Белые Врата

Вмиг побелевшее лицо Тани, когда они сказали ей про Кирилла. Он заталкивал эти воспоминания дальше, глубже, а теперь они прорвались. Сколько же горя это приносит...

Рождественское утро, Арлетт, сидящая на нем верхом, с этой дурацкой клетчатой коробкой в руках. Улыбается, такая довольная, радостная. Интересно, как сильно она будет переживать?..

Последние искры сознания гаснут. Тишина. Темнота. Которая сменяется постепенно разгорающимся свечением Белых Врат.

Глава 22. Спасательная.

— Станция спасателей, старший смены Дидье Бартоли слушает.

— Это говорит Эме Ламот, сторож-смотритель верхней станции фуникулера.

У старшего спасателей нет сомнений — ничего хорошего он сейчас не услышит.

— Какого именно фуникулера? — со вздохом уточняет он.

Ему отвечают. А заодно докладывают, что на соседней вершине, неподалеку, только что сошла лавина. Сошла практически на дорогу. Но беда даже не в этом. Бдительный сторож углядел в бинокль следы подъема на эту вершину. Разумеется, сегодняшние. Вчерашние бы уже замело к чертям.

Да кто же это такой неугомонный?! Бригада спасателей отправляется на выезд. Объявлена очередная спасательная операция. А любая спасательная операция, как говаривал все тот же Отуотер, это битва против времени, расстояния, местности и стихии. В последние дни альпийские спасатели слишком часто проигрывали в этой схватке. Очень уж неравны были силы.

Лавинный конус виден издалека, еще на подъезде.

— Охренеть, какая здоровенная... — тихо присвистывает кто-то из ребят.

Бартоли мрачно молчит. Ну что ж, очередная попытка выиграть в этой схватке со временем, расстоянием, местностью и стихией. В первую очередь, со временем, конечно.

Датчики переключены в режим поиска, в руках у спасателей — лопаты и щупы. И, как только автомобиль останавливается, они, не теряя времени, выскакивают из машины.

Да не может быть, чтобы им так повезло...

— Дидье, airbag!

— Вижу! — коротко бросает старший. Эхом ему вторят биперы, они тоже "увидели" пострадавшего. С датчиком "клиент", прекрасно...

— Быстро к нему! Но осторожно! Андрэ, ты первый!

Последняя фраза адресована парамедику, но он в наставлениях не нуждается.

Группа начинает осторожно, но уверенно пробираться по огромным глыбам лавинного выноса к оранжевому пятну.

Одна из подушек сдута — порвало веткой или камнем, но вторая цела, и именно благодаря ей "клиент" остался на поверхности. По крайней мере, рука торчит.

— Пульс есть! — рапортует Андре. — Но тонкий, нитевидный.

— Копаем! — командует Бартоли.

Они его откопали почти полностью, когда спасаемый очнулся.

____________

Только что он участвовал в рыцарском турнире, в котором вместо мечей были лыжные палки, а вместо щитов — рюкзаки, а его соперником по поединку был покойный друг... А теперь вдруг перед глазами вместо лица Кирилла что-то ярко-желтое. Щурится, пытается сфокусировать взгляд. Горнолыжный ботинок "Dalbello". Они ему никогда не нравились, не его колодка, слишком узкая. И что этот ботинок делает перед его лицом?

Кто-то что-то говорит сверху, что говорит — непонятно. Это какой язык, вообще? И кто с ним разговаривает? Да где он, в конце концов? И что с его ногами, которых он не чувствует?!

______________

— В сознании! — это Андре.

— Понял. Копайте дальше! — команда остальной группе. Сам осторожно опускается на колени, заглядывает в лицо спасенному. И, не веря:

— Ты?!

— Дидье, — парамедик кладет ему руку на плечо. — Ты чего? Не ори на него!

Старший группы резко выдыхает. Андре прав, просто нервы уже ни к черту. Но ведь предупреждали же эту бестолочь иностранную! Кто он, кстати?! Поляк или чех?

Бартоли поднимается с колен.

— Андре, сам поговори с ним. Спроси, как себя чувствует, ну и прочее, что положено. А то я его и вправду... хм... пришибу.

__________

Выкопана огромная яма в теле лавинного выноса. И вот, наконец-то, Артем сидит. В нормальном положении, как положено, на заднице, головой кверху. Голова, к слову сказать, гудит, как после хорошей попойки. Головокружение, тошнота, озноб, словно у него температура. Впрочем, озноб как раз совершенно обоснован. Он мокрый весь — куртка, перчатки, штаны. Мембранные ткани, вроде бы и не совсем плохие, но уже порядком изношенные, не рассчитаны на пребывание в лавине... а сколько времени, кстати?

Пытается сформулировать вопрос. Получается с трудом, мысли в голове ворочаются, как огромные глыбы снега. Ему протягивают крышку от термоса с чем-то горячим, дымящимся. Пытается взять, пальцы ходуном, ничего не может с этим поделать. Расплескивает... что это, чай?.. колено обжигает... хорошо, тепло. Как хорошо чувствовать ноги. И вообще — хоть что-то чувствовать.

Помогает себе второй рукой, придерживает сам себя за локоть, удается сделать глоток. Чай, горячий, сладкий. Как же вкусно. Кто-то накидывает ему на плечи спасательное одеяло.

Вокруг него нормальная, рабочая суета. Собирают инструменты, делают фото. Он чувствует, что ребята довольны. Достать живого, непокалеченного человека из лавины — для них это праздник. Хоть и не такой, как для самого Артема, но он это пока с трудом осознает. Да, для них это повседневная работа, но привыкнуть к такому невозможно. И каждый отвоеванный у лавины человек, каждая спасенная жизнь — это и их праздник и радость тоже.

Рядом с ним сидит парамедик. Вроде бы занят своим делом, что-то отмечает в коммуникаторе, но Артем замечает периодически бросаемые в его сторону внимательные взгляды. Да все в порядке с ним! Сейчас бы тепло, в постель...

— Как самочувствие? — вопрос задан медленно, чуть ли не по слогам. Спасатели уже в курсе, что французский Артему, мягко говоря, не родной.

— Нормально, — скрежещет он. Прокашливается, и уже чуть более нормальным голосом повторяет: — Нормально.

— Сам идти можешь?

Поднимается на ноги, парамедик делает чуть заметное движение к нему. Голова кружится, качнулся, но устоял.

— Кажется, могу.

— Хорошо. Мы тут твой airbag собрали, упаковали. Одна подушка порвана. Ну и баллон перезаправлять надо, ты ж в курсе?

Артем кивает. Детали он не понял, но общий смысл уловил. Протягивает руку за своим рюкзаком.

— Я донесу, — отрицательно качает головой француз. — Ты сам, главное, дойди до машины. Там тебе жилет пуховой выдам, а то ты до сих пор лицом... голубой.

— Голубой?! — что-то он совсем ни черта не соображает. Почему голубой? Это его так интеллигентно пид*расом обозвали?!

— Лицо у тебя голубое, — парамедик сопровождает свои слова поясняющим жестом. — От удушья и переохлаждения.

— Ну что, вы готовы? — нелюбезно интересуется подошедший к ним старший спасателей. На Артема не смотрит.

— Готовы, — согласно кивает парамедик.

— Тогда пошли!

Литвин идет по направлению к машине в центре группы спасателей, Видимо, на тот случай, если ему все-таки внезапно станет плохо. Какие хорошие ребята... Надо поблагодарить и извиниться, обязательно извиниться. Особенно перед старшим, ведь это именно он тогда Артема предупреждал. Судя по мрачному выражению лица руководителя группы спасателей, тот стопудово предложит Артему засунуть свои извинения куда поглубже и поболезненней. И прав будет, наверное. Но сам Литвин испытывал настоятельное желание — и поблагодарить, и извиниться. Вот только с мыслями соберется. И, главное, — согреется. А то связно соображать невозможно, когда у тебя зуб на зуб не попадает от холода.

В машине ему действительно выдают пуховой жилет, который он надевает вместо мокрой куртки, сверху еще одеяло. И в машине тепло, что самое главное. Тут же начинает клонить в сон. Нет, нет, нет! Надо сосредоточиться, подумать...

— Дидье, куда? — перегибается через переднее сиденье водитель.

— В полицейский участок.

Он ослышался?! В полицейский участок?! Зачем в полицейский участок?

Вокруг молчат, машина трогается с места. Видимо, ему придется самому задавать вопросы, чтобы понять, что происходит. Морщит лоб, формулируя фразу. Как же это трудно — когда язык тебе не очень знаком, а в голове гудит, словно в растревоженном улье.

— Почему... зачем в полицейский участок?

Старший спасателей... как его назвали? Дидье, кажется?.. медленно поворачивает лицо к Артему. У него очень светлые глаза, в сеточке морщин, светло-серые, как мокрый снег... и такие же холодные.

— А ты не понимаешь — почему? — он говорит негромко, цедя слова как будто через силу.

Артем отрицательно качает головой.

— Ты кто вообще по национальности? Чех? Поляк?

— Русский.

— Ах, русский! Я мог бы и догадаться... — француз сложил руки на груди. — Не знаю, как там у вас, в России, а здесь принято законы соблюдать! И те, кто не соблюдает законы, подвергаются преследованию.

— А что я... — как ни странно, он прекрасно понимает Дилье — видимо, тот старается формулировать фразы попроще. Но вот смысл того, что ему говорят, от Литвина определенно ускользает.

— Катание запрещено!!! — не сдержавшись, рявкает спасатель. — По трасам, вне трасс, везде! Висят объявления, идут предупреждения по радио, телевидению! А тех, кто не умеет читать и слушать, — обличительный палец в грудь Артему, — я предупредил лично! Ты же не будешь утверждать, что НЕ помнишь нашего разговора!

— Нет, я помню... — ему не дают даже завершить фразу.

— Ты нарушил закон, — начальник группы снова говорит негромко и веско. — Тебя пришлось спасать. А ты в курсе, сколько стоит спасательная операция?

Артем может только снова отрицательно качнуть головой.

— Пусть с тобой в участке разбираются... — устало вздыхает Дидье. — Мы свое дело сделали.

— Спасибо, — некстати произносит Литвин.

— Иди к черту! — беззлобно огрызается спасатель. — Вот выпишут тебе штраф тысяч в пять евро — будешь знать, как лезть куда попало!

— ЧТО?! Сколько?

— В участке тебе объяснят — что и сколько!

— А если я... — Артем совершенно сбит с толку, обескуражен, — если у меня нет таких денег?

— Не мои проблемы, — старший устало прикрывает глаза, давая понять, что разговор окончен.

В машине становится тихо. Ребята-спасатели смущенно молчат, Дидье делает вид, что дремлет, тихо урчит мотор. Литвинский размышляет.

Хотя попытки осознать то многочисленное, что приключилось с ним за сегодняшний день, размышлениями назвать вряд ли можно.

Ну что, Артем Борисович, какой вывод главный? За-слу-жил! Натворил дел...

После первого естественного шока от слов Дидье приходит понимание — это, в общем-то, справедливо. Он действительно свалял дурака. И должен понести наказание. Другое дело, что пяти тысяч евро у него нет. Да он никогда и не держал в руках такой суммы денег! И что с ним сделают?

Вздыхает невесело. Да придумают что-нибудь. В тюрьму посадят, например. Этак на полгодика. Почему-то даже эта мысль не пугает. Тюрьма — это всего лишь ограничение свободы, к тому же временное. В отличие от смерти, это не навсегда.

А, возможно, Арлетт заплатит за него деньги. Усмехается своим мыслям, уже веселее. А ведь с большой долей вероятности она именно так и поступит, он сейчас в этом совершенно уверен. Будет кричать, ругаться, обзывать его всякими нехорошими французскими и русскими словами, но заплатит без раздумий. А он... он позволит ей это сделать. Потому что пять тысяч евро — это всего лишь деньги. Всего лишь — по сравнению с возможностью снова увидеть Альку.

Он прикрывает глаза. И тут же понимает, что напрасно это сделал. Темнота под веками... темнота в лавине... холод. Открывает глаза. Мерно покачивается автомобиль, лица спасателей вокруг, касается плечом чьего-то плеча... а, это парамедик, Андре, кажется, именно его пуховой жилет согревает Артема. Господи, как же хорошо быть живым!

Он стал бояться? Внимательно прислушивается к себе. Нет, страха нет. Но есть понимание, четкое осознание... Как будто там, под снегом, этим же самым снегом что-то смыло в душе. Какие-то иллюзии, ложные мифы и сказки, что он себе сочинял все эти годы.

Он любит горы, он не сможет без них. Он не боится той опасности, что может исходить от них. Горы надо любить, понимать, изучать. Не бояться и быть готовым к тому, что однажды они решат оставить тебя у себя навсегда. Если они так решат, ты ничего не сможешь изменить. Но хочешь ли ты этого сам, Артем Литвинский? Хочешь остаться навсегда в этих горах, как Бертран Деларю? Конечно, рано или поздно так и случится. Но если его желание имеет значение, он бы предпочел, чтобы это случилось скорее "поздно", чем "рано". У него масса дел, масса идей. Сегодняшний день показал, что ему еще учиться и учиться в плане понимания гор. Они позволили ему выжить, дали шанс, и он им воспользуется как надо. Он обязательно поймет, что же делать дальше, только вот...

Неожиданно привалился плечом к Андре. Машина резко, с проскальзыванием шин, выполняет "полицейский разворот". Вокруг что-то бурно обсуждают. Что случилось?

Парамедик снисходит до ответа на его сбивчивые вопросы:

— Еще одна лавина. Сошла прямо на дорогу, в километре позади нас. А мы по пути как раз недавно несколько машин обогнали. Надо проверить. Ближе нас никого к этому месту нет, с базы не раньше часа доберутся.

Уже смеркается. "Неужели только сейчас?" — вдруг доходит до Артема. Длинный же выдался день, особенно если ты встал в пять утра, потом долго пер в гору, потом тебя засыпало лавиной, потом ты в ней мучительно задыхался, потом тебя откопали, а потом везли в полицейский участок... Очень насыщенный день.

— Merde! — прерывает его размышления восклицание Дидье. Выглядывает в окно. Действительно, merde!

Дорогу перегораживает лавинный вынос высотой метра три. О его ширине можно только предполагать.

— Что ж за день сегодня такой... — вздыхает кто-то из ребят.

— Дидье! — окликает водитель. — По рации сказали — там машины накрыло. Есть живые, был звонок по сотовому из засыпанной машины!

— Технику вызвали? Тут кубов триста снега! Мы лопатами будем копать до весны!

— Да, вызвали. Ориентировочное время прибытия — через полтора-два часа.

— Ладно, — вздыхает старший. — Берем щупы, потыкаем, авось нащупаем что-то...

Спасатели быстро покидают машину. Сообразив, что дверь сейчас закроется, Артем спохватывается.

— Эй! А я?..

— Извини, парень, Придется подождать. Полицейский участок от тебя никуда не денется.

— Да я не о том! Дидье! — обращается к начальнику спасателей. — Я могу помочь! У меня щуп есть, и лопата. В рюкзаке! Вам пара рук лишней не будет.

Бартоли размышляет недолго. Кивает.

— Пошли!

Быстро стянул жилет, надел чуть подсохшую крутку и наружу.

Вблизи лавинный вынос впечатляет. Из огня да в полымя... Только теперь Артем смотрит на ситуацию с другой стороны. Он не там, внутри, он снаружи. Но он представляет, каково тем, кто внутри. Кто жив в этом снежном плену. А ведь оттуда, изнутри лавины, люди звонили спасателям... Это почти звонок из могилы.

Дидье производит краткий инструктаж, распределяет людей по участкам. Делает он это "на глаз", из своего богатого опыта. И они начинают методично протыкать лавинными щупами снег в попытках нащупать заваленные машины. Уже темно, они работают с фонариками.