Мими-мумия

— Да-а-а... — задумчиво протянув, мужчина не торопился говорить ещё что-либо.

Я выпила последнего скорпиона, он доел пирог и лишь когда допил квас, резюмировал вновь:

— Ненормальные у вас, южан, обычаи. Хоронить жену вместе с мужем! Дикость!

— Для кого-то дикость, а для кого-то традиции.

Глава 14

Напарник не торопился со мной соглашаться. Вместо этого внимательно осмотрел стол, затем меня и кивнул.

Что?!

— Ты слишком чумазая.

— И что? — чуть опешив от подобного резкого перехода, я даже не сразу поняла, что последует за этим.

— Тебя надо помыть.

Стоп-сто-о-оп!

Не знаю, каких размеров были мои глаза, но в мыслях стоял полный сумбур. Для начала тут нет ванны. И даже если бы была — магичить в склепе нельзя! Да я просто выйду сейчас наружу и пущу на себя заклинание очищения вот и все дела!

— Что такое? Не любишь мыться?

— Да нет...

— Тогда будем мыться, — встав и воодушевленно шагнув ко мне, мужчина без особых усилий подхватил меня на руки, причём умудрившись подхватить и плед, а затем направился к левой стене.

Дошел, отдернул драпировку в сторону, и я обомлела.

В огромной нише, которой тут точно раньше не было, стояла ванна. Самая настоящая ванна. Не лохань, не кадка, а каменная ванна.

У меня смог вырваться лишь один вопрос:

— Как?!

— Что?

— Как ты это сделал?!

— Вообще-то я маг.

— Но здесь же нельзя магичить!

— Кто сказал?

В ступоре подняв голову на это кощунственное заявление, пару мгновений глупо моргала. А потом тихо промямлила:

— А как же покойные?

— А я их упокоил. Совсем. Так, тебе спинку потереть?

— Нет, спасибо, я сама справлюсь, — с трудом взяв себя в руки, натянуто улыбнулась. — Поставь, дальше я сама.

— Точно?

— Да.

— Хорошо, но если что — зови. Я рядом, — улыбнувшись так многозначительно, что я едва удержалась от колкости, которая буквально рвалась с языка, Вацлав посадил меня на бортик и шагнул назад, задёрнув ткань на место.

Судя по её плавному движению, она исполняла роль занавески и была закреплена именно так, чтобы легко вигаться. Мне уже почти интересно — за остальными тоже не просто ниши? А ведь их тут ещё три. Что за ними?

— Цветочек, там классическая система водоснабжения, так что разберешься. Мыло на полочке, там же мочалки. Бери всё, что понравится.

Только вздохнув от подобного сервиса, я первым делом включила воду и занялась осмотром полочки, которая оказалась забитой всевозможными баночками. "Мыло"? Да тут больше десятка самых разнообразных средств гигиены!

— Вацлав, ты тут?

— Да, — голос раздался со стороны кровати, и я понадеялась, что ему хватит ума не подходить ближе. — Что такое? Помочь?

— Нет. Мне интересно. Ты из богатой семьи, да?

— Да. А что?

— Да так...

Грустно улыбнувшись, взяла ближайшую баночку и от души плеснула её содержимое в воду. Это была ароматическая пена, которая моментально дала обильные шапки, стоило жидкости коснуться воды. Ещё и с магией.

Да, хорошо быть богатым. И сильным. И мужчиной тоже быть неплохо...

Дождавшись, когда воды наберется достаточно, чтобы скрыть моё тело под пеной, я скинула плед, затем зеленое ажурное безобразие, белье, размотала бинты и с блаженным выдохом окунулась в обжигающе горячую воду, которая пахла просто изумительно. Молоком и мёдом.

М-м-м, как же это здорово!

Когда я вообще последний раз принимала ванну? Кажется в доме дяди. Как же давно это было! А ведь Вацлав в чём-то прав — можно тысячу раз быть мёртвой магичкой, но ничто не сравнится с теми ощущениями, что дарит телу не магия, а первородные элементы. В данном случае вода. Намного проще пустить заклинание очищения, но куда приятнее поваляться в горячей воде с ароматной пеной.

— Вацлав, а ты любишь воду?

— Да.

— А что ещё любишь?

— Хм... — мужчина иронично хмыкнул, а я отчетливо представила, как он в это время похабно улыбнулся. Тьфу на него, пошляк! — Люблю жаренное на костре мясо со специями и красное креплёное вино. Люблю оборачиваться в волка по полнолуниям и рассекать пространство, оставляя за спиной ночные лиги, так чтобы ветер свистел в ушах. Люблю поэзию и музыку. Люблю женщин... хвостатых.

До последних слов внимательно слушая его откровения, под конец раздраженно выдохнула. Не удержался — всё опошлил.

А вот сейчас и уточню!

— Но ведь служителям Катара недоступны плотские наслаждения. Как ты можешь "любить" женщин?

— А кто сказал, что женщин можно любить лишь в плотском смысле, котёнок? — его голос был чересчур ироничен, и мне показалось, что эта тема ему неприятна. Неудивительно. — Женщины вообще изумительные создания, ими можно восхищаться и в более возвышенном смысле. Вы красивы, изящны, милы и очаровательны. Разве можно не любить подобную красоту?

— Значит, это дело привычки?

Он почему-то расхохотался. Что такого смешного я сказала?!

Терпеливо переждав, когда он отсмеётся, я уточнила:

— Ты не перечислил среди любимых дел магию. Не любишь?

— Неверная постановка вопроса, цветочек. Магия — моя жизнь. Сколько я себя помню — магия была со мной всегда, это часть меня. Здесь нет чёткого определения — любишь или не любишь. Как можно не любить часть себя? Как можно любить или не любить свои мысли? Своё тело, свою душу, свой дар? Не буду скрывать — я не люблю быть должным. Сейчас я должен Катару, причём только потому, что две тысячи циклов тому назад какие-то зарвавшиеся твари очернили всех без исключения некромантов. Поверь, лапуля, мы не отморозки. И среди немагов встречаются такие выродки, что могут дать фору даже деятелям времен Мёртвой Волны.

Высказавшись довольно зло, мужчина замолчал. Не торопилась задавать новые вопросы и я. Да-а-а... оказывается, у каждого есть свои тайны, страхи и комплексы. Кто бы мог подумать, что Вацлав элементарно тяготится служением Катару!

Бедняга.

Но это всё равно не оправдывает его отвратительного поведения!

— Я помылась. А где полотенца?

— Вот, пожалуйста, — ткань отъехала в сторону и двуликий, сияя, как начищенная медная лампа, протянул мне требуемое. И с искренним удивлением констатировал: — А у тебя красивая грудь!

Недоуменно глянула вниз и моментально вспыхнула — пена уже почти вся рассеялась и теперь я лежала перед ним скрытая лишь чуть мутноватой водой.

Подонок...

— Вася, по-хорошему прошу... Выйди!

— Да ладно, ты что стесняешься? — удивленно округлив глаза, Вацлав откровенно переигрывал.

— Представь себе!

— Зря, — уверенно кивнув, мужчина присел на бортик, продолжая беззастенчивым взглядом скользить по моему телу. — Ты же жрица. Жрицам не пристало стеснение.

— Я жрица, а не шлюха.

— Ты утрируешь, котенок, — с осуждением цыкнув, двуликий попытался объяснить мне свою позицию: — Понимаешь, лапуля, я воспитывался в стае. Стая — это больше, чем семья. Из-за того, что мы умеем принимать второй, звериный, облик, мы очень часто обнажены и для меня это нормально. Я вот наоборот не понимаю того, как ты можешь стесняться наготы! Это же естественно.

— Это было бы естественно, если бы я тоже воспитывалась в стае, — процедив, поняла, что необходимо заканчивать это издевательство и потихоньку встала, стараясь не тревожить ещё не до конца исцелившуюся ногу. — Но я не двуликая. Я воспитывалась в человеческой среде, мало того — я на три четверти человек.

— Но на четверть ракшас.

— Верно. И да будет тебе известно, что ракшасы уважительно относятся к такому понятию, как личное пространство и собственное мнение, — наконец я завернулась в полотенце, но от этого увереннее себя не почувствовала — мне ещё надо было вытереться и надеть хотя бы белье.

Да и искренне заинтересованный взгляд Вацлава давал понять, что он жаждет продолжения общения.

Милосердная, ну почему он такой трудный?! Да он как с луны свалился! Мои слова об элементарном для него как откровение! Нет, точно издевается...

Пока я придумывала равноценную месть, мужчина подхватил с пола не только плед, но и ночнушку с моим бельем и безупречно вежливо махнул рукой в сторону кровати. Шагать я не торопилась и он уточнил:

— Помочь?

— Белье отдай.

— Оно грязное, я постираю.

— Я сама.

— Котёнок, я постираю, — и так он выделил "я", что мне осталось лишь прикрыть глаза и начать считать до ста, чтобы не сорваться.

— Ты любишь стирать?

— Нет, но мне не трудно. Тебе же сложно самой.

— Мне совсем не сложно.

— Ой, цветочек, хватит уже спорить. Ты даже стоять нормально не можешь, — манерно отмахнувшись, в этот момент мужчина показался мне неуловимо похожим на одного вельможу, который иногда захаживал к бабуле за травками от простатита.

Так вот, тот вельможа был немного... того. Мальчиков любил.

— Вася-я-я... — озадаченно протянув, с сочувствием посмотрела на напарника. — Так во-о-от в чем дело. Милосердная, как же я тебе соболезную!

— В чём? — озадаченно нахмурившись, двуликий удивленно посмотрел вниз, на вещи, затем снова на меня. — Ты сейчас о чём, цветочек?

— Нет-нет, всё хорошо.

Точно! Как же я сразу не догадалась? Все эти его подколки, вздохи, да преувеличенная забота — ни что иное, как невозможность воплотить своё женское начало! Милосердная, как же ему не повезло! Бедняга... Вот уж действительно, только посочувствовать можно.

— Котёнок? — настойчиво протянув, Вацлав надавил тоном: — Признавайся. В чём дело?

А ещё бабуля говорила, что такие мужчины очень не любят признаваться в своих отклонениях и порой даже агрессивно отрицают очевидное. Бездна! А ведь он точно будет отрицать до последнего.

— Ты любишь заниматься домашними делами, да? Не переживай, я никому не скажу. Это нормально, — натянуто улыбнувшись, нервно облизнула губы. — Но у тебя правда очень хорошо получается. И комнату красиво оформил и даже ванну с водопроводом сделал...

С пенками, маслами и ажурным светильником. Милосердная, он точно из "этих"! И как я сразу не догадалась?

— Ну, да, — всё ещё хмурясь, напарник смерил меня изучающим взглядом, но я была сама невинность. — Ладно, давай отнесу.

Отбросив вещи обратно на пол, мужчина подхватил меня на руки и первым делом отнес на кровать. Проследил, чтобы я легла, затем тщательно осмотрел травмированную лодыжку, туго перебинтовал чистыми бинтами, взятыми с полочки, которая была оборудована ещё в одной из ниш (кроме того я заметила, что там лежала его одежда и иные вещи), и только после этого отправился в сторону ванной.

Я же в этот момент поймала себя на мысли, что внимательно смотрю, как он двигается. Плавно, неторопливо, без единого лишнего жеста.

Слишком плавно.

Не манерно, но всё равно слишком плавно.

Эх, вот так и теряет мир мужиков. Интересно, он давно такой?

Контролируя, как стекает вода, Вацлав поймал на себе пристальный взгляд напарницы и вновь нахмурился. Что-то в этом взгляде ему не нравилось. Что она там себе надумала?

Старательно припоминая каждое слово, каждый жест, так и не смог ничего понять. Да уж. Женская логика — вещь непостижимая.

Ну и что тут такого, что он решил почистить и её вещи вместе со своими? Отец всегда учил его чистоте и порядку, и даже с учетом того, что у них дома были слуги, он умел абсолютно всё, прекрасно понимая, что его ждет после взросления. Служители Катара обязаны уметь не только уничтожать потустороннее, но и полностью обеспечивать себя всем необходимым, в том числе комфортом.

Да, он любит комфорт и чистоту. Но это же нормально!

Бездна, да что она там себе надумала?!

— У тебя есть сменные вещи?

— Да, конечно, — к тому моменту, как двуликий закончил со стиркой и уборкой, я уже успела внимательно изучить каждый гобелен и признать, что вкус у него очень хороший — мягкие оттенки радовали взгляд и умиротворяли. — Я ещё не успела разложить вещи, они в сумке.

А ещё я поняла, что теперь могу смотреть на него, как на дальнюю родственницу женского пола. Глупую, с трудным характером, с отвратительными манерами, но тем не менее родственницу-женщину. Осознание этого настолько облегчило мои мысли, что отвечала я приветливо.

— И если тебе не сложно...

— Не сложно, — вновь нахмурившись, Вацлав сходил за моими вещами, вернулся, передал мне дорожную сумку и присел на кровать. — Милашка, что произошло?

— Что? — подняв удивлённый взгляд из сумки на мужчину, переспросила: — Ты о чём?

— Ты что-то задумала.

— В смысле? — удивившись ещё сильнее, даже сумку отложила.

Вместо ответа мужчина несколько тапов пристально смотрел мне в глаза, затем шумно выдохнул и отрицательно мотнул головой.

— Ладно, одевайся. Что, кстати у тебя из вещей есть? — беззастенчиво закопавшись в мою сумку, Вацлав одну за другой вынул из неё мои немногочисленные вещи. — Лапуль, они ужасны!

— Да ладно? — сейчас, в свете вскрывшихся фактов, его заявление вызвало улыбку. — И что же тебе в них не нравится? Всё очень удобное и практичное.

— Оно тебе не подходит, — категорично заявив, напарник взял мои трусики и растянул их перед моим лицом. — Это же бабушкин фасон!

— А ты и в этом специалист, как я погляжу? — иронично фыркнув, поинтересовалась: — И что же мне подходит? Только не говори, что кружевное и полупрозрачное, как купленная тобой ночнушка. Василёк, я жрица Иссены-карающей, я не наложница шейха. Нежити наплевать, какое у меня нижнее белье и поверь, хлопковые панталончики намного удобнее, чем кружевные стринги. Так что кончай придуриваться и отдай мне моё бельё. О, и забери полотенце, оно мокрое.

Чуть приподнявшись, я размотала полотенце и вручила его мужчине, принципиально отказываясь замечать его округлившихся глаз.

— Васенька?

— М-м-м?

Взгляд сам собой приклеился к самым восхитительным округлостям, которые он когда-либо видел. Почему-то в горле пересохло.

Катар, это издевательство.

— Васенька?

— М-м-м?

— Бельё отдай, — девушка настойчиво потянула трусики, которые он до сих пор держал в руке.

— Нет, погоди! — с трудом осознав, что ведет себя, как несмышленый юнец, откинул старушечьи панталоны себе за спину. — Тебе нельзя это носить!

— Это ещё почему? — смешливо фыркнув, как самая настоящая кошечка, она словно не замечала, что сейчас сидит перед ним абсолютно голая. — Ладно, не отвечай. Давай зайдём с другой стороны — что мне можно носить? На это ты можешь ответить, о, гуру моды?

Я уже откровенно ёрничала, и видимо к такому повороту событий двуликий оказался не готов. Сидел, хмурился, смешно вращал глазами, видимо изображая бурную мыслительную деятельность, но при этом молчал.

— Василёк? Затрудняешься?

— Погоди, — снова зависнув на моей груди, мужчина прищурился, видимо прикидывая, какой у меня размер. — Сиди, никуда не уходи, я скоро.

И ушел. Быстро ушел. Чуть не забыл кошель прихватить, лишь на лестнице вернувшись за безрукавкой.

Хихикнув, когда он ушел окончательно, растянулась на животе и мурлыкнула — чистая постель действительно была намного приятнее обнаженному телу. Эх, вот отработаю свой срок и обязательно буду устраивать себе такие милые приятности.