Констебль с Третьего участка

— Ну-ну, не стоит делать столь поспешных выводов о... — дверь в кабинет притворилась, и в зале приемов воцарилась тишина.

— Странно все это. — наконец сказал сержант Сёкли. — Первую броненосную, оно конечно, перевели в столицу, но аккурат сейчас в Корке формируют вторую бригаду, из броненосных корветов.

— Это откуда ж Вам такое известно, шкипер? — влез с вопросом неугомонный Стойкасл.

— А я что, по-твоему, зря двадцать лет флотским каптенармусом

* * *

оттрубил? — усмехнулся тот. — Ладно, парни, распределяемся по участкам. Стойкасл, берешь с собой О`Йолки и...

Сержант окинул взглядом всех присутствующих:

— ...и Вилька, заступаете на патрулирование рынка на Хитроу-плес. Леган, ты сегодня за старшего. И у десятского

* * *

Гордона не забудьте отметиться при заступлении, разгильдяи!

— Обижаете, шкипер. Когда такое было?

— Я вот тебе сейчас напомню и когда, и сколько раз, Стойкасл! — рыкнул мистер Сёкли. — Марш на патрулирование, охламоны!

Вообще-то, рынок этот, место для патрулирования не самое дурное. Сам я из рабочих кварталов Нижнего Сити родом, а они аккурат за Хитроу-плес и начинаются, так что и меня там все знают, да и мне каждый второй известен. Так что и словечком всегда будет с кем перемолвиться, да и перекусить пирожком каким, или ватрушкой, положим, прямо на ходу в любой момент можно.

С другой стороны, местечко-то шебутное, конечно. Тут тебе каждые полчаса и "Держи вора", и "Наших бьют", да и покойники, иной раз, встречаются — куда ж без этого? Но последнее, это все больше рядом с пабами на границе с Фэкториз, а там-то народишко известно какой живет. Так и они в те, с позволения сказать, заведения, не ходят, если только не опустились совсем.

Впрочем — Бог миловал, обошлось сегодня на рынке без убиенных. Пара массовых драк, когда нам аж силу пришлось применять, и тащить задержанных к мистеру Гордону (их потом дежурный наряд до участка забирает), такое да, случалось за время дежурства. Задержанные воришки, да погашенные скандалы из-за обвеса и жульничества — было тоже. А вот смертоубийства, нет, не произошло.

Мистера Пукса встретил, опять же, аккурат возле его скобяной лавки. Тот, как меня увидал, так аж побледнел — не иначе решил, что я иду его арестовывать. Ну да, инспекторы Ланиган и О`Ларри его же навещали...

— Вот не думал никогда я, Айвен, что ты на такое пойдешь. — быстро же он, однако, пришел в себя. — Все знали, что простой трудяга-нижегородец Вильк пошел в копы

* * *

* и никто не говорил ему при том за это ни одного дурного слова, все знали, что он славный малый. И вот, дождались! Он начал сдавать старых друзей.

Вообще, конечно, Пуксу было от чего испугаться визита инспекторов (да даже и десятского), рыльце у него в пушку.

Нет, ничего такого не подумайте, так, мелочи — контрабандишкой кой-какой немудрящей промышляет, скупает, порой, вещички, что с других рынков уворованы, гроссбухи подделывает, чтоб налогов платить поменьше, ну и тому прочее по-мелочи. Хотя в сумме это может ему дать полный мешок неприятностей.

— Что это такое Вы про меня рассказываете, мистер Пукс? Если Вы про то, что Вас навещали из-за вакидзяси, так я и про то, что это моей работы ножик, тоже сказал. Надо так было. Вы же вот не знаете, по какому делу он проходит вещественным доказательством, а сразу же и ругаться.

— Что там знать? — фыркнул лавочник. — Кровь так толком и не оттерли, так что понятно — по делу об убийстве.

— Да, но чьему? — я улыбнулся (надеюсь — загадочно), а Пукс удивленно моргнул. — Вот про смерть в аббатстве Вы слыхали?

— Да ты что?.. — ахнул старый пройдоха. — Неужто?..

— Вот видите, почтеннейший, как все серьезно? А Вы мне тут претензии высказываете. Дело-то такое, — я сделал кистью правой руки круговое движение, показывая насколько все серьезно, — непростое оно дело-то, ре-зо-нанс-но-е. Такие вот дела. Тут уж, простите мистер Пукс, инспекторы все по сто раз должны проверить и выспросить.

— А я-то все думал, что ж с этим ножиком ко мне десятский Гордон который день пристает? — вздохнул лавочник. — Вынь да положь ему, кто у меня два года назад его покупал? Можно подумать, я помню. Ну а убийцу-то что, схватили? Кто он?

— Ищем. — вздохнул я. — Ниппонец один, сбежал и залег где-то на дно. Теперь уж, поди, и не поймаем мерзавца.

— Да уж, в наших кварталах ниппонцы большая редкость. Ни-то пять, ни-то шесть только и живет, поди. Это если с факториалами, конечно. Слабенькие они, супротив ирландца, ни молотом помахать, ни груз потаскать толком не могут. Вот у рыбаков три семьи точно есть, с парусом и сетью, что греха таить, управляются не хуже нашего. Еще, правда, ошивался тут несколько дней назад один, не из местных... Э, да не он ли и был это?

Я вытащил из кармана стопку калотипов с фотографиями и рисунками разыскиваемых преступников, нашел изображение Дэнгё-дайси, и продемонстрировал его Пуксу. Он давно уже дела ведет, человек опытный, ему никакой народ "все на одно лицо" не будет.

— Этот?

— Хм... — мистер Пукс извлек из кармана жилетки видавший виды лорнет, и, чуть щурясь, начал вглядываться в изображение. — А что же, похож. Только этот лысый, а у того волос был до плеч... Хотя, оно ж ясно дело — волоса и подделать можно.

— Но куда он потом девался, Вы, конечно же, не знаете. — естественно, он же торговец, а не жулик.

— Увы. — вздохнул владелец скобяной лавки сомнительных товаров. — Хотя, приметил я, что он с нищими поблизости терся, а кто в Дубровлине сможет кроме них спрятать что-то или кого-то надежнее, а? Поговорить бы тебе с Добрым Робином, да только не станет он полицейскому ничего рассказывать.

— Мистэр Пэк? Он еще жив? — я улыбнулся.

Некоронованный король столичных нищих, глава их неофициальной гильдии, я знал его немного. Когда дедушка совсем уж начал сдавать и без слез на него смотреть было жалко, Робин Пэк навестил нашу хибару и предложил ему немного подзаработать, семье помочь. "Подумай сам, Ниро, — говорил он тогда, — Ведь ты совсем исхудал, постоянно кашляешь, на тебя, положа руку на сердце, смотреть страшно. Одеть еще в тряпье погрязнее, да посадить у какого из соборов — ну кто из богатеек мимо пройдет, без подаяния?"

Дед на то предложение лишь губами пожевал (зубов уже почти и не осталось). "Ну а что же я скажу, отчего побираюсь?" — спросил он Доброго Робина.

"Ну, это уж как водится. — рассмеялся тот сухим старческим кашлем. — Жену схоронил, оглоеды бросили да из дому турнули, наследства не дожидаючись, не дайте люди добрые помереть старику с голоду. Или еще какую душещипательную историю придумать можно".

Ох и помрачнел же тогда деда...

"Это что же, ты меня на детей наговаривать заставляешь? — возмутился он. — "Сын мой с супругой живы покуда, слава Богу, да и внук в возраст вошел, полгода уже в молотобойцах ходит, женить вскорости пора. Не бросили старика, ухаживают как могут, а я про них такую лжу клеветать стану? Да не бывать тому! Эх, стар я, встаю с трудом, а не то морду б тебе за такое предложеньице поначистил. Уйди из моего дома прочь".

Отец-то с матерью на рынке были, а я дома по хозяйству занимался — вот и слышал их беседу.

Робин Пэк потом еще пришел, с бутылкой настойки, извиняться. Да и после несколько раз заглядывал о чем-то с дедом посоветоваться — умен был мой предок, хоть и деревенский. Вот на похороны его, правда, не появился — сам в ту зиму сильно хворал.

— Коптит еще свет. — кивнул мистер Пукс.

— И что же, он по-прежнему обитается в "Оловянной кружке"?

— Ну так то — известное дело.

Распрощавшись с лавочником, я поспешил доложиться мистеру Гордону, и отправить с посыльным мальчишкой записку инспектору Ланигану.

— Может мне с тобой вместе пойти? — нахмурился десятский, выслушав мои соображения.

— Боюсь, сэр, что это только все испортит. — ответил я.

*слово "метрополитен", сокр. от фр. chemin de fer metropolitain, действительно переводится как "столичная железная дорога".

**Tertia hora (лат. третий час) — один из трёх так называемых "малых часов", время для молитвы в католической церкви. Традиционно проводится в 9 утра, в третий час после восхода солнца.

* * *

Master-at-arms, унтер-офицерская должность по интендантской (как правило) части.

* * *

Полицейский десятский — полный аналог нашего участкового уполномоченного (но не американского шерифа). Звание является промежуточным между сержантом и инспектором.

* * *

*от "Constable on Patrol" — собственно, даже не прозвище, а аббревиатура, получившая хождение в разговорном языке. Не оскорбительно.

Глава X

В которой констебль Вильк отправляется в преступное логово.

Трактир "Оловянная кружка" — это, как называют такие места у нас, в полиции, "заведение для респектабельных хобо*". Ночлежка и таверна, где еще не до конца опустившиеся и имеющие кой-какую монету в кармане побродяжки могут переночевать и перекусить. О происхождении денег хозяева таких, с позволения сказать, доходных домов не спрашивают. Им все едино, украл их клиент, или честно заработал. Контингент там, разумеется, самый разношерстный, и к закону, равно как и к его представителям, относится без пиетета. Нам, констеблям, строго-то говоря, в одиночку в такие места ходить инструкцией заказано, кроме случаев крайней необходимости. Ну так разве же поймать убийцу матери Лукреции и английского шпиона (в одном лице) — не крайняя необходимость?

По дневному еще времени — до Vesperae** целых три часа, — обеденный зал трактира был полупуст: кто из постояльцев на заработке, кто на промысле. Лишь с десяток сомнительного вида личностей кучковались за угловым столом, да трактирщик за стойкой лениво протирал кружки грязной тряпкой.

При моем появлении люди в углу замерли, и прекратили беседу, а вот хозяин "Оловянной кружки" и бровью не повел.

— Мне нужен мистер Робин Пэк. — сказал я ему, приблизившись вплотную.

— Не знаю такого. — флегматично отозвался трактирщик.

— Он у Вас снимает апартаменты в мезонине с дюжину лет, милейший. Мистер Робин Пэк. Он мне нужен.

— Эй, констебль! — раздался сзади развязный голос. — Ты, верно, очень смелый коп, коли явился сюда в одиночку.

Я повернулся в сторону говорившего вполоборота и узрел все тех же, ранее сидевших в углу, личностей. У каждого из них было какое-то оружие: нож, дубинка, кастет или гасило.

— Брысь, шантрапа. Вами заниматься некогда. — цыкнул я на них, и резко повернувшись обратно к трактирщику, громко и с нажимом произнес, — Передай Доброму Робину, что с ним хочет встретиться внук Ниро Вилька.

Если старый нищий впал в маразм или еще какой склероз с ним приключился, то уйти отсюда целым будет не так-то и просто, пожалуй.

— Присядь вон за столик, погоди. — криво усмехнулся трактирщик. — Пивка налить... напоследок?

— Не употребляю. — мрачно ответил я.

Ждать пришлось недолго. Несколькими минутами спустя хозяин "Оловянной кружки" вернулся, и жестом отогнал от двери жуликов, все это время безуспешно игравшими со мной в гляделки.

— Проводить? — спросил он меня. — Или сам дорогу найдешь?

— Разберемся. — ответил я поднимаясь, и одергивая китель.

Добрый Робин, как это нищему и положено, жил скромно. Мезонин, который он занимал, был поделен всего на четыре (не считая уборной и прихожей) комнаты: спальню, столовую, одновременно исполняющую роль гостиной, кухню и библиотеку. В последнюю он меня и пригласил, встретив на пороге.

— Айвен, малыш, как же ты вырос и возмужал! — произнес глава гильдии нищих, открыв дверь на мой стук. — Слышал, что ты стал полицейским, а теперь вижу въяве. Форма тебе к лицу, и стать-то какая! Слыхивал я, в твое патрулирование нищих никто обижать не смеет... Да проходи, проходи мой хороший.

— Здравствуйте, мистер Пэк. — произнес я, переступая порог.

— Идем-идем мой красавец... Ах, как ты похож на старого Ниро. В молодости он был... А, ну ты ж не знаешь, мы с ним с одной деревни... Идем, малыш, в вивлиофику, я как раз чай заварил, все там.

Следуя за неторопливо идущим чуть шаркающей, стариковской походкой Добрым Робином я успел на глазок оценить обстановку его жилья. Хм... Ну, не сказать, что богато живет. Мебель добротная, приличная, но не новая, никаких предметов роскоши, указывающих на истинный статус жильца мезонина — вот разве что обои, штофные,

* * *

из фетра, ничего казалось бы этакого, да вот швов не видать. По всему выходит, что обтянуты комнаты едиными гобеленами, что недешево. Зато тепло хорошо сохраняется и шум глушится неплохо. Я и сам о таких обоях давно мечтаю.

Зато вивлиофика (бывшая, видимо, еще и кабинетом мистера Пэка) поразила меня до глубины души. Вдоль стен она вся, от пола до стропил потолка, была заставлена книгами. Даже над окнами и ниже подоконников располагались полки. Я так и замер на пороге, будто громом пораженный и, боюсь, челюсть моя при том несколько отвисла. Это ж сколько времени можно читать не отрываясь!

— Да, чего только люди не выбрасывают, что можно подобрать и использовать... — произнес голова дубровлинских нищих, ласково проведя иссушенной годами ладонью по корешкам книг, остановив ее на одной, весьма и весьма потертой. Рядом с ней, к слову, стояли две точно такие же — по всему видать, что сборник. — Это вот, например, "Математические начала натуральной философии" Ньютона, первое прижизненное издание. Даже представить не могу сколько могут стоить сейчас такие фолианты в среде знатоков, а вот, поди ж ты, выкинуты на свалку из-за старых обложек. Видимо кого-то из нашей новой аристократии, нуворишей не знающих истинной цены вещей, не устроили экстерьером.

Старый нищий невесело усмехнулся, и сделал пару шагов, продолжая касаться пальцами фолиантов.

— Вот это "Микрография" Гука, — задержал он пальцы на очередном корешке, — виновная лишь в том, что детишки изрисовали ее чернилами. Современное издание, но со старых лекал и оригинальных гравюр — они все сохранились, я слыхал. А вот "Математические Трактаты по Физической Астрономии" мистера Эйри, нашего нынешнего Королевского астронома. Не слишком-то патриотично от такого рода книг избавляться, даже если в написанном там ни бельмеса не понимаешь.

Ладонь старика вновь переместилась и коснулась разом двух корешков, стоящих рядом книг.

— А вот это вот как раз вышвырнули из патриотических побуждений! Сборник легенд о короле Артуре мистера Мэллори и "Путешествие в Лилипутию" Свифта — оба англичане.

* * *

Много чего люди ценного и хорошего выкидывают, а подопечные, памятуя про мою любовь к чтению приносят, если найдут что. Ах, что-то я разболтался, мой мальчик. Присаживайся. — Добрый Робин указал на стулья у примостившегося в углу журнального столика, на столешнице которого располагался чайный набор. — Выпьем по чашечке ниппонского чая... Ты ведь пьешь чай?

— Да, мистэр Пэк. — кивнул я, аккуратно присаживаясь. — Других напитков без алкоголя в "Цветке вишни", где я обедаю иногда, не подают.