Квантунская рапсодия

Действуя по шаблону, японцы привычно ждали поступление известий о готовящемся выходе в море кораблей от словоохотливых денщиков, писарей и прочих нижних чинов штаба любящих козырнуть своей приближенностью к большой начальственной тайне. Так было при Старке, Алексееве, Витгефте, но никак не при Макарове. Сумев за время своего короткого командования существенно повысить боеготовность экипажей кораблей эскадры, адмирал мог отправлять их в поход в любой нужный ему момент.

Отдав приказ о выходе канонерок поздно вечером, Макаров добился полной внезапности появления канонерок в районе Кинчжоу. Совершив ночной переход в порт Дальний, канонерки прибыли к перешейку в точно назначенный Кондратенко срок.

'Бобр', 'Гиляк' и 'Отважный' в течение час беспрепятственно громить тылы японских войск, пока не подошли вызванные по радио японские канонерки. Их было четверо, но численный перевес врага ничуть не испугал русских моряков. Прекратив обстрел берега, они быстро развернулись навстречу врагу.

Стремясь полностью использовать против русских свое превосходство в артиллерии, японцы наступали на противника не привычным кильватерным строем, а уступом. Возможно, это был и правильный тактический ход, но как оказалось в дальнейшем, он имел самые негативные последствия для японцев.

Едва только корабли стали сближаться и открыли огонь друг по другу, неожиданно прогремел мощный взрыв. Это находящаяся на левом краю канонерка 'Атаго' наскочила на притаившуюся под волнами мину. Чья она была японской или русской было не суть важно, хотя обе стороны в своих рапортах дружно приписали её к России. Контр-адмирал Вирен, стремясь подчеркнуть успех руководимым им отрядом, капитан первого ранга Цоси, из стремления сохранить честь мундира.

Главное заключалось в том, что получившая смертельную пробоину по правому борту 'Атаго' была вооружена восьмидюймовыми пушками, что полностью меняло весь расклад сил в сражении. Оставшиеся в строю 'Акаги' и 'Удзи' со своими трехдюймовыми орудиями не могли противостоять 'Бобру' и 'Отважному' обладавших девятидюймовыми пушками. Лучший выход из сложившегося положения было отступление, чем японцы не преминули воспользоваться.

Однако просто так отступать перед противником, для моряков императорского флота означало потерять лицо перед адмиралом Того, жестким и нетерпимым к проявлению любых человеческих слабостей командиром. Поэтому, выйдя из зоны огня русских канонерок, лидер японских канонерок 'Хей-Йен', принялся обстреливать корабли противника из своих десятидюймовых орудий.

Огонь с дальних расстояний не был коньком мастерства японских канониров и, выпустив по врагу почти весь свой боезапас и не добившись значимых результатов, 'Хей-Йен' покинул поле брани с чувством исполненного долга.

Вскоре отлив окончательно развел враждующие между собой корабли, но к этому моменту, схватка на берегу уже вступила в свою кульминационную фазу. В отличие от русских, японцы не успели укрепить свои позиции рядами колючей проволоки и главный упор своей обороны сделали на пушки и пулеметы. Расположенные на закрытых позициях батареи и укрытые в блиндажах пулеметы вполне могли сорвать атаку русской пехоты, но двойной артиллерийский удар сыграл свою роль в этом сражении. Когда огонь русской артиллерии прекратился, многие батареи были приведены к молчанию, блиндажи разрушены прямыми попаданиями снарядов, а то, что уцелело, уже не могло остановить наступление солдат противника.

Претворяя в жизнь принцип массивного удара Клаузевица, Кондратенко ради достижения двойного перевеса на участке нанесения главного удара, сняв войска со своего левого фланга. Это был большой риск и, находясь на одном краю обороны, Роман Исидорович постоянно думал про другой. Ему стало чуть легче, когда по телефону доложили о прибытии на левый фланг канонерки 'Гремящий', чьи мощные пушки должны были отбить у японцев любое желание атаковать русские позиции.

— Спасибо морякам, они сегодня сделали все, что могли для нашего успешного наступления. Теперь дело за нами — молвил Кондратенко, внимательно наблюдая из-за передового окопа за стрельбой артиллеристов.

— Вы бы ваше благородие не сильно бы высовывались, не ровен час пуля или осколок заденет — уговаривали генерала солдаты, но тот только отшучивался — нас с Владимиром Федоровичем ни одна пуля не заденет, мы с ним заговоренные.

Стоявший рядом с ним командир пограничников подполковник Бутусов только улыбался, но не пытался поддержать шутливый тон генерала. Его солдатам предстояло идти в атаку, чей успех во многом зависел от них. Кондратенко специально поставил пограничников в первые ряды наступления, из-за их зеленого цвета формы.

Благодаря этому, атакующие ряды солдат хорошо камуфлировались с окружающей местностью и были не столь заметными в отличие от пехотинцев.

— Сколько людей погибнет зазря в этом бою только из-за нерасторопности высокого начальства, поскупившегося на перекраску формы. Я уже согласовал это вопрос с адмиралом Макаровым и управляющим компании Тифонтая, у которого нашлось много дешевой зеленой краски, но дорога ложка к обеду. Сейчас в руках ваших пограничников, Владимир Федорович есть возможность сохранить жизнь многим из них, если они первыми пойдут в атаку. Это моя личная просьба к вам и вашим подчиненным — говорил Кондратенко и Бутусов пообещал взять вражеские позиции.

— У меня к вам тоже есть личная просьба, Роман Исидорович — произнес подполковник — я не привык прятаться за спинами своих людей и потому, лично возглавлю эту атаку. Если со мной что-либо случиться, я прошу позаботиться о моей семье.

Тень горечи и тоски легла на лицо Кондратенко от этих слов. Трудно посылать человека на смерть, а хорошего человека вдвойне труднее.

— Даю вам слово офицера, Владимир Федорович, что ни я, ни адмирал Макаров не забудем ваших близких и сделаем все для их достойного существования — коротко сказал Кондратенко и крепко пожал руку пограничнику.

Бутусов сдержал данное генералу слово. Его пограничники ворвались на вражеские позиции и после ожесточенного рукопашного боя выбили японцев из их траншей. А вот Кондратенко не пришлось выполнять свои обещания. Подполковник был только ранен в ногу, что не помешало ему остаться на поле боя и руководить действиями своих подчиненных.

Быстрый прорыв русскими войсками позиций врага на берегу Корейского залива, оказался роковым для всей японской обороны. Не имея резервов для нанесения быстрого контрудара, она стала неудержимо разваливаться, под натиском сибирских стрелков. Не прошло и часа как пал Кинчжоу, а затем свои позиции оставили войска, оборонявшие северное побережье перешейка.

Победа русского оружия была полной, и она немедленно породила среди русских генералов радостное настроение. Ещё вчера испытывая страх перед японцами, окрыленные успехом сегодня они стали строиться планы по преследованию разбитого врага и взятию Бицзиво. Некоторые рьяные головы шли еще дальше и предлагали двинуться на север и нанести удар в тыл генералу Оку, дабы вместе со Штакельбергом сделать противнику второй Седан. Все жаждали продолжения активного действия, однако Кондратенко был глух к их призывам и аргументам.

Нельзя сказать, что Роман Исидорович был равнодушен к медным трубам славы, но к большому неудовольствию своих подчиненных он твердо выполнял приказ Макарова, 'ни шагу с перешейка'.

Правота требований адмирала подтвердилась через сутки. Сначала китайцы, а затем разъезды конной разведки донесли о приближении к Кинчжоу крупных сил противника, что разом охладило разгоряченные умы.

Это были солдаты одиннадцатой дивизии генерала Ноги, прибывшие на Ляодун прямо из Японии, под прикрытием кораблей Того. Соединившись с разрозненными подразделениями первой дивизии генерала Оку, они образовали третью армию, главной задачей которой на данный момент было прикрытие тылов второй армии наступающей на Штакельберга. Начальник генерального штаба японцев генерал Кодама, сумел переиграть генерала Куропаткина в заочном споре стратегов.

Все это было неведомо Кондратенко и известие о прибытии к Кинчжоу новых сил противника обрадовало генерала, ошибочно посчитавшего, что задуманная ими с Макаровым операция прошла успешно. Следуя выработанному плану и отводя войска на прежние позиции, он свято верил, что принесенные им жертвы были ненапрасны, и жестоко ошибался.

Коварная лазейка приказа Куропаткина сделала свое черное дело. Герой Хивинского похода и подавления восстания китайских 'боксеров' не стал проявлять былого упорства и храбрости в сражении с врагом. Главной заботой генерал-лейтенанта Штакельберга с момента выступления в поход из Ляояна, являлось создание для себя максимального комфорта в условиях передовой.

Так изнывая от сильной жары, генерал заставлял солдат постоянно поливать водой стенки своего вагона, а чтобы иметь возможность пить по утрам кофе со свежим молоком, он взял с собой в поход корову. Стоит ли удивляться, что Штакельберг избрал для себя вариант пассивной обороны, причем самый худший.

Прибыв на станцию Вафангоу и узнав о приближении войск противника, барон отдал приказ о переходе к обороне, посредством которой он собирался если не разбить японцев, то нанести ему серьезный урон. В тот же день русские солдаты и нанятые китайцы принялись торопливо возводить на лежавших слева и справа от Вафангоу холмах земляные укрепления. Работа шла быстро и вскоре, два опорных пункта надежно прикрывавшие подход к станции были готовы. Реши японцы наступать через слабо защищенный центр, и фланговый огонь русских с холмов нанес бы их атакующим рядам большой урон. Если же Оку начал сражение со штурма высот, результат был бы тем же.

Выбранный генерал-лейтенантом план был вполне грамотен и логичен, если бы генерал Оку решил штурмовать Вафангоу на узком, пятикилометровом участке русской обороны. Однако планы Штакельберга совершенно не совпадали с намерениями Оку. Имея численный перевес над противником, командующий 2-й армией намеривался произвести охват русских позиций с флангов. Пройдя стажировку в Европе, барон основательно впитал в себя дух её стратегии и стремился сотворить в этой войне свой, азиатский 'Седан'.

Сражение при Вафангоу началось с боевых столкновений русских и японских войск, которые произошли двадцать седьмого мая, когда в бой вступили передовые части противников. Главные действия сражения развернулись только через четыре дня. Именно столько времени понадобилось японцам, чтобы оттеснить русский авангард к Вафангоу.

Оценивая предстоящее сражение, Штакельберг решил, что противник будет наносить главный удар по левому флангу позиций корпуса. Поэтому генерал не только стянул сюда все имеющиеся в его распоряжении резервы, но и перенес свою ставку.

Первый день боев японцы действовали примерно так, как и предполагал Георгий Карлович. Подойдя к Вафангоу с частью сил, Оку попытался прорваться через центр русских позиций, и был остановлен сильным огнем с флангов. Правда наступали на русские позиции японцы как-то вяло, а на левый фланг вопреки предсказаниям Штакельберга, почему-то наступала только японская кавалерия, но это нисколько не смутило генерала.

Записав этот день сражения в свой актив, он решил утром следующего дня перейти от обороны к наступлению и разгромить врага. К подобным действиям Штакельберга подтолкнули доклады его подчиненных, согласно которым силы противника были оценены генералом в две неполные дивизии. Все остальные силы по мнению штаба, Оку был вынужден оставить под Кинчжоу для блокады Артура. Георгий Карлович был совсем не против взять то, что столь любезно падает тебе в руки, однако судьба сулила ему иное.

Стоявшие перед Вафангоу дивизии были всего лишь частью сил японской армии, и наступление в центре было призвано отвлечь внимание Штакельберга. Свой главный удар Оку собирался нанести по правому краю русских позиций с глубоким охватом с севера. Четвертая дивизия уже вышла за правый фланг корпуса в районе Фучжоу и готовилась ударить в тыл русских войск. Но и это было не всё.

Когда взошло солнце и солдаты генерал-майора Гласко, двинулись в атаку на врага, навстречу им загремели пушечные выстрелы и застрочили пулеметы. Не желая соответствовать роли пассивного наблюдателя отведенной им Штакельбергом, японцы за ночь подтянули к передовой артиллерию и встретили наступающие ряды русской пехоты губительной шрапнелью.

Одновременно с этим, японцы сами перешли в наступление против правого крыла русских войск, нанося свой удар не по укреплениям на холме, а атакуя его фланговое прикрытие. Используя свое численное превосходство, японцы начали теснить полк генерал-майора Гернгросса, угрожая прорвать оборону корпуса.

Быстро осознав нависшую угрозу окружения, Штакельберг выслал на помощь Гернгроссу две роты из резерва правого фланга, но положение на правом краю обороны быстро ухудшалось. Отбитые русскими войсками в одном месте, японцы предприняли более глубокий фланговый охват русских позиций, и это им удалось. Используя численный перевес, они сбили фланговый заслон и стали окружать полк Гернгросса. Подобное развитие событий очень напугало Штакельберга, и он отправил на помощь 36 полку два батальона из своего резерва.

Зажатые с трех сторон противником, русские солдаты мужественно сражались на своих позициях, пока не подоспело подкрепление. Батальоны под командованием подполковника Курнакова внезапным ударом не только остановили продвижение японцев в тыл русских позиций, но и заставили их отступить. Казалось, худшее миновало, но это только казалось.

Не успел барон Штакельберг порадоваться успехам Курнакова, как прибыл нарочный с пакетом от генерал-майора Самсонова командующего конным казачьим отрядом. Он сообщал, что со стороны Фучжоу в тыл корпуса движется крупное соединения неприятеля, приблизительной численностью в дивизию. Это известие полностью развеяло заблуждение Штакельберга относительно численности противника и, не мешкая ни секунды, он отдал приказ к отступлению.

С горечью в сердце и в большой досаде покидали русские солдаты, политые кровью позиции на холмах Вафангоу, и к этой горечи был примешен вражеский свинец. Вовремя заметив их отход, японцы открыли артиллерийский огонь, нанося отступающим защитникам урон.

— Враги спешно отступают перед нами. Видимо дивизия Кавамуры вышла им в тыл и теперь, нам осталось только довершить начатое дело — радостно произнес Оку, получив донесение с передовой. — Приказываю немедленно атаковать противника с фронта и наш 'Седан' будет завершен.

Приказ командующего был немедленно передан в войска, и вновь японские солдаты бросились на штурм русских позиций в центре, теперь уже не опасаясь флангового огня. Траншеи русских на холмах Вафангоу действительно молчали, но зато ранее слабый центр неожиданно встретил японскую пехоту плотным ружейным и пулеметным огнем. Это были два последних резервных батальона корпуса, посланные Штакельбергом для прикрытия отхода своих соединений.

Раздосадованный неудачей генерал Оку приказал засыпать русские позиции снарядами, но оказалось, что японские батареи уже истратили свой запас снарядов и пополнить его можно будет только через два часа.