Закончив свою речь, Федотов с любопытством ждал реакции. Первым подал голос самый прилежный:
— Степаныч, но мы же ничего не смыслим в радио!
Федотов взвился. Он не мог понять людей, прослушавших полный курс высшей школы, но сомневающихся в своих силах.
— Это как это не смыслим? Ты, Доцент, давай не прибедняйся. Физмат университета окончил, так что статистическая радиотехника за тобой. Я ваял всякие магнитометры и аппаратуру передачи данных. Проектировал радиосети. На досуге склепал десяток раций, а электриком я стал от безденежья.
Ильич понурил голову. Он был посрамлен.
Зверева интересовали более приземленные вопросы:
— Старый, а как с затратами?
— С затратами все более-менее оптимистично. Смотри, надо аккуратно вскрыть лампу накаливания, вставить электроды и, запаивая стекло, откачать воздух. Стоимость одной лампы выйдет по триста — четыреста рублей. Искровые передатчики здесь вовсю пашут — значит, кое-какая элементная база появилась. Полагаю, изготовление первых станций встанет нам по две с половиной тысячи рублей за штуку. Дальше пойдут испытания, публикации, патентования и поиски миллионщиков. Одним словом, все как всегда. А патентовать надо бы прямо сейчас и сразу во всех Европах и Америках.
— И все-таки, сколько надо средств на изготовление двух раций?
— С учетом оплаты услуг господина Попова, стоимости испытаний и неучтенки, думаю уложиться в пять-семь тысяч за станцию — за пару принимаем пятнадцать тысяч.
— Не хило, две станции и четверть наших денег улетела.
О чем-то напряженно размышляя, Дмитрий на секунду замолчал. Федотов насторожился.
— Борис Степанович, а как мы будем делить дивиденды, а то бывает и кидают?
Вопрос прозвучал неожиданно. В горнице ощутимо повеяло тревогой.
— М-да, Димон, умеешь ты ставить вопросы, умеешь. Чему тебя только в школе учили?.
Проговаривая эту фразу, Борис заводился.
— Вот что мужики, если кто-то считает, что тут собрались кидалы, расходимся прямо сейчас.
Прозвучало жестко. Кто в доме хозяин, было показано ясно, но желания разбегаться не последовало. Не последовало и извинения, значит, проблема назрела.
— Вопрос гарантий решим позже. Кстати, — сменил разговор Федотов, — патентование в стоимость радиостанций не входит, а сколько оно потянет, даже не представляю.
— Так мы поедем в Питер?
Ильичу предыдущий разговор был в тягость.
— И не раз, — Борис понял, что одного сторонника он завоевал. — А ты, Ильич, поедешь в Европу и в Штаты. Для языковой практики прихватишь Димона, надо же ему и тамошних теток понюхать.
— Степаныч, а как ты прогнозируешь противодействие конкурентов?
Дима вновь задал не самый простой вопрос.
— Противодействие будет крутое.
— Пристрелят?
— Если бы. Изменят патентное право, и плавали мы с нашими хайтеками.
— И какой выход?
— Продажа лицензий. Самое то.
Так была принята программа радиофикации всего мира.
Тогда же Федотов внес дополнение к оговоренным условиям о создании нескольких фирм — все доходы на пять лет вперед идут только на развитие. Позже своими средствами каждый распоряжается самостоятельно. В конце Федотов озвучил: он владеет радио. Поворчали, но приняли.
* * *
— Владимир Ильич, помог бы ты мне. Как раз для тебя дело, — Федотов внимательно поглядел на Зверева, привлекая его внимание.
— Я весь тут! — с подъемом откликнулся Доцент.
— Ильич, помнишь, ты заметил, что у местных электриков не было изоленты?
— Конечно, помню, а что?
— Вот потеха, оказывается, ее еще не изобрели. Я подготовил описание изобретения, да времени все не хватает. Надо бы подать заявку в комитет по техническим делам при департаменте торговли и мануфактур, может, займешься?
— Борис Степанович, но я же в этом ничего не смыслю, — растерянно произнес Доцент.
— Так и я не в курсе. Вот что, смотайся-ка ты на Дукс к Кутузову. Помнишь, он нас тогда поправил, что в России патент называется привилегия. Кутузов знает юристов, жующих на этом поприще. Разберись и подавай от своего имени. Паспорта мы получим на наши фамилии, так что начинать можно сейчас.
Глядя на выражение лица Федотова, Дима догадался — Федотов решил-таки на деле продемонстрировать математику 'добропорядочность' российских чиновников.
— Димыч, а ты займись клипсами. Точно помню, что изобретение клипс имело головокружительный успех. Была какая-то связь с заболеваниями при проколах ушей, а что именно, убей не помню. Кстати, Димон, у тебя же тут теток, как у дурака махорки, значит, тебе и маркетингом самое то заняться.
Глава 11. МГУ.
20 марта 1905.
'Радиофикацию мира' Федотов планировал начать с поездки в Питер. Там он предполагал встретиться с профессором Поповым и определиться с изготовлением радиоламп и станций. Дальше надо было патентовать, искать заказчика и разворачивать производство.
В эти планы внес коррективы Мишенин. Заглянув в Московский университет, он с удивлением обнаружил, что физико-математический факультет еще не разделен на два самостоятельных. При факультете оказалась неплохая мастерская, являвшаяся частью кабинета физических демонстраций. В итоге, Ильич переговорил с заведующим мастерской на предмет встречи с коллегой, т.е. с Федотовым. Сегодня переселенцы ехали на рандеву с Иваном Филипповичем Усагиным.
Выбрались заблаговременно. Доехав по Тверской до Александровского сада, Ильич предложил прогуляться, благо время позволяло, а погода радовала. До университета оставалось всего с километр — он располагался на Моховой, недалеко от Кремля. Вовсю пригревало солнце, своими иглами 'протыкая' придорожные сугробы. В воздухе явственно веяло приближающейся весной.
На аллеях сада снега почти не осталось, а кое-где уже искрились лужицы. В парке стоял детский гомон, прерываемый возгласами матрон и молодых мамаш, выгуливающих детвору.
— Миша, брось сейчас же эту каку.
— А-а-а-а, мама, что он дерется?
— Ванечка, не обижай Дашу.
— Горе ты мое, ну как ты вывозился, что нам мама скажет?
Сквозь голые кроны виднелись увенчанные крестами башни Кремля, размерами выделялась Троицкая.
— Ильич, тебе эти крестики на башнях могилки не напоминают? — лениво поддел товарища Борис.
— Борис Степанович, ну разве можно так говорить? Кресты на башнях — это вековая традиция! А разве большевики не стали ставить на могилах звездочки? Тоже ведь ассоциацию навевает, — нашелся Мишенин.
Тренировками Мишенина по 'психологической устойчивости' рулил Зверев. Судя по ответу, учение начало давать первые плоды.
— А чем занимается в универе наш визави?
— Насколько я понял, он проводит лабораторные занятия. По-нашему он завлаб. Здешняя должность — механик факультета. Это как бы заведующий кабинетом физических демонстраций. Кстати, буквально вчера я узнал, что он изобрел трансформатор.
— Фигассе, — от удивления Борис присвистнул. — Лаборант и изобрел трансформатор. Ильич, а ученая степень у него есть?
— Мне сказали, что механик и все. Скорее всего, он не остепененный. Тут ведь без полного титула не могут.
— Логично. А как ты с ним общался?
— Мельком поговорили, он торопился на занятия. Твоей комплекции, чуть крупнее, темноволосый.
Ивана Филипповича друзья нашли на первом этаже в небольшой комнатенке. Судя по количеству приборов и слесарных инструментов, помещеньице было и кабинетом, и мастерской. У окна стоял небольшой верстак. На нем в полуразобранном виде лежал какой-то агрегат. В две стороны торчали трубки. Судя по наличию проводов, агрегат был с электроприводом. По всему было видно, что хозяин кабинета хороший мастеровой.
Рядом с верстаком стоял ладно скроенный человек среднего роста. Из-под холщевого халата проглядывал недорогой костюм. Высокий с глубокими залысинами лоб, темные, чуть лукавые глаза и черная окладистая борода. Русский нос картошкой смотрелся вполне уместно. Все выдавало человека доброжелательного и уравновешенного. Было в нем что-то очень узнаваемое. Борису на мгновенье показалось, что сейчас этот знакомый незнакомец спросит: 'Ну что? Микросхемы нашли?'
'Наверное, все технари похожи, — подумал Борис. — Это к лучшему, проще будет общаться'.
— Иван Филиппович, к вам посетители, — обратился к хозяину кабинета молодой человек, проводивший гостей к Усагину.
Вытирая полотенцем руки, механик доброжелательно произнес баритоном:
— Здравствуйте, Владимир Ильич, извините, у меня руки грязные.
Взаимное представление прошло естественно. Так обычно знакомятся коллеги или люди одного круга. Вскоре все расселись на нехитрых табуретах.
— Борис Степанович, господин Мишенин сообщил мне, что вы приехали из Южной Америки, но что вас привело к нам?
В вопросе звучало любопытство и та доброжелательность, что сквозила в облике механика.
— Видите ли, Иван Филиппович, сообщив, что я электрик, мой товарищ несколько преувеличил. По большей части я приказчик в электрическом отделе, а на досуге увлекался, — Борис немного замялся, — беспроводным телефоном.
Выбрав себе легенду 'русских из Южной Америки', друзья отрепетировали несколько вариантов рода занятий. В целом все крутились вокруг Чилийского меднорудного дела. Борис, как правило, 'ремонтировал электрические моторы' или был 'приказчиком'. Мишенин частенько 'занимался' расчетами прочности сводов шахт. Диме отводилась роль 'приказчика'. Пришлось даже пару раз посетить публичную библиотеку. Почитать о Чили и обеих Америках. Каждый постарался в деталях вспомнить фильмы, описывающие быт южноамериканцев. Это обстоятельство очень способствовало достоверности живописаний аборигенов. На случай встречи со знатоком испанского языка разговор должен был брать на себя Мишенин, но пока бог миловал.
Обычно эта легенда вполне выдерживала критику. Даже посещение заводов не вызвало проблем, но сегодня был особый случай. Перед друзьями сидел настоящий электрик начала ХХ века, к тому же человек пытливого ума. Все усугублялось тем, что предмет предстоящего разговора касался электричества в его специфической части.
Готовясь к сегодняшней встрече, остановились на легенде 'радиолюбитель'. Это позволяло хоть как-то снять проблему использования терминов мира переселенцев — ну что взять с самоучек.
— Может быть, вы имеете в виду беспроволочный телеграф?— озадаченно переспросил Усагин.
'Так, первый прокол есть. Запомним, — отметил по себя Федотов. — Похоже, что термин 'беспроводный телефон' еще не появился'.
— Конечно, беспроволочный телеграф. Вы знаете, господин Усагин, мы давно не были на родине, отсюда постоянные недопонимания.
— Очень любопытно, очень. За беспроволочным телеграфом большое будущее, но это же очень сложная часть физики эфира. Насколько мне известно, в России этим занимается господин Попов, в Санкт-Петербурге.
В самой постановке фразы прозвучало легкое разочарование, а в контексте скрывалось желание отделаться от посетителей, 'интересующихся радио'.
'Интересно девки пляшут. Вроде бы нормальный технарь, а нас отфутболить собирается, странно. Кстати, надо запомнить — Усагин сказал о физике эфира. У нас так не говорят', — отметил Борис.
— Иван Филиппович, мы к вам пришли за помощью. Нам надо восстановить, правильнее сказать, заново изготовить и испытать один ...ммм... физический прибор.
— Это связано с вашими увлечениями?— в глазах Устюгина мелькнул легкий интерес.
— Да, непосредственно. Мы нашли способ усиления электрических сигналов, но по дороге из Южной Америки случился небольшой пожар, в результате прибор надо изготовить заново.
— Очень любопытно, но позвольте вас спросить: вы знакомы с эффектом трансформации электрической энергии?
В этом времени ни магнитных, ни тем более ламповых усилителей еще не существовало. Это Федотов выяснил, покопавшись в библиотеке. Судя по характеру вопроса, Усагин скорее всего предположил, что пред ним очередные изобретатели трансформатора. Все это Федотов отметил, подбирая правильный ответ.
— В принципе, знакомы. Трансформатор преобразует энергию посредством магнитной индукции, наш же прибор усиливает сигнал по мощности, — увидев мелькнувшее в глазах недоверие, тут же добавил. — А вот вечным двигателем он не является. С головой мы дружим.
В конце был вставлен оборот из своего времени.
— Борис Степанович, вы говорите весьма м-м-м необычно. В принципе, все понятно, но ... необычно. У нас так не говорят. Наверное, это от жизни за границей. А позвольте полюбопытствовать, на каких физических принципах основан ваш прибор? — на этот раз в интонациях Усагина прозвучала неловкость.
— И о физике прибора, и о финансировании мы, конечно, поговорим. Надеюсь даже сегодня. Но есть два принципиальных условия, господин Усагин, что надо бы оговорить в первую очередь. Иван Филиппович, вы не возражаете, если я изложу концепцию, а потом все основное?
Усагин был озадачен, но был вынужден согласиться.
— Иван Филиппович, у вас лично не возникает досады от того, что приоритет господина Попова Россией утерян бесповоротно?
— Борис Степанович, надеюсь, у вас нет сомнений, что этому досадует любой русский человек!?
— Хорошо, Иван Филиппович, а не возникает у вас ощущение несправедливости, что ваше имя не звучит набатом изобретателя трансформатора? — вновь спросил Федотов.
— Господин Федотов, прошу меня извинить, но мне не хотелось бы об этом говорить.
'О как! Чувство досады имеет место быть, а вот перед каждым встречным поперечным мы раскрываться не собираемся. Это радует, — отметил про себя Борис. — Но больше всего радуют интонация, с которой это прозвучало. Без гордыни и спеси. Скорее в виде просьбы'.
— И все же, господин Усагин, вы являетесь изобретателем столь полезного устройства, но не в пример господину Эдисону, не заработали ни копейки.
— Ах, вот вы о чем! — широко улыбнулся 'завлаб'. — До меня сделано столь много, что я не имею никакого морального права присваивать себе это новшество. Я лишь обобщил сделанное до меня, добавив совсем немного к работам Яблочкова и многих других уважаемых ученых. Смею предположить, что вдали от родины вы забыли о вековой российской традиции.
Федотов предполагал основательно прощупать господина Усагина на предмет можно ли ему довериться. Конечно, в стенах университета вряд ли могли нагло украсть изобретение радиолампы, но лишних хлопот хотелось избежать. В последней фразе Усагина прозвучало и отсутствие зависти и мягкий укор. Это решило дальнейшее.
— Ну что же, мне кажется, мы найдем общий язык. А наши принципиальные условия очень просты: во-первых, надо обеспечить абсолютную гарантию научного приоритета России, а во-вторых, нашего финансового успеха. Кстати, Иван Филиппович, — скороговоркой сменил направление разговора Борис,— все финансирование мы берем на себя. Полностью.
На первом месте стоял научный приоритет России, на последнем снимались сомнения в главном, в наличии финансов. Это произвело впечатление и ... вызвало растерянность.
— Борис Степанович, но как же? Я понимаю, успех державы, но это же Императорский Московский Университет! Тут уважаемые люди наукой занимаются. Да разве можно без высочайшего соизволения заниматься посторонними работами?
