— Не спешите с выводами... — зло ухмыльнулась Ленка, — Ибн-Хальдун — тоже проделал титаническую работу. Он тщательно изучил более сотни примеров "исторического пути" разных стран и цивилизаций, от их рождения до гибели. Задавая вопросы — что, почему и когда? Вот когда, например, возникает признак надвигающейся гибели государства? Типичная ситуация! Где-то правит хан или там султан... Появляется некий народный лидер, который хочет его свергнуть. Этот вождь собирает друзей и родственников, но для успеха переворота — их мало. И тогда — он обращается к посторонним родам-племенам. Даже к врагам. За помощью. Естественно, обещая рассчитаться, но уже после победы. Ладно. Собрались, объединились, победили, свергли... Пришло время расчета. А всего на всех никогда (!) не хватает. Потому, как всех — много, а всего — мало. И что тогда? Тогда — новый правитель выставляет возле своей палатки охрану из наемных солдат-иноверцев. Для защиты себя, любимого... Не от врагов (которых нет, убежали или прячутся), а от вчерашних друзей, соратников по борьбе! Вот этот момент, с точки зрения ибн Хальдуна — и есть самый первый шаг к гибели любого новорожденного государства.
— Ясно... То есть, понятно и предсказуемо. Только, в чем ересь?
— В понимании, что является "целью", а что лишь "средством" её достижения. Откуда берется "природная аристократия" или пресловутое "творческое меньшинство" — понятно. Из общества. Зачем — тоже очевидно, как средство изменить поганую жизнь. А вот кому нужна сменяющая их "элита" — уже вопрос дискуссионный. Как нормальный "британский ученый", Тойнби, с пеной у рта, доказывает, что "элита" — сущая драгоценность. Она не растет, как грибы на помойке... Надо найти "правильного кандидата", провести его через серию испытаний (заодно — проверив лояльность), создать условия для формирования мировоззрения будущего "лидера-доминанта" и дать ему хорошее образование... Его — так учили, он сам такой и так учил своих последователей. А те — по всей планете "методички" рассылают.
— Вроде разумно...
— Ибн Хальдун — фактами (!) доказал иное... В момент катастрофы — люди, способные заменить прогнившую "элиту", появляются сразу на ровном месте. Обычно, сами собой! Приблизительно, как "большевики" в 1917 году... Пока родовитые "вертикалы-доминанты" — ищут "крайнего" и увиливают от ответственности — смертельно опасный бардак привычно разгребают безродные "умники-горизонталы".
— Выписками из своих переводов не дошедших до наших дней копий старинных папирусов?
Та-а-ак... Предводитель уже изрядно зол и не собирается этого скрывать. Ишь, язвит.
— Не смешно! — меланхолично констатировала филологиня, — На самом деле, ему выпала редкая удача — возможность сравнить таланты "потомственной элиты" и "гениальных самоучек" (из гущи простого народа) не только по летописям, но и в ходе "острого опыта". А заодно — успешно проверить на практике свои собственные теории. В то время как Тойнби с единомышленниками — империю просрали.
— Леночка, вы прелесть! Я прямо дико интересуюсь, — захрипел селектор, — Как этот ибн Хальдун мог что-то там проверить, если сроду не занимал государственных постов и сам ненавидел государство?
— Говорю же — человеку повезло. Судьба свела вместе двух "универсальных гениев", только один — был "теоретиком", а второй — "практиком". Сенсационная редкость, для Средневековья, если кто понимает...
— Я тоже не понял, — озадачился каудильо, — Где, посреди беспредела и мракобесия, не способствующих учености, ибн Хальдун ухитрился отыскать равного себе "универсального гения"?
— Он сам нашелся, — радостно захрипел говорящий ящик, — Тамерлан его фамилия...
— В смысле? — начальник тормозит, — А... И что с того?
— Ну... — хихикнула Ленка, — По этому поводу — историки будут спорить ещё долго... Ближайший, по силе политического эффекта, аналог их знакомства — разве встреча Ленина со Сталиным, накануне Октябрьской революции.
— В смысле, возник союз пожилого левака-юриста с видавшим виды профессиональным бандитом?
— Примерно... На почве "справедливости"! Ибн Хальдун считал, что "справедливость" — есть защита "пяти основ человечности". Морали (права человека на правду), души (права человека на жизнь), мудрости (права человека знать и думать), потомства (права человека на будущее) и права на результаты честного труда. Тамерлан решил сделать опыт и назначил его главным кади Каира. Если "по-фене" — поставил "смотрящим" в Мамлюкском султанате. Кстати, согласно шариату, "кади" — вторая по важности должность после "халифа", который вообще — "наместник Аллаха на Земле". Западный перевод этого восточного термина, как "судья" или "шериф" — его полного смысла не передает даже близко.
— Э-э-эм... — подавился словами на другом конце линии завхоз, — Шариат, по вашему, что — "левая" идеократия?
— Естественно! Как и раннее христианство. Не забываем о запрете в исламе "ссудного процента"... и тому подобное. Чего вы хотите от вчерашних завоевателей, привычных к единственному строю — "военной демократии"? Советская власть — светская форма "левой" идеократии. Короче, весь период пребывания ибн Хальдуна в Египте — редчайший пример, когда при полном отсутствии вменяемой государственной власти (почти четверть века "тлеющей" Гражданской войны и кумовства "черкесской диаспоры" династии Бурджитов, члены которой захватили все административные посты, но, как правило, не знали ни счета, ни грамоты, ни местного языка), страной (причем, не особенно прячась) — реально управляла "левая сетевая структура"... К выгоде и удовольствию большинства населения региона.
— Мне то что с того? — уныло проворчал Соколов, — Преданья старины глубокой...
— Пример! — отбила выпад филологиня, — Не вы первый, не вы последний... Допустим, что у полковника получилось... Официально — в какой-то степени лояльное новой власти большинство и он, правящий от имени "аномалии"... По праву сильного... Что при этом изменилось бы для вас лично?
— Да ничего, пожалуй... — слегка поразмыслив, пожал плечами каудильо, — Серьезно! Видывал я начальников и подурнее, и погрознее...
— А почему?
— Так по всем основным делам народ опять пойдет ко мне, — усмехнулся каудильо, — Я тут "во всех дырках затычка"... включая водопровод и канализацию... Работенка — сильно на любителя.
— Вы с ибн Хальдуном друг друга бы поняли...
— Ваш исламист таки шо... — возмутился селектор, — на 500 лет опередив Троцкого, не просто придумал, а устроил "перманентную революцию"?
— Во-первых, на 450 лет... — отрубила филологиня, — Потому, что о "перманентной революции" писали ещё Маркс с Энгельсом, в "Коммунистическом Манифесте". Во-вторых, термин зверски не корректный. Сам ибн Хальдун называл свой идеальный общественный строй "асабией". В-третьих, для Высокого Средневековья такая организация общества — скорее норма, чем исключение. О чем писал ещё Кропоткин. В-четвертых, жесткое разделение властей, "богу — богово, а кесарю — кесарево" для всех времен — "рабочий революционный принцип". Древний, как само человечество... А государство — вечное зло...
— Почему, "революционный"?!
— Потому, что декларирует защиту личного права думать. Государство же — стремится захапать и подмять под себя всё. Смирнов это называет скромненько — "установлением единоначалия"...
Каудильо запнулся на полуслове, словно с разбегу напоролся на стену... О мой язык!
— Я же и говорю... — невозмутимо влезла в напряженную паузу Ленка, — Ибн Хальдун — велик! Если марксисты — ставили целью только разрушить государство, как "инструмент закабаления и угнетения народа", то старый анархист — изучил, описал и теоретически обосновал тот строй, который оптимально годится для жизни людей... — и помолчав, добавила — За что, в позднем СССР, идеологи из ЦК КПСС — его страшно не любили... А англо-саксы — свирепо ненавидели и ненавидят по сей день...
— Вы знаете годные способы организации кризисного выживания, кроме "единоначалия"?
— А у нас что? — наигранно раскрыла глаза и захлопала ресницами филологиня, — Где оно? Как говорится — поднимите мне веки... "В расположении — бардак, анархия и вседозволенность!" — передразнила она любимую приговорку Смирнова, — И что?
— Полагаете, это нормально? — скрипнул говорящий ящик, — Хотя не отрицаю, все живы.
— У меня мало опыта, — огрызнулась Ленка, — А ибн Хальдун утверждает, что "асабия" возникает мгновенно, вместе с породившей её катастрофой. И она — лучшее общество из всех возможных.
— Хоть переведите... — буркнул Соколов, — Нас учили, что самый лучший общественный строй — коммунизм.
— Однозначного перевода — нет. Само слово — известно задолго до появления Ислама. Если выразить его смысл на современном русском языке, то выйдет где-то — "полное доверие, когда смерть со всех сторон". Высший из возможных уровень "асабии", согласно ибн Хальдуну — показывают крепкий духом экипаж во время кораблекрушения, воины осажденной врагами крепости, готовые победить или умереть... или — затерянное в беспощадной африканской пустыне племя бедуинов...
— То есть, тут уже не совсем экономика... — заинтересованно протянул завхоз.
— "Асабия" — это всё и сразу... Англичане — переводят понятие, как "воинственную солидарность". Перечень коннотаций многозначен — отвага, воодушевление, сила духа, справедливость, честь, чувство собственной правоты. Вполне сопоставимо с такими понятиями, как "нравственная сила" Эмиля Дюркгейма, "харизма" Макса Вебера, "пассионарность" Льва Гумилева и "высокая эмоциональная энергия" Рэндалла Коллинза... Лично ибн Хальдун — считал "асабию" главной движущей силой истории.
— Средневековая городская коммуна, боевое братство "революционной армии", научный коллектив энтузиастов (вроде королевского ГИРДа или гоп-компании, мастерившей "Гранд" Сикорского).
— А так же — карликовая, но до безобразия наглая ленинская "партия нового типа", крошечная шайка "людей длинной воли" Чингис-хана, восемь десятков "барбудос" Фиделя Кастро, храбро приплывших на двенадцатиместной яхте "Гранма" ставить вверх дном Латинскую Америку... — поддержала завхоза филологиня, — "Асабия" универсальна. Надо — это научный симпозиум, надо — банда отморозков и в любом варианте — "братство по морали". Где и возникает иерархия, то чисто "по ситуации". Как только "вертикаль власти" становится постоянной — "асабии" кирдык. Даже, если "хотели как лучше".
— Другими словами, "асабия" — далеко не коммунизм? — каудильо в своем репертуаре...
— Э-э-э... — заткнуть словесный фонтан извергаемый филологиней непросто, — Как бы это правильно выразить? "Асабия" — есть состояние общества, в котором коммунизм "составная часть".
— А вы что скажете, Галина?
Я много чего могу сказать. Тем более — внутреннее раздражение давно требует выхода.
— Классики марксизма-ленинизма видели задачу построения коммунизма в освобождении человека от проблем повседневного выживания. В форме равно доступных каждому еды, знаний, жилья и особенно — изобилия энергии, которая, в свою очередь, снимает "проблему доступного сырья". Как там всё на самом деле устроится — особенно не фантазировали. Предполагали — что "по уму". И ошиблись...
— Живая природа (личная мораль большинства населения) — коммунизма не переваривает?
— Именно! От хорошей жизни — никто в коммунизм не рвется. Новорожденный коммунизм, по единогласным отзывам — прекрасен... Как первые глотки воды, для умирающего от жажды. Гадости от его разложения — начинаются сильно потом. Однако, неизбежны. Как "продлить прекрасное мгновение" — до сих пор ясности нет. Если верить историкам Древнего Египта — нужен сложный комплекс мероприятий.
— А конкретно?
— "Сетевая структура"... — оживилась Ленка, — В одном месте — никогда бывает много умных людей разом. Частично — отсутствие мудрых наставников удается компенсировать умными книгами. Совсем хорошо, если попадется другой умник, но взрослее и опытнее, который подскажет, что читать. Но, потом — засада. Совершить что-то масштабное, в одиночку или малой группой — трудно. Создать из интеллектуалов "колхоз" пробовали многие. Не получалось. На то они и интеллектуалы... "аристократы духа". Единственная приемлимая форма организации "умников-окситоцинщиков" — сеть. Обмен знаниями и мыслями без непосредственного контакта. Или — сугубо добровольные контакты. Сегодня это называется свободой коммуникаций. Общаюсь с кем хочу и только с кем хочу, а всех остальных — посылаю подальше.
— Так не бывает... — каудильо сделал паузу, — Вру, случается, но крайне редко. И в очень опасных ситуациях, когда до начальства — не дозвониться. Все прячутся от ответственности...
— Ага! — ещё больше воодушевилась филологиня.
Второй закон ибн Хальдуна.
"Простые люди, попав в беду — подчиняются немногим достойным. Потому, что больше доверять некому. Их прежние вожди — бегут от опасности первыми. Причем, занять их место — никто не спешит. Мудрым людям, в грозный час — власть падает в руки, словно спелый плод, сама. Однако, горе тем из них, кто не сбросит бремя власти при первой возможности, надеясь на благодарность простых людей. Её не существует в природе, тогда как злоба и зависть к честным и смелым — воистину вечны".
— Прямо таки перефраз Конфуция, — ожил селектор, Правда, тот выражался короче. Гм, кажется так — "Заставить дураков выполнять волю совершенномудрого — сравнительно легко. Доказать им, что так и должно быть — невозможно!". Каково?!
— Устарело... Конфуций — всю жизнь бегал от властей, спасая свою ученую задницу, а ибн Хальдун сидел в своем Каире, наблюдая, как несколько шаек вчерашних дикарей, корчащих из себя государственную власть, гоняются друг за другом... Подрабатывал этаким "главным врачом" дурдома... Никого ни к чему не принуждал, только высказывал своё мнение. Типа, "ставил диагнозы". Как-то так получалось, что в особо острых случаях, излишне бойким "пациентам" — сразу жестко вставляли ума...
— Так не бывает!
— Бывает, если не путать реальную власть и государство, — сладко потянулась Ленка.
— Переведите! — подобрался каудильо.
— "Исламский проект", в первоначальном виде — затея глубоко антигосударственная. Поскольку, "религия торгашей". Право там жестко отделено от исполнительной власти и кодифицировано в виде "священного писания" — Корана. Не подлежащего изменению "закона прямого действия". Они — по Корану живут! Государство может быть, а может и не быть. Правила общежития — веками одни и те же.
— Не верю. Жизнь — штука сложная, а Коран — маленький. Как быть в спорных случаях?
— О! — радостно ощерилась филологиня (вот же выдержка), — Когда ислам охватил и те территории, где жили более развитые, чем арабы, народы — вопрос встал ребром. Коран, как источник законов, оказался недостаточен. В оборот стали включать "хадисы". Формальное отличие между Кораном и "хадисами" в том, что коранические тексты — Мухаммад произносил в состоянии экстаза, а "хадисы" — в нормальном. Поэтому, коранические тексты — от имени бога, а "хадисы" — от имени самого пророка. Первые, по форме — близки к поэзии, а вторые — к обычному разговорному языку. На базе "хадисов" в исламе разрабатывают юридические и этические установления. Например, законы наследования, правила заключения и расторжения брака, размеры налогообложения и так далее. Никакого произвола властей...
