Маскарад или Сколько стоит твоя любовь?

Глава 1. Понедельник, день чудесный!

Существует много способов привлечь к себе внимание. Например, записать и выложить свой ролик в интернете, прыгнуть с моста или выстрелить в президента. К сожалению, мне они не подходили. Талантов у меня не было никаких, желания покончить жизнь самоубийством тоже не посещало буйную головушку, а чтобы убить президента, для начала нужно его увидеть. С моим минус четыре без толстых страшных окуляров даже не стоит пробовать. Так что оставалось только расслабиться и ждать, пока...

— Родионова Оксана! — громко объявил заместитель декана, и внимание привлеклось как-то само. Я поднялась с места, и под изучающими взглядами студентов, быстро засеменила к преподавательскому столу. Наверное, всё же зря выбрала место "на камчатке". Сядь я на первые парты, не надо было бы тащиться через всю аудиторию, но тогда бы пришлось чувствовать на своей сгорбленной спине десятки посторонних глаз. Брр! Уж лучше разок пройтись. Не нравится мне, когда на меня смотрят. Ну да, страшна и ужасна, как Баба Яга с попойки, но им-то всем какая разница?

— Долго ходите, милочка, — недовольно булькнула сильно молодящаяся крашеная блондинка с такой осанкой, словно ей в одно место затолкали лом. Угу, с чего тут быть довольной? На улице пригревает солнышко, поют птички, а ей приходится сидеть в душной аудитории и разбираться с тупыми первокурсниками, которые слишком медленно ходят. Знала бы блондинка, чего мне стоило доползти сегодня до института, не смотрела бы таким убийственным взглядом. Словно это моя вина, что сегодня первое сентября. Сама не рада.

— Распишись здесь и здесь, — женщина ткнула длинным наманикюренным ногтем отвратительного болотного цвета в две строчки на листке А-4 и сунула мне ручку.

Я быстро черканула свою Р-закорючку и, получив студенческий, отошла от стола. А то за спиной уже образовалась небольшая очередь из желающих получить вожделенную бордовую корочку с печатью института.

На меня нашипели, обозвали медлительной коровой и проводили злобным взглядом. Да, рыжая, это именно моя вина, что блондинка столько времени не могла найти мой студенческий, лежавший прямо у неё под рукой. И — да, это именно я организовала сегодня День Знаний, просто забыла об этом.

Мысленно послав рыжую длинноногую, одетую в микро мини-юбку барышню, которая так мило обозвала меня коровой, опустила голову и, глядя исключительно под ноги, вернулась на своё место. Последняя парта среднего ряда. Что может быть лучше? Тем более я расположилась здесь одна. Со мной никто не захотел садиться. Вот интересно — почему?

Мысленно рассмеялась, напомнив себе сумасшедшую ведьму, и уставилась в студенческий. Вот он — родной институт, родной факультет юриспруденции, размашистая подпись ректора, моя страшненькая фотография и синяя печать.

Ну, а вообще, фотография даже ничего.

Если смотреть с закрытыми глазами.

Я хмыкнула и большим пальцем левой руки закрыла свою угрюмую очкастую физиономию на цветном фото "три на четыре". Так студенческий выглядел куда симпатичнее. Вздохнула, выпятила губы и убрала палец. С фотки на меня снова уставилась тощая мымра в толстых старых очках. Над глазами ужасного серого цвета, рискуя в скором времени дорасти до переносицы, нависала чёрная объемная челка, остальные волосы зализаны и убраны в убогий пучок на макушке. Губы выпячены, глаза за очками расширены от ужаса, словно у сушеной воблы. И даже пучок на голове я специально сегодня сделала такой же. Красотища! Хорошо хоть прыщей и прочих высыпаний нет, иначе меня можно было снимать в фильмах ужасов без грима. Страшно вспомнить лицо фотографа, который делал мне фотографии на студак. Ох, как его перекосило, когда я вошла в мини-студию. Зато порадовалась. Где ещё так можно поиздеваться над людьми и самой собой? Гыыы.

Злобненько оскалилась, демонстрируя крышке парты свои ровные белые зубки, которые совсем не укладывались в каноничный образ чудовища. От души клацнула челюстью, напугав сидящих впереди студентов. Те начали коситься на меня, как на душевнобольную, пришлось поспешно закрыть рот. Мало ли какая гадость может туда залететь? Тот же самолетик, который сейчас дрейфует от парты к парте под весёлое улюлюканье первокурсников.

Я скривилась, прикинув, что от лимонов рожу мне перекашивает куда симпатичнее, и с протяжным вздохом обвела взглядом толпу бабуинов в брачный период, зачем-то выпущенных из зоопарка попастись на вольных хлебах. И с этими людьми мне придется учиться на протяжении пяти лет! Может, пока не поздно, сбежать? Ну её, эту юриспруденцию. Буду работать у папы. Он мне, кстати, предлагал. Сказал, что такая симпатичная девушка, как я, — здесь можно посмеяться, погоготать, поржать и т.д. и т.п. — обязательно сможет вытерпеть все сложности и напасти их офиса. Угу. Согласна. Вытерплю.

А ночью проберусь в офис с канистрой бензина и устрою костёр для двенадцати месяцев. Пусть братцы порадуются лишнему источнику тепла.

Нет-нет, вы не подумайте, я на самом деле милая, обаятельная, добрая и чрезвычайно скромная. Просто сейчас десять часов утра, первое сентября, а спать я легла только в пять, когда родитель, наконец, соизволил распустить своих замечательных гостей. Ну, вот почему мой отец должен был родиться именно тридцать первого августа? С шести лет я не знаю, что такое нормально встать первого числа. Сейчас хотя бы проще. Ещё пара недель и я перееду в свою шикарную новую трехкомнатную квартирку, купленную папандером, буквально в десяти минутах ходьбы от университета. Угу, спасибо, родной! Я тебя тоже очень сильно люблю, но так намекнуть единственной и любимой дочери о том, что ей пора тю-тю, съехать, ещё надо уметь. И не знай своего отца, тоже радовалась бы переезду.

Некультурно поковыряв в носу на глазах у офигевшего парня с последней парты правого ряда, я вытерла руку об штанину и обворожительно улыбнулась ему, не размыкая губ. Тот в ужасе перекрестился, шуганулся и перебрался куда-то в район первых парт. Повезло — как раз объявили его фамилию.

Я брезгливо глянула на испачканную сопляндией мышасто-серую штанину потёртых джинсов и вздохнула. Ну, и кто меня тянул одеваться, как пугало? Угу, Ксень. Ты и потянула. Вот этими ручками навела красоту, напялила на себя одежду, специально купленную на самой дешёвой распродаже, и соблаговолила явиться в таком виде в ныне родную альма-матер.

Мысленно похвалив себя за гениальность, я подперла щеку кулаком и, лениво рассматривая спины и макушки брачующихся бабуинов, принялась ждать, когда же закончится эта пытка.

Пытка завершилась через полтора часа, когда я уже было отчаялась выбраться из аудитории живой или хотя бы здоровой. Так выворачивать челюсть при зевании умеет не каждая! Нас, слава Богу, заодно и Дьяволу, отпустили с миром и долгим нудным напутствием, которое спокойно можно было сократить до пары слов. Что-нибудь типа: "Учитесь, идиоты, это вам всё равно не поможет!" — вполне могло заменить двадцатиминутную лекцию декана.

Выбравшись из аудитории самой последней, я стороной обошла женский туалет, куда набилась большая часть первокурсниц, и быстро юркнула на запасную лестницу. Насколько я успела узнать, пока сдавала вступительные экзамены, эту лестницу никто не любил. И правильно делали! Здесь не рискнули бы ходить и самые отъявленные экстремалы. Ступеньки крошились, перила болтались, лампы не горели. Тут и там валялся строительный инвентарь, а на первых двух этажах даже умудрились сделать ремонт. Всего в корпусе было пять этажей, не считая подвального. Но там была библиотека, раздевалка и столовка. Так что в учебном плане этот этаж мог интересовать меня только чисто в научно-гастрономическом смысле. Кстати, о столовке. А не пора ли нам перекусить? Я, конечно, позавтракала остатками продуктов со дня рождения отца, но время вроде как обеденное. Да и я что, зря, что ли, в институт тащилась? Должна же быть сегодня хоть какая-то польза от подъёма в семь утра под громкий лай любимого сенбернара?

Как оказалось через пять минут, зря я послушалась голоса желудка. Лучше бы прислушалась к манящему гласу подушки и прямиком отправилась домой, бороздить просторы царства Морфея.

А произошло всё банально и просто. Я уже взяла себе легкий перекус в составе тарелки гречневой каши, котлеты, чашки чая и бутерброда с сыром, даже успела расплатиться за всё это богатство, как на моём пути внезапно выросла непреодолимая преграда. Разумеется, я на неё налетела. Опрокинула поднос и была вознаграждена длинной матерной тирадой, в которой меня снова назвали коровой. На этот раз тупой и близорукой. Ну, насчет близорукости рыжая действительно права. Я слепа, как крот. Или летучая мышь. И, покуда не научусь пробивать себе дорогу ультразвуком, буду ходить на ощупь.

— ... пугало, да ты знаешь, сколько стоит эта кофточка? Да я тебя заставлю языком её вылизывать! — вот этим закончилась пламенная речь рыжей, и в столовой наступила тишина. Все ждали, что отвечу. А что я могла ответить? Нее! Я могла так ответить, что у них у всех ушки свернулись бы в трубочку, сами себя оторвали и улетели в тёплые страны, поправлять психическое здоровье, но я промолчала. Обещала. И в первую очередь себе. Мой язык и так натворил множество бед.

— Прости. Ты так неожиданно появилась, — промямлила я, теребя край своей чёрной майки. Ага, чёрная майка и серые джинсы. Я мышка, меня не видно. Пи-и-и! О, да! Мои мысли можно запикать только таким способом.

— Я появилась!? Да это ты, овца слепая, не видишь, куда прёшь в своих... — рыжая задумчиво умолкла, наверное, пыталась вспомнить, как называются мои окуляры, потом зарычала и перекинулась обратно на корову. И чем ей только не угодило это бедное жвачное животное, дающее полезное вкусное молоко?

— Как таких коров, как ты, ваще пускают в общественные места? Да у меня от одного твоего вида моральная травма на всю жизнь! — на всю столовую вещала разъярённая модница. И всё из-за какой-то кофточки... м-да, на такую даже потраченных на обед ста пяти рублей жалко. А вот обед действительно жалко.

Боюсь, что моральную травму эта голосистая особо получила ещё в детстве. Как раз в тот момент, когда родилась.

Я ещё раз притворилась мышкой, протяжно запикав свои мысли по этому поводу, и в очередной раз попыталась извиниться. Что б меня черти в Ад утащили. Я — и извиниться!

— Извини, пожалуйста. Я, правда, нечаянно, — продолжала мямлить серая мышка, то бишь я, и лицо у меня было такое виноватое-виноватое. А как же у меня чешутся кулаки... эх, зря сегодня не надела любимые колечки с шипами. Не шли они к мышиному образу.

— "Нечаянно"! Курица слепая! — взвыла рыжая, и по третьему разу завела пластинку про стоимость кофточки. Пятьдесят процентов распродажи в бутике на Лесном ей цена.

— Лера! — прогремел мужской голос, заставив рыжую испуганно подскочить, а меня вжать голову в плечи и пожалеть, что не умею проваливаться сквозь пол. От способности превращаться в серого зверька я бы сейчас тоже не отказалась.

— Паш! Ты посмотри, что эта уродина сотворила с моей кофточкой! — визгливо начала жаловаться девица подошедшему к столику парню. Ну-ну! Завелась... закипела... задолбала! У неё что, это — единственная кофточка? А парень-то ничего. Я мельком оценила высокую крепкую фигуру, и снова замямлила извинения.

— Лер, расслабься, — окинув меня безразличным взглядом, парень осторожно, чтобы не измазаться о кофточку, приобнял рыжую фурию и смачно чмокнул в губы. Честное слово, чуть не стошнило. Даже порадовалась, что мой обед остался вне моего нежного организма.

— Ну, Паш! — заныла девица.

— Расслабься, говорю, она в своих очках реально ничего не видит. Тебе надо выслушивать её мямленье? Я тебе новую... кофточку куплю. Поехали только, — парень покосился на часы и сжал челюсти.

Опаздывает! Я мысленно пожелала ему попасть в самую длинную пробку в мире. Говорят, недавно такая была в Китае. Машины неделю стояли. Вот Паше туда и дорога.

— Извините... — внесла я свои пять копеек и всхлипнула. Да-да, знаю, что нельзя показывать свою слабость. Мне теперь все пять лет не дадут спокойно жить и учиться. Будут терроризировать, унижать, обзывать и прочее, заканчивающееся знаком многоточие, но... так надо. В первую очередь мне.

— Правда, купишь? — девица встала в стойку, в момент забыв про меня, и кинулась к парню на шею, измазюкав его дорогой пиджак горчичкой, прилагающейся к сосиске.

— Лера! — заорал несчастный. А я едва сдержалась, чтобы не заржать в голос.

— Поехали! — сквозь зубы процедил парень, схватил рыжую за руку и поволок за собой из столовой. За девицей потянулось ещё две размалёванные куклы Барби в микро нарядах. Видимо, свита. Я проводила их оскалом, который старательно прятала за сжатыми губами, и обреченно посмотрела на пол, где покоились остатки моего обеда.

Ну, и ладно! Аппетит всё равно пропал. Да и пора уносить ноги, пока народ не вспомнил обо мне. Студенты галдели, как бешеные вороны, в любой момент способные переключить своё нездоровое внимание на "серую мышку". А это обязательно закончится их насмешками и моими слёзами. Надо же держать марку. Но как же не хочется театрально рыдать....

Хрен вам, господа учащиеся, а не слёзы! Спрятавшись за широкую спину какого-то парня в страшненькой чёрной толстовке, на цыпочках добралась до выхода. В голове ещё проблеснула разумная мысль: на улице жара, а парнишка шастает по универу в чересчур тёплой одежде. Я бы так не смогла! Благо парень шёл в нужном направлении. В дверях, подрезала своего "спасителя", взлетела по лестнице и рванула на свежий воздух.

Домой! Немедленно домой! А потом спа-а-ать! А с этой рыжей ещё разберусь. Кофточку она пожалела! Я ведь тоже такая жалостливая-жалостливая! Задушить могу от жалости к ближнему.

Доползя в шумном потоке спешащих студентов (чтобы не выделяться!) до остановки, удачно попала на свою маршрутку и, забравшись в "хвост", позволила себе немного расслабиться. Сняла надоевшие очки, достала белые таблетки наушников, телефон и начала релаксировать. Всё равно мне ехать до конечной, а потом ещё десять минут работать ножками. Видите ли, не захотел папандер жить в квартире! Подавайте ему целый дом. Угу, купили, теперь мучаемся все. Хорошо, что мне мучиться осталось только две недели. А вот брату и отцу не повезло. Но если первый предпочитает передвигаться по городу на двухколесном транспорте, типа мотоцикла или велосипеда, то наш папенька добровольно наградил себя возможностью подумать о вечном, утром и вечером стоя в километровых пробках. Жалко мне Федьку, его нового водителя. Ладно, пожалела окружающих, теперь пора пожалеть себя и начать с ног.

Я выскочила из маршрутки и быстрым шагом направилась в сторону посёлка. Чем быстрее дойду, тем быстрее лягу спать.

Домой я пришла в удивительно приподнятом настроении. Наверное, это новый альбом любимой группы так подействовал. Но песни действительно офигенные. А какие слова! А какой солист! А-а-а-а-а! Долбаните меня об стенку, чтобы мозги вернулись в черепную коробку! Не хватало только заразиться фанатской болезнью и поджидать любимых исполнителей с желание порвать на сувениры. Пусть лучше дальше пишут тексты, поют песни и радуют меня качественной музыкой. Хотя в последнее время солиста группы потянуло на любовную лирику. Но мне всё равно нравилось.

Громко подвывая голосу певца, я, наконец, добралась до своего домика за высоким забором и блаженно заулыбалась. Отцовского джипа, за руль которого допускались только самые выдрессированные водители, во дворе не наблюдалось. Видимо, папенька снова укатил разбираться с какими-то важными проблемами, надеюсь, хоть записку оставил. А то был случай. Отец пропал на три дня, и ни сообщения, ни звонка, ни записки, а главное никто не знает, где он и что с ним. Нас с братцем тогда чуть инфаркт не хватил, а папандер с довольной рожей явился на четвёртый день и... в общем, отделался малой кровью, пообещав больше так не делать. Мы поверили и потребовали по... ну, это сейчас к делу не относится. А вот о нашем любимом сенбернаре, который в данный момент несся на меня с желанием сбить с ног, этого сказать нельзя.

Я в последний момент ловко скользнула в сторону, пропуская мимо себя эту громадину, резко развернулась и схватила Шарка за хвост. Пёс недовольно гавкнул, но стерпел. Любит он меня. Ещё бы! Кто таскает ему с кухни кости?

Шарк облизал протянутую ему ладонь, понял, что в данный момент ему ничего не перепадёт, и, виляя хвостом, удалился по своим собачьим делам. Мне ничего не оставалось кроме как вздохнуть, посетовать на злобную псину, которой от меня нужна только сахарная косточка, и направить уставшие стопы в дом. Попутно стирая с рук и одежды собачьи слюни.

Все мужики одинаковы: им всем что-то нужно от нас, женщин, а мне сейчас просто необходимо снять эти дурацкие кроссовки. Не привыкли мои изнеженные дорогими туфлями на гигантских шпильках ножки бродить по грешной земле в спортивной обуви. Что ж, теперь придётся привыкать.

Я забежала на кухню, схватила из вазочки большое зелёное яблоко, и потопала к себе в комнату, чтобы развалиться на кровати и сразу же заснуть с полуобгрызенным фруктом в руке.

Снился мне явный бред, особенно последний сон.... Но скорое пробуждение было, кстати, иначе бы, как и рыжая, получила моральную травму. Потому что привиделась та самая кофточка! Но главное: она с криками и воплями о коровах гонялась за мной по полю розовой травы. Брр!

Зевнула, похлопала глазами и даже честно порадовалась, что съезжаю. В отведенной мне комнате раздражало всё. Кроме, разве что, большой мягкой кровати и наилюбимейшего ноутбука. Будь моя воля, и в душе бы с ним мылась. Но, боюсь, техника не оценит такой великой любви.

Отдыхать больше не хотелось. Угу! Проспала бы еще дольше, и можно было сразу собираться в институт. Благо расписание и свою группу я узнала загодя. Ну, и что прикажите теперь делать? На часах половина одиннадцатого вечера, а сна ни в одном глазу. Даже ладонью их прикрыла, вдруг я аки попугай: накинули тёмную тряпку, и сразу в спячку. Увы, не помогло. Пришлось вставать и.... Осмотрелась по сторонам, наткнулась взглядом на валяющийся на полу ярко-красный прямоугольник, и решила: почему бы и нет?

Сборы не заняли много времени. Я в этом плане рекордсмен! Умею полностью экипироваться за сорок минут. Сюда включается и душ, и сушка, и наведение марафета, и даже поиск одежды. Не люблю долго копаться. Ещё больше не люблю, когда копаются другие. А как бешусь, когда опаздывают... у-у-у!.. Лучше не буду об этом, а то ещё запрут в дурку и скажут, что так и было.

Зазвонил мобильный — это таксист сообщал, что уже ждёт возле дома. Порадовалась, что машина приехала раньше, чем я собралась, и, ещё раз критично осмотрев себя в зеркале, потопала развлекаться.

Развлекаться я любила. Очень любила. И, наверное, многие могут назвать меня бездушной тварью, но... даже после того случая не смогла променять клубы на затворничество в комнате. Как можно целыми днями торчать в четырёх стенах? Да я скорее расстанусь со своим любимым ноутбуком, чем добровольно запрусь в "келье".

Таксист оказался весёлым молодым парнишкой двадцати пяти лет и всю дорогу ненавязчиво предлагал познакомиться. Угу, ещё бы. В таком виде со мной захочет познакомиться любой. Видел бы ты, Сергей (он же таксист), каким чудовищем я сегодня была, перекрестился бы и высадил. Пришлось вежливо объяснять парню, что у меня есть молодой человек, и, вообще, я невеста и скоро выхожу замуж. Поверил. Расстроился. И даже извинился, что приставал. Разумеется, его простила.

Распрощались мы у клуба с кричащим названием "Адреналин", где меня сегодня ждал потрясающий вечер, много музыки и танцев. Танцевать я не умею: сколько не училась, так ничего путного и не вышло. Но, что ужасно, люблю это занятие просто безумно. Так что приходится просто трясти, чем Бог послал, под заводную музыку и надеяться, что мой позор не выложат во всемирную сеть.

Я помахала серой машине с жёлтой шашечкой на крыше и направилась к входу, где, как и у любого уважающего себя ночного клуба, скопилась кучка желающих попасть внутрь. И, конечно, не у всех это получалось. Детки до восемнадцати жестоко обламывались, но всё равно продолжали действовать на нервы двум накаченным парням-охранникам.

Усмехнувшись по этому поводу — а мне буквально на днях исполнилось семнадцать, — под завистливые взгляды девушек и оценивающие — парней, прошлась до дверей и предъявила VIP-карту. И попробовали бы после этого не пропустить!

Карту мне дал брат и очень просил особо не злоупотреблять его добротой. Кешка... ага, именно он сравнивал меня с попугаем, на которого накидывают кусок ткани (при его-то имени).... В общем, Иннокентий знал и разделял любовь сестры к движению и вот, выдал эту карточку. В качестве исключения. И я готова была его за это расцеловать.

В отличие от меня — папиной дочки, не стыдившейся жить на широкой отцовской шее, — братишка требовал независимости. Единственный компромисс, на который пошли мои мужчины — проживание Кеши в отцовском доме. Брат согласился, а в остальном жёстко воевал с отцом. Мне всегда казалось, что Кент, так он обзывал себя в компании своих друзей и подружек, просто пытается не попасть под раздачу невест. Угу. Папандер может. Даже предлагал. Брат тогда целый месяц скитался по друзьям, пока папаня не выкинул из головы эту бредовую идею. В итоге мой двадцатидвухлетний брат добился своего. Теперь заочно учится на пятом курсе исторического факультета, а по ночам последние полторы недели работает барменов в ночном клубе. И, если я ничего не путаю, сегодня его смена.

Заплатив за вход, я сдала свою объемную сумку в гардероб, получила номерок и, сунув его в задний карман джинсов (потому что тот застегивался на молнию), направилась в зал. Оттуда доносилась просто сумасшедшая композиция. Тело само начало двигаться, и я не стала противиться этому желанию. Обожаю музыку!

Буквально ворвавшись в зал, сразу забежала на танцпол и временно выпала из реальности. Кажется, ко мне подходили знакомиться.... А может быть, хотели попросить прекратить предсмертные конвульсии и тихо посидеть в уголке. Какая разница? Я танцую, и мне хорошо!

— Кеша, пить! — навалившись на барную стойку, потребовала я и без сил растеклась на высоком стуле.

Брат даже не удивился. Молча налил мне яблочного сока и продолжил кадрить тощую блондинку, занявшую стул справа через два от меня. Что-что, а соблазнять девушек он умел, но делал это исключительно в развлекательных целях. Редкая соблазнённая им дама попадала к нему в постель. У Кешки были слишком высокие требования к кандидатке на его сердце, печень и кошелёк. Хотя какой кошелёк? Брат упорно отказывался от денег отца и зарабатывал сам. Принимал только подарки на день рождения. Любые, на что бы ни расщедрился отец. Последним таким сюрпризом был как раз любимый и лелеемый Кентом спортивный мотоцикл. Но как тогда кричал брателло на папандера.... Что-то я отвлекалась.

Залпом влив в себя сок, исключительно из вредности оторвала бармена от блондинки и потребовала повторить.

— А ты не лопнешь, деточка? — издевательски спросил брат.

— Возьми зонтик и упокойся, — беззлобно огрызнулась я и, повернувшись на крутящейся сидушке, оперлась левым локтем и спиной на стойку. Ко мне сразу же подкатил какой-то богатенький "мажорик". Вежливо извинившись, я снова сослалась на легенду о женихе, которая, к удивлению, снова прокатила.

Сок уже не лез, но не оставлять же полстакана на произвол судьбы? Вот я и потребовала коктейльную трубочку и медленно потягивала спасительный нектар. Заодно рассматривала посетителей.

В общем-то, всё как обычно. Богатенькие детки богатеньких родителей, золотая молодежь и их прихвостни, ну, ещё в том дальнем углу празднуют день рождения какие-то неформалы. Кажется, ролевики, иначе, зачем им размахивать мечами и выкрикивать боевые кличи? Вон и администратор зала косо смотрит на гуляющих. А так клуб, в принципе, приличный. Тёмно-бордовые стены и драпировки в стиле графа Дракулы, приглушённый свет, выложенный камнем пол, длинная деревянная стойка, за которой работают аж три бармена. Второй этаж — один большой балкон, тянущийся по всему периметру клуба. Где-то здесь ещё были vip-комнатки, но меня пока что туда не тянуло, и слава Богу.

Сидеть у стойки и работать приманкой для "одиноких" парней наскучило слишком быстро, и, стребовав с брата упаковку фисташек, я отправилась на второй этаж, посидеть, покайфовать и дать ногам отдохнуть. Высокие каблуки и продолжительные танцы — вещи несовместимые. Впрочем, раньше меня это не смущало.

Вот так — с полупустым стаканом сока в одной руке и пачкой фисташек в другой — я вступила на лестницу....

— Корова слепая, посмотри, что ты сделала! — раздался знакомый противный визг.

"Везёт, однако, рыжей", — угрюмо подумала я и обдала девушку волной презрения. Это в институте буду мышкой, а здесь, подруга, я себя оскорблять не позволю.

— Избавила мир от психологической травмы, — насмешливо буркнула я. Нет, конечно, мы всегда за "зелёных"... но кислотная зелень микро-тряпочки, которую по ошибке вывесили в отделе платьев, а не купальников, явно было создано, а потом и куплено под воздействием психотропных.

— Что-о-о?! — взвыла рыжая. Лерочка, если не ошибаюсь. Ага, а вон и красавчик Павел: стоит, пялится на меня во все глаза и, могу поспорить на свою левую ногу, успел раздеть до нижнего белья. Неприятно. Может, зря я сегодня вырядилась? Чёрные обтягивающие джинсы, подвернутые до колен, серебряно-красный корсет и чёрные туфли на девятисантиметровой шпильке. В ушах — серёжки-капельки, лёгкий макияж, волосы распустила — они весёлыми кудряшками падали на плечи. Пришлось помучиться только с челкой: никак не хотела убираться в начёс, но кто сильнее: я или он? Ага. Я!

— "Что, что". Чёрт-те что и сбоку бантик, — хмыкнула я. Бантик действительно был, но только если долго присматриваться к платью. Мне хватило пары секунд, и в глазах начало рябить. — Дорогу уступи, кузнечик, — хотелось добавить "мутант", но вдруг кузнечики обидятся?

— Что-о-о?! — ещё громче проорала Лерочка.

— Сок ты мне должна, вот что, — буркнула я, устав слушать пластинку по энному кругу. Если нечего сказать, лучше помолчи. Есть маленькая вероятность, что сойдешь за умную.

— Что-о-о?!

— Заело, — выдохнув, впихнула в руку девушки стакан. — Бар там, а я буду там. У тебя три минуты, чтобы восполнить запас живительной влаги.

Лерочка с удивлением уставилась на стакан, на меня, и на лице промелькнуло подобие мыслительного процесса, а потом нас прорвало....

— Ах ты, сучка крашенная! — это она мне? Да я в жизни не красилась! — Да ты знаешь, кто я такая? — нет, не знаю и знать не желаю. Сейчас зевну. — Да я тебя по стенке размажу! Знаешь, сколько стоит это платье? — рыжик взмахнула руками, стакан выпал и разбился. Видимо, наманикюренная лапка вспотела от работы мозга. — Ты, коза, мне за него заплатишь! Тварь слепая, кто тебя в клуб пустил, дебилка малолетняя?

Мои губы медленно-медленно растянулись в зловещей улыбке, обнажив белые зубки. Наблюдавший за концертом дружок Лерочки подавился своим коктейлем, в собравшемся вокруг нас в надежде на шоу кружке зрителей тоже послышался кашель. Даже музыка, словно начала играть тише...

Если не ошибаюсь, Кешка за стойкой сейчас должен побледнеть и кусать большой палец правой руки.... Но я спокойна. Просто удав Каа из мультика "Маугли", и я иду за вами, бандерлоги....

Лёгкое движение рук, и упаковка фисташек открыта, а содержимое пачки нечаянно высыпается на голову рыжей. Говорю же — нечаянно! Пачка из руки выскользнула.

— А тебе идет зелёный цвет, — сообщила я и повернулась к её парню. — Твой кислотный мутант?

Э! Нее! Я не с тобой, красотка, разговариваю. Рыжик вышла из ступора и с воинственным обещанием вырвать мне все пакли бросилась осуществлять задуманное. Пришлось отойти, пропустить рыжую мимо себя и придать ускорение.

Обернулась. Лерочка визжала в чьих-то руках, не давших ей упасть на пол. Мельком глянула на счастливого парня, которому достался такой подарок. Симпатичный. Не повезло ему.

Раздраженно помотала головой и вернулась к парню Лерочки.

— Успокой свою кислинку, пока я ещё сдерживаю себя в руках. Потом за себя не отвечаю, — с ледяным спокойствием, которое могло заморозить экватор, выговорила я. — И с неё стакан сока и фисташки. Я сижу там, — лениво махнула рукой в дальний угол балкона. — Извинений не требую. Претензий... пока не имею.

Вздернула подбородок и с королевским величием прошла в облюбованный мною угол. Рыжая всё ещё визжала и вырывалась из рук поймавшего её. Сильный. Я вздохнула и напомнила себе, что парней в ближайшем, а так же в далеком будущем, заводить не собираюсь. Села на мягкий диванчик, прикрыла глаза и сжала пальцами переносицу. Потанцевала, называется. Что сегодня за день такой? Угу. Понедельник, первое. Самый удачный день.

Глава 2. Всё только начинается...

Вопли слышались ещё долго. Рыжая всё время порывалась добраться до моей "вшивой персоны" и (как же банально!) снова вырвать мне "крашеные пакли". А потом раздался коронный:

— Что-о-о!?

Даже я не удержалась и выбралась из угла посмотреть, что же там такое происходит. Как оказалось, уставший от воплей администратор вежливо попросил Лерочку покинуть клуб.

— Да я! Да ты!.. — перечисление следовало долго и по кругу, и мне стало скучно. Вернулась на диванчик, вытянула ножки и блаженно закатила глаза. Красота! Только где мой сок и орешки?

Ну да... какие тут орешки. Думаю, Пашечка очень занят выдворением своей бешеной подружки из клуба. Нет, её точно покусал кузнечик-мутант. Разве нельзя просто взять и гордо удалиться? Я бы ушла.

— И что ты вытворяешь? — громыхнуло над головой. На втором этаже, видимо, была какая-то система приглушения музыки с танцпола, и можно было не напрягать голос, чтобы докричаться до собеседника.

Лениво приоткрыла левый глаз, и усмехнулась. Стоит мамочка в позе ревнивой женушки.

— Кеш, ты мне фисташек не захватил? — захлопнув открытый глаз, поинтересовалась я. Не будет же он бить беззащитную слепую сестру? А вообще, мне немного стыдно. Не хотелось подставлять братика на работе. Он же мне карточку дал, а я такое устроила. Но ведь рыжик могла спокойно смолчать, извиниться, ну, на крайний случай, дождаться меня в дамской комнате или за углом клуба и повыдирать пакли там.

— Передали, — буркнул парень, падая рядом, а я почувствовала, как на живот упал легкий шуршащий пакетик. Ещё бы попить.

— А сок? — невинно интересуюсь. Даже глазки приоткрыла и так — хлоп-хлоп!

Брат грозно пошевелил челюстью из стороны в сторону и отвесил мне лёгкий подзатыльник.

— За что-о-о? — парадируя Лерочку, трагично провыла я. Кеша поперхнулся и принялся ржать, как ненормальный конь. Ага, педальный, железный и скрипучий. Когда он курить бросит? Только голос себе посадил, а ведь так красиво раньше пел.

— Вот и я такого же мнения, — фыркнув, раскрыла упаковку и начала выцарапывать фисташки из скорлупок. Больше всего бесили орехи без щелей для вскрытия. Ну, кто так делает? Не зубами же их дробить? Я не белочка. Да, до белочки довести смогу, но грызть орешки, у которых скорлупки... "золотые, а ядра чистый..." соль, не нанималась.

— Ладно, — отсмеявшись и откашлявшись, серьезно начал брат. Спина прямая, взгляд ясный и холодный, губы поджаты, в руках теребит титановое колечко. Уже боюсь. А я, правда, иногда его боюсь. — Радуйся, что это она на тебя налетела. Иначе... — Иннокентий грозно сверкнул серыми глазами.

— Кешик, я поняла, — повинно склонила голову и вздохнула. Домой, что ли, поехать? Всё равно настроение на сегодня закончилось.

— Вот и умница, — брат потрепал меня по волосам. Знает ведь гад, что не люблю этого, и всё равно! Ры-ы-ы!

Я честно зарычала, предупреждая, что могу и укусить. Кеша предусмотрительно убрал руки и вытянул из кармана бумажку.

— Это что? — опасливо кошусь на листок бумаги, уж больно напоминающий....

— Счёт! — подтвердил мои опасения злой бармен. Пришлось расстаться с парой купюр, которые хранились всё в том же заднем кармане с молнией. Я и телефон туда сунула. И вообще бы сумку запихнула. Но, боюсь, смотреться это будет... странно.

— Не жмотничай. Тебе деньги всё равно на халяву достаются, а братик кушать хочет.

— Угу, — хмыкнула я. — А то, что братик каждый день уполовинивает содержимое холодильника, это он носит голодным друзьям.

— Я растущий организм! — заявил брателло и стукнул себя кулаком в грудь. — Пошёл я работать.

— Иди... растущий организм... — вздохнув, закинула очередной выколупанный орешек в рот. Может, действительно: ну её, эту юриспруденцию, и пойти работать барменом? Здесь весело. Но пить всё равно хочется.

Я огляделась по сторонам: вдруг найдётся добрая душа и притащит мне стаканчик живительной влаги? — и скривилась. По лестнице, попой чувствую, не сводя с меня глаз, поднимался ни кто иной, как Павел. Лерочкин ухажёр. А куда дел своего кузнечика?

— Можно присесть? — учтиво спросил он. Я задумчиво просканировала его с ног до головы и разрешительно кивнула. Говорить не хотелось, ибо не хотелось грубить. Слова могут ранить очень больно. Я знаю. Это была последняя причина, по которой мы переехали в этот город. И лучше бы хватило первых.

— Павел, — представился незваный гость.

— Ксюша, — тут же ответила я. На самом деле мало кто знает, в чём разница между именем Ксения и Оксана, но она есть. Я по паспорту и по характеру именно Оксана. Ну, а Ксения — это как раз для таких знакомств. Главное, меня потом никто не сможет улучить во лжи. Оксана — украинская разговорная форма имени Ксения. Вдруг я с Украины?

— Редкое имя, — соблазнительно улыбнулся Павел.

— Не сомневаюсь, что у твоей девушки тоже редкое имя, — безразличие из моего голоса можно было черпать ведрами. Парень скривился, словно я предложила ему выпить горькое лекарство, и замучено потер пальцами виски.

— Знала бы ты, как я от неё устал.

— Брось, — коротко посоветовала я, забросила в рот очередной орешек и зашуршала пачкой. Пустой. И за что отдала вторые триста рублей? Вот же Кеша проходимец!

Парень усмехнулся и развел руками.

— Легко сказать, непросто сделать. Но ты не думай, я с ней только из-за желания папаши. У него там какой-то крупный контракт намечается с Леркиным отцом. Окупится, и отделаюсь от дуры.

— Какая у вас любовь, — мечтательно вздохнула я и поднялась.

— Ты куда? — удивился парень. Тоже подскочил на ноги и так ненароком перекрыл мне выход.

— Туда, — кивок на лестницу. — Извини, ты не мог бы подвинуться? Пройти мешаешь.

— Ксюх! Да ладно, тебе. Давай посидим, выпьем. Я угощаю, — небрежно бросил парень. Вся его поза говорила: "Я король мира (ну, или положения), и плевать я на всё хотел". Не люблю подобных людей. Сама такой была и даже ради отца пару раз шла на нехорошие поступки. Но за это урок я уже получила.

— Спасибо. Я не пью. И, вообще, меня жених ждет, — кивком указала на улыбчивого бармена, творящего какой-то сложный коктейль. Кеша не обидится, я тоже часто прикрываю его задницу.

— Этот? — презрительно скривился Павел. Точно микстурка. Вернее, клизма. Может ему ещё и промывание мозга устроить? Я мысленно зарычала и гордо выпрямилась.

— Этот! Самый лучший парень на свете! И никто с ним не сравнится!

— Громко сказано, — не впечатлился Паша. Пробежался по сопернику взглядом и фыркнул.

Зря он это. Я за брата могу и пасть порвать, и глаз на попу натянуть.

— Тихо сказано. Дали бы микрофон, сказала бы туда. Всё, я ушла! — безапелляционно объявила я, грубо задев парня плечом, спустилась на первый этаж.

— А телефончик не дашь? — раздалось сверху. Блин, музыку перекричал. Мачо. Нет, Тарзан — король джунглей! Голос похожий.

Павел стоял, развязно опершись локтями о перила балкончика, и улыбался, словно голливудская суперзвезда-сердцеед. Нет, конечно, парнишка красив, но не в моём вкусе. Не люблю блондинов. И рыжих с недавних пор тоже.

— Бесплатный телефон стоит на первом этаже у гардероба, — моя улыбка сияла дружелюбием на пару световых лет вокруг. Бедные пришельцы, мне их жалко. Ещё и голос пришлось повышать. Эх, не везёт сегодня. Ну что, Ксень, домой?

"Домой!" — сказала я самой себе и направилась к выходу. Забрала из гардероба сумку и нагло залезла в машину курившему у открытой двери таксисту. Полный мужик с начинающейся лысиной проводил меня удивленный взглядом. Ещё бы! Я ведь села на водительское сидение. Хихикнув, мило поинтересовалась:

— Вам куда?

Сигарета выпала из пальцев таксиста. Я едва сдержала смешок и продолжила сверлить мужика серьезным взглядом.

— Мужчина, вы ехать собираетесь или мне вас всю ночь ждать? Счетчик-то не резиновый.

Обретающиеся вокруг трое ночных погонщиков машин с жёлтыми шашечками внимательно наблюдали, четвертый хрюкал, имитируя предсмертные вопли порося. Ну, имею же я права хоть немного повеселиться? Настроение себе поднять?

— Э-э-э... — продолжил таксист.

— Так куда едем, шеф? — залихватски спросила я и подмигнула. Всё, теперь ржали все четыре ночных водителя. Пятый, он же хозяин машины, всё ещё был в ступоре.

— Макс, да отвези ты девушку домой, — посоветовал мужчина в серой майке с изображением жёлтого такси на ней.

— Куда? — удивленно переспросил Макс.

— Вот, и я спрашиваю. Мужчина, вам куда?

После этого водитель окончательно растерялся, да так и застыл. Я ещё пару минут пыталась выпытать у мужика, куда же ему надо, потом не выдержала накала страстей и, поджав губы, чтобы не ошарашить округу своим громких смехом, перебралась на заднее сидение соседней машины. Назвала адрес и растеклась по сидению, держась за живот. Вдруг надорву от смеха?

Водитель тоже изредка похрюкивал и добивал меня смешными историями из жизни таксистов. В общем, домой добралась в шикарнейшем настроении и с болящим животом. Нет, нельзя так с людьми шутить. Себе же дороже. Вдруг бы водитель нервный попался?

Как оказалось, домой я вернулась в два часа ночи и, решив, что это не предел, завалилась на кухню и принялась уничтожать вторую половину холодильника. Не одному Кешке обескровливать родную кухню.

Обескровила, с нежностью погладила раздувшийся живот и потопала спать. Всё-таки завтра, послезавтра и ещё много-много-много дней на протяжении последующих пяти лет, мне придётся вставать очень рано и спешить в родной институт. Блин! Я его уже ненавижу!

С такими мыслями и заснула. Приснился мне принц на белом... угу, коне. Железном таком. За границей его иномаркой считают. Запорожец! Царь дорог! У него даже двигатель в попе. Вот и скажите мне, откуда растут руки у конструкторов и сборщиков сего чуда техники? Могу предположить, что из того же места, в котором располагается двигатель.

Но после этого удивительного события (мой принц гонял на монстре отечественного автопрома на скорости аж в двести километров в час) спать дальше было страшновато, пришлось пробудиться. Глянула на часы и взвыла — от радости, разумеется. Мой ночной принц меня спас! Не приснись он, точно бы проспала. А так — могла поваляться лишние двадцать минут. Лучше бы лишние два часа, но раз надо, то надо. Второе сентября как ни как. Первый официальный учебный день.

Со скрипами, охами и проклятиями я заставила свою тушку сползти с кровати и поплелась в ванную. Мне ещё надо загримироваться: девочку-ботаника никто не отменял... как и первые пары, а было бы неплохо. Ну, кто в здравом уме ставит в первый же учебный день пары в восемь тридцать утра? Это, видимо, такой изощренный способ пытки студентов, чтобы отбить у них желание учиться на все оставшиеся года.

Слава Богу, я не опоздала. А вот преподавательница, пожилая женщина в похожих на мои очках и с таким же пучком на голове, задержалась на целых пятнадцать минут. Всё это время мне пришлось терпеть своих однопоточников-бабуинов. Зачем же так визжать? Прямо детский сад на выгуле в зоопарке. Или зоопарк в детском саду, это с какого ракурса посмотреть.

Поежилась, сидя на своей дальней парте, и продолжила вырисовывать закорючки на листке бумаги. Получалась какая-то мутантоподобная помесь зайца, медведя и коровы. Говорю же, талантом природа обделила. Наверное, пока все стояли в очереди за ним, у раздачи мозгов и извилин я была первая. От скромности всё равно не умру, так что не грех и похвалиться золотой медалью, которую я заработала сама, все десять лет прилежно уча уроки. А десять, потому что через четвертый класс перепрыгнула сразу в пятый. Вот такой у нас был продвинутый третий "Р" класс. Поэтому сейчас и не слушаю вводную лекцию опоздавшей преподавательницы, а занимаюсь извращением на бумажке. Я ещё три дня назад прочитала введение учебника и первые три главы. Никогда не думала, что История России — это так скучно.

Наконец, прозвенел спасительный звонок, студенты загудели, словно улей пчёл, и дружно потянулись к выходу из аудитории. Целых пятнадцать минут свободы, а потом ещё три пары введений в мою будущую профессию. И ладно, если история нам ещё как-то пригодится, хоть буду знать, откуда пошло право, но зачем нам КСВ? Кажется, я была не первым поколением студентов, которых интересовал этот вопрос. На облюбованной мною задней парте в нужной аудитории обнаружилось накарябанное: "Зачем юристу КСВ?" — а дальше следовала приписка: "Лучше бы пошел в армию". Увы, я девушка и меня туда не возьмут. Ну, может быть, только если очень-очень сильно попрошусь? Надо будет потом спросить у папы, сможет ли он организовать мне нечто подобное? Буду генералом!

Две пары КСВ прошли на удивление спокойно, и даже бабуины-одногруппники вели себя образцово-показательно. Наверное, всё дело в преподавателе: военная выправка вкупе с взглядом маньяка. Эраст Георгиевич — так представился этот монстр в человеческом теле в начале первой пары — одним движением брови мог приструнить и самых отъявленных болтунов. В общем, идя на тридцатиминутный обеденный перерыв, ничего плохого не ожидала. Ведь день начался неплохо. Да и отсидеть осталось всего-то одну пару основ гражданского права, а потом я скину этот маскарадный костюм серой мыши и, например, пройдусь по магазинам. Самое главное: не попадаться никому на глаза. Меня вряд ли узнают, но бережённого Бог бережёт....

Я тихо хихикнула, вторя своим разбушевавшимся мыслям, ход которых прервала моя резкая остановка. И далеко не по своей воле: какой-то молодец больно схватил за плечи, развернул в пол-оборота и издевательским тоном произнес:

— Слышь, Морозов, смотри, какую я тебе невесту отхватил! Красотка! — и у меня над ухом заржали, а через пару секунд к смеху этого свата-идиота присоединились половина столовой.

Я втянула голову в шею и попыталась незаметно исчезнуть из поля зрения, но не тут-то было! Сват-идиот со словами:

— Лови, а то убежит! — толкнул меня вперед, и я на потеху всем, бешено размахивая руками, красивой ласточкой полетела носом в пол.... Но была перехвачена почти у самого линолеумного пола — даже успела рассмотреть незамысловатый рисунок покрытия. А чьи-то руки снова крепко держали за плечи. Эй! Ведь так и синяки можно заработать! И не только мне. Вот сейчас как взмахну рукой посильнее, и будет кто-то ходить с фингалом под подбитым глазом. Но вместо этого я, словно клещ, вцепилась в своего спасителя, мечтая как можно быстрее убежать в аудиторию или лучше домой.

— Всё в порядке? — поинтересовался мягкий, но такой колючий голос, словно наждачкой по коже. У меня возникло ощущение, что среди осени внезапно наступили тридцатиградусные морозы. Я поёжилась, кивнула: мол, да, со мной всё нормально и только после этого соблаговолила поднять голову, смахнуть с очков длинную челку... и буквально приросла к полу. Меня только что спас ботаник-задрот, как повелось называть таких парней. Толстые линзы очков, кажется, ещё толще моих, взъерошенные давно нечёсаные и, скорее всего, немытые тёмные волосы, которые, ко всему прочему, не помешало бы подстричь. Чёрная тёплая толстовка с карманом-кенгурятником, чёрные штаны и старые рваные кеды. На левом плече ботаника болтался потрёпанный временем тряпичный рюкзак. Вот такое чудо меня и спасло от верного позора. Впрочем, куда уж больше, если в невесты пророчат к этому типу?

Но буду откровенной: внешность человека меня интересовала лет до четырнадцати. Тогда, как и любая девчонка, западала на красивых парней и, как дура, пускала по ним слюни. Сейчас этот период я переросла, но всё равно не хочется заиметь себе кого-нибудь подобного в поклонники. Помнится, ботаники всегда держатся вместе. Вот только мне не хочется такой дружбы. Равно как и заводить любимых. Их сложно потом терять. Может, нагрубить своему спасителю и послать его погулять лесом? Нет, это будет выходить за рамки моего образа, да и не хочется отвечать на доброту грубостью.

— В порядке. Спасибо, — потупившись в пол, промямлила я.

— Не обращай на них внимания, потом привыкнешь, — подмигнул мне ботаник. И голос стал таким тёплым и ласковым. Удивительные перемены....

Но подумать над этим не дали: молодчик, что толкнул меня, заржал, комментируя нашу милую беседу.

— Да, мальчики и девочки! Это любовь с первого взгляда! Можете поцеловаться!

— Максим, хватит, — голос ботаника снова покрылся колючим инеем. И вроде он ничего особенного не сказал, но КАК он это сделал! Брр. Прямо мурашки по коже. Максим тоже проникся. Передёрнул плечами и отступил на шаг назад. А потом громко хмыкнул и вернул себе вид хозяина положения. Но я же не слепая, видела, что ему тоже стало не по себе от просьбы ботаника.

— На тебе, Морозов, мой курсовик, не забудь, — недружелюбно буркнул Максим и, игнорируя очередь, направился к прилавку раздачи.

Курсовая работа в начале года? На каком же они курсе? И во что я опять не по своей воле влезла?

— Мой тебе совет, — раздался голос "жениха" над самым ухом. Я вздрогнула и попятилась, тут же упершись во что-то твёрдое. Как оказалось секундой позже, это была грудь того самого ботаника, который к тому же приобнял меня за плечи.

— Старайся не попадаться им на глаза — проще жить, — усмехнулся парень и резко отпустил. Я покачнулась, шагнула вперед и постаралась как можно скорее выбраться из столовки. И так привлекла к себе слишком много внимания. Хорошо хоть здесь не было рыжей Лерочки с её любвеобильным Пашечкой, иначе бы точно стала всеобщим посмешищем. Как же тяжело быть обычной серой мышкой. Стервой было проще.

Но последнюю пару я отсидела, гордо спрятавшись на одной из задних парт, и периодически пыталась слушать лекцию в перерывах между черканием на листке в клеточку человекоподобных существ. Они должны были изображать этого самого Максима, который сват-идиот, и каждый такой человечек умирал у меня своей изощренной смертью. Вот, например, тут Максимку затаптывает клякса, подразумевающая стадо взбешенных быков, а вон на той картинке в Максика попадает упавший с неба обломок космической станции. М-да.... Что тут скажешь? Нет у меня таланта, так что фантазировать я могла сколько угодно, а вот рисунки получались никакие. Самой стыдно. Но что поделать, когда по-другому мстить нет ни желания, ни возможности. Вру. И то, и другое наличествовало, не было смысла. Если сделаю что-то в открытую, образ пай девочки моментально разрушится — я себя знаю. Ну, а если мстить из-под полы.... В общем, я просто так не умею.

Время шло, а я никак не могла придумать достойной мести, чтобы не раскрыть себя. Наверное, оставалось банальное: сидеть на окне над выходом из здания корпуса и как бы случайно скинуть на Максика цветочный горшок. Но, право слово, мне было жаль кактусы. Да и, в общем-то, я уже особо и не злилась. Ну, подумаешь, поиздевался над подслеповатой девочкой-ботаником, так у таких лидеров это делается как должное. А я ботаник прилежный и обязана терпеливо сносить все тягости учебного процесса, тем более, он был в самом разгаре.

От начала года прошло почти полтора месяца, и для студентов-первокурсников начались первые неприятности в виде многочисленных семинаров и редких контрольных, одну из которых, кстати, я только что написала. Сдала самая первая и быстро смылась из аудитории, спрятавшись в читальном зале библиотеки. Крутые парни и девушки сюда не ходят, наверное, боятся, что их мозг взорвется от переизбытка знаний, а лично мне здесь нравилось. Тихо и никто не мешает подумать.

Благодаря своей "ботаничности" я подружилась с библиотекаршей и теперь могла часами проводить за её рабочим компьютером, лазая по просторам интернета. Анастасия Федоровна всё равно ничего не понимала в этом "железном монстре" и долго жаловалась мне на нашего декана, видите ли, это именно он подсунул ей рычащий ужас. Ну, учитывая, что библиотекарше стукнуло почти восемьдесят лет, боязнь "железного монстра" была оправдана. Вот я и наслаждалась жизнью, пока все остальные дрались за тёплое место в столовке. Здесь мне тоже повезло — Анастасия Фёдоровна постоянно снабжала меня домашней выпечкой. Как бы с такими обедами не начать покупать штаны на размер больше. Каждый раз пыталась заставить себя отказаться сначала от третьего, потом и от четвертого подряд пирожка, но они всегда побеждали. Сегодня, правда, пирогов не было, зато присутствовал один очень надоедливый и холодный, под стать его фамилии, студент.

Здесь можно сделать небольшой экскурс в события этих полутора месяцев и особо отметить роль господина Морозова в моей нелегкой жизни. После того случая с Максиком, Тимофей Морозов начал практически меня преследовать. Нет, не специально, но так навязчиво. Например. Иду в столовую и обязательно встречаюсь с ним, пусть часы и показывают шесть вечера, когда все нормальные студенты и преподаватели (кроме вечерников, разумеется) давно ужинают дома. Или случай у деканата. Зашла как-то узнать... ладно, вру, вызвали меня по самому невинному вопросу с предложением стать старостой группы, а там он. Тимофей Морозов. И так по сто раз на дню. Если все остальные имеющиеся в корпусе ботаники или полу-ботаники старались меня избегать, этот словно специально караулил.

Ну, и что, друг мой, ты на этот раз хочешь от меня? Вроде аж на третьем курсе, и мозги имеются...

— Ты ещё долго? — как-то мрачновато поинтересовался Морозов и нервно скосился на настенные часы. Я тоже глянула на время и ничего криминального не обнаружила. Десять минут четвёртого, пара с контрольной пять минут, как закончилась, и все мои одногруппники, скорее всего, разбежались по домам или по каким-нибудь барам, клубам, кафешкам. И только я, как дура, сижу в университетской библиотеке и учусь.

— Почему "как"? — спросил въедливый внутренний голос, ну, и пришлось с ним согласиться.

— Эй! — Морозов коснулся моего плеча. — Так ты скоро?

Меня аж вжало в кресло. Это что он себе позволяет? Руку на беззащитную девушку поднимать? Парень вопросительно свёл брови и уставился на меня, а я только хрюкнула: очень уж смешно съехали на нос его очки.

— Не скоро. Иди домой и работай там, сколько влезет, — внезапно выходя из образа, рыкнула я на парня. Он снова удивился, но быстро взял себя в руки и холодно так посмотрел. Возникло чувство, что меня моментально приморозило к сидению: захочу не встану, а если случится чудо, буду разгуливать с креслом на попе. И взгляд... пронзительно-колючий. Брр, прям мороз по коже. Правильная у него фамилия. Не уродись парень ботаником, обязательно стал бы первым хулиганом города. Да его боялись бы за один этот замораживающий взгляд.

— Тимочка, Оксаночка, у вас всё хорошо? — скрипуче полюбопытствовала из своего угла Анастасия Фёдоровна, до этого зачитывающаяся каким-то дешевым любовным романчиком. И правильно! Гнать таких посетителей библиотеки в шею! Мне самой мало компьютера, а тут... конкурент. Между прочим, я уже переехала в свою новую квартиру, но, к сожалению, то ли папа облажался, то ли форс-мажор, но провести туда выделенку никто не додумался. Так что я теперь временно без интернета, а необходимость писать доклады, рефераты и прочие прелести студенческой повседневности никуда не исчезла.

— У нас всё замечательно, Анастасия Фёдоровна, — обворожительно улыбнулся ботаник, и я отмерзла от кресла. Да, такой улыбкой можно растопить и Северный полюс, что уж говорить о древней библиотекарше, которая заулыбалась в ответ и снова уткнулась в книжку. И что это сейчас было? Откуда улыбка голливудского секс-символа, соблазняющего первую красавицу Вселенной? Только не вяжется милый оскал с... вот этим ботаником.

— Ну? Мне долго ещё ждать? — стоило ему открыть рот, и всё голливудское волшебство исчезло — на свет снова вылез злобный Дедушка Мороз. Правда, он анти-Клаус и вместо подарков, вручил мне, любимой, чёрный уголёк и сосульку на кончик носа.

— Долго, — буркнула в ответ и, напустив на себя чрезвычайно занятой вид, уткнулась в монитор.

Ботаник вздохнул. И ушел. А я победно оскалилась... и с ужасом вцепилась в сидушку кресла, которое почему-то вместе со мной резко отъехало от стола.

— Эй! — ошарашено возмутилась я, как только до мозга дошло, кто и что сделал. А этот ботаник подставил на место моего кресла обычный стул и вовсю орудовал за компьютером.

— Эй! — других слов всё равно не было. Мозг ещё не отошел от удивления. И после этого он ботаник? Да Морозов точно хулиган! А под ботаника только маскируется. Ой...

Быстро прикинув, каковы шансы встретить в этом городе, именно в этом университете, в это время маскирующегося, подобно мне.... И поняла, что шансы вообще-то есть. Но, если я веду себя как полный, абсолютный ботан, то Морозов делает это как-то очень странно.

— Слушай! — мышка превратилась в мышку-мутанта, встала за спиной парня, упёрла руки в бока и... и всё. Он не обратил на меня внимания. Как, впрочем, и старушка-библиотекарша, настолько увлекшаяся своим чтивом, и не заметившая, как этот гад нечёсаный творит здесь бесчинства! Я попыталась повторить его маневр с отодвиганием стула, но попробуй, сдвинь такую тушу. А у него ещё и преимущество было — у кресла есть колёсики!

— Слушай, — моими же словами отозвался ботаник. Повернулся в пол-оборота и замучено посмотрел на меня. В прямом смысле замучено. Если не обращать внимания на толстые очки, а заглянуть в глаза (кстати, карего цвета), то можно легко определить, что парень не спал уже пару суток точно. Либо он маньяк и дома не отходит от компьютера с онлайн-играми.

— Ксения, кажется? — продолжил Морозов.

— Откуда ты знаешь моё имя? — воинственно и чересчур громко воскликнула я, и тут же втянула голову в плечи. Анастасия Фёдоровна, следуя выработанному за многие годы инстинкту библиотекаря, среагировала на громкий шум и шикнула на его источник. Пришлось извиняться. А потом и удивляться на такую избирательную выборку этого самого шума. Почему она не среагировала на творимые Морозовым безобразия?

— Из деканата, откуда ещё, — криво улыбнулся парень и, приподняв очки, потёр переносицу. — Слушай, я очень устал, а мне ещё писать две главы. И если ты не против, займись чем-нибудь другим.

— Ну, так знай — против! — заявила я и в последний раз попробовала сдвинуть его с места.

Стул под парнем подломился, задние ножки сложились вперёд, и Морозов, взмахнув руками, полетел назад. Я едва успела отпрыгнуть с места его приземления. Тимофей громко выругался, заставив мои уши покраснеть, и вскочил на ноги быстрее, чем на созданный нами шум отреагировала хозяйка библиотеки. А когда отреагировала, мне захотелось саморучно придушить гадкого ботаника. Нет бы отругать и отправить нарушителя спокойствия в деканат! Анастасия Фёдоровна начала его жалеть! Я тихо стояла в сторонке и пыталась не выпускать пар, а он так и пёр из ушей. Пришлось почувствовать себя паровозом. Причём, сверхскоростным экспрессом. Потому что стоило увидеть перекошенное лицо парня, его треснувшие очки и полный злобы и обещания медленной смерти взгляд, меня как ветром сдуло. Сначала из библиотеки, потом из университета. Скорый поезд "Оксана Родионова" мчался напролом в то единственное место, где никто меня не выдаст этому монстру. В свою новенькую, ещё пахнущую краской и почему-то хвоей, квартирку. Нет, ну правда: у него что, дома нет своего компьютера и интернета? Почему надо было мешать мне? И уж тем более я не виновата в поломке стула.

Тимофей стоял у окна и всё ещё смотрел на длинную аллею, по которой десять минут назад убегала эта несносная девчонка. Кажется, она его преследовала. Зря в тот день Макс решил пошутить. Неудачная получилась шутка. Жаль нельзя отмотать всё назад. Прошлое, вообще, трудно исправить. Кому, как не ему, этого не знать?

— Тимочка, точно всё в порядке? — заботливо поинтересовалась старая библиотекарша. Тимофею захотелось высказать всё, начиная от её навязчивой заботы, заканчивая этим самым "Тимочкой", от которого сводило зубы, но он промолчал. Кивнул сам себе, отвернулся от окна, и навесил свою отработанную годами улыбку хорошего мальчика.

— Всё хорошо, баб Насть, — заверил он старушку. — А стул я вам почину.

— Ой! Да что ты! — отмахнулась женщина. — Я Лёнечку попрошу, он ещё десяток таких принесёт из подвала. А ты не переживай. И девочку эту не обижай.

Тимофей кивнул, и снова повернулся к окну. Старушка ещё несколько минут потопталась за его спиной, но, видимо, поняв, что более внимания ей не уделят, ушла.

"Наверное, пошла просить Лёнечку", — про себя усмехнулся Тимофей. Учитывая, что этот Лёнечка - заслуженный декан юридического факультета, то...

Тимофей улыбнулся и потёр ушибленный локоть. Не ожидал он от девчонки такой подлянки, и в первый момент хотел придушить мерзавку, но она успела убежать раньше. Выходит, что не зря так напрягалась. Да и бегает она неплохо. Так улепетывала по аллее — только пятки сверкали! С другой стороны, разве смог бы он ударить девушку? Друга — куда ни шло.... Того же Макса — с этим хреновым шутником они вместе едва ли не с пеленок. А теперь ему, Тимофею, приходиться постоянно терпеть общество этой серой забитой мышки, которая временами....

— И всё-таки я тебя видел, — задумчиво произнес Тим, постукивая пальцем по оконной раме.

В том, что первого сентября именно Оксана выбежала под его прикрытием из столовки, сомневаться не приходилось. Парень видел всю сцену целиком и, наверное, сам подставился, чтобы защитить серую мышку. Мелочь, но тогда она показалась ему несчастной, а Тимофей никогда не знал, что делать с несчастными девушками. Но в тот раз Морозов сделал это специально....

Да и подсознание настойчиво твердило: было ещё что-то... кроме. Но что конкретно - Тимофей никак не мог вспомнить.

Сейчас же захотелось Родионову проучить. И, пожалуй, парень знал, как именно. Но сначала следовала доделать конец главы. Никакие деньги лишними не бывают, а написание работ за ленивых студентов всегда приносило стабильный доход.

Глава 3. Нравится, не нравится, умри моя красавица!

Как ни странно, но я всё ещё была жива. Два или три раза видела в толпе праздношатающихся студентов моего ботаника, но всегда умудрялась спрятаться раньше, чем он меня замечал. Может быть, перебарщиваю, но, как говорит мой дядя Саша: "Бережёного Бог бережёт, а зека мент стережёт". Дядя — начальник колонии строгого режима, так что и юмор у него своеобразный. Я-то кое-как привыкла, а остальные.... А какое мне до них дело? Знаю лишь одно: тот, кто не понимает юмора дяди, живёт плохо и голодно.

Я выглянула из женского туалета, проверила обстановку и, тихо порадовавшись, что ботаник ушёл (а это именно его приближение загнало меня сюда), двумя короткими перебежками добралась до нужной аудитории. У нас сегодня открытая лекция какого-то крутого преподавателя психологии, который следующие два месяца будет упорно выявлять наши комплексы и наставлять на путь истинный, то есть заумным голосом вещать, как эти комплексы перебороть. Это наш ректор расщедрился и... в общем, теперь придётся каждую пятницу засиживаться до шести вечера и заниматься поучительной психологией. Большое спасибо нашему ректору! Причем сразу от всех студентов. Потому что одной половине придется приезжать в институт к восьми тридцати утра, а второй отсиживать филейную часть по вечерам.

Лично мне было безразлично, где и когда сидеть, но — слава покровителю ботаников — наша группа попала в вечерний поток. Люблю поспать и могу ненароком пропустить первую пару (чего, в принципе, ещё никогда не случалось). Тем более, очень интересно, что этот психолог сможет сказать о моём психическом здоровье, хи-хи.

Я со спокойным сердцем и открытым для знаний разумом осторожненько проскользнула в аудиторию, прошла три первых ряда парт и испуганно застыла. С шестой парты крайнего левого ряда на меня смотрели глаза ботаника, не предвещая ничего хорошего. Нет, не то, чтобы они стояли в отдельной баночке рядом с ним — это бы я как раз пережила.

Сглотнув, попятилась назад, запнулась об чей-то рюкзак и, быстро-быстро размахивая руками, рухнула на свой многострадальный зад. Половина присутствующих в аудитории сразу же свернули разговоры, и захохотали, да так, словно перед ними выступал самый известный в мире комедиант. Когда, вроде, и не смешно совсем, а зал всё равно смеется, по привычке. Другая половина тоже притихла, но исключительно для того, чтобы узнать: а чего это ржут остальные?

Ведь уже говорила, что все мои сокурсники — это стая бабуинов? Говорила. И, кажется, буду повторять это до конца своих дней, по крайней мере, до конца учебы точно.

К сожалению, мне не привыкать. Прошло почти два месяца с момента первого позора в столовке, то есть знакомства c милой Лерочкой и её не менее милым парнем Павлом. Однако на этом всё не закончилось. Я бы сказала, что в тот день всё только начиналось. И теперь что ни не неделя, то новая неприятность. И почему-то случается она всегда именно со мной, выставляя меня любимую не в самом лучшем свете. Но и здесь наличествует положительный момент — я привыкла и не обращаю внимания. Некоторые особо стремящиеся к популярности люди очень не любят и принципиально не выносят, когда какая-то там страшила-ботаничка абсолютно равнодушна к их насмешкам. Именно это сейчас и случилось. Я гордо поднялась, приняв облик вселенского безразличия, развернулась к выходу, и попыталась сбежать.

— И куда это Вы собрались, красавица?

Не успела. Побег не состоялся, и я теперь точно стану самым знаменитым посмешищем университета. Сегодня что, полнолуние? Чего так не везёт-то?

В дверном проёме, где я только-только собиралась скрыться, стояла высокая фигура. Руки скрещены на груди, губы поджаты, костюм с иголочки, седые пряди обрамляют строгое лицо. Мама моя! Кажется, описаюсь прямо здесь и сейчас! От страха разумеется. Нельзя быть настолько холодным. А этот айсберг ещё холоднее, чем один мой знакомый (ну, или не совсем знакомый) по фамилии Морозов. Кстати, у этого психолога тоже какая-то замораживающая фамилия. И — что мне больше всего не понравилось — после его ироничного "красавица" аудитория взорвалась новым приступом смеха. Знали бы они, что я мысленно всех их четвертую, вряд ли бы стали веселиться.

Психолог продолжал криообработку холодом своих серых глаз и, судя по всему, ожидал моего ответа, без которого не был намерен сдвинуться с места.

Нервно потерев мочку уха, сглотнула.

— Я-я-я... т-т-туда... — нервный взмах в сторону прохода, который перегораживает преподаватель. Что-то раньше не замечала за собой подобной нервозности. Заикания в списке моих хронических психозов тоже не наблюдалось. Откуда это всё? Ксения, я тебя спрашиваю?

Кстати, раньше сама с собой тоже не разговаривала.

— А до перемены это "т-т-туда" подождать не может? — сымитировав мой тон и жест, поинтересовался психолог. И, главное, с такой милой улыбочкой.... Так бы и шибанула разок об парту... ух!

Как я зла, как зла! И ведь невооруженным глазом видно: издевается, сволочь такая. Нет бы, приструнить весь этот гогочущий зоопарк за моей спиной, а он...

— Мне... — потупилась, пряча лицо за длинной челкой. Иначе, даже не умея читать по губам, он узнал бы о себе много всего интересного и весьма нелицеприятного.

— Ну, раз это терпит, то, прошу занять своё место и не срывать первую лекцию. Иначе я буду вынужден пожаловаться ректору.

— Не надо! — пискнула я и снова спрятала лицо. Стоило только увидеть наидовольнейшую физиономию препода, и стало ясно: спокойно эти два месяца мне не жить.

— Раз не надо, то занимайте место. Вон, рядом с тем молодым человеком в очках как раз свободно, — психолог махнул куда-то в сторону левого ряда, а я имела дурость посмотреть. Зря. Наверное, не трудно догадаться, кто был этим "молодым человеком в очках", одиноко сидящим за целой партой.

Морозов осклабился ничем не уступающей преподу улыбочкой и показательно убрал свой рюкзак с лавки, освобождая для меня место.

Наверное, мне стоило громко закричать и, размахивая руками во все стороны (авось кого-нибудь задену... до смерти), выбежать из аудитории, а потом проснуться от ужасного кошмара в своей мягкой теплой постельке.... Но, понуро вздохнув (так, чтобы этого никто не заметил), я поплелась в указанном направлении. Проблем с ректором не хотелось, их и так хватает, а по морде психолога видно — расскажет. Ещё не хватало, чтобы все узнали, кто я есть на самом деле. Точнее, чья дочь. А папандер обязательно прилетит в институт на крыльях возмездия, делать харакири тому, кто посмел обидеть его любимую дочурку.

— Добро пожаловать в Ад, — тихо усмехнулся ботаник, когда я плюхнулась на лавку рядом с ним. Скривив в ответ гримасу презрения, достала тетрадь и всю оставшуюся часть лекции старалась не отсвечивать. Но только почему мне не сказали, что я сегодня подрабатываю лампочкой?

— Ну, что ж, дамы и господа присутствующие... — злорадно потёр ручки наш новый психолог. — А отсутствующим передайте, что... — препод изобразил на лице улыбку маньяка-Потрошителя и, хлопнув в ладоши, замял столь животрепещущую тему. Не знаю, как остальные, но я для себя уяснила — эти пары лучше не пропускать.

Препод тем временем уселся на край своего стола и сложил руки на груди. После чего ещё минуты две изучал аудиторию взглядом всё того же маньяка-Потрошителя, только на этот раз в нездоровом блеске его глаз светились "муки" выбора жертвы. Сразу же захотелось соскользнуть под парту, но, боюсь, таким маневром точно привлеку к себе внимание. Пришлось сидеть и не пыхтеть, как умирающий от нехватки кислорода ёжик.... Ботаник рядом со мной только хмыкал. Причём получалось у него это так зловредно, что постоянно хотелось пнуть его под партой ногой. Вот, когда начинаешь жалеть об отсутствии высоких тонких шпилек, которыми так удобно наносить колющие раны нижних мужских, а порой и женских конечностей.

Долго подумать об этом мне не дали. Препод снова громко хлопнул, на этот раз топнув ботинком об пол, и я окончательно поняла, что мужчина не психолог, а полный псих. Вот собственно, чего добивается таким поведением? Не говоря о том, что целых десять минут после начала пары, он занимался двиганьем своего стола и чуть ли не по линейке выверял правильность его расположения. Конечно, студенты смотрели на это с непониманием. Кто-то вообще крутил пальцем у виска. А я продолжала не привлекать к себе внимания.

— Не грызи ручку, зубы испортишь, — посоветовал ботаник. Я покосилась на парня, скорчила ему милую гримасу перепившего гоблина и продолжила действовать ещё усерднее.

— Эй, девушка! — внезапно воскликнул препод. Вся женская часть аудитории тотчас безотрывно вперила взгляды в симпатичного мужчину. Ну, и что, что он для нас староват, зато сколько солидности! Нет, вы только подумайте, какой бред я несу....

— Да-да, именно Вы! Не хлопайте так глупо глазами, я именно к Вам обращаюсь.

Я вопросительно ткнула пальцем в себя. Ботаник рядов снова хмыкнул, а препод тяжело вздохнул.

— Да-а, с Вами будет трудно. Но ничего, прорвёмся! — взбодрил он сам себя и посмотрел крайне строго. — Ручку не грызите, меня Ваши чавкающие звуки отвлекают. Да и зубы испортите.

Аудитория взорвалась новым приступом хохота, а я неосознанно вжала голову в плечи, сунула руки под стол — там уж к ним никто не придерётся! — и снова начала пыхтеть рассерженным ёжиком. Мельком глянула на ботаника — тот с жизнерадостной миной развалился на лавке и, как только заметил мой взгляд, подмигнул. Сразу же отвернувшись, уткнулась взглядом в пустую тетрадку. Буду клеточки считать, вдруг поможет.

— Ну-с, детишки. С посторонними раздражителями мы разобрались, — психолог скосился на меня и тоже подмигнул. Я заскрежетала зубами. — А теперь перейдём к лекции. Время, знаете ли, деньги.

И он начал рассказывать, что ждёт нас в течение семестра. Время, значит, у него деньги! А то, что он потратил почти полчаса на всякую дурь — это можно! Не нравится мне этот препод! Ох, не нравится! Печёнкой чувствую: будет мне на его парах полное харакири.

Так, Ксюха, соберись, ты же не тряпка! И не таких типов раньше уделывала!

"Только это было раньше", — влез противный внутренний голос, и стало совсем кисло. Ну, не мог сказать чего-нибудь хорошего?

— Не кисни, подруга, — подбодрил сосед-ботаник. Хотелось ответить ему какой-нибудь гадостью, но смолчала. Ведь сто процентов снова привлеку к себе внимание и...

Тряхнула головой, навесила на лицо улыбку довольного всем человека и вперила взор в преподавателя. Буду смотреть, пока он не испепелится. Или пока мне это не надоест.

Психолог ещё долго рассказывал, и я слушала, продолжая сверлить его немигающим взглядом. Нет, всё-таки мигала, но делала это так редко, что в глазах уже стояли слёзы. А преподу было всё равно. Он говорил, говорил, говорил... потом начал пугать предстоящим экзаменом, который обязательно пойдёт нам в диплом. Честно говоря, не впечатлил. Учёба никогда не была для меня проблемой. Наоборот, это учителя в школе скулили от моей необузданной любознательности. Что уж говорить об отце и старшем брате. Особенно не повезло Кешке, когда в учебники по биологии я дошла до раздела тычинок и пестиков. Кто, как не любимый старший брат, мог просветить меня в этом вопросе?

Как же он краснел, бледнел и стыдливо отводил глаза...

Не забуду никогда.

Из приятных воспоминаний меня в очередной раз вывел хлопок в ладоши. Сморгнула, глянула на оскалившегося преподавателя и сглотнула вставший поперек горла комок. Кажется, он выбрал себе жертву.

— Вопросы есть? — тем временем поинтересовался он у аудитории. Только на меня-то чего так смотрит?

— Есть! — раздалось с одной из задних парт. Студенты сразу устремили взгляды на смельчака. Я тоже не отказалась посмотреть на того, кто, возможно, станет жертвой номер два. А лучше, номер один. Я же молчу в тряпочку, сижу и никому не мешаю. А то, что так пристально слежу — ну, интересно ведь!

Спросившим оказался парнишка с моего потока. Не совсем ботаник, но в учебе за это время он от меня не отставал. Он и на парах обычно сидел позади: курносый, тонкий как жердь, с большими ушами, которые прятал за длинными, до подбородка, рыжеватыми волосами, видимо, комплексуя. А ещё у него были веснушки. Почти незаметные, но меня они всегда веселили, парень же почему-то смущался. И зовут его....

— Демидов Николай, группа 112, — поднимаясь, представился сокурсник.

— Прошу, Николай, задавай свои вопросы, — благосклонно разрешил преподаватель. Я хмыкнула, сбоку раздалось нечто похожее. Скосилась. Ага, мой сосед-ботаник тоже сидит со скептическим выражением на лице.

Коля несколько замялся, потом улыбнулся и виновато посмотрел на психа.

— Вы тут так заманчиво описали свои занятия, а можно узнать, как Вас... зовут?

Аудитория грохнула смехом. Смеялась даже я. Ведь только сейчас до жирафа дошло, что психолог-то наш не представленный. Да, где-то там, в деканате, висело объявление с его фамилией и инициалами, но кто на это обратил внимание? Я и то успела забыть, как разглагольствовала о нём заместитель по воспитательной работе, Александра Сановна, успевшая по уши влюбиться в психа.

— Как же я мог! — отсмеявшись, выдохнул преподаватель и постучал кулаком себе по лбу. — Эх, старость, не радость. Спасибо, Николай, что напомнили. Зовут меня Ознобин Виктор Михайлович, прошу любить и жаловать!

Поёжилась. Правда, Ознобин. По спине как раз пробежало стадо прохладных мурашек, убеждая в необходимости тренировать серое вещество. Помнила же, что фамилия связана с чем-то холодным, прямо как мой сосед по парте, Морозов. Так нет, вылетело из головы! Ну, и фиг с ним!

Сбросив с себя болезненное наваждение, записала в верхнем левом уголке листка ФИО психа. Если вдруг снова забуду, как раз загляну.

— Ещё вопросы? — тем временем насмешливо уточнил преподаватель.

И вопросы посыпались, как снег... тьфу! Что ж меня всё на холодные темы тянет? Ещё и Морозов рядом снова начал издавать невнятные звуки. Ему не надоело?

— Если ты не перестанешь хмыкать, я снова начну грызть ручку, — повернувшись, сообщила ботанику. Тот вопросительно приподнял бровь и... хмыкнул. Я тихо зарычала и сунула кончик ручки в рот. Всё! Буду грызть, и никто меня не остановит!

— О, Господи! — прервав ответ на вопрос "а будут ли автоматы?", взмолился Виктор Михайлович. — Девушка! Да-да, опять Вы! Я, кажется, просил!

Ну и слух у него! Или он специально?

— Простите, — повинилась я, пряча ручку под тетрадку.

— Поднимитесь.

Встала и смущенно переступила с ноги на ногу.

— Как Вас зовут? — доброжелательно спросил псих.

— Родионова Оксана, группа 112, — в точности повторяю за Николаем. Пусть думает, что у нас в 112-ой группе порядок, как в армии. Глупо? Глупо! Но как ещё посмеяться над собой, не знаю.

— Что ж, Оксана, прошу выйти к доске.

— З-з-зачем? — снова я начала заикаться! И вроде ничего страшного в этом мужчине нет. Ну, кроме фамилии, а меня от него... ага, знобит.

— Будем проходить первую тему! — Псих щелкнул пальцами и торжественно объявил. — Комплексы!

Захотелось провалиться под землю. Комплексы, понимаете ли....

Да нет у меня никаких комплексов! Зачем они мне? Или он это про мой вид ботанички? И что? Как хочу, так и выгляжу! Почему сразу "комплексы"?! Как же я зла! Как зла!

— Оксаночка, выходите. Не стесняйтесь, — добил Ознобин, и я, сжав кулаки и зубы, переступая через разбросанные по проходу рюкзаки, танком попёрла на врага.

Препод угрожающего вида студентки не испугался и продолжал стоять, злорадно улыбаясь.

— Прошу! — сквозь улыбку рыкнула я и по струнке вытянулась перед столом преподавателя.

— Замечательно! — прокомментировал псих и обернулся к аудитории. — Дамы и господа, перед нами типичный представитель ботаника обыкновенного, как зовете его вы, студенты.

По аудитории прокатилась волна смешков, но быстро стихла. Видимо, больше никому не хотелось стать наглядным пособием.

— А кто мне скажет, что такое комплекс? — с хитрецой спросил Ознобин. Студенты молчали. Как и я, хотя прекрасно знала ответ. Комплекс — это страх. А мне уже нечего бояться.

— Ладно, — сжалился преподаватель. — Записывайте определение. Оксана, если хотите, можете взять тетрадку сюда и писать за моим столом. Вы мне ещё пригодитесь. Эй, кто-нибудь, передайте девушке её вещи.

Снова захотелось провалиться. Только теперь на этаж ниже и бежать отсюда со всех ног. Какая, блин, честь на первой же паре занять почётное место за преподавательским столом! Чувствую себя наказанным мышонком. Тем более, внутренний голос минуты две, как выдает пипикающие комментарии по отношению к психу.

Вещи были переданы — осталось только дойти до первой парты и забрать их у черноволосого парня, смотрящего на меня с ехидцей. Забрала. Ответила ему похожим взглядом и с гордостью заняла главное место в аудитории.

И всё-таки не по себе, когда на тебя смотрят почти двести пар глаз. Как преподаватели это выносят?

— Так, — препод снова хлопнул в ладоши. — Все готовы? Тогда пишем определение. Комплекс — это...

Ознобин выдал нам длиннющее определение, после чего попросил меня подняться и вернуться на "сцену позора".

Пару раз выдохнула, отложила ручку и вышла на всеобщее обозрение. Мы не боимся! Чего нам собственно бояться? Что заклеймят как последнюю страшненькую ботаничку? Так уже. А всё остальное....

— Ну-с, господа и дамы, приступим-с. Итак, что вы можете сказать об этой девушке?

Я едва не упала. Ладно ещё, если псих сам будет резать меня на тонкие ломтики и демонстрировать их студентам, а так... э, нее! На такое я не подписывалась.

— Стой смирно! — на мгновение обернувшись, тихо потребовал Ознобин так, чтобы услышала только я. И меня как к месту приклеило. Заморозил, блин!

Однако, не смотря на всё, никто не захотел высказаться. Лишь молча пожирали глазами. И ведь ясно, что многие придумали бы, как унизить "наглядное пособие". Вот только не у каждого найдётся на это смелости.

— Ну же, дамы и господа, не стесняемся! — подбадривал студентов преподаватель. Потом вздохнул, махнул рукой, мол, ну вас всех, и устремил на меня задумчивый взгляд. Кажется, сейчас-таки случится разбор на запчасти.

— Гиперкомпенсация, — раздался до боли знакомый голос. Ознобин сразу потерял интерес ко мне и перевел внимание на моего бывшего соседа-ботаника.

— Вы так считаете, молодой человек?

— Тимофей Морозов, группа 312, — по наитию представился парень. — Мне так кажется, — неуверенно произнёс он, вот только в глазах совсем другое выражение. Не место там довольно скалящимся бесенятам. Мне в очках всё видно!

— Очень может быть, — поглаживая подбородок, согласился с ним псих и внимательно посмотрел на меня. — Но скорее всего, это примитивный комплекс неполноценности. Судя по внешности и одеянию девушки, её много чего не устраивает в жизни. И не сверкайте так глазами, Оксаночка, думаю, Вы и сами прекрасно всё понимаете.

Я промолчала. Было желание выбежать из аудитории, но оно было задавлено. С трудом и скрипом, но задавлено. Плевать, что он там говорит про неполноценность — у меня всё целое. А вот что такое "гиперкомпенсация", стало интересно. Может это... а-а-а! не буду ничего надумывать. Лучше подожду, пока псих наговорится, а потом сбегаю до читального зала и покопаюсь в интернете. Хотя можно догадаться по смыслу. Я себе там что-то компенсирую. Знать бы ещё что.

— Ещё я вижу, как бы печально это не было, комплекс Золушки. Всё помнят, кто такая Золушка? — обратился он к аудитории. Там дружно закивали головами. — Так вот, дорогая моя Оксаночка, — с улыбкой продолжал псих, — у Вас на лице написано, что Вы ожидаете своего Принца на белом коне. Не стоит мечтать о несбыточном, смотрите, сколько в аудитории симпатичных парней.

При этих словах раздался протестующий гул мужских голосов, которые совсем не желали становиться моими принцами. И я их понимала. Сама иногда пугалась своего отражения в зеркале. Почему-то глянула на ботаника Морозова. Тот сидел хмурый и не сводил глаз с преподавателя. А Ознобин развлекался, как мог, продолжая описывать все прелести Золушки двадцать первого века.

— Но не стоит отчаиваться, Оксаночка. Зато Вы можете похвастаться отменной фантазией.

"Спасибо", — мысленно буркнула я и вознесла молитвы прозвучавшему звонку. Одну пару мы пережили, осталась ещё одна. А потом целый семестр и экзамен....

— Идите на перерыв, потом продолжим, — разрешил препод, и студенты задёргались. Кто-то пошёл в коридор, большинство осталось сидеть и обсуждать первую лекцию. На деле основной темой разговор стала я. Было очень неприятно видеть их косые взгляды, но... не в первой. И тот раз я вынесла с достоинством. А это... это просто глупости.

Забрала свою тетрадку и ручку и направилась к месту, с которого меня согнал препод.

— Вам не понравилось сидеть за моим столом? — насмешка подло ударила в спину. Притормозив, я нацепила милую улыбку и обернулась.

— Что Вы, Виктор Михайлович, просто боюсь забрать у Вас всю славу.

И гордо прошла по проходу, плюхнувшись рядом с Морозовым. Тот, убоявшись грозного вида соседки, ничего не сказал. Только когда прозвенел звонок, оповещающий о начале пары, сунул мне шоколадкою конфету.

Мой вопросительный взгляд парень проигнорировал. Одна короткая улыбка и всё. А в глазах снова бесенята. Уж не пургенчику ли он подмешал в угощение? Я сегодня уже ничему не удивлюсь.

Вторая пара прошла на удивление безобидно. Ознобин никого больше не терроризировал. Видимо, выплюнул всю порцию яда на меня, и теперь, забыв про всякие комплексы, просто читал нам увлекательную лекцию. И начал с самых основ. Что я могу сказать? Мышка внутри меня всё равно запикает все слова.

Наконец, прозвенел звонок и студенты, радостные от понимания, что учебный день закончился, повскакивали со своих мест. И тут же сели обратно.

— Господа, господа, не так быстро! — достаточно громко, чтобы услышали и осознали, потребовал псих. Господа сели и нетерпеливо сверлили взглядами то Ознобина, то дверь.

"Пятница! Шесть вечера! Отпустите нас домой! " — молили глаза несчастных студентов.

— Не волнуйтесь, сейчас пойдёте. Просто я тут решил, что несправедливо оставлять вас без автоматов, вот и кое-что придумал.

Аудитория оживилась. Студент — он такой. Халяву любит больше Родины.

— Значит так, господа лентяи. Внимательно посмотрите на соседа по парте. Вы и он теперь команда, и до конца семестра каждый должен написать работу о своём напарнике. Составить его психологический портрет. И если мне понравится ваша нетленка, автомат у вас в кармане! — торжественно всплеснул руками препод, а студенты, наоборот, пригорюнились. Кому охота что-то там писать? Мне особенно. Стоит только взглянуть на своего соседа.

Народ сразу налетел на психа с кучей вопросов, а я под шумок быстренько покидала вещи в сумку и свалила из аудитории. Не хочу с ним ничего писать. А о нём тем более! И о себе не дам! Ещё чего не хватало, чтобы какой-то... ботаник лез мне в душу! Пусть обломается его автомат! Дружно пойдем на экзамен!

Я твёрдым шагом шла по коридору. Пустому. Ещё бы — шесть вечера! Все давно разбежались по домам, только мы занимаемся какой-то фигней с этим... психом. Как будто мне больше нечего делать в пятницу вечером! Р-р-р!

— Эй! Ксюш! Да стой же ты!

Услышав, не стала оборачиваться — драпанула по коридору так, что чуть не слетела кубарем с лестницы, когда добежала до той. Меня, к счастью, успели поймать.

— Дура! — сообщил Морозов.

— Руки убрал! — тем же тоном отозвалась я и покачнулась, когда парень разомкнул руки. И это хорошо, что ухватил он меня только за локоть, а то мало ли, куда мог дотянуться своими загребущими лапками.

— Можешь не благодарить, — фыркнул парень.

— И не собираюсь!

— Почему я не удивлён? — скривился он и побежал вниз по лестнице. Я без особой охоты поплелась следом. Иначе сейчас партия студентов, которым промывал мозги Ознобин, вспомнит о времени, вырвется на свободу и здесь станет не протолкнуться.

Спустилась, вышла из дверей корпуса и зажмурилась. Как же хорошо! Свежий воздух, запах осени и дождика.

Постояла несколько секунд в неподвижности и заставила себя шевелиться. Сейчас как откроют дверь, и снесут меня к чёртовой бабушке. А мне ещё жить хочется! Особенно в такой пятничный осенний вечер! Сегодня обязательно надо сходить на проспект, спуститься к реке, посидеть на каменных плитах. Съесть любимого мороженного, посмотреть на огоньки проплывающих мимо крошечных прогулочных пароходиков, пока не закончился их сезон. Отдохнуть, в конце концов, по-человечески!

Но, моим мечтам не суждено было исполниться. Это я поняла сразу, как только заметила стоящего в паре метрах от меня ботаника.

— Что? — вопрос прозвучал грубо.

— Да вот, хотел узнать, когда приступим к лабораторной работе по психологии?

— Не будет никакой работы! — рыкнула я. Настроение моментально испортилось, желание куда-то идти гулять отпало, зато появилась злость на весь мир. Вот как так можно испортить всё одним предложением?

Зло поправила рюкзак и, словно ледокол, попёрла на Морозова. Парень лишь мгновение непонимающе наблюдал моё приближение, а потом с грацией профессионального танцора скользнул в сторону, пропуская злую меня мимо. Я мысленно порадовалась этой крошечной победе и, быстро передвигая ногами, рванула к главной проходной. Не смотря на то, что она главная, народу там ходит раза в три меньше, чем на боковой, что только на руку. Как говорится: "Меньше народа — больше кислорода!"

Правда, длилось счастье недолго. На проходной меня застопорила собственная же непредусмотрительность, ведомая которой я убрала пропуск в самый дальний карман рюкзака, в связи с чем нужный документ отчаянно не хотел считываться автоматом.

— Позволь мне! — прозвучал самодовольный голос ботаника в правом ухе. Испуганно подскочив, рефлекторно дёрнула локтем назад. И еле сдержала улыбку, когда обернулась посмотреть, что получилось. Морозов стоял в полусогнутом положении и яростно сверкал глазами из-под толстых стёкол очков. А нечего было пугать! Я девушка нервная, так огреть могу с испугу, что и мама родная потом не узнает. Меня брат заставлял ходить на курсы самообороны, а я, глупая, его ещё за это попугаем обзывала! Купить, что ли, Кешке его любимую шоколадку с орехами? Правда, брат сильно удивится, но это уже его проблемы.

Я искренне улыбнулась ботанику и, отсалютовав на прощание, проскользнула через турникет, удачно показывающий зелёную стрелочку. Не собираюсь ждать, пока нас догонит галдящая толпа сокурсников. А те, оставив в покое Ознобина, сильно поредевшей толпой шествовали к главной проходной. Хорошо, что мне больше не нужно ждать маршруток, борясь за места в их неприветливых салонах. Десять минут небыстрой ходьбы — и дома. А сегодня я добралась в рекордные сроки: три минуты с несколькими секундами. Может, как в старые добрые школьные времена заняться бегом?

Я лежала в своей постели и тупо пялилась в потолок, пока спящий мозг пытался понять, отчего будильник звонит в семь часов субботним утром? И почему вместо положенных будильнику отрывистых и очень неприятных звонков играет одна из моих любимейших песен?

Мелодия внезапно оборвалась, и я блаженно закрыла глаза... чтобы тут же их распахнуть. Потому что снова зазвучала моя любимая песня, которая, если не затихнет, рискует стать самой ненавистной!

Когда всё повторилось по третьему кругу, до меня со скрипом начало доходить, что звонит вовсе не будильник. Мобильник к вящей радости вновь умолк, так что я с чистой совестью, перевернулась на другой бок и накрылась одеялом с головой. Если кому-то так сильно хочется меня найти, то пусть звонят после двенадцати, как раз успею проснуться и стать доброй и пушистой. Вся моя чокнутая семейка прекрасно об этом знает, и никто: ни отец, ни брат — не стал бы беспокоить в такую рань, тем более по этому номеру. Мой любимый телефончик обладает двумя сим-картами, и кто бы сейчас не вызванивал, настоящий номер ему неизвестен. А значит, ничего важного он мне всё равно не скажет.

И на этой трезвой мысли спящего мозга я заснула. Ровно до того момента, как на телефон пришла смс. Повезло моим одногруппникам: в институте всегда ставлю мобильник на виброрежим, зато сейчас пришлось слушать могильный скрип старой ржавой кладбищенской решётки и громкий хлопок в конце. Звук и мёртвого поднимет, что уж говорить обо мне.

Причитая и кряхтя, словно старая бабка, я наполовину сползла с кровати и крепко сжала в руке валявшийся на полу телефон. Жаль, что через его задушение нельзя покончить с неким настойчивым субъектом, желающим своей скорой смерти. Узнаю, кто мешает спать — убью гада!

"Долго спишь, Родионова. Мир уже бодрствует и ждёт тебя!" — гласило начало сообщения. Я начала перебирать в наполовину проснувшемся мозгу тех, кто называет меня по фамилии, и тех, кому из них давала свой "общедоступный" номер.

Оказалось, что такие люди мне неизвестны, поэтому закончила понапрасну напрягать извилины и вчиталась во вторую часть смс-ки, которая не поместилась на экране:

"Ты так и не ответила, когда мы начнём писать нашу лабораторную?" — укоризненно вопрошала она. Я громко выругалась, не боясь быть зашиканной в своей собственной квартире, и, набрав в ответ нечто матосодержащее, отправила ботанику. Откуда этот очкарик добыл мой номер телефона? Кого надо за это убить? Кто самое слабое звено сегодняшнего утра?

Я прищурилась и пристально посмотрела на ни в чём не повинный мобильный. Нет, бить его об стенку будет слишком жестоко, тем более, он действительно ни при чём. А вот виновник моей ранней побудки вместе со своим неизвестным источником информации прямо так и нарываются на кулак.

Немного посидев над не подающим признаков жизни мобильником (дабы убедиться, что он более не побеспокоит меня своим замогильным звонком), вернулась в кроватку и, сунув злосчастный аппарат под подушку, отправилась в чертовски увлекательное путешествие по царству Морфея.

Зря. Звук скрипа и грохота решётки, исходящий из-под подушки и проникающий прямо в мозг, убийственен. Особенно для столь хрупкого процесса, как сон.

Ругнувшись, выдернула телефон из-под подушки и первое, что сделала, — выключила звук. И, пожалуй, стоит сметить некоторые мелодии, пока они не свели меня в могилу.

А потом я несколько минут смотрела на медленно гаснущий экран мобильника и решала: открывать сообщение от "неизвестного" абонента или сразу послать куда подальше, закинуть телефон туда же и вернуться к досматриванию сна. В конце концов, победило любопытство, заявив, что поспать я всегда успею и, вообще, на том свете отдохну. Да и мой последний душераздирающий зевок был отмечен новым сообщением от того же самого субъекта, и я всё-таки решилась.

"Пожалуй, с этого я и начну твой психопортрет", — насмешливо заявляло первое — похоже, ботаник проникся моим матерно-смс-ным порывом. А второе скромно спрашивало время и место нашей долгожданной встречи. Так и подмывало написать, что встретимся мы с ним только в Аду. Но потом сообразила, что для меня пары по психологии теперь тоже превратятся в Ад, и решила не гневить судьбу. Авось у препода каждую пару будет новая жертва.

С этой оптимистической мыслью я накарябала название кафе и время предполагаемого рандеву, после чего отключила одну из симок и побрела на кухню готовить завтрак. А потом можно и завалиться с какой-нибудь книжкой в ванную, всё равно спешить некуда. Спорю на сто порций моего любимого мороженного, он сначала будет часа два упорно ждать моего появления, затем начнёт строчить гневные смс-ки. Ну, а когда нервы и терпение сдадут, парень раз двадцать позвонит, потом плюнет на всё и будет с планами страшной мести ловить меня в понедельник в универе. Может, прогулять?

"Ну уж нет!" — заявила я себе. Буду ещё из-за каких-то ботаников прогуливать такие интересные пары!

Итак, захватив с собой коробку любимых конфет и учебник по введению в уголовное право, я отправилась принимать расслабляющую ванну.

"Наверное, я всё-таки идиот, раз решил прийти по указанному Родионовой адресу", - думал Тимофей Морозов первые полчаса, пока на открытой площадке не самого дешёвого кафе города ждал свою напарницу по лабораторной.

На него уже косились официанты, и были прекрасно слышны смешки девчонок и парней, якобы влюбленных парочек, за соседними столиками. Ну да, сам бы посмеялся: выглядит самым настоящим влюблённым ботаником, продинамленным звездой института. Вот только он отнюдь не ботаник, а Родионова совсем не звезда.

И ведь, как дурак, не только не опоздал на это деловое "свидание", но ещё и букет цветов притащил. Ну, не то, чтобы "букет". Одна-единственная красная роза, которую по пути в кафе вытащил из вазы около цветочного ларька. С деньгами, как обычно, было туго, и в ближайшее время ничего меняться не собиралось. Писать курсовики и дипломные (для которых, вообще-то, ещё рано), конечно, прибыльно, но слишком долгое и утомительное занятие. А с другой работой сейчас возник напряг.

— М-да, справили, называется, день рождения... — пробормотал парень и в сотый раз попытался дозвониться до "находящегося вне зоны действия сети" абонента, как сообщил ему механический голос робота.

Нет, он понимал, что Оксана настроена радикально и на прямой контакт по щелчку пальцев не пойдёт. Не так проста эта девушка, прилежно играющая свою роль. Вот бы увидеть какая она на самом деле. Морозов в жизни не поверил бы, что та Оксана, которую он видит в институте: зажатая, скромная, милая и весьма скучная - является истиной личиной. Можно было предположить, что Родионова, как и он пытается спрятаться от чего-то. Однако таких совпадений не бывает.

Впрочем, в этой жизни случается всякое, и последствия далеко не всегда приятны.

Тимофей резко поднялся, вытащил из кармана смятую сотку и бросил на стол. За то дерьмовое кофе, что готовили в кафе, этого должно было хватить с лихвой.

Он закурил, проигнорировав запрещающую табличку и недовольный окрик официантки. Снова набрал номер Родионовой, который, кажется, успел выучить наизусть. Чего Морозову стоило его достать! Хоть подавайся в секретные агенты. У Тимофея появилось навязчиво чувство, что Оксана сама не желает, чтобы её находили. Хочет жить в своём маленьком уютном мирке, полностью отгородившись от проблем большого и жестокого реального мира. Он сам так существовал какое-то время. А теперь появилась эта девчонка, и чёрт его дёрнул приглядеться к ней повнимательнее - с его-то любовью "сканировать" людей. Нет, правильно Макс говорил: эта малютка доставит ему уйму неприятностей. Вот и сейчас, не придя на эту дурацкую встречу, заставила его снова закурить. Грозился и божился, что больше ни-ни! И вот, сорвался. Женьку подвёл. Она так старалась оградить его от этой пагубной привычки, что не только сама бросила курить, но и "окультурила" всю их команду. Правда, внимания Тимофея так и не добилась, но девушка не унывала и продолжала свои атаки. А он опять сорвался. И всё из-за кого? Из-за одной мелкой вредной девчонки!

Похоже, не зря в инсте начался курс психологии. Давно он не общался с их братией, считая это бесполезной тратой времени и нервов, да и не приносило особой пользы посещение психотерапевтов.

"Столь сильная детская травма обязательно проявит себя в подростковом возрасте! Ни в коем случае нельзя прерывать наши сеансы!"

Так кричала лечащая врач, когда он заявил отцу, что более не намерен заниматься этим бредом.

— Травма... единственная моя травма... — тихо проворчал Тимофей и с силой вдавил недокуренную сигарету в стену дома, мимо которого шёл. Бросил бычок в удачно подвернувшуюся на пути урну и сунул в рот пластинку мятной жвачки. Монотонная работа челюстей всегда успокаивала.

В кармане завибрировал старенький телефон с разбитым, но пока ещё читаемым экраном. Да парню и не надо было смотреть на него, чтобы понять, кто звонит. Евгения, кто же ещё? Стаса и парней он предупредил, чтобы сегодня не ждали. Больше никто звонить не должен.

— Привет, хозяин снов! - раздался радостный возглас Женьки, стоило нажать на кнопку приём. Тимофей болезненно поморщился — очень уж не нравилось прозвище, которым наградила его девушка. Причём только она звала Тима именно так, остальные обходились стандартным позывным.

— И тебе не чахнуть, цветочек, — через силу улыбнулся Морозов и с раздражением уставился на красный сигнал светофора, запрещающий переходить улицу.

— Так тебя сегодня точно не будет? — голос девушки вмиг перестал источать радость и поник.

"М-да, цветочек засох", — про себя хмыкнул Тимофей. Иногда Евгения раздражала его без всякого повода, но не бросать же из-за этого любимое занятие, которое время от времени тоже приносит небольшой доход?

— Не будет, — коротко ответил парень, а то женькино сипение в трубке становилось до одури раздражающим. И что, спрашивается, он сейчас бесится? Из-за того, что его продинамила какая-то ботаничка, хотя их несостоявшуюся встречу свиданием-то назвать стыдно. Наверное, не стоило оставлять розу в кафе, сейчас можно было свернуть шею хотя бы цветку.

— Как жа-а-аль... — разочарованно протянула Женя и горестно вздохнула. Тимофей закатил глаза и тоже вздохнул. Может, ему тоже оказаться "вне зоны действия сети"?

— Жень, мне сейчас правда некогда, давай потом поболтаем, если захочешь.

Тим пошёл самым мирным способом завершения разговора. Зная Евгению, это был единственный шанс разойтись без истерик и потом несколько недель не терпеть брюзжание девушки по поводу его хамства по отношению к слабому полу. И что только он в тот момент нашёл в ней?

Ах, да, нужно было спустить пар.

— Честно-честно? — заканючила Женя.

— Я когда-нибудь нарушал обещания? - стараясь держать себя в руках, спросил Тимофей и вместе с толпой куда-то спешащих людей начал переходить дорогу.

— И не раз! — буркнули в трубку, и связь оборвалась, сменяясь короткими противными гудками.

Морозов зло усмехнулся. Теперь Женька точно будет строить из себя обиженную невинность. Позвонить ей, что ли, вечерком?

Он едва удержался, чтобы не пнуть бампер идиота на синей "Мазде", припарковавшегося наполовину пешеходного перехода, и угрюмо посмотрел на телефон.

— Что ж, напарник, у тебя остался последний шанс не разбудить во мне зверя, — пригрозил Тимофей мобильнику и снова набрал номер Родионовой. Ну, а девушка по прежнему находилась вне зоны доступа, очень расстроив этим парня, которого знающие люди не посоветовали бы лишний раз печалить.

— Ты упустила свой шанс... детка, — зловеще добавил он и, задрав голову, прикинул, какие окна седьмого этажа могут принадлежать квартире, где затаилась Оксана.

Глава 4. Бои без правил.

Я никогда не отличалась любовью к самокритике и нравственному воспитанию своего отражения в зеркале, но сегодня был особый день. Само собой утро встало мне поперёк горла, потому что меня непонятно зачем разбудил один чокнутый на весь мозг ботаник. Хотя ведь доступно объяснила, что иметь с ним ничего общего, а уж тем более вместе работать над всякой глупостью, не собираюсь. Надо будет — сама напишу свой психопортрет, а потом и напарника.

Дальше — больше. Завтрак был благополучно сожжён, а новая плита при этом так заляпана, что сразу же захотелось отправить её на помойку и попросить папу заменить и без того абсолютно свежую технику на кухне. Но я не опустила руки и долго и упорно отирала несчастную конфорку, пока не поранила палец, и туда не попала хлорка. Потом всё-таки добравшись до ванны, я едва не утонула, банально в ней уснув! А в моей сонливости, между прочим, виноват всё тот же ботаник, разбудивший ни свет ни заря. Интересно, а можно инкриминировать ему это как покушение на мою жизнь? Эх! Не зря брала с собой учебник по уголовному праву! Даже успела кое-что прочитать, прежде чем задремала и нахлебалась воды. В довершение всего, сломался фен. И пусть он был не новый и добротно прослужил уже несколько лет, всё равно было жалко и обидно. Вот что я сделала, если так наказывают?

По телу пробежал холодок, подгоняемый выданными памятью неприятными картинками, и думать на подобные темы расхотелось. Моё наказание могло быть куда хуже, а это так, простые бытовые мелочи.

Наверное, после тяжёлого утра стоило, например, пройтись по магазинам и прибарахлиться или зайти в музыкальный магазин и купить новых дисков. Короче, развеяться. Но меня что-то упорно удерживало дома. Словно стоит выйти на улицу, и на голову упадёт кирпич. Вот такое вот "весёлое" продолжение ужасного дня.

Но и сидеть без дела я тоже не могла. Пришлось заставить себя разгрести привычный бардак. После осталось чуточку времени на бездумный просмотр телевизора; под его бормотание я готовила себе обед. На этот раз ничего не сожгла, наверное, только потому, что трапеза ограничилась разогретой в микроволновке пиццей. Хотя я припоминаю случаи....

В общем, их было много и не все веселые. Один раз пришлось вызывать пожарных, благо не я была виновницей проделок брата.

Улыбнулась, вспомнив виноватую мордочку Кеши, и сунула кусок пиццы в рот. А через несколько секунд страшно замычала, замахала на рот ладонью и залпом выпила стакан холодной воды. Если мой день не задался с самого утра, это проклятие продлится до полуночи. Возможно, я и не похожа на Золушку, но "прынца" своего сегодня обломала. Интересно, а что сейчас делает Морозов? Сильно бесится или спокойно поедает обед в одной из моих любимых кафешек?

Если честно, кафе, куда я из чистого человеколюбия по утрам душевно послала парня, было не таким уж и любимым. Просто располагалось недалеко от моей квартиры и не особо уважалось вечно бедными и голодными студентами. Конечно! Учитывая тамошние цены! Но если мне было совсем лень что-то себе готовить, шла туда и наедалась от пуза. Раз папандер сказал, чтобы я ни в чём себе не отказывала, так и будет. В разумных пределах, конечно. Не хотелось бы вне образа снова наткнуться на кого-нибудь из одногруппников — хватило нескольких встреч с Павлом и его Лерочкой. И, слава Богу, они ни разу меня не узнали, а я от греха подальше начала посещать для весёлого проведения вечера и танцев другой клуб. Не такой крутой и популярной... и да, там не работал Кеша. Но зато встретить кого-то из "золотой молодёжи" города здесь было нереально. Богатенькие мальчики и девочки почему-то избегали подвалов и танцев под ядовитую музыку. А мне нравилось!

Я хлопнула себя по лбу, подхватила надкушенный кусок пиццы и рванула в комнату, где валялся диск с прошлой "дикой" вечеринки. Мы немного сдружились с ди-джеем "Сдвига", и теперь я каждый раз получала от улыбчивого парня в зелёных очках диск со звучавшими на вечеринке треками.

Вообще-то, раньше клуб назывался "Сдвиг по фазе", но народ для удобства сократил до "Сдвига", и это название так и прижилось. Хозяин клуба, весёлый панк с сине-зелёной шевелюрой, представившийся прозвищем Сирень, тоже был не против. Так что однажды вечером, года полтора назад, в самом разгаре пьян... то есть вечеринки, общими усилиями с козырька клуба были снесены все лишние предлоги и слова. Вот там я тусовалась последний месяц.

Я с разбегу заскочила на кровать, пару раз подпрыгнула на отлично пружинящем матраце и, растянувшись поперёк, заглянула под неё. Туда помнится, закинула сумку, вернувшись с последней вечеринки. Разноцветная, убивающая зрение упаковка от диска, музыкальный центр и музыка на полную! Как же я благодарна отцу, что он установил в квартире отличную звукоизоляцию, иначе соседи уже по несколько раз могли повеситься. Да, я шумный ребенок и этим горжусь! И могу танцевать до упада. Последним и занялась, во весь голос подпевая предсмертным хрипам вокалиста, оравшего нечто совершенно непонятное, являющееся песней. Она, кстати, имела весьма романтическое название: "Отдай мне свою душу, и я пощажу твой мозг". Бред полный, но какая музыка!

-А-а-а-а-а!!!

Только и оставалось, что орать, когда музыкальный центр внезапно смолк.

Рванув к центру, начала бездумно тыкать во все кнопки подряд — авось да оживёт. Было с ним такое однажды, слава Богу, потом оклемался. Но оживать техника не хотела, чем окончательно испортила мне настроение. Отличное окончание дня — на часах, между прочим, только два по полудню. И думать не хочу, какие ещё сюрпризы могут нагрянуть с визитом.

Я настолько расстроилась, что полезла под стол и на всякий случай проверила, не вывалилась ли вилка из розетки. Но потом почувствовала себя полной блондинкой и прислушалась. Вроде бы телевизор я не выключала, и сейчас в полной тишине квартиры было отчётливо слышно... точнее, слышно-то как раз ничего не было. Следовательно, ещё не всё потеряно, и этому феномену существует банальное объяснение: нам отключили свет.

Подошла к стене, пощёлкала выключателем — гипотеза подтвердилась. Значит, не техника шалит, а домоуправители. Не их ли рук дело перегоревший утром мой любимый фен?

И тут в абсолютной тишине квартиры раздалась тонкая трель дверного звонка. Он на батарейке, так что отключение света его не коснулось.

Я вопросительно покосилась в коридор и поспешила к двери. Возможно, это пришли вышеупомянутые недобрым словом домоуправители и теперь хотят объяснить мне своё плохое поведение?

Да, Ксюха, надо поменьше ходить по всяким злачным клубам типа "Сдвига" и побольше уделять времени учёбе, тогда в твою немного сдвинутую головушку не будут забираться подобные мысли.

Видеоглазок ввиду отсутствия электричества не работал, но мне не нужно было видеть, кто стоит за дверью. Я была чертовски зла, готова рвать и метать голыми руками. Звучит глупо и самонадеянно, но такова особенность организма: в экстремальных ситуациях, навроде этой, когда очень сильно злюсь, мозг перестаёт работать как надо. И я взаправду начинаю вести себя, как блондинки из анекдотов. И вот, вместо того, чтобы хотя бы спросить, кто пришёл, я распахнула дверь и открыла было рот.... Но слова встали поперёк горла, вызвав приступ кашля.

— Как же приятно, когда тебе, наконец, открывают, — прозубоскалил Морозов, шагнул через порог, по-хозяйски отодвинув меня в сторону, и закрыл за собой дверь.

Ботаник резво осмотрелся, и удовлетворённо кивнул.

— Уютное логово. Наверное, я бы тоже предпочёл его какому-то кафе.

— А-а-а?.. — это всё что пока удалось протолкнуть через ком смеси возмущения, негодования и вселенской злобы, которые клокотали внутри.

— Нет-нет, не утруждайся, — снисходительно разрешил парень. — Я знаю, что ты скажешь, и тоже рад тебя видеть. Хотя... меня терзают смутные подозрения, что мы должны были встретиться час назад в каком-то другом месте. О! Я чувствую запах пиццы! — восторженно воскликнул ботаник и начал снимать ботинки.

— Ты-ы-ы!.. — прошипела рассерженной змеёй, но мне снова не дали договорить. Морозов распрямился, предостерегающе выставил руку и, пока я обалдело смотрела на его конечность, спокойно, помогая себе ногами, стянул потрёпанные кроссовки.

— А вот теперь можешь высказать всё, что хотела, — заявил Тимофей и, не успела я рта раскрыть, ткнул пальцем вглубь квартиры. — Кухня там, да?

После чего парень преспокойно прошёл на кухню, а я только и могла, что стоять и, открыв рот, лицезреть эту небывалую наглость! Что этот взъерошенный, словно ёжик после атомного взрыва, ботаник забыл у меня в квартире?! Да как он вообще узнал, где я живу? Думается, стоит выяснить, кто слил ему мой номер телефона, и там же можно будет обнаружить и того, кто выдал моё местонахождения.

— Да и... — раздался голос Морозова с кухни. Судя по звукам, он заваривал себе чай. — На будущее: какой из трёх счетчиков твой? А то я вырубил все три и думаю, твоим соседям это может не понравиться.

Сморгнула и медленно прогнала слова парня через мозг.

— Что ты сделал? — с этим возгласом я через несколько секунд ворвалась на кухню, узрела умилительную картину парня с куском пиццы во рту и, прокричав проклятие, выскочила в коридор, к счетчикам.

Не послушала я папу, который предлагал квартиру в новом доме с высоким забором и частной охраной. Нет же! Мне в голову ударило что-то дурное и захотелось именно эту. Вот теперь, Ксюха, радуйся!

Я перещёлкнула все тумблеры и из открытой двери моей квартиры сразу же заорала знакомая музыка, заставив подскочить от неожиданности. Представляю, какой шок должны испытать соседи, если до них добралась моя музыка.

Поспешно шмыгнув в квартиру, закрыла дверь. Я не я и, вообще, ничего не знаю. У меня всё работает! И к внеплановому отключению света никакого отношения не имею.

Кто имеет?

А сейчас я вам покажу кто!

Я захлопнула дверь, пролетела по квартире, попутно вырубив музыку, и ворвалась в кухню... где снова застыла безымянным памятником самой себе. Тимофей стоял у раковины и мыл посуду....

— Отомри, — через плечо бросил Морозов. Я вздрогнула и уставилась на парня. У него что, запасная пара глаз на затылке? Хотя не удивительно, если он меня не увидел, так услышал. Мой топот можно было расслышать и за перекрывающей все вокруг звуки музыкой.

— А в институте ты выглядишь иначе, — с усмешкой заметил Тимофей, а я увидела его наглую морду в полоске зеркала, непонятно зачем окаймляющей настенные шкафчики. И, между прочим, от образа "ботаник обыкновенный" отошла не только я!

И тут до меня дошло.

Мама! Я же не в гриме! В коротких домашних шортиках, едва прикрывающих задницу и когда-то давно бывших джинсами, кофте, на несколько размеров больше меня и до неприличного оголяющей плечо, с распушенными волосами, без тонны пудры и очков! А-а-а! Где мои очки? А он! А я! Да что б!..

Кажется, у меня начинается паника. Дьявол! Да что ж за день такой?!

Я задёргалась, не зная куда рвануть и где спрятаться.

— Расслабься. Не такая уж ты и страшная вне своего образа, — небрежно бросил парень, закрыл кран и обтёр свои лапищи о моё любимое кухонное полотенце с утятами! Так значит этот хам руки мыл! А я-то грешным часом решила, что посуду! У-у-у-р-р....

Это я рычала или у меня на нервной почве начались слуховые галлюцинации?

— Какого лешего ты здесь делаешь? — кое-как взяв себя в руки, вопросила я. Точнее, прорычала. Тимофей болезненно поморщился и почесал за правым ухом.

— Какое у тебя, однако, звериное гостеприимство.

Я прищурилась глаза и заскрипела зубами. Если мне после его визита придётся посещать стоматолога, стрясу с Морозова полную компенсацию за лечение! Ещё и моралку потребую!

— В своём доме имею право вести себя так, как хочу! — бескомпромиссно заявила я и указала парню на дверь. Морозов хмыкнул и вместо того, чтобы последовать указанию моего выставленного пальца, сел за стол, и грустно посмотрел на хозяйку квартиры. Меня от его взгляда передёрнуло: так врачи смотрят на неизлечимо больного шизофренией. Это я, что ли, больная?

— По-моему, у тебя чайник кипит, — с улыбкой сообщил ботаник.

Я бросила злющий взгляд на чайник, стоящий на плите. Вот не переношу их современные вариации: не тот в них получается чай. А старый добрый чайник со свистком — другое дело. Конкретно этот достался мне в детстве на какой-то барахолке. Причём я едва не подралась из-за него с одной старушкой, тоже положившей глаз на раритет.

Но в данный момент он мирно стоял на конфорке, не подавал признаков жизни, и, вообще, плита была выключена. Чего Морозов мне мозги пудрит?

Перевела пылающий гневом взгляд с чайника на ботаника. Сидит себе довольный, словно только что сжёг любимый институт, а ему за это ещё и денег дали.

— А чайничек у тебя всё равно кипит, — выразительно постучав пальцем по виску, сообщил Морозов. Вот тут моё терпение лопнуло....

— Сядь! — не дав мне и рта открыть, приказал парень. Взгляд его потемнел, а в кухне словно похолодало. Я тут же плюхнулась на стул напротив него. Говорить всякие гадости и тем более настаивать, чтобы этот отмороженный тип немедленно покинул мою квартиру, внезапно расхотелось. Мне! Той, которая... впрочем, это сейчас к делу не относится.

— А теперь, когда ты успокоилась,— ледяным похоронным тоном заговорил Морозов. По спине поползли мурашки. И как человек может за несколько секунд так резко измениться? И даже не во внешности дело.

— Может, пояснишь, какого, как ты выразилась лешего, мне пришлось ждать в кафе, а потом полчаса барабанить в твою дверь, чтобы мне открыли? Я похож на клоуна?

Поёжилась, уткнулась взглядом в столешницу и отрицательно замотала головой. Почему-то стало стыдно.

Но лишь на мгновение! После чего я вскинула голову, отмахнулась от полезших в глаза волос и ехидно посмотрела на парня. Теперь настала очередь ботаника удивляться. Не он один умеет быть жёстким.

— Может, тогда начнём с того, какого лешего ты разбудил меня в такую рань своими звонками? Я, кажется, чётко дала понять, что не намерена иметь с тобой никаких дел!

— Кажется, — хмыкнул парень и снова посмотрел на меня, как на идиотку.

— Когда кажется... — ядовито буркнула я. — И кажется, кто-то вышел из образа.

— Ты имеешь в виду это?

Морозов одним движением руки взъерошил волосы, которые до этого пребывали в неком "правильном" беспорядке. Вторым нацепил на нос висящие на нагрудном кармане рубашки очки и сделал рожу поумнее, сразу став похожим на привычного мне ботаника. И вроде ничего особо не изменилось, но вот на себя формата минуты назад он больше не походил ничем. Прям фокусник какой-то.

— Маску ты мою увидела, молодец. Твою я тоже успел рассмотреть, — он коротко улыбнулся, а я быстро подтянула рукав кофты и пересела так, чтобы ничем не сверкать. — А теперь я жду, когда ты ответишь на мои вопросы.

— По законам звериного гостеприимства, — съязвила я, — гостю принято уступать. Так какого лешего ты меня сегодня разбудил? Как узнал номер? И откуда у тебя мой адрес?

— А мы с тобой нигде раньше не встречались? — приподняв очки и оставив их на взъерошенных волосах, попытался сменить тему Морозов. Нетушки! Раз он у нас такой поборник правды, пусть и отвечает!

— Почти каждый день в институте видимся. Тему не меняй, ага?

— Ага, — согласился Тимофей и нагло стянул с тарелки предпоследний кусок пиццы. Между прочим, я её только вчера заказывала, и она должна была стать и сегодняшним ужином, и завтрашним завтраком. Но тут явился некий голодный ботаник и хомячит, судя по остаткам, уже третий кусок. Хорошо хоть она холодная и немного подсохшая. Свою-то часть я разогревала, а эти, видимо, забыла убрать. Вот же память девичьи, теперь из-за неё буду страдать от голода!

— И вообще, — сморгнув, заметила я. — Какого лешего ты припёрся и уничтожаешь мой ужин?

— Мне казалось, все девушки вечно сидят на диетах, — пожал плечами ботаник и без зазрения совести запихнул в рот сухую корочку. — И остаф ешего ф похое.

— Что? — не поняла я.

Тимофей закатил глаза, спокойно прожевал и членораздельно попросил:

— Лешего, говорю, в покое оставь. А то, боюсь, он уже обыкался.

— Да пошёл ты!

— Я бы пошёл, но... — парень сокрушённо развёл руками, — у нас с тобой деловое сотрудничество на почве совместного написания лабораторной работы.

— Не будет никакой работы! — твёрдо заявила я. И снова указала на дверь. — Убирайся из моей квартиры!

— Ну, попробуй выгнать, — нахально усмехнулся Морозов и вальяжно развалился на стуле. Откинулся на спинку, вытянул ноги, сложил руки на груди и с вызовом уставился на меня.

— Так, значит? — процедила я. Он величественным жестом качнул головой, вызывая у меня зловещее рычание.

— У тебя есть собака? — нервно встрепенулся парень. Боится, что ли, четвероногих друзей человека? А не завести ли мне ротвейлера?

А пока я обдумывала перспективу обзаведения хвостатым защитником, Морозов осмотрелся, иронично глянул на меня, вздёрнул бровь и усмехнулся.

— Может, тебя в зоопарк сдать как редкое животное?

— В таком случае попрошу выделить тебе соседнюю клетку, — съехидничала я и грациозно поднялась. — Кофе хочешь?

— Не пью, — с отвращением бросил парень и подозрительно прищурился.

— Расслабься, мальчик. Если бы я хотела свернуть тебе шею, давно бы это сделала, — отмахнулась я, и походкой модели продефилировала мимо него к чайнику. Тот, по идее, ещё не должен был окончательно остыть.

— Да я и не напрягался, — бравадно ответил Морозов и нагло сообщил. — А вот от чая не откажусь. Твоя пицца встала поперёк горла.

— Нечего было её трескать, — через плечо бросила я и полезла за чистыми чашками. Не страшно, потом вымою. И не надо думать, будто я внезапно подобрела. Как бы ни так! Раз этот тип любит чай, напою так, что ввек не забудет... и возможно, наконец оставит меня в покое.

— Когда хочется кушать, выбирать не приходиться.

Обернувшись, в упор посмотрела на сидящего в пол-оборота ко мне парня, встретилась с ним взглядом и поспешно отвернулась. По коже снова толпами забегали мурашки. Таким взглядом воду замораживать. Цены бы ему не было на Северном полюсе! Что он делает здесь, в городе?! В моей квартире?

Ладно, предположим, кушать ему действительно хотелось, но я не мать Тереза, чтобы кормить всех страждущих. А если судить по его наглой роже и просторной одежде, проблем с питанием ботаник не испытывает. Вот с поведением — это да. Он бы ещё у меня жить остался! Не уйдёт он, понимаешь ли, никуда! "Попробуй, выгнать"!

Я фыркнула, рука дернулась, и ложка сахара просыпалась мимо чашки на стойку.

— Тебе помочь? — ох, сколько злорадства в голосе! Питайся им парень, раз такой оголодавший!

— Сама справлюсь, — как можно спокойнее и дружелюбнее рыкнула я и, навесив на лицо улыбочку Фредди Крюгера, смела просыпавшиеся кристаллики в сахарницу. Ничего, мы не брезгливые, вкусняшку и с пола поесть можем!

Чайник греть не стала — слишком много чести для Морозова, а я, вообще, не люблю кипяток, который приходится разбавлять. Достала два пакетика с чаем, кинула в чашки и залила всё это дело водой.

— А лимончика не добавишь? — поинтересовался парень. Я скривилась, словно пожевала вышеупомянутого фрукта, и, подхватив чашки, вернулась к столу. Свою чашку аккуратно поставила на причитающееся ей место, а вот предназначенную ботанику крепко сжала за ручку. Не дай Бог, не удержу, и она....

— Ой! — испуганно пискнула я, когда чашка неуловимым образом вырвалась из моей мёртвой хватки. Хорошо так вырвалась, прямо на голову Морозову.

Нет, бить его керамикой я не стала: чашку всё-таки жалко, потом ещё осколки по всей кухне собирать. Да и, наверное, черепушка у парня крепкая, как и у всех нахалов. А вот вылить весь чай на взъерошенную голову наглеца — это можно себе позволить.

— Мля-ять! Ты что творишь, дура?!

Тимофей дёрнулся, подскочил, напугав злобным крокодильим рыком, и начал быстро отряхиваться, каждые несколько секунд косясь на меня. А я горестно вздохнула. Всё-таки умудрилась выронить и разбить чашку. Лучше бы тюкнула ею по одной чересчур много матерящейся черепушке. И это, извините, цвет и гордость нашего института. Ботаник недоделанный! Шпана!

Морозов кое-как отряхнулся (даже по-собачьи пробовал). Смотрелось это настолько комично, что я не удержалась от короткого смешка. Тимофей несколько раз провёл рукой по мокрым и, надеюсь сладким волосам (не зря же туда вбухала целых пять ложек сахара?) и исподлобья уставился на меня. В его глазах неистовствовала ледяная буря.

Я мысленно ойкнула и осмотрелась в поисках подходящего оружия для самообороны. Кажется, сейчас произойдёт кое-чьё смертоубийство.

— Пожалуйста, стой спокойно, — то ли прорычал, то ли просипел парень, но и это получилось до ужаса забавно, и породило новый смешок.

Какой же он милый, когда злится. Страшный, но милый. Прямо так и захотелось ненадолго побыть щенком. Ага, сначала погрызть его кроссовки, а потом в них же и написать.

— Зачем? — с трудом сдерживаясь, чтобы не засмеяться в голос, уточнила я. Какие там осторожность и самооборона? Не прикончит же он меня в моём собственном доме! Или всё же?..

— Затем, что сейчас я буду тебя убивать! — прорычал Морозов и решительно двинулся на меня.

Я вместо того, чтобы применить какой-нибудь приём из самообороны, сдуру схватила со стойки ложку и запустила ею в парня.

Морозов снаряд отбил и, кажется, только больше разозлился. Ещё чуть-чуть, и точно начнёт писать кипятком. Или в его случае — какать ледышками. Хорошо у меня была выгодная позиция для побега. И, пока ботаник не принялся активно претворять свою угрозу в жизнь, я ринулась в коридор. Запрусь-ка в ванной и пережду. Заодно подумаю, как собственными силами избавиться от его навязчиво-шизофреничного внимания. Где только таких психов делают?

— Стой, зараза! — проорал Тимофей. Я было хотела обернуться и крикнуть, что стрелять ему всё равно нечем, но тут чья-то (не трудно догадаться, чья именно) рука сдавила моё правое плечо и дёрнула назад.

Я рефлекторно вцепилась в его ладонь, другой рукой схватила первую попавшуюся вещь и, не глядя, обрушила её на парня. Попала, так попала! В прямом и переносном смысле. Теперь либо ему грозит сотрясение мозга средней тяжести, либо мне — статья за убийство. И состоянием аффекта здесь не отмажешься.

Морозов, получив удар китайской вазой по голове, мешком рухнул на пол и не подавал признаков жизни.

— Хэй! Ты там живой? — осторожно позвала я и для надёжности потыкала тело пальцами ног. Тело ответило глухим стоном, и слабо зашевелилось.

С облегчением вздохнув, осторожно присела на корточки, попутно смахнула со спины парня пару некрупных осколков от вазы. Кешка вечно бурчал, что я, как хомяк, тащу к себе в нору кучу всякого барахла. Теперь пусть только слово скажет — сразу запущу в него вазой!

— Как себя звать — помнишь? — дружелюбно поинтересовалась я у пациента.

— Когда я встану, ты, Родионова, ляжешь, — зло прокряхтел Морозов и попытался подняться. И тут же заскрежетал зубами: один из осколков пропорол ему руку, и на недавно уложенный, ковролин хлынула кровь.

Я изобразила ужас на лице и, осторожно перешагнув через растянувшегося на полу парня и осколки, убежала обратно на кухню. Аптечку мне, аптечку!

И не из-за человеколюбия. Во сколько встанет чистка коврового покрытия? А разбитая чашка и ваза? Они мне были дороги, как память, между прочим!

Хорошо-хорошо, Морозова, тоже жалко, но он сам виноват: сам пришёл, сам нарвался и теперь сидит, истекает кровью.

Когда я вернулась с веником и аптечкой к месту побоища, Тимофей уже пришёл в себя и даже умудрился принять сидячее положение, упёршись спиной в пуфик. На меня парень посмотрел с нескрываемой злобой, но говорить ничего не стал. Молодец, мальчик, быстро учится на своих ошибках.

— Ты живой или лучше сразу добить из жалости?

— Твоими стараниями, Родионова, — буркнул Тимофей и попытался взъерошить волосы истекающей кровью рукой. Осколок он, похоже, выдернул сам.

— Вообще-то, у меня есть имя, — в тон ему ответила я и, не дав Морозову запачкать кровью ещё что-нибудь, в том числе и его буйную шевелюру, придержала его руку. — Смирно сиди, ты мне и так должен за чистку ковра.

— А ты мне — за разбитую голову.

— Сам виноват, — обиженно хмыкнула я, и осторожно сгребя веником осколки в одну кучу, пролезла к пуфику. Разложила на нём инструменты первой помощи, опустилась на колени рядом с парнем и начала играть в медсестру. Раньше мне часто приходилось обрабатывать ссадины, порезы и прочие боевые раны моего неугомонного братца. Как и любой мальчишка, подраться он любил и не всегда выходил из драки победителем. Так что каким-то порезом меня не испугать. И не важно, что он, брат то есть, старший: врачей недолюбливал, если не сказать боялся до мокрых подгузников. И вроде взрослый человек....

Эх-х.

Я закончила с рукой пострадавшего ботаника и принялась осматривать его голову. Тимофей не сопротивлялся, только временами морщился и издавал тихие нечленораздельные звуки. Утверждать не могу, но подозреваю, что он меня материл...

Голова, как и предполагала, оказалась целой и невредимой, только несколько прядей запачканы кровью. Это удачно я попала, а Тимофей удачно нацепил на макушку свои маскировочные очки. Их, конечно, жалко, но — как я уже для себя решила — он сам виноват! Его сюда насильно никто не тянул.

Но он всё-таки успел провести окровавленной рукой по волосам. Вот блин, мужик! Почему нельзя сидеть смирно, когда тебя лечат? Пусть теперь и не мечтает, уступать свою ванную я не собираюсь! Дойдёт до дома, там и помоется, если его по дороге не заберут в "обезьянник". Видок у парня был бандитский: весь облит чаем, ладонь перемотано, рука и голова в крови. Ладно, я немного преувеличила, но всё равно подозрителен. Если бы ещё и очки остались целыми... Нацепить их, и вроде бы приличный парень.

Я тяжело вздохнула, вертя в руке подобранные с пола разбитые окуляры с погнутой душкой, и посмотрела на пациента. Морозов тоже вздохнул, глядя на очки и, зажмурив глаза, начал с нажимом тереть переносицу.

— Вставай с пола! — скомандовала я.

— А ты подними, — продолжая растирать переносицу, хмыкнул ботаник. Шутим-с? Значит, жить точно будет. Да и пусть только попробует помереть у меня в квартире! Я его сама за это....

"М-да, убивать в таком случае будет поздно", — с грустью подумала я и, собрав аптечку, поплелась на кухню. Теперь придётся доставать пылесос и начинать уборку коридора. Осколки вазы были сметены, но ковролин такая зараза, что в нём застревает всё чему не лень. Зачем, спрашивается, я ругалась с дизайнером, когда тот предлагал линолеум? Ненавижу уборку!

Я едва успела смести осколки разбитой чашки, как в кухню ввалился раненный одногруппник и, чуть пошатываясь и держась одной рукой за голову, другой — за что придётся, добрался до раковины. Сполоснул руки, умылся и как ни в чём не бывало уселся на место, где сидел до нашей маленькой баталии. Я молча взирала на парня и пыталась сдержаться, чтобы снова не врезать ему по голове. Теперь аптечкой, которую, блин, давно пора положить на место!

— Ты, Родионова, теперь должна мне новые очки и таблетку аспирина. И желательно в обратной последовательности, — заявил псевдоботаник.

"А голову новую я тебе не должна?!" — мысленно прорычала я. Запихнула аптечку на полку, громко хлопнула дверцей шкафчика (Морозов при этом поморщился, вызвав у меня приступ злорадства) и тоже вернулась за стол. С полминуты буравила парня испепеляющим взглядом, но тщетно — самовозгораться он не захотел.

— Нам будет очень сложно работать вместе, — спустя минуту, тихо пробормотал Тимофей. Потом усмехнулся, поморщился, придерживая голову, и исподлобья посмотрел на меня.

— Знаешь, а мы с тобой похожи.

— Это чем же?

Если он до сих пор не понял, общаться мне с ним не хочется. Шёл бы домой или куда ему там надо. Этот парень меня достал!

И всё же грех не отметить его настойчивость. Все бараны и ослы мира нервно курят бамбук по углам!

— Да так, — Тимофей дёрнул уголком губ и склонил голову на бок. — В общем-то, я уже понял, о чём писать, но... — он умолк и заговорщицки улыбнулся. Тоже мне, великий актер. Ну, не верю я тебе, не верю!

— Понятно, — выдохнул он и как-то изменился, что ли. Не знаю, как точно описать. Внешний вид остался по-прежнему взбалмошным и диким, а вот глаза.... По коже в который раз побежали мурашки. Ему ещё не надоело пугать? Мне ведь действительно становится страшно от вот такого его взгляда. Только сейчас помимо льда там было ещё и разочарование.

Я пошевелила плечами, на пару секунд отвела глаза, и снова взглянула на парня. Но теперь смотрела исключительно на переносицу.

— Ты меня сегодня в покое оставишь?

— У меня к тебе деловое предложение, — оставив без внимания вопрос, заговорил Морозов. Я с шумом выдохнула, пробормотав проклятие. Сегодня явно самый ужасный день за последние полгода.

— Ксюш, хватит придуриваться, а? Давай нормально поговорим.

— Да валяй! — я небрежно махнула рукой и отвернулась. Подпёрла сжатым кулаком щёку и принялась бесцельно пялиться в окно. Бесконечное небо. Сероватое, осеннее, и такой же хмурый город. А скоро холода....

Морозов несколько минут молчал, изучая меня взглядом. Я старалась не смотреть на незваного гостя, но пару раз не удержалась и скосилась в его сторону. Удивительно, когда он молчит, с ним можно находиться в одной комнате.

— Ты хочешь автомат по психологии? — спросил, наконец, маскирующийся ботаник.

— Я не хочу писать с тобой никаких "нетленок", — не отрываясь от любования мрачным пейзажем, буркнула я.

— Только не забывай, что за эту "нетленку" ставится автомат, — напомнил Тимофей. Перевела взгляд с окна на парня и недоверчиво вздёрнула бровь. Он тупой или глухой? Или и то, и другое разом? Последнее, судя по всему, было верным ответом. Ему на китайском объяснять, что не хочу я с ним иметь никаких отношений? Ведь специально выучу и втолкую!

— Ты такая милашка, когда злишься, — хмыкнул парень и игриво мне подмигнул. Я недовольно одёрнула кофту и вернулась к наблюдению за плывущими по небу тяжёлыми серыми тучами. Точно будет дождь.

— Можешь не верить, но это так, — пожал плечами Тимофей и откинулся на спинку стула. — А если вспомнить первое занятие, могу предположить, что психология тебе не понравилась.

Я хмыкнула: такое не забывается и через десять лет. Будь я ребёнком, а не нормально сформировавшейся девушкой с устойчивой психикой, Ознобин своими издёвками мог с лёгкостью сломать всю мою жизнь. Пожаловаться на него в деканат?

— Есть вариант, — мило улыбнулся псевдоботаник. — Что ты скажешь на то, чтобы не ходить на его пары?

В ответ я красноречиво промолчала. Об этом препод упоминал, точнее, выдал всем многообещающий кровожадный взгляд. Я, может быть, временами играю дуру-ботаничку, но самоубийцей точно не являюсь. Ходить на пары придётся.

— А если я скажу, что уже договорился?

"Вот гад!" — подумалось мне. И тем ни менее, Морозову удалось привлечь моё внимание. Я аж вперед подалась, пожирая парня хищным взглядом.

— Вижу, заинтересовал?

— Говори дальше, — прищурилась я.

— А что тут говорить? — Тимофей осторожно дотронулся до головы и поморщился. — Я договорился, что свои работы мы отдадим через две недели, а потом можем быть свободны. От тебя требуется только содействие.

Врёт или нет? Вроде нет. И когда только успел? Шустрый какой. Но предложение заманчивое, если, конечно, это правда. Может Ознобин и Морозов на стыке своих фамилий нашли общий язык, и теперь мне выпал счастливый билет? Грех не воспользоваться столь удачно подвернувшимся случаем. Как говорится, из двух зол выбираем меньшее. Осталось только понять, кто из них — Ботаник или Препод — большее.

И почему мне кажется, что первый?

— Две недели, Ксюш. Тебе придётся терпеть меня всего две недели. Потом ты обо мне даже не вспомнишь.

Звучит-то как заманчиво....

Я наморщила нос и мысленно выдала нецензурную тираду. Забудешь здесь! Он за один день умудрился изрядно попить моей крови, что же будет после двух недель постоянного общения? Стоп! А кто сказал, что общаться надо ежедневно? Тем более, лицом к лицу. Мы живём в современном мире телефонов, Интернета и прочих высоких технологий. Скайп нам в помощь!

Ещё пару минут помурыжив сложившуюся ситуацию так и эдак, пришла к выводу: стоит соглашаться. Особенно после моего показного унижения Ознобиным перед половиной студентов всех пяти курсов. Такому поступку скромной ботанички никто не удивится. Девочку обидели, опозорили, и теперь она ушла в глухую партизанщину. Да и две недели всего.

— Как ты себя чувствуешь? — ни с того ни с сего спросила я. Аж сама удивилась.

— Как человек, об голову которого только что разбили вазу, — вяло улыбнулся Морозов. — Что ты решила?

— Клянёшься, что я тебя потом не увижу, не услышу и так далее... — неопределённо повертела кистью в воздухе.

— Родионова, если бы ты не уселась тогда за мою парту, я бы к тебе вообще не приставал, — с раздражением в голосе сообщил парень.

Что я могла сказать в ответ? Захотелось немедленно взять ещё одну вазу. Вдруг постоянные удары по голове тяжёлыми предметами сделают из Морозова человека? Вот только, боюсь, он в детстве и так слишком часто падал макушкой вниз, и вазотерапия лишь ухудшит общее состояние....

— Две недели, — сквозь зубы процедила я. Тимофей широко улыбнулся, закинул руки за голову и невинно поинтересовался: есть ли у меня что-нибудь пожевать кроме пиццы?

Может, уронить на него что потяжелее? Микроволновку там или холодильник? Две недели Ксюха, всего две недели. И лучше провести их в компании с отмороженным питекантропом, чем в Аду с Дьяволом. Интересно, если Морозова сунуть туда, Преисподняя замёрзнет?

Тимофей тяжело выдохнул, потёр побаливающую голову и, бросив последний взгляд на окна квартиры Родионовой, сунул руки в карманы, и поплёлся домой. Под ногу удачно подвернулась пустая банка из-под "Колы", которую он с удовольствием пнул. Что-то пошло не по плану. Если точнее — всё. Не ожидал Тим подобного подвоха от затюканной ботанички. Впрочем, кого она пыталась обмануть своим скромным видом и поведением? Слепых, что ли? Хотя, если брать во внимание, что в институте до сих пор в ней видят только ботаничку... да что уж там, он сам проучился три курса, и никто не заикнулся. Один Макс продолжает подначивать. Но Макс — это Макс. Сколько бы друг не навязывался, чужие тайны хранить он умел.

В кармане завибрировал телефон. В который раз за день. Не слабо он посидел в гостях у Родионовой. Зимой в такое время уже темнеть начинает. Хорошо, что сейчас не зима.

Тим задрал голову и с тоской посмотрел на затянутое серыми тучами осеннее небо. Кажется, вот-вот должен был полить дождь.

— Не польёт, — усмехнулся парень и нажал кнопку отбоя на мобильнике. Есть люди, с которыми не хочется разговаривать, например, из-за плохого настроения. Не портить себе и не омрачать другим. Есть такие, с которыми просто не хочется общаться. А есть те, о существовании которых желаешь не вспоминать никогда. Вот к последней категории и относился звонивший, раздражая и без того хмурого парня. Нет, это надо же! Она разбила об его голову вазу!

— Сам нарвался, — успокоил себя Тимофей и снова нажал на отбой. Захотелось размахнуться и разбить мобильный. Или Оксану попросить, у неё это неплохо получается. Но он ограничился лишь отключением питания. На новый телефон всё равно не было денег, а старый и так на последнем издыхании. Наверное, стоило взять пару дополнительных смен, но тогда он не будет успевать с письменными работами. А это неплохой лёгкий доход. Ещё и добровольно подписался на этот тяжкий труд по психологии. Отомстил, называется. Ну, что поделаешь, Родионова попала не в самый удачный промежуток его настроения.

Рядом затормозила машина и, невзирая на возмущенное гудение клаксонов спешащих за ней автомобилей, поехала параллельно неторопливо идущему Тимофею. Парень зло выругался и проигнорировал "попутчика". Не первый раз. Уже проходили. Перебесятся и отстанут.

Сильно тонированное стекло дорогого внедорожника медленно опустилось, и из машины высунулась налысо обритая голова.

— Тимофей Константинович! — прозвучало это чуть обиженно. Да и голос заговорившего бугая, прошедшего не один конфликт в горячих точках, совсем не соответствовал его внешнему виду. Борис не первый год "пас" его в этом городе, изображая из себя нечто среднее между нянькой и телохранителем.

Тимофей, как и во все прошлые разы, проигнорировал обращение к себе. Всё равно ничего интересного ему не скажут.

— Тимофей Константинович, ваш отец желает Вас видеть.

Он всегда удивлялся, как Борис со всеми своими наградами и боевыми заслугами может так унижать себя. Какой он, к чёрту, Тимофей Константинович? Да взять хоть разницу в возрасте. Это он должен обращаться на "Вы", а не наоборот. Но большие деньги творят чудеса, а у нанимателя Бориса их было предостаточно. Самого Тимофея тоже не раз пытались купить, соблазнить дорогими вещами и праздной жизнью. Кто? Этого человека не существовало для Тимофея уже семь лет.

— У меня нет отца, — зло выплюнул парень и свернул в подворотню. Машина тормознула, постояла пару минут и резко сорвалась с места. Снова раздались нервные сигналы клаксонов, но внедорожник не обратил на них ровно счётом никакого внимания. Водитель Павел, тоже из бывших военных, подготовку имел ничем не уступающую своему напарнику.

Взглядом проводив машину, Тимофей включил мобильный и, не дожидаясь, пока ему снова начнут трезвонить, набрал номер Максима.

— Минутка найдётся?

— Для тебя, брат, хоть десять! — радостно отозвался Макс, перекрикивая громкую музыку. Шум, пьяные крики и женский визг были привычным фоном его голоса. Тимофей даже не удивился. А вот вечеринку другу придётся испортить.

— Вести можешь?

— Смогу, блин. Ты как обычно вовремя. Я только пиво открыл, — недовольно проворчал собеседник.

— Тогда подруливай... — Морозов огляделся по сторонам в поисках таблички с адресом. — Спортивная, двадцать семь. Десять минут хватит?

— Что за срочняк? — удивился Максим.

— Царёв объявился, — буркнул Тимофей.

— Пятнадцать минут, раньше не поспею, — моментально посерьезнел Макс. — Считай, что выехал.

— Жду, — выдохнул Морозов и отрубил связь. Убрал телефон, уселся на обшарпанную лавку перед подъездом и с нажимом потёр лицо.

Глава 5. Апокалипсис сегодня. День первый...

Мне всё-таки удалось выгнать этого псевдоботаника из моей уютной, тихой и ныне разрушенной квартиры. Он уничтожил почти всё съестное в холодильнике, сыграл на моих нервах, мило улыбнулся и, пообещав через дверь зайти завтра, смылся в неведомые края.

Озверевшая я уединилась в ванной, чтобы остыть, и для этого был выбран самый радикальный способ: засовывание головы под холодную воду. Простое умывание, увы, не помогло. Одно то, сколько сидела и вздыхала над изгаженным ковролином.... Я ему всё припомню! У меня созрел длинненький списочек претензий, который обязательно озвучу Морозову в... ближайшее время. А пока надо срочно развеяться. Потанцевать (и плевать, что не умею!), поорать, подвывая певцам на сцене или просто... просто... кажется, я соскучилась по людям. Вот не могу долго сидеть в четырёх стенах. Начинаю злиться, кипеть, а потом наступает эмоциональная вспышка. Нет, Тимофей мне сегодня устроил взрыв мозга и за это он ещё поплатится, но это не то. Мне нужен добрый взрыв, а от ботаника одни Мрак и Холод. Тоже мне М-о-о-о-онстр. Как я переживу с ним две недели? Угораздило же вляпаться! Может, плюнуть на нашу договорённость и через "не могу" ходить на лекции Ознобина? Хотя...

Я отложила полотенце, которым вытирала мокрые волосы, дотянулась до телефона и написала длиннущую смс-ку на тему нашего общего дела, заодно скинула Морозову свою почту и Скайп. Если уж попала, то хочет он того или нет, а под меня подстроится. И вообще, надо поговорить с папандером, пусть наведет об этом Ледяном Чудовище справки. Кто такой, почему маскируется и что ему нужно от меня. Не знаю, откуда эта уверенность, но ему точно что-то надо.

Из квартиры я выходила, словно шпион на задание: пригнувшись и мелкими перебежками. Не хватало ещё, что бы он... м-да, маразм цветёт и пахнет. Оно ему надо, следить и преследовать? Что-то, Ксюха, совсем ты расклеилась. А ну, грудь вперёд, подбородок выше и гордо выходим в люди!

Так я и сделала. Выпорхнула из дома, села в вызванное такси и покатила в "Сдвиг". Не знаю, что там меня ждёт сегодня, но уверена, это будет нечто грандиозное. В логове неформалов и панков по-другому не бывает. Правда, и глэмке там делать нечего, но я на удивление легко вписалась в местный колорит. А с несколькими готами и одним милым хиппи переписываюсь, чуть ли не каждый день.

Клуб, правда, к всеобщему (а особенно моему) огорчению, находился за чертой города, занимая две трети территории бывшего колхоза. На повороте до сих пор ржавел и зарастал мхом обелиск, на котором с трудом можно было разобрать: "Колхоз имени Ленина". Я когда первый раз ехала туда, специально попросила остановиться и минут пятнадцать лазила вокруг обелиска. Даже сфотографировалась с ним, чем рассмешила водителя, согласившегося провести внезапную фотосессию. В общем, повеселилась в тот раз так, что навсегда стала фанатом и завсегдатаем "Сдвига".

— Девушка, Вы уверены, что Вам туда надо? — настороженно уточнил водитель такси, глядя на меня в зеркало заднего вида. Каждый подвозивший меня сюда задавался этим вопросом, я даже сама с собой начала делать ставки, спросит сегодняшний или нет. И только что выиграла у своего внутреннего голоса бокал мартини.

— Уверена, — подмигнула я таксисту и с тоской посмотрела на непромокаемый плащик, лежащий на коленях. Когда выходила из дома, посмотрела в окно и решила, что природа расщедрится на хороший ливень. Но, судя по редким просветам на небе, дождь на сегодня отменяется. И зачем, скажите, я тащу с собой лишнюю тяжесть? Вот есть у меня несколько отвратительных пунктиков, и, помимо нежелания торчать в одиночестве в четырёх стенах, я ненавижу носить что-либо в руках или пакетах. Вот рюкзак или сумка на плече — это другое дело! А в руках — не-е-е. Становлюсь злой и раздражительной, и начинаю теребить пакет или сам предмет, который угораздило попасть мне в лапки.

— Ну, как знаете, — хмыкнул водитель и свернул на грунтовую дорогу. По ней нам придётся трястись на ухабах через редкий подлесок километра три, и только потом начнутся придворки клуба. Дорога вновь станет асфальтированной, появится редкое освещение и огромная парковка. Не знаю, для кого это всё было сделано, но при мне (а я обретаюсь здесь с месяц) паркинг ни разу не был заполнен и на четверть. Может, конечно, народ добирается на такси, что вполне правдоподобно, учитывая состояние, в коем люди покидают клуб. Некоторые выходят сами, а вот некоторых приходится выносить....

Я улыбнулась, вспоминая позапрошлый визит. Тогда произошёл вынос сразу шестерых: ребята рокеры не поделили первое место в состязании "кто больше выпьет пива" и устроили небольшой погром, переходящий в полный творческий беспорядок.... В общем, скучно не было никому, особенно женской части коллектива, которая пыталась утихомирить разбушевавшихся джентльменов. Наши дамы не хуже парней умеют размахивать кулаками и прочими тяжёлыми предметами. Надеюсь, сегодня подобного не повторится — оторваться всё-таки хочется.

Конечно, если там не окажется прикованного к стене Морозова, в которого я смогу весь вечер кидаться дротиками....

Мечтательно вздохнув, уставилась в окно, всё равно делать в машине больше нечего. Не наслаждаться же "блатняком", звучащим из колонок старенькой "Волги". Разговаривать с водителем желания не было — Тимофей, кажется, исчерпал весь мой лимит бесед на сегодня.

— Вроде сломался кто-то, — заметил водитель. Я вопросительно посмотрела на мужчину, но тот продолжил разговор с самим собой. — Нет, если б сломались, от машины бы не ушли.

И действительно: впереди, на выезде из подлеска у обочины стояла одинокая машина. Где-то я её видела или мне кажется? Напрягла память, но так и не вспомнила. Мало ли в городе дорогих игрушек, всех не упомнишь. Вот я, например, в жизни не сяду за руль, пока не буду уверена, что машина застрахована, а в радиусе ста километров нет ни души. Водить мне противопоказано, что не раз доказывала практика....

Да, мало ли, чей это транспорт. Возможно, кто-то банально не дотерпел до туалета в клубе и решил облагородить лес. Или грибники...

Улыбнулась бредовой мысли и вернулась к рассматриванию пейзажа за окном. И каково же было моё удивление, когда я обнаружила на двери "Порша" аэрографический рисунок в виде перекаченного стероидами злобного питбуля. Как я сразу не узнала-то? Но ошибки быть не могло.

Машина Максима Смольного, того самого парня, который решил поженить меня с Морозовым в столовке института. И я до сих пор ему за это не отомстила! Какой кошмар!

В голове сразу возникли образы, как я достаю ключи и прохожусь ими по крылу его драгоценного "Каена". Или беру увесистый булыжник и.... Но машинка осталась позади, а впереди замаячили флагштоки с развивающимися флагами. Я тихо зарычала и решила оставить месть до понедельника. Хотя после сегодняшней встречи с Морозовым месть Смольному могла бы стать тем светлым пятном, которое мне так необходимо....

— Стой! Остановите машину! — как сумасшедшая заорала я. Водитель резко ударил по тормозам и начал материться, а меня унесло вперед, впечатав лицом в подголовник водительского сидения. Где ремни безопасности? Так же и убиться можно! Не подставь я вовремя руки.... Но в комплекте к этой старой развалюхе, ремни безопасности явно не предусмотрены.

— Девушка, Вы спятили? — отматерившись, обернулся ко мне водитель. Вид у него был весьма недовольным. А уж я-то как недовольна!

— Я здесь выйду! Вот, держите!

Сунула мужику пятисотенную бумажку, поспешно вылезла из машины и в два прыжка, словно заправский кенгуру, сиганула за "Порше" Смольного. Хозяин "Волги" круглыми глазами проследил за моими выкрутасами, покрутил пальцем у виска и, развернув машину, уехал. И правильно, незачем мне лишние свидетели, когда буду убивать кое-кого.

Нет, я не спятила и даже не увидела призрака — всё ещё хуже. Одно дело, если Смольного занесло в "Сдвиг" потрясти косточками, и другое когда два парня, один из которых сам Смольный, а второй — весь день выносивший мне мозг Морозов, спокойно перекидываются мячиком для американского футбола на старой детской площадке. Видимо, она осталась ещё от колхоза. Если не ошибаюсь, тут была и своя школа, и больница, и детский сад....

— Та-а-ак! — злобным шёпотом протянула я. — И что это вы, братцы кролики, здесь делаете?

Осторожно, чтобы, не дай Бог, не заметили, высунулась из-за машины, осмотрелась и спряталась обратно. В принципе, если они не обратили внимания на разворачивающуюся на дороге машину, то и меня вряд ли увидят. Слишком увлечены своими мячиком.

Мои мысли, мои скакуны, вновь свернули на тропу мести и погнали с такой скоростью, что я побоялась, впишутся ли они в крутой поворот перед обрывом сознательности? Кто знает, отчего два таких разных парня, внезапно подружились и теперь ведут светскую беседу на свежем воздухе. Или они давно дружат?

Ну... помнится, в тот раз, когда Смольный отправил меня в объятия Морозова, вели они себя весьма агрессивно по отношению друг к другу. Но Тимофей тогда показал кусочек своего истинного я. И ведь Максим испугался. А может, просто сделал вид, что испугался.

Эх-х.... Тяжела жизнь простого шпиона.... А вести слежку на высоких каблуках и в мини-юбке, скрываясь в кустах, — это нонсенс. По крайней мере, для меня. Признаюсь: за папой следила, за братом тоже следила, но чтобы вот так....

Детская площадка, на которой происходило нечто странное (как я решила для себя), располагалась в небольшом кармашке: с одной стороны прикрывалась лесом, с другой начиналось небольшое поле. И уже где-то там, вдалеке, виднелась огромная парковка клуба. Так что я прошла вдоль машины, оставила сумку на её багажнике, прикрыв плащиком и, обойдя "Порш" сзади, полезла в подлесок. Но, не смотря на удалённость деревьев друг от друга, зелени было достаточно, и меня видно не было. Вот слышно — это да. Мне казалось, что я топаю, как стадо лосей. Однако до сих пор не засекли и хорошо. Это они ещё не знают, что счёт за порванные колготки, я выставлю им. Между прочим, чтобы их найти, обошла три магазина в разных частях города, и стоили они...

Хорошие были колготки.

Тихо прорычав очередное ругательство, полезла дальше. Шпионить, так шпионить! Зря, что ли, рискую своей головой и одеждой? Заметь меня парни, что они со мной сделают? Морозов, ладно, я ему вроде как пока нужна для написания работы, да и моё настоящее лицо он уже видел. А Смольный? С другой стороны, если они друзья, Ледяное Чудовище могло и выболтать ему про меня. Врут рассказывающие об умении мужиков держать язык за зубами. Те ещё сплетники: любую компанию женщин обойдут, как нечего делать. Про сами разговоры вообще молчу: машины, девушки, спорт, деньги и секс — больше их, кажется, ничего не интересует. Либо во время подобных бесед у них поголовно просыпается стадный инстинкт.

Я затаилась за раскидистым кустом и прислушалась. Парни стояли в каких-то десяти-пятнадцати метрах, и мне было отлично слышно, о чём они разговаривают. Только иногда душераздирающе поскрипывали старые ржавые качели, расположенные рядом с кустом, и тогда возникало неудержимое желание зажать уши, но я стоически терпела и слушала. Вдруг обо мне заговорят?

— Может, всё-таки встретишься и узнаешь, чего он хочет? — поймав мяч, спросил Максим. Пару секунд покрутил в руках и бросил Морозову. Тимофей поймал и скривился, словно мяч угодил ему не в руки, а кое-куда пониже.... Что-то во мне проснулась кровожадность. А не оттого ли, что я об какую-то ветку до крови поцарапала левую коленку?

— Нет, серьезно, — продолжил уговаривать Смольный. — Полчаса Ада, и ты свободен.

— Макс, заткнись, а? — мрачно попросил Морозов. Сразу видно по перекошенной физиономии — тема поднята не в первый раз. Но одной просьбой дело не ограничилось — Тимофей с такой силой бросил мяч, что тот перелетел через Максима и угодил точнёхонько в мой куст. Хорошо хоть не в голову, Вильгельм Телль, недоделанный.

В который раз выругавшись, я попыталась по-тихому выползти из куста. Встречаться со Смольным нос к носу желания не было, а парень легкой рысцой подбирался к моему непрочному укрытию, поглотившему их игрушку. Ползти приходилось быстро и тихо, но поскольку стратегических глаз на пятой точке я не имею, получалось плохо. Ещё и какой-то сучок, зацепившийся за юбку.

— Ну, и фига так злиться? — сам у себя спрашивал Смольный, влезая в куст в поисках мяча.

— О-ба-на... — было его следующей фразой, когда вместо искомого, он обнаружил там меня. — Нормальная сказка о Царевне Лягушке...

Я мило улыбнулась парню, подтянула мяч к себе и перекинула ему, после чего повторила попытку ретироваться.

— Где застрял? — недовольный голос Морозова совсем близко. На меня внезапно напал столбняк, глаза и те отказались моргать. Так и замерла стоя в кустах на четвереньках с глупой улыбкой на губах и расширенными от ужаса глазами.

— Да вот... лягушку нашёл... мячиком притворялась, — озадачено пробормотал Смольный, крепко прижимая мяч к животу.

— Какую лягушку? Ты чего несёшь? — пробираясь в куст, рыкнул Морозов и в точности скопировал моё вид. Застыл, с ужасом глядя на меня, а через пару секунд выдал такую матерную тираду...

— Ну, здравствуй, лягушка-путешественница, — секунду передохнув после небоскрёбной похабщины, поприветствовал меня Тимофей. А взгляд-то какой! Я и так в столбняке, а он решил добить и превратить в ледяную статую?

— Вы чего, знакомы? — удивился Смольный и прошёлся по мне таким сальным взглядом, что захотелось немедленно принять душ, долго-долго растираясь мочалкой.

— А ты не узнаёшь? — брезгливо спросил Тимофей.

— Щас гляну, — прищурил глаза Максим и снова этот скользящий, пошлый взгляд. Как же противно-то!

— Ничего так девочка.... Не, не узнаю. Что за красотка из кустов?

— Присмотрись, — отбирая у Смольного мяч, посоветовал Морозов, а я, наконец, оттаяла и снова попыталась уползти, но проклятый сук... — Как ты мог не узнать мою невесту?

— У тебя есть невеста?!

Не понятно кого эта новость шокировала больше: меня или Смольного. Но схожесть наших обалдевших лиц была потрясающей.

— А как же! — довольно оскалился ботаник, подкидывая мяч. — Ты сам нас поженил второго сентября.

Я сквозь зубы прошептала проклятие на весь Морозовский род и резко дёрнулась назад. Сук, что так подло меня поймал, хрустнул и отпустил. Спорю на что угодно, юбка без ранений из этой схватки не вышла. Будет или дыра, или новый разрез, который здесь не предусмотрен, потому что выше и так уже некуда.

Потанцевала, поорала, развлеклась, в общем...

Смольный в то время, пока я изображала раненую каракатицу, усердно морщил лоб и кусал фалангу большого пальца правой руки. Потом неожиданно крякнул и заржал так, что позавидует любой породистый жеребец.

— Ну, вы и парочка, блин! — сквозь смех прохрюкал парень. Морозов согласно кивнул и нагнулся ко мне, протягивая руку.

— Много слышала, квакуша?

— Сам дурак, — буркнула я, но помощь приняла. Тимофей рывком вытащил меня из зарослей, поставил на ноги и зачем-то впихнул в руки мяч.

— Он примет это как комплимент! — продолжал угорать Смольный. Ну, хоть больше слюной не брызжет. Я ошиблась, когда причислила его к жеребцам. Самый настоящий верблюд! Пусть идет, жуёт свои колючки, в кустах их хватает.

— Так сколько слышали твои любопытные ушки? — не обращая внимания на хрюканье Максима за спиной, угрожающе спросил Тимофей. Ещё и меня к себе прижал, и единственным, что нас разделяло, был злосчастный мячик.

— Мне больно, — пискнула я, Морозов сразу разжал хватку и отступил на несколько шагов. Только взгляд стал ещё пронзительнее и холоднее. Глупая была затея, очень глупая, но раз уж так вляпалась...

Я прикрыла глаза, несколько раз глубоко вдохнула и, решив, что достаточно расслабилась, снова взглянула на мир и Тимофея. Парень продолжал замораживать взглядом. Хорошо у Смольного закончился приступ неконтролируемого "га-га-га" и теперь он просто с интересом смотрел то на меня, то на Морозова и чему-то загадочно улыбался.

— Долго мне ждать пока ты созреешь для ответа? — рыкнул псевдоботаник. Я вздрогнула и попятилась назад.

— Стоять!

— Тим, да оставь ты малышку в покое, а то сейчас кому-то придётся менять подгузники, — ухмыляясь, осадил друга Смольный. Тимофей сощурил глаза, сжал челюсть. Причём так, что заходили желваки и запульсировала жилка на правой стороне лба. Вот и как после этого я смогу нормально его воспринимать? Тем более совместно делать лабораторную по психологии? Да он меня прибьёт и не заметит. Самый настоящий Монстр!

— Так, мальчики и девочки, — продолжал успокаивать Максим, — давайте жить дружно!

В ответ я скривила губы, Тимофей презрительно фыркнул, внезапно развернулся и куда-то пошёл. Максим пожал плечами, по-военному отсалютовал мне и лёгкой рысцой поспешил за другом. И что сейчас было?

— Эй! А мячик? — растерянно прокричала я вслед уходящим парням.

— Себе оставь! — не оборачиваясь, крикнул Морозов, сунул руки в карманы штанов и ускорил шаг.

Себе, значит, оставить? Я зарычала, крепко сжимая мяч в руках. Чужого барахла нам не надобно, своего девать некуда, а потому....

Наверное, во мне умер снайпер. Жаль, родители в детстве не отдали меня в секцию стрельбы из лука или пистолета — была бы сейчас олимпийской чемпионкой. Морозов тоже оценил бросок. Честно, кидала на глаз и от большой злобы, но попала точно между лопаток.

Тимофей застыл, медленно обернулся, чуть наклонил голову вперёд, взъерошил волосы и внезапно сорвался с места. Самоубийцей я никогда не была и, взвизгнув, быстро рванула от взбешённого парня. Но что я на высоченных каблуках могу против него? Конечно, меня поймали, скрутили и прижали к дереву. Шершавая кора неприятно царапала щеку, а сам Морозов неудобно прижимался к моей спине.

— Добилась, чего хотела? — хрипло поинтересовались в опасной близости от левого уха.

— Я не...

— Сомневаюсь.

— Тимофей! — строго окликнул Смольный.

— Не лезь! — проорал парень в ответ, едва не оглушив меня.

— Тогда я умываю руки, потом не говори, что я не пытался тебя остановить, — проворчал Максим и, судя по дико заскрипевшим качелям, занял именно их.

Я понадеялась, что на время их диалога Монстр хоть немного ослабит хватку и начала усердно ёрзать, но лишь зашипела от боли. Морозов держал крепко.

— Пусти, мне больно!

— А ты не рыпайся, — злобно прохрипел он и одним резким и очень болезненным движением, развернул меня к себе лицом. Ох, мамочка! Лучше целоваться с корой, чем видеть его перекошенную от бешенства физиономию.

— Извиняйся, — прошипел парень. — Но только так, чтобы я поверил.

Я несколько мгновений непонимающе хлопала глазами, а потом до мозга, наконец, дошло, что это Чудовище хочет. Извиняться? Мне? Перед ним? Он с дерева рухнул? Или ему так хорошо прилетело мячиком?

И каким бы страшным и угрожающим сейчас не выглядел обычно скромный и тихий ботаник, его "извиняйся" порядком разозлило.

— А не пойти бы тебе на...

Договорить не дали: рука Морозова сжала мне шею, и из горла вырвались только несколько возмущенно-ошарашенных хрипов.

Я впилась взглядом в ледяные глаза псевдоботаника и поняла, что проваливаюсь куда-то в холодную чёрную пустоту...

— Тимофей! — заголосил Смольный и, словно какой-то супермен, внезапно оказался за спиной своего бешеного дружка. Я отчаянно заморгала, сбрасывая наваждение навеянное Морозовым, и снова захрипела — рука Чудовища сильнее сжала горло. Он точно псих, не удивлюсь, если после такого "извинения" останутся синяки.

Ладонь Смольного опустилась на плечо друга, Тимофей на долю секунды скосил глаза на посмевший прикоснуться к нему "объект" и лишь брезгливо дёрнул плечом.

— Тим, отпусти, — серо-голубые глаза Максима потемнели, и, кажется, он был готов на драку. Мне бы радоваться, что из-за меня могут подраться два таких импозантных парня, но отчего-то не улыбалось. Я снова захрипела, внося скромную лепту в своё предполагаемое освобождение. Нет, ну право слово, не будет же он на самом деле душить...

Или?..

— Моро-зов... — угрожающе понизив голос, продолжал уговаривать Смольный. По мне, лучше бы ему врезал, уговорами здесь не отделаешься — случай-то клинический.

— Всё! — рыкнул Тимофей, и я, наконец, смогла сделать глубокий вздох и тут же закашлялась.

— Ты как? — оттолкнув вялого Тимофея, Смольный поддержал мою осевшую и кашляющую тушку. Я, не стесняясь, повисла на парне, поставив его щитом между собой и Психом.

— Больной какой-то! Его лечить не пробовали?

— На самом деле, он нормальнее нас двоих, — грустно улыбаясь уголками губ, просветил Смольный. — Просто у него плохое настроение.

— Нихрена себе "плохое настроение"! — задохнулась от возмущения я, за что была вознаграждена приступом кашля.

Прокашлялась, осторожно потёрла саднящую шею и выглянула из-за плеча Максима.

Захотелось ещё раз потренироваться в меткости — очень уж удачно стояло Чудовище. Метрах в пяти от нас, обхватив затылок и запрокинув голову. Руки так и зачесались, но Смольный быстро сообразил, что мой прищуренный, наполненный желанием немедленнейшей мести взгляд не предвещает ничего хорошего его психованному дружку.

— Не стоит, — отрицательно покачал головой Максим. Гневно глянула на парня, но тот состроил страдальческую гримасу, и его стало жалко. Я-то Чудовище знаю всего несколько месяцев, а сколько его терпит Смольный? Судя по тому, как бросился успокаивать Морозика, знакомы они о-очень давно.

— Спасибо, — шепотом поблагодарила я своего спасителя.

Максим лукаво улыбнулся и подмигнул. М-да, то убивают, то глазки строят... Видимо, мало было Морозову одной вазы по родничку. Или, наоборот?

— Ты его в отвратительном настроении не видела, — обрадовал меня Смольный. А ведь когда-то я собиралась ему мстить за "позор" перед всей столовой. Думаю, за сегодняшнее спасение Максима можно простить. Вот только, это же именно он так удачно "познакомил" нас с Морозовым....

Я одарила спасителя добрым взглядом, отчего тот сглотнул и попытался ретироваться. Пришлось клещом вцепиться в его руку, не позволяя совершить тактическое отступление. Пока рядом бродит его чокнутый дружок, Смольный от меня не отойдёт! Кстати, о чокнутых: Морозов по-прежнему стоял в той же позе, только теперь, если не подводит слух, тихо напевал какую-то песенку. Ну, говорю же — псих!

— Это нормально? — осторожно уточнила я. Может это первый признак того, что в Монстре просыпается маньяк-убийца, а я ни слухом, ни духом.

— Более чем, — удовлетворённо кивнул Максим. — Вот если бы он что-нибудь дубасил, стоило бы уносить ноги. Тебе. — Самодовольно добавил он, меня же передёрнуло. И чего пугают? Заняться больше нечем? Так вон мячик валяется. Пусть идут, играются.

Высказывать свои мысли вслух от греха подальше не стала. Поджала губы и недовольно скрестила руки на груди.

— Кстати, меня Максим зовут, — как бы невзначай представился парень. Я недобро покосилась на него. Смольный вздохнул и выдавил улыбку.

— Мне прекрасно известно, как тебя зовут, — холодно сообщила я парню, пару секунд раздумывала сказать или нет про достойную месть, которая до сих пор не придумана и не осуществлена, и решила промолчать. Он сейчас единственный, кто сможет меня защитить от разбушевавшегося Морозова, так что будем сдержанно улыбаться и дружить. Пока.

— И... прости за тот случай в столовке... — нехотя попросил парень. На меня он не смотрел и даже повернулся, чтобы я не могла видеть его глаз. Неужели великому и ужасному Смольному, Казанове всея университета стыдно?

Я задумчиво почесала в затылке, окончательно испортив причёску. Вытащила из неё листик, распустила волосы и попыталась распутать их пальцами. И сильно пожалела, что оставила вещи у машины Макса — мне сейчас не помешала бы расчёска. Да и нитка с иголкой тоже. Лучше, конечно, швейная машинка, но куда уж там...

Пальцами вытаскивать из волос все посторонние предметы и разделять спутанные пряди было неудобно, но не просить же Смольного сходить к машине за сумочкой? Наедине с его дружком я больше не останусь! Кстати, а где Максим?

Я бешено заозиралась, но своего спасителя не нашла. И ведь не слышала, как он исчез... Зато наткнулась на холодный взгляд. Морозов перестал напевать и теперь с непонятным выражением, чуть склонив голову к левому плечу, рассматривал меня.

Непроизвольно сглотнула и попятилась — Тимофей не шевельнулся, только что-то хищное промелькнуло на его лице. Я поспешила отвести глаза, дабы снова не утонуть в ледяной пропасти... и передумала. Вдруг если перестану смотреть, Монстр кинется? Где же Максим?

— Извини, — глухо заговорил Морозов. Я почему-то вжала голову в шею.

Взгляд Тимофея потеплел, он выдавил из себя улыбку и нервным движением взъерошил волосы, потом опустился на корточки и уставился в землю.

Я боком начала обходить его по широкой дуге. Парень не шевелился, даже не смотрел. И слава Богу! Мне за сегодня страха хватило на год вперёд. Нет, я люблю фильмы ужасов, вот только становиться главной героиней одного из них не хочется. Ещё и атмосфера подходящая. Потемневшее небо, старая детская площадка со скрипучими аттракционами, двое парней, один из которых псих...

По коже нестройными рядами пробежали мурашки, и я, соглашаясь с ними, бросила последний опасливый взгляд на Морозова и рванула по вытоптанной тропинке к машине. Затаившееся Чудовище, вопреки опасениям, за мной не последовало.

— За тобой демоны гоняться? — насмешливо поинтересовался Смольный, нашедшийся у своего "Порше".

— Идиот! — выдохнула я и едва сдержалась, чтобы не ударить парня.

— Не понял?

— Ты в своём уме оставлять меня с ним наедине? Согласна! Передвигаешься ты, как супермен, но... ры-ры-ры! — не в силах выразить своё бешенство в словесной форме, зарычала я. Ухватила сумочку, достала крошечное зеркальце и ужаснулась.

— Да он бы ничего не сделал, — начал оправдываться парень. Вид у него при этом был сконфуженный. Я одарила Смольного выразительным взглядом и с грустью посмотрела на местами покрасневшую шею. Точно синяки останутся. И что с ними делать? Платочком в институте прикрывать? Не вписывается это в стиль скромной ботанички. Сразу пристанут с расспросами. Причём исключительно чтобы поиздеваться. А не дай Бог, отец или брат увидят! Боюсь представить, что они сделают с моим обидчиком.

Встряхнулась и мысленно постучалась головой о дерево. Это что, я сейчас пожалела Чудовище, чуть не придушившее меня? Ксюха, ты сама псих. Крышечка от потрясающего дня ещё не поехала?

— Эй, ну, правда! — продолжал уверять меня Максим. — Тим в жизни никого не обидит. Просто довели...

— Угу, — глубокомысленно согласилась я и вытащила из сумочки складную расчёску.

— Прости, — сдался парень. Открыл заднюю дверь и жестом предложил располагаться. Я отрицательно помотала головой. Ещё чего не хватало! Не сяду я в одну машину с Морозовым. Сомневаюсь, что Максим оставит своего дружка здесь и соблаговолит довести меня до дома. Нет уж! Мне надо расслабиться. Выпить тоже не помешает. Хотя бы простой воды, а то в горле першит. И самый близкий источник животворящей влаги — это "Сдвиг".

Прикинула, сколько придётся добираться туда на своих двоих, укомплектованных в высокие каблуки, и пожалела, что отпустила таксиста. Вздохнула, собрала волосы в низкий хвост и всё-таки села на заднее сидение. Устала я. Морально. Сутки с Морозовым выматывают лучше года в армии. Странное сравнение, но в голову ничего более подходящего не приходило.

Сидя боком, вытянула ноги, уложила голову на подголовник и прикрыла глаза. Пара минут тишины не помешают, потом встану и пойду в клуб. Не так на самом деле здесь и далеко, доковыляю как-нибудь.

Хлопнула дверь, машина чуть дёрнулась, я не обратила внимания. Максим, видимо, устал стоять и тоже залез в салон.

— Надеюсь, произошедшее никак не повлияет на нашу лабораторную...

Я испуганно распахнула глаза и подскочила. Ударилась головой о потолок и, придерживая макушку рукой, дикой кошкой зашипела на Морозова, который вполоборота сидел на переднем пассажирском сидении.

Мельком оглянулась. Максим стоял на противоположной стороне дороги, смотрел в сторону клуба и словно не замечал происходящего в машине.

Захотелось выругаться, но услужливая память сразу подкинула воспоминание о том, чем закончилось прошлая попытка послать Морозова. Ладонь непроизвольно осторожно потёрла горло, глаза Тимофея превратились в два кусочка льда.

— Прости, — не сводя с моей шеи завороженного взгляда, прошептал парень. Резко отвернулся, откинулся на кресло и начал пальцами растирать верхнюю часть лица.

Я предпочла промолчать. Вылезла из "Порша", стянула с багажника плащ, и поплелась в сторону "Сдвига".

— Оксана! — окликнул Смольный. Я не обратила на него внимания. Хватит с меня их общества.

— Оксана! Да подожди же ты! — парень бегом догнал меня и пошёл рядом. — Слушай, давай подвезём куда надо. Ты только скажи.

— Отвали, — безэмоционально попросила я. Максим послушался. Остановился, хмыкнул и больше не тревожил, а я облегчённо вздохнув, взяла плащ в другую руку и медленно пошла дальше. Нужно было надеть кроссовки и джинсы. Дура ты, Ксюха, ох, дура. Размалеванная, расфуфыренная дура, жалеющая, что не вышла в люди в образе забитой ботанички.

Рядом затормозила машина.

— Оксан, садись давай! — из окна высунулась улыбающаяся голова Смольного. Я даже не посмотрела в сторону "Порша", сжала кулаки и с упорством танка пёрла вперед.

Машина несколько минут ехала рядом, потом чуть отстала и время от времени пугала меня неожиданным сигналом клаксона. Это они так пытаются привлечь внимание? Достали! Дайте побыть одной!

Хлопнула дверь, и я спиной почувствовала чей-то взгляд. Долго гадать чей, не стала. И так понятно: если Смольный ведёт машину, значит, за мной по пятам следует Чудовище.

— Ксюша, садись в машину, — мягко, почти ласково попросил Морозов. Первым моим желанием было кинуться на обочину и затеряться в подлеске, но деревья уже кончились, осталось поле с жидкой растительностью. Второй мыслью стало развернуться и отходить его сумочкой по дурной голове, но я опять вспомнила его бешеный взгляд и пальцы на моей шее. Снова помимо воли потёрла горло.

— Родионова, пожалуйста, не делай глупостей. Сядь в машину, и мы отвезём тебя домой.

Остановившись, смерила Морозова тяжёлым взглядом, в котором читалось всё, что я думаю и о нём и о его предложении, и пошла дальше. Вроде помогло. Снова хлопнула дверь, и меня оставили в покое. По крайней мере, настойчивых предложений подвезти больше не поступало. Вздохнула свободно. Наконец-то, я уж думала, они никогда не успокоятся.

Но не тут-то было!

"Порш" внезапно зарычал, обогнал меня и перегородил дорогу. Открылась задняя левая дверь, из которой выбрался Морозов и по-джентельменски пригласил меня внутрь.

— Пожалуйста.

И не понятно чего в этом слове было больше: мольбы или угрозы. Ледяные глаза однозначно выражали последнее.

Я долгую минуту смотрела куда-то на уровне шеи парня. Потом прикрыла глаза, выдохнула, как перед прыжком в воду, и забралась в салон. Тимофей всё это время терпеливо придерживал дверь и не отрывал от меня взгляда. Я буквально ощущала, как Морозов раздирает меня им на кусочки. Зачем, спрашивается, тогда села?

Потому что дура. Ты, Ксюха, это выяснила. И больше никогда — слышишь? — никогда не поведёшься на своё любопытство!

Тимофей аккуратно закрыл за мной дверь и, вернувшись на переднее пассажирское кресло, назвал мой адрес.

— Нет! В "Сдвиг". — Твёрдо потребовала я и указала на виднеющуюся отсюда вывеску.

Парни переглянулись, Макс пожал плечами, Тимофей несколько секунд буравил меня взглядом, потом кивнул.

— Понял, — печально вздохнул Смольный. — В клуб так в клуб. И опять мне не обломится ничего...

К чему относилась последняя фраза, я не поняла, да и не хотелось. Главное то, что машина плавно тронулась с места. Я отвернулась к окну и отстранилась от мира и сидящих впереди парней. Почему-то сразу же вспомнилось, что они забыли свой дурацкий мячик на детской площадке...

Максим припарковался почти у самого входа в клуб. Я нервно теребила рукав плаща и, как только машина остановилась, выбралась на улицу.

Вдохнув полной грудью, поспешила скрыться в недрах клуба. Почти одновременно хлопнули две двери, и я резко остановилась. В этой части стоянки в данный момент кроме нас никого не наблюдалось, так что можно было не сомневаться в источнике звука.

Обернулась. Оба парня вылезли из машины и, судя по всему, собирались проследовать за мной. Сейчас, правда, стояли смирно, вопросительно глядя на меня.

— Спасибо, дальше я сама.

Короткая пауза: Максим теперь вопросительно смотрел на друга, Морозов же снова не сводил глаз с меня.

— Клуб большой, — пожал он плечами, и спокойно пройдя мимо, первым исчез внутри.

— Не волнуйся, не подойдёт, — ободряюще улыбнулся Смольный и поспешил за другом. Я осталась стоять снаружи, раздумывая: не вызвать ли такси и поехать домой? День всё же был тяжёлым. Но бывали и тяжелее.

Встряхнула головой, в очередной раз обозвала себя дурой и зашла в гостеприимно распахнутые двери "Сдвига".

Никакой охраны на входе — местным это не было нужно. Секьюрити сидели в отдельной комнатке и обычно резались в карты, выползая в помещения клуба в одном единственном случае: когда начиналась драка. А происходило это довольно часто, так что без работы ребята не оставались. Однако для драк сейчас было ещё слишком рано: вся культурная программа мордобоя начиналась не раньше полуночи. Меня к этому времени сегодня здесь не будет. Зайду, выпью чего-нибудь, часик отдохну и поеду домой. Несмотря на заявления Максима, что Чудовище ко мне больше не подойдёт, всё равно было как-то не по себе.

Вошла в холл и сразу же утонула в дурманящем аромате ванили. Играла классическая музыка, и весь стиль "прихожей" клуба напоминал скорее фойе какого-нибудь театра, чем неформального клуба. Здесь даже бабушка-гардеробщица была одета в строгое платье и всем видом выражала высокую культуру. М-да, неформалы разные бывают...

Я сдала плащ, оставив сумочку при себе. Если что — отдам на хранение Шершню, в миру Анька. Она же бессменный администратор клуба, с которой я успела сдружиться. Вообще-то, благодаря неугомонному характеру я перезнакомилась со всем персоналом клуба, но с этой миниатюрной, но бойкой блондинкой мне было... У меня никогда не было настоящих подруг, мне либо завидовали, либо презирали, либо таскались за мной хвостиками в надежде войти в свиту. Да, признаюсь, в школе ботаничку из себя не изображала и была "первой леди" класса. Больше мне подобного не хочется. А Анька была проста как пять копеек, не стеснялась выражать свои эмоции, порой совсем некультурным русским, и была душой любой компании. Меня она тоже приняла как родную, а потом познакомила со всеми.

Я грустно улыбнулась своему отражению в зеркале, лениво поправила волосы и для начала посетила туалет, где избавилась от драных колготок. После направилась в самый спокойный зал альтернативщиков, зал, где тусовались немногочисленные хиппи.

Всего залов было... в общем, много: зал хиппи и прочих миролюбивых субкультур; зал панков, куда без биты и чёрного пояса лучше не соваться; мрачный склеп готов; тусовка анимешников; рокерский клуб; где-то во внутреннем дворе отжигали ролевики и реконструкторы; зал любителей альтернативной музыки; огромный танцпол, занимающий почти всё оставшееся пространство клуба. Также был и простой зал для всех остальных, но маленький, и народу там обычно наблюдалось меньше всего. Цивилов, так сказать, сюда не тянуло.

Немного подумав, я сменила маршрут и отправилась именно туда. Тишина и спокойствие сейчас не помешают.

Спустилась на подвальный этаж и по указателям дошла до нужной двери. Зашла, осмотрелась и, удовлетворённо кивнув, зашагала к небольшому бару, где почти в полном одиночестве скучал немолодой бармен.

— Чаю и чего-нибудь сладкого, — садясь на удобный высокий стул, попросила я. Бармен лениво взглянул на меня, кивнул и занялся заказом. В общем, обстановка в выбранном мною зале была какая-то сонная, люди, которых можно было пересчитать по пальцам одной руки, едва ли не зевали, сидя за столиками по разным углам. Мужчина, умостившийся вместе со мной за стойкой, без энтузиазма оценил мои внешние данные, чему-то вздохнул и влил в себя очередную порцию алкоголя. Я едва сдержала зевок и решила как можно скорее отсюда сваливать. Мне нужно движение, а не сонное царство. К чёрту спокойствие!

"Может, их всех усыпляет обстановка?" — не вовремя посетила глупая мысль. Снова, теперь куда внимательнее, осмотрелась. Нечто в чёрно-белых тонах, развешанные по стенам фотографии в похожем стиле, уютные столики на двоих, массивная стойка, приглушенный свет, тихая, спокойная музыка...

— Прошу, — улыбнулся мне пожилой официант, водружая на стойку большую чашку чая и кусочек какого-то пирога.

— Спасибо, — улыбнулась я в ответ и, уткнувшись в тарелку, сосредоточилась на поедании сладкого. Быстро расправилась с заказом, расплатилась и поспешила выйти. Лучше бы пошла к хиппи, у них хоть не так тошно.

Тимофей выбрал самый тёмный угол самого шумного зала клуба, уселся на чёрный кожаный диванчик и уставился в одну точку перед собой. Рядом плюхнулся Максим и устало взъерошил волосы. Разговаривать не было желание, абсолютно ничего не хотелось — случай редчайший. Но он и так сегодня натворил на год вперед. Едва не задушил ни в чём не повинную девушку. А ведь мог...

Морозова передёрнуло от подобных мыслей. Ведь вправду мог, спасибо Максу, вовремя остановил. Ну, или почти вовремя.

— Спасибо, - повернувшись лицом к другу, тихо сказал Тимофей. Макс кивнул. Перекричать грохочущую музыку было сложно, он и не пытался — Максим отлично читал по губам. И Морозов был уверен: следит за ним, как заботливая наседка. Ещё неделю будет бдеть, потом успокоится. До следующего раза.

Тимофей сжал переносицу пальцами и постарался выбросить из головы сегодняшнее недоразумение. А если уж на то пошло, она разбила об его голову вазу, он её немного придушил. Значит, квиты.

К ним подошла девушка в зелёном фартуке и с подносом в руках и, указав на меню, лежащее на столике перед парнями, жестами спросила, что они будут заказывать. Макс сразу же активизировался, навесил улыбку Казановы и увёл всё внимание официантки на себя. Максиму всегда нравились блондинки. И не важно, что у этой на руках нет живого места от набитых татуировок, с десяток серёжек в каждом ухе, проколоты губа, брови, нос, пупок и Бог ещё знает что. Симпатичная мордашка, хорошая фигурка — этого Максиму вполне хватало. Всё равно чаще одного раза девушки в его постели не бывали.

Тимофей не сильно пнул друга по ноге и жестом попросил заказать чаю. Эффективнее было бы кофе — взбодриться сейчас не помешает, но чай всё-таки лучше. Максим кивнул и продолжил флиртовать с девушкой, а Тимофей обвёл взглядом движущуюся на танцполе массу и поймал себя на мысли, что выискивает среди толпы Родионову.

Людей было не то, чтобы много - для любого клуба время, почитай, детское. Но среди уже выбравшихся повеселиться Оксаны не было. Не сказать, что Тимофей сильно расстроился, скорее, наоборот, порадовался. Как она, вообще, попала на ту площадку? Ехала в клуб? Примерные ботанички в такие места не ходят, а стервы, которую Родионова отыгрывала вне института, предпочитают более гламурные тусовки, где можно закадрить какого-нибудь богатого увальня.

Наконец, принесли его чай и... два высоких запотевших бокала пива. Тимофей предупреждающе скосился на друга, но тот жестами объяснил, что это всё только для него, а сам он пьёт исключительно сок, ибо за рулём.

И это называется — ему "не стоит пить"?

А впрочем, почему бы и нет...

— Ты куда? — поймав его за штанину, крикнул бдительный Макс.

— В сортир, — одними губами ответил Тимофей и неспешно побрёл в обозначенном направлении. Чашка чая и два выпитых бокала пива попросились наружу. И, пожалуй, на этом стоит остановиться, а то в голове начинает гулять ветер, и тянет на подвиги. Например, пойти пригласить вон ту брюнетку в короткой юбке потанцевать, а может, не только потанцевать.

Парень тряхнул головой и ругнулся на себя — уж очень брюнетка походила на Ксению. Она ему теперь что, везде мерещиться будет?

На обратном пути он всё же сделал небольшой крюк. Брюнетка по-прежнему неумело, но весьма соблазнительно извивалась на танцполе, привлекая к себе множество взглядов. В постоянно мерцающем разноцветном свете прожекторов лицо было плохо видно, а вот тонкая изящная фигурка просматривалась отлично.

Тимофей непроизвольно облизал губы и решил, что расслабиться сегодня будет не лишним. Но стоило ему сделать пару шагов к выбранному объекту, как к девушке подкатил какой-то парень и в открытую начал домогаться.

Морозов ухмыльнулся, хрустнул шеей и пошёл вперёд. Девушки любят героев.

— Отвали от меня, козёл! — едва ли не перекрикивая музыку, завопила девица. Тимофей остановился и мысленно выругался. Слишком знакомым был голос.... И теперь можно не сомневаться: Родионова его в покое не оставит. Это ему в качестве наказания? Как-то чересчур жестоко.

Но, похоже, спасать глупышку, вырядившуюся, как последняя шлюха, всё-таки придётся.

— Ксюха, ты ли это? — радостно окликнул меня знакомый голос. Я подпрыгнула и бешено завертелась в поисках его источника. Звукоизоляция в "Сдвиге" была что надо. Музыку за дверьми отведённого ей зала слышно не было, а в коридорах стояла кладбищенская тишина, только изредка раздавались пьяные голоса или глупый смех.

— Ты чего такая нервная? — удивлённо спросила Анюта, спускаясь с боковой лестницы для персонала. Я облегченно выдохнула и ответила девушке улыбкой. Нервы, Ксюшенька, пора лечить, а то так наобщаешься с Морозовым, начнёшь шарахаться от собственной тени.

— День непростой, — отмахнулась я и шлёпнула ладонью по выставленной пятерне Аньки. Другого приветствия она не признавала.

— Выглядишь, на мой взгляд, как-то потрёпанно, — осмотрев меня с ног до головы, порадовала старший администратор "Сдвига". — Ты что, через лес к нам пробиралась?

Попала в точку! Только этого я ей не скажу — начнёт издеваться. В шутку, конечно, но вспоминать не хочется.

— Иголка есть? — посмотрев на Анюту несчастными глазами, спросила я.

— Есть. Пошли, горемыка. Будем тебя спасть!

Через пятнадцать минут юбка стала выглядеть куда приличнее, на лицо вернулась бесподобная боевая раскраска, а причёска обрела былой презентабельный вид. Теперь хоть на подиум, хоть на танцпол!

Анюта сопроводила меня в главный зал клуба и, наказав "не шалить", упорхнула по своим многочисленным важным делам. Её и так, пока приводила меня в порядок, раз двадцать вызывали по рации. Анька рявкала, что занята, и, не стесняясь, посылала всех жаждущих её тела в места не столь приличные и отдалённые.

— С ними только так и надо! — увидев в зеркале мой ошарашенный взгляд, прокомментировала старший администратор. Я согласно поддакнула и в очередной раз потёрла саднящую шею. На ошибках учусь быстро и больше рядом с Морозовым материться не буду, а если уж вынудит куда послать, буду делать это культурными выражениями. Кто знает, какой в следующий раз будет реакция на грубости. А то, что он от меня не отстанет, пока мы не закончим с этой дурацкой лабораторной, — факт неоспоримый.

Я проскользнула по самому краю танцпола, нетерпеливо приплясывая в такт музыке, запрыгнула на отвратительного болотно-зелёного цвета высокий стул и от уха до уха заулыбалась стоящему за стойкой Бориске. Несмотря на уменьшительно-ласкательное прозвище, ему мог позавидовать любой Шварценеггер, как габаритами, так и наличием мозгов. Парень, чей бицепс был раза в два толще моего бедра, в этом году заканчивал самый престижный факультет в нашем институте с красным дипломом. В клубе он работал исключительно для того, чтобы покадрить девчонок — сам мне в этом с гордостью сознался. Нравились ему девочки-неформалки, а здесь их было хоть завались. Ну, а с внешними данными Бориски, само собой, поклонниц у него было...

— Какая ко мне пожаловала конфетка! — вздохнул Борис, воспроизводя жестами всем известное "Ва-ах!". Меня как свою возможную пассию он даже не рассматривал, сообщив, что я "слишком нормальная".

— Посторожишь? — я через стойку протянула свою сумочку и невинно похлопала ресницами.

— А куда я денусь? — притворно вздохнул парень. — Меня же Шершень покусает, если с твоими вещичками что-то случится.

— Ага, Шершень может, — согласилась я и в первый раз за день почувствовала себя в полной безопасности. С такими защитниками не пропадёшь.

— Коктейльчик? — тоном змея искусителя поинтересовался Бориска. Отрицательно качнула головой, нетерпеливо посматривая на танцующих. А чего, собственно, сижу? Ах да, недавно съеденный пирог встал поперек саднящего горла. А единственная чашка горяченного чая облегчения не принесла.

— Бармен, сока!

— Слушаюсь и повинуюсь, госпожа Водохлёб, — усмехнулся Борис и, словно волшебник, в самые короткие сроки выставил на стойку самый большой стакан с моей прелестью. Козырнул и переключился на подошедшую толпу парней, потребивших "пива и побольше!".

Я едва ли не залпом выдула половину стакана и, крикнув Бориске, чтобы он приглядел за остальным, рванула на танцпол. И всё. Стоило попасть под завораживающие звуки музыки, забыла обо всём на свете и, наконец, расслабилась.

Очнулась, только почувствовав чью-то наглую руку у себя на талии. Объяснила парню-рокеру, что в компании не нуждаюсь, и вернулась к релаксации. Рокер оказался на удивление понятливым и милым, даже извинился, на пару мгновений введя меня в ступор. Может, не стоило отказываться? Давно я не встречала адекватных людей. Кстати, объяснялась я без единого матерного слова — может, именно это произвело подобный эффект? Надо будет запомнить и при случае проверить.

Не знаю, сколько я провела в затягивающем процессе дерганья конечностями но, судя по тому, что дважды бегала к стойке, дабы не умереть от жажды, отведённый самой себе час давно закончился, и надо было собираться домой. Но тут заиграла одна из моих самых любимых песен, и я не смогла устоять. Ринулась в гущу танцующих, зацепила плечом какого-то парня, извинилась и, сразу же забыв про инцидент, окунулась в ритмы музыки.

Меня грубо ухватили за локоть и выдернули из нирваны.

— Малышка, ты не вежлива, — в самое ухо сообщил хриплый голос, а руки его обладателя за талию удержали на месте. Меня передёрнуло от накрывших паров алкоголя.

Первая мысль — Морозов не успокоился, нажрался и превратился в похотливую обезьяну. Ну, сейчас я его успокою! Он не только расхочет писать со мной всякие лабораторные, напрочь забудет кто я такая. С черепно-мозговой травмой всё, что угодно, забывается.

— Пошёл вон! — сквозь зубы прорычала я. И никакая музыка меня не заглушит. Ещё хотела познакомить его ботинок с моим каблуком, но тут парень отстранился, и я узрела его физиономию. Не Морозов. Внутри почему-то появился горький привкус разочарования... моментально сменившийся приступом гнева, когда рука гопника (судя по внешности, им он и был), обхватила мой подбородок и надавила на щёки. Почувствовала себя рыбой, зажатой в тиски. Не хватало только пузырьков, возмущенно выпущенных изо рта.

Тряхнула головой, оттолкнула лапищу от лица, навесила морду "а-ля кирпич" и попутно объяснила уроду, куда ему идти. И на этот раз в выражениях не стеснялась. Такие умники по-другому не понимают. А если не вникнет, позову Бориску!

— Очень невежливая малышка. Придётся обучить тебя манерам, — самодовольно оскалился парень. Я не успела пискнуть, как он жёстко дёрнул меня за локоть и развернул. Прижал спиной к своей груди и преспокойненько начал тереться в ритм музыки. И снова похотливый "щебет" на ухо:

— И начну прямо сейчас...

Задёргалась, пытаясь освободиться, но куда там! Похоже, данный гопник развлекался не выжиранием безмерного количества пива во дворах по лавочкам, а непрерывно тягал железо в академии культурной речи. Они что, поголовно не дружат с головой? Вроде вазой по маковке попадало только Морозкину. Манерам он собрался меня учить! Я уже извинилась! И забыть успела! Нате, явилося! Именно этого урода я зацепила плечом, когда влетала под любимую песню на танцпол.

— Расслабься, куколка. Тебе понравится...

— Отвали от меня, козёл! — завопила я, пытаясь снова оттолкнуть урода, сунувшего свой язык мне в ухо.

— Убрал руки от моей девушки!

Прозвучало это громко, угрожающе, ещё и на смену треков попало, потому замерли многие, в том числе и я. Понятное дело зря. Я здесь ни чьей девушкой не была, и защищать меня некому. Однако наглый гопник отмирать не спешил, уставился куда-то в бок и крепче сжал мои бедные косточки. Тоже стало интересно, что там происходит. Если драка, то у меня появится великолепная возможность свалить от назойливого ухажера. Лучше бы с тем, первым, пообщалась.

Кое-как вывернула голову... и тут спасибо хватке гопника, спасшей от падения.

Сосредоточенный, распространяющий холодную уверенность и ярость Морозов стоял в полуметре от нас.

Честно говоря, испугалась. А вот гопник — идиот.

— Твоя? — небрежно бросил он, вдыхая запах моих волос. Я поёжилась и отстранилась, насколько смогла. На лбу Тимофея задёргалась жилка.

— Моя.

Сказал, как отрезал. И хоть стой, хоть падай. До меня, наконец, дошёл смысл слов Чудовища. Какая я ему девушка? Впрочем... Уж лучше пять минут потерпеть Морозова, чем общаться с этой шпаной. Чудовище вроде как знаю лучше. И нужна ему исключительно живой и здоровой.

— Не проблема, — развязно заулыбался гопник и бесцеремонно отодвинул меня в сторону. — Пошли, по...

Договорить он не успел. Морозов дёрнулся вперёд и впечатал кулак в скулу парня. Понимая, что сейчас будет, пригнулась и быстренько выскользнула с опасного участка. Едва успела, как сзади раздался боевой клич "наших бьют!", и танцпол превратился в ринг.

Глава 6. Если хочешь пообщаться.

— Анька! Анька!

Музыку давно выключили, так что мои вопли были отлично слышны по всему помещению. Шершень с видом выбравшегося из Ада Цербера как раз продиралась через столпотворение, сбежавшееся если не поучаствовать, то хотя бы поглазеть на драку. Я не исключение.

Драчунов, правда, уже растащили по углам, и хмурые охранники, словно бравые вояки бдели, дабы никто из участников заварушки не ушёл безнаказанным. Кто-то же должен был оплатить ущерб. Желательно зачинщик. Вот для этого я и надрывала горло, привлекая к себе внимания. Виновник должен понести справедливое наказание!

— Ксюха! — наконец, Шершень обратила внимания на мои вопли и тут же упёрла руки в бока. — Я же просила не шалить!

— Это не я! — проскользнув в образовавшийся проход между спинами парней байкерского вида, заявила я и состроила жалобную моську.

— Кого? — поняв всё без слов, вздохнула Анюта. Не первый раз она кого-то спасает или казнит, даже меня по доброте душевной спасла один разок. Но я честно отстаивала свою честь, а бутылка пива, попавшаяся мне под руку, была отличным аргументом для посмевшего покуситься на мою девичью честь.

— Вон тех двоих, — указала я на Смольного, зажимающего оторванным рукавом рубашки разбитый нос. Морозов сидел рядом на корточках, подпирая стену клуба. Вид у него был взъерошенный и дикий. Парней караулил мрачный Бориска с разбитой губой, выскочивший из-за стойки, как только начался мордобой.

— Эти? — быстро осмотрев указанные объекты, удивилась старший администратор.

— Ага, эти, — мрачно подтвердила я. — А вон тот урод... — кивнула на распластавшегося по полу гопника, которого пытались привести в чувство. Парень слабо отмахивался и, судя по его состоянию, по нему только что проехался асфальтоукладочный каток. Неужели это его Морозов так отделал? — С него можешь взыскать по полной.

— С удово-ольствием, — с дьявольской ухмылкой протянула Шершень и парой жестов раздала все необходимые указания своим помощникам, тоже прибежавшим на звуки драки. — Пошли, разберёмся с твоими красавцами. Чувствовала моя задница, что вечер спокойным не будет...

Я виновато потупилась и пошла следом за ворчащей девушкой.

— Тоже красавец, — фыркнула Анька, рассматривая разбитую губу Бориски. — Неужто стареешь? Или их было пару дюжин?

Над здоровяком Анюта издевалась, как могла, согласно своему конструктивному взгляду на жизнь. Борис стоически это терпел, прикрываясь высокомерностью. Но чтобы там не говорил здоровяк по поводу причин работы в "Сдвиге", стоило ему увидеть в непосредственной близости Анюту, парень млел, терялся, и его можно было брать голыми руками. Поэтому он предпочитал молчать, напуская брутальный вид. Вот и сейчас не отошёл от образа, лишь недовольно дёрнул уголком губ и поморщился. Мальчишки.

— Лёд приложи, — безжалостно посоветовала Шершень и, словно биолог, поймавший редкую козявку, принялась внимательно изучать моих защитничков.

— Ещё раз увижу что-нибудь подобное в этом клубе, пожалеете. Ясно, братцы павианы?

Максим согласно кивнул и посильнее задрал голову, чтобы не залить всё вокруг кровью.

— Ты? — перевела Анюта взгляд на Морозова. А тот на неё даже не посмотрел: уставился на меня и явно чего-то ждал.

— Немой, что ли? — озадачилась девушка.

— Больной, — ляпнула я и, в очередной раз едва не потонув в ледяном взгляде Тимофея, шустро спряталась за бармена.

— Он не просто больной, он бешеный, — шепнул мне парень. Что-то неуловимо подсказывало, чьих именно кулаков художества на лице Бориски.

Внутренне ужаснулась. Если он так отделал гопника, ещё и умудрился раскрасить Бориса, который превосходил его по габаритам, что же он может сделать со мной? Однозначно никакого личного общения. Мне охота дожить хотя бы до конца сессии, а там... У меня ведь ещё есть возможность сменить специальность? Или институт. А лучше сразу город. Отец же предлагал учиться в Англии. Чего, дура, не согласилась?

Ну, то, что Ксюха — дура, мы выяснили давно, значит, вопрос за отсутствием разумности снимается.

— Не слышу ответа! — набычилась Анька. С её миниатюрной комплекцией выглядело это комично, однако то ли Морозова, наконец, проняло, то ли мозг парня вернулся из долговременного отпуска. Тимофей кивнул и снова уставился на меня.

— Чу-у-удно, — зловещим голосом протянула Шершень и обратила свой администраторский взор на Бориску. — Борис, долго мне ещё ждать тебя за стойкой?

Здоровяк и бровью не повёл, шепнул мне пожелания удачи и молча удалился на своё рабочее место.

— Я предупредила, — напомнила Анька парням, потом строго посмотрела на меня. — Тебя это тоже касается.

Улыбнулась напоследок и отправилась разгребать беспорядок, устроенный нами.

Я попыталась повторить нравоучительный взгляд Шершня, в ответ меня обдали ледяной волной. Макс и вовсе проигнорировал, увлёкшись отрыванием от рубашки второго рукава.

— Встали и пошли за мной! — скомандовала я. Смольный моментально подскочил, Морозов как обычно не обратил внимания. Закатила глаза к потолку и, игнорируя угрюмую морозовскую рожу, обратилась к Максиму:

— Скажи своему чокнутому дружку, что если мы сейчас же отсюда не уберёмся, счёт за разгром повесят на него.

— Оу, — выдал парень и посмотрел на Морозова. — Обаяшка просила тебе передать, что если мы сейчас же...

— Макс, — прервал его Тимофей. — Я не глухой. Руку дай.

— У-у... — Максим продолжил издавать невнятные звуки, но другу подняться на ноги помог.

Морозова качало, словно он шёл не по ровному полу клуба, а по палубе корабля, попавшего в шторм. Одной рукой парень придерживался за стену, с другой стороны его почти на себе тащил Максим. Похоже, не только Чудовище умеет махать кулаками, кто-то (надеюсь, что Бориска) накостылял ему в ответ. Я чинно возглавляла шествие, которое не успело пройти и десяти метров, как затребовало пощады. Мутит его, видите ли...

Пришлось падать на ближайшие сидячие места и ждать просветления. Один Максим радовался, как ребёнок: наконец, смог заменить рукав рубашки, который использовал вместо носового платка, на пару салфеток и зажал ими пострадавший нос. Больше для виду, правда, — кровь уже остановилась.

— Зачем?

— Что "зачем"? — лениво приоткрыв глаза, спросил Морозов. Он практически лежал на угловом диванчике, довольный, как оборжавшийся сметаны кот. И не скажешь, что только что бил кому-то морду. Ни царапины, одежда почти не помялась. Вот посмотреть на Макса, и сразу видно — дрался. А этот.... Эстет, блин. Он что, везде старается быть отличником? Тоже мне... ботаник!

— Зачем... полез меня защищать?

На самом деле хотела спросить, с какой такой радости Морозов окрестил меня своей девушкой. До сих пор трясёт от этого "моя". Так хозяин говорит о принадлежащей ему собственности: о машине там, собачке, лошадке.

— Во-первых, ты не хотела с ним идти. Не люблю, когда к чему-то принуждают, — всё также лениво просветил мой защитник.

Выразительно хмыкнув, потёрла шею. Значит, это он меня совсем не принуждал извиняться? Мило. Другого слова не подберешь.

Но я стоически промолчала и состроила благодарную мордашку. Морозов вроде бы поверил. Только снова прикипел изучающим взглядом к моему многострадальному горлу.

— А во-вторых? — из чистой глупости поинтересовалась я.

— Чего? — встрепенулся парень, перестав рассматривать. Спасибо, дорогой, я не редкий вид таракана, за меня нобелевских премий не дадут. Лучше колись, давай, чего тебе нужно.

— Ты сказал "во-первых", а это обычно подразумевает и "во-вторых".

Тимофей нахмурился, потёр лоб и долго рассматривал невидящим взглядом на три четверти опустевший бокал из-под пива, кем-то забытый на столике. Я уж думала, впал в кому. Нет, очнулся, одарил своей коронной "ледяной бездонной пропастью" и в первый раз за всё время общения заговорил нормально.

— А, во-вторых, считай это моим извинением за сегодняшнее поведение.

Максим, сидящий на боковом диванчике и всё ещё зажимающий разбитый нос салфеткой, выронил последнюю и показал мне два больших пальца поднятых вверх. Но стоило Морозову повернуться в его сторону, тут же принял умирающий вид, подхватил салфетку и прижал обратно. Раз даже Максим ТАК среагировал на извинения друга, выходит, подобное поведение для Чудовища — редкость. Нужно пользоваться моментом.

— Не принимается, — безапелляционно заявила я. Максим снова выронил салфетку и закашлялся. Морозов вмиг помрачнел, возвращаясь к состоянию "Монстр", и вопросительно посмотрел на друга. Тот жестом показал, что всё нормально. Тогда Чудовище устремило свой взгляд на меня. Ждёт объяснений? Легко!

— Я приму твои извинения только в одном случае: если ты немедленно забудешь о моём существовании.

— О твоём существовании я забуду сразу же, как только мы сдадим лабораторную.

— Будем писать её по Скайпу! — глупо улыбаясь, предложила я.

— У меня нет интернета.

Одной этой фразой он разбил все мои розовые мечты и спустил с победного пьедестала, а судья в лице Смольного окончательно и бесповоротно дисквалифицировал с соревнований.

— Как это нет? — поразилась я, не обращая внимания на ужимки Максима. — Не может такого быть!

— Могу пригласить к себе домой, убедишься.

— Не надо! — пискнула я и решила больше с этой темой не приставать. Нет интернета, и не надо. Телефон-то у него быть должен. Или он с телефона автомата смс-ки отправлял?

"Не надо, так не надо", — читалось на лице Морозова. Он вернул себе умиротворенный вид и, кажется, забыл о существовании кого-либо вокруг себя. Глянула на его дружка — тоже вне пространства: сидит, чистит перышки, точнее рассматривает свою физиономию в экране мобильного телефона и осторожно ощупывает нос. И вот зачем спасала? Нет, услышать извинение, пусть и столь грубое, было лестно.... Но задуманной цели не достигла, ещё и показала, что умею ценить помощь. Морозов не дурак, сможет правильно воспользоваться этим в будущем. Радует одно: за эту помощь мы квиты. Не хочется быть должницей Чудовища, мало ли что оно может потребовать взамен...

Снова посмотрела на парней — ноль реакции. Ну и замечательно, значит, не помешают.

Тихонечко сползла с диванчика и... сразу же поймала на себе вопросительный взгляд Смольного. Состроила страшные глаза и показала парню кулак, тот поднял руки и склонил голову, мол, понял, приставать не буду.

Выдохнула и, пока не проснулось "Спящее Чудовище", ускользнула к барной стойке. Пока шла, удивлённо озиралась по сторонам. Я не первый раз попадаю на драки, но чтобы после в клубе было так тихо — это нонсенс. Музыка звучала слабым фоном, танцпол был пуст, а пришедшие повеселиться неформалы, коих ко времени драки в клубе было предостаточно, мирно восседали на диванчиках или стояли по углам группами по интересам. Несколько неприкаянных душ бессмысленно бродило туда-сюда. Только у барной стойки намечалось оживление, кто-то смеялся и шутил. Не верю, что Шершень навела такой шухер, ой, не верю. Пожалуй, стоит претворить задуманное в жизнь и побыстрее свалить домой.

— Борь, — почему-то шёпотом позвала я, подкравшись с краю стойки. Здесь как раз оставалось крошечный кусочек свободного пространства между стеной и плечом какого-то мрачного гота.

Борис меня не услышал: был занят невинным флиртом с очередной девочкой-неформалкой

— Бориска, мать твою! — зашипела я после пятой неудачной попытки привлечь внимание парня. Можно было обойтись и без конспирации, но у меня не возникло и капли сомнения: узнай Морозов о моём желании немедленно попасть домой, обязательно предложит их со Смольным помощь. Подобное не устраивало. Сил нет видеть их рожи! И не важно, что они сейчас на другом конце зала, вдруг услышат?

— Бармен! — внезапно рявкнул сидящий рядом гот и указал обернувшемуся Борьке на притихшую меня. Спасибо, конечно, но зачем так пугать?

— Спасибо, — благодарно буркнула я. Парень не ответил, вернувшись к созерцанию пива. Видимо, своим злобным шипением отвлекала его от этого важного занятия. Всё-таки, готы — самый странный народ.

— Что, твои приятели пожелали освежиться? — недружелюбно поинтересовался Борис. Таким мрачным лично я видела его впервые. Решила не злить ещё больше, виновато вжала голову в плечи и попросила сумочку.

— А как же твои...

— Борь, они не мои. Была б моя воля, эта парочка и на сто километров ко мне не подошла. Верни, пожалуйста, сумку и скажи, сколько должна.

Борис смягчился, сменил свой мрачный вид на едва проглядывающую улыбку. Значит, всё хорошо. Могу предположить, хоть это и из ряда фантастики, что парень за меня беспокоится. Мало ли кто эти двое, по ним сразу видно: мальчики непростые, и непонятно чего от них ждать.

Борис вынырнул из-под стойки, торжественно водрузив мою микро сумку на стойку. Я сразу же подлезла за деньгами и телефоном. Расплатиться, вызвать такси и валить, валить отсюда!

— Сколько с меня? — выискивая в записной книжке телефона номер такси, спросила я.

— Твой счёт уже оплатили.

— Супер... — на автомате согласилась я. Старая привычка, что за меня всегда кто-то платит.

А потом резко вскинулась.

— Кто?!

— Расслабься, Ксюха, — посоветовал Бориска. — Ему сегодня за многое придётся расплатиться, — подмигнул парень и, махнув рукой, ушёл к другому краю стойки. Народ снова требовал пива и веселья.

Понятно. Значит, за меня сегодня платит тот гопник. Ну и правильно! Может, хоть после этого мозги появятся.

Я отвернулась к стенке и, пока музыка не заиграла в полную силу, вызвала такси. Обещали приехать через пятнадцать-двадцать минут. И что мне всё это время делать?

Сунула телефон в сумку, сумку — под мышку. Осторожно посмотрела, что творится в углу, где притаилась сладкая парочка моих защитничков, и по стеночке направилась к выходу. Двадцать минут на свежем воздухе придутся кстати.

Выбралась в тишину коридора и застыла в приступе непонятно откуда взявшегося страха. Накатило — и всё тут. И вроде нет причин бояться, а поди ж, разбери...

Отпустило минут через пять, когда из зала вышла целующаяся парочка. Я рванула так, что удивительно, как не сломала каблуки или ноги. Едва ли не вырвала у бабульки-гардеробщицы свой плащик и выскочила на улицу.

Свежий ночной воздух. Я снова замерла — на этот раз, чтобы насладиться спокойствием и вдохнуть дурманящую прохладу. Как же хорошо. Вот, Ксюха, и закончился твой сумасшедший день. Сейчас приедешь, залезешь под горячий душ, выпьешь обжигающего чая и завалишься в мягкую постель. А завтра — воскресение, и снова можно никуда не спешить...

Я тихо застонала, представляя всё это, потом горестно вздохнула, накинула плащик, отошла подальше от входа в клуб и уселась на лавочку. Чтобы осуществить всё задуманное нужно сперва дождаться такси. А оно, собака, всё не ехало.

Прошло не менее получаса, прежде чем я окончательно продрогла и додумалась позвонить в диспетчерскую. Оказалось, что вызванная машина сломалась, но другую уже выслали, и она прибудет минут через пятнадцать-двадцать...

Скрипнув зубами, повесила трубку и начала методично нарезать круги вокруг лавочки. Говорят, ходьба неплохо успокаивает нервы, а если и нет, хотя бы согреюсь.

Хорошо вокруг не было людей, никто не стремился уединиться в выбранном мной уголке.

"Наверное, потому что холодно", — обиженно вякнул внутренний голос, и я не смогла с ним не согласиться. Обняла плечи руками и продолжила гулять около облюбованной лавочки. Скорее бы приехало такси!

— Подвести?

Я испугано подпрыгнула, зубы клацнули, язык пронзила острая боль, и вся накопленная злоба обернулась на посмевшего нарушить моё уединение.

— А-а-а... — несмотря на рвущиеся из меня потоки ругани, вышло только обречённое сопение.

— Привет, — улыбнулся Смольный. Я без сил рухнула на лавку и закрыла лицо ладонями. Может, мне просто кажется? Сейчас уберу ладошки, и никого передо мной не будет?

— Оксана? — забеспокоился мираж.

— Как же вы меня достали! — взвыла я, так и не убрав рук от лица. Не хочу видеть. И слышать тоже не хочу! Где моё такси?!

— Я сейчас машину подгоню. Никуда не уходи, — и громкий звук быстро удаляющихся шагов.

В чём я так провинилась?..

Стоило подумать, и сразу же накатили воспоминания и последующая апатия. Всё. Плевать! Пусть везёт кто угодно и куда угодно. Мне это безразлично...

— Ксюша, — раздался ласковый голос. Пустым взглядом посмотрела на говорившего. Снова Смольный. Вздрогнул, отступил на шаг, озадаченно обернулся на открытую заднюю дверь "Порша". Подошёл к машине, послышался шуршащий шепот, задняя дверь закрылась, открылась передняя. Максим вернулся ко мне.

— Пойдём.

Встала, проигнорировав его руку, и, словно сомнамбула, дошла до автомобиля. Села, пристегнулась, откинула голову на подголовник и закрыла глаза.

Осторожно щёлкнула дверь с моей стороны, через пару мгновений хлопнула водительская, тихо заурчал двигатель, и машина мягко поехала вперёд...

— Макс, ты не туда свернул, — сквозь хрупкий сон, в котором я плавала, прозвучал недовольный голос Морозова.

— До тебя ближе. Потом Ксюху завезу.

— Сначала её.

— Давай я буду решать, кого и когда везти.

От этого проникновенного тона сон как рукой сняло, но я не подала вида. Стало интересно, что ещё можно услышать, пока спишь. Да и изменившийся тон Смольного... Прямо мурашки по коже. Такое чувство, что они с Морозовым поменялись ролями, и Чудовище теперь не прячется на заднем сидении, а сидит рядом.

— Макс, я тебя прошу, — в подтверждение моих мыслей мягко, без холода и нажима попросил Тимофей. Максим громко выдохнул, и через пару секунд машина развернулась. Дальше ехали в тишине. Только один раз звонил водитель вызванного мной такси, спрашивая, где меня искать. Отменила вызов, спрятала телефон в сумку, и закрыла глаза. Как же они все меня достали сегодня!

— Оксан... — меня потрясли за плечо. Я лениво открыла глаза и сразу же зажмурилась. Яркое освещение салона резануло по глазам. Кажется, тишина, царившая в машине, подействовала на меня усыпляюще, а мы тем временем приехали.

— Тебя проводить или сама дойдёшь? — спросил в меру заботливый Смольный. Джентльмен, блин. Конечно же я дойду сама!

Потёрла глаза и, убедившись, что они привыкли к освещению, а мы действительно в нужном месте, сурово посмотрела на доброго парня.

— Что? — поёжился он. И словно не было того "чудовищного" Смольного. Снова милый и улыбчивый парень.

— Сама дойду. Спасибо, что довезли живой и здоровой.

С этими словами вышла из машины, громко хлопнула дверцей и поспешила убраться с улицы. А то ещё передумают и пойдут провожать. Свита мне не нужна. По горло сыта их обществом.

— Стерва, - провожая девушку взглядом, сообщил Максим.

— А ты сомневался? — хмыкнул Тимофей. Он лежал, закинув руки за голову и согнув ноги в коленях, и всё равно едва помещался в салоне. Но менять позу совершенно не хотелось. Несмотря на отсутствие внешних следов драки, досталось ему изрядно, как от парня, приставшего к девчонке, так и от здоровяка, подоспевшего чуть позже. От последнего — больше. Ладно. Он его тоже достал.

— Долго стоять будем?

Макс не ответил, выключил салонный свет и развернулся так, чтобы видеть заднее сидение.

— Ну и? — вопросил Морозов, не терпящий долгого ожидания. Ответа снова не последовало.

Тимофей приоткрыл глаза и посмотрел на зловещее лицо друга. В свете единственного фонаря, освещающего двор, Максим выглядел именно зловещим.

— Ничего не хочешь мне сказать? - он уже не раз слышал это вопрос от Смольного. Только в прошлые разы приходилось врать лучшему другу.

— Поехали домой.

— Тим.

— Что опять не так? — морщась, Тимофей всё же приподнялся на локтях, пару секунд привыкал к тупой ноющей боли, потом сел. Спустил ноги с сидения и опёрся на подголовник переднего пассажирского.

— Ты опять начал? — по интонации Макса легко можно было угадать его настроение - сейчас он злился. Точнее, был на тонкой грани между злостью и бешенством.

— Ты о чём? — непроницаемо поинтересовался Тимофей.

— Что сегодня было?

— А то ты не знаешь, — сам от себя не ожидая, рыкнул Морозов на друга и резко откинулся на спинку сидения. В глазах потемнело от резкой боли, пронзившей рёбра, но злость на Макса оказалась сильнее.

— Я тебя знаю, — также зло сообщил Максим.

— Поехали!

— Тимофей!

— Макс, нормально всё!

— Да я вижу! — взбешённый Смольный ударил по рулю, машина коротко бибикнула, и тишина снова вступила в свои права во дворе...

— Я ничего не принимал, — через какое-то время первым нарушил молчание Тимофей.

Максим только хмыкнул. Не единожды он слышал эту фразу и ни разу не верил. Правда, было это два года назад.

— Тим, ты же знаешь, чем всё закончится. Зачем опять?

— Не веришь, да? — усмехнулся Морозов. — Я бы на твоём месте тоже не верил.

И снова тишина. Только где-то пару раз глухо пробрехала собака, да мимо фонаря прошла парочка бомжей, громыхая за собой тележками с прессованными алюминиевыми банками.

— Макс, — наконец, тихо позвал Тимофей.

— Что?

— Врежь мне в следующий раз сразу, хорошо?..

Секундная пауза и смех Максима, снявший повисшее напряжение. Парень протяжно выдохнул, неспешно провёл пятернёй по коротким волосам и снова развернулся на сидении так, чтобы видеть друга.

— Чист?

— Посмотри в мои честные глаза. Тем более, моя мамочка с меня глаз не спускает...- пошутил Тимофей. — Чист, Макс. Таким и собираюсь оставаться, — куда серьезней закончил он, видя мрачное выражение лица Смольного.

Максим долгую минуту всматривался в друга и, наконец, что-то для себя решив, кивнул и завёл двигатель.

— Что особенно в этой стерве? — выруливая со двора, поинтересовался он. — Хотя вы похожи.

— Ты сам ответил на свой вопрос. Мы похожи.

— А чего истерику закатывал?

— Не хочу, чтобы знала, где живу.

Максим вновь рассмеялся, глянул на друга в зеркало заднего вида и хмыкнул. Тимофей порой казался настоящим психом. Если уж он, Макс, знающий парня с пелёнок, так считает, не сложно представить, что подумала малышка Оксана. Чёрт! А ведь девчонка красотка. И как сразу не разглядел? С другой стороны, он и Тима не сразу узнал, когда тот в первый раз появился в своём образе ботаника.

— А теперь к прогнозу погоды. Всю следующую неделю нас ждут дожди и не по-осеннему холодная погода... — вещал диктор с экрана телевизора. Я лениво завтракала пустым горячим чаем и старалась не думать о том, кто уничтожил все запасы еды в моём холодильнике. Его что, дома не кормят? Пусть тогда у дружка питается.

Глубоко вздохнула, заставила себя успокоиться и одним большим глотком допила чай. Потерянного всё равно не вернешь. И вообще, такой хороший день!

Глянула в окно и снова вздохнула. По стеклу текли капли, снаружи вовсю лил обещанный ведущим прогноза погоды дождь. Только его назавтра обещали, что ж он сегодня-то льёт?

Вот так всегда. Вечно нас везде обманывают. Может ну его, магазин? Снова заказать пиццу или суши? Пусть мне тогда доставят Австралию, там сейчас хорошо.

И всё же, несмотря на отвратительную погоду, день сегодня замечательный. Никто не будил с утра пораньше звонками и смс-ками, никто не ломился в дверь и не отключал электричество. А главное, рядом не было мрачной рожи Морозова, требующей от меня лабораторной.

Словно зомби какой-то. "Составь мне психологический портрет"... Псих ты, Морозов, с зачатками комплекса "Золушки". Вот и весь портрет.

В очередной раз вздохнула, собралась и, прячась под огромным зонтом, отправилась за продуктами. Наверное, зря я это сделала. Не успела выйти из подъезда, как по лодыжку провалилась в лужу. Кроссовок и носок моментально промокли, внутри противно захлюпало. Пришлось возвращаться и в поисках резиновых сапог перерывать картонные коробки на балконе. И снова с зонтиком под противный, ледяной дождь. Вот и как здесь забыть о Морозове, когда даже обыкновенная вода с неба старается напомнить о Чудовище, испортившем вчерашний день?

Мельком глянула на электронные часы, висящие рядом с вывеской магазина — полвторого. Следовательно, есть огромнейшая вероятность, что меня сегодня никто не побеспокоит. Хотелось бы на это надеяться...

— Девушка, миленькая, пропустите вперёд! — Раздался за спиной умоляющий мужской голос.

Я тяжело вздохнула, поправила кепку, под которой прятала волосы и обернулась.

— У меня всего лишь пара... а-а-а... — ошарашено затянул Смольный, наткнувшись на мой выразительный взгляд. — П-привет, Оксана. Давно не виделись.

— Очень, — стараясь не терять самоконтроля, ответила я и отвернулась. Очередь продвинулась вперёд, я тоже сделала крошечный шажок, толкая перед собой тележку. Не представляю, как дотащу до дома всё, что набрала. Ещё и этот раздражающий фактор за спиной.

— Оксана, — стоило о нём подумать, сразу же активизировался парень.

— Что?

— Ну, пропусти, а?

— Куда-то спешишь? — неотрывно следя за происходящим на кассе, спросила я.

— Нет, но жрать охота.

— Ну и ешь, — пожала плечами. — На кассе потом расплатишься.

— Я так не могу! — заупрямился Максим. — Ну, Оксан, ну, пропусти.

— Макс! — обернувшись, рявкнула я. Парень замер и вопросительно уставился на меня.

Перевела дух и успокоилась. Нервные клетки не восстанавливаются, а мне они ой, как нужны.

— Откуда ты здесь, вообще, взялся?

— Да мимо проезжал. Жрать захотел, вот и... — Максим повертел руками, дабы показать свою добычу: шоколадка, булочка и пол-литровая бутылка минеральной воды. — Пропусти, а? Ты ж на полчаса застрянешь.

До кассы оставался один человек, потом я и Смольный. Огляделась. Две из трёх оставшихся касс не работали, третья могла похвастаться очередью длиной в Великую Китайскую стену. Пропустить или не пропустить?

— Максим, — пропела я его имя.

— Что? — насторожился парень.

— Если никуда не спешишь, но не можешь поесть, не расплатившись, а я тебя пропущу вперед, ты ведь поможешь мне донести всё это до дома? — на одном дыхании выпалила я и невинным взглядом посмотрела на Смольного. Ещё и пару раз хлопнула ресничками.

Максим заглянул в тележку, вздохнул и обречённо кивнул.

— Замечательно! — обрадовалась я и прижалась к стенке, пропуская парня к кассе.

На то, чтобы пробить все покупки и расплатиться, ушло не меньше десяти минут. Максим всё это время стоял у упаковочного столика и перекусывал. Даже и не знаю, радоваться этой встрече или нет? Впрочем, могла наткнуться на Морозова, вот тогда бы точно радоваться было нечему. А Максим вроде как адекватный тип.

— Неужто всё? — охнул парень, когда я подкатила к нему тележку.

— Как видишь.

— У тебя дома живёт табун троглодитов или это исключительно для себя? — шутливо поинтересовался он, отбирая у меня власть над тележкой. Я пожала плечами — отобрал и молодец, пусть везёт.

— Ко мне разок зашёл твой чокнутый дружок, после этого в квартире не осталось и куска заплесневелого сыра, — добавив язвительности в голосе, ответила я и раскрыла зонтик. Только над собой, разумеется. Максим же почти сразу промок, но принял независимый вид и куда-то не туда покатил тележку.

— Эй! — окрикнула я. — Мой дом в той стороне.

— А моя машина в той!

— Чу-у-удно, — скопировав интонацию, с которой любила произносить это слово Шершень, я пошлёпала по парковке вслед за маневрирующим между автомобилей Смольным.

Дошли быстро, столь же быстро парень перекидал мои покупки в багажник, откатил тележку и залез в машину. Я взирала на это сидя в тепле и уюте салона "Порша" и радовалась жизни. Всё-таки Максим встретился удачно.

— Дай салфетки. В бардачке валяются, — снимая куртку, потребовал парень. Я покорно выполнила его приказ, заодно утащила оттуда леденец. У него их там много, пропажу одного не заметит.

Максим вытерся, даже волосы промокнул. Хорошо ему — они у него короткие, мне бы пришлось минут двадцать сидеть с феном и сушиться после подобной "романтической" прогулки. А куртка у парня оказалась "непромокайкой", так что стильная чёрная рубашка с закатанными по локоть рукавами осталась девственно сухой.

— Налюбовалась? — съехидничал Смольный.

— Вполне, — надменно кивнула я.

— Ну, и как результаты?

— Удовлетворительно, — пожимаю плечами и отворачиваюсь к окну. Надеюсь, намёк поймёт.

Понял. Больше с глупыми вопросами лезть не стал, завёл машину и та, словно корабль, поехала вперёд, рассекая лужи.

Если идти до супермаркета целых десять минут, то обратно мы доехали всего за четыре. Порадовало, что так быстро. Потому что я не имела ни малейшего понятия, о чём разговаривать с другом Морозова. Благо, тот тоже молчал, лишь изредка то насмешливо, то задумчиво косился на меня.

Максим припарковался как можно ближе к входу в подъезд и, приняв позу "у меня классная тачка и, ваще, я тут самый крутой перец", пробежался по мне липким взглядом. Прямо как тогда, в первый раз, на заброшенной детской площадке. Захотелось ему врезать.

— Сегодня ты тоже сама или помочь?

— Уж помоги, если не трудно, — "мило" буркнула я и распахнула дверь. Дождь слегка поутих и лениво капал с неба и веток деревьев. Секунду подумав, не стала раскрывать зонт, а быстро забежала под козырёк и открыла подъездную дверь. Подпёрла её спиной и стала дожидаться своего добровольно-принуждённого помощника...

— Ничего так, — констатировал Максим, осмотрев коридор моей квартиры.

— Кухня там. Ботинки снимают здесь, — распорядилась я и, быстренько скинув ветровку и разувшись, подхватила самый лёгкий пакет и скрылась в вышеупомянутой комнате. Максим появился через пару минут, сгрузил оставшиеся пакеты на стол и с какой-то радости оккупировал стул.

— Покормишь своего спасителя?

— А не пойти ли спасителю? — укладывая мороженное в морозилку, поинтересовалась я.

— Ну... Тимку же ты кормишь, а я ем в два раза меньше.

Я выпрямилась, развернулась, уперев руки в бока, и... ничего не сделала. Вроде не за что было бить о голову Смольного очередную вазу, да и за помощь сказать спасибо надо. Действительно очень помог.

Включила конфорку, поставила на огонь чайник, извлекла из пакета тульский пряник и положила перед парнем.

— Чашки в том ящике. Приятного аппетита.

— Злая ты, Оксана, — хмыкнул Максим и освободил стул, направившись за чашкой...

Через пяток минут все продукты были складированы в холодильник, а мы сидели за столом и пили чай со сладостями. Максим, к удивлению, оказался неплохим собеседником, способным поддержать любую тему.

— Оксан, а можно вопрос?

Я в очередной раз внутренне поморщилась от своего имени (не люблю, когда называют Оксаной; характер — да, Оксаны, но по факту я Ксюша), и разрешительно кивнула.

— А почему ты, как Тим, играешь в маскарад?

М-да... Спросил бы чего полегче.

— У Тима на это есть причины? — вопросом на вопрос ответила я. Максим неуклюже кивнул.

— Вот и у меня они есть. Ещё чаю?

— Да нет, спасибо. И так засиделся. Пойду, пожалуй, — активно засобирался парень.

— Спешишь к бешеному Чудовищу? — ядовито спросила я, выходя следом за парнем в коридор. Он даже надкушенное печенье не доел. Чего испугался, спрашивается?

— Чудовище? — Макс вопросительно вздёрнул бровь.

— Морозов, — хмуро пояснила я, делая вид, что рассматриваю себя в зеркале.

Завязывающий шнурки Смольный хмыкнул, выпрямился и серьезно посмотрел на меня.

— Я уже говорил: он нормальнее нас обоих. У тебя, Оксана, тоже есть свои причуды. Не надо составлять мнения о человеке, о котором ты ни черта не знаешь. До встречи в институте.

Максим ушёл, тихо прикрыв дверь. Я заперлась, вышла в кухню и прилипла к окну, следя, как его машина выезжает со двора.

Значит, ни черта не знаю? А оно мне надо, знать?

* * *

— И отвечать пойдёт... Кто же у нас пойдёт отвечать? — издевался над группой Олег Владимирович, преподаватель теории государства и права. Обвёл полуспящих студентов кровожадным взором коршуна и зловеще заухмылялся.

— Добровольцы есть?

Группа дружно, как по команде, посмотрела на меня.

Нет, ребята, мышка сегодня играет в молчанку, и так уже едва ли не на каждом семинаре за вас отдуваюсь.

— Ну, раз добровольцев нет, тогда отвечать пойдёт... Жданов. Прошу, Денис Аркадьевич, трибуна Вас ждёт.

Денис, он же успевший засветиться и прославиться член институтской команды КВН, по совместительству сын какого-то депутата, бросил на меня взгляд, обещающий скорую расправу, и нехотя поплёлся к трибуне. Могу поставить свои очки, сейчас кто-то схватит очередную пару и, разумеется, винить в этом будут исключительно меня. Тёмную мне, конечно, не устраивают, но угрожать угрожают. Некоторые пытались заставить выполнять за них домашние задания, рефератики там и прочую ерунду, и я с удовольствием соглашалась. Хорошо, что я девушка и набить морду мне нельзя. Нет, навязанные мне работы делала прилежно, вот только их результаты обычно совсем не радовали того, чья фамилия красовалась на титульном листе. Ведь от ошибок не застрахован никто.... В общем, народ быстро просёк, что халявы от меня не будет и на этом фронте Мышку Родионову оставили в покое. А вот отдуваться на семинарах за неподготовленную группу по-прежнему приходится. Знали бы мои одногруппники, насколько неправильна их позиция...

Я подпёрла щёку кулаком и уставилась в окно. Слушать бредни Жданова в форме свободного сочинения на тему государства было неинтересно.

После Жданова были Никольский, Строгинова, Якулин, Маргаритова и т.д. и т.п. Владимирович спросил всех любителей помолчать на его семинарах, старательно обходя меня и ещё пару более-менее прилежных студентов, то есть Николая и Милану. Остальным просто банально повезло, потому что прозвенел звонок, оповещая об окончании пары.

С облегчением вздохнули все, в том числе и я. Два часа слушать невнятное мычание тупых студентов, которые не удосужились открыть учебник... терпение надо иметь ангельское. Я таким никогда не обладала. Не представляю, как это на протяжении многих лет терпят наши преподаватели...

Одно радовало: пара была последняя из трёх возможных, и больше не придётся скучать и зевать, поминая нехорошим словом мрачную промозглую погоду за окном. Сейчас бы залезть с чашкой горячего чая под тёплый плед и почитать хорошую книгу...

— Пообщаемся, мышка, — на выходе из аудитории меня перехватил недовольный Жданов. Под локоток вывел в коридор и приставил к стене. А за его спиной собралась расстрельная команда из всех тех, кто схватил сегодня симпатичного лебедя.

Я безропотно подчинилась и непонимающе вылупилась из-за очков на злых одногруппников. Ну, и чего, спрашивается, их не устраивает?

— Ты ведь у нас умная девочка...

— Хоть и страшная... — раздалось из толпы за спиной Жданова, и все глупо заржали.

— Так вот, — отсмеявшись, озлобленно заговорил парень. — Ещё раз ты подставишь меня под пару... Ты же знаешь, кто мой отец.

Интересно, кто этого не знает? По-моему, Денис сообщил всему институту и не устаёт повторять.

Я мысленно закатила глаза и побилась головой об стену. Лучше бы пошла в педагогический, там таких козлов не держат.

— Денис, оставь её в покое.

Я аж подскочила и вправду ударилась затылком о стенку. За меня кто-то вступился? Кто? И какое редкое животное сдохло в нашем зоопарке?

— Чего? — возмущение напополам с удивлением также прорезалось и на лице депутатского сынка, а свита шакалов и прихлебателей поспешила расступиться, открывая вид на моего очередного защитника.

— Чего ты к ней прицепился? Оксана не обязана отдуваться за всех. Взяли бы и выучили сами, и проблем бы ни у кого не было.

В жизни бы не подумала, что у Николая, которого мало интересует что-либо вокруг, кроме юриспруденции, столь красноречивое умение общаться с дураками типа Жданова. Да и кто, вообще, мог предугадать вмешательство Демидова в эту маленькую "семейную" разборку.

— Сейчас проблемы будут у тебя, — моментально забыв о предыдущей жертве, загорелся злобой Денис и начал хрустеть пальцами напоказ.

— Что за шум, а драки до сих пор нет? — жизнерадостно поинтересовался Смольный, вынырнув из соседней аудитории.

И о чём я только думала, идя сегодня в институт? Лучше бы осталась дома, не пришлось бы переносить очередной стресс. Нервы и без того ни к чёрту.

— Здорово, Макс! — приветливо вскинул руку Жданов. — Да вот, объясняем непонятливым, что нехорошо подставлять своих.

Лицо Максима на секунду удивлённо вытянулось. Он вопросительно скосился на меня, выхватил взглядом Демидова, вставшего на мою защиту, глянул куда-то сквозь толпу "инквизиторов", прищурил глаза и снова вернул себе безразличное выражение.

— Забей, я как раз тебя искал, есть тема, — заслонив меня собой, сообщил Смольный, закинул руку на плечи Жданова и что-то зашептал ему в ухо, отводя парня в сторону. Дениса явно заинтересовало предложение Максима — про меня депутатский сынок забыл сразу же. Свита последовала за своим главарём. Остальные: те, кто нормальный, но боится или просто не хочет плыть против течения — сделали вид, что очень спешат и разбрелись по своим делам. Остался только Николай и...

Теперь понятно на кого сквозь толпу смотрел Максим. На подоконнике, напротив двери аудитории, из которой я только что вышла, сидел Морозов. По-собачьи склонив голову к плечу, он наблюдал. Трус и подлец! Вот ведь урод! И не вмешался даже!

Я громко зарычала.

— Оксан? — моего плеча коснулась рука Демидова. Встрепенулась, выжала из себя улыбку и поспешила поблагодарить парня. Не каждый день у тебя на пути встречаются настоящие мужики.

— Спасибо, Коль. Ты сегодня мой герой, — испепеляя Морозова взглядом, проворковала я.

— Да не за что, — отмахнулся парень. Но я-то не слепая, вижу, что приятно. Краснеть в моём присутствии Николай ещё не отучился. Хотя не удивлюсь, если он ведёт себя так с любой девушкой. — Давно пора было поставить этого урода на место.

— А если бы он драться полез? — сделав большие глаза, с ужасом спросила я.

— Куда он полезет, — вновь отмахнулся парень. А самому страшно. Нервно потёр шею, коротко выдохнул и мельком глянул в сторону, куда Максим увёл Жданова.

— Ты правда Герой. Единственный, кто за меня вступился. Сейчас мало у кого найдётся смелости вот так броситься на помощь девушке, попавшей в беду, — специально повысив голос, продолжала нахваливать парня. Тот сменил неуверенную улыбку на довольную и словно стал выше и шире в плечах. Вот, что творить лесть, пусть и столь грубая и направленная на пробуждения совести у одного хамоватого типа.

Оглянулась. Морозов и бровью не повёл. Сидит, наблюдает и чему-то ехидно улыбается.

— Оксан... — замялся Николай. Перевела взгляд обратно на него и сразу всё поняла. Прости парень, но мой ответ в любом случае будет "нет".

— Да? — я приняла глупый вид.

— Я... это... — Демидов сглотнул, подёргал за воротник рубашки и уткнулся взглядом в пол. — Да я просто хотел сказать, чтобы ты была поосторожнее. Мало ли подобных дебилов...

Эх, Коля, Коля, кто ж так девушку на свидание приглашает?

— Спасибо, — я мило улыбнулась и тоже скромно опустила очи долу.

— Ну... пойду я, — неуверенно проговорил Николай и с какой-то надеждой в зелёных щенячьих глазах посмотрел на меня.

— До встречи. И ещё раз спасибо за спасение.

— Пока, — расстроено буркнул парень и быстро потопал по коридору. Друг мой ботаник, а ты чего ждал? Что спасённая дама сама упадёт в твои руки? Или, как в нашем случае, сама пригласит на свидание?

Вздохнула, поправила рюкзак и только сделала шаг, как за спиной зааплодировали.

— Браво! — негромко выкрикнул Морозов и продолжил насмешливо хлопать в ладоши.

— Чувствую, в институте скоро появится новая влюблённая пара. Отлично сыграно, Родионова. Оскар по тебе плачет.

— А по тебе — психушка, — обернувшись, рыкнула я. Морозов трагично пожал плечами и вернул зад на подоконник.

— И в отличие от некоторых, у Коли хватило смелости вступиться за меня! — упрекнула я парня. Тот в ответ, одарил насмешливым взглядом холодных глаз. Никогда бы не подумала, что шоколад может так леденить кровь. Ему бы больше пошёл цвет грозового неба, но природа распорядилась по-своему.

И плевать ему на все мои упрёки...

— Тогда считай, что я спас твоего героя от жестокой расправы, — улыбнулся парень, скосив взгляд на лежащий рядом с ним на подоконнике мобильный.

— Что-то не заметила, — хмыкнула я и скрестила руки на груди.

— Да, Ксюша... ты умная девочка, но иногда бываешь такой дурой.

— От идиота слышу! — нахохлилась я. Спас он нас, как же! Держи карман шире! Испугался, а теперь оправдывается, как может...

И тут до меня дошло.

— Ты всегда Максом прикрываешься?

— Максом? — вздёрнул бровь Морозов. — Вы с ним уже на "ты"?

— Не твоё дело! — гневно всплеснула руками, и снова скрестила их. А то кулаки так и чешутся набить его высокомерную рожу.

— Ладно, не моё, так не моё. Но на твой вопрос, так и быть, отвечу. Максом я прикрываюсь только в том случае, когда дело можно решить без мордобоя. А теперь пошли, нас ждёт наша славная лабораторная.

Морозов сполз с подоконника, подхватил телефон, нацепил на одно плечо рюкзак, до того ваяющийся на полу под батареей и зашагал вперед. Даже не обернулся посмотреть, иду ли следом или нет.

Я, разумеется, не шла. С проворностью спринтера рванула в противоположную сторону и, наверное, снова побила все рекорды скорости норматива "добраться от института до дома". Теперь оставалось только забаррикадироваться в квартире и погрузиться в удивительный мир "Русской правды". У нас как раз завтра семинар по истории отечественного государства и права. Заодно подготовлюсь.

Я вместе с библиотечной хрестоматией расположилась на кухне и постигала таинства древней русской юриспруденции за чашкой чая с заварными печенюшками, когда в дверь позвонили. Посмотрела на дисплее мобильного время. Двадцать минут прошло. Что-то долго Морозов добирался.

Состроила двери страшную рожицу и вернулась к изучению "манускрипта". Пусть трезвонит, сколько хочет. Его проблемы, раз не понимает человеческих слов. Монстр хренов.

Стукнула себя по лбу за нечаянно выскочивший мат в совершенно ненужном для этого месте, закинула в рот печенье и уткнулась в хрестоматию.

— "Меченный злом, мёртвым огнём, лоб твой горит, не скроешь клейма..." — заорал мобильник. Честно, схватилась за сердце и едва не свалилась со стула. Совсем забыла, что поставила на Морозова данное музыкальное произведение. Надо бы сменить, от греха подальше. Поставлю какое-нибудь детское противное "ля-ля-ля". Хотя нет, пусть будет это — Чудовищу подходит идеально.

На тридцать восьмом вызове я сдалась (звук на мобильном пришлось выключить ещё раньше), нажала на приём, поднесла телефон к уху и рявкнула:

— Слушаю! — после такого приветствия любой расхотел бы общаться. Любой нормальный человек. Ледяное Чудовище под эту категорию не подпадало.

— Дверь открой, не заставляй выламывать.

— Ломай, — беззаботно хмыкнула я и отключилась. У меня такая дверь, что её придётся ломать только вместе со всеми бригадами МЧС нашего города. Я злобно оскалилась и, чокнувшись с мобильником печеньем, отправила сладкое в рот.

И тут же закашлялась, подавившись печеньем.

С лестничной площадки послышались глухие удары и страшный треск.

Проглотила недожёваный кусочек, и помчалась в коридор. И, не подумав заглянуть в глазок, распахнула дверь.

— Благодарю, — надменно улыбнулся Морозов и, отодвинув меня с прохода, вошёл в квартиру.

— Какого...

— Не матерись, девушкам не идёт, — нравоучительно прозвучало из глубины квартиры.

— Да мне... — сквозь зубы прорычала я, со злостью стукнула дверь ногой и только после этого вспомнила, зачем так рвалась в коридор. Плюнула на Морозова и начала методично осматривать лестничную площадку. Вроде всё нормально. И с дверью в том числе. Тогда какого чёрта?

Этот вопрос и адресовала Чудовищу преспокойненько занявшему на кухне мой стул и прибравшему к рукам мою чашку с чаем.

— Я уже говорил, девушкам не идёт мат.

— Ну, ты и козёл.

— Согласен, иногда бываю, — и взгляд холодных глаз. Пробрало не хуже, чем в самый лютый мороз. И как он только это делает? Ах да, фамилия обязывает.

— Успокоилась? — деловито поинтересовался парень. Я многозначительно промолчала.

— Тогда садись.

Тимофей по-хозяйски указал на свободный стул и принялся рыться в своём рюкзаке. Достал планшет с листами А-4, ручку и строго посмотрел на меня.

— Мне казалось...

— Может, закончим, а? — перебил Морозов. — Я сам не испытывал ни малейшего удовольствия, ломясь к тебе в дверь. Но, хочешь ты того или нет, работу мы сделаем. Так что села и начали!

Командир, что б тебя...

Я сглотнула, сдерживая рвущиеся наружу слова, одарила парня ненавидящим взглядом и заняла указанный стул. И вправду, чем быстрее закончим, тем быстрее отстанет. Как его Максим только терпит столько лет? Смольный сам вчера рассказал, что они дружат с самых пелёнок и вид у парня при этом стал грустный-грустный. С таким-то другом, как Морозов, не просто загрустишь — завоешь!

— Начинай, — успокоившись, великодушно позволила я. Перетянула к себе плетёнку с печением, секунду подумав, встала и достала с полки ещё одну чашку. Если присутствовать при своей же экзекуции, то стоит устроиться с максимальным комфортом.

Тимофей терпеливо дождался, пока заварится чай, а пока я тянула время, что-то чертил на листке бумаги. Наверное, строит планы по уничтожению мира или рисует меня, качающейся на виселице.

Вздохнула, обхватила ладонями бока чашки и уставилась на незваного гостя.

— Всё? — холодно уточнил парень.

Кивнула, мысленно перечисляя всё, что о нём думаю и куда он может идти со своими замашками короля горы.

— Замечательно. Тогда начнём с самого простого. Твоё полное имя.

— Оксана, — язвительно поведала я страшную тайну.

— А если подойти к этому немного серьёзнее? ФИО, пожалуйста.

— Родионова Оксана Станиславовна, — поморщилась я.

Папу я люблю, но зачем было называть меня этим ужасным именем? Ладно, отец здесь ни при чём. Это мать одарила самым лучшим именем для девочки, а потом взяла и бросила любимую доченьку, упорхнув к... более успешному на тот момент бизнесмену. С тех пор не переношу имени Оксана. Терплю, да, но не более.

— Ксюша, значит.

Сам того не подозревая, порадовал Морозов. Кстати, кажется, за всё время нашего знакомства он ни разу не называл меня Оксаной. Странно... но, чёрт возьми, приятно.

Или только кажется?

— Дай мне, что ли, тоже листик, — выбросив глупые мысли из головы, потребовала я у парня. Тимофей жадиной не был и одарил аж тремя листами и запасной ручкой.

— Возраст и дата рождения, — продолжил допрос мой личный экзекутор.

Я аккуратно сложила листы на столе перед собой, разгладила их, смахнула несуществующие крошки и кровожадно улыбнулась. Морозов подозрительно нахмурился, но гадости говорить не стал. И правильно, я ведь тоже умею играть в святую инквизицию.

— Тебе не говорили, что спрашивать у девушки о возрасте неприлично?

— Хочешь избавиться от посещения пар по психологии?

Я отвернулась, пробурчала нехорошие вещи и, нацепив на лицо добродушное выражение, повернулась обратно к парню.

— Ваше ФИО, господин Морозов.

— Морозов Тимофей Константинович, — без промедления и прочих ужимок, коими могла похвастаться я, представился Тимофей. — И раз уж ты, наконец, выкинула дурь из головы. Возраст и дата рождения...

И подобным образом мы пикировали часа два. Сама удивилась, когда случайно зацепила взглядом часы. И вроде хотелось его убить едва ли не за каждый вопрос, лезущий в самую душу, но с другой стороны, мне нравилось с ним ругаться. Ну, в тех редких случаях, когда не возникало желания огреть сковородкой по голове.

— А можно спросить? — наблюдая, как Морозов расчерчивает новый лист, осторожно осведомилась я. Последние пятнадцать минут прошли на удивление спокойно, и хотелось бы как можно дольше сохранить настолько умиротворённое состояние нашего общения.

— Если хочешь узнать девственник ли я, ответ нет, — не отрываясь от своего занятия, выдало Чудовище, на корню загубив всё наше перемирие. Ещё и потоптался сверху.

— Судя по тому, как покраснела, ты у нас девственница. Так и запишем, — гаденько улыбнулся он и вернулся к своим каракулям.

— Пошёл вон из моей квартиры! — вскочив со стула, гаркнула я.

— Мы ещё не закончили. Сядь и получай удовольствие, — Морозов был спокоен, как скала. Ледяная и противная. И ведь так хорошо всё шло. Нет же, взял, сволочь, и всё испортил. Или он сам получает удовольствие, когда другим плохо? Судя по довольной физиономии — да.

— Сядь, Ксюш, сядь, — словно маленького непутёвого ребёнка, начал уговаривать Тимофей. Ещё и взгляд такой снисходительный. Как же я ненавижу этого типа!

— Ты мне должен новую вазу! — плюхаясь обратно, заявила я.

— А ты мне — очки. Так что ты хотела спросить?

— Почему ты всё время называешь меня только Ксюшей? Меня Оксана зовут.

— Тебе не нравится имя Оксана, — пожал Морозов плечами, продолжая что-то вырисовывать или писать на листке. А я так и замерла с открытым ртом.

— Ничего фантастического. Ты едва заметно морщишь нос, когда тебя так называют, — не дожидаясь вопроса, пояснил парень и начал собирать бумажки. — Предлагаю на сегодня закончить. Помнится, завтра у тебя четыре пары. У меня пять, но с последней могу спокойно уйти.

— Ты всегда решаешь за других? Может, у меня завтра дела? — заворчала я. Больше для проформы, потому что сегодняшний запас сил для борьбы с Монстром окончательно истощился. И правда какой-то энергетический вампир. Пообщаешься с ним, и хочется пойти броситься под поезд или хотя бы рухнуть в кровать и поспать часиков двенадцать.

— Не хочу тебя огорчать, но все твои планы на ближайшие две недели придётся отменить. У меня не так много свободного времени, и я более не собираюсь тратить его на то, чтобы ждать, пока мне откроют дверь. Яволь?

— Я-я, — согласилась и отвернулась, переведя всё внимание на стекло, по которому стекали капли. Пожалуй, эта осень останется в моей памяти, как самая ужасная. А ещё утверждают, что пора студенчества — самая лучшая в жизни человека. Да пошли они все!

— Хэй, — рука парня коснулась моего плеча.

— Ты, кажется, собирался свалить.

Тимофей усмехнулся, присел передо мной на корточки и снизу вверх, словно преданный пёс, заглянул в глаза. Я удивлённо сморгнула и приготовилась к какой-нибудь подлянке.

— Увидимся завтра, — чему-то улыбаясь, пообещал парень, похлопал меня по коленке, резко встал, подхватил рюкзак и направился в коридор.

И что это сейчас было? За две недели он сведёт меня с ума. Господи, дай мне сил и терпения.

— Дверь закроешь или как? — прозвучало из прихожей.

— А куда ж я денусь, — пробурчала я себе под нос и потопала выпроваживать парня. Ещё всего лишь тринадцать дней, Ксюх, тринадцать дней.

Глава 7. Доброта идёт спасать мир!

— А сметана есть?

— Порой мне кажется, что ты приходишь сюда не работать, а пожрать, — привычно проворчала я и полезла в холодильник за сметаной.

— Не без этого, — довольно оскалился Тимофей, перекладывая со сковородки в тарелку четвёртый сырник.

— Мне оставь. Между прочим, не для тебя готовила, — хлопнув парня по рукам, потребовала я.

— Эй! Я голодный! — нагло сообщили мне в ответ, а в глазах — искры раздражения. Неужели не понравились мои слова? С чего бы? Это, Ксюха, у тебя банально разыгралось воображение. Просто он идиот и не скрывает этого.

— На, голодный.

Я отобрала у Морозова лопатку, всучив вместо неё упаковку сметаны и, достав тарелку, перекинула в неё оставшиеся два сырника. Не густо, но мне хватит. Тем более, за почти две недели в обществе Чудовища выяснилась одна занимательная вещь: Морозов добреет на глазах, если его как следует накормить.

И я соврала, когда сказала, что готовила не для него. Именно для него. Пусть поджарила купленные в магазине уже готовые сырники, но...

Скосилась на парня и горестно вздохнула. Даже сытый и довольный, порой, он меня выбешивал. А в остальном двенадцать самых страшных дней в моей жизни прошли более-менее спокойно. Тимофей старался вести себя достойно, а я в ответ больше не била об его голову ничего тяжелее шариковой ручки. Если бы не его непередаваемый характер, цены бы такому мужику не было.

— Что у нас сегодня по плану? — усаживаясь за стол, спросила я вторую половину нашей небольшой команды, отвечающую за организацию трудовой деятельности.

До сдачи работы по плану оставалось всего два дня, а мы не успевали. Точнее я не успевала, потому что до сих пор не смогла залезть в душу парня. Мою он выворачивал, как мог, или почти как мог. Есть уголки, в которые не пускаю никого. У Морозова, правда, подобных местечек оказалось раза в три больше. И они были настолько тёмные, что мне порой казалось: общаюсь с уголовником-рецидивистом, а не с девятнадцатилетнем парнем. Пыталась расспросить Максима, но тот лишь грустно улыбался и советовал не лезть. Вот сто процентов Чудовище особо жестоким образом кого-то замучило и теперь скрывается в нашем институте от правосудия. Интересно, какая по счёту я у него жертва?

— Не спи! — добрый Морозов пнул меня под столом и как ни в чём не бывало макнул сырник в сметану. — Ты хоть слушаешь, что я тебе говорю?

— Слушаю.

— Иногда?

— Отвали.

Тимофей поднял руки и сделал, как просили. В последнее время, то есть в последние три дня, он начал приручаться. Язвит, конечно, по страшному, но при первой же возможности уйти от конфликта сводит наше пикирование на нет или, вот как сейчас, просто отстаёт от меня.

Я лениво поковыряла сырники, рассматривая свои записи, касающиеся несговорчивого напарника, и внезапно поняла, что за все двенадцать дней ни черта о нём не узнала. Имя, возраст, пристрастия в еде и ещё несколько ничего не значащих мелочей.

Глянула на стопку листов парня и ужаснулась. Целое досье на меня, вплоть до того, какой цвет и фасон белья я предпочитаю.

Ужас! Как вспомню, каким способом он добился этой информации, бросает в дрожь. Если Тимофею что-то было нужно, он выводил меня из себя или брал "на слабо". А я, как дура, каждый раз велась. И ведь раньше считала себя уравновешенной, умной и расчётливой. Оказывается, порой бываю очень...

Со злостью вонзила вилку в кусочек сырника и требовательно уставилась на Морозова.

— Шо? — флегматично жуя, поинтересовался парень.

— Видишь это?

— Твои заметки по мою душу.

— Ничего не хочешь рассказать? Потому что если сдам Ознобину работу в таком виде, мне светит не больше пары.

— Тоже хорошая оценка, — облизав вилку, философски изрек Тимофей.

Я спокойно отодвинула от себя тарелку, встала и вышла из кухни. Морозов проводил меня вопросительным взглядом и вернулся к поеданию нехитрого ужина. Вот же скотина. В такие моменты больше всего хотелось свернуть ему шею. Не сомневаюсь, мир бы меня понял и простил. Невозможно долго терпеть рядом с собой эту ледышку. Как Монстром был, так им и остался.

Зашла в самую крошечную комнатку квартиры, переделанную под кабинет и села на подоконник. Его специально для меня сделали широким и удобным. Я потом ещё подушек накидала...

Села, прислонилась лбом к холодному стеклу и закрыла глаза. Век бы не видеть. Мне пришлось мучиться и терпеть его целых двенадцать дней. И каков результат? Нулевой.

В любом случае, работу я сдам, и если Ознобин влепит двойку за краткость, пусть так и будет. За красной корочкой не гонюсь. Её наличие или отсутствие всё равно ничего не даст, все главные и нужные знания в голове. И то, как ими распоряжусь, зависит только от меня.

— Ксюша.

— Ты ещё здесь? Будь добр исчезни из моей квартиры и из моей жизни. Того компромата, что есть, хватит и на три работы.

— Неужели Родионова сдалась? — насмешливо хмыкнул Морозов и зашёл в кабинет. Выкатил из-за стола стул на колёсиках и по-хозяйски расселся посреди комнаты.

— Плохо слышишь? — хладнокровно уточнила я. Ещё немного и, кажется, у меня начнётся истерика.

— Тебе так интересна моя жизнь? Ну, попробуй спросить, может, отвечу.

— Засунь своё "может"...

— Честное слово, я когда-нибудь возьму мыло и вымою тебе рот.

— Ты свалишь уже? — простонала я.

— Нет. У нас ещё два дня.

— Достал! — констатировала я и решительно встала с подоконника...

Впервые в жизни Тимофею хотелось... Он и сам не знал чего именно, но однозначно связанного с Родионовой. Эту девушку можно было доставать сколько угодно: на каждый его выпад она отвечала не менее колким, при этом стараясь не запачкаться. Часто ругалась, что не портило ни внешнего вида, ни внутреннего содержания. Милая маленькая фурия. Не повезёт её будущему мужу. А если брать в расчёт всё то, что он узнал о её семье, позарившемуся на девушку парню, не повезёт втройне. Взять хотя бы её брата. Видел он его. И Ксюшу в тот вечер, кстати, тоже видел. Цапалась с какой-то рыжей девушкой. Морозов хорошо запомнил тот вечер, ибо именно ему выпала благородная учесть рыцаря: какое-то время громогласная девица дергалась в его руках, матеря так, что захотелось взять её за волосы и мокнуть в ведро с ледяной водой.

И чего он тогда забыл в "Адреналине"? Не самое лучшее место в городе, особенно при его финансах. Но команда решила праздновать годовщину там: как-никак два года вместе. И всё время в одном составе. Да, это стоило отметить. Заодно совместили с празднованием его дня рождения. Рановато, но когда ещё? И так команда в последнюю неделю начала бунтовать. Особенно Женя. Он совсем забыл про её "обиду" и теперь приходится от девушки прятаться.

Но, вообще, команда права: почти полтора месяца без капитана — это не дело.

Нет, Стас справляется, и тренировки проходят по расписанию, но скоро крупный фестиваль и надо быть в форме. А он тут развлекается с этой... фурией.

Тимофей позволил себе расслабиться и развалился в кресле. Между прочим, очень удобном. Не сравнить с кухонными стульями, от которых потом ноет спина. Грех жаловаться, материала он действительно набрал не мало, вот только не узнал самого важного. Почему Ксюша такая, какая есть? Дочка богатого отца, не нуждающаяся и не отказывающая себе ни в чём, красивая, умная, с характером. Зачем ей этот маскарад?

Зачем ему это знать? Зачем? И ведь не отступится — Тимофей себя знал. Но, Боги, как же она его достала...

Каждый раз, выходя из её квартиры, хотелось кого-нибудь убить. Спасала работа, после которой оставалось сил только добраться до дома, упасть и заснуть. К тому же вернулась привычка курить. И это были уже не пара сигарет в день: порой не хватало и пачки, чтобы успокоить кипевшую внутри злость.

И — что самое неприятное — Тимофей не мог понять, на что он злится. Сам ведь первым подначивает Ксюшу. Сейчас тоже. И, чёрт возьми, ему это нравится.

Морозов внимательно посмотрел на девушку, с самым решительным видом неуклюже слезающую с подоконника. Вот она уронила несколько разноцветных смешных подушек с героями американских мультфильмов, нервно смахнула с глаз длинную тёмную чёлку, что-то непонятно прорычала и...

— Пусти, сволочь! — визжала я, пытаясь высвободиться из хватки Морозова. У этого урода оказалась потрясающая реакция, словно и не человек вовсе. Не успела я начать замах, чтобы врезать по его надменной физиономии, а он уже скрутил меня в рогалик, прижал к стене, как тогда на детской площадке к дереву, и злобно пыхтел в ухо. Попробовала дёрнуть головой назад — вдруг бы получилось разбить ему нос, но и здесь постигла неудача. Он словно предвидит все мои действия. Никаких сомнений: он настоящее Чудовище. Если им пугать маленьких деток, родители точно забудут, что такое непослушание.

— Успокоишься, тогда отпущу, — полный невозмутимости голос и резкий злой выдох, оставивший на шее раскалённое пятно. По спине побежали мурашки, и мне немедленно захотелось помыться. Хватка чуть ослабла, тело парня немного отдалилось от моего, и дышать стало в разы легче.

— Я тебе так противен? — то ли удивился, то ли заявил Морозов. Не понятно. Голос у него изменился, охрип слегка, словно он на дню выкуривает десять пачек сигарет, а потом полночи дурным басом горланит блатные песни.

О, Господи, Ксень, какая дурь лезет тебе в голову? Однозначно надо меньше общаться с этим психом, иначе тоже подхватишь воспаление мозга. Вдруг это заразно и передаётся воздушно-капельным путём?

— Пусти, — куда спокойнее и увереннее потребовала я.

— Обещаешь больше не бить меня?

— Хм... Я подумаю над этим.

Морозов уткнулся носом мне в шею и рассмеялся. И снова накатил непонятный неконтролируемый страх. Все волоски на теле встали дыбом, на спину вернулись мурашки и тело начал бить озноб.

— Замёрзла? — удивлённо и в тоже время заботливо поинтересовался Тимофей, отпустил и стал растирать мои плечи. Секундное оцепенение, и я резко вывернулась из рук парня. Схватила правой рукой левое предплечье и немигающе уставилась на Чудовище. То осторожно отступило на шаг. Вид у него был немого ошарашенный, но стоило мне заговорить, снова вернул свою ледяную маску.

— Меня от тебя трясёт! Ты Чудовище! — решила быть откровенной. Вдруг до его больного мозга, наконец, дойдёт, и он оставит меня в покое?

Эх, мечты-мечты. По потемневшим холодным глазам вижу, что не оставит. Кажется, своим поведением я, наоборот, только привлекаю его внимание. И это очень плохо. Надо срочно что-то делать.

— Я и вправду такой страшный? — от его тона захотелось втянуть голову в плечи и вжаться в стену, но себя удалось перебороть. А ведь раньше была смелее и таких типов делала на раз-два. Что же со мной случилось теперь?

В который раз за эти двенадцать дней на меня набросились воспоминания, и снова захотелось стать маленькой, невидимой и неслышимой. Весь запал угас, оставив только пустую апатичную оболочку Оксаны Родионовой, дуры и стервы.

Морозов тоже заметил эту перемену. Он всегда всё замечал. Любую мелочь. И этим выводил меня из себя. Ну, и плевать. Сейчас на всё плевать.

Обхватила себя руками и попыталась сжаться в комочек, обошла парня и вернулась на кухню. Села на стул и невидяще уставилась в свои записи о Тимофее.

Он пришёл следом. Сел и принялся сканировать взглядом.

Подняла глаза и поняла, что снова падаю в ледяную пропасть.

На этот раз первым зрительный контакт прервал её хозяин. Заморгал, затряс головой и зло выругался. А ещё мне говорит, чтобы не материлась...

— Что ты хочешь знать? — спустя долгую минуту спросил парень со скорбным вздохом. Апатию как ураганным ветром сдуло. И, судя по всему, на Морозова. Карие глаза потускнели, плечи опустились и выражение лица... словно маленький мальчик, которого лишили детства.

Надеюсь, я не права.

— И ты расскажешь всё, что я захочу? — осторожно уточняю.

— То, что посчитаю нужным, — ничего не выражающий тон.

— Ладно, — собралась я, подтягивая к себе лист и ручку. — Тогда давай начнём с твоих увлечений.

— Я реконструктор.

— Кто? — ошеломлённо выдохнула я. Апатию полностью затмили любопытство и какое-то шальное веселье. Эк меня мотает...

— Реконструктор — человек, воссоздающий определённый исторический момент, — пока я укладывала столь несовместимое с Морозовым хобби в голове, механически процитировал он.

— Я знаю, кто такие реконструкторы, но ты... Значит, занимаешься воссозданием рыцарских турниров? — загорелась я. Мне так нравится смотреть, как на таких мероприятиях машутся мечами, а конные бои...

— Типа того, — мрачно согласился Тимофей, поняв, что мне эта тема интересна.

— Это же круто!

— Круто. Ещё вопросы будут?

— Ах да, вопросы, — спохватилась, быстро записывая полученную информацию на листок. Теперь понятно откуда в ботанике... ладно-ладно, в псевдоботанике столько силы. Поди, потягай меч и доспехи...

Так, Ксюха, выдохнула, успокоилась и вернулась к делу.

— А что насчёт родителей?

Ой, кажется, зря вернулась к делу. Лучше бы и дальше говорили про реконструкторов. Морозов застыл, сильно напомнив готовую к броску змею. А вот на лице не дрогнул ни один мускул. Только глаза полыхали ненавистью.

— Прости если я...

— Всё нормально, — солгал парень, выдавив улыбку. Понимаю, сейчас он не специально, но от такой улыбки захотелось провалиться под землю и больше никогда не попадаться на пути её хозяина.

— У меня нет родителей. Мать умерла, когда мне было двенадцать. Отец... я его никогда не знал и знать не хочу. Всё? Твоё любопытство удовлетворено?

Машинально кивнула. Морозов резко поднялся, едва не уронив стул, скинул в рюкзак свои вещи и, ничего не говоря, вышел с кухни. Потом громко хлопнула входная дверь. Тимофей ушёл, оставив меня с гнетущим чувством стыда. Могла же догадаться, что есть нечто...

Но куда тебе, Ксюха! Тебя как обычно заботят только свои интересы.

Подобное было впервые. И сильно бесило. Нет, не сильно.... Не существует подходящего слова, чтобы описать степень моей злости... на саму себя.

Впервые я с нетерпением ждала прихода Морозова. Даже без будильника подскочила в шесть утра в субботу и начала бешено носиться по квартире, придумывая, что же приготовить для парня. В качестве извинения, разумеется. То, что я задела его больную тему, и дураку понятно. Раньше, год-два назад, и не обратила бы внимания: высказалась и прошла мимо. Сейчас же многое изменилось. Я изменилась. И если говорить честно, как бы Морозов не раздражал, не выводил из себя и не выбешивал, они с Максимом, в какой-то степени, стали мне друзьями.

Врагу таких друзей не пожелаешь, и всё же...

Обычно по выходным (сужу по двум предыдущим) Тимофей приходил ближе к обеду и прямо с порога начинал со мной собачиться. Было такое чувство, что он заходил исключительно выпустить пар, потому что нормально работать после подобного стресса я не могла. Да и он тоже особого рвения не проявлял. В итоге мы расходились уже через час, оба злые и с полностью испорченным настроением. Однако это не мешало Чудовищу приходить на следующий день и снова рычать на меня.

И пусть приходит сегодня — даже не стану с ним пререкаться. Мне нужно извиниться.

В час дня я не отходила от окна, отчего-то боясь пропустить приход парня. Ещё и вспомнилась противная детская привычка грызть ногти. А его всё не было...

Господи! Да мне в жизни не было так стыдно...

Что я говорю? Было! Стыдно, больно, страшно, но это сейчас казалось настолько мелким по сравнению со случившимся. Обида Морозова затмила всё. И меня бесило непонимание вопроса: почему? Он же наглый высокомерный ублюдок, заботящийся только о своём развлечении. А я для него отличный клоун!

Зарычав, схватила миску с салатом и... поставила её обратно. К чему столько ненужных эмоций? Битьём посуды делу не поможешь. Нужно просто ждать. Морозов никуда не денется, придёт. Вчера, уходя в спешке, он забыл мобильник.

Я вышла в коридор, аккуратно, словно это была гремучая змея, взяла старенький телефончик с разбитым экраном.... И едва его не уронила, когда он ожил в моей руке. Из динамика полилась незатейливая мелодий, а на экране, трещины которого перечёркивали первые две буквы, высветилось имя "...гения".

Брать — не брать?

Кто я такая, чтобы отвечать на звонки Морозову? В секретарши не нанималась! Забыл свой мобильник, вот пусть теперь и мучается неизвестностью!

Чёрт! Кто эта "гения"? Сестра? У Тимофея её нет. Девушка? Да кто вытерпит характер Ледяного Чудовища?

Телефон замолчал, сам того не зная, принося мне облегчение. Но не прошло и пары секунд, как мобильник тихо пискнул и ярко мигнул дисплеем, оповещая своего хозяина о получении смс-ки.

Не удержалась, открыла.

"Возьми трубку, сволочь! " — гласило гневное послание. Адресат всё тот же, только на этот раз в строчке отправителя имя высвечивалось полностью. Евгения.

Не успела я закрыть смс-ку, бурча нелицеприятные вещи в адрес Морозова, как мобильник снова начал трезвонить. Захотелось бросить его об стену, но вместо этого, нажала на кнопку приёма.

— Слушаю... — ласковым сонным голосом, проворковала я. В трубке повисло молчание.

Похоже, всё-таки девушка, и она только что уличила своего парня в измене. Со мной.

— Кто это говорит? — раздался из динамика звенящий металлом женский голос.

— А кому Вы звоните, милочка? — нахально поинтересовалась я.

— Тимофей, если это шутка, то она явно не удалась! Возьми трубку! — повысила голос девушка. Наверное, чтобы Морозов, если бы тот стоял рядом, услышал. К сожалению, а может и к счастью, Чудовища рядом не наблюдалось.

— Прости милочка, но Тимка сейчас в душе и не может тебя слышать. Передать ему что-нибу-у-удь? — говоря это, я сладко потянулась, а в конце зевнула. — Прости, ночка была бессонная...

Договорить не успела — трубка запела короткими гудками, а я, удовлетворенная местью, сунула телефон Морозова в карман штанов и вернулась на кухню, рассматривать через мокрое стекло мрачный двор.

В тот день Тимофей так и не появился. Как, впрочем, и в воскресение.

В понедельник в институте псевдоботаника я тоже не увидела, хотя и незаметно дежурила перед каждой парой у кабинета, где должна была собираться его группа. Максим был на месте и вёл себя как обычно: шутил, заигрывал с девушками, улыбался и веселился, но пару раз я всё же замечала, как он нервно оглядывался по сторонам. А ещё Смольный много звонил. Но, судя по его лицу, трубку вызываемый абонент не брал. Если он пытался вызвонить Морозова — это бесполезно. Мобильник парня сел прошлым вечером, а зарядки к нему у меня не было.

Может, подойти, рассказать, чтобы не нервничал? И чтобы я не нервничала. Сегодня мы с Чудовищем должны были сдавать Ознобину нашу совместную работу.

"Какая, к чертям, работа?!" — одёрнула себя и снова приклеилась взглядом к Смольному. Надо рассказать. Или...

Максим решил эту дилемму сам. Увидел меня, выглядывающую из-за угла, и с угрожающим видом направился к моему ненадёжному убежищу.

Убегать и прятаться не стала. У меня есть цель: найти Морозова и извиниться. А Максим просто обязан знать, где носит его чокнутого дружка. Да если и не знает, адрес пропавшего Чудовища я из парня вытряхну!

— Родионова, пошли-ка, отойдём.

— И тебе привет, Макс, — тон вышел совсем недружелюбным.

Максим грубо схватил меня за локоть и потащил к ближайшей аудитории. Заглянул, проверил и втолкнул в помещение.

— А теперь поговорим, — он плотно прикрыл за собой дверь, скрестил руки на груди и упёрся в меня кровожадным взглядом. Я неосознанно поёжилась и обхватила плечи руками.

— Вижу, кто-то что-то знает, — злобно бросил Максим. — Где Тима?

— Понятия не имею, — пожала плечами и заставила себя успокоиться и расслабиться. Максим мне ничего не сделает. Вот был бы на его месте Морозов, этот смог бы, а Макс...

Смольный сжал переносицу, потёр подбородок и глубоко вздохнул.

— Слушай, Оксана, если ты что-то знаешь, лучше скажи. Я не Тимка, силу применять не буду, но и церемонится сейчас не стану.

— Да поняла уже, — буркнула я и уселась на ближайшую парту. Максим подошёл почти вплотную, упёр руки в столешницу по обе стороны от меня и приблизил своё лицо. Причём так, что пришлось прогибаться назад, чтобы не столкнуться с ним лбом.

— Говори всё, что знаешь, — угроза клокотала в его голосе, а вот во взгляде... Бр-р-р. Только этого не хватало. Неужели Максу не на ком выплеснуть свою сексуальную активность?

Я упёрла ладони в грудь парня и чуть толкнула.

— Дистанцию держи.

— Рассказывай! — надавил Смольный, не думая шевелиться. Тоже, что ли, реконструктор? Откуда в этих парнях столько силы?

Фыркнула, снова отклонилась, вытаскивая из кармана телефон Морозова, и сунула под нос Максиму.

— Вот. Твой дружок забыл у меня в пятницу.

Макс тут же выхватил мобильный и начал тыкать в кнопки.

— Расслабься, он вчера сел.

Смольный замер, одарил жёстким взглядом и снова навис надо мной.

— Рассказывай.

— Что ты о нём так беспокоишься? Мне казалось, в девятнадцать парень может сам о себе заботиться. Без всяких нянек.

Телефон Морозова грохнулся об пол, а руки Максима до боли сжали мои плечи и несколько раз встряхнули. Голова задёргалась как у китайского болванчика и перед глазами всё поплыло. С детства не люблю подобные встряски. Меня, вообще, на кочках начинает мутить.

Слава Богу, отпустил. Жаль не отошёл. Я зажмурилась, сглотнула и несколько секунд сидела неподвижно, слушая зловещее пыхтение парня над собой.

— Ксюш, — мягко заговорил Максим — куда-то исчезла вся злоба, осталась только паника. Я приоткрыла правый глаз и опасливо осмотрела через образовавшуюся щёлочку растревоженного парня. Что же мог в прошлом натворить Тимофей, что Макса сейчас едва ли не трясет?

Решила больше не тянуть и всё рассказала...

— Ты дура! — авторитетно заявил Смольный и заходил туда-сюда, раздражая своим мельтешением. Знал бы он, насколько я согласна с его мнением!

— Бывает, — тихо вякнула я и удостоилась гневного взгляда парня. Видимо, ошиблась, когда причислила Макса к белым и пушистым. Они с Морозовым два Чудовища, только один этого не скрывает, а второй маскируется под весельчака и добряка.

Максу я рассказала всё, кроме памятного разговора с некой Евгенией. Меня до сих пор одновременно распирают злость и гордость за содеянную шалость. Может, на всякий случай уточнить у Максима, кто это такая, а то потом...

Отмахнулась от этой глупой идеи. Плевать! Будем считать, что я отомстила Морозову за всё и сразу.

Но извиняться за родителей всё равно придётся. Я так хочу! По себе знаю, каково это: терять близких. Да, и пусть моя мать меня бросила, а не умерла — это тоже тяжело, особенно для пятилетней девочки, которой говорят, что мама больше не придёт. Не будет рассказывать сказки перед сном, не поцелует, не скажет, что любит.

"Мама не вернётся, мы ей больше не нужны", — огорошил нас с братом отец и с головой ушёл в работу, чтобы доказать, что он не хуже. В тот момент ему была нужна поддержка, и мы с Кешкой старались, как могли. Получали только лучшие оценки, примерно себя вели, не просили ничего, обходясь старыми вещами. У нас не было денег даже на приличную одежду. Неделями питались одними макаронами, которые варила пятилетняя неумеха. А отец вкалывал, как проклятый, появляясь дома только чтобы помыться и переодеться. Он восстанавливал свой разрушенный бизнес. И добился своего. Доказал себе и другим, что он лучший. Потом из мести разорил компанию мужика, к которому ушла мать. А она...

Как только поняла, что империи её нового "любимого" мужа пришёл конец, ушла к другому. Отличная у меня мама. Мечта любой дочери.

В горле застрял противный давящий комок, вечный предвестник слёз. Детская обида была очень сильной, чтобы иногда напоминать о себе и сейчас. Я сжала кулаки — короткие ногти впились в кожу ладоней, лишь немного отрезвляя.

Но, пару секунд спустя, из накатившей апатии меня легко вывел Смольный: его пристальный взгляд буквально вырвал из хватки ядовитых детских воспоминаний.

Быстро стёрла влагу с глаз и высокомерно посмотрела на парня.

— Прости, если напугал, — записав моё состояние на свой счёт, извинился Максим. Я только хмыкнула и мотнула головой. Макс удивлённо приподнял брови.

— Ты здесь ни при чём, но ты можешь кое-чем помочь. Знаешь ведь, где живёт Тимофей?

— Даже не думай! — выставив руки перед собой, отрезал парень, развернулся и зашагал к двери.

— Сам съезжу, и если он опять...

— Что опять? Я с тобой! — бегом догнала его и вцепилась в руку Максима.

Он остановился, бросил на меня убийственный взгляд, встретился с точно таким же и вздохнул.

— Я тебя не повезу.

— И не надо, скажи адрес, сама доберусь.

— Нет! — парень попытался освободить свою руку из моих цепких пальцев. Не смог, а больно мне делать не захотел.

— Оксан, отпусти по-хорошему.

Нет уж, дорогой друг моего врага! Ты меня к нему отвезёшь!

— Решила снова вывести его из себя? — видимо, заметив светящуюся в моих глазах решимость, спросил Максим.

— Я хочу извиниться, — сквозь зубы прорычала я, давясь внезапной обидой. Они думают, что Ксения Родионова безжалостная и бездушная стерва? Да, я стерва. Однако и у меня имеются понятия о кое-каких рамках. Если не получится с Максом, пойду в деканат и там потребую адрес Морозова. Помнится, он именно так узнал мой.

— Хорошо, — обречёно сдался Смольный. — Только если...

— Заткнись и вези! — рыкнула я и подтолкнула парня к выходу из аудитории.

* * *

Интересно, простит ли мне Смольный свою испорченную репутацию?

Один вид облезлой ботанички, садящейся в его дорогущую машину, многих ввёл в праведный ступор. Нет бы лил дождь! Тогда бы студенты сидели по своим корпусам и не пялились бы на нас выпученными от удивления глазами. Но, как назло, кто-то там наверху перекрыл волшебный кран, и сырость теперь плескалась исключительно под ногами.

— Прости, я только что запятнала тебе репутацию крутого мачо, — повинилась я, когда мы выехали со стоянки института.

— Плевать, — отмахнулся парень и включил музыку. Никогда бы не подумала, что Смольный слушает классику. Ему бы больше подошёл какой-нибудь тяжёлый рок. Но дело не моё, пусть слушает хоть хоровое пение, главное, чтобы отвёз к Морозову.

— Нам долго ехать?

— Что? — встрепенулся парень.

— Ехать далеко спрашиваю? — повторила вопрос без лишних эмоций — он и так напряжён, как сжатая пружина. Того и гляди руль сломает, вон, как побелели пальцы.

— Минут десять. Посиди, пожалуйста, тихо.

— Да пожалуйста! — зло пробормотала я, вцепилась в ремень безопасности и отвернулась к окну. Буду слушать музыку!

Определённо мне больше нравится добрый Максим. Ну, теперь-то хоть понятно, как они дружат столько лет. Два сапога пара.

Мысленно обозвала Смольного идиотом и решила заняться нужным делом: пялилась в окно и запоминала дорогу. Зачем? А вдруг пригодится. В мире просто так ничего не происходит. И раз я сейчас туда еду, это кому-нибудь надо.

Машина резко тормознула, я полетела вперёд и едва не была задушена ремнём безопасности.

— Жива? — любезно поинтересовался улыбающийся парень и, не дожидаясь ответа, заглушил двигатель и выскользнул на улицу. — Пошли, королевна.

Я в ответ прошипела ругательство и поспешила высвободиться из удушающих объятий ремня.

— И... Родионова, — заглянув в салон, с угрозой добавил Смольный. — Если из-за твоей неуёмной любознательности он снова начал... и пусть он будет дома! — и захлопнул дверцу, оставляя меня в недоумении. Что Морозов снова начал? Курить? Так он мне всю кухню прокурил, и плевать ему было на моё мнение! Это ещё кто кому должен претензии предъявлять!

Наконец, выбравшись на улицу, порадовалась, что который день подряд хожу в резиновых сапогах. Максим припарковался в луже.

— Ты идёшь? — крикнул парень.

— Иду-у, — протянула я, вспоминая композицию, поставленную на звонок Морозова. "Я иду за тобой", — пронеслось в голове. И ведь, вправду, иду...

Максим терпеливо дожидался меня у подъездной двери, которую, пока я барахталась в луже, успел открыть. Жаль, код бы мне пригодился.

— Нам на какой? — дожидаясь приезда лифта, миролюбиво поинтересовалась я.

— Пэнтхаус, — сгримасничал Максим и отвернулся, рассматривая неприличную картинку, нарисованную синим маркером на стене.

Значит, шестнадцатый. Оказывается, Морозов проживал в точно таком же доме, как и я, только в противоположном от института направлении. И действительно, если ехать из "Сдвига", до его убежища добираться быстрее, чем ко мне. Непонятно, чего тогда так истерил по этому поводу?

— Проснись и двигай! — рявкнул мне на ухо Смольный. Я испуганно вздрогнула и одарила заходящего в лифт парня испепеляющим взглядом. Так, блин, задумалась, что не заметила, как подали наш транспорт. И почему приехал не грузовой? Там места больше. А теперь надо несколько минут находиться в крошечной коробке с не таким уж и милым парнем, каким он представляется окружающим.

— Долго ждать? — высунулся "милашка" из кабинки. В очередной раз попросив терпения, поплелась к нему.

— Поехали, — заходя в лифт, буркнула я и нажала на кнопку шестнадцатого этажа. Будь моя воля, Морозов жил бы на первом...

Но, несмотря на опасения, Максим во время продолжительного подъёма ко мне не приставал. Стоял, сведя брови на переносице, и о чём-то усердно думал. Я расслабилась и тоже задумалась: а что, собственно, говорить Морозову? Как извиняться? И нужны ли ему мои извинения? Может, он банально нажрался в приступе обиды и теперь отсыпается после алкогольного загула?

Лифт дёрнулся, остановился, и створки неохотно поползли в стороны. Максим подтолкнул меня вперёд и с грозным видом направился в сторону лестницы.

— Хэй, а... Макс, подожди! — бросилась за парнем, за которым хлопнула дверь. — Квартиры в другой стороне!

— А мы не в квартиру идём, — ошарашил Смольный. Я замерла с открытым ртом и непонимающе смотрела, как он поднимается ещё выше, на чердак. Дёрнул железную решётку — не открылась. Просунул руку между двух прутьев, пару секунд шарил с той стороны, пока не раздался тихий щелчок и дверь распахнулась.

— Я туда с тобой не пойду, — попятилась я.

— Твоё право, — безразлично дёрнул плечами Максим и нырнул в темноту.

— Ма-а-акс, — осторожно позвала я, вытягивая шею. Никто не ответил.

Пытается напугать? Или это они на пару с Морозовым придумали весёлое развлечение? Ну, да, издевайтесь над наивной Ксюшей, как хотите. Вот только я туда не пойду! Бред какой-то! Морозов не может жить на чердаке. Кто, вообще, живёт на чердаке?! Это нарушает все нормы пожарной безопасности!

Я сильно тряхнула головой, сдула со лба чёлку, прилизав её на левый бок и на всякий случай сменила очки на контактные линзы. Первые будет жалко, если разобью. Где ещё найду подобный раритет? На заказ — долго. Однозначно пора делать коррекцию зрения.

Поняла, что тяну время и ищу отговорки, чтобы не лазить в эту чёрную дыру. Ладно, Ксюха, не трусь, ничего страшного с тобой не сделают. А раз Максим так долго не возвращается, значит, хозяин сих хором... дома. В голове не укладывается, что место жительства может быть... таким.

Поправила рюкзак и, задержав дыхание, несмело полезла на чердак. Будем считать это весёлой забавой, когда ещё удастся побывать в комнате ужасов?

Как ни странно, всё оказалось не так уж и страшно. Стоило пролезть в решётку, пройти на ощупь по ступенькам вверх, и я наткнулась на ещё одну дверь. Мощную, железную, с огромным висячим замком, болтающимся на ручке.

Потыкала пальцем замок и уважительно присвистнула. Эту орясину никаким ломом не сбить. Потянула дверь на себя, та с тихим скрипом поддалась. Ну, вот и момент истины. Либо сейчас они оба выпрыгнут на меня и попытаются напугать, либо Морозов самый психованный псих в мире.

Я осторожно просунула голову в появившуюся щель и в лучших традициях дешёвых фильмов ужасов поинтересовалась:

— Есть кто?

Мне, разумеется, не ответили, только в глубине чердака что-то глухо брякнуло. Перед глазами сразу появилась картинка, как Морозов стукнул лучшего друга по голове и теперь с маниакальным выражением на лице тащит его в своё паучье логово, чтобы замотать Макса в куколку и потом съесть...

Обозвала себя дурой и вошла внутрь. Дверь закрылась, стукнув меня по заду. Будто специально подталкивает. Прямо мурашки по всему телу.

— Это не смешно. Это реально не смешно, — нравоучительно говорила я, надеясь быть услышанной. Но пока ничего более кошмарного, чем мои фантазии, впереди не наблюдалось. Просто полутёмное помещение, свет в которое проникал через несколько покрытых слоем пыли окон. А ещё впереди тускло горел электрический свет. Туда-то я и направилась.

Первое, что ощутила — жуткий запах сигаретного дыма. Такое чувство, что здесь несколько дней непрерывно курили человек двадцать.

Нацепила на нос ворот толстовки и вошла в пустой дверной проём.

Единственная лампочка свисающая на проводе с потолка, освещала небольшое пространство, отгороженное наскоро сбитыми из фанеры и досок тонкими стенками. Имелось окно, но его обстоятельно занавесили тёмным покрывалом. В углу напротив окна валялся всякий хлам, в том числе несколько мечей, кольчуг и ещё какие-то непонятные для меня вещи. Рядом стоял грубо сколоченный стол, заваленный бумагами, из-под которых выглядывал край ноутбука. Такой же грубый стул стоял полубоком, вмещая на себе настольную лампу без лампочки. Всю правую стену занимала напольная вешалка, как в супермаркетах, радуя не особо большим разнообразием тёмных вещей. Под ней несколько пар ботинок и... и всё. Или почти всё.

Под окном располагался королевского размера матрац, на котором полусидя развалился сам хозяин сего безобразия. Макс возвышался над Тимофеем, как ангел возмездия, и пытался что-то вбить в дурную голову друга, но тому было всё равно. В ушах — наушники от плеера, в зубах — сигарета... и полупустая бутылка из-под пива у изголовья.

— И он здесь реально живёт? — отмахиваясь от сигаретного дыма, непонятно у кого спросила я. Однако этот простой вопрос произвёл куда больше эффекта, чем вся грозная тирада Максима. Морозов встрепенулся, вырвал наушники из ушей, сунул недокуренную сигарету в пустую консервную банку, изображавшую пепельницу, и намертво вцепился в меня взглядом.

— Что... она... здесь... делает? — слова выходили из него рывками, и можно было с уверенностью сказать: Морозов в ярости. Или в одном шаге от неё.

Значит, он не хотел, чтобы я знала вот про это? Такого адреса мне бы точно не дали в деканате.

Несколько долгих-долгих секунд (а может и минут), я играла с Чудовищем в гляделки, стараясь не потонуть и не задохнуться в глубине его почерневших глаз, потом всё-таки смогла отвести взгляд. Но одно для себя уяснила точно: сейчас никаких пререканий. Скажу, что хотела и уйду.

— Я пришла извиниться, — рассматривая мыски своих сапог, тихо сообщила я.

— Не понял? — привстал Тимофей. Максима он словно не замечал, а Смольный не будь дураком, отошёл в сторону, снял со стула лампу, переставив на пол, сел и притих. Похоже, ему тоже было интересно. Только зрителей сейчас не хватало.

— Я пришла извиниться, — повторила чуть громче и мельком взглянула на Морозова. На его лице читалось самодовольство.

— Не слышу, что ты там бормочешь, — Тимофей оттопырил ладонью ухо и подался вперёд. Захотелось посоветовать ему приобрести слуховой аппарат, раз такие проблемы со слухом. Смолчала.

— Я пришла извиниться! — громогласно объявила я и с вызовом уставилась на парня. Морозов, сродни чокнутому профессору, рассмеялся, запуская пятерню во вздыбленные волосы, и от души почесался. Вши у него там, что ли? Или скорее блохи, а может, ещё какая хрень. Поживи в этих условиях, и не такое заведется.

— Макс, она серьёзно? — впервые за всё время обратил он внимание на друга.

— Вид был решительный. Она меня чуть не загрызла — заставляла везти к тебе, — сдал Смольный.

Гад! Хоть бы врать научился!

Снова промолчала.

— Ну, раз так... — Тимофей почесал бровь и дружелюбно улыбнулся. — Извиняйся.

Словно рыба, несколько раз безмолвно открыла-закрыла рот. Слов не было, а те, что имелись для извинений не подходили.

— Я жду... Оксана, — продолжил издеваться Морозов. А в глазах такое удовлетворение...

— Я уже извинилась, — твёрдо произнесла я и развернулась, намереваясь как можно скорее покинуть... Сколько ни старалась, не смогла подобрать подходящего слова для этого местечка. Притон психопата? Хоть бы окно открыл, здесь задохнуться можно!

— Стой!

Всего лишь короткое слово, но сказанное так, что холодеет кровь в жилах. Я застыла, сглотнула и закусила нижнюю губу.

— Повернись.

Ещё один приказ — и тот, кто его отдал, стоит прямо за спиной. Разум твердил: "Беги!" — но тело не реагировало. Я не могла обернуться. Да я дышать боялась. Опять этот неконтролируемый страх...

Тогда Морозов развернул меня сам.

— Ты снова меня боишься... — прошептали его губы и расплылись в довольной улыбке. А в глазах — азарт хищника, загоняющего добычу.

Но я не добыча!

Тело среагировало моментально и рвануло прочь.

Слишком медленно. Морозов перехватил меня, так же, как тот гопник в "Сдвиге", прижал спиной к своей груди, и снова его ладонь оказалась на моей шее...

И обманчиво-ласковый шёпот в самое ухо.

— За что ты собиралась извиняться?

— Я обидела тебя, напомнив о родителях... — прошептала в ответ. Наверное, стоило бояться, только страшно больше не было. Даже наоборот...

Возникло непреодолимое желание сильнее прижаться к его телу, откинуть на него голову.

Пересилила, теперь уже до боли закусила губу, и наваждение отступило. Начало трясти, как в лихорадке, а Тимофей вновь принялся растирать мои плечи.

— Я принимаю твои извинения, — шепнул он, перестав быть опорой для моего заледеневшего тела. И я сорвалась с места.

Не помню, как добралась до улицы. Кажется, пробежала все шестнадцать этажей, напрочь позабыв о лифте, но оставаться там, наедине с ним...

"Он был не один, дура!" — напомнила себе и схватилась за голову. Что сейчас было? Не хочу, чтобы подобное повторялось!

Хочу!..

Хочу... домой!

Я бешено заозиралась по сторонам и побежала на шум дороги, виднеющейся сквозь деревья. Поймала машину, назвала адрес и свернулась калачиком на заднем сидении.

— Ты не переборщил? — пребывая в лёгком шоке от увиденного, спросил Макс.

Тимофей громко выдохнул, провёл рукой по лицу и на негнущихся ногах добрался до матраца. Сел и уставил в одну точку. Ту, где в темноте исчезла Ксюша.

— Тим? - так и не дождавшись ответа, позвал Максим.

— Нормально, — сглотнув, отозвался Морозов. Рука потянулась к сигарете, выглядывающей из пачки, но он остановил себя. И без того дышать нечем.

— Макс, открой окно.

— Слушаюсь, Ваше королевское Величество, — поднявшись со стула, Макс сердито отвесил глумливый поклон и прямо по матрацу, не снимая ботинок, дошёл до окна. Рывком стянул покрывало и резко распахнул раму. В комнату, если хоть один нормальный человек сможет назвать это комнатой, ворвался свежий и сырой осенний ветер, выгоняя наружу сигаретный дым.

Максим, не стесняясь, уселся рядом с другом и протянул старую разбитую мобилку.

— Твой.

— А я думал, потерял, — забирая телефон, безрадостно хмыкнул Тимофей и нажал несколько кнопок.

— Ты его у Оксаны забыл. Сел.

— Она не любит имя Оксана, — машинально поправил Морозов.

- Оу... даже так...

И несколько минут молчания, когда каждый обдумывал своё.

Тимофей по-прежнему пребывал в неподвижности. Максим старался держать себя в руках, чтобы снова не начать орать на друга. Пора было объясниться.

— Сам расскажешь? — вытащив из пачки сигарету, наконец, начал серьезный разговор Смольный. Переломил её пополам и отправил в пепельницу. Такая зависимость Максиму не нравилась. В общем-то, как и любая другая. Но лучше так, чем порошок или таблетки.

— Нечего рассказывать. На работе был, потом здесь, — наблюдая за действиями друга, покаялся Тимофей. Макс недоверчиво вздёрнул бровь, отправляя в банку-пепельницу очередную "казнённую" сигарету. Потом вздохнул и чуть нервно рассмеялся.

— Да, точно. Сейчас ты скажешь, что приезжал, но меня здесь не было.

— Тим.

— Отвали. Я чист. Это всё Ксюха...

Максим скривился. Сам ощутил на себе разрушительное действие... Ксении, раз девушке так больше нравится. А когда сегодня в аудитории был к ней настолько близко...

— Она меня бесит, — непреклонно заявил Тимофей и крепко зажмурил глаза. Открыл и со злостью ударил кулаком по матрацу. - Стоит ей появиться рядом, хочется злить стерву. И пугать. Я кайфую от эмоций, которые появляются в её глазах в такие моменты. Ум-м-м... — обхватив голову руками, простонал он. — Кажется, я подсел на другой наркотик.

— Кажется, ты просто влюбился, — констатировал Максим и облёгчённо выдохнул. Как гора с плеч. Наркотик по имени Ксюша в пределах разрешенного. Главное, теперь самому на него не подсесть. Малышка удивительна. Не похожа на других. Ну, разве только на Тима. Но это легко поправить.

А надо ли? Отбирать понравившиеся игрушки у лучших друзей... точнее единственного друга, ради того, чтобы переспать с девушкой, не в его правилах. Красоток вокруг полно... Та же Женька, положившая глаз на Тима. Но такая, как Ксения, одна.

Макс сломал последнюю сигарету и с горечью посмотрел на Тимофея. Он сидел с ошарашенным видом и что-то беззвучно шептал. Похоже, пытался просчитать, как подобное могло случиться и случилось ли вообще.

Глава 8. Прости, если сможешь.

Работу я сдала в пятницу, после окончания второй пары психологии. Зная повадки Ознобина зачитывать подобные характеристики вслух (уже успела наслушаться на переменах в понедельник), быть опозоренной перед половиной института второй раз не хотелось.

— И могу я узнать, что это? — поинтересовался психолог, когда ему на стол легли два листика. Один из них был титульным.

А чего он хотел? Третьего тома "Войны и мира"? Пообщался бы с Морозовым сам, посмотрела бы, сколько он напишет.

В целом, подводя итоги нашей совместной двенадцатидневной работы, я поняла одну удивительно неприятную вещь. Всю информацию о моём напарнике можно было изложить парой слов: Морозов — козёл! Говорят, краткость — сестра таланта. В моём случае просто не было выбора. Всю неделю Монстр ни разу не попадался на глаза: в институте отсутствовал, ко мне домой не заглядывал. А я больше не собиралась навещать его — одного визита на чудо-чердачок хватило. Ждать, пока Его Величество очнётся и вспомнит о нашей работе, я не собиралась, поэтому отправилась сдаваться в одиночестве. Смольного, кстати, после чердака я тоже не видела. Совпадение?

— Это психопортрет Тимофея Морозова! — гордо заявила я Ознобину и развернулась, намереваясь уйти.

— Постойте, Родионова. Разве Вы не должны были работать на пару с Морозовым?

— Должна, — кивнула я, мысленно удивляясь, какая хорошая у Ознобина память. Ладно, мою фамилию он мог прочитать на титульнике, но помнить того, с кем должна была работать... Нет слов. Я имею в виду, приличных.

— К сожалению, господин Морозов куда-то исчез, а ждать, когда же он соизволит дописать и сдать свою часть работы... У меня на это нет времени.

— Исчез, говоришь?.. — психолог задумчиво потёр подбородок, пару секунд всматривался в меня. Потом перевёл внимание на мою работу и указал на стул перед его столом.

— Садись. Раз такое дело, проверю сразу — выскажу своё мнение.

Я внутренне возликовала, плюхнулась на стул и поняла, что мне страшно. Нет, страх был не похож на тот, который возникал рядом с Морозовым. Это была самая обычная боязнь получить "двойку" и весьма нелестное мнение относительно моих писательских талантах.

Осторожно, исподлобья посмотрела на лицо Ознобина и вжала голову в плечи. Психолог сидел с таким неописуемым выражением... Это не просто "двойка". Это — "кол с минусом"!

— Что ж... — спустя всего-то десять минут (настрочено-то всё за пятнадцать), Ознобин оторвался от изучения моего шедевра. По-моему, он раз десять перечитывал. Я ж вроде ничего такого там не писала. Просто изложила на бумаге своё мнение, сложив воедино все случаи общения с исследуемым объектом.

— Так плохо? — пискнула я.

— Плохо... — эхом повторил психолог, и у меня перед глазами моментально вспыхнула картинка, как я сдаю Ознобину экзамен...

— Это великолепно! — в порыве эмоций Виктор Михайлович подскочил на ноги, оббежал стол, вцепился в мои плечи и затряс, как ненормальный. Меня сразу же замутило, а мир поплыл перед глазами. Но переполненное радостью:

— Родионова! Однозначно пять! Дай я тебя расцелую! — быстро привело в чувство.

Зажмурилась и забрыкалась необъезженной лошадью. Оказалось — зря. Ознобин просто пошутил.

— Дабы не сидела с кислым видом, — скрывая насмешку, пояснил преподаватель и вернулся на место.

— Зачётка с собой? — невинно поинтересовался психолог, беря ручку.

— Эмм... — выдала я в ответ. Не успела отойти от шутки с поцелуями, а тут новое микропотрясение.

— Это "да" или "нет"? — вопросительно изогнув бровь, уточнил преподаватель.

— Да! То есть, нет! — выпалила я. Как дура, ей Богу. М-да... А почему, собственно, только "как"? Ксения Станиславовна, теряешь хватку. Ты ещё покрасней...

— Ладно, зайдёшь как-нибудь за автографом.

— Можно идти? — осторожно уточнила я. Желания смотреть, как мою работу разбирают по кусочкам, не было, а препод снова погрузился в это увлекательное занятие.

Ознобин недовольно оторвался от текста, посмотрел на меня, словно на душевнобольную психопатку с ножом в руке, вздохнул и изобразил жест "свободна".

Я кузнечиком вскочила со стула и тут же села обратно. Стало до одури интересно: за что же мне обломилась пятёрка?

— Виктор Михайлович.

— Появились вопросы? — наш психолог привычно проницателен и зрит в корень. О нём по институту уже ходят слухи. Да что там! Его сам ректор обходит стороной. Говорят, они что-то там не поделили или на что-то поспорили. В итоге, ректор проиграл и теперь...

— Ну? Родионова, я весь во внимании, — недовольный голос преподавателя вернул меня в реальность. Да-да, ведь сейчас трачу его законное время отдыха. Сегодня пятница, вечер и вместо того, чтобы...

— Ксюша!

— Я! — непроизвольно вырвалось у меня.

— Так-то лучше, — улыбнулся мужчина. — А то летаешь где-то в облаках. Так что ты хотела узнать?

— За что мне "пять"?

— За искренность и терпение. А ещё за самую точную характеристику Тимофея. Ни один психолог, ну кроме меня, ещё не давал настолько точного описания.

Мои брови непроизвольно полезли на лоб, а рот открылся в немом вопросе. Что значит "кроме меня"? Они что, знакомы?

— Не смотри на меня таким кровожадным взглядом, — опасливо попросил Ознобин.

— Вы знаете Морозова?

— Я всех студентов знаю. Изучал их личные дела, — навесив улыбку, выкрутился препод. Это ему кажется, что выкрутился.

— Виктор Михайлович, — прищурив глаза, я упёрла руки в преподавательский стол и начала медленно подниматься. Наверное, со стороны это выглядело смешно. Я, хрупкая мелкая студентка, пытаюсь наехать на здоровенного мужика, который и бровью не повёл. Прям как Морозов, когда начинаю ему угрожать. Морозов? Да быть этого не может!

— Этот урод сдал Вам работу? — вопрос я прорычала.

Ознобин удовлетворительно кивнул, и я упала обратно на стул. Скрестила руки на груди и начала пыхтеть, как простуженный паровоз.

— Вы, Ксения, слишком эмоциональны для той сухонькой характеристики, которую написал Тимофей.

— Потому что он козёл... — под нос буркнула я. Ознобин услышал. Хмыкнул, снисходительно посмотрел и рассмеялся. С этим бархатным смехом ему только девушек соблазнять. Ненавижу таких самоуверенных мужиков.

— Можно вопрос? — хмуро поинтересовалась я. Психолог прекратил раздражать меня неожиданным весельем и принял серьезный вид:

— Если только один. Время уже позднее, — и демонстративно вскинул руку, на которой болтались дорогущие часы. Это что, ко мне клеится преподаватель? Чур-чур-чур! Не может быть! Хотя насчёт времени он прав: за окном давно стемнело и повылезали всякие маньяки, типа того же Морозова.

— Как давно Вы знаете Тимофея?

Виктор Михайлович замялся. В глазах мелькнула секундная неуверенность. Кто-то другой, наверное, и не заметил бы. Только не я, пристально наблюдающая за выражением лица психолога. Хочу знать правду.

— Ну-у... — почёсывая затылок, протянул мужчина, а потом искренне улыбнулся и, заговорчески наклонившись к столу, поманил меня к себе. Я, объятая любопытством, подалась вперед.

— Знаешь, он меня убьет, но тебе, пожалуй, надо знать правду. Тимофей мой племянник, так что знаю я его с пелёнок.

Если бы я не сидела, точно бы упала. Вот ты какой, северный олень...

В первый момент захотелось немедленно пойти искать Морозова, чтобы набить гаду морду. Потом возник вопрос: а за что, собственно, бить? Скосилась на доброго дядюшку, едва ли не с лупой наблюдающего за мной.

— Что такое? — удивился Ознобин.

— А вот мне интересно, Вы у нас в институте появились...

— О-о-о... — психолог обречённо шлёпнул себя ладонью по лицу и скорбно вздохнул. — Ладно уж, умница. Так и быть, расскажу. Но, чур, Тима не трогать.

Повторно проснулось желание задушить псевдоботаника. Значит, без него мои мучения точно не обошлись!

Устроилась поудобнее и приготовилась слушать. Ознобин снова вздохнул и заговорил.

— Я пишу работу по изучению нетривиального поведения человека во время стресса. Материала и того, кто добровольно будет трепать себе нервы, сама понимаешь, не хватало. И тут ко мне заявился Тимофей и предложил провести пару лекций в его институте. Я этот шанс упустить не мог, здесь без вариантов. Студенты — это... — лицо преподавателя сделалось таким одухотворенным, я аж испугалась, как бы он не взлетел. Но обошлось: улыбнулся и виновато развёл руками. — Представляешь, мне даже не пришлось ни с кем договариваться: шустрик сам всё сделал...

Шустрик... Желание покалечить Морозова возросло в несколько раз. Ноги ему там переломать... Договорился он! Ему заняться больше нечем?! А сам уверял, что у него нет свободного времени для всякой ерунды! Это меня он называл ерундой!? Как же я его ненавижу!

— У Тимки было лишь одно условие... — продолжал Виктор Михайлович.

— Дайте догадаюсь.... Я? — язвительность из меня можно было черпать половниками.

— Догадалась, — усмехнулся преподаватель.

— Он попросил слегка вывести тебя из себя, "чтобы увидеть её истинное лицо". А потом подстроить всё так, чтобы вы с ним были в паре...

"Урою тварюгу!" — замаячила перед глазами новая цель моей жизни. Я резко поднялась, рыкнула психологу благодарность и направилась к выходу. Ознобин что-то кричал вслед, но я не обратила внимание. Как бык, увидевший красную тряпку, мчалась на тореадора с улыбающимся лицом Морозова. Пусть только теперь появится — задушу собственными руками!

* * *

К сожалению, эта козлообразная сволочь, именующаяся Морозовым, на моём пути не попадалась. Умный, блин.

"Наверное, дядя предупредил", — злорадно усмехался внутренний голос, и я, в который раз за учебный год, была с ним согласна. А потом внезапно началась сессия, и стало не до Морозовых с их придурью. Надо было готовиться к зачётам и экзаменам. И в этом, критическом для любого студента вопросе поблажек не делали даже такой "ботаничке", как я. Преподаватели сразу предупреждали: милости не будет ни для кого. А это значило: никаких автоматов, натянутые до предела нервы и бессонные ночи. В такие моменты и понимаешь, что ты ни черта не знаешь, сколько бы ни старалась весь семестр. Я не трус, но очень боюсь. Вдруг завалю? Как тогда буду смотреть самой себе в глаза?

"Завесь все зеркала и успокойся", — посоветовал всё тот же злорадный внутренний голос. Сейчас пришлось с ним не согласиться и, забыв обо всём на свете, засесть за учебники. Одно радовало: "пятёрка" по психологии. Правда, до сих пор так и не хватило духа проставить её в зачетку. Боялась, не сдержусь и наброшусь с кулаками на дядю...

Ладно, признаю, время от времени морозовскую рожу я всё-таки видела, но та благоразумно держалась на безопасном расстоянии и не предпринимала никаких террористических актов. Значит, не представляла для меня интереса. Только взгляды...

От них кровь не просто стыла — превращалась в кусочки льда и рассыпалась от лёгкого дуновения. И так же резко они меняли свою полярность, становясь обжигающими. Я непроизвольно замирала и... Вспоминала, какая Морозов сволочь, "вскапывала копытом" пол коридора и разворачивалась в сторону парня, чтобы нанести тяжкий вред его здоровью. Или убить. Одно другому, в принципе, не мешало. Мешал Смольный как бы невзначай каждый раз преграждающий мне путь. А когда Макс заканчивал извиняться за мои рассыпанные по полу вещи или прекращал задавать глупые вопросы, Чудовище уже исчезало со своего наблюдательного пункта. Но я точно знаю...

— Оксан! — окликнул меня Николай. Я мысленно застонала, но заставила себя улыбнуться, удобнее перехватила учебники и обернулась. Демидов за эти полгода изменился. И совсем не в лучшую сторону. Ну, то есть, не имею в виду, что он стал пить, курить и водить дружбу с плохими ребятами. Он просто достал меня своей назойливостью и бездействием. Впрочем, последнее было хорошо. С Морозовым в этом ему всё равно не сравниться. И всё же...

Когда же эта сволочь покинет мою голову? Природа и та против меня! За окном почти тридцатиградусные морозы. Без многослойной "капустной" одёжки из дома лучше не выходить. В институте, конечно, топят... Но я всё равно мёрзну. А стоит подумать о...

Рр-р-р-р-р...

— Оксан, ты чего? — опасливо поинтересовался Николай. Поняла, что зарычала вслух и готова спорить на что угодно: выражение лица у меня тоже не ангельское.

— Прости... эти экзамены кого хочешь доведут, — на ходу придумала я. Демидова объяснение вполне устроило.

— Это точно! — радостно согласился парень. — Они поступили несправедливо. Ты весь семестр вкалывала, а эти... — он мотнул головой в сторону бригады Жданова и прочих собравшихся вокруг него умников, косящих от армии, — сидели и молчали. Вот пусть они сдают! А тебе могли бы и так поставить. Ты ведь умница...

И покраснел.

Я мысленно закатила глаза, вновь попросила себя ещё чуть-чуть потерпеть и смущённо потупилась.

— Спасибо, — мой дежурный ответ на все его комплементы. И зачем-то добавила:

— Ты тоже молодец — второе место в рейтинге за семестр!

— Ну, первое-то у тебя... — усмехнулся Николай. Против такого аргумента не попрёшь.

Я действительно лучшая на потоке и горжусь своими достижениями. Бесило одно: по институту мне принадлежало почётное второе место. Не трудно догадаться, кто единолично властвовал на первом! Морозов доставал везде! Иногда хотелось, чтобы он умер в страшных мучениях. Но тут вспоминался другой парень, и Кеше приходилось срываться и забирать меня домой. Он спрашивал, что происходит, а я отмахивалась, сваливая всё на расшалившиеся из-за экзаменов нервы.

— И кого ты пытаешься обмануть? — гладя меня по волосам, устало спрашивал Кеша.

Ближе брата у меня никого не было. Именно он первым оказался рядом, когда я узнала... когда увидела...

Я и сейчас, словно маленькая, забиралась на колени брата и пряталась от всего мира. Не понимаю, как он до сих пор терпит мои детские выходки.

"Ты моя сестра", — всегда отвечал Кеша на этот вопрос. А потом мы заедали печаль сладким и вместе смотрели какой-нибудь мультик.

— Оксанчик... — щеки коснулись чьи-то пальцы. Я вздрогнула и вернулась в реальный мир.

— Коля? — я удивлённо выпучила глаза. Чтобы этот парнишка и решился на подобное прикосновение?.. Совсем забыла, что он шёл рядом.... А я, погружённая в свои мысли, остановилась. Это хорошо, иначе могу такими темпами попасть под машину или ещё чего... В последнее время слишком часто ухожу в себя.

— Оксан, всё в порядке? — обеспокоенно спросил Демидов.

Неуверенно кивнув, сгрузила учебники на подоконник, от греха подальше, и сама опёрлась о столь надёжную бетонную конструкцию. А за окном, который день, пурга. Я не вижу её за узорчатым от мороза стеклом. Но чувствую.

С некоторых пор очень негативно реагирую на снег. Даже продукты заказываю по интернету, чтобы лишний раз не выходить на улицу.

— Ты не поверишь, как я устала, Коль, — глубоко вздохнув, поплакалась я парню. Рядом с моей стопкой учебников примостились талмуды Демидова, а сам он приобнял меня за плечи и притянул к себе. Возражать не стала. Иногда так хочется почувствовать рядом заботливую и надёжную мужскую руку.

— Убрал от неё руки! — угрожающе зарычали сбоку, не успела я уткнуться в плечо Коли. Холодно, властно и так знакомо. Николай дрогнул, а я лишь крепче прижалась к парню. Ему нечего бояться, пока я здесь. Морозов дам не бьет.

Он их душит.

— Дважды повторять не буду, — как стальным клинком прошёлся.

Николай попытался отойти, но я насмерть вцепилась в парня, не позволяя и помыслить о побеге. Неужели он боится какого-то ботаника? Сам же такой.

Ну, вступись же за меня, идиот!

— Ксана... — теперь настала моя очередь вздрагивать.

Так ко мне ещё не обращались: слишком интимно прозвучало. И необычно. "Ксана"... Покрутила имя на языке и, чёрт возьми, оно мне понравилось. Ровно, как и тон: обволакивающий, мягкий и одновременно напористый. Он не угрожал, но требовал.

Мне стало любопытно. Ведь убить его успею всегда. Так что...

Я отпустила Демидова, поправила его свитер и обернулась.

Морозов собственной персоны. И — ба! — без своей верной свиты рядом? Что, и Макса достал? Я б на месте Смольного... Впрочем, я не на его месте и быть там совершенно не хочу.

— Чего тебе? — надменно спросила я, опираясь всем телом на стоящего позади Николая. Во-первых, чтобы не убежал (какая-никакая, а моральная поддержка не помешает). Во-вторых, при виде Морозова у меня просыпается желание убивать, а при Коле я не решусь сильно выходить из образа серой безобидной мышки.

Неожиданно появилось "в-третьих". Николай, стоило привалиться к нему, обнял меня за талию, чем вызвал волну морозовского гнева. Глаза Чудовища потемнели, руки сжались в кулаки, и моего чуткого уха коснулось глухое, полное ярости рычание. Что это с ним?

Будь моя фантазия более развитой, могла бы поклясться: Морозов ревнует.

— Ты плохо слышишь? Руки убрал от неё. — Угрожающе пророкотал Тимофей. А говорил, дважды не повторяю...

Несколько студенток, проходящих мимо, вжали головы в плечи и поспешили быстрее покинуть опасный участок. И, как назло, больше в этом закутке коридора никого не было. Где все люди, когда они так нужны? Или преподаватели, умеющие появляться в самый ненужный момент? Где они все?!

— А тебе-то какое дело? — удивив меня и, кажется, себя, поинтересовался Николай. Судя по ошарашенному голосу, прилив храбрости и для него стал неожиданностью. Я же, наоборот, порадовалась. А потом заглянула в лицо Морозову и пожалела. Тимофей — Чудовище. Это он на людях мирный и беззащитный, а как вспомнишь, что вытворил в "Сдвиге", бросает в дрожь. Коля же...

Однако найти ответ на вопрос Демидова Морозов не смог, только сильнее разозлился. И я уж думала, он сейчас бросится нас убивать, но, словно по велению волшебной палочки, в коридоре появился Смольный и ещё несколько ребят, спешащих по своим делам. Какой-то преподаватель выглянул из аудитории.

— О! Морозов! — радости в голосе Макса не было предела. — А я тебя как раз ищу! Ты закончил с моим курсовиком? А то Панов меня заколебал.

По-дружески обняв Тимофея за плечи, Смольный повёл друга за собой. Слава Богу, Макс и все остальные появились вовремя. Если это не судьба, тогда я не знаю, кого благодарить. Я выдохнула и буквально растеклась по Кольке. Не держи он меня, булькала бы уже лужицей у ног парня.

Но тут же собралась, заметив взгляд Морозова. Вжалась в Демидова и начала мелко трястись. Тимофей всех нас убьёт, как пить дать! Столько ярости в одном человеке ещё не видела. И я хотела ему мстить за подставу с дядей? Да лучше переведусь в другой институт. Или сбегу в другой мир, где вообще нет мужиков. Может, только Кешу возьму. Ну, и Демидова. Он безобидный. Хотя и проявил сегодня чудеса выдержки и силы воли. Я бы на его месте, не думая, сбежала.

— Ты как? — наклонившись к моему уху, поинтересовался парень. Мне сразу стало неуютно в его объятиях. Неприятно. Не так, как должно быть.

"А как должно быть?" — задала сама себе вопрос и отчего-то вспомнила объятия Тимофея — там, на чердаке. И его руки, пытающиеся согреть, хотя мне совсем не было холодно...

— Ксюш, — потрепал за плечо Николай.

Подскочив, автоматически махнула рукой в сторону обидчика и ойкнула, когда поняла, что наделала.

— Прости, Коль! Я не хотела! — взмолилась я.

— Нормально, — как-то пришибленно сообщил Демидов.

— Коль, я не специально, прости-прости-прости! — забегала вокруг него, как растревоженная потерей цыплят курица.

— Да я понимаю, — скосив глаза в сторону, куда Макс увёл Морозова, скривился парень и, наконец, убрал руку с подбородка. А там, набухая кровью, красовались три длинных полоски, оставленных моими ногтями. И вроде только недавно их стригла...

Я выхватила из кармана штанов упаковку одноразовых салфеток и начала операцию по спасению раненых. Готова спорить на романтический ужин с Морозовым: Коля, пока я, как могла, промакивала салфеткой его рану, словил пару оргазмов. Отлично день начался...

И что я забыла в институте, если сегодня одна единственная консультация, которой можно было пренебречь?

— Придурок!

Тело Морозова врезалось в стену, и вдогонку было припечатано рукой Максима.

— Ты хоть соображаешь, что делаешь? Чего молчишь? Тим?! — громким разгневанным шепотом, спрашивал Смольный. — Как меня достало быть твоей нянькой!

— Так не будь ей! — рявкнул Тимофей и сбросил руку друга. Развернулся лицом к стене и несколько раз с силой ударил кулаком по кладке.

— Идиот, — наблюдая за действиями парня, заключил Максим и отошёл на пару шагов, дабы не мешать выпускать пар. Заодно выглянул за угол. Никого. Отлично. Повезло, что институт полупустой. Все готовятся к празднованию Нового года. Оставалось надеяться, что их торжество не пройдёт в отделении полиции. Кто знает, что может выкинуть Тимофей в порыве ревности. Удачно он мимо проходил...

Ладно, если бы просто проходил. Специально рыскал по институту, чтобы найти внезапно исчезнувшего друга. А если Тим куда-то исчезал, то найти его можно было только в одном месте. Рядом с Ксюшей. А она тоже молодец, даром времени не теряет. Даже в этом образе серой мыши нашла себе воздыхателя. Что несравнимо усложняет его задачу няньки.

— Успокоился? — уточнил Смольный, когда друг замер, уперев окровавленный кулак в покрытую красными разводами стену.

— Да! — рыкнул Тимофей. Вообще, рычание теперь стало постоянной манерой общения Тима. Особенно в делах, касающихся Ксюши. Он даже на преподавателей рычит. Дядю недавно и вовсе едва не ударил. Правда, Виктор сам нарвался. Зачем о Ксюхе заговорил? Ещё и работу её показал.

Максим устало потёр лицо и опёрся на край стены. Ещё раз глянуть за угол лишней предосторожностью не будет. Не хотелось бы объяснять кому-то, почему лучший студент института в приступе ревности дубасит стену.

— Тогда, может, поговорим, как взрослые мужики? Что за детский сад ты там развёл?

— А какого Дьявола этот урод тянет к ней руки? — ещё раз впечатав кулак в стену, прорычал Тимофей и рывком развернулся.

— Может, потому что пытается ей понравиться? — невозмутимо предположил Максим и проявил чудеса выдержки, когда окровавленный кулак застыл в паре сантиметров от его лица.

— Она моя! — сквозь зубы прохрипел Тимофей и резко выдохнул. Отпрянул от друга, обхватил непострадавшей рукой голову, провёл по волосам и уселся прямо на пол, привалившись спиной к стене.

Максим выгляну за угол, в который раз убедился, что там пусто, и присел рядом на корточки.

— Тим, а что ты делаешь, чтобы она стала твоей? Запугиваешь и бросаешься на её друзей? Думаешь это - лучший способ?

Морозов вздрогнул, словно на него вылили ушат с водой. Хотел снова ударить стену. Передумал. Вытащил из кармана пачку сигарет и закурил.

— Она меня ненавидит, — выдыхая дым, уверено заявил Морозов.

— А есть повод? — съязвил Макс.

Тимофей лишь криво усмехнулся, выпуская изо рта новую порцию дыма.

— Извиниться не пробовал? — всё так же язвительно поинтересовался Смольный.

— Думаешь, она будет слушать мои извинения? Видел, как смотрит? Обозлённая волчица.

— Ну, так Виктор...

— К чёрту Виктора! — вновь зарычал Морозов. Максим мысленно пнул себя: расслабился, поверил, что друг успокоился. Тим в принципе не умеет быть спокойным. А навесить привычную маску безразличия для него не проблема. И если бы дело было только в одной Ксюше... Ещё и отец достаёт едва ли не по несколько раз на дню. Что он хочет от его друга?

Смольный сдержал порыв пойти и тоже побить стену, поднялся сам и протянул руку Тимофею. Тот, недолго раздумывая, затушил недокуренную сигарету об пол и ухватился за руку.

— Что твоя Ксюха делает на Новый год?

— Не понял? — удивился Тимофей.

— Ладно, забей, — тут же отмахнулся Макс и направился в сторону аудитории, где в данный момент должна была проходить консультация их потока. Панову, не самому доброму преподу их института, очень не понравится отсутствие двух студентов на этом важном мероприятии. Ладно, Тим, который у всех на отличном счету. А он, Максим? Если сессия обошлась без пересдач — уже праздник.

— Эй! Я не понял?! — окликнул его Тимофей.

— А ты попробуй! — всё так же язвительно отозвался друг и, по-военному козырнув, свернул на лестницу.

— Да я ужё всё понял, — пробормотал Морозов и, глянув на свою разбитую руку, поплёлся в медпункт. Ещё не хватало из-за Родионовой подхватить какую-нибудь заразу и потом не суметь удержать меч. Скоро турнир, надо готовиться.

— Обязательно. Как только получу свою девочку, — тихо пробормотал Тимофей и улыбнулся. Что Ксана делает на Новый год? Празднует его с отцом и братом в их домике на одном из озёр в соседней области...

* * *

— Мне долго ждать? — теряя терпение, спросил Кеша. Я в очередной раз закатила глаза, покрепче прижала к себе учебник по гражданскому праву и надула щёки.

— Не поеду! — выделяя каждое слово, повторила я. Вот уже второй день подряд. Только сначала наши переговоры шли по телефону, а вот теперь брат стоял надо мной, как злобный тролль, и пытался растормошить.

Ну, как ему объяснить, что я не хочу видеть снег? А там, куда Кеша хочет отправиться вместе со мной, его будет много. Уж мне ли не знать. Может, притвориться больной?

Исподлобья глянула на Кешку. Нет, не поверит, обзовет дурой и продолжит уговаривать. А я не хочу!

Наверное, глупо портить всем праздник из-за подобной ерунды. Но сейчас преобладает желание побыть дома, чтобы меня никто не трогал. НИКТО!

— Ксюша, ну, в чём дело? — Кеша присел на корточки передо мной и осторожно обхватил мою ладошку своими огромными ручищами. Повезёт же какой-то девушке с мужем... Почему мне так не везёт?

Грустно улыбнувшись, погладила брата по щеке. Спасибо, попугайчик. Спасибо, что ты у меня есть и всегда поддерживаешь.

— Всё хорошо.

Сама не верила своему убитому голосу, что уж говорить о Кеше, знающему меня всю жизнь.

— Хочешь, побью его? — шутливо предложил брат. Я в ужасе отпрянула.

— Не надо никого бить!

— Ну, не мороженное же покупать этому козлу. Кто и как тебя обидел? — серьёзно спросил Кешка. Проницательный мой, и как ты только всё понимаешь? Ах да: сам тот ещё Казанова. Сколько женских сердец ты разбил? И сколько братьев этих девушек приходило бить твою морду?

— Не в этом дело, — опустошённо буркнула я и отвернулась к столу. Раскрыла учебник и сделала вид, что читаю.

— А в чём тогда? — не отставал брат. Ловко выхватил книгу и отскочил, чтобы я не достала.

— Кеш, отдай.

— Не отдам, пока не скажешь.

— Просто устала, — обречённо поведала я, сложив руки на столе, и опустила на них голову.

— Маленькая моя, да что ж с тобой такое? — Кеша снова опустился рядом, погладив меня по колену.

— Хочу побыть одна, — прикрыв глаза, попросила я.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился Иннокентий, я даже голову подняла и прищурила глаза.

— Что? — озадачился брат.

— Ты два дня меня уговаривал, а сейчас неожиданно согласился оставить в покое. С чего бы это?

— Я попытался, у меня ничего не вышло, так зачем надоедать тебе дальше? — пожал он плечами.

— А всё же? — ни на йоту не поверила я.

— Ксень, ты взрослая девушка, сама можешь решать с кем и как проводить время. Единственное: отец расстроится. Ну, а я как-нибудь переживу, — ободряюще подмигнул брат, заставив меня пристыжено спрятать глаза.

Семья — моё самое уязвимое место. Мы так много пережили и перенесли все вместе. И каждый год, сколько себя помню, как бы плохо ни было, отец находил пару дней и вывозил нас в домик у озера. Он ему достался ещё от его прадеда и был неприкасаем ни при каких финансовых затруднениях. И всегда была ёлка, сладости и подарки. Но больше всего меня радовали счастливые глаза папы...

Я виновато вздохнула и посмотрела на надувшего губы Кешку. Отец правда расстроится. А мне так нравится видеть его счастливым. Ведь Новый год был единственным праздником в году, единственным временем, когда папа становился папой, бросая все свои дела. Так было семнадцать лет назад, когда я только родилась, так было и сейчас.

— Когда выезжаем? — выдавив улыбку, спросила я.

— Я только за тобой приехал, — расплывшись в ответной улыбке, обрадовал брат.

— Отец дал тебе машину?

— У нас с ним новогодний нейтралитет... Ну, что сидишь? Собирайся!

И я поползла в комнату, паковать вещи.

— У тебя пятнадцать минут! Потом будешь добираться своим ходом! — вдогонку обрадовал Иннокентий, и пришлось ускоряться.

Отец рассказывал, что этот домик из поколения в поколение приносил нашей семье счастье. Как-то проговорился, что Кешу зачали именно здесь, а потом долго отбивался от детского вопроса: "Что такое зачали?". Но я была склонна с ним согласиться. Этот новогодний дом сам по себе заставлял улыбаться и забывать все невзгоды. Стоило бросить один взгляд из окна машины на этот чудо домик-грибок, и на душе стало так спокойно. Какая же я дура, что отказывалась ехать сюда. Вот то место, где смогу расслабиться, успокоиться и выбросить из головы Морозова. И плевать, что вокруг снегу по пояс, а температура — под минус тридцать! Здесь потрясающе!

— Ксюха, сдурела?! Закрой! — завопил Кеша, видя, как я высовываюсь в окно машины. И немедленно нажал на кнопку на водительской панели, прекращая это безобразие. Мою высунувшуюся тушку, само собой, прижало стеклоподъёмником и пришлось знаками, неприличными жестами и сдавленными писками объяснять брату, что он не прав. Кеша вину осознал, стекло убрал и впустил меня в салон, после чего закрыл окно и заблокировал его.

— Папе пожалуюсь, — шутливо насупившись, пригрозила я.

— Оставлю без подарка! — не остался в должниках брат. Пришлось мириться и подлизываться: Кешка в маленьких новогодних сюрпризах толк знал. Слава Богу, я заранее озаботилась о подарках отцу и брату, иначе бы сейчас чувствовала себя паршиво. Да, может быть, подарки — это не главное, но иногда так хочется порадовать самых родных и любимых людей. В общем-то, и дарим мы друг другу всякие безделушки. Например, в этом году я прошлась по одёжным рядам. Папе купила пушистый тёплый свитер, помня, что он в прошлом году постоянно мёрз, пока мы праздновали в домике. А брату нашла крутые байкерские перчатки без пальцев. А то его старые совсем облезли, но расставаться с ними он не желает. Говорит: "Раритет!". Ну, и пусть себе этот "раритет" лежит на почётном месте, не хочу чтобы братик разбился из-за своего упрямства.

До самого дома мы так и не добрались: машина увязла в снегу и дальше ехать отказалась. Пришлось парковаться по следам отцовской машины, устроив во дворе небольшой внедорожный паровозик.

Несмотря на то, что папандер мог вызвать бригаду и тут бы быстренько всё расчистили, он предпочитал делать всё своими руками. Так что дорожки были убраны только у самого дома. И то представляли они собой узенькие тропинки, по которым, виляя хвостом, как вертолёт, и заливисто лая, спешил Шарк. На пороге дома, искреннее улыбаясь, замерзал отец, больше напоминая Деда Мороза своим красным носом.

— Папа! Ну-ка, живо в дом! — выпрыгнув из машины, скомандовала я, погладила крутящегося под ногами сенбернара, которому такая погода была только в радость, и решительно направилась на крыльцо, загонять упрямого родителя в дом. Заболеет ведь!

Кеша решил не вмешиваться в расправу над отцом и отошёл к багажнику, перетаскивать наши вещи и кое-какую снедь. Шарк ему в этом активно помогал, пару раз уронив, играя.

— Папа! — набросилась я на отца, угорающего над братом и закапывающим его в снег псом.

— Что "папа"? — простучал зубами родитель и начал активно подпрыгивать на месте. Наверное, у нас самый несносный отец в мире. Порой так и хочется надеть на него подгузники и сунуть в ясли, а иногда становиться страшно от принятых им решений. Одним словом: мой папа крут!

Обняла его, зарылась носом в шарф и блаженно улыбнулась.

— Я люблю тебя, папашкин, — промурлыкала я. Папа крепко обнял в ответ и уже сам насильно утянул в дом. А я бы так и стояла там. Когда хорошо, не чувствуешь ни мороза, ни жары.

— А Кеша уверял, что ты отказываешься ехать, — стряхнув с меня снег, усмехнулся Станислав Петрович.

— Как? — округлила я глаза, да так и осталась стоять. В одной руке — шапка, в другой — полуснятый шарф, край которого всё ещё греет шею. Ну, и шухер на голове после шапки. Убийственно красива и страшно замёрзшая. Отец выглядел аналогично: продрогший и растрёпанный. Мы, вообще, с ним очень похожи. Мне от него в наследство достались серые глаза и тёмные волосы, а вот братишка пошёл в нашу непутёвую мамочку и красовался зелёным взглядом и лёгкой рыжиной в каштановых волосах. Вот так с ходу и не скажешь, что мы брат и сестра.

— Так! — хлопнув себя руками по плечам, оскалился папандер и начал сдирать перчатки с рук.

— Кеша чего-то напутал! — запротестовала я. — Это он не соглашался ехать! Ты не поверишь, как мне пришлось его уговаривать...

— Очень долго и слёзно, — угукнул вошедший в дом братик. За ним следом вбежал обледеневший Шарк и начал отряхиваться, забрызгав нас всех снежной пылью.

— Шарк! — хором прикрикнули мы. Сенбернар навострил уши, сделал печальные глаза и сел, пару раз вильнув хвостом.

— Хороший пёс, — опустив пакеты и сумки на пол, потрепал его по голове Кеша. Хлюпнул носом, снял перчатку, некультурно вытер ей нос и протянул руку отцу. — Здорово, папаша!

— И тебе не болеть, — отец как обычно в Новый год плюнув на всю свою деловую этику, от души пожал руку сына, а потом дёрнул на себя и крепко обнял.

— Я по вам так соскучился! — отпустив брата, сообщил растроганный родитель и снова полез обниматься ко мне. И это притом, что отец и сын живут под одной крышей. Ну, разве не здорово? Отец прав: этот дом приносит нашей семье счастье.

* * *

— Рав! — громоподобно объявил Шарк и начал карябаться в дверь.

— Чего это он? — удивилась я. Шарки — самое милое и доброе четвероногое, которое я только знаю, но чтобы так бросаться на дверь...

— Может, белка? — инфантильно предположил папандер, нарезая колбасу для "Оливье". Готовил в Новый год он тоже сам с нашей посильной помощью. Кеша, например, сейчас страдал от лука, который его заставили нарезать. А я увильнула, сославшись на то, что стол тоже надо кому-то сервировать. Сегодня тридцать первое декабря, шесть часов вечера, так что спешили мы, как могли. Никому не хотелось встречать бой курант на кухне за готовкой.

— Я посмотрю! — радуясь возможности сбежать, провозгласил Иннокентий и, вытерев руки о полотенце, направился в прихожую, где всё ещё бушевал Шарк.

— А лук?! — возмутился папа — большой любитель этого яда. Мы с Кешкой этот овощ на дух не переносили.

— А луком займётся Ксюха! Да, сестрица? — состроил невинные глазки братик и, удовлетворившись показанным ему кулаком, начал активно одеваться.

— Тихо, блохастый, щас пойдём! — прикрикнул он на пса. Шарк, кажется, этого не заметил и продолжал гавкать и карябать дверь.

— Не утоните там, — злорадно пожелала я. Брат скривил дурацкую рожицу, натянул шапку и открыл входную дверь. Шарк гавкающей молнией ринулся во двор. Кеша, вздохнув, накинул поверх шапки колпак, подтянул перчатки, нацепил на нос шарф и отправился следом.

— Как на северный полюс, — покачала я головой и под приказным:

— Ксюня, лук! — отправилась отрабатывать повинность брата.

Хотелось курить, но на морозе не работала ни одна зажигалка. Даже машина вела себя, как ей вздумается. Тимофей так и не выключил зажигания, боясь, что потом попросту не заведётся. А это означало либо замёрзнуть, дожидаясь помощи, которая вряд ли придёт на выручку вечером тридцать первого числа, либо проводить несколько дней в компании Ксанки и её семьи. В принципе, от второго варианта он бы не отказался, но пустит ли Ксюша? Насколько Тимофей успел узнать злобную стервочку, она скорее оставит его коченеть под дверью. Скажет, что-нибудь типа: "Морозов на морозе мёрзнуть не должен..."

Тим улыбнулся, наслаждаясь своей скромной фантазией, натянул сползший с носа шарф и, придерживаясь оставленной проехавшей машиной колеи, словно ледокол, затерявшийся в безбрежных белых просторах, попёр вперёд, ориентируясь на свет окон. В шесть вечера зимой было темно, только яркая луна и звёзды, да ещё переливающийся снег, отражающий ночные светила, давали освещение. Видно было вполне прилично, несмотря на густой лес, в котором частично скрывалось убежище Ксаны. За домом, насколько Тимофей помнил нервные дёрганые рассказы Ксюши, под толстым слоем снега притаилось озеро. Слева располагалось бескрайнее белое поле, где виднелось брошенное авто. "Поршу" Максима за полчаса ничего не сделается. Постоит, погреется. Потом не придётся возвращаться в стылую машину. Ещё неизвестно, как на его появление отреагирует злобная малышка.

Был бы здесь хоть один охранник, можно было передать свой подарок через него. Но Станислав Родионов предпочитал проводить новогодние праздники наедине с семьей в этом забытом Богом уголке. Несомненно, летом здесь шикарно, сейчас же...

Морозов чихнул, оступился и, не удержав равновесия, утонул в сугробе едва ли не по самый пояс. Что ж за зима в этом году? Решила отыграться на людях за прошлые бесснежные и теплые? Или это наказание лично для него?

Неуклюже выбравшись из снежной ловушки, Тимофей вернулся на колею и упорно пошёл дальше. Дом был совсем рядом. Весь завален снегом и очень напоминал гриб. Никакого забора не было в помине, только два тёмных пятна дорогих машин, стоящих друг за другом и припорошенных снегом.

В этом году Родионовы празднуют не одни? Чья вторая машина? Внутри всё сжалось от ревности.

Он замер и приклеился взглядом к чёрному "Паджеро". Вторую машину Тимофей узнал без труда: тёмно-синий "Сангёнг" отца Ксюши. Не зря он столько дней выводил её из себя, собирая информацию для работы. И не только для работы. Выезжая сюда, Станислав Родионов всегда выгонял из своего обширного гаража старенькую "Мюсу" и сам садился за руль.

С одной стороны, Тиму нравилась подобная традиция: семья и всё такое, с другой.... А если на успешного, оставшегося без охраны предпринимателя кто-то позарится, и пострадает ЕГО девочка? В этой глуши помощи будет ждать неоткуда...

Захотелось немедленно забрать Ксюшу. Пускай сопротивляется, брыкается, ругается, пусть возненавидит ещё сильнее, зато с ней ничего не случится...

— Шарк! — разнеслось в умиротворяюще тихой снежной пустоте. Морозов вздрогнул, снова оступился и теперь уже по колено утонул в очередном сугробе. И только сейчас увидел бело-коричневую точку, бешено размахивающую хвостом и на всех парах несущуюся прямо на него. Как только лая не услышал?

Хотя, вообще, слышал, только внимания не обратил. Ксана важнее. Вот какой, значит, у неё здесь защитник. И как он мог забыть про собаку? Ладно, бежать всё равно поздно — догонят. Губ коснулась горькая усмешка, а рука на автомат потянулась проверить на месте ли подарок.

А пока пёс, громко лая и разбрасывая вокруг себя снежную крошку, нёсся к нему по сугробам, Тимофей вытащил себя из снега и понадеялся на удачу. Помнится, сенбернары — добрая порода, людей вытаскивают из-под лавин.

— Собачка, я пришёл с миром, — только и успел сказать парень, прежде чем собачья туша снесла его обратно в сугроб. И хорошенько потопталась сверху. Кусать и рвать не стала - и на том спасибо.

— Шарк! Фу! Я кому сказал! Ко мне! — надрывался где-то вдалеке взволнованный мужской голос. Пёс, слава Богу, послушался и перестал вдавливать Тимофея в снег. Сколько весит эта собачка?

Морозов выдохнул, сел и передёрнул плечами. Несмотря на кучу хорошо застёгнутой одежды, снег попал за шиворот, под ремень штанов, под рукава, под перчатки и облепил почти всё лицо.

Тимофей, как мог, стёр снежную маску и быстро поднялся. Сидеть в такой мороз на снегу не самое приятное времяпрепровождение.

К нему, тем временем, держа гавкающего пса за ошейник, спешил какой-то парень. Судя по всему, брат Ксюши.

— Шарк, да хватит! Фу! Чёртова псина! — задыхаясь, прохрипел парень и, не удержав врывающегося пса, недовольно всплеснул руками. Сенбернар моментально оказался рядом с Тимофеем, на этот раз ограничившись лишь обнюхиванием.

— Он не кусается! - издалека поспешил заверить его ковыляющий по снегу парень.

— Это радует, — отозвался Морозов и осторожно похлопал пса по голове. Тот блаженно высунул язык и завилял хвостом.

— Чем обязаны? — наконец, добрался до него брат Ксюхи.

— Ты ведь Кеша?

— Иннокентий, — сощурив глаза, поправил он.

Тим кивнул и наполовину расстегнул куртку.

— Э-э-э, парень, мужским стриптизом не увлекаюсь.

— Да я как бы тоже, — недружелюбно буркнул Морозов и вытащил из-под куртки шуршащий свёрток тёмной подарочной бумаги с рисунком из золотых звёздочек.

— Будь другом, передай Ксане.

— С какой радости? Шарк, ко мне! — нахохлился Иннокентий, похлопав себя по бедру. Сенбернар сразу оставил в покое ботинок Морозова и подскочил к хозяину.

— Сидеть! — скомандовал парень, и пёс уселся, умными глазами наблюдая за людьми.

— Новый год. Это мой подарок ей, — терпеливо объяснил Тимофей и протянул свёрток.

— Ну, так иди и отдай сам, — фыркнул парень, начиная пританцовывать на месте. Тимофей тоже продрог, но уходить, не вручив подарка, не собирался. Иначе зачем было переться в такую даль? Вариант подбросить под дверь, постучать, а самому убежать, тоже не рассматривался. Трусом он никогда не был.

"А просить её брата не трусость?" — сам себя спросил он и не смог не признать: подобное было именно трусостью. Испугался какой-то девчонки...

— У меня есть причины в ближайшее время не попадаться ей на глаза. Просто передай. Пожалуйста, — через силу добавил он чуточку вежливости.

— Надеюсь, там не бомба? — попытался пошутить Иннокентий. Тимофей одарил его настолько ледяным взглядом, что погода на улице могла показаться африканкой жарой. Отдал свёрток, развернулся и быстрым шагом направился к машине.

— Звать-то тебя хоть как? Как мне представить сестричкиного благодетеля? — вслед прокричал Иннокентий.

Морозов остановился, обернулся через плечо, бросив взгляд на светящийся окнами уютный дом, и вздохнул.

— Она поймёт.

— Ну, раз поймёт, — развёл руками Кеша. Не собираясь больше мёрзнуть, развернулся и поспешил в дом. Пёс, вопреки команде молодого хозяина, поплёлся за незваным гостем, при этом изредка повиливая хвостом.

— Шарк! Ко мне! — стуча зубами, позвал Иннокентий. Сенбернар недовольно посмотрел на человека и всё-таки послушался, но продвижение в дом тормозил сильно. Постоянно замирал, оглядывался и жалобно поскуливал.

— Ты не заболел ли, дружок? — спросил у него Кеша, терпеливо дожидаясь, пока собака зайдёт на крыльцо. — Ты прямо как Ксюха в последние два дня. Что у вас за внезапная новогодняя меланхолия?

Шарк тихо заскулил и вновь обернулся на удаляющуюся фигуру.

— А говорила не в парне дело... — пробурчал заботливый старший брат и с пристрастием ощупал подозрительный свиток. Раскрывать подарок не полез, но, в принципе, его содержимое определил.

Сам не раз дарил девушкам мягкие игрушки. Похоже, парнишка сильно провинился перед его сестрой. Знать бы еще, в каких отношениях состоят эти двое.

— Пошли в дом, Шарк, а то обледенеем нафиг, — пропуская пса в дверь, пробубнил парень и, предусмотрительно сунув свёрток за пазуху, с радостью вернулся в тёплое нутро дома.

* * *

— Ну, и чего там было? — полюбопытствовала я, упрямо кромсая крошечные зубчики чеснока. С луком справилась быстро, поэтому папандер свалил на меня и это. А впереди ждали ещё зелень и редиска...

Я скорчила недовольную рожицу и уставилась на вернувшегося брата. Тот уже разделся и теперь едва ли не влез в камин, отогревая свои замёрзшие косточки. Шарк блаженно развалился рядом.

— Чего, чего... Естественный собачьи потребности, — шутливо огрызнулся братец и повернулся к камину другим боком.

— Ну-ну, — хмыкнула я и многообещающе покрутила ножом. А тесачок большой такой, совсем не для укропа с петрушкой...

— Дети, не соритесь. Оставлю без сладкого, — всё так же флегматично пригрозил заботливый родитель, открывая банку с горошком. Пришлось сделать вид, что мы испугались, и продолжить кулинарный марафон. Хорошо хоть печь ничего не надо: сладкое папа всегда заказывал у одного очень хорошего повара-кондитера, и теперь нереальный по своей вкусности торт (мне ли не знать!) до поры до времени прятался в холодильнике. Была бы воля отца, он бы его засунул в сейф. Ну да, мы с братом сладкоежки. Только если Кешке всё равно, чем и в каких количествах объедаться, то я потом депрессую по поводу не влезания в любимые джинсы. Приходится скрепя сердцем садиться на диету, вследствие чего некая Ксюша Родионова становится очень-очень злой.

Я печально вздохнула, понимая, что это Новый год не будет отличаться последствиями от предыдущего, и сунула в рот ломтик редиса. Будем жратеньки только правильные продукты, может тогда удастся избежать диеты?

Скривилась, выплюнула горькую отраву и поспешно заела ломтиком сладкого персика, за что получила укоризненный взгляд отца. Повинно склонила голову и продолжила нарезку редиски. Подлый Кеша к тому времени успел отогреться и куда-то свалил, оставив меня одну одинешеньку наедине с овощами. И чего удивляюсь? Как будто первый год.

Я довольно улыбнулась и с двойным усердием набросилась на отца с вопросом: а чтобы ещё покромсать?

Мне тут же подсунули тёрку и два огромных куска сыра...

Праздник в семье Родионовых начался в половину десятого, когда мы, наконец, закончили с готовкой, дружно переоделись в дурацкие костюмы (мне достался костюм белочки, Кеше — динозавра, а папа был дедом Морозом), заранее приготовленные заботливым отцом. Мы расселись прямо на полу вокруг невысокой живой ели, которую и принялись украшать. Не знаю, как Новый год проходит в других семьях, ну, а в нашей существуют старые добрые, проверенные временем традиции. И не дай Бог, кто-то попробует их нарушить! Лично загрызу! Не представляю, как бы я сейчас в одиночестве сидела в своей мрачной квартирке... Наверное, рыдала бы в подушку и проклинала Морозова. Интересно, а как он проводит свой праздник? Сидит на чердаке и курит?

Стало невыносимо больно внутри. У Тимофея нет семьи, он не знает как это — всем вместе готовить праздничный ужин, подшучивать над братом или отцом, наряжать ёлку... Папа и Кеша до сих пор подсаживают меня, и я, с мокрыми от слёз радости глазами, надеваю на верхушку дурманяще пахнущего хвоей дерева красную звёздочку. А Тимофей? У него есть только Максим, непонятно почему взявший на себя заботу о друге. Даже не сомневаюсь, что ледяное Чудовище не позволит себя жалеть и не будет тихо сидеть в уголке на чужом празднике.

Взяла телефон, нашла в справочнике номер Тимофея и нерешительно замерла, глядя на медленно гаснущую подсветку. Жаль, что сейчас так поздно, ведь можно было пригласить его к нам. Папе бы понравился этот язва. И Кешке было бы не так скучно. Ну, а я... А что я? Потерпела бы.

Стоит признаться, я немного скучаю по нашим перепалкам. И по его шоколадным глазам, утягивающим меня в холодную бездну... В саму Преисподнюю. Если бы Морозов был Дьяволом, Ад стал бы ледяным...

— Ксень, ты куда? Наступила пора подарков, — заговорчески потёр ладошки папашкин.

Я удивлённо сморгнула и поняла, что стою на лестнице, и нога уже занесена для того, чтобы наступить на следующую ступеньку.

— А-а-а... — не зная, что сказать, протянула я. Посмотрела на вопросительно вздёрнувшего брови брата, на чуть обиженно вытянувшееся лицо отца и тряхнула дурной головой. И с какой-то злостью отключила телефон, который положила на ступеньку, и, вернув улыбку на физиономию, спустилась к семье. Нет, слишком поздно для звонков — на часах без двадцати двенадцать.

Подарки так подарки. А потом наступит Новый год и пусть он будет лучше и счастливее предыдущего...

Начали как обычно с самого наглого в доме — с папы. Моему свитеру он радовался как родному: тут же снял с себя серую толстовку и надел его. К подарку Кеши папа отнёсся скептически-насторожено, при этом несколько раз уточнив, а не издевается ли сын?

Иннокентий Станиславович, скрестив ноги, с непроницаемо-серьёзным лицом сидел перед ёлкой и чесал пузо Шарку. Кеша всегда был серьёзен. Не знаю и не берусь предположить, где он нашёл эту прелесть, и во сколько она встала брату, но отец был в тихом восторге от подаренного ему набора оловянных солдатиков. Один из которых, как и полагается, одноног.

Похоже, у брата с папой, наконец, начали налаживаться отношения. Раньше Кеша был куда прозаичнее.

Потом настала очередь братца получать втык, то есть подарки. На мои перчатки он посмотрел так же недоверчиво, как отец на солдатиков, а потом едва не задушил в стальных объятиях. Оказывается, он с самого лета искал именно такие, ибо старые приобрели самый непотребный вид. В общем, брата я порадовала. После начались крики и смертоубийство.

Я поедала "Оливье" прямо из общей миски и с азартом следила за развитием событий. Помниться, говорила уже, что подарки — безделушки, а Кеша принимает их только ко дню рождения...

Короче, папа подарил брату машину. Ту самую, на которой мы сюда приехали, и ключи от которой летали сейчас по комнате наподобие мячика для пинг-понга. За ними, радостно лая, размахивая огромным хвостом и пытаясь ухватить "добычу", гонялся Шарк. В конечном итоге по телевизору началась передача новогоднего поздравления президента, и наступило хрупкое перемирие между мечущими молнии отцом и сыном.

Выслушали, позевали, вместе с боем курант отсчитали наступление Нового года, громко крикнули "ура!", чокнулись, выпили шампанского и снова по комнате залетали ключи. Я невинно хлопнула глазками и предложила отдать машину мне, на что получила громкое синхронное:

— Да упаси Боже!

На этом моя несравненная семейка угомонилась, села за стол и за поеданием салатов и деликатесов был достигнут консенсус. Машину остаётся у отца в гараже, но при необходимости Кеша может её брать. Такой вариант предложила я, за что была похвалена и, наконец, осчастливлена подарками.

Папа вручил невероятной красоты заколку, украшенную ракушками и горным хрусталём, а Кеша с хитринкой в глазах преподнёс набор страшненьких ботанических очков в количестве пяти штук. Брата я едва не задушила, потом, правда расцеловала. Отец смотрел на нас непонимающе, но вопросов задавать не стал. Люблю свою семью!

— А это что? — объевшись до одури, лениво кивнула я под ёлку, где сиротливо лежал тёмный свёрток.

— Это тоже тебе, — скукожившись, порадовал брат.

— Мне? — искренне удивилась я. — Кеша, ты меня балуешь.

— Если бы, — отвернувшись, буркнул парень. Я на это не обратила внимания. Отец увлечённо смотрел очередной новогодний мюзикл про черевички, и ничего не могло отвлечь его от волшебного ящика.

Я на четвереньках добралась до ёлки, выудила свой подарок и, усевшись по-турецки, безжалостно разодрала красивую чёрную в золотых звёздах упаковочную бумагу.

— Какое чудовище, — хмыкнул смотрящий мне через плечо брат.

— Чудовище... — прошептала я, безотрывочно глядя на мягкую игрушку в виде чёрной кляксы с огромными красными глазищами и оскаленной на полморды пастью полной острых, пусть и ненастоящих зубов. И внутри снова стало больно. А когда я увидела кусочек бумаги с одним-единственным: "Прости", — прикреплённый булавкой к чёрной лапе, набросилась на Кешку...

В первый раз в жизни я возненавидела брата. Почему он сразу не отдал мне подарок? Почему не рассказал?

Я заперлась в своей комнате и, прижимая игрушку к груди, всю оставшуюся ночь пыталась дозвониться до Морозова. А безразличный голос робота всё повторял, что абонент недоступен.

А так хотелось спросить: какого чёрта ты делаешь? Зачем? Зачем приезжал сюда? И почему не отдал мне в руки? Испугался? Или это очередной раунд игры "Как достать Ксюшу"?

Зарычала, отшвырнула игрушку и накрылась одеялом с головой.

Не хочу никого видеть! Лучше бы сидела в своей мрачной квартире и рыдала в подушку.

И я рыдала, вновь и вновь проклиная своё Чудовище...

Глава 9. Истинно женская логика.

Закончились новогодние праздники, закончился и мой кусочек счастья, который Морозов умудрился испортить своим дурацким подарком.

Ладно, не дурацким: монстрик мне нравился. Он теперь всё время пребывал в моей кровати, порой служа подушкой или (в крайне редких случаях) слюнявчиком. Ну, пускаю иногда слюнки. Но я же не виновата, что ночью рот сам открывается!

А ещё были слёзы. Много слёз.

Брат с отцом так и не поняли резкого изменения моего новогоднего настроения. Пару раз пытались поговорить по душам, но моя душа была для них закрыта, как и дверь комнаты. Затворницей я, конечно, не стала, но веселиться больше не хотелось. Морозы после новогодней ночи спали, на улице была вполне сносная температура, позволяя подолгу гулять. Шарк составлял мне компанию. Наверное, бред — опять разыгралась фантазия, которая в последнее время начала буквально фонтанировать всякими небылицами, — но извинение Тимофея на клочке бумажки словно спугнуло колючие холода, заставив зимнее солнце греть замёрзших людишек. Тоже мне, ледяной принц. Чудовище. Моё личное. Гордиться этим или биться головой о стену?

На протяжении всей праздничной недели я вызванивала парня, пытаясь понять, зачем он это сделал. Приехал в такую даль, чтобы вручить мягкую игрушку. Мог бы дождаться экзаменов и там передать.... Но телефон Морозова продолжал молчать, а номер Максима я узнать не удосужилась. Поэтому терзалась догадками, стараясь ненавязчиво отбиться от смс-ок Николая. Зря ответила на его поздравление: парень явно не знает ни меры, ни границ. Он уже на третий день так достал своими ежечасными воздыхательными посланиями, что где-то глубоко внутри меня начало просыпаться злое желание, чтобы Тимофей набил-таки ему морду.

В институте тоже было слишком тихо. То ли экзамены ставили так удачно, то ли мне везло, но ни с Морозовым, ни с его дружком я не пересекалась. Хотя специально смотрела расписание их группы — пару раз могли встретиться, однако....

В общей сложности нам, несчастным и замученным первокурсникам, предстояло сдать пять экзаменов. От одного, слава Богу, отвязались ещё до Нового года. Я сдавала вместе со всеми и — кто бы мог сомневаться — получила "отлично". В итоге оставалось пережить четыре микро нервных срыва и свалить на законные каникулы. Целых две недели! Какие я выстроила грандиозные планы! Нужно только уговорить папу.

Папа уговорился после четвёртой принесённой в клювике, то есть в зачётке, "пятёрки". Сказал, добуду ещё одну, и он согласится оплатить мою безрассудную авантюру. А я всего-то хотела слетать в тёплые Штаты, попрыгать с парашютом. Хотелось отвлечься. Да так отвлечься, чтобы ух-х-х! Кровь стыла в жилах.

"А зачем далеко летать, найди Морозова и поругайся с ним — стылая кровь и прочие незабываемые ощущения гарантированны!" — порекомендовал ехидный внутренний голос. Послав его куда подальше, отправилась готовиться к получению последней "пятёрочки".

Сдала, обрадовала папочку и начала паковать вещички. Билет на самолёт уже ждал меня любимую. Отец сказал, что договорился с каким-то титулованным мастером по парашютному спорту и тот обещал не дать его дочке превратиться в прелестную лепёшку. Знаю, папандер волнуется, но и живём мы только один раз, так отчего бы не попробовать пошалить?

Я как раз собирала последние мелочи в дорогу (вылет был в восемь, завтрашним утром), когда в дверь позвонили. Удивилась: вроде и у Кеши, и у папы имелись ключи. Да и предупреждали они, когда хотели навестить. А больше ко мне сюда никто не приходил. Еду тоже не заказывала.

Целую минуту разрывалась между трудным решением: открыть или забить? Но звонок снова пропел веселую мелодию. А потом ещё и ещё.

Кулаки сжались сами собой, а ноги понесли к двери. Я знаю лишь одного настолько настойчивого типа.

— Чего надо? — распахивая дверь, рявкнула я.

— Привет, — тихо ответил Морозов и попытался улыбнуться. Сердце болезненно защемило — такой "побитый жизнью" видок был у моего чудовищного врага.

— Можно войти?

Я открыла рот... да так и застыла с отвисшей челюстью. Он никогда не спрашивал разрешения, просто брал и заходил. Что случилось с псевдоботаником? Переучился? Экзамен сдал на "двоечку"?

Подобрав челюсть, кивнула и отошла, пропуская парня в квартиру. Морозов нерешительно (!) вошёл и закрыл за собой дверь.

Эх, дёрнул же чёрт впустить. Любопытство как обычно пересилило здравый смысл. Ну, вот зачем мне его проблемы? Ясно ведь, что они у Морозова есть и предостаточно! Ксеня, фу! Ну-ка гони его, пока не успел рта раскрыть!

Мысленно рыкнула на свой взбунтовавшийся внутренний голос. Плевать на то, что он там разумного советует. Я даже и представить не могла, как соскучилась по этому Чудовищу. А ещё до зубной боли снова захотелось услышать его...

— Ксана, — сглотнув, заговорил незваный гость, и внутри сразу же разлилось тепло. Это как горячий шоколад и тёплый плед в уютном домике перед камином, когда за окном бушует непогода...

— Да? — стараясь не терять и без того неразумной головы, грубо отозвалась я, давая понять, что всё-таки готова его выслушать. Вдруг снова захочет извиниться.

— И меня зовут Ксюша. А то придумал себе всяких Ксан, — хмыкнула вдогонку и гордо тряхнула волосами.

— А тебе идёт имя Ксана, — мрачно, словно собрался на эшафот, сообщил Тимофей. — Ксюша, так Ксюша.

Меня внутренне передёрнуло. Ксана мне тоже нравилась больше. Вот ведь женщины! Сами не знаем, чего хотим! А потом не можем взять в толк, почему нас не понимают мужики...

М-да, приехали...

— Так чего ты хотел? — сложила я руки на груди. Терпение не самая сильная моя сторона.

— Уезжаешь?

Ага, заметил стоящие в коридоре сумки.

— На каникулы, буду прыгать с парашютом в Штатах.

Я мысленно злорадно оскалилась, но сразу же подавилась своим злорадством. В глазах Морозова промелькнула такая обречённость... Доля секунды — и нет ничего. По-прежнему наглый и холодный, как и раньше.

— Ладно, — передёрнул он плечами. — Удачно приземлиться... головой вниз.

— Буду стараться, — ко мне тоже вернулась прежняя ненависть. Даже оглянулась в поиске ваз. Жаль, ни одной поблизости не оказалось.

Морозов бросил на меня злой взгляд и вышел из квартиры, а я с удовольствием закрыла за ним дверь. И чего приходил?

— Дура! — обозвала я себя, прижимаясь лбом к прохладной обшивки двери. Надо было его хотя бы покалечить. Сколько крови он из меня попил за семестр. Ещё и Новый год испортил, а я — праздник своей семье...

Резко дёрнула щеколду и, распахнув дверь, выскочила на площадку.

— А в другом месте курить не можешь, да? — зарычала я на парня. Морозов никуда не ушёл — стоял у окна на площадке между этажами и в очередной раз раздражал меня сигаретным дымом.

— А тебе не всё равно? — ноль эмоций в голосе. Где холодная сталь и ледяной холод? Как можно с ним ругаться, когда он такой... пустой?

— Зачем приходил-то? — опёршись на дверь, спросила я.

— Соскучился, — впустив колечко дыма, "обрадовал" Морозов. Скептически вздёрнула бровь и вернулась в квартиру. Дверь захлопывать не стала, так прикрыла. И чего, спрашивается, я такая добрая? Спустить бы его с лестницы!

Ушла на кухню, поставила чайник и достала печенье. Тимофей его любит, может килограмм съесть и не заметить. Так занимательно смотреть, когда он чем-то увлечён и тянет руку к плетёнке со сладким, а та пуста. Или когда переставляешь её на несколько сантиметров левее или правее, и он удивлённо ловит пустоту, а потом прожигает меня своими холодными шоколадными глазами...

"Бред!" — сказал внутренний голос. Я лишь вздохнула и насупилась. Когда это начала размышлять о подобных вещах? Надо думать о том, как отрубить тянущуюся к печенью руку Морозова!

"Да!" — радостно выкрикнул внутренний голос.

— Нет! — процедила я сквозь зубы.

— Я зря вернулся? — вяло поинтересовался парень.

Хладнокровно обернулась через плечо и хмыкнула. Раньше бы обязательно испуганно подскочила, теперь привыкла. К тому же, я его слышала.

— Я же сказала: нет. Чего хотел?

Тимофей, вспомнив о своей врождённой наглости, занял привычный стул и выжидательно посмотрел на меня.

— Вазы об голову бить не буду. И убивать пока тоже, но очень хочется, — скалясь, успокоила я парня.

— Прости, — и снова выжидающий взгляд. Ему только кустов не хватает. Было бы Чудовище в засаде.

Я коротко улыбнулась своим мыслям, разлила закипевшую воду по чашкам, куда были разложены пакетики с чаем, и примостила зад на привычном месте. Вот такое милое чаепитие...

— Эх-х... — не удержавшись, громко вздохнула я, когда в чашке показалось дно. Он говорить-то собирается или так и будет сидеть и пялиться в одну точку? Пришёл извиняться, так извиняйся!

Или опять струсит? Жаль, Кешки рядом нет. Может, через него Морозов бы и передал своё послание.

— Я ушёл от реконструкторов, — наконец, подал голос Тимофей.

— Почему?

И мне действительно было интересно. Из-за чего можно бросить увлечение, которым живёшь?

— Мы не сошлись во мнениях.

— Очень интересно, — слабо хмыкнула я и поднялась за новой порцией чая.

— Через два дня Большой турнир. Мы к нему готовились почти полгода, а сегодня я отказался с ними ехать. Слез с поезда и...

— И заявился ко мне, — закончила я за него. Морозов безжизненно кивнул.

Хэй, дружок... точнее, вражок, очнись же ты!

— Ну, и чего тебе от меня надо?

— Уже ничего, — горько усмехнулся парень и поднялся.

— Сидеть! — гаркнула я. Шарки от моего временами прорезающегося баса обычно шарахается, Кеша вжимает голову в шею и прикидывается ветошью, а папандер закатывает глаза и ехидно улыбается.

Тимофей оказался куда выносливее моей семейки и лишь выразительно приподнял бровь. О, Чудовище оживает.

— Раз припёрся, садись и рассказывай. Уж так и быть, буду сегодня твоей жилеткой.

— С чего такая доброта? — поинтересовался парень и утянул первую печенюшку из плетёнки. Точно оживает.

— А с чего ты приезжал на озеро?

И молчание. Прикинулся, что увлеченно пережёвывает мягкое печенье. Ну-ну.

Я тоже взяла себе лакомство и, словно зеркальное отражение Тима, начала жевать.

Тимофей скривился, отвернулся к окну и вздохнул. Тяжко так, словно едва терпит моё присутствие. А всё почему? Потому что гордыня не позволяет сказать, зачем явился. Гордость не позволяет попросить помощи. Вот она какая — эта гордость. Особенно мужская и уязвлённая.

— О Господи, чёрт тебя раздери, ну, сколько можно? Считай, что сегодня я живу по принципу: враг моего врага — мой друг. Так кто тебя обидел?

Морозов на меня и не посмотрел, лишь слегка дёрнулись уголки его губ. Понравилось засранцу. И мне, чего уж скрывать, тоже. Сказанула, так сказанула.

— Мне больше некуда идти, — и замолчал.

Вот сиди, Ксюха, теперь и сама понимай, что это значит.

— А если поподробнее?

— В доме был пожар, кто-то развлёкся на Новый год.

Глаза сами собой расширились, брови поползли на лоб — дошло.

— Твой чердак сгорел?

— Нет, — разбил догадку Тимофей. — Сгорела квартира на первом этаже, там дворник жил. Семёныч. Я благодаря ему обзавёлся крышей над головой. Теперь ему самому жить негде, а чердак опечатала полиция. Спасибо, хоть вещи дали забрать.

— И где ты жил всё это время? — ничего себе у Чудовища Новый год прошёл. Впору его пожалеть.

— По друзьям, — пожал он плечами.

— По тем, что сейчас уехали на турнир?

На этот раз попала в точку. Тимофей вновь отвернулся к окну.

— А как же Максим? — в жизни не поверю, что его лучший друг и заботливая нянька отказался приютить. И точно. Мой обездоленный гость поморщился и принялся защищать Смольного.

— Макс живёт с родителями, а те меня терпеть не могут. Уверены, что плохо влияю на их сына. Не хочу, чтобы из-за меня были ссоры, он и так едва ладит с ними.

— Они не правы! — уверенно заявила я. — Ты очень хорошо влияешь на друга.

— Спасибо.

— Нет, правда. Максим классный, пусть и иногда напоминает тебя не в лучшем расположении духа.

И вот он — колючий ледяной взгляд, пробирающий до самой души.

— Спасибо за гостеприимство и чай, — рыкнул парень и встал. Я подскочила следом и хвостиком поспешила за ним в коридор. И ради чего стараюсь? Мне ведь потом и спасибо никто не скажет. Вру, он уже сказал, правда, за чай. Ой, да неважно!

— И куда ты собрался? Там вообще-то холодно.

— Переживу как-нибудь, — огрызнулся парень, завязывая шнурки на высоких ботинках. Выпрямился, едва не столкнулся со мной лбом и шарахнулся как чёрт от ладана. Я вроде бы не настолько страшная сейчас. Даже без подаренных Кешей очков а-ля "супер-страшный ботаник".

Но главное, я поняла, зачем пришёл Тимофей и почему так отреагировал на собранные сумки. Если уж у него хватило смелости или скорее наглости (а, может, это всё от обречённости) после всего, что он сделал "ради меня", прийти сюда... Пожалуй, я тоже могу найти силы перебороть ненависть к нему и...

Нет, ну, не оставлять же его зимой на улице. Я-то думала, мой Новый год прошёл ужасно.

Шарахнулся Морозов в сторону кухни, едва не сбив с ног, поэтому перегородить собой входную дверь труда не составило.

А ему не составит труда сдвинуть меня в сторону и уйти. Если, конечно, захочет.

Навесила морду кирпичом и пока не передумала, поспешно заговорила:

— Завтра с утра я улетаю, вернусь через полторы недели. Можешь всё это время жить здесь. Заодно квартиру посторожишь.

Морозов обалдел. Наверное, думал, что пошлю его дальней дорогой, а тут такое. Что уж там: сама себе удивляюсь.

Но ведь сто процентов решил: пошлю. И всё равно пришёл. А ещё говорят "женская логика"! Поди, разбери, о чём думало моё Чудовище, идя сюда. Поплакаться? Да никогда в жизни!

— Ты серьёзно? — осторожно уточнил Морозов.

— Нет, блин, издеваюсь! — всплеснула я руками. — Вещи твои где?

— В камере хранения, на вокзале.

— Тогда двигай туда и забирай их! Заодно по дороге купишь стирального порошка и ещё печенья!

Тимофей был ошарашен настолько, что без лишних слов и дальнейших споров кивнул, снял с вешалки свою куртку и, судя по всему, пошёл выполнять мои приказания.

— Порошок для цветного белья. И чтобы обязательно автомат! — прокричала ему вслед, высовываясь на лестничную площадку. Захлопнула дверь и обессилено сползла на пол. Что я только что наделала?

Истерика длилась минут пять, потом я утёрла слёзы, громко шмыгнула носом и поднялась на ноги. Кто-то себя за волосы вытаскивает из болота, ну, а я себя там топлю. В большом таком болоте, трёхкомнатном.

Полюбовалась в зеркале на свои честные и совестливые глаза и поплелась на кухню. Мужик должен хорошо питаться, тогда он добрый и не буянит. Да и мне перекусить не повредит: одним печеньем сыт не будешь. Заодно подумаю, что делать дальше. Ведь не выгонишь теперь. Сама себе такой подлости не прощу. Пусть живёт. Будет вместо домашнего любимца. А как что — надену намордник и посажу в угол...

Звонок в дверь застал меня за помешивание на сковородке макарон. Я решила особо не утруждаться с готовкой. На второй конфорке остывала кастрюлька с сосисками. А Морозов, однако, быстро. Впрочем, и вокзал от моего дома не так уж и далеко: пять минут пешком до остановки, пятнадцать на маршрутке и — привет, паровозики.

Выключила конфорку и пошла встречать гостя. Хлеб с солью не обещаю, но макаронами и сосисками точно накормлю.

— А где порошок? — как ревнивая жена, замерла я в проходе.

— Порошок, — приподнял белый плотный пакет Тимофей. — И печенье.

— Хороший мальчик, — довольно оскалилась я. Хотела ещё потрепать его по макушке, но поостереглась. Мало ли. То, что Морозов временно гостит у меня, не означает потерю острых зубов. А их у него много. Пожалуй, больше чем у того монстрика, которого он мне подарил. Чужой по сравнению с ним милый хомячок.

"Ну, ты и загнула!" — поцокал языком внутренний голос. Пришлось снова согласиться. А ещё утверждаю, что фантазии нет.

— Заходи, гостем будешь! — благородно разрешила я и совсем неблагородно, словно последняя разбойница, отобрала у парня пакет с заказом.

Морозов пару секунд помялся на пороге, видимо, пересиливая свою гордость, и вошёл. Закрыл дверь и вопросительно посмотрел на меня.

— Чего стоим? — заглядывая в пакет и рассматривая печенье, любезно поинтересовалась я. Хорошее купил, вкусное. Люблю такое. — Какой-то ты стал стеснительный, — фыркнула и начала борьбу с противоречиями. Куснуть печеньку или не перебивать аппетит?

Тимофей поджал губы, скинул с плеча объёмную сумку, рюкзак и неспешно начал раздеваться. Ему бы стриптиз танцевать.

Опять не вовремя проснулась моя буйная фантазия, но.... так эротично снимать куртку и ботинки...

— Чувствуй себя, как дома, — буркнула я и убежала в кухню. Нефига всяким чудищам видеть смущённую невинную девушку. Ещё позарится на её честь...

— Перебор! — вслух одёрнула себя и развела бурную деятельность. Особенно непонятно было, куда девать порошок. Зачем просила?

Ладно, пока буду в отъезде, пусть сам стирается. Надеюсь, машинкой пользоваться умеет.

Знакомо щёлкнула дверь ванной — это Морозов "чувствует себя как дома". Стоп-стоп-стоп! А спать он где будет? В свою кровать не пущу, пусть и буду за тысячи километров отсюда. Значит, ночевать ему придётся в гостиной на диване.

Добавила в список запрещённых для гостя дел и этот пункт и разложила по тарелкам наш нехитрый ужин. Морозов появился на кухне спустя пять минут, умытый, с чуть мокрыми на кончиках волосами. Даже соизволил причесаться, но шевелюра всё равно дыбилась во все стороны.

"Постричься ему нужно", — отрешенно отметила я и приглашающе махнула рукой. А то застыл в дверном проёме и пялится, как на говорящий кактус. А я не растение и зелёный цвет недолюбливаю.

Морозов насторожено дошёл до стола, занял своё привычное место и посмотрел сначала на тарелку, потом на меня.

— Не нравится, можешь не есть, — безразлично бросила я и принялась за еду. Глядите-ка, какие мы привередливые. В следующий раз сам приготовит!

— Долго ещё будешь во мне дырки жечь? — под пристальным взглядом парня не выдержала и трёх минут.

— Почему?

Ну, так и знала. А если не знала, то догадывалась. Сейчас он не понимает моих мотивов и неожиданно проснувшейся доброты.

Его проблемы. Я тоже не понимаю некоторых выходок злобного ледяного Чудовища. А, может, оно такое злобное, потому что замёрзло? И его всего лишь надо согреть и Монстр снова станет добрым и милым?

— А почему ты приезжал на озеро? — вопросом на вопрос ответила я, отгоняя дурные мысли. И что только в голову лезет?

Морозов отвернулся, поморщился, схватил вилку и принялся уничтожать ужин. Давно бы так, а то поесть нормально не даёт. Всё смотрит и смотрит. Так и подавиться недолго...

Я сыто откинулась на стул и лениво скосилась на чайник. Далеко, отсюда не дотянусь и вставать чего-то не охота. Надо было сразу наливать.

Молча поднявшись, Тимофей достал чашки и заварил чай за обленившуюся меня. Вторая сосиска явно была лишней, тем более я худею. В противном случае, как пошутил Кешка, парашют не выдержит. Если самолёт поднимет...

Братец получил по говорливому кумполу и обиделся. Потом принёс коробку моих любимых конфет и начал вымаливать прощение, попутно поедая их на моих глазах. Пришлось спешно прощать.

— Спасибо, — поблагодарила я Тимофея, поставившего передо мной чашку с чаем.

— Оказывается, ты бываешь вежливой, — заметил парень.

— Я много чего умею, — выдала обиженная язвочка во мне и зло стрельнула глазами в Морозова. И как раньше не сообразила?

— А почему к дяде не пошёл? У вас вроде неплохие отношения, — мой голос источал яд на многие километры вокруг. Тимофей прекрасно понял ярко продемонстрированную обиду, но зубоскалить в ответ не стал. Сыпанул себе в чашку сахара и принялся раздражать меня звоном ложки при помешивании.

— Виктор живёт в столице, оттуда мотаться до института неудобно, — закончив размешивать сахар, слабо улыбнулся Морозов. Я тоже поддержала улыбку. Ездить, действительно, далековато.

— Здесь он снимал квартиру, — сделав большой глоток чая, продолжил он. — Сейчас собрал материал и вернулся обратно.

— Как?

— На машине.

— Да нет, — нервно отмахнулась я. — Он мне в зачётке не расписался!

— Он ещё приедет. Знаешь, сколько у него должников образовалось?

— Угу, представляю, — в чашку пробормотала я и облегчённо выдохнула. Ехать в столицу за росписью Ознобина желания не было. Не хочу вспоминать о том городе... и времени. Больно.

— Не расстраивайся, Ксан. Если что, я отлично умею подделывать подпись Виктора, — заметив, что я загрустила, порадовало мило улыбающееся Чудовище. Настоящий змей-искуситель... когда захочет.

Не знаю, что меня так оживило: весть о мошеннических навыках Морозова или это "Ксан" из его уст, но последовавшая после воспоминаний о жизни в столице апатия ушла. Просто растворилась, словно её и не было никогда. Меня захватило совершенно другое чувство. Чувство всепоглощающего пожара.

Я каждый раз таю подобно снегу на палящем солнце, когда слышу своё имя в исполнении Тимофея.

Над этим надо подумать. Серьёзно подумать. Мне в принципе не может нравиться ничего связанное с этим человеком.

"Попроси его ещё раз назвать тебя по имени, и ты удивишься", — снова взбрыкнул внутренний голос. Я закусила нижнюю губу, из-за чашки глянула на напряжённого парня и решила к этой теме больше не возвращаться. А то ведь изведу себя всякими глупостями.

* * *

Телефон тихо пискнул, предупреждая о входящем сообщении. Я аморфно перекатилась на другой бок и уставилась прямо на чёрный прямоугольничек, лежащий на соседней подушке. А тот, как бы напоминая, что ночное послание надо прочитать, мигал противным красным индикатором.

Посмотрела на электронные часы: полтретьего. Кому в такое время не спится?

С Морозовым мы разошлись практически сразу после ужина. Я коротко пояснила ему, что можно, а чего нельзя делать в моей квартире, выдала комплект постельного белья в красное сердечко и указала на диван.

Тимофей сдержанно поблагодарил и более не высовывал носа из гостиной. А вот мне смирно не сиделось. Едва ли не каждые десять минут забегала в отведённую парню комнату и делала вид, что ищу ту или иную безделицу, ну, просто очень необходимую в поездке. Потом, вроде успокоилась, налила себе зелёного чая и отправилась в свою комнату, напоследок решив посмотреть какой-нибудь наш советский жизнеутверждающий фильм. Посидела в интернете, обновила коллекцию музыки на телефоне, чтобы не так скучно было лететь в самолете, и завалилась-таки спать. И наверное, смогла бы спокойно заснуть, если бы в соседней комнате не находился мой личный Монстр. Хорошо хоть под дверью не скрёбся...

В очередной раз отругала себя за расшалившуюся фантазию и приказала спать!

После чего начала бездумно пялиться в стену. Пришедшая смс-ка как раз и вывела из ступора.

Если это опять Демидов...

Хотя в последние недели он ведёт себя более-менее спокойно. Вчера и сегодня вообще ничего не писал. И, слава Богу, не звонил. В кино, правда, приглашал, но я сослалась на сборы (уезжаю к бабушке в деревню), на нервы по этому поводу и улизнула от расстроившегося парня, пока тот зачем-то зашёл в деканат. Понимаю, что рано или поздно придётся серьёзно поговорить с ним на тему взаимоотношений полов, но пока не тянет. Коля — мой единственный друг в институтских стенах, не хотелось бы его терять.

Морозова и Смольного тоже можно причислить к друзьям, хотя им больше подходит статус кошмара всей моей жизни.

Ещё с минуту смотрела на телефон. Ну, и раз всё равно не сплю, решила посмотреть. Любопытство, как известно, сгубило не одну женщину и кошку, а я чем хуже них?

"Не спишь?" — вопрошало сообщение от Морозова. Нервно усмехнулась, ещё раз глянула на часы и принялась набирать ответ.

"Не сплю. Меня разбудила чья-то смс-ка"

"Извини", — тут же пришёл ответ.

"Что хотел?" — вздохнув, набрала я.

Ответа так и не последовало, а тащиться в гостиную, дабы заехать по морде Чудовищу за его шалости, было лень. Я ещё немного покрутилась, потом достала наушники, подсоединила к телефону и задремала под мелодию, созданную замечательными музыкантами моей любимой группы.

Тимофей отбросил телефон и уставился в огромный чёрный экран телевизора, висящий на стене.

"Что хотел?"

— Узнай ты, чего я хочу, не пустила бы в квартиру, — прошептал парень и, рывком поднявшись на ноги, подхватил пачку сигарет и ушёл к окну.

Ксана будет ругаться. Малышка успела популярно объяснить, что можно делать в её квартире, а чего лучше не начинать. И ведь послушается.

"А может, позлить?" — пришла в голову шальная мысль.

Если не выгнала сразу, значит, не выгонит и сейчас. А попробует — можно будет применить одно средство...

— А после она точно тебя возненавидит, — горько усмехнулся Тимофей, пытаясь представить какие же на вкус губы у малышки.

Сунул сигарету в зубы и чуть приоткрыл пластиковое окно. Заметить не должна. А завтра... точнее, сегодня она уедет и не будет читать нотации по поводу вреда здоровью, наносимому курением.

Тимофей щёлкнул зажигалкой и замер, неотрывно следя за крошечным лепестком пламени, танцующим под слабым ветерком, который дул с улицы.

Что он здесь делает? Ладно бы отвёз подарок и успокоился, так нет!

Ксюша была настолько озабочена экзаменами, что не замечала ничего вокруг. И его в том числе: когда стоял в метре от неё в библиотеке или когда провожал до дома, следуя тенью по дворам. Ксана стала наваждением, которое порой хотелось придушить. Или целовать.

Морозов привычным движением закрыл зажигалку — подарок от Макса на семнадцатилетние, с рельефным рисунком парящего сокола, символом его свободы — и вытащил сигарету изо рта. Курить отчего-то расхотелось.

Наверное, потому что Ксюша запретила?

Тимофей настежь распахнул окно, зачерпнул ладонями снег с подоконника и растёр лицо.

Ксана... Она спрашивала, почему он поругался с друзьями и бросил свою команду? Капитан, вечно мотающийся и договаривающийся о местах тренировок, находящий им подработку на днях рождения детишек богатеньких родителей, оплачивающий все расходы. Да, он жил этим.

Но стоило Женьке в очередной раз начать отчитывать его, Тимофей не выдержал. Пережил даже тот памятный скандал, когда Евгения обвинила парня едва ли не во всех смертных грехах мира...

А позже выяснилось, что цветочек просто позвонила на его телефон, а трубку взяла очень наглая заспанная девица и...

В этот раз он не смог смириться.

Тимофей сжал подоконник и с трудом удержал себя от похода в спальню Ксаны. Как же светятся её глаза, когда он называет малышку этим именем... А потом она злится на себя за такую реакцию. Хотелось бы знать, что творится в голове Ксюши. Но уже сейчас можно было с уверенностью сказать: безразличия не было. Возможно, рождались и фантазии...

Пришлось снова растирать лицо снегом.

Зря он сюда пришёл. Стоило обратиться к Максу — друг звал, чуть ли не за шкирку пытался затащить к себе домой. А Тим отказался и на раздражённый вопрос Максима о том, куда же он собрался, ответил просто:

— К Ксане пойду.

— Удачи, — немного ошарашено пожелал Смольный и предложил подвезти. А потом и до вокзала прокатил, всю дорогу удивляясь случившемуся чуду. По мнению Максима, она должна была его убить. Как минимум.

Тимофей усмехнулся, переломил сигарету пополам и выкинул за окно. Курить в этом доме он не станет.

Закрыл окно и вернулся на разобранный диван, застеленный белым в красное сердечко бельём. Это Ксюша так пошутила? Пожалуй, нет. Поиздевалась.

Но кто бы мог подумать!

— Как бы мне хотелось, чтобы это была не жалость... — пробормотал он в потолок и вновь дотянулся до телефона. Набрал короткое сообщение и тут же стёр его. Пусть едет и спокойно отдыхает. А потом она вернется и...

Телефон в руке завибрировал, а на разбитом экранчике высветилось привычное "...гения". А ей-то чего не спиться в такую рань?

Впрочем, зная рыжую, сейчас не спит вся команда.

Женька решила извиниться и позвать обратно?

— Слушаю, — нажав на приём, спокойно сказал Тимофей.

— Морфик, прости меня! — послышались завывания из динамика. — Я не хотела тебя обидеть! Тимка!

— Не вой, — холодно попросил Морозов и поднёс телефон к другому уху. В правом от Женькиных воплей начало звенеть.

— Прости-прости-прости! - затараторила девушка. — Тим, ну пожа-а-алуйста!

— Прощаю, — устало буркнул Тимофей. — Это всё или ты ещё чего-то хотела?

— Ура-а-а! — завопили из динамика. Не знай Морозов девушку как свои пять пальцев и не отними телефон от уха, оглох бы.

— Приезжай к нам! Команда без тебя не команда, правда, ребята?! — сообщила собеседница, и тут же послышался нестройный хор голосов согласных парней. Женя была единственной девушкой в их "банде", поэтому могла вить веревки из всей мужской части компании. — Куда мы без капитана? — совсем грустно, всхлипнула она, забыв о радости, плещущей из неё пару секунд назад. Евгения была очень эмоциональна и открыта и плевать хотела на мнение окружающих по поводу своего вызывающего поведения, порой едва граничащего с приличным. Маленькая и тоненькая, но чертовски сильная бесовка, умеющая постоять за себя не хуже любого парня. Рыжая и зеленоглазая, как самая настоящая ведьма, этим она когда-то и покорила Тимофея. Но стоило удовлетворить физическую потребность организма и все высокие чувства разом прошли. Нет, временами пересекаться с ней было очень даже приятно, но как же она порой бесила своей навязчивостью. Ещё и Макс после каждого такого раза дулся на него и избегал пару-тройку дней, потом отходил. Женя Максиму нравилась, но за Тимофеем она не видела никого.

Морозов потёр переносицу и в очередной раз упрекнул себя в слабости. Ну, не мог он послать Женьку, а она продолжала смотреть на него глазами влюблённой кошки.

А в соседней комнате спала другая девушка, ради которой он плюнул на всё и остался.

И это внезапно стало сильнее и важнее всего остального.

— Нет, — отрезал Тимофей.

— Что значит "нет"? — удивился растерянный голосок Евгении.

— "Нет" — значит я больше не с вами.

— Тим? У тебя что-то случилось? Может, помощь нужна? — насторожилась Женя. — Ой! А где же ты сейчас будешь жить? Давай я позвоню маме и...

— Не надо Жень. Я у друга.

— Успокоил! — облегчённо выдохнула девушка. — Передавай Максу привет.

— Я не у Макса.

В трубке повисло молчание. Женя пыталась понять - она всегда была умной девочкой.

— Значит, променял нас на постель? — едва ли не зарычала Евгения.

— Я променял вас на любовь, — ответил Тимофей, нажал на отбой и отключил телефон. Максим был прав. Ксения — это не просто наркотик. Она нечто большее.

Не думала, что прощание с Чудовищем будет таким сложным. Может, я просто боялась оставлять его наедине с моей квартиркой? А вдруг что вытворит? Зная Морозова, можно ожидать чего угодно.

Вот чего я не ожидала, так это приготовленного парнем завтрака. Банальная яичница с колбасой, но... но... не было слов. Просто села и съела, на автомате сказала "спасибо" и поплелась в ванную. До приезда Кеши было ещё полчаса — можно пару десятков раз умыться ледяной водой и прийти в себя.

— Ксана, — поскреблись под дверью. — Твой брат очень тебя хочет.

Я аж полотенце выронила от такого заявления. Выскочила в коридор и наткнулась на улыбающуюся физиономию Морозова. А в глазах у него — злость и холод.

— Спокойно! — рассмеялся Тимофей, протягивая мой мобильник. — Брат вызывает.

— Спасибо! — вырвав телефон из рук парня, рыкнула я и снова закрылась в ванной.

Кеша сообщил, что приедет через пятнадцать минут, после чего не осталось времени ни на что, а я ураганом заметалась по квартире. Морозов не мешал: мирно, словно ангелок, стоял в сторонке и наблюдал каким-то странным взглядом. Забивать и без того пухнущую от раздумий голову очередной странностью парня не стала. Быстренько собралась, нагрузилась сумками и выскочила из квартиры, чтобы через пару секунд вернуться обратно. Морозов с видом "все бабы дуры" стоял в двух шагах от двери и на вытянутой руке держал ещё одну сумку. А в ней: карточки, документы, билеты, в конце концов!

— Спасибо! — радостно вскрикнула я, чмокнула парня в щёку и, прокричав напоминание не водить баб, по лестнице поскакала вниз. А то с Кешки станется подняться. И что ему скажу? "Да вот, братец, этот суровый тип поживёт у меня, пока я буду развлекаться в другой стране". Кеша не поймёт. Я наперёд знаю все его действия. Брат отвезёт меня в аэропорт, проводит, поцелует в щёку и пожелает удачи, а потом вернётся в мою квартиру и начнёт разговор по душам. Учитывая характеры обоих парней — жди драки.

Машина Кешки подъехала в тот момент, когда я, переваливаясь с ноги на ногу, аки объевшийся рыбы пингвин, выползла из подъезда.

— Привет! — громко поздоровалась я и, побросав сумки в снег, забралась на переднее сидение.

— Уши оторву, — душевно скалясь, пригрозил брат и отправился подбирать мой багаж. А чего он хочет? На улице после тёплой квартиры холодно.

Открылся багажник, и под бурчание Иннокентия две под завязку набитые сумки заняли почётное место. Третья — компактная, едва не забытая дома — лежала у меня на коленях. Не дай Бог, снова оставлю её где-нибудь.

Наконец, брат вернулся в салон и внимательно посмотрел на меня.

— Что? — озадачилась я. Вроде третьего глаза и прочих изысков на мне за ночь не появилось.

— Какая-то ты не такая.

— Что значит "не такая"? — всем корпусом развернувшись к брату, упёрла руки в бока.

— Возбуждённая какая-то, — усмехнулся он, а я зарычала. Издевается гад! Мы тут в аэропорт опаздываем, а он прётся!

— Ничего не забыла? — накидывая ремень безопасности, спросил Кешка.

— Нет! — насупилась я. Но тайком всё равно похлопала по карманам. Мобильник на месте, всё остальное в сумке. Значит, не забыла.

— Пристегнись, — посмеиваясь, напомнил брат и, дождавшись выполнения просьбы, тронулся с места.

В аэропорт успели загодя. Приехали на двадцать минут раньше объявления регистрации. И я не упустила случай ещё раз позавтракать. Когда нервничаю, всегда много ем. Правда, сейчас я выбрала яблоко: всё-таки худею. Потом спокойно прошла регистрацию, попрощалась с братом, забралась в самолёт и, только взлетев, поняла, что натворила.

Поцеловала Чудовище!

В щеку, но... Я же его поцеловала! О Господи!

Прикоснулась кончиками пальцев к губам и зажмурила глаза. Какая же я... чокнутая дура.

Грех ругать себя. Случившегося не вернешь, и признаться честно...

Вжалась в сидение и постаралась выбросить столь жестокие мысли из головы. Мне не мог понравиться этот поцелуй. Мне, вообще, Морозов не нравится — бесит.

"Тогда зачем приютила, дура?" — ласково поинтересовался внутренний голос. Ответа на его вопрос я не нашла.

Остаётся надеяться, что будет как в сказках: Красавица поцеловала страшное Чудовище, и оно превратилось в прекрасного принца...

Глава 10. Выживание и сосуществование.

На моей памяти ещё не было столь долгих каникул, которые хотелось побыстрее закончить и вернуться домой. Нет, мне безумно нравились прыжки и даже приглянулся сын Маркуса, того самого мастера по парашютному спорту, моего временного тренера и заботливой няньки в одном лице. Не знаю, сколько папа заплатил ему, но Марк сдувал с меня пылинки похлеще Смольного, оберегающего Морозова. С последним, кстати, я ежедневно обменивалась сообщениями.

Правда, на моё неизменное: "Как у тебя дела?" — Тимофей столь же привычно отписывался: "Всё в порядке". Прямо переговоры на высшем уровне. После таких смс-ок каждый раз хотелось скинуть Чудовище с самолёта без парашюта. Но я терпела и продолжала получать от каникул законно причитающееся удовольствие. Коля не беспокоил, впрочем, я о нём и не вспоминала. До того момента, пока Демидов не вспомнил обо мне сам. Отвечать не стала, сунула телефон в потайной кармашек, нацепила очки и по команде Марка сиганула с самолёта. И не важно, что телефон при взлете было бы неплохо отключить...

Тогда состоялся мой первый прыжок без тренера в качестве рюкзака за спиной. Это событие мы праздновали весь вечер и полночи, после чего я проснулась в постели Эрика, сына Марка, и решила навсегда завязать с алкоголем. И не имеет значения, что Эрик спал внизу, в гостиной на диване — всё равно так пугаться мне ещё не приходилось.

Ну, если не брать во внимание страха перед Морозовым. Он у меня, кажется, завис на подсознательном уровне и истребляться не желает.

Возвращалась на любимую холодную родину тоже со страхом. Морозов в моей квартире! Как я могла допустить подобное? И главное, что теперь со всем этим делать? Ну, вернусь. А дальше? Выгонять его на февральские ветра? Прогноз погоды на ближайшую неделю видела: снова обещали похолодание.

Снять для парня номер в гостинице? Он сам пошлёт куда подальше и гордо отправится с вещами на выход. Но и оставлять его в одной квартире с собой любимой не хотелось совершенно. Ладно, если б с братом жить. А тут — совершенно посторонний мужик, ещё и с неуравновешенной психикой и затаённой до поры до времени агрессией. Никогда не забуду его руку на своей шее. Жить в страхе я не могу и не хочу.

— Чего пригорюнилась, сестричка? — поинтересовался Кешка. Брат встретил меня в аэропорту и теперь вёз домой.

— Не хотелось уезжать, — скорбно вздохнув, соврала я. Не надо Кеше знать причину моих мучений. Весь перелёт думала, как поступить. И весь вчерашний день тоже. Максима, что ли, найти и уговорить что-нибудь сотворить с его другом?

— Ну, прости, подруга, — разулыбался брат и ободряюще похлопал по коленке. — У нас, может, и не Канары, зато весело.

— Там тоже было не скучно, — продолжила гнуть своё.

— А-а-а, — глубокомысленно изрёк Иннокентий и глумливо скосил на меня глаза. — Поверь, Ксюха, парней и здесь навалом. Пять штук на сто рублей, бери — не хочу!

— Иди ты! — беззлобно послала я брата и легонько пихнула его кулаком в плечо.

— Не отвлекай водителя! — строго пробухтел тот и снова расплылся в ехидной улыбочке. — Надеюсь, племянников мне в ближайшее время не ждать?

— Кеша!

— Молчу-молчу.

Дальше ехали под моё обиженное сопение и завывание "Энигмы", льющееся из колонок "Паджерки". Брат, конечно, пошутил: ему ли не знать, как бережно отношусь к...

Обычно в разговорах на темы "откуда берутся дети" и иже с ним я теряюсь. Теорию-то знаю. Кто её в наше время не знает? А вот применить эти знания на практике... Меня трясти начинает, как только подумаю, что какой-то парень...

— Прости, сестрёнка, — подъезжая к дому, повинился брат.

— Прощаю, — выжала улыбку и тихо порадовалась поводу не пускать Кешу в квартиру. Нехорошо обманывать брата, но обстоятельства вынуждают.

С затаённым нетерпением дождалась, пока машина припаркуется, и буквально вывалилась из салона, по лодыжки утонув в сугробе. И почему мужики так любят парковаться в... Сразу вспомнился Смольный с его остановкой в луже, теперь Кеша с сугробом. Нет, я понимаю, внедорожник и всё такое...

Обозвала себя дурой и поспешила притормозить брата: тот уже вытащил из багажника сумки и явно намеревался проводить любимую родственницу до квартиры. Потом ещё и остаться на пару часиков, дабы попить чайку и выслушать историю о моих похождениях. И за какие заслуги перед Вселенной мне достался такой всепонимающий брат?

— Кеш, стой! — окликнула я его. Братик затормозил перед самой дверью подъезда и обернулся.

— Можно я сама? — скукожившись под его изучающим взглядом, тихо попросила я. Брат выдохнул, на мгновение отвернулся и всё-таки поставил сумки.

— Прости красавица, я правда не хотел тебя обидеть.

— Понимаю, просто устала, — и вновь ложь.

— Ну, хоть мне не ври. Брат я тебе или кто?

— Брат, — скромно улыбнулась я.

— Так-то лучше. Давай хоть до квартиры донесу? — кивнув на сумки, предложил он. Ох, Кеш, с удовольствием бы приняла твоё предложение, но я понятия не имею, что сейчас творится в этой самой квартире. Может, там давно притон наркоманов или ещё какая непристойность. И лучше встречу её в одиночку. Так сказать, лицом к лицу. И не будет Морозову пощады, если опасения подтвердятся. Не посмотрю на морозы, выгоню к чёртовой бабушке!

— Ладно, систер, — нехотя согласился брат. — Если что — звони. Я всегда в твоём распоряжении.

— Всегда ли? — не удержалась я от шпильки.

— Иди домой, замёрзнешь! — шутливо рыкнул брат и потопал к машине.

— Да и... — притормозив, обернулся он. — Отец уехал. Приблизительно на три недели. Будешь искать — учти: у нас с ним разница во времени четыре часа.

— Спасибо за предупреждение! — махнула я рукой. А то опять не будет брать трубку, и я буду сходить с ума от беспокойства.

Дождалась, пока брат уедет, подхватила сумки, и на негнущихся ногах отправилась на разведку. Был бы робот, которого сапёры посылают обезвреживать бомбы, обязательно отправила бы его первым.

Пока ехала в лифте, начала перебирать возможные катаклизмы по новому кругу. Оказывается, у меня очень богатая фантазия: чего только не напридумывала — только сценарии к фильмам ужасов и писать.

Из кабинки вышла, как на расстрел, и сразу же наткнулась на пронзительный взгляд холодных глаз.

— С возвращением, — улыбнулся Морозов, подпирающий стену напротив лифта.

Интересно, а ему кто-нибудь говорил, что его добродушным взглядом и улыбкой можно замораживать потоки раскалённой лавы? Будь я ею, точно бы окочурилась. Но у меня выработался иммунитет. И полуторанедельное отсутствие раздражающего фактора не ослабило его действия.

— И тебе привет, — выползая из кабинки, выдала я ответное добродушие и испуганно замерла, когда Тимофей, оттолкнувшись от стенки, за один шаг оказался рядом и забрал сумки. И по-хозяйски зашагал к квартире. По-другому это походку хищника, пометившего свою территорию, назвать нельзя.

"Очень красивого хищника", — блаженно вздохнул внутренний голос, о существовании которого за эти полторы недели я как раз таки успела благополучно забыть. А стоило увидеть Морозова — нате! Получите и распишитесь! Лёгкая шизофрения к нам вернулась. Тем более, согласиться с внутренним предателем я не могла. Хищники все красивы, а их добыча чаще всего беспомощна. Но если уж на то пошло: Морозова можно сравнить с крокодилом — такое же доисторическое Чудовище. Хрен вымрет.

Мысленно стукнула себя за мат и осторожно пошла следом за временным хозяином моего жилища. Хоть бы всё было в порядке!

Вопреки ожидаемому погрому, меня встретили чистота и порядок. Тимофей оставил сумки в коридоре и сразу же ушёл на кухню, где, судя по звукам, на плите что-то жарилось. Пахло, по крайней мере, вкусно.

На автомате закрыла за собой дверь и, не раздеваясь, пробежалась по комнатам. Удивилась и направилась на кухню выбивать из Морозова правду. Не может быть, чтобы всё было так хорошо! Не верю!

— Я понимаю, что у нас холодно, но, может быть, всё-таки разденешься? — всё так же по-хозяйски поинтересовался Тимофей, перемешивая на сковородке ломтики жареного картофеля.

— Это что? — не обратив внимания на его слова, указала я на стоящую посреди стола вазу с цветами. Ни этой вазы, ни тем более цветов в моём доме до отъезда не наблюдалось.

— Взамен разбитой о мою голову, — с готовностью пояснил Морозов и, выключив плиту, развернулся ко мне. — Не нравится?

— Она раза в два больше предыдущей.

Тимофей вопросительно вздёрнул бровь.

— И вообще, я терпеть не могу цветы! Выкинь! — безапелляционно заявила я и, гордо задрав подбородок, удалилась в свою комнату. Захватила по дороге сумки и начала неспешно распаковываться. Мой приезд пришёлся как раз на время ужина, а значит, скоро мы все дружно ляжем спать (тем более я очень устала), и Морозова до завтра более не увижу. Ну, не могла я поверить, что он всё время вёл себя так прилично и сдержанно. Кто знает, что тут творилось на самом деле? Вдруг оргии на моей кроватке?

С ужасом отпрянула от постели, запнулась об полуразобранную сумку, взмахнула руками и плюхнулась на попу, больно ударившись копчиком. Не успела охнуть, как в спальню ворвалось растревоженное Чудовище с ложкой наперевес и поспешило ко мне на помощь.

— В порядке? — он присел рядом и обеспокоено заглянул в лицо.

— Жить буду, — буркнула в ответ и уставилась на парня. — Какого чёрта ты делаешь в моей спальне?

Тимофей поднялся на ноги и молча вышел. Вот ж... слов не хватает! Нашёлся рыцарь в сверкающих доспехах. А ложка пойдёт вместо меча. Только здесь ему не пещера дракона и спасать меня не надо!

Я, охая и причитая, кое-как поднялась, дошла до кровати, приподняла краешек покрывала с тигрятами и свободно выдохнула. Постельное бельё то же, что и до отъезда.

"Значит, кувыркался в другом месте", — насмешливо гигикнул внутренний голос. Пришлось его послать и попросить с глупостями больше не беспокоить.

Растянулась на кровати в позе морской звезды, прикрыла глаза и улыбнулась. Я дома. А впереди ещё три дня каникул и новый учебный семестр. Что ждёт меня там?

В дверь постучались. Недовольно разлепила правый глаз, приподнялась на локтях и злобно гаркнула:

— Чего надо?!

— Ужинать будешь? — любезно поинтересовался Морозов с той стороны двери.

А ты, Ксюха, спрашивала, что ждёт тебя там...

Ужин!

Я села, придирчивым взглядом осмотрела себя: за полторы недели успела похудеть больше, чем планировалось. А главное, банально кусок не лез в горло.

"А не надо было вспоминать во время приёма пищи Морозова", — вновь съехидничал внутренний голос.

— Что на ужин? — ради праздного интереса, уточнила я, помня о жареной картошке. Есть не особо хотелось. Вот от чего-нибудь жидкого и горячего не откажусь.

— На выбор хозяйки, — усмехнулись через дверь, и Морозов, нарочито громко топая, удалился.

— На выбор хозяйки, значит? — хмыкнула я. Быстренько переоделась в домашний спортивный костюм и отправилась на кухню. Любопытство вновь взяло верх.

На пороге кухни я замерла, пытаясь осмыслить происходящее. Вид Морозова сильно отличался от привычного. Был таким милым и домашним. С ходу и не скажешь, что он на самом деле злобный и жестокий Монстр.

— Цветы я убрал, — вредно улыбнулся мне парень, стоя за плитой, как заправская хозяйка. — Есть ещё какие-нибудь пожелания или требования?

— Заткнись, — попросила я и, проскользнув мимо него, сунула свой нос в кастрюльки и сковородки.

На талию легли руки, и сзади, прижимаясь ко мне всем телом, присоединилось всё остальное, а шеи коснулось горячее дыхание.

Ноги от страха подкосились, и пришлось срочно искать опору. Причём там, где в принципе её быть не могло. Я откинулась на Морозова и попыталась угомонить взбесившееся сердце, а то не ровен час выскочит из груди. Ему никто не говорил, что пугать людей нехорошо?

— Руки убери, — как можно спокойнее попросила я, а внутри бушевал ураган. Жаркий, плавящий всё на своём пути ураган из обжигающих снежинок...

— Я просто хотел пожелать приятного аппетита, — прошептал Тимофей куда-то мне в затылок. — Не обожгись, всё горячее, — и резко отошёл.

Сволочь! Я едва не упала, в последний момент успев ухватиться за ручку духовки. Отдышалась, прогнала плавящее чувство восторга от его прикосновений и обернулась, Морозова в кухне не было. И правильно сделал, что свалил! Убила бы гада! Ему что, доставляет удовольствие меня злить? Кажется, мой поцелуй не помог: Чудовище так и осталось Чудовищем.

И свою еду пускай ест сам! Вдруг подмешал туда какую-нибудь гадость? Нет, батенька, приятный аппетит оставьте при себе!

Внезапно возникло желание пойти и вылить всю его стряпню в туалет. Переборола. Жрать Морозову всё равно что-то придётся. А готовить что-нибудь ещё я не собираюсь. Но и есть это тоже не буду!

Заварила чаю и пошла к себе. Не хочу видеть этого мерзавца. Это ж надо! Он теперь не просто достаёт своим красноречием, но и руки начал распускать!

— Эмм... кхе-кхе... — едва не захлебнулась я чаем и начала стучать себя в грудь. С трудом сглотнула и застыла памятником удивлению. А Морозов тем временем продолжил спокойно собираться. Кажется, даже не обратил на меня внимания. Хотя... когда я подавилась и закашлялась, дёрнулся в мою сторону. Наверное, показалось. Определённо показалось!

— Куда-то уходишь? — прокашлявшись, уточнила я.

— Ты вернулась, и я освобождаю квартиру, — не отвлекаясь от сборов, просветил Тимофей.

— Нашёл себе новый уютный чердак? — чтобы не мешать хождению парня туда-сюда, я заняла пуфик в коридоре и внимательно наблюдала за его нервным метанием. Такое чувство, что тянет время. Получается, не хочет уходить? Ну, я бы тоже не захотела. Роскошная квартира, роскошная (пусть и вредная) девушка под боком (это я о себе, если кто не понял) и никаких проблем бытового характера. Красота!

Сама себе наступила на ногу, хотела ещё чаем облиться, что б наверняка выбило дурные мысли из головы, но передумала. Как-то не хочется идти в душ на глазах Морозова. Ах, да, он же уходит. Только что-то до сих пор не слышу ответа свой вопрос.

— Так что? Это снова чердак или на этот раз ты решил разнообразить жизнь и снял подвал?

Морозов остановился, бросил в сумку полотенце, которое только что вынес из ванной, и смерил меня предостерегающим взглядом.

— Понятно, — скривив губы, кивнула я, поднялась и направилась, куда шла. — Раз тебе здесь не понравилось, задерживать не буду, — и громко, обиженно, хлопнула дверью комнаты. Если не устраивает моя квартирка — его проблемы. Я прекрасно жила одна и с удовольствием продолжу жить дальше.

Не успела сесть на кровать, как в дверь постучались и, не дожидаясь разрешения, вошли.

— Уже забыл? Эта территория для тебя запретна! — возмутилась я и всё-таки умудрилась облиться чаем. От греха подальше отставила чашку на тумбочку, потёрла мокрое пятно на груди и, недовольно скрестив руки, скопировала недавний предупреждающий взгляд парня.

— Если тебя это успокоит: я заходил сюда, лишь один раз — пыль протереть, — с издёвкой улыбнулся Тимофей и, закрыв дверь, опёрся на неё. Теперь захочу — не выйду. Ну, а я никуда и не собиралась. Было б куда спешить: мне и в своей комнатке тепло, уютно и...

Быстро оглядела комнату и — да, обычного слоя пыли и разнообразных фантиков, разбросанных, куда долетят, не было. Убрался, значит. А кто его просил?

С другой стороны, личная уборщица не помешает. Страсть, как не люблю это занятие, а ещё мыть посуду и выносить мусор. В общем, я грязнуля.

— Могу узнать, чего ты здесь сейчас забыл? — вернула в руки чашку с чаем и вальяжно закинула ногу на ногу.

— Ты серьезно говорила? — о, и снова этот тон, по капле выдавливающий из себя гордыню. Когда же до него дойдёт, что я не жестокая и бессердечная? Я просто стерва. И то временами, когда хорошенько разозлят. Раз Морозову действительно некуда идти, пусть остаётся. Лично я свою высокомерность уже переборола. Мне преподали отличный урок, который до конца жизни будет преследовать в кошмарах.

Но если он так хочет уйти, зачем удерживать? Тем более, учитывая последний инцидент на кухне. Как мне это понимать? Попытка флирта? Уж больно грубой она получилась. Но я уже забыла: подобные глупости в памяти не откладываются.

"Уверена?" — вновь проснулся ехидный внутренний голос.

"Да!" — мысленно рыкнула на него и вопросительно посмотрела на парня.

— Ты сейчас о чём?

— Мне правда можно остаться?

— Тебя никто не гонит, — безразлично пожала я плечами и пригубила чай.

— Спасибо.

Поспешно отвернулась, чтобы не видеть этот взгляд полный ненависти. И направлена она была не на меня. Я прекрасно знаю, как выглядит его злость на Ксюшу Родионову: в глазах — вечная мерзлота бездонной пропасти, а на губах играет едва заметная ухмылка. Сейчас ничего этого не было.

Неужели так трудно просто принять мою помощь?

Вопреки уязвлённой гордости и моим ожиданиям, Тимофей остался, только почти перестал попадаться на глаза. Словно и нет его. На второй день возникло ощущение, что живу в одной квартире с призраком. Он уходил, когда я ещё не проснулась, и возвращался, когда уже спала. Единственно неизменным был приготовленный Тимофеем по утрам завтрак, ждавший на столе, и одинокий цветок в подаренной парнем вазе. Правда, чем больше проходило дней, тем цветов становилось больше. Розы, лилии, орхидеи, даже ромашки. Каждое утро в вазе я находило пополнение цветочного "гербария", злилась, тянулась к этому венику, чтобы выбросить.... Но рука так и не поднялась. Пальцы осторожно касались лепестков нового подарка, и в душе просыпалась какая-то нежность.

Никогда не любила цветы, а сейчас не могла не улыбнуться, видя их в центре стола. И что Морозов пытался этим сказать? Приносил извинения за беспокойство? Интересно, о каком беспокойстве идёт речь? Я перестала видеть его даже в институте. Как-то подошла к Максиму и спросила, где пропадает его безбашенный дружок. Смольный пожал плечами и, сославшись на срочные дела, сбежал. И дураку понятно, что Макс знал, но он ни за что на свете не выдаст друга.

В общем, жизнь под одной крышей с Морозовым оказалось не так уж и сложна. Мне приходилось только по вечерам готовить чуть больше еды, чтобы хватало на нас двоих, а в остальном, почитай, и не изменилось ничего. Ой, вру! Я изменилась.

Последние три дня каникул я провела с пользой для здоровья: решилась на коррекцию зрения и, наконец-то, забыла про очки и контактные линзы. Пришлось, правда, менять линзы в очках на обычные стёклышки, как у ботаника Морозова, но на это ушло всего несколько часов, чем очень удивило. Может, я просто понравилась пареньку, занимающемуся ремонтом оптических изделий?

Единственное, что меня злило и постоянно выводило из себя, — невероятная активность Николая, решившего во чтобы то ни стало завоевать моё сердце. Каждый день он провожал до дома, дарил шикарные букеты. Они выбрасывались сразу, как только я добиралась до мусоропровода. Говорю же: ненавижу цветы! Водил меня в кино, кормил в кафе, несколько раз приглашал к себе домой на семейный вечер. А я, как угорь, каждый раз выворачивалась и находила поводы вежливо отказать. Но парень не сдавался и продолжал ходить за мной, как влюблённый дурак.

Один раз я всё-таки не выдержала его напора и позволила себя поцеловать. Не думала, что это будет так противно. Демидов прижал меня к двери моей квартиры и его холодные обветренные губы с жадностью впились в мои. И дело не в том, что он не умел целоваться. Стоило ему прикоснуться, и внутри всё сжалось, образовав густую пустоту, в которую утянуло с головой без доступа кислорода. И я сразу оттолкнула парня.

— Извини, — задыхаясь, пробормотал Николай и кинулся вниз по лестнице. Я трясущимися руками нащупала ключи в кармане куртки, с огромным трудом попала ключом в замочную скважину и на не гнущихся ногах добралась до ванной, где долго отмывалась от удушающего поцелуя. Морозов в тот вечер нашёл меня сидящей на коврике в ванной комнате, ни слова не говоря и ничего не спрашивая, взял на руки, отнёс на кровать. Потом принёс горячего чая и снова куда-то ушёл. Вернулся под утро, ругаясь с кем-то по телефону. Коля же на следующий день пришёл в институт с разбитым лицом и держался от меня на почтительном расстоянии, даже не смотрел в мою сторону. Гадать с какой такой крутой лестницы он навернулся, не стала. И дураку было понятно, что Коля-таки нарвался на чей-то кулак. И почему я так уверена, что это был кулак Тимофея? Оставалось понять: зачем? Зачем он дрался в "Сдвиге" с тем гопником, зачем приезжал в Новый год на озеро и зачем сейчас ринулся защищать меня от Николая? Выражение благодарности за то, что приютила? Или я полная дура, или здесь кроется нечто личное. Я нравлюсь Морозову?

Стало страшно.

* * *

Входная дверь громко хлопнула, заставив меня подскочить в кресле. Я так увлеклась перепиской с Шершнем, что практически выпала из реальности. А тема нашего общения была весьма интересна: Бориска пригласил Аню на свидание, и она сдуру согласилась. И как-то у них так всё в тот вечер закрутилось... В итоге, с утра они проснулись в одной постели в очень интересной позе. Теперь Анька хочет Борю убить, а тот прячется от неё, как может. Целую неделю не появлялся на работе, а она, как дура, его прикрывает.

"А хорошенькие у них будут дети", — подумалось невольно, и в этот момент домой явилось моё личное Чудовище. Ибо никто другой ТАК хлопать дверью не будет. И вообще, заранее позвонят и предупредят о визите.

Попросив Анютку немного подождать, отправилась разбираться: с чего это Морозов разносит мою собственность. И вообще, почему так рано вернулся? Время полседьмого, а он уже дома.

— Тимофей? — позвала я, осторожно выглядывая из своей комнаты. В коридоре парня не оказалось, зато на полу тёмной кляксой валялась его куртка, чуть дальше по направлению к кухне приютилась чёрная шапка. Тимофей предпочитал всё тёмное и мрачное.

А если судить по своеобразной дорожке из одежды и звукам, Морозов обосновался именно на кухне и в данный момент с кем-то переругивался по телефону.

На куртку плюнула — сам повесит, служанок здесь нет, а вот шапку, проходя мимо, подняла и вместе с ней вошла в зону боевых действий. Точнее, не успела войти, как Морозов гаркнул в телефон нечто очень неприличное и со всей силой грохнул трубку об пол. До меня как раз долетели осколки несчастной мобилки — что-то карябнуло обнажённую ногу. Ну, привыкла я, что он приходит поздно, так что не отказывала себе в удовольствии нацепить любимые коротенькие шортики.

— Морозов! — строго окликнула я. В ответ Тимофей шарахнул кулаком по кухонному столу, да ещё с такой силой, что подпрыгнула ваза с цветами.

— Да в чём дело?! — начала злиться я. Ещё не хватало, чтобы он тут беспричинно и безнаказанно всё громил.

На меня не обратили внимания. Морозов диким зверем, запертым в клетке, заметался по кухне, зацепил ногой стул, весьма некультурно выругался, доковылял до гарнитура и едва ли не выдернул ящик, где я хранила всякие ненужные, но способные когда-нибудь пригодиться мелочи. Забрал оттуда пачку сигарет, зажигалку и ушёл к окну, которое распахнул настежь, пуская в дом холод. Я моментально покрылась мурашками и окончательно разозлилась. Не потерплю подобного самоуправства в своём доме!

Отбросила его шапку на стол и немедленно прекратила это безобразие. То есть, закрыла окно, вырвала изо рта парня сигарету и отвесила Морозову солидную пощёчину.

— В моём доме не курят!

Тимофей одарил меня таким взглядом... На миг испугалась, что ударит в ответ. Не посмел или не захотел, но я всё равно попятилась, оставив между нами преграду в виде стола. Парень проводил мой побег яростным взглядом, шибанул раскрытой ладонью по стене рядом с рамой, достал ещё одну сигарету из пачки и закурил. На этот раз возражать я не стала. Похоже, случилось что-то из ряда вон. И думается, сейчас моё место где угодно, только не рядом с этим разгневанным Чудовищем. Он только что языки пламени не извергает.

— Может, всё-таки объяснишь, что происходит? — чтобы я там не думала, а пока не пойму причину, по которой нужно громить мою кухню, не отстану. И пусть только посмеет поднять на меня руку!

— Не лезь не в своё дело! — хриплым взбешённым голосом, угрожающе посоветовал парень.

— Предпочитаю, когда со мной говорят лицом к лицу. Развернись! — скомандовала я. Тимофей передёрнул плечами и не пошевелился. Лишь выпустил очередное колечко сизого дыма, разбившееся об узорчатое от мороза стекло. Открывать окно второй раз он не стал.

— Или ты сейчас же рассказываешь, что происходит, или собираешь вещи и выматываешься! И чтобы глаза мои тебя не видели! — пригрозила я. Очень надеюсь, что после такой угрозы он одумается. Идти ему некуда, значит, и выбора нет.

— Докурю и соберу, — было мне ответом. И это напугало больше, чем вероятность получить пощёчину от Морозова. Куда он пойдёт в таком состоянии? Я же просто хотела...

Не думая, что делаю, подошла к разъярённому парню сзади и обняла его. Тимофей резко выдохнул и напрягся, словно я была гремучей змеёй. А я уткнулась лицом ему между лопаток, и прижалась сильнее. Если не получилось напугать, может, это успокоит? Если у него есть ко мне хоть какие-то чувства, равнодушным не останется.

— Расскажи, — тихо попросила, потёршись щекой об его свитер. — Пожалуйста.

Тимофей затушил сигарету в горшке, в котором рос кактус, и накрыл мои ладони, приютившиеся у него на животе, своими. Я вздрогнула, но руки не забрала. Его надо успокоить. Морозов и в нормальном состоянии порой вытворяет безумные поступки, на что же он способен сейчас? На чьё-нибудь убийство?

— Он выкупил фирму, где я работал последний месяц, и мне поставили условие: либо немедленно еду к нему, либо меня увольняют, — нехотя, но очень зло, рассказало моё Чудовище. Интересно, с каких пор я ставлю перед "Чудовищем" слово "мой"?

До боли закусила нижнюю губу, выкидывая неуместные мысли из головы, и попыталась отстраниться. Тимофей вцепился в мои руки, как в последнюю надежду утопающего, и мне ничего не оставалось, как снова прижаться к его напряжённой спине.

— Если честно, ничего не поняла, — пробормотала я, вновь потёршись щекой о мягкий, пушистый свитер. Не думала, что это так приятно...

— Мой отец, — через силу выдохнул парень. Как будто двумя словами объяснил всю свою злость. Говорил же, что семьи у него нет.

Прекрасно помню ту пятницу, когда Морозов, наконец, приоткрыл кусочек своей жизни. Его мать погибла, а отца Тимофей не знал. Или я что-то не так поняла? Озвучила свои мысли.

— У меня нет семьи! — сквозь зубы процедил парень. Я б и в другой комнате смогла почувствовать клокотавшую в нём злость, только сейчас стояла слишком близко...

— Прости, — тяжело выдохнул Морозов и отпустил мои руки. Сразу же отошла и опасливо посмотрела на него. Нет, вроде чуточку успокоился и больше громить ничего не будет.

— Хочешь чаю? — предложила я. Тим кивнул, но сам остался стоять у окна.

Я боком добрала до чайника, и тихо выругалась отсутствию в нём достаточного количества воды. Пришлось открывать кран и доливать.

Оглянулась на Морозова. Всё там же, только теперь упирается лбом в стекло. Господи, да чем можно довести его до такого состояния?

Поставила чайник, и вернулась к парню, снова обняв его сзади. Хотелось поддержать, чем смогу.

— Не нужно, — шепотом сказал он.

— Я так хочу, — в жизни ещё не была настолько уверена в правильности своего поступка...

— Я не общался с отцом почти семи лет, — внезапно заговорил Морозов. А я думала, мы так и будем стоять в тишине. Это успокаивало.

И не важно, сколько прошло времени. Главное, Тимофей смог успокоиться и немного расслабился, а вот слова давались ему с трудом. Говорил медленно, и казалось, подбирал каждое слово, чтобы не сболтнуть лишнего. Не пустить под свой ледяной панцирь.

— Для меня его не существует. Только Константину плевать на это. Есть только одно мнение. Его. Знаешь, сколько я сменил городов, пока он не оставил меня в покое? Да я в школах-то учился не больше месяца, — с болью усмехнулся Тимофей и замолчал.

— Почему ты его так ненавидишь? — поняв, что продолжать он не будет, спросила я.

— Потому что он убил мою маму, — как ножом резанул голос парня.

— Что? — обогнула его справа, вцепилась в локоть парня, и со страхом взглянула на маску бесстрастности и отрешённости. Как он может спокойно говорить подобные вещи?

Морозов чуть повернул голову в мою строну.

— Он убил мою мать, что здесь непонятного?

Я сглотнула, отошла к столу и рухнула на стул. Ничего себе заявление. Если это на самом деле правда, а я склонна Тимофею верить, тогда понятно, отчего он стал таким, какой есть сейчас.

— Мне собирать вещи? — хладнокровно спросил парень, наконец, отвернувшись от окна.

— Тим... — с сочувствием посмотрела я на него.

— Вот только жалеть меня не надо.

— Я и не...

— Ложись спать. Тебе завтра к нулевой паре.

— Только семь часов, — найдя взглядом часы, запротестовала я. Тоже мне, раскомандовался! У самого завтра нулевая! О том, что кто-то месяц не появлялся в институте, вообще молчу.

— Делай что хочешь, — выходя с кухни, через плечо бросил Тимофей. — Только, пожалуйста, не трогай меня. Я могу не сдержаться.

Окно было распахнуто настежь, сам Тимофей сидел под ним, на полу, привалившись спиной к декоративной решетке батареи. Странное сочетание тепла и холода. Он больше предпочитал последнее. Как говорит Ксана, фамилия соответствующая. Фамилия матери в девичестве. Тимофей сменил прежнюю сразу, как только представился шанс. Виктор помог. Любил он сестру. И после смерти Катерины, как мог, помогал озлобившемуся неразумному племяннику.

Не самые приятные годы его жизни. Теперь стало легче. Он совершеннолетний, а значит, по закону имеет полное право распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению. А не следовать за сотрудниками компетентных органов, которые с удовольствием и за немалые "пожертвования" вели его на поклон к Царёву. Все знали, как ему будет лучше жить.

Тимофей запрокинул голову назад и подставил лицо снежинкам, которые ветер сыпал ему на голову. Ещё нигде и никогда не было так хорошо, как в этом доме. Пусть и сутками не видя Ксаны, просто зная, что она рядом... от этого становилось спокойнее. А то, что она сделала сегодня...

Медленно поднявшись, Морозов по пояс высунулся в окно и раскинул руки в стороны. Вот она, свобода! Как же он раньше заблуждался, ища её в алкоголе и наркотиках. Макс был прав во всём. Надо будет извиниться перед другом. Перед Виктором, пожалуй, тоже.

Но потом. Сейчас нужно найти новую работу и сблизиться с Ксанкой. Второе в приоритете. Конечно, хорошо, что она приняла его подарок, но Тимофей предпочитал, чтобы малышка по ночам обнимала не игрушку, а его самого. Сколько он ещё сможет безнаказанно наблюдать за её сном? Рано или поздно Ксюша или догадается, или поймает с поличным.

С другой стороны, возможно, так было бы лучше...

* * *

В институт на следующий день мы пошли вместе. Тимофей сам настоял.

Видок у парня был ещё тот. Настолько ботанистым ботаником он не выглядел никогда. Одежда мятая, волосы вздыблены, словно его перевернули кверху ногами и прополоскали в болоте, после чего усадили на мотоцикл и на большой скорости долго катали без шлема. Лицо помятое, под глазами — огромные синяки. Но что больше всего поразило и напугало: его шоколадные глаза — поблекшие, полные затаённой ненависти.

— Может, не пойдём? — давясь привычно приготовленным Тимофеем завтраком, поинтересовалась я. Обычно его стряпня уходила на ура: оказывается, Морозов очень вкусно готовит. Но это объяснялось семью годами самостоятельной жизни. Сегодня же мне кусок в горло не лез. Настроение тоже находилось на уровне "ниже плинтуса".

Морозов оторвался от ковыряния в тарелке и со строгостью директора школы, поймавшего самого отвязного хулигана за очередным прогулом, смерил меня своим любимым взглядом бездонной пропасти.

— Как знаешь, — пожала плечами и отодвинула от себя тарелку с почти нетронутым завтраком.

— Пересолил? — недовольно осведомился парень.

— Наверное, влюбился, — состроила я мину и, подхватив тарелку, сунула её в холодильник. В обед поем, не пропадать же вкусной еде.

За спиной что-то треснуло. Обернулась. Тимофей в это время поспешно покидал кухню.

Хмыкнула и присоединила тарелку Морозова к своей. Похоже, обед сегодня готовить не придётся.

До института мы добирались... Как бы это правильней сказать? Странно? Наверное, именно "странно" будет здесь самым подходящим определением. Я шла впереди, постоянно оглядываясь на идущего в пятидесяти метрах от меня Морозова. Тот сразу же знаком показывал, чтобы не пялилась на него. А один раз, когда мы только-только вышли из подъезда и Тимофей впервые отстал, я оглянулась и, не обнаружив парня рядом, замерла. Причём удачно: на дороге между дворами, где на меня едва не наехала машина, сильно превысившая разрешенную здесь скорость. Морозов выскочил как чёрт из табакерки, дёрнул меня за локоть и повалил в сугроб, а в ушах продолжал звучать предупредительный сигнал клаксона...

— Дура! — рявкнул Тимофей, отвесил лёгкий подзатыльник и рывком поднял на ноги. После чего мы шли в заданном порядке. Вроде и вместе, если что-нибудь опять случиться, Морозов без сомнений придёт мне на помощь, и в тоже время — по отдельности. И я как дура продолжала на него коситься, а он злился. На парах тоже было велело, точнее на перерывах между ними.

Тимофей, где бы ни проходили его занятия, как только звенел звонок, и я выходила из аудитории, был уже на своём наблюдательном посту: то сидел на подоконнике, то подпирал угол. И неотрывно следил за мной всю перемену. При этом всегда смотрелся лаконично и не вызывал подозрений своим присутствием. А моя группа, как назло, меняла кабинет после каждой пары. Морозов следовал за мной.

После третьей пары мне это надоело, и я отправилась выяснять отношения. Вышла на лестницу и спустилась в закуток, где у нас располагалась библиотека, там же с этого семестра располагался студсовет. Им сам декан выделил пустовавший подвальчик. Но сейчас там никого быть не должно: в библиотеке санитарный день, а клуб студсовета по пятницам не собирается, значит, смогу незаметно придушить Морозова.

Кто бы сомневался: Чудовище, как привязанное, пошло следом.

Я спряталась в тени за углом — свет сегодня никто тут не включал — и, как только показался силуэт парня на фоне хорошо освещённой лестницы, ухватила его за свитер и втянула в темноту. Он даже не сопротивлялся! Покорно встал у стенки приговорённым к расстрелу арестантом.

— Какого чёрта ты за мной следишь?! — громким шепотом зарычала я на парня. Шепотом, чтобы никто не услышал и не заинтересовался, что происходит под лестницей. Эх, дура! Зачем пошла сюда? Аудиторий пустых не было? А здесь не совсем подходящее место для ссоры, скорее, наоборот: оно идеально для бурного примирения.

— У тебя, Родионова, слушком бурное воображение и зашкаливающее самомнение, — был мне насмешливый ответ.

— Что?!

— А ты считала себя центром мира? Хочу тебя разочаровать, — продолжал изгаляться Морозов.

— Если я не центр мира, за каким ты крутишься вокруг? — зло прищурив глаза (хоть и понимая, что он не видит меня в темноте), спросила я. И, чтобы не сбежал всем телом навалилась на парня.

Морозов сдавленно охнул, видимо, не ожидал подлой атаки, а в следующий момент начался мой личный конец света.

Моя планета сошла с орбиты и понеслась к расплавленному солнцу. Если поцелуй Демидова был удавкой на шею, то поцелуй Морозова подкашивал ноги и заставлял плавиться...

Опомнилась я только под первые противные дребезжания звонка, оповещавшие нерадивых студентов, что перемена закончилась, и пора бы идти учиться.

Разорвала поцелуй, и попыталась оттолкнуть парня. Не знаю, как умудрилась пропустить этот момент, но теперь уже я стояла, точнее, почти висела на шее Морозова, прижатая его телом к стене. И тяжело дышала, хватая ртом такой необходимый воздух. Судя по быстро вздымающейся груди и хриплому дыханию, Морозов сам недалеко ушёл.

— Руки... убрал... от меня... скотина, — делая короткие паузы, выплёвывала я слова. Звонок закончил трезвонить, соответственно, на начало пары я опоздала. Будем надеяться, что Георгий Леонидович тоже задержится, он это дело любит.

— А если не уберу? — Морозов обхватил мои запястья и крепко сжал. Хорошо хоть за голову не завёл, а то бы выглядело это, как сцена из дешевого бульварного любовного романчика.

— Пожалеешь, — растревоженной змеёй прошипела я.

— Выгонишь на улицу? — склонившись к моему уху и ухмыляясь, поинтересовался парень. Я буквально ощущала эту злорадную усмешку на его губах, которые только что целовали меня...

— Можешь отправляться собирать вещи, — откликнулась я на его провокацию. Думает, не выгоню? Да пошёл он... на хутор, бабочек ловить!

— С удовольствием, — прорычал мне в самое ухо Морозов, отпустил и ушёл.

Перевела дух, успокоила рвущееся из груди сердце, тыльной стороной ладони оттёрла губы и поспешила на пару. Хорошо подниматься всего на второй этаж.

Успела вовремя: Георгий Леонидович всего лишь ковылял от второй лестницы. Заскочила в кабинет и наткнулась на взгляды одногруппников. А стоило представить какой у меня сейчас растрёпанный и загнанный вид, почувствовала себя преступницей, только что ограбившей банк и не поделившейся с соучастниками.

— Сафронов идёт, — промямлила я и поспешила на своё место. Благо эта пара проходила там же, где и предыдущая: не придётся выискивать укромное местечко.

В этой аудитории им считается первая парта у окна. Она выбивалась из общего ровного ряда и стояла таким образом, что преподаватель должен был едва ли не сворачивать себе шею, чтобы узнать, чего там делает студент. А так как я была на очень хорошем счету, на меня практически не обращали внимания. До того момента, пока не припирала необходимость отвечать.

Николай, сверкающий практически рассосавшимися фингалом и зажившими ранами, в противовес мне сидел на третьей парте крайнего правого ряда. Остальные шестнадцать из тридцати одного возможного студента заняли весь средний ряд. Любили они прятаться друг за другом. Потому практически каждый наш семинар начинался с веселый игры в "пересадку рассады". И сегодня без этого не обошлось. Только сейчас пересадка была оправдана незапланированной практической работой. А так как только мы с Демидовым остались без пары для работы, Сафронов пересадил его ко мне и с садистским выражением на пожилом морщинистом лице раздал задания.

— Ну, что... — несмело заговорил Колька, рассматривая лист, который вручил ему преподаватель. — Вроде, всё просто.

— Коль, — с мягкой улыбкой на губах, позвала я парня.

— Что? — он, не глядя на меня, положил лист на середину парты и зачем-то полез под стол в рюкзак. Избегает?

— Почему ты меня избегаешь? — озвучила я свой вопрос.

— Я не избегаю. У меня просто много дел, — достав ручку, без желания общаться буркнул Николай и, вырвав из тетрадки лист, начал записывать свою фамилию.

— Тебя этот придурок Морозов побил? — не желая успокаиваться, пока не докопаюсь до истины, напрямик спросила я. Рука Демидова над листком замерла, дрогнула. Николай сглотнул и опасливо посмотрел на меня. Ну, наконец-то! Тот поцелуй ему прощён. Хотел парень показать, что нравлюсь, осмелился на такой серьёзный поступок, а я его обломала, ещё и Морозов (в чём я почти не сомневалась) разукрасил ему лицо. Можно сказать, пострадал из-за меня. Боюсь, булочкой или пирожком из студенческой столовки в качестве извинения здесь не отделаешься.

— Он псих... — потупив взгляд, тихо сказал Николай. И я была склонна согласиться с мнением парня. Морозов — псих. Да как только он посмел меня сегодня поцеловать? Вот козёл!

Бить себя за неуместное сквернословие не стала, ибо оно тут к месту.

— Ты даже не представляешь себе какой, — с горечью вздохнула я и постаралась ободряюще улыбнуться Коле.

— Он тебя преследует, да?

— Он со мной... — едва не ляпнула "живёт", но вовремя прикусила язык, скривилась и кивнула. — Достал, как незнамо что.

— А с виду... — покачал Коля головой. — Ты бы брату, что ли, сказала. Это он тебя сейчас в институте пасёт, а что потом будет?

Я вжала голову в шею и на несколько секунд отвернулась. Брат как-то ещё в начале первого семестра несколько раз забирал меня из универа и отвозил до дома. А так как жила я тогда ещё с обоими своими мужчинами, то есть с папой и Кешей, была только "за" добраться до дома на мотоцикле с ветерком. В Коле взыграла ревность (я ему уже тогда нравилась, хоть мы практически и не общались: в основном только на семинарах и в столовке, чтобы не было одиноко за обедом) и он начал осторожно выспрашивать меня, кто "этот тип на байке". Пришлось успокоить, что Иннокентий всего лишь мой злобный старший братец. Так что про брата Николай в курсе. Пожалуй, это одно из немногого, что он обо мне знает.

— Да нет, всё нормально, — повернувшись обратно к Демидову, беззаботно улыбнулась я. Поправила очки и уткнулась в листок с заданием. Болтовня болтовнёй, а конец пары всё ближе.

Коля тоже занялся делом, только каждые несколько минут виновато косился на меня. Потом всё-таки решился.

— Прости за тот поцелуй. Я не хотел...

— Я и не злилась, — перебила я парня. А то придётся слушать его извинение до конца учебного дня. — Просто было неожиданно...

Демидов прямо на глазах расцвёл, расправил плечи и впервые за многие дни улыбнулся. Пришлось подгорчить сладкую пилюлю.

— Только прошу тебя больше так не делать. Коль, — полубоком повернулась к нему и чуть склонилась, переходя на несколько интимный шепот. Не стоит, чтобы кто-нибудь слышал наш совсем неделовой разговор.

— Ты хороший парень, но... прости... я пока не готова к каким-либо отношениям.

Николай чуть скис, но практически сразу вернул себе улыбку.

— Я подожду, — воодушевлённо шепнул он. — Это только первый курс. У нас всё впереди!

И довольный этим с головой ушёл в работу, время от времени советуясь со мной. А я сидела, мысленно билась головой о парту и в который раз жалела, что сразу не отшила парня. Опять дала ему призрачную надежду. С другой стороны и правда: курс-то первый. Мне всего семнадцать лет и ни к чему серьёзному в данный момент я не готова. А там, курсу к третьему, может, Демидов и опомнится. Морозов тоже прав: я не центр мира, вокруг полно других куда более красивых и доступных девушек...

Закончилась последняя пара, и я с облегчением, предварительно отвязавшись от предложения Николая проводить, отправилась в родные пенаты. Потом вспомнила, кто ждёт меня дома, точнее, что этот кто-то там делает. Уверена, Морозов собрал все свои вещички и дожидается меня. Исключительно для того, чтобы напоследок посильнее нагадить за мою доброту. Знал бы он, как с ним сложно. В те несколько раз, когда я отлавливала Максима с вопросом о его дружке (а тогда Макс был каким-то дерганым и рассеянным), он всё же проговорился. Оказывается, мой личный Монстр пару лет назад неплохо подвисал на наркоте. Как заверил Смольный, сообразивший, что сболтнул лишнего, ничего тяжелого, его стараниями, попробовать Тим не успел. А вот всякая травка и ещё какая-то гадость шли у Чудовища на ура.

Поставила галочку и сделала соответствующие выводы. Теперь понятно, почему Морозов такой нервный.

Впрочем, как с уверенностью утверждал всё тот же Максим, Тимка давно завязал, а теперь и курить бросил, чего не мог сделать уже как пять лет.

Я, что ль, на него так хорошо влияю?

Сделала глубокий вздох и направилась в сторону дома.

— Проводить? — раздалось с боку.

Я вздрогнула, поскользнулась на льду и, размахивая руками, села на зад.

— Осторожнее, — нахально улыбаясь, посоветовал Тимофей и протянул мне руку.

— Обойдусь, — сквозь зубы прошипела я и, отползя на четвереньках с опасного участка, потирая задницу, поднялась на ноги. Что это злобное существо здесь делает? Оно сейчас должно активно собирать манатки и выматываться из моей жизни.

— Какого дьявола ты здесь забыл? — поджав губы, совсем нелюбезно поинтересовалась я. — Или уже собрал вещички, а мне принёс ключ?

Морозов отвернулся, сунул руки в карманы и громко цыкнул, скривив нос и приподняв верхнюю губу. Проводил взглядом влюблённую парочку, идущую рука об руку по другой стороне пешеходной дорожки, и повернулся ко мне.

— Да вот решил собирать вещи исключительно в присутствии хозяйки. А то скажет потом, что я у неё что-нибудь украл, — море яда только что вылилось мне на голову. Удивительно, как при этом я не замёрзла и не окочурилась прямо на месте.

— Тогда вперёд! — приказала я и, как танк, попёрла в сторону дома. Идущие мне навстречу люди предусмотрительно расступались, пропуская взбешённую девушку, в глазах которой бушевало адское пламя. Морозов не отставал, пользуясь созданным мной коридором.

Эгоистичная сволочь! Что ещё можно тут добавить?

Рядом затормозила чёрная тонированная "Паджерка" и переднее пассажирское окно поползло вниз. Радостная мысль, что это мой дорогой Кеша, разбилась сразу же, стоило из окна внедорожника высунуться лысой голове.

"Съём девушки по-новорусски", — отметил внутренний голос. Я уже заготовила культурный посыл, но амбал лишь скользнул по мне взглядом и перевёл всё внимание за мою спину.

— Тимофей Константинович, — совсем нехарактерным для этого бугая плавным певучим голосом, обратился он к Морозову. Я аж рот от удивления открыла. Отошла ещё на пару шагов и оперлась о занесённую снегом лавку. Погода радовала потеплением: несколько дней температура не опускалась ниже минус пятнадцати. Вполне сносно, чтобы не позволить себе пропустить такое шоу!

— Ваш отец настоятельно просит, чтобы Вы с ним встретились, — тем временем, продолжал амбал из "Паджерки". На меня он посмотрел с недовольством, но за праздное любопытство в нашей стране пока ещё не расстреливают.

Тимофей тоже кинул на меня полный недовольства взгляд, подошёл к машине, упёрся рукой в крышу, склонился к амбалу и... О чём они разговаривали, не расслышала, хотя старательно вслушивалась.

— Так и передай! — отходя от машины, зло бросил Морозов и прошёл мимо меня. Остановился, смерил своим любимым взглядом и добродушно рыкнул:

— Чего встала? Топай!

— Слушаюсь и повинуюсь, Ваше Величество, — раскланялась я и проследовала по "коридору", который оставлял за собой уже Морозов. А "Паджерка" продолжала неспешно ехать за нами.

Тимофей не обращал на неё внимания, а я периодически косилась. Предполагаю, что это не первое приглашение его отца, от которого Морозов отказывается, а парни в машине просто до конца выполняют приказ хозяина. И, судя по их лицам, им не привыкать получать нагоняй за его неисполнение.

Когда мы этой веселой процессией добрались до палатки с мороженным, закрытой по случаю зимы, я спохватилась и быстро догнала Морозова.

— Слушая, а твои няньки доведут тебя до дома?

— Не сомневаюсь! — глухо отозвался парень.

— Не хочу, чтобы они знали, где живу! — тормознув, шепотом заявила я. Мало ли, услышат — обидятся! Такой бугай — это сила. Тем более, их в машине двое.

Морозов, успевший пройти пару метров, резко развернулся, ухватил меня за локоть и затащил за палатку с мороженным.

— Осторожней! — пискнула я, когда меня со всей дури впечатали спиной в её металлический бок.

— Потерпишь, — озлобленно бросил джентльмен Морозов и выглянул за угол. Меня всё это время он прижимал к палатке рукой. Интересно, он, вообще, в курсе, что держит за грудь или через куртку не чувствуется?

Оттолкнула его руку, попыталась уйти и снова пискнула, прижатая обратно.

— Не хочешь, чтобы знали, где живёшь, сделай так, чтобы они исчезли, — голос парня просто фонтанировал любовью и заботой к ближнему. Ему бы палачом подрабатывать.

Я поёжилась под его ледяным колючим взглядом и, прикинув, что убивать не станет (по крайней мере, прямо здесь и сейчас), решила снахальничать.

— Твои предложения?

Тимофей мрачно свёл брови к переносице, осмотрел меня с головы до ног и подался вперед.

— Можешь попробовать их соблазнить.

— Если они целуются так же хреново, как и ты...

— Заткнись, — закрыв мне рот ладонью, потребовал парень. Я пробурчала, что бы он катился куда подальше, и тяпнула его руку.

Морозов выругался и отпрянул назад, тряся пострадавшей конечностью.

— Никогда не затыкай мне рот! — сжав кулаки, процедила я. Ещё раз приблизится — ударю! И плевать, что будет дальше!

— Ты мне за это ответишь, — рассматривая укушенную ладонь, пригрозило Чудовище.

— Напугал! — усмехнулась я и решила, что пора бы отсюда сваливать.

— Стой на месте!

— А то что? Натравишь на меня своих нянек?

— Лучше помоги от них избавиться!

— Помочь? — остановившись, вопросительно вздёрнула бровь. — Да легко! — расплылась в улыбке и выглянула за край палатки. — Езжай с ними, и они отстанут.

— Нет! — отрезал парень, сжал пострадавшую руку в кулак и, чеканя шаг, направился в сторону моего дома.

— Морозов, стой! — рванула я следом. Машина покатилась за нами.

— Да стой же ты!

— Помоги мне от них избавиться и остановлюсь.

— Это шантаж!

— Знаю, — чуть сбавил он скорость, оглянулся и улыбнулся.

— Тим, пожалуйста!

Тимофей снова притормозил, я воздала молитву небесам и обошла парня. И тут же наткнулась на лихорадочный блеск его глаз.

— Повтори, — хрипло попросил он.

— Может, мне ещё на колени встать?

Лихорадка в глазах сменилась злостью и отчаяньем.

— Что ты тогда предлагаешь?

— Съезди с ними, поговори с этим... как его?.. Константином. И, может быть, они от тебя, наконец, отстанут. Ну, чего ты теряешь?

— Не хочу его видеть.

— Ты ещё ножкой топни и зарыдай! Ты взрослый мужик, так и веди себя как мужик!

— А как же "собирай вещи и выматывайся"?

— Так не терпится от меня свалить? Успеешь, твои вещи никуда не убегут, хотя стоило бы.

Не знаю, какая из произнесённых гадостей на него подействовала, но парень сдался. Прикрыл глаза, выдохнул облачко пара и каким-то странным взглядом посмотрел на меня.

— Что? — опасливо интересуюсь.

— Ты поедешь со мной.

Это был не вопрос, а приказ человека, который уже всё решил за меня.

— Это ещё зачем?

— За надом, — буркнул он и ухватил меня за руку.

— Не поеду! — заупрямилась я.

— Твоя идея, вот и... — Морозов скрипнул зубами и разжал хватку. Я потёрла запястье. У него не руки, а клещи: раздавит и не заметит.

— Прости, Ксан. Пожалуйста, поехали со мной. Мне потребуется твоя... поддержка.

— А сразу так нельзя было? — злорадно поинтересовалась я и первая пошла к машине.

Глава 11. Любимые родственники.

— Э-э-э... Девушка?.. — промычал бугай, общавшийся с Тимофеем по душам.

— Я с ним, — указала на бредущего позади парня и забралась на заднее сидение "Паджерки". А сзади здесь больше места, чем спереди. Или другая комплектация? О чём я только думаю!

Дождалась, пока тянущий время Морозов, наконец, погрузится в машину и вопросительно посмотрела на сидящих впереди амбалов. Водитель оказался ничуть не меньших габаритов, чем пассажир, только на голове вместо лысины имел шикарную вьющуюся шевелюру, стянутую в низкий хвост. Оба мужика смотрели на меня ошарашено. На Тима глянули, как на идущую за ними смерть с косой. Похоже, Морозов достал их не меньше, чем они его.

— И чего стоим? Слав, не тормози, Борис, заканчивай пялиться на девушку!

И это моё Чудовище? Внимательно вгляделась в парня и мысленно погладила себя по голове, после чего отвесила хороший подзатыльник. Тиран и деспот, привыкший отдавать приказы. Раньше за ним подобного не замечалось. Да злился, да командовал, но чтобы вот так два здоровенных мужика, которые и по отдельности могут свернуть Тимофея в крендель, испуганно начали выполнять его распоряжения...

Морозов? Не помню ни одного предпринимателя или депутата с такой фамилией. Хотя не такая уж и редкая фамилия. Считай, в одной десятке с Ивановыми, Петровыми и Сидоровыми. Кто ж его папаша? Криминальный авторитет области?

Я сглотнула и вжалась в кресло.

— Расслабься, — посоветовал Тимофей, смотрящий в окно. Я угукнула и тоже уставилась в своё окно. Только что там за тонировкой увидишь? Поэтому мне очень быстро стало скучно, и я, временно забыв про свои опасные мысли, принялась изучать нянек Морозова. Ну, кроме внешности, всё равно ничего о них сказать не могу. Мужики даже не улыбались.

— Эмм... Борис? — осторожно позвала я. На меня уставились три пары глаз. Одни сбоку — предостерегающе (Морозов), вторые в зеркало заднего вида — с любопытством (водитель Слава), а обладатель имени Борис развернулся вполоборота с вопросительным выражением на лице, мол, чего хотела?

— А-а-а... А Вы случайно не родственник Бориса Зоркина? — хлопая глазками и мило улыбаясь, поинтересовалась я. И не важно, что грим страшилки-ботанички всё ещё на мне!

— Нет, — улыбнувшись уголками губ, отрицательно мотнул головой Борис. — А что?

— Похожи.

— Простите, я не знаю Бориса Зоркина, — словив взгляд Тимофея, мужик нахмурился и отвернулся.

— Что? — уточнила у Морозова, в очередной раз пугающего меня ледяной бездной своих шоколадных глаз. Вот не пугал бы, и я бы честно могла признать, что у него потрясающе красивые глаза. А так... У меня скоро на него выработается железобетонный иммунитет.

— Сиди и молчи! — приказало Чудовище.

— Не смей мне указывать, — едва слышно процедила сквозь зубы, улыбаясь любопытному водителю, который вместо того, чтобы следить за дорогой, глядел в зеркало заднего вида.

— Раз ты поехала со мной, то уж постарайся слушаться, — не обращая внимания на своих нянек, отчитал Морозов. — Слав, смотри на дорогу.

— Могу выйти хоть сейчас! — тоже плюнув на конспирацию, рявкнула я и ухватилась за ручку двери. Тут же что-то громко щёлкнуло, и дверь, к сожалению, не открылась.

— Ну, прости меня, Ксана, — сменил тон Морозов. Передвинулся ближе, отцепил руку от дверной ручки и сжал её в своих ладонях. — Пожалуйста.

— Хорошо! — гордо кивнула я и вырвала ладошку из его лапищ. Оказывается, так просто приручить Чудовище. Ещё немного и он начнёт есть у меня с рук. Где ж вы ребята, Славик и Борис, были раньше?

Ехали мы долго, примерно полчаса без учёта пробок и светофоров. С ними получилось даже больше часа. Не столица с её километровыми заторами, конечно, но и тут от них, пробок, никуда не денешься: город-то не маленький. Можно сказать, локальная столица — центр огромной области.

В итоге я не выдержала и внаглую задремала на плече Морозова. Возражений с его стороны не было. Возражала я, когда он попытался приобнять меня. После хлопка по руке, Чудовище прониклось тем, что оно просто подушка, и далее не приставало.

А проснулась вовремя. Машина подскочила на лежачем полицейском, на въезде в о-о-очень элитный посёлок и вернула меня из мира дрёмы в мир реальный, в котором я через лобовое стекло пыталась разглядеть местность вокруг. Надо хоть запомнить, куда меня завезли, а то случись чего, здесь спросить-то не у кого.

Посёлок, к моему удивлению, проехали насквозь, забрались в негустой лесок, и ещё минут пять по обе стороны дороге бегали только деревья. Вспомнилась песенка про трёх белых коней. Лично меня сейчас увозят три упыря на японском мерине.

Пока мысленно приделывала на Морозова вампирские клыки и нетопыриные крылья, лес закончился, начался длинный высокий краснокирпичный забор, а мы сбавили скорость.

Вот, значит, где обитает главный упырь! То есть отец Тимофея. Не слабый такой... замок.

Нет, не в прямом смысле замок: просто огромный дом за неприступным забором и с кучей охраны. Они бы ещё ров выкопали. Но, вообще, для полного антуража не хватает башни с невинной девой внутри, которая целыми днями вышивает перед окном и вздыхает по прекрасному принцу.

Остановились перед воротами, и нас начали придирчиво изучать камеры наблюдения. Через калитку вышел охранник в форме и при оружии, заглянул в машину, переглянулся с Морозовскими няньками, сообщил в рацию о нашем приезде и махнул рукой. После всего этого священного действа ворота неспешно поползли в бок. Тимофей напрягся, я это почувствовала, как никто другой, ибо парень с силой сжал мои пальцы.

— Прости, — лишь мгновением позже извинился он и поцеловал пострадавшую ладонь, поразив манерами и наглостью. Я, разумеется, отвесила ему лёгкую пощёчину, чтобы в следующий раз не лез лобзать ручки нежелающим этого барышням.

Территория дома оказалась огромной. Помимо прочего я разглядела ещё несколько зданий. По сравнению с гигантом домом они выглядели жалко. Могу только предположить, что одна постройка для охранников и прислуги, а вторая... Чёрт её знает, что это.

— Это конюшня, — пояснил Морозов, когда мы остановились перед входом в "замок". Я вылезла из машины и как раз осматривалась.

— Только не говори...

— До двенадцати лет меня было сложно чем-либо выгнать оттуда. Сейчас же... — Тимофей помрачнел. — Для Константина разведение породистых лошадей — очередной бизнес. Пошли?

— А?.. — я покосилась на машину.

— Они выполнили свою задачу, дальше я как-нибудь обойдусь без нянек.

— Попахивает упрёком, — рассматривая лепнину на доме, хмыкнула я.

— Так оно и есть, дорогая, — подмигнул Морозов и снова попытался меня обнять...

— Ксани, расслабься и поиграй немножко в мою девушку. Хочу позлить его, — устав бороться с брыкающейся мной, попросил парень.

— А мой вид отлично для этого подходит, да? — сдув чёлку со лба, обиделась я. Подняла со снега слетевшую шапку, отряхнула и нацепила обратно на голову.

— Ты красива в любом виде, — улыбнулся Тимофей, заставив меня с подозрением взглянуть в его хитрые глаза.

Отвернулся, гадёныш!

— Пошли. Раньше закончим, раньше свалим, — и по-хозяйски пошёл к дому, поднялся по ступенькам и распахнул для меня дверь.

Потёрла кончик носа, прикинула так и эдак. Выходило, что сама во всём виновата. Могла и не ездить. Или не предлагать столь абсурдных идей. Ну, не хочет он видеть отца, пусть не видит.

— Ксан, я жду, — нетерпеливо сообщил Морозов и ладонью вверх протянул мне руку. Я не королевна, обойдусь и без этого.

Вздохнула, поправила съехавшие на нос очки и гордо зашагала вперед, на взятие крепости.

— Ух ты... — это всё, что я могла сказать по поводу внутреннего убранства дома. Всё так и кричало о чрезмерном богатстве хозяина. Выложенная настоящим камнем лестница смотрелась в этом огромном холе уместно... Громадная хрустальная люстра вытянутой формы, возможно, тоже. А вот всё остальное — желание хозяина показать "кто самый богатый Буратино". Какой музей он ограбил, чтобы навесить и наставить сюда все эти раритеты?

— Понравилось? — мрачно спросил Тимофей.

— Издеваешься? — в том ему бросила я. — Ужас!

Морозов хмыкнул, всё-таки взял меня за руку и повёл в обход лестницы, в левое крыло дома. Подозреваю, что именно там мы и найдём его отца. И почему мужики так любят ходить налево?

— А где вся прислуга? В таком домище должно быть полно народу.

— Они бояться меня больше, чем Константина, поэтому не удивляйся.

— А-а-а... — глубокомысленно изрекла я и с опаской посмотрела на спину парня. Да, Тимофей выглядел пугающе. Не понимаю, как этого не замечают остальные люди, к примеру, в том же университете. Думаю, даже если им открыть глаза, никто не поверит, что за простачком ботаником, чурающимся людей, кроется настоящее Чудовище.

"Признайся, это Чудовище классно целуется", — ехидно выдал внутренний голос. Пришлось рыкнуть на него, чтобы заткнулся, и немедленно занять себя чем-то другим. Благо и занятие нашлось сразу.

— Тим, а как мне себя вести? — почему-то шепотом спросила я. Мы дважды свернули, спустились на три ступеньки вниз и теперь шли по длинному тёмно-зелёному коридору с множеством дверей и картин. Если бы Морозов не вёл меня за руку, обязательно бы застряла здесь на пару часов. Ничего не могу с собой поделать: картины моя слабость. Об этом никто не знает, даже папандер с братом, иначе, моя, так сказать, холостяцкая квартирка превратилась бы в филиал какого-нибудь музея. Моя семейка с удовольствием дарила бы по картине на каждый праздник. Конечно, красиво, но не надо.

— Делай вид, что боишься. В противном случае он будет тебя ломать, — так же шепотом отозвался парень. Внезапно остановился и просительно заглянул мне в глаза. — А главное, верь мне. Я никому не позволю тебя обидеть.

И вновь мы шли по коридору. Я пыталась одновременно рассматривать картины и обдумывать слова Тимофея. Он не позволит меня обидеть...

А кто защитит меня от него самого?

Да, и когда уже закончится этот чёртов коридор?

Закончился. Точнее, мы пришли. Дверь ничем не отличалась от десятка предыдущих, но Тимофей выбрал именно эту. Остановился и уставился на неё, как на ядовитую змею.

— Может, мне остаться здесь? — мой голос дрожал. Не скажу, что было так уж страшно, скорее передавалась неуверенность Тимофея. И вот от осознания этого действительно стало не по себе. Чтобы Тим и боялся? Не представляю, как такое может быть. И не понимаю, как можно бояться собственного отца. Он должен быть опорой для сына, а потом, когда наступит время, сын станет опорой для отца. Ведь мой Кеша не просто так требует самостоятельности. Да, они часто ругаются с папой, но ещё не было случая, когда они не мирились.

— Нет, — твёрдо отрезал Морозов и лишь крепче сжал мою ладошку. И дураку понятно, что не отпустит. Зачем только спрашивала, неразумная?

— Тогда идём? — выглянув из-за его плеча, уточнила я и на этот раз постаралась, чтобы голос переполняла уверенность. — Раньше придём — раньше закончим, правильно?

Тимофей кивнул, глубоко вдохнул-выдохнул, оглянулся на меня, выдавил улыбку и потянул дверь на себя. И только сейчас я поняла, кого он боялся на самом деле. Не отца, который возможно ждёт нас за этой дверью. Себя. Боялся не справиться с собой. И, кажется, немножко тревожился за меня.

Впрочем, о "страхе за меня" я могла и нафантазировать. В последнее время это хорошо получается.

За дверью оказалась библиотека. Огромная, двухуровневая. От обилия книг разбегались глаза. Наверное, в городской библиотеке, куда я время от времени захаживаю, не было такого собрания.

Тимофей с минуту стоял смирно, давая мне возможность осмотреться, потом шепнул, чтобы я не расслаблялась, и потянул вглубь комнаты. И снова если бы не рука Морозова, тянущая вперёд, тормозила бы у каждого стеллажа. Книги совершено не моя страсть, если это не касается учёбы, но какой уважающий себя человек сможет равнодушно пройти мимо? Банальное любопытство сожрёт с потрохами!

Вот и я не могла. Но оставалось лишь горестно вздохнуть и идти за своим Чудовищем. Если я чувствую от окружающих вещей восторг, Тимофей должен всё это ненавидеть.

Мы прошли несколько длинных шкафов, свернули влево и остановились. Здесь, между высокими стеллажами, прятался маленький уютный кабинетик.

Тимофей затормозил так резко, что я, вновь заглядевшаяся по сторонам, влетела в его плечо.

Парень коротко глянул на меня, улыбнулся одними глазами и перевёл всё внимание на работающего за столом человека.

Мужчина, на вид лет сорок, в чёрном джемпере с закатанными до локтя рукавами. Тёмные волосы, на висках чуть посеребрённые сединой были коротко подстрижены, лицо чисто выбрито, только над верхней губой две полоски ровных усов и аккуратная бородка. Не совсем современно, но ему очень шло. Цвет глаз не рассмотрела, но тут и к гадалке ходить не нужно: перед нами был Константин, отец Морозова. Тимофей был очень похож на него, практически копия. Возможно, и характер ему достался тоже отцовский. Только если Тима был холоден как лёд, его папаша так и пылал жаром. Или здесь просто слишком жарко?

Расстегнула куртку — стало полегче.

— И даже не поздороваешься? — не отрываясь от бумаг, поинтересовался Константин.

— Что ты от меня хотел? — спокойный ровный голос и ни тебе колышущейся злобы, ни метания молний друг в друга. Я думала, будет столкновение двух стихий — огня и льда. Но нет, мои фантазии вновь не оправдались. Тимофей держал весь холод при себе, выпуская его чётко рассчитанными порциями, а его отец ещё на подлёте расплавлял его своим огнём.

Константин мягко усмехнулся, оставил бумаги в покое и взглянул на сына. И тут его взгляд соскользнул на меня. Мужчина нахмурился и перевёл обратно на сына вопросительный и в меру недовольный взгляд.

— Это кто? — прозвучало так, словно я последнее ничтожество в мире. Понимаю, на длинноногую распутную богатенькую и тупую красотку, которые должны пачками вешаться на красавца Тима, когда он не в образе ботаника (а сейчас он был самим собой, в таком виде уже встречал меня у универа), совсем не походила.

— Не твоё дело, — словно от никчёмной мухи отмахнулся Тимофей и с лёгкой улыбкой на губах, повернул голову ко мне. — Посиди пока. Это не займёт много времени.

Пожала плечами, покосилась на ещё больше нахмурившегося Константина и отошла к дальней стене, где в одиночестве грустил дорогой диван из чёрной кожи. Наблюдать перепалку отца и сына и при этом не быть одной из причин ссоры меня вполне устраивало.

Скинула рюкзак на пол, сама плюхнулась в уголке дивана и постаралась придать себе равнодушный вид. Сразу переборола проснувшееся желание взять какую-нибудь книгу с ближайшей полки... Достаточно было вспомнить слова Тимофея: стать тихой мышкой и бояться — и сразу расхотелось что-либо делать.

Рассматривать свои руки тоже весьма интересное занятие.... Жаль, нет пилочки для ногтей.

— Кажется, я задал вопрос, — проводив меня взглядом до самого дивана, чуть повысил голос Константин.

— А я, кажется, ответил, что это не твоё дело, — в тон ему произнёс Тимофей.

— Всё такой же наглый, — довольно крякнул мужчина и жестом предложил Морозову сесть в кресло. Два кожаных родственника дивана как раз приютились перед массивным раритетным столом хозяина.

Тимофей остался стоять, лишь повернулся к стеллажу и начал изучать корешки книг.

— Ты хотел меня видеть, я пришёл. Просвети, зачем позвал.

— И всё та же грубость. Виктор совсем тебя не воспитывает, — вздохнул Константин, наливая себе в низкий стакан янтарной жидкости. Мысленно скривилась: после возвращения с каникул к алкоголю отношусь с отвращением.

— Составишь мне компанию? — не дожидаясь ответа сына, наполнил второй стакан.

— Ксюш, мы уходим, — раздражённо объявил Тимофей, и я с готовностью подскочила.

— Сидеть! — рявкнул Константин. Пришлось упасть обратно на диван. Хотя тут и не надо делать вид, что боишься... Я в чём-то даже завидую Тиму: он и бровью не повёл, только вопросительно посмотрел на меня. Кивнула, мол, всё нормально.

— Я пока ещё никуда вас не отпускал. Тимофей, сядь.

— Постою, — равнодушно бросил парень, снова вернувшись к изучению книг. Вытащил одну и открыл.

— Когда же ты начнёшь...

— Никогда, — книга с шумом захлопнулась, а от Тима начало веять арктическим холодом. Достало и до меня. — И давай ближе к делу, я спешу.

— Сыно-ок, — добродушно протянул Константин, поднялся, подхватил свой стакан, обошёл стол и уселся на столешницу. — Я ведь к тебе со всей душой.

Заинтересованно осмотрела папашу Морозова. Подтянут, высок, строен, пивным брюшком и не пахнет.

"Самовлюблённый павлин!" — констатировала я и вновь потупилась, исподтишка следя за происходящим.

Тимофей же пропустив слова отца мимо ушей, вернул книгу на место и хмыкнул. "Видал я таких отцов, лучше бы сдох при рождении", — читалось на лице парня. Представляю, где у него сидит эта Лукосовщина. Лю-ю-юк! Я твой отец...

— Ладно, — пожал плечами Константин, пригубил напиток и взял со стола явно дорогой телефон.

— Спустись, я в библиотеке, — бросил он в трубку, небрежно откинул мобильник на место и залпом допил жидкость в стакане.

— Можешь меня поздравить. Я женюсь! — выдохнув, обрадовал отец Морозова.

Тимофея словно мешком с цементом по голове огрели. Он сильно наклонил вперед голову, сжал кулаки и чуть качнулся. Я не усидела и дёрнулась к нему, испугавшись, что он сейчас... Да кто его знает, что он может вытворить! Может, сядет там, где стоит, а может, бросится на отца с кулаками. Однако парень быстро пришёл в себя, а я сделала вид, что просто выбирала удобную позу для покорного ожидания. Могла и не стараться: на меня никто не обратил внимания. Константин с любопытством наблюдал за реакцией сына, а Тимофей продолжал стоять...

Морозов резко поднял голову, насмешливо усмехнулся и, подойдя к левому креслу, опёрся локтями на спинку.

— Моей матери, как вижу, тебе оказалось мало. Нашёл новую жертву? А она знает...

— Заткнись, крысёныш, — с улыбкой, за которой прятал ярость, приказал Константин. Подхватил со стола стакан, который наполнял для сына и влил в себя.

— Это всё, что ты хотел мне сказать? Я счастлив. Поздравляю. Надеюсь, с обретением новой жены у тебя перестанет хватать времени на меня.

— Не нарывайся, мальчишка, — крутя пустой стакан, в котором отражались блики ламп, пригрозил Константин. — Ты здесь никто и звать тебя никак.

Даже я не удержалась и тихо хмыкнула. Папаша у Морозова, конечно, с виду тип грозный, но пафоса в нём...

— Всё? Или будут ещё угрозы? Ксюша, пошли.

— Я сказал сидеть! — вновь рявкнул добрый папаша. На этот раз не напугал. Но, всё ещё помня наставление Морозова, сжалась в комочек, забилась в уголок и сделала вид, что меня здесь нет. Я подушка в интерьере.

Константин поморщился, наблюдая за тем, как я сливаюсь с диваном, и позволил себе секундную улыбку победителя. М-да, теперь отлично понимаю Тимку: его отец — отменное ничтожество. Настоящий шакал, который получает удовольствие, унижая слабого. Вспоминая случай на детской площадке у "Сдвига", можно смело утверждать: у Тимофея тоже есть маленький росток подобной мерзости, но он полностью его контролирует. Плюс, у него есть отличный стопор в виде Смольного. А у этого господина хорошего, собирающегося жениться, тормозов нет. Хорошо хоть руки не распускает. С другой стороны — плохо. Форму мужик, конечно, держит, но — готова спорить на что угодно — Тимка бы его побил. Отличный был бы урок.

— Я хочу, чтобы ты был моим свидетелем на свадьбе, — заявил в меру довольный собой Константин.

Едва удержалась, чтобы не покрутить пальцем у виска. Папаша Морозова совсем сбрендил? Тима в жизни на это не согласится.

Как и предполагала, Тимофей, не стесняясь эмоций, от души посмеялся. Я тоже незаметно улыбнулась. Константин же разозлился. Правда, продолжал держать невозмутимый вид хозяина положения, но после продолжительного общения с Морозовым начинаешь видеть куда больше.

Смех Тимофея резко оборвался, а в глазах появилась знакомая ледяная пропасть. Только всякий раз, когда он применял подобный взгляд ко мне, на его губах играла едва заметная ухмылка. Раньше я её почему-то не замечала, а теперь видела так ясно...

Сейчас ухмылки не было.

— Единственный праздник, где я буду свидетелем, это твои похороны.

Я изумлённо вздёрнула брови. Не ожидала от Тимофея подобной жестокости, пускай и в отношении мерзавца отца.

Морозов сурово посмотрел на меня и чуть мотнул головой, в ответ я скривила губы и вновь не стала вмешиваться.

— Примерно этого я от тебя и ждал. Но всё равно хочу, чтобы ты познакомился с моей невестой. Она так давно хотела тебя увидеть, — соловьём запел Константин.

— Не разделяю её энтузиазма, — буркнул Тимофей. Однако вместо ожидаемого "Ксюха, пошли!" и гордого удаления остался стоять на месте. Похоже, как бы противно ему не было находиться здесь, обыкновенное любопытство никуда не делось. Мне бы тоже было интересно, на ком это собрался жениться мой папандер. Слава Богу, зная своего отца, могу уверенно сказать: мне подобные сюрпризы не грозят. Папашкин загодя предупредит нас о своём выборе, ещё и поинтересуется: одобряем ли мы с Кешей выбранную кандидатуру на роль нашей мачехи? После ухода жены, по совместительству нашей с Кешкой корыстной мамочки, папа относится к женщинам, как к готовым в любую минуту взорваться бомбам.

— Жаль-жаль. Наташенька расстроится, — посетовал Константин. — А вот, кстати, и она идёт.

При одном упоминании имени невесты меня сморщило, как прошлогодний чернослив. Мою мать тоже звали Натальей, и это имя теперь вызывает некоего чувство отвращения. Не доверяю я людям с таким именем. Разумеется, до того момента, пока толком не узнаю человека. Бог миловал, пока что на Наташек не натыкалась. Но всё когда-то случается в первый раз.

А по библиотеке тем временем разносилось уверенное цоканье каблучков, известившее нас о приближении сумасшедшей дамы, которая решилась на замужество с отцом Тима. От какой же безысходности она сделала этот шаг?

Тимофей так и продолжал опираться на спинку кресла, только оглянулся через плечо. Константин с некой извращённой улыбкой на губах смотрел в ту же сторону. Ну, а я, чтобы не выделяться, тоже во все глаза уставилась на проход между стеллажами, в который недавно вошли мы с Морозовым.

Каблуки замолкли — на всеобщее обозрение плавно выплыла она...

Я открыла рот, почувствовав себя безмолвной рыбой. Слова мощным потоком текли из горла, но получалось только жалкое блеянье и то — беззвучное. На меня, как и прежде, не обратили внимания. Эффектно появившаяся рыжая дама с роскошными, завитыми на концах, длинными, до поясницы, волосами притянула к себе все взгляды. Даже Тимофей с каким-то затаённым интересом изучал вырез её кофточки и разрез юбки на бедре.

Внутри проснулся маленький колючий ежик, впившийся в мои внутренности всеми своими иголками. Если это не укол ревности, то что?

"Предатели! — подержал гневающийся внутренний голос и ворчливо добавил — Все мужики — сволочи!"

— Я не помешала? — нежным, тихим и соблазнительным голосом поинтересовалась Наталья.

— Нисколько, мой дорогая, — расплылся в дурацкой улыбке Константин. — Ты очень вовремя, а то мой непутёвый сын как раз собирался нас покинуть.

Непутёвый сын в это время оторвался от изучения прелестей молодящейся невесты отца и фыркнул. Ежик внутри подрос и злобно зашипел.

— Не могу сказать, что рад нашему знакомству, — разворачиваясь и теперь уже поясницей опираясь на спинку кресла, сказал Тимофей. Ещё и грозно скрестил руки на груди. Прямо суровый финский мэн.

— Но в честь свадьбы, так и быть, сделаю вам подарок. Совет на будущее: не садитесь с ним в одну машину — дольше проживёте. Ксана, пошли. Ксана?

Я в этот момент, тихо похрюкивая от смеха, медленно сползала с дивана на пол. Тимофей бросился ко мне. Отмахнулась и продолжила сдавленно хихикать. Если бы это была не моя жизнь, ни за что бы не поверила...

— Ксан?! — Тим умудрился встряхнуть меня за плечи. Уткнулась ему в шею и поспешила успокоить перепуганного парня.

— Это... хрю-хрю... нерв... хрю... нервное... — истерически прохрюкала я и постаралась успокоиться. Иначе могу здесь хрюкать и до Второго пришествия.

— А это кто? — с детской непосредственностью спросила Наталья.

А я только начала успокаиваться...

— Никто, — буркнул Константин.

— Ксана, — не обращая ни на кого внимания, продолжал хлопотать надо мной парень. Ёж внутри медленно, неохотно начал уменьшаться, превращаясь в ласкового довольно урчащего котёнка. Что-то я себя не очень хорошо чувствую...

— Всё... нормально, — в очередной раз отмахнулась от парня, напоследок хрюкнула и успокоилась. В голове после короткой истерики прояснилось, а во мне проснулся гонор Оксаны Родионовой — стервы и любительницы поплевать на мир с высоты своего положения.

— Помоги встать, — улыбаясь, попросила я Тимофея, протягивая ему руки. Тот с лёгкой опаской выполнил просьбу, поставил на ноги и получил вместо благодарности мой рюкзак.

— Ксан, точно всё хорошо?

— Великолепно! — просияла я улыбкой серийного психопата-убийцы и, обойдя парня, направилась прямиком к новоиспечённой невесте.

Наталья возмущённо вздёрнула тонкую бровку на идеальном загримированном лице и вопросительно скосилась на отца Морозова.

— Убери свою девку, — бросил он Тимофею.

— Хоть пальцем её тронь... — угрожающе прорычало моё Чудовище в ответ, практически по пятам следуя за мной.

Я остановилась в метре от молодящейся, но всё равно невероятно красивой сорокалетней женщины и медленно стянула с головы шапку. Давно надо было это сделать: в доме тепло, даже чуточку жарко, но я так и сидела в расстегнутой куртке и шапке. Можно сказать, пряталась. Сейчас же это ни к чему.

— Здравствуй мама, давно не виделись, — смахнув чёлку на бок, улыбнулась своей блудной мамочке. То, что она ушла от нас чёрт знает сколько лет назад (двенадцать, для точности) не значит, что мы время от времени не следили за ней. Впрочем, сложно назвать слежкой случайное открытие журнала или переключение канала. Мама всегда стремилась к богатству и славе, сверкала на модных показах и прочих торжественных мероприятиях звёзданутых мира сего. А теперь она решила в очередной раз обогатиться за счёт нового мужа. Какого по счёту? Кажется, четвёртого, считая папу.

— Оксана... — сглотнув, немного неуверенно, признала меня родительница. — Что ты с собой сделала...

— Нравится? Я старалась. И я ненавижу это имя! — я плавно повышала голос, чем очень напугала мамочку. Она страшно не любила когда, на неё кричат. Да и, вообще, ничего громкое ей не нравилось. Всё должно было быть плавно и идеально. Тоже мне, Леди Совершенство!

— И тебя я тоже ненавижу! Ты достойна иметь именно такого мужа! — ткнула пальцем в отца Тимофея. — Удачного брака, мама! — в конце во мне говорила детская обида, а я кричала на мать. Стёрла катившиеся по щекам слёзы и бросилась прочь из библиотеки.

— Ксана! — понеслось мне вслед.

— Пошли вы все! — выкрикнула ответно и, выскочив в коридор, побежала к выходу. Не хочу оставаться здесь ни секунды! Ни секунды рядом с ней!

— Ксани, — Морозов перехватил меня почти у самой двери, прижал к себе и начал успокаивать.

Оттолкнула.

Не хочу успокаиваться! Надоело быть мирной серой мышью! Хочу снова стать прежней!

— Тс-с-с, малышка, я рядом, — Морозов снова прижал меня к себе. Громко всхлипнула, вцепилась в него и зарылась лицом в свитер парня, мягкий и пушистый...

— Отвези меня домой. Пожалуйста, — попросила я, хныкая, словно маленький ребёнок.

— Сейчас поедем, — пообещал Морозов и, не отпуская, вывел на улицу.

— Борис, дверь! — скомандовал Тимофей. Машина его нянек по-прежнему стояла перед входом, а сами мужики резались в карты. Но стоило Тиму крикнуть на них, и все зашевелились. Слава завёл внедорожник, а Борис выскочил на снег, спеша открыть мне дверцу.

— Не надо, я сама, — слабо сказала я, отстраняясь от Тимофея и вытирая лицо ладонями.

— Ксан?

— Всё хорошо. Я успокоилась, — выдавила улыбку и, до боли закусив нижнюю губу, дабы снова не зареветь, залезла на заднее сидение "Паджерки". Тимофей влез следом, громко хлопнув дверью, тут же на переднее сидение влетел бугай Борис и осторожно поинтересовался:

— Ехать-то куда, Тимофей Константинович?

— Вперёд, — вместо Тимки ответила я. — Просто вперёд. Куда угодно, только подальше от этого гадюшника.

— Вперёд, — приказал Тимофей, и мы поехали. Я свернулась в комочек, устроила голову на коленях Морозова и тихо заскулила. Ну, почему я встретила её именно сейчас, ещё и в обществе отца Тимофея?

За что нам с Чудовищем такое наказание?

Глава 12. Любовь глазами кошки.

Кажется, я заснула.

Вроде минуту назад закрывала глаза — было ещё светло, а сейчас открыла — вокруг темнота. Только яркие пятна фонарей часто-часто проносятся мимо окон.

— Мы где? — приподнимаясь, спросила я, заодно скинула руку Морозова с плеча.

То, что мы с ним вроде как помирились, подружились и одновременно порадовались за наших родственничков, ещё не даёт ему права класть на меня лапы.

"Учитывая, что ты лежишь на его коленях...", — прозубоскалил внутренний голос.

"Заткнись!" — рявкнула я на него и требовательно потормошила сонно растирающего лицо Морозова за бедро.

— Слав, мы где? — озадачил водителя Тимофей.

— На окружной трассе, — охотно пояснил бугай с хвостиком. — Как вы и просили: ездим кругами.

— Ну, и зачем? — с укором заглянула я в глаза парню.

— Ты сказала вперёд, а потом почти сразу уснула. Не хотелось уехать в Китай, — улыбнувшись, отшутилось Чудовище.

Со злостью хлопнула гада по колену и отсела подальше.

— Есть хочу! — внезапно объявила я, нахохлилась и скрестила руки на груди. В Китай, понимаешь ли, он не хочет! Мог бы просто отвести нас домой.

"Какая ты умная! — взбрыкнул внутренний паразит. — А кто не хотел, чтобы они знали, где ты живёшь?"

"Твоя правда", — понуро согласилась я, но сразу нашла повод дуться дальше. Ведь Тимка мог попросить высадить нас где угодно, а там бы вызвали такси. Денег на одну дальнюю поездку у меня хватит. В конце концов, всегда можно воспользоваться карточкой и банкоматом. Или вызвонить Кешку, или Максима. Думаю, другу, попавшему в неприятности Смольный, не откажет.

— "Макдак" устроит?

Мы как раз проезжали мимо этого милейшего заведение. Не зря братик перефразировал их слоган из "радостно и вкусно" в "гадостно и грустно". Мне сейчас как раз было и гадостно, и грустно.

— Нет! Хочу нормальной еды! Мяса хочу! И... вина!

— Слав, возвращайся в город. И тормозни у какого-нибудь ресторана или кафешки.

— Хочу в "Монолит"! — по глупому закапризничала я. Морозов вздохнул и назвал нянькам адрес, который тут же был вбит в навигатор.

"Монолит" — это то самое кафе, куда я послала Тима, когда он достал своими смс-ками по поводу лабораторной. Дорогое и безвкусно отделанное кафе для богатеньких студентиков. Кормят там, правда, хорошо. И уж тем более никто не станет спрашивать, есть ли мне восемнадцать.

Добрались быстро и без пробок. Светофоры и те были на нашей стороне. Немного напрягало гробовое молчание, царившее всю дорогу в машине, но и его можно перетерпеть, тем более было забавно слушать указания навигатора, каждые пять минут перестраивающего маршрут.

Морозов уже выбрался на улицу, а я немного стормозила, пытаясь застегнуть, по-видимому, сломавшуюся молнию.

Нет, обозналась, это просто у меня руки кривые.

Наконец, упаковалась, признательно улыбнулась нянькам Тимофея и сказала им спасибо.

Мужчины заулыбались и в ответ пожелали удачи.

— Ксана, идём! Кто-то смертельно хотел есть! — заворчал Морозов. Дождался, пока отойду от двери, и сам заглянул в салон. — Вам тоже мой совет: меняйте, ребят, профессию. И... спасибо.

Вытащил из салона мой рюкзак, закинул к себе на плечо и захлопнул дверь.

— А ты не такой уж и плохой, — зловредно сообщила я.

— Идём, — буркнул Тим, уцепил меня за локоть и потащил к входу. "Паджерка" тоже сорвалась с места. Будем надеяться, что няньки послушаются совета своего подопечного. Хорошие ребята.

Народу в кафе было немного, в основном загулявшие по случаю пятницы студенты, имеющие наличность и папаш-толстосумов за спиной. За центральным столиком веселилась компания девчонок в количестве пяти длинноногих особей модельной внешности в минимуме приличной одежды. Имеющиеся посетители мужского пола и часть персонала с вожделением пускала на них слюнки, но подходить пока, видимо, никто не решался.

Тимофей скользнул по ним взглядом — котёнок внутри меня выпустил коготки и начал превращаться в ёжика. Но стоило Тиму фыркнуть и тихо ругнуться, снова заурчал и свернулся клубочком. С этим надо что-то делать. Не хочу, чтобы внутри рос какой-нибудь "чужой". Откуда подобные ощущения?

Взглянула на Морозова и поморщилась. Определённо с этим типом что-то не так. Он плохо влияет на мою психику.

Парень выбрал самый дальний и тёмный столик, отгороженный плетёной изгородью, и вскинув руку, щёлкнул пальцами. Мгновенно, словно из-под земли, выросла молоденькая девушка-официантка и с дежурной улыбкой протянула каждому из нас меню.

— Что-нибудь выпьете, пока определяетесь? — немного пискляво спросила девчонка, пытаясь строить глазки Тимке. Котёнок внутри моментально зарычал, оброс полосками и вцепился в меня длинными когтями.

— Чаю, зелёного, — без энтузиазма листая меню, заказал Тимофей. Ещё бы: тут такие цены, что не будь у меня богатого отца, балующего любимую дочь, не стала бы облизываться даже на стакан воды.

Поняв, что с мрачным, как грозовая туча, Морозовым ей ничего не обломится, девушка с неохотой перевела взгляд на меня.

— А...

— А мне вина! — глядя в блеснувшие злостью глаза Тимофея, решительно заявила я, не дав официантке договорить её вопрос.

— Красного, полусладкого, — уточнила с хищной улыбкой рычащего во мне тигра и продолжила листать меню. Да, к алкоголю я теперь отношусь с недоверием и отвращением. Но это не меняет того, что сегодня хочется расслабиться. Точнее нажраться до поросячьего визга. Денёк был ещё тот...

— Хочешь напиться? — накинулся на меня Морозов, как только испарилась официантка.

— И тебе не помешает, — посоветовала я в ответ и вновь уткнулась в меню. Пожалуй, возьму себе шашлык и мясной салат.

— Определились? — поставив передо мной бокал с вином, а перед Тимом — чай, спросила официантка. Пропустила её вопрос мимо ушей, с жадностью набросившись на вино. Оказывается, я зверски хотела пить и поняла это только сейчас.

"Как до жирафа", — хмыкнул внутренний голос. На его мнение аналогично не обратила внимания.

— Мясной салат и шашлык, — сообщил девушке Тимофей, и я едва не выплюнула вино обратно.

— Ксан? — удивился он. С трудом сглотнув, упёрлась в парня угрожающим взглядом. Тигр, только что вернувший себе вид котёнка, моментально оброс шипами, вновь превратился в ёжика и недовольно зафыркал.

— Две порции, — скривив уголок губ, добавил к заказу Морозов. Хорошо, что я успела проглотить вино. А вот покашлять мне никто не запрещал.

— С Вами всё в порядке? — с опаской уточнила девушка-официантка, при этом на шаг отошла к Тимофею.

Защитит он тебя, как же! Чудовище тебя съест и не подавится!

— И бутылку вина! — откашлявшись, потребовала я.

— Кетчуп к шашлыку нужно? — облизав накрашенные в противный розовый цвет губы, пискнула официантка. А раньше помады не было! Это она что, спешел фо Морозов разукрасилась? Ёж превратился в огромного дикобраза и выстрелил сразу всеми своими иголками...

— Да! — одновременно с Тимофеем сказали мы. Девушка снова пискнула и, скороговоркой попросив нас немножко подождать, сбежала от нашего столика.

— Что? — и чего каждый раз так смотреть? Всё! Гитлер капут! Этот взгляд на меня больше не действует!

— Ничего, — поморщился Морозов и уткнулся в чашку с чаем.

* * *

— Расскажи мне.

— Что рассказать?

Мы неспешно жевали вторую порцию давно остывшего шашлыка, который уже не лез в горло, и на меня накатило. Хочу знать, что там случилось с его матерью.

Вообще, надо было немножко подождать. Например, пока не закончится бутылка коньяка. Правда, булькало там на донышке...

Вино мы общими усилиями прикончили ещё под салат и теперь догонялись коньячком. Спаивать Морозова оказалось веселым занятием. Он долго отнекивался. Но потом, видя мой энтузиазм в распитии в одно горло красного полусладкого, заявил, что я алкоголик и такими темпами скоро лопну, подозвал официантку и потребовал себе бокал. Я ответила привычным: "А ты налей и отойди", — на что Тимофей лишь подарил мне снисходительный взгляд. И теперь вместе со мной приканчивал бутылку коньяка.

Не знаю, как он чувствовал себя после выпитого, но я всё ещё владела собой: ум был здрав, а память твёрда, как гранит, который нас заставляют грызть в институте.

Закатила глаза и поняла, что думаю чего-то не то. Заканчивать надо с алкоголем, а то так и спиться недолго.

— Хочу знать, что случилось с твоей мамой!

— Оно тебе надо? — Тимофей, и без того мрачный, потемнел ещё больше. Обвёл пальцем ободок стакана, где на самом донышке плескался тонкий слой янтарной жидкости, и отставил от себя алкоголь. Я сделала то же самое.

— Твой отец — подонок! — громко сообщила парню. Время было позднее, из народа в кафе остались только мы и недовольно косящиеся в нашу сторону официантка и бармен. Кажется, они очень сильно хотели побыстрее нас выгнать, закрыться и разбежаться по домам. А вот вам!

Мысленно показала им фигу и усмехнулась.

Ухмылка, судя по всему, оказалась не только мысленной, ибо Морозов окончательно пасмурнел.

— Я прекрасно знаю, кем является Константин. И, будь добра, убавь громкость.

— Яволь, майн фюрер! — козырнула я и лукаво посмотрела на парня. — Тим, поделись — станет легче, обещаю...

Ой-ой-ой... Что-то совсем не в то русло несёт. Мне бы вон в то, в правое: там нет ни порогов, ни водопада... Не хватало ещё начать соблазнять Чудовище. Нет, Ксана, пить тебе однозначно противопоказано.

— Тогда и ты расскажешь, как дошла до жизни такой.

С минуту бездумно смотрела в потолок, потом кивнула. Правда за правду — это честно.

— Только не сегодня, хорошо? — жалобно попросила я. Морозов согласно кивнул. Спасибо и на этом.

— Может, домой? — вместо рассказа спросил Тимофей.

— Ты обещал! — заупрямилась я.

— По дороге, ладно?

— Угу, — буркнула в ответ и теперь уже сама вскинула руку, подзывая официантку. Девчонка появилась так быстро, словно только этого и ждала. С готовым счётом по заказу.

— Ваш счёт, — улыбнувшись, протянула она папку Тимофею.

— Сюда дай! — потребовала я.

— Сиди смирно, — приказал Морозов и полез во внутренний карман куртки. Вытащил внушительную пачку тысячных купюр и, отсчитав нужное количество, сунул в папку. Пачка денег сильно поредела...

— Сдачи не надо, — улыбнулся он официантке. Та расплылась в ответной улыбке, прижала папку к груди и посмотрела на Чудовище влюблёнными глазами. Дикобраз внутри снова отрастил иголки и начал прицельную стрельбу по назойливой брюнетке.

— Пошли! — ухватившись за столешницу, прорычала я и резко поднялась. Зря. Мир слегка поплыл перед глазами, а в голове зазвенело.

— Ксана! — строго проговорил Морозов, подхватывая безвольную меня под локоток, и уверенной походкой направился к выходу, таща за собой. Ничего не могу с собой поделать. Когда он произносит моё имя таким тоном, я плавлюсь...

А ещё, кажется, я немного пьяная...

Морозов выпил намного меньше, значит, трезвее и куда лучше соображает. Следовательно, от рассказа он не отделается.

Ночной холод быстро прояснил мою дурную голову, правда, отчего-то потянуло залезть на лавочку и прыгнуть в сугроб. Злобное Чудовище не дало даже забраться на лавку: обхватило плечи своими клешнями и направило в сторону дома. А вот не хочу домой! Хочу гулять! И петь!

— Напила-а-ася я пья... — заголосила я, но мне тут же зажали рот ладошкой.

Кусать или не кусать?

Прошлый раз тяпнула — всё равно не помогло. Эксперимента ради лизнула. Морозов споткнулся, стоя на ровном месте, и, наконец-то, отпустил.

— Рассказывай! — потребовала я и смирно пошла рядом. Или дело в руке парня, придерживающей меня за талию?

— Кстати, откуда деньги?

— С работы, вестимо. С которой меня недавно уволили, — злобно рыкнул парень и вновь одёрнул меня. — Ксана!

— Да стою я, — невинно заулыбалась, рассматривая висящую на дереве жёлтую, блестящую в свете фонаря гирлянду-мишуру. С Нового года, наверное, осталась.

— Лучше я перенесу рассказ на потом, — вздохнул Тимофей, выпуская облачко пара. А мне немедленно захотелось куснуть его за губу...

Мысленно тюкнула себя и снова присмирела.

— Я больше не буду! — честно-пречестно пообещала я. — Ну, расскажи!

Морозов испустил печальный вздох и взъерошил волосы. Сегодня он был без шапки и совершенно не испытывал по этому поводу неудобств, ещё и гулял с курткой нараспашку. Мне тоже было жарко, но Чудо-юдо с ледяными корнями запретило расстегиваться, в противном случае очень убедительно обещало отшлёпать.

— Ну, хорошо, — сдался парень, потёр шею и только открыл рот...

— Ой, котёнок! — заорала я, напугав бедного, сидящего на голой ветке берёзы котёнка, Тимофея и себя заодно. Наверное, ещё и полгорода разбудила в придачу.

— Ой... — закрыла рот ладошками и жалобно скосилась на парня.

— На дерево не полезу, — поняв, что я от него хочу, отрезал Морозов.

— Ты бесчувственное Чудовище! — обвиняюще ткнула пальцем в его живот. — Он маленький, замёрзший и одинокий! Еще, небось, и голодный! Сердца у тебя нет! Ненавижу тебя! — и, сложив руки на груди, отвернулась. Едва не упала, но это того стоило! Мельком обернулась и расплылась в довольной улыбке.

Тимофей с нажимом провёл ладонью по лицу, обозвал алкоголичкой и полез в сугроб. Снег плотный, сильно провалиться не должен, зато как раз хватит роста, чтобы достать мне кота.

— Ах ты, мелкий...

— Не ругайся, — погрозила я спине парня пальцем. Кто ж знал, что котёнок окажется против добровольной помощи. Видимо, на ветке ему нравилось больше, чем в руках Морозова.

— Ксана! — зашумело оцарапанное и разозлённое Чудовище.

— Молчу я, — сцепила за спиной руки в замок и поводила мыском сапога по снегу. Тимофей бросил в меня свой коронный взгляд — состроила в ответ скорбную мину. Хлюпнула носом и надула губы.

— Пожалуйста, Тим...

— Иногда мне хочется тебя убить, — буркнул парень и предпринял новую попытку достать несчастное перепуганное животное...

— Довольна? — раздражённо поинтересовался спасатель котов, вручая мне серый притихший комочек. И как только углядела его на ветке? Ах да, у него глаза светились, отражая свет фонаря.

— Спасибо! — я расстегнула куртку, сунула котёнка за пазуху и подалась вперёд, одарив героя поцелуем в щёку. Тим сразу подобрел.

— Не за что, — тяжко выдохнул он и, сунув руки в карманы куртки, потопал к дому. Я, рассуждая о новом питомце, которого решила оставить себе и обозвать Вельзевулом, поскакала следом. Котёнок под курткой недовольно мякнул и больно царапнул бок через свитер. Пришлось смириться теперь ещё и с волей Зева и идти смирно. Сговорились мужики! Вот почему, когда мне хорошо, каждый норовит испортить настроение?

— А-а-а! Тепло! Туалет! — войдя в квартиру, провозгласила я и, пристроив пригревшегося и урчащего за пазуху Зеву на пуфике, рванула в нужное место. Накопилось, однако.

Когда выбралась из комнаты дум, Морозов на пару с котёнком обосновались на кухне и гремели посудой.

— Ну, и что тута происходит? — вопросила я, стоя на пороге кухне и на всякий случай придерживаясь за косяк. На улице было хорошо, бодренько так, а в тепле родной квартиры меня разморило и теперь немного качало.

— Алкоголичка, — в который раз обозвал Морозов, я на него зашипела.

— Страшно, но не действенно. Иди, разденься и баиньки, — наливая в блюдце молока, распорядился парень.

— Не-а! — мотнула головой, второй рукой держась за неё. — Меня шатает. Хочу чаю.

— Будет тебе чай, — ставя блюдце на пол в уголке между холодильником и шкафом, пообещал Тимка и, подхватив котёнка за шкирку, ткнул его мордочкой в молоко. Зева возмущённо мяукнул, но, распробовав лакомство, благородно забыл про людей.

— А ты жестокий, — сползая по косяку на пол, просветила Чудовище.

— Несчастье моё, — усмехнулся Морозов, подхватил меня, поставил на ноги и вывел в коридор, где начал раздевать.

— А это наглость, — лениво заявила и зевнула.

— Знала бы ты, что я мечтаю с тобой сделать... — снимая с меня куртку, прошептал он на ухо и коснулся губами шеи...

Сонливость моментально испарилась, словно её и не было. Я громко и порывисто охнула, прикрыла глаза и склонила голову к плечу...

— Лучше так не делай, — отбросив куртку на пуфик, предостерёг Тимофей.

— А то, что? — лукаво поинтересовалась я, внаглую забираясь под свитер парня ладошкой.

— Ксани, я нетрезвый...

— Я тоже... — соблазнительно облизнулась и, пройдясь ноготком по напрягшимся мышцам его живота, скользнула за ремень.

— Ксана!

— Мне так нравиться это имя, — потёршись о плечо Тима, раскрыла я страшную тайну.

— Ты завтра меня убьёшь, — жалобно прошептал Тимофей. Сразу захотелось его пожалеть. Кто кроме меня решиться жалеть Чудовище? Всем нужен только прекрасный принц.

— Угу, — согласилась я, лизнув шею парня.

Тим тихо застонал, вызвав волну мурашек на коже и нечто плавящее внутри.

— Пошли, уложу тебя спать, — хрипло предложил парень.

— С удовольствием, — промурлыкала в ответ и недовольно цапнула его за шею, когда он вытащил мою руку из-под своего свитера.

— Ложись! — усадив на кровать, потребовал Морозов и несильно надавил на плечи.

— Предлагаешь спать одетой?

— О господи, Ксана. Тебе нельзя пить.

— Угу, — вновь согласилась я, вернув ладонь на законно причитающееся ей место, то есть под свитер Чудовища.

Мышцы пресса мелко дрогнули под пальцами, а во мне проснулось азартное нестерпимое желание попробовать каков же Морозов на вкус. Задрала свитер и лизнула чуть ниже пупка.

— И мне тоже нельзя... — выдохнул Тима и вопреки моему желанию, попытался отстраниться. — Ксана!

— Ум?

— Ты пьяная.

— Ты тоже, — и глупый смешок, оставивший на животе Морозова обжигающий след.

— Ксани, перестань! — буквально взмолился Тимофей.

— Так заставь! — усмехнулась я и потёрлась щекой о джинсы парня на уровне ширинки...

Котёнок, недовольно заложив ушки, умылся, последний раз лизнул лапку и, посчитав себя вполне чистым, с тоской посмотрел на миску. Там ещё оставалось полным-полно вкусного молока. К сожалению, в раздувшееся серое пузико больше не лезло. Оказалось, эти люди неплохие. Не такие как те, которые выбросили его в снег, где он утонул по самые уши. Ещё и злая собака погналась, едва он успел выбраться из сугроба.

На дереве было спокойно, хотя и холодно. Собака погавкала, в бессильной злобе погрызла и поцарапала ствол, а вот забраться к нему не смогла. Пришёл человек и увёл её. С тех пор он и сидел на ветке, рассматривая белоснежный мир зелёными глазами.

А потом эти двое! Как же противно от них пахло!

Котёнок фыркнул и принялся с усердием вылизывать дымчатый бок.

Но под курткой девушки было тепло и уютно, он даже задремал. Проснулся только тогда, когда его вынули из тёплого убежища и посадили на что-то мягкое. И это мягкое так замечательно было драть коготками...

Что-то грохнуло. Котёнок подскочил, зашипев, выгнул спину и вздыбил шерсть, превращаясь в маленький взъерошенный комок. Только два глаза блестели, отражая свет из коридора, ну, и ещё нервно помахивал невероятно пушистый хвост.

И только он успокоился, как из коридора раздался новый звук. Очень странный, словно кто-то скулил.

Котёнок сел, почесал задней лапой за ухом и отправился на разведку. Что бы это ни было, он обязательно выяснит!

Удивительно, но в коридоре никого не оказалось. А на том мягком, об которое так удобно драть когти, валялось что-то большое и тёмное. Пришлось запрыгивать и обнюхивать.

Никаких сомнений не было: в этом его сюда принесли.

Совсем близко вновь раздался необычный скулеж, и котёнок продолжил охоту. Но сначала сел в дверях и почесал за другим ухом.

Скулила явно девушка. Она хорошая, грела его под курткой. Второй человек тоже хороший: он налил много вкусного молока. А теперь заставлял девушку скулить.

Котёнок пригнулся и на мягких лапах подкрался к чему-то большому, на чём лежали оба человека.

Опять раздался непонятный скулёж, а на голову упало что-то тёмное, в чём он немедленно запутался. Ещё и это противное причмокивание! Чего это они там едят и без него?!

Котёнок решил обидеться и сделать людям какую-нибудь гадость — уж это он умел. Но для начала надо было выбраться из-под упавшей на него тряпки.

Пришлось пригибаться ещё сильнее и пятиться, вот только коготки на передних лапах всё время цеплялись за что-то мягкое, мешающее вылезти, и тянули за собой длинные петли.

Хвост недовольно барабанил по полу, зад вилял, и только он смог выбраться, как на голову упало нечто тяжелое и большое, напоминающее две человеческих ноги. Из-под этого вылезти оказалось проще — когти почти не цеплялись.

Наконец освободившись, котёнок тряхнул головой, фыркнул, почесал за ухом и решил пойти посмотреть, что же здесь есть ещё. А то эти люди со своими странными играми могут случайно раздавить....

Девушка громко и болезненно застонала, котёнок, подскочив, драпанул со всех ног на кухню. Там молоко и нет всяких странных звуков, запахов и вещей, падающих на голову. Хотя запах крови был вкусным. Мама кошка приносила им с братиками и сестрёнками толстых крыс из подвала — они тоже пахли кровью, и у них было такое вкусное мясо.... Только шерсть невкусная.

Маленький хозяин дома снова фыркнул, с трудом запрыгнул на стул, едва не свалившись при этом на пол, и с любопытством посмотрел на огромный стол.

Интересно, а что можно найти там, если запрыгнуть?

* * *

Вот так значит...

Преследует?

Хорошо. Он подождёт. Конечно же он подождёт.

Одетый в неприметную чёрную одежду парень со злостью ударил по стволу дерева, за которым прятался. Поморщился, потряс занывшей рукой и, достав из кармана куртки телефон, набрал короткое смс-сообщение.

Мобильник зазвонил спустя минуту.

— Ты совсем идиот, брат? — недобро вопрошал звонивший.

— Сам знаешь, — буркнул в ответ парень.

— Рассказывай, давай, что за похоронное настроение, — смягчился голос звонившего.

— Помнишь, я говорил про Морозова?

— Это тот ботан, который тебя поколотил? — насмешливо гыгыкнули из динамика телефона.

— Ринат!

— Что Ринат? На кой чёрт мне такой немощный брат? Да тебя любая баба побить может! Слабак!

Парень сжал челюсти и вновь ударил кулаком по стволу дерева. Безмолвно выругался и прижал руку к груди.

— Что молчишь, тряпка? Мне нужна эта девка. Знаешь, сколько бабла можно за неё получить? — начал злиться тот, кого назвали Ринатом.

— Прости, — сник парень. — Просто она теперь с...

— Блять! Да мне плевать с кем она! — гаркнули из динамика. — Ты сам на неё навёл. Если что случится, под статью пойдём вместе. Это ясно, братишка?

Парень сглотнул. Руки начали трястись, ноги дрогнули, пришлось привалиться к дереву. Такого он от брата не ожидал.

— Ладно, расслабься, — выдохнул Ринат. — Давай без спешки. От тебя всего-то и требуется следить за ней. Остальное я как обычно сделаю сам. Или... Ба! Да мой братик, кажется влюбился, — из динамика раздался хрипловатый смех. — Так и быть, будешь хорошо себя вести, дам с ней развлечься. Ведь будешь?

— Да, — сквозь сжатые зубы упрямо рыкнул парень.

— Вот и молодец. Я сейчас разберусь со своей кралей — её папочка уже впечатлился и готов отдать наши денежки — и потом плотно насадим твою.

Парень хотел ответить, но в трубке зазвучали короткие гудки. Оставалось бессильно опустить руки и в который раз проклинать себя за то, что проговорился брату, с кем учится. Ринат при упоминании больших денег терял разум и...

Зря это всё. Как можно так подставить человека, которого искренне любишь? А Оксана покорила его сердце с первого взгляда. Серая незаметная мышка, под маской которой она прятала себя настоящую... И это видит только он! И только с ним она будет счастлива!

Да только Ринату было плевать. Для него Оксана — источник неплохой дохода. А разве он может пойти против брата, который с детства тянул его на себе? Это всего лишь девушка. Таких миллионы вокруг.

Парень стиснул кулаки и вцепился взглядом в окна на седьмом этаже, в которых только что зажёгся свет.

* * *

Он не спал. Трудно спокойно спать, когда давит такой груз вины. Ксана затмила всё, даже разговор с Константином. Жениться он собрался? Вперёд! У него теперь самого забот выше крыши. Одна Ксана стоит тысячи проблем.

Хорошо, что проснулся первым. Привык за семь лет вставать рано. Недолго поспишь, когда живот крутит от голода, а над головой безучастно ходят толпы людей. Или когда надо спешить на ненавистную работу, после ночи за компьютером в написании работ для ленивых студентов...

Не важно!

Сейчас эта привычка была кстати. И никакой будильник не нужен. А теперь, кажется, часы вообще не понадобятся: Ксюша просто напросто убьёт его и будет в своём праве.

Сейчас девушка, доверчиво прижавшись к его боку, крепко спала, внаглую закинув на него руку, ногу и устроив голову на плече Тимофея. Маленький пригревшийся котёнок. Но стоит ей проснуться — начнётся ураган. Пару раз внутренний голос нашёптывал: "Беги. Как можно быстрее и дальше". Морозов затыкал его и крепче прижимал Ксюшу к себе. Убежать можно было от Жени, а гнев Ксанки он встретит здесь, рядом с ней.

И ведь не поверит, что фактически сама затащила его в постель. Опять обзовет Чудовищем. А ведь Тимофей держался до последнего.

Вправду собирался просто уложить малышку спать и уйти к себе, но Ксана, похоже, привыкла получать всё, что хотела. Вот и получила...

Девушка тихо мурлыкнула и, повозившись, едва ли не целиком забралась на него. Морозову оставалось надеяться, что в таком блаженном состоянии она пробудет как можно дольше. Когда ещё придётся безнаказанно коснуться улыбающихся во сне губ, погладить нежную кожу щеки, дотронуться до...

Приказав себе не думать о столь интимных подробностях, осторожно накинул на девушку край одеяла. Тут и гадать не надо: его смерть будет долгой и мучительной.

Что на неё вчера нашло? Алкоголь так снес крышу и развязал руки, язык и...

О Господи...

Парень протяжно выдохнул и прикрыл глаза ладонью. Стало противно от самого себя.

Да, он тоже выпил, поэтому и старался всеми силами предотвратить катастрофу. Знала бы Ксенька, как у него самого от спиртного срывает тормоза. Но старался. Правда, старался. Но только всё полетело к чёрту под хвост, стоило ей разок поцеловать. И понеслось...

Кто ж знал, что она такая страстная в постели?

Тимофей повёл плечами и поморщился: спину она ему расцарапала отменно. Можно сказать, месть удалась. Но всё это было не столь уж и важно.

Простит ли Ксана когда-нибудь?

В жизни не было так стыдно за неумение себя контролировать.

Зачем пил? Без алкоголя, может, и смог бы противиться её чарам. Только поздно сожалеть. Сделанного не воротишь. Так обычно говорит Виктор? Интересно, а дядя когда-нибудь попадал в подобную ситуацию?

Но, в принципе, его правда: то, что они натворили этой ночью, не исправить при любом желании. А Тимофей ни о чём не жалел. Если только о том, что они оба были не в меру пьяны. Поступила бы Ксана так же, не выпей лишнего?

А всё он виноват. Не потащил бы её с собой, ничего бы и не случилось. Она бы не увидела мать и не нажралась бы, как последняя алкоголичка.

Винить себя не в пример легче. И сейчас, и тогда. А он в тот вечер поругался с матерью, не желая отпускать её с отцом на один из множества светских раутов, где любил красоваться Константин. Тимофей так и не смог понять, за что же Катерина полюбила его отца.

Маленький Тимка тогда словно чувствовал, что случиться что-то плохо. Но кто будет слушать избалованного, требующего внимания двенадцатилетнего мальчишку, привыкшего получать всё, что пожелает? Его наказали, заперев в комнате. А в итоге наказание постигло всех. Не стоило ругаться с матерью. Тимофей дословно помнил, какие гадости тогда наговорил ей, доведя до слёз. Сколько раз потом приходил на могилу мамы за прощением...

Теперь придётся долго вымаливать его у Ксюши...

В квартире что-то грохнуло, возвращая Тимофея в субботнее утро, где на нём недовольно заворочалась обнажённая девушка. Ксана причмокнула, потянулась, что-то злобно пробормотала, вздохнула и потёршись щекой об его грудь, лениво приоткрыла глаза.

Ну, вот он - момент истины.

Тимофей глубоко вдохнул и задержал дыхание.

Несколько блаженных секунд неги, словно она всё ещё купалась в своих сладких снах, довольная улыбка, плавный поворот головы и в затуманенный взгляд ворвался дикий ужас...

"Алко-го-ли-и-ичка", — противно затянул внутренний голос, как только мозг сказал "хватит спать".

"Будешь мной, поймёшь", — лениво отмахнулась я и попыталась устроиться удобнее. Хотя куда уж удобнее? И так почти в Раю...

"Я и есть ты! Дура! " — высказался пылающий злобой голос и расколол мой Рай на множество ма-а-аленьких осколков. И сразу в теле проснулись все признаки похмелья. В голове заработала самая противная и громкая дрель мира, в виски заколотили дятлы, во рту заскреблись кошки, перепутав его со своим туалетом, а в животе забурчало, требуя жрать! Кажется, сейчас умру, если не поем. Одна и та же реакция на все времена. Но, к удивлению, на этом организм не закончил радовать отходником. Всё тело ломило так, словно меня всю ночь... кхе-кхе, прошу прошения за такие подробности, имел некто весьма изобретательный с очень извращённой фантазией.

Господи, да что ж я вчера такое пила? А главное, с кем?

"С Чудовищем", — злорадно подсказал не желающий успокаиваться голос.

"Было. Признаюсь и каюсь. Знать бы ещё, что случилось после..." — тяжко вздохнула я и почесала щёку обо что-то тёплое и удобное, на чём имела счастье возлежать. С трудом разлепила глаза и уставилась в знакомый письменный стол.

Ага. Значит, у себя в комнате. Можно вздохнуть свободно, обошлось без приключений.

В голове продолжило гудеть, звенеть, рычать, трещать и ещё Бог знает чего противно и болезненно, но не смертельно. Сейчас как встану, как выпью пару таблеточек, потом наберу из холодильника вкусностей, приготовленных Морозовым, притяну под голову подушку и снова окажусь в Раю. Сегодня суббота, могу валяться хоть целый день.

Кстати, а где моя подушка? И почему кровать подо мной начала дышать?

Медленно и осторожно повернула голову, дабы не вызвать новых не милых моей черепушке звуков и ощущений, и столкнулась взглядом с...

— Только не кричи, пожалуйста, — мягко попросил растрёпанный и помятый Тимофей, с каким-то странным выражением лица. Провинился, что ли?

Та-а-ак! Я чего-то недопоняла...

Или перепила, и мне теперь мерещатся черти, точнее Чудовища. Тогда почему в моей постели и в полуобнажённом виде?

Подняла краешек одеяла, осмотрела живописную картину и медленно опустила обратно. Сползла с обнажённого тела снящегося мне парня, легла на спину и зажмурила глаза.

Страх сменился... Ничем. Пустотой. Ведь зачем бояться своих снов? Их можно контролировать. И я очень хочу проснуться.

Сейчас открою глаза и навсегда забуду этот кошмар. Это ж надо до чего докатилась...

"Допилась", — поправил не в меру разговорчивый для сновидения внутренний голос.

В общем, допилась до того, что Морозов начал сниться в эротических снах. Послесониях? Утренних миражах? Или как такое называется?

"Это называется: пить надо меньше", — безустанно прокомментировал чересчур разговорчивый паршивец. Когда ж ты заткнёшься?

— Ксана, — плеча коснулись уж больно натуральные для простого, пусть и эротического сна пальцы.

— Ты ведь не сон, да? — не открывая глаз, рваным шепотом спросила я.

— А ты бы хотела, чтобы я был сном? — пальцы переместились на шею, мягко обхватив и поглаживая.

— Убирайся из моей постели, — оттолкнув руку парня, ровно попросила я, повернулась к Тимофею спиной, положила ладошку под голову и уставилась в никуда. Даже слёз не было. Только безразличие, полностью поглотившее всё внутри.

Наверное, надо было устроить истерику, наорать, погнать, написать заявление в полицию за совращение несовершеннолетней. Но зачем? У него и так много проблем.

— Ксан... — на талию легла ладонь парня.

— Не трогай меня.

Рука исчезла.

— Ксани...

— Убирайся.

Матрац легко дрогнул. Морозов встал, оставляя меня на огромной кровати одну. Его вообще не должно здесь быть. Так не бывает...

— Знаешь Ксани, уже слишком поздно меня гнать, — присев передо мной на корточки, сказал Тимофей. Я перевела безразличный взгляд на парня и снова уставилась в пустоту.

— Что хочешь на завтрак? — он никак не желал угомониться. Чувство вины замучило? А оно у него есть — это чувство? О чём он думал, ложась со мной в постель? Уж явно не обо мне. Хорошо, что не помню вчерашний вечер, иначе бы...

— Уйди, — в очередной раз попросила я.

— Нет, — отрицательно мотнул головой Тимофей. — Я никуда не уйду. Сейчас моё место здесь.

Глухо рассмеялась, вызвав недоумение на лице Чудовища.

— А потом где будет твоё место?

— А это зависит только от тебя. Ксан, оживай. Я расскажу всё, что было вчера, но только за завтраком. К тому же... подожди минутку, — хитро улыбнулся Морозов. Попытался было дотронуться до моей щеки, но, наткнувшись на ни чем не уступающий по холодности его коронной бездне взгляд, помрачнел и убрал руку. И, наконец, оставил меня одну.

Он расскажет: мне оно надо? То, что было вчера, не вернёшь. Надо жить дальше. Только как?

— Вот, — не прошло и обещанной минуты, и Тимофей вернулся. На руке у него, любопытно крутя мордочкой, сидел крошечный дымчато-серый котёнок.

Столько эмоций не вызвало даже пробуждение в одной кровати с Морозовым. Я села, поёжилась под немигающим взглядом парня и поспешила укутаться в одеяло. Он, конечно, всё уже видел, но так спокойнее.

— Откуда? — требовательно протянув руки к котёнку, спросила я. Тимофей тут же передал недовольно фыркнувшего кроху.

Руки Морозова старалась не касаться. Было не противно, просто... Не знаю, как правильнее описать это чувство. Не могу на него злиться, но и простить не могу.

Тим отдал кота и, отойдя на шаг, уселся прямо на пол. Парень уже успел одеться: джинсы и чёрная майка. А мне продолжало казаться, что он голый. Бред, знаю. Но ничего не могу с собой поделать.

— Ты вчера ночью подобрала, когда мы возвращались из "Монолита".

— И что мы там забыли? — уточнила, закончив рассматривать котёнка. И, устроив совсем юную кошку у себя на коленях, начала осторожно почёсывать за непрерывно шевелящимся ухом. Второе тоже навострилось, умная мордочка повернулась ко мне, и левый зелёный глаз подмигнул. Я улыбнулась и порадовалась, что сделала вчера хоть что-то хорошее. Если бы кроха замёрзла и погибла, не простила бы себе. Как можно быть таким жестоким, чтобы выкинуть котёнка на улицу, ещё и зимой? Если уж у меня при мысли выгнать Чудовище начинает щемить сердце... Живодёры!

— Мы там напивались, — вздохнув, ответил Морозов.

— Ах, да... припоминаю...

— Хорошо.

— Нет, плохо. Я не помню остального и, что самое удивительное, не хочу вспоминать.

Тимофей поник: плечи опустились, взгляд упёрся в пол... Ну, прямо невинный ангел. А кто просил его забирать мою невинность? Нет, я никогда не собиралась хранить девичью честь до самой свадьбы. Просто так, как поступил Тимофей...

— Ты его Вельзевулом назвала, — не к месту рассказал Морозов.

— Это кошка.

— Ты хозяйка, тебе и решать, — пожал он плечами.

— Значит, Вельзевула. Зевка, да? — приподняв котёнку на уровень глаз, спросила я у неё. В ответ получила комплект царапин от крошечных коготков на нос.

— Ах ты, малявка! — рассмеялась и выпустила извивающуюся мелкую хозяйку квартиры на пол. Дымчатый пушок со всех ног бросился из спальни в направлении кухни. Похоже, ночью её сильно напугали.

И мы снова остались с Морозовым один на один. Он сидел на полу, сцепив в замок руки, упёртые локтями в колени, а я — на кровати. И смотрели друг на друга.

— Надо сменить простыни, — первой отвернулась я. Смотреть на пятна крови ещё раз желания не было. И так всё понятно.

— Я поменяю, — подскочил на ноги Тим. Усмехнулась. К чему это всё? Не верю в его искреннее раскаянье. Боится, что выгоню из квартиры? Не в стиле Морозова. По-моему, он ничего не боится.

— А ты иди пока позавтракай. Я чайник поставил.

Пожала плечами, поплотнее завернулась в одеяло и ушла. Только не на кухню, а в ванную. Хотелось смыть с себя... А что, собственно, смывать? Да, на внутренних сторонах бедёр чуть крови. Это не страшно.

Страшно другое.

Быстро вымывшись, вытерлась, завернулась в огромное мягкое полотенце кроваво-красного цвета и вышла.

Тимофей всё ещё возился с моей кроватью. Как раз надевал на подушку чистую наволочку. Пачканная валялась в куче из простыни в красных пятнышках и второй наволочки.

— Одеяло в ванной, — сообщила я Морозову.

— Понял, — кивнул он, подобрал с пола грязное бельё и отправился за тем, под чем я теперь не смогу спать. Мне всегда будет казаться, что Тимофей рядом...

— Тима, — окликнула я парня. Он мгновенно вернулся в комнату, уже без свёртка из постельного белья и выжидательно посмотрел на меня.

— Мы предохранялись?

— Нет, — сглотнул и отвернулся. Да и это "нет" выглядело жалко.

— Выйди.

— Ксан, я...

— Выйди, мне нужно одеться.

Кивнул, сунул руки в карманы и вышел, плотно закрыв дверь.

Я подошла к зеркалу, заменяющему одну из дверей шкафа-купе, и взглянула на себя. Тощая, с растрёпанными мокрыми волосами, с потускневшими глазами... Припухшие розовые губы выделялись на бледном лице ярким пятном.

Дотронулась и... постаралась сразу же забыть. Я не помню поцелуев Тимофея этой ночью, но его обжигающий поцелуй в университете — отлично.

— Хватит! — одёрнула я себя. Достала из шкафа плотные зимние джинсы и свитер, из комода вытащила самый простой комплект белья чёрного цвета и тёплые носки. Высушилась, оделась, взяла деньги и вышла в коридор. Под дверью поджидал Морозов с одеялом.

— Куда-то уходишь?

Смерила его пустым холодным взглядом и, завязав волосы в хвост, принялась одеваться.

— Мне пойти с тобой?

— В аптеку? — насмешка в адрес Чудовища не прошла. Настолько серьёзного Тимофея я ещё не видела.

— Пойду! — непреклонно заявил он и отправился к себе. Через десяток секунд — я даже не успела толком завязать шнуровку на сапогах — вернулся, на ходу влезая в свитер.

— Заодно зайдём в зоомагазин, купим Зевке всё необходимое.

— Тим.

— Ум? — присев, чтобы завязать ботинки, отозвался парень.

— Зачем тебе всё это?

Морозов поднял голову и улыбнулся. Трудно было не понять, какие чувства плескались в бездонно пропасти его глазах. Вот только я не верю.

Отвернулась, надела куртку и схватилась за бурчащий живот.

— Ксюш! — руки Тимофея обхватили мои плечи и поддержали. Только я падать не собиралась.

— Не лезь!

— Прости, — покаялся парень и отошёл на несколько шагов.

— Не смей ко мне прикасаться, это ясно? — развернувшись, спросила я. Дождалась утвердительного кивка и, жестом приказав Морозову уйти с прохода, направилась на кухню. Хочу есть. Хорошо хоть живот напомнил. Я со всем этим сумасшествием забыла и про голод, и про похмелье...

Но стоило вспомнить, и все неприятные чувства разом вернулись.

Вошла в кухню и заворожено остановилась. Везя восседала на столе и с упоением объедала цветы. Ваза валялась на боку, благодаря своей немного угловатой форме не упав на пол. Половина стола залита водой, которая капала на пол, где успела образоваться небольшая лужица. А под одним из стульев красовалась крошечная "ароматная" кучка. Вот и завела себе котёнка...

— Ешь, я уберу, — сообщил стоящий позади Тимофей.

— Убери, — согласилась я, расстегнула куртку, дошла до стола и подхватила за шкирку мелкую заразку. Везя выпучила глаза и замерла.

— Я, конечно, понимаю, что ты сейчас права, но гадить в квартире не позволю. Ясно?

Котёнка, само собой, не ответила, только подмигнула левым глазом. И как после этого на неё злиться?

Для профилактики всё же ткнула её носом в устроенное безобразие и отпустила. Везька, задрав хвост трубой, унеслась в коридор и, судя по звукам, начала там что-то драть...

Тимофей как усердная пчёлка порхал по кухне с тряпкой и веником, а я, наконец, добралась до холодильника, залпом влила в себя два стакана сока и соорудила бутерброд гигант. Буду есть по дороге.

Откусила и, жуя, направилась в коридор.

— Ксан, без меня не уходи только.

— Догонишь, — безразлично бросила я и вышла из квартиры. Дверь не закрыла, ключи не взяла... А зачем? Пусть заходит, кто хочет. Может, вернуться обратно к папе с братом?

Пешком медленно спустилась до первого этажа. Бутерброд к этому времени успела съесть до половины и очень пожалела, что не сделала два. Надо будет купить шоколадку или какую-нибудь булочку.

На улице было жарко. Или это только мне было жарко зимой, в минус сколько-то там градусов? От греха подальше всё же застегнула куртку и неспешно поплелась к соседнему дому. Там располагалась ближайшая аптека. Беременеть в семнадцать лет мне как-то не улыбалось. Отец, разумеется, поймёт и не бросит свою блудную дочь, а вот Кешка не успокоится пока в подробностях и на кулаках не объяснит счастливому отцу ребёнка, что так делать нехорошо.

— Ты шапку забыла, — где-то на середине пути догнал меня Морозов.

— Не хочу, мне не холодно.

— Ксюш...

— Не лезь, сказала! — обернувшись, зашипела я на парня. Тим удивлённо замер. Я злобно фыркнула и, прибавив ходу, поспешила в аптеку. У меня нет любимой мамочки, которая могла объяснить мне все сюрпризы женского организма и последствия незащищённого секса. Зато у меня есть брат, отец и интернет.

Папашкин с Кешей лет с пятнадцати начали попытки рассказать о постельных взаимоотношениях полов (не говорить же им, что мне тогда было известно больше, чем им обоим — в теории, разумеется). Но всякий раз наталкивались на мой невинный взгляд, терялись, краснели и быстро сворачивали тему. Я и сама не дура: всё, что надо было знать о реалиях современной жизни, знала.

— Я всё убрал, — снова тащась за мной, оповестил Морозов. Ему хочется поговорить? Ночью не наговорился?

— Молодец, — безразлично отмахнулась от парня и, осторожно поднявшись по заснеженной лесенке, потянула на себя дверь.

Просторное бело-зелёное помещение было девственно пусто, как бы это смешно не звучало. Только аптекарша сидела на стуле за прилавком и смотрела какой-то сериал по телевизору. Увидела, что пришли посетители, убавила громкость, поднялась и улыбнулась.

Интересно, о чём она сейчас думает? Будет ли сюрпризом для женщины моя покупка?

— Добрый день, чем могу помочь? — спросила она, как только я подошла к её окошку. Тимофей не отставал. Может, сказать, что я его прощаю, и тогда он отвалит?

— Эм-м... — выдала я и только сейчас заметила, как трясутся руки.

— Дайте что-нибудь для предупреждения беременности, — пришёл на выручку Морозов.

— "Постинор" устроит?

— Да! — у меня таки прорезался голос и желание наступить Чудовищу на ногу, чтобы в следующий раз не лез, куда не просят.

Аптекарша удивлённо посмотрела на парня, мягко улыбнулась мне и отошла к одному из шкафов.

— Кто тебя просил лезть? — как можно спокойнее спросила я.

— Я натворил, мне и исправлять.

— А не пойти бы тебе...

— Прошу, — прервала меня вернувшаяся с таблетками женщина. — Что-нибудь ещё?

— Упаковку презервативов, — серьёзно попросил Тимофей. — Обычные и большую.

— Что ты сказал? — я резко развернулась к нему всем корпусом.

— А ты думала, я теперь от тебя отстану? Сказал же: исправлю всё, что натворил, — и попытался коснуться моей щеки.

Увернулась, ударила парня по руке и угрожающе зашипела.

— Не смей ко мне прикасаться!

— Молодые люди, я, конечно, извиняюсь, но не могли бы выяснять отношения в другом месте?

— Извините, — втянув голову в шею, буркнула я. — Сколько с меня?

— Презервативы считать?

— Нет! Да, — хором сказали мы. Только если я испуганно вскрикнула, то Тимофей был решителен в своём требовании.

Женщина снова улыбнулась и решила за нас: разложила оба заказа по разным пакетикам.

— Шестьсот двенадцать рублей за всё.

И только полезла за кошельком, как Морозов выложил на стойку тысячную купюру.

— Я сама могу расплатиться! — возмутилась.

— В следующий раз, милая, — улыбнулся он, а в глазах — привычная ледяная бездна.

Ответила ему тем же, забрала свой пакетик и вышла из аптеки. Теперь: купить бутылку воды и зайти в зоомагазин. Всё просто.

Глава 13. Тайна женской истерики.

Круглосуточный продуктовый минимаркет располагался буквально за углом моего дома. Небольшое сооружение по типу палатки, из которого часто разносился веселый смех с характерным акцентом. Хозяином магазинчика, а иже с ним продавцом, грузчиком и сторожем в одном лице кавказкой национальности, был весёлый добродушный толстяк лет пятидесяти. Звали мужика Джашарбек и его очень любили все местные бабульки. Ещё у него была дочь, которая сменяла на посту отца. Её бабульки почему-то очень не любили.

— Эх, дэвушка, что ж такая невесёлая? — широко улыбаясь, поинтересовался кавказец.

— Здрасте, — улыбнулась в ответ. Смотреть без улыбки на этого мужчину было сложно.

— Вот так-то лучше! — довольно оскалился он. — Чего дать?

— Минералки без газа.

— Большую, маленькую?

— Среднюю, — сердито буркнул вновь догнавший меня Морозов. Кавказец выдал что-то типа "хэк!" и полез под прилавок за минералкой.

— Ты отстанешь от меня сегодня? — не оборачиваясь, тяжело вздохнула я. Как он не понимает, что мне надо побыть одной?

— Нет, Ксани, — "обрадовал" Тимофей, расплатился за воду с пригорюнившимся Джашарбеком и, словно привязанный, потащился за мной к приютившейся между деревьев лавке.

На той явно ранее кто-то сидел: снег сметён, даже газетка подстелена.

Села — Морозов тоже плюхнул на скрипнувшую лавку свой зад (на самом краешке, подальше от меня), — достала упаковку с отвратительной розой и трясущимися пальцам открыла. Одним глазом заглянула внутрь, выдохнула и вынула серебряную пластинку с двумя таблетками на ядовито-красном фоне. Они специально делают так, чтобы было страшно?

Выковыряла из упаковку инструкцию и быстро пробежалась глазами. Морозов всё это время не сводил с моих рук встревоженного взгляда. Чего испугался, а, папашка? Можешь не волноваться: в ближайшее время и тем более со мной, отцом ты не станешь.

Открыла бутылку с водой и смочила горло: небольшой сушнячок всё ещё присутствовал.

— Ксан.

— Что? — раздражённо взглянула на Морозова.

— Ты уверена, что это необходимо?

— У меня с пятнадцати лет постоянный цикл, — ядовито пояснила я. — И ты очень удачно попал на самую его середину. Последствия объяснять? Впрочем, ты у нас мальчик умненький, сам догадаешься!

Фыркнула, выколупала таблетку, сунула в рот и запила водичкой. Теперь можно расслабиться на ближайшие двенадцать часов — потом приму вторую и вообще всё будет замечательно!

В зоомагазин Морозов тоже потащился со мной. Пришлось пойти на хитрость и попросить его купить мне шоколадку, после чего, наконец, удалось сбежать от Чудовища. Правда, ненадолго. Удивляться не стоило: у нас на весь район всего то ли два, то ли три магазина для животных, и своим ходом я могла добраться только до одного. Там меня Морозов и поймал, отобрал пакеты с покупками, вручил шоколадку и предложил идти домой.

Идти с ним не хотелось, сидеть с Чудовищем в одной квартире — тоже мало удовольствия. Но дома меня ждала Вельзевулка. После улицы её следовала помыть, накормить и показать, куда следует ходить в туалет.

Шоколадку, которую принёс Морозов, я незаметно выкинула в урну. Мне от него ничего не надо.

— Ксан, может, всё-таки поговоришь со мной? — уже в лифте спросил Тимофей. Вот же! Молчал ведь всю дорогу, а теперь ему захотелось общаться!

— Нет, — отрезала я и отвернулась. Спасибо, лифт приехал грузовой — не пришлось ютиться с Чудовищем в тесной тёмной кабинке.

"А вдруг бы тебе понравилось?" — проснулся ехидный внутренний голос. Через плечо глянула на Тимофея и поморщилась. Не понравилось бы. Он не в моём вкусе.

Наверное.

Вернулись мы вовремя: Зева только-только забралась на подоконник в кухне и примерялась к занавескам. Морозов успел её снять до того, как случился обрыв штор.

Из пуфика, стоящего в коридоре, торчали нитки, обои рядом красовались мелкими царапинами, а под всё той же ножкой стула на кухне желтела небольшая лужица. И это мы на два часа из дома ушли. Начинаю жалеть, что подобрала этого пушистого монстрика.

"В чём проблема-то? Будешь монстров коллекционировать. Один есть, теперь будет два", — подбодрил внутренний голос. Я сказала ему "спасибо" и, дождавшись пока Тимофей распакует и насыплет в лоток наполнителя для кошачьего туалета, ткнула котёнку в "правильное место". Кое, кстати, нашлось в коридоре под самой дверью кухни. Зевка с подозрением покрутилась на мелком камушке, с пристрастием начала перекапывать лоток, потом успокоилась и опробовала приобретение в действии.

— Молодец! — похвалила я мелкую заразу и сурово глянула на Морозова, который уже успел убраться на кухне. — Другого места, чтобы изображать статую, в квартире нет?

Парень стоял, привалившись спиной к стене коридора, скрестив руки и не спуская с меня глаз.

— Мы можем поговорить и здесь.

— Я ни о чём с тобой разговаривать не буду! — рыкнула в ответ и рывком поднялась на ноги. Низ живота неприятно скрутило, а Морозов, дополнив неприятные ощущения, поспешил меня подхватить.

— Не трогай! — в последний момент успела выкрикнуть я и отошла от него, застывшего в паре сантиметров от меня. Доковыляла до кухни и рухнула на стул. Предположим, что это — побочные действия проглоченной таблетки.

— Ксюш, — вновь привязался Тимофей.

Я собралась было высказать ему много хорошего, но Чудовище спас звонок телефона. Судя по мелодии, звонил Кеша.

Достала бешено вибрирующий мобильник из кармана джинсов и поднесла к уху.

— Колись, сестрица, куда ты опять влезла? — без приветствия наехал братец.

— Э-э-э... — не поняла я.

— Без "э". Тебе чего на месте спокойно не сидится?

— Для начала привет.

— Привет! — покорно повторил Кешка. Только почему на повышенных тонах?

— А теперь давай по порядку. Что случилось-то?

— Бегемот беременный на крышу прилетел, — буркнул брат, озадачив ещё сильнее.

— Кеш, ты выпил? — осторожно спросила я. Тема спиртного для меня теперь стала не просто неприятна — противна, отвратительна, запретна и закрыта навсегда!

— Ты права, выпить не помешает, — пробормотал братик, и я расслышала слабое позвякивание стекла. Господи, да что ж такое случилось? Что вообще происходит в моей жизни?

Жестом скомандовала Морозову свалить и не подслушивать — он отрицательно мотнул головой. Козёл!

— Ну, так вот, — выдохнув в трубку, заговорил Иннокентий. — Я припёрся после смены и без сил рухнул ещё в гостиной, там и заснул.

— Девок кадрить меньше надо, — раздражённо буркнула я и метнула убийственный взгляд в Тимофея. В ответ Чудовище добродушно улыбнулось.

— Сам знаю, — отмахнулся брат и продолжил. — А с утра меня будят воплями и криками. Я уж решил, горим. Ан нет! Явилась одна дама, произвёдшая тебя и меня на свет, и потребовала выдать ей дочь!

Не сиди я на стуле, упала бы. Даже Тимофей подался ко мне, увидев перекошенное ненавистью и болью лицо. Один мой нервный жест, и он снова на своём наблюдательном посту. Опёрся плечом на косяк, скрестил руки на груди и смотрит...

Что б у тебя глазёнки повываливались!

— Отец с ней второй час воюет. А я вот решил тебе позвонить. Дай, думаю, порадую любимую сестрёнку!

"Порадовал", — угукнул внутренний голос. Я была с ним полностью согласно. Что привело эту... женщину к моей семье? Неужели проснулся материнский инстинкт? А не пойти ли ей с ним...

— Ксюх, ты там? — насторожился Кеша.

— Здесь. Пошли её куда подальше от моего имени.

— То есть, адрес твой ей не давать?

— Кеша!

— Уж и пошутить нельзя, — проворчал братишка. — Ты где её нашла?

— Случайно встретила. Ну, и... — угрюмо развела руками и вздохнула. Кеша этого, разумеется, не видел, но по интонации понять должен. Эта встреча не предел моих мечтаний.

— Не поверю, что она тебя узнала, — нервно усмехнулся брат.

— Главное, что я её узнала и... Немножко не сдержалась.

— Правильно! — похвалил Иннокентий. — Я, когда они меня разбудили своими воплями, тоже высказался. Ты прикинь, она начала мне нотацию читать.

— Уж-с, — закатив глаза, высказалась я и, поймав взгляд Морозова, указала ему на чайник. Понял. Пошёл ставить.

Едва удержалась, чтобы не поставить ему подножку.

— Ла-а-адно, — прозевал братец. — Я вот чего звоню: хочу свалить из этого курятника. Можно у тебя на диванчике перекантуюсь?

— Нет! — испуганно выкрикнула я.

— Нормально.

— Кеш, прости, но давай ты где-нибудь...

— Хорошо, — согласился брат. Слишком просто и быстро. — Где-нить приютюсь, — и повесил трубку.

— Всё, конец, — мрачно сообщила я и откинула мобильник на стол. Тимофей отвлёкся от кастрюльки с супом, которую только-только достал из холодильника, а сейчас водружал на плиту, и вопросительно посмотрел на меня.

— Сейчас сюда приедет Кеша, и если я не убила тебя утром, то братик фамильярничать не будет. Свернёт шею, а потом начнёт разбираться. Советую куда-нибудь свалить до вечера.

— Нет, — радостно отказался Морозов, выдернув из-за стола стул, приставил его вплотную к моему и сел.

— Я никуда отсюда не уйду.

Пришлось отодвигаться от Чудовища вместе со стулом, мысленно обзывая его нехорошими словами.

Не уйдёт сам — полетит с лестницы. Хотя... Можно экспериментальным образом проверить, кто из двоих (Кеша или Тим) сильнее. А победителю заехать сковородкой по голове в качестве профилактики. Брату — за его чересчур активную опеку, Тимофею за... да просто за всё. На его совести накопилось достаточно.

— Хочешь, я тебе кое-что расскажу? — склонив голову к плечу и наблюдая за моим дезертирством вместе со стулом, спросил Морозов.

— Ну, расскажи, — поморщилась и встала. Чайник как раз закипел. Налью чаю, заодно нормально пересяду.

— Ты мне всё равно не поверишь, но может хоть, наконец, наорёшь, — тихо усмехнулся парень.

— Не буду я на тебя орать, — поджав губы, полностью сосредоточилась на заваривании чая.

— А надо. Поможет пережить.

— А мне нечего переживать, — равнодушно сказала я. Досыпала в чашку ещё ложку сахара и оставила остывать. Не люблю кипяток.

Передвинула стул подальше от Морозова и села. Тимофей молча следил. Видимо, ждал, что скажу что-нибудь ещё. Пожалуйста! Не жалко.

— Может, ты и привык к подобному, но я не твои девки. Я у себя одна: единственная и любимая — и реагировать буду так, как захочу.

— Тогда как ты среагируешь на то, что фактически сама затащила меня в постель?

"Да ты чё?" — обалдел внутренний голос, а я осталась хладнокровна и безучастна ко всему. Лишь пожала плечами.

— Возможно. В нетрезвом виде чего только не сделаешь.

Морозов со стоном уронил голову на лежащую на столе руку и громко выдохнул.

А потом резко подскочил, обошёл стол, ухватил меня за локоть, поднял на ноги и поцеловал.

Я забарахталась, возмущённо замычала и, как только закончился поцелуй, убийственным взглядом впилась в полные льда глаза Чудовища.

— Руки убери, козёл!

— Уже лучше, — констатировал парень, удерживая мои запястья своими ручищами, и вновь поцеловал.

Попыталась ударить его по ноге — перетерпел, чуть больнее сжал мои руки и усадил на стол.

— Ненавижу тебя!

— Ещё разок, — усмехнулись его губы и снова обожгли плавящим поцелуем.

Отстранился, отдышался, оценил моё состояние.

Я метала глазами молнии и тоже громко и сбито дышала.

— Урод!

— Не помогло. Попробуем ещё раз.

Как только склонился, укусила его за губу и попыталась вырваться.

— А это уже не по правилам. Надо поменять.

Завёл мои руки мне же за спину, перехватил запястье одной своей лапищей и скользнул свободной рукой под свитер.

Я охнула и засопротивлялась активнее, а он снова полез целоваться.

"Да ответь ты ему, может, отстанет", — посоветовал пыхтящий внутренний голос, и я сдуру послушалась.

Рука Морозова под свитером смелее двинулась вверх, забравшись под край лифчика, губы усилили нажим, в ход пошёл язык...

Я сдалась. И теперь сама тянулась за его губами, а он всё отстранялся... Напоследок яростно поцеловал, мягко сжал ладонью грудь и спустил руку обратно на талию.

— Чудовище, — задыхаясь, высказалась я и получила в ответ победную улыбку.

— Чудовище, — согласился парень и отпустил мои руки.

И сразу получил законную пощёчину.

— Незаслуженно, — печально вздохнул он и опять поймал мои запястья, не позволяя больше себя бить. И вновь поцеловал.

На этот раз поцелуй был неспешным и нежным, ласкающим губы. Внутренний голос пытался как-то там протестовать, но я не замечала ничего. Как можно замечать что-то, когда тебя так целуют?

Закрыла глаза и медленно поплыла...

Внезапно всё закончилось. Тимофей, тяжело дыша, прижался лбом к моему. А я с зарождающимся страхом обнаружила, что одной рукой обнимаю его за шею, второй зарылась в мягкие длинные волосы парня. Сижу я на столе, а Морозов, вплотную прижавшись, устроился между моих широко развёдённых бедёр.

Дёрнулась...

— Замри, — хрипло приказало моё Чудовище и, пару секунд простояв в напряжении, расслабилось.

Отличный момент, чтобы врезать ему. И ваза как раз под рукой.

"Да-а!" — радостно завопил внутренний голос, который, наконец, докричался до своей хозяйки. Но я ничего не сделала: так и сидела, ловя его дыхание на своих губах...

— Я кое-что обещал тебе вчера, — спустя какое-то время, счёт которому был давно потерян, тихо сказал Тимофей. В его объятиях, вопреки всему, было уютно и спокойно, а это главное. Не думала, что Ледяное Чудовище может так доводить девушку до истерики. От этого "так" до сих пор неспокойно колотилось сердце и по коже бегали мурашки.

— Только честно, — прошептала в ответ и чуть отстранилась, чтобы заглянуть в его шоколадные глаза. — Я правда затащила тебя...

Договорить мне не дали: Тимофей мелко затрясся, при этом безрезультатно пытаясь скрыть улыбку.

Я снова начала вырываться.

— Поцелую, — пригрозил парень, и я, вжав голову в плечи, замерла.

— Я бы не стал тебе врать.

— Почему?

— Потому что влюбился. По уши. Как дурак.

— Отпусти! — приказала я и активно начала выбираться. Сейчас Морозов препятствовать побегу не стал, ничего не сказав, отошёл, только проводил ТАКИМ взглядом.

А мне плевать на всё. Хотелось кричать, бить предметы, пинать стены и — больше всего — спустить Тимофея с лестницы. Как он посмел?! Как? Признался мне в любви и...

Зачем он это сказал? Хотел разжалобить? Успокоил, называется!

Я закрылась в своей комнате, на всю громкость врубила музыкальную подборку с одного из вечеров в "Сдвиге" и предалась танцу — единственному мужчине, которому каждый раз отдаюсь с удовольствием. Он спасение, пусть я и не умею танцевать.

Когда выбилась из сил, рухнула на кровать и ещё несколько минут лежала, хватая ртом воздух и слушая музыку. Было легко, словно я пёрышко. И никаких лишних чувств внутри. Вся энергия и агрессия ушли, на их место вернулась привычная для меня сегодня апатия.

Взглянула на часы и поморщилась. Без четверти четыре, а я уже как выжатый лимон. Зато ни похмелья, ни девственности.

Плодотворно прошли твои выходные, Ксюша. И это ещё суббота не закончилась.

Чего ждать завтра? Всемирного потопа и Апокалипсиса?

Низ живота разболелся сильнее (ещё бы, после таких бешеных плясок), словно предупреждая о наступлении "красной армии", горло саднило, во рту пересохло, но это мелочи по сравнению со всем остальным.

Кряхтя, сползла с постели, выключила музыкальный центр и поплелась на кухню. Морозов всё ещё сидел там. Только теперь рядом с ним стояла пустая тарелка, в которой лежала ложка.

Супчик, значит, кушал? Ну, да: любовь любовью, а обед — по расписанию.

Увидела свой давно забытый и остывший чай, вцепилась в чашку и залпом влила в себя.

— Полегчало? — скучающим тоном поинтересовался парень.

— Очень, — булькнула в ответ и потрогала бок кастрюльки. Ещё тёплая. Есть, конечно, хотелось, но не настолько сильно, чтобы...

— Поешь, Ксан, — устало попросил Тимофей. Я несколько секунд подумала, потом пожала плечами и достала чистую тарелку. Не морить же себя голодом только из-за одного присутствия этого Монстра в непосредственной близости.

Налила себе пару половников сырного супа — он у Тимофея получался такой, что пальчики оближешь, поэтому и готовился чаще всего — и, держа тарелку навесу, принялась набивать желудок.

— Не ешь стоя.

— Как хочу, так и ем. И вообще, ты собирался что-то там рассказать. Рассказывай.

— Сядь за стол и ешь нормально, тогда расскажу, — лицо Тимофея помрачнело, в глазах вспыхнул огонёк ненависти и затаённой боли. И почему мне кажется, что злится он опять на себя?

Но это не меняет ничего! Кто он такой, чтобы мне приказывать!?

Тарелка опустилась на стойку с таким грохотом, что испугала даже меня. Но на мои намерения это не повлияло. Шагнула, упёрлась одной рукой в спинку стула, на котором сидел Морозов, другой — в край стола, нависла над парнем и зашипела ему в лицо:

— Никогда не смей ставить мне условий! То, что мы один раз переспали, не даёт тебе никаких прав.

— Лишь одни обязанности, — усмехнулось Чудовище и устроило свою руку у меня на талии. Я тот час отскочила в сторону.

— Ещё раз ко мне прикос...

— Кх-кх, — за спиной прозвучал низкий, весьма недовольный кашель. Резко обернулась и икнула.

В дверном проёме кухни стоял мой брат.

— А мне тарелочку супа нальёте? — осмотрев кухню, поинтересовался Иннокентий. Когда он пришёл? Почему я этого не слышала? Как много ОН слышал?

Впрочем, последнее не важно: ничего криминального с Морозовым мы не обсуждали.

Тимофей смерил Кешу изучающим взглядом, в котором, чёрт побери, мелькали нотки ревности и, передёрнув плечами, не сдвинулся с места. Наоборот, как-то вальяжно развалился на стуле. Не стой я так далеко от него, уверена, притянул бы меня к себе на колени. Кешка пока тоже стоял смирно, прожигая Тимофея взглядом заботливого братика, заставшего парня в постели своей несовершеннолетней сестры.

Пришёл бы он минут на сорок раньше...

В конце концов, я уже давно не маленькая девочка. На первом курсе учусь! И... и...

— Кеш, давай только без мордобоя, хорошо?

— Посмотрим, — сощурил он глаза и, отодвинув меня в сторону, занял второй стул.

— Иннокентий, — представился брат, протянув через стол руку.

— Тимофей, — Морозов с уверенность человека, у которого есть кнопка, способная одним нажатием уничтожить весь мир, пожал руку и недовольно склонил голову в бок, когда не смог забрать свою конечность обратно.

И вот, два здоровенных злобных лба, которых в детстве слишком часто роняли головой вниз, сжимая руки друг друга, пытались выяснить, кто из них круче. И это мой брат и мой...

Задумалась. Непонятно: какой статус можно присвоить Морозову. Любовник? Сосед по квартире? Одногруппник? Просто парень, который мимо проходил, но отчего-то забежал на супчик?

— Тронешь мою сестру хоть пальцем... — начал было задираться Кеша. Они всё так же продолжали "мериться силой", что меня, в принципе, устраивало. Не дерутся, и слава Богу.

— Уже тронул, — навесив на морду маску превосходства, признался Тимофей.

Ой-ой... Что сейчас будет...

"Рукопожатие" резко разорвалось, и оба парня начали медленно подниматься на ноги.

Схватилась за голову и выскочила из кухни. Находиться в небольшом помещении, когда дерутся два мужика, опасно для женской психики и жизни. Ещё ненароком зашибут...

Не заметила Зевку, пробежала по её хвосту — котёнка заорала на всю квартиру благим матом. С кухни раздался звук бьющейся посуды и глухой удар, извещающий о том, что упало нечто большое. И тишина. Я бы сказала, гробовая тишина. Они там что, друг друга поубивали?

Тима!

Извинившись перед Вельзевулкой, сняла распушившийся и шипящий комок с обоев, прижала к груди и осторожно заглянула в кухню.

Тимофей, потирая челюсть, сидел на полу в окружении мелких осколков разбившейся тарелки. Кеша же снова спокойно восседал на стуле.

"И всё?" — расстроился внутренний голос. А я, наоборот, порадовалась и вздохнула с облегчением. Мордобой был, но закончился лишь лёгким испугом для всех участников. За исключением подаренной Чудовищем вазы. Её осколки вперемешку с водой цветами и кусками разбившейся белой тарелки украшали пол. Хорошо Тим об них не поранился.

— Кота завели? — покосился на меня брат. Он как-то повеселел и больше не напоминал готового к бою Терминатора.

— Кошку, — переведя на него разочарованный взгляд, поправила я и вручила ему Зевку. И котёнке хорошо, и мне, и Кеше, и даже Морозову. Тот, кстати, подниматься, пока не спешил. А мне, несмотря на нелюбовь к цветам и подаркам Тима, было жаль вазу. Может и мелочь, но она грела душу.

Обошла стол и, осторожно миновав осколки, присела перед парнем на корточки.

Тимофей поднял на меня глаза и диковато улыбнулся.

— Заслужил, — пояснил парень своё, в принципе, тоже неплохое настроение. Так! Это я чего-то не поняла? Или просто весь мир вокруг разом сошёл с ума?

— Тимофей... — укоризненно начала я...

— Нет, я понимаю ваши нежные чувства, — перебил Иннокентий, заглядывая под стол. — Но, может, меня всё-таки покормят?

— Сам возьмёшь, не маленький, — огрызнулась я и придвинулась к Тиму. Он ни за что получил удар по челюсти и — готова поспорить на что угодно — не пытался защититься или уклониться. Заслужил, блин!

Может он и прав, но бить в таком случае нужно было мне.

"Так ударь!" — миролюбиво посоветовал внутренний голос. Я раздумывала не больше секунды, потом замахнулась и несильно стукнула парня по бедру.

— Дурак! — поднялась, гордо отряхнула несуществующие соринки и полезла шкафчик под раковину за веником и совком.

— А я смотрю, вы неплохо ладите, — ядовито усмехнулся Кеша. Это он сейчас намекает на мой непростой характер. Брат не раз говорил, что со мной не сможет ужиться ни один нормальный мужик.

А ненормальный смог. Вон, сидит на полу и чему-то улыбается.

— Встань, придурок! — гаркнула я на парня, скосилась на Кешу и милым, нежным голоском попросила:

— А ты заткнись! Взял веник и всё быстро убрал!

Тимофей удивлённо посмотрел на меня снизу вверх, хмыкнул и с недоумением уставился на покорно вставшего из-за стола Иннокентия. Брат посадил Вельзевулку на стол, взял уборочный инвентарь и мягко подтолкнул меня к стулу, где только что сидел.

А я что, против? Уселась, потёрла ноющий низ живота и стала наблюдать. Брат — существо грозное, но за свои действия привык отвечать всегда и сам. Вот и сейчас перехватил совок и веник одной ручищей, вздохнул, глядя на притихшего в изумлении Морозова, и протянул ему руку.

— Тебе при жизни надо поставить памятник за приручение этой фурии, — поднимая Тимофея на ноги, улыбнулся братик.

Я нарочито громко фыркнула. Зевка, сидящая на краю стола, со мной согласилась, и примерившись, плюхнулась на пол.

У меня едва не случился сердечный приступ! А что если бы она упала на осколок? Но нет, мелкая зараза аккуратно приземлилась на четыре лапы, задрала хвост и, подобно породистой лошади, ускакала в коридор. Оттуда спустя пару секунд раздался звук когтей, рвущих что-то. Скорее всего, атаке кошечки подвергся несчастный пуфик.

Парни посмотрели на это всё, синхронно вздохнули и продолжили играть в "кто круче и сильнее".

— Ещё одна драка, и можете оба валить на улицу, — на полном серьёзе пригрозила я. Ревнивцы (а как их ещё назовёшь?) недобро посмотрели на меня, расцепили руки и разошлись в разные стороны. Кеша остался сгребать осколки и поломанные цветы в совок, а Тимофей встал за моим стулом и внаглую устроил руки у меня на плечах.

Я недовольно завозилась — парень резко наклонился к самому моему уху и "успокоил":

— Не волнуйся, я подарю тебе новую вазу.

Мотнула головой, отгоняя от себя голову Чудовища, и передёрнула плечами, сбросив его руки.

— Пошёл в ванную за тряпкой! — развернувшись вполоборота, прошипела я и с удовольствием посмотрела на рассмеявшегося Морозова. Ему очень идёт улыбка. Не фальшивая, за которой он прячет маску ботаника, а настоящая.

Если он не под маской милого простофили ботаника, то постоянно на всех рычит и хмурится или просто издевается. Но вот таким — живым и полностью расслабленный — бывает только дома. Он мне доверяет...

Закусила краешек нижней губы и проводила выходящего с кухни Морозова ненавидящим взглядом. Не нужно мне его доверие! Он мне уже всё показал сегодняшней ночью. И даже если не исключать того, что Тим сказал правду, и именно я была инициатором секса, то...

Глубоко вздохнула, заставила себя успокоиться и выбросила из головы подобные глупости.

— А мне нравится твой выбор, сестрёнка, — на пару мгновений оторвавшись от уборки, подал голос братик. Он смёл большую часть осколков и цветов, и первая партия только что отправилась в мусорку.

— А мне нет! — вновь злясь на себя, пропыхтела я. Внутри неожиданно проснулся тот самый ёжик-мутант, умеющий менять обличия, и начал недовольно пыхтеть вместе со мной.

Только почему кажется, что злится он на меня?

Господи! Что за бредни начали посещать мою голову в последнее время?

В этот момент вернулся Тимофей с тряпкой в руках, и они на пару с Кешкой очень быстро завершили уборку...

— Значит, супа мне так и не нальют? — упав на стул, проныл братик. Морозов вновь занял стратегическое место позади меня. Только на это раз руки держал на спинке, а не на моих плечах. Разумеет. Или на него так положительно влияет приход Кеши?

— Будь другом... — снова обернулась я. Тимофей вопросительно вздёрнул бровь и отрицательно покачать головой. Умный, блин. Но я всё равно попросила. — Налей моему ленивому братцу пожрать, а то он весь изноется.

Кешка сверкнул глазами и назвал меня нехорошим словом. А так как обзывать младшую сестрёнку грубее, чем фурия, зараза и прочая мелкая злобная гадость, он не может, я удостоилась звания козявки.

И кто после этого из нас двоих ребёнок?

— Эх, вы, мужики, — хлопнув себя по бедрам, посетовала я и полезла за чистой тарелкой для любимого братика. Интересно, он тоже оценит стряпню Тимофея или это только я такая непривередливая?

Стоило освободить стул, и его сразу занял вышеупомянутый тип. А после того, как я налила Кеше супу и поставила миску перед братом на стол, Тимофей мерзко оскалился и призывно похлопал по своим коленям — мол, падай.

Скривилась в ответ, опёрлась задом о раковину и скрестила руки на груди. Вот, и что теперь делать? Зная Кешика, можно с уверенностью сказать: он сейчас поест и устроит мне и Тимке форменный допрос покруче любых фашистов из Гестапо. А зная Тима.... Он ничего не станет скрывать от МОЕГО брата, наоборот, ещё и приукрасит. Ляпнет что-нибудь по типу "она моя девушка и я очень её люблю". Тем более, если вспомнить, что парни уже успели познакомиться в Новый Год...

Поморщилась — по большей части от боли в животе — и попросила о чуде. Увы, похоже, все чудеса на сегодня были заняты...

— Неплохо, — дохлебав суп, похвалил братец. Скосился на меня, усмехнулся и кивнул Морозову. Тот в ответ едва заметно дёрнул уголком губ. Но парни друг друга поняли.

Даже удивляться не стала — продолжала придумывать, что сказать брату. А это, между прочим, очень важно. Если Иннокентию что-то не понравится, он, не раздумывая, сообщит отцу, что я ещё не готова к самостоятельной жизни. И папандер вернёт меня под родную крышу. Туда, где они смогут обо мне заботиться и следить, чтобы не наделала глупостей. Ну, разве не бред? Ещё какой! Я уже взрослая сформировавшаяся личность, умеющая принимать верные решения...

"Тогда иди и засоси своё Чудовище, а то оно так смотрит", — подло прохихикал внутренний голос, сбив весь боевой настрой.

Глянула на Морозова... Ох, я сейчас рухну от этого взгляда... Они крайне плохо влияют на мою психику. Кажется, что схожу с ума. Ещё и еж-мутант внутри превратился в котёнка и блаженно заурчал. Нравятся ему такие кошмары. А может, мне нравятся?

Ужаснулась этой мысли, но потратила пару лишних секунд на раздумье. Стала бы я затаскивать Тима в кровать (пусть по пьяни), если бы он мне не нравился? Взять, к примеру, его поцелуй или то, как успокаивал меня до прихода Кеши. Кстати, о последнем...

Кешка и за менее вызывающие взгляды, ненароком брошенные в мою сторону, бил морды...

Посмотрела на брата и нахмурилась. Теперь этот сидит и улыбается.

— Даже интересно, давно вы так... кхе-кхе... дружите?

— Да.

— Нет! — снова хором произнесли мы с Тимкой. Я свирепо зарычала и метнула в гада убийственный взгляд. И, пока не поздно, решила рассказать брату "правду".

— Мы вообще не дружим. Тимофей мой одногруппник и просто зашёл взять конспекты. Он болел долго, а я лучшая студентка на потоке, — сымпровизировала я. Получилось вполне себе правдоподобно. Ещё и сменила убийственный взгляд на умоляющий. Тим поймёт, он умный. Если только не завредничает. И если не брать во внимание, что я нагло вру своему брату, успевшему познакомиться с Морозовым на Новый Год.

Лично я бы своему бреду в жизни не поверила.

Кеша выслушал мою версию, и вопросительно посмотрел на Морозова. Под Кешкиным "всевидящим Оком старшего брата" не смог устоять ещё никто. Да только братец раньше никогда не встречался с моим Чудовищем.

Монстр мне подмигнул и мстительно улыбнулся.

— Можно я её отлуплю за враньё? — спросил Морозов у брата. Я стиснула зубы и вцепилась в край стойки раковины.

— Ну, порадуй меня... друг, — Кеша откинулся на спинку стула и принял одну из мрачных поз. Руки скрещены на груди, морда готового к атаке питбуля и глаза сверкают нездоровым блеском, обещая скорую расправу. Поначалу этого вида пугался даже папа. Потом привык.

— Я живу с твоей сестрой, — выдал Морозов.

Сглотнув, медленно начала продвигаться к выходу.

— Стоять! — приказал брат.

Замерла, улыбнулась и сделала вид, что всего лишь хотела... покрутила головой и, не найдя ничего, чем можно было прикрыть побег, понуро опустила голову.

— Как давно?

— Со дня перед отъездом Ксанки попрыгать с парашютиками, — недовольно поморщился Тим. К моему удивлению, Кеша скривил похожую мину и чему-то закивал. Неужели они с Чудовищем найдут общий язык? Это... ужасно! Надо срочно что-то делать!

Но что?

"Правду скажи, глупая!" — тяжко вздохнул внутренний голос.

В голове мелькнула светлая мысль, и я, перебив новый вопрос брата, быстро заговорила:

— Всё совсем не так как кажется со стороны. Тима правда учится со мной в одном институте, только на третьем курсе. У него... В общем, его отец выгнал из дома, и ему негде жить. Ну, не могла же я бросить его на улице? Там холодно, а квартира всё равно пустовала. А потом я вернулась и... ну живёт себе на диванчике в гостиной и пусть живёт. Да я его почти не вижу: днём — учёба, а вечерами он работает. И... это... его отец собрался жениться на нашей матери. Там я её и встретила. Вот.

Выговорила практически на одном дыхании, отдышалась и заискивающе посмотрела на брата. Тот сидел ещё более хмурый, чем был раньше.

— Правда? — через долгую минуту спросил Кеша у Морозова.

— Почти, — Тим теперь тоже выглядел мрачнее тучи, но стоило мне посмотреть на него, улыбнулся одними глазами. Успокоил. Правда, успокоил. А сердце в груди начало неровно биться.

Одёрнула себя и приклеилась к Чудовищу выжидательным взглядом. Как он на этот раз изгадит мою правду с ма-а-леньким вкраплением лжи? Лжи во благо.

Кешка аналогично ждал продолжения.

— Меня никто не гнал — сам ушел, и возвращаться туда не собираюсь. И Ксану зря туда возил.

— Да-а, — выдохнул Иннокентий, вытягивая ноги под столом. — Зацепил ты мою сестрёнку, раз так покрывает.

— Я не... — начала было возмущаться, но оба парня почти синхронно вскинули руки, требуя тишины, вцепились друг в друга пронзительными взглядами и внезапно рассмеялись.

Ну, всё, теперь я окончательно перестала что-либо понимать. Пойду, найду кусок мыла и верёвку. Повеситься в моём случае будет самым правильным решением.

Тимофей с лёгкой насмешкой в глазах проводил убежавшую с кухни Ксюшу и перевёл потяжелевший взгляд на её брата. Ксанку они разозлили — сомнений не было. Хоть какие-то эмоции с её стороны. После того, как девушка проснулась, она воздвигла непробиваемую стену в их общении. Тимофея это не устраивало. Но и на все его подначки и попытки хоть как-то расшевелить ответила только на последнюю.

Морозов до сих пор тихо балдел от своих внезапно проснувшихся методах укротителя. Только если в начале он всё держал в жёсткой узде контроля, в конце едва не сорвался.

А если бы сорвался, тогда по приходу в квартиру Иннокентию Родионову пришлось бы снимать его со своей сестры.

— О чём задумался? — после ухода Ксанки её брат снял с себя фальшь улыбки и снова был готов в любой момент устроить драку. Тим это видел. Сам такой же.

Почему он не стал защищаться в первый раз? Наказание для самого себя. Лучше бы Ксана додумалась поколотить его: тоже неплохой способ выпустить пар и расслабиться, но девушка продолжала прятаться за невидимым барьером.

— О том, какой я дурак.

— Похвально, — кивнул Иннокентий и, опёршись локтями о стол, сцепил ладони в замок. - Ты в курсе, что из-за твоего подарка сестрёнка проплакала весь праздник?

— Теперь да, — обозвав себя ещё и кретином, выдохнул Тимофей. О том, что мягкая игрушка может настолько расстроить Ксану, он не думал. Просто хотел сделать ей приятное, показать, что небезразлична... Не просто так же она каждую ночь спит в обнимку с игрушечным Чудовищем...

По квартире снова разнеслись звуки громкой злой музыки: Ксения опять включила музыкальный центр. Родионов резко вскочил, Тимофей жестом успокоил парня.

— Ксанка выпускает пар.

Иннокентий хмыкнул и опустился обратно.

— Она к тебе неравнодушна.

— Она меня ненавидит, — убеждённо произнёс Тимофей, взглянул на насмешливую ухмылку парня и перевёл взгляд в сторону выхода. Их с Ксюшей разделяют не просто три метра коридора и дверь. Между ними теперь стена, через которую он никак не может пробиться.

— Она отходчивая и, что бы ты ни натворил, простит. И — да, ей идёт имя Ксана. Обычно на Оксанку она...

— Я знаю. Ей не нравится её полное имя.

- Поздравляю с этим великим открытием, — довольно оскалился Иннокентий. - Не каждый может заглянуть так далеко в её мир. А теперь расскажи-ка доброму дяде Кеше, что ты сотворил с моей сестрёнкой...

Я больше не могла находиться с этими сдружившимися гадами в одном помещении. Поэтому пришлось свалить.

Точнее, позорно сбежать. Оставалось только надеяться, что Морозов ляпнет при Кешке какую-нибудь глупость (например, расскажет, что именно сделал со мной), и Кеша свернёт Чудовищу шею.

"Как свернёт? — возмутился внутренний голос — Он нам ещё живым нужен! Кто нам будет готовить? А кого мы будем ненавидеть?"

"Пушкина!" — огрызнулась я и, врубив музыку, принялась дубасить кулаками подушку. Очень, знаете ли, помогает успокоить нервы.

Особенно если представить на её месте Морозова.

"Ну и дура! — прокомментировал добрый голос — Вместо того, чтобы лупить её, пошла бы и побила его ботаническое тельце вживую!"

Тихо выматерилась, посильнее сжала кулаки и вновь приступила к исправительным работам с подушкой. Как же я его ненавижу, кто бы знал!

"Ага-ага", — поддакнул разговорившийся сегодня голос. За что получил сильнейший хук справой по подушке. Себя бить было как-то жалко.

Подушка, не выдержав натиска, слетела с кровати, кувыркнулась в воздухе и в нелепой позе развалилась на полу.

Я недовольно заворчала, проклиная весь мир в целом и двух пресмыкающихся в частности. Нет! Это ж надо было моему задире брату нарваться на такого же чокнутого ботаника! Да какой он к чёрту ботаник? Из-за того, что кто-то нацепляет очки на пол-лица и не причёсывается по утрам, ботаником не становятся. Да, он умный! Но где были его мозги, когда он...

"Ну, ясно дело, где они были...", — подленько прохихикал внутренний голос и предусмотрительно заткнулся, ибо я начала его душить. Точнее, вцепилась руками в подушку и попыталась придушить её.

Бесполезное занятие.

Шмыгнула носом, затащила подушку на кровать и немигающим взглядом удава Каа уставилась на Чудовище. Маленькое, плюшевое и продолжающее изо дня в день скалиться на меня своей зубастой пастью.

Чудовище подарило мне Чудовище. Какая ирония. Ещё и в Новый год.

"Эх-хэхэх... — печально вздохнул внутренний голос. — Он подарил тебе самого себя. А ты..."

Я резко нагнулась, едва не сверзившись с кровати, и ухватила игрушку за лапу-кляксу. Притянула к себе и попыталась задушить...

В итоге какое-то время просидела с мягкой игрушкой, осторожно прижатой к груди. Этот маленький Монстрик ни в чём не виноват. Если уж кого и душить, так это его прототип.

Завалилась набок, притянула ноги к груди, уткнулась носом в игрушку и, как утром, сосредоточилась на одной точке. Главное, вовремя выпить вторую таблетку. Остальное... пусть всё катится к черту!

* * *

— Ксана... — кто-то звал через пелену сна, а мне не хотелось просыпаться. Здесь было так хорошо, спокойно. Здесь заботливые руки нежно поглаживали мои плечи, живот, бедра, поцелуи ласкали шею и грудь, а тихий с хрипотцой голос шептал, что любит...

— Ксани... — поверх шепота снова прошёлся грубый оклик. Может, он и не был таковым, но для меня сейчас всё отличное от этого шепота было грубостью.

— Не хочу, — отмахнулась от всего мира, и вновь с головой окунулась в волны ленивого прибоя, обнимавшие тело. Я так люблю море...

Чьи-то руки бережно подхватили меня и приподняли над волнами, а через мгновение спины коснулся разгоряченный солнцем песок. Тяжесть мужского тела на моём, его плавные движения, легчайшие прикосновения, плавящие поцелуи...

— Оксана! — меня рывком выдернули из сна и встряхнули.

Бешено заморгала и затрясла головой.

— Что?.. Какого чёрта?! Тимофей! — и, словно сошедшая с ума мельница, замахала руками.

— Оу, — серьёзно выдал парень. — Это было больно.

— Да мне плевать! Отпусти! — продолжала вырываться я. Только всё бесполезно, когда сверху, придавив к матрацу, опустилось тело Морозова. С его силищей и массой это не проблема. Как и не проблема завести мои руки за голову и поцеловать...

Вспомнился сон, из которого меня так невежливо вырвали. О, Господи... Мне снился Морозов. Его руки, его поцелуи.

Всхлипнула, из глаз покатились слёзы.

— Ксани, — Тимофей моментально прекратил целовать и приподнялся.

— Не-на-ви-жу! — процедила я в лицо Чудовища.

Глаза парня яростно сверкнули, и он тут же скатился с меня, слез с кровати и отошёл к двери.

— Таблетку выпей. Мне детки не нужны! — и вышел, хлопнув дверью.

— Ублюдок! — проревела я, швыряясь в дверь первым, что попало под руку. Мягкая игрушка в виде Чудовищной кляксы отскочила и замерла на полу.

Вместо дарителя окатила её волной презрения, ударила подушку и только после этого чуть успокоилась, вернув себе способность здраво мыслить. Таблетку, значит? Похоже, я заснула и проспала всё на свете. Сколько времени?

Выхватила взглядом циферки на часах и стукнула себя по лбу. Ночь в самом разгаре, а мне вместо того, чтобы сладко почивать в своей уютной постельке, придётся вставать и идти искать эту чёртову таблетку!

Э, нет! Стоило вспомнить про сновидения, пришедшие сегодня развлечь во сне и спать сразу расхотелось.

Мне снился Морозов в эроти... нет, скорее сон был чисто порнографического содержания. И — не буду себя обманывать — нравился мне. Я не хотела, чтобы он заканчивался. Даже от реального Тимофея отбивалась, дабы ухватить ещё пару минуток удовольствия...

"Ты только что своё удовольствие послала", — проснулся ядовитый внутренний голос. Вместе с ним очнулся и колючий ёж внутри, заставив сложиться пополам.

Это всё из-за чёртовых таблеток! Мамочки, как же болит живот...

Но гордость в жизни не позволить позвать Морозова и попросить его о помощи.

Несколько минут лежала неподвижно, стараясь дышать через раз. Низ живота стало постепенно отпускать, и через некоторое время я смогла осторожно сесть. Не самые приятные ощущения, особенно если ты не можешь и шевельнуться. Мне так и пришлось неподвижно смотреть на ненавистные электронные часы, нарочито медленно отсчитывающие время. И каждая минута ужасно растягивалась.

Но — самое отвратительное — рядом с часами стоял наплоенный водой стакан, лежала уже знакомая мне серебряная пластинка с ядовито-красной сердцевиной, на которой красовалась одна единственная таблетка и несколько конфет. Моих любимых. Тимофей позаботился обо всём. Ненавижу его!

Почему из всех мужчин на свете мне было суждено встретить именно его?!

Выпила таблетку и снова свернулась комочком на огромной, пустой кровати.

Пожалуйста, пусть меня больше никто не тронет. И пусть мне больше никогда не присниться этот человек. Моё Чудовище.

Глава 14. Источник моей ненависти к тебе.

Всё воскресение прошло в раздумьях, происходящих в перерывах между самобичеванием и обвинением Морозова во всех смертных грехах. Из меня мог бы получиться неплохой государственный обвинитель. Но противней всего было от себя самой.

И так круг за кругом. Тошно от Морозова рядом, от постоянных мыслей о нём, о внезапно ворвавшейся в жизнь матери, от отца Тимофея. Снова от себя.

Сам же виновник моих терзаний ни свет ни заря куда-то свалил. Перед уходом, правда, заглянул ко мне в комнату, несколько минут стоял в дверях. Пришлось усиленно делать вид, что сплю, но после того, что случилось ночью, после порнографии из сновидения и очередной попытки парня меня "успокоить", сна не было ни в одном глазу.

Я ещё несколько минут выжидательно прислушивалась к звукам в пустой квартире, потом подскочила и рванула в туалет. Новых кровавых пятен на простыни мне не нужно. Да-да, организм не просто так делал намёки на скорое приближение "красной армии". И всё равно её приход стал полной неожиданностью. Живот заныл так, что меня вновь скрутило кренделем. Оставалось только с упоением слать на голову Морозова тонны проклятий и надеяться, что хоть одно сбудется.

В инструкции к таблеткам, конечно, упоминался подобный побочный эффект, но я до конца надеялась, что меня минует. Не миновало. Зато точно буду знать, что не забеременею от Чудовища. Ему детки не нужны. Мне от него тем более ничего не нужно!

Выползла из туалета, рухнула на кровать, свернулась в привычную позу эмбриона и попыталась заснуть. Но сон всё не шёл. Общаться ни с кем не хотелось, что-нибудь делать — тоже. Потому нашла в интернете книжку — некий фэнтези-роман с уклоном в любовную муть — и с головой погрузилась в мир приключений главной героини и её нескольких кавалеров. Хорошо вот так иногда сбежать от реальности...

Оторвалась от книги, только когда в коридоре грохотнула входная дверь. Морозов вернулся. Только он умеет так выразительно хлопать несчастной железякой. И почему Кеша его не убил вчера? О чём они с братом разговаривали? И какой подлец выключил мне музыку?

Глупо, но я должна была найти причину позлиться. Месячные... Тут и говорить больше нечего. В эти дни превращаюсь в очень стервозную фурию. Вот и сейчас, стоило Морозову огласить свой приход, отложила телефон и, обнимая низ живота, поковыляла в коридор. Он хотел истерики? Сейчас получит!

— Привет, Ксани, — увидев меня, выползающую в коридор, улыбнулся парень.

— Тебе в кайф хлопать дверью? Сунь в следующий раз в косяк свою голову и хлопни хорошенько, может, больше понравится! — прорычала я, делая вид, что вышла исключительно ради посещения туалета. Зашла, облегчила себе жизнь и продефилировала мимо Морозова, застывшего памятником в коридоре. В ногах у парня стояла рыжая прямоугольная коробка и чёрный пакет. На пуфике в компании Везьки, которая с удовольствием объедала листья, лежал букет белых роз...

Зарычала, сжала кулаки и ввалилась на кухню.

Я здесь была только с утра, покормила ненасытную Вельзевулку и налила себе горячего чая. Сейчас я тоже схватилась за чайник и, бубня себе под нос очередные оскорбления в адрес Морозова, доливала воды.

— Ксан, — Тимофей, шурша пакетом, вошёл в кухню и снова замер. Оглянулась через плечо: морда виноватая-виноватая, в глазах — вся скорбь мира, на подбородке — едва заметная ссадина... Это ему Кеша вчера оставил. И правильно сделал!

Только почему сердце так болезненно защемило?

Отвернулась, выключила воду, водрузила крышку на чайник, и вернула его на плиту. Буду пить чай, помниться там оставалось ещё немного моих любимых вафель...

Достала чашку, слазила за вафлями и сильно обломалась. Сладкого в доме снова не было!

— У нас кончилось сладкое! — немедленно обвинила в этом тягчайшем преступлении Морозова.

— Я купил, — взглядом указал он на чёрный пакет, висящий на спинке стула. Сам в этот момент сгружал коробку и цветы на стол.

— Хоть какая-то от тебя польза! — злобно буркнула я и полезла в пакет. Угу. Все мои любимые сладости: творожное печенье, коробка зефира в шоколаде, ванильные вафли и клюква в сахарной пудре. Подлизываться пришёл? Ещё и новую вазу с цветами притащил! Гад!

Разорвала пакет с печеньем, вытащила одну штучку и отошла к чайнику. Несмотря на клокочущую внутри злость, было приятно смотреть, как Тимофей распаковывает коробку и вытаскивает новую вазу. Интересно, как скоро от этой останутся одни осколки?

А красивая: искристо-чёрная, узкая подставка внизу, широкое горло и изящная ручка, перевитая лозой с мелкими цветками. Очень необычно. Где он берёт такие вещи? На какие деньги? Подобная штука должна стоить о-о-очень дорого.

— Позволишь? — держа вазу в руках, спросил Морозов. Нахмурилась. Он что, предлагает мне сразу треснуть ему по голове?

— Воды налить, — пояснил псевдоботаник, и я быстро отошла на пару шагов в сторону, делая вид, что печенька в руке — это мой центр Вселенной.

— Я помню, что ты не любишь цветы, но не смог удержаться, — наполняя вазу водой, улыбнулся Тимофей.

— Очень мило с твоей стороны, — сгримасничала в ответ. Хотя самым большим желанием было дождаться, пока он поставит цветы в вазу, сунуть в них нос и вдыхать божественный аромат.

Одёрнула себя и, как только Морозов отошёл, вернулась к закипающему чайнику. Ругаться как-то расхотелось...

— Как себя чувствуешь?

Оказалось, ненадолго: вопрос породил почти неконтролируемое желание драться и рычать на парня. Почему же он меня так бесит?!

"Может, потому что нравится", — задумчиво предположил подлый внутренний голос. Я даже кипятком облилась!

— Ксана! — Морозов подлетел ко мне сию же секунду.

— Не трогай...

— Да знаю! — рявкнул парень, обхватив моё запястье, и повернул руку так, чтобы было видно чуть покрасневшее место от "чайного" ожога. — Стой смирно! Я ничего тебе не сделаю!

— Уже сделал! — огрызнулась в ответ, выдернула свою несчастную ладонь из его лапищи, оттолкнула и выбежала из кухни. Едва не наступила на Вельзевулку, решившую, что центр коридора — лучшее место для отдыха, выматерилась и ногой распахнула дверь. Но вместо того, чтобы закрыться у себя, ворвалась в гостиную, где обитал Морозов и начала метаться по комнате, собирая его вещи и кидая в одну кучу перед диваном.

Не хочу его больше видеть! Пусть катится, куда хочет!

Тимофей не заставил себя долго ждать. Встал в дверном проёме и тяжёлым, пробирающим до костей взглядом следил за происходящим.

— Что случилось, Ксан? — спросил мой персональный ночной кошмар, когда я выдохлась и плюхнулась на диван, подперев щёки.

— Месячные начались, — рыкнула я и разгневанно уставилась на Морозова. Выдохнула и, резко подскочив на ноги, снова заметалась по залу.

— Это всё ты виноват! — наворачивая очередной круг, ткнула пальцем в Чудовище. Парень вопросительно вздёрнул бровь, видимо, требуя продолжения обвинительной речи. Ща-а-с! Разбежался!

Схватила его свитер, лежащий на подоконнике и оттого незамеченный ранее, и кинула в общую кучу. Тимофей на это лишь хмыкнул и подпёр плечом дверной косяк. Так, значит! Нам уже не страшно! Думает, не выгоню?

"А ведь он прав", — вякнул внутренний голос. Послала и голос, и Морозова куда подальше и направилась к стеллажу с книгами, где на нижней полке узрела старенький ноутбук Тима.

Всё! Баста! Надоело лежать на кровати, свернувшись комочком, и бояться незнамо чего. Из меня пёрла агрессия! Хотелось двигаться, уничтожить весь мир. А начать вот с этой ухмыляющейся рожи! Весело ему! А мне-то как весело!

— Если сейчас же не прекратишь, я тебя ударю! — остановившись, предупредила парня. Как же бесила его улыбка! И ведь знает гад! Поэтому и улыбается!

— Не надо винить меня одного в том, в чём виноваты мы оба, — с непроницаемым видом изрёк Тимофей почти что философски. И плевать ему на всё с высокой колокольни!

Ваз на него не хватает! Чёрт!

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Вот, и о чём только думала?!

— Ты!.. — яростно ткнула в своё Чудовище пальцем и зарычала. Все неприличные слова застряли в горле. Да и что могла бы сказать? Что он Монстр? Кошмар всей моей жизни, который сердобольная я добровольно приютила у себя? Снова зарычала и затрясла головой — волосы чёрной гривой заметались вслед.

Так же быстро успокоилась и исподлобья глянула на Морозова.

— Ты... Чудовище!

— Я Чудовище, — спокойно согласился он и бровью не повёл. А-а-а! Как же я его ненавижу!

— Сядь! — властно указала на диван. Тимофей пожал плечами, оттолкнулся от косяка и сел. Я тут же забралась к нему на колени и свернулась калачиком.

Парень на несколько секунд ошарашено замер, кажется, перестав дышать, потом всё-таки осторожно обнял меня.

— Так лучше?

— Угу, — кивнула я и уткнулась носом ему в плечо.

Мне плохо. Он в этом виноват. Вот пускай и исправляет. Оба, понимаешь ли, виноваты!

Может и так...

Злобно засопела, злясь уже на себя, и попыталась слезть с колен Морозова. Не дал. Прижал к себе, и моя макушка почувствовала, как на неё уложили подбородок. Неудобно, но чёрт возьми... приятно!

— Сиди уж. Может, наконец, угомонишься.

— Ну, и буду сидеть! — бравадно выпалила я, устроилась поудобней и сама не заметила, как уснула.

Проснулась от того, что подо мной кто-то дёрнулся. И сразу вспомнилось прошлое пробуждение на груди Тима. Ан нет! В этот раз я лежала у него на коленях...

— Прости, разбудил, — виновато улыбнулся парень, держа на вытянутой руке недовольно рычащую и дёргающуюся Вельзевулку. Всё понятно. Котёнка проголодалась и пришла требовать еды. А это она умеет делать только одним способом: царапает ноги или руки. Один раз мне досталось по носу, но Зевка быстро поняла, что так делать нехорошо.

Я одарила Морозова ледяным взглядом, забрала у него котёнку и понесла мирно заурчавшую и зверски голодную животинку к её миске. Покормила и спряталась от всего мира в ванной комнате. Живот по-прежнему болел, "красная армия" разбила палатки и с комфортом обосновалась в моих тылах. Оставалось только понять, отчего же мне было так удобно и спокойно на коленях Морозова. И это чувство полного покоя и защищённости...

— Я приготовил завтрак, — сообщил Тима, как только я добралась до кухни. Есть не хотелось, а вот от горячего чая не отказалась.

Опёрлась задом на подоконник, мелкими глотками пила сладкий чай и исподлобья рассматривала новый подарок Чудовища. Белое с чёрным смотрелось эффектно. И вот доказывай себе после этого, что ненавидишь цветы.

А у меня имелась для того причина. Тогда, на кладбище, было столько цветов... Столько людей пришли попрощаться... И столько печальных лиц, обвинявших в случившемся только меня...

И они все были правы. Я виновата.

Потому и сбежала. Переехала сюда, решила начать жизнь с нуля. Побывать в шкуре незаметного человечка, почувствовать, каково это.

Жаль, ничего не получилось. Себя не изменишь...

— О чём задумалась? — поинтересовался Тимофей. Вид у него был до того задумчивый, словно парень пытался найти смысл жизни. Или придумать, как выпросить у меня прощение.

"Мы ведь простим, да?" — заискивающе спросил внутренний голос.

"Уже простили", — вздохнула я и снова нацепила мину злобной фурии.

— Морозов, а не пойти бы тебе...

— В институт? — усмехнулся этот зловредный тип.

— Да хоть туда! — закусив край чашки, прошепелявила я и, отставив недопитый чай, вышла с кухни. Зевка в это время усердно перекапывала лоток. Ничего, Морозов уберёт, он же пчёлка!

Заперлась в комнате, подобрала игрушку-чудовище с пола и засела за ноутбук. Может, удастся застать Шершня за компьютером. Я с ней так и не договорила про Бориску. Да и в "Сдвиге" давно не появлялась.

О Господи! Прошло всего несколько дней... А такое чувство, что вечность.

Компьютер, наконец, загрузился и порадовал сообщением о том, что сегодня — понедельник, двадцать третье число.

Я горестно вздохнула и принялась искать в интернете сайт какой-нибудь пекарни-кондитерской этого города. У себя-то всегда знала, что и где можно достать, а здесь ещё не успела всё облазить.

В общем, мне нужен был торт. Большой, в виде танка. И, желательно, чтобы его доставили по адресу проживания папандера и Кеши.

Кроме Нового года мы с семьей вместе больше ничего не празднуем. Но, как бы мне не было плохо, не уделить внимание своим мужчинам я не могла. А не поздравить отца и брата, успевших отслужить в армии, было бы грехом номер один: двадцать третье февраля как-никак. Совсем вылетело из головы. И пусть даже Кешка в армии был, так же как и учится, то есть заочно, но тот трёхмесячный курс молодого бойца, который он прошёл в десантной части — это было круто. Гоняли его там, как проклятого. Доходило до того, что братишка от усталости падал в обмороки, но к концу своей короткой службы умел свернуть в крендель любого недоброжелателя. Это он как раз после армии, вернулся таким мамонтом.

До сих пор не могу вызнать ни у брата, ни у папашки, как последний сумел договориться (или откупиться, что куда вероятней) с каким-то там знакомым то ли полковником, то ли генералом, что Кеше засчитали три месяца за год. Вот так мой брат за лето успел отмотать срок на плацу и стать полноправным защитником отечества. А после, уже с военным билетом на руках, поступил на свой ненаглядный исторфак. Два года отучился на очке, а потом взбрыкнул, перевёлся на заочку и пошёл работать. Мы, когда переезжали, предлагали остаться ему в столице, но братик захотел ехать с нами.

Удачно, что здесь тоже нашёлся хороший исторический факультет. Правда, расположен он чёрт-те где и посещать его способны только фанаты. Была я там — на такси проезжала, а по-другому добраться можно только пешком. До Китая и то, наверное, доехать проще. Но ведь ездят, учатся!

Вот. О чём это я? В общем, Кеша очень стесняется своей неполноценной службы в армии, и об этом кроме нас троих: самого виновник торжества, то есть брата, папы и меня — никто не знает. Но как бы то ни было, двадцать третье — это мужской день, а значит каждый, пусть и не служивший, должен порадоваться. А мне нравится видеть улыбки на лицах моих любимых и единственных мужчин. Они моя семья и достойны лучшего!

Спустя полчаса я успела найти подходящую кондитерскую, пролистать их прайс и отыскать нужный торт. Большой и вкусный, в виде танка с отдыхающими на его броне бравыми вояками. Выбрала нужную начинку и уставилась на часы.

И чем прикажите заниматься ещё четыре часа, пока начнётся рабочий день?

Спать больше не хотелось — я отлично подремала на коленях Тимофея. Анька в сети отсутствовала, хотя от неё в окне диалога висели целых двадцать семь взволнованных сообщения. Потеряла меня Шершень. Надо было сразу ей ответить, но заказать торт в тот момент показалось делом более важным. Вот теперь, когда появилась куча свободного времени, решила отписаться и всё ей рассказать. Вдруг подскажет, что делать с Морозовым?

Хотя ей бы для начала с Бориской разобраться.

Зализала чёлку на левый бок, чтобы не лезла в глаза, и начала строчить. Надеюсь, Анюта разберётся, потому что мысли скакали, как блохи на бешеной собаке. Иногда с рассказа о произошедшем я переходила на собственные мысли. Понимала, что пишу нечто очень личное, но стирать не осмелилась. Можно же хоть одному человеку доверить самое сокровенное? Так почему бы этим человеком не стать Аньке? Я ещё не встречала столь открытую, добрую и понимающую девушку. Да и таких парней, как Тимофей, тоже.

Я так увлеклась выражением своих мыслей в окно чата, что внезапно прозвучавший стук в дверь едва не заставил слететь с кровати. Рука дёрнулась, рефлекторно нажав эскейп, и весь мой труд, все мои мысли закрылись вместе с окном.

Широко раскрытыми от ужаса глазами уставилась на экран, с замиранием сердца открыла отключившееся окно и выругалась, как последний матрос с пиратского корабля. Не узнает теперь Шершень, что со мной случилось, и какие меня терзают ёжики-мутанты.

Зато, кажется, услышал Морозов и снова начал ломиться ко мне в комнату.

— Ненавижу тебя! — проорала я. Отписав Аньке короткое: "Со мной всё в порядке, у вас-то как?" — отправила и захлопнула крышку ноута. Вот так пишешь себе, изливаешь душу, а потом приходит Чудовище и одним махом всё уничтожает.

— Ксюш, у тебя всё в порядке? — перестав барабанить по двери, спросил Тимофей. Ага, услышал, как я его люблю.

— Было! — крикнула в ответ. — Пока ты не пришёл. Оставь меня в покое!

— Пора в институт! — вынул Морозов козырь.

Глянула на часы, скрипнула зубами и тихо выругалась. Мне к нулевой паре, и если не начну собираться прямо сейчас, то опоздаю. А я никогда не опаздываю! Это мой принцип.

На мгновение замерла и посмотрела на компьютер. Получается, я столько времени записывала свои мысли?

Даже не заметила. Зато многое расставилось по полочкам и теперь стало намного понятнее.

— Ксана? — прозвучало это растеряно. Испугался, что выпрыгнула из окна или убилась головой о ноутбук?

— Отвали, Морозов! Я сегодня никуда не иду!

На этом наш конструктивный диалог завершился. Тим ещё походил под дверью, чем-то погромыхал и всё-таки свалил. Ему-то нужно к первой паре, мог и не спешить. Что делать в универе в девять утра?

А вот я знаю, что буду делать.

Как только часы показали девять ноль-ноль, набрала номер кондитерской и после седьмого гудка, услышала сонное: "Аллё".

С трудом заказала торт, ибо дефицит — заранее надо было озаботиться. А не как умная Ксюша: двадцать третьего с утра.

И, наверное, я всё-таки законченная дура... но.... Заказала в довесок маленький тортик для Тимофея. Каким бы гадом Морозов ни был, он всё же мужчина. Что успел доказать как во сне, так и наяву. Пусть порадуется. У него в жизни случалось не так много радостных моментов.

* * *

Никогда не думала, что прогуливать так скучно. Я успела дочитать книжку, сильно разочаровавшую своей концовкой, ибо моя душа болела за злодея. Надеялась, что если главная героиня так мечтает оказаться в его объятиях, то и выбор её падёт на него. Но нет! Стоило добрячку и простачку рыцарю признаться ей в любви, и дурёха сразу переметнулась к нему. Начались розовые сопли, злодей остался у разбитого корыта. А ведь он искренне любил...

Я вздохнула, закрыла вкладку в браузере телефона и отложила мобилку. Интересно, где сейчас мой злодей? Судя по времени, Тима уже должен был вернуться. Опять готовит какой-нибудь гадость-сюрприз типа вазы и цветов? Или пошёл устраиваться на очередную работу?

А, вообще, какая разница? Это его личное дело и меня не должно волновать никаким боком.

На том и порешив, отправилась перекусить. Иначе с меня скоро начнут сваливаться штаны, и никакие ремни не помогут удержать их на талии. Её попросту не будет. Останется только ходить и греметь костями.

И только я сползла с кровати, зазвонил телефон. Ну, и кто это, интересно узнать? Неужели в институте беспокоятся за своего лучшего студента номер два?

Взглянула на номер — незнакомый. Звонок идёт на симку общего пользования. Интересненько...

— Слушаю? — нажав кнопку приёма, сказала я.

— Ксюха спасай! — раздалось из динамика.

Удивлённо уставилась на телефон, пару секунд безуспешно пыталась понять, кто это. А звонивший что-то без умолку тараторил, всё больше сбивая с толку.

— Стоп! — вернув телефон к уху, скомандовала я. — Ты кто?

— Эм-м... — было ответом.

— Очень информативно, — вздохнула я, вновь пытаясь прикинуть, кем может быть этот нервный разговорчивый человек.

— Это Максим, — после недолгого молчания, представился звонящий. — Смольный, который. Друг Тима.

— Поняла с первого раза, но спасибо за уточнение. Ты лучше скажи, друг Тима, номерок где взял?

— Так Тим и дал, — прям почувствовала, как Макс пожал плечами. — Вон он стоит. Злой, как стадо динозавров. Но это не важно, я вот чего звоню: что девушке подарить?

— Э-э-э... — теперь "многословностью" отличилась я, а Макс, тем временем, продолжал.

— Ну, ты же девушка, что тебе нравиться?

Чуть не ляпнула, что Тимофей, но вовремя прикусила язык. Зато под руку попался плюшевый подарок Чудовища.

— Игрушки, — подсказала я и только после этого додумалась поинтересоваться. — А тебе зачем?

Но просвещённый и потому обрадованный Максим уже был не со мной. Крикнул только:

— Спасибо Ксюха! Ты меня спасла. Пусть лучше рыдает в игрушку... — и повесил трубку.

Озадаченно посмотрела на погасший телефон и хмыкнула. Последняя фраза точно относилась не ко мне. Кто, интересно, у Смольного рыдает и как моё Чудовище оказалось там? Ещё и разозлённое.

Ладно, чтобы не произошло, мне этого всё равно не узнать сидя на попе, плюс на голодный желудок.

Дошла до кухни, разогрела в микроволновке плов, который необъяснимым образом оказался в холодильнике (видимо, Тим постарался пока я... в общем, не знаю, когда успел) и нарезала толстыми кругляшами свою любимую колбаску. За последнюю, правда, пришлось повоевать с Зевкой. Мелкая пакость с разбегу взлетела по штанине джинсов мне на колени, впилась зубами в кусок колбасы, который я держала, и, с диким мявком вырвав добычу, унеслась в коридор.

И что это было?

Глянула на полную миску с кошачьим кормом и хмыкнула. Кажется, кого-то придётся воспитывать. Хорошо хоть в джинсы влезла — пробежка с когтями навыпуск по голым ногам чересчур специфическое удовольствие.

Торт для Тимофея привезли только в половине восьмого. Поздно, конечно, но Чудовище всё равно где-то шастало и испортить сюрприз не могло. Хотя какой сюрприз-то? Я просто оставлю тортик в холодильнике, а Тим сам должен догадаться, кому он предназначен. Ведь не зря же там сделана надпись "С праздником!" и большая цифра "23"?

Короче, додумается. А нет — его проблемы.

Мне оставалось лишь отдать курьеру деньги за оба торта и поинтересоваться, как поживает танк, отправленный папе и Кеше.

Но курьер не успел и рта открыть, как зазвонил мобильник — Кеша. Сейчас снова будет ругаться.

Я кивнула парню-курьеру и жестом отпустила восвояси. Парнишка расстроено вздохнул, сунул пересчитанные деньги в карман и вышел за дверь. Кажется, хотел со мной познакомиться. Не буду размышлять, стал бы он засматриваться на меня в образе ботанички. Глупо отвечать на риторические вопросы. Хотя ведь Коля проявлял ко мне интерес. Он так и не узнал про вторую сторону натуры Ксении Родионовой. Получается, я ему действительно нравлюсь?

— Прости Коля, — поникнув, пробормотала я и, наконец, нажала на телефоне заветную зелёную кнопочку.

— Издеваешься, да? — вновь без приветствия начал братец.

— И тебе привет, — настроение моментально поднялось, и мне захотелось улыбаться.

— Привет, добрая самаритянка, — нараспев поздоровался братишка.

— Так и быть, в следующий раз пришлю вам гранату! — буркнула я и, сняв Зевку с пуфика, сама заняла её место. Котёнку посадила к себе на колени, где мелкая пакость сразу свернулась клубочком и заурчала. Умильное существо. Прямо как Морозов. Порой хочется погладить, а порой не знаешь, как удержаться, чтобы не придушить.

— Лучше пришли торт с голой девицей, — воодушевился Кеша. — Только смотри, что б из него не выпрыгнула наша мамаша.

И настроение снова скатилось до "ненавижу весь мир". И так хреново, а она изо всех сил старается, чтобы стало ещё хуже. Зевка, видимо, в знак согласия вонзила крошечные, но чрезвычайно острые коготки мне в бедро. Вот и гладь её после этого!

— Опять приходила качать права? — аккуратно отрывая котёнку от джинсов, уточнила я.

— Да. Задолбала всех. От неё Шарк и то сныкался в будку и не вылезает, — рассмеялся братец. Только как-то невесёло у него это вышло.

— Угу, — согласилась я, потирая низ живота. Вроде после еды немного утих, а сейчас опять начал доставать. Прямо как любимая мамочка моих мужчин.

— Сегодня маман была на высоте, — продолжал вещать брательник. — Притащилась в обед, ещё и с подарками.

— Да? — непроизвольно заинтересовалась я. Что б Наталья и с подарками? Это как минимум в лесу должно было сдохнуть моё Чудовище.

Стукнула себя по лбу за такие мысли и скосилась на дверь. В замке как раз заскрежетал ключ. Слава Богу, Монстр вернулся в родную норку. Переложила Вельзевулку обратно на пуфик и быстренько свалила к себе в комнату. Ещё подумает, что его дожидаюсь!

Кешка в это время продолжал рассказ. Оказывается, наша мамочка припёрлась с непростыми подарками. Она решила добить моих мужчин приступом хохота. Отцу с гордостью вручила дорогущие золотые часы с вставками из платины (папа такие в принципе не носит) и гравировкой с обратной стороны: "Моему любимому защитнику". А братишке маман презентовала... скутер.

Вот Кеша теперь не знает, что с этим даром делать.

Я мстительно предложила подождать меня, взять пару ломиков и развлечься. Брат посмеялся и добил подарком, предназначенным мне от всепонимающий мамочки.

Наталья подарила своей непутёвой, запустившей себя дочери турпоход в самый-самый крутой салон красоты города.

— Отрываю от души, но оставь себе. Наведёшь марафет, все дэвушки "Адреналина" будут твоими! — расщедрилась я.

— Боже упаси! — открестился брат. Я тоже поморщилась. И не только из-за внезапно проснувшегося материнского инстинкта Натальи. В комнату заглянул Тимофей.

Как заглянул, так и вышел, а мне пришлось сползать с кровати и закрывать дверь на щеколду. А я-то глупая думала, что она мне никогда не понадобится. Оказалось, незаменимая вещь!

— Ладно, пошёл я, а то торт больно на вид вкусный. Папаня уже половину сожрал.

— Приятного, — пожелала в ответ и отключилась.

Только отложила телефон, как он снова заорал. Сегодня что, день звонков?

На этот раз меня хотел слышать господин Демидов. Волнуется мальчик, блин.

— Привет, Коль! — не знаю, где нашла силы, сказать это радостным тоном. Не деле всё было с точностью до наоборот. Ну, не цепляет он меня.

— Привет, — отозвался Николай, и я явственно услышала вздох облегчения. Этому-то чего вздыхать?

— Тебя сегодня не было на парах, — тоже мне открытие! Он бы ещё в полночь позвонил и начал упрекать. Господи! Чего так злюсь-то? Раньше Демидов настолько не выводил. А сейчас просто бесит.

— Приболела, — отмахнулась я и в подтверждение слов шмыгнула носом. Он, правда, не заложен, но получилось вполне реалистично. Коля поверил.

— Понятно! — чему-то обрадовался парень. Озадаченно сморгнув, попыталась сообразить, что стало причиной его радости. Не вышло. — Ты когда ко мне... к нам вернёшься? Без тебя здесь тоска.

"К нам"... Да не вернусь я к тебе! Лучше пойду Морозова целовать...

"Как вариант! — прогигикал внутренний голос. — Но лучше пошли есть торт!"

Отогнала от себя картинку с тортом, который в одиночестве пожирает Морозов и зачем-то покосилась на часы. Вряд ли они помогут ответить на вопрос "когда?".

— Не знаю, — пожала плечами. — Отлежусь пару денёчков, а там посмотрим. Ладно, Коль, ко мне тут заботливый брат явился. Желает мучить лекарствами, — не моргнув глазом, соврала я. Хотя кое-кто действительно начал скромно стучаться в запертую дверь.

— А-а-а... да. Выздоравливай! — пожелал Демидов и отключился.

В который за сегодня раз посмотрев на мобильник, решила отключить общую симку.

— Что надо, ботаник? — переключая режимы, спросила я у топчущегося под дверью парня.

— Чай будешь?

— Нет! — твёрдо ответила я и покосилась на полный стакан сока, обретавшийся на тумбочке рядом с часами. Давно стоит, ещё с утра. Наливала на случай, если вдруг захочется пить, а вставать будет лень.

Выпить, что ли?

— Как хочешь, — буркнули с той стороны, и Морозов утопал в сторону кухни. Тоже мне слонопотам! У него что, копыта вместо ступней отросли?

В итоге получилось так, что дома я просидела до конца недели. И только в пятницу захотелось выползти на улицу погулять.

Февраль подходил к концу, уступая место первому весеннему месяцу, а заодно обещал мне много "весёлого". Зная Морозова и помня мою глупость с тортом на двадцать третье, можно предположить, что Чудовище обязательно учудит чего-нибудь на восьмое марта.

Он всю неделю смотрел на меня влюблёнными глазами. Подходить не подходит. В комнату перестал заглядывать (наверное, потому что запираюсь) и опять где-то пропадает до самой ночи. Похоже, снова устроился на работу. Только странная она какая-то — явно не юридического профиля. Юристы в извёстке, краске и строительной пыли с работы не ходят. Они сидят в чистых, опрятных кабинетиках, попивают дорогой кофе и плюют в потолок, а всю работу за них делают помощники.

Может, отцу позвонить? Вдруг у него в компании найдётся вакантное место по профилю Морозова.

Единственное полезное дело, совершённое за неделю прогула, это беседа с Анютой. Оказалось, что она в больнице. Точнее не она, а Бориска со сломанной ногой и лёгким сотрясением мозга. А Шершень с вытаращенными глазами заботится о парне. Даже отпуск взяла и теперь едва ли не сутками наворачивает круги вокруг слегка растерянного Бориса. Ну, и в придачу к этому достаёт персонал больницы. Борька, блин, тоже молодец: нет бы, как герой, пострадать в драке, защищая любимую девушку (Анюту, то есть). Он банально поскользнулся на льду и неудачно упал. Вот ведь мужики! А ещё сильным полом называются!

Ещё и Максим с его непонятными дёргаными звонками и расспросами, что нравится девушкам. Почему его послали, когда он пришёл с букетом цветов. Почему расплакалась, когда сказал то-то или то-то...

Смольный толком ничего не объяснял, звонил, ставил вопрос ребром и требовал пояснения, как себя вести дальше. А пока соображала, что ему ответить, бубнил себе под нос какую-то чушь, много ругался. Но стоило мне выдать какую-нибудь бредовую идею, как Макс добрел, расцветал, кричал "спасибо" и вешал трубку. Кажется, весна ещё не началась, а Максим уже в кого-то влюбился. Странный он.

Я сменила тёплую куртку на свитер и жилетку, нацепила на голову ушастую шапку-бейсболку и отправилась на прогулку. Надоело сидеть дома и страдать — так ведь вся жизнь пройдёт в четырёх стенах.

Улица встретила меня пригревающим солнышком, под которым медленно, но верно начали подтаивать сосульки. Совсем скоро белый и пушистый (точнее серый, примятый колёсами машин и ногами людей) снег превратится в жидкую кашу, и я снова влезу в резиновые сапоги. А там — лето, экзамены, окончание первого курса и долгие каникулы где-нибудь далеко-далеко отсюда. Подальше от Морозова.

— Девушка, вас подвезти?

Я шла по проспекту: справа был забор детского сада, плавно переходящий в школьную ограду, слева — проезжая часть в четыре полосы. Ну, и молодой человек лет эдак до тридцати на блестящей серебристой "Инфинити".

— Спасибо, не надо, — выжала улыбку и пошла дальше. Куда? Да хоть вон до той палатки на остановке. Куплю шоколадку или чипсов. Давно не баловала свой организм подобной отравой.

— Да ладно тебе, красавица. Давай подброшу, куда надо. Мне не сложно, — продолжал упорствовать парень.

Я остановилась, смерила прилипалу любимым Морозовским взглядом ледяной пропасти и... растерялась. Вместо того, чтобы испугаться и сбежать, мне подарили милую белозубую улыбку. Парень остановил машину и вышел из салона.

— Прости, что так наглею, — обходя машину спереди, заговорил он. — Но я увидел бредущую вдоль дороги грустную девушку и не смог проехать мимо. Кстати, Ринат.

— Оксана, — в ответ представилась я. Не хотела говорить, но само как-то получилось. Радует, что назвалась именем, которое меня бесит. А вообще, парень располагающий, улыбка так и притягивает, вот только как он по моему затылку смог опознать грустную физиономию? Красиво говорит. Это настораживает.

— Очень приятно, — улыбка на его лице стала голливудской, вокруг разве что не бегали папарацци и не снимали нас. Брр, противно.

Ладно, может, на звезду Голливуда он и не тянет: лысоват больно. Впрочем, Брюс Уиллис тоже лыс, что не мешает ему быть звездой.

Отогнала глупые мысли и пробежалась по внешнему виду молодого человека на "Инфинити".

Высокий, на голову выше меня и, наверное, даже Тимофея, фигура спортивная, упакованная в дорогое чёрное пальто и джинсы. Глаза зелёные, брови домиком и, судя по их цвету, парень рыжик. Не было бы лысой головы, сказала бы точно, а так... На Кольку чем-то похож. Только веснушек не хватает.

— Ну, так что? Подвести? — заискивающе спросил парень. И так душевно улыбнулся...

— Я...

— Дама уже занята, — раздался за спиной знакомый ледяной голос. Я вздрогнула, обернулась и наткнулась на знакомую бездну с шоколадным отливом.

По-детски показала Тимке язык и, навесив на лицо маску дурочки-блондинки, повернулась обратно к Ринату.

— А почему бы и нет?

— Замечательно! — обрадовался Ринат и поспешил открыть мне дверь с пассажирской стороны.

Но стоило только шагнуть к машине, как меня больно ухватили за плечо.

— Я сказал, мы идём домой! — прорычал Тимофей над ухом.

— Слушай, парень, девушка... — вступился было за меня Ринат.

Жестом остановила его и откинулась на Морозова.

— Будь добр, — промурлыкала я. — Разожми свои клешни и не смей никогда мне указывать. А если когда-нибудь снова захочу с тобой переспать, я обязательно сообщу тебе перед тем, как напьюсь. Теперь убери руки, козёл!

Тимофей дёрнулся, словно я хлестнула по нему кнутом... и прижал меня сильнее.

— Пожалуйста, Ксана, пойдём домой. У меня для тебя сюрприз...

"Сюрприз!? — радостно завопил внутренний голос. — Хочу! Дай!"

— Отпусти! — продолжала настаивать я, проигнорировав внутренний порыв.

— Всё что угодно, кроме этого, — отрицательно мотнул головой Морозов и прижался губами к моему виску. — А если будешь плохо себя вести, позвоню твоему брату. Он сказал, ты знаешь, что будет в этом случае.

Шантажист! Подонок! Ублюдок чёртов!

"Плевать! Хочу сюрприз!" — продолжал вопить голос. Вместе с ним недовольно пыхтел ёжик-мутант, тыкая меня колючей лапой куда-то в район сердца. Одно радовало: "красная армия" отступила и не помогала этим гадам испортить внезапно наметившееся свидание. Не появись здесь Морозов, я бы послала многоуважаемого Рината, спокойно купила бы свою шоколадку и вернулась домой. Но Тим с его "моя собственность!" разбудил желание делать всё наперекор. Но чтобы Кеша меня так подставил под Чудовище!?

Убью брата! Как он мог вместо того, чтобы вступиться за мою потерянную девичью честь, сговориться с этим... с этим...

"С тем, у кого для нас сюрприз! Хочу!" — в очередной раз завопил внутренний голос. От души наступила Морозову на ногу и скрестила руки на груди.

— Прости, Ринат, не судьба, — обречённо сообщила я парню. Тоже, блин, дебил. Вместо того, чтобы накостылять Морозову, скромно стоит себе в стороночке и наблюдает!

"Сама просила его не вмешиваться".

"Заткнись уже!" — мысленно прикрикнула на разговорчивого предателя и завозилась в руках Тимофея. Тот сразу отпустил.

Ну, как отпустил: мою несчастную руку вернуть не пожелал. Почувствовала себя заключённой, которую конвоир ведёт на расстрел.

— Уверена? — парень самодовольно вздёрнул бровь и крутанул на пальце ключи от машины. Позёр!

— Да.

— Жаль, — поник Ринат, напоследок убийственно зыкрнув на Морозова, сел в машину и уехал. А я непроизвольно вжалась в Тимофея: слишком жестоким и злым был взгляд Рината. Хорошо, что Тим меня остановил.

— Всё? Теперь мы можем идти? — поинтересовалось Чудовище.

— Руки убрал! — рыкнула я. И — о чудо! — меня отпустили на свободу! Да здравствует амнистия!

— Домой, Ксани, — довольный своей победой, скомандовал Морозов.

— А не пойти бы тебе...

— Ага, домой. С удовольствием, но только вместе с тобой.

— Козёл! — выдохнула в ответ, развернулась и, размахивая руками, зашагала в указанном направдении. Сейчас только половина пятого. Что Морозов здесь делает? Почему не на своей грёбаной работе? Опять папочка купил фирму и поставил условия?

Мельком оглянулась.

Сунул руки в карманы, опустил голову и идёт следом. Тоже мне конвой! Хочу свободы! А Кеше я всё выскажу! Родной брат, называется! Предатель!

Выходные и вся следующая неделя прошли под девизом: "Да будь они все прокляты!".

Позвонила Кеше, узнала, какого чёрта он так дружен с Морозовым... В итоге поругались так, что не будь мы в разных концах города и не разговаривай по телефону, обязательно бы подрались. На Морозова тоже наорала. Выкинула его сюрприз (коробку моих любимых шоколадных конфет) из окна квартиры и, хлопнув дверью, закрылась у себя в комнате. И уже неделю с ним не разговариваю. Порой пугают его взгляды, но это мелочь по сравнению с ледяной бездной, к которой я привыкла, как к родной.

Да и сам Тимофей достал так, что сводило зубы. Он не отходил от меня дальше, чем на двадцать метров. Исключения составляли пары, когда мы расходились по разным аудиториям. В остальном же провожал в универ и обратно, таскался за мной по магазинам и просто таскался, когда выходила погулять и подышать свежим воздухом. Чего он хотел добиться — не знаю.

Кеша тоже внёс свою лепту. Каждый вечер приходил в квартиру, и часа два они с Морозовым пили на кухне чай, а я бесилась под громкую музыку.

Вот спрашивается, чего меня так опекают?

Всего неделя прошла, а я уже схожу с ума. Ещё и Чудовище начало сниться едва ли не каждую ночь...

Печально.

Спасало только общение с загипсованным Бориской и жужжащей вокруг него Анькой. Борю под честное слово отпустили домой и теперь он долечивается в родных стенах, а Анюта ему в этом активно помогает. Сладкая парочка за отсутствием подвижных развлечений резалась в онлайн-игры и в свободное от этого время скрашивала моё заточение. В "Сдвиг" без них ехать не хотелось, других развлечений, имея за спиной Морозова, тоже не предвиделось, так что пришлось целиком посвятить себя учёбе.

Наверное, поэтому не сразу заметила, какие взгляды на меня бросает Демидов.

Зато заметило всевидящее око Чудовища и, наверное, это было единственным его хорошим поступком за неделю. Тима, словно нашкодившего котёнка, ткнул меня носом в мою невнимательность.

Коля снова держался на расстоянии, но буквально пожирал голодным взглядом. Как будто набросится прямо сейчас и разорвёт на мелкие кусочки. Или изнасилует.

Второе было вероятней.

Надеюсь, Тимофей этого никогда не узнает, но временами я была чертовски благодарна ему за постоянное присутствие. Николай не решался подходить только из-за Тимки.

А вот Макс из института куда-то пропал, и звонков на этой неделе от него не было. Хотела спросить у Морозова, потом вспоминала, что я с ним не разговариваю и вновь ныряла в залежи учебников. Таким темпами скоро стану умнее нашего ботаника номер один.

— Куда прешь, карова?!

Именно так: "карова". И это будущий юрист...

Не повезёт кому-то через пару лет с адвокатом или нотариусом.

Подняла глаза от учебника и тяжело вздохнула. Снова она — кошмар всей моей учебной жизни — Валерия Золотухина. Краса и гламур всего первого юридического курса. Мозгов ноль, гонора хватит и на двух моих мамочек. Кстати, последняя совершила ещё три попытки налёта на отцовский дом. И все неудачные. Маман теперь не пускают и на порог котеджного посёлка.

Не пускали. Так она извернулась и купила там дом. Теперь её не пускают на порог участка отца.

— Прости, — привычно пискнула в ответ и попыталась обойти рыжую девицу. Везёт же мне на стервозных и рыжих.

— Стоять, Родионова! — приказала Лерочка.

Я, как послушная ботаничка, замерла и, прижав любимый учебник к груди, захлопала глазами. Сквозь толстые очки на пол-лица в страшной ободранной оправе, закрываемой сверху длинной лошадиной чёлкой, смотрелось это потрясающе ужасно. Морозов спрятался за углом и, осторожно выглядывая (шпион недоделанный!), с интересом следил за развитием событий.

Хотела показать ему кулак, но Лерочка меня может не так понять. А раньше выпускного бала на пятом курсе выходить из образа не собираюсь.

Мельком осмотрелась по сторонам. Павла, жениха Золотухиной, вблизи не наблюдалось, значит, выкручиваться придётся самой.

Чем хорош Пашка? Я для него слишком мелка, страшна и бедна. Он на таких старался не обращать внимания, считая это ниже своего достоинства. Приставал только один раз, в "Адреналине", когда хотел познакомиться. Поэтому парень часто сворачивал Леру с пути выяснения со мной отношений. А у меня с первого сентября, как началась традиция врезаться в неё, так продолжается до сих пор. Раз в две недели стабильно где-нибудь на неё наталкиваюсь. Хорошо, что это "где-нибудь" ограничивалось территорией института.

Лерочка сощурила глаза и выпятила губы, видимо, считая, что так она выглядит угрожающе. Лично я едва сдержала смешок.

— Родионова, ты... — но тут Лерунчика прервал возопивший какую-то любовную попсу телефон. Про меня моментально забыли, и Золотухина с одухотворённым лицом зачирикала со своим ненаглядным Пашечкой. Как он до сих пор её не придушил?

Морозов усмехнулся: похоже, прочёл одолевающие меня мысли. Я всё-таки показала ему кулак и быстренько забежала в аудиторию. Не хочу, чтобы он видел, как улыбаюсь. Пусть ещё немного помучается. Ему полезно.

Он не смог сдержать смешка. Следить в последние три дня за Ксаной без улыбки стало невозможно. Она всеми силами старалась показать, как ненавидит всех вокруг, особенно его и брата-предателя. Иначе Иннокентия девушка теперь не называла.

А зря, кстати: брат у Ксюхи что надо. В меру ревнив, в меру заботлив, и удар справой поставлен, как следует.

Тимофея до сих пор удивляло то спокойствие, с которым Иннокентий выслушал историю "дружбы" и сосуществования его и Ксанки. А уж когда речь зашла о постели...

— Давно надо было вправить ей мозги, — хмыкнул тогда Кент и вопросительно посмотрел на него.

— И что теперь собираешься делать?

— Всё то же, — пожал плечами Тимофей. — Буду добиваться прощения.

— Не, не пойдёт, — отмёл такую тактику Иннокентий. — Зная сестру, могу сказать, что так ничего не добьёшься. Она сама должна понять, что ты ей не безразличен. А у Ксюхи с этим, к сожалению, сложно. Она не говорила, почему мы переехали сюда?

— Нет.

— Наверное, это не моё дело, но я хочу, чтобы ты понял.

И Родионов рассказал.

Тимофей, конечно, предполагал нечто подобное. Не просто же так Ксанка не любит чужих прикосновений. Только к нему относится спокойно и порой сама тянется. Взять, к примеру, хоть случай, когда она полночи проспала на его коленях. Или как сама же затащила в постель. На лицо выползала самодовольная улыбка, стоило только вспомнить.

Но приходилось и поревновать.

Приключение малышки с водителем "Инфинити". Она хоть понимала, что могла натворить? Вовремя он вернулся. И плевать, что снова лишился работы. Быть строителем в планы Морозова всё равно не входило. Парень собирался идти по стопам матери: стать юристом. Она забросила карьеру преуспевающего адвоката, чтобы выйти замуж за Царёва и родить его, Тимку.

И Ксане он поможет воплотить её мечту. Оградит от всего плохого. Девочка заслужила счастье. Она давно поняла, что натворила, иначе сейчас бы не пряталась под маской серой и незаметной мышки.

Иннокентий рассказал весьма поучительную историю.

Ксюша, начиная с пятого класса, интересовалась только собой и учёбой. Правда очень часто вела себя, как стерва. В принципе, она и ею и являлась. Почти полная копия этой Леры, на которую она постоянно наталкивается. Была первой красавицей в школе: красивое личико, длинные ноги, идеальная фигура на зависть окружающим. За спиной - богатый отец, под рукой — любой парень, которого пожелает. Всегда лучшие оценки, лучшие вещи, лучшая во всём. Ей завидовали, её ненавидели, в неё влюблялись.

Вот и скромный отличник Иван Захаров не смог остаться равнодушен к своей однокласснице. Парень тайком делал фотографии своей королевы, ходил за ней хвостиком, дарил милые пустячки, писал стихи и надеялся на чудо. Чуда не случилось - Родионова его не замечала. Наверное, Иван и сам понимал, что с его внешними данными и социальным положением для Ксюши он не пара. Худой и низкий, со следами от прыщей на лице, в вечно помятой одежде, с взъерошенными волосами и ничерта не видящий без своих очков. Мать — врач-педиатр в поликлинике, отец — рабочий на заводе.

Но, любовь затмевает всё. Тимофей сейчас это понимал так же хорошо, как и бедолагу Ивана, которого Ксюша унизила едва ли не при всей школе. Оскорбила, сказала какое он ничтожество и попросила больше близко к ней не подходить.

У парня сдали нервы, и на следующий день его обнаружили с перерезанными венами, в луже крови, под доской в кабинете математики. Ксюша его и нашла первой.

Иван оставил записку, в которой признавался Оксане Родионовой в любви. Написал, что не хочет без неё жить.

После были похороны. А потом его Ксану едва не изнасиловали. Ей решили отомстить за смерть Ивана. Пятерка парней, которым Ксенька из-за учёбы отказывала в свиданиях, собрались, подкараулили и поиздевались. Ну, и кто-то предложил проучить высокомерную девицу, чтобы не зарывалась.

Повезло, что в тот день у Кеши на подработке случилась какая-то комиссия и всех распустили по домам...

После всего этого Ксана замкнулась в себе и, как сказал Иннокентий:

— До появления в её жизни тебя она существовала. Фальшивые улыбки, радость, фальшивая злость. Психиатр говорил, что со временем пройдёт, но для этого ей нужен стимул. Сейчас моя сестра снова искренна. Она живёт. И я всеми силами буду тебе помогать завоевать злобную фурию.

После этого разговора, они вдвоём начали разрабатывать план покорения Ксюшиного сердца. Жаль, Макс был нынче очень занятым человеком. Пусть решает свою "проблему" и обретает счастье. Женя ему всегда нравилась, может, теперь она забудет о Морозове и, наконец, примет ухаживания Максима. Да, тут без особого выбора.

По коридору разнесся звонок, сообщающий о начале пары, одновременно с этим зазвонил телефон Тимофея. Новенькая "Нокия", хоть и весьма старой модели с нецветным дисплеем, парня устраивала. Он привык к таким телефонам: всё равно дольше полугода они у него не жили. То бились, то терялись.

Звонил Кеша.

— Ты как, занят? — без приветствия спросил Иннокентий.

Морозов прикинул, что на пару он всё равно опоздал и решил дождаться окончания занятий под боком у Ксанки. А то опять вздумает он него сбежать.

— Уже нет.

— Тогда есть деловое предложение. Тебе ещё нужна работа?

— Работа нужна всегда, — философски изрёк Тимофей, в кармане которого сейчас звенела одна мелочь.

— У отца на фирме поголовный декрет, и его юрист сваливает рожать. Замену ей нашли, но мужик попросил на время помощника. Интересует?

— Интересует.

— Тогда пакуй вещи и подваливай сюда, будут собеседовать! У тебя сорок минут.

— А Ксана?

— Расслабься. Сестрёнку, я сам до дома за ручку доведу. Я уже на парковке у вашего инста.

— Я понял, говори адрес...

Глава 15. Сколько стоит твоё прощение?

— А ты что здесь делаешь? — вслух удивилась я.

Взгляды половины аудитории впились в меня. Раздался сдержанный кашель преподавателя.

— Извините, — вжимаясь в лавку, пискнула я. — Ошибку в работе нашла...

— Молодец, Родионова! — похвалил преподаватель и обратился ко всем студентам. — Берите с Оксаны пример. Может из вас... дятлов тоже получится толк. Так, не отвлекаемся! Остался час!

Оскорблённые студенты злобно покосились на меня, а я сделала вид, что старательно отвечаю на вопрос контрольной и ничего не замечаю. Ох, ответит кто-то за эту подставу.

Хорошо хоть Демидова сегодня не было. От его взглядов мне уже плохо становится.

Но сейчас это к теме не относится.

Всё началось с того, что я выбрала одну из дальних парт у окна. Люблю, знаете ли, посмотреть в заплёванное студентами, давно не мытое окошко во время ответов бравых товарищей одногруппников. Наверное, скоро начну понимать Кешу. Может, тоже перевестись на заочку и ездить в институт только на экзамены? Какой смысл целыми днями сидеть в душной аудитории и слушать бредни студентов или заумные выверты преподавателей? Я за неделю, что просидела дома, ушла на три темы вперёд по всем предметам. Пожалуй, стоит поговорить с папой о таком варианте. Помнится, он жаловался, что его классный юрист скоро уходит в декрет... Можно попробовать занять её место, ну, или попроситься в качестве ассистента к новому, а там, глядишь, со временем подамся на вольные хлеба.

Так. К чему, вообще, это всё. Я сидела на своей парте у окна, писала контрольную и, задумавшись над более точной формулировкой ответа, глянула в окно. А оно выходило как раз на университетскую парковку, где и обнаружился Кеша, опирающийся на свою ненаглядную "Паджерку". Спасибо лазерной коррекции зрения, с дальнозоркостью теперь проблем не было.

И зачем, интересно узнать, братец приехал? Опять с Морозовым пообщаться?

Нет, то, что Тима нашёл себе нового друга, безусловно хорошо, но я точно знаю: Чудовище с братцем затевают против меня какую-то бяку. А учитывая, что сегодня пятница, шестое марта, то мои приключения могут начаться с завтрашнего дня. Морозов до сих пор не теряет надежды на прощение.

Глупый. Я давно простила. Да и как на тебя можно злиться?

Невольно заулыбалась, вспоминая угрюмую физиономию Тима.

А вот причину приезда Кешки надо срочно выяснить.

Осторожно достала телефон, набрала брату грозное сообщение и, пока он не прислал ответ, с удвоенным рвением принялась за контрольную. Раньше сделаю — раньше свалю. А раз уж Кеша здесь, попрошу его подкинуть к отцу в офис. Не буду терять время и сразу обсужу с ним перевод на заочку и перспективу устроиться к нему в штат.

Ответ пришёл спустя минут десять. Долго что-то братик печатал одно коротенькое смс. А ведь Кеша в жизни не станет писать поэму и обычно ограничивается двумя-тремя словами.

Открыла сообщение. Ага.

"Тим занят, домой провожу я. Не сбегай. Отлуплю".

Вот так: коротко и ясно.

И чем это, интересно, занято моё Чудовище?

Выбросила ненужные мысли из головы и полностью сосредоточилась на заданиях. Осталось не так много, думаю, минут за двадцать справлюсь.

Уложилась в семнадцать. Надеюсь, много ошибок не наляпала, а то потом будет стыдно смотреть в глаза преподавателю. Он меня в пример ставит, а я...

— Уже? — удивился Пётр Романович.

Бешено закивала головой, косясь на дверь аудитории. Профессор это заметил и отпустил с миром.

На ходу набрала брату сообщение, что иду к нему, и, словно горная козочка, поскакала по лестнице вниз. Пятый этаж — это круче всяких скал. Пока заберёшься на все эти ступеньки...

— Привет, брат-предатель! — подлетела я к Кешке и быстро спряталась за бок машины. Не дай Бог, кто увидит!

— Фу! Ксана! — поморщился Иннокентий. Брательник даже манеру коверкать моё имя перенял у Морозова. Ещё и фукает!

— Я не собака, на команды не тявкаю, — обиженно фыркнула в ответ, забираясь на заднее сидение "Паджерки". Места тут много, можно с комфортом прилечь, что и сделала.

— А где мой конвой?

— Занят немного, — отмахнулся Кешка, недовольно рассматривая меня.

— Что? — поднимаю голову и недобро прожигаю брата любимой Морозовской бездной.

— Да вот, хочу понять...

— Не твоё дело! — надулась, примерно понимая, о чём хочет поговорить брат. Но отношения с Морозовым — это моё личное дело.

Да и нет никаких отношений. То, что мы один раз переспали, находясь под действием алкоголя, ничего не значит. Как и его поцелуи, от которых мне сносит крышу. И сны, в которых...

Всё! Надо заканчивать думать о всякой ерунде! И так, небось, красная, как варёный рак. То-то Кешка так подленько ухмыляется.

— Поехали! — ткнула в него ногой.

— Щас как прихлопну конечность дверкой, — ласковым тоном пригрозил братик. Я поспешно поджала ноги и показала ему язык. Кажется, на Кешика тоже больше не злюсь.

Брат захлопнул заднюю дверь и, подкидывая ключи на ладони, обошёл машину сзади, не преминув постучаться в стекло с той стороны, где покоилась моя голова.

Снова одарила братика показательным высовыванием языка и, как только он залез в салон, громко приказала:

— Вези меня, о верный раб, к прародителю нашему! Буду с ним речи глаголить!

— Чего? — оглянувшись, озадаченно крякнул брат.

— Того, — менторским тоном, произнесла я и улыбнулась. — Папа в офисе или дома?

— В офисе.

— Тогда едем в офис. Хочу поговорить с родителем на тему заочного обучения. Скучно мне сидеть среди этих упырей.

— А-а-а... — понимающе выдал брат и подмигнул мне. — Будет нужна поддержка в виде тяжёлой артиллерии — обращайся.

— Обзятельно, — исковеркивав слово, довольно оскалилась я, попросила включить музыку и не мешать мне. Буду готовить убедительную речь для папандера. А здесь, главное, побольше аргументов.

Доехали быстро, что немного расстроило. Речь пока что выходила немного комканая и путаная. А я хочу, чтобы она была идеальна. Что б раз произнёс, и все поняли, почему должно быть именно так и никак не иначе. Но, видимо, сегодня не судьба. Ладно, пойдём на баррикады с тем, что имеем. С Кешей, то есть.

На территорию офиса нас пропустили без всяких проверок и выписываний временных пропусков: дети босса как-никак! С нами все вежливо здоровались, едва ли не раскланивались, вводя меня в ступор. Но стоило услышать шепотки за спиной, и всё становилось по местам.

Пока мы добирались до папы, я не только обдумывала речь, но и успела выйти из образа ботанички и нанесла лёгкий боевой раскрас. Теперь Оксану Родионову никто из одногруппников не признает. Может, в гримёры податься?

К удивлению и огромнейшей удаче, мой вечно занятой папашкин оказался свободен. Пил кофе и резался с компьютером в шахматы.

— Какие люди и без предварительной записи! — хохотнул родитель. — Чем обязан?

— Папа!

— Что "папа"? — развёл он руками и указал нам с братом на кресла напротив его стола. — Папа хочет знать, что его непутёвая дочь от него хочет. Этому-то оболтусу, ясно дело, ничего не надо, — махнул отец в сторону Кешки. Тот состроил оскорблённую мину, скрестил руки на груди и остался стоять у дверей. Я же воспользовавшись радушным приглашением, устроила свои вторые девяносто на мягкой сидушке кресла.

— Не обижай Кешу. Он хороший! — вступилась за брата, который только хмыкнул за моей спиной. Ну да, ещё вчера я на него дулась, а сейчас защищаю.

Ты же мой брат, дурень!

Тоже махнула на Кешу рукой и, неуклюже пододвинув кресло к отцовскому рабочему столу, сложила на нём руки, сцепив кисти в замок.

Отец вздёрнул бровь и заинтересованно склонил голову к плечу.

— Я хочу перевестись на заочное обучение! — заявила я и резко выставила ладонь, прося не мешать мне излагать. Родитель проглотил те слова, которыми хотел отговаривать и дал понять, что внимательно слушает.

Глубоко вдохнула-выдохнула и подробно объяснила, чего и как я хочу от своего обучения в университете и лично от моего любимого папочки.

— Ну... — дослушав до конца, задумался папашкин. — Я, в принципе, согласен с твоими доводами.

— Что?! — раздалось возмущённое от двери.

— А что? — удивился папа. — Ты мне просто поставил ультиматум, а Ксеня всё доходчиво объяснила.

Кеша громко хмыкнул, скривил злобную мину и, бухтя какие мы нехорошие, вышел из кабинета.

— Какой же он ещё ребёнок, — покачал головой отец. Я была с ним полностью согласна. Мужики, вообще, большие дети.

— Угу. Так что ты скажешь про моё предложение?

— Раз тебе так удобнее, оканчивай первый курс и переводись. Возражать, так и быть, не стану, — обрадовал своей покорностью папашкин. Я готова была подскочить с места и сплясать победный танец, но, как будущий юрист, сдержалась. Поправила чёлку и мило улыбнулась.

— Я так понимаю, это не всё? — вздохнул догадливый родитель.

Заулыбалась шире.

— Ну, давай, рассказывай, что ещё придумала.

— Всё просто! Помнишь, ты жаловался, что твой юрист уходит в декрет? На его место, так понимаю, ты уже кого-то присмотрел?

Папа согласно кивнул. Только немножко помрачнел, но это можно списать на что угодно. Не стала обращать внимания и продолжила свою гениальную идею.

— Ему ведь на первое время понадобиться помощник, правильно?

Папашкин снова кивнул. И недовольно закусил щёку изнутри. Ой, а вот это плохо! Кажется, он собирается завернуть мою идею.

— Пап? — вопросительно позвала я. — Что-то не так?

— Эм-м... — почесал он висок и навалился на стол, начав перекладывать бумажки.

— Ну, так и скажи. Нет, Ксана, я не буду брать тебя к себе! — обиженно нахохлилась я.

— Да не в этом дело, малыш! — встрепенулся отец, резко откладывая папку с документами. Хорошо хоть по столу кулаком не ударил.

— А в чём? — надув губы, исподлобья посмотрела на него. Папа потёр переносицу, вздохнул и только хотел объяснить, как в дверь постучали.

— Станислав Петрович, можно? — одновременно с распахиванием двери прозвучал радостный голос. — Ой, простите, я не знал, что...

— Всё хорошо, Александр, заходи, — призывно махнул отец рукой.

— Здрасьте, — улыбнулся мне Александр.

— Угу, — недовольно кивнула я и вцепилась взглядом в того, кто стоял позади помешавшего нам мужчины.

Морозов так же неотрывно смотрел на меня. А Александр, тем временем, разговаривал с отцом.

— Ну, как тебе парень? — спросил папа.

— С вашего позволения, Станислав Петрович, я бы его взял в основной штат. Такими кадрами разбрасываться грех. Мария Николаевна со мной согласна. Просила передать, чтобы Вы его никому не отдавали, — вдохновлёно пел Александр, я же пыталась понять, что здесь делает моё Чудовище.

— Зови его сюда.

— Тим. Тимофей! — заголосил Александр.

Морозов разорвал нашу игру в гляделки и вошёл в кабинет.

Папандер снова вздохнул и строго посмотрел на меня.

— Ксюша, познакомься. Это Александр Пыжиков, наш новый юрист.

— Очень приятно, — буркнула в ответ. Новый юрист отца озадаченно приподнял брови и перевёл взгляд на шефа. Папашкин лишь закатил глаза и обратил внимание на Тимофея.

— А это, если не ошибаюсь, Тимофей. Молодой человек претендует на должность помощника Саши. Вот такая у тебя конкуренция, дочка. Кажется, он учится в том же институте, что и ты?

— Вот, мля... — неожиданно раздалось из коридора. Все разом обернулись и вопросительно уставились на застывшего в нелепой позе Иннокентия с пластиковым стаканчиком в руке.

— Иннокентий Станиславович! — вспылил отец. Он всегда называет нас по имени-отчеству, если очень злился. Такое бывает редко, но...

— Понял, ушёл, — поспешно пробормотал Кеша, выставил перед собой руки и попятился.

— Кеша! — рявкнул отец.

— Папа! — одновременно с ним заголосила я. В кабинете повисла тишина, в которой тихий голос Тимофей больно резанул по сердцу.

— Станислав Петрович, — улыбнувшись мне, перевёл он взгляд на отца. — Если Ксана хочет на это место, пусть работает.

Ах ты, догадливый мой!

— Вы знакомы? — удивился папа.

— Нет! — выкрикнула я.

— Да, — кивнул Морозов. — Извините, если отнял Ваше время, — развернулся и шагнул в коридор.

— Тим! — подскакивая с кресла, вскрикнула я. Парень остановился и обернулся. — Останься, — виновато опустила голову.

Вот, значит, чем было занято моё Чудовище. Устраивалось на новую работу. А я едва не лишила его этой должности. Ну, и тварь же я!

Почему сама не додумалась попросить отца устроить его у себя? И здесь никакой Царёв (узнала, наконец, фамилию отца Тимофей) не сможет достать сына. Папа за своих подчинённых стоит горой. И в жизни не позволит, чтобы Тима уволили просто так, из-за прихоти какого-то козла! И я не позволю!

— Папа, — обернулась к нему. — Пусть Тимофей работает. Он лучший студент во всём институте. Ты через пару лет себе не простишь, если сейчас не возьмёшь его...

Кажется, ещё чуть-чуть и я расплачусь.

Поджала губы, выдавила улыбку и резко сорвалась с места. Мне срочно нужно побыть одной.

— Ксана! — раздалось за спиной, заставив заскочить в первый попавшийся кабинет.

Четвёрка женщин удивлённо посмотрела на меня.

— Извините! — растирая слёзы по щекам, пискнула я и спряталась за край ближайшего стола. Опустилась на корточки, обхватила колени руками и зажмурила глаза.

— Все вон! — пробежался по нервам знакомый ледяной голос. Женщины было завозмущались, но Морозов привык добиваться своего.

— Вышли все! — это было произнесено таким тоном, что я сама едва не послушалась его распоряжения.

Женщины зашевелились, одна неуклюже прошла боком мимо меня и всё затихло. Только где-то слышались приглушённые голоса и звуки работы офисной техники.

— Ксани...

— Нет! — выкрикнула я, распахивая глаза и вцепившись в край стола, посмотрела поверх него на Морозова.

И если бы он был один...

В коридоре с озадаченным лицом стоял отец, рядом маячил Кеша и женщины, которых Тим только что выгнал.

— Закрой дверь! — приказала я.

Тимофей тут же подчинился.

И зачем это сделала? Зачем?

"Затем! — рыкнул внутренний голос. — Ну-ка встала! И не реви, дура!"

"Сам дурак!" — огрызнулась я, стерев слёзы и попутно размазав по щекам тушь с подводкой, собралась с духом, отвесила себе мысленный пинок и поднялась на ноги.

Заметила на столе пачку одноразовых платочков и постаралась привести себя в порядок. Тимофей всё это время покорно стоял у двери и наблюдал.

— Почему отказалась? — наконец, спросил он.

— Потому что тебе работа нужна, а для меня это пока что просто развлечение, — выкидывая последнюю салфетку в урну, ответила я. Глянула в небольшое зеркальце, висевшее рядом с вешалкой, на которой расположилась одежда хозяек кабинета и признала себя более-менее адекватной. Больше никогда не буду краситься!

— Ксюш...

Предупреждающе выставила руки, прося тишины. Понял. Он всегда меня понимает.

Кажется, пора кое-что проверить.

Обернулась и осмотрела Морозова с ног до головы.

Чёрные потёртые джинсы, чёрная толстовка. Тёмная лошадка, а не Чудовище...

Всё такой же растрёпанный, только без очков.

Снял. Ему без них лучше.

— Кса...

— Молчи! Подойди ко мне!

— Зачем? — вместо того, чтобы послушно сделать эти чёртовы три шага, спросил Морозов. Я заскрипела зубами.

— Подойди!

— Хорошо. Только не кричи.

Его тихий спокойный голос должен был успокоить меня. Не вышло. Я едва могла стоять смирно. Так и хотелось отвести руку назад и с размаху заехать по этой наглой морде.

Чудовище!

— Замри!

Тимофей остановился в полушаге от меня и склонил голову к плечу.

— Я сказала: не шевелись!

— Ксан, в чём дело?

— Заткнись и не двигайся! А-а-а! — схватилась я за голову. — Ты можешь просто послушаться?!

— Хорошо, — кивнул он и замер. Застыл ледяной статуей. Даже глаза, не моргая, смотрели на меня.

Я на несколько секунд зажмурилась, глубоко вздохнула и сделала крохотный шажок вперед. Этого хватило, чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние, ещё и пришлось положить свои руки на грудь Морозова.

Он напрягся, но не пошевелился. А в глазах читается вопрос.

— Хочу кое-что проверить. Просто не мешай.

Парень моргнул, выражая полную покорность. А я начала молиться, чтобы нам сейчас никто не помешал. Не знаю, смогу ли ещё раз решиться на подобное.

Опираясь на Тимофей, приподнялась на мыски и провела носом по его щеке.

Он сжал челюсти и закрыл глаза.

Умница. Не мешай мне.

Коснулась кончиками пальцев губ парня, подбородка, пробежалась по скуле и обхватила шею, заставив чуть наклонить голову.

Тимофей не сопротивлялся. А я продолжала свой эксперимент.

Коснулась губами краешка его губ и тихо застонала.

Ну, почему мне это так нравиться? Почему именно он? Почему тело-предатель так реагирует именно на него?

"Какая же дура хозяйка мне досталась! — скорбно вздохнул внутренний голос. И заорал: Целуй!"

И я послушалась...

Кажется, в какой-то момент дверь открылась, но разум отреагировал на это с безразличием. Для меня существовал только Тимофей. Его руки, крепко обхватившие талию, его поцелуи, сводящие с ума. И его бешено бьющееся сердце. Два наших сердца, отбивающих сумасшедший ритм в унисон друг другу...

— Может, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? — в наш хрупкий только-только строящийся мирок ворвался разъярённый голос отца и разом снёс всё, что мы успели создать.

Тимофей резко разорвал поцелуй, уткнулся своим лбом в мой и попытался что-то сказать. Получился лишь жалких хрип.

— Пап, оставь их. Им надо многое обсудить, — попросил Кеша. Как я была благодарна ему в этот момент!

Дверь закрылась, скрывая от нас бурчание папы и недовольные женские голоса. Тимофей рассмеялся.

— Что... смешного? — всё ещё тяжело дыша, спросила я, чуть отстранившись.

Парень немедленно прижал меня обратно. Пришлось уложить голову на плечо Тиму и... Не удержалась, ткнулась носом ему в шею и лизнула.

Морозов вздрогнул, а я улыбнулась. Похоже, грозное Ледяное Чудовище само меня боится...

— Ты невероятна, — тихо произнёс он, осторожно обхватив за плечи, и отстранил от себя.

— Тима?

— Не мешай, — повторил мои слова парень и начал неспешно изучать меня.

— Что ты делаешь? — уточнила я, подозрительно прищурив глаза.

Ответа не последовало. Тимофей осторожно обхватил моё лицо ладонями, наклонился и нежно поцеловал. У меня пол ушёл из-под ног, и если бы не его руки...

— Ты знаешь, что испортила нам с Кентом весь план вымаливания у тебя прощения, — немного успокоившись, когда мы оба в обнимку сидели на одном из столов в кабинете, снеся с него все бумаги, весело сказал Тима.

— И каков же он был? — уютно устроившись в объятиях моего (теперь уже однозначно моего) Чудовища, лениво поинтересовалась я.

— Не скажу. Вдруг ещё пригодится, — усмехнулся он и тяжело вздохнул. — Ты ведь простишь меня?

Улыбнулась. Не могла теперь иначе смотреть на него. Кто бы мог подумать, что я...

— Уже простила, — и сама поцеловала Морозова.

— И что теперь будет? — облизав губы, лукаво спросил Тим.

— Ты, кажется, обещал всё исправить?

— Что, прямо здесь? — голос парня стал низким, хриплым и таким соблазнительным.... И как раньше ты, Ксения, могла устоять против него?

— А рискнешь? — подначила я.

По расцветшей на губах Морозова улыбке поняла, что рискнёт.

— Чудовище!

— Твоё любимое Чудовище, да?

— Да, — не раздумывая, согласилась я.

* * *

— Может, мне всё-таки объяснят, что здесь происходит? — негодовал отец, когда мы с Тимом, наконец, освободили кабинет несчастных бухгалтеров. Кеша за спиной папандера сам себя душил и закатывал глаза, показывая, что нам с Морозовым сейчас наступит форменный пиздец.

Папа очень не любил чего-то не понимать.

Только разве мы делали что-то непонятное? По-моему, как раз в нашем случае всё и ребёнку ясно.

— Давайте все вернёмся в твой кабинет, — навесив на себя вид девочки-ангела, скромно попросила я, желая убраться как можно дальше от разнесённой территории бухгалтеров. И не важно, что Тима, обнимающий меня за талию, при этом насмешливо фыркнул, а брат застрелился из пальца. Папа посмотрел на этот "выпендрёж" парней, досадливо покачал головой и, бубня под нос нечто нечленораздельное, призывно махнул рукой, мол, все за мной!

Ну, мы и пошли. И роль переговорщика я смело взяла на себя.

Отец устроился за своим столом, хмуря брови и напуская на себя вид сурового начальника. Брат притулился у дверей, нацепил на физиономию мину злого Цербера, охраняющего вход в царство Аида, и внимательно следил за Морозовым, хотя я постоянно перекрывала Кешке обзор. Тим устроился в кресле и буквально насильно усадил меня к себе на колени. Я поёрзала, нервничая под взглядом отца. Но после того как парень предупредил, что если немедленно не успокоюсь, он начнёт активно меня домогаться, успокоилась.

— Ну, и? — пристально наблюдая за рукой Морозова, гуляющей по моей талии, поинтересовался отец.

Вздохнула, собрала разбежавшиеся от прикосновений Чудовища мысли и улыбнулась папашкину.

— Пап, познакомься. Тимофей, мой... молодой человек.

— И... в чём это выражается?

— Папа!

— Что "папа"? — возмутился родитель. — Должен же я знать, ждать мне в ближайшее время внуков или...

— Папа!

— Ну что опять? — нервно всплеснул он руками. Морозов подо мной мелко затрясся, едва сдерживая смешки. Ага. Вот пусть он с отцом и разговаривает.

Я требовательно посмотрела на вмиг посерьезневшего парня. Ну-ну. Вид "я здесь ни при чём" не прокатит!

От папашкина не ускользнул мой убийственный взгляд в сторону парня.

— Тимофей, а Вы что скажете по этому поводу?

— Заразка, — шепнуло мне на ухо моё личное Чудовище и чуть сильнее прижало к себе.

— Во всём, Станислав Петрович, во всём, — улыбаясь, ответил Тим и без всякого стеснения поцеловал меня.

Не знаю, что было, пока мы выпадали из реальности, но когда меня отпустили, папа смотрел понимающе, а Кешка деликатно прикрывал ладонью глаза.

— Извините, — покраснев (скорее всего, целиком), смущённо потупилась я.

Отец рассмеялся тихим грузным басом, как умел только он. Значит, что бы им сейчас не было сказано, папа целиком и полностью всем доволен.

— Что ж... Раз такое дело, у меня просто не остаётся другого выхода, как взять молодого человека в штат.

— Станислав... — встрепенулся было Тимка, но я его остановила. Понятное дело, Морозов не хотел таким способом получать рабочее место. Глупый! Он не знает моего отца так, как знаю его я.

— Вот-вот, — подтвердил папандер. — Слушай мою дочь, а будешь плохо работать — уволю! — грозно закончил он и хитро подмигнул.

Обожаю свою семью! Только они могут так тонко понимать меня.

Я благодарно улыбнулась отцу и исподтишка, чтобы Тимка не видел, показала кулак братцу, чтобы не корчил нам дурацкие рожицы.

Вот заведёт себе девушку, всё-всё ей расскажу!

* * *

— Ты можешь хоть минуту посидеть спокойно?

— Нет!

— Ксана!

— Что? — проворковала я на ухо Морозову, прошлась языком по ушной раковине, прикусила мочку и спустилась к шее. Тимофей тихо простонал сквозь зубы и с силой сжал руки у меня на талии.

Я недовольно завозилась и неожиданно замерла.

— Теперь поняла? — хрипло спросил Тима.

— Скорее почувствовала, — улыбнулась и ещё чуть-чуть поёрзала на внезапно появившемся бугорке в районе паха на джинсах Морозова.

Не думала, что сверху на Чудовище так удобно сидеть... Или ёрзать. Это не имеет значения, но чёрт!..

— Ксана! Если ты сейчас же не прекратишь... — начал угрожать парень, но вновь сдавленно то ли застонал, то ли зарычал, стоило прикусить кожу на его шее.

— Вкусный, — по секрету на ушко сообщила я парню и снова вернулась к изучению шеи.

— Ксана, пожалуйста... — охнул Тима и откинул голову назад. Я удовлетворённо крякнула и мирно уткнулась носом ему в шею.

— Просто я так долго тебя отталкивала... Знаешь, какие сны с твоим участием мне снились?

— А теперь ты понимаешь, почему я не смог устоять в тот раз?

Отстранилась и недоверчиво прищурила глаза.

— Ты умеешь быть чертовски убедительной и соблазнительной, когда хочешь.

— Вот именно! — победно кивнула я и коснулась губ Тима лёгким нежным поцелуем и сразу отстранилась. Прошлась языком по его нижней губе и лукаво пояснила своё игривое настроение:

— Ты такой вкусный. Не могу устоять... А ещё не помню, что было тогда, но... ты ведь напомнишь?

— Эй, слушайте! — возмутился Кешка, сидящий за рулём своей "Паджерки". — Может, вы потерпите до дома, а? Смотреть на вас тошно! И это моя младшая сестра!

Кеша великодушно согласился подвести нас. Знал бы он, что мы устроим на заднем сидении...

— А ты не смотри! — рыкнула я на брата и активно заёрзала на бугорке, выпирающем из штанов Тимофей. Кажется, он стал ещё больше...

В предвкушении закусила нижнюю губу и прикрыла глаза.

— Ксани, если ты немедленно не прекратишь, я не посмотрю, что здесь твой брат! — эта угроза звучала куда убедительней предыдущей, но вызвала лишь улыбку.

— Не посмеешь. Кеша тебе не позволит! — высокомерно заявила я, несильно куснула Тима за нижнюю губу и забралась ладошками под его свитер.

— Ты так в этом уверена, сестрица? — я кожей почувствовала издевательскую ухмылку брата.

— Да! — отмахнулась от него и, задрав свитер Морозова, принялась изучать губами мелко подрагивающие мышцы пресса.

— Ксан!

— Укушу! — пригрозила я и, чтобы не мешал, обхватила его запястья своими тонкими ручонками. Не удержу, если захочет вырваться, но хоть немного почувствую, каково это: иметь Тима в своей власти. Теперь он моя игрушка! Буду делать с ним всё, что захочу. А я хочу его. И немедленно!

— Кеша, тормози! — заорала я. Брат резко нажал на тормоза. Нас вместе с Морозовым унесло вперёд, а потом вбок, когда машину занесло. Хорошо, что на улице почти не было машин. Но какой-то небольшой сугроб мы всё же протаранили.

— Ты чего орёшь, дурёха? — рявкнул Кешка.

— Не смей повышать на неё голос! — влез в наше перекрикивание рык Морозова.

— Да я на неё сейчас не только наору! — отстёгивая ремень безопасности, закрутился на сидении брат. — Отшлёпаю так, что сидеть не сможет!

— Э, нет! — запротестовал Тим. — Теперь это моя законная обязанность!

Я посмотрела на своё Чудовище и улыбнулась. Тим ответил лукавой улыбкой и в отместку нахально забрался ладошкой мне под джемпер.

— Кеша, выйди! — задохнувшись от нахлынувших ощущений, охнула я.

— "Кеша выйди", — словно попугай, передразнил меня брат и выбрался из салона. — Племянников мне не наделайте, да?! — и нарочито громко хлопнул дверью.

Рука Морозова двинулась вверх, неспешно поглаживая кожу. А мне отчего-то стало страшно.

— Ксани? — тут же заметил перемену Тима.

— Я не... — невнятно залепетала я.

— Испугалась слов брата? — вытащив ладонь из-под моего джемпера, спросил Тимофей и нежно погладил по щеке. Я, как кошка, прильнула к ней и потёрлась о чуть шершавую кожу.

— Нет. Просто... — подходящих слов не нашлось. Вздохнула, вскользь поцеловала ладошку Тима и слезла с его колен.

Отвернулась к окну. Оказывается, мы почти доехали до дома. Стояли практически рядом с той остановкой, где меня предлагал подвести некий молодой человек на "Инфинити", только на противоположной стороне улицы. Кеша сидел на лавочке под прозрачным куполом остановки и мило беседовал с какой-то блондинкой.

Тимофей придвинулся ко мне и приобнял. Не упустила случая удобно устроиться на его плече.

— Давай сбежим от него? — предложила я, наблюдая за ужимками брата.

— Хочешь устроить его личную жизнь? — прижавшись губами к моему виску, усмехнулся Тим. — Тогда ему точно понадобится машина.

— Пошли?

— Пошли. Выходим с моей стороны, — потянул меня за собой Морозов. И мы, словно шпионы, подкрались прочь от машины.

Уверена, Кеша заметил наш побег, но ничего не сделал. Люблю своего брата за понятливость. Пусть лучше подвезёт до дома блондинку.

А мы с Тимофеем ещё долго бестолку бродили по дворам. Плюнув на здоровье, купили и съели на двоих мороженное и, только когда окончательно стемнело, вернулись домой.

И вот там никто не сомневался, что мы всё делаем правильно.

Не помню, что было в прошлый раз, но эту ночь, с шестого на седьмое марта, я запомню на всю жизнь.

Глава 16. Цена человеческого счастья.

А дальше началось моё маленькое счастье. Всё закрутилось, завертелось...

Тима, вдохновившись моей идеей, но не став дожидаться окончания семестра, перевёлся на заочное обучение уже сейчас и полностью посвятил себя работе. Благо (а может, и наоборот) компания отца обладала необъёмными залежами всякой юридической макулатуры, и с каждым днём её становилось всё больше. Отец не сидел на месте и заключал новые договора...

Не представляю, как со всем этим справлялась одна единственная Мария Николаевна, но порой мне за компанию приходилось зарываться в эти "летописи" с головой. Правда, по большей части, приезжая к Тимке на работу, я его отвлекала... Ну, не могла спокойно находиться с ним в одном кабинете и обязательно лезла со своими глупостями и нежностями. Слишком долго избегала его — теперь стараюсь наверстать упущенное.

В любом случае, папа и его новый юрист работой Тимофея были довольны, и на наши частые выпадения из реальности тактично закрывали глаза.

Я же в "свободное от Тима и его работы время" продолжала скучать на парах, слушая невнятное блеянье неготовых студентов, и всё чаще задумывалась по поводу заочного обучения. После того, как Тим перевёлся и перестал меня постоянно конвоировать, активизировался Николай. Начал делать мне сомнительные комплименты, а порой и намёки совершенно неприличного содержания. Тимофею я пока ничего не говорила, не желая отвлекать его всякой ерундой.

Радовало, что мы никогда не оставались с Демидовым наедине: я старалась постоянно находиться в толпе. Да и Тима, "бросив" меня в институте одну, не оставил традиционных провожалок. Утром отводил на учёбу, а как только пары заканчивались, за мной приезжала машина с папиной работы и забирала в офис, к моему Чудовищу. Не знаю, как Тимка уломал на это отца, но предполагаю, что в авантюре замешен и мой неугомонный братишка. Кстати, Кеша чересчур часто начал оставаться у нас с Тимофеем на диванчике в гостиной, сбежав из родительского дома. Маман достала. Она всё ещё не оставляла попыток вызнать, где же я живу, но пока, к счастью, терпела крах.

Видите ли, она поняла свою "ошибку молодости" и теперь собиралась всё исправить. Ко всему прочему, разорвала помолвку с отцом Тимки. Теперь Царёв рвал и метал, ведя бизнес-войны с моим отцом. А когда узнал, что и Тимофей теперь работает на Родионова...

Но как бы Царёв не злобствовал, папашкин отбивал все его атаки и даже где-то уделал этого нехорошего человека.

Жизнь текла своим чередом. Одно меня почему-то огорчало сверх всякой меры: Максим совсем перестал посещать занятия. Спрашивала у Тимки, тот сразу становился задумчивым-презадумчивым и уходил в себя. Кешка, порой, вёл себя так же, только его "великая тайна" была мне известна.

Когда мы в тот раз с Тимом сбежали из машины братца, он познакомился с очаровательной блондинкой Валентиной и теперь сох по ней, как виноград на палящем солнце.

А ещё Тимофей, наконец, полностью доверился мне и рассказал, что случилось с его матерью. И я была склонна согласиться со своим парнем: Константин убил свою жену.

Тиме тогда только-только исполнилось двенадцать. И двух недель не прошло. Царёв, разумеется, расщедрился сыну на праздник и не отказал в новой игрушке и себе.

Машина. Спорткар. Дорогой и уникальный: ручная сборка, одна из сотни, которую собрали в честь юбилея какого-то там автомобильного концерна.

И к Царёву автомобиль попал одним из первых. Мужчина пыжился от гордости и всем подряд хвастался новой игрушкой. А тут подвернулся отличный случай: день рождения у одного из его бизнес-партнёров...

Тимка в тот вечер закатил настоящую истерику, не желая отпускать мать на это мероприятие. Наговорил Катерине (так звали его маму) много гадостей, за что был наказан и заперт в своей комнате.

К счастью, к Катерине в то время приехал погостить Виктор и, как психолог, смог убедить избалованного мальчишку, что все его страхи — это всего лишь страхи, и ничего плохого не случится. Однако на всякий случай всё же поехал на приём в месте с четой Царёвых.

Ехать пришлось на своей собственной машине, ибо спорткар вмещал лишь двух пассажиров.

Всё случилось уже за полночь, когда изрядно поднабравшиеся гости начали кичиться своими состояниями. И, конечно же, не обошлось без Царёва с его новой безмерно дорогой игрушкой. Мужчина поспорил с именинником и в пьяном виде сел за руль. Было решено устроить гонку и проверить, чья машинка круче: новая Царёва или одна из гаража хозяина праздника.

Проверили.

Итогом стала авария.

Царёв, не справившись с управлением, вылетел на встречную полосу и врезался в отбойник. Сам почти не пострадал, отделавшись лёгким сотрясением мозга, парой ссадин и испугом, а вот подушка безопасности его жены, которую он буквально заставил ехать с ним на гонки, не сработала. Мать Тима погибла на месте.

После этого Тимофей изменился. Некоторое время провёл в одной дорогой клинике, где ему промывали мозги самые элитные психологи, психотерапевты и прочие с приставкой "псих". В конце концов, у мальчишки сдали нервы и он сбежал. Шатался по улице беспризорником. Потом на грани отчаянья, отощавший и шарахающийся собственной тени, добрался до дяди и недолго пожил у него. Дальше были постоянные смены городов, школ, приятелей. Были и девушки, и море алкоголя, и наркотики...

Неизменной величиной оставался только Макс. Он всегда поддерживал друга. Как мог, разумеется.

Окончив школу, Тим решил осесть в родном городе и пойти по стопам матери: стать юристом. Даже пошёл в тот же самый университет, где когда-то училась она.

Всё это Тимофей рассказал, когда мы, сбежав от Кеши, бродили по улицам. С тех пор прошло почти три недели. А сейчас я стояла в стороне от проходной института и с нетерпением дожидалась машины, которая отвезёт меня к моему Чудовищу. Транспорт, однако, задерживался.

— Ксана Станиславовна! — жалобно проговорил в трубку водитель, когда я не выдержала и позвонила ему. — Машина сломалась. Извините, не смогу за Вами приехать.

— Бывает, — недовольно хмыкнула я, прячась за стволом дерева от своих одногруппников. — Ладно, сама доберусь.

— Может, подождёте другую машину? — встрепенулся водитель. Ему были даны чёткие указания: не спускать с меня глаз, пока не попаду из института в объятия Тимки. А мой "ботаник" уже оброс страшными слухами и за глаза получил от новых коллег прозвище "Морозильник". Порой было сложно понять, кто теперь новый юрист компании: он или Александр.

— Да нет, Виталь, — беззаботно отмахнулась я. — Сама как-нибудь, не маленькая.

Честно говоря, не понимаю, отчего мои мужчины развели такую опеку над бедной мной. Чихнуть и то было проблематично: тут же протягивали платок, накачивали горячим чаем с мёдом и предлагали пару деньков отлежаться в кроватке. Разумеется, Тимка всегда предлагал себя в качестве грелки. С той памятной ночи с пятницы на субботу он теперь был Монстриком, на которого я пускала во сне слюнки. Не представляю, как можно спать без него...

— Хорошо, — практически без боя сдался Виталик. Он успел насладиться моим несносным характером и спорить не рвался. Знает: всё равно сделаю по-своему.

— Удачи Вам.

— И тебе. Чинись и ни о чём не парься! — подбодрила я мужчину и, отключив связь, направилась в сторону остановки. Придётся добираться общественным транспортом.

Или поймать частника?

— Какая-то ты снова нерадостная! — бодро прозвучал чей-то неуловимо знакомый голос. Я точно его где-то слышала, но не помнила где, а памятью обладаю вполне себе неплохой. Видимо, старею.

Огляделась по сторонам и сразу наткнулась на знакомую серебристую "Инфинити". Водителя, кажется, зовут Ринат?

— Здравствуйте, Ринат, — мельком улыбнулась я. Вспомнила парня и тут же всплыли неприятные воспоминания его "убийственного" взгляда на моего Тиму.

— Меня помнят! — радостно воскликнул молодой человек и тормознул, встав на аварийку.

— У меня отличная память на имена и лица, — сообщила ему и многозначно глянула на часы. Я опаздываю к Тиму, чего делать совершенно не хотелось. Принцип!

— Куда-то спешишь? — догадался Ринат.

— Да, на работу опаздываю. Ладно, побегу, а то точно уволят за опоздание, — соврала я.

— Хочешь, подвезу? — моментально нашёлся парень.

"Да-а! — завопил внутренний голос. — Чего жмёшься? Али к Монстру своему не хочешь?"

Повторно прокрутила в голове наше знакомство и его колючие взгляды на моёго Тима, глянула на часы и решила: а почему бы и нет? Доеду с ветерком. Чудовище увижу раньше!

"А я о чём?" — обиделся внутренний голос. Фыркнула и дружелюбнее улыбнулась Ринату.

— Давай! — кивнула я, обойдя "Инфинити", дождалась, пока схлынет поток машин, уносящихся со светофора, и быстренько заскочила на переднее пассажирское сидение.

— И куда прикажите ехать, милая сударыня? — обворожительно улыбаясь, спросил Ринат.

Пока пристёгивалась, назвала адрес и блаженно растеклась по сидению. Это вам не общественный транспорт с его вечной толкучкой и не лужи с кашей из снега и прочих нехороших вещей, скопившихся там за зиму. Я из резиновых сапог теперь не вылезаю.

Это дорогой автомобиль. И раз мне так повезло, пусть Ринат подвезёт меня до офиса. На маньяка парень не похож. Да и не ездят маньяки на "Инфинити". Они обычно сидят в засадах по ночам в тёмных подворотнях и скверах.

— Стой! Стой! Стой! — заголосила я, нервно размахивая руками.

— Что случилось? — встрепенулся Ринат, но ни останавливаться, ни притормаживать не стал.

— Мы поворот проскочили!

— А, — отмахнулся парень. — Не бери в голову! Я утром там проезжал: ремонт дороги, так что хрен, кто меня заставит туда сейчас сунуться. В объезд доберёмся. Знаю одну короткую дорожку по дворам.

— Ну, если так... — успокоилась я и покрепче прижала рюкзак к груди. Почему-то стало неспокойно. Да и внутренний голос как-то подозрительно притих. В последнее время крышечка у меня поехала окончательно и с этим разговорчивым мерзавцем никак не удавалось найти общий язык. "Голос разума" постоянно грыз меня или нудел, требуя сделать то-то или то-то. Молчал он только в отношении Морозова, сразу соглашаясь с предложениями моего парня. Моего... как звучит-то! Скажи мне кто-то нечто подобное пару месяцев назад, удавила бы собственными руками! Чтобы я и Морозов! Вместе?! Да никогда!

А теперь? Я мечтательно прикрыла глаза и расслабилась. Стоит вспомнить моего псевдоботаника и...

Машина резко затормозила, меня унесло вперёд, но благодаря ремню безопасности дёрнуло назад. Грудную клетку больно сдавило и я начала задыхаться в приступе кашля.

— Жива? — каким-то безразличным тоном спросил Ринат, придерживая меня за плечо.

— Да-а, — прокашлялась я и поспешила скинуть с себя руку парня. Не получилось.

— Отпусти, мне больно, — соврала я и отстегнула ремень. Выйти бы только из машины.

— Не рыпайся, — улыбчивый парень вмиг превратился в грозовую тучу и крепче сжал плечо. Теперь стало больно по-настоящему.

— Ринат.

— Рот закрыла! — рявкнул парень и свободной рукой вырвал у меня из рук рюкзак.

— Хэй!

— Заткнись, сказал! — он встряхнул меня за плечо и швырнул рюкзак на заднее сидение. Почти сразу же раздался щелчок закрываемых дверей.

— Что... — только и смогла сказать я, а в следующую секунду правую щёку обожгла резкая боль.

— Ещё слово — придушу, — бросил парень и осмотрелся по сторонам. Я, придерживаясь за горящую щёку, тоже глянула в окно. Какой-то двор. Зелёные обшарпанные гаражи, рядом — такой же видавший виды подъезд. Где мы?

— Что происходит?!

— Я, кажется, предупреждал... — оскалился Ринат и стал медленно, угрожающе наклоняться ко мне. Вжалась в дверь машины и непроизвольно обхватила шею рукой. Сразу же вспомнился Тимофей... И если угрозы Морозова были лишь шутками — мне даже нравилось, как он слегка "придушивала" меня, а потом нежно ласкал — то здесь и сейчас...

Парень опасно ухмыльнулся и покосился на мой рюкзак, в кармане которого начал звонить телефон. Судя по мелодии — Кеша.

Дёрнулась было, но Ринат оказался проворнее.

— Сказал же: придушу! — прорычав на ухо угрозу, он сильнее сжал свою руку на моём горле и я начала задыхаться.

— Сиди смирно, крошка, здоровее будешь, — посоветовал Ринат и оттолкнул меня.

Больно ударилась плечом о дверь и тихо зашипела, растирая руку.

— Я предупредил! — пригрозил парень и полез в мой рюкзак. Достал продолжающий трезвонить телефон, сбросил вызов, выдвинул стилус и начал что-то набирать на экране сенсорника.

— Ну, вот и всё, — усмехнулся он и, что-то переписав в свой мобильник, разобрал на части мой телефон, выудил обе симки и выкинул в окно. Хотела возмутиться, но проснувшийся внутренний голос предостерегающе выкрикнул: "Молчи, дура!" — и я решила с ним не спорить.

— Умница, — заметив мои расширенные от ужаса глаза, улыбнулся Ринат и завёл машину. — Будешь хорошо себя вести — будешь жить, — ещё раз улыбнулся он и неспешно выехал со двора...

Уже стемнело, а мы до сих пор куда-то ехали. Судя по выражению морды Рината, он был чем-то чертовски доволен. Только один раз, разговаривая с кем-то по телефону, ругался и кричал. Потом оборвал связь и, улыбнувшись, извинился передо мной за свою грубость.

Я же изо всех сил старалась делать вид, что меня в машине нет, и не злила парня. Щека всё ещё противно ныла, а горло саднило. Это скорее было нервное, но...

Обхватила себя за плечи, Ринат сразу обратил на это внимание.

— Замёрзла? — заботливым голосом поинтересовался он.

Я сделала, как он говорил, то есть молчала.

— Если я о чём-то спрашиваю, лучше отвечай.

— Да, — понятливо кивнула я. Глупо думать, что маньяки не разъезжают на дорогих иномарках. Богатым людям закон не писан. У них всё решают деньги. Оставалось надеяться, что это не месть отца Тимки. Не хочется, чтобы Тимофей... не знаю, как правильно выразиться.

То, что меня "похитили" и зачем-то куда-то везут, сомнению не подвергалось. Если в прошлый раз Тим остановил от совершения глупости, сейчас же я по доброй воле села в машину похитителя. Хотелось кричать, драться, вырываться, но это только всё усугубит. Не знаю, что задумал Ринат, но ясно одно: зачем-то я ему нужна. И, несомненно, у него есть подельники. Иначе как он мог узнать, что меня сегодня будет некому забрать? Может, конечно, он сам испортил машину Виталия, но в это почему-то верилось мало.

Пока размышляла, Ринат включил печку и радио. Наверное, устал ехать в тишине. А я уставилась в окно. Хоть дорогу постараюсь запомнить. Мало ли, вдруг удастся сбежать.

— Даже не думай, — словно прочитав мои мысли, усмехнулся парень. — Только себе навредишь.

Он убавил громкость радио и притормозил у обочины, встав на аварийку. Отстегнул свой ремень безопасности и наклонился ко мне. Я снова вжалась в дверь.

Ринат рассмеялся.

— Не бойся малышка. Мне лично от тебя ничего не надо, — "успокоил" он, а взгляд блуждал по моей фигуре. Погода сегодня радовала обилием тёплого солнышка и полным отсутствием ветра, так что одета я была довольно легко. А если бы и замёрзла, Тим всегда был готов согреть...

— А что тебе тогда нужно? — осмелилась спросить я.

Ринат недобро оскалился, наклонился ещё ближе и осторожно, на грани с нежностью, провёл костяшками пальцев по моей щеке. В жизни не было так противно, но я стоически вытерпела эту пытку.

— Ты наглая, — сказал Ринат. — Это мне нравится. Не трясёшься и не воешь, как другие курицы. Но ещё раз откроешь рот без моего разрешения — пеняй на себя. Уяснила?

— Да, — слабо кивнула в ответ и постаралась сидеть смирно. Но как же сложно это делать, когда ненавистная, вызывающая в тебе лишь омерзение рука, гладит шею, всё ближе спускаясь к груди.

— Умница, — остался доволен моей покорностью Ринат. Похлопал по щеке, накинул на себя ремень безопасности и вернул машину на трассу. Повторять вопрос не рискнула. Испугалась. Неизвестно, чего можно ожидать от него.

Мы около получаса ехали по трассе, потом съехали на боковую дорогу и ещё минут десять тряслись по запущенной грунтовке. Я насмерть вцепилась в ручку двери и старалась не стучать зубами, иначе грозила прикусить себе язык. Ринат же, кажется, получал истинное удовольствие, трясясь на разбитой дороге.

Если ему меня не жалко, пожалел бы хоть машину.

Посёлок, или скорее полузаброшенная деревенька с разваливающимися домами без стекол в окнах, встретила нас тишиной и темнотой.

Ринат припарковался в грязи около крыльца одного из домов и указал на бардачок.

— Там фонарик, дай.

Послушно открыла бардачок, нашла требуемое и передала парню.

— Двинешься без моего разрешению — ударю, — пригрозил он и, щёлкнув замком двери, вышел из машины. И зачем угрожал? Куда, собственно, бежать? Я может и в удобной одежде-обуви, но не представляю, где мы находимся. Да и если сравнить нашу комплекцию: далеко мне всё равно не убежать — догонит. И тогда точно исполнит свою угрозу.

Свет от фонарика заметался перед машиной, потом утонул в черноте дома. Пришла мысль попробовать уехать, но мне за руль садиться опасно, тем более в состоянии лёгкого шока. Как минимум убьюсь сама. К тому же Ринат предусмотрительно забрал ключи с собой.

Прошло не больше пяти минут, как вернулся мой похититель. Распахнул дверь "Инфинити" с моей стороны и приказал идти за ним.

Пошла. За те три шага, которые пришлось проделать до дома, по щиколотку утонула в грязи. Ринат не обратил на это внимания, завёл меня в дом, впихнул в крошечную комнатку с забитыми снаружи окнами и, бросив мне фонарик, закрыл дверь. Несколько раз щёлкнул замок, послышался скрежет задвигаемого запора, потом тишина. Только звук шагов и время от времени — громкий голос разговаривающего с кем-то по телефону Рината. А может и не по телефону.

И что прикажите делать?

Сидеть и плакаться я не собиралась. Несколько минут стояла в темноте, прислушиваясь, потом подхватила фонарик с пола и начала изучать свою тюрьму.

Небольшая комната: три шага от одной стены до другой и шагов пять от двери до заколоченного досками окна.

Попыталась выломать, но только содрала кожу на ладошке. Совсем чуть-чуть, но весьма болезненно.

Значит, через окно сбежать не удастся. Дверь?

Перевела луч фонарика на прямоугольник двери и тоже отбросила эту мысль. Возможно, будь на моём месте Кеша или Тимка, они бы с лёгкостью вынесли дверь, но с моими габаритами это нереально. Ещё и Ринат там, за дверью. И неизвестно, что он может выкинуть, выберись я отсюда. Убивать вряд ли станет. Хотел бы, давно бы придушил.

Ладно, будем рассуждать логически. Что могло понадобиться НЕ от меня этому парню?

Можно было бы предположить, что это отец Тима так "развлекается", но помня самомнение Константина.... Этот тип в жизни не опуститься до подобной низости. Да, он не доволен сложившейся ситуацией: сын ненавидит, невеста бросила — и теперь желает вернуться к своей семье...

На месте Царёва я бы не похищала меня, а аккуратненько предложила встретиться и постаралась уговорить себя как-то повлиять на Тима. Морозов, конечно, разозлится, но это куда действеннее.

Ещё есть вариант, что Царёв так мстит моему отцу за сбежавшую невесту. Всё-таки пресса умеет находить "сенсации" и с лёгкостью переворачивает любую правду с ног на голову. Были неприятные статьи, но по мне — это тоже глупый повод. Впрочем, собственнические замашки у мужчин иногда зашкаливает далеко за пределы здравого смысла.

В любом случае, этот вариант сразу отметать не стоит.

Куда вероятнее, что похищение совершилось по причине куда более прозаической: из-за денег. Отец богат, а значит, сможет с лёгкостью отвалить за меня кругленькую сумму.

Ещё раз обвела лучом фонарика свою клетку и уселась на скрипучую панцирную кровать, которая провалилась вместе со мной почти до самого пола.

Вскрикнула и начала барахтаться. В комнату мгновенно залетел Ринат и, убедившись, что я на месте и со мной всё нормально, ушёл, снова накрепко заперев дверь.

И какой из этого можно сделать вывод? Я нужна ему живой?

Тогда сам собой напрашивается закономерный вопрос: если отец заплатит выкуп (будем придерживаться этой версии, как самой правдоподобной), вернут ли меня живой? Лицо Рината я прекрасно запомнила. Узнаю в любом случае. А зачем ему лишние проблемы с законом? Проще будет меня убить...

От этой мысли скрутило внутренности, а в глазах появились горькие слёзы. Почему? Зачем ему это надо? К чему ломать чью-то жизнь? Как же я хочу к Тимофею!

"Сегодня не приеду, готовлю кое-кому сюрприз. Буду поздно!"

Тимофей прочитал только что пришедшее ему на телефон сообщение и усмехнулся. Ксанка опять задумала что-то страшное. Вот не могла малышка спокойно сидеть на попе и тихонько заниматься своими делами.

В прошлый раз ради такого "сюрприза" Морозову пришлось двигать в гостиной мебель, ибо Ксюшке посреди ночи отчего-то приспичило сыграть в Твистер. А разве он мог ей отказать?

Для Тимофея теперь существовало только две цели: работа и Ксана. Если первая была неплохим источником дохода в интересной ему сфере деятельности, то Ксанка стала смыслом жизни. Он никогда не думал, что можно так кого-нибудь любить. А для этого всего-то надо было оглянуться по сторонам и....

Парень отложил телефон и вернулся к прочтению договора. Кому-то это могло показаться скучным занятием, от которого воротило, но Тимофею нравилось. Да и Ксюха, когда приходила ему "помогать" зарывалась в бумаги с головой. Приходилось едва ли не за уши вытаскивать её в реальный мир, чтобы через минуту вместе с малышкой "улететь" в их собственный крошечный мирок.

Морозов мельком покосился на часы и вздохнул. Как бы ни была интересна работа, он уже слишком соскучился по Ксанке. Позвонить, что ли?

"Аппарат абонента выключен или находится вне зоны..." — механическим голосом сообщил робот. Впрочем, это было неудивительно. Ксана часто выключала общую симку, чтобы её не отвлекали по пустякам. Но и сообщение пришло с общего номера. А с тех пор, как они начали встречаться, Ксюша перевела его в разряд семьи.

Тим помотал головой, отгоняя дурные мысли и плохое предчувствие, и набрал номер второй "семейной" симки.

"Аппарат абонента выключен или... "

— И как это понимать? — глядя на экран, сам у себя спросил Тимофей. Чтобы Ксюшка и выключила телефон для своих... такого ещё не было.

— Тим, что-то случилось? — поинтересовался его начальник, выглядывая из-за крышки ноутбука.

— У Ксаны телефон не отвечает, — хмуро пояснил Морозов и снова набрал номер. Абонент продолжал пребывать неизвестно где.

— Может, мобильник сел, — пожал плечами Александр. — Мой, вон, по два раза на дню заряжать приходиться.

— Может, — отвернувшись, буркнул Тимофей и теперь без всякого интереса уткнулся в договор. Только внутри было неспокойно. Чтобы Ксанка и забыла зарядить телефон...

— Саш, — окликнул он своего непосредственного начальника.

— У? — не отрываясь от ноутбука, откликнулся Александр.

— Я сегодня пораньше свалю?

— Ага, иди, — без интереса отмахнулся мужчина, и Тим, бросив все дела, сорвался домой. То, что Ксюшка написала о позднем возвращении, ничего не значило. Она могла быть дома, готовя свой сюрприз.

Не выпуская телефон из рук, и постоянно названивая на оба "выключенных" номера, Тимофей добрался до дома. Надежда на то, что Ксана здесь, развеялась сразу, как только он вошёл в квартиру. Было тихо, и никто не выскочил встречать его. Только чуть подросшая и отъевшаяся Вельзевулка лениво подняла голову с пуфика и, мяукнув, вернулась к прерванному сну.

Морозов снова попробовал дозвониться до Ксанки, но, как и в предыдущие разы, потерпел неудачу.

— Ну, и куда ты могла деться? — спросил он у портрета Ксюши, который ей нарисовал мастер-самоучка, когда они в прошлые выходные гуляли по набережной. Картинка, с которой Ксана смотрела с какой-то хитринкой, разумеется, ничего не ответила.

Тимофей в очередной раз тряхнул головой, отгоняя дурные мысли, зашёл в ванную, умылся и, уйдя на кухню, заварил себе чая. На часах было только без пятнадцати пять. С работы они обычно возвращались ближе к семи. И что остаётся? Ждать?

Он подождал. Но ни в семь, ни в восемь Ксюша не вернулась, а её телефон продолжал "молчать". Морозов не находил себе места от волнения, обещая прибить неугомонную паршивку, если это какая-нибудь шутка. К чёрту такие сюрпризы!

Зазвонил телефон. Тим, не глядя на номер, схватил со стола трубку.

— Ксана! Я тебя убью!

— Я тоже тебя люблю, — буркнул из динамика подавленный голос Максима.

— Прости, — покаялся Морозов. Вот на ком, а на Максе он сейчас срываться не мог и не хотел. У друга самого проблем выше любого небоскрёба.

— Да нормально. Ты чего нервный такой? — устало спросил Смольный.

— Ксанка куда-то делась. Скинула смс-ку, что делает мне сюрприз, и отключила оба номера.

— Ну, и расслабься, — посоветовал Макс. — Зная твою подружку...

— Макс! — зло прорычал Тимофей.

— Всё-всё, молчу...

— Вы сами как там? — дав себе десяток секунд на успокоение, спросил Морозов.

— Устраиваемся помаленьку, — чуть раздражённо буркнул Максим, вздохнул и понизил голос, перейдя практически на шепот. — Тим, это тяжело. Ещё и отец с матерью давят.

— А я предупреждал, — невесело напомнил Тимофей.

— Помню, — рыкнул Максим. — Я чего звоню-то. Одолжишь пару тысяч?

— Так плохо? — участливо спросил Тим, всматриваясь в прохожих на улице. Вот идёт какая-то девушка, очень похожая на Ксану, но... проходит мимо их подъезда, садится на пассажирское сидение старенькой "Волги", и машина отъезжает. Не она...

— Хуже, чем я мог представить. Её постоянно тошнит. Врач сказал, это нормально. Но ведь малышка не может ничего есть, кроме варёного мяса и овсяного печенья.

— Ты справишься. А я всегда приду на выручку. Мне зайти?

— А как же Ксанка?

— Не пропадёт... наверное, — совсем тихо добавил Тимофей и снова вгляделся в проходящую мимо подъезда девушку. Опять не она...

— Буду благодарен. И... если не сложно, зайди, купи какой-нибудь лапши. Видеть уже не могу это печенье.

— Хорошо. Жди.

— Спасибо брат! — обрадовался Макс и оборвал связь. Тимофей горько усмехнулся и вышел в коридор. Котёнка проводила хозяина ленивым взглядом, перевернулась на другой бок и заснула.

Морозов пешком спустился вниз и направился в ближайший супермаркет. Макс на одних лапше и печенье долго не протянет. Тем более, сейчас. Хорошо хоть друг снял квартирку в этом же районе. Пятнадцать минут от дома к дому небыстрым шагом...

Он уже практически добрался до Максима - в лифт вошёл, как телефон ожил. И сразу умолк. Дом был старый, а лифт не пропускал сигнала.

Тимофей опустил пакет с продуктами на пол и вытащил из кармана притихший мобильник. Звонил отец Ксюшки.

Морозов буквально вылетел из кабины и сразу перезвонил Станиславу Петровичу.

— Она с тобой? — после первого гудка раздался из динамика взбешённый голос отца девушки.

— Нет. Что случилось?

— Значит, это не шутка, — вмиг сник мужчина. Открылась дверь одной из квартир, выпуская на лестничную площадку Смольного в одних домашних штанах, тапочках на босу ногу и с чёрным пакетом для мусора в руках.

— Тим? — удивился Максим. Тот лишь нервно отмахнулся, пытаясь хоть что-то толком выяснить у отца Ксанки.

— Мне только что с курьером прислали конверт. Ксюшу похитили, требуют выкуп. Я думал это — шутка. Ей позвонил. Оба номера не отвечают, — убитым голосом рассказал Станислав Петрович.

— Сейчас подъеду, — едва сдерживая эмоции, холодно сказал Тимофей и отключил связь.

— Что случилось? — сразу поняв, что что-то не так, насторожился Максим.

— Ксану похитили, — севшим от ярости голосом прохрипел Морозов и начал рыться в телефоне.

— Тим?

— Я убью его! — не обращая внимания на девушку, появившуюся в дверях квартиры, из которой вышел Смольный, выдохнул Тимофей. Как только из динамика послышался довольный голос отца, он не смог сдержаться и перешёл на крик.

* * *

— Уверена?

— Да! — почти что крикнул в динамик девичий голос. Иннокентий тяжело провёл ладонью по лицу. Подобного поворота в их отношениях он никак не ждал. И пусть встречались они не больше трёх недель, целовались-то всего пару раз, а теперь такое...

— Извини, не понимаю. Я-то каким боком здесь?

— Ты мой парень! — настойчиво заявила девушка. Скромная и милая Валентина.

Похоже, не такая уж она скромная и милая.

— Ну, и сколько у тебя "парней"? — насмешливо поинтересовался Кеша. Что бы сейчас не выла собеседница, к её интересному положению он точно не имел никакого отношения. Видите ли, Валечка была слишком хорошо воспитанной, чтобы ложиться в постель парня... до определённого момента.

Кеша пока что этого момента не дождался, а вот кто-то другой, видимо, успел.

Девушка пока молчала. Из динамика слышались лишь её горькие всхлипы и порой что-то тихо грохало. И вот чего она хотела?

Нет, Валя ему нравилась. Честно нравилась. Она была не из тех кукол, которых предостаточно крутилось рядом с парнем. Точнее, рядом с деньгами его отца. Кеша специально не скрывал своего материального положения, хоть и вёл вполне самостоятельную жизнь, почти ничего не беря у заботливого родителя. Надеялся именно таким способом найти идеальную девушку. По глазам малышек было легко понять, чего они от него хотели. И пока Кеше попадались только любительницы материальных ценностей. Неприятно, но... никто не запрещал весело проводить с ними время, а потом разбегаться без всяких обязательств. Он и барменом пошёл подрабатывать только по этой причине. А тут внезапно встретил малышку Валентину. Увидел и не смог пройти мимо. Сел, разговорился.... Повезло, что хоть заметил, как сестра с её парнем, держась за руки, убегали от машины.

Кеше не нравилось, как ведёт себя Ксюха, но он старался ей ничего не говорить. Все высказывания и негодования обрушивались на голову Морозова, который терпеливо сносил их и только разводил руками. Мол, а что он может сделать? Вот и Иннокентий не понимал до тех пор, пока первый раз не поцеловал Валентину. Он едва удержался, чтобы не затащить её в тёмный закуток и не снять напряжение, но каким-то чудом смог остановится. Наверное, помогли напряжённость девушки и страх в её небесно-голубых глазах?

Кеша тогда отвёз малышку домой, а потом половину ночи просидел в машине у её подъезда, пытаясь разобраться в себе.

Позвонил Морозову — тот, сонный и весьма недовольный, выслушал брата своей девушки, вздохнул и посоветовал не спешить и не давить на блондинку.

Он и не давил. Терпеливо выжидал, когда же она позовёт к себе или согласится прокатиться с ним.

И вот теперь она звонит и непререкаемым тоном заявляет: беременна. И что в таком случае делать ему?

— Валь, — наконец, подумав над ситуацией, заговорил парень.

— Кеша... — всхлипнула девушка.

Он уже хотел начать успокаивать свою малышку, когда телефон мелко запищал, забивая связь второй линией. Кеша глянул на экран — звонил Тимофей.

— Валь, подожди минутку. Хорошо? — и, не став дожидаться надоевших жалостливых всхлипов девушки, переключился на вызов Морозова.

— Говори быстро, — рыкнул он на друга сестры.

— Ксана пропала.

— Рассказывай! — позабыв обо всё на свете, потребовал Родионов.

* * *

Прошло около суток с того момента, как меня похитили. За всё это время Ринат заходил всего один раз. Проверил на месте ли я и принёс поднос с пакетом сока и салатом в пластиковой упаковке. Вместо вилки — ложка. Наверное, чтобы не попыталась пырнуть колющим предметом своего похитителя или не расковыряла доски на окне? Пластиковая вилка ведь такое опасное оружие, особенно в моих руках!

Покрутила ложку, скосилась на пол и вздохнула: подкоп тоже не вариант.

Что ж, будем ждать. Вдруг случится чудо, и меня спасут. Представляю, как сейчас зверствует Тима. Да и вся моя семейка.

В полицию они, само собой, обращаться не станут. На месте похитителей я бы запретила даже думать об этом. Только мои и не станут. Сами будут пытаться.

Точнее, отец подключит к поискам всю родню. А те в свою очередь по его просьбе пойдут по друзьям...

В общем, меня есть, кому спасать.

Я неспешно поела, напилась соку и начала барабанить в дверь. Может, и отвлеку господина Рината от важных дел, но мои не менее существенны!

— Чего?! — гаркнул парень, отперев дверь. Его лицо перекосилось от злобы, а в руках появился пистолет...

Ох-ох, это очень нехорошо. Пожалуй, я могу и потерпеть.

Заметив мой страх, Ринат довольно оскалился и куда дружелюбней спросил:

— Так чего хотела-то?

— Туалет, — пискнула в ответ.

Физиономия похитителя недовольно скривилась. Неразборчиво пробубнив что-то себе под нос, он скрылся за дверью. Через пару минут вернулся, сунул мне пластиковое ведро с крышкой, какие продаются в качестве переносной "дачной" ночной вазы, и одарил упаковкой сухих салфеток.

М-да... "Туалет... и лучше места нет", — как пелось в одной песне.

Ладно, Ксюша, ты не царская особа, да и не в том положении для каких бы то ни было требований. А посему радуйся тому, что дали.

Поставила ведро так, чтобы открытая дверь прятала меня от вошедшего, и с горем пополам справила нужду.

И снова началось ничегонеделанье: уселась в дальнем от "сельской радости" углу, привалилась к стенке и даже умудрилась заснуть в неудобной позе.

Пробуждение было внезапным — из-за резкого шума за дверью моей темницы. Аж подпрыгнула от удивления и, кряхтя, сползла обратно на пол. Мышцы затекли, всё тело болело, словно его долго пинали ногами. Ну, а там, за дверью продолжало громыхать. Потолок, что ли, падает? Хоть бы он удачно приземлился на голову Рината.

Минут через пять всё стихло и вместо грохота послышалось переругивание. Я к этому времени успела растереть затёкшие мышцы и перебралась поближе к двери, в надежде выяснить, что не поделили мои похитители. Да, их было как минимум двое, и этот факт неоспорим. Не будет же Ринат ругаться сам с собой? Тем более, на разные голоса.

Рината не узнать было трудно: он кричал на своего подельника, обзывал кретином, идиотом и прочими нехорошими словами в сугубо матерной форме, которые приличной девушке нашего времени знать не положено. Второй голос, показавшийся мне неуловимо знакомым, тоже общался на повышенных тонах, но... словно лебезил перед главарём. Оправдывался и просил прощения.

Что-то пошло не по плану? Ну, так вам и надо, господа похитители.

— За мной! — Ринат рявкнул это настолько громко и взбешённо, что я поспешила отползти обратно в свой угол и не высовываться.

Мало ли, что может прийти в голову разъяренному мужику, у которого есть пистолет... и я в качестве заложника.

Вдалеке хлопнула дверца машины, заработал двигатель, и, судя по тому, что стало тихо, мои похитители уехали.

Ура!

А ура ли?

Попыталась через щели в досках рассмотреть происходящее на улице, но так ничего и не увидела. Хорошо окна забивали, гады, тщательно — не подглядеть.

Но, если Ринат и его подхалим уехали, значит, меня никто не стережёт и можно попытаться сбежать!

Я расположилась напротив двери и, не пропуская ни миллиметра, осмотрела фронт работ.

Так. И что можно с этим сделать? Выбить не получится, здесь даже фантазировать не нужно. Попытаться снять дверь с петель? Чем? Пластиковой ложкой? Очень смешно.

И что тогда?

Замок внезапно заскрежетал, и я пулей метнулась в свой угол, спрятавшись за спинкой кровати.

— Оксана? — позвал чертовски знакомый голос. Хоть убейте, но я его уже где-то слышала, причём неоднократно. Вот если бы дверь не приглушала, а его обладатель не шептал, точно бы узнала!

— Ксюш, ты только не бойся, — тем временем советовал прихвостень Рината. Теперь понятно: сам главарь уехал исправлять промах подчинённого, а этого оставил следить.

— Я и не боюсь, — бравадно пробухтела я себе под нос.

Вру, конечно. Очень боюсь. Но так хочется быть смелой и независимой. Выбраться отсюда и бежать, куда глаза глядят. А там упасть в объятия Тима и больше никогда не отходить от него. Разве многого хочу?

Только есть люди, которые хотят большего и пытаются при помощи меня это получить.

Похититель продолжал заверять, что они не сделают мне ничего плохого. И тотчас отпустят, стоит только отцу отдать им деньги....

Разумеется, я не верила. Зато выяснила истинную причину своего пребывания здесь. Как и думала: банальное похищение ради наживы.

Я почти не слежу за новостями, но, кажется, пару месяцев назад в соседнем регионе произошла похожая история: похитили дочь какого-то олигарха. После получения выкупа похитители исчезли, а девушку спустя неделю нашли изнасилованной и мёртвой.

Может, два этих похищения — той несчастной и моё — никак не связаны, но...

По спине пробежал холодок, руки вцепились в ножку кровати, меня начало трясти.

— Ксюш, ну, прости. Я правда не хотел. А потом узнал, кто ты, и сдуру проболтался брату. Знаешь, сколько он для меня сделал...

— Что? — сам собой вырвался вопрос. Меня отпустило, а в голове прояснилось.

Этого не может быть! Глупости какие!

И всё же я переползла к двери, приложила к ней ухо и прислушалась. Второй похититель, как назло, вдруг замолчал.

— Коля? — внутренне содрогаясь, позвала я.

— Да, Ксюш? — тут же раздалось с той стороны.

Я закусила губу, чтобы не расплакаться. Как это может быть Колька? Он всегда защищал меня! Обещал ждать...

А теперь он...

— Выпусти, пожалуйста, Коль. Мне страшно. Я домой хочу.

— К нему? — горько усмехнулся Демидов. — Прости, Оксан, не могу. Я и так подвёл брата.

— Я не хочу умирать, — всхлипнула я.

— Никто тебя убивать не будет, — успокоил Николай. — Я уговорил брата. Он получит свои деньги и отпустит тебя.

— И ты в это веришь?

— Брат никогда мне не врал! — разозлился Демидов. — Ты не знаешь Рината! Он всегда держит своё слово! Всё, сиди тихо и не волнуйся.

— Коль.

— Что?

— Какой же ты подонок.

Молчание.

— Ты не права, — спустя долгую минуту, заговорил он. — Ты ни черта о нас не знаешь. Мы с братом всю жизнь боремся за кусок хлеба и тёплое местечко под солнцем. Я не Морозов, у меня нет богатого папочки, который решает все мои проблемы. А ты...

Не договорив, парень ударил по двери и ушёл.

Он действительно так считает? Думает, что раз у нас есть деньги, так было всегда?

А Тимофей...

Как же неприятно слушать про человека, которого любишь всем сердцем, такую грязь.

Это Николай ничего не знает про нас.

Глава 17. Скотный двор.

Ринат вернулся поздней ночью. Судя по тому, что стемнело давно, а светать ещё не начинало, было часа три-четыре. А может, два или пять, не знаю. У меня часов нет, да и нужно ли мне знать время? Как говорится: "Счастливые часов не наблюдают".

А я была счастлива.

Счастлива, что меня пока никто не трогает.

Но вернулся Ринат и, судя по шорохам и мату за дверью, развёл бурную деятельность. Знать бы ещё, зачем это всё? Что затеял? Или пришла пора звонить отцу и давать ему послушать мой голос? В фильмах и книгах всегда делают так, дабы "клиент" не сомневался в честности намерений бандитов.

Я проснулась от грохота мотора его "Инфинити", в ночной тишине звучавшего громче и более зловеще, чем есть на самом деле, и больше уснуть не могла. Ещё и эти постоянные непонятные звуки с той стороны двери. Страшно.

И очень обидно.

Я всё ещё не могла понять, как и за что меня продал Николай. Может, они и братья, но какое право он имел распоряжаться моей жизнью? Я ведь не просто так играла роль серой мышки. Хотелось тишины и покоя. Нормально отучится и пойти работать. Не учла одного: появления в моей жизни Тимофея. Но мой Монстрик стал лучиком света в тёмном царстве. Глотком свежего воздуха. Ведром ледяной воды, окатившим меня в жаркий летний зной. Не думала, что смогу когда-нибудь так полюбить. А вот оно как вышло...

Интересно, как они там без меня? Тим, наверное, бесится. Кеша внешне спокоен, как каменная стена, внутри же бушует ураган. Отец...

Папочка. Вот он места себе не находит. Снова будет нервничать, перестанет нормально питаться, а потом сляжет в больницу с язвой желудка...

Господи! О чём только думаю!? Всё у них будет хорошо... со мной или без.

Или вдруг Коля и вправду уговорил брата отпустить меня? Я поклянусь чем угодно, что никогда и никому не расскажу о них! Но почему мне кажется, что Ринат на такое не согласится?

Наверное, потому что сама бы на такое не пошла. Окажись на его месте, не оставляла бы свидетелей в живых. Ни к чему это.

Я сжалась в маленький незаметный комочек в своём углу и постаралась не заплакать. Слёзы здесь не помощники. Наоборот, они будут мешать. Такие люди, как Ринат, должны питаться страхом своих жертв. Возможно, ему и деньги-то не нужны. Просто в очередной раз захотелось увидеть человеческие страдания.

Коля рассказывал мне о своём прошлом. Мы даже пару как-то прогуляли, засев в студенческой столовке. Ему в тот момент нужно было выговориться, и я не стала останавливать расстроенного парня. Вид у него был...

Теперь, кажется, понимаю возможную причину его расстройства: Ринат. Если он не первый раз занимается подобным...

Не хочется об этом думать. И совсем не важно, что у этих двух парней не было отца, а мать, если и выходила из запоя, то только ради того, чтобы раздобыть ещё немного денег и запить снова. У Коли с Ринатом разница почти в десять лет и, судя по их внешности, отцы у них тоже разные. Однако Ринат всегда из кожи вон лез, но обеспечивал брату нормальную жизнь. Демидов рассказывал это с таким обожанием, восхваляя брата, и всё время косился на часы. А порой надолго замолкал, но выражение глаз говорило за него. В них читалось нечто: "Ну, зачем ты опять?". Теперь понимаю, почему. Но это не повод опуститься до похищения людей.

Замок щёлкнул, дверь открылась, и на пороге застыл Николай. Взъерошенный, с бешеными глазами и...

Я постаралась слиться со стеной, даже дышать перестала.

Демидов странно мне улыбнулся и исчез из дверного проёма, вместо него теперь стоял Ринат с фонариком в руках и светил мне в глаза.

— Встала и подошла, — приказал парень. — И лучше без глупостей, не хочется бить столь красивую девушку.

Судорожно сглотнула ком, застрявший в горле, стиснула зубы, ухватилась за спинку кровати и рывком поднялась на ноги. И, если бы не опора, тут же села бы обратно. Ноги, словно ватные, отказывались держать.

— Не трусь, — подбодрил меня Ринат. Он излучал доброжелательность и милосердие. Не понукал и не дёргал, спокойно стоял на месте и подсвечивал фонариком пол.

— Я...

— Оксана, расслабься. Я же говорил — мне от тебя ничего не надо. А я своё слово держу.

"Успокоил!", — ощетинился внутренний голос. Очнулся, мой хороший. Значит, всё хорошо. Я по нему соскучиться успела. Хоть что-то приятное во всём этом...

С трудом отцепила руку от спинки кровати и сделала первый неуверенный шажок.

— Умница, девочка, — с удовольствием похвалил Ринат. — Уважаю смелых.

Остановилась, посмотрела ему в глаза и вздрогнула.

— До меня были не смелые, да? — нашла в себе храбрости спросить.

Улыбка Рината стала немного хищной, а глаза чуть прищурились. Кажется, вспоминал...

А потом всё резко изменилось.

Луч от фонарика метнулся прямо в глаза, парень в несколько шагов пересёк комнату и больно схватил меня за волосы.

— Я тебя предупреждал... — прорычал Ринат и толкнул меня к двери. — Шевелись!

Пришлось идти.

Дом оказался на удивление большим. Ринат отконвоировал меня через узкий коридорчик с пустыми проёмами дверей в самый конец. Открыл дверь, втолкнул внутрь и замер на пороге.

Я испуганно осмотрелась — света от двух керосиновых ламп вполне хватало — сглотнула и попятилась.

— Куда собралась? — поймав меня сзади за плечи, игриво уточнил Ринат.

— Пожалуйста... — обхватывая живот руками, попросила я.

— Видишь, я держу своё слово, — Ринат усмехнулся мне в самое ухо и толкнул вперёд. — Я тебя не трону.

Замахала руками, чтобы не упасть и застыла, не сводя с Николая глаз.

Он в расслабленной позе полусидел-полулежал на широком старом раскладном диване и глупо улыбался. А в глазах такая дикая жажда.

— Всё развлекайтесь. А я пойду, займусь делами. Надо же узнать, созрел ли твой папочка для серьёзного разговора...

И всё это сказано презрительно-надменным голосом. Не понимаю, как можно быть столь... безжалостным.

Ринат ушёл, заперев за собой дверь, а я осталась наедине с Николаем.

— Оксана, — пьяным голосом позвал он. — Иди сюда.

Я вжалась в дверь и несколько раз дёрнула. Может Ринат и запер, но мало ли. Вдруг повезёт?

Не повезло. Дверь не поддавалась, а Коля, видимо, надоело ждать. Он поднялся и неровной походкой пошёл ко мне.

Попыталась проскочить мимо него к не заколоченному окну, но Демидов на зависть чётко и быстро перехватил. А свобода была так близка... И пусть я не смогла бы далеко убежать. Хоть что-то...

— Я так давно мечтал об этом, — обдав перегаром, выдохнул мне в лицо Николай и впился в мои губы жадным поцелуем.

Попыталась сопротивляться — получила пощёчину.

— Ты будешь моей! Только я достоин! — хрипло пророкотал он, ухватил меня за волосы и потащил за собой к дивану. Было больно и страшно. А Демидов словно упивался моим беззащитным состоянием. И на каждую попытку отстраниться отвечал хлёстким ударом.

За окном давно была ночь... или уж скорее раннее утро, но в доме никто не спал. Даже собака заунывно выла где-то за домом.

Тимофей последние десять минут стоял у окна и пустым взглядом смотрел на освещённый двор, в котором впритык друг к другу ютились дорогие иномарки.

Максим и тот не усидел на месте, а теперь не знал чем занять себя в доме Родионовых и каждые полчаса названивал своему беременному солнышку. Кто бы мог подумать, что Смольный способен на такие нежности. А вот ведь...

Тимофей ему в этот момент завидовал самой страшной чёрной завистью. Потому что Макс мог в любой момент позвонить ей, услышать любимый голос, сорваться и поехать к ней.

А он не мог.

— Тима, — сзади подошёл Максим. Тимофей не обернулся: так и смотрел во двор. Да и зачем? И без того понятно: друг хочет вернуться к своему солнцу.

— Езжай, — безразлично сказал Морозов. — Попроси Кента тебя подвезти. Пусть успокоится.

— Ему в таком состояние не то, что за руль... — неприятно скривился парень. Он ошибся, если думал, что именно Тимофей будет бросаться на людей и буянить. Одного раза хватило. К тому же Кеша отлично справляется с этой ролью. А Тим спокоен, собран и холоден. Так лучше думается.

Пока только и остаётся, что думать. Ксану ищут все. Станислав Петрович поднял на уши всех своих знакомых. А после того, как Тимофей "поговорил по душам" со своим отцом, к поискам Ксюши присоединился и он.

Но пока никаких новостей.

Дом Родионовых превратился в штаб. Везде сновали какие-то люди, шипели рации, ежеминутно поступали новые сообщения и сводки.

А Тимофей думал.

— Ладно. Извини, друг. Я поехал. Женька там совсем извелась. А ей сейчас нельзя волноваться, — нерешительно проговорил Максим. Тим даже удивился. Оторвал взгляд от двора и посмотрел на Смольного.

— Вот вернёшь Ксеньку, заделаешь ей ребёнка, тогда и поговорим! — мрачно сообщил тот, развернулся и ушёл.

Морозов позволил себе короткую улыбку — порадовался за друга — и, нацепив на лицо маску "Монстра", как любит называть его Ксана, направился в самый эпицентр поисков, где продолжал бушевать Иннокентий.

— Пошли, прокатимся, — положив руку на плечо нервно дёрнувшегося брата Ксюши, сказал Морозов. Кеша одарил его диким взглядом и последующую минуту парни с вызовом смотрели друг другу в глаза.

Первым отвернулся Иннокентий.

— Придумал что-то? — немного успокоившись, спросил он.

— Нет. Но хочу кое-куда съездить. Подбросишь?

Кент озлобленно глянул на собравшихся в его гостиной "специалистов", обязанных найти и вернуть его сестру, поморщился и кивнул.

— Всё лучше, чем сидеть здесь без дела.

— Так, куда мы всё-таки едем?

— Просто езжай, — массируя виски, бросил Морозов.

— А я что делаю? — тихо заворчал Иннокентий и прибавил скорость. Сильно не нарушал, но пару штрафов ему вскоре точно пришлют. И чёрт с этим! Не до них!

"Паджерка" уже минут двадцать летела по ночной трассе, и все полученные от Тимофея указания ограничивались простым: "Езжай вперёд". Вот он и втапливал педаль газа в пол, попутно сбрасывая накопившееся напряжение.

Тим, в принципе, этого и добивался. Истерики не помогут: сейчас был необходим холодный ум и чёткий план.

Впрочем, холода ему хватало, а вот плана, даже приблизительного, не было в помине. Ксаны нет второй день. Что с ней? Жива ли она ещё?

"Должна! — убедил себя Морозов. — Мёртвой тому, кто её похитил, малышка ни к чему".

По крайней мере, пока они не получат требуемого.

Двадцать миллионов...

Слишком дёшево за его золотую девочку. Он бы отдал и больше, были бы деньги.

Станислав Петрович уже собирал требуемую сумму.

Собирал с таким траурным видом...

За последние три года это похищение было четвёртым. Им дали почитать материалы дел. Не нужно быть профессиональным сыщиком, чтобы заметить схожесть всех случаев: ни одна из девушек так и не вернулась домой живой.

Телефон зазвонил неожиданно, заставив обоих парней испуганно вздрогнуть. Мелодия звонка прозвучала в тишине салона слишком... зловеще. Но продлилась она буквально пару секунд, резко оборвавшись.

Тимофей подхватил свой мобильник с приборной панели и глянул на номер.

— Кто? — тормознув у обочины, нервно спросил Кеша.

— Не знаю, — изучая экран телефона, мотнул головой Тим и, нажав на клавишу вызова, приложил телефон к уху.

— Связь есть, — через пару напряжённых секунд в ожидании гудков сказал Морозов. — Но не отвечают.

— И кто это? — раздражённо буркнул Иннокентий.

— Не знаю, — тоже начиная раздражаться, повторил Тим и перезвонил. Гудки снова шли, и снова никто не брал трубку.

— Позвони отцу, пусть пробьют номер. На всякий случай, — облизнув пересохшие губы, попросил Морозов.

— Лишним не будет, — кивнул Кент и полез за своим телефоном.

Станислав Петрович ответил не сразу. Кеша собирался было сбросить вызов, когда из динамика раздался убитый голос отца.

Машина резко свернула на обочину и замерла.

— Что случилось? — вцепившись взглядом в побледневшее лицо брата Ксаны, похолодел Тимофей.

Родионов не ответил, ещё несколько долгих мучительных секунд слушал отца, потом резко включил громкую связь, кинул мобильник на приборку и закрыл лицо руками.

Из телефона приглушенно, словно связь шла через ещё какой-то прибор, раздавались чёткие и насмешливые слова похитителя. А на заднем фоне, едва различимо, — болезненные стоны и всхлипы его девочки...

Наверное, это было маленьким везением в той глубокой пропасти, куда меня затянули руки Николая. Пришлось сделать вид, что происходящее... нравится, чтобы он ничего не заметил. Но Демидову было плевать на всё вокруг... кроме меня. Дорвался и теперь...

Телефон. Старенький, телефон с огромными кнопками... Он практически сам скользнул мне в руку, когда я в очередной раз попыталась оттолкнуть Колю. Не знаю, чей это аппарат и откуда он здесь, но... но... Спасибо кому-то там, на небесах.

Получила очередную, почти ленивую пощёчину и затихла под двигающимся парнем, терпя из последних сил и отчаянно надеясь.

Я успела только набрать номер, а потом телефон просто вылетел из рук, соскользнув за разложенную спинку дивана. Это Коля дёрнулся слишком сильно и, сам того не подозревая, спас меня от гнева брата.

Ринат вошёл неожиданно. Подошёл практически вплотную и посмотрел на меня таким взглядом...

Потом прикрыл ладонью динамик телефона, который держал в руке, резко присел и запустил свои длинные пальцы мне в волосы. Сжал пряди у самых корней, заставляя смотреть ему в глаза.

— Постони погромче. Порадуй папочку, — ласково попросил он и, перехватив мобильник, поднёс его к другому уху. И сразу же из его рта полились злые слова:

— Долго думаете, господин Родионов, — усмехался Ринат. — Даже не пытайтесь отследить меня, всё равно не получится. Лучше займитесь делом, а то мой друг к тому времени, как вас проймёт, успеет обрюхатить Вашу малышку. Вот, послушайте, как им весело.

Он так крепко сжал волосы, что из моих глаз брызнули слёзы, а из горла вырвался болезненный стон. Ещё и Николай, сопящий и хрипящий на мне...

И всё это продолжалось так долго...

Ринат ушёл, довольная улыбка не покидала его губ ни на секунду. У меня же не осталось сил на сопротивление. Ни физических, ни моральных. Я только тихонько плакала и молилась, чтобы Тимка понял и...

Как же стыдно перед ним. И ведь сама довела до этого: не села бы тогда в машину Рината, и ничего бы не было. Как потом смотреть в глаза Тимофею? Если это "потом" вообще будет...

Николай дёрнулся ещё несколько раз и затих, обмякнув. Придавил меня своим телом к дивану и начал смеяться.

— Тяжело, — едва слышно прохрипела я.

Он что-то неразборчиво буркнул в ответ и скатился в сторону. Приподнялся и...

Не думала, что мужчины могут ТАК кричать.

В комнату мгновенно ворвался его брат и забегал вокруг младшего.

И всего-то несколько капель крови... Подумаешь. Я каждый месяц её вижу — вот и сейчас настал такой момент. Месячные у меня всегда были обильными, и крови там должно быть... Вовремя начались, ничего не скажешь. Почему не пришли на пару часов раньше? Полез бы тогда на меня Демидов?

"Хоть не забеременею", — равнодушно подумала я, отвернулась к стене и подтянула ноги к груди.

Ринат тоже успокоился. Стащил брата с дивана и увёл, но через пару минут вернулся.

Сел на край дивана и с какой-то затаённой яростью начал водить пальцами по моему обнажённому плечу, бедру...

— Ты напугала моего брата, — наигранно спокойно заговорил он.

— Ударишь? — и откуда эта кривая усмешка? А, в общем-то, всё равно. Меня скоро не станет.

Уткнулась носом в покрывало и тихо всхлипнула.

— А ведь ты могла выбрать моего брата. Тогда бы жила спокойно, — склонившись надо мной, "по секрету" поведал Ринат.

— Лучше сдохнуть, чем с вами.

Парень рассмеялся и, склонившись ещё ниже, провёл носом по моей щеке. Втянул в себя воздух и громко выдохнул.

— Или со мной, — прозвучало мечтательно. — Я положил бы весь мир к твоим ногам.

Промолчала, а Ринат не стал настаивать на ответе. Поцеловал в плечо, набросил на меня край покрывала и вышел, напоследок предупредив, чтобы я не думала о побеге.

Побег? Зачем? Сейчас больше всего хочется как раз умереть.

Меня трясло, слёзы, не прекращаясь, текли из глаз, губы беззвучно шептали молитву всего из одного слова. Имени.

Тимофей...

Удивительно, как после всего я смогла заснуть.... Но пробуждение было внезапным: из-за яркого солнца, светящего в окно и... звука пистолетного выстрела...

"Что делать?" — испуганно спросила я сама себя.

"Что-что? Прячься, дура!" — живо среагировал внутренний голос.

Дёрнулась, огляделась и... сильнее закуталась в покрывало.

Что я могу? Вероятность того, что выстрелы извещают о моём спасении, пятьдесят на пятьдесят. Может, Ринату просто захотелось пострелять по банкам или бутылкам? А я тут размечталась...

Ещё один выстрел и чей-то дикий крик, которому вторил топот множества ног где-то в коридоре.

— Ксюша!

Послышалось?

Я осторожно высунулась из-под одеяла и вцепилась взглядом в прямоугольник двери.

— Ксана!

А это уже не могло послышаться. Голос Тима. Моего Тимофея.

Я вскочила с дивана и рухнула обратно, крепко обхватывая низ живота. Покрывало свалилось, и мне захотелось завыть в голос. Как могу... Что скажет Тима? Кто я теперь для него? Шлюха?

И не важно, что меня похитили и насильно...

На осознание того, что я сама себе противна, ушло мгновение. Когда дверь в комнату распахнулась, с грохотом ударившись о стену, я была с головы до ног закутана в покрывало и забилась в самый дальний угол.

— Ксана! — с облегчением выдохнул Тимофея. Спустя пару секунд, я уже сидела на коленях Морозова. И снова плакала, а Тима успокаивал. Что-то тихо говорил — я не слышала за собственными всхлипами — гладил, целовал лицо. И всё это было так...

— Не надо, — слабо выдохнула я и, уперев руки в плечи парня, попыталась отстраниться. Тимофей скривился и заскрежетал зубами. Я же с удивлением обнаружила на ладони кровь.

Перевела ошарашенный взгляд с ладони на правое плечо Тима и едва не задохнулась. Весь его свитер с этой стороны был в крови...

Глава 18. Страусиное счастье

"Суть страусиной политики не в том, чтобы спрятать голову в песок,

а в том, чтобы показать задницу".

Валентин Домиль

Я не помню, как оказалась в большой светлой комнате, в которой до невозможности пахло лекарствами.

"Больница", — подсказал услужливый внутренний голос. Хотя и без него понятно. Но вот помню только, когда увидела кровь на Тимофее, в глазах потемнело, а дальше...

А дальше открыла глаза — здесь. И, значит, всё? Можно больше не бояться и...

Стоило об этом подумать, и перед глазами вновь встал ужасающий кадр, где Тимофей был в перепачканной кровью одежде. Меня замутило.

Закрыла лицо руками, закрыла глаза, перед которыми заплясали багровые кляксы, и вздрогнула, когда на плечо легла чья-то рука.

— Ксюшка, — произнёс обеспокоенный Кешин голос. Я сразу убрала руки от лица и кинулась брату на шею.

— Маленькая моя, — ласково гладя меня по волосам, успокаивал братик. — Всё хорошо. Больше тебя никто не обидит. Мы не позволим.

Я в очередной раз всхлипнула и чуть отстранилась так, чтобы видеть глаза Кеши. Он ведь не должен врать, правильно?

— Где Тима?

Брат рассмеялся и уложил меня обратно на кровать. Хорошо хоть не было никаких капельниц и прочих иголок, иначе я так не попрыгала бы. Но это неважно. Судя по реакции брата на мой вопрос, с Тимофеем всё в порядке. Ведь так, правда?

— Кеш?

— Да нормально всё с твоим героем, — с усмешкой отмахнулся тот. — Его под страхом запрета посещений к тебе минут десять назад забрали на перевязку. Как видишь, пока не отпустили. А он ведь ни на шаг не отходил от тебя: всё боялся, что пропустит момент, когда очнёшься.

Тимофей... Моё любимое Чудовище.

Я не смогла сдержать дурацкой улыбки. С ним всё хорошо! И это главное.

Облегчённо выдохнула, растекаясь по кровати, и... тихонько заскулила. Перевернулась на бок и притянула ноги к груди. Низ живота не просто болел. Было ощущение, что туда засунули воздушный шарик и теперь наполняют его горячей водой.

Кеша побледнел, сорвался и вылетел из палаты, даже не заметив, что уронил стул, на котором сидел. И почти сразу вернулся, таща за собой целую делегацию врачей.

Меня тут же начали расспрашивать о самочувствии, ощупывать и, словно торговки на базаре, советоваться друг с другом. Снова замутило. Правда на этот раз от пёстрого галдежа врачей, среди которых были не только женщины, но и мужчины весьма солидного возраста и вида. А на мне — одна коротенькая маечка и тонкие штанишки...

Иннокентий скромно стоял в сторонке, делая вид, что больше всего на свете его интересует пейзаж за окном. Смешной...

Ладно, брат меня и без подгузников и пелёнок видел, только это было в далёком-предалёком детстве, а врачи... они же врачи! И не такое повидали за свою медицинскую практику.

Вот только сейчас хочется тишины...

— Какого?! — этот голос я узнаю из миллионов. Так морозить может исключительно ОН.

Четверо докторов умолкли и оглянулись на замершего в дверном проёме Морозова, правая рука которого покоилась на перевязи.

— Тима! — пискнула я, и он тут же оказался рядом.

Видя воцарившуюся между нами идиллию, врачи тактично покинули палату. Кеша, пару минут помявшись, скромно и безрезультатно покашлял в кулачок и тоже удалился.

И только после того, как за братом закрылась дверь, Морозов разорвал поцелуй, отстранился и ТАК улыбнулся...

Мне почему-то стало неловко, и — не сомневаюсь — лицо моё залилось невинным румянцем. Потупившись, натянуто улыбнулась.

— Как себя чувствуешь? — не сводя с меня шоколадных глаз, полных безграничной любви и нежности, заботливо поинтересовался Тимофей. Провёл кончиками пальцев по моей щеке и, мягко ухватив за подбородок, заставил смотреть в эту бездонную пропасть. Как же он не понимает? Я каждый раз, как в первый, тону в ней, но сейчас...

— Всё хорошо, — я аккуратно отвела его руку, свернулась калачиком и едва ли не с головой накрылась одеялом. Тимофей недоумевающе проследил за моими действиями.

— Ксан?

— Правда, всё хорошо, — ещё и кивнула в подтверждение, отчего в голове зазвенело, а в глазах на мгновение потемнело. Хорошо, что я уже лежала и...

В общем, не так это важно. Хуже то, что придётся либо объясняться с Тимом, либо расставаться с ним. Примет ли он меня обратно, узнав, что успел сделать Демидов? А если примет, как сильно изменится его отношение?

— Ты сам как? — спросила, сонно прикрывая глаза. Игра, конечно, но так у меня появляется немного времени подумать.

На Тимофее была одета мягкая чёрная толстовка, правая рука покоилась на перевязи, и не было никакой крови, от которой меня так неожиданно вырубило в прошлый раз. Раньше такого не случалось. Это всего лишь кровь. Что в ней страшного?

Но когда увидела её на нём... Внутри что-то оборвалось.

— Врачи говорят, жить буду, — улыбаясь, отшутился мой Монстр, погладил меня по лбу и пересел с больничной койки на стул, который Кеша поднял и аккуратненько приставил к стене. Тим перетащил его вплотную к койке, больше похожей на дорогую кровать из самого шикарного гостиничного номера, и осторожно обхватил мою ладошку, которую я так опрометчиво вытащила из-под одеяла, дабы почесать нос. Хотелось чихнуть, но сдержалась. Подозреваю, что чихать, когда так болит живот, вредно для здоровья.

Тимофей отрешённо поглаживал мою ладонь, при этом старался ловить каждый взгляд. А я усердно отводила глаза, смотрела куда угодно, но только не на Морозова. Но, в конце концов, сдалась и в упор взглянула на него.

— Нам надо серьёзно поговорить.

— Не пугай меня такими фразами, Ксани, — нервно усмехнулся Тимофей. Я хмуро свела брови. Тим улыбнулся и с нежностью провёл двумя пальцами по моему лбу, разглаживаю глубокую напряжённую морщинку.

— Просто обычно после таких слов пара либо расходится, либо у неё появляется прибавление. И мне почему-то кажется, что не о детях ты хочешь со мной поговорить.

Как всегда проницательный. И в кого он такой?

— Прости, — виновато отвела глаза, рассматривая наши переплетённые пальцы.

Помолчали.

Не знаю, о чём размышлял Тимка, но я не могла думать вообще. Только корила себя за дурость. Не сядь тогда в машину Рината...

— Хорошо, — через какое-то время кивнул Морозов, — я не буду ни на чём настаивать. Но объясни хотя бы причину. Буду знать, что сделал не так, — и понурился.

ОН сделал не так? Я расширенными от удивления глазами уставилась на раскисшего парня, разевая рот выброшенной на берег рыбой. Что ему ответить? Почему он считает СЕБЯ виноватым?

Виновата только Я!

— Ты здесь ни причём. Во мне дело, — осторожно высвободила свою ладошку из его рук и спрятала её под одеялом. Слишком уж большим был искус снова вцепиться в Тимофея. Не могу видеть его таким. Больно. Сердце как будто разрывается.

Морозов поднял голову и несколько долгих минут напряжённо всматривался в моё лицо.

— Ты думаешь, что-то изменилось? Ксан, я люблю тебя, и меня мало волнует...

Жестом прервала его.

— В каком отделении я лежу?

Он удивился, но ответил:

— В гинекологии.

И не сомневалась. Надеюсь, по этой части у меня всё будет хорошо. Я печально улыбнулась, лицо Тимофея коротко скривилось.

— Вот видишь, — снова выжимаю из себя улыбку.

— Я вижу отчаявшуюся девушку, которая вбила себе в голову всякие глупости, — обдав холодом, заявил Морозов. — Полежи и подумай над своим поведением, а я пока схожу, принесу тебе поесть. Чего хочешь?

— Шоколадку, — насупившись, буркнула я без особых раздумий.

— И опять выкинешь её в мусорку?

Что на такое ответить? Перевернулась на другой бок и полностью забралась под одеяло, оставив малюсенькую щёлку для воздуха.

Но не успела я начать себя ругать, как в палату снова кто-то вошёл.

— Ты чего ему сказала? У него такое лицо... — Кеша.

— Ничего, — рыкнула я.

— Эх ты, сестрёнка, — громко вздохнул Иннокентий. — А ведь он ради тебя на пули бросался, — ещё раз вздохнул и вышел, не сильно, но ощутимо хлопнув дверью.

Ну, то, что Кеша будет на стороне Морозова, было понятно с самого начала их знакомства. А теперь?

Что мне теперь делать?

Он из-за меня на пули бросался...

В любом случае, решать что-то без Тима я не буду. Правда, он уже высказал своё мнение. Но это сегодня. А что будет через пару лет, когда в какой-нибудь ссоре Морозов упомянет про случившееся?

Это мы сейчас не ругаемся, а если и ругаемся, то в шутку, чтобы нескучно было.

Всё-таки решила не загонять себя в угол и дождаться возвращения Тима с шоколадкой.

Вернулся он спустя пару часов — успело стемнеть. Я к тому времени едва выпроводила домой отца, заскочившего буквально на пятнадцать минут и оставшегося до самых потёмок. Кеша уехал домой вместе с папой. У брата там что-то непонятное с Валентиной: он так ничего и не рассказал, только хмурился.

Тим принял их вахту.

Наверное, за время своего отсутствия пешком ходил за шоколадом на другой конец города.

Усмехнулась подобной глупости и заставила себя улыбнуться, смотря на потемневшее лицо Морозова. Скорее всего, он думал...

Думал, как меня переубедить.

— А где моя шоколадка?

Поверх одеяла на колени легла треугольная упаковка. Мой любимый. За ним и вправду мог пойти на другой конец города.

Не смогла сдержать благодарной улыбки.

— Одумалась? — заняв стул и вплотную пододвинувшись к кровати, спросил парень.

— Тима...

— А если просто меня поцеловать? — не став дослушивать, он подался вперёд и замер...

— Ну, вот что с тобой делать? — устало вздохнув, дотронулся до моей щеки. А я продолжала сидеть, втянув голову в плечи, сжав губы и крепко зажмурившись.

— Расскажи, как тебя ранили, — разлепив левый глаз, попросила я. Банально сменила тему, чтобы потянуть время и... Возможно, я всё-таки смогу придумать достойные доводы, что он меня понял?

Тимка заулыбался, развалился на стуле и долго, в красках описывал моё спасение. Правда, временами хмурился, сжимал кулаки и от этого кривился ещё больше, и мне сразу переставало хотеться слушать дальше, но всё же...

Оказалось, я сама себя спасла. Если бы не тот старенький телефон, с которого я дозвонилась Тиму, поиски могли бы существенно затянуться. И не ясно, нашли бы вообще или нет. А так — пробили номер (зарегистрированный на имя Николая Демидова) и поехали к ближайшей вышке, передающей сигнал. Дальнейшее стало делом времени. Когда люди моего отца и, как ни странно, отца Тимофея залезли в биографию парней, что при возможностях наших родителей было сущим пустяком, выяснилось, что у семьи Демидовых в том районе, где располагается вышка, есть домик.

Тимофей с братом в это время мчались в район моего предположительного местонахождения и, не мешкая, поехали по выясненным координатам. По дороге где-то умудрились найти группу из трёх парней, которые с удовольствием согласились помочь моим героям.

"Паджерку" они бросили на подъезде к деревне и отправились на разведку. Мимо одиноко стоящей около дома дорогой "Инфинити" парни не прошли.

А дальше рассказ Тимофея скомкался и вовсе сошёл на нет. Подробности "захвата" дома он проигнорировал, ограничившись парой общих фраз. Потом приехала скорая, и нас с ним отвезли в лучшую городскую больницу. Меня положили в гинекологию, занимающую аж два корпуса больницы. Тима отправили в хирургию: вытаскивать застрявшую в плече пулю. И как только он пришёл в себя, сбежал из своей палаты ко мне. Вот такая вот история.

— А что с Демидовыми? — спросила в конце. Тимофей помрачнел, отвернулся и ничего не ответил.

Ну, и не важно. Главное, Ринат больше никому не сможет причинить вред, а Коля...

— Поцелуй меня, — жалобно попросила я Тима.

Морозов надменно вскинул бровь, сложил здоровую руку на груди и не сдвинулся с места.

— Это означает, что ты, наконец, пришла в себя?

Я недовольно скривила губы, но всё-таки кивнула.

— Значит, и серьёзно говорить мы теперь будем только о детях?

— Тима! — взвыла я.

— Не слышу ответа, — злорадно пропело Чудовище.

— Да! Да, чёрт тебя возьми! Поцелуй меня уже!

Морозов более не заставил себя ждать: через пару секунд в голове было пусто, а сердце билось быстро-быстро, норовя выпрыгнуть из груди.

Я люблю его. Как можно его не любить?

Моё личное Ледяное Чудовище...

Эпилог

Два года спустя...

— Вы точно уверены, что не хотите перенести в торжественный зал? Это ведь всего лишь тысяча рублей, зато сколько воспоминаний... — настойчиво советовала администратор.

До этого нам несколько раз навязчиво предлагали фото и видеосъемку. И каждый раз отказываться приходилось мне. Фотографов не интересовал ни грозный вид Кеши, ни ледяной холод Тимофей, распространяемый им с того момента, как он припарковался на стоянке. Фотографам тоже надо что-то есть. Это их работа — винить тут не за что. Просто мне всё это не нужно.

А Тима вообще ни на что не реагировал, стоял рядом и смотрел своим взглядом ледяной пропасти мимо всех и вся.

По нему и не скажешь: мол, вот он — счастливый жених! Мне казалось, что парень порой сам задумывается: а надо ли ему это? Но стоило мне загрустить, Морозов тут же бросал все дела, усаживал (порой и насильно) к себе на колени и предлагал рассказать, что меня мучает. Или высказать причину моего недовольства.

Недолго помявшись и посопротивлявшись, сдавалась, рассказывала. Морозов, гад такой, только усмехался, трепал меня по щеке и едва ли не в приказном порядке требовал, чтобы я выбросила подобную глупость из головы. В свою очередь привычно обзывала его "ледышкой" или "Чудовищем", и всё дело заканчивалось бурным компромиссом, в процессе которого я почему-то всегда оказывалась снизу...

Я не смогла сдержать глупой мечтательной улыбки, и администратор центрального городского ЗАГСа приняла это на свой счёт. Пришлось развеять её радость.

— Нет, спасибо, — продолжая довольно скалиться, отказалась я. Моя ладонь сразу оказалась в руке Морозова, а мой ледяной жених первый раз за утро улыбнулся.

Не знаю, возможно, на него так действует предсвадебный мандраж. Я, например, ни капельки не волнуюсь.

А, собственно, чего волноваться-то? Что нам подадут несвежие продукты на банкете в ресторане?

Так не будет его. Я наотрез отказалась от этой глупости и сама весь вчерашний день провела на кухне, нарезая, выпекая, зажаривая. Хорошо, что не одна. К тому же мне дали последние наставления как это: быть замужем. Видите ли, какое дело: все мои подруги уже давно щеголяли с кольцом на пальце, а некоторые имели детишек или выпирающие из-под одежды животики...

Никогда не думала, что смогу найти настоящих подруг. А нашла. Анютка, она же Шершень, всё время наглаживала свой животик с будущим Борюсиком младшим, чем очень пугала мужа. Борис порой сидел с таким каменным выражением лица, что не улыбаться, смотря на него, было невозможно. Валентина лишь вздыхала, крутила на безымянном пальце золотое колечко и красноречиво косилась на Кешу. Кажется, в скором времени братику придётся учиться быть папочкой...

И на этот раз подобное заявление шуткой не будет. Помню, как жаловался брат на злой розыгрыш блондинки. Оказывается, она так проверяла намерения парня. Кешке, правда, тогда было не до её проблем: они с Тимом спасали меня. Но потом... Брат почти не отходил от якобы беременной девушки и даже не зарекался об отце ребёнка.

Спустя три недели Валентина призналась. Что тогда было...

Я беззлобно подшучивала на эту тему над Кешкой тайком от Вали, а тот делал вид, что меня не замечает. Ну-ну. Надо быть слепой, чтобы не увидеть...

Одна Евгения умудрённая опытом и пеленками, невозмутимо смотрела на всё это. А потом переводила взгляд на Максима с маленьким сыном на руках, и во взгляде появлялось столько любви и нежности...

Я снова расплылась в глупой улыбке, сама сжала руку Тимофея и пошла за ним в "зал ожидания", где нас попросили немного подождать, пока не оформят паспорта.

Ну, раз есть ещё немного времени, можно продолжить философствовать на тему предсвадебной горячки.

Так вот. Банкет мы устраивали дома, и там всё было давно готово к нашему возвращению. А если что-то вдруг закончится, всегда можно послать мужей в магазин...

Я тихо хихикнула и перебралась на колени к Тимофею, не боясь помять его свадебный костюм. Всё просто: не было костюма. Обычные чёрные джинсы и самая простая белая рубашка. Тем более, на улице стояла жуткая жара, наплевавшая на календарную середину апреля.

Своё платье я тоже, кстати, не боялась испортить. Когда подготовка к свадьбе только-только началась, мы с девчонками долго ходили по салонам, пытаясь выбрать нечто особенное. Но мне ничего не приглянулось, поэтому я пошла на ближайший вещевой рынок и купила лёгкий белый сарафан в пол. Потом мы сделали с ним, что хотели. То есть ограничились подгонкой длины с "макси" до "мини" и вышивкой серебряными нитями. Шила Женя. Она и раньше помогала парням с их реконструкторскими костюмами. А теперь, когда и Тим, и она забросили это дело, Женька насела на шитьё, вязание и прочие радости женской души. Сейчас у неё свой небольшой магазинчик эксклюзивной одежды. Мне она тоже предлагала создать платье моей мечты, но я почему-то отказалась.

Как ни странно, в создании и продвижении магазина ей помогла мама Максима, в конечном счёте, смирившаяся с выбором сына и теперь души не чаявшая во внуке.

Лимузины и прочая свадебная мишура аналогично отсутствовали. Я отказалась от всего, Тимофей молча поддержал. Он вообще старался не лезть, полностью доверившись моему выбору. К тому же, у отца на фирме произошёл грандиозный форс-мажор, созданный по глупости одним из подчинённых Тима. И он, как начальник отдела, пытался оперативно всё исправить. Приходил вечером домой, без сил падал на кровать и мгновенно отрубался до утра. Тимка сейчас у отца единственный человек, способный заметить собой любого сотрудника. Мой платиновый Монстр. Я же скромно разгребала завалы юридического отдела и никуда не спешила. Не знаю, как Тим, а я хочу от него детей.

— Ты чего? — заглядывая мне в глаза, озадаченно спросил Морозов. Ксения Морозова...

Это сочетание так ласкает слух...

Я уже сменила фамилию, так что теперь с гордостью могу зваться женой Морозильника. Прозвище в среде работников на фирме до сих пор не потеряло актуальности.

— Да вот, прикинула... — усмехнулась и уткнулась в шею парню, продолжив интимным шепотом. — Не пора ли нам серьёзно поговорить...

Тимофей внезапно напрягся. Объятия, в которых я до этого нежилась, стали больше похожи на крепкие оковы, а жилка на шее забилась чаще.

И как это понимать?

Попыталась отстраниться — не дал. Сглотнул и глубоко вздохнул. Он всегда так ведёт себя, когда собирается принять какое-нибудь трудное решение. А всё началось с примирения с отцом.

Или почти примирения.

Я тогда ещё лежала в больнице, хотя очень сильно рвалась домой, но отпускать почему-то никто не спешил. Мол, мне нужно реабилитироваться, поговорить с психологами и всё в таком же духе. Говорила я с ними. Уже после первого сеанса поняла, что Тим меня реабилитирует куда успешнее всех их вместе взятых.

В общем, в больнице меня держали в порядке самой обыкновенной перестраховки. Даже больше для Тимофея, чем для меня. И пусть его ранение было неопасным, он потерял много крови. Это не мешало парню всё время ругаться с врачами по поводу методов своего лечения. И, само собой, в больнице он оставался только потому, что я была здесь. После моей выписки Морозов тоже, не раздумывая, свалил бы отсюда. Потому меня и держали здесь как "привязку" для него. Тем более, отец не жалел денег на наше лечение.

Оба отца не жалели.

Узнав, что Константин принимал самое активное участие в моих поисках, я несколько минут сидела с ошарашенным видом. А потом увидела его и Тима: они долго разговаривали о чём-то, сидя на лавочке под окном моей палаты — и многое стало ясно. У Константина даже лицо изменилось: в нём появилось что-то доброе. А уж когда Тим на прощание пожал отцу руку... Я в жизни не видела настолько умиротворенного человека. Как будто он скинул с плеч огромный груз.

Наверное, так и было. Но после этого разговора отношения отца и сына не то, чтобы стали по-семейному тёплыми, просто... стало легче.

Я не стала выпытывать у Тима, о чём они разговаривали. Он же делал вид, что не было никакого разговора вовсе, а через месяц сам всё рассказал. И я счастлива, что они, наконец, нашли общий язык. Тим через какое-то время даже начал снова называть Константина отцом. Помню, когда Царёв первый раз услышал такое обращение... Взрослый представительный мужчина, имеющий многомиллионный бизнес, едва не расплакался...

Морозов ещё раз глубоко вздохнул и разжал мёртвую хватку рук. Вздохнув полной грудью, я села поудобнее и вопросительно заглянула в его замершие льдинками глаза.

Он всегда объяснял свои поступки, даже когда я была готова убить его из-за выходки с Вельзевулкой. Тимофей без моего ведома отвёз её к ветеринару и стерилизовал. Потом, правда, привёл разумные доводы своих действий, и мне пришлось с ним, пусть и неохотно, но согласиться.

Интересно, как он объяснит своё странное поведение сейчас?

Я ждала, а он всё молчал.

— Тима? — не выдержала первой.

Морозов словно очнулся от спячки: вздрогнул, сморгнул и обратил на меня внимание.

— Ждёшь?

— Жду, — упрямо выпятила губу. Нам не нужно многословия, чтобы понять друг друга. Порой хватает и одного взгляда.

— Помнишь, что я говорил о серьёзных разговорах? — тихо спросил он. Похоже, не хотел всеобщего внимания. И правильно. Только испортим всем такой день, если что-то...

Не хотелось об этом думать, поэтому я просто кивнула.

Тимофей внезапно улыбнулся. Искренне, светло, счастливо. Его заразительная улыбка передалась и мне. Осталась понять, что он успел надумать. Иногда его уносит в такие неведомые дали... потом объясняй, что ты совсем не это имела в виду.

Вопросительно вздёрнула бровь — Тимофей лишь насмешливо фыркнул. Прижался губами к моему уху и лукаво зашептал.

— Мы можем объявить об этом радостном событии сейчас? Или осчастливим всех потом?

Я закусила губу, чтобы сдержать смешок. Ну вот, так и думала: уже нафантазировал.

Чуть отстранилась, злорадно подмигнула и сама прижалась к его уху.

— Вот когда заделаешь свою задумку, тогда и сообщим, а пока это лишь предложение.

— Переходящее в требование, — прочитал мои мысли жених, и я скромно опустила очи долу.

— О чём это вы там шушукаетесь? — подозрительно поинтересовался брат. Порой он забывает, что у меня есть свой личный защитник, но разве я могу быть против? Кеша у нас теперь крутой бизнесмен. С ним опасно спорить.

Иннокентий окончил институт и, плюнув на все прежние планы, с головой ушёл в изучение строения ночного клуба. Не прошло и пары месяцев, как из простого бармена в "Адреналине", он превратился в младшего администратора, потом и в старшего. А полгода назад влез в свою копилку и умудрился открыть собственный ночной клуб. Отец, конечно, подкинул недостающую часть денег на клуб и в категоричной форме отказался брать их назад. Но Кеша больше не ворчит. Теперь он сам себе хозяин, как и хотел. Только живёт вместе с Валей в доме отца. Говорит, ему там нравится, да и до работы не так далеко ехать...

— О вечном, — бодро ответил Тимофей и вместе со мной поднялся на ноги. Нас позвали в кабинет для регистрации. Жених лишь на мгновение придержал меня и шепнул на ухо, что обязательно, как только мы останемся наедине, серьезно займётся вопросом наследников...

— Оксана...

Я уже практически зашла в крошечный кабинетик, но голос матери заставил остановиться.

Она всё-таки добралась до меня и долго, жалостливо просила прощения.

Возможно, её проступок не так серьёзен, как проступок Константина, но я до сих пор не смогла заставить себя простить эту женщину. Да, не буду возражать против присутствия Натальи здесь и сейчас. Не буду становиться в позу, закатывать истерики. Я просто её не знаю. И не имею ни малейшего желания знать.

Несколько долгих секунд в упор смотрела на Наталью, потом отвела глаза и перешагнула через порог. Здесь моё будущее, а о прошлом постараюсь больше не думать. Это как другая жизнь. Словно и не моя. Если же что-то вспоминается, пытаюсь взглянуть на это со стороны. Даже братья Демидовы... Я так и не узнала, что с ними стало. Мои мужчины оградили меня от всего...

В кабинетике было тесно. Удивительно, как тут поместилось столько народу. Улыбчивая девушка — работник ЗАГСа — в строгом костюме за столом, я и Тим, наши отцы, брат, занявший место у двери, и Валя, взявшая на себя обязанность фотографа. Остальные столпились в коридоре и без особо успеха пытались заглянуть в кабинет.

Нам зачитали наши "права", спросили о согласии, попросили расписаться, где надо, и окольцевали. А потом вернули паспорта со штампом о браке и пожелали удачи в совместной жизни.

Последнее, правда, немного запоздало.

Я живу с Тимофеем уже несколько лет и счастлива не меньше, чем другая в браке. А теперь мы просто узаконили отношения: всего лишь необходимая формальность.

Не успели мы выйти, прозвучало заветное "горько". Пришлось исполнять волю родственников. И, кажется, мы надолго перегородили вход в кабинет, но нам никто не посмел сказать и слова...

— Тима, ты что творишь?! — подумала пару секунд и добавила — Чудовище!

Я, конечно, всё понимаю. Даже не против обычая похищения невесты перед свадьбой. Но зачем мужу делать это после?

Мы стояли на крыльце ЗАГСа и по случаю приговаривали шампанское. Лично я не пила, а рассматривала простое золотое колечко на своём безымянном пальце, когда в небе появились воздушные шарики. Много-много. И все такие яркие.

Наше дружное семейство поголовно отвлеклось на неожиданную феерию, и в это самое мгновение Тим меня умыкнул. Подхватил на руки и украл.

Заскочил в открытую заднюю дверь длинного, непонятно откуда взявшегося, белого лимузина и увёз в неизвестном направлении, при этом с самым честным видом утверждая, что будет вести себя хорошо.

Вот же...

— Чудовище! — обозвала я мужа. Опять он что-то задумал. И я ни капли не сомневаюсь, что этот сюрприз мне понравиться.

Тимофей прищурился и зловеще оскалился. Мне сразу захотелось выпрыгнуть из машины, но меня не пустили. Прижали к сидению и поцеловали.

— Твоё любимое Чудовище. Да? — чуть приподнявшись — так, чтобы видеть мои глаза — спросил Тима.

А что я могла ответить?

— Да!

Миллион раз да!