Маскарад или Сколько стоит твоя любовь?

Обычно по выходным (сужу по двум предыдущим) Тимофей приходил ближе к обеду и прямо с порога начинал со мной собачиться. Было такое чувство, что он заходил исключительно выпустить пар, потому что нормально работать после подобного стресса я не могла. Да и он тоже особого рвения не проявлял. В итоге мы расходились уже через час, оба злые и с полностью испорченным настроением. Однако это не мешало Чудовищу приходить на следующий день и снова рычать на меня.

И пусть приходит сегодня — даже не стану с ним пререкаться. Мне нужно извиниться.

В час дня я не отходила от окна, отчего-то боясь пропустить приход парня. Ещё и вспомнилась противная детская привычка грызть ногти. А его всё не было...

Господи! Да мне в жизни не было так стыдно...

Что я говорю? Было! Стыдно, больно, страшно, но это сейчас казалось настолько мелким по сравнению со случившимся. Обида Морозова затмила всё. И меня бесило непонимание вопроса: почему? Он же наглый высокомерный ублюдок, заботящийся только о своём развлечении. А я для него отличный клоун!

Зарычав, схватила миску с салатом и... поставила её обратно. К чему столько ненужных эмоций? Битьём посуды делу не поможешь. Нужно просто ждать. Морозов никуда не денется, придёт. Вчера, уходя в спешке, он забыл мобильник.

Я вышла в коридор, аккуратно, словно это была гремучая змея, взяла старенький телефончик с разбитым экраном.... И едва его не уронила, когда он ожил в моей руке. Из динамика полилась незатейливая мелодий, а на экране, трещины которого перечёркивали первые две буквы, высветилось имя "...гения".

Брать — не брать?

Кто я такая, чтобы отвечать на звонки Морозову? В секретарши не нанималась! Забыл свой мобильник, вот пусть теперь и мучается неизвестностью!

Чёрт! Кто эта "гения"? Сестра? У Тимофея её нет. Девушка? Да кто вытерпит характер Ледяного Чудовища?

Телефон замолчал, сам того не зная, принося мне облегчение. Но не прошло и пары секунд, как мобильник тихо пискнул и ярко мигнул дисплеем, оповещая своего хозяина о получении смс-ки.

Не удержалась, открыла.

"Возьми трубку, сволочь! " — гласило гневное послание. Адресат всё тот же, только на этот раз в строчке отправителя имя высвечивалось полностью. Евгения.

Не успела я закрыть смс-ку, бурча нелицеприятные вещи в адрес Морозова, как мобильник снова начал трезвонить. Захотелось бросить его об стену, но вместо этого, нажала на кнопку приёма.

— Слушаю... — ласковым сонным голосом, проворковала я. В трубке повисло молчание.

Похоже, всё-таки девушка, и она только что уличила своего парня в измене. Со мной.

— Кто это говорит? — раздался из динамика звенящий металлом женский голос.

— А кому Вы звоните, милочка? — нахально поинтересовалась я.

— Тимофей, если это шутка, то она явно не удалась! Возьми трубку! — повысила голос девушка. Наверное, чтобы Морозов, если бы тот стоял рядом, услышал. К сожалению, а может и к счастью, Чудовища рядом не наблюдалось.

— Прости милочка, но Тимка сейчас в душе и не может тебя слышать. Передать ему что-нибу-у-удь? — говоря это, я сладко потянулась, а в конце зевнула. — Прости, ночка была бессонная...

Договорить не успела — трубка запела короткими гудками, а я, удовлетворенная местью, сунула телефон Морозова в карман штанов и вернулась на кухню, рассматривать через мокрое стекло мрачный двор.

В тот день Тимофей так и не появился. Как, впрочем, и в воскресение.

В понедельник в институте псевдоботаника я тоже не увидела, хотя и незаметно дежурила перед каждой парой у кабинета, где должна была собираться его группа. Максим был на месте и вёл себя как обычно: шутил, заигрывал с девушками, улыбался и веселился, но пару раз я всё же замечала, как он нервно оглядывался по сторонам. А ещё Смольный много звонил. Но, судя по его лицу, трубку вызываемый абонент не брал. Если он пытался вызвонить Морозова — это бесполезно. Мобильник парня сел прошлым вечером, а зарядки к нему у меня не было.

Может, подойти, рассказать, чтобы не нервничал? И чтобы я не нервничала. Сегодня мы с Чудовищем должны были сдавать Ознобину нашу совместную работу.

"Какая, к чертям, работа?!" — одёрнула себя и снова приклеилась взглядом к Смольному. Надо рассказать. Или...

Максим решил эту дилемму сам. Увидел меня, выглядывающую из-за угла, и с угрожающим видом направился к моему ненадёжному убежищу.

Убегать и прятаться не стала. У меня есть цель: найти Морозова и извиниться. А Максим просто обязан знать, где носит его чокнутого дружка. Да если и не знает, адрес пропавшего Чудовища я из парня вытряхну!

— Родионова, пошли-ка, отойдём.

— И тебе привет, Макс, — тон вышел совсем недружелюбным.

Максим грубо схватил меня за локоть и потащил к ближайшей аудитории. Заглянул, проверил и втолкнул в помещение.

— А теперь поговорим, — он плотно прикрыл за собой дверь, скрестил руки на груди и упёрся в меня кровожадным взглядом. Я неосознанно поёжилась и обхватила плечи руками.

— Вижу, кто-то что-то знает, — злобно бросил Максим. — Где Тима?

— Понятия не имею, — пожала плечами и заставила себя успокоиться и расслабиться. Максим мне ничего не сделает. Вот был бы на его месте Морозов, этот смог бы, а Макс...

Смольный сжал переносицу, потёр подбородок и глубоко вздохнул.

— Слушай, Оксана, если ты что-то знаешь, лучше скажи. Я не Тимка, силу применять не буду, но и церемонится сейчас не стану.

— Да поняла уже, — буркнула я и уселась на ближайшую парту. Максим подошёл почти вплотную, упёр руки в столешницу по обе стороны от меня и приблизил своё лицо. Причём так, что пришлось прогибаться назад, чтобы не столкнуться с ним лбом.

— Говори всё, что знаешь, — угроза клокотала в его голосе, а вот во взгляде... Бр-р-р. Только этого не хватало. Неужели Максу не на ком выплеснуть свою сексуальную активность?

Я упёрла ладони в грудь парня и чуть толкнула.

— Дистанцию держи.

— Рассказывай! — надавил Смольный, не думая шевелиться. Тоже, что ли, реконструктор? Откуда в этих парнях столько силы?

Фыркнула, снова отклонилась, вытаскивая из кармана телефон Морозова, и сунула под нос Максиму.

— Вот. Твой дружок забыл у меня в пятницу.

Макс тут же выхватил мобильный и начал тыкать в кнопки.

— Расслабься, он вчера сел.

Смольный замер, одарил жёстким взглядом и снова навис надо мной.

— Рассказывай.

— Что ты о нём так беспокоишься? Мне казалось, в девятнадцать парень может сам о себе заботиться. Без всяких нянек.

Телефон Морозова грохнулся об пол, а руки Максима до боли сжали мои плечи и несколько раз встряхнули. Голова задёргалась как у китайского болванчика и перед глазами всё поплыло. С детства не люблю подобные встряски. Меня, вообще, на кочках начинает мутить.

Слава Богу, отпустил. Жаль не отошёл. Я зажмурилась, сглотнула и несколько секунд сидела неподвижно, слушая зловещее пыхтение парня над собой.

— Ксюш, — мягко заговорил Максим — куда-то исчезла вся злоба, осталась только паника. Я приоткрыла правый глаз и опасливо осмотрела через образовавшуюся щёлочку растревоженного парня. Что же мог в прошлом натворить Тимофей, что Макса сейчас едва ли не трясет?

Решила больше не тянуть и всё рассказала...

— Ты дура! — авторитетно заявил Смольный и заходил туда-сюда, раздражая своим мельтешением. Знал бы он, насколько я согласна с его мнением!

— Бывает, — тихо вякнула я и удостоилась гневного взгляда парня. Видимо, ошиблась, когда причислила Макса к белым и пушистым. Они с Морозовым два Чудовища, только один этого не скрывает, а второй маскируется под весельчака и добряка.

Максу я рассказала всё, кроме памятного разговора с некой Евгенией. Меня до сих пор одновременно распирают злость и гордость за содеянную шалость. Может, на всякий случай уточнить у Максима, кто это такая, а то потом...

Отмахнулась от этой глупой идеи. Плевать! Будем считать, что я отомстила Морозову за всё и сразу.

Но извиняться за родителей всё равно придётся. Я так хочу! По себе знаю, каково это: терять близких. Да, и пусть моя мать меня бросила, а не умерла — это тоже тяжело, особенно для пятилетней девочки, которой говорят, что мама больше не придёт. Не будет рассказывать сказки перед сном, не поцелует, не скажет, что любит.

"Мама не вернётся, мы ей больше не нужны", — огорошил нас с братом отец и с головой ушёл в работу, чтобы доказать, что он не хуже. В тот момент ему была нужна поддержка, и мы с Кешкой старались, как могли. Получали только лучшие оценки, примерно себя вели, не просили ничего, обходясь старыми вещами. У нас не было денег даже на приличную одежду. Неделями питались одними макаронами, которые варила пятилетняя неумеха. А отец вкалывал, как проклятый, появляясь дома только чтобы помыться и переодеться. Он восстанавливал свой разрушенный бизнес. И добился своего. Доказал себе и другим, что он лучший. Потом из мести разорил компанию мужика, к которому ушла мать. А она...

Как только поняла, что империи её нового "любимого" мужа пришёл конец, ушла к другому. Отличная у меня мама. Мечта любой дочери.

В горле застрял противный давящий комок, вечный предвестник слёз. Детская обида была очень сильной, чтобы иногда напоминать о себе и сейчас. Я сжала кулаки — короткие ногти впились в кожу ладоней, лишь немного отрезвляя.

Но, пару секунд спустя, из накатившей апатии меня легко вывел Смольный: его пристальный взгляд буквально вырвал из хватки ядовитых детских воспоминаний.

Быстро стёрла влагу с глаз и высокомерно посмотрела на парня.

— Прости, если напугал, — записав моё состояние на свой счёт, извинился Максим. Я только хмыкнула и мотнула головой. Макс удивлённо приподнял брови.

— Ты здесь ни при чём, но ты можешь кое-чем помочь. Знаешь ведь, где живёт Тимофей?

— Даже не думай! — выставив руки перед собой, отрезал парень, развернулся и зашагал к двери.

— Сам съезжу, и если он опять...

— Что опять? Я с тобой! — бегом догнала его и вцепилась в руку Максима.

Он остановился, бросил на меня убийственный взгляд, встретился с точно таким же и вздохнул.

— Я тебя не повезу.

— И не надо, скажи адрес, сама доберусь.

— Нет! — парень попытался освободить свою руку из моих цепких пальцев. Не смог, а больно мне делать не захотел.

— Оксан, отпусти по-хорошему.

Нет уж, дорогой друг моего врага! Ты меня к нему отвезёшь!

— Решила снова вывести его из себя? — видимо, заметив светящуюся в моих глазах решимость, спросил Максим.

— Я хочу извиниться, — сквозь зубы прорычала я, давясь внезапной обидой. Они думают, что Ксения Родионова безжалостная и бездушная стерва? Да, я стерва. Однако и у меня имеются понятия о кое-каких рамках. Если не получится с Максом, пойду в деканат и там потребую адрес Морозова. Помнится, он именно так узнал мой.

— Хорошо, — обречёно сдался Смольный. — Только если...

— Заткнись и вези! — рыкнула я и подтолкнула парня к выходу из аудитории.

* * *

Интересно, простит ли мне Смольный свою испорченную репутацию?

Один вид облезлой ботанички, садящейся в его дорогущую машину, многих ввёл в праведный ступор. Нет бы лил дождь! Тогда бы студенты сидели по своим корпусам и не пялились бы на нас выпученными от удивления глазами. Но, как назло, кто-то там наверху перекрыл волшебный кран, и сырость теперь плескалась исключительно под ногами.

— Прости, я только что запятнала тебе репутацию крутого мачо, — повинилась я, когда мы выехали со стоянки института.

— Плевать, — отмахнулся парень и включил музыку. Никогда бы не подумала, что Смольный слушает классику. Ему бы больше подошёл какой-нибудь тяжёлый рок. Но дело не моё, пусть слушает хоть хоровое пение, главное, чтобы отвёз к Морозову.

— Нам долго ехать?

— Что? — встрепенулся парень.

— Ехать далеко спрашиваю? — повторила вопрос без лишних эмоций — он и так напряжён, как сжатая пружина. Того и гляди руль сломает, вон, как побелели пальцы.

— Минут десять. Посиди, пожалуйста, тихо.

— Да пожалуйста! — зло пробормотала я, вцепилась в ремень безопасности и отвернулась к окну. Буду слушать музыку!

Определённо мне больше нравится добрый Максим. Ну, теперь-то хоть понятно, как они дружат столько лет. Два сапога пара.

Мысленно обозвала Смольного идиотом и решила заняться нужным делом: пялилась в окно и запоминала дорогу. Зачем? А вдруг пригодится. В мире просто так ничего не происходит. И раз я сейчас туда еду, это кому-нибудь надо.

Машина резко тормознула, я полетела вперёд и едва не была задушена ремнём безопасности.

— Жива? — любезно поинтересовался улыбающийся парень и, не дожидаясь ответа, заглушил двигатель и выскользнул на улицу. — Пошли, королевна.

Я в ответ прошипела ругательство и поспешила высвободиться из удушающих объятий ремня.

— И... Родионова, — заглянув в салон, с угрозой добавил Смольный. — Если из-за твоей неуёмной любознательности он снова начал... и пусть он будет дома! — и захлопнул дверцу, оставляя меня в недоумении. Что Морозов снова начал? Курить? Так он мне всю кухню прокурил, и плевать ему было на моё мнение! Это ещё кто кому должен претензии предъявлять!

Наконец, выбравшись на улицу, порадовалась, что который день подряд хожу в резиновых сапогах. Максим припарковался в луже.

— Ты идёшь? — крикнул парень.

— Иду-у, — протянула я, вспоминая композицию, поставленную на звонок Морозова. "Я иду за тобой", — пронеслось в голове. И ведь, вправду, иду...

Максим терпеливо дожидался меня у подъездной двери, которую, пока я барахталась в луже, успел открыть. Жаль, код бы мне пригодился.

— Нам на какой? — дожидаясь приезда лифта, миролюбиво поинтересовалась я.

— Пэнтхаус, — сгримасничал Максим и отвернулся, рассматривая неприличную картинку, нарисованную синим маркером на стене.

Значит, шестнадцатый. Оказывается, Морозов проживал в точно таком же доме, как и я, только в противоположном от института направлении. И действительно, если ехать из "Сдвига", до его убежища добираться быстрее, чем ко мне. Непонятно, чего тогда так истерил по этому поводу?

— Проснись и двигай! — рявкнул мне на ухо Смольный. Я испуганно вздрогнула и одарила заходящего в лифт парня испепеляющим взглядом. Так, блин, задумалась, что не заметила, как подали наш транспорт. И почему приехал не грузовой? Там места больше. А теперь надо несколько минут находиться в крошечной коробке с не таким уж и милым парнем, каким он представляется окружающим.

— Долго ждать? — высунулся "милашка" из кабинки. В очередной раз попросив терпения, поплелась к нему.

— Поехали, — заходя в лифт, буркнула я и нажала на кнопку шестнадцатого этажа. Будь моя воля, Морозов жил бы на первом...

Но, несмотря на опасения, Максим во время продолжительного подъёма ко мне не приставал. Стоял, сведя брови на переносице, и о чём-то усердно думал. Я расслабилась и тоже задумалась: а что, собственно, говорить Морозову? Как извиняться? И нужны ли ему мои извинения? Может, он банально нажрался в приступе обиды и теперь отсыпается после алкогольного загула?