Московский физико-технический

Инна и Лариса жили в состоянии постоянного бардака. Лариса неудачно влюбилась и топила свою грусть в вине и разгуле.

Как-то раз она поделилась со мной историей, которую ей самой рассказали, так как она была в большом отрубе:

Я, оказывается, сидела на коленях у одного парня, а целовалась в это время с другим.

Мне не понравилась не столько сама ситуация, довольно пикантная, сколько тот факт, что Ларка ничего не помнила. Мне казалось страшным напиваться до бесчувствия. Лариса была очень даже симпатичная девушка с прямыми черными волосами и зеленоватыми глазами, мало говорившая, всё как бы смотревшая куда-то внутрь себя и удивлявшаяся тому, что она там видит. Отчислили ее, когда мы учились уже на третьем. Инна всё время была вместе с ней, но как-то избежала этой участи, ушла в академический и окончила институт вместе с нами. Светка ухитрялась не участвовать в их частых попойках и, когда мы спрашивали, как она с ними выживает, сердилась (Светка была чистоплюйка и терпеть не могла никаких сплетен) и говорила:

-На самом деле они очень хорошие девчонки.

Они действительно были хорошие девочки, не вредные, не мелочные. Ларка просто сбилась с пути, и я думаю, на время, потом она восстановится на учебу в родном Бакинском университете, она была из Баку, но всё равно Светке трудно было учиться в такой обстановке — для учебы нужен покой, тишина, а ее и не было.

Светка, как и я, не любила учиться в читальном зале и, не имея возможности учиться в комнате, занималась в забойке — так у нас называлась комната для занятий, в ней стояли столы и настольные лампы, и можно было, не выходя из общежития, тихонько сидеть и учиться. Любочка Волковская тоже там занималась, а я лишь иногда, в основном на третьем курсе.

В общем, играть учила меня Зина. Каждый раз после розыгрыша она раскладывала карты и рассказывала мне, какие тут были еще варианты, как играли игроки, где я сделала ошибки. Термины так и звенели в ее речи: туз со шпонкой, марьяж с прикрышкой, король с ногой. Она была прекрасным учителем, и я сразу стала делать успехи.

Но Зина чересчур увлекалась игрой, играла непрерывно, часто по ночам, и завалила сессию, первую она как-то проскочила, а вот вторую, весеннюю, когда она учила меня играть, она завалила и так основательно, что ее отчислили, совершенно неожиданно для меня. Я, сыграв партию и размяв мозги, теряла к игре интерес, спокойно отрывалась от карт и компании и шла учиться или, если было уже поздно, спать.

Я никогда не играла по ночам, просто после 12 часов я клевала носом и уходила, утром я садилась заниматься. А после ужина— вот тогда, пожалуйста.

Игра отвлекала меня от воспоминаний о прошлогодней весне, всё было еще так свежо в памяти и всё по-другому.

Мы с Зиной перебирали карты, рассматривали варианты, а за окном были темные теплые майские вечера, и вовсю заливались, пели соловьи.

Я подходила к окну и вдыхала свежий запах трав и цветущих деревьев. Я любила теплую майскую погоду, первые грозы, запах черемухи. Слева от рощи была горка, та самая, с которой зимой каталась Люся, а рядом с ней росла большая черемуха, и мы с Люсей сходили как-то туда и нарвали букет. Он долго стоял у нас на столе, наполняя комнату ароматом, и тихо осыпался.

На втором курсе весной начались свадьбы, вышла замуж Люда Шляхтенко за своего Николаева, мы их всё встречали с Ефимом, когда гуляли весной год назад, Анечка и Сеня Мовшович поженились, они часто попадались на глаза вдвоем и нравились мне оба, красивая была пара. Весной Галка Чуй, студентка с физхима, стала встречаться с Олегом Прокоповым. Галя Чуй была смуглая, темнобровая темноглазая хохлушка, производившая впечатление очень рассудительной и разумной девушки. Говорила она с украинским акцентом нараспев, а когда волновалась, то слова начинала выговаривать с паузами, вроде, не заикается, но паузы больше, чем обычно. Когда мы на первом курсе гуляли вместе с Ефимом, то иногда встречали и ее с парнем, набыченным, неулыбчивым, его звали Сергеем, а на втором я их вместе уже не видела, и вот теперь увидела с Олегом. Олег Прокопов был частым гостем у Милки Ионат, и даже как-то раз я вскользь сказала про него, мол, твой поклонник.

Но Милка посмотрела на меня страшно оскорбленным взглядом: оказывается, Олег был женат. Так мы и относились к нему, как к женатому человеку, и весь наш девчоночий коллектив третьего этажа знал это. И когда я увидела Галку с радостным оживленным лицом, идущую вверх по лестнице с букетом цветов, а следом за ней улыбающегося Олега, мне даже как-то нехорошо стало, я прислонилась к стенке и подумала:

-Ну, и зачем Галке этот женатик?

Летом Галя вышла за него замуж и на третьем курсе ушла в академический отпуск и родила дочку — Леночку, Елку, как она ее звала любовно.

А спустя лет 6, когда Елке шел уже седьмой год, Галя развелась и вышла замуж второй раз за Славку Сидосенко, парня с нашего курса, мы встретились и сдружились, я спросила ее:

-Ну, почему ты гуляла с Прокоповым, он ведь был женат?

-Ты знала об этом? — спросила меня Галка.

-Да, знала, и весь наш этаж знал. (Галя жила на четвертом этаже)

-И никто, никто мне не сказал, не остановил меня, не предупредил, я узнала об этом, когда уже была беременна.

Я вспомнила, как я смотрю им вслед, когда они поднимаются по лестнице вдвоем, и ни одной секунды не сомневаюсь, что Галя знает, на что идет.

На встрече выпускниц физтеха через 28 лет я спрошу:

Поднимите руки, кто замужем не за физтехом — поднялось только две руки из 20 присутствующих. А те 5 женщин, которые должны были приехать, но не вырвались, тоже были замужем за физтехами, так что я смело могу сказать, что на нашем курсе ребята своими девушками не пренебрегали, просто на всех девушек не хватало, это уж точно.

Помимо пренебрежения, довольно надуманного, среди ребят было и другое отношение к девушкам, очень уважительное именно за то, что учатся на равных с ними. Как-то я забежала к Боре Гарину, мальчику из моей старой группы с Электроники. Он дал мне тетрадку с задачкой, которую я не смогла сама решить, и вдруг сказал:

-Смотрю на вас, девочек, и удивляюсь, вы же такие нежные, как цветы, и как вы выдерживаете здесь всю эту учебу, весь этот ужас, если нам, парням, так трудно. Просто страшно делается.

Я никак не ожидала от молчаливого Бори такого высказывания и смешалась, не зная, что и ответить.

-Держимся как-то, ничего, спасибо,— и пошла я, цветок в пыли, сражаться дальше с заданием по анализу.

После второго курса женился и наш Анатолий Павлович Богданов. Жениться он собирался давно и всё, смеясь, спрашивал у нас с Иркой:

-Девочки, нет ли у вас там какой-нибудь невесты для меня, вон вас целое общежитие девчат.

Ирка сердито фыркала на него, хотя он шутил, но и доля правды в этом была: Палыч был старше нас лет на пять и серьезно намеревался жениться.

Он уехал к себе на родину и там нашел девушку. И появился на третьем курсе уже женатым.

Я очень удивилась такому быстрому браку и сказала Пашке:

-Ну вот, то у него вроде никого на примете не было, а тут сразу, за одно лето и нашел.

-Ну, вы тут все заелись,— засмеялся Лебедев,— а там, в провинции, Палыч очень видный, хороший жених, непьющий, учится в Москве, перспективный.

В начале мая, когда наступили теплые денечки, я обнаружила, что мне совершенно не в чем ходить.

Ни одного летнего платья нету, и, как всегда, не знаю, куда и поехать, чтобы что-то купить.

И Динка повезла меня в Москву, как я сейчас понимаю, в магазин "Наташа", что на Тверской. Я зашла в магазин и минут через 20 вышла с двумя летними платьями: одно белое поплиновое рубашкой с приятными узором в виде колец и цветов, за 15 рублей, а второе, которое даже и мерить было нельзя, просто взяли с прилавка и подали мне — за 5 рублей, ситцевое платье, расцветка синяя мелкая лапка, и отделанное по сильно открытому вороту белой бейкой, приталенное.

Второе я мало носила, а вот первое служило мне уже и после окончания физтеха.

Динка с сомнением смотрела, как я выбираю платья, но потом, довольная, хвасталась Ирине:

-Вот, я так удачно Зойку привезла. В такой магазин, что она сразу два платья купила.

На ближайшее лето я была экипирована.

В Долгопрудном был очень хороший обувной магазин, и я там без хлопот и беготни по магазинам, без очереди купила себе очень красивые черные лаковые английские босоножки, немного напоминавшие мне мамины, шитые на заказ в Батуми.

Весь перед ажурный, но пальцы закрыты, а пятка открыта.

Я очень их любила и надевала даже с ситцевым платьем, выдвинув при этом теорию, что красивая обувь всегда спасает положение.

В конце июня в общежитие селили абитуриентов, меня нашла девочка из Батуми, лихая такая девочка, поступала она второй раз, и хотелось ей учиться только на физтехе.

Я вспомнила себя — если бы я не сдала на физтех, то пошла бы в МЭИ, наверное, я не стала бы терять год.

Забыла, как ее звали, она покуривала и возбужденно, без умолку говорила.

Мне ее было жалко, почему-то не была она уверена в себе, а мне хотелось, чтобы она поступила,— землячка всё-таки. После меня и Володи Пескова20 на физтех из Батуми поступил еще парень, на курс моложе нас, а теперь вот она пыталась.

Мы с Люсей курили сигареты с фильтром, но иногда фильтры были очень плотные, и я, начинавшая курить с сигарет без фильтра, иногда отрывала фильтр со словами:

-У меня легкие не кузнецкие мехи.

И вот возвращаюсь в комнату на другой день после того, как ее к нам подселили, и вижу — батумчанка отрывает фильтр, бросает его за окошко и говорит небрежно:

-У меня легкие не кузнечные мехи.

Она совершенно по детски подражала мне, вернее не лично мне, а студентке второго курса физтеха, на котором ей так хочелось учиться. С ее точки зрения, наверное, студентка и должна была быть такой, как я: худющая, к концу сессии зеленоватая, небрежно отрывающая фильтр от сигареты, потому, что ей уже нет сил тянуть дым через него.

Я уехала на лето, а когда вернулась, ее уже не было, она не поступила.

После второго курса мы с Иришкой ездили отдыхать в спортлагерь в Пестово на 24 дня. Жили там в палатках на берегу озера, готовили и кормили нас те же повара, что и в профилактории, то есть очень хорошо. В палатках стояли кровати, штук 6-7 кроватей, нам дали шерстяные одеяла, но я страшно мерзла по ночам и надевала на себя всё, что могла. Был особый способ накрыть себя двумя одеялами так, чтобы большая часть тела находилась под четырьмя слоями.

Мы с Иришкой купались, гуляли по лесу, катались на лодках, уплывем на середину озера и распеваем там песни, благо у Ирки такой же слух, как у меня, то бишь никакого. Разбиваем камнем накопленные из компота косточки от урюка. Попоем, пожуем, снова попоем. У нас проходили соревнования по гребле, и Иришка заняла второе место среди девушек. Первое заняла Татьяна, крупная рослая девушка с мощным разворотом плеч. Рядом с ней тоненькая Ирка, переламывающаяся в талии, казалась заморышем.

Валентина Ивановна, наша физкультурница, замечательная женщина, красивая, умная, веселая, всё удивлялась, как Ирке удалось выгрести:

-Ну, Татьяна, это понятно, это сразу видно, что такая выгребет. Но Ирина-то! Вот молодец!

Как-то раз, после обеда, я стояла на весах и взвешивалась — к тому времени я уже сильно похудела и весила 52 кг, вместо 59 в школе.

Стою в одном купальнике, старательно двигаю гирьку, вдруг какой-то молодой преподаватель делает страшные глаза, крадется ко мне и осторожно отгоняет с весов... комара, который мог сильно исказить показания весов.

Я не нашла шутку такой уж удачной, хотя и ухмыльнулась. Но Сергеева хохотала минут пятнадцать без передыху, я думала ее родимчик хватит. А потом два дня рассказывала эту историю всем встречным и поперечным, зараза.

Динка взяла путевку на 2 недели, и через две недели нашего пребывания в лагере, когда она должна была приехать, мы встречали ее дня три, всё ездили на лодке к причалу ракеты. Но погода была плохая, и Динка не появлялась.

Потом, наконец, приехала, и жизнь завертелась еще быстрее.

Выпускали стенгазету, я что-то там рисовала, потом был праздник Нептуна, я рисовала афиши, голых женщин с длинными волосами, слегка закрывающими грудь, чтобы выглядело поприличнее, и рыбьими хвостами — русалок. Фролова приехала с кинокамерой, и мы снимали этот праздник. Часть снимала я, так как Динка была наядой. Она тогда еще не обрезала волосы и с распущенными волосами, украшенная травой и цветами, участвовала в общем представлении. Получилась из нее пресимпатичная кареглазая наяда, я ее снимала, но мои съемки, как выяснилось, когда мы с Динкой осенью монтировали фильм у нее дома, оказались неудачными.

Потом было общее купание, всех кидали в воду, благо день был не очень прохладный, и праздник удался.

Рано утром нас будило громкое карканье ворон над головой, но поскольку спали на свежем воздухе, то высыпались, несмотря на скандальных соседок.

Ходили за грибами, воровали картошку и жарили с грибами.

Картошку вырывали такую еще мелкую, что Ирине было ее жалко.

-Ну, дайте же ей подрасти, меня совесть мучит, что мы ее разрываем, такую мелочь,— стонала она.

-Всё равно сгниет в земле, если студенты не соберут,— успокоила ее я.

Вечером наши заводилы передают по цепочке приказ: на ужин масло не есть, нести с собой,— мы так и поступали.

А поздним вечером жарили на этом масле картошку.

Кормили на убой, как-то парни взвесились до обеда и после, разница была 2 килограмма. Нужник был общественный, выгребная яма с тремя дырками и извечными надписями М и Ж.

Тогда в ходу был анекдот армянского радио:

Спросили, что значат эти буквы на домиках. Армянское радио ответило : М — Мадамский, Ж— Жентльменский

Каждый вечер в лагере был большой костер: Собирались и пели под гитару песни тех лет:

Не осталось ни спиченьки...

Ты у меня одна...

На далеком Севере...

В общем, пели Визбора, Окуджаву, свои физтеховские:

Колыбельную, например.

Я слушала колыбельную, глядя на искры костра, про папу-студента, про бессонную ночь с ребенком, а спустя 4 года услышала, как мой муж поет ее, качая кроватку нашей дочери. Прошло еще двадцать лет, и мой зять пел ее своей дочке, моей внучке Настюше, а потом и сын что-то похожее мурлыкал под нос (у Сережки слух, как у меня) своему крикливому Ванюшке.

Напоминаю нехитрые слова:

"Спи, моя хорошая, скорее засыпай.

Спят давно все звери, соловей и попугай,

Только папа твой, он не будет спать,

Папе завтра физику сдавать.

Скоро ты узнаешь, что такое электрон,

И каким зарядом обладает позитрон,

Как считать эпюры,

Как диплом писать

И как усилитель рассчитать

Спи, а то я встану, позову декана.

Спи, давно пора уж спать."

Загорелись леса — торфяники горели под Москвой почти каждое лето. Нас посылали тушить, огонь был несильный, надо было его затаптывать, забивать ветками, но что это было за тушение — одни слезы. Нужна была техника, а там был один или два маломощных трактора и 3 десятка молодых ребят. Возили нас на открытом грузовике, обратно ехать было холодно, шел дождь, и все попадали на дно кузова, а Ирка и Динка сидели, укрывшись, и смотрели на лежавших. Я хотела сесть с ними, но они меня отвергли: лежишь, ну, и лежи, и я так и пролежала рядом с теплым боком какого-то парня — я стеснялась, зато было тепло и уютно.