— Почему ты тогда не убил меня!? — принцесса качала головой из стороны в сторону, глаза у нее плыли, слезы бежали по горячим щекам, губы были искусаны.
У Кадета дрогнуло сердце. Дитя, девочка...Ладно, будь что будет, древние говорили: поступай как должно, а потом будет так, как будет. Дальше он действовал на автомате: шагнул вперед вглубь повозки, мягкой рукой, но сильно и властно толкнул принцессу в лоб, чтобы она упала на свое ложе — она упала на спину. Сел рядом, вынул из кармана плаща бутылочку с бальзамом, намочил тряпицу, дезинфицировал нужные зоны, левой рукой прикрыл стекленеющие от приступающей боли глаза девушки, а правой рукой — одну за другой безошибочно-точно ввел девять игл в лицевые и височные точки по схеме "Горячая голова". Конечно, если бы у него был под рукой сканер-томограф из медицинского отсека "Робинзона", он бы для полной гарантии провел еще пару игл в края костной трещины...
— Спи!— шепнул он не сопротивляющейся принцессе. — Я разбужу тебя! — Посмотрев ему в глаза, она послушно опустила веки. — Не бойся, девочка, — шептал он у нее над головой.— Спи!..
Он удобно сел, привалился спиной к деревянному борту повозки, несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул воздух... Одно сомнение тревожило его — он не мог знать заранее, что он инициирует в подсознании и сознании принцессы.
Кадет не знал, в каком возрасте нованги обучили его этой высочайшей биотехнике. Эту тайну нованги тщательно прятали от своих воспитанников. Никто из них не помнит этот час — всего лишь один час обучающего, инициирующего транса, который изменяет их Судьбу и способности, открывает новые возможности и таланты. Кадет не знал, забыл себя прежнего, неинициированного, не мог оценить, как глубоко они изменили его Судьбу, но он понимал, почему они это сделали — слишком большие потери от несовместимых с жизнью болезней и травм несли их работающие по одиночке наемники-изыскатели на неистовых диких планетах, даже располагая самыми современными лекарствами. Ибо ни одно лекарство не поможет, как должно, если сам организм не встроит его в свою систему самовосстановления в трансе медитации.
Полузакрыв глаза, Кадет сосредоточился, сконцентрировался на грудной чакре. Она, воспитанная всей длинной его жизни и тренировками, как шестнадцатилепестковая чаша, возлежала в центре его груди, сейчас — сапфировая, наполненная мерцающей густой синей субстанцией, синим огнем, которому ученые так и не дали название. Субстанция чуть волновалась в чаше, заполненной до краев. Последний раз Кадет медитировал достаточно давно, еще у Пограничных Ворот, и сейчас в чаше накопилась чистая и горячая энергия. Ее синь была редкостно чиста.
На разных планетах и в разные времена этой чаше и этой энергии даются разные названия. Тысячелетия проходят, а объяснения божественной силы субстанции как не было, так и нет. И в примитивных цивилизациях, Кадет это видел, и в самых развитых планетарных системах, где он работал и учился, о том, что творит эта сила известно одно и то же: перелитая от одного человека другому, эта сила немного, но безраздельно изменяет способности человека получившего ее. Изменяет непредсказуемо. Эта сила есть в любом человеке, иногда ее немного, редко — ее очень много. Она всегда присутствует у горячо любящих матерей и истинных целителей, в расцвете их талантов, потому что приносит человеку способность инстинктивно, бессознательно чувствовать радости и печали других. И видеть суть. Вещей, событий и людей. У одних людей она пробуждает к жизни интуицию, третий глаз, Неспящий охранитель, у других — обучает уже существующего Неспящего охранителя до высот глубокого и безошибочного предвидения, превращая таких, несчастных, в оракулов, провидцев и пророков. И это делает жизнь таких людей сложней и драматичней. И еще и всегда — эта субстанция излечивает многие болезни тела, своего и чужих тел.
Эту силу можно передать всего лишь двумя путями, но самый верный способ — контактом одноименных мизинцев рук в трансе медитации.
Кадет взглянул на принцессу — подступающая боль лишила ее сил сопротивляться, сейчас она в медитации подавленного сознания, готова... Он сомкнул свои и послушные руки девушки крест накрест: левую ладонь — к левой, правую — к правой, поднял голову...
Осторожно наклоняя чашу, сначала по каплям, а затем мощной струей по белому меридиану своей левой руки из кончика отчаянно затрепетавшего мизинца, он стал переливать в холодный мизинец хрупкой левой руки принцессы жар и обжигающий огонь, колючий лед и холод, туман плазмы, ослепительный свет и черный каменный мрак смерти, все богатство цвета и звука — все, из чего состоит субстанция, а из правой тонкой ладони вбирать в себя холод, грязь, мертвое...Это было очень трудно — вливать, проталкивать свою субстанцию сквозь узкий, спавшийся канал белого меридиана принцессы. Раз за разом субстанция Кадета с силой заполняла и согревала канал, и в теле девушки субстанция разделялась на двенадцать разноцветных струй — и они находили свое место, каждая — свой меридиан в ее теле, заполняли и исцеляли его... И изменяли девушку, на короткое время превращая ее в подобие ее целителя.
Тело принцессы начало откликаться — напрягалось и расслаблялось, поднимались и опускались веки ее глаз, морщился лоб, губы бормотали какие-то невнятные слова... Шло время, шло для тех, кто подсматривал за этим пугающем таинством, но там, где были принцесса и Кадет, времени не было, а была словно пауза, вневременное внепространство. Переход.
И вот, наконец, пройдя через девушки тело и омыв его меридианы и чакры, к целителю через их соединенные правые ладони начала возвращаться его субстанция, остывшая и разбавленная. Струями, неправильно запутанными в жгуты, узлы и клубки... Ему стало больно — так много вязкого желтого жгучего, красного обжигающего яростного и белого мутного холодного несла она с собой. Он принял этот мутный поток, в чаше своей занывшей грудной чакры согрел и растопил его, и нити начали расправляться, разделяться и сами потянулись к меридианам...А Кадет снова наклонил пустеющую чашу, и вновь жгучая энергия, сила и воля, пошла из одной ладони в другую, разделилась на потоки, и возвратилась уже почти такой же, какой уходила. Принцесса в трансе медленно открыла незрячие глаза — это рухнули ее барьеры, она полностью подчинилась — энергия Кадета преодолела ее психологическую защиту... Теперь можно работать...
Человеческие мысли — не читаются, как слова или фразы, они ощущаются. То, что человек называет мыслью — медленное и неуклюжее объяснение мгновенно рождающегося ощущения. Люди приклоняют друг к другу головы, стараясь лучше понять друг друга. А чтобы почувствовать друг друга, надо просто соединять ладони.
Последнее, самое трудное усилие — вернуть принцессе ее собственное неповторимое плетение нитей энергии в меридианах. Чуть позже ее нити начнут свою собственную жизнь и наполнят чакры силой и энергией ее собственной субстанции. И неизвестно, как распорядится принцесса своей новой силой и новыми умениями.
... — Смотри, Кадет!— говорит мать. — Паук нас чувствует. — Они, голые, мать и детеныш, прячутся за большими камнями, в низких, Охотничьих горах. Ветер относит их запах к громадному пауку-вампиру, восседающему возле козьей тропы между валунов. — Паук всегда чувствует своей Неспящей, — тихо говорит мать. — На Урду — у паука самая большая Неспящая среди нелюдей. Поэтому он почти всегда побеждает. Нованги Неспящую называют "Интуиция". Смотри, он волнуется, он чувствует, что мы большие — не только телом, а нашими Неспящими. Он боится не силы наших рук и ног — у него есть быстрый яд!, нет, он боится наших Неспящих, моего Каменного Ящера и твоей Черной Горной Кошки. Покажи ему свою Неспящую, Кадет, сын, и ты победишь, потому что у разумных Неспящая — всегда больше, чем у неразумных. Сила нужна потом, чтобы победить тело врага. Смотри ему в левый глаз и покажи ему свою Неспящую, Кадет!.. Он испугается! — и медвежонок Кадет открывает пауку свое сознание, осторожно, еще неумело и медленно, но открывает во всю ширь, его сапфировая чакра раскаляется, мир вокруг раздвигается так широко, что взгляда не хватает, а паук начинает дергаться и тонко верещать, испугавшись громадности внутренней силы Кадета, предчувствуя погибель и умирая раньше своей смерти...
И еще раз он наклонил пустеющую чашу чакры. Боль в его груди стихала, прошло еще какое-время, их сердца успокоились, застучали в унисон. Теперь субстанция по каплям начнет заполнять чакру девушки и заполнит ее. Началось! — Кадет почувствовал упругое сопротивление... Все, инициация произошла! В девушке пробудился ее Неспящий, который будет беречь, защищать и вести ее.
Когда он разомкнул их руки, ее ладони были багрового цвета, а его — побледнели. Ныл и плохо сгибался левый мизинец.
Принцесса расслаблено спала. Он потряс онемевшие руки, потер ладони, встряхнул их. Провел рукой над иглами, почувствовал покалывание — это хорошо, электрические заряды на наружных кончиках игл были сильные: иглы работали. Если чуги — не исключение из общего правила, час энергоакупунктуры эквивалентен четырнадцати дням естественного восстановления. Может быть, понадобится еще один сеанс, но и без него девушка будет здорова.
Он тихо посидел в повозке. Как всегда после транса он чувствовал себя опустошенным и не вполне здоровым. Хотелось есть. Теперь запас энергии восстановится через неделю, не раньше.
Кадет накинул маску, плащ, и вылез из повозки. Оказывается, был уже вечер, и повозка стояла, чуть в стороне от каравана.
— Это поможет? — негромко спросил его лорд Барк растерянным голосом с сидения погонщика. Он горбился.
— Ничего другого я не умею, мой лорд,— также тихо ответил Кадет. — Раньше помогало. Где у нас вареное мясо? И соль. И еще мне нужно вино.
— Мастер Ликка подарил нам еще одну порцию соли,— сохраняя ту же позу то ли печали, то ли усталости, тихо ответил лорд Барк.— Из своей корзинки, вот как он ценит тебя, Каддет. Он сам принес ее и хотел поговорить с тобой. Мы вместе с ним смотрели на тебя и принцессу, у меня кружилась голова, а Ликка стоял на коленях и плакал, и почему-то и мне хотелось плакать, Каддет... Это плохо. Ты странный и опасный, и в порту Дикка держись от меня подальше, потому что я не люблю непонятное мне. Мне не нужны люди с Холодных Земель... А мясо и соль в горшочке под моим сидением. Там обе ваши порции. Не обсчитайся. — Лорд Барк слез с сидения, подошел к пологу повозки, и, стоя рядом с Кадетом, добавил: — Мне надо поспать, Каддет. Я устал. Очень устал. И скоро будет дождь.
Отшумела ночная гроза, и прошел теплый ливень, в воде которого Кадет почувствовал слабый вкус моря, но прохладней не стало. На рассвете он заглянул в повозку. И принцесса и лорд спали.
4. Порт Дикка.
Республика с избираемыми старейшинами и выборным Главой, порт Дикка широко и высоко раскинулся на извилистом берегу длинной естественной бухты Внешнего Моря. Невысокие каменные стены неровными линиями разделяли порт на неравные жилую, ремесленную и торговую части, их называли городами. А сам порт был обнесен тщательно сделанной, высокой и толстой крепостной стеной, со всех сторон: такой порт во все времена — лакомая добыча и для Императора чугов и для короля Стерры. И уж конечно — для пиратов. Поэтому крепостная стена, прикрывающая порт со стороны Гавани, была самой высокой и густо усеяна оборонительными башенками.
Гавань — это был еще один город у кромки воды, со своими писанными и еще больше — неписанными законами. Это все, что можно было увидеть с дороги в самой высокой точке плоскогорья, затем дорога спускалась вниз, под крепостные стены. Но в руках Кадета была карта порта, подробная и испещренная значками, понятными только посвященным. Он попросил, и лорд Барк тут же дал ему эту карту, с готовностью, словно ожидавший эту просьбу. Но указал на карте только два отмеченных места: посольства Стерры и посольства Империи.
Судя по карте, в порту Дикка должно было жить не менее сорока тысяч жителей, четыре по сто на сто, по местной системе счета. Лорд Барк подтвердил:
— Около того, если не больше. Ремесленники, торговцы, моряки, рыбаки, шлюхи и воры. Но летом — торговцев и моряков — в два раза больше! — он повеселел за последние дни, лорд Барк. Хорошее самочувствие и цветущий вид принцессы радовали его.
Когда ее оставили головные боли, а это случилось сразу после второго сеанса энергоакупунктуры, на который она легко дала согласие, и который дался Кадету без всяких усилий — не было транса и погружения в ее сознание, а расход энергии был очень мал, она стала ежедневно проситься на облучок, править волами, и по несколько раз в день, накинув легкий плащ с капюшоном, подолгу шагала рядом с повозкой или садилась на вороного. Она похорошела.
Принцесса... Она не избегала Кадета, и иногда, к случаю, обменивалась с ним несколькими словами, но сокровенное чувство единения, контакта сознаний, которое на короткое время возникало между ним и ней во время ее транса, словно не оставило следа в ее отношении к нему. Это беспокоило Кадета, так не должно было случиться, и, хотя, конечно, он знал, что у него была самая заурядная подготовка и небольшая полевая практика, объединение сознаний в трансе обычно приводило к сдруживанию людей. Так у него в жизни случалось раньше, так произошло с Монахом, на Срединных Землях.
Когда передние повозки каравана торговцев Стерры выкатились на широкую, грубо мощеную площадь перед Королевскими крепостными воротами порта, стало ясно, что терпеливым и не настойчивым можно разбивать бивак: усиленный сторожевой пост дотошно досматривал каждую повозку, иной раз и шевеля товары; со спорами и руганью оценивал стоимость привезенного товара, записывал обговоренную цену в книгу и сразу взимал пошлину. Звенело серебро, ссыпающееся в мешок, подле которого подремывал страж с копьем. У каждого въезжающего спрашивалось имя или прозвище, оно записывалось в отдельную книгу, а в обмен ему вручался маленький кожаный ярлык на веревочках — постоянно носить на руке или шее. Все эти действия выполнялись стражами неторопливо и безразлично. А неподалеку, около Императорских крепостных ворот площадь была пуста и стража откровенно скучала. В прошлый раз рабов вывели из Императорских ворот ночью — таковы были правила вековой договоренности между Империей и Дикка: чтобы жалкий вид рабов не волновал мягкие сердца жителей порта. Если таковые найдутся.
Лорд Барк не торопился, даже нарочито медлил, пропуская вперед то одну, то другую повозку, сделал вид, что одно из колес повозки лопнуло, на показ затеял ремонт. А новые повозки из каравана все прибывали, одна за другой. Скоро Кадет, присматривающийся к людям в очереди на досмотр, догадался: лорд тянул время, чтобы часть боевиков лорда Соллера вошла в порт.
— Ах, беда какая! — подбежал радостно возбужденный и суетящийся торговец стеклянным товаром, сунулся было помочь лорду.
— Спасибо, приятель,— почти оттолкнул его лорд, — сам справлюсь.
— Надо же, прям у самых ворот! — хлопотал торговец. — Такую дорогу колесо терпело, а тут — на тебе! И на той стороне, за воротами — я видел! — такая же история, точь в точь, половину улицы повозка загородила... Теперь в объезд придется, чтоб товар не побить...
