#20 восьмая

— Нет, вечный отличник, — огрызнулся я. — А теперь пошли к машине.

Она снова послушалась и позволила отвести её к выходу. 'Ауди' был на месте. Я открыл заднюю дверцу:

— Садись.

— Зачем?

— Покатаемся по ночной Москве.

Лена вздрогнула, и я сбавил тон:

— Поедем на квартиру к твоему архитектору. Заберешь свои вещи. Потом я на такси доберусь до гостиницы, а Антон отвезёт тебя домой.

— Но... но это Макс живет у меня. — Она опустила голову, разглядывая носки туфель.

— Что? — И тут за голову схватился я. Ирония судьбы: Ларионова посчитала альфонсом меня, когда этот кабан катался на её шее.

— Знаешь, Лена, — начал я, — я всё понять не могу: ну, что я такого сделал, чтобы судьба все время подносила мне тебя, а?

— Ты что это имеешь в виду? — прищурилась Лена.

— Я имею в виду, что в этом случае я, вместо того, чтобы забыть о тебе, поеду к тебе домой.

— Это ещё зачем?

— А затем, что этот придурок, оклемавшись, тоже туда приедет.

— И — что? — не поняла она.

— А то, что он снова ударит тебя.

— Нет, он не будет, — Ларионова помотала головой, — Макс не такой.

— Не такой? А какой? — Я был готов придушить её. — Очнись: он. Поднял. На тебя. Руку. А значит, он еще раз это сделает.

— Откуда ты это знаешь? — Её глаза ощупали моё лицо, нашли шрам. — Это... скажи, это... откуда?

— Оттуда. Всё, хватит. Садись и поехали.

— Андреев, я с тобой к себе не поеду!

— Я тебя сейчас в 'Ауди' силой засуну!

Ларионова передернула плечами и, играя в обиженную, скользнула в автомобиль.

— Меня до ближайшей стоянки такси, — распорядилась она.

— Нас обоих до Ленинского проспекта, дом сто пять, — рыкнул я, устраиваясь рядом. Нет, не за тем, чтобы пообжиматься с ней, а затем, чтобы она не сбежала от меня на первом же светофоре. Антон, покосившись на нас, включил музыку и сосредоточился на дорожных просветах.

— Что? — между тем ахнула Ларионова. — Ты что, и адрес мой знаешь?

— Говори тише.

— Ты знаешь мой адрес? — прошипела она.

— Да.

— Откуда?

— Хочешь знать правду? Ладно, давай поговорим по душам. — Я развернулся к ней, придвинулся ближе. — То, что ты видишь здесь, — и я указал на свою скулу, — это 'подарок' от отчима. Он, знаешь ли, очень любил драться. А информацию о тебе мне дал детектив, которого я нанял.

— Зачем ты это сделал? — Ларионова принялась грызть губы, с тревогой разглядывая меня.

— А я очень хотел разобраться, что не так с твоей личной жизнью.

— Что?!

— Не кричи.

— Ну и как, разобрался?

— Разобрался. И теперь у меня к тебе есть только один вопрос: не подскажешь, кто сделал эту запись и прислал её твоему архитектору?

Глаза в глаза. Поняв, что я больше ни во что не играю, Ларионова сдалась:

— Света... Аверина.

— Да ладно? — не поверил я. — А номер у неё откуда?

— Я... я звонила с её телефона Максиму.

— О господи, — я закатил глаза. — А зачем ты это сделала, можно спросить?

— Я хотела... ему сказать, что я по нему... соскучилась. Ну, помнишь, там, у гостиницы... я ещё дразнила тебя, когда ты с Магдой приехал?

— Молодец, Ларионова. — Других слов для неё у меня больше не было. Лена молча отвернулась к окну. Я повернулся к другому.

В полнейшей тишине (если не считать музыки, под которую Антон любил гонять по Москве) мы подъехали к пятнадцатиэтажному дому, спрятанному между традиционным для спальных районов 'Перекрестком' и кучей палаток. У дома было три подъезда.

— У какого остановиться? — Приглушил музыку Антон. Ларионова промолчала.

— У первого, — ответил я. Антон лихо притормозил, открыл нам дверцы.

— Алексей Михайлович, а может, мне вас подождать? — многозначительно спросил Антон.

— Нет. Спасибо. Я сам разберусь.

— Ну, как скажете... — Антон кивнул Лене, пожал руку мне, сел в 'Ауди' и уехал.

А мы с Ларионовой остались одни.

— Веди, — предложил я, вешая свою сумку на плечо и подхватывая её чемодан.

— А ты водителя зря отпустил, — блеснула она глазами. — Я тебя к себе, между прочим, не приглашала.

— Значит, буду на лестнице ночевать.

— Значит, будешь... Дай, я ключи из чемодана достану.

Она приложила 'таблетку' к двери. Я открыл её. Потом был унылый проход по усеянной почтовыми ящиками полутёмной площадке. Газеты, кучей сваленные на полу. Лифт с выжженной кнопкой '7' и надписью: 'Оля — дура'. Вот скажите мне, и кто заставляет москвичей, гордящихся своей духовностью, гадить в своём же городе? Пока я размышлял, что подобный бардак лечится трудовым субботником и прилюдной поркой засранцев, Лена погремела ключами и отперла дверь. Кинула на меня быстрый взгляд, пощёлкала кнопками сигнализации.

— Ну, проходи, — неохотно предложила она. Я переступил порог. Впечатление царских хором квартира не производила. Но в отличие от моего жилья, в ней был уют. Этот дом явно любили.

— Покажи мне, где вещи бросить, — попросил я.

— Сам выбирай.

Стянул кроссовки, взял сумку, толкнул первую попавшуюся дверь. Оказалось, спальня. Её. С ним. Большая двуспальная кровать, с раскинутой на ней футболкой с забавным голубым Покемоном, поверх — аккуратно сложенные мужские джинсы и свитер. Моим первым желанием было закрыть эту дверь, следом — дверь её квартиры, потом дверь лифта, дверь подъезда и уйти, куда глаза глядят. Вместо этого пошел вперёд по коридору, пока не заметил нечто, напоминающее миниатюрный кабинет (десять квадратных метров, шкафы, книжные полки, компьютерный стол, диван). Сзади прошелестели её шаги. Я обернулся:

— Здесь твой Макс не спал?

— Что? — растерялась Лена. — Нет... Нет, никогда.

— Тогда спокойной ночи.

— Подожди. Я хотела тебе сказать, что я ...

— Ужинать я не буду. Чай и кофе не хочу. В душ, с твоего позволения, схожу. А ты можешь делать всё, что считаешь нужным.

— Нет, я... Лёша, пожалуйста, прости меня. И я хочу позвонить папе. Я скажу ему, что с акциями... ну, что всё это ошибка.

Я отпустил сумку, и она громко приземлилась на пол. Сел на диван. Потер лицо. Потом переносицу. И, видимо, занимался этим достаточно долго, потому что Ларионова успела подойти ко мне и присесть рядом на корточки.

— Лёша... — Она попыталась заглянуть мне в лицо.

— Не звони отцу. Не надо, — помотал головой я.

— Почему?

— Потому что всю эту историю с Кристофом надо было давно заканчивать. Да, очень плохо, что всё закончилось именно так. Но хорошо, что закончилось. Так что завтра твой отец получит акции, Кристоф — Магду, Магда — свободу и возможность жить своей жизнью, а ты... ты, пожалуйста, выполни мою просьбу.

— Какую?

— Оставь меня в покое.

Лена поднялась. Попыталась что-то сказать, но так и не решилась. Она ушла, осторожно прикрыв за собой дверь. Дом, который я никогда не знал, погрузился в сумрак. И только единственная мысль билась в моей голове: 'Что мы такого сделали, чтобы я потерял тебя, а ты — себя, Лена?..'

28.

Каково это — знать, что из-за тебя будет плохо тому, кого ты любишь больше всего на свете?

Джин Калогридис, 'Невеста Борджа'

'Я знала, чувствовала: он там не спит. Он был рядом, так близко, что я ощущала даже его пульс — и в то же время, я не могла дотянуться до него. Андреев словно отсёк меня от своей души, отрезал от своего тела. Закрыл дверь в будущее, которое еще утром пытался мне предложить. Но — было ли у нас это будущее?

Да, оно было. Вернее, оно могло было быть, если бы я не сыграла в игру под названием 'реванш за своё прошлое'. А ведь Андреев ни разу не оскорбил меня, ни разу не обидел. Да, ему нравилось доминировать, но он по своей природе был стопроцентным мужчиной, к тому же, привыкшим, принимать решения любой степени сложности. Но он же брал на себя всю полноту ответственности. Такие, как он, никогда не будут под каблуком у женщины. Да, он был большим любителем устраивать словесные баталии, но в его фразах, брошенных мне, никогда не было настоящей ненависти.

Я слезла с кровати, на которой провела битый час. Подошла к кабинету, но дверь была закрыта — не достучишься, не дозовёшься. Подумав, отправилась в кухню. Поставила чайник, разыскала овощи, мясо, зелень. Салат получился, картошка и мясо тоже. Расставив на столе тарелки, выложила приборы и вернулась к кабинету. Постучала. Он не ответил. Я заглянула внутрь: он сидел на диване, подвернув под себя ногу, и, поглядывая в ноутбук из-под очков, что-то быстро печатал.

— Лёша, пойдем ужинать, — позвала я.

— Спасибо, я не буду.

— Пожалуйста, пойдем ужинать. Считай, что это моя компенсация тебе за обед в Копенгагене.

Помедлив, Андреев всё-таки отложил ноутбук и встал. Я привела его в кухню:

— Выбирай любое место и садись.

Он осмотрелся, явно прикидывая, где было место Максима.

— Лёша, — вздохнула я. — Ну перестань. Ну пожалуйста. Да, я уже поняла, что Макс тебе не нравится. Садись, где ты хочешь. И с этого момента считай, что я официально пригласила тебя в гости.

Андреев хмыкнул и сел на первый попавшийся же стул. Я примостилась рядом.

— Какие у тебя планы на завтра? — отрезая кусок телятины, осведомилась я.

— Съездить к твоему папе, — вредным голосом отозвался он.

'Упс. Не с того начала...'

— Это мне понятно, — кивнула я, — но я тебя о другом спрашивала. Ты в Шереметьево мне сказал, что собирался в гостиницу. Пожалуйста, отмени бронь.

Андреев даже вилку до рта не донес:

— Это ещё зачем?

— Потому что я не хочу, чтобы ты уезжал.

На этот раз вилка была отложена преувеличенно медленно.

— Лена, — мягко, точно разговаривал с душевнобольной, начал Андреев, — а тебе не кажется, что это — уже полный бред, отдающий дешёвым фарсом?

— Нет, мне так не кажется, — я переправила в рот кусочек помидора. Прожевала и произнесла: — Потому что, как только мы с тобой поужинаем, я позвоню отцу и попрошу его отозвать иск.

Андреев вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Ларионова, — начал он, — я, конечно, тебе признателен за твоё доброе сердце, кулинарные успехи, гостеприимство, и всё такое, но я, пожалуй, прямо сейчас поеду в 'SAS Radisson'. Ты как, не в обиде?

— Я не в обиде. — Я также отложила вилку. — Но съехать прямо сейчас у тебя не получится.

— А — почему?

— А потому, что Максим вернётся.

— Попросишь папу охрану прислать, — сообщил Алексей Михайлович металлическим голосом.

— Вот вообще не собираюсь, — усмехнулась я и сложила на груди руки, — наоборот, если ты сейчас уйдёшь, то я распахну настежь двери и усядусь на пороге. Буду ждать его.

Андреев долго смотрел на меня.

— Лен, чтобы выжить в ближайшие три минуты, тебе придётся объяснить мне, что за игру ты затеяла, — в конце концов, проскрипел он.

— Объясню, если ты будешь есть. Кстати, как картошечка?

Андреев вцепился в вилку, как в спасательный круг, наколол ломтик и уколол меня новым взглядом.

— Проясни мне свои идеи, — потребовал он.

— Ну, я тут подумала... В общем, я считаю, что ты кое в чём прав. Так что завтра я заеду на работу и напишу заявление по собственному. После чего поищу себе место в какой-нибудь другой компании. Пусть не такой крупной и известной, но надежной и респектабельной.

— То есть в 'Systems One' ты под меня не пойдешь? — Алексей бросил на меня быстрый взгляд.

— Нет, не пойду. А у тебя, что, есть шанс остаться главой представительства? — удивилась я.

— Нет. Но у меня есть очень хороший шанс навсегда остаться в Германии. — Моё сердце упало вниз и покатилось под ноги. — И кстати, я тебе в любовницы не предлагал, — сухо напомнил он.

— Спасибо, мне сразу легче стало, — кивнула я. — Скажи, а где твои родители? Они тоже живут в Германии?

— Они умерли. Давно. Дед. И мама.

— А твой отец?

— А его у меня никогда не было. — Перехватив мой потрясенный взгляд, Андреев встал. — Спасибо за ужин. Тебе помочь с посудой?

— Не надо.

— Тогда еще раз спасибо. А где у тебя, кстати, курят?

— Здесь.

Андреев похлопал себя по карманам, потом направился в кабинет, где лежала его сумка.

Пока его носило по моей квартире в поисках никотина, я поставила на стол кофейник, заварочный чайник, вазочку с клюквой в сахаре и устроилась на стуле, ждать его. И он пришел, на ходу распечатывая обёртку белой пачки 'Dunhill'. Оперся бедром на подоконник, посмотрел на меня:

— Лен, скажи, а к чему ты вообще весь этот разговор завела?

— Я больше не хочу с тобой воевать, — повторила я ему его фразу.

— И это всё?

— Всё.

— Понятно... В таком случае, послушай то, что я тебе скажу. Я сегодня тоже кое-что исправил. Во-первых, расстался с Магдой, во-вторых, закончил все дела с Кристофом. И произошло это, кстати, не потому, что ты меня подловила. И не потому, что я решил таким вот образом перед тобой извиниться — просто я верил, что у нас с тобой может что-то и выйти... Но ты сделала мне больно. Возможно, я это заслужил, но ты сделала мне больно намеренно. И вот теперь я стою здесь, смотрю на тебя и задаюсь вопросом: а кто такая Лена? Милая девочка с чудной улыбкой и искренними глазами? Девушка, которую кто-то когда-то очень жестоко обидел? Женщина, которую я захотел больше своего вдоха? Или же — стерва, которая однажды снова прорвет твою кожу и выйдет наружу в тот самый момент, когда ты решишь: я предаю тебя?

Повисла пауза. Я не знала, что сказать. Андреев кивнул:

— Вот именно. Можешь не отвечать. Вопрос был риторическим. Кстати, ты и я ещё можем остаться друзьями. Мы, черт возьми, можем остаться даже лучшими в мире подружками, но — это всё.

— Всё?

— Всё. Я не допущу развития наших отношений. Потому, что даже сейчас тебе нечего мне сказать. Всё, Лен, спасибо за ужин и разговор по душам. Я пошёл спать. — Андреев притушил сигарету и собрался выйти из кухни.

Вот тут я и выпалила:

— Нет... Постой... Пожалуйста. Ты не так меня понял.

Андреев постоял, потом развернулся ко мне:

— И что же я не так понял?

— Я действительно не хочу, чтобы ты уходил. Ты... ты мне нужен.

Он помолчал, потом спросил:

— Скажи, ты своего Макса любила?

— Н-нет. Не думаю.

— Я так и понял, — кривовато усмехнулся он.

— Понял? — разозлилась я. — А что, ты что-то знаешь о любви?

— Знаю. Я очень любил свою мать, — он подошёл ко мне. — И хотя я могу ошибаться, но, по-моему, любовь — это такая штука, когда ты всегда выбираешь того, с кем ты, может быть, быть и не хочешь, но ты всегда возвращаешься к нему, потому что ты без него не можешь. Я вернулся к тебе. А что сделала ты? — Я промолчала. Он кивнул. — Вот именно. Ты летела в Москву к своему архитектору. Так что нам с тобой до любви ещё далеко. Хотя мы были близко — гораздо ближе, чем тебе кажется...

Андреев развернулся и направился к кабинету. А я медленно опустила вниз голову. Он была прав во всём. Кроме одного. Я ушла с ним, а не с Максом'.

Глава 10. Final Countdown

Final countdown (англ.) — обратный отсчёт.

28.

'Олицетворение мужской независимости в синей футболке и чернильных джинсах прошествовало в ванную. Я посидела на кухне, послушала, как из-за двери льётся вода и отправилась в комнату. Вытащила из шкафа стопку постельного белья, положила её на диван Андрееву и снова вернулась на кухню. Моя посуду, услышала, как поочередно хлопнули двери ванной и кабинета, и в квартире снова воцарилась гнетущая тишина. 'Господи, точно в склепе...' Закусив губы, перешла в спальню. 'Не торопи его. Он сам придёт. Он всегда приходил первым', — уверяла я себя, направляясь в ванную и включая воду. 'Он придёт', — повторила я, усаживаясь на постели. В два ночи я все ещё сидела, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к безмолвию, которое нарушало только тиканье часов, отсчитывающих оставшиеся нам часы. В полтретьего я наконец легла. В четыре сон пощадил меня.