— И как, по-твоему, поступит тохунга макуту? — продолжал Рата. — Попробует уладить дело мирно и просто потребует вернуть своего раба? Или приведет отряд головорезов из Хаухау?

— Боюсь, время переговоров прошло, — отвечал Хакавау, в задумчивости рисуя своим резным посохом какой-то сложный узор на пепле очага. — Теперь Пуарата придет с войной.

— Тогда и мы встретим его с оружием в руках, — сказал Рата. — Я пошлю весть всем своим друзьям и союзникам из Таинуи и Нгати Туфаретоа. Мы сразимся с этими Хаухау, что приползут за Пуаратой, и покончим с ними раз и навсегда.

— А я, — хищно улыбаясь, прибавил Вири, — наконец-то смогу отомстить.

Келли взглянула на него почти со страхом.

— Но что, если вы проиграете? — тихо спросила она.

— Тогда мы постараемся забрать с собой столько врагов, сколько будет в наших силах, — с недовольством ответил Рата. Ему явно хотелось, чтобы она помалкивала, но Келли было не так-то просто заставить молчать.

— И тогда, — продолжала она, — Вири вернется в рабство и снова станет Тоа, а Мэт и я будем убиты, как, кстати, и все вы.

— Война — это всегда риск, — нетерпеливо вздохнул Вири. — Пуарата в любом случае не отпустит меня по доброй воле.

— Но как много воинов он может привести, и сколько людей есть у нас?

Рата задумался, прикидывая, и наконец заключил:

— Если откликнутся наши союзники, у нас будет более трех сотен воинов.

— А у Пуараты? — не унималась Келли.

— Откуда нам знать, — пожал плечами Рата.

— Как минимум вдвое больше, — сказал Вири. — И, что хуже всего, некоторые из них не люди.

— Значит, наши враги превосходят нас числом в два или три раза. Вы меня извините, но при таком раскладе я не стала бы ставить на нашу победу.

— Ну, и что, по-твоему, нам теперь делать? — с раздражением спросил Вири. — Сдаться? Какой еще у нас есть выбор?

— Вот об этом я и спрашиваю! — воскликнула Келли. — Что еще мы можем сделать?

— Женщины ничего не понимают в военном деле, — угрюмо пробасил Рата. — Зачем мы вообще ее слушаем?

— Затем, что я реально оцениваю наши шансы, — огрызнулась Келли. Вождь грозно нахмурился, однако Хакавау что-то предупредительно зашептал ему.

Мэт потер глаза, чтобы прогнать сонливость, и внезапно услышал собственный голос:

— Если мы останемся здесь, Пуарата окружит нас и прихлопнет, так?

— А может, и мы его, — вставил Вири.

— Но скорее он нас, верно?

— Мы знаем эти места, в этом наше преимущество. Другие племена не захотят видеть воинов Хаухау на своих землях и, даже если не откликнутся сразу, то присоединятся позже. Мы можем победить.

— Но многие погибнут, так? Духи могут убивать друг друга, значит, люди умрут по-настоящему, верно?

— Да.

Мэт глубоко задумался. Он вспомнил таинственный взгляд Хакавау и его слова о том, что у него есть план, как вырвать Вири из лап Пуараты.

— Пуарате нужен тики, — сказал он, наконец, — Мы можем... — он повернулся к Хакавау, — ты можешь уничтожить его и сделать Вири снова человеком?

Хакавау покачал головой.

— Нет, Мэтиу. Ни то, ни другое мне не под силу. Мне кое-что известно о магии, которую использовал Пуарата, чтобы создать тики — он не может быть уничтожен, по крайней мере, человеческими силами. И даже если бы кто-то смог разрушить его, в этом случае Вири тоже исчезнет.

Вири потер лоб и задумчиво произнес:

— Я кое-что припоминаю. Однажды Пуарата был очень зол на меня и сказал... он сказал мне что-то вроде: "Тебе не скрыться от меня, тебе никогда не вознестись из священного места, ты принадлежишь мне навеки". Иногда я вспоминал эти слова, и мне казалось, в них скрыта надежда, — Вири взглянул на Мэта. — Ты знаешь эту легенду? Скорее всего, нет, ты чудовищно невежествен во всем, что касается твоего народа... — услышав это, Мэт покраснел, — словом, когда человек умирает, его душа покидает тело и следует на север, на самую дальнюю точку Северного острова — мыс Кейп Реинга. Там растет старая похутукава[1]. По ее корням духи умерших спускаются в подземный мир. Если отнести тики к этой похутукаве, возможно, мой дух наконец освободится, и я обрету покой.

Мэт почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Обретешь покой? То есть... умрешь?

Вири кивнул.

— Если это сработает, мы сможем сохранить сотни жизней. И я надеюсь, мне удастся забрать с собой Пуарату.

Все замолчали. Казалось, Келли уже готова была отказаться от своих слов против войны.

— Что ты скажешь, тохунга? — спросил наконец Рата.

Мэт подумал, что вот сейчас Хакавау откроет свой секретный план, на который он так загадочно намекал и который с самого начала собирался предложить, но старик промолчал и продолжил рисовать в пыли.

— Я думаю, Вири прав, — сказал он наконец. — Если поместить тики среди ветвей похутукавы на Кейп Реинге, то его душа освободится.

Келли чуть слышно ахнула.

— Что ж, — произнес Рата, положив руку на плечо сыну, — если ты и вправду этого хочешь, будь по-твоему. Мы могли бы сразиться за тебя и бились бы до последней капли крови, но раз ты выбрал отправиться на Кейп Реингу, мы поможем тебе в этом, чем сумеем.

Вири опустил голову. В доме снова воцарилась тишина, только огонь потрескивал в очаге.

— Это не я выбрал, — сказал он наконец. — Всего три человека могут прикоснуться к тики. Хакавау, Келли и Мэт. Никто другой во всем племени не может. И из них троих один только Мэт способен скрыть тики от Пуараты.

— Но должен же быть другой выход, — тихо возразила Келли, — который позволит тебе остаться в живых?

— Я не вижу иного пути, — покачал головой тохунга. — Я бы очень хотел, чтобы он был, но нет.

Вири обернулся к Мэту.

— Я понимаю, что ты еще слишком юн, — сказал он. — И я не в праве просить тебя совершить это путешествие ради меня.

Целый рой мыслей закружился в голове Мэта, но, когда он заговорил, его голос был тверд:

— Меня не нужно просить. Я отнесу тики.

— Даже если ты понесешь его навстречу моей смерти? — с нажимом произнес Вири.

Мэт почувствовал, как его глаза наполняются слезами, и просто кивнул.

— Да будет так, — тихо сказал Вири. — Путешествие навстречу смерти. Как это сказал Питер Пэн в той английской сказке? "Смерть — это тоже приключение." Что ж, наверное, это именно то, чего я на самом деле хочу. Наконец умереть.

— Нет! — Келли, побледнев, вскочила на ноги. — Нет! Нет! Ты не можешь! Должен быть другой способ! Ты не можешь умереть, дурак такой! — она громко всхлипнула и выбежала из дома.

— Келли! — Вири бросил беспомощный взгляд на Мэта, а затем тоже вскочил и последовал за ней в темноту.

Мэт ждал друзей весь оставшийся вечер и, так и не дождавшись, отправился спать в одиночестве.

Они пробыли в па еще три дня. Каждый день светило яркое солнце, каждый вечер шел дождь. Река блестела между зеленых холмов, как серебристая лента. Вири провел это время среди воинов своего племени, то упражняясь с оружием, то помогая в строительстве большого боевого каноэ.

Келли проплакала весь следующий день после совета, но потом извлекла из рюкзака свой розовый костюм, нарисовала себе лицо грустного клоуна и отправилась веселить деревенских детишек. Маленькие обитатели па очень полюбили ее трюки, они от души хохотали и требовали еще фокусов. "Кери-и-и!" — кричали они, и Келли, тихонько вздохнув, повторяла выступление снова и снова.

Что касается Мэта, он провел эти дни в обществе Хакавау. Жители деревни, помня о чуде, которое он явил на суде, сторонились Мэта, словно боясь, что, разозлившись, он способен заставить исчезнуть любого. Поначалу Мэта забавляло, что все считают его опасным и могущественным колдуном, но вскоре одиночество взяло вверх над чувством превосходства. Заметив его хандру, тохунга отвел Мэта на прогулку вокруг укреплений, и наконец они вдвоем оказались на зеленом склоне, откуда была видна вся округа на многие километры. К северу возвышалась Радужная Гора, что вблизи Роторуа; к югу, рядом с Таупо, темнели великие вулканы: вечно скрытая в облаках Руапеху, мерно дымящийся Нгаурухоэ и горбатый Тонгариро. Далеко на западе сияла заснеженная вершина горы Таранаки [2]. Древние горы, далекие и нетронутые, здесь, в Аотеароа, казались еще более прекрасными и огромными, чем привык их видеть Мэт.

— Не мог бы ты еще разок показать мне тики? — спросил Хакавау, прервав восхищенное молчание.

Мэт достал из-за пазухи тики и оба родительских медальона, спутавшиеся шнурками в один клубок. Старый тохунга взял в руки костяную фигурку и долго пристально рассматривал ее, а затем с содроганием протянул обратно Мэту:

— Это очень старая вещица, полная зла. Когда держишь ее в руках, можно почувствовать ее создателя. Услышать его голос.

— Это точно, — поежившись, согласился Мэт. — Иногда я слышу, как он зовет меня, только Паниа научила меня, как заставить его замолчать.

— Это не каждому под силу, — задумчиво сказал Хакавау. — Ты очень необычный мальчик, Мэтиу, — тохунга взглянул на кору, и его птичье лицо озарилось довольной улыбкой. — О-о-о! А вот это наполняет мое сердце радостью. Ты сам их сделал? — Хакавау взял деревянные медальоны своими длинными пальцами и разделил на кору и кельтский узел, а затем соединил обратно. Мэт рассказал, как и почему он их вырезал, и старик одобрительно потряс головой.

— Я слышу, как они зовут друг друга, Мэтиу. Ты создал нечто очень могущественное... у тебя редкий дар, мой мальчик. Да-да, очень редкий дар. Береги эти фигурки, в них скрыта способность объединять миры. Постарайся использовать их правильно.

При этих словах Мэт почувствовал невероятную гордость. Хакавау улыбнулся в ответ, затем поглядел на север и заговорил о предстоящем путешествии:

— Скоро вам придется отправиться в путь. Следуйте по течению реки на север, пока не достигнете Гамильтона. Там у нас есть друзья среди поселенцев-пакеха. Найдите капитана, он поможет вам добраться до Окленда, а вот дальше вам придется полагаться только на самих себя. Беда в том, что Пуарата может догадаться, куда вы направляетесь. Мы постараемся отвлечь его и будем притворяться, что вы всё еще в деревне, но, боюсь, нам не удастся дурачить его слишком долго. Это всё, чем мы можем помочь вам, когда вы покинете земли нашего племени. С другой стороны, ты умеешь скрывать себя от его всевидения. Используй свой ум и свои способности, мальчик, и тогда вы ускользнете от недругов.

— А что делать, когда мы окажемся на Кейп Реинге?

— На Реинге вы найдете маяк на крутом утесе. С утеса увидите старую похутукаву. Просто повесь тики среди ее ветвей, сила священного места сама сделает всё остальное.

Мэт взглянул на старика и, набравшись храбрости, задал вопрос, мучивший его больше всего:

— И тогда Вири умрет?

Лицо тохунги омрачилось, он кивнул в ответ. Они оба посмотрели туда, где кипела работа над боевым каноэ, и Вири трудился вместе с другими воинами племени.

— Пойми, Мэтиу, на самом деле он умер много лет назад. Ты подаришь мир и покой его душе. Я знаю, как тяжело тебе будет расстаться с другом, но это необходимо.

— Я так хотел бы всё изменить, — тихо сказал Мэт, — чтобы Вири мог остаться с нами. Так хотел бы...

Хакавау покачал головой и бросил тревожный взгляд на восток.

— Пуарата собирает свою армию в Уревере. Люди Хаухау — наши враги. Они превосходят нас числом, у них есть оружие белых людей, война с англичанами закалила их. Вы должны опередить их, ради спасения нашего племени. Если тебе удастся ускользнуть от преследования и освободить Вири, ты нанесешь власти Пуараты сокрушительный удар.

Мэт не отвечал; закрыв лицо руками, он присел на корточки и замер. Хакавау ласково взъерошил его волосы и мягко прибавил:

— Жизнь несправедлива, Мэтиу. И в твоем мире, и в нашем.

Накануне своего похода Мэт и Келли вместе со старым тохунгой проводили время сидя на том же заросшем травой склоне, когда Вири, оставив строительство лодки, поднялся к ним. За ним по пятам следовал Фитци, весело виляя хвостом. Друзья не видели лабрадора с тех самых пор, как прибыли в Маунгатаутари, и Келли с радостным визгом вскочила на ноги, подхватив пса. Фитци, казалось, тоже был счастлив их видеть, и, освободившись из объятий Келли, прыгнул на Мэта, опрокинув смеющегося мальчишку на спину.

— Фитци ужасно смышленый, — заметила Келли. — Он как будто понимает всё, что мы говорим. Иногда мне кажется, что эта собака даже умнее меня.

— Так и есть, — отозвался Хакавау, загадочно улыбаясь. Пес оставил Мэта, подошел к старому тохунге и положил голову ему на колени.

— Что ж, рассказывай, — сказал тот, обращаясь к Вири. — Это твоя история.

Вири согласно кивнул и, глядя в темнеющее небо, начал:

— Это случилось очень давно, задолго до того, как белый человек впервые увидел наши острова. В те времена маори старались селиться вдоль побережья, и лишь немногие племена отваживались забраться вглубь вулканического плато. Это были опасные места, населенные духами. Эти создания известны под разными именами, например, высоких светлокожих существ мы называем патупаиарехе, а их береговых родственников — понатури. Есть мелкие земляные духи — таипо и типуа. Тех, что покрупнее, мы зовем кехуа. Есть еще оборотни — их называют туреху. Всех их бесчисленное множество, и все они отличаются друг от друга так же, как люди.

— Потерпев поражение от Хакавау, Пуарата бежал в Уреверу, прихватив меня и Тупу. Это была таинственная земля, полная темных пещер. Там обитали патупаиарехе с голодными и жадными глазами. Там жили типуа и кехуа, которые поклонились черному тохунге и стали служить ему. Уревера была родиной опасных созданий и злобных духов, неприветливое к человеку место.

— Однако там была деревня, где патупаиарехе находили добычу и питались кровью похищенных женщин и детей. Эти холодные создания очень трясутся за свою бледную шкуру и не любят лишний раз рисковать. У Пуараты был к ним свой интерес, и, чтобы ублажить новых союзников, я должен был приносить им пищу. О, как же я их ненавидел! Иногда Пуарата в знак особой приязни позволял им отведать моей крови, и они находили ее необыкновенно питательной. Я вынужден был служить им, ведь я был рабом Пуараты. Я ловил им рыбу в ледяных водах озера Ваикаремоана, охотился для них в непроходимых чащах на холмах Уреверы. И главную добычу для этих тварей, жадных до человеческой крови, приносил тоже я. Среди окрестных племен даже появилась легенда о призрачном воине, похищающем людей, которых с тех пор никто больше не видел. Эта легенда говорила обо мне. Я не мог противиться приказам. Сколько я ни пытался дать жертвам возможность сбежать, всякий раз колдовская сила Пуараты овладевала мной, я терял власть над собственным телом и утаскивал бедняг в нашу темную пещеру.

Пуарата связал меня многочисленными правилами. Я не должен был драться с Тупу, не должен был причинять вред патупаиарехе и не смел пытаться сбежать. Я не должен был никаким образом помешать его планам. Я утратил надежду. Пуарата управлял каждым мгновением моей жизни, вынуждая делать всё, что ему заблагорассудится. Он собирался превратить меня в подобие Тупу, заставляя делать ужасные вещи, о которых я даже не в силах рассказывать, и участие во творимом Пуаратой зле должно было сломить мое сопротивление и сделать меня послушным орудием в его руках, его преданным помощником, таким же, как Тупу. Но потом случилось нечто такое, что снова дало мне надежду.