Три Заряницы

Ведьмак толкнул дверь и внес меня в баню, посадил на лавку у стены и, не спрашивая начал задирать подол, чтобы осмотреть ожог.

Вот теперь я могла собой гордиться — почти сопротивлялась, даже руки дрожать перестали, только он все равно сильнее был. Глянул на покрасневшее бедро и нахмурился.

— Я сама дальше. Видишь, ничего страшного, — попыталась опустить подол, но он перехватил мою руку.

— Всё равно надо боль убрать и обработать, а то волдыри будут, — оглянулся на дверь, видимо высматривая Ратая, но тот явно не спешил и он только вздохнул и перевел на меня растерянный взгляд.

— Мне бальзам нужен, — снова посмотрел на дверь и, как-то несмело предложил. — Я по-другому могу помочь, ты видела сегодня, только..., — сделал он паузу и его пальцы прикоснулись к бедру чуть ниже ожога.

— Ты чего?! — дёрнулась я и попыталась снова опустить подол, но руку снова удержали и ведьмак укоризненно посмотрел на меня.

— Что ж ты не веришь мне совсем? Я же не зверь, просто помочь хочу.

Нерешительно оглянулась на дверь и перевела растерянный взгляд на ведьмака.

— А через руку, как Вельку нельзя? — спросила, чувствуя себя страшно неловко.

— Ему без амулета уже не помочь было. А тебе он не нужен, да и его лучше без крайней необходимости не использовать, — объяснил он. — Поверь мне, Луша, я не обманываю. Так правда лучше всего будет, и ждать, как с бальзамом не придется.

Глянула на свою несчастную ногу, на которой уже появлялись первые волдыри, и печально кивнула.

— Ладно. Если и вправду сразу поможет, тогда пускай.

Его рука снова легла на бедро и еще через секунду увидела, как голубоватое свечение заструилось по ней, стекая с кончиков пальцев в сторону ожога.

— А почему цвет только голубой, — спросила я, глядя, как похожие на воду блики потянулись к обожженному месту и чувствуя, как приятная прохлада окутывает полыхающую огнём кожу.

— Потому что водной стихии сейчас достаточно. Видишь, как быстро краснота уходит?

Горящая рутой кожа и вправду бледнела на глазах, и дергающая боль больше не доходила до сердца, с каждой секундой удаляясь все дальше и дальше.

— Не больно? — спросил ведьмак, вглядываясь мне в глаза, и я покачала головой.

— Нет. Уже не болит.

— Хорошо, — кивнул он и убрал руку. Глянула на ногу и глазам не поверила. От ожога и следа не осталось.

— Спасибо, — поблагодарила я, и поспешила стряхнуть задранный сарафан на ноги. — Я еще сказать хотела, — подняла глаза. — Я не хотела тебя обидеть... Извини меня.

— Да я не обижаюсь, — вздохнул он, отворачиваясь. — Насильно мил не будешь, я понимаю.

— Что? — не поверила я своим ушам.

— Не извиняйся, Луша. Я понял всё... не надо больше об этом, — он повернулся к двери, а я вскочила и, не помня себя, вылетела перед ним, загораживая проход к двери.

— Да что ты понял?! Ты же договорить не даешь! Зачем себя принижаешь? — от обиды, что так себя не ценит, чуть опять не стукнула. — Да что я и что ты?! Я никто, сирота, приемыш. Как же ты не понимаешь, что это я тебя не стою! — отвернулась, не в силах больше в глаза ему смотреть и закрыла лицо руками. — Я сама себя ненавижу, что так обидела тебя, только исправить, не знаю как... И зря ты на глаза свои клевещешь, они красивые, не слушай никого.

Сделала шаг к двери и почувствовала его руки на плечах.

— Дурочка, — меня развернули и прижали к себе. — Какая же ты маленькая еще. — Почувствовала, как целует мне волосы и, не выдержав, разрыдалась. — Луша, Господь с тобой, — меня подняли на руки и опять понесли к лавочке. — Не плачь, хорошая моя, ну что ты?

Сердце забилось как сумасшедшее и робкая надежда разгорелась в груди.

'Господи, да неужели, неужели?'.

Всхлипнула и, замирая от ужаса и какой-то непонятной радости, подняла на него заплаканные глаза.

— Так ты меня... тоже любишь?

— Луша, — он с нежностью отвел упавшую на глаза прядку, — да я умру за тебя. Я же и надеяться не смел, что ты так думаешь обо мне. Я ведь давно люблю, только ты ребенок совсем ... не понимала меня.

Вместо ответа уткнулась ему в грудь лицом.

— Я и себя не понимала, — едва слышно выдохнула я и еще теснее прижалась к нему.

Чувствовала, как бьется его сердце под моей щекой, и щемящее чувство нежности разливалось в груди. Втягивала в себя его запах и не могла надышаться. И хотелось еще сильнее прижаться к нему, еще крепче, так чтобы уж совсем прорости в него. И ничего меня больше не пугало и не отталкивало, наоборот хотелось, чтобы смотрел так, как в том своём сне, и чтобы целовал также как там.

Подняла голову, чтобы еще раз взглянуть на него и как зачарованная уставилась на его губы, вспоминая то, что показывала Заряница, и уже совсем по-другому воспринимая это.

— Не смотри так, — словно издали услышала его охрипший голос.

Кивнула и неожиданно для самой себя прижалась к его груди губами, целуя место, где так громко стучало его сердце.

Он вздрогнул, и я в одно мгновение оказалась прижатой к нему и его губы накрыли мои. Напряглась и попыталась руками оттолкнуть его, не готовая к такому напору, но он только глухо застонал и ещё сильнее прижал к себе, словно боялся, что убегу, и с каким-то непонятным отчаянием целуя меня. Дёрнулась снова и почувствовала, его руку на затылке, а жесткие до этого губы вдруг стали удивительно нежными, заставив замереть на месте и не двигаться. Странная дрожь прошла по телу и поцелуй стал таким сладким, что мурашки побежали по коже, и в животе разлилось непонятное тепло, а вслед за этим мне просто до боли захотелось самой прижаться к нему. Руки потянулись вверх, скользя по сильной груди и шее, и я зарылась пальцами ему в волосы, испытывая почти болезненное удовольствие от этого.

— Люблю тебя, — где-то на краю сознания услышала я и распахнула глаза, не понимая, кто я и где нахожусь. Посмотрела в его затуманенные страстью и утонула в их глубине.

— Это я тебя люблю, — прошептала в ответ и, обхватив его лицо руками, со всей нежностью, на которую была способна, поцеловала. На короткий миг отстранилась, и он разочарованно выдохнул.

— Ещё.

Улыбнулась и уже собиралась снова поцеловать его, когда в двери нарочито громко грохнули кулаком.

— Так я вхожу? — воевода Ратай, дернул дверную клямку и я заметалась, не зная куда деваться.

— Оставь бальзам под дверью, Ратай, — почти ровным голосом приказал Владыка и меня бережно пересадили с колен на лавку, скользнув напоследок губами по шее. Воевода на миг затих, а потом еще раз осторожно дернул закрытую дверь, хотя я, убейте меня, не помнила, когда он успел её закрыть.

— Точно? — подозрительно проворчал он и крикнул мне. — Луша, а ну отзовись?... Живая?

— Д...да, — просипела в ответ внезапно пересохшими губами и с трудом сглотнув, выдавила. — Все хорошо.

Воевода, стеная, бросил что-то тяжелое на пол у двери.

— Ты поосторожней там, — напрягся Владыка, вставая и с тревогой прислушиваясь к раздавшемуся звону.

— Делать ему нечего, — раздались в ответ удаляющиеся шаги. — Гоняет как молодого: принеси то, подай это, а потом еще дверей не открывают.

— Ужас, — прошептала одними губами, в шоке переводя взгляд с двери на Владыку. — Что он подумал?

— Да Бог с ним, он человек не подлый, чтобы ни подумал, далеко не понесёт, — ведьмак подошел к двери и снял засов, а я снова попыталась вспомнить, когда он закрывал дверь и опять не смогла.

— Стас, а ты когда дверь успел закрыть?

Он неожиданно обернулся, и странная улыбка тронула его губы.

— А я не успел, — ответил он, открывая дверь и поднимая с пола мешок. —

Просто услышал, как идет и не захотел, чтоб вошел, вот засов и заморозил.

На моих глазах засов оброс толстым слоем льда, намертво примерзая к скобе, а потом также внезапно оттаял.

— Господи, а я чуть со страха не умерла, — с облегчением вздохнула и, глядя на его всё ещё улыбающееся лицо, спросила.

— Ты чему улыбаешься?

Он прошел внутрь и положил мешок на лавку рядом со мной.

— Просто радуюсь, что ты меня по имени зовешь, — наклонился и притянул к себе.

— Радуйся, — обняла его в ответ и улыбнулась, а потом более серьезно добавила. — Только я на людях так звать не буду.

Не выдержала его взгляд и виновато спрятала глаза.

— Не заставляй меня, я все равно не смогу, мне стыдно будет, если кто узнает.

— Почему? — спросил немного напряжённо.

— Не знаю... не привыкла, — ответила, смущаясь и умоляюще посмотрела на него, чтобы перестал меня мучить.

— Ладно, — вздохнул он, переставая сверлить меня взглядом и я с благодарностью чмокнула его в щеку.

— Спасибо.

— Владыка! — во дворе закричал кто-то из слуг князя и мы нехотя отцепились друг от друга.

— Иди, зовут, — кивнула на дверь.

— Прости, мне, правда, пора, — виновато посмотрел на меня. — Ты покушай пока сходи, а то совсем исхудала за эти дни. Или хочешь, попрошу, чтоб тебе сюда принесли?

— Нет, — покачала головой. — Лучше я там поем, — мне не хотелось теперь быть далеко от него.

— Тогда пошли, — он закинул мешок на плечо и тот громко звякнул, а Стас поморщился. — Разбил все-таки зеркало.

— Зеркало?! — я даже споткнулась, — покажи, — попросила, не веря, что у него есть такое чудо. Про зеркало у нас только рассказывали, а вживую никто и не видел никогда, хотя говорили, что когда торговцы через Рябицу в прошлом году проезжали, показывали его и Яшка даже купить хотел, да только у него денег не хватило.

— Да вот, разве что, показать и осталось, — хмурясь, вытащил он оправленную в серебро и каменья драгоценность. Глянула на торчащий в круглой рамке обломок и вздрогнула. Оттуда смотрела на меня какая-то смутно знакомая девушка, чем-то похожая на меня, да только куда красивее.

— А кто она? — спросила, думая, что показывает мне кого-то из ведьмачек.

— Луша?! — удивленно воскликнул и уставился на меня, будто Бог знает что сморозила. — Да ведь это ты!

— ЧТО?! — отпрянула, с испугом глядя на него. — Да быть не может! Я не такая! Я в воде себя видела.

— И что?... Или, по-твоему, я в воде таким же себе кажусь?

Выдохнула, не веря своим ушам, и робко потянулась к зеркалу.

— А подержать можно?

— Можно, — кивнул он, протягивая мне его ручкой вперед. — Жаль только разбилось, это же подарок тебе был.

— Мне?! — не поверила я.

— Тебе, еще в городе купил, когда на базар ходили.

— Зачем? — подняла на него удивленные глаза.

— Да я и сам не знаю, — пожал он плечами, — захотелось... только отдать не решился.

— Спасибо, — в голосе зазвенели слезы и я прижала зеркало к груди. — Мне никогда подарков не дарили.

— Я еще куплю, — он попытался обнять меня, но его снова позвали и мы больше не решаясь задерживаться, поспешили во двор.

В доме Стас сразу пошёл к князю, а я, проводив его взглядом, повернулась к сидящему за столом ратнику.

— А поесть что-то осталось? — спросила, с надеждой глядя на накрытый полотенцем чугунок, что стоял рядом с ним.

— Осталось, — кивнул он после небольшой паузы, и сдвинул чугунок к краю стола. Отрезал ломоть хлеба и положил рядом.

— Спасибо, — присела к столу и, не думая о приличиях, быстро отломала и запихнула в себя кусок хлеба. Сняла полотенце и оглянулась в поисках посуды.

— Ложки сзади, у печи, — кивнул он мне на выбеленную печь в углу, а миску можешь не брать, потом мыть будет меньше. Хлебай прям так.

Пожала плечами и потянулась за ложкой.

— Как сынок княжий, поправляется? — Зачерпнула ложку похлебки и зажмурилась от удовольствия, такая она была вкусная.

— Да вроде бы да, — кивнул он и спросил. — А сама как? Помог Владыка-то?

— Кх-кх, — я так закашлялась, что даже слёзы выступили.

— Чего ты? Не в то горло попало? — похлопал он меня по спине.

— Хм... Угу, — с трудом отдышалась и отложила ложку. — Помог.

— Это хорошо, он у нас тоже многих лечил, когда мертвяки напали. Мне вот из руки яд вывел, — показал на затянутый коркой шрам на правом предплечье.

Поморщилась от неприятного зрелища и ратник быстро натянул рукав.

— Извини.

— Нет, всё нормально. Тебя из-за раны стряпать отправили?

— Ага, — кивнул он, — на ратную службу пока не гожусь.

— Ясно, — снова приступила к еде. — А князь что? Сильно челядь его гоняет? — спросила, понизив голос, чтобы не услышали княжеские слуги, играющие в кости у дверей.

— Да мне до них дела нет, — пожал он плечами.

— Как так? — удивилась я. — разве вы не княжеская дружина?

— С чего это? — удивился он. — Заставы, что вдоль Чертогов, князю не подчиняются. Мы от Тьмы оплот и приказы только Владыки исполняем.

— Да?! — уставилась я на него. — Понятно, — протянула, хотя мне ничего не было понятно. — Слушай, а как тебя зовут? А то мне неловко, ты помогаешь, а я даже имени твоего не знаю, — отставила пустой чугунок и обвела взглядом стол, высматривая, чего бы еще покушать. Стас был прав, последние три дня я и вправду почти не ела и сейчас, когда страх и напряжение наконец отпустили, чувствовала просто зверский голод.

— Младом зовут.

Он правильно понял мой ищущий взгляд, встал и вытащил из печи горшочек с кашей.

— Бери, тут греча с мясом, — насыпал полную плошку и поставил передо мной. — Вижу, помог Владыка, раз аппетит вернулся.

Сказал без всякого умысла, но я покраснела и, чтобы скрыть смущение, наклонилась над едой.

— Млад, а ты давно тут? — спросила, когда миска была уже пустой и я, довольно выдохнув, облокотилась руками на стол.

— Да нет, года два примерно.

— Два года? Так это много, — удивилась я.

— Смотря с чем сравнивать, — он хотел что-то добавить, но наверху скрипнула дверь и я обернулась. Увидела, Стаса и уже хотела вставать, но он взглядом приказал оставаться на месте и подозвал княжеского слугу. Узнала дюжего мордоворота, что перевернул на меня горячий бульон, и с тревогой снова посмотрела наверх, но Стас уже скрылся в дверях, и мне оставалось только надеяться, что слугу позвали не из-за меня.

Несколько минут сидела как на иголках, а потом не выдержала и сбежала, сказав, что белье снимать пора. Вернулась, когда слуга уже был внизу и снова сидел в окружении товарищей, только уже не такой чванливый, а скорее напуганный. А, увидел меня, тут же подскочил и принялся извиняться, что не нарочно обварил.

— Да, Бог с тобой, мне уже не больно... спасибо, конечно, что беспокоишься, — попыталась обойти его, но он упёрто требовал, чтобы сказала, что прощаю и именно этим словом 'прощаю'.

— Вот прицепился, — раздосадовано сцепила руки на груди. — Ну, если так надо, чтобы именно так, то вот... Прощаю!

Слуга даже, кажется, замер на мгновение, а потом выдохнул с облегчением, будто к жизни вернула, и повалился в ноги.

— Слава тебе, Господи, спасла! — поднял на меня благодарные глаза. — Чуть без глаз не оставил, супостат. Зачем тебе, говорит, глаза, раз всё равно не смотришь, куда идёшь, представляешь? — жаловался он мне на Стаса, а у меня глаза на лоб лезли от удивления. — Иди, говорит. И пусть скажет, что прощает, а иначе, прощайся с глазами, — всхлипнул, как ребенок.