— Александр Иванович! — Холодным и металлическим голосом прорычал Алексей. — Вас пригласили не план обсуждать, а поделиться разведданными. Или вы утверждаете, что ваше ведомство в очередной раз зевнуло покушение.

— Прошу прощения, ваше высочество, ваше величество. Мое ведомство знало о появлении группы подпольщиков НСДРПб с задачей вашего захвата. Мы практически сидим у них на хвосте. Они, похоже, нас опередили в этот раз. Если вы считаете, что я не справляюсь со своими обязанностями, я готов подать в отставку.

— Вопросы вашей отставки решать будете в другой раз и в другом месте. — Опять зарычал царевич. — Парням сегодня вечером на смерть идти, а вы ничего конкретного сказать не можете. Разводите тут сопли принародно. У вас есть, что нам сказать, или нет?

В этот момент в зал просунулся офицер в жандармском облачении и протянул папку. Генерал от жандармерии благодарно ему кивнул и, переведя дух, развязал тесемки на папке.

— Господа офицеры. Я буду передавать фотографии по рядам. Очень прошу их не запачкать и не помять. Многие в единственном экземпляре. Сзади краткая характеристика. По окончании совещания вы сможете с ними ознакомиться у моего офицера. Итак! Наиболее вероятно, что в группе террористов будет этот злодей. — Он достал первую карточку. Передавая ее курсантам, он давал пояснения, на память цитировал особые приметы и привычки подозреваемого. Таким образом, он запустил в зал еще с дюжину карточек. После чего раскланявшись, вернулся на свое место.

Зал гудел минут пятнадцать. Мальчишки всматривались в фотографии, кто-то списывал в записные книжки и листочки бумаги данные с розыскных карточек.

— Спасибо Александр Иванович. — Алексей подошел к Спиридовичу. — Извините, что принародно наорал на вас. Я весь на нервах.

— Это вы извините меня ваше высочество, я был не готов к тому, что у вас все так серьезно. Я действительно виноват, что допустил такое. А нервы, так меня всякий раз перед операцией прямо таки колотит. Прям как сейчас. Кстати с кем я могу обсудить наше взаимодействие?

— Конечно. — Царевич встряхнул головой, прогоняя свои мысли. — Вот Владимир Александрович, войдет в ваш штаб для взаимодействия с курсантами и Никита Александрович от моего штаба. Большая часть разработки операции его заслуга. Он сможет ответить на все вопросы. Я, с вашего разрешения пойду к ребятам.

— Береги себя сынок. — Уже в спину попросил Николай.

— Не волнуйся папа! — Повернулся к нему сын. — Спасибо, что поверил в меня.

Он отвернулся и побежал в зал рассматривать карточки. Отец перекрестил его и решительно встал.

— Господа офицеры! — Вновь раздался гордый мальчишеский голос. Все присутствующие вновь вскочили со своих мест.

— Господа генералы прошу за мной. — Распорядился Император и вышел из зала. За ним потянулась его свита. В зале остались курсанты, штаб Цесаревича и жандармский капитан.

Через какое-то время инструктаж окончился. Старшие направились к своим пятеркам. Получали оружие. Так же предстояло переодеться в неброское гражданское и разъехаться, чтобы небольшими группами добраться до точки сбора. Ею стала большая поляна у каскада Петергофских прудов, не далеко от Заячьего ремиза.

Там уже рабочими были сколочены столы, стояла телега с едой. Одинокий жандарм в штатском скучал, охраняя место предстоящего действа. Все как обычно. Позже приедут еще трое жандармов, положенных наследнику при проведении подобных мероприятий. Они не мешали резвящейся ребятне, предпочитая устроиться с бутылочкой легкого вина в сторонке и оттуда посапывая наблюдать за играми.

В этот раз все было по прежнему сценарию. На поляну стали пребывать веселая ребятня с синими косынками, повязанными на шею. Они сразу затевали игры. Зажигали костры или с гиканьем носились друг за другом. Кто-то полез разгружать телегу. Кто-то пытался командовать, его весело посылали и игнорировали.

Наконец прибыл цесаревич со свитой из пяти парней. Об их приближении возвестил рокот мотоциклов. Царевич, тут же включился в игры. Его мотоцикл тут же сменил хозяина и стал нарезать неуклюжие круги вокруг поляны. Начали накрываться столы. Что-то уже жарилось над костром, что-то закипало в большом котле. Шум, крики, взревывание моторов и звуки гармошки распугали тишину загородного леса.

— Леха! Кажись, началось. За прудом какой-то тип по кустам шарится. Может грибник, но парни клянутся, что он в бинокль нас разглядывал.

— Ох, скорее бы. Я уже раз пять в кусты по маленькому от страха бегал.

— Ты по маленькому. — Рассмеялся Борис. — А я уже и по большому сподобился.

Окружающие заржали в голос.

— Опа! Кажется моя очередь в кустики. — Сообщил Михаил Трубецкой. Чем вызвал новый взрыв хохота.

— Никогда не думал, что буду вот так запросто с царевичем хохотать. — Заявил один из кадетов, назначенный в ближнюю охрану. — Я раньше думал, что царевич, ну такой, весь правильный. Все по этикету. А ты вот какой. Простой парень.

— Это сейчас он простой парень. — Отвесил подзатыльник охранничку Коля Мещерский. — Вот вернемся во дворец, будешь величать полным титулом и с соблюдением всего дворцового этикета. Это в бою все равны. Что царевичи, что князья все в кустиках от страха писаются.

Окружающие вновь заржали.

Через час стало смеркаться. Разобрали столы и сложили из них огромный костер. Щедро полили его бензином. Зажгли. Расселись вокруг и запели песни. Время вечеринки неумолимо подходило к концу. Через час после заката, должны были приехать телеги, чтобы развезти детей по домам.

К костру весело подкатилась пролетка. Из нее выскочили пятеро взрослых парней. Экзальтированная девица встала в пролетке и, выхватив пистолет, выстрелила в воздух.

— Всем лежать и ни кто не пострадает. — Звонко потребовала она. — Где царевич? Выходи, или я буду убивать этих детей. Тебе ни чего не будет. Не бойся. Ну же, выходи.

Приехавшие захватчики стали расходиться среди лежащих детей. Некоторых переворачивали, освещая лица, и шли дальше.

— Ну, слава богу. — Прошептал Борис. И во всю мощь прокричал. — Начали.

Крутнулся на месте и выстрелил девчонке в руку. Не попал, но ее уже скинули с пролетки и уткнули лицом в траву. Тогда он подпрыгнул и воткнул каблук в скулу ближайшего террориста. Враг мешком рухнул. На него тут же кинулись с веревками. Борис побежал туда, где должен был находиться царевич. Там бахнул выстрел из нагана. В ответ раздались сухие щелчки браунингов. Он припустил быстрее. Наперерез ему кинулся еще один террорист. Борис, крутнувшись вертушкой, сбил его с ног и добавил кулаком в основание шеи. Побежал дальше, не глядя на свою жертву. Подбежав увидел бледного окровавленного Алексея стоящего на коленях. В ужасе кинулся к нему. Споткнулся о застонавшее тело, и головой вошел в живот друга.

— Ты чего? Им помочь решил? — Криво улыбнулся Алексей. — Ну и рожа у тебя Ирискин!

— Ты ранен? — Задушено просипел Борис. Попытался ощупать царевича. Получил по рукам. — Где болит?

— А! — Догадался царевич. — Это с этого типуса натекло. У нас никто не ранен. Сейчас подлечу его, и допрашивать будем. Момент истины называется. Пока враг не понял, что проиграл, он словоохотлив становиться. Вставай, будешь вон того допрашивать.

Пленных растащили по краям поляны. Одного опознали по показанным на инструктаже фотографиям. Бандюга оказался матерым. Ведомство Спиридовича страстно мечтало о встречи с ним. У дамочки в сумочке, кроме всего прочего оказалась склянка с кокаином. Кто-то посоветовал дать понюхать чертового зелья всем задержанным. Толи это подействовало, толи пресловутый момент истины, толи парни увлеклись новой пугающей ролью, а может, сработало все и сразу. Террористы стали делиться своей нелегкой биографией. Алексей приказал записывать все сказанное. Новоявленные следователи старались делиться полученной информацией и перепроверять сказанное одним у других. В конце концов, царевич распорядился запустить сигнальные ракеты. Один из парней был послан на мотоцикле с донесением к ближайшему телефону.

— Это просто ужас. — Делился с Михаилом Трубецким его брат Николай. — Какой клоповник мы разворошили. Это же не простые боевики. Это какие-то элитные боевики. Простые столько знать не могут.

— Точно. Тот рыжий сказал, что цесаревича не собирались отпускать. Они хотели его по кусочкам царю отправить. Представляешь, какие мрази. Только Лешке не говори, я парней уже предупредил. Не надо ему знать. Совсем озвереет.

Через пятнадцать минут, после запуска ракет, на поляну влетело полсотни всадников. Они попытались оттереть малышню, но на них зашикали и отправили сменить охранение. Следом подкатили коляски и брички генералитета. Вот тут уже отогнать профессиональных следователей не удалось. Допросы приняли более профессиональный оборот. По их итогам генерал Спиридович схватился за сердце и укатил к ближайшему телефону. Развоевавшихся курсантов отловили и отправили в Петергоф. Алексей попытался качать права, но получил строгий приказ отца и отправился следом за своим отрядом.

В Петергофе героев встречал Император.

— Господа офицеры! — Обратился он к замершей шеренге. — Сегодня вы доказали себе и всей России, что ваши преподаватели не зря едят казенный хлеб. Все вы представлены к Георгиевским крестам. От себя добавлю, что благодарен лично вам всем, за спасение моего единственного сына. Спасибо вам большое, как от Императора России, так и от отца. У меня никогда не хватит сил полностью отблагодарить вас за смелость и отвагу, проявленную этим вечером. Но я постараюсь принять участие в судьбе каждого из вас. И прошу всегда чувствовать себя желанными гостями в моем доме. Спасибо вам!

— Рады стараться Ваше величество. — Рявкнул строй.

Николай ушел. Из строя вышел Алексей.

— Господа офицеры! Я присоединяюсь к словам отца и государя. И пусть мы сегодня изрядно устали, но вряд ли кто-то сумеет сегодня уснуть. Прошу всех проследовать в Монплезир, где вас ждет настоящий офицерский фуршет. Чтоб нервишки успокоить, ну и чтоб сон был без кошмаров. Поверьте, это то, что надо после таких приключений. Я после первого своего покушения, так и спасался. Вот.— Он ткнул пальцем в друга.— Борис подтвердит. Так что вольно, разойдись и милости прошу за мной.

Строй рассыпался, и мальчишки шумной толпой побежали в нижний парк. Монплезир снова вздрогнул от разудалой Петровской пирушки. Лилось рекой шампанское и прочие вина. Некоторые осторожно пробовали водочку. Веселье закончилось к часу ночи, по причине отсутствия сознания у присутствующих.

Алексей с Борисом ограничившись по паре бокалов шампанского, под шумок покинули вечеринку и отправились к себе.

— Слушай Леха! Я когда тебя бледного и в кровище увидел, чуть не помер.

— А меня весь вечер колотило. А как та бабенка закричала, так как рукой сняло. И до сих пор спокойный как слон.

— Не. Это у меня всегда так. До боя трясет, во время боя, спокойствие, после боя отходняк. Сегодня вот не было. А вот тебя в крови увидел, и все оборвалось прямо.

— Вот теперь ты представляешь, что со мной твориться, когда ты в очередной раз помираешь. Ладно, хорошо, что все хорошо кончилось. Давай спать.

Для мальчишек все закончилось. Для генерала Спиридовича, все только начиналось. Полиция Петрограда и пригородов была поднята по тревоге. Поднимались в ружье военные. Среди ночи поднимались обер-полицаи других городов. И там начиналась такая же катавасия. Прокатилась волна арестов. С боем брались мастерские бомбистов и схроны. Волна арестов сумела даже скакнуть в ближайшее зарубежье. Тюрьмы забивались политическими под завязку. Следователи ночевали на работе, выпивая цистерны кофе и выкуривая вагоны вонючих папирос. Генерал накачивал, вставлял фитили, устраивал разносы, просто скандалил и изредка устало благодарил. За сутки русское подполье потеряло более половины своих руководителей и до восьмидесяти процентов среднего звена. Мелочевку просто не считали, запирая в камеры, на потом. Была взята партийная касса. Накоплены горы компромата на промышленников, пытающихся заигрывать с террористами. Перекрыты каналы поставки литературы и оружия, как внутри страны, так и из-за границы.

Николай II услышав доклад Спиридовича, пришел в ужас. Сидевшие в кабинете Алексей и Борис молчали с бледными лицами. По окончании доклада, уточнений и распоряжений царя, Борис попросил слова и задал генералу достаточно странный вопрос.

— Я не совсем понял, вы задержали Ульянова, Бронштейна и Джугашвили? Вы заявляете, что по совокупности доказательств им грозит ссылка, либо оправдательные приговоры?

— Именно так.

— Господин генерал. Я умоляю вас этих господ в одну камеру в Петропавловку. Дайте мне месяц, потом выпускайте их куда хотите.

— Что ты задумал? — Ткнул приятеля под ребро Алексей.

— Это личное. Поверьте, так надо. Ваше величество прикажите. Это будет мой грех. Пожалуйста. Сделайте, как я прошу.

— Александр Иванович, это возможно?

— Сделаем. Но через месяц им точно будет сложно, что-то предъявить. Особенно если они будут сидеть вместе. Два партийных лидера и лидер боевиков. Интересно, Борис Николаевич, что у вас на них есть? Может поделитесь.

— Нет. Это личное.

Просьбу исполнили. Борис метался по городу. Закупал реактивы, консультировался у физиков и химиков. В конце концов, привез в тюрьму Петропавловской крепости набор тюремной посуды на три персоны.

— Посуду из камеры не доставать. — Инструктировал он надзирателей. — Пусть моют сами. Воды, чая и прочих напитков заключенным не жалеть. Захотят добавок каши или баланды, давать сразу. В камере не убирать. Выдать им отдельную швабру и тряпку. Из камеры ничего съестного не принимать. Сразу выкидывать. Это понятно. Узнаю, что правила нарушили, сгною лично.

Заключенных освободили в первых числах декабря. За день до освобождения их по одному вызвали в допросную комнату. За столом, вместо зануды-следователя сидел мальчишка в расшитом френче.

— Ну, привет вам, Владимир Ульянов-Ленин. Почему-то именно таким я вас и представлял.

— С кем имею честь? — Вошедший закашлялся глубоким грудным кашлем. — Я догадываюсь кто ты. Царский фаворит.

— Он самый.

— Значит это идея царя согнать нас в одной камере.

— Нет! Это моя просьба была собрать всех пауков в одной банке.

— Ну и что ты этим добился? Завтра нас отпустят.

— Дорогой наш Владимир Ильич, от лица всех пионеров погибшей империи разрешите пожелать вам сдохнуть в мучениях. Я безумно рад, что в этой истории вам не удалось залить страну кровью. Что вы не смогли дважды разрушить империю, в семнадцатом и девяносто первом. Вы юрист недоучка. Используя нежизнеспособную теорию, сотворили лженауку. И я безумно рад, что вырвал вам ваше вонючее жало. Очень скоро вы сдохнете. У вас не простуда, а надеюсь рак в самой запущенной стадии.