Суровый мужик лет под пятьдесят умел готовить хорошо и явно не один год работал в кремлёвских кухнях — работа на даче была ранее очень эпизодической, но с недавних пор стала постоянной.
За столом внизу товарищи показывали свои кулинарные изыски — Пётр в этом плане обогащал кухню повара шелепина так же, как тот обогащал его калориями и кормил витаминами. За столом был лёгкий завтрак, который ознаменовался вчерашней партией фруктов, которые я им дал, и ещё старые добрые роллы. Воронов кушал японскими бамбуковыми палочками, ловко ими управляясь, тогда как остальные предпочли жаркое и салат.
— Товарищи, мы так и не решили, где мы будем жить, — Глушков щедро намазывал масло на ещё горячие тосты и сдабривал красной икрой, — лично я прилетел из Киева.
— А мы из Ленинграда, — Старос хлопнул по плечу Алфёрова, — похоже придётся переезжать. Квартиры нам не выделили.
— Ну это не дело — столько всего оставлять в Киеве, — нахмурился Глушков, — Воронов! Ты же директор — вот и размести сотрудников.
Петя вздохнул грустно:
— Квартир нашему НИИ не выделили. Точнее выделили всего две, и те в таком месте — что несолидно для вас. Нужно будет решать этот вопрос отдельно. Лео, как думаешь, сразу обратиться в горисполком, или в МЭП?
— Зная министерство Шокина — у них со своими рабочими проблем не оберёшься — а квартиры предоставлять мягко говоря неудобно. И потом — у меня аллергия на хрущёвскую застройку. Жить можно, но как на корабле — всё компактно. Я предоставил информацию по поводу судьбы хрущёвок — в целом они неплохие, но в таких городах как Москва, лучше сразу строить монолитные и высотные жилые комплексы — со сроком эксплуатации больше ста лет. Перестраивать потом не придётся.
— Шелепин как-нибудь использует эту информацию. Ты человек тёртый на чёрном рынке и среди нелегалов — вот и расскажи, как в СССР обзаводятся квартирами?
Товарищи заинтересовались. Жилищный вопрос, так сказать — животрепещущий. Я налил себе минералки Боржоми из стеклянной бутылки.
— Большая часть квартир распределяется государством посредством многочисленных организаций — встают в очередь на улучшение жилищных условий. Это кстати один из столпов советской государственной политики. В среднем это занимает около пяти-семи лет, редко больше десяти. Думаю если Косыгина конкретно так пробрало на предмет кредитов — то он больше уделит внимание ипотечному кредитованию. Как ни странно, жильё не является собственностью жильцов — оно сдаётся в пожизненный социальный наём. Продавать, дарить или завещать нельзя — но можно обменять, поэтому традиционно предложения на рынке жилья называют "вариантами". С конца прошлого десятилетия существуют так называемые "кооперативы" — в них можно вступить и затем выкупить квартиру в рассрочку. По сути это многочисленные костыли для завуалирования самого обычного ЖСК, который продаёт ещё не построенные квартиры и на полученные средства их строит. Нередко случается так, что молодые сотрудники разных, самых разных отраслей, едут на стройки в качестве строителей и по большому счёту — дома строятся своими силами, лишь при поддержке государственных строительных организаций. Качество работы не сказать чтобы космическое — но если люди спешат — то это вариант.
— Ужас какой.
— Это считается весьма престижным — во-первых дома строятся часто по нестандартным проектам, а во-вторых — социальная инфраструктура в таких районах строится лучше. Так что это серьёзный такой плюс.
— А какой от этого бедлама прок? — спросил Петя, — если продажи и обмены жилья осложнены и затруднены — жилищные проблемы будут только обострятся. Какой прок государству от всего этого?
— Это загадка природы, Петь. Я сам не понимаю, почему с машинами да квартирами государство так истерит — никому, ни себе ни людям, лучше этим не делают. Подпольный обмен существует — на рынках можно встретить людей с предложениями обмена квартир — но тут важно всё-таки что это обмен. Просто взять и купить нельзя.
Воронов поскрёб вилкой тарелку. Отставил её в сторону.
— Идеологическая вакханалия, которая душит экономику и в итоге задушит её...
— Представь себе.
— И что делать? Официально мы ничего такого не можем сделать.
— Ошибаешься — так как ты директор организации — ты можешь многое официально сделать. Пусть и на это потребуется невнимание милиции, кгб и МЭПа. Как я уже говорил — кооперативное строительство совсем не запрещено, как и обмены. Существуют нелегальные маклеры — которые занимаются поиском клиентов.
— Ты можешь меня с такими свести?
— Их услугами пользоваться бесполезно. Тут нужен начальственный пинок. Их нелегальный статус делает их услуги очень ограниченными, — ответил я на немой вопрос Воронова, — Найти хорошее жильё они вряд ли могут. Решение жилищного вопроса — вопрос очень непростой. Но тут всегда есть как схитрить.
— Например? — спросил с интересом Пётр.
— Пример первый — квартира всегда достаётся после смерти человека другому прописанному в ней. Иначе говоря — нужно найти какого-нибудь дедушку, которого увезли на скорой с инфарктом и которому жить осталось пару месяцев, поговорить с ним, сделать так, чтобы он тебя прописал в своей квартире и после его скоропостижной кончины — ты остаёшься жить. Наследства как я уже говорил, в СССР нет, кто прописан — того и квартира.
— Ужас какой.
— Реалии, чистой воды реалии. Если конечно квартира не в собственности какого-нибудь предприятия — тогда там могут возмутиться — что мол делаешь, кто такой... Так как жильё нам нужно хорошее, желательно собственное, и без лишних хлопот — всё портит только один факт. Срочность.
— Ну я думаю годик мы можем потерпеть, а может и больше, — сказал Алфёров, — у меня вон вообще никакой нет.
— Исправим, — пообещал Воронов, — год-два терпеть не придётся. Костьми лягу, а добуду квартиры. Это абсурд и бред, что имея деньги, столько админресурса — нельзя просто чёртовы квартиры купить. Монополист всё захапал. Ей богу — проще было бы переехать куда-нибудь в новую зеландию и там работать. Без постоянного лихорадочного решения бытовых проблем, которые созданы сами себе на пустом месте. Разгребай теперь...
— Это ты брось, — предупредил его Глушков, — ишь что захотел — в капстрану эмигрировать. Услышит кто — проблем не оберёшься.
— Ничего страшного. Я из себя строить верного коммуниста и не планировал. И без того достаточно много расплодилось карьеристов, которые на словах всегда за партию и коммунизм, а на деле плевать хотели и живут как обычные люди. Шелепину и остальным жаловаться не будем — решить вопрос придётся самостоятельно. Не хочу по каждому вопросу к ним за помощью бегать.
— Это будет сложно. Потому что тут всем заправляет партия — целиком и полностью. Деньгами вопрос решить можно — но нелегально или полулегально. Но у меня есть интересный вариант — мы с тобой прокатимся сейчас до горисполкома, и там поговорим с некоторыми людьми. И получим ответы. Говорить буду я.
— А мы? — спросил Старос.
— А вы ожидайте решения вопроса. Если решим — всё будет в порядке. Если нет — придётся возиться. А я хочу поговорить с нужными людьми...
* * *
Чиновник, с которым я хотел поговорить — второй секретарь горисполкома Москвы. Это почти правая рука мэра города — в его власти было не всё, но очень многое, и дел у него было очень много — но по стечению обстоятельств — а так же благодаря звонку от нужных людей — он нас принял без всяких чинов — и более того — я пригласил его на обед в ресторан, лично приехав к нему. Более того, Воронов решил, что лучше будет использовать сразу два автомобиля марки мазератти-3500GT, тёмно-фиолетового, почти чёрного оттенка.
Машины, которые за час сделал корабль — оказались ну очень вычурными. Хрома полным-полно, даже колёса — с хромированными спицами вместо привычных стальных ободов. Что тут можно было сказать... Это внушало даже на первый взгляд — на фоне безвкусных советских членовозов, которых очень мало, и на фоне устаревших уже морально Волг и Москивчей, эти машины выглядели просто фантастически красиво — и их дизайн был эталоном эстетики шестидесятых. Ни коробчато-угловатые как в будущем, ни одутловато-раздутые, как в прошлом — а именно такие, как надо.
Я навёл справки и правда — машина очень известна. Воронов чуть ли не облизал свою машину, так она ему понравилась.
— А что за двигатель тут стоит?
— Оригинальный, двести тридцать пять лошадей. Изменения коснулись только подвески и управляемости, а не двигателя. И салон чуть лучше оригинала — приборная панель и торпедо вообще более современные.
Воронов забрался внутрь, нырнул рыбкой, и завёл двигатель. По его довольной физиономии можно было понять — ему машина не просто понравилась — он влюбился. Купленный в германии Роллс-Ройс пылился в гараже и честно говоря — я не заметил за нём такой любви к этой машине. Зачем тогда брал? Разве что только для понта и официальных выездов — чтобы окончательно добить местное начальство.
Впрочем, сейчас мы сели в машины и дав Пете небольшой словесный пинок, я напомнил ему, что надо ехать и заниматься делами. И мы поехали в Москву и по Москве. С моими связями забронировать место в ресторане труда не составило — директор ресторана был одним из моих клиентов. Очень состоятельный и очень нечистый на руку мужик, который водил махинации с выпечкой тортов при ресторанной пекарне.
Я знал все его секреты, а он был одним из первых моих клиентов — и очень быстро оценил удобство и конфиденциальность моего такси. И с радостью им пользовался. За неполный месяц раз пять уже ездил.
Надо сказать, что иномарки в СССР присутствовали — но только у работников МИДа, иностранных посольств и у некоторых избранных, которые каким-то чудом смогли их добыть — чаще всего это была не просто элита, а люди, которые имели доступ к вершинам власти.
Тут правда схема другая — вершины власти главное не мешали бы нам машины ввозить — но суть та же. Наверное новейший спорткар не произвёл бы на улицах посёлка городского типа столько фурора, сколько Мазератти на улицах Москвы — у ресторана стояли по местным меркам элитные машины — Волги, чуть победнее Москвичи, и даже Чайка — рядом с которой курил шофёр — это наш собеседник приехал. Мы остановились рядом с его машиной — я первый, рядом Воронов. Шофёр, куривший рядом, уставился на нас как на восьмое чудо света — ещё бы! Аж сигарету выронил. Я покинул машину и двинулся в ресторан. Воронов шёл позади. Он не приоделся в деловое, и я тоже. Место в ресторане у нас было недалеко от окна — и из окна явно хорошо наш собеседник видел, что мы приехали.
Это был мужчина сорока двух лет, гладко выбритый, в костюме, так привычном для работников партийных органов, слегка полноватый, с важным видом — на его фоне все остальные посетители ресторана — а это был довольно обычный зал, казались простыми смертными. Однако, на меня или Петра это не произвело никакого впечатления — рядом с Шелепиным он выглядел хлипковато.
— Владимир Фёдорович?
— Да, — он встал, — Казанцев, — протянул мне руку.
— Шелепин. Это Воронов, — кивнул я на Петю.
— Очень приятно, — он слегка напрягся, — а вы не родственник...
— Александра Николаевича Шелепина? Нет. Дальний, седьмая вода на киселе. Хотя я с ним знаком, как и присутствующий здесь Пётр Александрович. Что ж вы ничего не заказали... Девушка!
Девушка была опытная и далеко не девушка — женщина лет за тридцать, она приняла у меня заказ на бутылку вина и лёгкие закуски. Мы все сели за стол.
— Итак, вы хотели о чём-то поговорить?
— Конечно, — улыбнулся я, глядя в его честные, голубые, горящие алчностью глаза, — будем рассыпаться в реверансах, или сразу перейдём к делу?
— К делу, конечно же.
— Мой друг и коллега Воронов, директор небольшого НИИ. И нашему НИИ нужен жилой фонд.
— Квартиры выделить? — тише спросил чиновник.
— Бог с вами. Вопрос с кооперативным жильём мы и так можем решить — денег слава богу у нас достаточно. Скажем так, я бы хотел обсудить с вами проект реновации жилья. В Москве много домов с богатой историей и хорошей архитектурой — которые совершенно безобразно разрушаются. Из них сделали коммуналки, из них сделали ясли и прочие сомнительные для данного типа строений учреждения социальной инфраструктуры. Нашему НИИ необходимо иметь жильё, но в отличие от многочисленных организаций, мы высоко ценим архитектуру и готовы провести реставрацию и выделить немалые средства на восстановление исторических обликов.
— Это очень хорошее начинание, — сказал чиновник, — я так понимаю — вы хотите оформить в свои фонды ряд старых зданий?
— Верно. Меня интересуют вот эти...
Я выложил на стол папку с листками, на которых были фотографии, адреса и исторические справки.
— Особняк Носова — красивое здание. Дом Разумовского-Шереметьева — в нём расположены коммунальные квартиры. Дом Пелагеи Кетчер — деревянный домик, построенный в восемьсот двадцатом году. В ужасающем состоянии — коммуналка. И наконец — дом Телешова — двухэтажный старый особнячок, тоже коммуналка. Эти здания ценны для нас расположением в центре города, а так же их старой застройкой — как-то не хочется людей, результаты работы которых исчисляются восьмизначными суммами — селить в скворечнике, построенном за гроши. Это выглядит уже даже издевательством.
— А что вы имеете предложить? — спросил чиновник, — это ведь серьёзный вопрос.
* * *
*
Вдаваться в подробности сделки не пришлось — я передал ему листки с тем, что мог дать. Покаюсь перед Вороновым — большая часть этого — куплена по-дешёвке, часть изготовили на корабле, часть просто купленный ширпотреб. Например три сотни пишмашинок IBM, три автобуса мерседес — куплены разбитыми и восстановлены ремботами корабля до превосходного состояния. Мебель из Швеции и Италии — хорошая, качественная мебель, восстановленная, то есть "БУ". А ещё целая партия бытовой техники, купленной по-дешёвке, так как не продавалась и вышла из моды — во-первых потому что мода менялась, а во-вторых — потому что частично уже не была актуальна. Стилистика пятидесятых в шестидесятых уже морально частично устарела — в моду вошёл космический стиль.
В общей сложности это было три грузовых контейнера для официального принятия на баланс и один — для неофициального. Официальное принятие на баланс — означало, что в кабинетах московских чиновников появятся дорогие кресла, диваны, столы, шкафы, у их секретарш "загранишные" пишмашинки и электронные калькуляторы.
Не стоит недооценивать силу мебели в СССР — мебель стоила дорого, а достать её было сложно — особенно когда речь идёт про какую-нибудь такую, которая в СССР не выпускалась. Проблем с её перевозкой не было — перевозилась она в разобранном виде, в больших плоских ящиках. Со сборкой справились бы я думаю все.
Перечислять всё наверное было бы наверное вообще бессмысленно — но горкому мы отсыпали щедро. Когда товарищ прочитал длинный список на семи листах, у него глаза на лоб полезли.
— Я не буду спрашивать, откуда у вас это и столько. Я спрошу так — почему вы всё это предлагаете не торгуясь? — он посмотрел поверх листка.
