Нет, решительно мотнул головой Тобиас, этого не будет! Салли они не получат! Даже если Арчибальд Кристо разлучит их, то месть беты не заставит себя ждать. Она разрушит его репутацию, лишит всего, что эта гнилая семейка имеет, низведёт их в грязь и гниль так качественно, что уже ничем не отмоются.
Не стоит недооценивать республиканскую молодёжь!!!
Тобиас потушил последнюю свечу, надел бельё и осторожно, стараясь не разбудить Салли, улёгся в постель. Салли всё же заворочался во сне, что-то пробормотав. Тобиас забрался под одеяло, приобнял мужа, и Салли снова затих, прижимаясь всё плотнее. От постели пахло случкой, потом и омегой. Да, ночка получилась бурной, а ведь завтра свадьба! Если Салли приспичит с самого утра, то они рискуют опоздать на собственное венчание.
Старенький каноник-бета, пахнущий пылью и кислятиной, долго разглядывал гостей обители, потом так же долго и внимательно изучал их документы — паспорт Тобиаса и метрику Салли — сквозь пенсне на тонкой цепочке.
— Значит, вы хотите венчаться?
— Да, — кивнул Тобиас. — Вы поможете нам?
— Я могу вас обвенчать, но сперва... Значит, вы уже совершеннолетний, юноша? — сурово воззрился каноник на Салли, жадно принюхиваясь.
— Да, святой отец, — тихо кивнул Салли, краснея от стыда. Похоже, что каноник как-то учуял на нём запах утреннего секса. С утра у омеги снова засвербило, и он виновато попросил Тобиаса о помощи. На этот раз было ни капельки не больно — после бурной ночи Салли был уже хорошо растянут. Правда, собирались потом на бегу, а потом ловили на себе любопытные взгляды других постояльцев. — Я искренне люблю этого человека и хочу выйти за него замуж.
Старик сурово покачал лысеющей головой.
— Так хотите, что презрели заветы отцов Церкви и предались греху прелюбодеяния до законного брака???
Салли виновато сжался, вцепившись в ладонь жениха.
— Я виноват, святой отец, признаю, но я не мог ждать...
— Правы были отцы Церкви, говоря, что природа омеги не знает слова "стыд"!!! — яростно вскричал каноник, привставая и опираясь о стол. Салли инстинктивно прислонился к жениху, втягивая голову в плечи. — И о чём вы только думали, молодой господин, увозя его из-под родительского надзора?!! — повернулся старик к Тобиасу, который только сильнее выпрямился под его суровым взором.
— Я готов взять на себя эту ответственность. — Голос историка был твёрд и ровен. — Я бы в любом случае это сделал.
— Так будьте же нетерпимы к бесстыдству супруга своего! Не выпускайте его из цепей долга! Омега — сосуд демона, и должен знать своё место!
— Я справлюсь, святой отец, не сомневайтесь. Рафаэль одарил меня ясным разумом, и Дар этот не пропадёт впустую.
— В таком случае я согласен обвенчать вас по закону Церкви. — Каноник заметно остыл, но принюхиваться к Салли не перестал. В его мутных глазках сверкнул огонёк вожделения. — Следуйте за мной.
В это время монахи либо находились в своих кельях либо упражнялись в просторном дворе почти по колено в снегу. Салли много читал о подобных братствах и, если говорить откровенно, недоумевал, зачем это вообще нужно в нынешнее прогрессивное время. В отцовских книгах и газетах рассказывалось, что в армии священникам без боевой подготовки никак, и альфа-священнослужитель обязан в любой момент быть готовым взять в руки оружие и сражаться рядом с простыми солдатами. Как в старые времена, где эта традиция и была заложена. Разве что использовались в основном рукопашный бой и простейшие предметы вроде боевых шестов и ножей, а не современное огнестрельное оружие. Всё та же традиция — они должны быть примером для солдат и офицеров и поддерживать их боевой дух не только молитвами. Если так, то... И всё же это выглядело немного странно.
Шагая по крытой галерее, Салли с интересом наблюдал за здешними обитателями, которые невольно отвлекались на гостей. Вот только стоило Салли поймать на себе чей-то ответный взгляд, как монах тут же начинал принюхиваться, и на его лице мелькало до отвращения знакомое выражение. Боги и предки, побыстрее бы покинуть это место!
В монастырской часовне было пусто и холодно. Только молоденький омежка в грубой чёрной рясе зажигал свечи, говя часовню к очередному молебну. Увидев каноника, он вздрогнул и поспешно склонился, опустив голову. Разглядев его, Салли еле сдержал возглас. Мальчику было не больше тринадцати-четырнадцати лет, а созревание уже успело наложить на него свой отпечаток — ряса только подчёркивала то, что должна была скрывать. Светлые волосы омежки жестоко укорочены почти под самый корень, что его откровенно уродовало — мальчик был хорошенький. Хоть бы платок на него надели — зима же!
— Вечер добрый, святой отец, — дрожащим тонким голоском поприветствовал каноника омежка.
— Андре, необходимо приготовить всё необходимое для венчания. Времени у нас мало, так что поторопись.
— Слушаюсь, святой отец.
Как только каноник и Андре ушли, Салли дал себе волю.
— Что... что он здесь делает? Разве омегам-послушникам в такие монастыри не запрещено входить? И... ты видел его?
— Это обитель альф, в основном, а как, по-твоему, они способны служить в монастырях и сдерживать свою природу? — горько усмехнулся Тобиас, оглядываясь по сторонам. — Я и сам долго над этим голову ломал, пока Кайл мне не рассказал, как он ездил в одну такую пустынь с первым заданием от редакции. Там только один искренне верующий был, да и тот кастрат — по молодости задурил, оприходовал друга под большой стакан, вот его и наказали.
— Оп-прих-ходов-вал?.. — оторопел Салли.
— Как омегу. Подробностей Кайл узнать не смог, но звучит занятно. И этот парень уж очень усердно свой грех замаливал. Даже на оскопление пошёл совершенно добровольно. У них при монастыре тоже мальчишка жил, который был отдушиной для всех остальных. Кайл тогда спрятался и сам видел, как беднягу прямо на алтаре насиловал настоятель. Когда кто-то посторонний приезжает, его обычно запирают с глаз долой, а потом, как надоест, выгонят и будут искать нового.
— И откуда Кайл это узнал?
— Улучил момент, поймал этого мальчишку за подол, тот ему и рассказал. Когда Кайл рассказал это Дону, тот долго ругался, когда Кайл сказал, что тот малец выглядел слишком зрелым для своих четырнадцати. Дон и сам начал склоняться к мысли, что частый секс с самого начала созревания как-то подхлёстывает процесс — видел подобное в трущобах. Ещё Дон встречал среди уличных проституток таких, которые полностью слетали с катушек на этой почве и даже после завершения детородного возраста искали клиентов вовсе задаром, чтобы хоть как-то унять этот кошмар... но это я тебе уже говорил.
Салли испуганно прикрыл рот ладонями.
— О, боги... И что с этим можно сделать?
— Ребята пока не знают, но они считают, что чрезмерный или просто частый секс что-то будит в омегах, отчего они и могут стать такими ненасытными, что готовы лечь под кого угодно когда угодно. А если учесть общую распущенность нравов и циничное отношение к вам, в этом нет ничего удивительного. Одно непонятно — почему не все омеги, в том числе и замужние, начинают терять головы с концами?
— То есть... я всё-таки... могу стать таким?
— Не факт. Не надо сразу бояться этого, любовь моя. — Тобиас ласково обнял Салли, которого уже начало колотить. — Я думаю, что с тобой всё будет хорошо, ведь ты совершенно здоров, а остальные были не так чисты. Возможно, именно примесь дурной крови так отзывается в них. Это надо изучать.
— Но ведь я... И сегодня утром...
— Мы, кажется, уже предположили, почему тебя ко мне так потянуло. Ты молодой, уже созревший, всю жизнь жил среди тех, кто тебе был омерзителен... Я не имею в виду омег. А тут я, и тебя ко мне потянуло, поскольку ты почуял достаточно чистую кровь. Думаю, что со временем, когда наша жизнь войдёт в свою колею, дикое желание поуляжется, и всё войдёт в норму. Я ведь тоже очень тебя хочу, и если бы не дела, то долго бы с тобой из постели не вылезал.
— Ты же историк, а не врач, — всхлипнул Салли.
— Зато я дружу с будущим светилом медицинской науки. Уверен, Дону и Франу будет очень интересно послушать предания старых жрецов, ведь они так хорошо всё объясняют. Останется только обосновать это с научной точки зрения, и тогда всё начнёт меняться. Интересно, как наши предки додумались до всего этого?
Постепенно Салли успокоился, а вскоре вернулись каноник и Андре. Бета торопливо поправлял церемониальное облачение и серебряную цепь с семью медальонами. Омежка бережно держал в руках две большие тяжёлые книги — Святое Писание в роскошном бархатном переплёте и более скромную монастырскую книгу — а так же пузырёк с чернилами и гусиное перо. На локте мальчика висело кадило, из которого тянуло ладаном.
— Вы готовы, дети мои? — спросил каноник.
— Да, святой отец.
— Следуйте за мной.
В главном зале часовни на возвышении за пасторской кафедрой стояли три внушительные статуи из белого мрамора, изображающие первопредков, и впервые Тобиас смотрел на них без прежнего пиетета. Статуи были изваяны хорошим мастером, но вот их постановка... Услышав древнюю версию создания людей, Тобиас только теперь понял, что его со школьных лет смущало в подобных статуях.
В центре стоял Адам — огромный, звероподобный и непременно в воинских доспехах. Самое настоящее воплощение силы и ярости. По правую руку от него всегда помещали Рослина, которого обычно изображали ниже ростом, в длинной мантии учёного мужа, с обязательной книгой в руках, а на поясе висят перо и чернильница. Рослин стоит, склонившись перед Адамом в почтительном поклоне, на его вполне человеческом лице играет едва заметная, несколько насмешливая улыбка. Слева скульпторы всегда помещали низкорослого хрупкого Иво, едва прикрытого одеждой. Омега сидит в ногах альфы, низко склонив голову либо покорно взирая на него снизу вверх. В этом храме был представлен именно второй вариант. Изображение было бесспорно красивым, вот только скульптор так старательно подчеркнул все соблазнительные изгибы омеги, что только полный идиот усомнился бы в истинности учения Церкви.
Каждый на своём месте.
Книга Первого Завета рассказывала, что изначальные боги-покровители были созданы Предвечным и Блаженным Светлейшим. Они были мудры и полны жажды творения, но один из них, Деймос, был почему-то обделён талантами и потому завидовал своим братьям. Когда начался акт Великого Творения, и первая Песнь создала твердь небесную и твердь земную, он начал вмешиваться, портя работу братьев. Боги продолжили творить — создали свет и тьму, воздух, воду и огонь, которые взял под свою руку могучий Зевс. Деймос начал красть, мешать их, как попало, и новорожденный мир стали сотрясать первые бури, землетрясения и пожары. Светлейший был вынужден вмешаться, и на время Деймос был укрощён. В это же время боги наполнили присмиревшую землю деревьями, травами и цветами, а потом начали создавать животных.
"Узрев это диво, благословил его Светлейший."
В честь этого события Деймос был помилован. Узрев чудо жизни, созданное его братьями, Деймос разозлился и наслал на часть животных лютый голод. И пролилась на молодую землю первая кровь. Увидев это, опечалились боги и обратились к Отцу, дабы испросить у него совета. И решил Светлейший оставить так, как есть, чтобы земля не перенаселилась зверьём и не истребила растительность, ибо все животные прежде были травоядными. Всё это взял под свою руку любящий Флоренс. А чтобы поддерживать мир промеж зверями...
"И создал Флоренс по воле Светлейшего могучего Адама, взяв самого крупного волка. И поставлен был Адам править землёй."
Адам долго правил, разбирая споры меж своими подданными, но было тоскливо одному — настолько он отличался от прочих созданий — и попросил богов создать ему друга. И по мольбе его был создан первый омега, Иво.
"Был прекрасен Иво, добр, ласков и наивен, как дитя. Он восседал у ног Адама во время суда правого, добрым словом утешал несчастных, лечил больных и раненых. И привязался к нему Адам."
Но это ещё больше разозлило Деймоса. Видя, как мир и покой воцаряются на цветущей земле, задумал он дело чёрное. Обманом он совратил Иво, вручив ему свой чёрный дар, и стал Иво пахнуть так притягательно, что потерял голову Адам и возжелал его.
"Испугался Иво дикой страсти друга своего и убежал от него. И в ярости Адам начал крушить всё вокруг. И взмолились боги Светлейшему, и послал Светлейший разумника Рослина, который мудрым словом укротил ярость Адама, а потом разыскал Иво и вернул его домой. И обратился он с мольбой излечить Иво от чёрного колдовства. И исцелили его боги, но не знали они, что не всё чёрное колдовство было побеждено ими. А чтобы уберечь первых людей от мести Деймоса, воздвигли они Мировой Дом на трёх столпах."
Какое-то время в Мировом Доме царили мир и покой, но остатки чёрного колдовства начали пробуждаться в Иво. Поскольку Светлейший решил даровать людям способность плодиться, как и животным, Флоренс наделил этим даром Иво, дабы стал он родителем будущему народу. Но чёрное колдовство, пустив корни и начав расти, сделало первого омегу жадным и похотливым. Он коварством соблазнил чистую душу Рослина, а когда их застал Адам, бесстыдно предложил себя и ему. Спустя какое-то время Иво родил двух детей, из-за которых Адам и Рослин поссорились, разбираясь, чьи они. Иво, чей разум уже был окончательно отравлен, решил, что оба они недостойны быть его мужьями, схватил обоих детей, отнёс в лес и оставил на растерзание хищникам. Вот только забыл он, что и сам слаб и беззащитен, и дикие звери ранили его. Вернулся Иво в Мировой Дом, где всех троих ждал суровый суд.
"И были изгнаны они из Мирового Дома и лишены божественного света и бессмертия. Сосланы были на землю без права возвращения. И так было положено начало роду людскому на земле. А чтобы не было впредь путаницы, определили боги время для зачатия детей и наделили приметами, чтобы можно было распознать, кто родился на свет."
Так гласил официальный Первый Завет. Тобиас слышал эти предания с детства, но, став старше, начал сомневаться в их правдивости. Чем старше бета становился, тем больше ему казалось, что в священных текстах будто чего-то не хватает. Позже, уже заканчивая обучение в школе, Тобиас понял, чего нет в Заветах, из-за чего заметно прихрамывала их логика. Рассказ Салли всё поставил на свои места. Осознав, насколько было искажено первоначальное учение, молодой историк ужаснулся ещё больше. А ведь на этой лжи было воспитано не одно поколение!
— Придите ко мне, дети мои! — провозгласил каноник, когда Андре положил перед ним тяжёлую книгу Святого Писания и раскрыл на нужной странице, после чего с поклоном отошёл в сторонку. Салли и Тобиас, крепко держась за руки, подошли и преклонили колени. Этот обычай всегда казался Тобиасу необязательным к исполнению. Его в какой-то момент и сделали необязательным, вероятно, по просьбе аристократии и молодой буржуазии, но во время омежьего бунта снова вернули. Тобиас делал это как никогда неохотно, но этот обряд был необходим, чтобы можно было зарегистрировать их брак в мэрии и спасти Салли от отца и Барнсов. Всё-таки даже в нынешнее прогрессивное время слово Церкви было весьма весомым. — Мы собрались здесь перед ликом Светлейшего и наших первопредков, дабы скрепить узами священного брака дитя Рослина и дитя Иво. По велению духа и разума пришли они сюда. Да будет благословлён союз сей...
