Королевские клетки

— Почему все-таки сейчас?

— Через месяц погода в проливах испортится. Мы как раз успеем их пройти... И, что важнее, мои люди настаивают на том, чтобы я сам, как наследник, сейчас не находился в Ативерне.

— Почему?!

Амир, до сих пор смотревший на тропинку, посмотрел прямо в глаза Лилиан.

— Потому, что сейчас у вашей великой страны может начаться непростое время. Пришли грустные вести — пропал наследник трона...

Лилиан чуть не ляпнула 'это еще неизвестно!..' — но вовремя прикусила язык.

— Не следует, — спокойно сказал принц Амир. — вмешиваться в дела чужого трона, если они самого тебя не касаются. Так что свита моя настаивает — и я, к моему глубочайшему огорчению, не имею им ничего возразить.

Принца в этот раз сопровождал конный десяток такого вида, что от границы земель им дали аж два десятка кавалеристов 'в сопровождение'.

— А что же Тахир? Он... останется? — последние недели Тахир жил в свите принца, приезжая в Тараль один-два раза в неделю. Времени катастрофически не хватало.

— Тахир дин Дашшад не может к вам приехать. Он передает через меня все испытанное им восхищение, почтение и заверяет, что если что-то когда-то в отношении вас будет зависеть от него — он сделает столько, сколько позволит ему Кобылица... Не обижайтесь на него. Я запретил ему.

— Почему?!

— Потому, что если он встретится с вами или напишет вам — он должен будет, как и всякое редчайшее сокровище, доставить вас к трону Хангана. Или умереть, пытаясь это сделать. Вы ведь не поедете? А так — капризный принц потребовал от него находиться при нем неотлучно, кто же виноват? Путь Кобылицы прошел другой тропой.

— А вы? Не обязаны — доставить?

Амир смотрел спокойно и серьезно.

— Я знал, что Вы будете гневаться. Вы уже относитесь к нему, как к своему человеку — и не хотите, чтобы он жил по чужим правилам... — Амир предупреждающе поднял ладонь. — Подождите. Я попробую объяснить. — Амир помолчал, как будто собираясь с духом. — Степь — велика и безбрежна. Но дорог в ней нет, и быть не может — что будет есть табун, если пойдет по дороге третьим? Пустыня велика, но и в ней нет дорог — песчаные волны ходят по пустыне, гонимые волей ветра. Но род идет — и ведет их глава рода, хранитель тропы. Идет купеческий караван — и ведет его караван-баши, из рода хранителей тропы. Если он ошибется, если не выведет всех к источнику — род умрет. Караван погибнет. Если он не найдет источник вовремя — караван погибнет. Придет рано — вода не накопится в оазисе. Придет поздно — столкнется с другим караваном. Хранитель видит путь в звездах и ветре, в вкусе травы и запахе песка. Он отвечает за всех. Он волен в жизни и смерти каждого, кто идет с ним. Если настигнет человека тохар... безумие — он может убить его. Если кто-то возразит хранителю тропы — он умрет. Так появился ханганат, так появились Ханганы.

Ваш король — не хранитель, не повелитель жизней. Он военный вождь. Ваш граф — судья и командир. От него можно уйти, скрыться, жить одному. В пустыне, в степи — нельзя жить одному, не может путешествовать одиночка. Поэтому мы вольны распоряжаться жизнью наших людей. Тахир из рода Дашшар волен был выбрать — останется ли он здесь, или вернется домой. Он выбрал. Не гневайтесь на него и на меня — таков Путь, указанный нам Кобылицей.

— А на вас отец не будет гневаться?

— Надеюсь, нет. Я имею право принимать такие решения. Я хочу сделать вам подарок. Мой отец как-то сказал мне, что нет ничего проще и ничего сложнее, чем подарить человеку то, что ему действительно необходимо. Это почти всегда всего лишь мудрость, в которую он человек поверит... У меня нет своей мудрости, но есть мудрость моих предков. Примите ее в дар. Мой дед, которого я не застал, сказал моему отцу так: ты можешь быть умен и силен как десять великих героев и мудрецов, каждый из которых как сто человек — всегда найдется две тысячи слабых людей — и ты будешь побежден. Ты можешь быть источником блага для тысячи человек — и они разорвут тебя на тысячу частей. Но если тысяча человек будет верить, что ты — их жизнь, и ста тысяч воинов не хватит, чтобы вас победить. Для меня вы — жизнь. Для отца — диковина.

Амир достал откуда-то из под своего плаща плоскую золотую вещицу, размером с ладонь, напоминавшую кружево, но литое. Сложный узор был составлен из букв.

— Что это?

— Это... говоря высоким стилем — жизнь. Если поточнее — это распоряжение любому подданному Варийского Ханганата считать голос и желания предъявителя этой вещи голосом и желаниями Хангана. Конечно, грамотному подданному — хотя и большинство остальных её узнают. Отец вознаградит и Вас, и вашего мужа по вашему желанию — он щедр и не забывает своих обещаний. Но это — от меня. Если когда-нибудь вам потребуется укрытие — не нужно его искать, оно у вас есть. И у Миранды Кэтрин, разумеется.

— Вы ее не дождетесь?

— Офицеры полковника Фрима проводят меня к ней. Это слабость с моей стороны — но с ней мне попрощаться будет даже тяжелее, чем с Вами... Путь Кобылицы неисповедим, и я буду верить, что не уезжаю от вас обеих, а просто начинаю приближаться к нашей следующей встрече, да станет она для всех нас скорой и благополучной...

Лилиан смотрела от главного входа, как вдали исчезает фигура всадника в белом бурнусе на рыжем красавце-коне. Фигуру окружали два кольца охраны — десяток вооруженных ханганцев, два десятка кавалеристов Третьего кавалерийского. Принц уезжал.

— Ваше Сиятельство?

— Лонс, ты читаешь на ханганском?

— Немного, Ваше Сиятельство. Говорю лучше.

— Что здесь написано? — она показала ему золотое кружево.

— Гхрм. Госпожа, это ... да, точно, полное имя Великого Хангана. Я бы не советовал вам его произносить вслух, ханганцы считают это святотатством. Откуда у вас эта вещь?

— Подарок... Я передала тебе свитки.

— Да, госпожа. Вот они.

Первым лиля развернула письмо с одной печатью. Личное письмо

'Графиня Иртон, Лилиан

Эдоард.'

Лиля развернула второй свиток.

... сим Повелеваем: разрешается Графине Лилиан Иртон, и дочери ее Виконтессе Миранде Кэтрин Иртон, а также прочим лицам, коих будут упомянутые особы числить в своей свите, покидать замок и поселение Тараль с грузом. Всем слугам Нашим чинить им в том всякую помощь, каковая может им требоваться.

Да будет Слово Наше нерушимо — Эдоард VIII Ативернский.

Лиля аккуратно свернула оба документа и в глубокой задумчивости стала подниматься по лестнице.

Итак, обдумаем ситуацию. Его Величество присылает разрешение — но не приказ. Его величество присылает его так, что практически никто об этом не знает. Он разрешает мне иметь свиту по моему выбору... Что все это может значить? Чего он ждет?

К тому моменту, когда Лиля дошла до кабинета, она пришла к выводу, что ей надо поговорить — обязательно лично! — с Августом. И с Алисией. Срочно.

— Ваше Сиятельство? Записка от графини Алисии.

'

'

Похоже, мы мыслим в одном направлении — подумалось Лилиан, — но КУДА она меня приглашает?!

Несмешной шут

Альтерс умел себя вести идеально. Лет до десяти, пока Гарт не стал королем (да и и потом тоже), им обоим приходилось лавировать, угождать, а иногда и быть незаметными — иначе их просто били. Сейчас это умение ему пригодилось.

Вот уже третий день он ехал в свите герцога Ивельена, делая вид, что он очень рад и счастлив ехать в столь блистательном кортеже, столь влиятельного и родовитого вельможи... Сопровождение из трех безземельных вассалов он предпочитал не замечать.

Герцог ехал в столицу весьма кружным путем. Он заехал к герцогу Арману — и проговорил с ним весь вечер. На следующий день кортеж поехал вместо прямой дороги на столицу к северо-востоку

Всю неспешную дорогу Альтерс наблюдал, как к кортежу присоединяются все новые и новые дворяне — явно небогатые, на потрепанных жизнью седлах, в дедовских — так и хотелось сказать 'жупанах'. Иногда присоединялся — с большой помпой — кто-нибудь покрупнее, провинциальный барон с десятком дружинников. Или даже с полутора десятками.

Все они имели важный вид людей, узнавших Великую Тайну. Шуту было смешно, но он сдерживался.

Вечером третьего дня кортеж уже человек на триста прибыл в имение герцогов Норделл. В замок толпу естественно не пустили, и расположиться большинству пришлось под стенами замка.

Замок Норделл был поновее Зуба — но состояние его, на опытный взгляд Альтерса, было хуже. Стены довольно давно не ремонтировались, несколько лестниц осыпалось, конюшни были полупусты. Тем не менее, посты их встретили еще на валу, гонцы герцога разделили свиту и повели более знатную часть на встречу с гостеприимным хозяином.

Сам герцог Ивельен, конечно, был лично встречен герцогом Франком Норделлом, долго рассказывавшим, как у него от этой встречи возрадовалось сердце (судя по жестам — где-то в районе печени, хотя при таком количестве жира можно было подумать и о чем-то более женском) и приглашен с ближней свитой в замок — откушать и отдохнуть с дороги. Ну и поговорить, конечно. Шут попал в ближнюю свиту, но к разговору его сначала не позвали. Впрочем, он не огорчился. Куда они денутся...

Разговор, очевидно, не задался, и вечером шута, как он и предполагал, пригласили в нем поучаствовать.

Надо сказать, герцог Норделл проверку организовал куда как внимательнее Ивельена. Но именно к таким проверкам Лорт и готовился. Отметив для себя, что пакет документов Стеклянный Дом, похоже, готовил не один год.

— Скажите же нам.., граф Лорт — Альтерс напомнил себе, что тут не Уэльстер, и за такие вот паузы он не может по герцогу 'проехаться'. — А откуда у вас вот эта запись подробного отчета повитухи? Это ведь документ, внесенный в королевские архивы, а они не очень-то раздают их. Герцог Нордел сидел у камина и поминутно вытирал лоб платком.

— Досточтимый герцог, соизвольте обратить внимание — это и не сам оригинал. Это черновик. Писец-конторщик сохранил его как реликвию. В вашей полной власти сравнить его с официальным оригиналом.

— А писец, точнее секретарь Ее Величества, покойной Джессимин, не так давно умер? Какое совпадение.

— Не знал.

Герцог расслабленно махнул рукой, подзывая секретаря.

— Привели?

— Так точно-с.

— Веди.

Секретарь провел в комнату пожилую крепкую женщину, одетую как зажиточная крестьянка.

— Матушка Дора, вам ведь человек мой прочел сей свиток? — герцог показал 'матушке Доре' многострадальный отчет.

— Точно так, Ваша Светлость, прочел.

— Что скажете, правда ли рожала эта женщина до описанных родов?

— То правда.

— А не были ли дети мертворожденными? Или, скажем, выкидышами?

— Да откуда ж я знаю? Судя по всему, вряд-ли — больно хорошо родила.

— Спасибо тебе. Иди, почтенная, тебя проводят.

— А каково ваше мнение, граф Лорт?

— Вы бывали при дворе не менее двух раз в месяц — были ли периоды, когда Его Величество обходился без Джессимин Иртон долго? В имеющихся у меня отчетах распорядителя двора ее свита присутствует во дворце всегда — за исключением известных вам периодов... Позвольте и мне спросить, Ваша Светлость — столь подробное изучение документов свидетельствует ли о том, что сведения мои подтвердились?

— Да. — нехотя ответил 'Плетка' Нордел — Принц Ричард действительно... пропал.

— Так что же Вас смущает? — снова вступил в разговор Ивельен.

— Весьма трудно мне согласиться с действиями, которые могут дорого обойтись — в наши-то времена...

— Думаю, — сказал неторопливо Ивельен. — Мы могли бы обсудить некие... обстоятельства и компенсации. Не так ли, Ваше Сиятельство?

Любезный мой кузен, герцог, — подумал про себя Шут. — Ты слишком много времени проводишь с крестьянами. Даже купцы как-то тоньше все-таки действуют.

— Во-первых, мне хотелось бы заверить и вас, благородные господа, и всех неравнодушных дворян, что мой Венценосный Повелитель своим словом гарантирует Ативерне безопасность западной границы...

Разговор закончился только через час, и Лорт вышел оттуда выжатым как лимон. Вот ведь потрох сучий, час за нос водил, пока не выпросил десять тысяч 'На закупку провианта перед тяжелой зимой'. Крестьян он кормить собрался, конечно, ага. Плетка истрепалась — вот это будет вернее.

— Ха! Шут повеселил благородных господ — и его выпроводили, как и подобает...

Компания ошивавшихся в зале дворян из чье-то свиты радостно заржала.

Альтерс не достиг бы своего сегодняшнего положения, не овладей он в совершенстве искусством переплавлять бешенство в холодную расчетливую ненависть.

— Не имею чести знать вашего имени, шевалье...

— Зачем тебе мое имя, карлик? Прыгай так!

— Действительно, зачем мне ваше имя?.. Так удачно для вас, законы гостеприимства запрещают гостю проливать кровь кого бы то ни было в приютившем его доме.

— Да ты...

— Впрочем, — поднял голос Альтерс Лорт, не стесняясь перебивая нахала — Речь во всех правилах идет именно о крыше, так может быть вы не откажете мне в чести пешей или конной прогулки этим вечером?

— Обещаю — с презрительной миной сказал дворянчик. — Не убивать тебя, забавный карлик.

— Благородно с вашей стороны. Даю такое же обещание...

Компания снова заржала.

Альтерс действительно не стал убивать дурака. Он подрезал ему подколенные сухожилия на обоих ногах — после того, как выбил шпагу. Совсем дурачок — не имеешь опыта поединков с низкорослым противником, так хоть на рожон не лезь.

Альдонай Пресветлый, неужели это сборище напыщенных идиотов и правда считает себя почти готовым составом Уитенагемота?! Ладно, можно не спрашивать умеют ли они читать, но подумать-то можно было бы...

— Ваше Сиятельсво, граф Лорт...

— Ваша Светлость.

Альтерс отвесил герцогу приветственный поклон. Прогулка даже по таким комариным местам оказалась небесполезной.

— Дорогой кузен, завтра я планирую завернуть к герцогу Тарвесу. В силу ряда... известных мне обстоятельств, я полагаю, что его будет больше всего интересовать финансовая сторона дела. Я имею в виду — немедленно.

— Дорогой кузен. Я, конечно, готов поддержать благое дело — но в одиночку ли мне это делать?

Теперь можно было и нажать. Чуть-чуть. Герцог уже вляпался во все, отступать ему, если решится, будет трудненько.

— Я не имею в виду, — продолжил Шут не обращая внимания на сжавшиеся губы герцога. — Именно финансовое участие. Но мне хотелось бы получить хотя-бы поручительства...

Герцог поторговался, но все-таки согласился. Немного. Всего пятьсот монет. Но — Шут поверить не мог своей удаче — под аваль на поручительстве.