза: их было столько! То есть разных видов и назначений. В конце концов, я заплатил за два особенно понравившихся. Чуть ли не в два раза легче моего, рама из титанового сплава, огромный багажник. И разные фонари и катафоты. Велики назывались 'горные', и естественно, оказались самыми дорогими. 'Как крыло Боинга' — сказала бы Майка.

Зато, за эти деньги тут же в салоне им подкачали шины, подрегулировали сиденья, протерли всё до блеска и подвели их прямо к столику, где мы пили кофе с развлекающим нас разговорами менеджером. И ещё в эту сумму входили 'запаски', аптечки, а в них портативные вулканизаторы. Да, это не старые времена, когда я ходил с папой покупать 'Дорожный', который нам выдали в виде кучи деталей, завернутых в промасленную бумагу.

С триумфом подъехав к дому, потеснили в гараже мою 'шестёрку' и поставили наших титановых коней в стойло. Пообедали и отправились в клуб дайвинга. Там же был и магазинчик, где мы приобрели два акваланга. На этот раз не самые навороченные, но те, что мне посоветовал коллега по черноморским приключениям, который этим магазинчиком и заведовал. Купили и портативный компрессор, и наручные компы-глубиномеры. Погружение — дело серьёзное, это вам не педали крутить. Как только мы всё повезём?

* * *

Была у меня в самом начале мысль взять с собой и Майку. Саша, вроде, не возражал, наоборот, заявил, что и Ашапар и Кумат миры довольно спокойные, и моей жене будет полезно расширить свой кругозор. В случае же чего мы сумеем её защитить. Я даже стал потихоньку готовить Майку к мысли о предстоящем путешествии и она, было, загорелась. Но, узнав, что в той местности, изобилующей всяческими чудесами, куда я намерен с ней отправиться, нет никаких гостиниц, никаких оборудованных пляжей, а готовить нужно на костре, быстро охладела. Да ещё и ехать туда придётся на велосипеде!

'Езжай один!' — заявила она. — 'С этим, своим Сашей! Я женщина современная, избалованная спа-салонами, пятизвёздочными отелями и супермаркетами, а вовсе не подруга Конана-варвара. Если в лес на пару дней — то ещё, куда ни шло! А на... На сколько? На три-четыре недели? Нет уж! Ты только пообещай мне, что на Новый год мы съездим в тропики и дуй один. Мысленно я с тобой!' Кроме того, приближалась осень, а с ней и какие-то выборы и у Майки в её студии было полно работы. 'Выборы четыре года кормят!' — говаривала она.

Наверно Майка всё же лукавила: мы с ней и ни в такие походы ходили, даже на Эльбрус поднимались. Или же она просто уже повзрослела, а я ещё нет?

Со смешанным чувством облегчения и разочарования я воспринял этот её отказ и по своей привычке к самокопанию стал отыскивать в нём резоны 'за' и 'против'. Хорошо Саше говорить 'спокойный мир'! А те бандиты, которые его чуть было на моих глазах не заколбасили? А стаи зверей, глядящих из кустов и мечтающих отведать не только шашлыка, который ты готовишь на костре, но и тебя самого? Если это 'довольно спокойный', то какой же тогда неспокойный? А с другой стороны, Майка же не поверит моим рассказам, вруном будет считать. Ничего, возьму с собой фотоаппарат.

Короче, я пришёл к выводу, что и правильно, что она с нами не поедет. Ещё мы слетали с Сашей на озёра, и я его поучил пользоваться аквалангом, да и сам вспомнил, что там к чему. Вопреки моим ожиданиям, он отнёсся к этим приборам по-деловому, но без того энтузиазма, как например, к велосипеду. Выяснилось, что он уже опускался в своём мире 'на дно морское' по каким-то своим магическим надобностям, используя магическую же технику. А озёра наши — отнюдь не Красное море: никаких особенных подводных красот не наблюдается. Зато плавал Саша, как тюлень и дыхание умел задерживать на большее время, чем я. И обгонял меня, даже когда я надевал ласты. Тут он, наверно, жульничал: использовал свою силу. Впрочем, сами ласты он весьма одобрил.

Наступил назначенный день, и мы отправились. Я ночевал у Майки и когда пришёл рано утром домой, оказалось, что Саша уже приготовил завтрак, и мне пришлось позавтракать ещё раз. Ничего, это не во вред! Велик быстро сжигает лишние калории. Ещё раз, проверив всё необходимое по списку, мы надели тяжеленные рюкзаки, вывели из гаража велосипеды и поехали. Во изменение графика, я заехал в соседний супермаркет попрощаться с мамой. Она уже сидела в своей кабинке и, узрев меня, улыбнулась в окошечко. Определённо она мне сегодня не понравилась. Лицо какое-то заострённое, под глазами то ли припухлости, то ли тени. Но она меня уверила, что просто приболела: 'жара проклятая!' Что, дескать, 'езжай сынок, отдыхай!'

— Извини, мама, что-то ты совсем больной выглядишь! Не стоит тебе врачу показаться?

— Да я их боюсь, Серёжа. Стоит им добраться до человека, сразу найдут у него сто болячек. А так, как-то спокойнее. Травок попью, и всё пройдёт!

— Травок... Мы в конце декабря, наверно, с Майкой куда-нибудь полетим. Мальдивы, там, Таиланд — ещё не решили. Ты собирайся тоже, в тёплом море поплаваешь, позагораешь. А то в этой своей коробке... У тебя загранпаспорт не кончился?

— Нет, сынок, ещё не кончился. Обязательно полетим!

Мама улыбнулась мне на прощанье, и её болезненная улыбка чуть было не побудила меня всё бросить и немедленно звонить знакомому доктору. Но на улице ждал Саша, и я, пообещав себе сразу же по возвращении заняться её здоровьем, тоже улыбнулся и вышел на тротуар.

Примерно за час мы доехали до Скал: великам пробки не помеха. У Баюна никого не было. Меня вдруг озаботил один вопрос и спросил Сашу:

— А как перемещаться? Велосипед тут не останется?

— Нет, — усмехнулся Саша. — Всё, за что ты крепко держишься и можешь унести, переместится вместе с тобой.

— А если я за ветку дерева буду крепко держаться? Перескочу вместе с деревом?

— Нет, ветку оторвёт... или руку. Были случаи! Ну, пошли, что ли?

Меня поёжило: портал оказался серьёзной штукой. Проверив, не держусь ли я за что-нибудь неподъёмное, я вслед за Сашей подошёл к Баюну и, после того, как маг исчез в проявившейся на мгновенье черноте, шагнул за ним следом, протянув вперёд правую руку, а левой крепко сжимая раму велосипеда.

Уже привычно втянуло в темень портала, разобрало там на атомы, снова собрало и выкинуло на свет. Я рухнул на землю, сверху меня накрыло звякнувшим велосипедом. Нет не больно, удар пришёлся в основном по рюкзаку. Саша снял с меня велосипед и помог подняться.

— А есть ещё заклинания, позволяющие въехать в портал даже на лошади, только я их не знаю! — совершенно спокойно закончил он начатое на моей стороне. — Ты в порядке? Или сначала отдохнём?

Я произвёл беглую инспекцию своего физического состояния и решил, что вполне могу двигаться. Но сначала освободил из заключения 'Сайгу', примкнул магазин, передёрнул затвор, досылая патрон в патронник, и поставил на предохранитель. Мало ли что? Тут я свободный человек! Повесил карабин на грудь, и мы отправились.

В этот раз мы миновали знакомую полянку без остановок. Не сказать, что ехали по дороге, — какие в глухом лесу дороги? Но звериных троп, ведущих к водопою и перпендикулярных им — рокад наверно, оказалось более чем достаточно. Звери тоже не любят ломиться через бурелом и протаптывают для себя дороги. Другое дело, что в наше время само выражение 'звериные тропы' стало синонимом чего-то далёкого и дикого. Потому, как зверей в нашей местности здорово поубавилось. А тут, похоже, — нет.

Саша ехал впереди, иногда он притормаживал на развилках, выбирая дорогу, а затем уверенно устремлялся куда-то. А я вслед за ним. Светило солнце, уже привычно звучал разноголосый птичий хор, я почти перестал обращать внимание на лесные запахи, то травы на редких полянах, то, наверно, каких-то ягод, то, извините, всевозможного помёта, попадающегося на тропе.

Но вдруг пахнуло дымком. Мой спутник остановился:

— Серёжа! Скоро деревня. Запоминай нашу э-э...

— Легенду?

— Да-да, легенду! Я путешествующий дворянин, куда и зачем я еду, никто никогда не спросит. Ты мой охранник-тарабон из далёких краёв, у тебя и рост подходящий и лицо не местное. Держись высокомерно, ни с кем не заговаривай первый, ни в коем случае не вздумай никого благодарить. А то люди усомнятся, что ты тарабон.

— Конечно, мне придётся не разговаривать, я же местного языка не знаю!

— Ах, это! Я и забыл... Это недолго. Слезай, снимай рюкзак, садись на землю, а лучше сразу ложись! Буду тебя языку учить.

Я послушно улёгся на траву, подложив под голову край рюкзака. Маг аккуратно прислонил к дереву велосипед, порылся в многочисленных своих карманах и извлёк на свет нечто вроде узкой жестяной полосы. Примерил её к моей голове, подогнал по размеру, и я оказался увенчан подобием туговатого обруча. Саша тем временем достал свою брезентовую военно-полевую медицинскую сумку, которую ему подарил я, поскольку она много удобнее всяких мешков. Он чрезвычайно это оценил, как только увидел и сразу же разложил по её отделениям свои бутылочки, пузырьки и кулёчки. Теперь он достал из неё какой-то невзрачный флакон и, глянув мне в глаза, сказал:

— Задержи дыхание!

Ну, магия, так магия! Я послушно перестал дышать, а примерно через минуту Саша откупорил свой пузырёк, сунул его мне под нос и приказал:

— Теперь дыши!

Я вдохнул, невообразимая вонь ударила мне в нос и как-то сразу в голову.

'Тут мне и конец!' — успел подумать я и потерял сознание. Но, конечно не умер. Хорошо, что я уже лежал, а то бы рухнул, как подкошенный. Когда я открыл глаза, мой мучитель аккуратно заворачивал в тряпочку блеснувший в лучах солнца жёлтый кристалл. Заметив, что я очнулся, Саша подмигнул мне, как будто такие шуточки были в порядке вещей:

— Как дела? Голова не болит?

Голова не болела, но как будто очугунела: во всяком случае, мои попытки удержать её в подобающем положении были безуспешны. Она постоянно заваливалась в сторону от вертикали. Ещё и подташнивало.

— Что... что ты со мной сделал, маг-недоучка? — едва пробормотал я — слова с трудом продирались сквозь пересохшее горло.

— Языки мы учили, — наставительно, как маленькому поведал мне собеседник, подавая фляжку, глаза же его смеялись.

— Ффф... фв гробу я видал... такое учение! — выдавил из себя я.

Хоть и не и не с первого раза, но мне удалось совместить рот с фляжкой и смочить саднящее горло.

— Ничего, ты скоро оценишь... — Саша снова протянул мне какой-то пузырёк. — Понюхай!

Я сперва машинально отшатнулся, но запах подсказал мне, что это нечто вроде нашатырного спирта. Самое то, в моём состоянии. Взял аммиак, несколько раз глубоко нюхнул его, глаза налились слезами. Но в голове тут, же рассосалась тяжесть, и она встала прямо.

— Спасибо! — пробурчал я, возвращая бутылочку. — Только я что-то ничего не выучил.

— Неужели? — спросил маг. — А вот мы сейчас проверим!

И он изрёк какую-то белиберду.

— Арос-ксашам! — произнёс я, и тут до меня дошло, что это он спросил: 'Серый, как меня зовут?' а я понял и машинально ответил.

Не давая мне опомниться, Саша стал задавать разные вопросы на своём наречии, а я отвечал. В конце концов, от новых, непривычных эволюций у меня онемел язык, я заупрямился как маленький и стал отвечать по-русски. Мой учитель сжалился и тоже перешёл на мою родную мову.

— Акцент, конечно, потрясающий! — заявил он, глядя на меня, как учёный на редкий лабораторный препарат. — Но исправить его никакая магия не поможет, только практика. Впрочем, ты же по легенде иностранец, ничего страшного.

— Язык у меня опуж... опух уже от твоей практики, — проворчал я, усаживаясь удобнее.

— Кстати, Серёжа, — заметил маг, устраиваясь рядом со мной на траве, — ты первый известный мне человек, который воспринял во время одного сеанса пять языков и не умер!

— Т-то есть, как это — 'не умер'? — возмутился я. — Я, что, мог умереть?

— Да не мог, не мог! — успокоил меня экспериментатор, — я же маг всё-таки, не дал бы. Понимаешь, не смог удержаться. Обычно человек с некоторым напряжением воспринимает один язык: у него потом полдня болит голова и тошнит, если не подлечить, конечно.

— Во-во! — вставил я.

— Два языка за раз — предел! Я дал тебе самый употребительный, имперский жаргон. Смотрю, ты лежишь розовый и довольный, как младенец после материнской титьки. Изумился и 'загрузил' — так у вас говорят?

— Да...

— ... имперский классический. Никакого ухудшения самочувствия! Вообще, в книгах зафиксирован всего один случай в истории, когда человек — а он потом стал великим магом Ладором — выучил за раз три языка. Даю тебе третий — полянский: почти никакого эффекта! То есть — на самочувствие, только пульс слегка участился. Тогда...

— Тогда ты и решил меня окончательно уморить для эксперимента!

— Нет, конечно! Всё было под контролем. Короче, я привил тебе ещё локкский — твой 'родной', между прочим: ты у нас теперь локк! — и синто. Тут вижу — хватит. Впрочем, у меня на кристалле больше и не было.

— А если бы было? Ты бы продолжил, во имя науки?

— М-м... нет... — ответил Саша без особой, впрочем, уверенности. Учёный, что с него возьмёшь! А хотел ещё раз упрекнуть товарища за его безрассудство, но он опередил меня:

— Кстати, вместе с языками даётся и некоторый объём знаний об их носителях, обычаях и так далее. Это тебе может пригодиться.

Действительно, я уже почувствовал, что много, чего знаю про Империю. Про своих сородичей воинственных локков, про полянское царство, про народы синто. Только всё это как-то плохо перемешалось в голове и кололо острыми углами... Поняв моё состояние. Саша сказал:

— Сегодня дальше не поедем. Тебе обязательно нужно поспать, а во сне всё разложится по полочкам.

Не помню, что было дальше, возможно он меня сам и усыпил. Только ночью я проснулся от того, что Саша при свете костра трясёт меня за плечо. Когда я раскрыл глаза, он сунул мне в руки кружку с каким-то пахучим травяным настоем. Я отхлебнул этого горячего и сладкого и снова рухнул в прерванный сон.

* * *

До деревни оказалось ещё довольно далеко. Сегодня было облачно и не жарко, а поскольку я проспал всё на свете, решили сразу же двигаться. Сначала путаница звериных троп перешла в нормальную, человеческую тропинку, затем та расширилась и стала дорогой, виляющей между пней. Потом по обочинам потянулись уже сплошные вырубки с чадящими кострами, из ненужных веток. Сами разнокалиберные брёвна лежали по сторонам неровными штабелями.

Попадались и группы людей. Почти все бородачи. Привлечённые нашим появлением они бросали работу и замирали, пялясь на необычное зрелище: двое на двухколёсных 'телегах' без малейшего признака лошадей. Одеты аборигены были бедно, но практично: серые холщовые штаны, зияющие многочисленными прорехами и того же материала и степени убитости рубахи, подпоясанные у кого простым вервием, а у кого и кожаными ремнями. У многих за поясами торчали ножны. Но никто за них не хватался, не больно-то они нас боялись: их много, а нас только двое.

— Свободные крестьяне! — сообщил мне Саша, как мне показалось несколько неодобрительно. — Переселились в эти далёкие края. Сюзерена у них ещё нет. Но, ничего: или из них самих, кто найдётся, или приедет, кто и возьмёт их под свою руку.

— Как это — 'возьмёт'? — спросил я. — А если они не захотят?

— Как-как? Очень просто! Приедет с дружиной ближайший барон или маг, возьмёт деревню штурмом, спалит пару домов, они и 'захотят'. У вас не так, что ли?

— Ну-у, примерно так! — вынужден был согласиться я.

Потом дорога пошла уже между полей, теснящихся среди многочисленных рощ, и вскоре показалась деревня. Её действительно следовало бы брать штурмом, но ворота в сплошном частоколе при нашем приближении немного раскрылись и потому — обошлось. Подъехав ближе, мы спешились и повели своих 'коней' в поводу. За рога, то есть. Нужно было позавтракать, а судя по времени, уже и пообедать, потому, что вчерашних приёмов пищи я, как ни силился, припомнить не мог, кроме двойного завтрака и ночного чая. А сегодня утром мы с Сашей съели только по шоколадке.

Миновали ворота, охраняемые парой угрюмого вида молодых парней в общепринятой тут униформе с ножами за поясом и с натуральными лаптями на ногах. Из-за спин стражей торчали луки и, видимо, колчаны со стрелами. Серьёзно тут у них. Но нас не остановили и даже ничего не спросили. Правда, я заметил краем глаза, как один из парней подозвал босоного мальчишку, одетого совсем уж в обноски не по росту, шепнул ему нечто на ухо и вестник умчался куда-то с докладом. Другие тусующиеся у ворот мальчишки, да и девчонки, кстати, при нашем прибытии примолкли, но раскрыв рты проводили взглядами. Когда мы миновали этих добровольных помощников 'вратарей', то за нашими спинами началось негромкое обсуждение. Нас, естественно. Как я понял, тут любой новый человек заменяет кино и театр, точить о нём лясы будут ещё долго.

Я насупился и приступил к выполнению функции тарабона, как я их понимал: зыркал кругом из-под насупленных бровей, очевидно выискивая всякие опасности и подозрительности. Ну и на деревню полюбовался. Крепкая, по моему мнению: дома бревенчатые, одноэтажные, хотя много, не знаю, как и сказать, — полутораэтажных, что ли. Высокий цоколь без окошек, высокое, соответственно, крыльцо, входная дверь метрах в полутора от земли. Крыши в основном дощатые, хотя есть и соломенные. Палисадников и огородов я не заметил, напротив, все строения теснятся друг к другу. Потом я догадался почему: чтобы в общую ограду деревни больше влезло. Ну и запахи, конечно... мда! И мухи самых разных калибров, расцветок и степеней назойливости. За домами похрюкивают свиньи, перекликаются петухи, побрёхивают собаки. Одна собака с обрывком верёвки на шее вырвалась на улицу и теперь самозабвенно метит все попадающиеся ей вертикально стоящие предметы. Откуда-то раздавались звонкие удары: кузница, догадался я после секундного размышления.

Пройдя совсем немного по главной, а, похоже, и единственной улице, мы нашли местное предприятие общественного питания: обычную избу, но с широкой верандой и пустующей коновязью. Если прочие дома выходили на улицу торцами, то харчевня наоборот — длинной стеной. Внутри полутёмного, безлюдного зала внешние гнусные запахи, как ни странно, перебивались некими, вполне аппетитными. Завели велосипеды внутрь: проверка добродетельности местного населения не входила в наши планы. Никакой стойки, четыре основательных стола с грубо струганными столешницами и табун низких табуреток. Под местных жителей рассчитанных — я говорил уже, что они довольно низкорослы? Даже Саша выше большинства на голову, а я и вовсе — гигант!

Мы заняли дальний столик, и из двери ведущей внутрь появился, очевидно, хозяин: полный мужик средних лет, одетый по последней местной моде, но с добавлением грязноватого фартука. Да, ещё борода у него была ни в пример прочим крестьянам коротко и неровно подстрижена, а на ногах не лапти, а нечто вроде сапог. Олигарх, короче.

— Что угодно благородным господам? — трактирщик слегка боднул головой воздух, что должно было означать поклон.

Я, следуя инструктажу, промолчал, только кинул на мужика косой подозрительный взгляд. Косой, потому, что сидел к нему боком, а тарабон же не будет поворачивать к каждой мелочи голову!

— Еда и вино! — распорядился Саша лаконично.

— Прошу простить великодушно, вина нет, только местное пиво, но очень хорошее!

— Значит пиво! И побыстрее!

— Сей момент!

С этими словами трактирщик исчез, даже кажется, забыв развернуться. И тут же в дверях появилась пожилая женщина, которая установила посреди стола запотевший кувшин литра на три и две кособокие глиняные кружки, даже не покрытые глазурью. Содрогнувшись от мысли, сколько ртов припадали до меня к этой, очевидно ни разу со дня рождения не мытой посуде, я успокоил себя мыслью, что Саша всё-таки сведущ в медицине и отхлебнул налитое подавальщицей. Пиво оказалось довольно приятное, естественно почти без газа, но освежающее. Саша тоже выпил свою кружку, поцокал языком и заявил:

— Неплохо, но ваше лучше! А мы коньяк взяли? Хотел дать папе попробовать.

Я преисполнился гордости за наш мир, хотя, что греха таить? земное пиво бывает очень, мягко говоря, разное. И уверил спутника, что коньяка есть две полные фляжки. Когда вскоре подоспело горячее, мы выхлебали уже больше половины кувшина и подъели поданную с ним тарелку белого, рыхлого сыра.

Меню в трактире, (или это была таверна, поскольку трактиры бывают на трактах?) так вот, меню тут было не богатое: овощной суп с грибами и мясом, на второе каша из неизвестных мне корнеплодов и по жареному цыплёнку на брата. Всё очень вкусное, сытное, только малосолёное. Соль тут очень дорога. Поскольку умывальников и прочих средств гигиены предусмотрено не было, мы с напарником сходили к коновязи и пополоскали руки в деревянном корыте лошадиной поилки, благо лошадей там не появилось, и возражать никто не стал.

Когда настало время, по очереди посетили местные 'удобства' на заднем дворе, и я снова порадовался, что Майка не уговорилась насчёт поехать с нами: наверняка этот пункт стал бы разворотным в нашем путешествии. Теперь бы и полежать в тенёчке и желательно без мух, но нужно было двигаться. Саша, следуя местным обычаям, стукнул кружкой об стол, и в зале немедленно появился хозяин, как будто ждал за дверью. А, может и, действительно, ждал?

— Что-нибудь ещё угодно господам? Ещё пива?

— В следующий раз! Держи!

И Саша прихлопнул ладонью к столешнице четырёхугольную чешуйку серебра — имперский зильбер. Тут оказалось, что хозяин всё-таки способен довольно низко поклониться, несмотря на свою комплекцию. Судя по отрывочным сведениям бродившим в моей голове, на зильбер могла досыта наесться и напиться пива если не рота, то отделение голодных вояк.

— Сдачи прикажите? — без энтузиазма пробормотал мужик, гремя чем-то в кармане фартука.

— Фруктов на дорогу, — отрезал Саша и мы, не обременяя себя прощаниями, выкатили на улицу свои велики.

Вынесенную нам корзину с какими-то грушами, явно лесными, но очень терпкими и сладкими, мы не смогли никуда пристроить. Поэтому рассовали сколько поместилось по карманам штормовок и повели своих коней дальше всё по той же деревенской улице, которая и на другом своём конце заканчивалась воротами в частоколе. А после ворот, широко растворённых перед нами двойниками давешних охранников, улица переходила уже во вполне приличную дорогу. И тут на брёвнах сидела желторотая молодёжь, но что удивительно, завидев нас, ребята повскакали со своего насеста и когда оказались на нашем траверзе, серьёзно и дружно поклонились. Привратники тоже кивнули, хотя и не так подобострастно. Я даже забыл про свою роль нелюдимого тарабона и на секунду застыл с открытым ртом. Саша же пошарил в карманах штормовки и кинул в пыль, как я понял, два зильбера: один молодым людям, а другой пацанве.

— Чего это они? — спросил я его, когда мы угнездились на сиденьях и отъехали достаточно далеко.

— Уважение выказывают! Мы никого не покалечили и даже не побили, вели себя вежливо, щедро заплатили. Кроме того, мы оба маги, раз ездим на повозках без лошадей, хотя бы и двухколёсных. А им, магам, лучше выказывать уважение. Уверен, они и своим детям будут рассказывать про наш визит.

Похоже, в этом мире, если никого не убил, то ты вежливый!

— Кстати, хотел спросить, Серёжа, в твоём мире актёр ведь не презираемая профессия? — продолжил Саша.

— Раньше когда-то, а теперь очень уважаемая!

— Тогда должен сказать, что ты великолепно сыграл тарабона, сурового и подозрительного. Только не переигрывай, а то от тебя все будут просто разбегаться!

Мы расхохотались. Потом ещё поговорили и о тонкостях местной денежной системы. Оказалось, что зильберы чеканятся тонкими серебряными листами по сорок штук, сразу с гравированными канавками, чтобы легко было отламывать необходимое количество. За цельный лист можно без разговоров получить голид, а если у тебя отдельные квадратики, то только за сорок один. Или взвешивать у менялы, что тоже не бесплатно.

Когда-то давно голид равнялся ста зильберам, но с тех пор серебро подорожало. Есть даже поговорка: 'Когда за голид давали сотню зильберов' — что значит: 'в незапамятные времена'. А за зильбер дают от девяноста до ста куперов — медных монет, тоже в сложной зависимости от того одиночная у тебя серебрянка или в блоке с несколькими.

В общем, мозги вывихнешь!

* * *

Проехали мы совсем немного, солнце за облаками ещё только думало склоняться к западу, когда впереди послышались крики, топот множества копыт и коровье мычание.

— Отойдём с дороги, — прозорливо предложил Саша, и мы съехали на обочину.

Вовремя! Из-за поворота показалось мчащееся навстречу стадо коров. Когда они с мычаньем пронеслись мимо нас, оказалось, что его подгоняют длинными бичами пара пацанов на низкорослых лошадках.

— Идут, идут! — проорали они в нашу сторону, наверно и не поняв, что мы чужаки и скрылись в облаке пыли вслед за бедными животными непривычными к таким скачкам.

Вслед за ними из пыли стали возникать отдельно бегущие к деревне селяне. Некоторые пробегали мимо, не заметив нас, а другие шарахались, но направления движения не изменяли, только прибавляли темп.

— Сюда идут враги, — спокойно сказал Саша.

И я заметил, что он делает руками какие-то пассы.

— Какие ещё враги? — спросил я недоумённо, а сам подумал: 'вот тебе и спокойный мир!'

— Не знаю. Враги крестьян. Радость, предвкушение... Бандиты, войска? Иногда они не очень отличаются друг от друга.

— Спрячемся в лесу, или...?

— Или! И поскорей, а то селяне ворота закроют или те дорогу перережут. Я их с нескольких направлений чувствую! А если у них есть маг...

Мы развернули велики и поднажали на педали. Вскоре стали обгонять последних бегущих. Пыль немного развеяло ветром, и впереди возникла едва бредущая женская фигура с ребёнком на руках. Женщина уже не бежала, видно сильно устала.

— Возьмите Ализу! — хрипло крикнула она очередному обгонявшему её мужчине. — Она подвернула ногу!

А когда тот, не обратив внимания, миновал её, прошипела ему вслед:

— Эх, вы, мужики называется!

Когда мы поравнялись с беженкой, она повернулась и к нам, с ужасом вскрикнула и упала прямо в пыль, накрыв девочку телом:

— Не отдам!

— Вставай, тётка! — крикнул Саша, останавливаясь около неё. — Мы не враги!

Наверно он ввернул немного магии для убедительности, поскольку крестьянка споро вскочила и приподняла ребёнка. Девочке было лет двенадцать, а может и больше. Она стояла, опираясь на мать с гримасой боли на лице.

— Возьми девчонку! — скомандовал Саша.

Я поманил пострадавшую, и та приковыляла ко мне, вскрикивая от боли.

Приподнял неожиданно лёгкое тело, усадил боком на раму и показал, как держаться за руль. Эх, давно я не возил на раме девочек! Мой напарник тем временем убедился, что у меня всё в порядке, нажал на педали и поехал, держа женщину за руку. Та побежала рядом, оглядываясь на дочь. Знаю, ещё из детского опыта, что бежать, держась за велосипед довольно легко. Я тоже тронулся, обогнал Сашу и поехал впереди. Дополнительный груз почти не чувствовался, только длинные волосы девчонки из растрепавшейся её косы лезли в нос и периодически заслоняли обзор.

Мы подъехали к деревне, когда стадо уже загнали внутрь ограды, а в едва приоткрытые створки забегали, наверно, самые последние селяне. К воротам собирались уже не юноши, а крепкие мужики, вооружённые, чем местные боги послали, то есть разнообразными сельскохозяйственными орудиями труда. Но виднелись и ловкие, отнюдь не плотницкие топорики, пики или копья, какие с металлическим жалами, а какие просто с обожжённым в огне концом. Луки были почти у каждого. Появился и, как я догадался, местный кузнец — мускулистый, одетый только в штаны и кожаный нагрудник. Его оружием был, естественно, молот. На противоположном конце деревни у других ворот тоже виднелась толпа, но поменьше этой.

Тут только я и оценил выгодное стратегическое положение Сосновки, как называлось это поселение в переводе с имперского: оно располагалось на довольно узком водоразделе. Примыкавшие к длинным его сторонам глубокие овраги служили не только стоками для отбросов и фекалий, но и естественными рвами. Там тоже имелся частокол, хотя атаковать с этих сторон укрепление было довольно затруднительно. На этих второстепенных участках обороны на всякий случай уже маячили дети, вооружённые отнюдь не игрушечными луками.

Весь палисад с внутренней стороны обрамляли высокие козлы, связанные из хлыстов — тонких, бросовых стволов. Они позволяли защитникам передвигаться вдоль периметра ограждения. Пригнувшийся оказывался защищён от вражеских стрел, а, поднявшись в полный рост, можно было в свою очередь послать стрелу в противника.

К нам, спешившимся, подошёл явный руководитель местной самообороны — с виду не самый сильный среди прочих, но высокий для местного и жилистый. На вид лет сорока пяти, но почти совершенно седой.

— Я командую этим сборищем еловых пеньков! — заявил он после формального кивка. — Меня зовут Кубер. — 'Мечник' — перевёл я для себя с имперского жаргона. У него на ремне и висело нечто, вроде сабли.

— Господа маги примут участие в сражении или предпочтут удалиться? Задняя дорога свободна! — и он указал на ворота, через которые мы несколько часов назад прибыли.

— Кто ваш враг? — спросил Саша.

— Банда воров и дезертиров. Их предводитель Красавчик, когда-то приговорённый имперским судом к повешению за убийства и грабежи. Но тогда он сумел бежать, говорят, верёвку перегрыз. Год назад он объявил себя бароном Сосновки и ещё шести деревень в округе, но мы не подчинились и крепко потрепали его вояк. Теперь он, похоже, собрал большую банду и решил повторить свою попытку. Так, как?

Нужно сказать, что Кубер, в отличие от прочих слышанных мною крестьян, говорил на правильном имперском, почти, как мой товарищ.

— Ветеран? — спросил Саша заинтересованно.

Это относилось, естественно к нашему собеседнику.

— Так точно! Сержант шестого меченосного полка, ныне в отставке! — оживился Кубер.

— Да, шестой полк... — пробормотал Саша с непонятным выражением, и заявил уже во всеуслышание:

— Мы примем бой с этими тварями плечом к плечу с вами, сержант!

Лицо вояки расплылось в довольной улыбке:

— Тогда наши шансы значительно повышаются!

Окружавшие нас селяне тоже довольно загомонили, кто-то сострил нечто вроде 'магического фитиля в неудобосказуемое место'. Прочие заржали.

— Сколько человек в банде? Есть ли маг? — продолжил между тем свои расспросы мой напарник.

— Точно, конечно неизвестно, — солидно ответил Кубер, — но по слухам ныне до двух сотен человек: говорят, к ним присоединилось довольно много дезертиров. Мага, думаю, нет, если только у самого Красавчика есть артефакты. Извините, господа, могу ли я узнать ваши имена?

— Меня зовут Арос, а моего товарища Сергей.

— Рад познакомиться, господа Арос и Сер... Серхей. Господин Арос, а не мог ли я вас видеть в столице?

— Очень может быть, ведь я там и живу... — начал Саша, но его прервал крик дозорного:

— Идут!

Народ заволновался, завопил, потрясая вооружением. Мы подошли к амбразуре, одной из многих, аккуратно вырубленной в брёвнах частокола. Изнутри она была широкой, а снаружи сходилась в щель. Поэтому попасть в неё, да и просто заметить нападающие могли только случайно. Изнутри же для лучника открывался достаточный сектор поражения. На дороге выходящей из леса на обширную поляну, простирающуюся перед стеной палисада и воротами, появилось бандитское воинство. Я извлёк из бокового кармана рюкзака старый папин бинокль. Для наблюдения через оптику амбразура не очень подходила, но я как-то пристроился и одним глазом осмотрел ряды разбойников.

Рядов, впрочем, не было. Была бедно одетая, серая толпа, среди которой иногда ярким пятном мелькали цветные, явно с чужого плеча одеяния. Вооружены, скапливающиеся на дальнем конце поляны, люди были также довольно разнообразно. Большинство топорами и пиками, у некоторых были сабли. Из-за спин выше голов торчали луки и колчаны. В общем, потенциальные нападавшие не сильно отличались от защитников деревни, во всяком случае, по внешнему виду. Настроение у них было самое жизнерадостное: то и дело в толпе вспыхивали взрывы хохота, обернувшись же к воротам, бандиты демонстрировали то, что я расценил, как местные неприличные жесты. Кое-кто просто скидывал с плеч 'сидор' и укладывался в траву — устал с дороги.

Я передал бинокль подошедшему Куберу и объяснил, как пользоваться этим 'магическим артефактом'. Тот быстро освоился и несколько минут неотрывно наблюдал за врагами. Затем сказал:

— Это ещё не все и Красавчика нет. Боятся ближе подойти, гады! У нас луки, хоть и не армейские, но мужики стреляют метко. Да и пацаны с детства.... Из лесу без парочки зайцев или глухарей не возвращаются.

Подошёл Саша и тоже глянул в бинокль.

— Слишком много! — вздохнул он, возвращая его мне. — А я боевой магией никогда не занимался, так, что вся надежда на твою 'Сайгу'.

Я машинально погладил весящий на груди карабин.

— Мне бы сюда столик какой? А, Кубер?

— Сей момент!

Военачальник заорал на ужасном жаргоне нечто, что я не до конца понял, и уже через пару минут к облюбованной мною амбразуре несли из ближайшего дома кособокий, но крепкий стол. На одной его стороне я разложил магазины и коробки с патронами, а другую облюбовал Саша для своего походного медпункта и уже оказывал первую помощь пострадавшей Ализе. Крепко перетянул ей ступню полотняной лентой и дал пожевать какой-то корешок из своих запасов. Ему помогала Сида — мать девочки. Обе, буквально, смотрели нам в рот.

— Мне будет нужна вода и несколько кружек, — сказал в пространство маг, и Сида тут же сорвалась с места, но скоро вернулась, таща пудовое, наверно, ведро, а может, это была кадушка, с водой. И умчалась за кружками. Обратив внимание на эту активность, Кубер выделил нам в помощь, да и для охраны тоже, двоих крепких парней из своего войска. К этому времени он уже распределил селян по боевым постам и в ожидание начала событий беседовал с Сашей.

— ... как обычно! — отвечал он на какой-то его вопрос, — самое слабое место, это ворота. Приволокут бревно, и будут пытаться их разбить, прикрываясь щитами. Конечно, мы уже заложили их изнутри целым штабелем, но всё равно они попытаются. Могут поджечь, если у них есть масло. Навяжут лестниц и полезут через палисад. Могут послать людей, чтобы проникнуть в деревню с флангов, но у меня там дозорные и собаки во дворах чужаков почуют.

Я вспомнил виденную на улице собаку, не обратившую на нас с Сашей никакого внимания, и хмыкнул про себя.

— А ночью?

— Нет, ночью не рискнут, мы выбросим на поляну подожжённые охапки сена, и бандитов будет видно, а нас — нет! Они это знают. Ночью — если только диверсия.

— Началось! — крикнул от ворот дозорный.

Я приник к окуляру бинокля. В толпе врагов и, правда, наметилось некоторое шевеление, оттуда долетали невнятные команды. Разбойники поднимались на ноги и, кажется, даже строились. На поляну выехало три богато одетых всадника, а вслед за ними гружёная чем-то телега, запряжённая парой лошадей. Причём, её сопровождали ещё человек десять, которые этим лошадям помогали. Скотину тут же кинулись распрягать, а телегу развернули к воротам задом. Оказалось, что её груз — толстые брёвна. Видимо, это был таран.

— Ишь, чего удумали, сволочи! — крикнул один из крестьян.

Завязалась полемика, но Кубер прикрикнул на подчинённых, и все снова замолкли. Между тем, один из всадников спешился и вышел немного вперёд, прикрываясь изукрашенным щитом.

— Красавчик, Красавчик... — прошелестело вдоль палисада, где сосредоточились защитники.

Красавчик порылся в карманах и достал что-то вроде толстой, короткой трубки. Я сначала подумал, что это подзорная труба, но главарь поднёс её ко рту.

— Эй, вы! Подданные! — загремел над поляной его, усиленный магическим прибором голос. — Вчера меня признали своим бароном жители Ручьёв и Осиновки. Я не обижал их, нет! Только собрал дань за год и взял в услужение пару десятков баб и девок. Да и тех верну, когда... — бандит хохотнул, — когда они брюхо нагуляют от моих бравых воинов. Мне нужны солдаты, а вы что-то плохо стараетесь, вот мы и поможем!

Банда поддержала своего главаря буйным гоготом.

— Короче! — продолжил Красавчик. — Или вы сейчас открываете ворота, и мы сегодня ночуем на ваших перинах, а завтра уходим или сожгу всё, вы меня знаете! Дани немного возьму на первый раз: по десяти зильберов с дома, а девок мне больше не нужно. Ну, если кому из моих ребят срочно жениться захочется, тогда... тогда свадьбу сыграем, да ребята?

'Ребята' снова заржали.

— Врёт он всё! — прошипел стоящий у соседней амбразуры мужик с топором, который он сжимал до того сильно, что его тёмные, загорелые пальцы побелели от усилия. До нитки обчистит, а баб и девок... как в прошлом году в Перевалке...

— Я могу его подстрелить — сказал я Саше и Куберу, тоже внимательно слушавших эту хвастливую речь.

Саша покачал головой, а мечник восхищённо поцокал языком:

— Сильна же твоя магия, локк Серхей! Но сейчас стрелять не нужно. Они, конечно, испугаются и отступят, будут долго выбирать нового вожака или рассорятся и разобьются на мелкие банды. Вы же с господином Аросом не будете всё это время сидеть тут и ждать? Пусть нападут, и мы преподадим им урок, который оставшиеся в живых никогда уже не забудут. И ещё женщины у них.... А в победе я теперь уверен!

Последние слова Кубер сказал громко и по цепи прильнувших к палисаду прошёл шёпот: 'Кубер сказал... Кубер...'

— Так я жду! — снова донеслось из-за палисада.

— Тума, ответь ему! — приказал военачальник, и мужик со здоровенным луком понимающе кивнул, влез на груду брёвен блокирующих ворота, взял высокий прицел и выстрелил.

Красавчик присел и спрятался за щит. Стрела же вонзилась прямо в его центр. Да нет! Она пробила щит насквозь и даже, кажется, поцарапала бандита. Тот затряс рукой и попятился, а затем развернулся и бросился наутёк, выписывая замысловатые зигзаги. Защитники деревни торжествующе заорали.

— Пустили юшку гаду! — донесся до меня среди прочих самый приличный комментарий.

Между тем, главарь добежал до своего коня, неловко вскочил в седло и отдал, видимо, какую-то неслышную команду, поскольку свой 'мегафон' он обронил во время позорной ретирады. Разбойничье войско подняло лежащие в высокой траве, связанные их жердей многочисленные лестницы и, прикрываясь щитами, трусцой ринулось в атаку. Над телегой же поднялся подозрительный дымок, я пригляделся и обнаружил среди брёвен какой-то бочонок. Сообщил об увиденном Куберу, тот кивнул:

— Значит, у них есть масло, — и тут же заорал, — Целься в тележников!

Телега же стронулась с места и подталкиваемая теми, кто впрягся сзади в оглоблю и бегущими по сторонам, покатилась к воротам, набирая скорость. Странно, у 'тележников' не было ни оружия, ни даже щитов, чтобы прикрыться от стрел. И ещё... они были привязаны к телеге верёвками!

— Да это же кум! — завопил какой-то мужик с баррикады. — Это же мужики с Ручьёв!

Защитники в недоумении опустили луки и воззрились на Кубера.

— Ось! — негромко сказал тот, глядя мне прямо в глаза. — Перебей ось!

Приказ понят. Я аккуратно взял прицел и выстрелил. Полетели какие-то щепки, но телега продолжала, скрипя, приближаться, показывая мне, то левый, то правый борт.

— Дай я! — крикнул Саша.

Тогда это прошло мимо моего восприятия. Я глубоко вздохнул, затем выдохнул ставший тяжёлым воздух и, стараясь, чтобы выстрел пришёлся между ударами сердца, нажал спусковой крючок.

Есть! Левое переднее колесо завихляло и слетело с оси. Телега накренилась, боднула землю, погрозила небу взметнувшейся вверх оглоблей, крутнулась на трёх колёсах и с неё посыпались брёвна. Бочонок с маслом тоже слетел на дорогу и покатился вперёд, оставляя за собой огненный след. Но вдруг лопнул и на этом месте перед самыми воротами запылал огромный чадный костёр. Враги разочарованно взвыли, защитники деревни торжествующе завопили. Что там произошло с пленниками, я не посмотрел, потому, что началась страда.

Я бил в основном тех, кто умело прикрывался щитами, в которых торчало иногда уже по нескольку стрел. Что 'Сайге' ваши дурацкие щиты! Насквозь и щит и его носителя! Опустошив магазин, я протягивал руку, брал новый и стрелял почти без пауз. Карабин уже жёг пальцы сквозь накладку, и я сделал небольшой перерыв, благо враги частью откатились, частью залегли за трупами своих же товарищей. И тут только сообразил, что все магазины должны быть давно уже опустошены... обернулся к столу. Там шла бойкая работа: Ализа, с весёлым и грязным от копоти лицом ловко набивала пустой магазин патронами из коробки, а какой-то неизвестный пацан уже протягивал мне ещё один. Я машинально взял его.

— Эй, кто тебя научил? — спросил я девочку перехваченным голосом.

— Сама! Я видела, как вы это делаете, господин Серхей, ничего сложного! Вот, готово! Я и Фаника научила.

В этот момент с правого фланга донеслись бешеные крики и ругань. Оказалось, что там враги сумели приблизиться вплотную, поднять лестницу и над остриями частокола уже виднелась голова и торс одного из них, одетого в медный шлем и кольчугу. Стрелы его, похоже, не брали, а Тумы рядом не оказалось. Вот бандит, отмахиваясь мечом от троих наседавших на него крестьян, поднялся ещё на одну ступеньку, сейчас он переступит частокол! По шаткому помосту на помощь бежал, размахивая саблей, Кубер, но он был ещё далеко.

Я дрожащими руками вставил в 'Сайгу' зажатый в руке магазин, передёрнул затвор и, приказав себе успокоиться, прицелился. Пришлось ждать несколько секунд, пока обороняющиеся освободят мне линию огня. К сожалению, этого времени хватило врагу, чтобы раскроить руку одному из противников, Тот уронил топор и сполз на землю.

Огонь! Карабин дёрнулся и удачливый вторженец лёг грудью на острия палисада. Двое уцелевших мужиков повернулись на звук выстрела, и благодарно махнув мне руками, отпихнули прочь лестницу, по которой поднимался очередной враг. Труп убитого тоже сбросили вниз.

Я вернулся на свой пост. Дым от догорающего бочонка теперь закрывал мне обзор, но когда ветер переменился, я понял, что всё уже кончилось. Недобитые или притворялись мёртвыми, в надежде уползти в лес, когда стемнеет или драпали такими же противострельными зигзагами, как раньше их главарь. Но уцелело мало. Сам же Красавчик, так и не вступивший в бой, метался на своём коне у кромки леса и что-то кричал, наверно собирал своих соратников. Слишком далеко... для меня.

— Саша! — позвал я напарника, к которому подошёл очередной раненый с пробитой насквозь рукой. Стрела так и торчала. — Твоя очередь!

— Потерпи, селянин, я сейчас, — сказал маг болезному.

Подошёл, взял из моих рук карабин, пристроился к амбразуре. Целился он недолго. Хлопнул выстрел. Саша вернул мне 'Сайгу' и вернулся к своим пациентам.

— Попал? — спросил я недоверчиво.

— А то!

* * *

Враги так и не поняли, что на стороне крестьян в битве участвовали маги. Не было же никаких эффектных огненных шаров, с небес не били молнии, атаковавших не одолевал скоротечный паралич или слепота. Просто раздавались какие-то хлопки, но это может быть, горела телега — неудавшийся таран или трескались клёпки у бочонка с маслом. Нападавшие падали, но кто там внимательно рассматривал от чего? Зато селяне были полностью в курсе и сосновские и из других деревень, подтянувшиеся поздно вечером. К слову, после смерти главаря выжившие бросились в беспорядочное бегство. Кубер организовал вылазку, и воодушевлённые победой ополченцы пригнали разбойничий обоз и освободили пленниц.

Нужно ли говорить, что ночью после удачно отбитого нападения мы никуда не поехали? Саша пользовал своих пациентов, которых было, к счастью, немного. Тяжёлых, то есть, лёгкие раны получили многие. Убитых было три человека, и тут уж и самый лучший эскулап не смог бы ничего поделать: один мужик из Ручьёв, 'тележник', получивший стрелу в глаз, ещё одного пленника прибило бревном. Третий — кто-то из местных, подстреленный не смертельно, но упавший с помоста и сломавший в результате шею. Да, ещё ночью умер один тяжелораненый лучник: случайная стрела влетела в амбразуру и пробила ему горло.

Кроме прочих причин, вызвавших нашу задержку в славной Сосновке, была ещё и общеизвестная информация, что до четверти общей численности разбойников бродит где-то по ближайшим лесам. И они весьма озлоблены.

Мы обосновались в сарае, притулившимся к таверне, то есть, завели туда велосипеды. Саша где-то бродил по своим медицинским делам, а я при свете масляной лампы сидел и чистил 'Сайгу'. На постой и на ночлег нас приглашали все, но Саша сказал мне скороговоркой по-русски, что принимать эти приглашения не стоит, дескать, блохи, вши и клопы. И мы дружно отказались, 'чтобы никому не было обидно'.

В сарайчике были только блохи, но забежавший на секунду Саша их нейтрализовал. 'Простейшее заклинание!' как он любит говорить. Селяне нанесли нам столько разносолов и жбанов с пивом, что и за неделю ни съесть — ни выпить. К тому же у меня совсем не было аппетита. Говорят, такое бывает после первого боя: депрессия, отсутствие аппетита, мысли о смерти. Но великовозрастным эмо мне стать так и не случилось. Всё новые и новые гости отвлекали меня от мрачных мыслей. Пришёл Тума с отдельными благодарностями за спасение жены и дочери. Ализа оказалась как раз его дочкой. Не успел он уйти, как пришёл кузнец и приволок гильзы, собранные им на поле боя с нижайшей просьбой: 'если они не нужны благородному господину магу...?' Я подарил, кузнец найдёт, что с ними сделать. Впрочем, сколько-то гильз растащили вездесущие мальчишки, и каждый до драки утверждал, что именно его трофей 'убил Красавчика'. Приходили поодиночке и семьями, причём, в сарай робко заходил только глава, а его домочадцы смиренно толкались за дверями, пытаясь, хоть одним глазком, заглянуть внутрь.

С каждым из гостей приходилось выпить пива, и я успокоился насчёт его судьбы — не пропадёт! А вот с Кубером, пришедшим уже за полночь в компании с Сашей мы выпили коньяка. Старый солдат высоко оценил его крепость и букет. Если бы не все эти излишества, мы с напарником, наверно, и не заснули бы. Я, по крайней мере. Но спиртное сделало своё дело: сморило бойца. Призраки убиенных мною бандитов так и не явились.

Утром меня разбудил солнечный луч, светивший прямо в глаза через прореху в крыше и какой-то странный звук. С бесцеремонным солнцем я справился, просто повернувшись на другой бок, но это гудение? Песня или плач?

— Что это гудит? — спросил я вполголоса коллегу, самозабвенно сопевшего по соседству.

Тот моментально проснулся.

— Плачут, что ли? — повторил я свой вопрос.

— Я особого горя не чувствую, — ответил Саша, произведя магическую выборку. — Радость, надежда, скорее, надежда на радость!

Он прильнул к щели в дощатой двери и всплеснул с досады руками:

— Вчера нужно было сматываться! А сегодня они, хоть и тормоза, да? но сообразили!

— Да, что случилось, кто и что сообразил? — удивился я, приподнимаясь и подгребая на всякий случай поближе карабин.

— Сам посмотри, да брось ты свою 'Сайгу'!

В щели мне открылось весьма неожиданное зрелище: вся улица за дверью была заполнена толпой коленопреклонённых людей. Мужчины стояли просто так, а женщины тихонько завывали. В первых радах было несколько узнаваемых лиц, непосредственно же перед дверью Кубер, Тума с женой и дочерью, и ещё смутно знакомые по вчерашним делам, многие с повязками. Похоже, тут была вся Сосновка, да как бы ещё и не с добавками из соседних деревень.

— Пошли сдаваться, — тихо предложил маг, приводя в порядок одежду — так просто они не уйдут!

— Да, что им нужно? — непонимающе прошептал я.

— Им нужен барон, конечно.

— Так, что же, вчера...

— Им нужен не всякий барон, а защитник, добрый и не жадный, не тот, что последнюю шкуру спустит и по миру пустит, а такой, как ты!

— Может, как ты? — парировал я.

— Да, — согласился Саша, — может быть. Только я очень далеко живу, а ты рядом.

— Как это? — удивился я, но тут же вынужден был согласиться: действительно, в двух шагах, почти.

— А может, согласимся, и... поминай, как звали? — предложил я.

— Фи! — сморщился товарищ, — какая безответственность! Кроме того, обманывать этих славных людей, хотя и малообразованных, но трудолюбивых и доверчивых?

— А просто не согласиться нельзя?

— Нельзя, обидятся! Это будет за пределами их понимания. Да что ты кочевряжишься? Никто тебя не заставит сидеть тут в замке круглый год! Назначишь управляющего, вон, Кубер отлично подойдёт. А сам будешь наезжать в отпуск, вершить суд, осуществлять право первой ночи там...

— А без этого нельзя? Меня Майка убьёт! Постой, какой замок ещё?

— Который, они тебе построят! Ладно, пошли! По обычаю ты должен недоумевать, зачем они тут собрались, не порть людям праздник! И сразу тоже не соглашайся.

— Да я бы и вовсе...

Впрочем, я это уже говорил. И мы вышли на улицу. Вой толпы сразу стал громче, селяне преклонили ещё и головы и передо мной предстали их макушки, причём, женские даже с какими-то укладками, видно, тщательно готовились. Только Кубер смотрел на нас с Сашей исподлобья, чтобы не пропустить ни слова, ни жеста. Да ещё Ализа, хоть и тянула старательно своё: 'У-у, у-у!' нет-нет, да и поглядывала на меня своими бойкими глазёнками. Я не знал, что и сказать, поэтому действо начал Саша:

— Что это за шум, достопочтенные селяне? Мы рассчитывали после вчерашнего боя поспать, хотя бы до полудня, а вы приходите и будите нас ни свет, ни заря?

Время, вообще-то, как раз и подходило к полудню, но я не стал поправлять напарника: ему виднее. Собрание продолжало тихонько завывать.

— Ответьте же нам! Ну, хотя бы ты, Кубер!

На улице установилась почти полная тишина, никто не хотел упустить ни слова из сказанного. Видно, глуховатую старушку в задних рядах толкнули, и она тоже замолкла. Кубер приподнял голову и посмотрел на нас. Лицо его кривила нарочитая плаксивая гримаса, похоже, он с трудом удерживался от улыбки:

— Мы плачем, почтенные господа, плачем, потому, что некому нас защитить.

— Вчера вы хорошо защищались!

— Мы только бедные крестьяне, неграмотные и разобщённые. Мы, как коровы, которые разбредаются по лесу без пастыря, чтобы угодить в пасть волку. Вчера нам повезло, что вы, доблестные воины, оказались на нашей стороне. Не покидайте же нас! Вы, благородный маг Арос или вы, благородный воин Серхей! Будьте нашим пастырем. Видите? Стар и млад, все умоляют вас!

Как по команде, женщины включили гудение, а мужики умоляюще закивали: 'Соглашайтесь, соглашайтесь!'

— Нет, я не могу! — твёрдо ответил Саша. — Ну, какой из меня пастырь, если я живу в столице? Как мне вас оттуда пасти? А вот, что Сергей скажет?

Саша слегка толкнул меня и я понял, что мой выход.

— Не! Я тоже не могу! — заявил и я, памятуя наставления. — У меня магазин... то есть лавка, она требует присмотра, да и не смогу я жить в вашей глуши! И где? в избе, что ли? Или в этом сарае?

Ну не буду я больше упоминать, когда женщины выли, а когда замолкали, сами представляйте.

— Зачем в избе? — как бы изумился Кубер. — Тем более, в сарае? Наш барон достоин жить в каменном замке, который мы и жители близлежащих семи деревень для вас обязательно построим...

'Ещё семи деревень?!'

— ... дайте только срок! И каменотёсов наймём, а плотники мы все. А что касается вашей лавки, то мы будем возить вам товары, откуда вы скажите, хоть из самой столицы!

— Да? А на какие деньги, интересно? — ехидно осведомился я. — То есть строить? Скинетесь, что ли? Что-то мне не верится! А, может, завтра вы всё забудете и решите, что вам, как и прежде лучше быть свободными!

В этот момент Саша обернулся ко мне и подмигнул невидимым для толпы глазом: дескать, 'всё отлично!'

— Нет! — вскричал Кубер своим командным голосом, — никогда! Мы дадим клятву богам, а разве можно нарушить такую клятву?

В этот момент люди и вовсе упёрлись головами в землю, и лежащая перед нами картина напомнила мне виденный некогда мусульманский намаз.

— Хорошо! Я согласен взять вас под свою руку. Клянитесь же, и пускай тех, кто нарушит эту торжественную клятву, покарает... Да, покарает!

Клятву читал Кубер, а люди повторяли её вслед за ним, торжественно, хотя и немного вразнобой. Даже попавшаяся мне на глаза бедовая Ализа что-то сосредоточенно бормотала вместе со всеми без тени улыбки на лице.

Воспользовавшись паузой, я спросил шёпотом у Саши:

— Мне тоже потом клясться? Я всех богов не запомнил...

— Тоже, тоже! А богов можно скопом.

Тем временем торжественная клятва подошла к концу.

— ... по заветам и установлениям наших славных предков: Клянёмся! Клянёмся! Клянёмся!

Когда отзвучало эхо этих слов, Кубер взглянул мне в глаза. Значит, моё время. По наитию, я встал на одно колено — как потом оказалось, этого от меня и ждали — и произнёс...

Извините, от волнения я точно не помню, что говорил, но, по словам Саши, клятва получилась великолепная. Упомянул светлых богов, заветы предков, четыре стихии и демонов ада, которые должны предъявить мне санкции в случае нарушения мною этих обещаний. И ещё помню, сказал, что мои люди тоже обязаны проклясть меня в этом случае и навсегда забыть моё имя.

— Клянусь, клянусь, клянусь! — закончил и поднялся.

— Встаньте же! — скомандовал я, и толпа, кто резво, кто покряхтывая, тоже восстала на ноги.

Прилив радости обуял людей, все кричали, поздравляли друг друга. Обнимались, целовались. Мужчины с женщинами и, кажется, охотнее не со своими жёнами. Но на это сегодня никто не обращал внимания. Когда я встречался с людьми взглядом, мне почтительно кланялись. Тут ударил гром и с неба хлынул ливень. Почему-то это добавило ажиотажа. Селяне образовали несколько хороводов и запели какую-то протяжную песню.

— Хорошая примета! — развеял моё недоумение подошедший к нам под крышу сарая, улыбающийся Кубер. — Для селян это значит, что боги приняли клятву, а значит, она теперь, точно, нерушима.

— Скажи, воин, это ты всё устроил? — подозрительно спросил я мечника.

— А хоть бы и я! — ответил тот, низко, 'на публику' кланяясь мне. — Но вообще — Совет. Поверьте, господин, это сюзеренство не сильно обременит вас, вы даже получите дополнительные доходы. Но оно ещё очень обезопасит и облегчит жизнь крестьян.

Проливной дождь меж тем всё-таки разогнал танцующих и они, раскланиваясь на бегу, удалились по домам. Мы же зашли в сарай — мою временную резиденцию и 'без чинов' сели обедать. Обед и свежее пиво нам принёс самолично трактирщик, в этот раз с молодой и хорошенькой подавальщицей.

— Это чем же? То есть, насчёт, обезопасит — понятно: можно будет войско содержать на налоги, а облегчит-то — чем?

— Войско — важно, но это не главное. Понимаете, сударь, наши края очень богаты лесом, дичью, мёдом, орехами-грибами. В Излучине живут углежоги, на болотах выплавляют железо, а у нас пиво очень хорошее, кожи. Но мы почти не смеем торговать. Часто наших крестьян облапошивают и просто грабят на базаре, выручку отнимают. Или по дороге домой остановят люди какого-нибудь, извините, барона. Спросят: 'Вы чьи?' — Ничьи... Значит, делай с нами, что хочешь, жаловаться-то некому!

А теперь люди ответят: 'Наш барон — благородный воин и маг господин Серхей! Тот самый, что разгромил банду Красавчика!' Эта рекомендация быстро отвадит и мошенников и грабителей.

— Но ведь ваши крестьяне могли пожаловаться в городскую стражу! — вступил в разговор молчавший до того Саша.

— Бесполезно! Поверьте, господин Арос, это одна шайка-лейка. Стража в доле у воров, поэтому почти никого 'не может' поймать. Имя барона — лучшая защита, чем эти забывшие богов и ожиревшие от безделья стражники.

— Господин Кубер, вы же про Трилес говорите? — осведомился Саша.

— Да-да! Ближайший к нам городишко.

— Спасибо, буду знать, — задумчиво пробормотал маг.

— В Компоне — столице провинции, порядка больше, но туда возить товары, всё равно Трилес не объедешь, да и далеко больно.

Да, век живи — век учись! Нам ведь как 'средние века' в школе преподавали? Крестьяне — труженики. Феодалы — бездельники, только и развлекаются пирами, турнирами, да потравами крестьянских посевов во время охоты. Ну, на войну сходят. А оказалось, чтобы с крестьян что-нибудь получить, им нужно ещё и условия для их работы создать. Защищать 'своих' людей не только от бандитов, но и от прочих хапуг низкого и высокого званий. Честно говоря, жизнь средневекового сеньора повернулась для меня неожиданной стороной. Теперь окончательно понятно, чему так радовались селяне, отдаваясь под 'мою руку'.

Когда дождь закончился, Кубер почтительно испросил разрешения удалиться, и мы с Сашей снова остались одни.

— Э-э, погоди! — новая мысль вдруг пришла мне в голову. — Нельзя же вот так просто взять и забаронить? А если соседние бароны не согласятся или император?

— Почему нельзя? — рассудительно начал свои объяснения Саша. — Именно, что можно! Баронство или жалуется или захватывается э-э...

— Явочным порядком? — подсказал я.

— Вот-вот! Явочным... Если ты получил контроль над деревенькой — всё, ты уже барон! Дикий, так сказать. Не сумеешь защитить свои владения от соседей — твои проблемы. Но если ты захотел некой легитимности и защиты, то придётся стать вассалом императора. Но взамен на его защиту у тебя появятся и обязанности...

— А, ну да! Выставлять войска в случае войны, платить налоги?

— Да!

— А что для этого нужно делать, то есть, для легитимности? Поехать в столицу, упасть в ножки вашему императору и обозваться: 'Я, дескать, барон Сергей, примите, Вашество, уверения в совершенном почтении и вассальную клятву?'

— Да, примерно так!

— Честно говоря, не очень хочется мне туда тащиться.

— Не обязательно сразу: обживись, укрепись, разбогатей! Заставь говорить о себе. Кстати, злонамеренных соседей у тебя поблизости нет, только на запад, в направлении Трилеса есть несколько мелких баронств.

— Укрепись... всё-таки замок?

— Как же без замка?

— Это же, какие расходы!

— Не забывай, нас ждут сокровища Сарабуша! Если мы отсюда когда-нибудь сумеем уехать! — маг хохотнул. — А на эти деньги, полагаю, можно будет купить с десяток замков или целую провинцию. А в Столице — Саша хитро подмигнул — у меня есть кое-какие связи, что нужно будет — сделаем!

— Ну, если только...

Тут без всякого доклада открылась дверь сарая, и перед нами снова появился Кубер:

— Лошади поданы, можем ехать, господин барон!

— Куда это? — удивился я.

— Вы же хотели посмотреть место расположения вашего будущего замка!

— Разве? Когда? — впрочем, я произносил эти слова уже на ходу, подталкиваемый к выходу Сашей.

* * *

Это правильно, что мы сели на лошадей. На велосипедах, даже горных, преодолевать такие колдобины и лесные завалы было бы затруднительно. Полдороги, определённо, их пришлось бы нести на себе. Лошадки же шли себе и шли, видимо, привычные к таким дорогам, точнее, к отсутствию дорог. Я с самого детства не садился на лошадь, с бабушкиной деревни, точнее, но всё сразу вспомнил, благо упряжь не отличалась от земной. Карабин я взял, конечно, а больше ничего: все необходимые припасы были, теоретически, сложены в седельные сумки моими вассалами. Вот ведь, угораздило стать феодалом! Даже в страшном сне такое мне бы не приснилось.

Впереди ехал Кубер, а Саша замыкал нашу кавалькаду. Снова ехали между полей и вырубок, но сегодня по причине спонтанного праздника на них никого не было. Мне показалось, что мы так и приедем к двойнику Баюна, но Кубер стал забирать в сторону, и довольно скоро местность стала неузнаваемой. По-прежнему лес, но только сосновый, светлый. Затем дорога пошла немного в гору и перед нами открылся большой холм, густо поросший сосняком. Он был увенчан какими-то скалами.

— Вот! — Кубер остановил лошадь и показал на холм. — Неплохо, да? И место очень хорошее!

— Чем же оно так хорошо? — недоверчиво спросил я.

— Подъедем поближе...

Мы проехали ещё пару сотен метров к этому холму, а затем спешились и повели коней в поводу, поскольку дорога пошла по каменным осыпям. Я заикнулся, было, привязать их тут где-нибудь, но увидел на ещё не просохшей от дождя земле подозрительные, похожие на собачьи следы. Только крупные. Да, не стоит оставлять тут лошадок без присмотра. Ну и место, однако! Самый волчий угол! Впрочем, промолчал, посмотрим, что будет дальше. А дальше мы вдруг вышли на мощёную булыжником дорогу, старую и давно не езженную, поскольку между её камней проросли не только всяческие кусты, но и довольно солидные сосны. Зато снова сели в сёдла и за поворотом перед нами открылась вдруг крепостная стена. Довольно высокая, метров десять. Дорога входила в пролом, впрочем, это был не пролом, а просто бывшие ворота, от которых не осталось и следа. Даже петли были упорным трудом неизвестных халявщиков выворочены из кладки. А за воротами...

В общем, то, что я принял за холм, оказалось замком в предпоследней степени разрушения. Он ещё не лежал на земле грудой камней, но над приведением его к этому состоянию, похоже старательно поработали. И не кто иной, как местные селяне.

— У вас в Сосновке, наверно все подвалы камнем выложены? — заметил я.

Кубер удивлённо воззрился на меня:

— Вы прозорливы, сударь, и подвалы и многие фундаменты.

Ещё бы не прозорлив! Человекам во всех мирах, по-видимому, свойственно хомячить и тащить себе всё ничейное, а порой и чужое, что 'плохо лежит'. И в наших деревнях брошенный дом моментально становится добычей старателей и лишается оконных рам, дверей, крыши. А потом печей и полов. Даже египетские пирамиды местные жители заметно ободрали. А они ведь не из кирпичей сложены!

— Но люди, же не знали, что замок пригодится вам, — как бы даже виновато сказал Кубер. — Кстати, разрушения не так уж и велики, а подвалы и вовсе целёхоньки. Восстановить два этажа донжона, поправить стену, повесить новые ворота. И, конечно, вырубить этот лес кругом саженей на триста. А потом можно заново возвести надворные постройки, очистить колодцы...

— А кто тут жил? — вступил в разговор Саша. — Не замок ли это великого мага Летта?

— Он самый, господин Арос, он самый!

— Так вот, где он! А на моей карте он показан сильно в стороне.

— Тут он и всегда тут был. А старинные карты часто врут. Сходим, осмотрим подвалы?

* * *

Что не говори, крестьяне во всех мирах, видимо, одинаковы. Может, и мало образованы, но сметливы и хитры. 'Мы вам замок построим! Наш барон достоин жить в замке!' — пели они мне. А сами держали в памяти, что замок-то уже есть, по крайней мере, заготовка, не с нуля начинать. Правда, находится он на восточном краю моих владений, зато не очень далеко от портала. Ещё дальше на восток если, кто и живёт, то достоверных сведений об этих народах не имеется. Приходящие оттуда профессиональные бродяги — охотники рассказывают, как водится, разные небылицы, но сходятся только в том, что есть там и леса и болота и горы.

Экспансия Империи потихоньку и движется в этом, восточном направлении: сначала приходят крестьяне, строят свои 'Сосновки' и 'Ручьи', наслаждаются свободой и безначалием. Затем в этих краях заводятся разбойники и начинают требовать свою долю, а то и тащить всё подчистую. Для защиты от них селяне организуют дружины, или нанимают самих бандитов для защиты от других.

Разделение труда, так сказать! Дружины не сеют и не пашут, только едят от пуза и тренируются. Ну, пограбят иногда 'чужих'. Эти вооружённые формирования нуждаются в вождях, вот из их числа и выдвигаются постепенно бароны. Опираясь на своих верных и хорошо вооружённых друзей, они рано или поздно объясняют своим бывшим нанимателям, что отныне те 'его люди'. С немногочисленными правами, но с широкими обязанностями по отношению к своему сюзерену. Читайте 'Историю Средних Веков', в общем. Иногда потенциальные феодалы приходят со стороны. Вчера, например.

И если этот феодал оказывается не слишком жадным, если боги не обидели его умом, то наступает некая идиллия, странная на взгляд современного человека из нашего мира, но довольно стабильная. Чем больше и эффективнее крепостные работают, тем лучше они живут под надёжной защитой, и тем больше доходов получает их барон. И если эта традиция освящена веками, если о других укладах жизни и вовсе ничего неизвестно, то она и воспринимается народом как должное. Если невозможно жить без хозяина, так пускай он хотя бы будет 'добрый'. Или это я уже повторяюсь?

Нам удалось 'отмазаться' от намечавшегося на вечер грандиозного праздника в честь взятия на мой баланс сколько-то там деревень, нескольких тысяч народа, несчётных полей-угодий, лесов и полуразрушенного замка. Назначив своим управляющим Кубера и подтвердив полномочия Совета, мы отбыли общим направлением на Трилес. Да, ещё по совету Саши я авансировал расходы нового управляющего на организацию войска: когда ещё подати пойдут, а оборона нужна уже сейчас. Четыре голида Кубер принял с благоговением, хоть и видел он во время службы такие деньжищи, но больше одной монеты в руках, наверно, не держал. А Саша добавил от себя лист в сорок зильберов, на мелкие расходы.

Наконец, уже ближе к вечеру мы вывели магических коней из моих 'апартаментов' и, сопровождаемые толпой приодетого и радостно галдящего народа, направились к воротам. Ко мне пробилась Ализа в белом, видимо, праздничном платье. Чисто умытая и не растрёпа, какой я привык её видеть. Вдобавок, она уже почти не хромала. Но это уже Сашина заслуга. Встав на цыпочки, девочка чмокнула меня в щёку и подарила мешочек орехов 'на дорогу'. Я отдарился случайно оказавшейся в кармане шоколадкой. Когда мы уже приблизились к частоколу, Саша вдруг шепнул мне: 'Смотри только в землю'. Я повиновался и пялился под ноги до тех самых пор, пока уже за воротами мы не сели на велосипеды.

Когда деревня оказалась за поворотом и прощальные здравицы в мою честь утихли, товарищ пояснил свой приказ:

— Селяне по своему обычаю украсили палисад отрубленными головами бандитов. А голова Красавчика рядом с воротами. Я подумал, что тебе смотреть на это будет неприятно...

— Конечно, неприятно! Мне даже представить это неприятно! Вообще, какая дикость!

— Конечно, дикость! — согласился Саша. — Другое дело в Столице! У нас принято головы врагов бальзамировать или помещать в стеклянную банку с особым раствором. И держать в музее, а не на колу, где к осени от неё останется один только череп.

Меня передёрнуло, и я не стал комментировать эти несомненные достижения местной цивилизации. Скоро мы миновали вчерашнюю 'точку возврата', лес стал сменяться перелесками, пастбищами. Праздник-праздником, а коровам нужно пастись. Их и пасли пацаны, кто на лошадёнках, а кто и пеший. Нам они низко кланялись. А вот на лесосеках активности не наблюдалось — все в деревне, празднуют моё воцарение. Сначала я беспокоился насчёт нежелательных встреч с остатками разгромленной банды, — вдруг засаду на дороге устроят, не на нас специально, а вообще — но Саша пояснил, что сейчас, практически на пике своей формы он чует 'нехороших людей' за несколько миль, и уж засаду не прозевает. Если их не 'прикрывает' маг, добавил он, впрочем.

Тем временем, наша дорога влилась в более наезженную. 'Тут я проходил', — сказал мой спутник, сверившись со своей картой, — 'отсюда до Трилеса примерно сорок миль, или этих ваших километров. К вечеру доедем?'

— Полтора — два часа! — ответил я лаконично. — Смотря, какая дорога.

— Так, что же? Получается быстрее, чем на лошадях? — удивился Саша.

— В среднем, да, быстрее.

— А если погоня?

— Типун тебе на язык! — я от волнения вильнул рулём и чуть не упал. — Какая погоня?

— Ну-у... теоретически?

— А! Если теоретически, то по хорошей дороге от погони мы уйдём, если заметим её издалека. В галопе лошадь, конечно быстрее, чем велосипедист на ваших колдобинах, но она и устаёт быстрее.

— А мы с тобой не устанем?

— А мы не будем уставать, как лошади!

Это моё замечание погрузило Сашу в раздумья, а может в вычисления относительных скоростей всадника и велосипедиста. Нежаркий день склонялся к вечеру, я уже принюхался к лесным и полевым ароматам этого мира и иногда ловил себя на мысли, что как будто никуда и не перемещался. Обычная лесная дорога, как в России где-нибудь в глубинке, кукует кукушка, в слегка прибитой утренним дождём пыли какая-то птичья мелочь устроила купание и с пронзительным чириканьем разлетается прямо из-под колёс. Сейчас из-за поворота покажется кавалькада местных рокеров — подростков на мопедах и мотоциклах без номеров. Как водится в деревнях.

Но, нет. И в пыли только следы телег и конских копыт и не ревут моторы со снятыми для 'скорости' глушителями. Только поскрипывает цепь на Сашином велике, (нужно проверить и смазать) и надёжная 'Сайга' дружески похлопывает по животу магазином.

— Понимаешь, Серёжа, — вдруг обратился ко мне маг, — я, конечно, спросил 'теоретически', но у меня тут есть кое-какие недоброжелатели. В Трилесе-то ничего, а вот в Компоне... там придётся держать тетиву на луке.

— На каком луке? — не понял я.

Но тут, же догадался, что Саша употребил местную идиому, соответствующую русскому выражению 'держать ухо востро'.

— Да-да, понял! — прервал я его объяснения. — И что нам теперь делать?

— Я думаю в Компон не заезжать. Мы обогнём его с севера, а оттуда до 'ущелья порталов' рукой подать.

— Ущелья?

Выяснилось, что западнее столицы провинции находится небольшой горный кряж, а в нём по какому-то капризу природы сосредоточено сразу несколько порталов ведущих в разные миры, в том числе и в нужный нам — Кумат. Порталы охраняются, но тут, как сказал Саша, 'всё схвачено', мы пройдём без проблем. Проблема — миновать Компон. Я не стал расспрашивать коллегу о сути его проблем: захочет, сам расскажет. А он пока не захотел.

Примерно к концу назначенного мною срока, встретив и обогнав несколько телег с селянами, смотревшими на нас, буквально, с раскрытыми ртами, напугав несколько пеших и пару всадников, — все встреченные склонялись в глубоких поклонах перед грозными магами — сегодняшняя цель была достигнута. Перед нами открылся вид на лежащий в долине между холмов Трилес. Мы притормозили отдохнуть и осмотреться.

Самих лесов, правда, в окрестностях городишки уже не было, их перевели на дрова и на строительство. Но панорама всё равно довольно живописная по меркам моего мира. Большая деревня, в общем, запущенный палисад, кое-где уже разобранный, но ворота, тем не менее, в наличии. Домики не только одноэтажные, но ближе к центру и в два-три этажа. Дымы, дымы топящихся печей поднимаются почти вертикально вверх и подсвечиваются низким солнцем. Я зашарил по боковым карманам рюкзака в поисках 'Никона'. Майке такие кадры должны понравиться.

— Ты не фотоаппарат ищешь? — осведомился маг, подавая мне как раз предмет моих поисков. — Извини, я забыл на место положить.

— Ты что-то снимал?

Нужно сказать, что мага привёл в своё время в восхищение сам принцип фотографии, и он хотел даже купить фотик и себе, но я его отговорил до тех пор, пока у него появится комп и принтер. Да, ещё и стабильная сеть 220 вольт. А пока разрешил пользоваться своим. Проинструктировал, конечно.

— Да, снял несколько кадров... вчера, там...

Меня взяло любопытство, и я полистал последние кадры: я на крепостной стене 'моего' замка; я, выглядывающий из окна донжона; я, слезающий с лошадки; я... м-да! стоящий на одном колене перед толпой коленопреклонённых селян! Кажется, это тот самый момент, когда провозглашалось 'Клянусь! Клянусь!! Клянусь!!!' Я почувствовал... извините за тавтологию — предчувствие. И точно, на следующих кадрах: снова я, оскалившись, с пятнами копоти под носом, приник к амбразуре и выцеливаю очередного бандита. Вот вполне узнаваемая со спины девочка в рваном платьице подаёт мне полотенце, (ей богу не помню этого эпизода!) на столе коробки и россыпь патронов; бытовая сценка из жизни средневековой деревни: мальчик и девочка наперегонки набивают патронами магазины. Я с гримасой злобного торжества на чумазом лице показываю кому-то средний палец — маньяк, да и только! Так, это вообще шедевр, очень динамично получилось: я со спины, стреляю по взобравшемуся на стену кольчугоносцу. Тот поднимает саблю, чтобы рубануть по своему противнику, одного он только что поранил. Следующий кадр: бандит уже висит грудью на кольях, я виден вполоборота, с деловым видом возвращаюсь к амбразуре.

А вот панорама по мотивам: 'О, поле, кто тебя усеял мёртвыми костями?' Правда, без моего присутствия. Реализма выше крыши! Майке понравится.

— Что-то я не заметил, когда ты меня снимал, — сказал я.

— Извини, Сережа, ты же сам говорил, что лучшие снимки получаются, когда человек не позирует, когда он естественен...

— И?

— Ну, я тебе немного глаза отводил... Не сердишься? Если хочешь, я всё сотру!

— Не нужно, Саша. Я не сержусь. Кстати, ты прирождённый фотограф, умеешь поймать момент!

— Спасибо... — задушевно пробормотал маг и потупился.

Только, что ножкой не зашаркал: похоже, моя похвала затронула какую-то чувствительную струну его души.

— Мы поедем сегодня? Уже солнце садится!

* * *

Изнутри Трилес ещё больше походил на деревню: те же немощёные улицы, те же запахи, только тут было принято помои выплёскивать прохожим под ноги, а не в овраг за домом. Ближе к центру оказалось, что с этой ситуацией борются: вдоль улицы наличествовали мощёные (!) канавы, куда эти помои и следовало выливать. Во время проливных дождей эта канализация даже действовала. В центре городка была площадь с колодцем. Оборудованный скрипучим воротом он служил местом встречи и общения горожан. Горожанок, собственно.

Они, стоящие в очереди, были одеты богаче селянок. Главным образом за счёт некого радующего глаз разноцветья. Преобладали синие и зелёные тона. При нашем появлении гомон разговоров моментально прекратился: общество уставилось на двух незнакомцев толкающих за какие-то рога свои нелепые двухколёсные тележки. Но раскрытых ртов было значительно меньше, чем в деревне. Две симпатичные молодухи даже разулыбались и закивали нам. Их зашикали, а одну просто пихнули в бок. Ксенофобия в чистом виде!

Мы же направились к двухэтажному зданию, увенчанному вывеской. Я оказался в положении ребёнка, который знает все буквы, а читать пока не умеет. С некоторым напряжением по складам разобрал написанное по-имперски:

'Жилище путешественника'. Постоялый двор, в общем. На двери его была приколочена доска с выжженными на ней буквами. Оказалось, что это объявление, с которым я справился уже быстрее:

'Отсутствие насекомых гарантируется магом Кересом. По всем вопросам обращаться в его дом на улице Главной'.

Реклама, сэры! Моего попутчика тут помнили, хозяин — шустрый старикан приветствовал его, а вместе с ним и меня глубокими поклонами. Я, кстати, снова стал тарабоном, которому доскональное знание местных обычаев необязательно, а нелепые выходки простительны. Взяли комнату на втором этаже. И Саша распорядился доставить ужин в 'номер'.

'Комната на двоих' не блистала роскошью, зато была чисто выметена. Стол и два низких топчана с матрацами набитыми травой — вот и вся мебель. А что ещё нужно утомлённому путешественнику? В любом случае лучше, чем в сарае на спальнике, хотя бы этот сарай и звался баронскими апартаментами. Мы поужинали и легли спать. Насекомых и, правда не было, и я спокойно продрых до утра. Проснулся же от того, что Саша потряс меня за плечо:

— Серёжа, вставай, к нам идут!

— Кто идёт? — пробормотал я, приподнимаясь и пытаясь стряхнуть пелену последнего, дурацкого сна.

— Не знаю, опасности, вроде, нет. Есть тревога.

Игнорировать предупреждение мага в магическом мире было бы глупо: я вскочил. Схватился за 'Сайгу' и привёл её в готовность к стрельбе. Визитёр появился, однако, только через пять минут. В дверь поскреблись и тогда Сергей, сделав мне успокаивающий знак, сказал: 'Войдите!' Зашёл хозяин и, кланяясь, доложил, что это вовсе не он осмеливается будить достопочтенных клиентов ни свет, ни заря. А пришёл благородный маг Керес и настаивает на встрече, а отказать ему — сами понимаете! Последняя часть фразы, впрочем, не была озвучена, но подразумевалась очень явственно.

— Проси! — ответил Саша.

Маг пришёл ещё через некоторое время, видимо, ожидал внизу. Сначала по коридору забухали шаги, а затем в приоткрытую дверь зашёл и он сам. Невысокий, но, как говорится, 'поперёк себя шире'. Жёлтый балахон, как у буддийских монахов, буйная шевелюра, кажется, давно не чёсаных, но чистых волос. Может, это была такая причёска. А вот лицо бритое, глаза цепкие, нос картошкой. Игнорируя меня, он сразу же уставился на моего спутника и пророкотал:

— Имею ли я честь видеть благородного господина Арос-Ксашама?

— Да, это я! — ответил Саша.

Но мне показалось, что удовлетворённый кивок Кереса начался ещё и до этого вербального подтверждения. Маг, наконец, достаточно равнодушно глянул и в мою сторону и заговорил с моим спутником на неизвестном языке. Саша ответил, они перекинулись ещё несколькими словами, и Керес, глядя на меня с любопытством, перешёл на имперский;

— Я прошу прощения у благородного господина, не знаю вашего имени...

— Меня зовут Сергей.

— Да, прошу прощения у благородного господина Серхея, — маг кивнул в мою сторону — но дело слишком опасное и деликатное. Поскольку же господин Арос-Ксашам подтвердил своё полное к вам доверие...

— Давайте уже без реверансов! — прервал его излияния Саша. — Присаживайтесь!

Керес взгромоздился на мой топчан, мы обосновались на Сашином.

— Понял, вы правы! Итак, он, прознав о новом вашем появлении в провинции, оставил во всех городах и больших деревнях своих соглядатаев. В том числе и в Трилесе. Местный мне к счастью знаком, он снимает комнатёнку в моём флигеле за полтора зильбера в месяц и столуется из экономии вместе с моей челядью. Извините, но тут, в захудалой провинции маг в моём положении не может пренебрегать даже и такими мизерными доходами.

— Дальше, дальше! — поторопил Кереса Саша.

— Да, да! Так вот, вчера вечером этот шпион проморгал ваше появление, поскольку провёл день в таверне и потом еле добрёл до постели. Зато сегодня, проснувшись от жажды и головной боли, потащился на кухню. Где и услышал сплетни о вашем вчерашнем прибытии. А так же и совсем свежие слухи о грандиозном разгроме банды Красавчика в какой-то там Елховке или Осиновке. Даже скудость ума не помешала шпиону связать между собой эти факты...

Маг уважительно поклонился нам обоим.

— Сосновке, — уточнил Саша. — И...?

— И, пренебрегая завтраком, он оседлал свою кобылу, а полчаса назад отбыл в направлении Компона на доклад своему нанимателю. После чего, увёдомлённый слугами, я позволил себе...

— Спасибо, Керес! — прервал его Саша. — Ваши заслуги, несомненно... впрочем, об этом потом. А что вы посоветуете нам сейчас?

— Если вы направляетесь в Компон, уважаемые господа, то теперь на половине дороги вас обязательно будет ожидать засада, хорошо прикрытая и неощутимая для вас, Арос-Ксашам. При всём уважении...

— Оставьте извинения, я и сам знаю пределы своих сил. Как её обойти, с учётом того, что наша конечная цель не Компон, и не Столица, а 'ущелье порталов'?

— Вот даже как? — несколько удивился Керес. — Тогда всё упрощается, зато дорога удлиняется. Вам следует избрать иной путь: выйдя из Трилеса повернуть на север, достичь Лошани, а там нанять лодку или плот. За три дня вы доплывёте до Госта, это такой городишко торговцев и сплавщиков леса. А там до ущелья совсем недалеко, дорогу вам укажет любой местный.

— Я и не подумал о таком варианте, благодарю вас, Керес!

Похваленный в ответ низко поклонился.

— Так мы и сделаем!

* * *

Трое суток утомительного ничегонеделания, только бултыхания у плота в тёплой реке в жаркую погоду, ночёвок у костра на низких, лесистых берегах полноводной, но ленивой Лошани, неспешных бесед. На мучивший меня вопрос: 'А кто он, твой недоброжелатель?' Саша всё-таки поведал, что это его собственный дядя, но от подробных пояснений уклонился. Дядя и всё — личная неприязнь у него, понимаешь! Семейные дела, ему не хочется рассказывать подробности. Ну, и ладно: дядя, так дядя! Главное, мы обошли поставленные им кордоны. А ещё мы обсуждали всевозможные реалии этого мира.

Меня очень интересовал вопрос: почему нам не встречаются какие-нибудь храмы и жрецы, или — как их? — священнослужители? Ведь богов в местном пантеоне предостаточно? Я постарался задать эти вопросы по возможности деликатнее, вдруг это, вообще, табу? Оказалось, ничего подобного! Саша, как выяснилось вообще, был, чуть ли не атеистом.

Как я понял, в мире магов религия влачит подчинённое существование: как может быть крепка вера в каких-то там богов с их чудесами, если рядом в достаточном количестве имеются настоящие чудотворцы? Постепенно в легендах эти легендарные боги становятся просто магами необычайной силы, которые там когда-то сотворили, покарали, осушили или затопили... Или маги становятся богами, почти не теряя при этом своей человеческой сущности. Боги вызывают дождь и грозу, но и сильный маг тоже способен на это. Разница только в силе.

А храмы обычно строятся в больших городах, поскольку храм в деревне, это умаление достоинства бога. Религиозные же ритуалы во всякой глуши по необходимости проводят те, кто в них более-менее разбирается. Самодеятельные попы, так сказать. И ничего — боги не обижаются!

На исходе третьего дня путешествия Лошань сузилась, стала порожистой. Берега поднялись, покрылись скалами. Похоже, река пробивалась в этом месте через какой-то кряж. Следуя полученной от Кереса инструкции, мы держались левого берега и после прохождения особо бурного порога причалили к пристани Госта. За пару медяков продали плот набежавшим мальчишкам и у них же получили консультацию об особенностях местной топографии. Осторожный Саша 'ущелье порталов' не упоминал, но оно само всплыло в ходе подробных объяснений, как нам выйти на дорогу к Компону или к Столице.

Отблагодарив пацанов их же монетами, мы миновали уже в сумерках ничем не примечательный Гост и заночевали в стоящем на его окраине заброшенном доме, поскольку в гостиницу нам соваться не захотелось. Отсоветовали нам её те же ребята, по причине грязи и наполненности всякими асоциальными личностями. И крышу над головой они же порекомендовали, придя в благодушное настроение по случаю возвращения своих пятаков. Дом был даже и не на окраине, а на довольно большом расстоянии от городка и когда-то представлял собой трактир. По какой причине хозяева его покинули, так и осталось неизвестным. В этой богатой лесом местности старые его доски ни у кого не вызвали интереса, только мебель, если она и была, аккуратно вынесли.

Покинутый дом у дороги, обвалившийся колодец, рухнувшие без хозяйского присмотра сараи... Всё это навевало ожидание каких-нибудь ночных приключений, если следовать многочисленным прочитанным фэнтези. Или вернутся хозяева и окажутся вампирами или какие-нибудь мертвецы встанут из могил и припрутся, дабы поесть свежатинки. Или, хоть волки и оборотни... Нет?

Никто не пришёл и не стал ломиться в двери, которые мы всё же припёрли для спокойствия подвернувшимся брёвнышком. Только бесцеремонные мыши бегали полночи по залу, где мы обосновались, пищали и пытались добраться по стенкам до подвешенных там продуктовых запасов. Проснувшийся Саша утихомирил и их, и оставшееся до утра время мы проспали спокойно. Разбудил нас дождь. И не стуком по крыше, под который, напротив, спиться очень хорошо, он явочным порядком проник сквозь ветхую кровлю, дырявый потолок и весело закапал на нас. И на мышей, лежащих по всему полу. Я сначала подумал, что Саша их поморил, но они, как и мы проснулись и разбежались по щелям в поисках сухого места.

Мы тоже нашли такое и позавтракали, чем боги послали. До наших сублимантов пока ещё не добрались, доели припасённое барону его заботливыми подданными. Запили последней бутылкой сосновского пива, которое я залил ещё в деревне в опустошённую там пластиковую тару из-под кваса. Пиво, кстати, стало значительно вкуснее, хоть на экспорт отправляй! Жалко — не из холодильника.

Нам предстоял марш по раскисшей дороге, но к счастью у неё были и обочины, так, что мы покатили в основном по мокрой траве. Дождь к тому времени прекратился, но наши камуфляжные брюки почти моментально вымокли до колен. Погода стояла пасмурная и почти безветренная, и сохли мы долго. Обедали стоя, присесть было некуда. Но ближе к концу дня подул ветерок, разогнал хмарь, и выглянуло ещё высокое солнышко. Мы свернули на вовсе уже просёлочную, но зато подсохшую дорогу и поднажали на педали. Как и предполагалось, она вывела нас в знакомую моему спутнику местность.

— Сегодня будем в Кумате! — заявил Саша, справившись со своими картами.

По обочинам пошли заросшие лесом холмы и скалы, не заросшие ничем, дорога запетляла между этими возвышенностями. И, в конце концов, привела нас к невысокой горной гряде. В узкую щель между гор, а вернее просто высоких холмов, она и вливалась. Мы остановились передохнуть.

— Это и есть 'ущелье порталов'? — спросил я.

— Нет ещё, — мой спутник выглядел озабоченным. — Эта тропа только к нему ведёт и выходит к середине. К нужному нам порталу направо...

— Почему-то нет охраны, — продолжил Саша. — Странно, кто мог приказать её снять? Подъедем поближе.

Около входа в ущелье, которое ещё не 'то', примостилась прямо к каменистому склону обширная хижина, которая напомнила мне кавказскую саклю, поскольку её задняя стена и была этим склоном. Казарма охраны, в общем. Внутри комната с нарами, затем ещё одна с обеденным столом. Кухня с холодным очагом. Везде чисто, насколько это возможно в сельской местности и никого.

— Поедем или тут переночуем? — прервал я задумчивость напарника.

— Да-да! Нужно ехать! Потом всё выясним.

Тропа, а точнее узкий проход меж скал был вполне проходимым и даже проезжим. Мы двигались гуськом, я замыкающим. И в полном молчании. Тут было уже темно, включили фары. Скалы над головой вроде иногда смыкались. Дороги было с километр, затем впереди посветлело, и мы снова выехали в солнечный вечер. И как по команде облегчённо вздохнули.

Ущелье порталов было не в пример шире, дно почти ровное и заросшее высокой травой, только лежащие местами валуны представляли некоторую помеху движению. Впрочем, их можно было легко объехать или обойти, о чём свидетельствовала протоптанная меж скал тропинка.

— Охраняется, точнее должно охраняться, не только вход в ущелье, но и сами порталы. Возможно, что-нибудь случилось и все там? А оставшиеся уехали за подмогой? Двинулись!

Мы повернули велики направо, но проехали не более двадцати метров. Внезапно что-то тренькнуло. И от небольшого камня впереди нас вертикально взлетела срикошетившая стрела. И ещё одна воткнулась в землю прямо передо мной.

— Назад! — заорал Саша, одновременно производя какие-то пассы руками. Руль он бросил, но не упал. Его велосипед описал замысловатую петлю и оказался рядом со мной вместе со своим наездником.

— Готово! — сказал маг.

Что 'готово' я сразу не понял. Но когда следующая стрела ударила о невидимую преграду и бессильно упала почти к моим ногам, догадался: он поставил магический щит.

— Отходим к щели, и быстро, моих сил надолго не хватит.

Я по его примеру спешился и покатил велик к проходу. Больше по нам не стреляли. Саша вдруг замер.

— Мы в капкане, — пробормотал он. — Если они поставили засаду тут, то и позади нас тоже его люди.

И верно, из темноты прохода несло горелым, а потом и вовсе повалил дым.

— Как глупо! — воскликнул в сердцах маг. — Попался, как несмышлёныш! Конечно, он знал, куда я иду, я же не делал из этого секрета. Снял верных людей на входе и...

— Я смотрю, вы задумались, благородный Арос-Ксашам? — вдруг загремело в ущелье. — Правильно, не стоит соваться на тропу, а то мне придётся представить дяде ваше тело в копчёном виде.

— Кто это? — прошептал я, как будто неведомый мог меня слышать.

— Дядин слуга Клос, очень сильный маг. Мне не выстоять против него и минуты.

— У нас есть 'Сайга' и полно патронов. Отстреляемся.

— Нет, бесполезно. У них, зато есть продовольствие и полно времени. Они оттеснят нас в левую часть ущелья и заморят голодом. Это в том случае, если Клос не захочет заняться мной лично. Тогда всё кончится ещё быстрей.

— А из ущелья есть ещё выходы?

— Ты уже обдумал свои действия, мой мальчик? — снова загремел мегафон Клоса. — Сдавайся, и я гарантирую, что доставлю тебя в Компон живым и здоровым. Твой спутник и вовсе сможет свободно уйти, мне не нужен этот тарабон.

— Врёт? — спросил я.

— Естественно, то есть, насчёт тебя: что ему точно не нужно, это свидетели. Да, а выходов отсюда больше нет. Можно попробовать подняться по скалам, но нас снимут как глухарей на императорской охоте.

— Погоди, а слева нет никаких порталов?

— Есть один, но он ведёт в Лирс — мир без воздуха. Я тебе рассказывал... Там и охраны никогда не ставили.

— Совсем без воздуха?

— Ну, ты нашёл время для расширения кругозора! Нет, какой-то воздух там есть, но он вонючий и не поддерживает жизни. Если бы я мог, как великий маг Соти и многие прочие, которые переняли его метод, создать надолго пузырь вокруг нас, то мы были бы спасены. Соти ходил в Лирс через этот самый портал и нашёл там ещё один, в двух милях. Тот вёл как раз в Кумат. Но портал за это время мог сместиться, а самое главное — я на такой подвиг не способен, мои пузыри держатся не более секунды.

— Саша, это шанс! Ты найди там в твоём Лирсе портал, а пузырь я тебе обеспечу!

— Как это? — опешил напарник. — Ты? Ты имеешь в виду...? Эх, я и балбес! Давай скорее туда, пока Клос не очухался!

Вскочили в сёдла и помчались к смертоносному порталу, лавируя между скалами. Тропинки тут не было, потому, что сюда никто не ходил. Клос что-то орал нам вслед, но мы не прислушивались. Нам нужно было выиграть немного времени.

* * *

Хорошо, что у людей Клоса не было в ущелье лошадей. Это дало нам необходимую фору. Да и я, к счастью, решил везти баллоны заряженными на три четверти. Пока спешно распаковывал рюкзаки, а затем дрожащими от волнения руками сочленял и регулировал, Саша прикрывал нас. Впрочем, противники вели себя не активно, полагая, что деться нам некуда. Вражеский маг, как пояснил мой товарищ, знал его с детства, в том числе и пределы его магического мастерства. Клосу даже в голову не могло придти, что дичь попытается уйти через Лирс.

Мы уже экипировались и кое-как запихали обратно в рюкзаки всё в данный момент ненужное, когда из-за поворота ущелья показались люди. В первый раз я увидел в этом мире некое подобие военной формы. Особенно разглядывать мне их было некогда, запомнилось только, что все были одеты в коричневые штаны и, похоже, в одинаковые кольчуги. Шлемы на головах были уже разномастные, как и щиты. Что до оружия, то у некоторых были длинные луки, а у других самострелы. Вместе с войском показался и сам Клос. Я опознал его по жёлтому балахону, который был в Ашапаре и визитной карточкой, и униформой магов. Воины прикрыли его своими телами и щитами, и в ущелье снова загремел усиленный магическим артефактом голос Клоса:

— Я вижу, тебе неймётся, мой мальчик! Только не говори мне, что ты достиг уровня Соти, я чувствую твою силу, она невелика. А если ты собрался вызвать на подмогу демонов Лирса, то и это только сказки. Нет там никаких демонов. Ты просто теряешь время...

— Каких ещё демонов? — поёжился я.

— Нет там никого, это только предания, — ответил Саша. — Нам нужно поторопиться, в Лирсе тоже сейчас зайдёт солнце, а искать портал в темноте... Ты готов?

— Готов!

— Тогда я ставлю щит, чтобы нам не получить стрелу в спину, и уходим!

— Сдавайся, Арос! — вещал тем временем враг, — дядя не желает твоей смерти, но несправедливость должна быть исправлена...

— Иди первым!

Саша подтолкнул меня к скале, в которой скрывался портал. В одной руке значительно полегчавший рюкзак, другой влеку за руль велосипед. К скале могу прикоснуться только если лбом. Так я и сделал. Только сначала надвинул маску и включил подачу воздуха.

Опять жуткая мельница перехода, когда кажется, что ты уже умер, но почему-то ещё всё чувствуешь. Ободряющий пинок, и я вылетел в иной мир, где тут же зарылся коленями в серый песок. В уши ударила разность давлений. Традиционно получил по спине велосипедом, только баллон звякнул. Загубник вылетел у меня изо рта, я выхватил его из песка, кое-как обмахнул рукавом и вернул на место. Машинально сглотнул от разницы давлений. Нужно же скорее освободить площадку для Саши! Оттащил в сторону велик и рюкзак и тогда только огляделся.

Серый унылый мир, подсвеченный невысоким солнцем, таким же, как и в других мирах. Равнина, кое-где песчаная, местами каменистая, торчащие из почвы скалы. Нигде ни ростка, ни былинки. Марс, одним словом. Горячий ветер и проникающая под маску химическая вонь. В общем, терпимо, пока в баллоне есть воздух. Нужно, кстати, дышать пореже.

Из портала вылетел коллега. Он, в отличие от некоторых, уже как-то навострился не падать, только пропахал кроссовками песок. И загубник тоже не потерял. Повертел головой, увидел меня, кивнул: 'всё в порядке!' Похоже, он сориентировался моментально, поскольку тут же указал направление на заходящее солнце: 'туда!' И постучал пальцем по запястью левой руки: 'мало времени!' Ну, это я и сам знаю! Мы сели на верных коней и, избегая песчаных наносов, покатили на запад. Со стороны это было, вероятно, любопытное зрелище: двое в аквалангах в пустыне и на великах. Только ласт на ногах не хватает! Жаль, что фотографировать нет времени.

Со всеми объездами и зигзагами мы доехали за полчаса. Соти в своих заметках оказался чрезвычайно точен, да и сам мой напарник чувствовал присутствие портала, как и все маги, наверно. Нам не встретилось ни легендарных демонов, ни особых помех движению, только колёса порой зарывались в песок, да стояла, вероятно, обычная для этих мест жара. И ещё запах аммиака, который упорно лез под маску и от которого слезились глаза. Вдобавок, от этого ингредиента местной атмосферы кое-где саднило. Переход в Кумат никуда не переместился, а ожидал нас в недрах небольшого, невзрачного валуна.

Саша определился и, прочертив носком сапога полосу на песке, подтолкнул меня к порталу: 'ты первый!' Ну, ему виднее! Эх, где наша не пропадала! Второй переход в день дался мне значительно легче. Я даже устоял на ногах, впрочем, опять получив по заду велосипедом, который почему-то упорно оказывался сзади и дружески норовил передать мне приобретённый в портале импульс.

В Кумате солнце тоже уже закатывалось. Я выплюнул загубник акваланга и осторожно вдохнул. Норма! Освободил финишную площадку и стянул маску. Тут пахло степью и морем. И была вокруг безлюдная степь, а где-то метрах в ста на берег набегали морские волны. А вот и Саша!

— Я же говорил тебе, что мы ещё сегодня будем в Кумате! — грустно сказал он, освободившись от ненужных тут причиндалов.

И мы посмеялись. А потом распаковали свою поклажу и тщательно её проветрили от запаха аммиака. Сходили искупаться. Тёплая морская вода чудесным образом избавила нас от остаточной рези в интимных частях тела и подмышками. 'Сайгу' я, впрочем, держал наготове. Мало ли, что? От Клоса мы оторвались, но если Кумат такой же 'спокойный', как и Ашапар, то лучше быть наготове!

* * *

Триста миль по пустыне, ну, по степи, точнее. Это чуть больше наших трёхсот километров. Хоть мы и выскользнули из ловушки Клоса, но этот нежданный переход нарушил все наши планы. Правда, первоначально мы предполагали попасть сюда через другой портал и проехать целых четыреста миль, но зато большую часть по населённым местам, и только ближе к финалу, перевалив невысокий горный хребет, тянущийся параллельно побережью, выйти к морю в районе бухты Сарабуша. Но выйти полными сил и с запасами продовольствия. Теперь же у нас оставались только сублимированная лапша и небольшой запас консервов. Положим, до места их хватит, а потом? Даже с учётом того факта, что при удачном исходе Саша станет великим магом. Кушать нужно и им. Напарник даже предложил сделать крюк и ехать по другой стороне хребта: подходящий перевал должен быть где-то впереди. Мы так и не приняли решения, предполагая сначала добраться до этого перевала, а там 'посмотреть'.

К счастью, с водой тут не было проблем: стекавшие с хребта речки и ручьи стремились к морю и порой его достигали. И тогда мы устраивали днёвку, порыбачив магическим способом и нажарив на прутиках попавшейся рыбы. Сама рыбалка выглядела так: Саша уходил вверх по течению, что-то там заклинал, а мне оставалось вылавливать плывущую ко мне едва трепыхающуюся добычу. Затем мы дремали в тени прибрежных кустов, а когда солнце начинало клониться к западу, покидали место привала и снова устремлялись на север к нашей цели. В конце концов, решили так и ехать напрямую.

До цели оставалось ещё около ста километров, а по бездорожью это немало, когда нам встретились кочевники. Точнее, они нас нагнали. Сначала мой коллега забеспокоился, почувствовав человеческое внимание, мы остановились и обернулись назад. Саша на всякий случай сплёл щит, и тут из-за холма вдалеке появились всадники. Видя, что мы их ожидаем, они не спеша подъехали, и я впервые увидел аборигенов. Люди, как люди, человек десять, довольно низкорослые, одеты в какие-то короткие халаты или куртки, штаны, вроде кожаные. Лица, заросшие бородами. Длинные волосы, торчащие из-под меховых шапок. Пока они подъезжали ближе, Саша отломил от своего листа несколько зильберов:

— Сейчас они не агрессивные, но им очень любопытно. Хотят торговать, а не драться. Но много денег им лучше не показывать, вдруг...

Кочевники остановили коней в двух десятках шагов от нас, предводитель выехал вперёд, с достоинством поклонился нам, не сходя с седла, и авторитетно изрёк... нечто совершенно непонятное. Мой спутник развёл руками в знаке непонимания и предложил, видимо, другую мову. Теперь настала очередь бородача разводить руками. Я же помалкивал: вряд ли тут кто знает русский или английский. Но следующая попытка оказалась удачной, Саша заговорил на синто, и суровое лицо кочевника просветлело: он знал синто, или, по крайней мере, считал, что знает. Поскольку на той стороне хребта не раз встречался с купцами из Ашапара. Синто не входит в состав Империи, и этого народа официальный запрет на путешествия между мирами не касается.

Вождь, а это оказался, конечно, вождь и ещё князь, отправил свою группу поддержки поить коней, а сам подошёл вплотную и без всяких церемоний уселся на землю. Мы примостились напротив. Нашего собеседника — я не поверил своим ушам — звали Хан. Ну, или что-то очень созвучное. Указывая на велики, он осведомился, где мы взяли таких чудесных коней и дорого ли они стоят, поскольку он едет по нашим следам уже три дня и никак не может догнать. Часто ли их нужно поить и много ли они едят?

Саша кивнул мне, и я ответил с поклоном, — так тут было принято между равными, — что кони стоят очень дорого (в сущности, небольшое состояние по меркам моего мира) зато прокорма требуют не больше, чем ноги, например, Хана, когда он идёт в ночи от шатра десятой своей наложницы к одиннадцатой. В ответ на мою слегка завуалированную лесть, Хан довольно погладил себя по бороде и слегка вздохнул. Главное настроить собеседника на приятные мысли.

Затем уже в разговор вступил Саша и тоже довольно витиевато осведомился, далеко ли до бухты Сарабуша, поскольку именно туда мы направляемся. Оказалось, совсем недалеко, 'так, как вы скачете, будете завтра к вечеру', но он, Хан, рекомендует нам взять немного в сторону хребта. Там имеется оазис, и мы сможем отдохнуть и пополнить запасы воды, поскольку до самой бухты ручьёв уже не будет. В бухте, правда, имеется. Мы закивали в знак благодарности, после чего Саша как бы, между прочим, сообщил, что нам уже надоела жареная рыба и взятые с собой припасы, вследствие чего, мы бы с удовольствием отведали местной еды. Так, для разнообразия! Но не очень скоропортящейся, чтобы растянуть удовольствие надолго.

Хан кивнул и довольно осклабился:

— Два мешка! — он показал руками нечто довольно объёмное. — Вам надолго хватит! Вкушайте настоящую пищу кочевника!

Затем, он озабоченно заметил, что, конечно, мог бы и просто так подарить нам эту мелочь, — он достаточно богат, чтобы не экономить на хороших людях — но ему хотелось заиметь какой-нибудь сувенир, глядя на которой он мог и годы спустя, вспоминать беседу с такими остроумными и образованными путешественниками. Саша достал из кармана серебряный прямоугольник и протянул его вождю и князю. Тот благоговейно принял этот кусочек серебра:

— О, зильбер! Это хороший сувенир, но мне бы ещё один для моей любимой жены, а то, она обидится на меня, станет плакать и изводить попрёками!

'И ещё, наверно, для каждой наложницы?' — расстроено подумал я, но вторым зильбером аппетиты Хана и ограничились. Договорились, что искомое будет доставлено вечером к озеру, где мы заночуем. Хан поднялся на ноги, давая понять, что повестка исчерпана. Мы тоже встали, подняли свои велики и, попрощавшись, поехали. Князь с любопытством наблюдал за этим удивительным способом перемещения, оглянувшись через минуту, я увидел его смотрящим нам вслед.

— Почему он не попытался просто ограбить нас и вернуться домой к своим жёнам и наложницам овеянный славой и с добычей? — спросил я Сашу, когда мы катили по инерции по склону какого-то холма.

— Потому, что мы не боялись, — просто ответил тот. — Стоило нам выказать хоть капельку страха, то там бы и легли. То есть, если бы я не был магом, хотя и посредственным, а ты без карабина. Вдобавок, полагаю, он догадался, что я маг. У этих народов великолепное чутьё на опасность. Что касается славы, не беспокойся! Он ещё детям и внукам будет рассказывать, как встретил в степи двух магов и... нагрел, да? Нагрел их на продаже продовольствия!

— Ты считаешь...?

— Конечно! У них бесчисленные стада коров, и только хребет мешает их вождям стать самыми богатыми людьми в Кумате. А двум мешкам сушёного мяса по эту сторону хребта цена в половинку обкусанного зильбера!

— А не обманет, привезёт?

— Привезёт! Сделка, это святое! Отобрать, это тоже святое, между прочим. Но если договорились — нужно исполнить договор, иначе боги накажут! Кстати, ещё я чувствовал, что, несмотря на внешнюю невозмутимость, он очень опасался твоего оружия.

— Оружия? А откуда ему знать, что 'Сайга' это оружие?

— А за что ещё должен был хвататься путешественник в степи при встрече с незнакомцами?

— А я хватался?

— Ма-ши-наль-но и очень явно!

Действительно, мы и владеем чудесными конями, которые могут скакать почти без отдыха, нас всего лишь двое, но мы только слегка опасаемся чужих, потому, что у нас есть против них оружие. Да ещё и маги, скорее всего! С такими лучше не ссориться. К тому же в бухту Сарабуша едут!

Взяв курс несколько в сторону от моря, мы вскоре с вершины холма увидели обещанный оазис. Один из ручьёв наткнулся тут на непреодолимую преграду и образовал довольно внушительное озеро, заросшее по берегам камышом и осокой. Был тут и густой кустарник, и даже небольшая рощица. И комары, к сожалению. Впрочем, на солнце они были не очень активны, но ближе к вечеру... Хоть магический щит ставь! Обошлись, впрочем, костром, в который накидали побольше валявшегося тут коровьего кизяка. Не для вони, её почти не было, а для жара. Это озеро было часто использовавшимся водопоем для стад.

Перед самым заходом солнца прибыла делегация кочевников. Кажется, в том же составе, с Ханом во главе. Он спешился, взял из рук своих спутников два довольно объёмистых мешка и передал нам. Сделка свершилась.

Снова отослав своё сопровождение, Хан принял участие в трапезе, состоявшей на этот раз из доставленного им продовольствия. Большая часть его представляла собой некую 'колбасу', содержавшую внутри обильно приправленное травами и прокопченное мясо, нарезанное длинными полосками и свёрнутое в спиральки. Оболочка состояла, естественно из коровьих кишок, надеюсь, достаточно хорошо промытых. Стараясь не думать о соблюдении общепринятых гигиенических норм, я с недоверием попробовал. Оказалось — очень вкусно!

В качестве бонуса к сделке Хан преподнёс нам две фляги, изготовленные из тыквы и полные парного молока. Потом мы пили чай, запасов которого у нас было ещё много, однако, без сахара, который почему-то быстро кончился. Я выудил из рюкзака последнюю банку сгущёнки, проковырял в ней ножом две дырочки, приправил всем чай, а остатки предложил Хану со словами:

'А вот таким молоком коровы доятся в нашем мире!'

Тот принял банку с недоверием, испачкался, но затем освоил нехитрую процедуру и высосал содержимое за пару минут. При этом он блаженно щурился, кряхтел, а напоследок и вылизал пальцы. После чего заявил, что такой кувшинчик такого молока стоит целой, самой жирной коровы из его стада. Жалко только, что его любимая жена ни за что ему не поверит, что он пробовал такую неимоверную сладость и вкуснятину. Без доказательств не поверит!

— А ты ей и не рассказывай! — ляпнул я, всё равно эта банка была последняя.

Саша деликатно рассмеялся, Хан несколько секунд молчал, осмысливая услышанное, а затем громогласно заржал, почти до икоты, периодически размахивая у меня перед носом ладонью, что тут эквивалентно 'пальцем погрозить'. Понравилось ему, как его раскусили! Когда же он изнемог и уже только слегка всхрюкивал, я поведал ему, что если банку открыть до конца, то там, на стенках 'ещё будет'! Жене попробовать хватит, много ли ей, даже любимой, нужно?

* * *

На местности начали появляться свободные от травы проплёшины, за двести прошедших лет на них так ничего и не смогло укорениться. Но это были только цветочки, корнеплоды пошли дальше: бесплодные участки степи становились всё обширнее, и наконец, слились в единую, мёртвую поверхность. Местами она выглядела почти обычно, ну, песок и песок! Местами же её покрывал потрескавшийся слой некогда расплавленной от магических ударов почвы. Нечто, вроде грязного и мутного стекла. Тут нужно было быть осторожнее: Как ни прочны армированные шины наших велосипедов, но на беду может попасться и особо острая стекляшка. До этого момента я и думать, было, забыл о возможных проколах, поскольку в этих мирах гвозди на дорогах не валяются, слишком ценны. А теперь обуяла бдительность, и я предложил Саше спешиться.

Вести велики в поводу, к счастью, пришлось не долго. Скоро трещины почти исчезли, и поверхность стала монолитной и шершавой. Когда-то эта масса кипела мелкими пузырьками, да так и застыла. Мы снова умастились в сёдла и покатили, как по асфальту к недалёкой уже цели. По дороге нам попался овражек, по дну которого бежал к морю ручей. Решив, что это нужный нам ориентир, слегка сменили направление и поехали вдоль. Ручей и вывел нас к бухте.

Бухта имела вполне обычный вид, и не скажешь, что она была эпицентром чего-то вроде локального Армагеддона. Или и не была? Может быть, все магические страсти и человеческие умертвия и бушевали чуть в стороне, в тех краях, где мы ехали? Так или иначе, мы спустились по некрутой тропе к морю и обнаружили сооружение, которое явно представляло собой хижину Коша. Просто потому, что кругом, куда не кинь взгляд, никаких других сооружений не было. Я отчего-то представлял её деревянной, — хижина же! — но её стены были сложены из неровных плит известняка. Как их наковырял из берега легендарный Кош, как укладывал — непонятно! Впрочем, он же был маг, возможно для него это было проще, чем мне диск в компе дефрагментировать. Дверной проём, два окна, выходящее на море и на степь, стены естественно — вот и всё, что сохранилось. То есть, я о том, что крыши не было и в помине. Окна, кстати, оба на высоте моих глаз. Кош, похоже, был рослый человек, маг, то есть. Только не подумайте, что окна были натуральные, нет, просто щели вместо пропущенных при укладке стен плит.

Как же без крыши? Для дождей не сезон, но солнце чуть ли, не в зените! Не беда! Тенёк я обеспечил. Правда, чуть позже. Сначала мы сходили к морю за плавником: в изобилии валяющимися на широком пляже разнокалиберными стволами деревьев, тем же морем сюда и выкинутыми. Чем-то нужно кормить костёр, кизяков тут не наблюдалось. Купленная за несусветные деньги туристическая пила показала себя с самой лучшей стороны. Или сплав какой-то или просто делать научились. Ну, а топорик старый, боевой, только наточенный.

Для крыши я подобрал несколько длинных жердей, кривоватых, правда. Но на их функцию это не повлияло. Я устроил перекрытие и застелил его сверху несколькими квадратными метрами плёночной солнечной батареи. Её же зафиксировал камнями. На всю крышу не хватило, но тень, продуваемая морским ветерком, появилась. Чтобы батарея не торчала без дела, я подключил к ней компрессор и поставил на зарядку баллон. Деловито запыхтел насосик, и мне вдруг показалось, что всё мне приснилось, никакой это не Кумат, а крымское побережье, и нам с ребятами скоро идти на обследование затонувшего судна неизвестной принадлежности... Но хоть так же подёргивалась стрелка манометра, такие же запахи приносил морской ветер, но не было на море силуэтов теплоходов, не было почему-то чаек или птиц их заменяющих. Не доносились вопли и смех развесёлой нашей крымской компании...

Запасти дров, выкопать в отдалении яму для туалета, снабдить её подходящим бревном. Ну, вы поняли? В хлопотах по устройству стационарного лагеря прошёл остаток дня. Солнце склонилось к далёкому горному хребту. Компрессор сбавил обороты, и я его выключил. Впрочем, оба баллона набрали давление. Жаль, что я не успел подзарядить фонари, но это завтра утром. У меня были и батарейки, но пускай останутся на крайний случай.

Взошла полная луна, точно такая же, как и на Земле, и я лишний раз убедился, что и Кумат находится не где-то в глубинах Космоса, а на двойнике нашей планеты. Мы, наконец, переделали все дела и сели поужинать у жаркого костра. Беседовали о разных пустяках, обо всём, но разговор опять зашёл про удивительные порталы, связывающие разные миры. Товарищ рассказал мне, что по преданиям в далёкие времена порталов было много больше, они были шире и работали постоянно. Даже стада животных и стаи птиц свободно преодолевали их, не задумываясь, конечно, что попадают в иной мир. Так же ходили и племена людей, по тем временам нецивилизованных, почти не знавших ни магии ни техники. Потом что-то произошло, порталы стали сужаться и закрываться. И свободно бродившие по мирам люди оказались изолированы друг от друга до тех пор, пока не научились находить и открывать скукожившиеся проходы. Современные исследователи полагают, что это процесс циклический, и когда-нибудь порталы снова сами собой откроются.

Всё это было похоже на правду, даже в имперском языке, сколь он был непохож на русский или английский, имелись сходно звучащие слова. А значит, все эти языки произошли от одного корня. Будь я лингвистом, рискнул бы назвать его индоевропейским. А на что похожи, скажем, синто или полянский, я понять не смог, поскольку не полиглот. Может, на монгольский или японский? Я расспрашивал Сашу про различные расы людей, но так и не добился от него сведений о каких-нибудь гномах или гоблинах, которыми пестрят все фэнтезийные книжки. Да, в некоторых мирах встречаются странные люди, но особо низкорослых или великанов, вроде, нет. Нет и остроухих эльфов, жителей лесов, нет предпочитающих подземелья. Зато есть похожие на земных обезьян, покрытые шерстью и неимоверно сильные. Но у них наличествует высокая культура, нет войн и они очень благожелательны к путешественникам. Если бы мы шли по планируемому маршруту, я бы их увидел, обезьянолюди часто посещают Кумат.

В конце концов, Саша сослался на усталость и предложил укладываться спать. Я удивился, услышав от него такие жалобы: до сих пор он был, казалось, всегда весел и неутомим. Объяснение было простым — Билар. Всё дело в том, что у магов их 'сила' каким-то образом связана с метаболизмом. У некоторых больше, у других меньше. Потому они и живут, зачастую, веками. Покоящийся на дне бухты артефакт, как уже упоминалось, имеет свойство высасывать из магов их силу. Потому Саша к концу дня и устал больше обычного. Я забеспокоился и предложил перенести лагерь подальше от моря, но напарник уже сонным голосом объявил мне, что завтра с ним всё будет в порядке. Во всяком случае, этот казус уверил меня, что кристалл так и лежит на своём месте нетронутым.

Саша заснул, а я всё ворочался. Наконец, полез в рюкзак в поисках 'снотворного' — фляжки с коньком, но наткнулся на сигареты. С удивлением вспомнив, что за всё время нашего путешествия мне ни разу не захотелось подымить, я немедленно вскрыл пачку, вышел из хижины и прикурил от тлеющей веточки, вылетевшей из костра. Потом сидел у костра, дымил, смотрел на луну.

'Дым сигареты навевает что-то...' Мне он навеял мысли о доме, о Майке, о маме. Как они там без меня? Машинально достал телефон и включил его. Как и следовало ожидать... Но вдруг телефон пискнул и на его экранчике появились какие-то латинские буквы, складывающиеся, впрочем, в совершенно непроизносимые слова. 'Kaaf... Moom...' Ничего себе! Неужели тут в Кумате есть сотовая сеть, да ещё совместимая с земными стандартами? Нет, не может быть! Это просто Билар с его магическим полем чудит. Глюк пропал, и телефон старательно принялся прочёсывать местный эфир в поисках 'сети'. Решив проконсультироваться завтра с Сашей, я выключил 'Нокию' и пошёл спать.

* * *

Море, как и обещал мне Саша, оказалось тёплым. Сам он тут раньше не бывал, но собрал по архивам и старым книгам все сведения об этих местах, подробности битв и прочее. Даже, кажется, знал поимённо всех участвовавших в них магов, погибших и сумевших унести ноги.

Да, про море! Обычно, даже в тропиках на глубине всегда холодно, и я ещё дома предполагал взять специальные костюмы, но Саша, на основании своих заметок отговорил. Такая тут в бухте Сарабуша, дескать, система течений, что вода хорошо перемешивается. А некоторые утверждают, что после битвы магов на дне открылись горячие источники. Или они и раньше были? Точно это неизвестно, поскольку это побережье никого и никогда не интересовало. Раньше, то есть. Ныряльщики, во всяком случае, от холода никогда не страдали. Сегодня оказалось, так и есть. И хорошо: ещё бы и костюмы сюда тащить!

Утром напарник оказался бодр и свеж, но я заметил, что к морю он приближается с неохотой. И не нужно, пускай сидит тут, обед готовит, а я сплаваю на разведку и один. Посмотрю, что там и как? Если судно, например, развалилось на куски, то и наша экспедиция сразу, скорее всего, обречена на провал. Большую кучу обломков нам без техники не разгрести. Придётся сюда как-нибудь лебёдку протаскивать!

Саша, однако, поведал мне, что, по крайней мере, пять лет тому назад корабль был цел. Последняя известная ему экспедиция провела в бухте две недели. Однако добыча её оказалась невелика. Нанятые ныряльщики в качестве доказательства, что дна они всё-таки достигли, подняли на поверхность позолоченную тарелку с монограммой Сарабуша. И кроме того всякую малоценную ерунду. Сундуки мага остались для них недосягаемыми. Ныряльщики пробовали даже рубить борт около иллюминатора заветной каюты, чтобы не тратить время и воздух на длинные коридоры. Но не преуспели: то ли постройка оказалась слишком крепкая, то ли древесина стала морёной и топорам поддавалась с трудом. Саша ознакомил меня с планом судна, цель там была отмечена крестиком. Как на старинных картах, где клады обозначены!

Короче: с палубы ближайшая к корме лестница вниз, затем по коридору до конца. Там ещё одна лестница вниз, короткий коридорчик. В нём единственная дверь в каюту Сарабуша. Запомнить несложно. Был у напарника, кстати, и план бухты, где положение затонувшего корабля было дано даже в нескольких вариантах. Что поделаешь, на глазок определяли!

Я облачился уже на пляже, вспоминая старые навыки, прополоскал маску в воде, проверил наручный комп, подтянул пояс с грузиками. Развернулся спиной к морю и прошлёпал в этой позиции несколько метров в полосе прибоя. Вошёл в воду до пояса. Волнение было слабое, волны мягко пихали меня в спину, как бы намекая на нежелательность моего тут пребывания. За мной тянулась леска с оранжевым поплавком, им я должен был отметить положение судна.

— Не торчи тут, опять обессилишь! — крикнул Саше.

Тот кивнул в знак понимания и в свою очередь попятился к хижине. Забавно! Загубник в рот, подача воздуха включена. Я нырнул, надо мной замельтешила взбаламученная зеркальная поверхность воды. Развернулся спиной вверх и поплыл к центру бухты, где вероятность обнаружить судно была наиболее велика. Чтобы не тратить воздух в не таком уж великом баллоне, перешёл на дыхательную трубку. При этом старался придерживаться одного направления. В этом мире компас в моём компе работал так же, как и на Земле, только вместо севера показывал на юг. На определение азимута это, впрочем, не влияло: мне не топографическую карту рисовать. Дно постепенно ушло вниз, пожалуй, и мне нужно погружаться. Перешёл на баллон, крайний раз вынырнул. Окинул взглядом окрестности. Сквозь капли воды на маске мне показалось, что я вижу на берегу Сашу. Помахал ему на всякий случай и пошёл поближе ко дну.

Вскоре почувствовал, что меня что-то тянет за пояс. Пришлось остановиться и вытравить с десяток метров поплавковой лески. Дальше у самого выхода из бухты дно, кажется, снова поднималось, и имелись рифы, которые я рассмотрел с берега в бинокль, и на которые в своё время напоролось судно злосчастного пьяницы Сарабуша.

Море особенно не впечатляло, может около рифов поинтереснее? Тут же не было ни кораллов, ни их обитателей, только сновали стайки всякой рыбной мелочи, да на едва различимом дне просматривались морские звёзды и ещё какая-то живность. Голотурии, что ли? Вода, правда, довольно прозрачная. Сейчас я находился около центра бухты. Где-то в этом районе моя цель. Поплыл по широкой окружности.

Ага, что это темнеет вдалеке? Неужели судно? Нет, подплыв поближе, я убедился, что это просто подводная скала. А там вдалеке виднеется ещё что-то.

Ну, если тут произошло не два кораблекрушения, то это то, что я ищу. Довольно большой корабль стоял почти на ровном киле, даже мачты с переломанными реями торчали вверх. Странно, глубина оказалось несколько меньше, чем следовало из рассказов Саши. Или в этом мире глубиномер немного врал или дно с тех пор существенно поднялось. Уровень палубы по показаниям моего компа находился почти ровно на сорока метрах.

Тут было прохладнее, чем на поверхности, но вполне терпимо. Включил фонарь, хотя лучи солнца сюда и доходили. Палуба оказалась чистая, видимо этому способствовала постоянное течение смывающее ил и всякий мелкий мусор. Зато она была завалена неопределимыми обломками снастей, какими-то ящиками и прочими артефактами. Имелась куча камней — откуда они тут взялись? Я содрогнулся, увидев скелет, придавленный рухнувшей реей. Тот, впрочем, безмятежно мне улыбался. Моряк или ныряльщик? Боги знают...

Конечно, я понимаю, что мертвецы не причинят мне никакого вреда. На мои осторожные расспросы Саша только посмеялся и объяснил мне, как маленькому, что ходячие мертвецы существуют только в глупых страшилках тёмных селян или необразованной челяди. И никакой маг не может заставить мёртвого двигаться и выполнять приказы, поскольку умерший организм на такое не способен. Тем более, на это не способны скелеты, по причинам и вовсе вполне понятным. А ещё не бывает ни вампиров, ни оборотней. Тогда, как в фэнтези... Впрочем, это тоже сказки. Только для обитателей моего мира.

Однако, жутко. Я развернулся к корме и вскоре обнаружил ход под палубу. В луче света появилась ведущая вниз лестница, на её ступеньках лежал... естественно, череп. В этот раз некомплектный. Нет, сейчас не полезу. И устал и... вообще, хватит на сегодня скелетов. Там, в коридоре их должно быть много. Я отцепил от пояса катушку и обмотал леску вокруг какой-то торчащей из палубы деревяшки. Подёргал — не натянута, значит, поплавок наверху. И, справившись с компом, пошёл обратно, постепенно поднимаясь к поверхности. Хотя мне, честно говоря, хотелось выскочить к солнцу с максимальной скоростью. Но нельзя, кессонка штука пренеприятная и опасная. Комп взял руководство по подъёму в свои руки, и только через сорок минут я смог, наконец, поднять голову выше уровня моря. Возможно, программа немного и перестраховывалась, но здоровье дороже!

Воздуха на моё путешествие хватило впритык. Ничего, завтра пойду с двумя баллонами, этот акваланг позволяет подключить второй. Раз уж напарнику тут не купаться! Я по натуре где-то перестраховщик, недавно за собой стал это замечать. Может, взрослею? И вообще, слышали такую загадку:

'Почему у русского в кармане две зажигалки?' А очень просто: в одной закончился 'кремешок', а в другой газ. А вместе — можно прикуривать! Так и я, сразу было ясно, что Саша в море не полезет, тем не менее, мы взяли два акваланга. И не пожалели — второй пригодился. И снова пригодится завтра. А если сломается один аппарат, то второй пригодится в третий раз!

Солнце стояло, чуть ли не в зените, напарник, увидев меня, бросился к морю и помог снять сбрую. Отдышавшись, я порадовал его открывающимися положительными перспективами. За обедом, в тенёчке от солнечной батареи и под чмоканье компрессора рассказал подробнее, не исключая и повести о перенесённом от вида костей стрессе. Его не впечатлило: ну, скелеты и скелеты! Что в этом такого? Да, разные у нас менталитеты: тут у них останки врагов засушивают на память о победах и в музеях выставляют, а я о каких-то безымянных и безопасных костяках! Впрочем, в полдень, при ярком солнце и мне эти страхи показались смешными.

Или я хороший аппетит нагулял, вернее 'наплавал' или Саша сегодня особенно постарался, но обед получился на славу! Сублимированная лапша, приправленная копчёным по рецептам местных кочевников мясом. Я попросил добавки. Потом был чай, правда, без привычного для меня лимона, но с местными травами. Да, и с сахаром! Оказывается, Саша просто утаил от Хана сей ценный продукт, в опасении, что тот его непременно выцыганит, чтобы порадовать своих многочисленных... кто там у него? А вчера маг с триумфом продемонстрировал мне эту сохранённую, последнюю пачку. Чая нужно пить побольше: аквалангистам это полезно и перед погружением и после.

Саша всё не отставал, он требовал новых и новых подробностей, и я начал рассказ уже в третий раз и упомянул про удивившую меня кучу камней на палубе. Оказалось ничего странного: когда за добычу Билара взялись по всем правилам местной науки, на палубе судна был смонтирован примитивный воздушный колокол. Поскольку ни до каких насосов местные учёные ещё не додумались, воздух для колокола доставлялся с поверхности в кожаных мешках. А так как те чрезвычайно плавучи, для каждого требовался большой груз. Вот камни и скопились. Я подивился упорству и смекалке неведомых ныряльщиков, а заодно и поскорбел об их незавидной участи: похоже, они мёрли от кессонки, как мухи на морозе.

Саша же сегодня чувствовал себя лучше, он поведал мне кучу преданий связанных с Сарабушем и его Биларом, якобы маг мог открывать в любом месте портал, в какой угодно мир. Впрочем, это только легенда. Я вспомнил про ночной случай с телефоном, и Саша подтвердил, что это, скорее всего, наводки от артефакта, потому, что никакого портала он в окрестностях не ощущает. Ещё он рассказал мне о правилах обращения с Биларом. Для меня самое главное — не касаться его. Вовсе не из-за риска сделаться магом, тут мои шансы нулевые. Прикосновение к артефакту такой силы может вызвать шок и потерю сознания, что для аквалангиста на глубине в сорок метров, прямо скажем, не здорово. А на земле уже ничего, можно прикасаться. Самое плохое, что с тобой может произойти, после того, как очнёшься, это речь потеряешь или с ума сойдёшь!

— Да я тебя вылечу! — успокоил меня напарник.

— А ты сам-то ничего... не потеряешь? — спросил я его, когда мы уже сидели в тенёчке после обеда.

— Вполне может быть! — ответил тот. — Процедура известна только по старым книгам, а маги древности могли и... пошутить над потомками.

— Пошутить?

— В меру своего понимания юмора. Скажем, рукописный 'Обзор миров', принадлежащий перу известного тебе мага Соти, обладает интересным свойством: у каждого пятидесятого к нему прикоснувшегося потом целый день до полуночи болят зубы. Я не раз читал эту книгу в имперской библиотеке и как-то оказался этим пятидесятым. Дело было рано утром... Кошмар! Зато потом, в качестве бонуса видимо, оказалось, что я помню содержание книги просто наизусть. Даже те места, что ещё не прочёл. Соти любил и умел пошутить! А вот маг Летт...

Саша вдруг замолчал, вскочил с заменявшей ему табурет деревяшки и с сосредоточенным лицом сделал несколько каких-то пассов. Глаза его при этом были полузакрыты. Просканировав, мне так подумалось, что это сканирование, несколько направлений и, кажется, не обнаружив ничего угрожающего, он снова сел. Только от его оптимистического настроения не осталось и следа.

— Что случилось? — спросил я вполголоса, когда магия вроде, закончилась.

Никогда не стоит мешать пустыми разговорами человеку, занятому серьёзным делом, магу особенно. Захочет, сам всё расскажет.

— Ничего... может быть, ничего. А может быть, дядя не поверил докладу Клоса, что я предпочёл верную смерть в Лирсе, только бы не попасть к нему в гости и...

— И...?

— И послал Клоса сюда, в Кумат. Мой интерес ему известен.

— Ты что-нибудь почувствовал? — спросил я, ища глазами 'Сайгу'.

— Почувствовал что-то неуловимое. Так бывает, когда маг отвлечётся на секунду от прикрытия людей. Но это вряд ли. Сюда они успеть ещё не должны. И завтра не должны. А вот послезавтра... Короче, мы должны достать Билар, кровь из носа, завтра, а если не получится, то драпать отсюда со всех ног!

— А если получится?

— Тогда драпать будет Клос! — Саша усмехнулся, я хохотнул...

И мы деликатно поржали.

* * *

Опять палило с утра солнце. Волнение на море было не более чем в пруду и вода такая же тёплая. Как рассказал Саша, всё море такое: мелкое, покрытое сыпью никчемных, пустынных островов, неинтересных никому, даже чайкам, которых тут не водилось. Что тут забыл Сарабуш, что искал в этой солёной луже, найдя в итоге нелепую смерть от перепоя?

Буй никуда не делся, и я отправился к нему по прямой. Экономя воздух, дышал через трубку. Это называется 'идти под шноркелем', но я не буду злоупотреблять разными специальными терминами, не все же аквалангисты? Сегодня у меня было два баллона, этого запаса должно было хватить. В случае неудачи — вечером снимаемся! Солнце почти в зените, и я увидел судно, даже не дойдя до буйка. Теперь вниз!

На глубине, конечно, прохладнее, но не освежает. Ничего, ещё ниже будет лучше. Я уже парю над палубой. Сегодня скелеты меня не впечатляют, попросил Сашу... В общем — 'простейшее заклинание'! А, скорее всего — гипноз. В этом мире это подраздел магии. В общем, сегодня мне было наплевать на останки хоть моряков, хоть ныряльщиков, хоть самого Сарабуша! И очень кстати, потому, что когда я сунулся под палубу...

Коридор, ведущий к каюте мага, оказался захламлён донельзя: его перегораживали торчащие с потолка и со стенок доски когда-то богатой обшивки из драгоценных пород дерева. По крайней мере, так рассказывал Саша. Теперь же эти осклизлые, покрытые какой-то морской флорой баррикады преграждали мне путь. Как до меня они преграждали путь десяткам, а может быть и сотням соискателей Билара и прочих сокровищ. Из которых многие, как я и предполагал, нашли свою нелёгкую смерть в этом коридоре.

Первый костяк, оставив свой череп на верхних ступенях ведущей вниз лестницы, расположился в самом её низу. Одетый в какие-то истлевшие, болтающиеся в воде лохмотья... Брррр! Я не стал присматриваться, думаю, вы меня поймёте. В коридоре было темно, и я включил фонарь. Как-то мне нужно пробираться между этих гнилых досок, торчащих в самых разнообразных направлениях, да ещё изобилующих ржавыми гвоздями. Кстати, тут в коридоре было заметно прохладнее, так, что мне нужно двигаться.

Я пошёл под самым потолком, там было, кажется, немного свободнее. Скелеты в основном оставались внизу под слоями гнилья, а вниз я старался не смотреть, но всё равно глаз, то и дело ухватывал торчащие из-под досок и неопределимого хлама руки, а иногда и черепа. Я машинально прибавлял хода, в конце коридора было уже свободнее, местами был виден даже пол. Во всяком случае, ход на следующий нижний уровень оказался чист. У меня даже отлегло от сердца: не придётся ворочать эти доски.

На очередной и последней в этом квесте ведущей вниз лестнице лежал традиционный уже костяк. Скорее всего, это были останки самого упорного ныряльщика, сумевшего пройти весь коридор с его завалами. На что он надеялся? Как собирался возвращаться без воздуха? Неужели думал, что прикоснувшись к Билару, получит способность обходиться без дыхания? Впрочем, может быть! Метаболизм магов это загадка даже для них самих.

Постаравшись не соприкоснуться со скелетом, я пошёл вертикально вниз и оказался перед раскрытой дверью в каюту Сарабуша. Дверь, ещё державшаяся на петлях, неспешно покачивалась туда-сюда. И мне вдруг показалось, что она ждёт первого проникшего в каюту, чтобы захлопнуться за ним, равнодушно дождаться его смерти, а затем снова распахнуться и ждать следующего. Бред, конечно, просто зрелище кучи скелетов, хотя и смягчённое мягким внушением Саши, всё же даёт о себе знать. Каюта оказалось не очень и большой: посередине низкий, по обычаю этого мира, столик, прибитый к полу и потому оставшийся на месте после кораблекрушения. Слева нечто вроде перевёрнутого топчана или кровати, скорее всего, этой самой кроватью и являющееся. Из-под этого лежбища мага торчат, по-видимому, его же скелетированные ноги. Или не его? Были же ещё убитые? Или просто раненые, которые сумели отсюда уползти или их трупы вынесло водой?

Что я, в конце концов, следователь, что ли? Саша у нас любитель истории, ему расскажу, пускай ломает голову. А меня больше интересуют сундуки, вот они справа. Каноническая версия утверждает, что в каюте было три сундука, почему же я наблюдаю только два? Неужели всё-таки кто-то..? Нет, вместо среднего, по-видимому, самого тяжёлого ящика в полу провал, сейчас я подсветил и его хорошо видно. Сундук ушёл в трюм, проломив своей тяжестью гнилые доски. Надеюсь, это не тот самый, с Биларом, поскольку идти ещё ниже через это отверстие с торчащими обломками досок мне совсем не хочется...

Время, время! Нужно двигаться! И прохладно и вон уже, сколько отработанного воздуха скопилось серебряным пузырём под потолком каюты! Из-под слоя ила на полу каюты торчат какие-то кирки, но у меня за поясом свой инструмент — заслуженный топорик. Замки сундуков вырублены почти напрочь, я с удивлением замечаю, что крышка правого даже не прикрыта. Поддеваю топором, и она довольно легко откидывается и замирает в вертикальном положении. Направляю луч фонаря вовнутрь, и мне кажется, что в глубине сундука беззвучно взорвался ослепительный заряд фейерверка. Нет, конечно: просто ящик на две трети заполнен какими-то самоцветами. Бесцветные, это скорее всего алмазы, красные — наверняка рубины. Хотя я где-то и ювелир, но камни не мой профиль, тем более — под водой. Значит, дома разберёмся. Посередине, прямо на камешках стоит ларец. Он и должен тут стоять, в нём Билар. Ключ торчит прямо из замка. Конечно, я не стану открывать это тут, я даже сам ларец трогать не буду. Бережёного боги берегут! В брезентовую торбу его и верёвочку затянуть!

Внутренность сундука, оказывается, разбита на ячейки, большие и малые. В больших лежат камешки помельче, а в маленьких — соответственно — наоборот. Ну, у меня столько разных сумок с собой нет, поэтому я достаю ещё одну и кладу в неё по горсти из каждого отделения. А потом, подумав, ещё пару горстей самой мелочи. Перемещаюсь к следующему сундуку. Он тоже легко открывается, и я на мгновение ощущаю себя персонажем сказки 'Огниво'. Золотые монеты, похожие на голиды, точнее не определить, но определённо не медные: стал бы Сарабуш их тут держать? Беру немного, горсти четыре. Золото тяжёлое, а ведь его ещё домой тащить через три мира! Или теперь через два?

Вообще, чего я комплексую? Сейчас поднимусь наверх, Саша поработает с Биларом, возьмёт под полный контроль окрестности, и ныряй Серёга Шустов хоть до посинения, таскай золотишко и камешки на поверхность хоть торбами, хоть мешками! А может, у Саши и весь корабль поднять получится: великие маги и не на такое способны! То есть, это по его рассказам, сам я не видел.

Обо всём об этом я размышлял, уже работая в полную силу ластами и подплывая к выходу на палубу. И так задержался в холодке, чуть не посинел, что очень опасно на глубине, кто не знает. Замёрзнуть, то есть. Пришлось расстаться с частью грузил, иначе тело, перегруженное трофеями, никак не желало приобретать положительную плавучесть. Уже не обращая ни малейшего внимания на старые кости, я взлетел над палубой и тут же ощутил всем телом блаженное тепло. Какая благодать! Пора потихоньку подниматься, следуя рекомендациям наручного компа. Воздуха у меня сегодня полно. Лёг на курс и пошёл не спеша к берегу.

Внезапно потемнело, как будто солнце зашло за тучу. Я удивился, поскольку за всё время пребывания в Кумате туч не видел ни разу. Ни то, чтобы их не бывало здесь вовсе, но в это время года... И тут вспыхнуло! На мгновенье всё окружающее меня пространство залило ярчайшим, мертвенно-синим светом. Всё-таки гроза! Ах, как неудачно! Надеюсь, молния не ударит в воду. При близком попадании это почти верная смерть для пловца. Ещё одна вспышка!

Прибавил ходу, комп информировал меня, что можно всплывать на поверхность, поскольку процедура декомпрессии, по его мнению, завершена. Я и вынырнул, огляделся. До берега оказалось не более сотни метров, грозовая туча стояла прямо над головой. Очередная молния ударила из её центра прямо в меня! Нет, показалось, всё-таки в берег. Тут же почти без паузы ударил гром, и я даже машинально поднырнул, как будто это могло спасти меня от поражения. И тут же, рассмотрев запечатлённую на сетчатке картину, понял: молния ударила прямо в близкую хижину Коша! Там же Сашка!

* * *

Уже и не помню, как я одолел полосу мелководья и вялого прибоя, но когда оказался на пляже, вдруг сообразил, что на грозу всё это не очень похоже. Нет обычно сопутствующих грозе порывов ветра, туча какая-то ненормальная: одиноко зависла в зените и, кажется, вращается. Из её середины через неравные промежутки времени обрушивается на землю разряд молнии. И бьёт ни куда попало, а норовит накрыть вовсе не самую возвышенную точку, а хижину Коша, расположенную как раз в низинке. Фрагменты какого-то усвоенного вместе с языками опыта подсказали мне, что всё это, конечно, не природное явление, а явная магическая атака.

Тут нападавший, кто бы он ни был, заметил и моё появление на сцене, потому, что следующий разряд был направлен в вашего покорного слугу, сбросившего к тому времени всё, что можно легко сбросить и бежавшего в самый эпицентр катаклизма, на выручку Саше. Какая-то часть сознания сработала чётко и выстроила логическую цепочку: раз атака продолжается, значит, он ещё жив!

Прилетевшая по мою душу молния не убила меня — промахнулась. Меня не поразило также и шаговым напряжением, на бегу это невозможно. Зато оглушило, отбросило и вышибло дух. Ещё бы один, контрольный разряд в то время, пока я валялся на мокром песочке и... так сказать, 'не приходя в сознание'! Но неведомый враг — да, что там: 'неведомый'? Клос это был! — так этот Клос решил, видно, что мне уже конец и снова переключился на хижину. Когда я пришёл в себя, оказалось, что маг, по-видимому, выдохся, туча посветлела и на глазах расплывается в стороны. Из неё закапал мне на лицо тёплый дождик, окончательно приведший меня в чувство.

Но боевые действия не закончились, раздающиеся со стороны хижины хлопки выстрелов 'Сайги' свидетельствовали, что напарник каким-то образом пережил артподготовку и теперь отбивает атаку пехоты. Притворившись собственным трупом, я немного видел это воинство, старающееся приблизиться к доту, в который превратилась хижина, используя незначительные складки окружающей её местности.

Не похоже было, что эти вояки так уж горят желанием броситься на амбразуру, чему, несомненно, способствовали жалобные вопли нескольких подстреленных Сашей солдат. Не удивлюсь даже, если он и вовсе никого не убил: больно раненые почти так же безопасны, как и насмерть убитые, зато их вид и издаваемые ими звуки очень пагубно действуют на решимость выполнять приказы их ещё здоровыми коллегами. Полностью лишают мотивации даже проверенных и закалённых воинов. Я видел нескольких этих солдат, посылающих в сторону хижины болты из своих самострелов. Кстати, вслепую, поднять головы для точного прицела они не смели.

Но нужно, же действовать! У меня на поясе торба со шкатулкой, всё остальное я бросил где-то по дороге сюда. Доставить Билар Сашке, прикрыть его, пока он будет разбираться с артефактом, а там видно будет! Потихоньку пополз, уговаривая сам себя, что на оживший после удара молнии труп никто и не подумает обращать внимания. То есть, что это я сказал? Кажется, не совсем по-русски? Ладно, вы поняли. Тем более что в мою сторону и, правда, никто вроде, не смотрел. Вообще, никто никуда не смотрел, опасаясь поднять голову. Где был сам Клос, отвлёкся ли он на восстановление сил или у него нашлись иные, важные дела, я тогда не знал. Но когда я решился преодолеть последние пятьдесят метров до хижины одним броском, ни одна стрела или болт не прилетела в мою сторону, и с ясного уже неба не упала ни одна молния.

Ещё только подбегая к хижине, я оказался на прицеле. Впрочем, Саша, примостившийся, было, у дальней амбразуры, тут же опустил карабин, но зато широко раскрыл глаза:

— Ты живой, что ли? Я же сам видел, как тебя молнией...

— Меня не берет! Шучу, промахнулся твой Клос, это ведь он?

— Да он.... Только ты нырнул, подошли разведчики, а вскоре и он сам пожаловал. Я сюда отступил, и Клос стал тучу накручивать.... Даже уже и сдаться не предлагал. Кстати, пуля из 'Сайги', оказывается, отлично пробивает его магический щит, поэтому сам он срочно ретировался. Ты Билар принёс?

— Как же ты уцелел? — я обратил внимание на обгорелые обрывки ткани солнечной батареи лежащие на полу. — Сюда же с десяток разрядов попало!

— Восемнадцать! И ещё десять по окрестностям, считая один твой, персональный. Извини за назойливость, но ты добыл...?

— Принёс, принёс, вот в мешке! — я протянул Саше торбу со шкатулкой.

— То-то, я чувствую нечто вроде сквозняка в голове, какой-то круговорот магии, — жестом отстраняя мешок, напарник зябко поёжился. — Раньше он её из меня только вытягивал, а теперь, похоже, и вытягивает и свою сообщает. Ты вот что, Серёжа! Подежурь пока у окошка с карабином. Не подставляйся только. А мне нужно с Биларом поближе познакомиться.

Знакомство заключалось в том, что Саша уселся в угол хижины и закрыл глаза, оставив меня на посту. Я принял 'Сайгу' проверил наличие набитых магазинов. Продолжения боевых действий, впрочем, пока не намечалось. Наоборот, я заметил, что залёгшие со стороны степи оттягиваются дальше. Раненых тоже оттащили, поскольку их стоны и ругательства мало-помалу затихли вдали. Я перешёл к другой амбразуре, там тоже не наблюдалось никакой опасной активности.

Под ногами звякнуло. В песке валялись разрозненные детали велосипеда. Он-то кому помешал?

— Я сделал из него молниеотвод! — сообщил мне из своего угла напарник, как будто прочтя мои мысли.

Или на самом деле, прочтя? Я поднял голову, и точно: из-за стены хижины торчала выше отсутствующей крыши опалённая многочисленными разрядами молний труба, опознать в которой останки велосипедной рамы мне бы не удалось. Без подсказки, то есть. Судя по её местоположению, там за стеной она была воткнута в русло ручья. Значит, пока Клос 'накручивал' свою смертельную тучу, Саша уродовал велик? Как же он сумел без инструментов...? И в результате умудрился пережить смертельный обстрел!

— Как же ты допетрил? — спросил я.

— Допетрил? А! Ну не считай нас уж совсем тёмными колдунами! Молниеотводы используются уже сотни лет. А вот применить, так сказать, переносный, наверно, я первый догадался.

— Переносный, да! — пробормотал я с горечью. На чём мы отсюда поедем, ты подумал?

— Конечно, подумал! — Саша никогда за словом в карман не лез. — Было бы кому живому ехать, а на чём найдётся! Кстати, я разобрал свой, а твой за хижиной лежит, невредимый, надеюсь. Дай мне, наконец, с Биларом поговорить, я прогоню Клоса из этого мира, а потом... Хочешь, тебя до самого дома будут на руках нести?

— Нет, не хочу! — отрезал я. Мне почему-то стало жалко велик, хотя умом я всё понимал... — Давай уже, заканчивай, а то вечер скоро!

— А уже почти всё! — жизнерадостно отозвался Саша, вставая и выходя на середину единственной нашей комнаты. — Открой-ка шкатулку, артефакт давно уже скучает без владельца! Только осторожно!

Я повиновался. Ключ, правда, намертво заклинило в замке, но напора водолазного ножа хлипкий ящичек не вынес. Крышка его отскочила, на Сашу плеснуло морской водичкой. Я даже не разглядел контуры Билара: солнечным днём тот сиял в разломанном своём хранилище не тусклее киловаттной лампы в тёмной комнате. От неожиданности я чуть было не уронил мокрые деревяшки.

— Поставь на пол! — донеслось до меня, как будто издали. — Приходи скорей в себя, кажется, Клос зашевелился.

Я встряхнул головой: похоже, артефакт меня немного загипнотизировал, и поставил всё, что осталось от контейнера прямо посреди хижины. Сам же вернулся на пост. И вовремя: из-за бугра доносились 'мегафонные' понукания мага: 'Вперёд, вперёд!' сопровождаемые ругательствами на дюжине языков, большинство из которых я не знал и некоторым усилением активности военных. Видимо почувствовал Клос какие-то 'колебания силы', потому и погнал своё войско в атаку. Войско, впрочем, в атаку идти никак не стремилось, солдаты больше перебегали вправо и влево по флангу. Мне показалось, что я вижу какое-то движение на гребне обрыва. Я выстрелил туда, особо не целясь. Вероятно, это и был Клос, и он не успел убрать ото рта свой 'мегафон'. Воздух наполнили разъярённые вопли, кажется, не раненого, но здорово напуганного мага. Для его армии этот казус послужил дополнительным неформальным сигналом отступления.

— Последний этап довольно ответственный, если я потеряю сознание, ничего не предпринимай, — привлёк моё внимание Саша.

Он уже сидел на корточках над останками ларца, простирая к нему ладони, как будто хотел погреть их над пылающим холодным огнём артефактом. Ладони всё приближались, как я понимаю, критический момент, это соприкосновение. Саша всё оттягивал его, ну да ему виднее! Я опять сосредоточил внимание на окружающей местности и увидел... Конечно, я не понял, что это такое: На фоне безоблачного неба возник яркий золотой пунктир, начинающийся от предполагаемого местоположения Клоса и уходящий в небо. Одновременно резко свистнуло. Чем-то маг выпалил прямо в зенит. Свист понизил тон и перешёл в громкое протяжное гуденье. Солдаты Клоса, уже даже не скрываясь, повскакали и кинулись наутёк. Не стрелять же им в спины?

Я отклонился от амбразуры и тоже глянул в небо. Действительно в зените прямо над нами... Больше всего это было похоже на тор или дымовое кольцо, которые умеют пускать некоторые курильщики. Но кольцо, на глазах чернеющее и громогласно гудящее на одной ноте. Это была уже не тучка с молниями. Кроме всего прочего, в середине кольца стало формироваться нечто напоминающее зрачок. Я хотел привлечь Сашино внимание к феномену, но тот уже смотрел и сам. Его лицо выражало такую смесь отчаянья и злобы, что я даже испугался: раньше маг очень скупо выражал свои эмоции. Он перевёл взгляд на меня и сказал очень чётко:

— Это 'глаз бога', я не знал, что у него есть... Беги, Серёжа! Ему нужен только я!

Одновременно Саша пытался, наконец, прикоснуться к Билару, но что-то застопорилось. Руки мага как бы съезжали по невидимой скользкой полусфере, в центре которой сиял артефакт.

— Я не успеваю, беги! — повторил напарник, старательно оглаживая незримую преграду или пытаясь найти в ней щель.

— Ну, уж нет! — ответил я вполголоса и прищёлкнул к карабину новый магазин.

Затем лёг на спину у дальней стенки нашего убежища, откуда 'глаз бога' представал во всей своей красе. Передёрнул затвор и принялся посылать в небесное магическое оружие пулю за пулей. Уже вторая нащупала какую-то его структуру. 'Глаз бога' громогласно взвизгнул, как если бы в небесах дёрнули за хвостик гигантскую свинью. А ещё раскинул в разные стороны облачные струи, обнаружив некоторую тенденцию к распаду. Но воля управляющего им Клоса заново скомпактировала опасное вихревое кольцо. До следующей пули, впрочем. Снова визг и снова конструкция маленько растрепалась.

— Молодец, Серёжа! — подбодрил меня Саша. — Держи, не дай ему...

Или я не удержал или Клос решил ударить, не дожидаясь набора полной мощности. 'Глаз бога' оказался генератором чего-то вроде управляемой шаровой молнии. По крайней мере, со стороны мишени это выглядело именно так. Гуденье оборвалось резким хлопком, и наступила почти полная тишина, нарушаемая только шелестом недалёкого прибоя. Одновременно облачное кольцо исторгло из своего центра ослепительную фиолетовую звезду, устремившуюся с небес прямо к нам. Не очень быстро, но вполне целеустремлённо. Когда она, набирая скорость, опустилась пониже, оказалось, что это шар размером с кулак. Я несколько раз выстрелил и уверен: два раза даже попал. Но ни на самочувствие, ни на намерения этого сгустка магической энергии моё грубое механическое воздействие, кажется, никак не повлияло. И на всё ещё торчащую над хижиной трубу молниеотвода шар тоже не обратил внимания.

Конечно, всё это заняло лишь несколько секунд, но запомнилось в подробностях: как будто ударившись о незримую поверхность, шар резко останавливается между нами и начинает разворачиваться как бутон розы. Нет, как чудовищная фиолетовая пружина с гранями бритвенной остроты. Миг, и дёргающиеся, переплетающиеся, полупрозрачные полосы занимают почти всё помещение. И в следующее мгновение они сплетаются вокруг Саши. Кажется, он успевает поставить щит, но тот тут же лопается. Я стреляю в самое сгущение мельтешащих полос — только бы друга не задеть! — кажется, без толку.

И тут, как будто перегорает предохранитель: полосы, только, что твёрдые и издающие свист при своих бросках, обращаются в полотна прозрачного дыма, тут же уносимого сквозняком. И только как ни в чём, ни бывало, сияет на полу Билар.

Я вижу, как падает Саша, и бросаюсь ему на помощь. Неужели поздно? Он весь в крови, и я тоже в его крови. У него хрипит взрезанное горло, и кровь бьёт фонтанчиком из вскрытой артерии. И живот... лучше не смотреть, а то потеряю сознание!

Держись, Сашка, сейчас я твоё чудодейственное лекарство... Где же? Медицинская сумка из брезентухи порублена в капусту вместе с содержимым. А рядом совершенно целые рюкзаки. Разворашиваю клочья брезента. Нет, ни одного целого пузырька... Артефакт! Может ещё не поздно? Сашка овладеет его силой и подлечится! Вдалеке за стенами осторожно перекликаются голоса солдат Клоса. Кажется, они приближаются. Некогда!

Кидаюсь к Билару, он так и лежит на дощечке, бывшей дном шкатулки. Поднимаю почему-то горячее дерево и спихиваю кристалл прямо в протянутую ладонь Саши. Тело его вздрагивает, то, к чему он так стремился прикоснуться, летит на землю. Маг больше не дышит, кровь из порванной артерии больше не бьёт. Нет, не роняй, держи его! Приходи в чувство! Запускай свой магический метаболизм. Рано тебе ещё помирать! Я вытащил тебя раз, вытащу и второй! По запарке хватаю Билар рукой...

* * *

В пальцы и в ладонь бьют похожие на электрические разряды. Не больно, скорее щекотно, они не сильнее, чем от кота. Знаете, когда на улице мороз, а вы гладите его в тёплой комнате... Нет, сейчас не зима, я не дома у Майки и никакого кота тут нет. Я сижу на корточках и держу в левой руке Билар. Зрение постепенно восстанавливается. А оно пропадало? Кажется, пропадало, более того, пропадал и я сам! Нет, я-то не пропадал, просто сознание терял, Сашка предупреждал.

Сашка! Он... он мёртв! Я откуда-то знаю, что никакой Билар ему уже не поможет. А вот я, кажется, могу. За стенами хижины Коша слышны осторожные шаги. Я оглядываюсь, стены почему-то совершенно не мешают осмотреться. Клос сделал их прозрачными? Нет, это я могу смотреть сквозь них. И как-то считаю это вполне естественным. Нет-нет! Это глюки, я ещё не пришёл в себя и мне чудится! Тем более: как это я оглянулся, по-прежнему сидя на корточках и не поворачивая головы?

А вот — могу! И не только оглянуться. Могу, как сейчас увидеть хижину сверху: ха! к ней осторожно подбираются вооружённые до зубов люди, кто надеется на меч, а кто на судорожно выставленный вперёд самострел. Правильно они боятся. Что-то услужливо подсказывает мне, как можно обратить их всех во временно живые коптящие факелы, мечущиеся и захлёбывающиеся криком. Или, для простоты, просто в дымные вихри. Поодиночке или всех оптом. Вояки этого, правда, пока не знают, поэтому всего лишь опасаются получить пулю. Не стану я их убивать, подневольные они, даже жалко. А вот дать понять...

Щёлк! Щёлк! Это полопалась тетива на самострелах непрошенных гостей. А для полного понимания нового положения, в которую они попали, ещё и лопнули пополам болты, как установленные в их нелепые стрелялки, так и хранящиеся в сумках-колчанах. У тех же, что с мечами, тоже произошли неприятности, не фатальные, но красноречивые: в момент раскалились добела и загорелись бенгальскими огнями их опасные железки.

И не нужно меня спрашивать, как я всё это сделал. Так же, как и вы встаёте, ходите, разговариваете, смеётесь, совершенно не задумываясь, какую мышцу напрячь первой, а какую второй для совершения желаемого действия. Рефлексы! Похоже, во время векового общения со своим хозяином артефакт записал все его рефлексы, а теперь передал их мне вместе со своей силой. Нужно быть осторожнее, не натворить бы дел! Рефлекторно, так сказать. Ладно, потом разберёмся, по какой причине Билар признал именно меня своим хозяином, субъекта вроде совершенно для этого неподходящего.

Те же, кто за стенами, очень хорошо поняли мой прозрачный намёк, и быстренько побросав своё негодное оружие, развернулись и удалились преимущественно по радиусам с максимально возможной скоростью, причём, большинство даже без приличествующих ситуации панических криков и воплей. Крепкие ребята, хорошая выучка! Так, ошалевший Клос сидит себе на коврике за гребнем обрыва и думает тяжкую думу. Никуда не бежит, ибо бесполезно от меня бегать, но и сеппуку совершать не спешит, надеется как-нибудь оправдаться и договориться: 'Сами мы не местные, а только во имя пославшего мя дяди...!' С ним потом, сейчас нужно позаботиться о Саше.

Это я долго рассказываю, а вообще с того момента, как я схватился за кристалл прошло минуты две-три. Нет, четыре: минуту я провёл в беспамятстве. Не беда, время в локальной области можно открутить назад. Не намного, но вполне для моих целей достаточно. Жалко нельзя банально открутить время до момента, пока Саша был ещё цел и невредим. Просто, тогда меня ещё не инициировало.

Обнаружив, что так и сижу на корточках, я принял более удобную позу и взялся за хирургию. Нет, к разодранному телу я не приближался, оно предстало перед моим внутренним взглядом со всеми своими повреждениями. В памяти Билара фигурировал огромный список исцеляющих заклинаний, я порылся в нём и выбрал подходящие. В последний момент оказалось, что они будут конфликтовать, как программы в компе, поэтому я запустил сначала заживление брюшной полости, (брррр!) а затем, по его завершении, уже всё остальное. Не знаю, как это выглядело в реале, — я опасался смотреть — но на виртуальном изображении раны стянулись, порванные сосуды и нервы срослись. Виртуальное касание сердечной мышцы и она забилась, погнала не успевшую остыть кровь по сосудам. Теперь можно заняться всякой мелочью, порезами на руках и на лице... Что там вопиет диагност? Ага, рано я медик хренов успокоился: в организм нужно срочно добавить воды и соли, иначе плохо будет. Пока всё на магическом метаболизме держится, но запасы силы... не проблема, подкачаем.

'Эй, кто там у нас поближе? Клос? Быстро принеси воды из ручья!'

Через несколько минут запыхавшийся маг, униженно кланяясь, уже протягивает какой-то котелок с водой. Хорошо бы вскипятить, ну да мы пили с Сашей из ручья некипячёную — ничего вроде. А вот подогреть? Тёплая быстрее всасывается.... Это несложно. Я наливаю из котелка уже тёплую воду в кружку, добавляю немного соли, размешиваю. Хорошо бы минералки без газа, да где её взять? Когда это я приспособил пациента на лежбище из наших спальников? Как-то между делом.

— А ты что тут стоишь? Проваливай пока!

Потрёпанный, престарелый маг моментально исчезает. Вообще-то я сказал по-русски, но Клос отлично для себя перевёл. Кстати, я не понимаю, что удерживает меня от размазать этого гада отсюда до предгорий? Ста семнадцатью известными мне способами? Воспитание человека иного мира? Жалость к падшим, по Пушкину? Пою Сашу из кружки, вроде он пришёл в сознание, жадно глотает, открыл глаза, закашлялся.

— Как дела, напарник?

— Ты, что, пыточное заклинание применил? — хрипит в ответ оживший. — Я сейчас снова умру, от болевого шока!

— Э-э... извини, а что мне теперь сделать?

— Ничего... справился уже, это ты мне силы добавил?

— Ну, не Клос же? — несколько обиженно отвечаю я. — Это он тебя распластал на отбивные.

— Да, помню! Мне показалось, что этот мерзкий старикашка тут только что был.

— Был, он за водой бегал!

— Ага! — Саша на глазах розовеет. — Значит, столковался ты без меня с Биларом? А как же наш договор?

— Да забирай ты свой Билар!

Я обиделся уже не на шутку: кое-кого тут сшивают из разрозненных фрагментов, поят с рук, чуть ли ни искусственное дыхание делают, а эти неблагодарные...

— Вот, твой артефакт, извини, что случайно до него дотронулся!

Я поднимаю с земли блистающий кристалл и протягиваю приподнявшемуся на своём ложе магу. Но тот не спешит его взять, виновато улыбается и качает головой:

— Извини, Серёжа, это я от досады! С детства о нём мечтал, и минуты не хватило. Ведь минуты, да?

— Да, около того, — бурчу я.

— А потом ты мне его в руки наверно совал?

— Ну, да! — моя злость, кажется, проходит.

— Всё понятно! То есть, ничего не понятно! Ты никак не должен был... — Саша вздохнул, помолчал, снова ухватился за кружку, глотнул и продолжил. — Но теперь муке зерном не стать!

— Что? — не понял я, — какой муке?

— Это идиома, Серёжа. Значит: 'что сделано, то сделано'! Ты останешься магом, возможно, даже великим, а я снова отправлюсь в имперскую библиотеку, может быть, ещё что-нибудь интересное накопаю.

— И-и... никак?

— Если только ты вдруг умрёшь, а я буду рядом. Как, не собираешься умирать?

— Нет, вроде, отлично себя чувствую!

— Ну вот, не собираешься. Тогда пора тебя кое-чему научить. Самое главное, не отвыкай от своего тела!

— Это как?

— Понимаешь, если теперь ты будешь забывать поесть, то особого голода или неудобств не почувствуешь, магия или сила, как ты говоришь, заменит пищу. Раз, два, десять раз, сто! Но это пагубный путь, она постепенно может подменить все функции организма. Такие неосторожные маги, в сущности — ходячие мертвецы...

— Тогда, пожалуй, распоряжусь, пускай пожрать сготовят, — забеспокоился я. — Тут шляются в округе человек десять, кто далеко не убежал...

— Да, конечно, я бы сейчас лошадь из-под Хана съел! Слушай дальше!

* * *

Быть магом оказалось достаточно обременительно, по-первости, особенно. Необходимо привыкать постоянно себя контролировать и одновременно быть готовым к отражению возможной атаки. Мне очень повезло, что я получил такую гигантскую мощность вкупе с навыками её применения. Иные случаи описывались в соответствующей литературе, как рассказал мне Саша. Самое трудное для неофита, вроде меня, не натворить дел во сне. Бывали казусы, когда такие скороспелые маги просыпались в центре чуть ли не пустыни, в которую умудрялись превратить окружающую их благоустроенную местность за ночь. Иногда эта пустыня оказывалась усеяна мёртвыми телами...

Кошмар, короче! Но передать дар кому-нибудь более квалифицированному, как я понял, совершенно невозможно. Учитывая, что и умирать по этому поводу мне никак не хочется. Можно, правда, попробовать уничтожить Билар, но последствия такого шага весьма непредсказуемы: Саша заявил, в частности, что предпочёл бы в этот момент находиться в каком-нибудь другом мире.

Мы поели того, что нам наготовили подтянувшиеся вояки под руководством Клоса. В дело пошли их запасы и местная еда, которую очень кстати подвёз Хан. Каким-то образом до него дошли некие слухи, и он подъехал, правда, остановился на почтительном расстоянии, ожидая приглашения к аудиенции. Еду нам он передал совершенно бесплатно, с чего бы это, интересно, при его меркантильности? У меня не было времени и желания на всякие дипломатические выверты, и я просто послал Хану с каким-то подвернувшимся военным свою устную благодарность и старинную золотую монету, размером с голид, но раза в два толще. Имею право шикануть!

Как выяснилось, то ли заживляющие заклинания оказались некондиционными, то ли я где-то по неопытности напутал, но Саша не спешил выздоравливать: ходил с трудом, жаловался на боли в спине и ногах. Мы посовещались и решили двигаться к горам. А затем через портал в его родной Ашапар. Благо теперь у нас было полно подручных, готовых даже нести нас на руках. От Сашиного велика сохранилось два колеса, и я после нескольких попыток изготовил из этих останков и нескольких жердей нечто вроде комфортабельной тачки, в которую погрузился коллега. В неё же положили мою добычу и покинули, наконец, многострадальную хижину Коша.

Я настроился на трудную и длительную дорогу, поскольку необходимо было довести напарника до столицы, избежав козней его дяди. Брата императора, между прочим. А сам Саша оказался ни более, ни менее, как наследным принцем. Я давно предполагал нечто подобное, поскольку стоило ему начать рассказывать о жизни империи, оказывалось, что и информацией он владеет полнейшей и оговорки порой делает весьма красноречивые. Официально принц Арос почти не покидал пределов дворца, впрочем, это был двойник, заведённый для конспирации. Сам же наследник предавался путешествиям и исследованиям, на чём сумел в своё время настоять. Он был довольно поздним ребёнком, поэтому к восшествию на престол чуть ли ни всю свою жизнь готовился младший брат императора. Каково же было его разочарование и ярость, когда в семье императора вдруг родился мальчик! Нет, вообще дети у императора были: к воспитанию Ароса приложили руки пять его старших сестёр. Может быть, это и послужило причиной его страсти к вольной жизни?

Впрочем, всё это отдельная история, которую сейчас рассказывать ни к месту. Скажу только, что наше совместное путешествие окончилось очень быстро.

* * *

Утром я проснулся рано, Саша ещё похрапывал на своём спальнике. Я высунулся из палатки, бывшей Клосовой, которую мы экспроприировали по праву победителей. Стража на входе в лице двух военных отдала мне честь. Быстренько оформив утренние дела, я подключил то, что называю про себя 'внешний контур' и обомлел: прямо в нашем направлении двигалась колонна злых, вооружённых людей. Они были ещё далеко за холмами, километра четыре, и по мало опытности, я видел их, как в тумане. Саша тоже вышел из палатки и, только взглянув на меня, что-то понял:

— Чужие?

— Да, там! — я показал направление к перевалу. — Похоже, по нашу душу.

— Покажи! — попросил Саша.

— Как? — удивился я, но быстро понял, 'как'.

Подключившийся напарник быстренько подрегулировал увеличение и навёл резкость, сосредоточившись на едущем в голове колонны мужике в лёгких доспехах. Чем-то его лицо было мне знакомо. Кстати, может нам так и ходить вдвоём? Моя сила плюс Сашино умение и практика, вместе приличный маг получится!

— Это папа! — сказал, наконец, Саша. — Всё-таки Керес сумел передать ему весточку.

— Тот, толстый из Трилеса?

— Да, когда-то он подвизался в столице, имел небольшую должность в императорском дворце, был несправедливо обвинён... В общем — тёмная история. Его сослали в провинцию, но зла он, как видишь, не затаил. И меня при встрече сразу узнал, несмотря на моё инкогнито и то, что видел последний раз в возрасте двенадцати лет. Я ему пообещал походатайствовать насчёт помилования.

— Да, такими людьми не разбрасываются. Ну, а наши действия?

— Да какие действия? Сейчас папа меня облобызает, а затем начнёт гневаться, что я чуть коней не выбросил, да?

— Кони не отбросил, ласты не склеил...

— Точно! Потом раз и навсегда запретит мне 'пока он жив' выходить из дворца, иначе, чем в сопровождении полка охраны и роты боевых колдунов. Но, ничего, он быстро остынет, и я тебя представлю. Ты не забыл, что теперь важная персона: барон и Великий маг Серхей? Где-то, даже наследник мага Сарабуша. Держаться с достоинством, но не нахально. Ты же формально — подданный, пока не решил, скажем, завоевать нашу империю, да и все остальные государства Ашапара.

— На что мне ваша империя? Я не знаю, что со своими 'сосновками' делать...

В общем, всё примерно так и произошло: конница вырвалась вперёд, окружила и взяла нас на прицел. Затем подъехал и сам папа-император, и я понял, кого он мне напоминает: на новых голидах фигурирует, хотя немного и облагороженный, но как раз его, вполне узнаваемый профиль. Стража решительно, но достаточно корректно отдалила меня от семейной встречи. Причём, хотя я почти полностью отключил свои контура, всё-таки заметил, что к императору приник придворный жёлтобалахонник и зашептал тому нечто на ухо. Тыча в меня указательным пальцем и поглядывая круглыми от волнения глазами. Запеленговал-таки, безопасник! Саша в свою очередь, кивая в мою сторону, тоже поведал папе нечто, после чего, минуя все описанные им стадии, мы быстро оказались за столом в походной императорской палатке. Августейшая семья и я. Коньяк ещё был и сразу же пошёл в дело.

* * *

Расставшись со спасательной экспедицией, я отправился в обратном направлении к бухте Сарабуша. Теперь Сашу и без меня донесут до дворца, где после моего врачевания им займутся лучшие придворные врачи и маги. Впрочем, в этих мирах это почти одно и то же. В бухту же, а точнее в хижину Коша меня потянула некая посетившая меня во сне информация. Билар, конечно, не сохранил память своего создателя и владельца в полном объёме, но кое-какие ассоциации... В общем, вспомнив тот казус, когда мобильник у меня поймал какую-то сеть, я предположил, что в районе хижины наличествует ориентированный на Землю 'лунный портал'. Долго рассказывать, но они, как правило, нестабильны и работают только ночью, в отличие от обычных. Саша и императорский маг подтвердили такую возможность и сообщили сам термин. Саша даже загорелся ехать вместе со мной проверять, но тут уж его папа был непреклонен!

Короче, я попрощался, загрузил в рюкзак свою законную добычу и снова поехал к морю. От навязываемого мне сопровождения отказался: чего мне бояться? Я маг, хотя и начинающий и у меня есть 'Сайга' с четырьмя магазинами. Доехал быстро, дорога знакомая и медлительные попутчики скорость не лимитируют. Так же торчал над хижиной обгорелый молниеотвод, так же шумело море, только появились, откуда не возьмись какие-то чайки. Раньше их не было, возможно Билар их отпугивал. Я походил вокруг почти уже родных стен, подобрал потерянный в песке голид. Попробовал включать разные 'контура', но или опыта мне не хватало или никак портал не желал себя днём проявлять.

До вечера далеко, пожевал, что местные боги послали... Может сплавать ещё раз к кораблю? Набрать ещё золотишка и камешков? Акваланги, правда, подарены Саше: пригодятся для исследований миров с плохим воздухом. Но я установил, что могу теперь задерживать дыхание хоть на час. Сила рулит! Однако, никуда я не поплыл, а улёгся в тенёчке и расширил сферу сознания. Вот уже приближается к перевалу караван. Саша восседает на тележке и читает какую-то книгу. Почувствовав магическое внимание, озадаченно вертит головой. Я выхватываю книгу из его рук, переворачиваю и снова возвращаю. Надо же! Даже не порвал манускрипт и рук Саше не вывихнул! Явно прогрессирую! Саша смотрит вверх — получается на меня — улыбается и грозит покачиванием ладони. Подъезжает и спешивается озабоченный 'жёлтый', коллега его успокаивает. О чём они говорят? Не слышу. Но как-то же можно слышать? Попозже разберусь.

Мысленно 'ныряю' в воды бухты, несколько мгновений, и вот уже наблюдаю корабль. Чтобы не 'двигаться' по коридору, проникаю в каюту Сарабуша через иллюминатор. В каюте темно, но я всё равно вижу, даже в цвете. Открываю крышки сундуков. Беру несколько голидов... как же я их 'беру', руки-то тут? Непонятно, но беру и тащу через окошко. Момент, и тяжёлые, влажные золотяшки падают в мою подставленную ладонь.

Как говорится: 'тиха украинская ночь...' Это, что же такое? Теперь любые маги могут набить тут свои карманы? Для них мы, что ли работали и кр-ровь литрами проливали? Или не любые, а только сравнимого со мной уровня? В любом случае, мои тщательно подавляемые в обычных условиях хомяческие инстинкты возобладали. Хоть и не нужна мне, вроде, вся эта бижутерия и 'цветмет', но сама мысль, что ею может завладеть кто-то другой, способна отравить существование любого человека, если он не святой, конечно.

Я не святой, к сожалению, и конец дня мне пришлось потратить на поиски другого места для сокровищ Сарабуша. Таковое отыскалось опять-таки под водой, но не в бухте, а у берегов маленького островка лежащего напротив входа в неё. Отвалив приличных размеров камень, я обнаружил за ним небольшую пещерку, куда и водворил доставшееся мне наследство. Кстати, один из сундуков пришлось извлекать из трюма, куда он провалился... Или я уже рассказывал? Потом я установил 'дверь' на прежнее место и порадовался, как всё хорошо! Мда, с проявлениями культа личности нужно срочно завязывать.

* * *

За хлопотами по маскировке добытого с опасностью для жизни наступил вечер. Пришлось, правда, ещё подождать появления луны. Для полной гарантии, так сказать. Нет, неправильно, луна не гарантирует, а только обеспечивает максимальную вероятность желаемого события. И оно произошло. Расширенная сфера восприятия показала мне с десяток порталов, большинство из них обосновались на стенах многострадальной хижины, несколько на береговом склоне. 'Видел' я их в форме багровых пятен, овальной, нестабильной формы. Размером — человеку пройти без труда. А вот как на лошадях через них проезжают?

Что же? Пока всё совпадает с теми начатками теории, которые мне успел поведать Саша: буйство магических сил привлекает бродячие порталы. А буйство в ближайших окрестностях случалось регулярно. На днях, например. А какой из этих проходов ведёт на Землю? Ошибаться нельзя. Дело ещё в том, что 'лунные' порталы часто односторонние. Из глубин памяти всплыло даже словечко 'анизотропные'. Это означает, что пропускают они только в одном направлении. Потому так мало исследованы их свойства. Миропроходцы уходили в некоторые порталы и больше никогда уже не возвращались.

Мне проще, я вооружён техникой. Включаю сотовый, он принимается за поиск сети и тут же что-то находит. То самое, с непроизносимыми словами. Но меня больше интересуют сейчас уровень сигнала на дисплее телефона. Я не спеша прогуливаюсь вокруг хижины: так, один столбик, два. Уже четыре! Снова один. Ещё медленнее и аккуратнее. Кажется, нащупал. Можно сказать даже: запеленговал! Напротив портала украшающего дальнюю стенку телефон показывает максимальный уровень сети. В любую сторону вбок — показания резко уменьшаются. Будем считать — земной портал запеленгован.

Раз через него просачивается сигнал сотовой связи, значит на той стороне выход где-нибудь в обжитых местах, а не в Антарктиде, например. В зоопарке, в клетке тигра — подсказывает мне услужливое воображение. В доменной печи, на стрелковом полигоне, ниже уровня моря... Последнее, впрочем, вряд ли: обычно порталы бывают в местах удобных для входа и выхода. Или природа так распорядилась, или неведомые боги, в незапамятные времена эти порталы придумавшие. Тут мнения местных учёных расходятся...

Язык, на котором объявляет себя уловленная Нокией сеть, мне незнаком. То есть, он не английский и не немецкий точно. Возможно голландский или какой-то прибалтийский, там любят удваивать гласные. Когда я ездил в Эстонию... Впрочем, не тяните ли вы время, молодой человек? Идти всё равно нужно, а то закроется вход, и будешь сидеть тут, ждать у моря... портала.

Я сгребаю в кучу свою экипировку и решительно... В общем, подхожу к порталу и касаюсь его 'поверхности' левой рукой. Привычно затягивает, разрывает на мельчайшие куски и, небрежно склеив, вышвыривает куда-то в темноту, наполненную странными запахами. Мне почти удаётся сохранить равновесие, но толчок силён, я вынужденно делаю шаг... Почва уходит у меня из-под ног и я лечу с невысокого обрыва, преследуемый верным велосипедом. Наконец, догадываюсь включить ближний контур и обнаруживаю себя лежащим на вонючей глине вблизи некого водоёма. Приподнимаюсь, осматриваюсь. Воняет не глина.

Темно, поскольку ночь. Луна за тучами, выглядывает только изредка. Это хорошо, что — Луна! Значит я на Земле. Вопрос: на той ли я Земле, что мне нужна? Телефон в этом не сомневается, а значит, и я успокаиваюсь. Нужно выбираться отсюда, поскольку вонь исходит от куч навоза каких-то травоядных, а теперь, кажется, и от меня. Расширяю контур и замечаю, что в глубине водоёма имеется нечто тупое и голодное. Потревоженное стуком от моего падения, оно всплывает на перископную глубину и...

Мгновение ока — и я уже на обрыве. Он метра три в высоту, крокодил его не одолеет. С удивлением обнаруживаю, что успел при ретираде прихватить и велик. Чтобы и он врагу на поругание не достался, значит. А как я вскочил на обрыв с занятыми руками? Может, летать научился между делом? Пробую, но мне что-то не левитируется. Зато наваливается усталость и какое-то безразличие. В темноте на стволе дерева мерцает портал, через который я попал сюда. Под деревом песок и немного сухой травы. Расстилаю коврик и решаю переночевать прямо тут. Кто-то бродит в окрестностях, топая и пофыркивая, мне всё равно. Ловлю себя на том, что совершенно машинально устанавливаю защиту от 'нехороших людей' и голодных животных. В принципе, я мог бы заночевать рядом с крокодилом. Хорошо быть магом! И спокойно засыпаю.

* * *

Под утро мне даже стало немного нехорошо: я несколько раз просыпался и всё никак не мог понять, почему Луна, которая всё же вылезла из облачности, с каждым разом оказывается всё левее и левее? Может, это я поворачиваюсь? Нет, Луна точно движется 'неправильно'. А значит, меня занесло в какой-то диковинный мир... Балда! Тебя просто занесло в южное полушарие! Поэтому Луна движется по небу справа налево, поэтому она 'перевёрнутая'!

Африка, точнее Южная Африка. Наклейки с таким текстом часто попадаются на проезжающих машинах. Водители с кожей всех оттенков посматривают на меня — велосипедиста, но останавливаться и предлагать помощь не спешат. А я и не прошу. Да и зрелище, по-видимому, привычное — едет по дороге небритый мужик на велике и с рюкзаком. Только вот, куда я еду?

Асфальтированная дорога идёт, как я понимаю — по саванне: степи с редкими купами деревьев. Указатели на тарабарском наречии не особо тщатся что-то сообщить. Из всей информации я понимаю только цифры. Названия близлежащих населённых пунктов ни о чём не говорят. Впрочем, то, что через три километра будет мотель — понятно. Как я соскучился по душу с горячей водой и, извините, цивилизованному туалету! Только вот с валютой у меня напряжёнка. Придётся вступить с местным населением в товарно-денежные отношения.

Мотель представляет собой пару десятков домиков, укрытых в тени рощицы неизвестных мне деревьев. Вижу около них несколько авто, людей нет. Я спешиваюсь перед 'рецепшеном', дежурному (или, кто он там?) наплевать на отсутствие у меня автомобиля, что он и объясняет мне на скверном английском. Мой, впрочем, не лучше. Парень ведёт меня к ближайшему домику, вручает ключ.

Чистое бельё на двуспальной кровати, кондиционер, душ, туалет, стиральная машинка, маленькая кухонька с холодильником, (магазин и микроресторан на территории мотеля) телефон. Цивилизация! Запустив в стирку бельё, подзакусив и немного приведя себя в порядок, возвращаюсь к скучающему за стойкой дежурному. Вид голида смахивает с его лица маску равнодушия. Мы торгуемся. Я понятия не имею о величине курса местной валюты и уровне цен, но мне отчего-то кажется, что неполный день в пустующем мотеле, даже таком замечательном, никак не стоит полновесной золотой монеты.

'Ах, платить нужно за полные сутки? Понятно, но всё равно дороговато!'

В конце концов, мне надоедает, я соглашаюсь, но требую немного наличности на автобус, который 'будет вечером' и отвезёт меня в Йоханнесбург. Попутно избавляюсь от велика, не тащить же его домой через полмира? Продаю своего верного коня за сумму эквивалентную тридцати долларам.

'...?'

'Нет, таких монет у меня больше нет'.

'...?'

'Нет, не выпьем, я устал и хочу отдохнуть'.

'...?'

'Нет, и пива не хочу! Пока, Густав, ключ занесу вечером. Во сколько автобус? В семь? Значит, в полседьмого'.

Может быть, конечно, в привязчивости молодого человека и нет никакого подтекста, а просто ему скучно и хочется меня разговорить. Ведь не каждый день к тебе являются клиенты, норовящие расплатиться золотой монетой неизвестной страны. Я сам совсем недавно... Но я постарше буду. В общем, какая-то поистине сарабушевская подозрительность заставила меня по приходу в свой домик заняться не стиркой и отмоканием под душем, а слежкой за Густавом. Хотелось просто успокоиться и оставить всякие нехорошие мысли на его счёт, но не вышло.

Я прилёг прямо на покрывало, прикрыл глаза, и тут же узрел моего нового знакомца и услышал его голос. Парень разговаривал по телефону и, судя по всему, рассказывал о моём явлении некоему своему товарищу. Разговор шёл на местном жаргоне, и я мало, что понял, но упоминалось моё якобы имя — Джон Смит — фигурирующее в книге гостей, подробно описывалась поворачиваемая в пальцах монета, а ещё говорилось о времени, возможно, планируемом времени моего убытия. Конечно, можно было предположить, что Густав договаривается о доставке букета цветов понравившемуся клиенту. Но, извините, я предположил худшее.

Но не стал убегать и скрываться. И готовиться к перестрелке с мечтающими со мной очень близко познакомиться, тоже не стал. А постоял под душем и лёг спать, включив сигнальный контур. Разбудил он меня через три часа, когда организм и сам уже решил потихоньку просыпаться. Пятеро моих фанатов — двое белокожих, а остальные разной степени африканистости — уже подъехали на потрёпанном джипе и в настоящий момент совещались с наводчиком. Было у них и оружие, как минимум по стволу на брата, что окончательно рассеяло мои сомнения по поводу причины их встречи. Я остановился на самом щадящем варианте обороны, пассивном даже: взял и крепко усыпил всю ораву. Зашёл в комнатку, где бандиты привольно развалились в креслах и на полу, и экспроприировал лежащий на столе голид. Шиш вам... Попутно смародёрил стоящую рядом бутылку местного лимонада. Затем дождался прибытия междугороднего автобуса, купил билет и благополучно продремал всю дорогу до Йоханнесбурга в его тонированной и кондиционированной утробе, изредка наблюдая в окошко, как буш сменяется всё более и более индустриальными ландшафтами. Надеюсь, кто-нибудь из клиентов мотеля, обнаружив хорошо вооружённую, дрыхнущую вповалку компанию, догадается вызвать полицию.

Утром, истратив остатки рандов — местной валюты на такси, добрался до аэропорта. Да так и сел на скамеечке около входа, сражённый некой догадкой. Понимаете, я нисколько не сомневался в своих новоприобретённых способностях отводить глаза людям. Если я захочу, то пройду на борт любого самолёта без билета, без проверки багажа, даже с 'Сайгой' наизготовку. Никто из людей не обратит на эти выходки ни малейшего внимания. Но техника! Камеры наблюдения на каждом шагу. А ещё мне пришло в голову, что если те друзья-разбойнички раскололись, и полиция им поверила, то, возможно, она тоже захочет со мной познакомиться. А куда я направлялся — известно, и что интересовался аэропортом — тоже.

Так вот — техника. Значит, мои изображения будут в распоряжении местных копов, или как они тут называются? Если бы у меня было больше времени, я придумал бы нечто оригинальное, а так пришлось банально 'валить' сервер службы безопасности аэропорта. Точнее его международного терминала. В общем, я его не 'повалил', а просто устроил небольшое замыкание в блоке питания. Не фатально и чинится легко. Надеюсь, за те несколько часов, что не велась запись с камер, никаких других крупных преступников, кроме меня, аэропорт не посещало.

Внешне отказ камер слежения никак на работе терминала не отразился, по-прежнему по залам циркулировали толпы народа как бы демонстрирующие локальное вавилонское столпотворение. Я определил явных индусов в белых чалмах и каких-то сюртуках, а рядом с ними их жён в пёстрых сари, арабов в белых балахонах, японцев, а может и корейцев, передвигавшихся подобием строя. Все остальные, кроме европейцев, были, вероятно, африканцы с кожей всех оттенков, от цвета печной сажи, до кофе с молоком. И речь на таких экзотических языках, что изредка доносящаяся английская уже воспринимается, как нечто родное.

Итак, обезопасившись, я вошёл в здание, в зале отправления выяснил, что ближайший рейс в Европу следует во Франкфурт, причём посадка уже объявлена. Осваиваясь, постоял в хвосте пассажиров, но рюкзак в багаж сдавать не стал. Выбрал некоего полицейского чина, который наблюдал за процедурой регистрации и 'сориентировал' его. Тот приблизился ко мне с холодной улыбкой, взял за локоток и любезно предложил 'пройти'. Обычное дело в аэропортах, даже соседи по очереди, глянув вслед, равнодушно отвернулись: 'похож господин на какого-нибудь террориста — бывает, проверят и отпустят'. Полицейский, однако, и не подумал меня проверять, но напротив, совершил должностное преступление: провёл человека без документов и билета, напрямую, в накопитель. Отдал честь и удалился. И сейчас же забыл об этом.

Вообще, не люблю эти аэробусы: сидишь, как в кинозале. Вот и в 'люфтганзовском' А330-м, несмотря на полный комфорт, дисплей напротив и предупредительных стюардесс... Как-то в отечественном 154-м лучше! Меня проводили в салон 'ВИП', или, как он там называется? Притом, что на мой потрёпанный туристический камуфляж и влекомый за собой нелепый тут рюкзак никто не обратил ни малейшего внимания. Весь полёт до Каира, а это восемь часов, я продремал, прерываясь на приёмы пищи. Оказывается, если из Европы до южной Африки аэробус летит без посадок, то на обратной дороге ему нужна дозаправка. Что-то связанное с высотой аэропорта Йоханнесбурга над уровнем моря.

Меня это устраивало, в Каире я решил сойти. В Европу лететь неохота, а в Египте места знакомые. Бывал я там, то есть. В общем, подхватил свой рюкзак и вместе с толпой пассажиров отправился в зону беспошлинной торговли. Вышел из неё без проблем 'на волю' и направился к чартерным терминалам. Нужно ли говорить, что все видеокамеры на моём пути дружно выходили из строя. Я приспособился ломать их не радикально — что я зверь, что ли? Просто выдёргивал сигнальный кабель.

Мне повезло в очередной раз: начиналась регистрация на чартерный рейс 'Тюменских авиалиний' до Тюмени, с промежуточной посадкой как раз у меня на родине. Я неспешно подошёл к тусующейся толпе явных земляков: не хватало ещё знакомых встретить! Но обошлось, таковых не оказалось. Тот же самый фокус с полицейским я проделывать не стал, когда подошла моя очередь, просто прошёл мимо контроля, мило улыбнувшись девушкам. За что получил от них посадочный талон. Так же нагло я проигнорировал рамку и рентген ручного багажа. И никто совершенно не обратил внимания на мои фокусы.

Родной ТУ-154-й, место у окна, рюкзак с неимоверными ценностями и карабином запихан на полку над головой. Почти пять часов полёта — и я, наконец, дома! В аэропорту, в общем-то. Который тут же поражает болезнь 'неисправных видеокамер'. Ну не хочу я, чтобы кто-нибудь идентифицировал меня на видео, а потом задавал неприятные вопросы, как получилось, что, уехав из дома на велосипеде и имея из документов только общегражданский паспорт, я вернулся почему-то из Египта? А если хорошо покопать, то и из Южной Африки? Собственно, этих вопрошающих нетрудно заставить забыть о моём существовании, но где-то всегда остаются документы...

Чудом сохранившиеся в паспорте пятьсот рублей снимают этическую проблему, связанную с оплатой такси. Этой суммы немного не хватает, и я добавляю пару южноафриканских рандов, завалявшихся в кармане. Ну не могу я, подобно Сарабушу, потреблять услуги бесплатно, не то воспитание. И совать таксисту золотую монету тоже достаточно опрометчиво.

В общем, через полчаса я уже дома. Люблю возвращаться вот так, никого не поставив в известность, без встречающих и так далее. Всё же двадцать первый век на дворе, а не какой-нибудь семнадцатый, когда дальняя поездка была для твоих друзей и знакомых сродни твоей смерти. А возвращение, соответственно, сродни воскрешению. Кидаю рюкзак в угол, не постиранное в Южной Африке запихиваю в стиралку. Бреюсь, переодеваюсь. Вот теперь я могу предстать перед родными и близкими. Включаю 'Нокию'. Ничего себе! Сколько-сколько пропущенных вызовов? И все от Майки? Кажется, что-то случилось... Нажимаю кнопку вызова. Два гудка...

— Серёжа? Ну, где же ты...?

— Я...

— Серёжа, с мамой очень плохо!

* * *

Областная 'онкология', смутно помню, как прорывался к маме, потому, что часы были не приёмные. К ней меня всё-таки не пустили, и я применил свои умения, но мама спала. Посмотрел через приоткрытую дверь на её измученное лицо и отправился на поиски лечащего врача. Поговорили... Выяснилось, что дела очень плохи: рак лёгких, случай тяжёлый и запущенный. И самое главное — неоперабельный, поскольку опухоль куда-то там проросла и уже дала множественные метастазы. Мама терпела до последнего: 'скорая помощь' увезла её прямо с работы. Узнаю её — я и сам такой же упёртый. В нехорошем смысле этого слова. Владимир Михайлович Доронин посоветовал мне 'крепиться'.

'Лечение?'

'Теперь только паллиативное', то есть обеспечивающее максимальное 'качество жизни', вплоть до близкой, извините, смерти.

'Когда?'

'Я не волшебник, угадать не могу. Может, месяц, может — полгода. Не больше'.

Майку, с продуктовой сумкой и с каким-то бельём, я встретил в дверях онкоцентра. Получается, всё то время, пока я прохлаждался в иных мирах, она ухаживала за мамой. Даже почти забросила свой бизнес, точнее руководила им по телефону. Майка расплакалась. Мы обнялись, постояли.

'Ну, где же ты был?' — всё повторяла она. — 'Я звонила, звонила...!'

'Я... я... там нет сотовой связи!' — оправдывался я, но она, кажется, не прислушивалась. Мы снова поднялись в отделение, мама по-прежнему спала. Кажется, её и будили только ненадолго. Майка что-то там заменила, и мы поехали домой. Нерадостным вышло моё возвращение. Я-то думал поразить своих женщин удивительными рассказами, подкреплёнными на этот раз фотографиями, но по сравнению со смертельной болезнью мамы всё оказалось так мелко... Впрочем, план уже зрел в моей голове.

Я потихоньку поработал с супругой, и та завалилась спать 'без задних ног', как она выражается в таких случаях. Ей нужно отдохнуть. Сам же отправился в гараж, сел в 'шестёрку' и снова поехал к онкоцентру. Уже смеркалось. Так случилось, что Владимир Михайлович напросился сегодня на внеочередное ночное дежурство. Ну, вы поняли? Припарковавшись у главного входа, я разложил сиденья в машине, устроился на них с максимально возможным удобством, установил рядом дипломат с Биларом и принялся за ревизию... как бы это выразиться? Ревизию медицинских программ артефакта. В своё время я почти по наитию оживил Сашу, и то кажется, порядочно напортачив. Теперь же всё должно было пройти без сучка и задоринки.

Пришлось довольно долго ждать, пока больница угомонилась, погасили свет в палатах и притушили в коридорах. Владимир Михайлович попил чаю, поработал с историями болезней своих пациентов и устроился на кушетке в ординаторской, а дежурная медсестра в процедурной. Я дал хирургу отдохнуть часик без снов, а потом вошёл к нему в сознание:

'Сейчас будете оперировать пациентку Шустову!'

'Но это невозможно!' — тут же заерепенился он во сне. — 'Операция совершенно бесперспективна! Многочисленные метастазы в лимфатических...'

'Мы применим новую технологию, эффективную и мало травмирующую'.

'Что за технология?' — заинтересовался Владимир Михайлович. Во сне не во сне, а квалифицированного хирурга сразу видно!

'Смотрите!'

Перед моим и хирурга мысленным взором явилось тело гражданки Шустовой — моей мамы. Решение всех связанных с этим моральных проблем я решил оставить 'на потом', сейчас маму нужно было спасать. Итак, образ завис перед нами, я сделал его полупрозрачным, убавил контрастность мышц и костей, зато добавил яркости кровеносным сосудам и соединительным тканям. Или, как они правильно называются? Язык этой лечебной программы, (комплекса заклинаний) конечно, был не русский, а синто. Вдобавок, он несколько отличался от того синто, что я знал. Но ничего лучше в памяти Билара не нашлось.

Я научил доктора регулировать изображение, и он уже без моей подсказки как-то сумел выделить в теле очаги поражений. Они загорелись изумрудным светом, самый большой находился в лёгких, и он шевелился в такт с дыханием матушки. Как... как... Я ещё успел разглядеть несколько мелких зелёных фонариков и... больше не смог смотреть. То есть, я посматривал, только убавил для себя подробности. Ну, не знаю, как объяснить!

Зато Владимир Михайлович был в своей стихии. Как-то интуитивно он и без моих подробных пояснений научился вертеть 'голограмму' и так и эдак и даже увеличивать интересующие его участки. Вот кому бы в медицинские маги податься!

'Ну, картина мне ясна!' — наконец удовлетворённо заявил он. — 'Как будем делать операцию?'

Интересно, как он воспринимает во сне меня? Как высший разум, указания которого подлежат немедленному выполнению? Как коллегу, который демонстрирует некую неизвестную ранее технологию?

'Берите ланцет!'

Хирург протянул руку и в ней оказался виртуальный скальпель, оснащённый кнопкой.

'Для совершения разреза поместите ланцет в нужное место, нажмите кнопку и режьте! Прижигание мелких сосудов и перевязывание крупных при этом происходит автоматически'.

'Но пациентку необходимо подготовить к операции!'

'Вы правы, я беру это на себя!'

Нужно сказать, что в этой исцеляющей программе особой подготовки пациента не предусматривалось. То есть, она была, но совсем другая не классическая. Никаких систем и лекарств. Только подкачка 'силы' в организм пациента и его глубокое усыпление вместо анестезии. Что я и сделал, ощутив при этом... некоторую дурноту. Ну, как если бы не ел несколько дней. Я даже чуть было не потерял контакт с хирургом, но вовремя схватился за лежащий рядом Билар... И всё как-то восстановилось. Мама же задышала глубже...

'Начинайте, доктор!'

И я снова не смог смотреть... Зато попросил Владимира Михайловича комментировать ход операции. Кажется, у него получалось. Меня до последнего момента не покидало чувство, что, возможно, это просто имитация операции на виртуальном манекене. Но с первым разрезом тело матушки слегка содрогнулось, сердце забилось чаще, и я понял, что всё происходит на самом деле. Я прибавил анестезии и заслужил даже похвалу хирурга Доронина:

'Так держать!'

Уже забрезжил рассвет, когда мы, наконец, закончили. Доктор убил последние изумрудные огоньки — раковые клетки — блуждающие в лимфатических протоках. Мама чувствовала себя... трудно сказать, как. Я несколько раз за ночь подкачивал её 'силой', доведя самого себя до полного изнеможения. Билар уже почти не помогал. Куда же делась его энергия, которой должно было хватить мне на сотни лет по уверению Саши? В общем, я дал доктору поспать, предварительно стерев из его памяти ночную операцию. И сам заснул сном младенца в своей 'шестёрке'. Только раз меня побеспокоил какой-то местный охранник, постучавший палкой в лобовое стекло:

— Чо ты тут разлёгся?

У меня не было сил даже на самую элементарную магию, поэтому я просто мотнул головой в сторону корпуса и ответил:

— Мама тут...

Мужик кивнул сочувственно и отошёл.

* * *

В последующие несколько дней маме стало лучше, и я, наконец, смог с ней поговорить. Когда я увидел её огромные глаза на страдальческом, иконописном лике... не знаю, как я удержался от слёз. Но удержался, я всё же мужчина. А мужчины не плачут. Они только огорчаются...

— А я вот разболелась, сынок, — сказала мне матушка, улыбнувшись. — Но ничего, теперь лекарства хорошие и Майка такие вкусности носит... Тебя увидела, и сразу мне лучше. Скоро выздоровею. А ты где путешествовал?

— Мама, я... Всё расскажу, вот только фотки распечатаю. Ты выздоравливай скорее!

— С таким доктором, как не выздороветь!

Нужно сказать, что Владимир Михайлович с каждым днём становился всё мрачнее. Он направлял маму на всё новые обследования и никак не мог понять, куда подевались все признаки её неоперабельного рака. То есть, я так думал, что он не может понять. Как-то, мы сидели с доктором в ординаторской, он как раз сообщил мне, что состояние мамы пошло на поправку. Однако сказать, что опухоль и метастазы куда-то испарились, у него язык никак не поворачивался. Тут заглянула медсестра и сообщила, что пришёл господин Покровский.

— Пускай заходит! — сказал доктор и, повернувшись ко мне, добавил, — а вас я жду завтра в это же время!

Это был намёк, что я свободен. Меня обуяло любопытство, я поднялся, пожал руку Владимиру Михайловичу, попрощался и снова сел. Он же перестал обращать на меня внимание, я же 'ушёл'. Вошедший импозантный господин, того же возраста, что и хирург, то есть лет сорока пяти, скользнул по мне взглядом и тоже принял за пустое место.

— Привет, Дима!

— Здорово, Вов! Ну, рассказывай, что случилось.

— Понимаешь...

Преамбулу, затянувшуюся минут на пять, я пересказывать не буду. В ходе её доктор пытался уговорить своего старого друга, оказавшегося психиатром, и себя, что он вполне нормален, но вот только... В конце концов Дмитрию Покровскому это надоело и он прервал излияния:

— Достаточно. А теперь самую суть!

Самой сутью оказалось, что Владимиру Михайловичу недавно приснился сон, в ходе которого он сделал своей пациентке операцию совершенно неведомым, даже волшебным способом. При этих словах, я, честно говоря, просто обомлел. Как же так, ведь он должен был всё забыть?

'И эта операция, сделанная во сне, — нет, не улыбайся Дима — оказалась каким-то образом проведённой и наяву. Во всяком случае, у совершенно бесперспективной пациентки пропали все клинические признаки заболевания, ранее надёжно диагностируемые'.

'Да, Дима, ранее диагностируемые, а теперь они отсутствуют! Нет, я не переработал и я не брежу. Хочешь сам посмотреть снимки? До и после 'операции'?'

'Да, с коллегами я делился, они тоже в недоумении. Правда, про операцию во сне я им не стал рассказывать, иначе меня привезли к тебе в психиатричку, а не ты сам приехал!'

'И ещё одно, Дима. После этой ночи у меня стало проявляться... В общем, ты знаешь, я всегда смеялся над всевозможными экстрасенсами от знахарства, но теперь я сам, кажется, такой'.

'Вот именно, совсем плохой! Я вижу внутренние органы людей. Нет не всегда, а когда захочется'.

'Да, проверить не сложно. Хоть и по тебе. Расстегни рубашку. Сегодня ты ел на обед какую-то кашу, возможно, гречневую. Это правильно, это полезно. А вот твоя поджелудочная, извини, в плохой форме. И двенадцатипёрстная кишка, кстати, тоже'.

Тут Владимир Михайлович легко ткнул собеседника пальцем в живот. Тот непроизвольно охнул.

'Вот-вот! Если будешь практиковать шашлычок под холодное пиво, она рано или поздно взбунтуется! Она уже готова к бунту, поскольку изменила свой обычный цвет, а ожидающий тебя в лучшем случае панкреатит заболевание пренеприятнейшее'.

'Нет, я вижу её не в реальном цвете, а, так сказать, в условном. Но диагностике это нисколько не мешает. Продолжай в том же духе и скоро очутишься у меня в хирургии. Вроде соревнования получится: поджелудка или двенадцатипёрстка'.

'Да не расстраивайся, необратимых изменений, похоже, нет. Пока мне трудно сказать, я сам только изучаю свой новый талант. Устрой себе недельку диеты, а потом приходи — посмотрим. Да, и ещё — повернись! — у тебя что-то во внутреннем ухе. Да, в правом, похоже на опухоль. Ты им хуже слышать не стал?'

Господин Покровский, несмотря на свою профессию психиатра, оказался довольно мнительным пациентом, и дальше разговор перешёл исключительно на состояние его здоровья, надёжную диагностику его предположительных заболеваний и методы их излечения. Я посидел ещё немного и тихонько вышел. На приоткрывшуюся дверь друзья не обратили внимания.

* * *

С доктором нужно было что-то делать, иначе от непонимания происходящего он мог натворить несуразное. Другой бы рехнулся. Но в данном случае это маловероятно: налицо 'крепкая душевная организация', по словам его друга. Обдумав ситуацию, я решил частично раскрыться. Предательства я не особенно опасался: и сам хирург как-то внушал мне симпатию, и не в его интересах было афишировать мои, а значит и свои способности. Можно ведь и угодить в 'закрытую клинику', где до самой смерти диагностировать различных 'жирных котов', как называет клиентов своего салона Майка. Впрочем, её 'коты' ещё мелко плавают по сравнению с настоящими, 'жирными'. Ну, вы поняли?

В общем, поведанная доктору легенда была такая:

'Я, совершенно не интересующийся медициной, тем не менее, владею некоторыми сведениями и приёмами 'древних' медицинских практик. И в ходе состоявшейся операции — да-да, доктор, на самом деле состоявшейся, а не приснившейся вам! — так вот, в ходе этой операции часть упомянутых сведений и навыков случайно перешла к вам. В частности способности к псевдовизуальной диагностике. К сожалению, повторение операций, подобных осуществлённой нами, вряд ли возможно, поскольку моих сил и тогда едва хватило, чтобы удерживать работу программы'.

И это правда. Может быть, в другом мире всё будет иначе?

'Я нисколько не расстраиваюсь по поводу вашей случайной инициации, доктор. Но напротив, приложу все силы, чтобы ваши умения укрепились, а возможно и расширили диапазон. Вам же, Владимир Михайлович не стоит широко рекламировать... Вот и хорошо, что вы это понимаете. Использовать — используйте на благо ваших больных... Вот и договорились!'

* * *

Маму выписали в сентябре. Не набежали журналисты, вообще, никакой сенсации по поводу её неожиданного исцеления не произошло. Правильно лечили, вот и вылечили, подробности — медицинская тайна. Врачи не любят рассказывать о таких казусах, где они выглядят полными дураками, а Владимир Михайлович, конечно, никому и ничего не рассказал. Кроме начальства, ближайших коллег и господина Покровского. С коллегами понятно, а психиатр в таких случаях — 'могила', по твёрдому убеждению хирурга. Матушка вышла из больницы хоть и ослабленной и лишившейся части лёгкого, но в остальном — 'практически здоровой', как говорят врачи. И ещё они рекомендовали ей отказаться от её пыльной профессии, бросить город и переселиться на лоно природы, туда, где чистый, деревенский воздух. Даже знаю, где такое место найти.

Я, предположительно, разобрался со своей 'магической недостаточностью'. Скорее всего, в нашем мире канал передачи 'силы' от Билара почему-то катастрофически сужается. На всякую повседневную магию потока ещё хватает, но на такие подвиги, вроде операции его недостаточно. За подтверждением я несколько раз 'сходил' в Ашапар и каждый раз чувствовал, как вливается в меня широким потоком 'сила'. Это просто непередаваемое ощущение всемогущества и всеведения! Но я это быстро приглушал до приемлемого уровня: хорошенького помаленьку, а то ещё стану вторым изданием Сарабуша.

Раз, зайдя в Ашапар, я прилёг на солнышке и виртуально 'посетил' знакомые места: самолично ехать в Сосновку, у меня не было времени, поскольку там одним днём не отделаешься. Моё баронство, как ни странно, процветало под руководством Кубера. Тренировались 'войска самообороны'. И даже велись работы по восстановлению моего замка. Сейчас они, правда, заглохли, поскольку наступила пора уборки урожая и всяких осенних крестьянских забот, но грозили активизироваться ближе к зиме и зимой, когда селянам особо делать и нечего. Тем не менее, донжон в замке уже был подведён под крышу, а в проёме крепостной стены появились временные ворота. Пока не от врагов, а от похитителей стройматериалов, что тут же во дворе и были складированы огромными штабелями. Имелся и сторож, который этими стройматериалами потихоньку приторговывал.

Сначала я вспылил и хотел стереть пройдоху в порошок... Или — нет, пустить его по ветру клубом вонючего дыма, как поступил бы Сарабуш. Но потом успокоился и даже посмеялся над ворюгой. Пусть его общество выпорет! Написал записку Куберу, где пообещал заехать в ближайшее время и дал прочие, различные ценные указания, завернул в эту бумажку несколько голидов на стройматериалы и прочие неотложные нужды и стал выжидать подходящего момента. Когда мой зам уселся ужинать, эта бумажка, звякнув, упала на стол прямо перед ним. Кубер дёрнулся, машинально отмахнулся от злых демонов, глянул вверх на потолок, однако взял послание и ознакомился, рачительно припрятав золото во внутренний карман. Что значит — человек привычный к магии! Получил неведомым способом весточку он шефа и хоть бы хны! Опять ужинает. Не думаю, что я написал сильно грамотно, но как я понял, орфография в государстве ещё не установилась, каждый пишет, как ему слышится. А я к тому, же ещё и тарабон, родом из локков!

Дотянуться же до Столицы и узнать, как там дела у наследного принца Саши и его папы-императора мне не удалось. Может, протащить всё-таки мотоцикл, нагрузить его канистрами с бензином и съездить, наконец, в эту неведомую Столицу? Съезжу ближе к зиме.

Зато мне удалось давно подготавливаемое шоу на тему: 'как я провёл летние каникулы'. В этот раз и Майка и матушка мне поверили, поскольку налицо была уйма фотографий. Хотя, сначала супруга чуть ли не на зуб их пробовала в поисках признаков фотошопа. Она же у меня профессионал в этом деле. А груды выложенного на стол золота и камешков инспектировала уже мама.

— Ты их, правда, убивал, Серёж? — спросила меня супруга, когда я отвёз маму домой и вернулся.

— Правда, Майка! — ответил я. — Но они были враги, убийцы и насильники, иначе с ними нельзя!

— Я понимаю... — как бы рассеянно ответила Майка и погрузилась в задумчивость.

Женщины, они такие: думают-думают, а потом, как выдадут результат своих длительных раздумий! И хоть стой, хоть падай! К счастью, в этот раз Майка пришла к выводу, что, хотя убивать людей и нехорошо и нельзя, но если они сами нападают с опасными железками в руках, то, как бы можно и даже желательно. После чего повеселела и снова пересмотрела фотографии уже на предмет информативности и художественности выполнения. Как я и думал, больше всего её впечатлили снимки сделанные Сашей. Всё-таки фотограф фотографа видит издалека! Вдобавок, каждую фотку она требовала сопровождать подробными комментариями.

— А что это за толпа стоит на коленях? А потом и ты тоже?

— А это меня Маечка бароном... назначают!

— Бароном? Я думала, что ты шутишь! И сколько у тебя... людей?

— С десяток деревень, а людей... сколько-то тысяч. Ещё не делал перепись, — пошутил я.

Майка же была серьёзной донельзя:

— Скажи, если ты у нас барон, то я, выходит, баронесса?

— Баронесса, любимая, баронесса!

— Тогда я хочу познакомиться со своими людьми!

Но больше всего меня удивила мама. Как-то в солнечный сентябрьский день мы сидели с ней в парке на скамейке. Вообще, мы гуляли, а потом присели отдохнуть. Скоро-скоро кончится бабье лето, зарядят дожди. Слякоть, сырость...

— Иди, Серёжа! — сказала мама. — У тебя дела, а я ещё на солнышке погреюсь. Прямо, как летнее солнышко сегодня...

И когда я встал, чтобы и правда, бежать по делам, коих накопилось не меряно, мама вдруг добавила задумчиво:

— А я ведь помню, как вы с Владимиром Михайловичем мне операцию делали. Я же чувствовала, что умираю, а когда вы пришли, подумала: вот мне и конец! Так и не понянчила внуков. А потом доктор за меня взялся! Он делал больно, а ты эту боль приглушал. Мне стало хорошо, и я заснула. А когда проснулась, поняла, что вы меня вылечили, что температура, это ненадолго, и всё теперь пойдёт на поправку.

— Мам, но ты не можешь ничего этого помнить! — спалился от неожиданности я.

— Ну, может, мне и приснилось! — вдруг легко согласилась матушка. — Ты иди, иди, сынок!

Я поцеловал маму и побежал по делам.

* * *

Дёшево продавать бизнес, это не солидно, зато потенциальных покупателей, хоть отбавляй, даже в кризис. А дорого, по крайней мере, по той цене, что я назначил, их не находилось. Не скажу, что моё дело сверхприбыльное, зато я старался не делать долгов по аренде и аккуратно рассчитываться по кредитам. Вообще без кредитов вести бизнес никак не удавалось. Но и теперь не имея, ни копейки долга, позитивную кредитную историю и честное положительное сальдо, мой магазинчик никак не мог найти себе нового владельца.

Соискатели, правда, приходили достаточно часто. Выслушав меня, они крутили носами и, видимо предположив, что я попал в какую-то историю и мне срочно необходимы деньги, предлагали, как правило, половину запрошенной суммы. По их мнению, раз уж я расстаюсь с достаточно раскрученным делом, то должен согласиться. Выслушав же мой вежливый отказ, уходили, предложив мне 'ещё подумать' и оставляя визитки, которые я, не глядя, сметал в ящик стола.

Наконец мне надоело впустую тратить время. Снял объявление о продаже и взял да оформил в совладелицы Леночку. Какие мысли завертелись при этом в её блондинистой, но достаточно светлой голове, мне неизвестно. Если девушка и ожидала какого-то продолжения, а может и нескромных предложений с моей стороны, то не дождалась. Впрочем, она умница и мы довольно долго знакомы, так, что может, и нет. Лена бухгалтер и учится на экономиста, ей полезно будет получить практику управления хоть и не крупным, но бизнесом.

Сам же я от дел почти устранился, неинтересно стало. Продавать банальные мобильные телефоны, когда в паре десятков километров от магазина имеется вход в иной мир? Да и сам я как будто маг, только в нашем мире какой-то неполноценный: на всякую мелочь пороху хватает, а на более крупное — чуть не в обморок падаю.

Зато я развил, хоть и не магическую, зато не очень законную деятельность на ниве реализации добытых в Кумате камешков. Пришлось несколько раз летать в Амстердам, где я достаточно легко вступил в контакт с представителями чёрного рынка в этой деликатной сфере. Как это бывает, некий респектабельный господин днём занимался легальными операциями, зато вечером и ночью... И, конечно, не в офисе... В общем, несколько раз я возвращался из Европы с туристической сумкой набитой пачками евро и долларов.

На второй раз в аэропорту я почувствовал недоброжелательное внимание и отсёк замеченный хвост: следящая за мной девушка внезапно забыла о своём задании, заинтересовавшись бутиком с какой-то фирменной косметикой. Я подошёл к ней и задал несколько вопросов, на которые шпионка охотно, но немного заторможено ответила. Оказалось, послана она вовсе не моим контрагентом, как можно было подумать, а его конкурентом в сфере нелегального бизнеса. Внушив зачарованно пялящейся на какие-то пузырьки девушке, что она 'потеряла меня в толпе', я прошёл на посадку. В тот раз видеокамеры в аэропорту не ломались, поскольку у меня был билет. Но вот объёмистой моей сумкой, как водится, совершенно никто не заинтересовался. Даже те, кто в порывах служебного рвения готовы раздеть пассажира до белья и обнюхать его ботинки.

* * *

Зима в этом году случилась холодной и снежной. У нас же в семье лыжи всегда были в фаворе. Бывало, когда папа ещё был жив... Но вот Майка, как потомственная южная жительница, поначалу стояла на этих спортивных снарядах неуверенно, всё норовила судорожно опереться на палки, притом, что ноги её в это время устремлялись в самую неожиданную сторону. И даже в разные стороны. Поскольку для задуманного мною мероприятия требовался более тренированный партнёр, Майке пришлось пройти ускоренный курс молодого лыжника. Наподобие того, что мне преподали в армии. Правда, учитывая, что я не старшина, а она девушка, а не солдат-первогодок. Ну, вы поняли?

Конечно, я давно уже рассказал супруге, где находится портал. А попробовал бы не рассказать? Мы даже запланировали совместный поход в Ашапар на конец октября. Но навалились дела, пришлось несколько раз слетать в Амстердам, потом ещё определить маму, что называется, 'на воды' в Венгрию. Конечно, и навещать периодически, несмотря на её протесты...

Как-то всё утряслось к середине декабря: мама вернулась посвежевшая со своих вод и сразу же решила выйти на работу, поскольку 'соскучилась по ней'. Я хотел её отговорить, а потом передумал: пусть выходит, если ей нужно для душевного спокойствия. Ещё и выделил ей несколько горстей сарабушевских побрякушек для реализации творческих задумок. Но самое главное, я переселил её из душного киоска в как раз освободившуюся в супермаркете комнатку. Не ахти, какую большую, но хватило места перегородить её, поставив в одной части несколько кресел для клиентов и журнальный столик с соответствующей литературой. Другой же оказалось достаточно для оборудования миниатюрной, но хорошо оснащённой ювелирной мастерской. Кое-какие станочки там, газовая горелка, муфельная печь... Маме очень понравилось, теперь она не только ремонтировала и чистила приносимые ей клиентами драгоценности, но и имела возможность сотворить что-нибудь по своему вкусу.

Мы с Майкой, к счастью, не подвержены предрождественскому ажиотажу. Точнее, я совсем, а она в лёгкой форме. Просто шоппинг, безотносительно к праздникам, это другое дело, всё же женщина. Итак, закупив подарки друзьям и досрочно подарив их, поскольку якобы, решили на все Рождества и Новый Год смотаться 'за границу', мы с супругой вместо аэропорта пошли на вокзал и сели на электричку. Имея за спиной по огромному рюкзаку, да ещё и санки с увязанными на них мешками. В Ашапаре зимы обычно мягче наших, выпавший снег лежит не долго. Но не в этом году.

В почти пустом вагоне, пристроив лыжи и поклажу, я провёл с Майкой незнамо какой по счёту инструктаж на предмет обычаев ашапарцев. Жалко, что языка я ей привить не мог, для этого видимо, нужны специальные артефакты. Пришлось преподавать его обычным способом.

Для начала самые необходимые фразы: поздороваться-попрощаться, 'меня зовут Майя', 'дайте поесть-попить', 'я заплачу', 'спасибо'. Ещё кое-что. Конечно, я и не думал оставлять её одну, просто неудобно, когда твоя супруга совсем безмолвна. С языками у неё всегда было как-то напряжённо, хотя она почти свободно читала по-английски и немного по-немецки и даже поправляла меня во время наших зарубежных поездок, правда, только наедине. Но заставить её заговорить в том, же таиландском ресторане или отеле мне никак не удавалось. Комплексовала она, что ли? Максимум, что удавалось добиться от стеснительной нашей, это пары невнятных словес под нос.

— Sorry? — переспрашивал обычно вежливый собеседник и всё, ответом ему служило тотальное молчание партизанки на допросе, вкупе с заметным покраснением. Притом, что в руководстве своим небольшим, но отвязным коллективом и в бизнесе вообще, Майка ничего подобного не проявляла.

Что же касаемо имперского жаргона, который я посчитал для неё самым необходимым, то тут Майка старалась изо всех сил: немыслимо выворачивала язык, самозабвенно шипела и прицокивала не хуже какой-нибудь крестьянки из Сосновки или горожанки из Трилеса. Кажется, даже лучше меня.

Как и следовало ожидать, местность в районе Скал оказалась сегодня безлюдна. Даже на остановке никто кроме нас не вышел. Это на Новый Год тут собираются любители лыжного спорта и, вообще, зимнего отдыха на природе: покататься с местных крутых горок или полакомиться горячим шашлыком под шампанское. Нас тоже как-то вытащили друзья, но на следующий год мы не поехали: мне кажется, это праздники семейные, скакать, же в составе пьяной компании вокруг украшенной пивными банками ёлочки явно не по мне. И супруга меня поддержала.

День, как и обещал прогноз, выдался ясный. Мы обновили лыжню от станции до Баюна. Около скалы прислушались: похоже — норма, гудит.

* * *

Хоть я уже как-то приноровился и даже умудрился устоять при переходе на ногах, но сегодня вылетевшие из портала тяжело гружёные санки пребольно ударили меня под коленки. Я машинально уселся прямо на них, огласив окрестности не очень-то приличествующими магу выражениями. Ни сколько от боли, сколько от неожиданности. Как бы мне быстрее освоить этот способ перемещения между мирами, желательно без непременного членовредительства? А то даже как-то не солидно! Кстати, в доставшихся мне в памяти Билара наработках Сарабуша никаких сведений об этих тонкостях не было. Или этот погибший от пьянства бывший владелец артефакта проходил порталы совершенно не заморачиваясь и, не запоминая подробности, как мы проходим через обычные двери. Или он их вовсе, игнорировал?

В отличие от нашего мира, которому Саша по праву первооткрывателя дал имя Борот, что на синто означает 'Нет магии', тут сегодня было пасмурно и тепло. Снег, впрочем, лежал. Освободив для супруги зону прибытия от санок и лыж, я встал в позицию футбольного вратаря, готовый поймать её, как только она выскочит из портала. Ждать пришлось минут пять, и я уже начал беспокоиться, не случилось ли чего? Может, позвонить? Но тут валун щёлкнул, на миг на нём проявился чёрный овал портала, раздалось краткое 'Ой!', и Майка, румяная с нашего мороза и ветреца, влетела в мои объятия.

— Всё-таки, ты не соврал! — были её первые слова, когда она отошла от стресса перемещения.

Ну, женщины! Я бы даже сказал — бабы! Несмотря на все предъявленные доказательства, начиная с фотографий, и вплоть до выложенных на стол груд золота и разнокалиберных алмазов, они всё равно в глубине души культивируют запасную версию, что всё это какой-то хитрый обман, который им впаривает гулящий супруг. Всегда ждут подвоха и даже в минуты полного взаимопонимания просчитывают 'варианты'. Главное, и обижаться на них бесполезно, это инстинкт, рефлекс. Ибо — сёстры по разуму! Но я всё равно постеснялся бы сказать так, прямо в глаза... Ладно, раз их переделать невозможно, то и замнём для ясности.

Лыжи, конечно не узкие, беговые, а широкие, вроде охотничьих, пришлось быстренько перемазать, поскольку скользить по местному мокроватому снегу они не пожелали. Тут в Ашапаре лыжи, вообще, кажется, не практиковались, по снегу же народ передвигался в чём-то вроде корзинок на ногах — снегоступов.

Я собрал и повесил на грудь 'Сайгу', надел рюкзак и нарюкзачил всё ещё вертящую головой супругу, прицепил себе сзади к поясу верёвку от санок. Перед выходом положил руку на поясную сумочку: там я носил теперь Билар. Кристалл полыхнул мне в ладонь теплом магии, и я уже привычно увидел весь окружающий нас лес на километры вокруг: каждую веточку, каждую шишку под снегом и каждую белку в дупле.

На западе лежала Сосновка, и я ощущал доносящийся оттуда спокойный общий фон сравнительно большого количества людей. Туда попозже. На юге пировала у туши оленя небольшая волчья стая. Им ещё пару дней никто не будет нужен и интересен. И мы их тоже не тронем, поскольку отправимся на север. Я впереди, торящим лыжню, за мной обоз, а в арьергарде Майка.

* * *

Скоро мы вышли на дорогу, ведущую к моему замку. В общем, наверно, к нашему с Майкой замку. Дорога, не больно-то просматривалась под снегом, я узнал её по пенькам и по валяющимся по обочинам веткам и прочим отходам. Ну, и магическим зрением. Значит, взялись и за неё. Стволы, надеюсь, увезли в правильном направлении: в замок, а не в деревню на крестьянские нужды.

Майка ничего почти не комментировала — набиралась впечатлений. Иногда доставала камеру и что-то там снимала. Я не интересовался, мне и с санями мороки хватало. А ещё какая-то мысль сквозила в голове, только я никак не мог ухватить её за хвост. Да, что же это такое? В конце концов, маг я или нет?

— Отдых, пять минут! — провозгласил я, невольно копируя интонации моего ротного старшины.

И уселся верхом на мешки, благо санки по инерции подкатились вплотную. И уловил. Мысль, то есть. Вообще, Сарабуш, таким образом, любил на лодочке кататься. Сядет, бывало, и рассекает по озеру, куда ему нужно без руля и без ветрил. А чем санки принципиально отличаются от его любимого ялика? В этом приложении — ничем. Но рюкзак пришлось снять и приспособить впереди вместе с лыжами и палками, иначе Майке не хватало места. Она уселась позади, — 'Зачем, а?' — обхватила меня за пояс, и мы тронулись. Не обошлось без взвизга в правое ухо. Километров двадцать в час мы шли без напряга. Не так уж и быстро, но всё, же не ногами. В общем, как сказочный Иван на печке, только не так удобно. Да, и на поворотах санки норовили от нас избавиться. Приходилось сбавлять скорость.

Когда до замка осталось метров триста, и его уже можно было видеть за деревьями, я остановился. Не стоит лишний раз эпатировать народ, работающий там. Человек двадцать, точнее считать просто лень.

— Как ты это делаешь? — пристала супруга, пытаясь найти на своих собственных, с детства знакомых санках какой-то незаметный двигатель.

— Я же маг! — гордо отвечал я. — Я ж тебе рассказывал! Мы, маги, и не такое умеем.

По-моему, она не верила. Ничего, у неё ещё будет время убедиться. Приняв прежний порядок следования, мы отправились дальше. Тут пеньки уже были выкорчеваны, а дорога испещрена следами конских копыт и волокуш, которые использовались в Ашапаре вместо саней. Во всяком случае, в этой местности.

В виду ворот, крепостной стены и виднеющегося за ними донжона, мы притормозили. Я указал благоверной на наш замок, она сделала несколько снимков. Крыша башни, похоже, восстановлена. По моему проекту она была теперь приподнята на столбах. И под ней образовалась прогулочная или сторожевая, крытая галерея с обзором во все стороны. Шатёр кровли венчал молниеотвод, он же флагшток, пока пустой. Ворота меня порадовали особенно: не какие-то кое-как сколоченные из горбыля временные, которые я наблюдал в прошлый раз, хотя и не воочию. Ныне это было капитальное сооружение, обитое в критических местах коваными железными полосами и коническими бляхами для приступоустойчивости, как это полагается в такие времена. Железа, во всяком случае, не пожалели. Мои деньги, явно, тратятся правильно. Но на своём месте была только одна створка. Вторая стояла около стены, опутанная верёвками в ожидании установки. Около неё бродили и перекрикивались деловые строители с теми же верёвками и шестами-рычагами в руках. В стоящем наособицу и отдающим им команды я узнал Кубера.

— Эй, Мечник! — заорал я. — Что же ты не встречаешь своего барона?

Зам тут же крутнулся на мой голос, инстинктивно поднимая руку к плечу, где у каждого уважающего себя воина болтается рукоятка носимого на спине меча. Но и меча на месте не оказалось, и узнал он меня тут же, поскольку слегка всплеснул руками и заулыбался. Остальные строители, в которых уже я узнал в основном сосновских пейзан, загомонили нечто вроде: 'Смотри, смотри, барон Серхей пришёл!' Люди побросали свои причиндалы на снег и ринулись к нам с Майкой. Настолько целеустремлённо, что та тихонько ойкнула и предпочла занять позицию за моей спиной. И задала оттуда вопрос:

— А что они все такие низенькие? — спросила она.

— Не все, вон Кубер, мой зам, тот, что позади всех вышагивает, почти с меня ростом. А вообще — авитаминоз в детстве. Тут же нечто, вроде Средних Веков!

С последними словами я сделал три шага вперёд и остановился. Строго по местному этикету: три шага навстречу подданным или равным означают полное к ним благоволение. Те дружно, как по команде упали на колени и уткнулись лицами в мокрый снег. Я подождал пока подойдёт Кубер, и тут только скомандовал:

— Встаньте, встаньте! Попростужаетесь ещё!

Перед подошедшим замом расступились и дали ему место в первом ряду. Прозвучал по-военному чёткий и ясный доклад о ходе работ, уже сделанном и предстоящем. Когда Кубер закончил, я обратил его внимание на то, как бедно одеты крестьяне, а ведь какая ни есть, а зима. А те в драных, полотняных штанах — дырка на дырке. Суконные, в основном, куртки не в лучшем состоянии. На ногах классические лапти. А ведь я же приказывал...

— Скажи мне, Кубер! — задушевно обратился я к вожаку этих оборванцев, — не отдавал ли я распоряжения выдать каждому сюда отряжённому, а также тем, кто сам изъявит желание поработать на строительстве более месяца, независимо от прочих выплат ещё и по зильберу на зимнюю одежду и питание?

— Точно так, отдавали! — ответил мне с почтительным поклоном зам, глаза его смеялись.

— И...?

— И это было сделано. Утверждённая вами одежда и валяная обувь были заказаны в Трилесе и выкуплены. И сразу же распределены. Полноценное питание работников также налажено.

Насчёт питания, это точно: из проёма ворот доносились чрезвычайно аппетитные запахи чего-то жареного. Крестьяне между тем одобрительно загомонили и закивали. Но я и сам видел, что Мечник не врёт. Но, почему же...?

— И где эта одежда и валенки? — саркастически вопросил я. — Шапки ещё... Вот ты, скажи! — Я ткнул пальцем в ближайшего смутно знакомого мне подданного.

— Дык, ваша милость! — начал тот — оне же снашиваются!

— Как это? — искренне поразился я. — Уже успели сноситься? Половины зимы не прошло...

— Да не, вашмилось! — махнул рукой собеседник. — Целое оно. Мы потому и не носим это новьё, чтоб не сносить.

— Экономите, что ли? Так ведь холодно в дырявом ходить!

— Вот-вот, это самое слово! А что холодно, так мы, зато быстрее бегаем!

Я уж и не знал, как прокомментировать эту радикальную бережливость, но тут находчивый Кубер решил взять инициативу на себя:

— Ваша милость, не представите ли вы нам благородную даму, которая скромно прячется за вашей спиной?

Майка или что-то уловила в его речи или заметила направленный на неё жест. Но только, наконец, вышла на оперативный простор.

— Знакомьтесь, это моя супруга! — провозгласил я, взяв её за руку.

— Меня зовут Майя! — очень к месту добавила жена и слегка поклонилась подданным. Именно слегка, сколько полагалось.

* * *

В связи с нашим высочайшим визитом, все работы на сегодня были объявлены законченными, а народ отправлен восвояси по домам и по кабакам с небольшой премией в карманах и с радостной вестью на устах. И, кроме того, с поручением навести порядок в моей новёхонькой сосновской резиденции и хорошенько её протопить к нашему завтрашнему приезду. Кстати, я её ещё и не видел!

Уже позже в тесноватой, но уютной сторожке, пока лучше прочих приспособленной к жизни на территории замка, Кубер доложил мне всё подробно и основательно. Что восстановление сооружения идёт по плану, приглашённые из самого Компона каменщики свою работу в донжоне сделали и отбыли ещё поздней осенью. С ремонтом крепостной стены справятся и местные, благо материалы заказаны и продолжают поступать. До самой Сосновки теперь проложена дорога, только она ещё плохо проезжая — слишком много пней на ней подлежат корчёвке. Но этим займутся весной и летом.

Поскольку, я оказался, как и ожидалось, 'добрым' бароном, то в моих владениях возник настоящий культ моего имени. Половина народившихся младенцев носит имя Серхей, даже девочки — тех зовут Серхея. На имперском это звучит довольно благозвучно. Но есть и минусы. Некоторые мои особо хитрые или наивные подданные решили, что я по своей доброте никогда и никого не стану наказывать. И по этой причине уклоняются от участия в обязательных работах и военных сборах. Он, Кубер, своей властью налагает на таких взыскания. Бывшего вороватого сторожа он даже выпорол, ну, да я знаю эту историю! Так, что по прибытию в Сосновку меня наверняка одолеют всяческие жалобщики и челобитчики.

Это всё дела внутренние. Что же касается, так сказать, внешних сношений, то там всё сложнее. Моя слава мага-тарабона и триумфального победителя Красавчика, как и предсказывалось, послужила его счастливым подданным неплохой охранной грамотой на рынках Трилеса и в прилегающих местностях. Но вот далее, по дороге в Компон располагаются владения некого барона Чуруса, для которого грабёж на этой самой дороге является основной доходной статьёй бюджета. И рассказы о разгроме какого-то там другого мелкого бандита его нисколько не впечатлили. Последнее время он притих, не оттого ли, что власти Компона пригрозили ему карательной экспедицией? Притих в том смысле, что не трогает большие торговые караваны, а сосредоточился на всякой мелочи, на жалобы которой почти никто не обращает внимания. Несколько раз он ограбил и моих подданных направлявшихся на компонские рынки и возвращавшихся с выручкой обратно. Раз даже отнял лошадей и телеги, хорошо, хоть не убил до смерти.

Так, что, господин Серхей, эти самые подданные ждут от вас, что вы защитите их интересы и свою собственную честь. Крестьянское ополчение, во всяком случае, подготовлено и готово выступить, особенно под вашим руководством. Конечно, пока зима и в полевых работах вынужденный перерыв. План кампании подготовлен, вам нужно только с ним ознакомиться и утвердить или скорректировать. Выслушав эти не очень радостные новости, я обещал подумать и решить.

Конечно, мне почти всё приходилось переводить Майке. К счастью, свои комментарии она переводить не требовала. Кстати, в ходе этой вечерней беседы под коньяк, кофе и местные деликатесы произошла на первый взгляд удивительная вещь: сначала я заметил, что всё чаще и чаще при моей попытке перевести слова Кубера, Майка досадливо машет рукой — 'Мол, понятно! Дальше!' С чего бы это ей понятно? Поразмыслив, я решил, что ничего удивительного не произошло. Если, конечно, саму магию не считать удивительным явлением. К концу нашего полуторачасового общения когда я отпустил Кубера отдыхать в рабочий барак, Майка, несколько бекая и мекая, но уже сносно говорила на местном диалекте имперского. И пребывала в полном восторге и эйфории от своих ново-обретённых лингвистических способностей. Конечно, ей не хватало ещё словарного запаса. Собственно, произошло нечто подобное тому случаю с доктором... Ну, да вы поняли.

Майка разбудила меня среди ночи:

— Серёж!

— Что, Мая?

— Серёж, что-то у меня всё чешется! Проснулась, и заснуть не могу.

— А... Эт' блохи.

— Да, ты что? И как теперь?

— Погоди минутку...

Спросонья я подумал, что хорошо бы пригласить того толстого мага из Трилеса, как бишь его звали? Который лихо с этими блохами расправлялся. Но потом вспомнил, что я и сам тоже... Через пару секунд всем насекомым в радиусе метров двадцати стало нехорошо, а после они и вовсе умерли. Туда им и дорога, только вот паучков жалко. Я сперва хотел немного поманипулировать майкиными нервами, пригасить зуд, но потом просто сказал 'Спи, Майка!' — она и заснула, привычно закинув на меня руку. Утром всё будет в порядке. А вот меня блохи почему-то даже не попробовали!

* * *

Не стану я рассказывать о своём триумфальном въезде в Сосновку: сам виноват, что отослал народ по домам, те и раззвонили. Не удивлюсь, если окажется, что большая часть населения этой деревни и некоторых её окружающих спала в эту ночь очень мало, а больше мылась, стиралась и гладилась. И по-всякому прихорашивалась. Хотя, это приятно, когда такая прорва народа хочет тебя порадовать, эдакое атавистическое чувство. Когда, наконец, действо закончилось, начались рабочие будни. Но сначала я осмотрел и в основном одобрил свою местную резиденцию. Я не участвовал в её проектировании, и мне было интересно оценить этот образец труда местных архитекторов. При известии о моём прибытии пришли, конечно, и они. Вдруг я решу их наградить.

Что же? Неплохо! Для меня построили двухэтажный сруб: просторные сени, из них же вход в почти тёплый туалет. То есть не отапливаемый, конечно, но и не на ветру. Внизу дома парадный зал, пара кладовок, погреб. Лестница на второй этаж. Там коридор и четыре одинаковые комнаты: хоть кабинеты устраивай, хоть спальни. Стремянка на просторный чердак. Крыша из тёса. Отопление — две печи на первом этаже.

Из недостатков — на втором этаже, конечно прохладнее, но это замечаю только я — тут все так живут, привыкли. Ещё неудобно, что вьюшки на чердаке! Окна слишком узкие, забраны решётчатыми рамами. Вместо стекла, которое тут баснословно дорого, вставлены пластины, как будто, из слюды с ладонь размером. Это тоже довольно дорого, но, кстати, не намного хуже местного стекла, мутного и с пузырями. В любом случае, через средневековые окна видно только день на дворе или ночь. Кухня в виде отдельного пристроя, чтобы мой баронский нюх не осквернялся запахами готовки. Двор, деревянная изгородь выше роста человека от любопытных взглядов прохожих, ворота. Во дворе конюшня, пока пустая, пара добротных сараев, почти пакгаузов. Второй туалет, этот для 'людей'. Не в мой же они будут бегать! Короче, не дом, а маленькая крепость. Только колодца нет. Но это не беда, зато имеется штат слуг и служанок: дров наколоть, печку истопить, обед сварить, постирать-прибраться. Они же и за водой всегда сходят.

Баня по местным обычаям устраивается на кухне, наверно потому, что там самая мощная печь, получается — третья. Конкретно этой печью строители моего мини-форта очень гордились: она заслуживала гордого названия 'плита', поскольку чугунной плитой и была увенчана. Как мне очень доходчиво объяснили, это нынче самый писк кухонного дизайна, который позволяет отказаться от использования открытого огня, а значит и копоти на кухне гораздо меньше. Такая конструкция, дескать, популярна на кухнях лучших домов Компона. Я весьма одобрил это полезное нововведение и пожелал своим подданным и впредь находиться на острие прогресса. Пришлось и наградить: два голида на бригаду, и те остались совершенно счастливые. Узнав об этой сумме, Кубер сначала нахмурился, но потом махнул рукой: 'Нормально!' Нужно с ним чаще советоваться.

Но ушли строители не просто так, а пообещав, что в самом скором времени приступят к сооружению заказанной мною бани, точнее сразу двух: в Сосновке и в замке. Что-то мыться на кухне мне показалось неудобным, и я снабдил их нарисованным от руки проектом. Мужики качали головами и вслух сомневались: стоит ли обычная помывка таких несусветных трат. Ведь на две бани понадобятся целых четыре чугунные плиты! И зачем накладывать на две из них ещё и голыши? Не проще ли вмуровать большой чугунный котёл? Он, конечно, тоже дорого обойдётся, зато в нём можно воду греть! И ни одной плиты не понадобится!

'Делайте по рисунку!' — сказал я. — 'Деньги на материалы и аванс получите у Кубера'. Утвердил примерную смету, и строители ушли, почёсывая бороды. Но я их вернул, поскольку вспомнил ещё об одном деле. И в течении получаса средневековые мастера протянули мне через весь чердак провод антенны для моего 'Карата'. Противовес ушёл на нижний этаж и расположился по периметру зала. Для связи с замком этого вполне достаточно, а потом переделаю, если понадобится. Включил станцию и поразился чистоте здешнего эфира. Освежил в майкиной памяти навыки управления этим средством связи, вдруг понадобится?

Майка начала, было, прикидывать, как эти сосновские хоромы привести к стандартам нашего благоустроенного времени, но я мигом пресёк её мечтания: электричества нет, и не предвидится, а значит о стиральных машинках, люстрах и горячем душе придётся на время забыть.

'Я же предупреждал, Майка!'

'Ой, я и запамятовала!

Меня, наконец, оставили в одиночестве, челядь занялась приготовлением обеда, жалобщики, визиты которых мне обещал Кубер, правда, уже подтянулись, но пока коротали время в таверне, в ожидании окончания этого самого обеда, когда, по их мнению, я стану добрее. Хитрецы! А Майка удалилась в сопровождении Кубера осмотреть деревню. Я же поднялся в комнату, которую назначил своим кабинетом и занялся распаковкой багажа. Ну, и голове думать не запретишь...

Итак, максимум, что можно придумать, это освещение на аккумуляторах или от небольшого движка. От него же питать комп, без которого Майка жить не может. Но топливо для него придётся всё равно носить из дома в канистрах, до тех пор, пока в Ашапаре не появятся бензоколонки. Или...? Нужно будет рассмотреть этот вопрос с магической точки зрения, повспоминать: ведь болтается в сарабушевской памяти какое-то 'земляное масло' на синто, которым он занимался уж вовсе в незапамятные времена, когда был ещё никому не известным магом. Может, это то, что мне нужно?

Конечно, мне не составило бы труда просто взять и заставить вертеться ротор какого-нибудь генератора, как я заставил двигаться санки. Но только когда я рядом. Стоит мне удалиться, как необходим будет постоянно действующий канал передачи силы. Ведь энергию для вращения ротор будет брать из моих запасов, Билара, точнее. И чем я буду дальше, тем больше потребуется энергии. А буде я перемещусь в другой мир, канал и вовсе отключится. Кроме того, так банально расходовать магическую энергию мне не хочется.

Непосредственно создавать электричество? Это практикуется, правда, в первую очередь в боевой магии для поражения противника молниями. Но изготовить постоянно действующий источник тока промышленной частоты никому из магов до меня не приходило пока в голову. За ненадобностью. И всё равно, я должен буду находиться рядом.

Нет, не обязательно! Ведь некоторыми, специально заряженными артефактами можно пользоваться и автономно, как пользуются горожане магическими зажигалками, как Красавчик пользовался трубкой-мегафоном и как, в своё время Кош, едва не уделавший нас с Сашей своим 'Глазом бога'. Нет, Кош и сам довольно сильный маг, но изготовить такое мощное оружие ему не под силу. Наверно, купил на средства 'дяди'. И даже он пользовался мегафоном, потому, что его применение более функционально, чем каждый раз применять заклинание усиления голоса.

Значит, артефакт, на внешних контактах которого постоянно присутствует переменное напряжение 220 вольт, 50 герц? Ну, не постоянно, конечно, а пока не закончится заряд. Вот над этим стоит подумать и про бензин тоже не забывать.

А ещё нужно обезопасить мой дом от пожара, жалко его потерять в результате случайности или саботажа. Охватил мысленным взглядом своё новое владение со всеми его постройками и заборами, а затем исполнил подходящую формулу, которых в памяти Билара оказалось не меряно. Всё, теперь несколько лет пожарных можно не беспокоить. Да и где они тут, эти пожарные? А что это за шум и ругань на дворе?

Решив не утруждать мозги и сходить ножками, я спустился в зал и вышел через него на улицу, где застал ажиотаж и беготню, эпицентром которых оказалась кухня. Оттуда и доносился шум и, кажется, даже звуки оплеух. При моём появлении шум утих, собравшаяся там, почти в полном составе разгорячённая челядь вытолкнула вперёд неизвестную мне зарёванную девушку, лет пятнадцати, лицо которой было покрыто следами копоти, прорезанной ручейками слёз, и характерными красными пятнами на щеках. Похоже, реципиентом оплеух была именно она.

— Так что, ваша милость! — с неловким поклоном обратилась ко мне старшая служанка, плотная такая тётка лет сорока. — Эта стерва замыслила худое против вас. Я поставила её истопницей, так эта ведьма сначала погасила печь, да так, что никто не может её снова разжечь! ('Ой!' — подумал я.) Эт' чтобы лишить вас обеда. Он ещё даже не закипел. А потом она, наверно, накидала отравы в горшки, чтобы и вовсе вас извести!

— 'Наверно' или накидала? — спросил я, давясь от желания заржать на всю Сосновку.

— Наверняка, накидала! — твёрдо заявила... как же её зовут? — Их ведьм, хоть не корми, но дай сделать какую-нибудь гадость! Как же я забыла, что её бабка была знаменитая ведунья и травница? Все её боялись! Накажите меня, ваша милость за недосмотр, но эту колдунью прогоните вон из деревни!

— И я, по вашему мнению, должен был отравиться сырым обедом? — невинно спросил я. — Который ещё даже не кипел? А вы бы мне его спокойно подали?

Эти мои вопросы загнал Буру на некоторое время в ступор. (Всё-таки вспомнил, как зовут ключницу!) Но та, упрямо боднув головой, заявила:

— Но зато огонь она погасила! Только бы навредить!

— Нет Бура, не она, а я. Тебе же известно, что я маг? Так вот, я тебя насквозь вижу. Кубер пригласил ко мне в услужение девушку, а ты решила оклеветать её и отомстить за недомогание своего старшего сына, случившееся этой осенью. Это, когда он с компанией таких же недорослей — своих дружков — пристал к ней в лесу с самыми нехорошими намерениями.

Тут Бура потупилась и затеребила руками края наплечного платка:

— Они просто хотели пошутить, — промямлила она.

— Они и штаны толпой сняли, чтобы пошутить? Конечно если у девушки, э-э... Лоты, нет ни отца, ни матери, и заступиться за неё некому...? Ничего, теперь я буду заступаться.

Бура не ответила, только закусила губу, и я продолжил:

— Девушка, я вижу, и правда, наследственная ведунья, но никому и никогда не причинила вреда, кроме того случая, когда неудавшихся насильников вдруг поразил паралич нижних конечностей, а она вырвалась, схватила корзинку и убежала. Паралич скоро прошёл, и они приковыляли домой. Прошёл он и у твоего любимого отпрыска, только один его деликатный орган остался недействующим. И вместо того, чтобы повиниться и попросить у Лоты прощения, вы затаили злобу и даже хотели... Сказать, что? Думаю, присутствующим хотелось бы это услышать?

Присутствующие, до этого стоявшие с открытыми ртами и напряжённо внимавшие, подались вперёд и дружно и заинтересованно закивали. Не, не расскажу.

— Нет, Лота не 'невелика цаца', как ты про неё сейчас думаешь, а моя подданная. Вы все просили меня защищать вас, я это и намерен делать. Да, и её дома тебе тоже не видать, можешь и с этой мечтой распрощаться!

Тут Бура с шумом рухнула на колени, а после и вовсе распласталась на грязном и мокром по зимнему времени полу, притом стараясь ухватить меня за ноги:

— Не казните, ваша милость! — завопила она, — виновата, видят боги, виновата!

— Видят, видят... — пробормотал я, брезгливо делая пару шагов назад. — Вставай и иди себе домой, у меня ты больше не работаешь. Да не задерживайся, а то передумаю и накажу!

Уволенная вяло подгребла под себя конечности, встала и, пошатываясь, вышла на улицу. От неё отстранялись, как от заразной. Я тоже, было, направился восвояси, но обернулся, щёлкнул пальцами, и в кухонной печи тут же жарко запылало пламя. Конечно, можно было и обойтись без театральных эффектов, но с этими людьми каши маслом не испортишь.

Случайность, а позволила выявить такую змею и интриганку! Я не стал говорить народу, что Бура в своё время о чём-то там договаривалась с людьми Красавчика, в подробностях она об этом не думала, и я не смог эти замыслы прочесть. Хотя, очень хотелось, сказать, то есть. Но ей бы тогда и вовсе не жить, в Сосновке и окрестностях, во всяком случае. Вообще, копание в её грязных мыслях вызвало непередаваемое чувство гадливости, захотелось немедленно принять горячий душ, чтобы смыть... Но с душем придётся подождать.

Челядь же обступила Лоту.

— Что же ты никому не рассказала про этих парней? — вопрошали её на разные голоса люди, моментально сменившие гнев на сочувствие. — Молчала... Куберу, же могла рассказать?

Что она отвечала, я уже не услышал, потому, что ушёл и не стал прислушиваться. Устал. По крайней мере, теперь всё в порядке.

Оказалось, что слуги поспешили разнести весть об инциденте и о моей в нём роли по округе. Неожиданным итогом этих слухов явилось исчезновение ожидавшей аудиенции толпы просителей и жалобщиков. Объективно оценив свои претензии к Куберу, в свете грядущего объективного разбирательства, люди предпочли их снять. Чтобы хуже не стало.

Пришла Майка. Похоже, осмотр Сосновки, составлявшей маленькую толику нашей вотчины не столько воодушевил мою баронессу, сколько расстроил:

'Страшная антисанитария, вонь, насекомые! Представляю, что тут творится летом! Я захотела в одном доме помыть руки. Так, представляешь? У них нет даже рукомойника! Мне поливали из глиняного ковша. Населению нужно срочно прививать культуру!'

'Насекомые... а ещё глисты у каждого второго, у детей — сплошь!' — хотел добавить я, но промолчал и задумался. Майка же ушла мыть руки с мылом.

Как её, культуру, прививать, интересно? Мне видится — только личным примером, не лезть же людям в мозги? А с другой стороны, то, что они посчитают баронской причудой, для них самих будет как бы необязательно, они же не бароны! Как-то простимулировать? Дать образование? Взрослых уже не переучишь, только детей. А кто будет учить?

Кое-какие мысли на этот счёт у меня в голове завертелись, и я, открыв дверь кабинета, крикнул:

— Кубера ко мне!

Этот приказ вызвал в доме явственное шевеление, как эхом отозвалось '...Кубера...барону!', хлопнула пара дверей и по двору заскрипели торопливые шаги. Хорошо быть большим начальником!

Мой зам появился буквально через пять минут. Деликатно постучав и получив разрешение войти, он уселся на указанную ему табуретку. Настоящий абориген! Жёсткий, сметливый, компетентный в реалиях этого мира, старый воин, но вовсе ещё не старый. Извините за эту тавтологию. Что бы я без него делал? Впрочем, без него, кажется, я и бароном этого десятка деревень не стал. То ли его благодарить, то ли ругать?

Кубер принёс с собой какой-то запах, знакомый, но в Ашапаре мне, явно, не встречавшийся.

— Чем это от тебя несёт? — вопросил я, и тут же сам понял чем — кажется керосином, как в деревне у бабушки, или чем-то ещё нефтяным. Интересно, что это? Материализация желаний или просто совпадение?

— Наверно, случайно светильным маслом облился, — посетовал Кубер потирая руки, — тут недавно селяне подобрали на дороге избитого торговца. Почти у самого Трилеса. Люди Чуруса его ограбили, отобрали лошадь и повозку. Горшки с маслом повыкидывали, а самого бросили около дороги замерзать. Ну, наши хотели его в лекарню пристроить в Трилесе, а у того ни купфера не осталось. Сосновцы своих денег пожалели, хотя и хорошо расторговались в Компоне. Но и бросать живую душу — не бросили. Привели в чувство и согрели посредством полбутылки крепкого, погрузили с уцелевшим товаром на свои телеги и сюда привезли. Небось, оклемается на свежем воздухе!

— Светильное масло, говоришь? А давно ли оно в ходу? — заинтересовался я.

— В столице и в Компоне — несколько лет. В Трилесе у торговца тоже есть десяток клиентов, к ним и ехал. А в нашем захолустье вещь пока невиданная. Но по слухам его добывают где-то в районе Лошани...

— Пойдём, навестим пострадавшего, — решил я, накинул куртку, и мы отправились

Тот лежал на кушетке в задней комнате сельской таверны. Судя по остаткам пищи на столе и опустошённой кружке, больного подкармливали. Покрытый тряпьём, в душноватом, но тёплом помещении, избитый явно шёл на поправку. Был он какой-то щупловатый, но, похоже, не слабак. На наш визит болящий не отреагировал, поскольку спал. Я настроился на его организм и решил, что радикальное вмешательство не требуется. Тем не менее, почти машинально подлечил отёки внутренних органов и коснувшись надпочечников, впрыснув в кровь адреналин. Торговец слегка застонал, возвращаясь от сладостных снов к реальности, вздрогнул и открыл глаза, проснувшись. Сфокусировавшись на нас с Кубером, завозился, пытаясь приподняться со своего скорбного ложа.

— Лежи! — скомандовал я, и ушибленный прекратил возню, только машинально натянул на самый подбородок драное одеяло и впился в меня круглыми от страха глазами. Это можно понять, в такие времена сильным мира сего лучше лишний раз не попадаться. В ходе беседы выяснилось, что его зовут Кушентол. Впрочем, это адаптированная транскрипция, настоящее имя вам без тренировки ни за что не произнести. Он, как бы это выразиться? — наёмный агент производителей осветительного масла, называемого фоил, известного в нашем мире, как керосин. Коммивояжёр, короче. База, где он получает товар, расположена в Госте...

— Как же, знаю! — не удержался я.

... на производстве он сам не бывал, но охотно опишет дорогу к нему и даже проводит высокого барона...

— Не нужно! — отменил я его порыв, подтвердив своё решение отрицающим покачиванием ладони, — просто расскажите, где это?

Оказалось, дорога не больно длинна: от Госта десять миль вниз по Лошани и на другом берегу. Пропустить невозможно, там всё время что-то дымит и горит. Поведал Кушентол и о своих личных обстоятельствах. В результате нападения разбойников он потерял телегу и лошадь, его собственные, и товар, за который заплатил все свои деньги. И теперь ему остаётся только пойти по миру, поскольку из комнатки, что он снимает в Компоне, его тоже выставят, если он за неё не заплатит. К счастью, он не завёл ещё по молодости ни жены, ни детей...

Меня обуял приступ великодушия, и я спросил:

— Каковы ваши общие финансовые потери, любезный?

По-видимому, жертва бандитов уже неоднократно обдумывала этот вопрос, поскольку в мыслях у него тут же завертелось 'голид и тридцать зильберов'. Но, уверовав в моё безграничное участие, помедлив, озвучил он другую цифру:

— Два голида и двадцать зильберов, господин барон! Всего сто зильберов!

Вот мошенник! Даже в такой ситуации решил наварить. Впрочем, в эти времена почти все таковы, похоже только Кубер из другого теста. Честный как раз и имеет все шансы 'пойти по миру', если он не мечник или не маг.

— Два голида! Поправишься, получишь у Кубера. Из них пять зильберов заплатишь крестьянам, что приволокли сюда твоё бесчувственное тело, и ещё пять отдашь хозяину за постой, кормёжку и лечение. Кубер же посоветует тебе, у кого купить лошадь и телегу.

Мечник степенно кивнул в ответ на мои слова. Кушентол же принялся за изъявления благодарностей и в порыве чувств снова едва не соскочил с кушетки.

— Отдыхай, торговец! — попрощался я и повернулся, чтобы уйти. Краем глаза же заметил, как мой зам погрозил на прощание страдальцу кулаком.

— Слишком вы щедры сударь! — попенял мне Кубер, когда мы вышли на свежий воздух, — два голида!

Я не стал отвечать, не буду же я объяснять, что примерно эту цифру я прочёл в мозгах у Кушентола. Кроме того, я решил оставить себе те несколько горшков, что не удосужились разбить бандиты Чуруса. В конце концов, я за них заплатил!

* * *

Керосин, значит? Из земляного масла, то есть нефти. Но где керосин, там и бензин! Конечно, вряд ли его гонят, наверняка нет спроса. Тем не менее, производство следует посетить. Но для начала я проинспектировал хранящиеся в сарае кушентоловские горшки. И убедился, что содержат они натуральный керосин. Горшки, кстати, были закрыты монументальными, плотно подогнанными деревянными пробками, которые, вдобавок, фиксировались ещё и верёвкой. Только у одной ёмкости пробка слегка отошла. Наверно, об него Кубер и замарался.

Освещаться, кстати, можно и керосиновыми лампами, к середине двадцатого века они достигли максимального совершенства, ни то, что здешние, одну из которых я только что рассматривал в сарае. Но вот копоть они дают всё равно, а для лёгких она не очень полезна. И стены с потолком от неё через год-два темнеют. У бабушки, хоть и было в деревне электричество, но отключали его так часто, что керосиновая 'Молния' всегда стояла наготове. Ну, или в курятник сходить...

Зашла усталая Майка, и я обрадовал её известием, что наш дом, возможно, скоро получит электроснабжение, а вместе с ним и желанные радости цивилизации.

— Только мне, Маечка, нужно будет кое-куда сперва съездить.

— Я с тобой!

— Да с удовольствием! — выразил я фальшивый энтузиазм, которого ничуть не испытывал, — только, кто же 'на хозяйстве' останется? Я думал, ты захочешь проинспектировать остальные деревни, подготовить планы по санитарии и гигиене, прикинуть, как организовать, хотя бы, начальное образование подданных. В какие суммы это выльется... Я тут и кандидатуру уже подобрал на должность фельдшерицы для Сосновки, думал, ты захочешь с ней познакомиться... Но если хочешь ехать, то конечно — поехали!

— Ну, уж — нет! У меня, действительно, и тут дел по горло, чтобы рассекать с тобой по морозу. Это я так просто... А кто эта фельдшерица? И насчёт местных цен я не в курсе...

— Так я тебе Кубера оставлю. Он человек боевой и компетентный, мой, а значит, и твой заместитель.

Майка прижалась ко мне:

— Мой барон! Извини, Серый, я с тобой запросилась ещё и потому, что мне тут одной... страшновато, понимаешь?

— Понимаю, конечно... Но в Сосновке и в окрестностях, в сопровождении Кубера тебе ничего не грозит. Этот человек костьми ляжет... И связь у нас с тобой будет. Однако для твоего спокойствия... дай-ка мне колечко.

Майка сняла с пальца золотое кольцо с сапфиром и протянула его мне. Сапфир для задуманного мною — самое то. Правда, изготовить охранный артефакт я ещё никогда не пробовал, но когда-то начинать нужно? Технология мне известна, теоретически, то есть... Описать то, что я сделал с кольцом, точнее с камешком, можно только общими словами. Это выглядело так: я сжал кольцо между ладонями, произнёс про себя ключевую формулу. Перед моим мысленным взором предстала структура кристалла. Но не физическая, так сказать, а магическая. В этом плане, он представлял собой, в современных терминах, некое запоминающее устройство. Его память была почти пуста, но я на всякий случай стёр имевшийся там какой-то информационный мусор и аккуратно разместил матрицу охранного заклинания. Ну, не заклинания, а программы. Достаточно простой по параметрам, но мощной. Подкачал энергии, но не чрезмерно, поскольку кристаллик маленький, не лопнул бы, и замкнул цепь питания от магического фона Ашапара. Программа установилась, ей осталось только идентифицировать охраняемый объект. Я аккуратно выронил заметно нагревшееся колечко на стол.

Майка потянулась за ним.

— Погоди, пускай немного остынет.... Ну, кажется достаточно, надевай. Осторожно, оно может ущипнуть, как бы ударить слегка током. Главное, не выпускай его из рук, а то всё придётся начинать сначала.

Я так сказал, хотя и не был уверен, что повторное программирование удастся. Я маг, хоть и мощный, но малограмотный. Кажется, получилось: Майка слегка дёрнулась и ойкнула, но стерпев лёгкий магический укол, всё же надвинула кольцо на палец. Вокруг супруги на мгновение зажёгся и тут же погас ореол 'защитного поля'. Впрочем, обычный человек его бы не увидел.

— Что чувствуешь? — спросил я, мне самому было интересно.

— А... как будто ничего... то есть... — Майка поводила зачем-то перед собой растопыренными ладонями, — То есть, что-то есть. Я, вроде, стала больше... нет, не больше, конечно, а... смотри! — я отсюда чувствую, что стена твёрдая. Нет, я это и так знала! А теперь чувствую, что удариться о неё будет больно. А дымоход горячий, и если я к нему прислонюсь... А за дверью лестница, подожди!

Майка встала, открыла дверь и вышла в коридор. И уже оттуда сообщила:

— А лестница — вообще, очень опасна! Если на ней поскользнуться...

Что-то не то? Может, я неправильную программу выбрал? Достал из кармана зажигалку и метнул её в спину супруге. Явственно щёлкнуло и предмет отскочил, не долетев до неё половины метра. Значит, действует.

— Что ты кидаешься! — возмутилась она, поворачиваясь, — я почувствовала, что ты...

— Теперь ты попой чувствуешь неприятности! — пошутил я, — это всего лишь проверка.

— А, ну — да. Но как-то некомфортно это чувство...

— Придётся потерпеть. Зато ты теперь неуязвима для любого оружия, не сгоришь в огне и, как будто, даже не утонешь. Впрочем, это нужно проверять...

— Не буду я проверять! — вставила Майка, заходя в комнату.

— ... И любого приблизившегося с нехорошими намерениями ты можешь...

— Вот так? — опять перебила она меня.

И я почувствовал, что слетаю с табуретки и впечатываюсь плечом в стену. Действительно, твёрдую. Быстро она осваивается!

— Ой, Серёж, ты не ушибся? — вскричала начинающая магиня, тут же подскочив и помогая мне подняться с пола.

— Это, тоже, была проверка! — пошутила она, убедившись, что со мной всё в порядке.

— Ну, не очень... — пробормотал я снова усаживаясь на табуретку. Подвигал плечом и ликвидировал боль. Всё чаще ловлю себя на том, что такие действия уже произвожу не задумываясь. А ну, как у меня заболит какой-нибудь аппендицит, а я его заглушу между делом и забуду? Ну, его-то у меня давно прооперировали, значит, что-нибудь другое? Нужно будет устроить себе ревизию внутренних органов. Типа диспансеризации. А, что? Не к Владимиру же Михайловичу на приём идти? Сам как-нибудь справлюсь.

Постановив не откладывать решённое в долгий ящик, я снова крикнул Кубера и ещё Лоту. Те появились моментально. Чумазенькая Лота смотрела на меня во все глаза, всё ещё находясь под впечатлением действа на кухне. С должности истопницы её, похоже, так никто и не подумал перевести. Кубер же, никуда из усадьбы не уходил, понимает, что в первый день визита начальства ценные указания следуют непрерывно.

— Усаживайтесь! — указал я на кровать и принялся за постановку задачи.

Подобрать место, составить смету и приступить к постройке фельдшерского пункта в Сосновке.

Найти сметливых юношей и девушек на предмет подготовки фельдшерского состава. Не только сосновских, но и изо всех подведомственных мне деревень. Знание трав и лекарские навыки приветствуются. Старостой назначается Лота.

Чтение вводных лекций курсантам возлагается на Майку — та серьёзно кивнула. Размещение курсантов возложить на Кубера. Их питание — в моей усадьбе и с моей кухни, чтение лекций — тут же в зале. Закупки продуктов... Кубер понимающе вздохнул. Кто же, как не он?

Теперь — наглядная агитация. Изготовить партию листовок с текстом: 'Кто не моет руки перед едой — обижает своего барона!' и повесить их...

— Бесполезно! — вставил Кубер, — грамотных у нас раз-два, и кончились!

— Тогда сделаем иначе, — тут же придумал я, — Мая! Распечатай мою фотку, где я со зверской физиономией, раздадим их населению, пускай повесят около умывальников.

— Принтер дома остался! — буркнула супруга. Действительно, занесло меня в поднебесные выси...

— Ладно, это позже. Лота, а ты грамотная? — спросил я девушку, сохранявшую до сих пор скромное молчание.

— Грамотная, сударь, — ответила та, потупившись, — меня бабушка по книге научила, которую сама написала. Только она на её языке. Его, кроме нас с бабушкой никто не понимает. И ещё у меня одна книга есть, она на местном. На нём я тоже читаю и пишу...

— Господин! — продолжила Лота, наконец, подняв глаза, — пока больничный пункт не построен, приём можно вести у меня в доме, я всё равно одна живу... Только у меня крыша протекает, весной, когда снег тает и... летом тоже, когда дождь.

— Сделаем! — не дожидаясь моего указания, пробормотал Кубер и чиркнул закорючку в подаренном мною новеньком блокнотике. Шариковая ручка, на которую он всё не мог налюбоваться, тоже была моим подарком.

— А что это за бабушкин язык? — заинтересовался вдруг я. — Скажи на нём что-нибудь! Вдруг я его знаю?

— To be, or not to be, that's a question! — произнесла Лота без малейшего акцента, и мы с Майкой чуть не попадали с табуреток.

* * *

После знатного обедо-ужина, проходившего в узком кругу: мы с Майкой, Кубер и Лота, я обратился к чтению.

Бабушку Лоты звали Кэролайн Томсон, она была американским военным врачом в звании лейтенанта. В пятидесятых годах прошлого века Кэролайн получила назначение на военную базу на Филиппинах. Там, во время преследования какой-то повстанческо-криминальной банды на острове Минданао, ей случилось оказывать первую помощь сослуживцу, лейтенанту Хиггинсу. В это время повстанцы получили подкрепление и отрезали медика и её пациента от своих. Несколько суток Кэролайн и раненый выходили из окружения, причём последние сутки девушке приходилось как-то тащить Хиггинса, который впал в лихорадку и не мог уже самостоятельно передвигаться. Ещё она несла две винтовки, патроны и свою медицинскую сумку. Затем их обнаружили враги и прижали к каким-то скалам.

Найдя небольшую пещеру, девушка затащила туда лейтенанта и оборудовала у входа стрелковую позицию с мыслью отстреливаться до последнего патрона, а затем подорвать себя и Хиггинса гранатами, поскольку участь американцев попавших в лапы к герильеро весьма незавидна, особенно женщин. Но долго отстреливаться ей не пришлось, внезапно, как написала Кэролайн, вокруг потемнело, и она очутилась совсем в другой местности. Не в тропиках, а в лесу средней полосы. При ней оказалась одна из винтовок, патроны и медицинская сумка. Ещё три гранаты на поясе. Хиггинса не было, он остался по ту сторону портала, как это домыслил уже я.

Сначала девушка испытала шок, металась, звала на помощь, искала проход, хотя бы и в объятия бандитов, но 'домой'. А потом обессилела и заснула. Проснувшись, же понемногу свыклась со своим новым положением и начала борьбу за выживание: подстрелила неосторожную свинью, поела, запасла копчёного на костре мяса и отправилась на поиски людей. Наивная, она всё ещё думала, что очутилась где-то в другом месте, но в своём мире.

Увы! Скоро она убедилась в обратном, все встреченные ею никак не желали понимать её английский и немецкий, начатками которого она владела. Но, или шарахались от неё, как от прокажённой, или недвусмысленно старались завладеть её снаряжением и ею самою. В особо сложных случаях Кэролайн помогала винтовка, которую, в случае агрессии, леди пускала в ход без малейших сомнений. К счастью, аборигены понятия не имели об огнестрельном оружии и его возможностях...

Всё это я прочитал в потрёпанном фолианте, который мне принесла по моей просьбе Лота. Изначально он являлся 'Книгой записи больных', и несколько этих записей на первой странице фигурировали. Текст, писаный местами карандашом, местами выцветшими чернилами, а в конце, видимо, свинцовой палочкой, был неизменно аккуратен. Даже последняя запись, которая гласила: 'Я умираю, да поможет мне Бог! Лейтенант медицинской службы Кэролайн Томсон'.

Честно говоря, я одолел только малую часть повествования, и английский я знаю нетвёрдо, и сами буквы местами почти не читаемы. К тому же, повествование часто перемежалось записями местных лекарственных рецептов и снадобий. Пока я листал 'книгу', Лота разговорилась с Майкой. Они теперь постоянно переходили с имперского жаргона на английский и, в конце концов, уже болтали, как подружки, всё время поправляя произношение друг друга. Пока я продирался сквозь повествование, Лота успела изложить содержание бабушкиного мемуара Майке. Оказывается, она знала его почти наизусть.

Стемнело, и я приказал принести из сарая керосиновую лампу, чудом пережившую нападение разбойников. Уродливое произведение местных мастеров светило всё-таки довольно ярко, да и не при свечах же нам сидеть.

— А как у нас, насчёт родовспоможения? — спросил вдруг я. Оказалось, что с этим как раз всё в порядке: местные повитухи, в Сосновке и в окрестных деревнях, все, как одна, прошли стажировку у Кэролайн, которая и сама славилась, как опытная акушерка. Одна тётка из её студенток даже переехала в Трилес и захватила тамошнюю деликатную практику. Так, что, насчёт мытья рук и соблюдения гигиены при родах проблем нет. Это радует — меньше беспокойства.

На этом наши посиделки и закончились, Лота откланялась, в самом буквальном смысле. Она так ревниво присматривала за бабушкиной книгой, что я счёл за благо отдать её, пусть не волнуется, я потом ещё почитаю. А Кубер отпросился ещё раньше.

Устойчивым жаром несёт от протопленной печки, стих гомон и топотание дворни, кончился насыщенный день. Пока Майка застилала набитые душистым сеном матрасы спальниками, — до идеи постельного белья в этом мире ещё не додумались, хорошо, хоть подушки изобрели — я почти машинально обозрел магическим взором окрестности. Вроде, всё спокойно... Только керосином пахнет. Нет, не в фигуральном смысле. Но истребить запах несложно...

* * *

На следующий день с самого утра в 'ставку' ко мне явился Кушентол и всё-таки напросился в попутчики и гиды. Дескать, здоровье его окончательно поправилось, а хорошую лошадь и подходящую телегу он лучше купит 'дома', в Компоне. А без этого, сколько ему ждать оказии? А ещё он кучером будет, не моей же милости лошадкой править и присматривать за ней? Его можно понять, со мной как-то спокойнее, особенно, имея за пазухой немалые для здешних мест деньги. Впрочем, бандиты и за потёртый купфер зарежут и назавтра не вспомнят, кого это они зарезали? Нужно кончать с организованной преступностью.

— Ладно, повезёшь меня! — благосклонно ответил я на просьбу ограбленного, — но потом жду от тебя фоил со скидкой!

— Конечно, конечно, ваша милость, барон Серхей!

Мы постарались выехать до обеда, чтобы успеть в Трилес до темноты. Точнее, после очень раннего обеда, явившегося непосредственным продолжением завтрака. Всё-таки около сорока километров по зимней дороге. Лошадку мне подобрал Кубер при участии Кушентола. Поскольку саней в Сосновке не водилось, по причине малоснежности местных зим, поехали на крепкой телеге, почти до предела загруженной 'лошадиными' припасами и продуктами для людей. Поразмыслив, я оставил 'Сайгу' Майке, обойдусь как-нибудь, а ей спокойнее. А вот лыжи взял, не на себе же тащить!

Оказалось, что население в курсе нашего отъезда, и нас провожали всей деревней. До ворот прокатили, наверно, всех ребятишек, и мне пришлось слегка 'помогать' лошадке, чтобы позорно не застрять на разбитых деревенских колеях. В толпе я заметил Ализу и её матушку, они воодушевлённо махали мне руками и кричали что-то приветственное. Но девушка за телегу не прицепилась, наверно, уже чувствовала себя 'взрослой'. Тут дети быстро взрослеют...

Супруга, тоже, проводила меня до деревенских ворот, клюнула в щёчку и, как положено баронессе, помахала вслед платочком. А затем отправилась с управляющим по делам, которых вчера наметили не меряно. Почти против воли я 'перехватил' обрывки её беседы с Лотой, которая, конечно тоже, была неподалёку. Разговор шёл о кандидатурах курсантов, и я почему-то ничуть не удивился, когда среди первых были названы Ализа и её приятель Фаник. Остальные имена были мне незнакомы. После чего я 'отключился', мне показалось как-то неловко подслушивать.

Денёк выдался пасмурный и тёплый, солнце только изредка просвечивало через пелену зимних туч, лошадка бежала бодро, и я погрузился в размышления, которые изредка прерывались доходящими до моего сознания вопросами Кушентола. Мой возница от скуки завёл бесконечную повесть о своей жизни, но я к ней почти не прислушивался, если бы тот периодически не задавал всякие малозначащие риторические вопросы, типа: 'как вам это понравится?' или: 'разве, это жизнь?' Боюсь, я отвечал слегка невпопад, и рассказчик, кажется, обиделся и замолк. Или — не обиделся, а понял, что у барона-мага могут быть мысли высшего порядка, чем обращать внимание на банальные жизненные обстоятельства скромного торговца.

В наступившей тишине до меня вдруг дошло, что в речах Кушентола только что прозвучало нечто любопытное, тогда пролетевшее мимо моего сознания.

— Повтори-ка, что ты сказал о 'несторах'?

'Несторы', да будет вам известно, конечно, не имеющие никакого отношения к земному имени, — просто созвучие — это такая раса выходцев из мира 'Нестор' — мира развитой магии. Сами 'несторы', с виду — люди, но несовместимы с ними генетически, и общего потомства иметь не могут. По-видимому, это следствие направленной тысячелетней магической эволюции. Они сплошь — сильные маги, как военной, так и гражданской направленности, поэтому их услуги были в своё время весьма затребованы и хорошо оплачивались во всех мирах. Традиционно, они носят жёлтые балахоны, как и прочие маги, но всегда — чёрные шапочки.

Так вот, с ними произошёл такой казус: около пятидесяти лет тому назад все порталы ведущие в Нестор, как из Ашапара, так и из других миров, внезапно исчезли. И достаточно многочисленные выходцы оттуда вдруг оказались без родины. Среди них было очень мало женщин, поэтому, хоть и живут они по нашим меркам, достаточно долго, обречены были несторы на вымирание. Причина закрытия порталов до сих пор широко обсуждается в соответствующих кругах: диапазон версий весьма широк: от исчезновения самого Нестора вообще, до случившейся там глобальной катастрофы, вызвавшей, в частности, закрытие порталов. Местные учёные, однако, сходятся в том, что какова бы ни была причина, скорее всего она есть следствие несторианских магических опытов. Ну, а сами несторы, конечно, так и не смирились с исчезновением своего мира и продолжают искать, возможно, где-нибудь сохранившиеся, ведущие туда порталы. Очевидно, среди них не было больших учёных, но и они позже вспоминали слухи о неком Эксперименте, который собирались произвести в Несторе его ведущие маги примерно в тот самый срок. Видимо, и произвели...

Всю эту информацию я почерпнул в своё время из бесед с Сашей, в файлах Сарабуша её не было, по причине их архаичности. Кушентол же обрадовался моему неожиданному вниманию и взахлёб поведал о своих встречах с несторами в Компоне и Трилесе. Их было трое или четверо, опознал он их по шапкам, да и говорили они на своём языке, которого никто во всех мирах не знал. Впрочем, близко он не подходил, просто обсуждал редких пришельцев с другими любителями почесать языки. Несторы традиционно собирали различные слухи, могущие свидетельствовать о функционировании в округе не задокументированных порталов. Хорошо платили своим информаторам, но только тем, кто говорил правду, что давно известно всяким прохиндеям. Любители навыдумывать всякие сказки обходили этих магов стороной: наказание, обычно в виде отнявшегося надолго языка, было неизбежно. Хотя, такие исследования были в Империи официально запрещены, несторы, однако, имели на этот счёт особое разрешение. Император же не зверь, понимает... Да и, вообще, некие 'опасные болезни', которые могут попасть через порталы из других миров в Империю, это, скорее предлог, на самом деле императору не хочется, чтобы в его страну, изобилующую задворками, вроде наших, бесконтрольно проникали и шлялись по ней разные подозрительные личности. Это мне, тоже, Саша рассказал, кому ещё такие вещи знать доподлинно, как ни ему?

Признаюсь, я забеспокоился: Я не боялся слухов и сплетен, никто из местных знать не знал мою тайну, все думали, что я прихожу откуда-то издалека, с востока. Но даже такому не больно сильному магу, как Саша, удалось всё же отыскать 'мой' портал по специфическому фону, если же за дело возьмутся настоящие профессионалы? С другой стороны, мой мир, это точно не мир несторов, может, убедятся в этом факте и отправятся восвояси? А если захотят его исследовать и оборудуют на моей земле свою базу? Не нужно мне такого соседства... Правда, Кушентол поведал, что несторы подались из Трилеса, где он их видел в последний раз, куда-то в сторону Лошани. А я направляюсь туда же... Хоть река и велика, но встреча возможна.

* * *

До Трилеса мы добрались без малейших происшествий и как раз на закате, как и рассчитывали. Зимний вариант этого городишки нисколько меня не впечатлил, и мы сразу направились в ту же самую, знакомую мне гостиницу. С удивлением я увидел на её двери ту же самую рекламу антиблошиных услуг мага Кереса, который, вроде бы уже покинул это место своей ссылки на самом краю местной географии. Нас, точнее меня, поскольку Кушентола я отправил решать свои дела, встретил сам престарелый владелец заведения. И, узнав, хотя прошло около полугода, раскланялся и предложил лучшие апартаменты. Но я запросил знакомую комнату на втором этаже, которая оказалась свободной. В общем, её ещё убирали после какого-то съехавшего купца. Пришлось подождать в трактире на первом этаже, где я заодно с аппетитом поужинал. Поездки по свежему воздуху способствуют, знаете ли...

Меня обслуживал сам хозяин, как выяснилось, вполне посвящённый в мои обстоятельства. В их местечковый вариант, конечно: новоиспечённое баронство, победа над разбойниками, дружба с некими сильными мира сего. Но кто таков конкретно мой давешний спутник Арос-Ксашам и как он способствовал реабилитации Кереса, хозяин не ведал и упорно старался разговорить меня на эту тему. Я не поддался его наивным попыткам, сказал только, что тот — 'крупный вельможа инкогнито', а закончил местной поговоркой, что-то вроде: 'любопытный до крови чешется'. Старикан всё понял и прекратил задавать свои наводящие вопросы. Зато, поскольку являлся сосредоточием местных сплетен, сам поведал много интересного, в частности о несторах, которых он имел честь принимать некоторое время тому назад. По его словам, гости они были не беспокойные, платили щедро и вовремя, разносолов не требовали и пили в меру, но только лучшее вино. Пива на дух не переносили. Было их четверо, занимали они две комнаты. И ещё к ним постоянно ходили гости из местных, с которыми те вели беседы, когда короткие, когда продолжительные. И уходили эти гости довольные донельзя, видимо, вознаграждённые за интересную информацию. Кроме одного, шорника, известного городского забулдыги и враля, которого чужеземцы с грохотом спустили с лестницы.

'Нет, мой господин, язык у него не отнялся, он только на своих двоих ходить разучился, на четвереньках домой убежал, этому все свидетели. Но сейчас уже, вроде, на ноги встаёт. Да я его давно не видел!'

'Да, и со мной побеседовали. Всё им рассказал, что спрашивали и не спрашивали: и про бесчинства Чуруса и про вас с вашим высокородным товарищем, про ваши самоходные повозки и про то, как вы собственноручно голову Красавчика на кол водрузили. Но это же не секрет, правда? Все же знают! Да с несторами секретов и не удержишь, как глянут прямо в душу своими совиными глазищами! Только я, вроде, как-то задремал во время разговора, но они ничуть не обиделись, растолкали меня не больно, поблагодарили и приказали вина принесть. А в кармане у меня, смотрю потом, три зильбера обнаружились. Награда, значить...'

В общем, примерно, как Кушентол мне и рассказывал. Серьёзные ребята. Тут подоспело сообщение, что комнату привели в порядок, и я, сопровождаемый коридорным, (или этажным?) поднялся на второй этаж по крутой и скрипучей лестнице, невольно представляя, в каком темпе скатывался по ней упоминавшийся выше алчный фантазёр. Как он ноги-руки не переломал и шею не свернул? Дуракам — счастье... У двери своей комнаты, гостеприимно распахнутой служителем, я притормозил. Всё помещение было наполнено ещё не выветрившимся духом чужой магии, несторианской, видимо.

— Тут они жили? — спросил я у слуги. Тот сразу понял, о ком я.

— Да, тут, и в соседней, ваша милость. Если хотите, мы вам другую дадим, гостей сегодня немного.

— Не нужно...

— Тогда, милости прошу! Комната убрана, печка протоплена, что понадобится — только крикните, мальчик всегда на этаже, тут же прибежит.

Служитель закончил свой инструктаж, но всё мялся у дверей, пока я не сообразил сунуть ему пару медяшек. После чего тот закономерно испарился. Ухватив его мысль, понял, что чаевые вполне в пропорции, и я теперь по его классификации — уважаемый клиент. 'Коррупция — мать вежливости'! Где-то прочитал... Приближалось назначенное время связи, и я распаковал свой 'Карат', ввинтил в него стандартную штыревую антенну, позвал:

— Майка, слышишь меня?

Ответа не было. Успокоив себя тем, что супруга ещё не добралась до станции, повторил запрос и несколько раз понажимал на кнопку тон-вызова. Наконец в динамике раздалось еле внятное, искажённое радиоканалом:

— Серый! Я слышу только бибиканье, тебя не слышу! Приём!

Странно, должно быть слышно! И судя по всему, Майка опять кричала в микрофон. Эх, женщина, при всём моём уважении, нетехнический она человек: сколько раз я ей говорил, что по рации кричать в микрофон бессмысленно? Несколько раз повторив: 'Оставайся на связи! Жди!', я крикнул мальчишку и, вручив ему моток провода, приказал растянуть его по коридору третьего этажа. А другой моток сам сбросил на лестницу, закинув за перила, чтобы кто-нибудь не споткнулся. Это будет противовес. Подключил провода, подстроил антенну, и в динамике тут же зазвучало громко и отчётливо:

— Серый, как меня слышишь? Приём.

— Отлично слышу!

— Я тебя, тоже! Извини, Серёжа, я тут, кажется, колёсико скрутила случайно: смотрю, а лампочки-то не мигают, только первая. А должны же мигать! Теперь я подстроила, как ты учил... Приём.

Молодец, что-то всё-таки помнит из моих объяснений!

— Молодец! Ну, докладываю: всё нормально, я в Трилесе, завтра рано утром направляюсь в Гост, до него день пути или чуть больше. Там и заночую, или где-нибудь по дороге приткнусь, там есть деревеньки. Будь на связи в это же время, но если я не появлюсь, тоже, не беспокойся, значит, ещё не доехал.

— Я всё поняла... Тут тебе Кубер привет передаёт, вообще, тут все сбежались на мои крики, думали, что-то случилось! Приём.

— Принято, Куберу привет! — я перешёл на местный имперский жаргон, — Кубер, привет тебе! Пускай тебя Майка потренирует в управлении... э-э... говорилкой, пригодится. Приём.

— Он услышал, кивает. У меня, тоже, всё в порядке. Группу фельдшеров сформировали, завтра начнём уже занятия. Всё, вроде.

— Ну, до связи, целую!

— До связи, и я тебя! Осторожнее там!

Сеанс закончился, мальчик, так и стоящий у двери в его продолжение с открытым ртом, помог мне смотать провода. Будет ему что рассказать сверстникам о чудесной магии 'дальноговорения', свидетелем которой он только что явился. Неоценимая всё-таки штука — 'Карат-2' в полевых условиях: связь гораздо дальше, чем на карманные УКВ-шки, правда, требует длинных антенн, некоторой подготовки и понимания, что ты делаешь.

Уже давно стемнело, навестив хозяина, попросил его приготовить завтрак пораньше, поскольку выезжаю я завтра ещё затемно. А ещё спросил его насчёт гарантийной таблички с именем Кереса.

— Пускай висит! — ответил старикан, — всё украшение. Кроме того, он перед отъездом так накрепко обработал постоялый двор, что даже если и поселится кто, извините за выражение, вшивый, то к утру ни одного насекомого на нём не останется. Живого, то есть... Дай ему боги здоровья, Кересу, нашему! Привет передайте, коли встретите!

Действительно, как установил я уже в полусне, насекомых не было, только в подвале копошилось несколько крыс, мечтающих попробовать подвешенные к потолку окорока... Почему в этом мире нет кошек? С этой мыслью я уснул.

* * *

Первый, кто попался мне утром, оказался Кушентол. Он сидел внизу и завтракал. Приоделся после своих приключений, я даже не сразу узнал его, привык видеть оборванцем. Он сразу же вскочил, поклонился и поведал мне, что устроил все свои дела и жаждет проводить меня до Госта и далее. Я снисходительно согласился. Снисходительно, поскольку уже давно понял, что в этом мире дружелюбие и демократичность в общении в ходу только между друзьями. И с детьми. Прочие принимают эти естественные для нас человеческие проявления за слабость и тут же норовят сесть на голову. Менталитет такой, средневековый, каждому хочется знать своё место. И никто не обижается, когда это место ему показывают. Далеко ещё до равенства и братства, хотя бы и формальных.

В общем, плотно позавтракали и выехали. С утра подморозило, денёк обещал быть ясным. В отличие от нашей совсем уж провинции, тут наблюдался довольно интенсивный транспортный трафик, в частности на выезде из Трилеса скопилось несколько подвод. С определённой, вполне практичной целью: местные возчики и мелкие купцы формировали таким образом колонну до Госта, поскольку места тут не совсем цивилизованные, и путешествовать толпой гораздо безопаснее. Кроме того, при товарах присутствовала и вооружённая охрана из трёх стражников, нанятая одним из торговцев — удовольствие недешёвое. Впрочем, предприимчивый купец тут же вовсю продавал их услуги, компенсируя тем самым свои траты: те, кто желал присоединиться к конвою, должен был заплатить ему какую-то сумму. Кушентол обернулся ко мне, и я поняв его невысказанный вопрос, кивнул. А вслух сказал:

— Поедем с ними! Но пусть не ждут, что я отдам им хоть медяшку!

Они и не ждали: барон, где сядешь, там и слезешь... Кушентол отошёл 'прогуляться', у него тут же нашлись земляки и знакомые и, судя по всему, он понарассказал им про меня всякие страсти, так, что посматривал на меня народ очень уважительно, шапок, правда, не ломал. Поняли, что не я за эту стражу платить должен, а как бы ни мне оплата полагается за то, что я соизволил присоединиться... Больше никто не подъехал, поэтому двинулись, как только мой добровольный кучер влез на козлы. Видимо, только этого и ждали. Моя подвода как-то оказалась в середине колонны: правильно, ни торить след, ни плестись в хвосте барону невместно, а в середине — самое то, и для охраны удобно. Вокруг царило полное благолепие, никаких враждебных замыслов до меня не доносилось. С редких встречных телег сообщали, что и впереди спокойно.

Где-то после полудня в виду какой-то придорожной деревеньки наш конвой остановился: наступило обеденное время, и с деревни местные тётки нанесли всяких вкусностей. Такой у них бизнес — кормить проезжающих. Ну, 'вкусности', это я преувеличил, так, обычная крестьянская еда, но после поездки по морозу, да по свежему воздуху... Ну, вы понимаете? Какая-то каша с мясом в горшочку укутанном тряпицей, горячие пироги с самой различной начинкой, на любую толщину кошелька, на запивку травяной чай с мёдом, желающим — пиво. Точнее, нечто среднее между пивом и квасом. У меня в Сосновке такого не делают... Особенно мне понравились пироги с дичью и я купил несколько в запас. Почуяв перспективного клиента, мой экипаж тут же окружила толпа, наперебой расхваливавшая свой товар. Самые наглые даже по-хозяйски уже укладывали свои мешки и горшки на телегу. Пришлось повысить на бизнесменов голос и те мигом стушевались, а самую крикливую бабку я отшил словами:

— Ты-то куда? у тебя пироги позавчерашние! — уж больно 'громко' она об этом думала.

Перекуров с дремотой после обеда местные дорожные обычаи не предусматривали, и мы двинулись дальше. И километра через три я почуял... Сначала, просто некое неблагожелательное внимание, а когда подъехали к его источнику ближе, локализовались три личности, как раз этого внимания источники. Личности эти скрывались в засаде под буреломом, который дорога огибала, но это был только наблюдательный пост, нападать они не собирались. Но не по причине своей малочисленности, их функция была чисто шпионская: посчитать проезжающие телеги и прикинуть стоит ли банде выходить на 'дело', когда те загрузятся в Госте. И много ли денег повезут с собой возвращающиеся из Госта порожняком? В общем, разведка в банде Чуруса — а это были его люди — поставлена хорошо. Каравану ничего не грозило, но вот на обратной дороге... Поразмыслив, я поразил наводчиков потерей памяти: вернувшись, доложат своему главарю, что... никого и ничего не видели, проехала, если только, пара возов с дровами.

Более никаких происшествий не случилось, солнце уже порядочно склонилось к западу, когда миновав памятный по прошлому визиту заброшенный постоялый двор, мы въехали в торговый городишко Гост. Колонна тут же, разделившись на свои составные части, рассосалась по складам и лабазам, Кушентол же подъехал к самой шикарной местной гостинице, честно говоря, классом на порядок ниже трилесовской. Зато там было жарко натоплено — в этих краях с дровами проблем нет. Не было проблем и с паразитами, уж извините, что я акцентирую на этом малоприятном предмете. Это потому, что в разговоре с хозяином, который, почуяв важного гостя, сам взялся нам прислуживать, выяснилось, что вывели их вместо платы за постой те же самые несторы, в количестве четырёх э-э... человек, которые съехали буквально вчера.

'А куда направились?'

'А, кто их знает, ваша милость? Вышли в эту дверь и... ушли куда-то'.

'Нет, лошадей и повозку они оставили на конюшне, сказали, заберут дня через три-четыре...'

Куда можно отправиться без транспорта зимой? Не через Лошань ли переправились эти таинственные несторы? Не предстоит ли мне с ними встретиться? Может, повременить мне с моим походом? Уж больно не хочется сталкиваться с магами-профессионалами, очень уж у меня скверные воспоминания о предыдущей такой встрече. Правда, тогда я был обычным человеком, а теперь... Что, теперь? Маг колоссальной мощности, толком не умеющий этой силой распорядиться. Нет, я объективен: на мага обычно учатся десятки лет, при этом его сила растёт очень медленно, почти пропорционально знаниям. Школяры изучают и зазубривают сотни или тысячи заклинаний, доводят до автоматизма их применение. Я же, как будто в одночасье пересел с велика на танк, не удосужившись хотя бы изучить его мануал. Если они есть мануалы для танков. Так, перелистал... Заводить научился. А поездить, понаводить пушку на цель, да пострелять, всё не было времени, да и полигона под рукой не случилось. Я вроде рабфаковца, решившего изучить теорию относительности. Что у него получится? 'Формулы пропускаем, в классовую сущность вникаем', не больше...

Впрочем, хватит самоуничижения и рефлексии! Мануал у меня имеется, нужно просто больше внимания уделять этому наследию Сарабуша. Как я уже выяснил, это не просто свод знаний, но и автоматизированная библиотека рефлексов их применения. Когда мне понадобилось превратить санки в подобие Емелиной печки, необходимое заклинание само пришло мне в голову. Может, всё не так уж и плохо? Просто я, подобно студенту перед экзаменом, чувствую в голове совершенную пустоту, но как только передо мной ставят конкретную задачу, метод решения не заставляет себя долго ждать. Хотя, к экзамену готовился вовсе не я, а покойный Сарабуш. Решено, завтра форсирую Лошань и навещаю местных нефтепромышленников.

Сегодняшний сеанс связи прошёл без особых проблем, хотя слышно Майку было уже хуже, да и она иногда переспрашивала. Всё-таки, я удалился уже от Сосновки на порядочное расстояние, похоже, превышающее паспортную дальность действия 'Карата'. Но в этом мире нет промышленных помех, тем более — зима, а, значит, нет и треска от грозовых разрядов, изводящих радистов в летнее время. Не удивлюсь, если окажется, что одноваттный 'Карат' потянет тут километров на сто пятьдесят. В моей вотчине всё шло по плану, ничего не предвиденного не случилось. Супруга скучала, но, похоже, скучать ей было особенно некогда, особенно, если судить по списку дел, которые она переделала сегодня и наметила на завтра. А ещё у неё подсела батарея в ноутбуке, и я подробно объяснил ей, где лежит запасная и как её установить. Мы уже попрощались, и я хотел выключить станцию, как вдруг в динамике появился инородный женский голос, вещавший на английском:

— Hallow, hallow! How did you read me, Serhey? Over! (Алё, алё! Как вы слышите меня, Сергей? Приём!)

Тысячи разных, в том числе и панических, мыслей пронеслись у меня в голове, неужели...?

— Who are you...? ( Кто вы...?) — растерянно пробормотал я в микрофон и тут же с облегчением понял, в чём дело: противные девчонки просто разыграли меня. У Майки сидела Лота, пожалуй, не испытывавшая трепета перед радиостанцией, ей бабушка наверняка рассказывала про такую 'техномагию'. И моя супруга её подучила... В динамике раздался дружный смех на два голоса. Потом Майка начала извиняться за розыгрыш, и я её простил, поскольку нисколько не обиделся. Наоборот, такое очень полезно в плане ломки исподволь прогрессирующего порой у магов, да и у обычных людей, чувства собственного величия. Но этого я в микрофон, конечно, не сказал. Так и закончился очередной день в Ашапаре.

Утречком мы с Кушентолом отправились на пристань. Лошань в этом году полностью не замёрзла, только по берегам тянулись неширокие ледяные закраины, да по фарватеру изредка проплывали льдины. Был явно не сезон лодочных прогулок, и большинство этих угловатых, но надёжных местных челнов отдыхали на берегу. Но пристань, тем не менее, функционировала. Несколько человек рубили у мостков лёд, поскольку к обеду ожидался караван лодок с фоилом, то есть, с керосином. Нефтеперегонка, как рассказал мне Кушентол, работала весь год без каникул. Поскольку производство находилось несколько ниже по течении, чем Гост, да на другом берегу, транспортировка готовой продукции представляла некоторые трудности. От местной пристани лодки шли по течению, только и нужно было перемахнуть на ту сторону. Зато нагруженные нефтепродуктами они сначала поднимались против течения по противоположному берегу. Тянули лошади. Затем их отцепляли, и в дело вступали гребцы, старавшиеся успеть пересечь реку, пока течение неуклонно тащило караван вниз. Обычно это им удавалось, а если они всё-таки промахивались, с пристани Госта выезжал им наперерез мальчик на ялике с верёвочной бухтой наготове. И теперь караван подтягивали к пристани уже на этой стороне. И уже не лошади... В общем, трудная работа. Потому и фоил, в общем, недёшев.

Решив дождаться каравана, а затем после его разгрузки отправиться на нефтепромысел попутной лодкой, я совсем, было, засобирался с промозглого ветра в тёплую гостиницу, но что-то меня остановило. Как соринка в глазу появлялась, когда я смотрел в сторону предполагаемого расположения моей цели. Задействовав магическое дальнозрение и с удовлетворением констатировав, что для этого мне не пришлось вспоминать какие-то заклинания и, вообще, делать пассы и бить в бубен, обнаружил, что искомая местность затянута чёрными дымами, которые уже поднимаются к небесам и скоро будут видны из Госта и невооружённым магией взглядом. Кое-где между столбами дыма пробивались и языки пламени. Точнее, каждый из этих языков подпирал свой дымный султан. Сегодня, явно, не следовало ожидать каравана, промысел горел...

Сунув в руку слонявшегося по причалу мальчика, только что окончившего сбивать молотком лёд с бортов лодки, пару зильберов (жирновато!) и не озаботившись наличием вёсел, я запрыгнул в плоскодонку, уселся на банку (скамейку, кто не понял) и 'газанул'. Сначала медленно, но убыстряясь под действием магического движителя, ялик вышел на открытую воду. Что-то кричали мне вслед, в том числе покинутый Кушентол, но я не прислушиваясь, взял курс. Теперь моей заботой было не перевернуться и не налететь на какую-нибудь льдину или топляк. Субъективно, я мчался не медленнее, чем 'Днепр' с двумя 'Вихрями', на котором мне когда-то довелось прокатиться. Но гораздо комфортнее: волнения не было, а проблему пронизывающего встречного ветра я решил посредством заклинания 'домик'. Очень удобное для мерзостной погоды заклинание!

Примерно через полчаса я уже приблизился к месту пожара, сбавил скорость и обнаружил ведущую к реке утоптанную дорогу. Тут не было причала, и, решив не останавливаться, я направил моё судёнышко на сушу. Магия-магией, но, выскочив из воды на снег, я чуть не слетел со своего сидения от удара. Но удержался и поехал, хоть и меньшей скоростью уже по твёрдой поверхности. Дорога следовала изгибам оврага, постепенно поднимаясь к уровню земли, чёрный дым уже стоял над самой головой. Воняло горелой нефтью. Ещё поворот, и я оказался почти в самом эпицентре техногенной катастрофы. Снега тут не было, и я едва успел затормозить. А то бы — точно! — вылетел кубарем из своего вездехода.

Тут бегали чумазые люди в тлеющей местами одежде, или мне показалось, что она тлеет? Тут столько дыма! Кажется, они пробовали тушить это светопреставление, хотя, как можно потушить горящую нефть без углекислотных огнетушителей? Или без меня — ходячего оружия массового поражения. Но и массового спасения, надеюсь. Формулу заклинания пришлось проговорить вслух, видимо, Сарабуш пользовался ею редко, и она не отложилась в его рефлексах. Окружавшие меня полотнища огня тут же погасли, дымы оторвались от земли и вознеслись к небесам, лёгкий ветерок принёс прохладу. Это очень приятно после натурального ада.

Вокруг меня 'во всём белом', а точнее в зимнем камуфляже, образовалось кольцо людей, их было до двух десятков, впрочем, подходили всё новые и новые, кто с лопатой, кто с корзиной. Чертей из преисподней с них рисовать! Несколько женщин, таких же замурзанных. Стряпухи, прачки и, по совместительству, всеобщие подруги. Народ переговаривался вполголоса, тихонько тыча в меня чёрными пальцами. Ближе трёх метров не подходили, заговорить со мной не решались. И без магии ясно — ждут начальника. Растолкав подчинённых, появился и он. Такой же продымлённый, на лице чёрные полосы. Коренастый, волевое лицо признанного руководителя и вожака. Лёгкая магическая аура — маг, но не из сильных. Даже не знает о своём даре, но пользуется им инстинктивно. Легко проникнув в его мысли, я установил, что его зовут...

— Коршик! — представился босс, бухнувшись на колени прямо в грязь, — мы все благодарим великого мага, хоть и не знаем благородного имени...!

Присутствовавшие последовали его примеру.

— Полно-полно! — тоном заевшегося барина ответил я. (Терпеть не могу феодальные обычаи! Но иначе нельзя.) — Вставайте! — это уже в приказном тоне. Когда упавшие на колени поднялись, продолжил:

— Сергей меня зовут... Что у вас тут стряслось?

И не дав Коршику открыть рта:

— Тут можно где-нибудь поговорить... не на свежем воздухе? Или всё сгорело?

Оказалось, сгорело не всё. Избы и жилые бараки уцелели, их сразу же закидали снегом бабы, затем присоединившиеся к мужикам, сразу же ринувшимся отстаивать производство, хотя и рисковавшим остаться и у разбитого корыта и без крыши над головой. Это и многое другое я узнал из беседы с Коршиком, проходившей уже в достаточно тёплой, хотя и выстуженной избе — штабе производства. Впрочем, уже топили и даже варили обед. Или — ужин. Но сначала мы проинспектировали территорию пожарища. Большой урон понесли, как оказалось, ёмкости с готовой продукцией — бассейны в земле с обмазанными глиной стенками. Сами эти, по объёму всё-таки, скорее, ванны не пострадали: глина была обожжённой, но выгорело до трети керосина. Запас сырой нефти пострадал примерно в той же степени. Склад мазута, или как он там называется? — в общем, то, что остаётся от нефти после перегонки, остался цел: мазут горит не охотно. В негодность пришла 'аппаратура' перегонки: почти все чугунные котлы рухнули со своих станков, искорежив и переломав змеевики из медных труб, своротив попутно и деревянные охладительные ёмкости. Полностью сгорел и водовод из труб, на сей раз, тоже, деревянных, по которому подавалась вода из близкого ручья. Но он действовал только в тёплое время года, зимой воду возили в бочках из Лошани. Напуганная пожаром разбежалась и скотина, как рабочая, так и та, что держали для пищи. Её уже ловят, обгоревшую режут.

— В сущности, мы разорены, — с печалью в голосе сообщил мне Коршик, когда мы уединились в его конторе. — Восстановить-то всё можно, но людям нужно платить, а свободных денег нет. Продадим остатки фоила, месяц, другой, ну — третий и народ разбежится: жить-то на что? Почти у всех семьи... Или всё бросать или идти в кабалу. В Компоне кое-кто выражал заинтересованность прибрать нас к рукам. Но тогда всё было в порядке, дадут ли денег сейчас?

Увы, он не хитрил... Придётся тебе, твоя милость, Серхей, вытаскивать погорельцев. И жалко этих трудяг, и бензин нужен.

— Сколько нужно денег, чтобы вы заработали полную силу к... через сто дней? — по возможности надменно спросил я. Так и не привыкну к здешним месяцам: то по тридцать, то по двадцать дней, а один и вовсе — двадцать пять. — Деньги дам я!

— Это будет очень, очень дорого, ваша милость! Два котла треснули, половину змеевиков менять, заново сверлить трубы, смола, гвозди, инструмент, платить дополнительным работникам и ещё — много чего!

— И всё же?

— Мне нужно ещё раз прикинуть ущерб, пока светло, и посчитать.

— Ну, считай... — милостиво разрешила моя милость и добавила:

— А как вообще пожар произошёл? Откуда загорелось?

— Непонятно... — пробормотал Коршик, — видите ли, ночных дежурных мы так и не нашли. Или они сами или... Но мужики-то надёжные, никогда бы на них не подумал, тем более, на всех. Или не на всех...

— А посторонние были?

— Вчера прошли по дороге несколько человек, у нас тут дорога... несторов, точнее, но они обычно безобидные, я уже и думать забыл. Но треплются о них разное, в том числе и нехорошее.

— Значит, саботаж возможен?

Он знал это слово и медленно кивнул в ответ.

— Тогда вы считайте пока, мастер, а я схожу ещё прогуляюсь, может, что найду.

— Мастер... без мастерской! — горько усмехнулся мой собеседник, однако поднялся и вышел вслед за мной на свежий угарный воздух, извлекая из-за пазухи потёртую записную книжку и свинцовое стило. Мы разошлись. Как-то стоящие тут нефтеперегонные смрады притупили моё магическое восприятие, и я не сразу обрёл форму. Но собрался и обрёл, и тут же почувствовал запах несторской магии, точь-в-точь такой же, как в гостинице. Конечно, сам этот факт ничего не значил: я и так знал, что они тут были. Только вот магическое послесвечение не сильно отмечалось на дороге, а больше по сторонам, как будто в районе особенно сильных возгораний. Но и точно сказать не могу: оно выветривалось прямо на глазах. Жалко, эта версия не пришла мне в голову раньше. Но случилась и ещё одна, находка: в овражке, в стороне от промысла я наткнулся на три тела, очевидно, это и были пропавшие работники ночной смены. Мужики, почти замёрзшие насмерть, сидели и лежали прямо на снегу и были, явно, не в себе: никого не узнавали и бормотали что-то нечленораздельное.

Их принесли в избу, налили крепкого местного самогона, заставили выпить и этим частично привели в чувство. Похоже, они попали в овраг ещё до пожара, поскольку одежда их была, хоть и потрёпана, но не обгорела, а лица черны вполне в меру. Поползли слухи, и другие вспомнили про вчерашний приход зловещих несторов. Но особой печали это происшествие не вызвало: Живы, и слава богам, производство опасное, каждый год кто-то или обгорает или и того хуже. А эти отойдут, тем более, что я обнаружил, что магическое торможение их мозговой деятельности постепенно сходит на нет. Нужно продолжать работу, таково было всеобщее мнение. Жить-то на что-то надо! А несторы не каждый год попадаются. Такой вот фатализм.

Выяснилось, что с бензином, имеющим местное название борфоил, что означало 'не-керосин', промышленники вполне знакомы. Только не нашли для него рынка сбыта. Аптеки берут его в малых количествах для каких-то мазей, а для выведения вшей в домашних условиях вполне годится и керосин, даже лучше, а для освещения борфоил не идёт — лампы, им заправленные, часто взрываются, отчего возможны пожары. Поэтому борфоил сжигают прямо после отгонки под котлами, для экономии топлива. Какой он по качеству и годится ли для моторов вообще, осталось для меня загадкой. Не навсегда, конечно, я забрал в штабе бутылку этого продукта на анализ.

Вечером Коршик доложил результаты калькуляции. Грубо-прикидочно для восстановления производства в сжатые сроки ему нужно было по минимуму двадцать девять голидов, а по максимуму — тридцать пять. Тридцать пять я ему и дал, просто пошарив в поясной сумке и ополовинив свой мобильный золотой запас. 'Под сколько процентов?' — кажется, не нужно было быть и магом, чтобы прочитать в его голове этот невысказанный вопрос.

— Без процентов! — сообщил я. — Рассчитываться будете поставками фоила и борфоила.

К счастью, мастер был так ошарашен этим сверхщедрым предложением, что впал в некоторый ступор и не подумал сразу падать на колени, а потом я перешёл к подробностям нашей сделки, как я её видел. Освещение же нужно во все мои сосновки и в замок. Если в резиденции и в замке я со временем перейду на электричество, то планировать электрификацию всего баронства сейчас, по крайней мере, преждевременно. Когда же Коршик, наконец, свыкся с мыслью, что золотая колбаска, надёжно завёрнутая в тряпицу, покоится в его внутреннем кармане, то снова опечалился: получалось, ему нужно бросать пепелище и срочно ехать в Компон, чтобы сдать эту почти астрономическую сумму на хранение и для размена надёжным друзьям. Ну и закупки произвести, материалы заказать. Но сначала разменять, поскольку дать сдачу с голида, скажем, в Госте или Трилесе не каждый цех сможет. Разорваться, короче. А ещё и дороги опасны... Снять людей с восстановления и взять с собой в качестве охраны? Ребята крепкие, но они тут нужны. Я предложил свою компанию до Компона, куда раньше сам не собирался: но нужно же, в конце концов, посмотреть хотя бы 'область', раз до столицы так и не добрался? Да и с Чурусом разобраться. Оставив решение на 'утро вечера мудреней', мастер удалился в смятении чувств, отдав штабную избу в полное моё распоряжение.

Вовремя вспомнив о сеансе связи, я закинул провод антенны на крышу, противовес разложил по двору и включил 'Карат'. Майку было слышно хорошо, хотя, дистанция составляла не менее ста километров, а вот меня она слышала, явно, хуже: часто переспрашивала. Но под конец сеанса прохождение улучшилось, и мы поговорили, как по телефону. В Сосновке и в окрестностях всё шло по утверждённому мною плану, а со своей стороны я сообщил, что моя командировка, возможно, затянется, и пояснил почему. Майка погрустнела, но, приняв во внимание, что всё это делается в целях обеспечения электроснабжения, благословила. Только попросила привезти её что-нибудь из Компона. Что, интересно, я привезу такого, что не купишь на Земле в двадцать первом веке? Но пришлось согласиться.

Затем связь опять ухудшилась, Майка пожаловалась, что мой голос забивает какое-то 'хрюканье'. Я ничего подобного в эфире не слышал и слегка удивился. На этом мы и распрощались.

* * *

Утром, ни свет, ни заря меня разбудил взмыленный Кушентол. Обеспокоенный моим 'безвестным отсутствием', как он выразился и слухами о пожаре на нефтяном прииске, он нанял лодку с гребцами и ещё затемно отправился на поиски пропавшего меня. Получается, я недооценил преданность приблудного коммивояжёра. Впрочем, он ещё беспокоился о сохранности своих капиталов, не знаю о чём больше. Появился и Коршик, объявивший, что он с признательностью принимает моё великодушное предложение и готов отправиться в Компон в моём сопровождении. Мы позавтракали, чем боги послали и отправились к Лошани. Я не рискнул снова уподоблять свою лодку емелиной избе, и её легко дотащили до воды крепкие, чумазые подчинённые мастера. Не знаю, какие конкретно слухи циркулировали в их среде, но общим фоном их мыслей было безмерное уважении и удивление. На колени на прощание они, правда, не бухались — поняли, что мне это не очень нравится — но проводили наш караван поясными поклонами.

Для скорости я взял нанятую Кушентолом лодку на буксир, и мы по утреннему морозцу быстро домчали по холодным волнам до Госта. По прибытии выглянуло и солнышко, день обещал быть вполне пушкинским. Сдавая лодку владельцу, я 'от щедрот' доплатил ему завалявшейся в кармане медяшкой в три купфера, чтобы её не таскать. И заметил, что Кушентол выторговал у своих гребцов, кажется, половину заплаченной им арендной платы, аргументируя тем, что на обратной, самой трудной половине дороги те и к вёслам не прикоснулись. Это точно: сидели ошалелые, то и дело машинально отмахиваясь от происков злых духов. Дать ему больше времени, он уговорил их самих заплатить за удовольствие прокатиться на 'магической тяге'. Разместившись на знакомой сосновской телеге, наша компания отправилась к месту сбора утреннего каравана на Компон. Казалось, возчики ждали только нас, едва мы заняли 'фирменное' место в середине, разнеслось: 'Трогай!'

Коршик был довольно популярен и почти со всеми знаком, то и дело он спрыгивал с телеги и усаживался на другую, где вступал в переговоры со своими знакомцами и, кажется, успел заключить несколько сделок о поставках леса, кирпичей и чего там ему было нужно из материалов попроще и доступнее. Правильно, не в Компоне же лес заказывать, когда Гост в пределах видимости? Сделки заключались, как я понял, просто пожатием рук безо всяких бумажек. Часто во время переговоров контрагенты нефтяника оборачивались и искали глазами меня, а затем кланялись, как старому знакомому. Я кланялся в ответ лёгким кивком, чего вполне достаточно. Когда Коршик уже окончательно присоединился к нам, он поспешил завести 'деликатный', как он выразился разговор: дескать, 'Ваша милость не взяла под свою руку моё предприятие, по неизвестной мне причине, но можно я буду всем говорить, что взяла? Для вашей уверенности в будущих поставках и моего спокойствия и безопасности, а?'

— Можешь говорить! — ответствовал я. И, поскольку хитрец не побежал заново всем рассказывать о 'принятии под руку', я понял, что он уже так и рекомендовался, авансом, так сказать. Психолог...

Налетел западный ветер, и погода постепенно испортилась: крупными хлопьями повалил снег, зато стало теплее. На этой трассе не завелось никакой хлебосольной деревеньки, никто не встречал путешественников пирогами с дичью и горячим 'чаем'. Поэтому обеденный перекус осуществлялся на ходу, тем, что взяли с собой. Я устроил в пределах повозки 'домик', и мы пообедали в полном комфорте, Кушентол об этом позаботился ещё в Госте. Бандитские соглядатаи, Чуруса или иные, на этот раз не попались. Но бдительности я не ослаблял, самые чурусовские охотничьи угодья! Возчики и охранники, впрочем, с виду ничуть не волновались — народ тёртый и бывалый. Такие, как гласит местная, не вполне приличная поговорка, 'при отсутствии садовых яблок, трескают и конские'. Фу!

Напряжение спало, когда вечером мы прибыли на постоялый двор на половине дороги к Компону, где собирались переночевать. Большая, огороженная территория на лесной поляне, рядом небольшая деревенька, жители которой как раз и живут обслуживанием нужд путешественников. Трактир с пирогами, супами, кашами, уход за лошадьми, которых местные тут же распрягают и отводят в не продуваемые конюшни. Часть женского населения также оказывает и специфические услуги. Мужчины следят за сохранностью грузов в оставленных владельцами телегах и за целостностью периметра: в этом мире, даже пустой мешок — некоторая ценность, тем более, полный. Летом многие, как мне рассказали попутчики, ночуют из экономии в телегах, но сейчас как-то не сезон. Я предложил всем переночевать в тёплом 'домике', который мне нетрудно устроить в отдельно взятой телеге, но коллеги, оказывается, во время ужина уже перемигнулись с местными 'красавицами' и по этой причине отказались. Мне же, напротив, не хотелось ночевать в клоповнике. А там обнаружились ещё и тараканы, нахальные и упитанные. Насекомые, конечно, не проблема, но духота и скученность...

В общем, я поужинал и вернулся к телеге. Организовал в ней тепло и защиту от порывов ветра и возможного снега и дождя, развернул радиостанцию, закинув антенну на случившуюся рядом сосну. Но связь не удалась, я прилично слышал Майкины вызовы, а вот она, постоянно жалуясь на давешнее 'хрюканье, улавливала только признаки моих ответов. Тем не менее, поняв, что я её нормально принимаю, кратко рассказала, что у них всё в порядке, происшествий не случилось, занятия с медперсоналом пошли по графику, что она скучает и так далее. После 'скорей возвращайся!' мы с грехом пополам закончили связь. Что у неё за помехи, интересно? — задумался я. Может от включённого компа? Жалко, что в 'Карате-2', во всех отношения надёжной и неприхотливой для полевых условий станции, только одна частота. Можно было поискать свободный от помех канал. В следующий раз возьму 'Ангару-1', у неё и мощность больше и каналов достаточно и дальность связи в умелых руках — километров до пятисот, а то и дальше. Только она много тяжелее. Где-то на этих размышлениях я и заснул.

Проснулся под утро от срабатывания защитного контура: на внутреннем 'дисплее' появилось до двадцати отметок недоброжелательных личностей, медленно приближавшихся от леса к забору с двух сторон. Медленно, поскольку старались они не шуметь, дабы не привлечь внимание местных сторожей, которые по идее должны были бодрствовать и обходить территорию дозором. Бодрствовали они, ага! Все четверо дрыхли на телегах, завернувшись от ночного морозца в овчинные тулупы, примостив рядышком устрашающего вида тесаки. Не знаю, какой у них тут устав караульной службы, но их сон имел возможность без перерыва перейти в вечный. Да и какой устав? Захолустье, сомневаюсь, что кто-то из местных вообще служил в регулярной армии, исключая Кубера, конечно. Он бы им службу поставил! Светила ущербная луна, но света она давала достаточно.

Решив не поднимать шума, дабы не спугнуть бандитов, я тихонько буданул спящих, а когда те проснулись 'шепнул' на ухо каждому: 'внимание, враги за забором!' Конечно, мне для этого не пришлось сходить с места. И пока те приподнимались со своих мест и сползали на снег, в размышлении: приснилось им или нет? я разбудил многочисленных спящих в казарме для путешествующих и четверых в 'караулке' — отдыхающую смену. Отдыхали те в полный рост, когда гости уже зажгли огонь и принялись одеваться, те ещё только заворочались. И в этот момент бандиты приставили снаружи к двухметровому забору принесённые лестницы и ловко перебрались на территорию, сразу с двух сторон по десять человек в партии. Тут уже не сплоховали пробужденные мною караульные. Они бросились на превосходящие силы с рёвом способным разбудить и мёртвых. Живые же, хорошо вооружённые, но некоторые недостаточно одетые, тут же пришли им на помощь. И не успела схватка разгореться, как я, взяв на вооружение опыт несторов, 'затормозил' сознание бандитов. Они попадали на взрыхлённый снег, и схватка естественным путём прекратилась. Их ещё пинали и тыкали острым железом, как я привлёк внимание присутствующих: 'они без сознания, всех связать!' Что и было исполнено с похвальной быстротой, поскольку приказ этот пришёл в мозги помимо ушей. Бандюков сволокли в неотапливаемый сарай, где им и предстояло приходить в себя в ожидании конвоя, который должен бы прибыть из Компона. Может, через неделю и придёт.

Хотя я не махал шашкой в первых рядах, а просто сидел в течение битвы, свесив ножки на своей телеге, общество быстро сообразило, кому оно обязано почти бескровной победой. Только три охранника получили лёгкие ранения. Их я отврачевал с помпой и при большом стечении народа. Обнажённые раны моментально затягивались под моими пассами, совершенно, кстати, излишними, и превращались просто в безобразные бурые царапины. Некоторые, кажется, сожалели, что сами не успели получить ранения и немного славы, будучи моментально вылечены 'знаменитым магом и тарабоном бароном Серхеем'. Я решил, что немного 'знаменитости' в этих местах мне не помешает. А вот с вывихом, который заимел толстяк — начальник стражи, поскользнувшийся на пороге дежурки, я не справился: просто не вспомнил, куда там тянуть и как держать. Но моего провала и тут никто не заметил.

— Сами! — буркнул я, и мужика тут же уложили на снег и вправили ему конечность. Уж такое-то тут почти все умеют, а я — нет. Зато я приглушил ему боль, и гримаса страдания тут же исчезла с его лица. Спать уже никто не ложился, нападение перебило сон, поэтому вскоре закипели котлы чугунные, подтянулись разбуженные криками и ажиотажем жители деревни и чуть, было не пошёл пир горой в честь великой победы. Но мне опят пришлось взять руководство в руки:

— Я спешу в Компон! — заявил я негромко, но так, что услышали это все, — с не стоящими на ногах нянчиться не буду, задержавшиеся поедут в одиночку!

И этого хватило, викторию отметили чисто символически. Ещё задолго до рассвета наш караван покинул постоялый двор в прежнем составе.

* * *

Это были люди Чуруса, его имя вертелось в их мозгах, он придумал перейти от спорадических нападений на караваны в дороге к захвату таковых ночью на постоялом дворе. До него такого никому в голову не приходило, поскольку вооружённая охрана, под защитой забора, в идеале, должна бы поднять тревогу ещё до нападения. А банда, это не войско, под градом стрел и ударов копий ей оставалось бы ретироваться несолоно хлебавши. Бандиты не хотят, понимаете, помирать. И все свыклись с мыслью, что постоялый двор — место безопасное. Но разленившиеся сторожа взяли привычку беззастенчиво спать, особенно под утро, вот Чурус и решил попробовать эту авантюру. По его плану, бандиты без свойственного им шума и гама перелезают изгородь, вырезают, наверняка, спящих сторожей, всех остальных запирают в казарме. Затем требуют выходить по одному, без оружия, но, не забыв прихватить деньги и ценности, иначе казарма будет подожжена. 'Терпил' связывают и складируют. Или, даже убивают. Когда они кончаются, казарму обыскивают в поисках припрятанного. Вот и весь план, простой, как купфер...

Компон не оказался увеличенной копией Трилеса, как я ожидал этого подсознательно. Только и он был на день пути окружён полями, сейчас отдыхающими под снегом, перемежаемых дорубаемыми на дрова перелесками. Наш конвой, минуя предместья, где часть его рассосалась по дровяным рынкам и складам, достиг городских ворот. Дрова, это, вообще, очень существенная часть экономики Ашапара, как газ и нефть у нас. В эту категорию можно включить и древесный уголь, необходимый для кузниц и других производств. Но, кроме леса, в том числе и строевого, мы везли мороженую рыбу, мясо, зерно-крупы, мёд, масло и тот же фоил производства коршиковской 'фирмы', произведённый ранее и хранившийся на необъятных складах Госта. Теперь с ним будут перебои. И много всего разного мы везли.

Городские ворота между невысоких каменных башен вряд ли выдержали регулярную осаду, но в Восточной провинции у государства нет внешних врагов. А внутренние слишком слабы, чтобы осаждать и брать города. Ворота и стена служили для дневного контроля проходящих, а на ночь закрывались, при этом проход не прекращался, но становился платным. Не чрезмерно дорогим, но достаточным, чтобы малообеспеченные не мешали дремать страже. Но и днём за народом присматривали, как скоро выяснилось. Когда наша сосновская телега приблизилась к створкам, к нам подскочил стражник, одетый, как и прочие в кожаные штаны, самый простой металлический панцирь и нечто, вроде стального шлема. Частая решётка, из-под которой вырывался парок дыхания, закрывала его лицо.

— Пройтить просят! — завопил служивый, указав на этих просящих, по-видимому, своё начальство, группу военных, среди которых наличествовал один одетый богаче прочих и, самое главное — маг в традиционном жёлтом балахоне, неотрывно смотрящий на меня. Судя по широко раскрытым глазам и распространяемой им эманации, я внушал ему ужас. Хоть и не много магов мне попадалось, но этот показался мне достаточно сильным. На уровне Клоса. Может, при приближении к городу стоило прикрыться? Но теперь уже поздно.

— Пройтить... — теперь уже пробормотал солдатик, споро ухватывая нашу лошадку под уздцы и отводя её в сторону от основного потока в символический 'отстойник' образованный изгородью из горизонтальных жердей.

— Вона в ту дверь, господа! — страж указал на небольшую дверь в башне, — не бойтесь, ничё с вашей телеги не пропадёт, я постерегу!

Мы вошли и оказались в комнате без окон, но довольно ярко освещённой десятком свечей в двух канделябрах, стоящих на столе. Свечи восковые — богато живут! Напротив стола располагалась отполированная, видимо, тысячами задов тёмная скамья, на которую мы и сели в ожидании. Оно продлилось недолго: открылась дверь в противоположной стене и в комнату вошли двое, те самые на кого я обратил внимание: высокопоставленный военный и держащийся за его спиной жёлтобалахонный маг. Первый остановился перед нами и коротко, по-военному боднул головой, отдавая поклон. Маг же занял стратегическую позицию у двери. Вежливость требовала и нам встать, что мы и проделали: мои спутники моментально и глубоко склонившись, я же — не спеша, встал и также наклонил слегка голову, как равному.

— Меня зовут полковник Лендор, я командую гарнизоном Компона. Могу ли я узнать ваши имена, судари мои? — пробасил милитар. Он говорил на классическом имперском, никакого жаргона. Не слабак и не паркетный вояка, сразу видно. Лет под сорок, седоватый и бритый. Под золочёной кольчугой у него перекатывались неподдельные мускулы. Прозондировать его голову, что я последнее время проделывал почти машинально, мне не удалось: или он был защищён каким-то артефактом, или постарался маг. Пробивать защиту я пробовать не стал, не хочет и не нужно.

— Кушентол, торговец!

— Коршик, предприниматель! — перебивая друг друга, представились мои спутники. Я же помедлил секунду:

— Сергей, барон, маг-тарабон! — ответил я и краем глаза заметил, что безымянный маг непроизвольно всплеснул руками при этих словах.

— Ага, а не тот ли самый Серхей, который приложил руку к уничтожению экспедиции, посланной господином нашим светлейшим Анри-Хельгом для спасения наследного принца империи?

— У вас не совсем верная информация, полковник, — заметил в ответ я. Но тут Лендор прервал меня жестом:

— Не думаю, что вашим спутникам следует выслушивать подробности. Меньше знаешь — крепче спишь. Зато — утром просыпаешься! — полковник нервно хохотнул, — Любезный! (Это он к магу обратился) Проводи господ в кантину, пускай выпью горячего вина, они с мороза. И нам принеси. И бумаги захвати! — крикнул он вслед испарившемуся.

И продолжил, пока мои спутники спешно выходили в распахнутую так и оставшимся безымянным 'любезным' дверь:

— Отчего же вы, маг, не носите предписанную вам законом и обычаями жёлтую одежду? Право же, это полагается для лиц вашего положения!

— Оттого, уважаемый Лендор, — ответил я, принимая его тон, — что в законах сказано, (я припомнил и процитировал выдержку из 'Магического регламента' близко к тексту) что 'Ношение халата или балахона жёлтого или оранжевого цвета предписывается лицам в основном занимающимся магической практикой, как средством заработка. Для тех же, для кого данный промысел не является основным, ношение описанной униформы не является обязательным'. Для меня, не является, я барон и владею десятком деревень. Кроме того, по приглашению его милости принца Арос-Ксашама... ѓ— полковник при этих словах нервно оглянулся на дверь — я выполнял при нём функции охранника-тарабона, что также принесло мне некоторые доходы, но не поставило, как вы понимаете, перед необходимостью...

— Спасибо, спасибо, уважаемый Серхей! — прервал меня полковник, — что же мы стоим? Давайте присядем? — и мы присели на ту же скамью рядком и ладком. Лишний в тепле полушубок я скинул.

— Так изложите мне вашу версию уничтожения... — начал мой собеседник, но тут вошёл давешний маг и протянул ему холщовый мешочек, из которого торчали разнокалиберные бумаги. Если это моё дело, то по толщине порядочное! Отослав поставившего на стол кружки и кувшин мага небрежным кивком, полковник переместился за этот стол, позади которого оказалась незамеченная мной табуретка, и высыпал на стол документы. Теперь мы, видимо, перешли от демократичной беседы к допросу или, как минимум, к официальному разговору.

— ... уничтожения спасательной экспедиции, — закончил он, наконец, задумчиво.

— Я никого не уничтожал, — нарочито спокойно ответил я, — принц, насколько я знаю, тоже. Преследователям, которых вы почему-то называете спасателями, были нанесены некоторые болезненные, но не смертельные ранения. Их излечили тогда же силами императорских медиков, и они встали в строй.

— Однако вы уничтожили экспедицию, как функцию, если вам знакомо это слово.

— Знакомо, полковник, принц осуществлял своё право на самозащиту, вовсе не желая подвергнуться процедуре 'спасения', а я подчинялся его приказам, как верный тарабон. Его разногласия с дядей Анри-Хельгом меня ничуть не касаются. Кстати, вы должны знать, что император дезавуировал приказы своего брата и распустил его 'спасательную экспедицию' во главе с магом Клосом, а действия принца, напротив, легитимизировал. Если вам знакомы эти термины, — подпустил я ответную шпильку. — И, даже не просто дезавуировал, но и...

— Достаточно! Не стоит нам обсуждать разногласия сильных мира сего, хоть я полковник, а вы сильный, а по оценкам некоторых наших экспертов, даже великий маг. Даже не этого шарлатана-недоучки, — Лендор пренебрежительно кивнул в сторону двери, — который едва не обмочился, почуяв вас в трёх милях от города и прибежал ко мне, бледный, как призрак, не в силах связать и пары слов, а настоящих экспертов, которые досконально изучили обстоятельства вашего дела. А моё дело маленькое: я выполняю приказы по защите общественного спокойствия и охране светлейшего.

— И какие же приказы вы имеете в отношении меня? — осведомился я, надеюсь, достаточно равнодушно.

— Пока никаких. Наше собеседование, это моя инициатива, ведь не каждый день Компон посещают великие маги. Думаю, не выдам вам служебной тайны, сообщив, что и в вашем деле нет никаких указаний, насчёт вас, кроме как, по обнаружении, отслеживать ваши перемещения и намерения. Согласитесь, это вполне резонные требования?

— Согласен! Так я могу идти?

— О, боги! Да вы можете уйти в любой момент, я же вас не задержал, а попросил о беседе! У меня, правда, есть ещё пара вопросов, на которые вы можете не отвечать, как и на прочие, уже заданные. Но учтите, что содержание нашей беседы я, в любом случае, донесу по команде.

— Задавайте, уж, мне скрывать нечего...

— Цель вашего прибытия в Компон?

— Путешествие, осмотр города, сопровождение друзей, возможно покупки.

— Друзья, это ваши... торговцы? — удивился полковник.

— Да, они друзья и контрагенты.

— Понятно. Куда направитесь потом?

— По-видимому, домой, ещё не решил. — Тут мне пришла в голову одна мысль, и я добавил:

— Хочу на обратной дороге ещё посетить замок некого барона Чуруса и уговорить его больше не бандитствовать на дорогах.

— А... известная сволочь, много на него жалоб, но никак руки не доходят. Говорят, у него связи в некоторых кругах, вот жалобы и кладут под сукно. Ваших людей, небось, ограбил?

— Было дело, и не раз!

— Ну, так имеете право без всякого крючкотворства призвать, так сказать... С глазу на глаз. Но вы уж 'уговорите' его, по возможности, без смертоубийств, барон всё-таки!

— Кстати, полковник! По дороге сюда на одном постоялом дворе томится в сарае одна его банда, которая имела наглость напасть на наш караван. Не могли бы вы послать конвой и препроводить, так сказать. Двадцать человек. А то, не думаю, что селяне их там кормят, попереподохнут голуби. Или, того хуже — разбегутся.

— Как вы сказали? Попереподохнут? Туда и дорога... Где это? — в руках у полковника откуда-то появилась рисованная карта местности. Я показал, постоялый двор, как ни странно, был показан, именно там, где мне помнилось. Стратегический объект! — Хорошо, сегодня вышлю конвой, каторжники мрут, как мухи, будет им пополнение. Вы там осторожнее с Чурусом. Чтобы, если что, то всё по правилам: дуэль и всё такое!

— Указание понял! — почти по-военному ответил я, — просто так резать нельзя! — Понравился мне этот полковник. Хороший мужик, для средних веков, конечно. И я вдруг спросил:

ѓ— А не знаком ли вам шестой меченосный полк?

— Ещё, как знаком, сударь, я ведь в нём начинал службу зелёным лейтенантом и дослужился до майора! — явно удивился мой собеседник. — А после известных событий и роспуска полка мне дали полковника и направили сюда, в Компон. Уж и не знаю, повышение это или опала? А, что вы-то хотели узнать?

Про 'известные события' мне было ничего не известно, но я кивнул и задал следующий вопрос:

— А такой сержант Кубер...?

Полковник, аж подскочил на своей табуретке:

— Конечно, я знаю Мечника! Спиной к спине...! Да это — лучший солдат, которого я знал! После ликвидации полка я звал его с собой, но он предпочёл отставку. Жаль, был бы уже в гарнизоне капитаном! Из рядовых, это очень неплохо. А где он? Что с ним? Вы знакомы?

— Он мой управляющий.

— Тогда вам несказанно повезло, сударь, да вы и сами уже знаете. Передавайте ему привет от 'Хмурого Лендо' и скажите, что моё предложение остаётся в силе. Ну, это формальность и знак уважения, я его хорошо знаю, он упёртый, решений не меняет! Пускай в гости приезжает, мы с ним старые времена вспомним... И давайте выпьем, наконец, за здоровье нашего общего друга — он ведь и ваш друг, не так ли? Негодник, шарлатан! — завопил вдруг полковник, взявшись за кувшин. — Он подал нам холодное вино!

Вино, конечно, просто остыло во время нашей долгой и содержательной беседы, но я промолчал и взял свою кружку. И мы выпили.

* * *

Улицы Компона мощёные не только в центре, но и на окраинах. Но не все, а только транспортные магистрали, так сказать. Я поселился в комнатах Коршика, которыми он владел в трёхэтажном доме на северной окраине. Мощёная брусчаткой мостовая не доходила до этого места метров триста, зато тут были дощатые тротуары, которые в некоторой степени спасали ноги от погружения в окружающую среду, состоявшую из смеси глины, навоза и снежно-водяной жижи. Как признался нефтяник, ему пришлось бы продать эту жилплощадь, но моё неожиданное вмешательство спасло квартиру, ценную для него в качестве памяти об умершей жене. Сам он проживал в основном на прииске, а тут только во время приездов по делам. Сонная домохозяйка приготовила нам ужин. Мы переночевали, связь с Сосновкой я устанавливать не стал — и далеко, и какие-то помехи у Майки в последнее время — не связь, а мучение. Впрочем, мои невыходы на связь предусматривались, беспокоиться она не должна.

После завтрака Коршик, отказавшись от моего сопровождения, поскольку 'улицы Компона днём безопасны', побежал обустраивать свои финансовые дела. На самом деле, он боялся, что его друзья и контрагенты испугаются меня, барона-мага-тарабона. Оказывается, кое-какие слухи о творимых лично мною, а также и в сотрудничестве с высокородным Арос-Ксашамом делах сюда уже дошли. И осели эти слухи не только в пухлом досье, которое я видел в руках полковника Лендора. Всё это я невзначай прочёл в голове промышленника, и на своей компании не настаивал, ему виднее.

Отправился погулять и я. Сначала без определённых мыслей, а затем набрёл на улицу златокузнецов или по-современному — ювелиров и решил потратить немного денег на подарки Майке и маме. С разменом голидов тут никаких проблем не возникло, и, переходя от лавки к лавке, я оставил в них целое состояние, приобретя взамен несколько образцов творчества местных мастеров. Их искусство, на мой взгляд, оказалось на уровне, посмотрим, что мама скажет.

Слежку я обнаружил, уже покидая этот гостеприимный квартал, случилось это совершенно случайно: видимо маг, прикрывающий наблюдателей, на мгновение отвлёкся, и я обнаружил, что являюсь объектом внимания шести или семи мужчин и женщин. Полковник Лендор, очевидно, доложил руководству о моём появлении в городе, и оно на всякий случай... Впрочем, неинтересно, я не собираюсь никому причинять вреда, а мои контуры защиты работают на полную мощность.

Возвращаясь другой дорогой, прошёл по улице магов. Интересно было читать вывески над дверями их контор: 'отворот — приворот', 'привлечение денег', 'поиск пропавших людей и вещей', 'амулеты на все случаи жизни', 'излечение всех болезней'. И, конечно, 'выведение крыс, мышей и насекомых', как же без этого? В своём мире я бы посмеялся, поскольку теперь точно знаю, что большинство земных экстрасенсов — мошенники или, как минимум, заблуждающиеся или больные люди. Говорю 'большинство' из осторожности, просто мне иные не попадались, но стопроцентной гарантии нет. Я же есть! Доктор Доронин тоже есть... теперь. А в Ашапаре всё это реальность и уважаемый бизнес. Только вот ни одного 'бизнесмена' я так и не встретил, все они почему-то при моём приближении поспешно скрывались в своих 'офисах', только жёлтые полы халатов мелькали и, похоже, устанавливали 'блоки' против моей предполагаемой агрессии. Все, кроме одного.

Я уже покидал эту улицу, как из последнего дома вышел на крыльцо древний старик, естественно, в жёлтом, застиранном почти до белизны балахоне. Он, молча, поклонился мне, а я ему и хотел прошествовать дальше, но маг сказал мне в спину:

— Имею ли я честь встретить великого мага Серхея?

— Вы не ошиблись, — я остановился и повернулся к собеседнику. Тот удовлетворённо кивнул и, отступая назад, сделал приглашающий жест. И продублировал его словами, похоже, нисколько не сомневаясь в моём решении:

— Прошу ко мне!

Маленькая, чисто выметенная комнатка, свечи, по причине дневного времени, не горят. Света из мутного окошка достаточно, чтобы рассмотреть развешанные по стенам всевозможные магические предметы и причиндалы, присутствующие для антуража, поскольку нет в них ни капли магии. Бутафория, но загадочная для непосвящённых.

— Меня зовут Геред, — продолжил пожилой маг, указывая мне на стоящую посреди комнаты табуретку. И когда я уселся, и сам примостился на такой же напротив меня.

— Вы, несомненно, удивлены моим бесцеремонным приглашением. Но дело в том, что я специализируюсь на предсказаниях будущего, и подумал, что и вам будет интересен мой краткосрочный прогноз...

— Безусловно, интересен. Но как вы догадались, что я тот самый Сергей?

— О, это было просто! Билар, кристалл злосчастного Сарабуша! Лет семьдесят тому назад, когда я был молод и полон сил, мы предприняли экспедицию, подобную той, что завершилась успешно в вашем случае. А в нашем — потерпела полный провал. Двое моих друзей погибли в морской глубине, а меня каким-то чудом вынесло на поверхность. Без чувств и без малейших магических способностей. Билар высосал из нас всё без остатка. Меня затащили в лодку и сумели оживить обычные люди, наши спутники. Примерно десять лет после этой авантюры и я вёл жизнь обычного человека, только потом ко мне кое-что вернулось. Способность видеть будущее, в частности, которой у меня не было ранее. Ах, как бы она мне пригодилась, обладай я ею перед нашей экспедицией! И не сунулся бы к Билару! Вот такая ирония... Но его эманацию я запомнил накрепко. И, почувствовав её только что снова, связал с дошедшими до меня сплетнями о неком тарабоне Серхее и его спутнике высокородном Арос-Ксашаме.

— Что же? Вы не ошиблись, уважаемый Геред. Но вы хотели предсказать мне моё будущее, не так ли? Сам-то я лишён таких возможностей.

Старик хрипло рассмеялся, затем закашлялся. Подавив приступ, он продолжил:

— Не в обиду вам будет сказано, возможности предсказывать будущее был лишён Сарабуш, наследником которого вы являетесь, в ином случае, он не увлекался вином и, возможно, до сих пор здравствовал.

— Резонно! Но что нужно для подготовки прогноза?

— А он уже готов! Мы же с вами профессионалы, поэтому я не буду делать вид, что впадаю в медитацию, не стану разжигать жаровню с дурно пахнущими травами. Оставлю всё это для своих малочисленных клиентов. Мне достаточно было посмотреть на вас, уважаемый Серхей. Но сразу прошу извинения: предсказывать будущее для магов неизмеримо сложнее, чем для обычных людей, магическая аура не позволяет разглядеть подробности. Поэтому, мой прогноз будет неглубок — только несколько дней.

— Что же? Рассказывайте!

— Итак, вы испытаете нешуточные потрясения через три-четыре дня. Судя по всему, вам предстоит полностью выложиться. Но вы не погибнете, поскольку я вижу вас и впоследствии. Однако, не могу сказать того же про ваших родных и друзей. Вы же понимаете, я воспринимаю их только через ваши переживания? Вот, если бы они сами тут присутствовали...

— Понимаю... ещё что-нибудь? — пробормотал я, возможно, несколько сухо, поскольку не на шутку разволновался. В первую очередь за Майку, какие у меня тут ещё родные и близкие?

— Ещё... но это уже не так очевидно, учтите. Чужая магия. Всё же рискну предположить, что вы с ней столкнётесь, и необязательно станете победителем в этом противостоянии. Скорее, партия закончится вничью. И это всё...

— Чужая магия, это несторы?

— Самое вероятное, но необязательно. Кстати, несторы тоже одно время очень интересовались Биларом для своих нужд, но, говорят, уже лет сорок бросили попытки им завладеть. А теперь, когда Билар извлечён из пучины... И они, конечно, об этом знают...

— Понял, благодарю, уважаемый Геред, за своевременное предупреждение, — я несколько пришёл в себя, нашарил в кармане и протянул магу голид.

— Это стоит тридцать зильберов, уважаемый, — несколько сварливо каркнул старик. — Я не могу нарушать установленные цехом расценки, иначе потеряю лицензию. К сожалению, у меня сейчас не найдётся сдачи, вам придётся подождать.

Похоже, у мага давно не было сдачи и денег вообще, и он был бы рад нарушить расценки, но с цехом лучше не спорить, кто знает, какие там у них методы проверки отчётности? В общем, он взял предложенный ему голид, пробормотав себе под нос что-то, вроде 'Ого, сарабушевский!' и вышел на улицу. Не было его довольно долго, и я, чтобы унять растущее беспокойство, потратил это время на осмотр висящих по стенам артефактов. Мутные 'магические' зеркала, в которых маг, по идее, 'видит будущее', затем деревянные 'иконы', не знаю их функции, изображающие каких-то засиженных мухами надменных личностей — магов или богов. Присутствовали и совершенно неизвестные мне железки и вдруг... револьвер, типа 'наган' в центре 'экспозиции'! Я снял его с гвоздика и повертел в руках. Комплектный, судя по всему, пустой барабан, самовзвод работает. Не очень-то потёртый, но, ни марки страны, ни серийного номера нет. Их могло не быть изначально, поскольку многие производители на Земле, особенно плюющие на всяческие патенты и лицензии, предпочитают себя не афишировать. Как же он попал сюда?

— Интересная конструкция, не правда ли? — раздался голос вошедшего мага. — Образец техномагического оружия. Что-то должно вставляться в пустые полости и активироваться ударом. Но это 'что-то' отсутствует.

— Откуда он у вас?

— Раз вы спрашиваете, не 'что это?' а 'откуда?' то велика вероятность, что вы с таким оружием встречались. Нет, не отвечайте, я не любопытен. А привезли его с юга в качестве курьёза. Он прошёл через несколько рук и, в конце концов, оказался в лапах местного кузнеца, у которого я его и выкупил для своей коллекции, до того, как он его разломал. Помнится, за пару зильберов.

— Так вот, о зильберах, — продолжил Геред после того, как я повесил 'техномагическое оружие' на его привычный гвоздик, — тот голид, что вы вручили мне для размена, оказался 'тяжёлым голидом', иногда называемым 'полуторным'. Тяжелее он ненамного, зато в нём больший процент золота. Теперь такие уже не чеканят. Он соответствует не сорока зильберам, как обычный, а шестидесяти. Так, что получите сдачу — тридцать зильберов!

Я подставил руку и с сухонькой ладошки старика на неё просыпались чешуйки серебра, которые я отправил в карман, не считая.

— И рекомендую вам обойти все места ваших покупок и истребовать дополнительную сдачу по двадцать зильберов с каждого потраченного голида. Учитывая вашу репутацию, вам никто не откажет.

— Да боги с ними! — ответил я, — не обеднею. Сам лоханулся, чего теперь людей беспокоить! Они же могли не знать, что голиды полуторные!

— Вы правы, могли не знать. Я сам пошёл к меняле, а не в соседнюю лавку только потому, что заподозрил по рисунку на монете её древнее происхождение. Теперь таких не делают, а старые осели в сокровищницах или перечеканены на новые.

— А вот за консультацию спасибо! Мне кажется, эта информация должна быть оплачена. Как насчёт голида? Что об этом говорят расценки вашего уважаемого цеха?

— Ничего, поскольку в моей лицензии такая деятельность не фигурирует. И если она осуществляется не в виде постоянного промысла, а эпизодически, то я заплачу только налог с этой суммы.

— Вот и славно! — я вручил повеселевшему магу ещё один голид, и мы церемонно раскланялись.

— Ещё одно, — смущённо пробормотал маг, — если это не противоречит вашим принципам, конечно. Можно мне взглянуть на Билар, хоть одним глазком? Сколько себя помню, мечтал его увидеть!

Я не стал отказывать старику, молча расстегнул сумочку и достал кристалл. Тот осветил комнатушку, подобно тысячеваттной лампе, маг зажмурился. По наитию я мысленно коснулся его организма, подлечил склеротические изменения сосудов мозга и ликвидировал застаревший артрит. Подкачал немного силы. С Биларом в мире магии, это запросто, особенно, для хорошего человека. А медицинской лицензии у великого мага — меня! никто не спросит.

— Теперь я ваш должник навсегда! — торжественно произнёс Геред и сделал попытку упасть на колени.

— Ничего, может, ещё и встретимся, тогда и отдадите свой долг! — ответил я, придержав мага за руку. Повернулся и вышел на улицу. Дом уже недалеко.

Заслышав мои шаги, Коршик встретил меня у дверей.

— А вы знаете, уважаемый Серхей, что те голиды, что вы мне дали... — начал он без предисловий.

— Теперь уже знаю — полуторные, — прервал я его.

— И я должен вернуть вам...

— Не нужно, просто считайте, что кредит стал в полтора раза больше. Я, возможно, уеду надолго, а вам может понадобиться 'подпорка' в моё отсутствие.

— Тогда я побежал в банк, пока они не закрылись! Я, видите ли, не счёл возможным...

— Бегите, бегите... — пробормотал я, доставая 'Карат'. Может, всё-таки получится связь?

Связи не было, хотя я растянул антенну на чердаке, а противовес спустил вниз из окна. Всё-таки далековато, да и Майка не очень квалифицированный оператор, чтобы улавливать слабые сигналы. Но меня всполошило не это. Не успел я несколько раз позвать, как в приёмнике появились помехи. Видимо, те самые, что Майка назвала 'хрюканье'. Похоже на то, что близко по частоте работает другая станция. 'Не в канале', как говорят радисты. Жаль, что 'Карат' — станция одноканальная, существенная перестройка по частоте в ней невозможна, а то бы я послушал, что это за сигналы в средневековом эфире.

Подведём промежуточные итоги: сначала Майка слышала помехи, а я их не слышал. Это говорит о том, что неизвестное радиосредство было гораздо ближе к Сосновке, чем ко мне. Теперь и я слышу помехи, но в городе Компон. Радиостанция переместилась? Нет, скорее она тут и установлена и держит связь с окрестностями Сосновки. Если это так, то кто-то выстраивает ловушку, координируя свои действия, а мне нужно срочно прорываться домой! Ещё и предсказание Гереда! Три-четыре дня, это как раз доехать! И там будут неведомые 'потрясения'... Срочно выезжаю! Уже вечер? Ерунда, управлюсь.

Нацарапав записку Коршику с инструкциями для Кушентола, я мигом собрался и отправился в путь, спросив у первого попавшегося прохожего, где можно купить лошадь. Кажется, я выехал вовремя. Правда, у городских ворот меня уже ожидали. К счастью, не взвод солдат с самострелами при поддержке отделения магов, а только одинокий нестор в оранжевом балахоне. Не успели они организовать полноценную засаду, слишком скоропалительно я сорвался.

— Именем светлейшего Анри-Хельга, стой! — крикнул мне балахонщик.

Вот ещё! Кто ты такой, чтобы приказывать великому магу? Да и твой господин — 'дядя', как я привык называть его про себя, кто он такой? В этом мире господин тот, кто сильнее. Хочешь схватиться со мной, светлейший? Ради бога! Только потом, сейчас я очень спешу. А вернусь — полетят клочки по закоулочкам! Впрочем, возможно, твоим именем только прикрываются, тогда — извини!

Нестор едва увернулся от моей лошадки, а я еле увернулся от сплетённой им магической преграды, точнее прорвал её, что даже искры полетели. Пущенный мне вслед классический фаербол с грохотом разрядился в полусферу защитного экрана, которым я машинально прикрыл себя и лошадь. Шум от разряда только добавил ей прыти.

* * *

Фаербол это, по-видимому, род шаровой молнии. Лопается, во всяком случае, на обычные змеящиеся электрические разряды. В природе, на Земле встречается во время гроз, а вот учёные моделировать его пока не научились. Может, для этого нужно применить не только научные знания? А мне нужно срочно освежить в памяти соответствующий раздел боевой магии, в которой Сарабуш был большой специалист. Но на это ещё будет время, если за мной не пошлют погоню. Гораздо насущнее научиться ехать на лошади. Дело в том, что я сел в седло чуть ли ни в первый раз в жизни. В детстве в деревне у бабушки я катался на лошадях, но, именно, что 'катался', причём без седла, и кобылка никуда не спешила, а я не понукал. Потом вместе с Майкой в городском парке, там и вовсе лошадь вели в поводу. Потом в Египте, но уже на верблюде, это не считается. Конечно, я был в курсе, что всаднику полагается приподниматься в стременах синхронно с лошадиным скоком. На практике это получалось, откровенно скажу, не очень синхронно. И я закономерно набил себе седалище ещё до темноты.

Потом дело пошло лучше. Сбавил скорость и кое-как приспособился. Правда, лошадь устала, кроме того, она не видела в темноте. Попробовал применить к ней заклинание 'ночного зрения', и это подействовало, пошла уверенней. Но всё равно, пришлось заночевать в первой попавшейся деревушке с трактиром. Хорошо бы сменить транспортное средство, но тут до почтовых станций ещё не додумались. Пришлось апгрейдить имеющееся. Приказав задать ей вволю овса и напоить, я разогнал метаболизм в её организме и убрал молочную кислоту из мышц, которая и создаёт чувство усталости. Конечно в комментариях к заклинаниям, тем более на синто, упоминались не современные термины, но суть от этого не меняется. Затем проделал аналогичные операции с собой, любимым. Правда, заправился не овсом, а овсяной кашей и тушёными овощами. Приказав себе проснуться через четыре часа, рухнул на свой тюфяк и, что называется, отрубился.

Внутренний будильник сработал исправно. Вскочив со своего ложа, я умылся, нашёл и растолкал сладко дрыхнувшего хозяина и приказал ему 'седлать!'

— Куда же вы, сударь, в ночь-полночь? — сонно заупирался тот. — Вот рассветёт, и поедете!

Я рыкнул нечто неразборчивое, но угрожающее, после чего побренчал медяками в кармане. Одновременное воздействие 'кнута и пряника' оказалось весьма эффективно: хозяин в свою очередь поднял пинками какого-то мужика из своей команды, переадресовав ему мой приказ, сам же на скорую руку приготовил завтрак, который по времени сошёл бы в иных краях за поздний ужин. Полчаса на всё, несколько купферов на стол, и я уже выехал в темноту из ворот. Лошадь, явно, хорошо отдохнула и сразу пошла в галоп или в аллюр, не в курсе, как это правильно называется. Как она там видела в ночи, не имею представления, но видела, поскольку не спотыкалась, поворотам дороги следовала сама и никакого удивления не выказывала. Свои проблемы, не позволявшие мне немедленно сдать экзамен на звание будёновского конника, я тоже решил. Порывшись в памяти Билара, я откопал в ней заклинание 'гладкой езды'. Однако, формула его была на таком архаичном синто, что сплести её получилось не с первого раза. Когда же заработало, меня слегка приподняло над седлом, и дальше я ехал с комфортом. Тряска была не сильнее, чем в 'Тойоте' на как выглаженных утюгом дорогах Финляндии. Вот только заклинание оказалось то ли 'демо', то ли его автор — неведомый маг, а, может, и сам Сарабуш! — небрежно его составил, в общем, его приходилась освежать почти каждый час. На третий раз мне пришло в голову, что это сделано специально — чтобы всадник не уснул и не свалился с лошади.

Ночью ехать безопасно, поскольку бандиты крепко спят. Но никто этого не ценит, потому, что никто не ездит из-за отсутствия освещения и фар. Исключение — срочные эстафеты уровня императора или наместников, те скачут и по ночам с факелами, но нападать на них не придёт в голову и самому отморозку. А вот за мной такую 'экспедицию' могут и послать, а то и организовать засаду, поскольку мои противники, кажется, используют радиосвязь и могут координировать свои действия. И без всяких факелов, не сомневаюсь, что несторы видят в темноте не хуже меня. Прикинуть другой маршрут, чтобы обойти засаду? Может, и есть тут какие-то параллельные дороги, да только они мне неизвестны. Решив активировать свои магические способности до предела, я просканировал округу, уделяя особенное внимание тылу и фронту. Магических проявлений обнаружилось множество: амулеты в деревнях, трассы передвижения магов, но все уже старые, ни одной свежее пары дней. Ещё я засёк две стаи волков, которые некоторое время сопровождали меня, двигаясь параллельно, но за пределами видимости, а затем отстали. Хищные животные в этом мире побаиваются магии. Конечно, серых интересовал не я, а моя лошадь, вдруг я решу оставить её без присмотра?

Вскоре я пришёл к выводу, что засада на меня возможна только в местах большого скопления магов, то есть в начале и конце пути, если мои подозрения, насчёт Сосновки, оправданы. Вряд ли несторы, если это они, рискнут выслать для моего задержания только одного-двух смертников. Кто, однако, сказал, что впереди их много? Что им там делать?

Геред сказал, вот кто! Не напрямую, но пообещал мне нечто неординарное, значит, их будет достаточно. Поэтому, буду надеяться на лучшее, но стану и готовиться к худшему. Пока сарабушевские рефлексы меня не подводили. Примем за рабочую гипотезу, что несторам по-прежнему нужен Билар для своих целей, и они, узнав об истории его, так сказать, обретения и проанализировав слухи в Трилесе, а может, и в других местах, быстро установили дислокацию нового владельца. По-видимому, это произошло, как раз в то самое время, когда я покинул Сосновку, разминувшись со своими преследователями. Не исключено, что недоброжелатели потеряли мой след, но тут я вдруг объявился в Компоне. Там они меня обнаружили, но не успели или не смогли перехватить. По краткости визита или потому, что наличных сил не хватило? Логично, что, потеряв меня, они сосредоточатся там, куда я обязательно вернусь? И они настороже, поскольку получили предупреждение о моём отбытии. Майка!

Ничуть не успокоив себя этими логическими построениями, я удвоил бдительность, но всё было спокойно. Уже рассвело, скоро должен бы показаться Трилес, точно я не знаю, никогда этой дорогой не ездил. Лошадь скакала, как заведённая, но я чувствовал, что необратимые изменения в её организме могут очень скоро возникнуть. Проще говоря, она сдохнет. Аккуратненько подкачал лошадке силы. В конце концов, перейти окончательно на магический метаболизм ей не грозит, а жизнь спасёт. За поворотом дороги показался Трилес, я сбавил скорость. Где-то тут была конюшня для путешественников? сменить лошадь не мешает.

Процедура смены лошади в этом мире состояла в продаже старой и покупки новой. Аренда пока ещё не практиковалась. Сбрую и седло я менять не стал, что обошлось мне ещё в один купфер, в дополнение к девяти зильберам, которые я выплатил при замене транспортного средства на новое. Уже накормленное и способное 'лететь, как ветер', по уверениям местных конюхов. Пока лошадь седлали, я наведался в знакомый 'Приют путешественника', где наскоро позавтракал, а заодно и пообедал, поскольку теперь до самой Сосновки никуда заезжать не собирался. Да и некуда. Хозяин, после минимального моего намёка, охотно поведал мне, что 'да, появлялись несторы, может и те самые, их же не отличишь, уехали по восточной дороге. А потом ещё пятеро, откушали, отдохнули и тоже вроде, на восток уехали, но точно он не знает. Про вторых, то есть. Когда? Первые три дня назад, вторые, буквально, вчера!'

Похоже, по мою душу слетаются, сосновки-то как раз на востоке. Конечно, там деревень разных по лесам и полям достаточно, но я уже был уверен... Жаль, не вечер, связался бы с Майкой, выяснил обстановку. Но её вполне могут взять в заложницы или уже взяли. Взять и требовать от меня, что угодно, а конкретно, Билар на блюдечке. Да гори он ясным пламенем, лишь бы с Майкой ничего не случилось, иначе, я себе никогда не прощу...! Мысленно, что гораздо эффективнее физического воздействия, пришпоривая лошадь, я мчался всё дальше и дальше по малоезженой восточной дороге, Трилес, который я покинул, не задерживаясь ни на одну минуту сверх необходимого, остался далеко позади. Вот тут я уже явственно чувствовал магические следы несторов. Свежие, день или два им было. Но сколько... существ тут проехали я определить не смог, по малоопытности, естественно. Думаю, любой маг уровня Саши справился с этой задачей шутя, потому, как имел регулярное образование, просиживал ночи над книгами и неустанно тренировался и совершенствовался в своём искусстве, в отличие от халявщика — меня, получившего всё и сразу, но без процесса осмысления. Вообще, как мне не хватало сейчас моего друга! С ним мы бы справились с любым количеством несторов: его знания и моя сила!

Размышляя подобным образом, я влетел в засаду.

* * *

... И умер. Сердце сжала страшная боль, и оно остановилось, мышцы расслабились, я слетел с падающей лошади в снег. Но сознания не потерял, поскольку боевые рефлексы Сарабуша давно уже настоятельно советовали мне перейти на магический метаболизм. И переход, с наступлением клинической смерти, начался автоматически. Побыть 'живым трупом' несколько минут не страшно, организм потом восстанавливается полностью. Страшно потерять счёт времени до того момента, когда станет поздно его реанимировать. И превратиться в разлагающегося мертвеца, тем не менее, думающего, ходящего и действующего. Только все его думы и действия с этого момента, говорят, направлены исключительно на поддержание собственного бытия. Стать жутко асоциальным типом. В хрониках такие маги описаны, несколько десятков лет они продолжали своё существование после смерти тела. Ужас кошмарный! Лучше уж смерть... Впрочем, немедленная и полная смерть, по причине банального испепеления моего тела мне сейчас и грозила. Я не успевал встать на ноги в прямом и переносном значении этих слов, поскольку видел осторожно, но целеустремлённо приближающихся ко мне со всех сторон несторов. И они уже были готовы от души угостить мои, пока ещё недвижные, останки своими фаерболами. Конечно, всё это происходило во много раз быстрее, чем рассказывается. Я успел только сплести формулу 'баккер'. Это на имперском, а на синто и вовсе непроизносимо. На русский же, переводится, примерно, как 'откат'. Откат по времени.

Чтобы вы правильно поняли происходящее, скажу, что, конечно, не во всей вселенной время при откате возвращается назад. Никакому Билару такое не под силу. Только я и лошадка очутились 'там и тогда', где были раньше. И, значит, через некоторое время мы с ней пропадём с прицелов наших оппонентов.

Я снова скакал по восточной дороге и размышлял... но осадил лошадь, поскольку тут в память 'загрузились'... 'воспоминания о будущем', в котором мне предстояла бесславная гибель. Откат получился минут на пятнадцать — этого должно хватить. Они ждут меня за поворотом дороги... нет, за следующим. И, конечно, уже засекли моё приближение, несмотря на мои наивные попытки заэкранироваться. Профессионалы... Второго меня (а нас тут теперь двое) несторы, конечно, не ждут. Поймут, что случилось они только в момент самого отката. И эту фору по времени нужно использовать.

Несмотря на несвоевременность, мне в голову полезли мысли: почему Сарабуш тогда не перешёл на магический метаболизм? Он успел бы подлечиться. Возможно, удар лишил его возможности мыслить? А 'автоматику' он не установил, поскольку донельзя расслабился и решил уже, что держит всех богов за бороды? Решив осмыслить эту историю позже, если это 'позже' у меня будет, я снова тронул лошадь и задался насущным вопросом всё той же экранировки. Не ждут-то они меня — не ждут, но засечь могут. Значит, полную энергию на маскирующий контур — и меня нет ни для одного мага, а есть пустынная дорога между заснеженными полями и перелесками. Визуальное обнаружение? Стук копыт? Контур делает меня невидимым, и звуки тоже экранирует... кажется. Нет времени уточнять его технические данные. Нужно прибавить ходу, чтобы успеть как раз к моменту гибели первого 'меня'. Я прибавил и вскоре увидел впереди себя самого со спины. Интересная мысль пришла мне в голову: если сейчас окликнуть первого 'меня' и притормозить его до того, как он войдёт в поворот, то в этом случае в Ашапаре я окажусь в двойном комплекте: два 'меня', две лошади и два Билара. Один Билар отдать несторам, нам и второго хватит. Но хватит ли нам одной Майки? Кроме того, если я-первый останусь жив, то, кто же инициирует откат? А если его не будет, то откуда же возьмусь я-второй? Но раз я уже появился...? Боюсь, что я-второй просуществую только до того момента, как должна быть подана команда на откат. Если же она не будет подана, то просто испарюсь без всяких спецэффектов. Решив не экспериментировать с такой малопонятной материей, как время, я просто последовал за самим собой.

И стал сторонним свидетелем собственной гибели. В первого меня со всех сторон ударили лучи несторианской магии. Контур защиты на миг окрасился фиолетовым, и его полусфера красочно, с оглушающим грохотом, лопнула. Нестерпимый свет отразился от низкого, пасмурного неба. Выброс энергии, даже уронил некоторых атакующих. Но устоявшие синхронно сменили заклинание, и оно уже повалило лошадь и предыдущего меня в снег. Видимо, в этот момент мы и умерли. Несторы уже оправились и плели заклинания фаерболов, тем же самым занимался и я. Они успели первыми, но ударили по пустому месту. Интересно, заметили они это? Скорее всего — нет, поскольку ударили и второй раз. Прямо в середину клубящегося облака снега, пара и песка. Я заметил, что второй удар был много слабее. Иссякли? Потихоньку приближаясь, я продолжил перекачку энергии в матрицу собственного фаербола. И стал свидетелем, что маги как бы потеряли свою целеустремлённость. Почти все они застыли на своих местах, похоже, прислушиваясь или беззвучно общаясь. Думаю, сообразили, что искомого Билара на ожидаемом месте нет. И тут же ринулись к образовавшейся в снегу проплёшине метров в двадцать в диаметре, принявшись перерывать её просто руками в поисках...

Я ударил прямо в центр случившегося минуту назад катаклизма. Мой фаербол (первый в жизни, но я тщательно изучил методику) не дал шансов никому из моих убийц. Даже тел не осталось. Зато я снова слетел с лошади. К счастью, живой и здоровой, только сильно испугавшейся. Каюсь, по запарке, забыл приглушить её восприятие, хотя такие заклинания есть. Как она несторовскую атаку на первого меня выдержала и не понесла? не имею представления.

В этот момент меня можно было, наверно, брать голыми руками, так как маскировка и защитный контур почему-то слетели, да некому было брать. В общем, великий маг-недоучка полетел в сугроб, откуда выбрался живой и здоровый, только со снегом за шиворотом. Неприятно, но по сравнению со случившейся четверть часа назад смертью, вполне терпимо. Лошадь ускакала в направлении Сосновки, до которой отсюда, кажется, полчаса пешего хода. Что же? И прогуляюсь. Только отдохнуть после великой битвы и смерти не мешает. И произвести магическую разведку.

Прощупывая Сосновку магическим зрением, я и не думал скрываться: если несторы ещё имеются поблизости, то о неудачных результатах операции по захвату Билара они уже осведомлены. Вообще, я понял, что они общаются вовсе не телепатически, как считают местные учёные, а по радио. Это самое 'хрюканье' и есть их радиосигналы. Возможно, от встроенных в организмы раций. Или, не встроенных, а выращенных. Выращивают же 'разговорные раковины'? А их частота оказалась по чистой случайности близка к рабочей частоте моего 'Карата', иначе, я бы не догадался...

Что же такое? Деревню 'вижу' хорошо, взволнованный фон мыслей своих подданных — тоже. Но ни следа Майкиных мыслей! И, даже моей усадьбы нет на месте. Сожгли, снесли? Нет ни пожарища, ничего. Да её и не так-то просто сжечь. А какой смысл в переносе на другое место? Сменив 'диапазон' — ну не знаю я, как правильно назвать то, что я сменил! Пусть будет — диапазон — я всё-таки обнаружил дом, едва просвечивающий сквозь 'купол' несторианской магии. Но внутрь — никак! Где же Майка? По наитию, я достал из рюкзака 'Карат', привинтил штыревую антенну — близко, будет слышно — включил. И едва не запрыгал от радости, услышав знакомый голос жены:

— Серега, Серёга, ты меня слышишь? Отвечай! Приём!

— Слышу, Майка, слышу! — заорал я в микрофон, игнорируя собственные инструкции. — Я недалеко, скоро приду. Что там у тебя? Несторы есть?

— Ой, Серега! Ну, куда же ты пропал? Тут такое, такое! Сейчас так грохотало и сверкало, будто гроза над головой. Меня чуть не похитили, а тебя нет, шатаешься где-то, маг хренов! Скорее возвращайся, мы тут с Лотой который день сидим без горячего! Тушёнку на керосиновой лампе разогреваем. Воды нет, одно пиво пьём, уже кончается. И батарея в компе сдохла.

— Я тоже рад тебя слышать! Давай по порядку: немцы в деревне есть? — это я немного успокоился и рискнул пошутить.

— Немцы? А, эти гады в оранжевом... Лота тоже сказала, что это какие-то несторы. Было много, но все куда-то ушли часа три назад, только один — их главный — остался. Мы, как с тобой последний раз поговорили, легли спать, а тут эти в дом полезли! Я испугалась, и их вынесло вместе с дверью, больше они войти не пробовали. А без двери холодно. Хорошо, что хоть одна осталась. А они свой купол вокруг дома поставили, я печку затопила, так чуть не задохнулась! Дым не уходит. Ты когда придёшь? Приём!

— Скоро, Майка, скоро! Кстати, Кубер где?

— Не знаю, сюда же никто зайти не может. Он тогда ещё собрался сходить в лес, потренироваться с твоим ружьём. А потом я его больше не видела.

— Хорошо, Майка! Привет Лоте, скоро я вас вытащу. Оставайся на связи.

— Хорошо, Серёж. Ты только поскорее! Да, и тебе привет!

— Ждите, девочки, мне подумать нужно, а потом я приду.

— Ждём, ты только скорее...

Вот так амулетик я соорудил! Даже несторы защиту не пробили. Или, могли пробить, но Майка была им нужна живой и здоровой? Да, и значит, не всех я положил. А может, этот, последний не остался около усадьбы, а просто тоже откатился по времени в последний момент? Нет, нет... тогда бы он смог предупредить подельников о провале атаки и приказать по радио сменить тактику. Выходит, действительно остался сторожить купол и Майку. 'Главный', говоришь? Что же? Посмотрим, что это за 'главный'.

* * *

Навстречу мне двигалась странная компания: лошадь — именно моя лошадь! — я узнал её магическим зрением и почему-то, лиса! Заподозрив очередную ловушку несторов, притормозил, но из-за поворота показался, как ни странно, Кубер в реале, который вёл в поводу мою лошадку. Напрягшись, я всё-таки разглядел из-под личины животного, которую видел магическим зрением, знакомый облик своего заместителя. И ещё у него на плече висела знакомая 'Сайга'.

— Эй, ты Кубер или лиса? — крикнул я, хотя уже не сомневался.

— Кубер, — ответил тот, улыбнувшись, как мне показалось, с облегчением. — А вы, сударь, живы и здоровы?

— Надеюсь, да! — и мы обнялись по местному обычаю. Хотя, бароны обнимаются только с равными, но с близкими друзьями тоже можно.

— А я вашу лошадку поймал! — сообщил мне Кубер очевидное. — Вот, веду к вам, чтобы вы ноги зря не били.

— Почему ты думаешь, что она моя?

— А кто ещё может прискакать под вечер, устроить на земле грозу до небес, что во всей деревне в окнах пузыри полопались, а потом потерять лошадь? Только вы, сударь. Привыкли к своим машинам, которые без человека не ездят. А лошадь — животное самостоятельное — испугалась и убежала!

— Я с неё упал, — честно сознался неудавшийся будёновский конник. И мы посмеялись: я смущённо, а Кубер — сочувственно.

— А, почему ты — лиса? — перевёл я разговор на другую тему.

— Амулет, с армии его сохранил. Был у меня в роте умелец, маг без лицензии, самоучка. Очень ловко всякие защитные амулеты ладил. Принесёшь ему, бывало, кусочек кварца, он его осмотрит. Или забракует или в дело пустит. Пошепчет, в руках повертит и — готово. Такие, чтобы совсем от неприятельских магов невидимость сообщали, это он не мог. Мог только, чтобы вместо человека зверь виделся. Большинство в полку выбирали всякую мелочь — крысу там или мышь, чтобы незаметнее. А мне зазорным показалось, выбрал лису. У нас ещё случай был...

— Погоди, Кубер, потом расскажешь. Опиши лучше обстановку.

— Обстановка стабильная. Три с половиной часа назад — Кубер с удовольствием уточнил время по подаренным мною часам — противник в числе девятерых несторов покинул деревню и проследовал по этой дороге, оставив только старшего. Что с ними случилось — вам знать лучше...

— Мертвы...

— Вот и отлично, терпеть их не могу с тех самых времён. Значит, руководитель остался, периодически патрулирует периметр пузыря вокруг вашей резиденции. То внутри, то снаружи. Супруга ваша, скорее всего, жива, поскольку...

— С ней и с Лотой всё в порядке, я недавно говорил по рации.

— Очень рад за неё и за вас. Баронесса — чудесная женщина. Все её полюбили. Так, в деревне враги не хулиганили, поселились в харчевне, приказали себя кормить и поить, даже платили. Что же? Теперь остаётся только зачистить их старшего...

— А я справлюсь?

— Конечно. Вот, стрелялку ещё свою возьмите. Мне так и не удалось... Наутро собрался, было, а они вечером явились. Надел амулет и пошёл в партизаны.

— Патроны?

— Два гамазина и полный карман.

— Два магазина, Кубер!

— Так точно! Два магазина! Ехать пора, сударь, скоро стемнеет.

— Да, пора! Тебе, кстати, привет от Хмурого Лендо, — сказал, усаживаясь на лошадь.

— Спасибо! — оживился Кубер. — Как он там, всё полковником?

— Служит... Он мне показался! Тебя тоже на службу звал, обещал протекцию. Или, просто в гости приехать.

— Нет уж, — Кубер нервно хохотнул, — мне теперь деревенский воздух полезнее. А в гости — почему бы не съездить? Ближе к лету, если будет спокойно, испрошу у вашей милости увольнительную и навещу старого друга.

Мы уже приближались к деревне. Въехав в настежь раскрытые ворота, остановились. На улицах никого, но печи в избах топятся, собаки лают, скотина ревёт. Петухи начали вечернюю перекличку. С седла видна и моя усадьба — единственный в Сосновке двухэтажный дом. Только он едва просматривается сквозь гигантскую, красную полусферу несторского защитного поля.

— Кубер, ты иди, пожалуй, — сказал я, соскакивая на снег, — и лошадь уведи. Мне ты тут ничем не поможешь, а двоих прикрывать сложнее.

— Так точно, сударь! Удачи вам. Вся Сосновка молится за вас!

— Молится... Ладно. Ступай, ступай...

Мечник с чувством пожал мне руку и ушёл, уведя и лошадку. Несколько раз он оглянулся. Но я уже готовился к схватке со 'старшим'. Лучший вариант защитного поля активирован и напоён энергией. Матрица фаербола накачивается. Я положил руку на сумочку с Биларом и ощутил его бодрый отклик: 'всё будет в порядке, я помогу'. Или мне захотелось это почувствовать? Пора двигаться. Я двинулся, поле сопровождало меня, как и полагается. Оно слегка светилось фиолетовым, а там, где задевало сугробы, вспыхивало оранжевым и поднимало столбы пара. Вот и дом. Я достал 'Карат' и включил его:

— Майка, слышишь меня?

— Слышу, Серый, и даже вижу в окошко!

— Немедленно спускайтесь с Лотой в подвал и крышку закройте. Как поняла?

— Поняла, считай, мы уже там!

Вот и за это я люблю свою жену: как дело становится серьёзным, сразу у неё пропадают традиционные бабские 'А, зачем?' 'А, почему так?' 'А, может, лучше...?' Беда, только, что она не всегда понимает, что дело уже серьёзное и мужское... В заборе тем временем открылась калитка, и из неё спокойно вышел, надеюсь, последний мой преследователь. Тут же я ощутил в голове попытку прощупать мой разум, а то и подчинить его. Ничего не выйдет! Мысленный зонд отсекается и убирается восвояси. Машинально коснувшись головы — надо же! ему это неприятно! — нестор заговорил. Слышно его, несмотря на два защитных поля, было отлично. Только вот голос — какой-то 'синтезированный', лишённый интонаций, не человеческий:

— Ну и, что будем делать, маг Серхей?

— А что бы вы предложили?

— Моё предложение очень простое: нам нужен ваш Билар, вы его отдаёте...

— И умираю, поскольку, пока я жив, он вам не дастся?

— У вас неверная информация, ваша смерть совсем не обязательна. Достаточно покинуть Ашапар, и артефакт начнёт искать нового владельца. Вы с вашей супругой спокойно уходите и никогда не возвращаетесь. Мы даже не станем преследовать вас за убийство наших братьев. Конечно, вы теряете своё никчемное баронство, на которое, как я понимаю, уходит больше денег, чем оно приносит. А денег, конечно в разумных пределах, мы вам дадим. Что касается репутации великого мага, то, согласитесь, это не ваше. Вы, явно, привыкли к другой, спокойной жизни, смертельные опасности вас не радуют. Вы не тарабон, которым столь умело представлялись. Скажете, я не прав?

— Вы частично правы. Но я тут не для того, чтобы анализировать мои резоны. Не имею желания договариваться с... существами, которые пытались убить меня без всяких переговоров и договоров. А когда это не получилось, прибегли к демагогической дипломатии. Вдобавок, взяли в заложники мою супругу. Поэтому, моё встречное предложение такое: вы снимаете защитное заклинание, отпускаете мою жену и беспрепятственно уходите. Гарантия — моё слово. Билара вам не видать. Хоть все тут соберитесь, тут и ляжете.

— А если наместник пришлёт войска? Будете убивать ни в чём не повинных солдат?

— Говорят, среди армейцев несторы не очень популярны, нет? Да и под каким соусом он их пришлёт, несмотря на покровительство вашей братии? Я легитимный барон, представлен Его Величеству со всеми вытекающими... Живу спокойно, законов не нарушаю, то, что владею Биларом, который не хочу никому дарить, это не преступление.

— Вы убили девятерых несторов! — кажется, 'главный' начал выходить из себя.

— Я гонялся за ними по всему Ашапару, чтобы убить? Или вы сами устроили на меня засаду на пороге моей деревни? Самооборона в чистом виде. Обороняющийся виноват, только в том, что хотел сохранить себе жизнь. А это не наказуемо. К тому же, все события зафиксированы в памяти Билара. И я готов представить запись любому собранию магов.

— Что же? не договорились... — резюмировал успокоившийся нестор. — Тогда ваша супруга умрёт. Я не могу её достать для ускорения процесса, но она сама умрёт от голода и жажды. Её запасы, кажется, иссякли. Да и холодно в доме... Подождём. У вас же есть с ней связь? Общайтесь почаще. Думаю, уже через неделю вы станете сговорчивей. Купол же пробить и не пытайтесь... — с этими словами нестор скрылся за забором.

А я как раз и собрался попытаться. И не стал откладывать это дело в долгий ящик. Фаербол ударил в защитное поле с таким грохотом, что я даже слегка оглох. Полусфера слегка промялась в месте удара, потемнела и по ней зазмеились молнии. Но тут же выправилась и снова засияла ровным красным свечением. Не берёт... Следующий заряд произвёл то же действие — несторовская защита выстояла. Мне показалось, что я слышу приглушённый хохот 'главного'. С досады я скинул с плеча 'Сайгу', дослал патрон и выпустил несколько пуль в полусферу. Удивительно, но они её пробивали! На такое мощное кинетическое воздействие, как пулевое, защита, явно, не была рассчитана. Вот и от забора полетели щепки, хотя пробоины в экране довольно быстро затягиваются. Как бы их поддержать...?

'Фаербол в дырку...' — услышал я шёпот... Билара? Не особо раздумывая, я сменил магазин, выстрелил четыре раза примерно в одно и то же место экрана и подкрепил фаерболом. Не очень мощным, в полсилы. Прореха стала стремительно разрастаться, защита всё ещё тужилась зарастить повреждение, но я добавил несколько дырок, и экран затрещал по швам. Швов-то у него, конечно, не было, но звук похожий. Огненные клочья, бывшие недавно правильной полусферой, оторвались от земли (снегом в округе уже давно и не пахло) и с пронзительным визгом закружились над крышей. Или, это визжал кто-то другой? Погасли и медленно упали на землю полосами пепла. Я рванул вперёд, снёс защитой дверь и соседние с ней секции забора и успел увидеть последние секунды агонии нестора. Он лежал и горел чадным пламенем посреди моего двора. Попытался встать, но снова рухнул в лужу и окутался облаками пара. Аккумулятор перегрузил... Всё, больше не шевелится, и пламя пригасает. Вся плоть выгорела, остался один скелет. Теперь видно, что он не очень похож на человеческий. Только неохота рассматривать.

Снял защиту и прошёл в дом. Темно, поскольку уже ночь. Свечи в наличии. Однако, не горят. 'Простейшее заклинание', как говаривал мой друг Саша, и нижний этаж озарился светом. А что это за завывания доносятся из погреба? Плачут? Не-а, поют! Два голоса нестройно и не очень музыкально выводят на английском куплет из 'Highway Star' 'Тёмно-Пурпурных'

— Nobody gonna take my girl

I'm gonna keep her to the end

Nobody gonna have my girl

She stays close on every bend

Oooh, she's a killing machine

She's got everything

Like a moving mouth body control

And everything...!

— Эй, заложницы, — крикнул я, предварительно легонько постучав по крышке, — вылезайте — свобода!

Пение прекратилось, внизу завозились, вскрикнули, что-то грохнуло, похоже, разбился глиняный горшок. Крышка приподнялась, и в лицо мне ударил луч светодиодного фонарика.

— О, Серый! — воскликнула показавшаяся из люка чумазая Майка, — а ты уже разогнал эту нелюдь?

— Разогнал, вылезайте! — помогая поднять крышку, подтвердил я.

— А мы тут в аглиском, от нечего делать, совреше... соверше-ствуемся! — заявила выбравшаяся из люка супруга. Вслед за ней появилась не менее чумазая Лота. Девочки были наряжены, по-видимому, во всю нашедшуюся в доме одежду, да ещё укутаны в спальники. Судя по шибанувшему из отверстия специфическому духу, они со страху вылакали все запасы пива. На свежем воздухе хмель ударил подругам в головы, я еле удержал их от падения на пол, а то и обратно в подвал. И захлопнул от греха крышку.

— Давайте-ка баиньки...

— Согласна! Только сначала мы хотим в туалет! Да, Лота? Пчему у нас в подполе нет туалета? А пчему ты такая замурзанная? Завтра в баню!

Пришлось сопроводить по очереди. Но тут появился Кубер, а за ним и вся жизнерадостная дворня, с удовольствием взявшая на себя заботы о баронессе и её подруге. Оставшимся без дела я приказал собрать останки нестора в корзинку и закопать за оградой деревни.

'Завтра, а то вы боитесь в темноте? Закопать можно и завтра, но собрать сегодня!' Катаклизм не прошёл для дома без последствий: вылетела половина окон, которые пришлось пока заткнуть запасными матрацами и подушками. Подвесили выбитую дверь, в печах запылало пламя, и я пошёл навестить страдалиц. Их уложили вместе, для тепла. Майка спала без задних ног, а Лота что-то бормотала во сне. Я прислушался:

— She's got it

Yeah, baby, she's got it

Well, I'm your Venus

I'm your fire

At your desire!

Видимо, это был один из номеров подвального репертуара... и без малейшего акцента! Перевернулась на другой бок и тоже крепко заснула. Ну и ладненько... Прошёл в свой 'кабинет' и улёгся на единственный оставшийся матрац. Укрыться было нечем, но — не беда! Маг и в сугробе не замёрзнет. Интересно, разговаривал со мной Билар или мне показалось?

'Конечно, разговаривал, Сергей!' — раздался у меня в голове приятный тихий голос. Остатки не начавшегося сна тут же покинули меня. Но Билар сам ответил на не успевший сформироваться вопрос.

'Рад познакомиться! Хотя мы давно уже разговариваем, но только сегодня я позволил себе обратиться напрямую. С тобой интересно, гораздо интереснее, чем с прошлым владельцем, хоть он и создал меня!'

— А я-то подумал, что мне чудится! Ой, извини, тоже рад! — пробормотал я в ответ.

'Необязательно говорить вслух, даже нежелательно, окружающие могут подумать, что ты не в себе. Я и так слышу все твои мысли, чувствую твои чувства и так далее'.

'А ты неплохо говоришь по-русски!'

Раздался смешок и Билар ответил: 'Так же, как и ты. В сущности, во мне скрыта твоя полная ментальная копия, я и знаю всё, что знаешь ты'.

'Слушай, у меня к тебе столько вопросов!'

'Значит, пора получить на них ответы. Я постараюсь определить самые животрепещущие. Итак, не комплексуй по поводу уничтожения несторов...'

'Я и не комплексую...'

'Ну, мне-то лучше знать!' — в голосе Билара прозвучала укоризна — 'Тебе до сих пор кажется, что с ними можно было как-нибудь договориться, а не уничтожать. Так вот, нельзя было с ними договориться, в любом случае их план предусматривал твою смерть'.

'А как же разговоры, что мне достаточно только удалиться в свой мир...?'

'Враньё. Хор, нестор которого ты называешь про себя 'главный', лгал тебе. Только убийство тебя и, на всякий случай, всех твоих близких. Даже, если бы тебе и разрешили уйти, потом нашли в твоём мире и убили'.

'А, вообще, для чего им ты?'

'Не могу рассказать в подробностях, слишком долго пролежал на дне моря без контактов с подобными мне. Но твоя прогулка по улице магов в Компоне кое-что прояснила. Компон, конечно, не светоч цивилизации, но кое-какие новости и слухи доходят и до него. В общих чертах: мир несторов погиб в ходе гражданской войны или катастрофического эксперимента. Теперь там выжженная пустыня. Несторы утверждают, что ищут туда порталы. Тоже врут. На самом деле, они давно ими найдены, те, что сохранились. Но возвращаться им некуда. А, значит, и жить незачем. И, чтобы не потерять окончательно волю к жизни, кто-то из их учёных выдвинул гипотезу, что, используя запредельную концентрацию магической энергии можно модифицировать портал, и он поведёт в прошлое. Вернуться в прошлое Нестора и предотвратить войну или катаклизм'.

'И это реально?'

'Это высосано из пальца! И такие эксперименты очень опасны!'

'Но, если местные учёные это понимают, то почему не доведут до императора свои опасения?'

'Императору всё это известно. Вдобавок, и его сын, знакомый тебе Арос-Ксашам или Саша, сам оказался не лишён магических способностей. И он смог, по-видимому, квалифицированно довести проблему до отца. Но император не всесилен, его власть над провинциями в мирное время не абсолютна. Тут в Компоне правит его младший брат — Анри-Хельг. И до тех пор, пока на него нет обоснованных жалоб, и он посылает в Столицу налоги, его внутренняя политика лежит в его компетенции. До тебя же доходили слухи, что 'армейцы не любят несторов'? Истоки этой нелюбви проистекают от участия несторов в мятеже против императора. Его квалифицированно и жестоко подавили, особенно отличился шестой меченосный полк. Но этот же полк обвинили в том, что захваченные им зачинщики мятежа не дожили до допросов. Потом только выяснилось, что все они были закодированы на смерть, в случае захвата. Но тогда командующего уволили без пенсии, а полк расформировали. Знающие люди расценили это, как месть агентов несторов армейцам. Все нити оказались оборваны, Анри-Хельг остался в стороне, но зато именно он впоследствии приютил изгнанных из Столицы несторов'.

'И невиновных, тоже?'

'Они все были виновны. Это же не люди, а другая раса. Находятся в постоянном контакте друг с другом. 'Суперорганизм'. Не в глобальном масштабе, но на дистанциях до сотни километров или дальше. Точнее, никому не ведомо. Так, что те, кто и не участвовал в мятеже, о нём знали. И не донесли, а это преступление. Как можно донести на самих себя? Поэтому император милостиво приказал задержанных осудить, а прочих изгнать. В общем, им просто запретили селиться в столице и центральных провинциях. Они сконцентрировались в Компоне под крылышком Анри-Хельга, что как бы намекает, как говорят в твоём мире. И в то же время — совершенно ненаказуемо'.

'Слушай, у меня есть ещё один вопрос...'

'Понял, отвечаю: Я не знаю, почему я тогда выбрал тебя, а не Сашу. Ведь ты же не думаешь... нет, ты как раз и думаешь, что я, это нечто, вроде самостоятельного компьютера. Нет, без владельца я просто источник магической энергии плюс матрица памяти с простейшими рефлексами. Я мыслю только в контакте с человеком. И я осознал себя после сна только в твоих руках. Всё, что было 'до' я знаю исключительно по твоим воспоминаниям'.

'А почему умер Сарабуш? Почему он не...?'

'Ты же недавно размышлял на эту тему. Так вот, ты был полностью прав: Сарабуш был чрезвычайно самонадеян и не хотел слушать моих советов. Более того, последние пять лет своей жизни он вовсе запретил мне обращаться к нему. Поэтому, я не смог ему помочь. Я ответил?'

'Да, понятно... но есть ещё одно 'почему?'...'

'И не одно... Оставь их на 'потом'. Но на это я отвечу: в Бороте — твоём мире, действительно, резко сужается канал передачи магической силы от меня к тебе. Как бы толстые, силовые провода меняются на телефонные. Радикального способа борьбы с этим явлением я не знаю, я же не учёный! Могу посоветовать перед использованием силы накапливать её запас в организме. Мы ещё поэкспериментируем...'

'Кажется, это понятно...'

'Ну вот, ты и получил ответы на вопросы', — похоже, Билар слегка хохотнул. — 'Обычно, их полагается получать в конце жизни, а не в начале. Да, и не пора ли великому магу вздремнуть? У нас был трудный день. Могу упорядочить твоё сознание, чтобы ты всю ночь не пережёвывал во сне наш разговор'.

'Пожалуй, не нужно, я сам. Спокойной ночи, Билар!'

'Спокойной ночи, Сергей!'

* * *

Закончена первая книга,

Порядком устал мой герой

Стрелять и порталами прыгать

И с магами драться порой.

Пускай отдохнёт он беспечно

От квеста с подругой своей.

Но отдых, как сон быстротечный

Недолго продлится, ей-ей!

Сгустятся ли чёрные тучи

И мир параллельный замрёт

И автор (гадёныш ползучий)

На подвиг его позовёт!

Конец первой книги.