Обуздать ветер

— Зови творящего, женщина! — рявкнул Корень, опускаясь рядом с мальчиком на колени и пытаясь зажать рану.

Ива, повинуясь командному окрику (я сам чуть не рванул со двора, будто старательный новобранец), хотела было подняться на ноги, но паренек из последних сил вцепился в руку матери. Вдруг пришло едва ли не болезненное ощущение, что жить Калгану осталось несколько мгновений, он это понимает и боится остаться один в окружении чужаков. Зель-творящая, ну почему я не могу управлять своим даром?! Ведь наверняка и без лекарских познаний смог хотя бы кровь затворить...

Внезапно порыв ветра толкнул в спину, и я упал на колени рядом с умирающим. В голове будто заворочался клубок игл, от колющей боли знакомо потемнело в глазах. Не страшно: мысленно я отлично вижу, как струя уходящей жизни светлой радугой упирается в лишенную растительности черную землю, растекается по ней. Нет, так не пойдет. Раз уж дар проснулся, я должен вытащить мальчишку. Словно в ответ на мои мысли, тимьян в мгновение затянул голое пятно, куда изливался играющий разноцветьем свет. Позель ковром покрыла землю, слабо мерцавшую от выплеснувшейся жизни, впитала свечение, потянулась навстречу сияющему потоку, обволакивая его, отдавая назад собранное, направляя обратно, к почти угасшей плоти. Боль в голове набирала силу, ну и в болото ее, потерплю. Лишь бы полностью вернуть теплый свет телу, разгорающемуся ярче и ярче, будто угли притухшего костра под порывом ветра. Да, вот так, назад, к Калгану, все до последнего светлого отблеска. Теперь запечатать рану, сшить края тонкими тимьяновыми веточками...

— Перец, очнись!

Кто-то яростно тряс меня за грудки. Я открыл глаза, надеясь, что зрение вернулось. Угу, все в порядке, только почему у Корня такое встревоженное лицо? Мальчишка жив, слабо трепыхаясь, пытается выбраться из объятий рыдающей теперь уже от счастья матери. А деревья вокруг дома сгибаются чуть ли не пополам, кусты и вовсе по земле распластались...

— Уйми свой ветер!

— Так это я?..

— Ну не я же!

— Я... не могу...

Я и правда не мог. В этот раз, когда творилось волшебство, не было ни степи, ни ветра, появился лишь тимьян, наверное, как и положено позели всякого добропорядочного творящего. Выходит, человечья составляющая, воспользовавшись случаем, просто вырвалась на свободу?..

Из-за кольца метущихся под ветром деревьев доносились испуганные крики, но не они тревожили меня. Взгляд притягивал вздымавшийся посреди селения ствол, будто придвинувшийся, ставший ближе. Резьба на нем ожила, заколыхалась, прянула в воздух густой сетью стеблей, листьев, веток. Ветер бился в нее, она выгибалась парусом, но держала удар, постепенно тесня чуждую силу, пытаясь задавить, уничтожить. Стало трудно дышать, и, видно, почувствовав мой испуг, ветер разбушевался сильнее. Я совсем растерялся, не в состоянии ни обуздать дар, ни противостоять волшебству Зеленей, как внезапно на голову обрушился поток ледяной воды. Проморгавшись и откашлявшись, обнаружил, что ветер стих, а над головой нависла колышущаяся стена растений. Ограждает меня от настроенной отнюдь не дружелюбно мощи девичья фигурка (некстати вспомнилось, как я прятался за малинкиной юбкой от древлянина). Эрика.

— Зель-творящая, смилуйся, — расслышал я тихий увещевающий голос. — Он не хотел ничего плохого, наоборот, спас жизнь соплеменнику. Все уже кончилось, ветра нет... — сестренка продолжала говорить, прося за меня, отстраняя особо шустрые ростки, успокаивая их мягкими поглаживающими движениями.

Прошло совсем немного времени, и стена поблекла, растаяла в воздухе, а может, втянулась назад в ствол. Девушка перевела дух и как-то поникла, но падать вроде не собиралась. Мы с Корнем сидели на земле мокрые, рядом валялось ведро, из которого Эрика меня окатила, приводя в чувство. Ива с сыном отползли к стене дома и сидели там, обнявшись.

Не успел я попытаться встать на ноги, как во двор влетел Клевер, такой разъяренный, что, казалось, борода топорщится.

— Что ты себе позволяешь, мальчишка! — заорал он. — Ты его подбил, сорняк колючий? — уставился на Корня. — А ты куда смотрела? — это уже Эрике.

— Клевер, Тимьян спас моего мальчика, — хозяйка дома шагнула к творящему. — Хварк разорвал Калгану шею. Сколько просила не нянчиться с дикими тварями... — она всхлипнула, вспомнив недавний кошмар.

Дед подошел к парню, который из последних сил поднялся и стоял, держась за стену. Внимательно осмотрел шею, потрогал пропитавшийся кровью ворот рубахи.

— И следа не осталось... Зель-творящая, какой дар пропадает! Пусть кто-то сведущий приготовит тебе взвар из позели, Калган. И прекрати возиться с хищными зверьми. Ясно?

— Да, старейшина, — пробормотал парень, повесив голову. — Этого хварка я детенышем у охотников выменял, совсем маленьким. Он был ласковым и послушным, просто сейчас у них гон близится, а он уже почти взрослый... Был...

— Он почти взрослый, а ты — еще нет. Помогай отцу с травоядными или, вон, птицей займись. Вы, трое, — зыркнул на меня, Корня и Эрику, — ко мне домой, и чтоб носа оттуда не казали! Вернусь, объясните, что произошло.

— И какого пырия понесло меня в Озёрища? Мог бы догадаться, что встреча с моим замечательным другом ничем хорошим не кончится, — проворчал Корень на северном наречии, привычно вздергивая меня на ноги. — Теперь вот отчитывайся перед самим Клевером, будто Рогоза не хватило... А сестрица у тебя, оказывается, не только на вид ничего себе, — глянул на Эрику, с недовольной миной прислушивавшуюся к непонятному говору. — Как она тебя осадила! Главное, вовремя. Небо уже темнеть начало от этого урагана.

— Небо начало темнеть вовсе не от ветра. Ты разве не видел, что делалось со стволом?

— Ну, верхушка как будто раскачивалась...

Закончить Корень не успел, потому что к нам подошли мать с сыном. Оба жались друг к другу и выглядели испуганно-растерянными.

— Спасибо тебе, Тимьян, — Ива обняла сына за плечи. — Ты — великий целитель, но этот ветер... Он не наш. Очень страшный, — ее передернуло.

— Ну, не очень, — бодрился Калган. — Просто никто из творящих так не умеет. Спасибо, Тимьян. Я твой должник.

— Да на здоровье. Очень рад, что смог исцелить тебя. Только если б не Хрен, твоя зверушка ничего бы сделать не дала. А когда б не Эрика, еще неизвестно, чем все закончилось бы. Сестренка, в следующий раз не трудись водой окатывать, дай пустым ведром по башке, делов-то. Клевер еще и спасибо скажет, если как следует пришибешь, — подмигнул зарумянившейся девушке.

Ива с Калганом вымученно улыбнулись и принялись благодарить помощников новоявленного врачевателя.

Пока мы плелись по улице, я не заметил ни одного айра, а ведь переполох был, я сам слышал крики перед тем, как сестренка меня окатила. Куда все подевались? Удрали из селения, испугавшись урагана? Загадка разъяснилась, когда мы подошли к площади (дом Клевера, как и всякого главного творящего, стоял первым в спирали). Вокруг столба собралась толпа озёрищенцев, и дед что-то говорил им, видно, объяснял случившееся.

— Щас тебя бить будут, Перец, — хмыкнул друг, всю дорогу чуть ли не тащивший меня (врачевание и ветер, как и следовало ожидать, отняли все силы).

Я хотел было ответить, что мне уже все рано, но в это время Эрика, шедшая рядом, внезапно стала оседать на землю. Корень тут же развернулся и ловко подхватил ее за талию.

— Попутал же Хозяин Подземья связаться с вашей зеленобровой семейкой, — проворчал он, затаскивая нас во двор.

Никто из собравшихся у ствола, кроме, пожалуй, Клевера, нашу троицу не заметил.

Зато в доме виновника переполоха определенно ждали. Во двор вышла Вероника, сунула мне в руки кружку с тимьяновым взваром.

— Пей. Что с девочкой? — подставила плечо Эрике, та тут же вывернулась из полуобъятия воина.

— Все в порядке, бабушка, — проговорила вполголоса. — У меня получилось усмирить охранительную завесу. Представляешь? Уже сейчас получилось!

Вероника ничего не сказала, глянула на меня, покачала головой и повела внучку в дом. Корень подождал, пока я прикончу питье и смогу идти сам.

Когда мы вошли, сестренка сидела на лавке у стены и допивала свой взвар. Щеки уже порозовели, в глаза вернулся блеск, и выглядела Эрика весьма довольной. Малышке есть чем гордиться, а вот с меня дед шкуру спустит...

Корень отправился переодеваться в сухое, я собрался последовать его примеру, но дорогу заступила бабуля.

— Что на тебя нашло, дурачок? Мог и сам погибнуть, и айров погубить. Счастье, что от урагана никто не пострадал. У Виолы роды со страху начались, но это и к лучшему, ей уже несколько дней как пора.

— Может, мне и ей пойти пособить? — вырвалось само собой. — Особенно если какие затруднения будут...

— Что ты болтаешь? Кому ты там пособил? — удивилась Вероника, Рамонда с Далией подошли поближе. Поначалу они возились у очага, видно, не желая вмешиваться в дела кровных родичей, но разговор становился все интересней. — И почему весь мокрый?

— Я залечил рану Калгану, сыну Ивы. А ветер поднялся без моего ведома, и унять его не получалось. Спасибо Эрике, вовремя сообразила окатить меня водой.

Язык чесался сказать, что мокрый, потому как вспотел от усилий, но на сей раз я его придержал, хоть и с трудом.

— Рану он действительно залечил, — подтвердил незаметно вошедший Клевер. — Не просто залечил, считай, вытащил мальчишку из предвечного леса, да так, что на том и следа не осталось, — названные бабушки с удивлением переглянулись, с лица Вероники ушло возмущение и появилось что-то вроде удовлетворения, а может мне померещилось. — А вот насчет ветра я хотел бы услышать поподробней. И где этот громила Хрен?

— Здесь я, — проворчал друг, выходя из своей комнаты в общую. — Переодевался в сухое. Спасибо, Клевер, я узнал о себе много нового. Сорняком меня даже отец под горячую руку не называл. Не расскажешь, в чем я провинился?

— Это мне тоже предстоит выяснить, — надменно бросил дед. — Для начала хочу сообщить, что Калган возился с хищными зверями, понаслушавшись разговорчиков продвинутой молодежи о том, как полезны были бы они в деле защиты Зеленей.

— За любое дело нужно браться с умом, — не сдавался Корень. — И поддержка мудрых старцев тут бы не помешала. Но разве ее дождешься? Только и слышишь: не думайте, что предки глупее вас были.

— Дело воина — упражняться с оружием...

— Да я в последнее время не столько с оружием упражняюсь, сколько таскаю чуть не на закорках обессилевших творящих!

— Я тебя об этом не просила! — неожиданно подала голос Эрика.

— Во-во, и благодарность всегда одна и та же!

— Хватит! — не выдержал я. — Дед, они тут совершенно не при чем. Эрика вообще всех спасла, Хрен ту бешеную тварь убил, а ведь она могла выбежать на улицу и еще кого-нибудь порвать. Вина моя. В оправдание могу сказать, что получилось все само собой. Мне было ужасно жаль мальчишку, уж очень глупо он погибал. Стало досадно, что не умею пользоваться даром, а он возьми да проявись, внезапно, как и раньше. Я видел только тимьян, про ветер узнал, когда рану залечил и очнулся. Пытался усмирить его, но ничего не вышло. Дальше действовала Эрика. Вот так.

— Так? — Клевер взглянул на внучку.

— Да, так, — проговорила та, опуская глаза. — Тимьян действительно испытывал сильную жалость и досаду, они ощущались сквозь его слабенькую защиту. О ветре он и не подозревал, когда увидел — попытался унять, но тут проснулась охранительная завеса, напугала его...

— Кто же справился с завесой? — дед немного сбавил тон.

— Я.

— Хоть одна хорошая новость, — буркнул старикашка. — Приношу свои извинения, Хрен, ты ни в чем не виноват и по-прежнему желанный гость.

— Принято, творящий, — Корень почтительно склонил голову.

— Никто из них не виноват, — подала голос Далия, самая молчаливая из дедовых жен. — И если б ты помог мальчику с памятью...

Клевер так зыркнул на старушку, что она осеклась и умолкла.

— О том, что ты учинил, Тимьян, уже знают все старейшины Совета и очень хотят познакомиться с сыном Тёрна, — сказал дед. — Собираемся завтра, будь готов. И не вздумай, — подошел вплотную, навис, как вековой дуб, буровя недобрым взглядом. — Говорю тебе: не вздумай при них поднять бурю, коли дорожишь жизнью. Пойдем, внучка, — направился к себе, поманив Эрику.

Как только дверь за дедом и сестренкой закрылась, бабули принялись утешать меня и восхищаться Корнем. Друг быстро оттаял, а я сидел, как пришибленный, ковыряя ложкой в миске с похлебкой, которую подсунула непривычно заботливая Вероника. Тимьяновый взвар вернул силы, а настроение было слишком поганым, и есть совсем не хотелось.

В довершение всех моих несчастий, эту ночь в степи я провел один. Малинка не появилась.

* * *

На следующее утро кусок по-прежнему в горло не лез, и беспокоился я не только о собственной шкуре, но и о сладенькой. Хотя простейшее объяснение ее отсутствия напрашивалось само собой (надоел ты девочке, Перец!), в душе разрасталось беспокойство: а вдруг что-то случилось? Разрешить сомнения можно было б легко и быстро, но использовать связь я боялся. Да, сразу узнаю, что заноза моя жива-здорова, зато начну мучиться ревностью. Нет уж, возьму-ка себя в руки и не стану думать о Малинке пока не встречусь со старейшинами.

Корень, видя мою угрюмость, с разговорами не лез.

— Держись, друг, — хлопнул по плечу, когда мы вышли во двор после завтрака (Клевера за столом не было, видно, дед с утра пораньше готовился к приему важных гостей). — Ничего деды тебе не сделают, ты ж понимаешь. Надо быть полными тупицами, чтобы выполоть творящего силы немереной.

— Выполоть? — мне стало совсем неуютно.

— Да не трясись ты, — усмехнулся айр. — Я ж объяснял — самое страшное, что может случиться — изгнание. А ты так и так в Зеленях жить не собираешься.

Я задумчиво кивнул. Да, пожалуй, жить в земле айров я не намерен, но быть изгнанным (выполотым — ничего себе словечко! Впрочем, правильное: именно так с сорняками и поступают) не слишком-то приятно. Я, может, хочу иногда наведываться в Зеленя, с тем же Корнем повидаться, с Эрикой, с бабулями. Хотя по-настоящему опасаюсь не столько изгнания, сколько того, что дар возьмет да и проснется при старейшинах. Они не стануть навроде сестренки водой окатывать. Прикончат, и вся недолга.

— Ну, совсем увял, — Корень глянул осуждающе. — А может, так и лучше. Разжалобишь дедов. — Не отвечая на подколы, я уселся на чурбачок, ждать Клевера. — Ладно, удачи, — махнул рукой друг. — Схожу к этому мальчишке, Калгану, расспрошу про хварка. Да не вскидывайся ты! Хочу растолковать, что в одиночку с такими зверюгами возиться нельзя. Через годик пусть к нам в Рослый Лес приходит. Сведущие ребята из охотников питомник хищников делать собираются, айры из Желтой ветви им очень пригодятся.

— Как же тебе неймется... — пробурчал я, Корешок только ухмыльнулся.