Книга 8. Воздушный Стрелок. Турист

— Да понял я, понял, — пробурчал я в ответ, и тут же почувствовал будто меня тёплой ладошкой по голове гладят. Телекинез рулит, да.

— Ну, Кир, в самом деле, дай мне себя в порядок привести, — в тоне Ольги веселья чуть поубавилось. Можно подумать, я против?

Завтрак на круизном ретро-теплоходе оказался не хуже приветственного ужина. Правда, в отличии от него, на завтраке каждый мог заказать себе блюда по вкусу из весьма обширного меню. Я остановил свой выбор на кружевных блинчиках с набором из полудюжины начинок, как сытных, так и сладких, омлете и чае с лимоном. А вот Оля, демонстрируя вполне понятный после прошедшей ночи аппетит, помимо всё того же омлета, заказала себе двойную порцию сырников, с тремя видами варенья к ним, овощной салат и тосты с осетровым муссом, соблазнившие меня своим ароматом, так что пришлось выменивать у неё один из тостов на принесённые мне тарталетки с нежным утиным паштетом.

Наши соседи подтянулись к столу, когда мы с Олей уже лениво потягивали чай, а я начал задумываться о том, чтобы выйти на палубу для первого перекура. Славцевы принялись за завтрак основательно, можно сказать, по-купечески, тогда как чета Лебедевых ограничилась лёгким и весьма скорым перекусом. Так что, из-за стола мы с ними встали фактически одновременно, оставив Степана Игоревича и Веру Тимофеевну в компании с принесённым двумя дюжими стюардами пыхтящим, ещё чуть дымящимся пузатым самоваром, окружённым многочисленными чайными сладкими заедками. Говорю же, по-купечески завтракают Славцевы, с размахом! Я даже не особо удивился, когда выходя на палубу и бросив случайный взгляд на оставленный нами стол, увидел, как дородная Вера Тимофеевна пьёт чай из блюдца. В этот момент женщина была так похожа на образ Нонны Мордюковой в "Женитьбе Бальзаминова", что я не удержался от удивлённого смешка, чем, разумеется, сразу привлёк внимание Оли.

— Что? — ткнула она меня локтем в бок. Пришлось кивком указать ей на наших соседей по столу. И жена, глянув в их сторону, тоже не сдержала улыбки. — Прямо замоскворецкое чаепитие. Хоть сейчас снимай и отсылай в "Купеческий Дом", в рубрику "Нравы прошлого".

— О, поверьте, молодые люди, — с явным весельем в голосе заговорила Ирина Фёдоровна, чинно шествовавшая под ручку с мужем, рядом с нами, — в здешних местах это частое явление и смею заверить, вы ещё не раз будете иметь возможность его наблюдать. Любят здесь пить чай "по-московски". Непременно из блюдечек с ярким цветочным узором, с огромным количеством сластей, от печений и пирожных, до варенья и пастилы, и обязательно из вёдерного самовара, да топленного фруктовой древесиной или шишками. Только так и никак иначе. Традиция, однако... Правда, обычно такие чаепития устраиваются в послеобеденное время и затягиваются часа на два, а то и три. А вот так, чтоб с утра пораньше... хм. С другой стороны, у всех свои привычки, верно?

— В каждой избушке свои погремушки, — кивнул Иван Еремеевич и, заметив портсигар в моей руке, предложил: — а что, Кирилл, не возражаете если я составлю вам компанию, пока наши дамы будут дышать свежим речным воздухом?

— Отчего же? — кивнул я в ответ, невольно поддерживая старомодный тон и говор Лебедева. — Буду рад хорошей компании. Дорогая?

— Ой, иди-иди, дыми сколько хочешь, паровоз! — фыркнула Оля и, бросив взгляд на супругу Ивана Еремеевича, протянула: — уж мы с Ириной Фёдоровной найдём чем себя занять в ваше отсутствие.

— Кстати, на верхней палубе скоро должна начаться развлекательная программа, — заметила Лебедева, обращаясь к Оле. — Взглянем?

— Какое счастье, что мы не в морском круизе, — дождавшись, пока женщины покинут наше общество, тихо произнёс Иван Еремеевич, с наслаждением подставляя лицо тёплому и ласковому солнышку. — Боюсь, в этом случае, моя дражайшая супруга непременно утянула бы Ольгу на торговую палубу... И тогда, так легко мы бы не отделались.

— Да, пусть моя Оля совсем не транжира, но со скуки до от безделья... кровопускание моему кошельку стало бы попросту неизбежным, — со смешком согласился я.

— Вот-вот, — с готовностью покивал Лебедев и добавил доверительным тоном: — а моя Ирина Фёдоровна, признаться, большая любительница прогулок по торговым улицам и рядам. Так что, завидую вам белой завистью, юноша. Как есть, завидую... и повторюсь, счастье, что на речных круизных судах нет торговых палуб. Бр-р.

Для перекура мы устроились на той же кормовой площадке, где прошедшим вечером я демонстрировал свои рюгеры. В отличие от моего собеседника я предпочёл курить стоя, тогда как Иван Еремеевич с удобством расположился в лёгком кресле, добрая дюжина которых была выставлена в тени под навесом верхней палубы и, выудив из внутреннего кармана пиджака пенал на три сигары, с наслаждением принялся священнодействовать. Иначе его приготовления к курению, я и назвать не могу. Развернув вощёную бумагу, в которую была упакована небольшая толстенькая сигара, Лебедев придирчиво осмотрел её со всех сторон, покрутил, чуть помял пальцами, после чего извлёк из жилетного кармана сверкнувшую хирургической сталью гильотинку и, одним выверенным до автоматизма движением срезал кончик сигары. Секунда, и вот мой собеседник уже тонет в облаке ароматного дыма. М-да, с сигаретами всё куда проще. Прикурил, выкурил, выкинул. А тут... пока первую затяжку сделаешь, сто лет пройдёт! Или сигарами на затягиваются?

От этих ленивых размышлений-наблюдений меня отвлёк вопрос Лебедева. И честное слово, я совсем не удивился, услышав его.

— Кирилл, не сочтите за назойливость, — проговорил Иван Еремеевич. — Но если не секрет, за что вы получили знак ордена Святого Ильи? Нет-нет, я не настаиваю, просто, как вы, наверное, заметили, я сам являюсь кавалером этого ордена. А кроме того, вхожу в его Капитул, как глава Волжского отделения ордена, если быть точным. Отсюда и интерес.

— Увы, Иван Еремеевич, подробности получения этой награды я открыть не могу, — развёл я руками. — Могу лишь сказать, что иногда учебная практика превращается в натурально практическую задачу. Вот за решение такой задачи нас с женой и наградили.

— М-м, — Лебедев задумчиво покивал. — Последствия московского мятежа, полагаю. Не стоит, Кирилл, не напрягайтесь так. Это просто мои мысли вслух. Извините, если задел вас.

— Ничего страшного, Иван Еремеевич, — пожал я плечами. — Всё одно, большего я сказать не вправе, а кто и какие выводы делает из немногого мною сказанного... право, не моё дело. Верно же?

— Здравый подход, Кирилл, — кивнул мой собеседник, но почти тут же нахмурился: — подождите! Вы сказали, что и ваша очаровательная супруга была награждена таким же знаком? За то же дело?

— Мы вместе проходили ту злополучную практику, — я вздохнул. — Вместе и на орехи получили, вместе нас и наградили. Вот так.

— Дела-а, — покачал головой Лебедев. — Старею, должно быть. Если уж я и ваш знак вчера еле углядел, то награду вашей очаровательной супруги, к великому моему стыду, не заметил вовсе. Кстати, не поведаете, отчего вы так скрываете знаки ордена? Всё-таки, получить такую награду — честь немалая. А уж в столь юном возрасте, такой знак и подавно должен быть достойным поводом для гордости. Вы же, словно стесняетесь нашего знака...

— Скорее, не привыкли ещё, — улыбнулся я в ответ. — Видите ли, мы с Олей некоторым образом были отставлены от службы, фактически, до настоящего её начала. По результату всё той же истории на практике. Так уж сложилось... И думаю, окажись наши знаки на мундирах, у нас и повода для стеснения не возникло бы. С гражданской же одеждой... почему-то всё время кажется, что все вокруг пялятся и у каждого второго в голове крутится: "нацепили не по чину, не по возрасту" или ещё какая ересь похлеще. Не будешь же всем подряд объяснять, что награда честно заслужена? Вот мы и... статут не нарушаем, носим, как должно, но и выпячивать не выпячиваем.

— Ничего, привыкнете, — махнул рукой Лебедев. — Поверьте, Кирилл, морок это всё. Мнительность. Пройдёт немного времени, и вы совершенно перестанете обращать внимание на реакцию окружающих. Да и она, смею заверить, совсем не такая острая, как вам сейчас кажется. Награда вызывает интерес, это логично. Пусть отчасти, но в этом и есть смысл любой награды. Ордена ли, медали... или как в вашем случае, знака отличия ордена Святого Ильи. Понимаете? Тут уж всё прямо и очевидно. В самом названии вашей награды прямо названа цель её выдачи. Отличать награждённого от иных людей, своих собственных наград не заслуживших, а значит, и обратить внимание тех самых иных на награждённого. Чтоб видели и оказывали должный почёт и уважение... Впрочем, что я? Поверьте, вы и сами это поймёте, когда привыкнете. Да... А от службы, полагаю, вас отставили по ранению, да? И, если не секрет, как вы устроились?

— Заключили боярский ряд, служим, — отозвался я, не став ни подтверждать ни опровергать домысел собеседника. — Недавно сыграли с Олей свадьбу, и сейчас у нас медовый месяц. Вот, решили попутешествовать, пока есть возможность.

— А далеко ли, если не секрет? — с нескрываемым любопытством спросил Иван Еремеевич.

— До Казани, а там... куда дорога поведёт, — развёл я руками. — Мы маршрут заранее не определяли. Решили положиться на авось. Но... хочется за Урал-камень съездить. Говорят, там совсем иначе люди живут. Хотелось бы взглянуть.

— Э, батенька, — Лебедев даже головой укоризненно покачал. — Зряшная затея. Точнее, не так. Затея, может и хороша, а как для молодых людей полных энтузиазма и юношеского задора, так и вовсе замечательна. Но с бухты-барахты ехать за Пояс, толком не подготовившись, это... непредусмотрительно. Места там суровые и опасности подстерегают нешуточные. Особенно для тех, кто ранее в тех местах не бывал. Да что там! Там и местные-то за город с осторожностью выбираются. Что горы, что тайга, Кирилл, они шапкозакидательства не терпят. Наказывают. И наказывают жёстко.

— Неужели всё действительно так плохо? — нахмурился я, подыгрывая собеседнику. А тот только кивнул с разочарованным видом.

— Об эфирных аномалиях слыхали, Кирилл? — хмуро спросил он и, заметив мой неуверенный кивок, продолжил стращать. — В европейской части России, они, по большей части, есть результат княжеского мятежа и войны за ним последовавшей. И в них, несмотря на слабость самих аномалий, люди до сих пор гибнут. На Урал-Камне же, и за ним, дело обстоит куда хуже. Аномалии там намного сильнее и опаснее, чем на западе. Древние они, и достались нам чуть ли не от мифических времён.

— Я слышал, на них как-то охотятся, — протянул я.

— А как же, — усмехнулся Лебедев. — Охотятся. Отрядами от десяти человек. А лучше больше. И из этого десятка, как минимум пятеро должны хоть младшими воями быть и уметь объединяться в круг для удара. Иначе, схарчат.

— Дела-а, — я расстроенно покачал головой. — А мы думали вдвоём на охоту за аномалиями выбраться... не за доходом, не подумайте. У нас по ряду оплата вполне достойная! Как аттракцион, что ли устроить?

— Нервы пощекотать захотелось, — снисходительно покивал Иван Еремеевич. — Понимаю. Молодость, да... Но зря вы это затеяли, Кирилл. Поверьте, ничего хорошего из этого "аттракциона" не выйдет. Помрёте в тайге ни за грош. Вот если к бывалой команде какой присоединиться, тогда шанс ещё есть. Не за долю, разумеется. Но всё равно, опасно это. Очень. Не для новика и слабого воя дело.

— А... — я хотел было раскрутить собеседника ещё на пару баек, но в этот момент теплоход дал гудок, и его низкий гул понёсся над рекой. Он ударился о лесную стену, отдался эхом и стих, взметнув из-за деревьев гомонящую птичью стаю. А в следующую секунду, словно отвечая подходящему к берегу теплоходу, из-за белоснежных стен монастыря-крепости, будто вырастающих из волн реки, выплеснулся и покатился над волжскими просторами долгий перезвон колоколов. Макарьево. Приползли, наконец. Приплюхали...

Глава 17. Интриги, расследования... да к чёрту всё!

Первым что бросалось в глаза при взгляде с реки, был Свято-Троицкий мужской Макарьевский Желтоводский монастырь, но стоило нам сойти с дебаркадера, и, обогнув массивную угловую башню монастыря, подняться на небольшой пригорок, как всё внимание приковал к себе небольшой городок, раскинувшийся под защитой монастырских стен. И это не было село или деревня. Нет, перед нами был именно городок. Маленький, но ухоженный, с мощёными брусчаткой улицами, украшенными чугунным литьём фонарей, оград и лавочек, невысокими, но затейливо украшенными каменными зданиями, выстроенными в популярном в начале прошлого века новорусском стиле, и с многочисленными, разбросанными тут и там ажурными конструкциями летних павильонов, сияющих отражением утреннего солнечного света в огромных окнах. Не город, а картинка.

— Макарьевская ярмарка, — проронил остановившийся рядом с нами Иван Еремеевич, чинно придерживая под руку явно наслаждающуюся тёплым утром жену. — Никогда прежде не видали, а?

— Не доводилось, — пожал я плечами. — Но выглядит приятно. Нам нравится. Как выставочная картинка, честное слово.

— Она и есть, — подхватила разговор Ирина Фёдоровна, — Самый большой выставочно-торговый комплекс России... не говоря уже про Европу. Здесь находятся представительства большинства торговых домов, располагаются основные конторы промышленной и сырьевой бирж, а до середины позапрошлого века тут же располагался и самый большой торговый порт. Но, после пожара гигантского пожара уничтожившего большую часть лабазов и портовую инфраструктуру, Василий Освободитель повелел перенести порт в Нижний Новгород. Макарьевская ярмарка, было, перебралась следом, но уже в начале прошлого века, с развитием эфирной связи, хозяева торговых домов решили вернуть свои конторы под сень Макарьевского Желтоводского монастыря...

— Ходят слухи, такому их решению весьма поспособствовал тот факт, что лишившиеся присмотра церкви, хлебная и железная биржи стали приходить в упадок, — усмехнувшись, включился в повествование Лебедев. — Иными словами, без жёсткого пригляда, биржевики заигрались и начали терять доверие купечества. Так началось возрождение прежде известной на весь мир ярмарки.

— То-то я смотрю, тут частных домовладений не видно, — понимающе протянул я.

— А к чему они здесь? — покачала головой Ирина Фёдоровна. — У местных конторщиков имеются собственные квартиры, часто выстроенные прямо над присутствиями. Для гостей же тут достаточно приличных гостиниц и доходных домов, рассчитанных на разный достаток жильцов. Свежими продуктами Ярмарку обеспечивает монастырь, а всяческие деликатесы поставляются прямиком из Нижнего Новгорода, благо спрос на них здесь не стихает ни зимой ни летом.

Поток пассажиров нашего ретро-теплохода рассосался по улицам быстро и незаметно. А с четой Лебедевых мы расстались на центральной улице торгового городка, именуемого, как оказалось, просто Ярмаркой. Иван Еремеевич потянул супругу на встречу с друзьями, проживающими здесь постоянно, а мы с Олей, оказавшись наедине, решили начать исследование этого странного места с... монастыря. Правда, для этого нам пришлось вернуться на волжский берег, поскольку именно там находится "парадный" вход на территорию обители: Святые врата с надвратной церковью Святого Михаила. И здесь нас ждала ещё одна встреча, на этот раз совершенно неожиданная. Смутно знакомое лицо я увидал, когда мы поднялись по высокой лестнице ко входу в церковь. Облачённый в простую чёрную рясу, священник? Монах? В общем, весьма молодой человек стремительным шагом вылетел из-за дверей нам навстречу и едва не столкнулся с Ольгой. Впрочем, он бы и врезался в мою жену, если бы та не успела шагнуть мне за спину. А так, он лишь задел её развевающейся полой чёрной накидки. Притормозив на миг, молодой священник пробормотал скороговоркой какие-то невнятные извинения и уже втопил было дальше, но... резко замер перед ступенями высокой лестницы и, столь же стремительно развернувшись на месте, уставился на меня во все глаза. Нахмурился, будто что-то вспоминая и... вдруг просветлел лицом.