И, кстати, об отличниках. Я очень быстро поняла, что их пятёрки не всегда являются показателями знаний. Та же Элька могла вызубрить стихотворение или параграф, бодро рассказать его на уроке, а на следующий день не помнить ни строчки. Вот реально, ни единой строчки. И это никого не смущало.
Сейчас мне никто оценок не ставил. Зато мотивация была космическая. Даже, на цитре я играла по два часа каждый день. Пипу и флейту Шен вручал мне раз в пару дней. На большее его нервов не хватало.
Самое печальное для моего учителя — это то, что слух у меня имелся. Но мне настолько не нравились местная музыка, что словами не описать. Она была для меня слишком чужой. Меня раздражал её прерывистый ритм, который я никак не могла поймать. А ритм там — это всё. Стоит сыграть какую-то ноту на долю мгновения быстрее или медленнее, и "Песня о первой любви, которая цветёт подобно голубой сливе" превращается в "Мелодию покинутой возлюбленной".
Проблема же заключалась в том, что тут есть такое понятие, как "уместность музыки". Небольшая ошибка в исполнении могла уместную мелодию превратить в неуместную и, тем самым, оскорбить окружающих.
Конечно, речь шла только о публичных выступлениях и не касалась процесса обучения музыке. Хотя, и тут были свои подводные камни. В дни скорби, когда умирал кто-то из наложниц или императорских детей, если ты играла весёлую музыку, можно было получить обвинение в том, что ты радуешься чужому горю. И, наоборот, в дни праздников считалось, что грустная мелодия может накликать беду. Даже, если звучит она за закрытыми дверями дворца одной из наложниц. Поэтому в такие особые дни мне в руки музыкальные инструменты не давали.
А мелкому Лисёнку моя игра очень нравилась. Он лежал в колыбельке. Бодро размахивал ручками и ножками, словно, дирижируя. Слушал. И радостно агукал, когда я выдавала особенно фальшивую ноту. За что Шен поглядывал на него с интересом. Видимо, надеялся в будущем получить более способного ученика.
Хозяйка дворца в Золотом Городе, обязана музицировать. Особенно, если не имеет явно выраженного таланта. Тут считается, что терпение и старательность — те добродетели, которые женщина должна в себе развивать. Поэтому, наверное, в сотый раз за сегодня начинала играть "Песнь о дочерней привязанности" с самого начала.
— Госпожа, попробуйте вложить в своё исполнение хоть немного чувств, — просит Шен устало. — Любовь к матери. Уважение к отцу. Вы играете правильные ноты, но в музыке этой нет души. Поэтому у вас не получается.
Я честно старалась. Но сложно вкладывать в мелодию то, чего в тебе отродясь не было. А такой скилл, как "терпение" прокачивал, в основном, мой учитель. Но он был жив и верил в то, что сможет добиться справедливости. А за это можно смириться с тем, что у ученицы обе руки — левые.
— Госпожа, вы же любите свою мать и уважаете отца? — парень, кажется, начал о чём-то догадываться.
— А ты всё еще уважаешь отца после того, как он предал тебя? — спрашиваю, не поднимая глаз от струн цитры.
— Нет. Но я всё еще люблю мою мать.
— А я не люблю.
— Она была злой женщиной? — голос Шена опускается до шепота.
— Хуже. Она была глупой, эгоистичной и слабой.
— Но любая мать любит своё дитя...
Я встала со своего стула. Подошла к парню. Ему недавно исполнилось двадцать пять. Он старше меня на десять лет местных лет. Но какой же он еще ребёнок.
— Не любая. Когда я пойду в гости к Старшей Госпоже, ты будешь сопровождать меня. И внимательно слушать её. Я попрошу её специально для тебя рассказать, как наложница Аньши, чтобы расчистить дорогу к трону для своего сына, убила собственную дочь, обвинив в этом мать другого принца. Или историю наложницы Илань. Редкость для императорского гарема, но до совершеннолетия дожили оба её принца. Только она больше любила своего младшего сына. И поэтому... нет, у Старшей Госпожи получится лучше тебя напугать. Но поверь, не любая. То, что тебе повезло, ещё ни о чём не говорит.
Когда Джину исполнилось сто дней, в мой дворец пришла Императрица в сопровождении наложниц с подарками. Ничего особенного. Детская одежда, игрушки, фрукты.
Император в качестве "великой милости" прислал свой любимый лук. Старьё, как по мне. Даже Шен поморщился, глядя на этот щедрый дар. Лисёнок его в руки взять сможет, хорошо, если к годам двенадцати. Впрочем, с паршивой овцы, хоть шерсти клок, и то, польза.
— Император так ценит этого ребёнка, — сказала Сян со злорадной улыбкой. — Второму и третьему принцу он подарил лишь мечи, усыпанные драгоценными камнями.
— Господин очень щедр, — благоразумно согласилась я.
А что ещё можно сказать? Тут принято благодарить за любой знак внимания со стороны Исао. Даже, если он пнуть тебя изволит.
Хотя, мне такое подчёркнутое пренебрежение даже выгодно. Пусть смеются. Меньше завидовать станут. И меньше пакостить.
Нужно оценивать свои силы здраво. За мной нет богатого и влиятельного клана. У меня нет любви и поддержки Императора. Скорее, даже, наоборот. Кто меня защитит, случись что? Кто будет продвигать моего сына?
Пока Джину лучше считаться запасным наследником, который не будет участвовать в гонке за короной. А потом всех их ждёт неприятный сюрприз.
А меня — вожделенная свобода.
Хотя, о какой свободе идёт речь, я уже не понимала.
Пока воображение рисовало идиллическую картинку с домиком в столице и внуками, которые приезжают погостить.
Когда тебе всего семнадцать*, думать о том, что твоё будущее — это внуки... грустно. Может, проще сразу присмотреть красивое местечко для погребального костра?
А как же любовь?
Но если и не любовь, то хотя бы один головокружительный роман? С поцелуями под луной и пронзительной нежностью.
Обидно, что у меня не было даже ни единого свидания.
И не будет уже.
Потому, что пока Император жив, его женщина не может принадлежать другому. Да, никто в здравом уме и не решится на отношения с матерью живого и здорового принца. Ведь в один прекрасный день эта женщина может стать Императрицей.
Но, даже, после смерти Императора вдовствующие наложницы, у которых были дети редко повторно выходили замуж.
Императрицы — никогда. Такой союз считался невероятным мезальянсом. Хуже, чем высшему аристократу жениться на девушке из квартала удовольствий.
Но социальный аспект — лишь вершина айсберга. Золотой Город и скверна, засевшая в нём, меняет наши тела. Та, что хоть раз побывала в покоях Императора, не сможет родить ребёнка от другого мужчины.
У меня не будет других детей. Хотя это-то и не беда. Подумаешь. Я с реалиями жизни многодетной мамы знакома. И как-то не тянет. Мне бы с одним ребёнком справиться.
Почему-то вспомнились Черновы — наши соседи по лестничной клетке. По сравнению с нами они жили очень даже хорошо. В их семье никто не пил, отец работал на стройке, а мама шила на дому. Наверное, и им, временами, было непросто. Однако, они всех своих двоих мальчишек выучили. Потом парни переженились и от родителей съехали. Тетя Асия говорила, что сейчас сыновья им деньгами помогают и всё совсем наладилось.
Но, если мы жили, просто, плохо, то Петровы со второго этажа оказались за гранью добра и зла. Их младшая дочь, кстати, была моей ровесницей. История этой семьи была бы отличным сценарием для триллера о родовом проклятии или чём-то подобном. Потому, что все пятеро их детей умирали в одном и том же возрасте — в шестнадцать лет. Близнецы Миша и Саша прыгнули с крыши, держась за руки. В их крови нашлись определённые вещества, меняющие сознание. Витя скончался от передоза через год. Ещё через год Ася решила попробовать травку, которую ей предложил парень, и словила анафилактический шок. Откачать не успели. Потому, что тот парень испугался и сбежал. После того, как наркотики забрали четверых их детей, родители, пересмотревшие шоу "Экстрасенсы спешат на помощь", которое шло по Третьему каналу, побежали по бабкам-знахаркам, которые их убедили в том, что над родом их висит черная порча. И начали тянуть из семьи последние деньги на разные "спасительные" ритуалы. Лучше бы они Тайку к психологу или какому-другому врачу отвели. А врач ей был очень нужен. Она похудела очень. Жаловалась на то, что не может спать. Что силы ее, словно, кто-то вытягивает. Стала какой-то мнительный и тревожной. На меня однажды с кулаками бросилась. За то, что я с пустым ведром ей дорогу перешла. Крику от неё было столько, что все соседи на улицу повыбегали. А я ведь, даже приметы этой не знала, не говоря уже о том, чтобы за что-то ей зла желать. Просто, шла на мусорку выбрасывать треснувшее по шву пластиковое ведро, в котором вода уже совсем не держалась. Но, в наведённую мною магическую гадость, уверовала и Тая, и ее родители. После чего они снова поехали по бабкам, ради разнообразия, заглянули в монастырь для "изгнания бесов".
Батюшка попытался родителям объяснить, что не черти тут виноваты, а психическая болезнь девочки. Что молитвы — это хорошо и замечательно, но только, если вместе с таблетками идут, а не вместо. За что был этой троицей, едва ли не бит.
А через месяц Тайка умерла. Вышла зимой на улицу босиком, в одной ночной рубашке и уснула в сугробе рядом с чахлой берёзкой.
Так что радужных фантазий о большой и счастливой семье у меня давно нет. Да и замуж не сильно-то хотелось. Любовь, ведь, как известно, зла, козлов много, а принцев на всех не напасёшься.
Одной как-то безопаснее.
Но одиночество в радость, когда ты его сама выбираешь. А тут выбор был сделан за меня. И это вызывало яростный протест.
— Сам образ жизни Исао не позволит прожить ему сколько-нибудь долго, — сказал Ниэлон Аки-Инара, подходя ко мне со спины. Я вздрогнула и резко обернулась. Мужчина улыбнулся. Сейчас он был в истинном своём облике, а, значит, никого поблизости нет.
— Добрый день.
— Ты сейчас печалишься о пустом, дитя.
— Мне обещали свободу. Но чем больше я узнаю об этом мире, тем отчётливее понимаю, что ее для меня, попросту, нет.
— Ее нет ни для кого, — мужчина подошёл ближе и по-отечески положил мне руку на плечо. — Даже, для богов. Вне зависимости от мира. Но не отсутствие свободы гнетёт тебя. Ты хочешь любви, как хочет её любая юная душа.
— Мы всегда желаем того, что нам недоступно. Хочу чувствовать тепло любимого человека. Хочу купаться в нежности. Хочу с ним говорить о всяких пустяках. Или молчать. Но я слишком эгоистична, чтобы, просто, любить. Мне нужна хотя бы надежда на взаимность. Шанс на счастье. Любовь, которая приносит лишь страдания, ничем не лучше отсутствия любви.
— Ты сейчас мне до боли напоминаешь одного юного принца. В семнадцать он рассуждал точно так же. А потом... с ним случилось много плохого. И Киан решил, что лучше никого не любить, чем раз за разом испытывать боль потери. Только, это решение не принесло ему желанного покоя. Этот ребёнок сейчас горит в огне собственных мыслей и сожалений. Но я надеюсь, однажды он сможет погасить то безжалостное пламя в своей душе и дать любви ещё хотя бы ещё один шанс.
— — — — — — -
*по местному исчислению Мейлин четырнадцать лет.
— — — — — — -
Часть 2. Глоток свободы
Глава 18
Больше, чем музицировать, я ненавижу лишь рисовать. Но к этому изящному искусству у меня есть некоторая склонность. В связи с чем, мне вменили в обязанность копирование иллюстраций.
Ну, не переписывание исторических хроник, и то — радость. Хотя, я часто диктую текст вслух, а Лей или Шен записывают.
У нас крошечный бизнес по изготовлению редких книг. Всё началось ещё пять лет назад, когда Шен учил меня чтению и письму. Парень с ума сходил от моей черепашьей скорости. В его глазах было столько отчаяния, что и не описать. Вот я и предложила ему параллельно заняться чем-нибудь полезным. Сошлись на том, что он будет переписывать медицинские трактаты для Лея.
А потом я предложила ему свести знакомство с хранителем императорских свитков и книг, вооружившись несколькими гнездами дорогого чая, который в нашем дворце никто не пил. Я не понимала разницу между чаем дорогим и дешёвым. Слугам было не положено. Да, и вообще, мы давно перешли на травяные сборы от простуды зимой. Холодно же. А у нас младенец на руках. Болеть никак нельзя. И ягодные взвары летом.
Гости к нам приходили редко. Конечно, я отправляла Старшей Госпоже ее любимый "Золотой восход". Но кроме него нам приносили и другие сорта. Поэтому плитки и гнёздышки тихо копились в кладовке.
Как правило, наложницы, которые не пользовались любовью императора, в качестве содержания получали вещи не самого лучшего качества. Им могли пошить не слишком хорошую одежду. Принести остывшую еду. Забыть доставить дрова и уголь. Но матери принца выказывать, слишком уж, явное пренебрежение они не смели. Потому что она в любой момент пожаловаться Императрице на то, что слуги не уважают её принца. А за такое можно было и с должности вылететь.
Хранитель книг оказался мужчиной в летах и большим ценителем вкуса чистого чая. То есть в напиток он не добавлял ни молока, ни мёда. И вполне благосклонно отнёсся к идее предоставить достойному юноше пару исторических хроник для того, чтобы пятого принца с колыбели приучали ценить книги.
А ближе к весне у старика прихватило спину. И в этом для него заключалась огромная проблема. Обратиться к лекарям в столице он возможности не имел. Потому, как не мог по снегу и грязи ходить домой, а потому проживал сейчас в крошечной комнатке при своём хранилище.
Целители Золотого Города его лечить отказывались. Говорили, что не положено им заниматься чиновником столь низкого ранга без дозволения Императора. Самого же Императора по такой незначительной причине, как болезнь Хранителя книг никто не желал беспокоить.
Но Лей, ведь, просто, слуга. Формально, по крайней мере. А то, что он в некоторых вопросах главного целителя за пояс заткнуть может, это мы опустим. Главное, у него заморочек со статусами чиновников нет.
Вот Шен его и привёл вечерком к страдающему от боли знакомому. Чаю попить.
Магия. Настоечки. Притирания. Через неделю старик, как двадцатилетний бегать начал. Хотя, ещё совсем недавно по стеночке до отхожего места передвигался.
Так на радостях он отыскал все самые древние свитки, так или иначе связанные с лекарственными травами, и вручил Лею, чтобы он их почитал. Но просто читать парень отказался. Он их желал получить в свое безраздельное пользование.
Мы их дней десять переписывали, усадив за это дело всех обитателей дворца Белых Лилий, кроме маленького принца. Но Лисёнок оказывал нам моральную поддержку громким гулением.
Потом у хранителя книг заболела любимая внучка. Девочка попала под копыта лошади. Та скотина переломала ей малышке, что могла. Ребёнок без сознания. Местные целители руками разводят.
Старик быстро сориентировался. Сразу к нам побежал, как письмо от сына получил. Пришлось Лею в предместье столицы наведаться. Бедняга едва не надорвался. Неделю потом пластом лежал. Но девочку с того света вытащил, и даже переломы срастил так, чтобы в будущем проблем не было.
