Его сильное пристрастие к драгоценностям было удовлетворено — в честь личного торжества по поводу такого изящного избавления от угрозы Джейми Фрейзера он купил новую булавку для галстука, увенчанную красивым рубином. Созерцая ее со спокойным удовольствием, он любовался восхитительными тенями, которые камень отбрасывал на шелк его оборок.
Его мать была благополучно устроена в доме ее сестры, у него было свидание за завтраком с местной леди, и еще час свободного времени. Пожалуй, прогулка, для возбуждения аппетита. Это был чудесный день.
Он практически уже отодвинул стул и начал вставать, когда большая рука уперлась ему в грудь и пихнула обратно.
— Что за?.. — он с негодованием поднял глаза и проявил большое усилие, чтобы сохранить это выражение лица, несмотря на внезапный глубокий приступ дурноты. Высокий, темный человек стоял над ним с самым недружелюбным видом. МакКензи, муж девчонки. — Как вы смеете, сэр? — сказал он воинственно. — Я требую извинений!
— Вы можете требовать, чего пожелаете, — сказал МакКензи. Он был мрачным и бледным, не смотря на загар. — Где моя жена?
— Откуда я должен это знать? — сердце Форбса забилось быстрее, но ликования в нем было больше, чем тревоги. Он поднял подбородок и начал вставать. — Прошу прощения, сэр.
Чья-то рука остановила его, схватив за плечо, и он, повернувшись, оказался лицом к лицу с племянником Фрейзера, Йеном Мюрреем. Мюррей улыбнулся, и чувство самодовольства Форбса слегка уменьшилась. Рассказывали, что мальчишка жил с могавками и стал одним из них, что он обитал в компании злобного волка, который общался с ним и подчинялся его командам, и что он вырезал сердце человека и съел его на каком-то из этих языческих ритуалов.
Тем не менее, посмотрев на простоватое лицо парня и его потрепанную одежду, Форбс не был впечатлен.
— Уберите руки от моей особы, сэр, — сказал он с достоинством, выпрямляясь на стуле.
— И не подумаю, — сказал Мюррей. Его рука сжала плечо адвоката, будто зубы лошади, и рот Форбса открылся, хотя он не издал ни звука. — Что вы сделали с моей кузиной? — спросил Мюррей.
— Я? Почему я? Я не имею ничего общего с миссис МакКензи. Отпустите, черт вас побери!
Хватка расслабилась. Адвокат сидел, тяжело дыша. МакКензи подтащил стул и сел перед ним.
Форбс, поглаживая рукав своего сюртука, избегал пристального взгляда МакКензи и стремительно соображал. Как они узнали? Что у них было против него? Возможно, они только пытаются блефовать, не имея явных улик.
— Мне огорчительно слышать, что, возможно, какое-то несчастье приключилось с миссис Маккензи, — проговорил он вежливо. — Как я понимаю, она исчезла, и вы не можете ее найти?
Мгновение МакКензи смотрел на него сверху вниз, не отвечая, потом издал негромкий звук презрения.
— Я слышал вашу речь в Мекленберге, — он был расположен поговорить. — Вы были такой речистый. Много я услышал о справедливости, о защите наших жен и детей. Очень красноречиво.
— Прекрасная болтовня, — вставил Йэн Мюррей, — для человека, который планировал похитить беспомощную женщину.
Он все еще сидел на корточках как дикарь, но немного переместился по кругу, чтобы смотреть прямо в лицо Форбса. Адвокат счел это слегка нервирующим, и решил, взамен, встретиться глазами с МакКензи, как мужчина с мужчиной.
— Я сожалею о вашем безмерном несчастье, сэр, — сказал он, изображая голосом беспокойство. — Я буду рад помочь, по мере возможностей, конечно. Но я не...
— Где Стивен Боннет?
Вопрос поразил Форбса, похлеще удара в печень. Он разинул рот на мгновение, подумав, что совершил ошибку, предпочтя глаза МакКензи — этот хладнокровный зеленый пристальный взгляд, как у змеи.
— Кто такой Стивен Боннет? — облизывая губы, спросил он. Его губы были сухими, но остальные части его тела довольно сильно взмокли. Он чувствовал, как пот скапливается в складках шеи и впитывается подмышками в батист его рубашки.
— Я слышал вас, знаете ли, — заметил Мюррей любезно. — Когда вы устраивали сделку с Ричардом Брауном. На вашем складе.
Голова Форбса запульсировала. Он был так потрясен моментом, что не сразу заметил нож, который Мюррей положил небрежно поперек коленей.
— Что? Вы говорите... что? Я уверяю вас, сэр, вы ошибаетесь... ошибаетесь!
Он приподнялся, заикаясь. МакКензи вскочил на ноги и схватил его за манишки, закручивая их на кулак.
— Нет, сэр, — прошипел он очень тихо, и его лицо было так близко, что Форбс почувствовал жар его дыхания. — Это вы ошибаетесь! Весьма жестоко ошибаетесь, выбрав мою жену для удовлетворения своих безнравственных целей.
Раздался треск, поскольку прекрасный батист был вырван с корнем. МакКензи яростно толкнул Форбса обратно в кресло, затем, наклонившись вперед, схватил его шейный платок в тиски, угрожая задушить на месте. Рот адвоката открылся, судорожно втягивая воздух, и черные пятна замелькали в его сознании, но их было не достаточно, чтобы заслонить эти сверкающие, холодные зеленые глаза.
— Где он держит ее?
Форбс схватился за подлокотники кресла, тяжело дыша.
— Я ничего не знаю о вашей жене, — сказал он низким злобным тоном. — А что касается жестоких ошибок, сэр, вы находитесь в процессе совершения одной из них. Как вы посмели напасть на меня? Я выдвину обвинения, будьте уверены!
— О, напасть, даже так, — сказал Мюррей с издевкой. — Мы не сделали ничего подобного. Пока.
Он сидел на корточках, задумчиво вычищая ножом под ногтем большого пальца и приглядываясь к Форбсу с оценивающим видом, будто намечая, как лучше разделать поросенка на блюде.
Форбс стиснул зубы и уставился на МакКензи, который все еще стоял, нависнув над ним.
— Это — общественное место, — заметил он. — Вы не можете причинить мне вред, не привлекая внимания.
Он бросил взгляд за спину МакКензи, надеясь, что кто-нибудь зайдет в комнату и прервет этот чрезвычайно неприятный tЙte-Ю-tЙte. Но это было спокойное утро, и все горничные и конюхи выполняли свои обязанности где-то в других местах.
— Нас волнует, если кто-нибудь заметит, charaid? — спросил Мюррей, взглянув на МакКензи.
— Не слишком.
Тем не менее, МакКензи вернулся на свое место и снова уставился на адвоката.
— Мы можем подождать немного, вообще-то, — он глянул на часы на каминной полке, их маятник двигался с безмятежным "тик-так". — Это не будет долго.
Поздновато, но Форбсу пришло в голову задаться вопросом, где же Джейми Фрейзер.
* * *
ЭЛСПЕТ ФОРБС тихонько покачивалась на веранде дома ее сестры, наслаждаясь прохладой утреннего воздуха, когда объявили посетителя.
— Какими судьбами, мистер Фрейзер? — воскликнула она, садясь. — Что привело вас в Эдентон? Вы разыскиваете Нила? Он ушел, чтобы...
— О, нет, мистрис Форбс, — он отвесил ей низкий поклон, и утреннее солнце блеснуло в его волосах, будто они были из бронзы, — я пришел к вам лично.
— О? О! — она села в кресле, торопливо смахивая крошки тоста с рукава, и, надеясь, что чепец ее сидит ровно. — Бросьте, сэр, какие дела у вас могут быть к старухе?
Он улыбнулся — такой привлекательный парень, столь хорош в своем сером жакете и с этим озорным блеском в глазах — и склонился к самому ее уху, шепча:
— Я приехал, чтобы увезти вас на край света, мистрисс.
— Ох, на край света с вами! — она отмахнулась от него, смеясь, и он поймал ее руку, целуя костяшки.
— Я не приму ответ "нет", ни за что, — уверил он, сделав жест в сторону крыльца, где дожидалась большая корзина, покрытая клетчатой скатертью и выглядящая многообещающе. — Я задумал съесть мой завтрак за городом, под деревом. У меня имеется на примете отличное дерево — превосходное, замечательное дерево — но, боюсь, без компании, пища будет не так вкусна.
— Уверена, для ее улучшения вы могли бы найти общество получше, чем мое, юноша, — пробормотала она, полностью очарованная. — Где же ваша дорогая жена, в таком случае?
— Ах, она бросила меня, — сказал он, изображая печаль. — Я тут весь такой со своими надеждами на замечательный пикник, а она сбежала к роженице. Таким образом, я сказал себе: "Что ж, Джейми, это слишком досадно потратить такое угощение впустую — кто бы достойный мог разделить его с тобой?". И что я вижу в тот же миг? Вашу элегантнейшую особу, в придачу к вашей незанятости. Это ответ на мою молитву! Уверен, вы не пойдете против божественного проведения, мистрисс Форбс?
— Хм... — она сказала, пытаясь не смеяться над ним. — Что ж, хорошо. Если это вопрос убытка...
Прежде чем она могла что-то добавить, он наклонился и подхватил ее с кресла на руки. Она вскрикнула удивленно.
— Если это идеальное похищение, я должен нести вас, не так ли? — сказал он, улыбаясь ей.
К ее разочарованию, звук, который она издала, можно было назвать только хихиканьем. Он, казалось, совсем не возражал и, нагнувшись, чтобы подхватить корзину другой сильной рукой, понес ее как пушинку к коляске.
* * *
— ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ДЕРЖАТЬ МЕНЯ здесь в плену! Позвольте мне пройти, или я буду звать на помощь!
Они, по сути, держали его больше часа, пресекая все попытки с его стороны встать и уйти. "Он прав, тем не менее..." — подумал Роджер. Движение снаружи, на улице, начинало увеличиваться, и он слышал, так же как и Форбс, звуки горничной, накрывающей в соседней комнате столы к ужину.
Он поглядел на Йена. Они обсудили этот вариант. Если известие не придет в течение часа, они должны попытаться вывезти Форбса из гостиницы, удерживая его в более укромном месте. Это может быть рискованным мероприятием: адвокат напуган, но упрям как шарикоподшипник. И он позовет на помощь.
Йен в задумчивости поджал губы и приподнял нож, которым он развлекался, полируя лезвие об нижний край своих бриджей.
— Мистер МакКензи? — маленький мальчик возник около него подобно грибу, чумазый и круглолицый.
— Это я, — волна облегчения прошла сквозь него. — Ты принес что-то для меня?
— Да, сэр, — сорванец передал маленький сверток бумаги, принял монетку в ответ и ушел, несмотря на призыв Форбса: "Постой, мальчик!"
Адвокат приподнялся со своего места в волнении. Однако же, Роджер сделал резкое движение к нему, и тот сразу осел, не дожидаясь, чтобы ему помогли. "Хорошо, — подумал Роджер мрачно, — он обучаем".
Развернув бумагу, он обнаружил, что держит большую брошь в виде букета цветов из серебра, инкрустированного гранатами. Это был доброкачественный образец мастерства, но, скорее, безвкусный. Тем не менее, она произвела на Форбса существенное впечатление.
— Вы не сделаете... Он не сделает... — адвокат уставился на брошь в руке Роджера, его тяжелое лицо побледнело.
— О, я полагаю, он сделает, если вы имеете в виду дядю Джейми, — сказал Йен Мюррей. — Он любит свою дочь, несомненно.
— Вздор! — адвокат предпринял попытку игрока раскусить блеф, но он не мог отвести глаз от броши. — Фрейзер — джентльмен.
— Он — горец, — сказал Роджер жестко. — Как и ваш отец, не так ли? — он слышал истории о старшем Форбсе, который, по сведениям, смылся из Шотландии прямо из под носа у палача.
Форбс пожевал нижнюю губу.
— Он не станет вредить старухе, — сказал он с таким размером бравады, какую только он смог изобразить.
— Почему нет? — брови Йена поднялись. — Да, возможно, и нет. Он просто может отправить ее подальше, хотя бы в Канаду, например? Вам кажется известно его понимание о справедливости, мистер Форбс. Что вы думаете?
Адвокат забарабанил пальцами по подлокотнику, дыша сквозь зубы и, по-видимому, обдумывая то, что он знал о характере и репутации Джейми Фрейзера.
— Ладно, — он сказал внезапно. — Хорошо!
Роджер почувствовал, как разряд прошел сквозь него, будто он схватился за оголенный провод. Он был возбужден, как марионетка, с тех пор, как Джейми пришел за ним вчера вечером.
— Где? — спросил он, осознавая, что перестал дышать. — Где она?
— Она в безопасности, — прохрипел Форбс. — Я не причинил ей вреда, — он поднял на него безумные глаза. — Ради Бога, я не навредил бы ей!
— Где? — Роджер крепко сжал брошь, не замечая, что ее края врезались ему в руку. — Где она?
Адвокат просел как наполовину заполненный мешок муки.
— На борту судна под названием "Анемон", у капитана Боннета, — он тяжело сглотнул, не в силах оторвать глаза от броши. — Она... вернее... они направляются в Англию. Но она в безопасности, уверяю вас!
Потрясенный, Роджер стиснул кулак и внезапно почувствовал кровь на пальцах. Он швырнул брошь на пол, вытирая руку о штаны и пытаясь овладеть голосом. Шок сжал горло так, что ему казалось, будто его душат.
Заметив его проблему, Йен резко встал и прижал нож к горлу адвоката.
— Где они плывут?
— Я... я... — рот адвоката лихорадочно открывался и закрывался, и он обреченно переводил взгляд от Йена к Роджеру, выпучив глаза.
— Где? — Роджер протолкнул слово сквозь сжатое горло, и Форбс вздрогнул от звука.
— Ее... ее посадили на борт здесь. В Эдентоне. Два... два дня назад.
Роджер резко кивнул. "В безопасности..." — сказал он. В руках Боннета? Два дня в руках Боннета! Но он плавал с Боннетом, размышлял он и, в попытках уравновесить себя, удерживал рационализм под контролем. Он знал, как этот человек работает. Боннет был контрабандистом, он не поплыл бы в Англию, не загрузив корабль полностью. Он мог бы, возможно, спуститься по побережью, собирая маленькие партии товара прежде, чем повернуть в открытое море к долгому путешествию в Англию.
И если нет — его еще можно было бы догнать с быстроходным судном.
Нельзя терять ни минуты. Люди в доках могли знать, в какое место "Анемон" направится после. Он повернулся и шагнул к двери. Но, вдруг, красная волна захлестнула его, и он, развернувшись, обрушил кулак на лицо Форбса со всей мощи своего тела.
Адвокат издал пронзительный крик и схватился обеими руками за нос. Все звуки в гостинице и на улице, казалось, остановились; тишина повисла вокруг. Роджер коротко вздохнул, потирая костяшки пальцев, и еще раз кивнул.
— Пойдем, — сказал он Йену.
— О, да.
Роджер был на полпути к двери, когда понял, что Йен не идет с ним. Он оглянулся назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как его кузен по браку нежно взял Форбса за одно ухо и отрезал его.
ГЛАВА 104. В ПОСТЕЛИ С АКУЛОЙ.
СТИВЕН БОННЕТ был крепок, как и его слово, если можно так сказать. Он ее сексуально не домогался, но твердо настоял, чтобы Бри разделила с ним постель.
— Мне нравится теплое тело ночью, — сказал он. — И, полагаю, ты, вероятно, предпочтешь мою кровать грузовому трюму, милая.
Она без колебаний предпочла бы трюм, хотя ее исследования — едва они отдалились от земли, ей разрешили выйти из каюты — позволили ей обнаружить трюм, похожий на темную и неудобную дыру, в которой, среди груды ящиков и бочек, были прикованы цепью несколько несчастных рабов, в постоянной опасности быть раздавленными, если груз сдвинется.
— Куда мы плывем, мисс? И что будет, когда мы доберемся туда? — Джош говорил на гэльском, его красивое лицо, маленькое и напуганное, смутно виднелось в тенях трюма.
