Балтийский фактор

И встретили слаженным шрапнельным залпом двух батарей, расположенных по обе стороны от моста, сразу за линией окопов полного профиля.

Залп выкосил десятки всадников, но не остановил атаку. Кавалерийская лава доскакала почти до линии проволочных заграждений, когда в дело вступили пулемёты. Это было страшное зрелище. К нему невозможно привыкнуть, даже если видишь в десятый или двадцатый раз. Предсмертное ржанье израненных лошадей, заполошные крики людей и ровный механический рокот этих машинок смерти.

Атака захлебнулась. Кавалеристы попытались обойти позицию с флангов, но напоролись на засеки и залповую стрельбу красногвардейцев. Немцы подтянули артиллерию. Восемь семидесятипятимиллиметровых горных пушек — это очень серьёзно. Но только не против батареи шестидюймовых гаубиц, предусмотрительно размещённых мной за холмом на противоположной стороне Похьянпитяянлахти.

Немецкие горные пушки тоже можно использовать в режиме гаубицы, но для этого, как минимум, надо иметь корректировщика огня. Или, на худой конец, хорошую погоду, когда можно засечь гаубицу по облаку дыма от сгоревшего пороха. А сейчас, в условиях усиливающегося снегопада, немецкие пушки не имели ни одного шанса.

Спустя полчаса всё закончилось. Почти восемьсот убитых, двести семьдесят раненых и двадцать шесть пленных, среди которых командир бригады полковник фон Чиршки и Бегендорф. Я не стал с ним разговаривать, предоставив эту честь Эйно Рахья. В результате немецкий аристократ получил по морде от финского пролетария. А потом подробно рассказал о численности подразделений, оставшихся в распоряжении другого немецкого аристократа — генерал-майора Рюдингера фон дер Гольца командовавшего Балтийской дивизией. И ещё одну вещь, услышав про которую, Эйно сразу прибежал ко мне.

Новость и правда оказалась жареной. Балтийская дивизия была не единственным соединением, направленным немцами в Финляндию в составе экспедиционного корпуса. Завтра где-то в районе Лахти должен высадиться отряд генерал-майора барона Фрейхерра фон Бранденштейна.

Разорваться пополам, чтобы присутствовать одновременно в двух местах, я не мог. Здесь всё ещё только начиналось и бросить Эйно и Георгия Викторовича Булацеля одних против этого немецкого генерала? Съест он их с потрохами и не подавится. Делать нечего, будем решать проблемы по мере их возникновения. Бранденштейн прибывает только завтра. Сейчас организую ему встречу, а разбираться буду уже после того, как закончу здесь.

Я прошёл через мост на другую сторону Похьянпитяянлахти, поднялся на бронепоезд и продиктовал радисту текст радиограммы для Муханова:

— "Второй немецкий отряд будет завтра десантироваться в районе Лахти. Сообщите эту информацию Аалтонену и Тайми. Пусть готовят встречу. Отправьте завтра Кроуна на авиаразведку. Пусть отследит путь каравана и сообщит вам место высадки немецкого десанта и состав конвоя. Свечников".

Примерно через час из белой кутерьмы снежных зарядов вынырнули фигуры немецких егерей. Всего две роты, но шороху они наделали капитального. Это были тренированные убийцы. Матёрые до зубов вооружённые звери в человеческом облике. В отличие от кавалеристов, эти не пёрли напролом. Они работали парами и тройками, грамотно сокращали дистанцию, перебегая от одного укрытия к другому, и прицельно стреляли, выбивая неосторожно подставившихся красногвардейцев. Если бы не натянутая перед окопами колючая проволока, они бы легко проникли в траншеи и устроили там форменную резню.

Но проволока их немного задержала, дав пулемётчикам возможность подготовиться к бою. Мне в этот раз тоже довелось пострелять. Маузер на короткой дистанции показал себя достойным всяческой похвалы. Немцы стремительно появились и так же быстро кончились. Но почти каждый из них утащил с собой на тот свет двух или трёх красногвардейцев. Если после первой атаки у нас было только трое погибших и одиннадцать раненых, то сейчас число погибших и тяжелораненых приближалось к полутысяче.

На лыжах сволочи подобрались и по-тихому сняли секреты. Будь их не две роты, а весь четырнадцатый батальон — могли бы и прорваться. Ладно, мы теперь учёные, второй раз у них такой фокус не пройдёт.

Я собрал своих пластунов и финских охотников. Первые имели выучку, ни в чём не уступающую немецким егерям, а вторые — были местными. Они знали эти леса, умели скрадывать зверя и хорошо стреляли. Объяснил задачу: оборудовать секреты в лесу на подступах к нашим позициям и потихоньку отстреливать скрытно подбирающихся лыжников. При этом игнорировать всех тех, кто передвигается по просёлку и железнодорожным путям.

В остальном почти ничего менять не стал. Булацель и Рахья подошли к задаче ответственно, организовав не только строительство тет-де-пона в непосредственной близости от железнодорожного моста, но и укреплений с севера от железной дороги, отстоящих от неё примерно на полкилометра, разместив там до двух батальонов финских красногвардейцев. Эти подразделения пока не были задействованы в отражении немецких атак, но в случае, если командир немецкой дивизии откажется от лобовой атаки и поведёт свои войска в обход, окажутся для него крайне неприятным сюрпризом. Наступать под ружейно-пулемётным огнём по заснеженной пересечённой местности на хорошо укреплённую позицию — предприятие малоприятное и чрезвычайно неэффективное. Ещё один батальон был рассредоточен за цепочкой ледяных торосов, нагромождённых недавним штормом вдоль береговой линии. Красногвардейцы этого батальона должны обеспечить тёплую встречу всем, кто пожелает совершить обход нашей позиции с южной стороны, спустившись с берега на лёд залива.

Я поручил Эйно Рахье организовать уборку трупов, которыми были буквально завалены подходы к тет-де-пону. Пока — в ближайший овражек. Хоронить их потом будут пленные.

Булацелю поставил другую задачу: загрузить в блиндированный поезд наших убитых и раненых и отправить их в Гельсингфорс. Обратно поезд должен вернуться с подкреплением.

Вроде бы всё. Теперь нужно использовать образовавшуюся паузу, чтобы немножко поспать до тех пор, пока не подойдут основные силы немецкого графа. Всё-таки я ни разу не прикорнул уже более двух суток подряд и за это время умудрился зверски устать. Где именно мне следует залечь, я даже не задумался — разумеется, в самом тихом и безопасном месте, где никто не потревожит — на откидном сидении в заднем вагоне бронепоезда.

Мне показалось, что побудка произошла сразу после того, как я закрыл глаза. На самом деле с момента, когда я отключился, уже прошло больше двух часов. За это время снегопад успел закончиться, и ветер угнал тучи куда-то на юго-восток, в сторону Петрограда. Снаружи начало смеркаться, но полная Луна освещала заснеженное пространство на манер расфокусированного прожектора.

Я поднялся на крышу вагона и осмотрел в бинокль окружающую местность, но так и не обнаружил противника. В редколесье по обе стороны железнодорожного полотна изредка гремели одиночные выстрелы. По просёлку выскочил из-за поворота конный разъезд и почти сразу был скошен длинной пулемётной очередью.

Ну что ж. Граф настолько нас сиволапых не уважает, что решился на ночную атаку. Не захотел, по-видимому, ночевать в чистом поле и вознамерился сходу выбить нас из Таммисаари. В принципе, сил у него для этого достаточно, но ведь и мы не будем спокойно ждать, пока нас тут всех поубивают.

Между тем из-за поворота вынырнула, быстро рассредоточиваясь в стороны, частая цепь егерей. За ней вторая и третья. Идут скорым шагом с примкнутыми штыками.

Булацель ждал, давая немцам возможность приблизиться к заранее намеченной им отметке. После чего хладнокровно отдал команду артиллеристам. Слаженный залп двух батарей разметал все три цепи. Картечь на короткой дистанции — это страшная сила, практически не оставляющая шансов на спасение. Уцелели только несколько человек на флангах, но их быстро дострелили из винтовок.

Больше из-за поворота никто не показывался. Я не стал дожидаться того момента, когда генерал-майор придумает что-нибудь новенькое. Пора было перенимать инициативу. Теперь мой выход.

Спустившись вниз, я залез в будку бронепаровоза и велел машинисту поднимать пары. Кочегары щедро сыпанули угля в едва теплящуюся печку, она разгорелась, и стрелки манометров медленно поползли по циферблатам. Дождавшись, когда они дошли до нужной отметки, машинист отпустил тормоз, и бронепоезд заскрипел, стронувшись с места.

Медленно, но неотвратимо разгоняясь, он проследовал мост, перекинутый через Похьянпитяянлахти, и свернул за поворот. На этом участке железнодорожное полотно шло параллельно просёлку, на котором топталась на месте серая масса скучившихся подразделений. По толпе практически в упор ударили шрапнельными снарядами пятидесятисемимиллиметровые скорострелки Норденфельда, застрочили длинными очередями станковые пулемёты Максима. Тёмная угловатая туша пышущего паром бронепоезда, страшная и неотвратимая, как сама смерть, неслась вдоль просёлка, щедро поливая его артиллерийским и пулемётным огнём.

Немцы привыкли к позиционной войне. Сейчас, скопившись на просёлке, они ждали, пока егерский батальон сметёт возникшее на дороге препятствие и можно будет продолжить движение на Гельсингфорс. Основательно устав от монотонного многокилометрового марша, они собирались переночевать в тепле. И никак не рассчитывали подвергнуться стремительной атаке бронепоезда.

Через пару минут, когда бронепоезд выскочил за пределы людского скопления, я велел машинисту тормозить. Не торопясь и без рывков — броневагонах очень много острого угловатого железа. Когда движение сошло на нет, машинист несколько раз включил и выключил свой прожектор. Я всматривался вперёд и вскоре дождался ответного мигания прожектора, установленного на паровозе блиндированного поезда Юкки Рахьи.

— Поехали назад, — приказал я машинисту, когда из обоих броневагонов доложили о том, что заменили пулемётные ленты. — Но теперь не гоните, пусть скорость будет в пределах десяти километров в час, чтобы можно было стрелять прицельно.

Бронепоезд медленно тронулся задним ходом. Вслед за ним вскоре пристроился блиндированный поезд, ранее двигавшийся нам навстречу от полустанка Скогбю. Потом он остановился, и на пути горохом посыпались красногвардейцы. Полк Юкка Рахья замыкал ловушку, отрезая немцам пути к отступлению.

Обратный проход оказался намного менее эффективным. На просёлке живых уже не было, а для того, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь в подлеске, начинающемся от самых обочин, лунного света было явно недостаточно. Постреляли конечно. Как без этого. В основном по наитию, прошивая пулемётными очередями редкий подлесок. В кого-то, наверное, даже попали. Но погоды это уже не делало. Переехав через мост, бронепоезд остановился на прежнем месте. Я спрыгнул на заснеженную железнодорожную насыпь и отправился на поиски Булацеля.

— Что будем делать, Георгий Викторович? — спросил я, обнаружив комдива на позиции одной из батарей. — В лесу ничего не видно. Так ведь можно и своих перестрелять.

— Будем смотреть в два глаза и ждать утра. Как рассветёт — начнём прочёсывать лес. Похоже, что немцы лишились центрального командования. Иначе уже давно попробовали бы где-нибудь прорваться.

В течение ночи прорваться кое-где пробовали в основном на севере, но как-то невнятно. Небольшими, не связанными друг с другом группами. Красногвардейцы атаковать не пытались. Лишь батарея шестидюймовых гаубиц время от времени вела беспокоящий огонь по площадям, забрасывая засевших в лесу немцев фугасными снарядами. В ближайшей к тет-де-пону и не обстреливаемой артиллерией части леса изредка трещали одиночные выстрелы. Это мои пластуны и финские охотники отстреливали уцелевших егерей из четырнадцатого батальона.

К утру возле тет-де-пона появились первые сдающиеся в плен. Без оружия, с белыми тряпками в поднятых над головой руках. Позже их количество кратно увеличилось. Поток оскудел только к полудню. Сдались в плен в общей сложности почти полторы тысячи немцев, среди которых было много унтер-офицеров и офицеров низшего звена. И никого из старших и высших офицеров. Командир Балтийской дивизии генерал-майор граф фон дер Гольц, командир девяносто пятой пехотной бригады полковник Вольф и ещё несколько старших офицеров погибли на просёлке от пуль и снарядов бронепоезда "Красногвардеец".

После полудня два батальона красногвардейцев, приехавших ночью из Гельсингфорса, тщательно прочесали весь оцепленный дивизией Булацеля участок полуострова. Вслед за ними двигались похоронные команды, сформированные из пленных немцев.

Я в этих действиях участия не принимал. Незадолго до полудня мне пришла радиограмма от Муханова. Кроун обнаружил второй немецкий отряд. Четыре больших парохода, сопровождаемые линкором, двумя эсминцами и большим ледоколом, проследовали вдоль южного берега Финского залива мимо Ревеля, где к ним присоединился ещё один эсминец. Миновав залив Эру, эскадра повернула на северо-восток. Немцы пересекли Финский залив и вошли в Ловисский, глубоко врезающийся в северный берег примерно посередине между Гельсингфорсом и Коткой.

Сразу после получения этих известий Аалтонен выдвинулся в пешем порядке со своей дивизией навстречу немцам от Гельсингфорса, а Тайми на бронепоезде "Путиловцы" выехал в Лахти из Выборга. Вслед за ним двигались эшелоны с одним из полков Гельсингфорской бригады Красной гвардии, ранее добивавшей разрозненные отряды шюцкора около озера Сайма.

Ситуация требовала моего вмешательства, поэтому я, оставив Булацеля прибираться на полуострове, поспешил в Гельсингфорс на бронепоезде "Красногвардеец", захватив с собой только платформу с мортирой, батарею шестидюймовых гаубиц и один из двух полков Эйно Рахья.

В пути под мерный перестук колёс я наконец, смог нормально поспать.

.

Михаил Степанович Свечников, советник командующего Красной гвардией Финляндской советской рабочей республики, эмиссар Высшего Военного Совета Российской Советской Федеративной Социалистической Республики

До Гельсингфорса мы добрались только вечером. Сейчас можно было особенно не торопиться, и я предоставил красногвардейцам возможность немного отдохнуть, помыться и переночевать в казармах Гельсингфорской Красной гвардии. А сам направился на встречу с Уполномоченным по иностранным делам — Юрием Карловичем Сиролой. Надо было срочно решить важный внешнеполитический вопрос. Правительство Финляндской социалистической рабочей республикой должно каким-то образом отреагировать на вероломное нападение Германии, по возможности не вмешивая в это дело Российскую социалистическую республику.

Сирола потащил меня к Маннеру, пригласив заодно и Куусинена. В результате длительного обсуждения на свет появился текст ноты протеста, которую Куусинен взялся разослать в редакции крупнейших европейских и американских газет: "Всем, всем, всем. В качестве представителей власти свободного финского народа мы заявляем свой решительный протест против вероломного нападения Германии на Финляндскую социалистическую рабочую республику. Мы уверены, что рабочее движение и просвещённое общественное мнение Европы и Америки осудит это нападение и окажет сильную моральную поддержку финляндской демократии в её борьбе за свободу и независимость. Председатель правительства Финляндской советской рабочей республики Куллерово Ахиллес Маннер".