Вирус разума. Правила игры

— Когда все закончится, я уберу ее, обещаю.

Глава 10

Всепланетный поиск

Глобальный всепланетный поиск — штука хлопотная и затратная. Нет, конечно, если нужно просто просканировать информационное поле и найти требуемую мыслеформу — это одно. Тут достаточно и собственных сил, да и расход магической энергии сравнительно небольшой. Другое дело, если поле необходимо сканировать постоянно, в ожидании, что где-то, когда-то вдруг появится нужная мыслеформа, причем, скорее всего, появится ненадолго. И поэтому за то короткое время, что она будет доступна, нужно не только отметить ее присутствие, но и постараться определить место, где находится носитель, и как он себя чувствует, и поддержать его по возможности.

Аспер, как и обещал, привлек к глобальному поиску всех своих помощников. Сотни кровичей по всему миру каждый своим способом сканировали свой участок информационного поля планеты. Длительное нахождение в астрале требует чудовищного количества энергии. Кровичи, пробывшие там несколько десятков минут, вываливались в реал абсолютно обессиленными, сутки после этого приходили в себя и восстанавливали силы. Поэтому был составлен график, с тем чтобы сканирование поля не прекращалось ни на мгновенье. И все-таки Аспер не стал полагаться только на помощь кровичей. Организовав дежурства кровичей, он вышел из своей городской квартиры и, оседлав байк, направился в сторону Молитовского моста. Стремительно спустившись по серпантину Окского съезда, Аспер въехал на мост и уже через минуту оказался на другой стороне Оки. Слева от него, прямо на излете моста, показалось невысокое желтое здание, огороженное забором, и площадь, вся сплошь утыканная высоковольтными мачтами и трансформаторами, сплетенными между собой расходящимися по всему городу проводами. Молитовская электрическая подстанция и была целью его поездки. Для осуществления плана необходим источник мощного электромагнитного поля. Аспер, припарковав байк на площадке возле центрального входа, прошел мимо ничего не замечающей охраны на территорию подстанции. Не то чтобы охрана подстанции плохо выполняла свои обязанности и прошляпила приход Аспера, просто арктиду пришлось потратить часть энергии, чтобы навести морок и на охрану, и на всю систему видеонаблюдения подстанции. Аспер прошел в центр площадки и замер там, раскинув руки.

Информационное поле планеты было живым и подвижным, как ртуть, неуловимо меняющимся, перетекающим из одного состояния в другое. Аспер огляделся, отметив присутствие своих наблюдателей, быстро и безуспешно, не по нужде, а скорее по привычке, просканировал поле в поисках мыслеформы Лады, ничего, естественно, не нашел и, мысленно извинившись перед жителями города, приступил к делу. Асперу предстояло произвести несколько копий собственной мыслеформы. Эти копии, или "образы", как он их называл, были в состоянии в течение нескольких недель самостоятельно существовать в рамках информационного поля и нести там неустанную вахту. Легче всего копия получается, если представить собственное отражение в зеркале. Чем точнее и детальнее будет отражение, тем точнее будет и сам "образ" мыслеформы. Единственным недостатком можно было считать то, что действие требует колоссальных энергозатрат. Именно поэтому, как только Аспер приступил к изготовлению копий, в тысяче квартир Нижнего Новгорода свет сначала моргнул несколько раз, а потом и вовсе пропал. Предприятиям повезло больше, там, где это было предусмотрено, включились резервные источники или были задействованы дополнительные лучи, не связанные с Молитовской подстанцией.

Ломанные, сверкающие голубым, издающие напряженное гудение линии протянулись от трансформаторов, линий электропередач и просто из воздуха к Асперу, стоящему посреди площадки, широко раскинув руки. Его тело слегка покачивалось от вливающейся в него энергии. Казалось, что еще немного, и он вспыхнет, объятый пламенем, или взорвется, разлетевшись в стороны огненными брызгами. Однако время шло, но ничего подобного не происходило. Лишь все то же тяжелое гудение, и одинокая фигура, окутанная голубым светом.

Аспер внимательно осмотрел свое отражение в зеркале и, оставшись удовлетворенным увиденным, мысленным движением руки снял изображение со стекла и отшвырнул в сторону. Это был десятый "образ". Все, хватит. Во-первых, достаточно, во-вторых, и сил почти не осталось. Аспер последний раз посмотрел на теряющие форму и постепенно втягивающиеся в общее поле субстанции, отдал безмолвную команду, распределяя свои "образы" равномерно по всему полю, и вывалился в реальность.

Свечение вокруг тела тут же прекратилось, и электроэнергия вновь свободно потекла в квартиры горожан. Позднее специалисты безуспешно ломали головы, пытаясь понять, что же такое на самом деле произошло с электричеством. Ведь на входе приборы показывали обычный уровень электроэнергии, а вот на выходе был четкий и безнадежный ноль. Чудовищное количество энергии исчезло, исчезло в никуда, растворилось бесследно, ушло, как вода в песок. Это противоречило всем учебникам, которые они изучали. Это противоречило всему их жизненному опыту, всей их многолетней практике. Этого просто не могло быть. Но тем не менее так было.

* * *

Лада объявилась глубокой ночью. Ее засекли сразу несколько "образов" и два кровича, дежуривших в то время в астрале. За то короткое время, что мыслеформа Лады была в эфире, Аспер успел разглядеть, что находится она в небольшом поселении, вокруг девушки собрались люди, и особой агрессии они не выказывали, даже, наоборот, сквозь явно выраженное любопытство просматривалась некая доля сочувствия. Присутствие мыслеформы Лады было достаточно кратковременным, но все-таки удалось определить почти точное место ее пребывания: небольшое поселение в тайге, километрах в семидесяти от поселка Мурга на краю Новосибирской области.

Вот теперь можно было действовать. Лада жива, она в относительной безопасности и даже нашла способ послать о себе весточку. Аспер сомневался, что выход Лады в эфир был исключительно ее инициативой.

— Скорее всего, ее держат в защищенной заклятием избе, и ей каким-то образом удалось вырваться. По-прежнему не понятно, что за игру затеял Кратос. Вряд ли он всерьез рассчитывает заманить в ловушку именно меня. Просто в силу объективных причин он сейчас настолько слаб магически, что должен скорее прятаться от меня, а не ловушки строить. А почему он уверен, что я лично не прибуду спасать Ладу? Да потому, что он слишком хорошо меня знает. Я не люблю борьбу с заведомо слабым противником. Это скучно и неинтересно. Значит, он ждет там Кирилла. Если вообще ждет, и если выход Лады в эфир был все-таки случайным. Кириллу придется ехать туда в любом случае. Он хотел привлечь нескольких своих старых армейских друзей, и это хорошо. Про них наверняка никто не догадывается, и уж тем более ментально отследить их появление в тайге Кратос не сможет. А Кирилла я защитил надежно. Значит, так тому и быть. Не судьба видно Кириллу сегодняшнюю ночь доспать спокойно.

Аспер достал мобильник и набрал номер...

Глава 11

Верные друзья

Кирилл прибыл в столицу в шесть утра на Курский вокзал, не торопясь спустился в метро и доехал до Ленинградского вокзала. До поезда, в котором прибывали Виктор с Борисом, оставалось несколько часов, поэтому Кирилл сдал спортивную сумку, с которой приехал, в камеру хранения и отправился погулять по Москве.

Кирилл любил этот суматошный, вечно спешащий город, и город отвечал ему взаимностью. Он как-то заметил, что если постараться и выпасть на некоторое время из ритма города, если сойти с привычного делового или туристического маршрута и просто пойти не спеша куда глаза глядят, по старым московским улочкам и переулкам, то город примет тебя как равного, откроет тебе свои заметные уголки, порадует тишиной и покоем, одарит своей философией и родит в твоей голове такие мысли и ассоциации, о которых ты даже и не подозревал в своей суетной повседневной жизни.

Кирилл доехал на метро до Театральной площади, обошел справа Большой театр и по Петровке направился неспешным шагом в сторону улицы Кузнецкий мост. Когда-то, в конце XV века, великий князь московский Иван III основал здесь слободу кузнецов, трудившихся на расположенном рядом Пушечном дворе. Где-то здесь протекала речка Неглинка, через нее был переброшен мостик, названный Кузнецким, а тремя веками позже улица по обе стороны моста стала называться Кузнецкий мост. Потом Неглинку упрятали в трубу, мост за ненадобностью разобрали, а название улицы сохранилось.

Взяв чуть вправо по улице Кузнецкий мост, Кирилл перешел на Неглинскую и, пройдя ее всю, вышел на Трубную площадь. На площади он перекусил в одной из кафешек и продолжил свою неспешную прогулку. Дальше его путь лежал по Трубной улице, потом он покружил по многочисленным переулкам по обе стороны Сретенки, постепенно продвигаясь к Садовой-Сухаревской. Форсировав Садово-Спасскую, он двинулся по дуге Большой Спасской и вышел наконец на Каланчевскую, откуда до трех вокзалов было уже рукой подать.

До поезда из Питера оставалось полчаса, как раз хватило времени, чтобы забрать сумку из камеры хранения и пройти на перрон к прибывающему составу.

Оба друга жили в Питере давно и встречались регулярно. Виктор был журналистом и сотрудничал с крупным военным журналом. А еще у него была своя передача на питерском телевидении. Он рассказывал об армейских буднях, регулярно посещал всевозможные выставки вооружений. Но главной темой его передачи все-таки оставались репортажи с мест боевых действий. Он лично как заправский военный корреспондент выезжал во всевозможные "горячие точки", делал там потрясающие по своей откровенности, правдивости и какой-то бесшабашной смелости репортажи. А еще, была в его передаче одна "фишка". Он никогда не показывал свое лицо. Все репортажи снимались либо со спины, либо голос его звучал за кадром. Кирилл, внимательно следивший за творчеством друга, однажды спросил его:

— Ты чего от людей прячешься? Опасаешься преследований?

Ответ постоянно балагурящего Виктора неожиданно удивил Кирилла своей серьезностью:

— Да нет, преследований я не боюсь, ибо враги мои меня в лицо прекрасно знают, а вот торговать своим лицом, как это сейчас принято у нас, не хочу, противно, знаешь ли. Не мое это дело, звездить, по тусовкам бегать, в желтой прессе мелькать, скандалы проплачивать, только чтобы про тебя написали, чтобы, не дай бог, не забыли. И потом, есть в этом какой-то стиль, что ли, своего рода пиар ход. Знаешь, какая в Интернете дискуссия по поводу моей физиономии развернулась? Лучшей рекламы для передачи и не придумаешь. Чего там только не пишут обо мне. Иногда просто диву даешься, куда человеческая фантазия завести может. Я тут на эту тему даже книгу написать подумываю.

Жизнь Виктора протекала весьма бурно и даже суматошно в некотором смысле. Он, впрочем, не жаловался, ибо все это в точности соответствовало его характеру и душевным наклонностям.

Что же касается Бориса, жившего там же, в Питере, то он был полной противоположностью Виктора. Если Виктор был здоровяком под два метра роста с ладно скроенной, физически развитой фигурой, которую не могли испортить ни начинающийся животик, ни приличных размеров лысина, окруженная с трех сторон короткими уже седеющими волосами, то Борис, при своих ста восьмидесяти выглядел рядом с ним просто худым коротышкой, с непокорным ежиком черных, как смоль волос, которых, казалось, не берет ни пережитое, ни время. Да и характерами они тоже были мало похожи друг на друга. Борис имел характер спокойный, флегматичный, склад ума аналитический. Со стороны казалось, что человек находится в постоянной задумчивости и полудреме какой-то. Ох, как ошибались те, кто так думал. Борис умел включаться мгновенно, физически развитое, тренированное тело распрямлялось, как пружина, и входило в боевое состояние сразу же, как только его хозяину угрожала непосредственная опасность. Эта его удивительная способность не раз в прямом смысле спасала ему жизнь, как на войне, так и в мирной жизни. Но стоило только миновать опасности, Борис расслаблялся и опять впадал в привычную для себя задумчивость и созерцательность. Его нервная система являла собой образец устойчивости и равновесия.

После армии Борис окончил Питерский университет, физмат, защитил кандидатскую и остался в родных пенатах преподавать любимую физику.

Поезд из Санкт-Петербурга прибыл точно по расписанию и уже через пятнадцать минут друзья обнимались, стоя прямо посреди перрона, хохоча, и радостно хлопая друг друга по плечам. Толпа приехавших с недовольным рокотом обтекала их со всех сторон, но они совершенно не обращали на нее внимания. Радость встречи с лихвой компенсировала толчки проходящих мимо людей. Последний раз друзья встречались лет десять назад, когда Кирилл приезжал по делам в Питер. С тех пор они лишь изредка переписывались по электронке и созванивались по праздникам и в дни рождения. Каждый жил своей, насыщенной повседневными событиями жизнью, и время на старых друзей находилось все реже и реже.

Друзья вышли на площадь трех вокзалов, поймали такси и поехали в Марьино к Сереге.

Сергей работал то ли в ФСБ, то ли в ГРУ. Он никогда не распространялся о своей службе, и организацию, где служил, всегда называл одним словом — контора. Кирилл принимал это как данность и никогда не настаивал на конкретике.

По роду службы Сергей постоянно мотался по всему миру, выполняя особо деликатные, а иногда и совсем не деликатные задания. Казалось, на земле, а уж в постсоветском пространстве, точно, не было ни одной горячей точки, где Серега бы не отметился.

Вот и в этот раз Кирилл смог выловить его лишь на сотовом, и Серега предупредил:

— Я постараюсь вернуться в Москву к вашему приезду, но если у меня что-то не склеится, то ключи от квартиры есть у соседей. Приходите, располагайтесь, а я буду на связи.

Разговор в тот раз получился короткий, и Кирилл так до конца и не понял, сможет ли он рассчитывать на товарища, или им придется действовать втроем.

* * *

Дверь Серегиной квартиры, похоже, закрывалась на замок только тогда, когда хозяин был в отъезде. В те же нечастые дни, когда он был дома, дверь не закрывалась принципиально, символизируя то ли невероятную хлебосольность хозяина, то ли его абсолютную беспечность. Сергей сидел на кухне за столом, украшенным початой бутылкой водки, тарелкой с солеными огурцами и неровно нарезанными кусками ржаного хлеба. В руках у него была видавшая виды гитара, издающая чем-то похожие на музыку звуки. От Серегиного пения не то, что веяло, за версту несло беспросветной тоской и смертельной усталостью. Назвать все это песней можно было только с очень большой натяжкой. На вошедших хозяин не обратил ни малейшего внимания.

Я — солдат,

и я знаю свое дело.

Мое дело стрелять,

чтобы пуля попала

в тело врага.

И эта песня тебе,

мама — война,

Теперь ты довольна?

— Стихи, часом, не твои? — шепнул Кирилл Борису. Тот с недавних пор неожиданно для всех начал писать стихи, очень красивые и добрые.