Случайный попутчик

Шишкин Иван Тимофеевич (Хахалин Лев Николаевич.)

Случайный попутчик.

Роман. Ненаучная фантастика

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Пролог

Часть первая.

1. Длинный день.

2. Новое имя.

3. Принцесса.

4. Порт Дикка.

5. Чужак.

6. Интрига.

7. Мятеж.

Часть вторая.

8. "Девятый вал".

9. Диск-амулет.

10. Королевство Стерра.

11. "Робинзон".

12. "Королевская Крепость"

13. Третий штурм.

14. Возвращение.

Часть третья.

15.Искусство возможного.

16. Тень.

17. Перемена участи.

18. Малыш.

19."Колючка".

20. Темная сила иллюзий.

21.Эффект магии.

22. Узелки.

23. Браслет.

24.Ожерелье.

Эпилог.

Пролог.

Позавтракав у себя в каюте, Кадет запросил капитанский мостик:

— Мостик! Здесь пассажир В -436. Прошу разрешить доступ к яхте "Робинзон", KZY 07321, личная собственность.

Ожидание ответа несколько затянулось, экран видеофона не вспыхнул, зато ответил не робот-информатор, а живой, быстрый и веселый девичий голос:

— Это мостик! Доброе утро, пассажир В-436. Цель выхода в Пространство?

— Хозяйственные заботы, знаете ли, — пошутил Кадет. — Большое хозяйство — большие заботы...

— Конечно! Ваш маршрут: трюм три, кормовой пандус, шлюз 2. На входе — личная биологическая идентификация. Скафандр высокой защиты класса "Ультра", приписанный к яхте "Робинзон", питание автономное, снаряжен и активирован, находится на стойке А, секция номер 5. Все верно, пассажир В-436 ?

— Все верно, мостик. Спасибо.

— Доступ разрешен.

— Спасибо! — отозвался Кадет. Голос девушки был ему незнаком, но, наверняка, это была одна из семи практиканток-стажеров на этом корабле. Веселые такие девушки, озорницы. Все -люденки. Оно и понятно — рейс направлялся в Солнечную систему. Возможно, и с этой девушкой он вчера танцевал. Вчера вечером в кают-компании было многолюдно, шумно и весело. Только почему сейчас не включен экран видеофона?

— Спасибо за вчерашний вечер. Мы вчера танцевали?

— Увы, нет! Вы не достались мне вчера! — "Не достались". Все женщины умеют интонацией предать простой фразе два, а то и три смысла.

— Может быть, потанцуем сегодня?..

— Как знать, как знать, коммодор! — хихикнула стажерка. "Коммодор". Значит, она уже заглянула в официальный формуляр, обязательный для каждого пассажира. А затем уже официальным тоном она добавила традиционное напутствие в открытый космос: — Удачи в Пространстве! — и отключилась.

— Спокойного дежурства! — автоматически пробормотал Кадет традиционную благодарность в отключенный мостиком видеофон. Перевел взгляд на зеркало — помнится, психолог нудил: "Каждое утро начинай с взгляда в зеркало. Привыкни к своему внешнему виду, легче адаптируешься".

И ему нравился его теперешний вид — стараниями корабельного робота-стилиста у него теперь была аккуратная короткая стрижка, усмирившая буйность его черноволосой курчавости. Такая прическа хорошо сочеталась с шоколадной безволосой кожей лица, антрацитными глазами, прекрасными новыми зубами. Конечно, он не красавец, нос широковат и глаза глубоковато посажены, но... "А ты — секси",— сказала вчера вторая партнерша в тесном горячем быстром танце. Правда она еще добавила "в своем роде", но это можно опустить. Все равно, обнадеживает. Не так-то уж и сильно он отличается от людей Земли...

— Начинаем новую жизнь, Кадет? — подмигнул он себе в зеркало. — Надо отвыкать от старых привычек, парень. Например — разговаривать вслух, как сейчас. И не молчать, когда надо разговаривать. Какие все-таки они, эти люденки, резкие...нет, быстрые, нет, дерзкие... нет, не знаю нужного слова...Я совсем отвык от люденов... И совсем не знаю землянок...

— Прекрасно,— переодеваясь в удобный для работы комбинезон и рассовывая по карманам (неистребимая привычка!) всевозможные мелочи, ворчал Кадет, — похоже, оказывается, мне еще и к их новым манерам придется привыкать... Так, ничего не забыл? Опять я вслух разговариваю!— вслух укорил он себя. — Ну, что, вперед, Кадет?

Он внимательно осмотрел свою небольшую комфортабельную каюту и в последний момент все-таки проверил на месте ли его личный чип в подкожном кармане на животе. "Я — медлительный медведь. Тормоз, как вчера в конце вечера сказала партнерша по танцам, так не дождавшаяся приглашения сюда. Нет, не так. Она сказала не "тормоз", а намеком: "сильная тормозная система"... Она думала, что если я могу ловко танцевать, то и все остальное я делаю тоже быстро. Неужели они не секс-блокированы? Может быть, я отстал от жизни... на сорок лет... и теперь эта процедура для людей в Пространстве необязательна? Ладно, с этим разберемся на Земле... Ха! А она наверняка подумала, что я — любитель балов. Интересно, что бы она подумала, если б узнала, кто последний раз был моей партнершей в танцах!.. Хорошо, что я вовремя прикусил язык. А то ляпнул бы..."

А танцевальной партнершей Кадета последний год на планете Тропики был робот-тренер по рукопашному бою, перепрограммированный на обучение танцам.

Каюта Кадета располагалась на короткой верхней, пассажирской палубе. Тут, в узком коридоре на ковровой грави-дорожке для удобства пассажиров всегда поддерживался почти нормальный уровень притяжения, и это создавало неплохую иллюзию пешей прогулки, тем более, что на стеновых панелях коридора сегодня имитировался пляж. Роскошный и высокий, с мелким серебристым песком, поскрипывающим под ногами. Почти беззвучный легкий прибой набегал на песок, нежное дрожание воздуха и бледная голубизна неба над загибающимся за горизонт океаном замечательно передавали ощущение зноя. Кадет задержался в коридоре, рассматривая эту имитацию и гадая, что это: реклама модного курорта или фантазии бортового компьютера. Так ничего и не поняв, он пошел дальше, постепенно смещаясь по коридорам и пандусам к хвостовой части этого грузопассажирского корабля, в его глубины, в трюмы. Несколько раз ему навстречу попадались торопящиеся по делам люди — земляне в форменках экипажа. Удивленно посмотрев на пассажира, они коротко кивали ему и спешили дальше. "Интересно, доложит ли кто-нибудь из них о встрече со мной на мостик?", подумал Кадет, подойдя к шлюзовой камере. Ему не хотелось привлекать лишнего внимания к себе. Поэтому для последнего длинного броска к Земле он и выбрал не какой-либо шикарный лайнер, а этот скромный тихоход, где он был одним из немногочисленных пассажиров.

Неожиданная задержка! — идентификатор личности, на жаргоне Пространства — "часовой", примитивный и устаревшей модели (судно ведь всего лишь грузовоз) не пропустил Кадета внутрь шлюзовой камеры, и ему пришлось побеспокоить капитанский мостик.

— Да, коммодор? — откликнулся веселый голос стажерки, и на экране видеофона Кадет увидел маленькое невыразительное плоское личико молоденькой люденки, и услышал едва заметное ехидство в вопросе. "Некрасивая какая... Может быть, она и отключила "часового"? Заигрывание — оружие замарашек, так, кажется, учили нас психологи в кадетском корпусе?"

— Что-то с вашим часовым на шлюзе, коллега,— выбрав искательный тон, сообщил стажерке Кадет. — Я весь вот тут, а он не пускает.

"Играй деревенщину и тебе воздастся с лихвой" — четвертое правило личного контакта.

— "Что-то" не только с часовым, коммодор! Я уже приняла пять докладов от членов экипажа о вашем путешествии по кораблю.

— У вас на борту хорошая дисциплина, коллега,— одобрил Кадет.

— Спасибо, мы стараемся, коммодор. — Стажерка веселилась. — Что касается нашего часового... Так и я в недоумении.. И в восхищении... И подруги тоже будут... в растерянности... Ведь это такая удача — встретить замечательно танцующего молодого человека с паспортными данными старца пятидесяти девяти лет. Вот часовой и заволновался. И еще: могу я узнать, почему вы не воспользовались лифтами, коммодор?

— Прочтите мою официальную биографию, стажер,— хмыкнул Кадет. — Там есть ответ на ваш вопрос. Раздел "Катастрофа на "Дыре". — Стажерка поперхнулась — оценила пассажира. — Так что там с вашим часовым, стажер?

— Извините за задержку, коммодор,— четко отозвалась стажерка, и замок шлюзовой камеры громко щелкнул. — Еще какие-нибудь проблемы, коммодор?

— Как насчет танца с вами сегодня вечером, коллега? — спросил он стажерку нейтральным тоном.

— Может быть, может быть...если я успею прочитать вашу биографию, господин коммодор в отставке... До связи! — Стажерка разорвала связь.

" В отставке" — съязвила. До связи, до связи... Сейчас замуруюсь в "Робинзоне" и не будет у нас вообще никакой связи... суток на пять..." — ворчал про себя Кадет, облачаясь в скафандр высокой защиты, а вернее, влезая в огромный четырехрукий сейфо-подобный механизм, устраиваясь в кресле пилота, надевая на себя легкий внутренний шлем и опутываясь ремнями безопасности и датчиков. Только, по их собственному признанию, выдающиеся заслуги перед новангами и неограниченный ими премиальный фонд позволили ему заполучить этот новейший военный скафандр, триумф их инженеров и электронщиков. Герметизировав скафандр, Кадет включил его самодиагностику, и послушно выполнил все команды: ...поднимите вторую левую руку... ...наклонитесь вперед... руки на пояс...откиньте голову назад... глубоко выдохните...

— Диагностика закончена, все параметры в норме, — бархатистым доброжелательным голосом объявил скафандр. Все контрольные светодиоды на его внутреннем пульте управления светили ярко зеленым. — Запас воздуха, пищи и воды — на десять стандартных суток.

И Кадет взялся за штурвал.

Он никогда не любил вид открытого космоса. Вот и сейчас, медленно, на магнитной тяге скафандра двигаясь над аппарелью, к которой был пристыкован "Робинзон", он с неудовольствием всматривался в мутное пространство, окружавшее его со всех сторон. Это только фантазеры художники рисуют звезды в космосе как разноцветные огоньки, а ему, смотрящему на звезды с борта несущегося сквозь Пространство грузовика, эта муть была не интересна.

Борт его "Робинзона" медленно приближался. Кадет снова и снова залюбовался им, своей осуществленной мечтой. "Робинзон" — пространственная яхта класса "люкс" — снаружи выглядел как связка шести трехсотметровых веретен (это были мощные маршевые движители) между которыми, в головном конце веретен, располагалось командно-жилое пространство — диск (диаметр — 60 метров, высота в куполе — 23 метра),. В его трехэтажном объеме чего только не размещалось... И каких только неожиданных припасов... Однако, озадаченные проектировщики и строители "Робинзона", нованги, понимающе-согласно и одобрительно дружно кивнули, когда месяц назад он объявил назначение и имя своей яхты.

Два дня назад Кадет пришвартовал "Робинзон" к этому грузопассажирскому грузовику, притормозившему, чтобы, как полагается около буя в зоне трансгалактического перехода, отметиться и двинуться дальше. А до этого "Робинзон" две недели на предельной скорости метался, отстреливаясь, увертываясь от выстрелов и запутывая маневрами четырех юрких преследователей. Эта игра в кошки-мышки происходила между голыми планетами мертвой звездной системы до тех пор, пока он не отцепился от них, но за это время Кадет притомился и перенервничал — уж больно цепкие и настырные были его преследователи. Судя по типо-размерам, это были пиратские катера-пираньи. Вынырнули из Пространства внезапно, как из засады, и так же внезапно исчезли. Отравив ему все долгожданное удовольствие одиночного свободного движения. Поэтому мысль подождать около контрольного буя какой-нибудь невзрачный грузовичок и в его большой тени прошмыгнуть в зону Цивилизованного Пространства, Кадету показалось правильной. Простые решения — они наиболее верные. Можно было бы прицепиться и к пассажирскому лайнеру, но тогда не было бы анонимности и наверняка на его борту оказался какой-нибудь проныра-информатор, который растрезвонил бы на весь лайнер о присутствии на его борту недавней знаменитости, коммодора по прозвищу и по имени Кадет. Да, вот такое имя ему дали родители, потом оно стало и его прозвищем, а теперь — снова только именем.

А этот обычный рейсовый грузовик возник вовремя, за доставку брал умеренно, а три месяца перехода грузовика из этой транзитной зоны в Солнечную систему не показались Кадету уж слишком долгим сроком. Он даже отказался от гибернации на борту грузовика. Теперь он мог не экономить время.

Он мечтал об этом. Еще с тех пор, как больше сорока стандартных лет назад от своего наставника-нованга он узнал, что нованги — единственные среди рас Цивилизованного Пространства! — владеют величайшим секретом. Омоложение!.. Возвращение в молодость! Правда, они могли омолаживать только себя и генетически-родственные расы. А Кадет как раз приходился им генетическим родственником, правда, дальним родственником. Но ему пообещали сотворить с его телом чудо. А взамен — он работал на новангов. Сорок лет! Пятнадцать планет в семи Галактиках. Три десятка открытых и проданных новангам месторождений. Шесть выскобленных до последнего атома драгоценных астероидов, по прихоти случая залетевших в Галактики из неизвестных глубин Пространства. Годы смертельного риска и огромных заработков — ведь были планеты, работа на которых шла в стаж как год за три. И когда, в конце своей карьеры, на планете Тропики он жестоко наказал извечных врагов новангов — леонидян, нованги выполнили свое обещание, воплотили его мечту: они провели годовой курс омоложения его поношенного пятидесяти девятилетнего тела — и теперь у него в запасе было дополнительных двадцать девять лет жизни, жизни, которую теперь он превратит в безбедную легкую интересную жизнь до глубокой старости.

Через три месяца он запаркует "Робинзон" на внешней орбите Марса, в внутрисистемном порту Марс-2, оттуда на шатле спустится на Землю, навестит своего дряхлого стопятилетнего отца — навестит, чтобы еще раз убедиться в его реальном существовании и чтобы оживить в себе уверенность, что сам он — пусть лишь отчасти — землянин... Осмотрится. Подыщет землянина, партнера-изыскателя, чтобы было с кем поговорить, чтобы было не так одиноко... И в путь! Свободными изыскателями, искателями хорошо оплачиваемых приключений. И он повторит уже состоявшуюся Судьбу, без ее промахов и ошибок.

Или — может быть, на Земле он найдет, или случайно встретит — нет, на случай полагаться нельзя! — найдет женщину, с которой он захочет прожить вторую, разительно не похожую на первую, молодость. С любовью, с детьми, с волнениями семьи... Тогда — другая, новая Судьба, общая для них.

Ну, вот, он опять в мыслях возвращается в тот важнейший день. Его хранительница, Неспящая, насмешливо фыркнула.

Кадет хорошо помнил тот счастливый день. С утра у него была официальная прощальная встреча с важным чиновником Компании, ему вручили прощальный подарок, затем — личное посещение отделения Банка (ему обновили запись в кредитной карточке, удлинив на один ноль цифру на его счету), а вечером состоялась запланированная заранее встреча с доктором-новангом, который должен был провести процедуру омоложения.

Волновался ли он в тот день? Пожалуй, да.

— Послушай, коммодор Кадет! — Нованг сидел перед экраном головизора, на котором было изображение тела Кадета. — Сорок лет — это очень большой срок в науке,— негромко произнес он, вкладывая пока не понятный Кадету смысл в интонацию сказанного.

— Это вообще большой срок, я его почувствовал на своей шкуре, — стараясь не выдать волнения, с вызовом ответил Кадет. — А что, есть проблемы?

— С этим проблем нет,— световой указкой нованг обвел подсвеченные на голограмме следы серьезных разрушений на теле Кадета: умеренная двухсторонняя тугоухость (последствия бароконтузии, когда, тридцать лет назад, на планете Дыра, в его изыскательском лагере взорвались кислородные баки), выбитые верхние и нижние передние зубы (полгода назад пропущенный в поединке с леонидянином сокрушительный удар), неправильно сросшиеся переломы пяти ребер (четыре падения с весьма приличной высоты на разных планетах), на четверть умершую печень (перенесенная на гибельной планете Сумерки шафранная болезнь), дважды сломанный копчик и около тридцати шрамов на волосатой шкуре... — С этим проблем нет, коммодор... — У новангов голоса тихие, а у этого доктора какой-то в особенности тихий голос, показалось Кадету. К чему он ведет?

В этой большой аудитории биомедицинского центра военного департамента новангов, где они находились только вдвоем, он сидел на полу, потому что, естественно, никак не мог бы уместиться в кресле новангов, которые, даже самые рослые из них, по росту и весу были в три раза меньше его. Внешне нованги были очень похожи на медвежат-коала. Но одетых в комбинезончики или костюмчики, как этот доктор, ксеногенетик, руководитель секретного проекта.

Доктор, слегка вперевалочку, как ходят все нованги, спустился по пандусу к Кадету и встал перед ним. Из глаза оказались почти вровень. Теперь нованг смотрел на Кадета другим взглядом: не тем, слегка заискивающим взглядом не вполне уверенного в себе лектора, взглядом, который часто ловил Кадет во время подготовительной к процедуре омоложения лекции доктора, а строгим взглядом врача на трудного пациента.

— У меня для тебя есть одна... огорчительная новость. Да не напрягайся ты так!.. Ничего страшного и опасного! Но, все-таки... огорчительная. Ограничительная. В общем, не так давно мы научились довольно точно анализировать и прогнозировать геномы люденов и выяснили, что ты — один из немногих завершенных люденов.

— Что это значит — "завершенный люден"? — подобравшись, быстро спросил Кадет. — Это плохо? Почему?

— Коротко, в практическом, так сказать (нованг хохотнул) плане: ты можешь иметь потомство либо от чистокровных землянок, либо от чистокровных медведиц-урду. Других вариантов у тебя нет... — Нованг как-то виновато посмотрел на Кадета.— Извини, Кадет, — произнес доктор и сел в ближайшее от Кадета кресло. — Никто не виноват, Кадет, это — генетика.

— Ладно... — пожав плечами, облегченно откликнулся Кадет. — И что? Я не собираюсь заводить детей.

— Понимаешь, коммодор... Сейчас ты качественно защищен от... ну... самой высокой эмоции.

— От страха смерти, что ли, док? — гордо усмехнулся коммодор Кадет.

— Ты, конечно, неплохо образован, Кадет, уж мы постарались... — сморщил носик нованг. — Но есть одна производная от страха смерти, коммодор. Ну, мы так и знали... ты забыл о ней. О любви, коммодор!

— Знаю! Дальше! Что ты тянешь? Стреляй! — усмехнулся Кадет.— "Защищен". Это же хорошо, док!

— "Защищен" — это значит, что сейчас у тебя искусственно искажено гендерное восприятие.

— Не понял!..

— Психологическая секс-блокировка, которую ты прошел...

— Тридцать шесть лет назад,— ухмыляясь, подсказал Кадет.

— ... тридцать шесть лет назад... на Земле в Солнечной системе... э-э-э... превратила твое психо-эмоциональное восприятие всех существ вокруг тебя в бесполые объекты.

— Ну, так! Очень удобно для моей работы! Не отвлекает! И что?

— Удобно для твоей работы... Но твоя работа на Компанию закончилась, коммодор. Словом... У тебя могут возникнуть психологические проблемы на Земле или Урду, Кадет. С женщинами. Ну, с учетом твоей люденской завершенности. Имей это в виду.

— Какие проблемы? — удивился Кадет. — Ничего не понимаю, док! До сих пор с этим я не имел никаких проблем. Подробно, пожалуйста.

— Ты не сможешь влюбляться, коммодор, — вздохнул и развел лапками нованг.

— И только-то? — облегченно произнес Кадет. Нованг удивился — сморгнул, сочувственно и снисходительно посмотрел на него: нованги очень эмоциональны и высоко ценят и даже культивируют в своем обществе все высокие чувства.

— Как знаешь, коммодор! И все-таки, я предлагаю тебе снять секс-блокировку до омоложения. Слетай на Землю, сними блокировку. Мы этого делать не умеем. И учиться этому не собираемся — мы не так... э-э-э... любим самоограничиваться. Не то, что вы, земляне!..

— Я не собираюсь влюбляться, доктор,— широко улыбнулся Кадет.

— А сейчас у тебя ничего и не получится, — ехидно улыбнулся нованг.

— Но я все равно не понял, док, почему ты поднял эту тему.

— Я тебя просто предупредил, коммодор.

— Давай по-честному, до конца. В чем дело?

— Да в том, Кадет, что после процедуры твое тело — молодые силы, гормоны, иная, высокая острота восприятия жизни вокруг... потребуют любви. Хочешь ты этого или нет! Закон жизни, коммодор! Этого тебе не избежать, к счастью,— улыбнулся нованг. — А если ты не снимешь секс-блокировку, у тебя может возникнуть психологический дискомфорт. Влюбишься — а на уровне инстинктов ты можешь не понять, что с тобою происходит. Возникнут комплексы. А самостоятельно пробить... снять блокировку невозможно. По крайней мере, так уверяют земляне. Имей это в виду, коммодор. Так что я предлагаю тебе отложить процедуру и решить возникшую проблему. Это то, что я хотел тебе сказать,— нованг посерьезнел.— Это все, коммодор!..

— Похоже, это не все,— подозрительным тоном произнес Кадет. — Говори... Ты хочешь отложить мое омолаживание? — озабоченно спросил он.

— Нет!.. Если ты настаиваешь, коммодор, мы можем начать сегодня же. Восстановительный саркофаг подготовлен. Ждет тебя в соседнем корпусе, — доктор отбросил вопрос, махнув маленькой лапкой с крошечными пальчиками.

С такими лапками и пальчиками нованги, конечно, не могли противостоять практически всем расам Цивилизованного Пространства в неизбежных и неизбывных вооруженных конфликтах, но они успешно отстаивали и расширяли свои права в Пространстве феноменальным интеллектом и изобретениями практически во всех областях науки. И тонкой терпеливой дипломатией. А проблему отсутствия у них сильных, умелых и бесстрашных бойцов они решали, весьма успешно, щедро оплаченным наемничеством. И Кадет был у них одним из самых успешных наемников.

— Настаиваю.

— Хорошо... Ты помнишь, да? Процедура занимает приблизительно год, стандартный год, эффект — приблизительно пятьдесят процентов. Сейчас тебе — пятьдесят девять стандартных лет, пробудим тебя, когда омолодишься до тридцати лет...

— А еще больше... ну, до двадцати пяти — можно? — вкрадчивым тоном спросил Кадет. — Уж очень этот возраст... хорош. Я помню!

На мордочке нованга появилось кислое выражение.

— Наверное, ты помнишь... даже через сорок лет... Твой предел омоложения — шестьдесят восемь с половиной процентов. — Кадет настороженно кивнул: цифру он помнил. Он вообще очень легко запоминал всевозможные цифры. — Но сколько-то, немного, надо оставить про запас, коммодор. Наш опыт говорит — на всякий случай. Мало ли, тяжелая болезнь, ну и все такое подобное прочее...Вы все, омоложенные, почему-то после процедуры начинаете так быстро жить, так тратить себя... будто мы вам вторую жизнь подарили. А это — не так, коммодор! Подумай, вдруг тебе со временем понадобится небольшой ремонт?.. Поэтому, давай договоримся: около пятидесяти процентов! Договорились?

— А как у меня с предельным возрастом? — спросил Кадет и в упор уставился на маленького нованга. — Ну, доктор, скажи же мне сегодня что-нибудь приятное!..

— К сожалению, коммодор, — нованг виновато развел лапками,— с этим ничего не изменилось: твой критический биологический возраст остался прежним — 120 -126 стандартных лет. Для людена — очень хороший срок. Впереди у тебя еще долгая жизнь в очень здоровом теле.

— Ладно, жадюга, — усмехнулся успокоившийся Кадет. — Раз у меня есть 126 лет... Я согласен на твои проценты. Буду жить экономно... — И они вместе тихо посмеялись. Но нованг опять посерьезнел.

— Одно предупреждение, Кадет. — Он приблизил свою мордочку к лицу Кадета. — Ты помнишь, когда мы тебя инициировали?

— Вы же мне никогда об этом не говорили, нованги! — сердито ответил Кадет. — А я спрашивал! Разводите тайны...

— Мне разрешили сообщить тебе вот что... Тебе было три стандартных года. И мы, оценив твой тогдашний физический и ментальный потенциалы, пошли на инициацию. Ты ведь задумывался о том, почему мы взяли тебя в воспитанники?

— Неспящая сказала мне!

— Очень неудачное название для инициированной интуиции, Кадет. Унизительное.

— А мне нравится!

— Ладно... — нованг помолчал с недовольной миной на мордочке. — Называй, как хочешь. И что она тебе сказала?

— Как всегда — правду, док. Вам был нужен очень большой и сильный наемник-люден.

— Образованный, бесстрашный, умелый, умный. Она сказала тебе об этом?

— Я и сам об этом знаю,— засмеялся Кадет. — Но ты продолжай...мне нравится, док!

— Мы изучили вживляемый чип из черепа захваченной тобой живой собаки-охотника леонидян, огромное тебе за это спасибо, коммодор, в глазах всех новангов — это подвиг! Мы столько узнали!.. — Нованг перешел на шепот и из глаз у него покатились слезы — вот так необычно у новангов проявлялись сильные эмоции, и отрицательные и положительные. — Ты просто!.. Но мы подозреваем, что ты припрятал такой же чип, для себя — мы ведь неплохо знаем тебя, коммодор Кадет, твои способности и твой характер... Ты ведь захватил не одну собаку, верно?.. — нованг пытливо заглянул Кадету в глаза — сначала в левый, потом в правый: классика доверительного контакта. Кадет слушал нованга с непроницаемым выражением лица — туповатый рядовой десантник на построении. Слушал и молчал. — Не делай попыток вживить себе этот чип, коммодор! — Нованг все пытался докопаться до правды.— Этот чип, назовем его для удобства Артефакт, похоже, превращает любое существо в абсолютно аморальное орудие убийства, очень изобретательное и с ослабленным чувством самосохранения... В чудовище... Он не перепрограммируется... Ты не справишься с этим. Ты молчишь?

— Я слушаю,— ровным тоном отозвался Кадет. У него было припрятано два Артефакта. Запас карман не тянет.

— Меня попросили неофициально предупредить тебя, сказать тебе вот что: как только мы узнаем, что где-нибудь... когда-нибудь... в Цивилизованном Пространстве... обнаружатся следы действий запрещенного Артефакта собаки-охотника леонидян... мы сразу же заподозрим тебя. И натравим на тебя всю вооруженную мощь Объединенного Пространства, ту самую, которую своими усилиями, своим подвигом, ты вызвал к жизни на планете Тропики. И мы уничтожим тебя, Кадет. Извини. Это все, коммодор.

" Чего ты гонишь?"— на языке рядового десантника подумал Кадет.

— Почему "неофициально", дорогой доктор? — очень вежливо спросил коммодор Кадет.

— Нам не хочется оскорблять тебя официальными подозрениями, коммодор. Служба безопасности Синей Галактики хотела поговорить с тобой об этом, но Компания была резко против — ты мог обидеться на нас. А ведь ты — герой всех новангов, пример для подражания, безупречный светлый воин... Мне поручили просто предупредить тебя...— на мордочке нованга появилось страдальческое выражение: не так легко и очень неприятно предупреждать героя о черных подозрениях на его счет, но ему приказали сделать это.

— Со мной не будет проблем,— люден коммодор Кадет посмотрел на нованга строго-холодно и слегка с вызовом, как с собственного портрета. — Оставим в покое ваши фантазии, вернемся к реальности. Так что же, доктор?.. Я готов. Только начинать процедуру сегодня не получится, извини! Мне надо утрясти некоторые хозяйственные дела. Дай мне два дня!.. А теперь: где подписаться?

А хозяйственные дела в те дни у Кадета были желанные, интересные и вдохновляющие — предстоял визит на верфь и последние согласования чертежей "Робинзона". На его строительство как раз требовался почти полный год.

"Ждал год, три месяца еще подожду, недолго. Найду, чем заняться,— рассудил Кадет уже на борту грузовика, устраиваясь в каюте. — Рассортирую вещи и инструменты на складах "Робинзона", все руки не доходили... Освежу записи в библиотеках, пойду курс какого-нибудь заочного обучения, например, ксеноботаники, чтобы выращивать эти вкусные..."

...И вдруг он заметил два округлых нароста на прежде гладком скользком теле "Робинзона": один — на самом диске, а другой — на ближайшем к нему кольце, фокусирующем кольце, связывающим веретена маршевых двигателей...Сердце у Кадета пропустило удар, дыхание сбилось. Он узнал эти "наросты". Он уже видел такие. Давно. Лет восемнадцать назад. Война за планету С-56. Первая его стычка с леонидянами. Со счетом один-один.

Он немедленно отключил тягу скафандра и завис метрах в тридцати от яхты. По правилам он был обязан экстренно информировать капитанский мостик грузовика: "неизвестные предметы" или даже совсем точно и честно — "обнаружены мины".

Магнитные мины, тип — "Газовые горелки". Работают в воде, воздухе и Пространстве. Давнее, даже древнее изобретение новангов для борьбы с вражескими металлическими чудищами любого тоннажа. Когда-то поля этих мин почти непроницаемым щитом закрыли планету Нованга от набегов злых и алчных звездных соседей. Теперь эти мины, усовершенствованные леонидянами, "Сюрпризы" — популярное оружие пиратов, потому что работа такой мины в безвоздушном пространстве в считанные секунды прожигает броневой корпус любого космического корабля и убивает не столько сам корабль, сколько экипаж: за расчетные пять минут работы "Сюрпризы" выжигают в корпусе корабля десятки сквозных дыр и весь воздух и вся вода очень быстро уходят в вакуум Пространства. Аварийные системы никогда не успевают спасти экипаж... Затем приходи и бери груз.

"Вот почему они со мной играли в кошки-мышки,— понял Кадет, через электронную оптическую систему скафандра изучая мины — полусферические массы, каждая килограмм по пятьсот. — Не снаряды, а мины. Я думал, что пираты — новички-неумехи, новая банда с никудышными роботами-артиллеристами, а они загоняли меня в минные поля. В ловушку. Заранее подготовленную ловушку на моем маршруте. Вот почему они дали мне уйти. А это не в правилах пиратов. Значит, их наняли. Наняли — на что? На убийство? Конечно. Однако: мины как средство убийства? Странно... Почему они спят?.. Хотя они, как известно, программируемые мины... Отсроченное убийство? Зачем и почему — отсроченное? Чтобы я помучился? Тогда это не просто убийство, а месть. Пожалуй... Предположим — это месть. Но пираты не тратят силы, время и деньги на месть. И за что им мстить мне? Наши интересы не перекались за последние тридцать лет. Если это месть — то только леонидян, за Тропики. Других вариантов я не вижу. Да, скорее всего, это квазилюди, леонидяне. У других моих врагов нет таких денег на дорогие умные мины, времени на поиски и недостаточно терпения для такого способа мщения. Значит, леонидяне ждали момента. Значит, они следили за мной. Это они и могут и любят. Допустим... Но где они выследили меня? На Нованге? Вернее всего — там. Подкупленные нованги?! Нет, не возможно. Но как вычислили мой маршрут? Хотя, один раз на верфях, перед омоложением, я так глупо расхвастался... проговорился о маршруте... Но почему мины еще не сработали? Какая-то каверза леонидян?" Он с тоской смотрел на свою любимую обреченную яхту. Осуществленную мечту.

Мелкие искажения магнитных полей вокруг грузовика, поглощающего Пространство, как легкое головокружение, мягко покачивали скафандр, горечь собиралась во рту, испарина волнения покрывала тело.

Кадет знал правила: сообщение на мостик грузовоза о минах на корпусе пристыкованной яхте туриста вызвало бы организованный переполох с предсказуемыми последствиями. Такими, например, как экстренное торможение грузовоза, арест "Робинзона", увод его на расстояние светового дня в сторону, вызов саперной команды с ближайшей патрульной военной эскадры. Затем либо грубое и губительное для яхты вскрытие ее корпуса, либо...еще вероятнее, уничтожение "Робинзона" залпом торпед, дабы не рисковать жизнями саперов или военным имуществом — саперных роботов.

"И ты остаешься ни с чем, Кадет. Оплеванный и униженный. Неприемлемый вариант. Но почему не сработали мины? Я не знаю, когда они прицепились... Наверное, пираты отстали от меня только тогда, когда убедились, что я попал в минное поле. Хорошо, допустим — они убедились, что заминировали "Робинзон", и смылись. Не стали дожидаться результатов работы мин. Почему? Почему им был не важен конечный результат? И еще одно "почему": по меньшей мере еще двое суток после отбитой атаки "Робинзон" висел около буя, а мины спали. Почему?! Какой-то дефект мин? Глупая мысль. Нет, исключи этот вариант, коммодор, ведь ты давно уже не наивный кадет. Нет, не получается, леонидяне задумали что-то иное. Чего ждут мины? Если леонидян не устраивает простой обычный вариант — быстро покончить со мной, что остается? — от мелькнувшей догадки Кадет разъярился. — Казнь! Это казнь! Они хотят прилюдно казнить меня, чтобы все знали, что леонидяне всегда мстят. Как я им отомстил за моих учителей-новангов. Верно! Они вернули мне оскорбление. Показательная казнь! Это в их стиле. Воины-охотники любят месть. Могут ждать десятилетия, но всегда мстят.... " — Кадет перевел дух, ему стало легче, он был уверен — он догадался, он верно понял замысел врагов, и в подтверждение его правоты его интуиция, "Неспящая" — по определению его учителей-новангов, громко возликовала.

"Точно, догадался: "Робинзон" умирает вместе со мной, свидетели — экипаж грузовика. Нет! Не сходится! Никто не мог предположить, что на полпути к Земле я прицеплюсь к грузовичку, что не залягу спать в гибернации... А когда я обязательно должен был вернуться на "Робинзон"? В конце маршрута, на орбите Марса. Если такова задумка, то мины запрограммированы на определенные координаты и это для меня хорошо — у меня есть запас времени. И для жизни и для спасения яхты. Как спасти "Робинзон"? — Кадет откинулся на спинку кресла, напоил пересохшее горло несколькими глотками сока, сосредоточился и точным осторожным движением послал скафандр вперед. Скафандр завис в двух метрах над миной, которая впилась в корпус диска, почти у самого его купола.

"Места минирования выбраны грамотно. Эта мина прожжет корпус насквозь. Другая — перережет кольцо и веретена. Грамотно... Может быть, леонидяне и чертежи "Робинзона" выкрали. Или купили. Нет, скорее всего, все-таки, выкрали. Это у них в характере — брать, но не платить. Не удивлюсь, если они сделали так, чтобы кража чертежей со временем стала известна новангам: еще одно ненаказуемое оскорбление. Скорее всего, самопрограммирующиеся подвижные заряды, — изучая мину снаружи, рассудил Кадет.— Но почему их не заметил сам "Робинзон"? А потому что это не просто древние дешевые армейские мины, а леонидянские "Сюрпризы", очень умненькие и хитренькие, маскирующиеся, самообучающиеся... Настроились на электромагнитное поле "Робинзона", стали незаметными, а потом тихо поползли к критическим точкам яхты. Наверное, при желании можно и дорожку движения мин на корпусе определить.... Но я делать этого не буду. Не на таковского нарвались. С леонидян станется какую-нибудь гадость наружного эффекта установить в мине. Типа фонтана металлорастворяющей кислоты для особо любопытных и наивных... Допустим... Что еще они могли придумать? Отставить, кадет: не это главное. Важнее всего ответить на вопрос: они решили убить меня вместе с "Робинзоном", "Робинзона" или меня? На выбор. На их месте я бы убивал меня по первому варианту.

Предположим, что леонидяне читали мои характеристики, а я их подкрепил операцией против них на Тропиках... Предположим, имеем целью уничтожения упрямого, терпеливого и опытного людена — по характеристикам новангов. Десантник-ветеран, опытный и успешный изыскатель-планетолог, хороший инженер, слабый навигатор и никакой математик-программист. Все из той же характеристики. Семьи нет ни в прошлом, ни в настоящем. Постоянного места жительства нет. Собственность — только яхта "Робинзон". При таком раскладе на месте леонидян я бы прикончил меня в яхте. Стер. Но так, чтобы все об этом узнали. Знакомая логика. Привет мне с Тропиков. Поступить со мной так же, как я с ними.

Другие варианты... не подходят, мелковато для леонидян... и им не подошли. Принято! Теперь — мины. Что я знаю о "Сюрпризах"? Регистрируют все виды электромагнитного и колебательного излучения на всех спектрах — немного же я о них знаю... Зато в библиотеке "Робинзона" о минах есть все... Надо бы почитать... Возвращаться на грузовоз, чтобы порыться в его библиотеке, а мины оставить около корпуса этого тихохода? Как-то подловато, коммодор Кадет...

А как сейчас мины могут убедиться в моем присутствии на "Робинзоне"? Мое биополе? Нет, совершенно невозможно, корпус "Робинзона" подавит, экранирует любое биополе. Звук... Корпус микрорезонирует, мины могут резонанс считать. Очень маловероятно, но допустим. Допустим, у леонидян есть записи моего голоса... А они есть: на переговорах с ними я много говорил. И с разными интонациями. Так, просчитаем варианты... Те два дня ожидания около буя я вслух сам с собой почти не разговаривал, отучался от этой привычки, и много спал. А с грузовиком связался лазером... Возможно, в этом мне повезло... Ну, что я себя пугаю! Но, все равно, на всякий случай у меня будет режим радиомолчания. Какие еще варианты обнаружения моего присутствия на яхте есть у мин? Активация "Робинзона"? Нет, глупый повод для взрыва... Их цель — месть...месть... Они хотят казнить.. Казнь... казнь... и все-таки я бы на месте леонидян выбрал первый вариант. Например, в таком исполнении: мины ждут, когда "Робинзон" пришвартуется в каком-нибудь внутрисистемном порту Марса, на низкой планетарной орбите, в окружении других судов, среди паутины радиопередач, движения механизмов и людей, и моих неизбежных переговоров. Мины дождутся, когда система орбитальной швартовки потянет "Робинзон" к причальной аппарели, сработают сцепки-"клипсы"... вот тогда и не раньше, меня легко и просто стереть. Чтобы было красиво и наглядно. На глазах землян. Эффектно, изящно... А что, мне нравится эта идея..."

— Как же нам спастись, "Робинзон"?" — произнес коммодор Кадет вслух. — Ну, что, дрянь? — через несколько минут спросил он, разглядывая мины. — Чувствуешь меня? Или нет? Сейчас поиграем...

Он мягко, одним выверенным движением пристыковал скафандр к нижнему, аварийному, люку яхты. Делал он это впервые, поэтому, чтобы вылезти из скафандра, ему без привычки и навыков пришлось изрядно помучиться, а потом неуклюже, в невесомости, хватаясь за перила, добираться по винтовым лестницам внутри яхты до первой, верхней палубы, а там — до пилотной рубки "Робинзона".

В яхте было тихо и прохладно, мягкая дежурная подсветка прятала в тени всю красоту отделки отсеков, но Кадет все, каждую деталь интерьера помнил наизусть. В рубке он пристегнулся в уже обжитом кресле, осмотрелся. Здесь тоже было сумрачно и прохладно, контрольная панель мирно светила темно-зеленым цветом покоя и благополучия, на центральном экране висело изображение грузовика, информационные экраны были темны. Тишь и покой. Несколько секунд помедлив, и глубоко вздохнув, Кадет все-таки запустил программу активации яхты. Это был первый момент истины: если он ошибся с догадкой, мины могли сейчас взорваться, уловив предстартовую подготовку яхты.

"Робинзон" слегка вздрогнул, защелкали реле, на разные голоса коротко пропели сигналы готовности разных систем, чуть слышно зашелестел воздух в системе вентиляции, на информационных экранах побежали тексты исполняемых программ, и, одна за другой, подсветились крошечные лампочки стартовой готовности яхты. Шевельнулся, сигнализируя о своей активации, штурвал. Освещение рубки сменилось на яркое матовое, из звуковых динамиков негромко и призывно полилась любимая торжественная мелодия старта, обоняние уловило любимые ароматы мяты и горячего кофе, кресло нежно обжало тело... "Робинзон" замер в ожидании команд, как скаковой конь, ожидающий пришпоривания или хлыста.

"Я не брошу тебя, "Робинзон"!"

Прошла вторая минута. Все было в норме, "Робинзон" ждал. Кадет оценил запас энергии в аккумуляторах и сделал второй шаг навстречу опасности — он включил внутреннюю гравитацию. Мягко опустился на диван прежде плавающий над ним тяжелый фотоальбом, где-то в глубине яхты звякнул металл — возможно, это упала в посудомоечной машине чайная ложка... Сейчас детекторы мины уловили смену магнитного поля яхты. Сейчас, возможно, они настроились на следующую ступень активации. Для следующей ступени готовности им, скорее всего, нужно подтверждение присутствия человека на борту. А мы будем бесшумными невидимками, решил Кадет.

Шаг три: отстыковаться от грузовика.

— Мостик! — Кадет связался с грузовиком лазерным лучом, используя клавиатуру компьютера и примитивную шифровку текста ("Избегать слов "расстыковка", "отход", "разрешите", напомнил он себе, — вдруг и этот канал анализируется минами: леонидяне, они очень изобретательны, одни их собаки-охотники чего стоят!.." ).

— Слушаю вас, коммодор! Навестили дом? — все та же стажерка. Хорошая девочка, правила знает — она использовала его же канал и способ связи.

"Хоть бы она знала жаргон! Пожалуйста, девочка, пойми меня!"

— Хочу проверить мою реакцию на ваши "клипсы", стажер. Вы не против? Кстати, как насчет танца? — быстро набрал текст Кадет.

— А вы не потеряетесь и не отстанете, пассажир В-436? Я беспокоюсь — успеете вернуться к танцам?

— А вы присматривайте за мной, на всякий случай, коллега. Итак?

— Момент, коммодор! Все! Я сняла клипсы,— хихикнула стажерка с помощью смайлика. Озорница. — Что теперь?

— Чуть попозже я скажу, — ухмыльнулся смайликом Кадет. — До связи!

— До связи,— двумя двусмысленными смайликами игриво отозвался мостик грузовика.

Теперь "Робинзон" — в свободном плавании и постепенно начнет отставать от грузовика. А вот пришли и первые ощущения отстыковки — короткие вздрагивания яхты.

"Есть еще одна вероятность,— понял Кадет, стоя внутри "Робинзона" на верхней палубе, точно под миной, примагнитившейся снаружи к куполу диска. Потолок этого этажа яхты был обит любовно выбранной Кадетом бледно-голубой, как земное небо, стеганой кожей. А еще его и мину разделяли два многослойных метра брони и герметиков. Но для военных магнитных мин такая защита не была особенным препятствием. В руках у Кадета был мощный профессиональный магнитометр — любимый и простой инструмент изыскателей-планетологов. — Есть вероятность, что мины рванут при их размагничивании, — предположил Кадет. — Это было бы логично. Я бы, например, на месте леонидян так и сделал — поставил бы мины на неизвлекаемость. Значит, перемагничивание корпуса ничего не даст. Думай, Кадет, думай!..".

Он отнес магнитометр в инструментальную кладовку на нижней палубе, аккуратно вернул его на свое место и закрепил, обвел взглядом весь другой имеющийся инструмент и потеплел взглядом — ему нравилось его хозяйство. Он собирал его годами — трофеи, покупки, заказные механизмы, инструменты и приборы. Затем он поднялся на вторую, жилую палубу яхты, зашел на кухню, включил комбайн и заказал себе полноценный обед.

Просторная и светлая кухня "Робинзона" представляла собой точную копию кухни одного губернатора с планеты Африка, славящегося кулинарными изысками и прихотливым вкусом. Соответствовали образцу и запасы пищи на "Робинзоне", поэтому, когда комбайн пискнул, сообщая о выполнении заказа, кухня наполнилась замечательными запахами. А волнение всегда разжигало аппетит и воображение у Кадета. Доедая вторую порцию фруктового желе, Кадет уже знал, что придется делать. Он понимал, что смертельный риск его действий может быть оправдан только ценой — спасением "Робинзона". Позже, в пилотной рубке, он озадачил компьютер, и они вместе, вводя все больше подробностей и условий придуманного маневра, написали программу действий. Сложную программу — но только с точки зрения людена Кадета, это понимал и сам Кадет. Нованги написали бы что-нибудь более изощренное. Леонидяне создали бы вообще что-нибудь эксклюзивное... Но много лет тому назад, в кадетском корпусе, друг-однокашник, теперь — прославленный навигатор, много раз говорил ему, в очередной раз утешая после провала экзаменационных тестов: "В компьютере есть все. Ты только правильно сформулируй вопрос, Кадет!"

— Объект: Кадет. Кислородный тип млекопитающего, гуманоид, люден, паспортный возраст — 60 лет, биологический возраст — 30 лет, масса тела — 174 килограмма, рост — 236 сантиметров, здоров. Усиленная мускулатура — 150 процентов стандарта, усиленный скелет — 180 процентов стандарта. Вопрос: вероятность выживания Кадета после маневра для сброса магнитных мин с корпуса "Робинзона" по заданной программе? — запросил Кадет компьютер.

— 43 процента,— до обидного легко и быстро вывел компьютер ответ на экран. — Неприемлемое решение.

— Повысить шансы Кадета до 50 процентов,— приказал Кадет. — Последствия для "Робинзона"?

— Сквозное разрушение корпуса, потеря жизнеспособности, выход из строя четырех из шести движителей. Неприемлемое решение для "Робинзона", — через минуту ответил компьютер. И без паузы добавил: — Неприемлемое решение для Кадета.

— Покажи модель маневра.

...— Коммодор! — Вдруг оживился информационный экран. Важная информация — текст сообщения был набран рубиновым цветом. — У "Робинзона" отставание по дистанции на одну миллисекунду. Введите поправку. Рекомендую импульс тяги, — передала стажерка с командного мостика грузовика.

— Спасибо, коллега, выполню. Сразу же, как закончу тесты,— в ответ соврал Кадет. — Спасибо за беспокойство, у меня ситуация под контролем.

— Внимательно наблюдаем за вами. Успехов! До связи,— ответила стажерка. И никаких смайликов.

"Веселое дело,— мрачно покачал головой Кадет, разглядывая построенную компьютером модель эволюций "Робинзона", кувырков, бросков и перемагничиваний корпуса, позволяющих сбросить мины. — Сорок-пятьдесят процентов...Не выжить... Ай, да леонидяне... С чем я останусь? Акции, два с лишним миллиона бэков — неплохие деньги, хватит на всю жизнь, оседлую жизнь где-нибудь в тихом уютном месте, но тогда позабудь Кадет о путешествиях. У тебя не будет ни единственного шанса стать кладоискателем, свободным бродягой в Пространстве, наслаждаться новыми впечатлениями, открытиями новых ископаемых сокровищ... Можно было бы всем этим пожертвовать, если бы телу было шестьдесят, а не тридцать, как сейчас... Не отдам "Робинзона", не отдам..."

— Желаемые дополнения и условия для маневра. Цель — повысить шансы выживания "Робинзона",— ввел Кадет команду в компьютер.

— Усиление брони.

— Способ усиления брони "Робинзона"?

— Нет информации.

— Извини, комп, я — тормоз, — пробормотал Кадет. И повторил вопрос:

— Желаемые дополнения и условия для маневра. Цель — повысить шансы выживания Кадета?

— Усиление брони, — ответил компьютер.

— Ну, спасибо за информацию!...— хмыкнул Кадет и запросил:

— Способ усиления брони Кадета?

— Скафандр высшей защиты, автономное существование.

— Ты умница! — в изумлении от простоты решения шепнул компьютеру Кадет. — А я — еще раз тормоз.

"Ну, конечно! Если переместить скафандр на его законное место в шлюзовой камере "Робинзона", а мне на время маневра закрыться в нем, то..."

— Вероятность выживания Кадета в скафандре класса "Ультра" после маневра? — запросил Кадет компьютер.

— 90 процентов.

— Отлично, комп!!!... — не сдержавшись, пробормотал Кадет.

-Увеличить шансы сохранения работоспособности "Робинзона" до 80 процентов. Вероятность выживания Кадета в скафандре класса "Ультра" после маневра?

— 61 процент. Неприемлемо.

— Дополнительные способы усиления защиты Кадета в скафандре высокой защиты?

— Нет информации.

— Прецеденты?

Компьютер замешкался. Рылся в базе данных. А стараниями и деньгами Кадета база данных бортового компьютера "Робинзона" была обширна, весьма обширна.

— 1) 2341 год. Гибернация экипажа. 2) 2359 год. Принудительная гидроизоляция шлюзовой камеры,— ответил компьютер.

— Дать справку по пункту два! — торопливо ввел команду Кадет.

"Ну, конечно!.. Шлюзовая камера заливается водой под давлением, герметизируется, и скафандр, как ребенок в теле матери, амортизируется водой от внешних механических воздействий и перегрузок,— пробегая глазами текст, соображал Кадет. — Технически выполнимо, воды на борту хватит".

— Принять условия. Вероятность выживания Кадета в скафандре класса "Ультра" на этих условиях?

— 97,79 процентов.

— Ура! — крикнул бы Кадет, если бы не было опасности разбудить мины.

— Снизить вероятность выживания Кадета в скафандре класса "Ультра" в гидросреде шлюзовой камеры до 91 процента. Вероятность сохранения работоспособности "Робинзона"?

— 75 процентов.

— Последствия для "Робинзона"?

— Частичное разрушение оболочек корпуса, ограниченная жизнеспособность, выход из строя двух движителей. Условно-неприемлемое решение для "Робинзона", — через минуту ответил компьютер. И после микронной паузы добавил: — Условно-неприемлемое решение для Кадета.

— Снизить вероятность выживания Кадета в скафандре класса "Ультра" в гидросреде шлюзовой камеры до 90 процентов. Вероятность сохранения работоспособности "Робинзона"?

— 80 процентов.

— Последствия для "Робинзона"?

— Частичное разрушение оболочек корпуса, ограниченная жизнеспособность, выход из строя двух движителей. Условно-неприемлемое решение для "Робинзона", — быстро ответил компьютер. — Неприемлемое решение для Кадета.

"Ну, вот и хорошо..." — Кадет успокоился, потому что сейчас у него было главное — вполне работоспособная модель действий. Он сходил на кухню, получил от комбайна чашку кофе и два пирожка с лимонным вареньем, не присаживаясь, все это быстро проглотил и вернулся к компьютеру.

— Рекомендации по модели маневра. Цель — удалить магнитные мины с поверхности корпуса. Прецеденты. Дать справку, — запросил он. В Пространстве всегда идут то большие, то малые войны. А раз есть мины, значит, и способы избавления от них есть.

— 2217 год,— после нескольких минут тягостного ожидания ответил компьютер.— Туннельный проход через складку Пространства. Справка прилагается. — Тут же была и ссылка на огромный файл, созданный полтора века назад. Кадет принялся его читать, предварительно посмотрев раздел "Выводы". Выводы были нужные: линейный корабль, облепленный минами врага, в отчаянии бросился в глубину неизученного туннеля, энергия туннеля, разгоняя корабль, содрала с корпуса все мины, и они, теряя скорость, просто отстали от корабля и самоликвидировались, не нанеся ему большого вреда. Правда, не все члены экипажа выжили во время прохода через тот туннель, только половина.

-Пассажир В-436, коммодор Кадет! — вмешался в напряженную жизнь яхты мостик грузовика рубиновым текстом и вспышками срочной связи на информационной панели.

— На связи, мостик! — тут же отозвался Кадет.

— Отставание "Робинзона" по дистанции больше двух миллисекунд. Требуется помощь? — это был не стиль стажерки.

— Помощь не требуется,— ответил Кадет. — Я обсчитал оптимальный импульс тяги. Для уравнивания скоростей мне требуется семи миллисекундное отставание, — он врал напропалую.

— Слишком много, коммодор. Это против правил. У вас какие-нибудь проблемы? Просим включить видеофон.

— У меня новые движители, коллега. Пока у них не идеальная синхронизация. Извините, что доставляю вам хлопоты. Я думаю, мне необходимо отстать от вас на семь, может быть, даже на восемь-девять миллисекунд. К ужину я буду в кают-компании, коллеги. — Кадет догадывался, что на корабельном мостике появились старшие офицеры, потому что возникла нештатная ситуация. Наверное, маленькую стажерку примерно накажут. — А видеофон у меня на юстировке, простите. Процесс закончится через час с небольшим.

— Хорошо, ваша просьба принята, коммодор, до связи, — медленно откликнулся мостик, но Кадет догадался, с каким трудом далось это решение.

У-у, какие преференции имеет коммодорский чин Пространстве! — отметил он с усмешкой. — Вплоть до нарушения инструкций! Однако, времени у меня в обрез. Надо поторапливаться.

Судя по карте на навигационном экране, ближайшая складка Пространства находилась совсем рядом — собственно, грузовик и тянул свой маршрут вдоль этой складки — то толстой и широкой, то острой и тонкой, как бритва. На схеме этой складки ярко светили отметки буев, мест входов-выходов в туннели.

Складка Пространства — как морская волна. Под нее можно поднырнуть. И обнаружить непроницаемо-темную неизвестную глубину. И не найти обратный путь. Можно взобраться на гребень складки, и с него открыть для себя новый горизонт Пространства, иногда — картированного. Можно пробить складку Пространства, и остаться в толщи ее собственного Пространства, иногда невообразимо большого.

Время от времени, и в отдельных местах, в складках живут и пропадают туннели — плохо изученные порождения Пространства с непостоянными свойствами. Некоторые из них пронзают складки насквозь и всегда выводят в хорошо известные места, замечательно экономя время и энергию. Этим пользуются исследователи, торговцы, туристы, пираты и военные. Другие туннели ведут неизвестно куда, то есть — в никуда.

Самое легкое для пловца в Пространстве — правильно нырнуть в правильный туннель, и самое трудное — вернуться из туннеля в правильном направлении. То есть точно отпятиться в условные "назад", а не в "бок, вниз или вверх". И уж в любом случае пловцу нужен хороший запас сил, глубокое дыхание и мужество при встрече с неизвестным в туннеле. И, конечно, очень крепкий и первоклассно оснащенный корабль.

Через два часа Кадет закончил приготовления. Скафандр, который прежде висел снаружи "Робинзона", пристыкованным к аварийному выходу, он перевел на автоматический режим возвращения в шлюзовую камеру, и, пока тот тупо-медленно возвращался на свое штатное место, Кадет еще раз посетил кухню и плотно поел, мрачно оглядывая кухню и граничащую с ней уютную гостиную, представляя себе ту картину, которая откроется ему после маневра "Робинзона". О том, что он может не увидеть никакой картины, Кадет совсем не думал. И о минах, кровожадными паразитами сидящих на теле "Робинзона", он тоже не думал. Опыт научил его одному, но самому важному: смерть не страшна, умирать страшно. Чего ж страшиться заранее? И чего ради растягивать ожидание смерти? Он перенес в шлюзовую камеру и тщательно закрепил в ее шкафах весь запас сухого питания и кислородных пакетов, перевел все ручное управление "Робинзоном" на уже слегка обжитый скафандр, а программное управление маневром и автоматикой яхты оставил бортовому компьютеру — он был не уверен, что не потеряет сознания во время маневров яхты. Напоследок он еще раз проверил все линии связи, запечатался в скафандре, отключил внутреннюю гравитацию в "Робинзоне", перекрыл аварийными дверями все коридоры и палубы яхты и только после этого по радио связался с мостиком грузовоза. Теперь уже не имело значения, на какой стадии взвода стоят взрыватели мин.

— На связи, коммодор Кадет! — немедленно откликнулся жесткий незнакомый женский голос. — Пожалуйста, включите видеофон. Извините, но таковы правила, как вы знаете, коммодор Кадет! — На грузовозах нередко все офицерские должности занимают женщины: они исполнительны, внимательны, дисциплинированны, соблюдают субординацию. Даже с отставниками.

Кадет включил двухстороннюю трансляцию видео.

— Коллеги, здравствуйте! — сказал Кадет деловым тоном, обращаясь к изображениям четырех женщин в форменных мундирах. — Информация для капитана и офицеров. Прошу вести официальную запись наших переговоров.

— Говорите, коммодор! — отозвалась землянка средних лет с нашивками капитан-лейтенанта на форменном мундире. — Я — капитан грузопассажирского судна "Галапагосская Черепаха -7".

— Капитан! Я вышел на связь из скафандра высокой защиты с борта моей яхты. Семь стандартных часов назад я обнаружил на корпусе и силовых тягах яхты две армейские кумулятивные мины типо-размера "Сюрприз". Причина минирования мне, по-видимому, известна. Это месть леонидянского ордена воинов-охотников. Это первое. Второе: я не хочу потерять яхту. Это не обсуждается, коллеги. Третье: мой план — сделать рывок и оторваться от мин во время прохождения ближайшего стабильного туннеля. Нуждаюсь в информации о туннелях. Карта передо мной.

— Момент, коммодор Кадет! Это самоубийство! — Офицер почти кричала. — Я ...

— К делу, коллега. Я готов принять информацию. Поверьте, я уже все обдумал, в том числе и риск для вашего, капитан, корабля. Пожалуйста, к делу!

Возникла пауза. Для Кадета она показалась долгой, но часы на экране видеофона отсчитали только пять секунд.

— Спасибо, коммодор! Экипаж и пассажиры благодарны вам за ваш личный риск. — Голос командира грузовичка смягчился. — Если вы настаиваете... Докладываю. Первое: мы находимся в зоне ответственности землян. В нижнем сегменте межгалактической складки. Это плохо изученный, транзитный сегмент Пространства, коммодор. В десяти часах обратного хода от сиюминутной точки нашего нахождения на моих картах отмечен вход в туннель складки Пространства. Информации о его стабильности и свойствах у меня нет. Второе: на входе в этот туннель есть старинная в настоящее время неиспользуемая автоматическая ремонтная база, сведений о причинах ее заброшенности не имею. Это все. К сожалению, никто из экипажа в этот туннель никогда не ходил. Следующий стабильный туннель в тридцати пяти стандартных днях хода. Третье: по картам нашей компании — а это хорошие карты, коммодор — на выходе из этого туннеля на расстоянии месяца пути есть звездная система с одной кислородной планетой. Планета исследована землянами два столетия назад, коммерческого интереса не представляет, не зарегистрирована. Это все, что у нас есть. Что мы можем сделать для вас, коммодор?

— Ничего, к сожалению, коллеги, — обдумав ситуацию, сказал Кадет. — Сделайте все то, что полагается: сообщите о диверсии в Информационный Центр, о моем решении, которое я опять подтверждаю, если у вас есть возможность — сбросьте здесь аварийный буй. Да, еще: не наказывайте стажера, ведь я ее обманывал так же, как и вас, верно? Итак?

— Мы обещаем вам это, коммодор Кадет. — Капитан-лейтенант кивнула. — Весь экипаж надеется на вашу удачу. Надеемся, что наш буй вам очень скоро пригодится, и вы вернетесь на трассу. Корабли нашей компании используют этот маршрут регулярно каждые четыре стандартных месяца. Извините за вопрос: что сообщить вашим родным и друзьям? Они могут организовать поиск...

— У меня нет родных, капитан. А друзей я не хочу беспокоить. Спасибо! Я подожду еще час, чтобы вы отошли подальше, а потом стартую. Удачи в Пространстве, коллеги! Здесь на связи был коммодор Кадет. Спасибо! Все, коллеги! Конец связи!

На "грузовике" взяли паузу, крошечную паузу, которая требуется любому командиру корабля на то, чтобы принять самое правильное, единственное решение: спасти свой экипаж и корабль. Должное — делай!

— Удачи вам, коммодор Кадет! Слава Пространству! До связи! — разноголосо отозвался мостик "грузовика". На лицах офицеров легко читалась тревога и озабоченность. И печаль — они отлично понимали степень риска для жизни их случайного пассажира.

Кадет отключил связь. Вот теперь он по-настоящему один. Прислушался к себе — вроде бы он собран и не трясется. Неспящая молчит. Это ни хорошо, ни плохо — просто она не знает, что будет. А будет — выбор Судьбы на развилке его пути. Все хорошо, и он подготовился. Только все время пересыхает во рту, надо чаще пить, запас воды на яхте — на следующую половину жизни... Надо было музыкальные чипы с собой в скафандр захватить... И поесть бы не мешало... Как всегда: когда стресс — есть хочу, человеческий атавизм...

Ровно через час он заполнил шлюзовую камеру водой, стравил остатки воздуха, и включил разогрев движителей. Легкая дрожь "Робинзона" передавалась скафандру даже через толщу воды. Все параметры яхты были ОК!. "Ну, кадет Кадет! Старт!"

Он тронул ручку джойстика на внутренней панели управления скафандра, и "Робинзон" ходко двинулся вперед, все быстрее и быстрее. Нажал кнопку, и управлением яхты взяла на себя программа. "Робинзон" чуть завалился на бок и, как пришпоренный скакун, резко прыгнул вверх.

— Ну, взрывайтесь, суки!— закричал Кадет на входе в туннель. Его сердце бухало, как паровой молот. — Давайте! Давайте!...

С той минуты прошло почти три стандартных года.

Часть первая.

1. Длинный день.

Начальник каравана затрубил в рог, и надсмотрщики защелкали своими бичами. Было еще рано, темнота над дальними высокими горами еще только стала чуть рассеиваться. Рабы медленно и неохотно отлипали друг от друга — ночь опять была по-весеннему холодной, и к рассвету они сползались в тесные кучки. Несколько сотен таких шевелящихся кучек — без малого две тысячи рабов. Это — мужской лагерь. А поодаль, откуда каждую ночь медленного продвижения по неровному предгорью несутся отчаянные крики и визг, женский лагерь. Он еще больше.

Вокруг лагерей на почву неправильными кольцами брошены натертые мелом и чесноком веревки — это пограничная линия лагеря, граница жизни и смерти — заступивший ночью за эту границу раб обязательно будет убит голодными собаками-пастухами.

В мужском лагере рабов, совсем рядом с пограничной веревкой, в стороне от остальных рабов спали, прижавшись спинами друг к другу, двое: опутанный толстыми медными цепями громадный, смуглый молодой мужчина с весьма некрасивым, по меркам планеты Гиккея, лицом, и обыкновенный худой гиккеец, пожилой человек с неопрятной растительностью на лице, с ярмом на шее. Одеждой им служили длинные, ниже колен, рубашки из грубого волокна, а одеялами — рванье. Оба они были босы.

Молодой раб не спал, он уже давно просто лежал с закрытыми глазами, а теперь открыл их. Он с интересом посмотрел на светлеющее небо, потянулся, через большую дыру в рубашке почесал голову и волосатую грудь (а заодно поймал какое-то кусачее насекомое и раздавил его), потом медленно вытянул руки, согнул ноги, поворочал головой из стороны в сторону — будто делал утреннюю гимнастику. Он отзывался на не имеющие смысла то ли чужеземное прозвище, то ли имя Кадет, Каддет — так оно удобнее произносилось на гиккейском языке, но сотенный надсмотрщик рабов по прозвищу Бык всем велел называть его Урод.

Кадет отодвинулся от товарища и легким гибким движением встал на ноги. Его цепи глухо звякнули, ударившись о каменистую твердую землю. Его товарищ, пожилой раб, по прозвищу Монах, тоже начал шевелиться, но делал это сонно, неохотно, не открывая глаз. Длинные вислые усы и седая бородка скрывали морщины, шрамы и гримасу недовольства на его лице. Потом он медленно сел, руками придерживая тяжелое деревянное ярмо, клонившее его голову вниз, и огляделся по сторонам.

— Кажется, еще рано говорить "Доброе утро"...— пробормотал он на лингве с почти безупречным произношением. У Монаха — потрясающий лингвистический талант, в который раз отметил Кадет.

— Сегодня — подходящий нам переход,— отозвался он тоже на лингве, чтобы их не поняли другие рабы. Часть ночи он снова обдумывал план побега.— Если я все правильно рассчитал, то — либо сегодня, либо завтра ночью нам надо бежать. Умирать я не собираюсь. И тебе не дам умереть.

— Я готов, — тихо сказал Монах по гиккейски и внимательно посмотрел на Кадета. Вчера вечером, когда Бык хвастался перед другими надсмотрщиками мастерством управления бичом, Кадету особенно досталось, но в основном — рукам, которыми он прикрывал лицо и грудь, и теперь Монах беспокоился, не ослаб ли товарищ. Кадет подмигнул ему, сел и, показывая, что у него достаточно сил, разогнул и опять согнул звено на своих ножных цепях.

— Мне опять приснился побег,— сказал он на лингве.

— Мы убежали? — спросил Монах. Его глаза были светло-голубого, очень редкого на этой планете цвета, и придавали его взгляду детское выражение открытости и доброты.— Впрочем, не говори.

— Я не стал досматривать сон до конца,— со смешком ответил Кадет. — Но у меня осталось хорошее предчувствие, а ты сам говорил, что предчувствие не подводит.

— Странно, что такой высокоорганизованный человек в своих суждениях ссылается на мнение слаборазвитого существа,— сварливо произнес Монах. — Не хочешь говорить — не говори.

— Не сердись, брат,— миролюбиво сказал Кадет. — Я ж тебе объяснял, что предчувствие — вполне научно доказанное явление...

— ...основанное на подсознательном интуитивном когортивном и многофакторном анализе действительности, — все тем же сварливым тоном закончил Монах цитату из какого-то справочника по психологии. — Пойми, я не боюсь. Не боюсь! — громко произнес он.— Просто мне нужно больше, чем тебе, времени, чтобы сосредоточиться. Чтобы мобилизоваться.

— Все будет нормально,— твердо сказал Кадет. — Укладывайся, время массажа...

После массажа Монах неторопливо поднялся на ноги и сделал несколько приседаний. При этом он изображал на лице удовольствие, растягивал губы в улыбке. На самом деле ему было больно, потому что его левой ноге нужна была еще по меньшей мере неделя покоя и точечного массажа, но выбора, понимал Монах, у них не было: если Кадет все правильно рассчитал, то завтра-послезавтра лагеря рабов перегонят на земли, подчиненные чугам, и тогда — конец. Конец их судьбам, а возможно и их жизни — почти никому не удавалось вырывался из рабства чугов. От тех, кто вырвался, знали, что еще ни один раб чугов не доживал до старости: как только мужчина-раб не мог работать за двоих, а последний ребенок женщины-рабыни достигал семилетнего возраста, их убивали. К слову сказать, рачительные чуги даже костям рабов нашли применение — из них они варили свой знаменитый на всю Гиккею клей, Императорский клей. А мясо, срезанное с тел мертвых рабов, в Империи чугов консервировалось и шло на прокорм прожорливых собак-пастухов.

Сейчас эти собаки широким подвижным свободным кольцом охватывали лагеря рабов. Почти каждую ночь кто-либо из рабов или рабынь выбирал быструю смерть, перешагнув через пограничную веревку. Надсмотрщиков это нисколько не волновало — беги, жалкий раб! — рабов было много, очень много, потому что приплывающие в порт Дикка работорговцы продавали их необыкновенно дешево — на соседнем огромном континенте, Зеленых Землях, вот уже пять лет шли войны, и пленных было не счесть. Другие, но такие же беспощадные, как чуги, племена подчиняли себе территории и народы: здесь, на планете Гиккея, было раннее Средневековье, по классификации Цивилизованного Пространства.

Вот сейчас засвистит призывную мелодию дрессировщик, и собаки ринутся со всех границ лагерей к нему — за свежим кормом. Последние две ночи Кадет устанавливал с собаками-людоедами ментальный контакт.

Монах пригладил волосы на голове. Стричь или как-нибудь заплетать волосы рабам запрещено. И бриться тоже. Так их легко даже издали отличить от чугов, всегда бритых и наголо стриженных. И делает похожими на вечных врагов чугов — гилей Королевства Стерра. А у Кадета безволосое лицо и шея, как у гиля, и это раздражало многих чугов.

— Ты здоров, Урод? — зычно крикнул издали надсмотрщик Бык, отвлекаясь от своего основного занятия — воспитания рабов своим бичом. Никакой насмешки в его голосе не было — только искренний интерес. Вот уже третью неделю медленного пути каравана рабов по неровному плоскогорью от порта Дикка к границам владений чугов он ежевечерне избивал Кадета бичом, и каждое утро интересовался тем, как он себя чувствует.

— Нет, все-таки он ревнует, — сказал неделю назад Монах, — ведь за многие годы его честной службы ты — первый раб, а возможно — вообще первый человек, который выше его ростом и, как он подозревает, равный ему по силе. Да еще у тебя не растет борода. Если бы ты был просто одним из нас, он бы забил тебя сразу, на второй или третий день пути, на очередном привале, чтобы напомнить всем остальным, что их жизнь ничего не стоит. Но ты — купленный раб, чужая собственность, а собственность, свою и чужую, чуги почитают выше всего. Возможно, Каддет, собственность — это их божество. Поэтому искалечить тебя, испортить чужую собственность, нельзя. Приходится Быку терпеть и злиться от бессилия. Вот если бы ты напал на него...

В первую неделю пути Бык многое сделал для того, чтобы у Кадета была такая возможность, и чтобы он воспользовался ею: иногда вечером он не надевал на него цепи или ярмо на шею, а обходился не тугими петлями тонкого корабельного каната, или, словно нечаянно, оставлял в пределах досягаемости дерзкого раба свой маленький острый бритвенный нож, нож-кадык, а потом, будто внезапно вспомнив, бросался его искать под рваньем, одетым на Кадета... Он не понимал, почему Кадет ни одной из этих возможностей не воспользовался. Не понимали и другие рабы. Только друг, Монах, все понимал. Но две недели назад его нога была еще хуже, чем сегодня. И вот они, наконец, оказались на ничейной территории между землями королевства Стерра и Империи чугов.

— И все-таки я не понимаю, почему я так интересен Быку,— тихо ответил Монаху Кадет. — Здесь что-то другое, не эмоциональное, ну, — объяснил он, видя, что Монах не понял, — что-то более важное. Какая-то идея.

-Идея? — переспросил Монах. — Мысль, так? О, да, Быка мучает мысль,— улыбнулся Монах.— Это ужасно.

— Я здоров, Бык, — громко ответил Кадет, поднимаясь во весь свой хороший рост, чтобы позлить надсмотрщика — высокого, красивого, прекрасно сложенного. Бык ухмыльнулся и подошел к нему. Этот ритуал повторялся каждое утро после вечерней порки: Бык никак не может понять, почему его замечательный бич не может сотворить с кожей этого гиганта же самое, что творит с кожей груди и спины любого другого раба. Бык не имеет представления о возможностях биомедицины, самолечения и аутотренинга. Ведь боль можно просто отключить от сознания.

— Может быть, Урод, твой почтенный хозяин разрешит мне поиграть с тобой, когда увидит, как ты непокорен и неблагодарен, может быть, уже совсем скоро, через пять или четыре дня, — осмотрев следы бича на руках раба и опять разочаровавшись результатами своих трудов, со злобой сказал Бык. И эти его слова подтвердили догадку Кадета — совсем скоро они окажутся во владениях чугов. — А еще лучше, — твердил Бык, — если он послушает моего совета и продаст тебя мне. Я заплачу за тебя... тридцать Империалов!

Империал чугов — тяжелая большая монета из тусклого чугского золота, это пять золотых монет Королевства Стерра. У чугов много золота.

— У-у, это очень большие деньги, Бык!.. — восхитился Кадет. — Я горжусь такой ценой! И тебе будет не жалко тридцати больших золотых монет за удовольствие забить меня бичом? — спросил он, стараясь говорить как можно четче: все-таки, несмотря на все старания Монаха хорошее гиккейское произношение давалось ему не без труда.

— Глупая волосатая обезьяна, — возмутился Бык, — зачем мне тебя убивать просто так? Я бы устроил для нас поединок на мечах или секирах на Празднике Всех Вождей, который будет зимой, — мечтательно произнес он с улыбкой на своем красивом чеканном лице. Тщательно им самим выбритом: Бык следил за собой — вот сегодня на нем была надета новая синяя рубашка. Бык, почувствовав внимание, начал говорить громче, для всех, кто его слушал, а слушали его многие:

— Это великий праздник, на него придет много тысяч воинов, они разобьют лагерь около столицы, они будут хвастаться наложницами, рабами, золотом, зерном, оружием и собаками, а вечером при свете костров вожди устроят бой собак-людоедов, которые будут драться за живого раба, и прольется первая кровь. Потом будет День Большой Крови...Это день, когда наши Владетельные Господа будут сводить счеты между собой в поединках. А на другой день, по обычаю, победители боев будут показывать все свои приемы боя на рабах, сравнивать свое умение. Это очень интересно и красиво,— пояснил Бык прислушивающимся, — от правильного красивого удара в зрителей летят отрубленные руки, ноги, головы... Я умею красиво драться. Люди ставят деньги на удар, на время смерти раба...Можно выиграть много денег... И тут бы я объявил о поединке с тобой. Ты большой и сильный и очень уродливый... И, похоже, умеешь быть злым. А, Урод?.. Я бы убил тебя красиво, я бы прославился, я бы стал очень богатым, потому что, если тебя одеть, как благородного воина Короля Стерры, лорда, в железные доспехи, дать тебе длинный меч или большой боевой топор, придумать тебе какое-нибудь глупое дворянское имя, то может показаться, что ты умелый и опасный пленный враг, вожди разрешили бы... и нашлось бы много богатых дураков, которые поставили бы на тебя деньги, потому что я бы на арене начал хромать, как твой ученый приятель, и пару раз уронил бы секиру во время поединка... Если ты согласишься, я обещаю убить тебя быстро и без боли, Урод... И когда бы я тебя убил!..— горячо воскликнул Бык.

— И что тогда, Бык?

— Тогда мне дали бы Имя. Ты понимаешь, что такое Имя, Урод? Вот мне в детстве дали прозвище, неплохое прозвище Бык, я его заслужил силой и свирепостью, и я доволен своей жизнью, слава Великому Императору! А с Именем... С Именем меня кто-нибудь из вождей взял бы в свой отряд, — мечтательно произнес Бык и его жестоко-красивое лицо смягчилось. — Я хорошо умею драться. Я не хочу всю жизнь быть надсмотрщиком рабов. Я бы стал воином, а не остался пастухом. Меня выбрала бы женщина из приличной семьи, и у меня были бы дети. С Именами.

— Но у воинов опасная и короткая жизнь, Бык. И бедная. И разве вы, чуги, собираетесь воевать?— спросил Кадет

— Я не боюсь опасности, болтливый раб. А впереди — большая война, объявил наш Великий Император. А большая война — это всегда большая добыча.

— Бык, — сказал Кадет, — я — горный мастер, а не воин. Наверное, ты б убил меня на первой же минуте боя, а это скучно. И не принесло бы тебе славы.

— Боишься смерти, Урод?

— Мне нравится жить, Бык, — усмехнулся Кадет. — А тебе?

Взметнулся бич и опустился на спину дерзкого раба.

— Ну, для боя я бы тебя кое-чему научил... — Бык серьезно посмотрел на Кадета. — Чтобы публика поверила... Ну и разрешил бы тебе пару раз ударить меня по щиту... А еще я думаю, что ты лжец. Уж очень ты ловко двигаешься...

— Я много ходил по горам, Бык,— объяснил Кадет.— Там без гибкости никак...

— Ты лжец, Урод! — усмехнулся Бык.— Я знаю: ты убивал... У тебя взгляд человека уже убивавшего других. Поэтому я и купил тебя для владетельного господина Дор. Помнишь, как я торговался за тебя с пиратами? Даже твоего приятеля-хромца взял в придачу. А ведь он ни к чему не годен.

— Может быть, господин Дор пожалеет свои деньги,— сказал Кадет, — я много умею и знаю, зачем же мне умирать от меча? И я хочу еще пожить.

— Глупый Урод,— вдруг доверительно произнес Бык, смотря рабу в глаза, — да для тебя лучше умереть в бою, чем быть рабом у твоего почтенного хозяина... — С этими словами он снял запоры ножных и ручных цепей с Кадета, а с Монаха — ярмо. — Если надумаешь, позови меня уже сегодня, я научу тебя, как не понравиться твоему хозяину. Убить он тебя не убьет, пожалеет потраченные деньги, а продать согласиться... Ты подумай... Не потеряй свои вещи,— Бык показал на цепи и ярмо. — Кажется, это все, что у тебя есть...А ну, шевелитесь, собачье мясо,— гаркнул Бык на сгрудившихся рабов и пошел к кострам охраны, завтракать, похлестывая полураспущенным бичом попадающихся ему на пути.

— Уходи сегодня, обязательно уходи, мы сейчас на нейтральных землях, — торопливо зашептал Монах на лингве, — а пробежать тебе нужно не больше десяти часов, я знаю, ты можешь сделать это даже без еды, ты молод, пусть, как ты выражаешься, на пределе возможностей, но ты сможешь дойти. Держи путь на запад, в Королевстве Стерра нет рабства, чуги — их враги, тебя не выдадут...

— Никогда не был гладиатором, — задумчиво произнес Кадет.

— Не был кем? — Монах не знал этого слова на лингве.

— Бойцом на арене. А что будет, если я на арене убью Быка? Может быть, поменять планы? Стать гладиатором, заработать деньги на тотализаторе, потом нам выкупиться из рабства... — пошутил Кадет, хотя на самом деле отлично понял, что шутки кончились: наконец он добрался до Каменных Земель, северного континента планеты Гиккея, пора начинать заниматься делом. И почти автоматически он тронул висящий у него на груди под рваной рубашкой большой овальный амулет-диск, все его сокровище, его надежду. Амулет не тяжелый, как бы деревянный, исцарапанный и потертый, никто из воров на такой до сих пор не позарился, тем более, что по местным поверьям отнять силой амулет — большая опасность: берешь себе Судьбу человека. А вдруг у него страшная Судьба?.. — Как тебе такой план, дружище?

А Монах не ответил, сердито отвернулся, поднял свой узел с пожитками, нащупал в узле свою драгоценную Книгу и молча подождал, пока Кадет обматывался вокруг пояса и поперек груди своими цепями и надевал его ярмо. Эти цепи — понимал Монах — хоть какая-то защита от поперечных ударов мечом — если уже сегодня придется драться с надсмотрщиками. А ярмо неплохо защитит шею.

Завтрак был сытней обычного, и это — тоже примета того, что сегодня им предстоял длинный путь.

Путь начался с хорошего предзнаменования — еще только перешли по бревенчатому мостику очередную узкую длинную трещину в почве, как внезапно поднялся ветер, похолодало, тучи заволокли Светило, и хлынул холодный упоительный для Кадета и отвратительный для часто мерзнущего Монаха ливень. Рабы на ходу снимали с себя одежду, терли свои грязные пыльные тела в струях, косо падающих с потемневшего неба, и пили эту божественную, казавшуюся им сладкой, воду. С водой в дороге было плохо, как-то раз целых два дневных перехода по пути не встречались ручьи или мелкие речушки. В те два дня на обочине осталось много почти безжизненных тел. Надсмотрщики даже не добивали умирающих — лишняя работа, сами сдохнут. А сейчас рабы повеселели, оживились. И даже идти по мокрым камням было легче. Ливень сопровождал караван рабов целый час, а потом умчался вперед, снова открыв каменистую почву и нестройную длинную колонну лучам Светила. А оно с каждым днем набирало силу — весеннее Светило планеты Гиккея.

А в полдень в голове колонны послышались радостные возгласы и какой-то невнятный шум.

— Уйдите с дороги, остановитесь и садитесь,— приказал рабам ближайший надсмотрщик, а сам отбежал в сторону и взобрался на большой придорожный валун, чтобы разглядеть, что происходит впереди. — Бык, позволь и мне посмотреть товары! — крикнул он.

— Встретили караван купцов, они возвращаются из Империи в порт Дикка, — прошелестело по рядам рабов. И скоро медленно ползущие огромные и высоченные крытые шкурами повозки с тщательно нарисованными гербами портовых купеческих родов на крутых боках навесов потянулись по дороге мимо рабов. Громадные волы с отпиленными рогами парами неторопливо и упрямо тащили тяжелогруженые повозки. Когда голова каравана поравнялась с самыми последними рядами рабов, караван остановился, из глубин повозок вылезли сонные купцы и направились в центр колонны, к начальнику. Одна такая повозка остановилась неподалеку от Монаха и Кадета. Откинулся задний борт, из повозки высунулся низенький тощий человек и прокричал в толпу рабов на нескольких языках:

— Можете продать нам все, что мы купим, — кроме своего ярма! — Он неискренне и не весело засмеялся своей шутке. — Мы купим все, что сможем купить! Наши цены — честные. Покупайте у нас еду — все другое продавать вам запрещено. У кого есть интересное нам предложение — пусть поднимет руку!

— Плохое произношение, — скривил губы Монах.— Его мало кто понял.

Поблизости никто руки не поднял — ни у кого из рабов уже не было ничего ценного: что-то они уже продали в порту, что-то у них отняли надсмотрщики. Человечек еще раз заученно прокричал прежние слова, сел на борт повозки и равнодушно задремал.

Медленно шло время, все сидели тихо и почти молча, греясь под лучами Светила. Монах разложил свои вещи из промокшего под дождем узла на ближайших камнях для просушки, а сам проветривал страницы своей Книги на легком ветерке. Медные чернильница и перо были у него под рукой, наготове, если бы ему понадобилось подправить буквы или что-либо записать.

— "Идея", "идея", — посмаковал он слово на лингве, прежде чем внести его на словарную страницу своей Книги. — Какое хорошее слово,— сказал он Кадету. — Такое короткое и вместительное для мысли. "Гладиатор", — с удовольствием повторил, а потом пропел он. — Это трудное слово. Напишем: боец за деньги. По гиккейски "гладиатор" произносится "дор", запомнил? Скажи, а как скоро инородные слова попадают в лингву?

— Их вносят люди, частым употреблением. — Кадет встал на ноги и осматривался. -Проходят десятилетия, и слово становится знакомым очень многим, а потом, иногда — через сотни лет, оно попадает в словарь. Если издать твои словари или поместить их в Центральную Библиотеку Цивилизованного Пространства — некоторые гиккейские слова обязательно скоро появятся в лингве -в гиккейском много удобных слов. Я посплю, ладно? — Кадет разлегся на каменистой почве, закрыл глаза, подставил лицо свету и теплу, распахнул рваную рубашку.

Он надеялся, что ему понравится прохладный климат Каменных Земель — куда меньше ему нравились Зеленые и Срединные Земли с их изнуряющей летней жарой. Гиккея, эта гигантская — почти четыре стандарта! — тяжелая, косо наклоненная по отношению к своему Светилу, планета кислородного типа с семью огромными континентами, в два с половиной раза медленней, чем стандарт, вращалась вокруг своего Светила. В неизвестно какой системе, расположившей, может быть, в складке Пространства, а может быть — и ее нижней толще. Давний собиратель легенд и рассказов Монах не знал и не записал в своей Книге ни одной истории о пришельцах. Если он когда-нибудь соберется с духом и перенесет в Книгу рассказы Кадета о Цивилизованном Пространстве, это будет самая неправдоподобная часть его Книги. Но пока Монах сомневался и в истории Кадета и в существовании самого Цивилизованного Пространства.

Здешний год соответствовал примерно двум с половиной стандартным годам. По здешнему Кадету было всего двенадцать биологических лет, иногда это его смешило. Шесть месяцев весны позволяли траве, кустам и быстро растущим деревьям украсить всевозможными оттенками зеленого любые почвы на Гиккее. Десять месяцев лета на плодородных Зеленых Землях позволяли собирать два, а то и три урожая. Шесть месяцев теплой дождливой осени добавляли природе и людям Гиккеи время для подготовки к мягкой длинной зиме.

Здесь воздух и вода будут прохладней, лучи Светила — мягче, он будет меньше сил тратить на терморегуляцию... Он вспомнил какое счастье и облегчение он испытал почти гиккейский длинный год назад, когда на поисковом радаре его, теряющего кислород и воду, "Робинзона" Гиккея появилась как микроскопическое пятнышко кислородной жизни. В планетарном атласе бортового компьютера эта планета и даже эта звездная система не значились. Тогда он тоже строил планы спасения, и шансов уцелеть было куда меньше, чем сейчас, и все-таки он спасся, хотя последний час, экономя кислород, дышал, как говорится, через раз. Из последнего баллона в скафандре высокой защиты в шлюзовом отсеке. Полуослепнув и оглохнув от кислородной недостаточности. Не видя навигационных приборов и не имея представления, на каком этапе спуска на неизвестную планету он находится.

Кадет несколько раз глубоко вдохнул прохладный воздух предгорья и улыбнулся. А ведь он мог тогда умереть от удушья, и очень ослаб от обезвоживания и перегрева в скафандре. И уже умирал, как позже выяснилось, в одном часе от спасения — в одном часе от посадки "Робинзона" на эту планету. И тогда он в отчаянии, не желая умереть без боя, без попытки выжить, сделал то, что сделал: еще в разреженных верхних слоях толстой атмосферы Гиккеи, уже теряя помутненное сознание, прямо в тяжелом скафандре аварийно катапультировался из шлюзового отсека, в полную неизвестность.

О, как он дышал тогда, придя в сознание на туго натянутых стропах парашюта!.. Умница-скафандр изо всех сил качал, и Кадет глотал разреженный и влажный воздух сырых облаков, языком, словно это было драгоценное вино, ловил капельки конденсирующийся внутри скафандра влаги, не задумываясь о чужеродной, возможно смертельно опасной инфекции чужой неизученной планеты, и, конечно еще не задумываясь об опасностях, которые обязательно поджидали его там внизу, под облаками. Его тело тогда, иссушенное двумя месяцами вынужденной водной диеты, теперь просило воды так же сильно, как до этого требовало кислорода. И как же прекрасно было приводниться в чистое горное озеро, и пить, пить, пить, прося скафандр — еще воды, еще воды!... Скафандр послушно держал его на поверхности, откачивал заливающуюся в его внутрь воду, а когда сил пить уже не стало и, как ночь сменяет день, наступило расслабление и пришел охранительный сон, скафандр, как люлька младенца, качал его на волнах, поднявшихся в озере с грозой.

А когда он проснулся — с ясной головой и посвежевший, и мокрый! — вот тогда он сообразил, что не знает, где теперь его израненный "Робинзон". Это было потрясение основ. Это был конец прежней жизни и начало новой, с нуля.

Наверное, он разулыбался, потому что Монах тихо спросил на лингве:

— Что? Расскажи!

Больше всего на свете Монах любит рассказы людей о приключениях, он их накопил великое множество, а лучшие их них заносит в специальный раздел своей Книги. А когда он обнаружил, что Кадет неплохо рисует, он уговорил его сделать несколько зарисовок в Книгу. Кадет нарисовал ему себя — такого, каким он, наверное, был, выбравшись из воды на каменистый берег высокогорного озера: мокрого, ошарашенного полуголого громилу. Тогда все его надежды возлагались на содержимое ранца скафандра — на оружие, медикаменты и средство связи. Оружие он извел на охотах, пробираясь по горам к очажку местной цивилизации, медикаменты потратил, вылечиваясь от местных хворей, а средство связи — вот оно, диск-амулет, у него на груди, его надежда.

— Да я вспомнил себя в первое утро на Гиккее, на Срединных Землях,— ответил Кадет. — Ну, я тебе рассказывал... Как же я тогда разочаровался в жизни... — Они тихонько посмеялись — им обоим одинаково сильно и не раз уже приходилось разочаровываться в этой прекрасной и яростной жизни.

— Почему надежда рождается все-таки не действием, а размышлением? — начал свою любимую тему Монах, поглаживая рукой свою Книгу.

Кадет не успел ответить, потому что к ним стремительно направлялся Бык, разгоняя со своего пути рабов взмахами бича. А вслед за Быком неторопливо шел богато одетый немолодой купец, старательно не смотря в сторону рабов, и прижимая к носу белый, высшей купеческой гильдии, платок. У него на груди кафтана был вышит герб — три переплетенных узких листа какого-то растения.

Бык смотрел на разлегшегося Кадета, изо всех сил комкая в ладонях ремень своего бича. Он был чем-то взбешен, и ему требовалась разрядка. На всякий случай рабы поднялись на ноги и отбежали.

— Вот этот хромой старикашка, я о нем говорил, — Бык указал купцу на Монаха, а затем подошел к нему и вырвал у него из рук Книгу.

— Что написано на этих листах? — спросил он Монаха, рукояткой бича поддев его голову под подбородок, заставляя подняться на ноги, а потом и встать на цыпочки. Монах зажмурился. Бык еще сильней вздернул рукоятку бича, и на глазах у Монаха выступили слезы, может быть от прямых лучей Светила, может быть, а может быть — просто от боли в покалеченном позвоночнике. — Отвечай, собачье мясо!

— Прости меня, друг, за то, что я был так глуп, — сказал Кадет Монаху на лингве и подобрался для прыжка. Если сейчас...

— Слова и их смысл у других народов,— быстро придушенным голосом ответил Быку Монах. — Например, — и он сказал на лингве, чтобы его понял только Кадет: — Еще не время умирать, друг! Я прошу!..

Он повторил слова, сказанные ему Кадетом год назад, на Срединных Землях, ледяной весенней ночью, когда он сам потерял надежду, смирился и умирал на своей не пройденной до конца дороге, от холода, истощения и болезней, а Кадет удерживал его. Тогда Кадет просил и приказывал, теперь приказывал Монах.

Бык сильно толкнул Монаха в грудь, Монах зашатался и упал бы навзничь, если бы Кадет не поддержал его. Бык переводил взгляд с одного из них на другого и словно решал, что предпринять. А подошедший купец взял Книгу в руки, полистал ее, очень удивился и, рукой отодвинув Быка, подошел к Монаху.

— ...................? — спросил он Монаха на незнакомом Кадету языке.

— .................. — ответил Монах и добавил: . ..........................

Они быстро переходили с одного языка на другой, и, кажется, оба получали от этого удовольствие. По крайней мере, у купца был заинтересованный вид, и он стал забывать прикрывать нос платком. И Книгу он держал в руках бережно.

-..................? — снова спросил купец еще на каком-то незнакомом языке, мельком взглянув на Кадета.

— .................. — смиренно попросил купца о чем-то Монах.

— ....................? — Купец заинтересованно посмотрел на Кадета.

-..................... — закивал Монах, и еще добавил, воодушевляясь,— ............

Недовольный Бык переводил подозрительный взгляд с Монаха на купца и снова на Монаха.

— О чем он стрекочет, этот хромой? — спросил он купца, но спросил почтительно.

— Сколько ты хочешь за этого великана, воин? — спросил купец Быка, указав на Кадета.

— Он уже куплен для Владетельного Господина Дор, почтенный купец,— недовольно ответил Бык.

— Его купил ты, и я спросил, за сколько ты отдашь этого раба мне, воин?

— Я не продам этого раба,— упрямо ответил Бык, наливаясь кровью.

Монах что-то подсказал купцу скороговоркой. Тот усмехнулся и объявил:

— Три по десять и еще пять Империалов,— медленно и громко. Бык промолчал. — Четыре по десять и еще один Империал! — выждав паузу, назвал новую цену купец. Бык втянул голову в плечи, зажмурился, но отрицательно затряс головой. — Четыре по десять и пять! Нет?!

— Прости, господин, но я его должен доставить господину Дор, моему покровителю,— с тоской произнес Бык.

— Тебе надо учиться вести дела, а то ты никогда не разбогатеешь, воин,— разочарованно протянул купец.— Ну, ладно, закончим наше маленькое дельце, — предложил он Быку и, взяв его под руку, увел в сторону, к дороге, не оглядываясь на Монаха и Кадета. — Одежда и толстый кошелек показывает положение человека, не так ли, почтеннейший? — услышали рабы обрывок его речи. Бык согласно кивал головой.

— Он предложил ...хочет меня купить...— смущенно пробормотал Монах на лингве.— Прости, Каддет! — Монах смотрел в землю. — А может быть, у него ничего не выйдет и ...

— И это будет плохо, дружище. — Кадет легонько толкнул Монаха в плечо. — Этот купец выглядит неглупым и не злым. Мы еще раз выживем...

Монах пронзительно посмотрел на него: они оба понимали, что побег с его хромотой — очень трудное, почти безнадежное дело, и если поймают и вернут в лагерь — почти верная смерть, а теперь появился шанс выжить. Для обоих.

— Ему нужен переводчик. Он собирает книги разных стран. Он обещает сразу же вернуть мне Книгу...

— Это замечательно, — сказал Кадет, — Только я прошу тебя, дружище, не делай глупости. Я найду тебя в порту, когда сбегу. Я обещаю тебе. Только оставайся у купца, или оставь мне знаки, если покинешь порт.

— Ты должен, обязан выжить,— сказал Монах. — Иначе я никогда не прощу себе...

— Я выживу. Обещаю.

— Поклянись, коммодор Каддет, — произнес Монах. Больно было смотреть на него — сейчас такого слабого и старого, растерянного и незащищенного.

— Легко! — веселил его Кадет. — Пожалуйста: клянусь! Не плачь, старина!.. Ты помнишь, какие точки нужно массировать, чтобы кости срастались быстрей? — Монах кивнул. — А чтобы не болела голова? Не волнуйся, сядь...

— Сейчас, пожалуйста, сейчас, — торопливо зашептал Монах, оглядываясь на торгующихся Быка и купца, и, сложив руки перед грудью, будто бы молясь, — скажи мне, Каддет, я боялся тебя об этом раньше спросить, теперь похоже — самое время: в том мире, откуда ты, который старше нашего мира на тысячу лет, который умнее и сильнее и, наверное, справедливей, как в вашем мире отвечают на вопрос: для чего живет человек и почему он так страдает? — беззащитным взглядом Монах умолял ответить, снять с его плеч груз. — Это для Книги. Зачем читать книги, если в них нет ответа на этот вопрос?..

— Мы тоже не знаем ответ на этот вопрос,— с горечью ответил Кадет, усадив Монаха и садясь с ним рядом. — Наверное, никто этого не знает, дружище. Или каждый имеет свой собственный ответ на этот вопрос... А наш мир и другие миры, которые я видел, они такие же, как ваш, Монах, и ум и сила и доброта тут не при чем. Меняются вещи, человек не меняется... Знаешь, не торопись заканчивать Книгу, мы с тобой еще не сделали главного. И ты об этом еще не написал в Книге.

— Хорошо, что я встретил тебя на пути моей жизни, — помолчав, тихо сказал Монах. — Я стал ... У меня появилась цель. Теперь я хочу жить дальше. Прости, но сначала я не поверил тебе, когда ты рассказывал мне об омоложении, о том, что твои.. приб-боры ...

— "Приборы",— поправил его произношение Кадет.

— ...приборы... смогут прочесть и сделать вечной мою Книгу...

— Это все правда. Нам надо только добраться до "Робинзона"...

— Да, да, я уже давно в это верю,— в глазах Монаха была боль, одна боль.— Но Судьба...

— Мы еще раз выживем,— подбодрил Монаха Кадет. — А Судьба добра к упрямым, поверь, я знаю это, проверил на своей волосатой шкуре,— попытался он пошутить.

— И я рад, что обязан жизнью тебе, а не кому-нибудь другому, Каддет. Уходи, обязательно уходи, у чугов — смерть... Ты поклялся!

— Я уйду сегодня же. Посылай мне ментограммы, у тебя получится...

— И ты мне посылай, я буду стараться принять их...

— Живи долго! — шепнули они друг другу в неуклюжем мужском объятии, когда торг закончился и купец, сочувственно взглянув на Кадета, сделал Монаху знак следовать за ним.

...Рабы взглядами проводили Монаха, уходящего с купцом. Они шептались о том, что Монаху неслыханно повезло. Монах несколько раз оглянулся, ловя взгляд Кадета, а потом скрылся за высокими повозками.

А Бык тискал в руках свой плоский кошель.

— Умеют же эти купцы торговаться... — недовольно и озадаченно пробормотал он Кадету. — Только два больших серебряка за раба, пускай даже и хромого!... Да он больше стоит, этот хромец!.. Ладно!.. Урод! Дай мне деревяшку, которая болтается у тебя на шее,— приказал Бык. — Да не ярмо твоего приятеля! Твой амулет!

— Он ничего не стоит, — возразил Кадет, запахнув рубашку, — а потом — это амулет. Ты ведь знаешь, Бык, что бывает, когда силой берешь чужой амулет: ты хочешь взять себе мою Судьбу? — Бык с немой яростью уставился на дерзкого раба. А тот расправил плечи, выпрямился и стал выше Быка, опасен. — Что ты рассказывал про моего хозяина? Возьмешь мой амулет — не станет ли господин Дор твоим хозяином?

Бык ударил без разворота, рукояткой бича по лицу. Умеет... Постоял, убедился, что из рассеченной губы закапала кровь, повернулся и ушел.

— Бык хочет набить кошелек до возвращения домой,— зашептали рабы. — Прячьте амулеты!.. А может быть, он продаст кого-нибудь из нас... Если бы он убил Урода, он бы успокоился...

Пустые надежды — удел рабов. Кадет быстро огляделся вокруг... Здесь, на обочине дороги не было места, куда бы он мог спрятать свой диск: валуны, голые камни и горсти камешков, да и потом, десятки глаз нет-нет, да посматривали на него, увидят. Надо сделать что-то неожиданное. Как рассказывал Монах? По здешним приметам чужая невинная кровь — опасность, от следов чужой крови надо как можно скорее избавиться. Он отвернулся, пальцами разодрал рану на губе, собрал обильно закапавшую кровь в ладонь правой руки, а затем, повернувшись к рабам, наблюдавшим за ним, показал им свою кровь, а потом вдруг веером бросил горсть крови в их сторону. С воплями они бросились от него в разные стороны, на бегу осматриваясь в поисках пятнышек, а сам он в это время левой рукой сорвал диск с шеи и метнул его далеко назад и в сторону. Кажется, никто не видел, куда улетел диск.

Уже начали подсыхать раненые губы, уже успокоились и уселись на камни подальше от Кадета рабы, уже прошел час еды, когда опять появился Бык, он торопился, и опять он вел купца. Они шагали рядом, так, как идут договорившиеся обо всем люди. Этот купец был высок и плотен, не так вальяжен, как первый, не имел дорогого кафтана, герба и не держал белоснежный платок у носа. Низшая гильдия. Торговец.

Рабы вскочили на ноги и сгрудились.

— Купи меня, господин,— шептали многие из них торговцу почти беззвучно, а иные вставали на колени. Но торговец не обращал на них внимания.

— Посмотри, уважаемый, на этого урода,— подойдя, с ухмылкой показал на Кадета Бык. — Судьба не милосердна к нему, он куплен для господина Дор, в его знаменитый зверинец, и мы с тобой знаем, что он не проживет долго. Амулет ему уже ничем не поможет, и не нужен. Поговори с ним. Зови его Урод.

— Этот великий воин мне сказал, — торговец показал на ухмыляющегося Быка,— что у тебя есть древняя вещь, магический амулет. Я бы хотел купить его... Дай мне посмотреть на твой амулет, раб.

— Зачем тебе моя магическая вещь, торговец? — спросил Кадет.

— Я собираю всяческие ...вещицы, хотя магические встречаю очень редко. И не прислушиваюсь к пустым россказням о магии. Я верю в силу вещи. У меня уже много разных сильных... вещиц. Покажи мне свою вещь, раб. Может быть, я куплю ее у тебя. Если она — необычная.

— Ты готов взять на себя мою Судьбу? — прибегнул Кадет к устрашающему напоминанию.

— Я не верю в эти глупости,— махнул узкой ладошкой торговец. — Так "да" или "нет"? Я могу заплатить тебе, а могу уйти, но великий воин обещал привести людей, которые не побоятся снять у тебя с шеи кусок дерева. Ну, и если они при этом помнут тебе шею — ты сам в этом будешь виноват...

— Те ребята не боятся ничего, и очень любят игры с огнем.— Бык улыбался, потряхивая бичом. — Повеселимся!..

— Хорошо, Бык,— сказал Кадет,— я согласен выйти на арену, как ты хотел. И у тебя будет Имя. Но амулет останется у меня.

Бык отрицательно покачал головой.

— Я передумал, Урод. Ты выйдешь на арену, у владетельного господина Дор, — хмыкнул он. — Ты знаешь, что означает "владетельный господин"? Так знай: это как лорд в королевстве Стерра. Тупое животное! А знаешь ли ты, что означает на нашем языке "дор"?

— Боец на арене.

— Да, предки господина Дор были бойцами на арене. Теперь он сам содержит арену. И зверинец. Сообрази, Урод, как наживает деньги — большие деньги! — господин Дор? И ты выйдешь на арену! Но без амулета! — Он засмеялся. — А вдруг он и вправду магический... Покажи его уважаемому торговцу. Нет? Ну, зову ребят из боевой охраны?

— У меня нет амулета.— Кадет распахнул рубашку и показал грудь.

— Ты, воин, не умеешь вести дела,— недовольно сказал торговец и поджал губы. — Если бы я знал, что это займет столько времени... И впустую...

— Куда ты его дел? — потрясенно спросил Бык. Потыкал Кадета рукояткой бича в грудь, в живот, по спине, между ног. — Проклятый Урод! Куда ты его дел!?

— Я отдал его другу. Которого ты продал. И теперь он со всеми вещами, которые при нем, принадлежит своему хозяину, — уверенно произнес Кадет. — Таков обычай, верно, уважаемый? — обратился он к торговцу. Тот неохотно кивнул.

Бык был в замешательстве, а торговец сделал гримасу и уже хотел уйти, но Бык почти взмолился:

— Подожди, уважаемый, Урод врет, я видел амулет на нем уже после того, как увели старикашку. Где твоя деревяшка, твой амулет, Урод?! — От неудачи и позора Бык свирепел на глазах. Он распустил бич. Торговец поспешно отошел в сторону и оказался вблизи толпы рабов. Бык ударил Кадета с оттягом, рубашка на спине лопнула, полетели клоки волос с головы, закапала кровь. — Я тебя сейчас убью!.. Я тебя сейчас убью!..

— А тридцать золотых империалов?... — насмешливо спросил Кадет. — Ты разоришься, Бык!..

Бык ударил бичом ближайших рабов.

— Купи меня, добрый господин,— подняли крик рабы и потянули к торговцу руки. — Спаси меня, добрый человек! — Торговец попятился.

— Тихо! — щелкнул бич Быка. — Тихо! Сейчас, господин, сейчас!.. Я знаю, как с ними обращаться!.. Тихо! Слушайте и послушайтесь! Того, кто скажет, куда Урод подевал свой амулет, я подарю этому господину.

— Мне не нужны рабы...— слабо возразил торговец.

— Я жду! — бич Быка легонько щелкнул. — И добрый господин ждет, кто ему услужит...

Глупая надежда и тупой страх — родители предательства:

— Урод бросил свой амулет с шеи за камни,— сдавленно крикнул из толпы рабов молодой голос. — Я видел!.. Я покажу!.. Я принесу!..

...Торговец повертел в руках диск, взвесил на ладони, прищурившись, порассматривал тонкую резьбу:

— Я куплю эту вещь,— сказал он Быку, но смотрел на Кадета, брошенного Быком на почву. Крепкий грубый ботинок Быка прижимал голову Кадета к камням. — Необычная вещь, откуда она?

— Из Срединных земель, — быстро ответил Кадет. — Не покупай эту вещь, торговец. Она принесет тебе и твоей семье много несчастий! Самых ужасных! Поверь, я хочу тебе только добра!..

— Не слушай его, почтенный торговец,— Бык презрительно скривил губы.— Покупай у него амулет! — Торговец не казался ни напуганным, ни смущенным. Или не подавал вида.

— Что ты делаешь с купленными амулетами, торговец? — Кадет вытащил голову из-под ботинка Быка.

— Я их просто собираю, в моем доме,— неожиданно охотно объяснил торговец. — Одни собирают деньги, другие — женщин,— с усмешкой произнес он,— а я — вещицы. Деньги можно потерять, женщины — надоесть, а за каждой необычной вещицей — история и загадка. Твоя вещица мне понравилась. Она и взаправду, — он кивнул Быку, — необычная. Такая большая, но легкая. Она пустая внутри?

Паника холодными пальцами схватила Кадета за горло.

— Не вздумай ломать его,— торопливо, хрипло произнес он. — Сила, заключенная в нем, сожжет все вокруг, один раз так уже случилось.

— Я не ломаю вещи,— оскорблено произнес торговец. — Я их изучаю. Я дам за эту вещь... два маленьких серебрячка, — осторожно добавил он.

— Две бутылки вина?! Разве это цена, мой господин!? — искренне оскорбился Бык. -Урод, ведь твой амулет стоит гораздо больше, верно?.. Ведь он же — древний. И сильный, да?

— Послушай, Бык! — медленно сказал Кадет.— Ты хотел получить за меня тридцать империалов. Неужели ты согласишься на две маленькие серебряные монетки? Этот амулет — это я. — Бык согласно кивал головой. — Значит, он стоит тридцать империалов.

— Глупости! Я покупаю не тебя, не твою Судьбу, раб, а твою вещь,— назидательно произнес торговец, он рассердился. — Мне нет дела до тебя. Может быть, ты и стоишь названную тобой сумму, но не эта маленькая вещь.

— А если я лишусь силы без амулета, а, Бык? — сказал Кадет.

— Значит такая у тебя Судьба, Урод, — засмеялся Бык. — Значит, господин Дор просто скормит тебя своим зверям.

— Ну, ладно, три маленьких серебрячка! — предложил торговец.— Решай, раб, и я пойду. Надо торопиться, Светило уже в зените.

— Откажись от сделки, Бык,— заторопился Кадет. — Ты ничего не выгадаешь. Я расскажу тебе, как ты на мне заработаешь очень много денег...

— Не хочешь лишиться амулета...— осклабился Бык. — Эх, знать бы мне раньше... По рукам! — весело крикнул Бык купцу. И протянул открытую ладонь, — хлопни мне по ладони и забирай амулет!

— Воин, но ты знаешь правило: до захода Светила деньги должны остаться у раба,— напомнил торговец.

— До захода Светила...— кивнул Бык. — Плати ему, и дело с концом! — Бык довольно засмеялся.

— Я хочу попрощаться с амулетом,— сказал Кадет. — Иначе сделка не будет считаться добровольной. — Он лихорадочно обдумывал ситуацию: если сейчас каким-нибудь способом расстроить сделку с торговцем, Бык обязательно отберет диск и будет искать способ его уничтожить, значит, придется подыграть торговцу, но заставить его беречь диск...

Торговец вопросительно посмотрел на Быка. Бык скривился, но все-таки кивнул головой, соглашаясь. Из рук торговца Кадет взял диск бережно, в обе ладони. Приложил его к одной щеке, к другой, потер им лоб. Дерево, или то, что казалось темноватым деревом, было теплым. Он провел пальцами по едва ощутимому рисунку-символу Цивилизованного Пространства на выпуклых поверхностях, по боковым ребрам, ощупывая знакомые фиксаторы защитных крышек, которые выглядели как маленькие случайные бугорки или наросты на ребре диска. Со стороны могло показаться, что он молится или плачет, — кто-то из рабов неподалеку то ли всхлипнул, то ли судорожно вздохнул.

— Я не продаю — я дарю тебе мою Судьбу, мой священный амулет, — как можно торжественней произнес Кадет для торговца. И, сосредоточившись, посмотрел ему в глаза, в самую глубину левого зрачка — такой взгляд запоминается. Это кодирование. — Не разрушай его неосторожным поступком. Вдруг я вернусь и спрошу? — И резко протянул амулет ему. Торговец казался потрясенным.

— Даришь?! — Он осторожно взял в руки амулет-диск, еще раз оглядел его со всех сторон и, кажется, заколебался — брать или не брать его. Подумав, он пожал плечами, оценивающе посмотрел на Быка, на Кадета, и осторожно опустил амулет в большой карман кафтана. — Я принимаю твой подарок,— сказал он. — Могу я что-нибудь подарить тебе?

— Нет, торговец, Бык отберет у меня твой подарок. Просто запомни меня. И назови себя,— потребовал Кадет. — Я должен это знать, таковы правила дарения.

— Торговец Ааврон из порта Дикка,— неохотно назвался купец, собираясь уходить. — Мне жаль, раб... Я сохраню твой амулет.

— А плата!? — закричал Бык. — Почтенный!..

— Какая плата! — возмутился Кадет. — Это подарок, Бык, я подарил амулет торговцу. Ты привел его, ты рассказал ему про мой амулет, мы поговорили, и я ему дарю свой амулет, — сказал Кадет,— на счастье,— добавил он с нажимом.— Я не слыхал, что у чугов берут деньги за подарки...

— А мои старания? — растерянно произнес Бык. Торговец поморщился. — Нечестная сделка, Ааврон! — закричал Бык.— Я расскажу всем в Империи какой ты проныра...

— Ты сам привел меня сюда, ты указал мне на интересную вещь, я получил эту вещь,— рассудительно и спокойным голосом произнес торговец. — Верно? Ты — посредник. Тебе полагается пятая часть от цены сделки. У этой вещи нет цены, верно, воин? Как мне передать тебе пятую часть от ничего?

— Это нечестно! — опять закричал Бык с отчаянием в голосе. Кадет еле сдержал ухмылку — таким он Быка видел первый раз. — Ты получил, он потерял, а я? Как это может быть?

— Это — честная сделка,— самодовольно произнес торговец.— Сделка! Когда будешь рассказывать про нее, не забудь все подробности. И не обращай внимания, если люди будут смеяться над тобой.

Бык в ярости зарычал, как зверь, так страшно, что рабы присели на корточки. Торговец нахмурился.

— Но я ...благодарен тебе,— сказал он. — Вот!.. — Торговец пошарил в поясном кошеле и протянул Быку маленькую монетку. — Не рассказывай про нашу сделку!

— Ладно, — приняв монетку, согласился Бык.— Но ты о ней тоже не рассказывай... Умеете же вы, купцы, торговаться...

— Это ремесло, как твое, как любое другое... — назидательно изрек торговец. — Надо стараться!

— Куплю вина! — весело сказал Бык, подбрасывая монету на ладони и любуясь ей. — Еще добавлю деньги за старикашку и куплю целый мех! Я выпью его, — сказал он торговцу,— с друзьями. Мы уже почти дома!

— Скажи, воин, почему в Империи так выросли цены? Я не помню такой плохой торговли. Я никогда так мало не наживал.— Торговец не торопился уйти.

— Перед войной всегда растут цены,— важно произнес Бык. — Зато потом — падают.

— Будет война? — заинтересовался торговец, заглядывая Быку в лицо. Бык приосанился.

— Я обещал тебе раба,— напомнил он торговцу. — Возьми любого, а хочешь того, который разыскал амулет? Все равно он не доживет до завтрашнего полудня — его либо рабы задушат ночью, либо я утром скормлю нашим собачкам...

— Нет. Однажды предавший, и еще предаст... — ответил гиккейской поговоркой торговец. Уходя, он оглянулся на Кадета. Кивнул ему. Кадет ответил ему длинным твердым взглядом, притягивающим, запоминающимся, заглядывающим в сердце — таким, что торговец споткнулся.

— Умеют же эти купцы торговаться! — с восхищением и почти по-приятельски сказал Бык Кадету, катая монету на ладони. — Что, Урод, жаль амулет? — Он расхохотался. — Теперь ты вообще никто: у нас в Империи амулетов нет только у животных. Даже рабам позволено иметь амулеты! А у тебя — ничего нет!.. Можешь убить предателя — хоть такое утешение я тебе подарю. Можешь даже съесть его — дневной еды у вас сегодня не будет. Сегодня вы много отдыхали.

После ухода Быка рабы сели. Они о чем-то тихо шептались на неизвестном языке, посматривая на Кадета, отвернувшегося от них.

Он сразу лишился и Монаха и диска. Было две надежды, две опоры в этом чужом и опасном мире, не осталось ни одной. Но отчаяния не было. Нагромождение препятствий на пути к цели было знакомо ему. В прежней его жизни такое случалось много раз, и до сих пор ему всегда удавалось достичь цели, а единственным абсолютным условием успеха всегда было одно: надо было выжить. Вот и сейчас — он был пока здоров, и сила его не убыла. Кадет вздохнул, ему было грустно, и тревожили мысли о Монахе.

Сзади раздался негромкий шорох, он резко обернулся, готовый к защите, но она не требовалась: к нему осторожно приблизились три взрослых раба. Двое держали извивающегося у них в руках подростка-предателя, а третий зажимал ему рот.

— Убей его,— с трудом подбирая слова, произнес по гиккейски один из рабов. — Он нам не нужен.

Кадет отрицательно покачал головой. Рабы о чем-то посовещались и бросили подростка на камни. Он сжался в комок, втянул голову в плечи и закрыл глаза. Так он пролежал, как мертвый, не шевелясь, до того самого времени, когда тронулся в путь караван купцов. Мимо неторопливо покатились огромные повозки. Иногда за ними брели купленные рабыни, но Кадет Монаха не увидел, и понадеялся, что ему разрешили ехать в повозке, и его рана не разболится больше обычного. А подросток отбежал куда-то подальше от Кадета, спрятался в нестройной толпе.

...Они снова шагали по каменистой укатанной колесами повозок дороге, шаг за шагом преодолевая плоскогорье. Далеко слева, на западе, горы становились все выше, образуя гряду старых выветренных гор, а спереди и справа к ним приближалась другая, низкая гряда, за которой, как было нарисовано в Книге Монаха, и находятся земли Империи чугов. Дневной переход был длинный, очень длинный, потому что караван нагонял время, потерянное днем.

Вечером Кадет не ужинал. Уходить надо налегке. Да и в дороге два сухаря — вечерняя порция его еды — ему пригодятся.

В глубоких сумерках, когда прохлада легла на камни росой, а рабы уже начали сползаться ближе друг к другу в поисках тепла, но, встревоженные необычным многоголосьем криков и зычного мужского хохота в женском лагере, еще не спали, а Кадет решил, что сегодня его не закуют в цепи, шум приблизился, и вскоре во главе веселой подвыпившей компании надсмотрщиков с факелами в руках появился Бык. Он был в хорошем настроении и без бича в руке. Вместо бича у него в руке болтался полупустой мех вина.

— Давай, показывай! Ты нам обещал!.. — орали незнакомые надсмотрщики Быку. — Мы хотим сами увидеть!

— Давайте завтра! — гоготал Бык.— Я устал от этих ваших баб, сколько вы их мне притащили? Что ж они так кусаются! И еще — я наелся! У меня сейчас нет аппетита!

Надсмотрщики еще громче и веселей захохотали: "Нет аппетита!!!". От смеха они приседали и топали ногами.

— Бык! Вдруг завтра нас встретит имперский патруль, уже не повеселишься! — уговаривали Быка приятели. — Давай сейчас!

Шум и свет факелов привлек внимание боевой охраны, и три всадника в полном боевом облачении с подскакали к веселящимся. У одного, старшего, в руке был факел, а у двух других — длинные гибкие пики.

— В чем дело? — громко и сурово спросил воин с факелом. Пики были взяты наперевес. — Почему не брошена пограничная веревка?

— Приветствую тебя, господин! — уважительно сказал Бык, сделав несколько шагов воину навстречу и поклонившись.— Не беспокойся, сейчас все будет в порядке и по правилам. Мое прозвище, с твоего позволения, Бык, это моя сотня рабов, а мы с друзьями хотим напоследок повеселиться, присоединяйтесь к нам, доблестные воины Императора, прошу. Еще есть немного вина...

— А-а, это опять ты, великан, — узнал Быка старший воин. — Мне сообщили, что ты устроил большой переполох, в женском лагере, — в его ровном суровом голосе прозвучала насмешливая нота.

— Это правда, мой господин,— согласился Бык, но голос у него не был виноватым. — Большой переполох.

— Одиннадцать рабынь сегодня познали силу Быка! — в два голоса крикнули веселящиеся надсмотрщики.

— Одиннадцать?!.. Это правда? — недоверчиво и как бы растерявшись, спросил воин.

— Как мы смеем лгать тебе, господин! — загалдели надсмотрщики. — Одиннадцать! Мы считали! А первых трех Бык просто разорвал своим огромным корнем! Теперь они уже ни на что не годны.

— Бросьте их завтра собакам, им всегда мало еды. Пусть домой собаки прибегут сытыми,— изрек старший воин.

— Конечно, господин! Как ты мудр!

— Одиннадцать! — озадаченно повторил воин. — Это действительно достойно похвалы. Пусть все знают силу чугов. Ха-ха-ха... корня чугов... А в чем теперь веселье?

— Тебе понравится, господин, — скромно произнес Бык. — Ты мне позволяешь?

— Делай то, что хотел, но побыстрее,— сказал суровый воин и поудобней устроился в седле. Пики опустились к земле. — Дай-ка попробовать твоего вина, Бык...

— Это для меня большая честь, господин, — Бык передал мех с вином. — Только, прошу, оставьте мне один глоточек... запить.

— Запить! Ему запить надо! — Расхохотались надсмотрщики. — Давай, Бык, не тяни, начинай!

— Выше факелы! — Бык хотел внимания. — Встать, собачье мясо! — заорал он на рабов. Рабы вскочили на ноги и сгрудились. — Где тот мальчишка, что услужил мне сегодня? Пусть выйдет!

Рабы вытолкнули вперед подростка. Тот упал на колени, свернувшийся комочек умирающей от страха плоти.

— Я тобой доволен,— поставив ногу в огромном ботинке на спину раба, важно произнес Бык. — И я подарю тебе маленький кусочек жизни сверх той, которая была бы у тебя — в серебряных рудниках. Ты будешь служить. Мне! В моем доме!

— Спасибо, великий господин,— чуть слышно пролепетал подросток.

— И хорошо служить!

— Любое твое желание, господин...

— А то брошу тебя моим собакам.

— Я буду самым послушным из твоих рабов, мой господин!.. — прошелестело в воздухе среди тишины.

— Тогда ставлю тебе мое клеймо!

Бык внезапно нагнулся и левой рукой вздернул подростка за ногу в воздух и в полном молчании окружающих принес его в центр, освещенный факелами. Там он рывком сорвал с подростка всю одежду, и голое полудетское тело заплясало в кругу колеблющегося света. Бык поднял подростка повыше, повертел в воздухе, чтобы все, кто хотел, увидели болтающееся у земли лицо с гримасой животного ужаса, судорожно дышащую худую грудь и спину и втянутый живот.

Все замерли и замолчали. А потом в свободной правой руке Быка оказался маленький нож-кадык, он бабочкой сверкнул в паху подростка, раздался пронзительный вопль, в ладонь Быка упала отсеченная мошонка, подростка Бык отшвырнул в сторону рабов, а сам направился в круг света, что-то вороша ножом на ладони. Подойдя к примолкнувшим зрителям, Бык показал им лежащие в его большой широкой ладони два маленьких голубоватых яичка. Кто-то из надсмотрщиков охнул. А затем Бык бросил яички в рот. Покатал их языком, довольно загоготал, глядя на перекошенные лица своих приятелей и сомкнул зубы. Раздался негромкий хруст. Бык с закрытыми глазами неторопливо жевал, потом протянул руку, и старший воин торопливо передал ему мех с вином. Бык сделал два больших глотка, сплюнул и рыгнул.

— Вся сила — в мужских камешках,— уверенно произнес он среди полной тишины. — Ну, кто со мной на деньги спорил?

— Ой, Бык!.. — загалдели приятели, обступили Быка,— это надо ж!.. ...Как охранник-людоед!...И денег не жалко, такое кому рассказать...Бык всех своих рабов холостит,— рассказывал кто-то из них. — Чтобы в доме был только один мужчина, хе-хе-хе... За твое здоровье, Бык!..

— Господин,— Бык подошел к старшему воину, протягивая ему мех,— тебе понравилось?

— Это было... Ты меня удивил. Я расскажу о тебе командиру моего полка, Бык, — еще раз приложившись к вину, пообещал Быку старший воин. — Пожалуй, твое место в строю воинов... А сейчас расходитесь...

Уже в полной темноте, спотыкаясь об шарахающихся от него рабов, Бык отвел Кадета за пределы ночевки своей сотни, вглубь лагеря — к провиантским повозкам и низким походным шатрам надсмотрщиков и боевого охранения. По дороге Кадет считал шаги и запоминал маршрут. Неплохо видящий ночью, он в первый раз оценил громадность лагеря. Бык запустил руку в глубину одной из повозок, пошарил там, послышался звон и скрежет металла. Кадет быстро осматривался, запоминая расположение группок рабов. Бык все звенел металлом. Наконец, он нашел то, что искал: медный ошейник, ножные и ручные кандалы, короткие и длинные цепи. Жестом приказал Кадету лечь. И туго заковал. Но руки — слава Судьбе! — заковал спереди. А цепь тяжелого медного ошейника примотал к ближайшему тележному колесу. Но сразу не ушел, сел рядом.

— Хочешь убежать... — произнес он убежденно. — Я знаю рабов... Половину жизни живу рядом с ними. Рабы — уже не люди, боятся смерти и не замечают, что уже мертвы. А ты еще не раб. Ты еще не боишься смерти. Рабом тебя сделает господин Дор. — Бык сплюнул.— На зубах зверей господина Дор ты умирать будешь долго и больно. Их так учат, чтобы они сначала отрывали у женщин — груди, а у мужчин — камушки. Тебе оторвут камушки. А потом вгрызутся в живот, — Бык потрогал кандалы и цепи, опутывающие Кадета. — После камушков у меня всегда живот болит.— Он опять срыгнул и сплюнул.— А у вас на Срединных Землях тоже есть рабы? — Кадет молчал, лежа на спине и разглядывая звезды. Чужие и незнакомые. — Так что ты придумал, чтобы я на тебе заработал много денег? — негромко и вкрадчиво спросил Бык. — Может, я еще передумаю отдавать тебя господину Дор?.. У меня есть тридцать золотых империалов, я могу возвратить ему его деньги, если ты знаешь способ заработать больше. Ну? — Кадет опять промолчал. В это время начальник каравана затрубил в рог, подавая псарям сигнал выпускать собак-охранников. Бык сплюнул. — У тебя для разговора со мной остался только один день, завтра, Урод,— не выдержав долгого молчания, раздраженно сказал Бык, пнул Кадета ногой и ушел.

Кадет дождался, когда потревоженные Быком рабы успокоятся и опять начнут собираться для тепла в плотные кучи, поодаль от него, и, упершись ногами в колесо тележки, натянул цепь ошейника. Тяжелая цепь, выкованная из мягкой меди, даже не звякнула. Собрался, напряг спину, жестко взял цепь и потянул ее на себя. Повозка вздрогнула. Кадет еще сильнее уперся ногами в колесо. Обычно самое слабое звено — первое возле ошейника. Потому что при холодной ковке точному удару молота мешает ребро ошейника... Слабое звено разогнулось. Так, он отцепился от повозки.

Кадет отдохнул, решая — порыться ли в повозке? Вдруг там есть и оружие? Но решил не рисковать, потому что его движения сковывали нагрудная и заспинная цепи. Поджал скованные ноги, прижал руки к груди и начал осторожно, но без остановок, перекатываться по твердой неровной почве к граничной веревке. Ему предстоял неблизкий путь по сложному маршруту. Иногда цепи позвякивали или скреблись о камни, и, конечно, рабы в ближайших кучках слышали эти звуки и видели, что он все дальше откатывается от них, и понимали, что он делает, но делали вид, что ничего не замечают, отворачивались или отводили глаза. Завтра они скажут, что спали, когда Урод перекатился через пограничную веревку.

На расстоянии прыжка от веревки Кадет перестал катиться, осмотрелся. Подходящее место. Слева впереди в полусотне шагов — нагромождение валунов. Породы здесь твердые, значит, он найдет осколок с острыми краями. Он заляжет за валунами и займется ножными кандалами. Хорошо. Плохо только то, что он все-таки немного устал. Ослаб. Все, пора!

Кадет устроился на боку поудобней. Теперь — самое опасное: собаки-охранники, людоеды, рыскающие в окружности ночлежного лагеря, вдоль его границы. За последние ночи он неплохо с ними познакомился. Они всегда были очень голодны и очень азартны: весь доступный ему общий с ними канал ксеносознания занимали две мысли — охота и еда. Почти как у леонидянских собак. Опыт, полученный не так давно на планете Тропики, пригодится. Пока он точно знал, что у здешних собак-людоедов было неглубокое и узкое сознание, легкое для проникновения — обычный результат дрессировки, построенной на инстинкте голода. И их идолы наслаждения и отвращения легко определились прошлой ночью. Риск, конечно, есть... Но вполне приемлемый риск.

Кадет сосредоточился, глубоко вздохнул и, рассчитано ударил себя по носу. Ноздри заложило. По особому зажав пальцами нос, он начал с силой продавливать в узкую щель воздух. Человеческое ухо при этом слышало лишь негромкое мокрое сопение, но любой зверь-охотник легко улавливал ультразвуковую волну крови. Так приманивать добычу на охоте его научили добродушные аборигены на Сумерках — маленькой теплой туманной и болотистой планете, гибельной для здоровья, где он занимался разведкой трансурановых руд. Много лет назад.

Уже через час в двух шагах от Кадета собрались все одиннадцать собак. Стремительные, высокие и поджарые, длинноногие, с узкими вытянутыми вперед челюстями. С мертвыми белесыми глазами. Самки. У них не было вожака, каждая из них была сама по себе. Очередное подтверждение классической теории: в любых биологических видах млекопитающих женские особи более зависимы, организуемы и управляемы.

Сначала они беспокойно бегали вдоль пограничной веревки, вытягивая длинные морды в сторону лежащего Кадета. Ультразвук возбуждал их, будя рефлексы охоты.

Неторопливо и тщательно он мысленно нарисовал для собак образ тучного вола из каравана купцов, дивно пахнущего горячим навозом и сытной густой кровью и сладкими слюнями, свисающими изо рта... Вол неторопливо переходил от одного островка травы к другому, помахивая хвостом и потряхивая головой... У самых нетерпеливых собак потекла слюна и они начали облизываться. К нарисованной картине безмятежно жующего вола Кадет добавил сочное чавканье и тонкий вкус его живого мяса, и собаки застонали и крепко натянули невидимые поводки, на которых он держал их. Он прибавил к нарисованной картине изображение предгорного ущелья, в котором день назад располагался ночной лагерь, и скоро одна за другой собаки вспомнили это место, и их нетерпение усилилось. Кадет ощущал беспомощное царапание их слабых ментограмм об нарисованный им образ вола. Обычно безголосые, сейчас собаки тихо скулили и перебирали ногами. Вол поднял хвост, и струя жидкого навоза хлынула на почву. Собаки подняли головы, ловя направление от которого шел этот упоительный запах теплых кишок... Они запомнили направление... Но их сбивал с толку, им мешал запах человека, дурной запах грязного потного раба. Они принюхивались к Кадету, лежащему от них на расстоянии прыжка, держа носы по-над самой веревкой, и тогда он вбросил им в сознание из своей памяти, ранней детской памяти, готовый образ, ночной кошмар всех детей Урду — образ взрослого горного паука-вампира с родной ему планеты. Огромный, костлявый и жесткий, с узким длинным жалом, на конце которого висит капелька желтого яда, между круглыми плоскими глазами. Беспощадный и голодный. За таким собаки не пойдут по следу, вернувшись к лагерю, на такого не бросятся молча и внезапно. На пределе силы связи сознаний, едва удерживая собак от бегства, Кадет перекатился через пограничную веревку и разорвал связь. Собаки попятились. Паук медленно распрямил восемь своих тонких суставчатых ног, поводил круглой лысой головой по сторонам, осматриваясь, и вдруг стремительно засеменил в сторону ближайшей собаки, туловище его раскачивалось, жало целилось в живот... Собаки-людоеды бросились в разные стороны от Кадета в темноту. И молча.

Теперь надо было немного подождать, час-полтора, и в сознание голодных собак на смену образа отвратительного и опасного паука, вышедшего на охоту, вернется — он только на это и надеялся!— сладкий образ вола в дальнем ущелье. А если собаки возвратятся сюда, у него будет простой выбор: перекатиться назад через пограничную веревку или все-таки умереть в бою.

Кадет прислушался. Было тихо, только иногда в далеком женском лагере кто-то отчаянно визжал, и как всегда после длинного жаркого дня, становилось прохладно, именно так, как требуется, чтобы начать длинный путь. Он повернулся спиной к лагерю и начал концентрироваться, чтобы долгим сильным усилием порвать цепи на груди и спине. Но сначала — согреться. Значит надо взять за руку мать.

... Мы с матерью неторопливо идем вверх по тропе от родовой пещеры к Камням Памяти нашего племени. Мы босы, как того требует ритуал, и только медвежьи шкуры покрывают нас, меня — до пят, а мать — до бедер. Это тоже ритуал.

Мать — громадна, как гора, мне приходится высоко задирать голову, чтобы увидеть ее лицо. Ветер с ближних белых вершин шевелит высокий иссиня-черный гребень ее волос на голове. Когда-нибудь, надеюсь я, я стану такой же большой и сильный и красивый, как она. А пока я делаю три шага там, где она делает один. Моя прекрасная мать!..

Она держит меня за руку, и щедро переливает в меня свою энергию, мне тепло, хотя на тропе все чаще попадаются замерзшие лужи и наметы снега. Когда я спотыкаюсь об мелкие булыжники, а сумка с инструментами бряцает и крепко бьет меня по боку, мать недовольно поддергивает меня вверх, и я легкой ракетой взмываю ввысь, щекой прижимаясь к пружинистым густым волосам на ее ногах, а макушкой касаюсь нижнего края жесткой медвежьей шкуры, накинутой на ее сильное тело.

Легенда нашего народа гласит, что мы — далекие потомки почерневших горных бурых медведей, но мы стали разумными и черными, а они — нет, и остались дикими и бурыми. Мы не верим пришедшим к нам триста Светостояний назад со звезд маленьким новангам, которые все эти века утверждают и учат нас, что дикие бурые медведи — наши глупые, остановившиеся в развитии братья, а они, нованги, — тоже наши братья, только ушедшие от нас очень далеко вперед. Нованги и взаправду немного похожи на нас, только они в три раза меньше нас ростом, у них на лапках не твердые ногти-когти, как у правильных урду, а маленькие ловкие пальчики, они плачут, обнаружив в горах ободранный и объеденный нашими охотниками труп бурого медведя, и хоронят его, громко порицая нас, но не наказывая. Не наказывая нас.

Но каждый взрослый урду и теперь старается найти в горах и убить дикого бурого медведя, убить не страшным дальнобойным оружием новангов, а как полагается — честно померившись с ним силой, когтями и зубами, убить и сшить из его шкуры накидку. Хотя теперь найти большого бурого медведя становится все трудней. Хотя теперь можно купить у новангов любую одежду.

На пути нам встречаются Камни Памяти чужих родов, и существующих и пропавших во времени, и тогда мать берет меня на руки или сажает на плечи, с разбега перепрыгивая их. С ее плеч в просветах между покрытыми снегами и ледниками вершинами ближних двадцатитысячников виден шпиль Центра Галактической Связи, и купол Госпиталя, и пирамида Складов, а однажды я вижу беззвучно взмывающий вверх грузовой шатл, похожий на гигантскую шишку. Склады опустели — вот почему мать сегодня не на работе. Я сам понял это! Я смышленый. Это признают и нованги. Только в моем племени это не почетно.

За поворотом тропы открывается ровная поверхность старого кратера. Мать останавливается и ссаживает меня с плеч. Вокруг нас множество больших валунов.

— Покажи мне Камень твоего отца,— экзаменует меня мать, и я показываю на большой валун с высеченным сбоку рисунком корабельного сопла. Мать довольно кивает. — Ты помнишь, кто твой отец и как его зовут?

— Землянин, Эйван. Механик. Ты называла его Шоколадка.

— Сейчас он — в Пространстве. Ты знаешь: он признал тебя своим сыном. Гордись этим. Теперь покажи мне Камень твоей матери и скажи, кто она и как ее зовут.

— Она земурда, — я трогаю Камень матери. На камне выбит наш родовой герб. — Ее зовут Красотка.

— Нет,— мать сердится, и гребень на голове начинает топорщиться. — Так меня называл твой отец, скажи мне мое родовое имя, и что оно значит и почему.

— Дауутрипрака. Половина горы. Потому что ты — дочь землянки и урду.

Мать улыбается, обнажая клыки, белоснежные и очень правильной формы — это потому, что она пользуется зубной пастой и каждый год ходит в Госпиталь к стоматологу. И меня водит к нему. Я люблю ходить к стоматологу — у меня отличные человеческие зубы, осмотрев их, он просто дарит мне игрушки и конфеты. Моему деду-урду, Большому Черному Каменному Медведю, не нравится мое человеческое лицо и особенно — мои зубы. Его утешат только то, что я смышленый, хотя так мало похож на урду.

— Покажи мне свой Камень, скажи, кто ты и как тебя зовут, и что значит твое имя.

— Я — Кадет! Я люден. Я дважды землянин и однажды урду. А мое имя означает молодой воин. Я — наследный внук вождя урду.

— Кадет — ученик воина,— поправляет меня мать. — Сегодня, — торжественно и с гордостью произносит мать традиционную формулу,— когда тебе исполняется пять Светостояний, пять стандартных лет по исчислению новангов, ты нарисуешь, а потом вырежешь на своем Камне свой герб. Когда ты умрешь, твой дух войдет в этот камень и будет спать там до той поры, пока камень не разрушится по воле Судьбы или людей. Тогда твой дух возродится в другом теле, здесь или в другом мире, в эти или в другие времена. Пусть будет так.

— Пусть будет так,— повторяю я за матерью.

— Когда врач из Госпиталя сказал, что ты жизнеспособен, человекоподобен и дал тебе код и зарегистрировал тебя в Реестре Разумных, мы с твоим отцом поставили здесь этот Камень. Видишь, какой он большой и ровный и твердый, твой Камень? Мы его долго выбирали и много потели, пока катили его сначала вниз с гор, а потом сюда. И потом много потели. — Мать улыбнулась, вспомнив. — Твой отец — очень сильный мужчина... Ты будешь таким же, Кадет! Приступай!

Мягкой желтой глиной я нарисовал на южном боку моего Камня мой герб — я сам его придумал! — тройную звездную спираль, а затем плазменным резцом из инструментальной сумки начал вырезать рисунок. Эту сумку год назад мне подарили нованги, когда я нашел в дальнем распадке потерянный грузовым флайером стотонный контейнер с концентратом руды. Неделю я искал в горах этот проклятый контейнер, дважды ускользал от взрослых белых тигров, убил детеныша паука-вампира, несчетное число раз чуть не срывался со стен в пропасти и трещины, сто раз пожалев, что у меня пальцы кончаются человеческими ногтями, а не твердыми когтями, как у настоящего урду. Но я единственный из всего нашего племени, вышедшего на поиски, нашел контейнер. Все потому, что мать научила меня пользоваться электронным зондом. И я даже смог включить резервный электронный буй контейнера. Потому что много раз видел, как это делает мать на Складах, где она работает на электропогрузчике. Компания выплатила мне премию и подарила эту настоящую инструментальную сумку планетолога-петрографа. Я знаю все эти слова и все, что они значат. Я — смышленый! И мой дед гордился моей славой. Он тогда даже признал меня наследным внуком. А жало паука, мой трофей, сложил к трофеям рода, а это большая честь, и мои родственники-урду еще сильнее невзлюбили меня. Я большой и сильный. У меня голова и ум землянина, а не урду. Я — люден. Так я значусь в Реестре Разумных, сказал мне нованг-воспитатель в нашем детском саду при Складах.

— Я хочу отдать тебя в школу новангов, а потом ты поступишь в кадетский корпус, — говорит мать. — Так хотел твой отец. Для этого он оставил деньги и еще твои деньги ...

Резец был чудо как хорош, но гранит моего Камня поддавался с трудом, и это радовало нас с матерью, потому что означало, что мой герб на Камне будет держаться долго. И сначала жарко стало ладоням, а потом всему телу, мышцам рук и ног.

... Шорох! Осторожный шорох — неосторожное движение. Кадет вынырнул из транса. Шагах в двадцати от себя, там, где была груда валунов, он увидел новую тень. Человек. Крадется на четвереньках, ощупывая почву перед собой руками. Не напугать бы его... Кадет чуть слышно застонал, и человек замер. Прошло несколько минут, прежде, чем он шевельнулся. И Кадет опять застонал, давая понять, что он — человек. И тень опять застыла в неудобной позе. Кадет простонал дважды. Через несколько секунд из-за валунов дважды негромко постучали металлом о камень. Кадет приподнял скованные руки. Осмысленные движения — информативны.

Невысокий сухощавый старик с пятью косичками на голове — признак, объяснял Монах, высокого рода — рассматривал стоящего на коленях Кадета с нескрываемым любопытством, и в его бледных светлых глазах без труда читались переходы мыслей от осторожного доверия к колебаниям. Один из телохранителей старика, молодой силач, вставший позади Кадета и целящий ему в спину тяжелым копьем, уже устал от их молчания и начал нервничать и перетаптываться. "Этак я могу и копьем между лопаток получить",— подумал Кадет. В шатре было жарко от раскаленной походной жаровни, а старик все равно кутался в плед, покрытый изображениями сложного герба. А еще в шатре было очень светло от трех светильников — это были знаменитые холодные светильники королевства Стерра, и свет отражался от полировки нагрудного панциря старика и от длинного лезвия обнаженного меча, удобно лежащего у него на коленях.

— Значит, собак до утра вокруг лагеря не будет? — переспросил старик. Он неподвижно сидел на скаковом седле, положенном на почву, сидел так удобно и привычно, как на стуле или в кресле. Старый воин отдыхает всюду, где может.

— Не будет, вождь,— ответил Кадет. — Боевое охранение вокруг мужского лагеря — не больше трех сотен человек. Но по виду — они умелые воины. — Старик согласно кивнул. — Надсмотрщики — пастухи, они слишком верят в собак и поэтому сейчас дремлют. Часть из них — в женском лагере, насилуют рабынь. Так было уже десять и восемь последних ночей.

Старик внимательно посмотрел Кадету в глаза.

— Чуги!.. Насилуют...— повторил он эхом. — Они всегда насилуют. У нас насильникам отрезают кое-что и еще у живых вырезают сердце... И изгоняют в дикие горы их родителей. Запомни.

— Да, вождь, — склонил голову Кадет.

— Значит, ты напугал собак, и они отбежали. Очень хорошо... Как же ты их напугал?

— Я не знаю, как это получается,— соврал Кадет, — но меня этому научили на родине, когда я еще был ребенком. У нас в горах много опасных диких зверей, нас учат пугать их молча. Почти всегда получается.

— Лорд, я видел, как собаки бросились от него в стороны, когда он перевалился через пограничную веревку, и уже не вернулись,— негромко подтвердил очень высокий и сильный немолодой дородный телохранитель, стоявший за спиной старика. — Так было, ваша светлость.

— Да-а-а... Где это — у вас в горах? — с интересом спросил старик. Была уже середина ночи, а старика интересовали географические подробности... Или он чего-то ждал.

— В горах Холодных Земель, ваша светлость. — Врать, учили в школе кадетов, надо убедительно, правдоподобно и просто. Может спасти жизнь.

— Кьюррик, ты что-нибудь знаешь о Холодных Землях? — не поворачивая головы, спросил лорд.

— То же, что и вы, мой лорд, из ваших же книжек в библиотеке: великаны, волшебство и еще большая куча таких же небылиц,— проворчал телохранитель Кьюррик. — Например, что черное горючее масло течет там из глубины гор само по себе, они его просто разливают в меха и потом продают на Срединные Земли. Поэтому на Холодных Землях все так богаты. А у нас на рынках за меру этого масла просят два королевских серебряка, это же просто грабеж, ваша светлость, и если Король не слушает меня, скажите ему об этом вы! — сердито добавил он.

— Ну вот, Кьюррик, великан перед тобой,— хмыкнул лорд.— Встань-ка, парень, во весь рост,— повелел он, и Кадет, выждав несколько секунд, чтобы нервничающий у него за спиной телохранитель лорда от неожиданности движения не ударил его копьем, медленно поднялся с колен, расправил плечи и поднял голову. — Славно, славно... Кьюррик, а ты ему, похоже, не достаешь до уха, хотя ты у меня самый высокий воин... А я — так вовсе ... Сколько тебе лет, парень?

— Двенадцать полных лет, ваша светлость,— легко и искренне сказал Кадет. На этот вопрос он отвечал за последний гиккейский год уже раз сто. Это была правда — в пересчете на "два с половиной" — его стандартного физического возраста на гиккейский.

— А горючее масло в самом деле у вас просто так течет из гор?

— Это не так, ваша светлость, — ответил Кадет. Врать надо просто. — Оно само выпирает из камней на Срединных Землях. Они называют его "нефть". Недавно они научились варить его,— надо их чем-то заинтересовать, подумал он. — И от нефти стало больше пользы.

— Да? — равнодушно отозвался лорд. — Я никогда раньше не видел людей из Холодных Земель,— сказал он. — И не один я... Вы все такие... большие и так... непохожи на нас? — Вежливый человек, не произносит обидное "уродливы".

— Я — не самый красивый мужчина в роду,— смиренно произнес Кадет. — И не самый высокий. — Легенды надо поддерживать.

— Да-а-а?.. А что насчет магии? — Лорд остро посмотрел на него. — Ну... видеть невидимое, вызывать из воздуха огонь, ветер, молнии... разрушать и строить ... что еще там, Кьюррик?

— Летать по воздуху, вызывать бесплотных чудовищ и воинов, а главное — оставаться живым после смертельных ударов,— серьезным тоном ответил Кьюррик.

— Так как насчет магии? Знаешь, парень, у нас не верят в магию. Но ведь ты — великан! И прогнал собак!

— Меня этому научили в племени, ваша светлость... Я и ваших собак могу отогнать... А всего остального я не умею. И никто в племени у нас не умеет. Может быть, в других племенах?.. Но я об этом не слышал.

— А как тебя зовут в родном племени? — спросил лорд.

— Кадет или мастер Кадет. — Врать очень легко.— Я горный мастер, ищу и нахожу руды, плавлю металлы, шлифую камни...

— Кад-дет... — медленно произнес лорд. — Странное имя. А как тебя называли в караване?

— Урод.

Лорд поморщился. В это время за пологом шатра кто-то трижды топнул, Кьюррик шагнул в сторону и вперед, с длинным тонким кинжалом "рыбья кость" наготове, а лорд положил руку на рукоять меча.

— Войди! — приказал лорд. В шатер гибко и бесшумно, как зверь-охотник, вошел человек, мужчина, закутанный в черный плащ с капюшоном.

— Лорд Лэннда! — поприветствовал он старика, поклонившись. Плащ он не снимал и капюшон с головы не сбросил. — Мы вернулись, тихо вернулись,— доложил он и покосился на Кадета. Замер, настороженно изучая его.

— Это освобожденный Кьюрриком раб,— пояснил лорд. — Я ему почему-то верю. Садись и говори, лорд Барк. Я ждал твоего возвращения.

Лорд Барк оказался коротко стриженным и гладко выбритым, коренастым, крепким и сильным темноглазым мужчиной средних лет, с волевым лицом. Лорд без заплетенных косичек — не знатный, не родовитый. Видимо, выслуженное дворянство или, как объяснял Монах, дворянство по браку с дворянкой. Под стеганной черной воинской рубашкой он носил гибкую плетеную кольчугу, а за голенищами сапог — метательные ножи.

— Почему-то нет собак,— сказал лорд Барк, усевшись на свернутый плащ и потирая глаза от яркого освещения. — Я выждал целый час, дважды видел патрули боевого охранения, они спокойны. Почему-то нет собак... — озадаченно повторил он. — Я колеблюсь...

— Этот парень,— старый лорд кивнул в сторону Кадета,— утверждает, а Кьюррик подтверждает, что он далеко отогнал собак, когда перепрыгнул пограничную веревку. И парень говорит, что собаки до утра не вернутся.

Лорд Барк с недоверием и очень внимательно посмотрел на Кадета.

— Скорее всего — не вернутся,— сказал Кадет. — Сейчас они все еще бегут к месту вчерашней ночевки. Но я не могу точно сказать, когда они повернут назад. Может быть — сейчас, может быть — утром, мой лорд.

— Ты умеешь отгонять собак-людоедов? — с недоверием спросил лорд Барк. — Ты их совсем не боишься?

— Отгонять — только если я один на один с ними. Тогда они меня послушаются. Но не сразу. А бояться — я их не боюсь, мой лорд.

— Ценное качество, — быстро произнес лорд Барк, вопросительно посмотрев на старого лорда. Тот покивал. Они еще раз, что-то замыслив, переглянулись. — Отгонять их далеко — этому трудно научиться?

— Учить этому можно только самых маленьких детей.— Врать-то легко, а вот выкручиваться... — И еще, для того, чтобы у меня это получилось, мои лорды, я должен быть голоден, очень голоден. Два-три дня совсем не есть... И очень мало пить. И только соленую воду...

— Да-а? — в унисон удивились лорды. — А почему?

— Голодный и потный пахнет охотником,— пояснил Кадет. — Опасностью.

— Еще как пахнет! — засмеялся старый лорд, а лорд Барк усмехнулся. — Это верно! Ты мне нравишься, парень... э-э-э...Кад-дет.— Лорды опять переглянулись.— Пожалуй, тебе надо бы знать, что у нас в Стерре к странным, не похожим на обыкновенных простолюдинов, людям со странными именами, относятся с опаской...

— Это справедливо, мой лорд, — отозвался Кадет.

— У нас хорошие работящие люди,— продолжил старый лорд.— Мирные и послушные. Они опасаются чужаков. Чужаки часто приносят с собой ненужные волнения.

— Так мне и рассказывали о королевстве Стерра, ваша светлость. А я бы с радостью осел в королевстве Стерра, — сказал Кадет, — с вашего позволения, мои лорды... — добавил он, стараясь быть вежливым. Лорды покивали, оценивающе посматривая на него. Кадет очень хотел понять, что задумали лорды...

— Кадет... Кад-дет — это будет звучать неплохо! Каддет... — произнес старый лорд. — А что значит это имя?

— Ученик воина, ваша светлость. Однако, я — горный мастер... Я могу найти полезные металлы, горючий камень, нефть... Могу строить... из камня, дерева, льда...

— Не все так просто, парень... — усмехнулся старый лорд. — Видишь ли, у нас, слава Судьбе, строгий Король. Он не любит людей, без толку болтающихся по землям его Королевства, не работающих и не платящих налоги. Бродяги! Такие люди легко становятся бандитами, терзающими добропорядочных людей. И, хотя их жизнь в нашем королевстве коротка, они, бывает, доставляют хлопоты. У нас нет рабства, ни в какой форме, парень, но простолюдины подчиняются лордам тех земель, на которых живут, своим поручителям. Чтобы задержаться в королевстве Стерра, тебе нужен поручитель... — Он хитренько посмотрел на Кадета.

— Это правильно и справедливо, мой лорд, — с уважением произнес Кадет. Лорды выжидающе молчали. Старый лорд слегка нахмурился и задумался, а лорд Барк переменил позу. — Мой лорд, — кашлянув, произнес Кадет, — могу я просить вас стать моим поручителем? — Он уже начал догадываться, к чему клонит старик.

— Я тебя совсем не знаю... — негромко протянул старый лорд, поглаживая свой меч. — Ты не похож на шпиона, ты не похож на запуганного раба, ты вообще ни на кого не похож...

— Или похож. На бродягу, — произнес лорд Барк.

— Я постараюсь отслужить вашу милость... — поклонился Кадет.

— А вот это легко проверить,— произнес лорд Барк, подыгрывая старому лорду. — Послушай, Лэннда! Я посмотрел на этот караван рабов... Ты прав! Пусть наш Король разгневается на нас, но терпеть эту наглость чугов — то, что они повадились водить рабов не по своей, а по нейтральной территории, — больше нельзя. — В его голосе появились железные нотки. — Я на твоей стороне, Лэннда. Надо показать им наши зубы. Если сегодня ночью мы все-таки ударим по охране каравана, пусть этот парень, не один, конечно, будет охранять нас от собак. Пусть покажет пример твоим ребятам. Я заметил, они волнуются: все-таки первый раз биться с людоедами... Ну, а справится — решай, дать ли ему свое поручительство или нет.

— У тебя всегда замечательные предложения, лорд Барк! — оживился старый лорд. — Пожалуй, парень, нам стоит подумать над этим предложением?

— Благодарю вас, мой лорд, я согласен,— быстро и громко произнес Кадет. — Конечно, — проговорил он неуверенно, — я бы поучаствовал в бою, но если надо охранять... Или рубить собак...

— А ты умеешь биться, ученик воина? Разве ты не горный мастер? — c усмешкой спросил старик, лорд Лэннда. — Только что ты говорил, что ты горный мастер...

— Но я учился бою, у нас в племени всех учат этому. Кто не умеет себя защитить, может стать рабом.

— Здесь, на границе, не "может стать", а "станет", — заметил лорд Барк.

— Какое оружие ты хочешь получить? Интересно, что предпочитают воины с Холодных Земель?— произнес граф Лэннда, лукаво посмотрев на Кадета.

— В этом бою я хотел бы иметь в руке длинный меч и два-три метательных ножа за поясом,— сказал Кадет. — С вашего позволения...— тихо прибавил он. — Дома меня учили владеть этим оружием. И иногда мне приходилось пользоваться им.

— И где же? — спросил лорд Барк.

— На Срединных и Зеленых Землях, мой лорд. Не презирайте меня, мой лорд,— произнес Кадет как можно более учтиво,— но я, правда, — не воин, я — горный мастер.— Лорд кивал головой в такт вкрадчивому тону Кадета, но в глазах у него прыгали смешинки.

Лорд Барк усмехнулся, а лорд Лэннда внезапно громко и весело расхохотался и стал хлопать себя руками по коленям. От внезапности этого приступа хохота страж за спиной Кадета дернулся, и острие копья слегка толкнуло его в левую лопатку. Кадет повел плечами и нарочито поморщился.

— Таллен, не волнуйся,— отсмеявшись и откашлявшись, со смешком в голосе сказал телохранителю старик. — А то ты ненароком убьешь нашего гостя. И выйди у него из-за спины, я верю ему, а бой покажет, ошибся я или нет. Слушай, Каддет! Ты и еще десяток мечников будете охранять нас от собак, если они вернутся, чтобы они не помешали нам. Кьюррик, дашь ему помыться, нашу форменную рубашку и штаны...э-э-э...придется тебе, старина, отдать ему что-нибудь свое — вон он какой большой... И меч и ножи, и помоги ему в бою, если понадобится. Или убей его, если он окажется изменником.

— С радостью повинуюсь, мой лорд! — Кадет низко поклонился старику. А тот усмехнулся.

— Добудь себе сегодня в бою ботинки и постарайся выжить, я хочу расспросить тебя о Холодных Землях. Кьюррик!..

— Прости, Лэннда, я хочу кое-что узнать у этого человека...Каддета,— торопливо сказал лорд Барк. Старик кивнул. — Знаешь ли ты, Каддет, в какой части ночного лагеря располагаются шатры воинской стражи? — спросил лорд Барк деланно равнодушным тоном.

— Я могу нарисовать, правда, только центральную часть мужского лагеря,— предложил Кадет. — Я умею.

— Замечательно! — воскликнул лорд Лэннда, изучив рисунок.— Ты хорошо рисуешь ...э-э-э, Каддет! Барк! Если тебе ударить вот отсюда... А я с моими ребятами возьму их на копья вот здесь...

— А это, наверное, начальник воинской стражи,— на другом листе грубой бумаги Кадет крупно нарисовал лицо старшего воина боевого охранения, каким он его увидел в свете факелов. — Он — холодный человек.

— Незнакомая рожа,— промолвил лорд Лэннда, поджимая губы. — Познакомимся...

— "Холодный человек"...— эхом отозвался лорд Барк, не отрывая взгляда от лица Кадета. — Странное выражение... Спокойный? Хладнокровный? Ты понимаешь меня?

— Рассудительный. Расчетливый. — Кадет вспомнил эти слова из толкового словаря Книги Монаха, и тревога за Монаха махнула над его головой крылом. — Беспощадный.

Лорд Барк кивнул, как бы принимая к сведению его слова.

— Ты хорошо образован... слишком хорошо для бродяги, Каддет. Ладно, все это после боя, Каддет. Я покажу это штурмовому отряду,— сказал он, забирая рисунки. — Пожалуй, я усилю мой отряд, Лэннда. "Холодный человек"...Жар справится с холодом. Хорошо, если все сойдется...— добавил он, остро взглянув на Кадета. В ответ Кадет поклонился.

— Поднимай отряд, лорд Барк! — лорд Лэннда неожиданно легко поднялся на ноги. — Таллен! Кинжальщики пойдут за нами! Пленных — не брать!

Маленькая тихая скромная женщина-чуг с большим округлым животом беременной по Имени Нада — испытанный, доверенный проводник и курьер Императора, еще только услышав шум битвы, начавшейся в мужском лагере рабов, разбудила двух переодетых женщинами торговцев с Зеленых Земель, и быстро увела их из женского лагеря с нейтральной земли на Императорскую дорогу чугов — здесь, она подумала, можно будет безопасно переждать ночь. В заплечном мешке у нее были экономные припасы еды и воды на три дня. В кожаном мешке, который изображал живот беременной, она несла два тяжелых глиняных сосуда с горючим порошком, которые принадлежали торговцам с Зеленых Земель, но она не доверила им доставку сосудов в Империю. "Хочешь сделать хорошо — сделай сама",— бродило, но никак не складывалось в слова выстраданное убеждение в ее голове.

У нее был приказ самого Императора — доставить груз и этих людей во дворец целыми и невредимыми. Потакать им, быть вежливой и почтительной. Ублажать их, если понадобится.

Бык умело и вдохновенно отбивался от шестерых мечников длинным раздвоенным мечом и щитом, чередуя простые короткие засечные удары с длинными горизонтальными от плеча, и рядом с ним уже лежал один убитый мечник, а другой, с пораненной ногой, быстро теряя кровь, отползал в сторону. За спинами мечников метался арбалетчик, но в суете боя быстро перемещающиеся мечники не позволяли ему точно прицелиться. Кадет протиснулся между мечниками, и Бык увидел его.

— Вот ты где... Так ты — шпион Стерры, Урод? Как я об этом не подумал! Я тебя убью сейчас! Так что ты поторопился надеть на себя их воинскую форму... — закричал он, перекрывая шум и ближнего и дальнего боя и вопли мечущихся из стороны в сторону рабов. — Все равно я убью тебя позорно, как раба! Сейчас я успокою этих мальчиков... — он сделал ложный выпад, шагнул вперед и точным длинным косым ударом добил раненого. И тут же, быстро присев в обратном полуобороте, таким же длинным, но неожиданным поземным ударом подрубил ноги сразу и мечнику и арбалетчику, стоявшими перед Кадетом, отбил запоздавшие удары двух других мечей щитом, и снова занял оборонительную позицию. Потом сделал быстрое движение, и проломил голову отползающего мечника щитом. — Смелей, малыши!.. Узнайте настоящий бой чуга!.. — Мечники попятились.— Урод, сейчас мы поговорим...

Кадет бросил меч, подхватил за плечи арбалетчика и оттащил его в сторону, следя за Быком. Раненый не выпускал из рук арбалет, но запрокинул голову и тихо стонал, закрыв глаза. Сейчас он стонал от ужаса мысли о непоправимости случившегося, и догадывался, что настоящая боль придет к нему уже вскоре, через несколько минут, а спасительное беспамятство — только потом. Поэтому он и зажмурился, торопя то ли смерть, то ли темный колодец беспамятства. Кадет пережал рукой перерубленные сосуды на его голени, и фонтан крови иссяк, и начал сдергивать витую тугую тетиву с арбалета, намертво зажатого в руках раненого, чтобы перетянуть голень, но одной рукой делать это было неудобно. По правилам ему надо было бы наступить коленом на перерубленные сосуды, чтобы освободить обе свои руки, но он боялся раздавить рану арбалетчика своей массой. А рядом вновь неслышно, как и в бою против собак-людоедов, возник Кьюррик, бросил внимательный взгляд на Кадета, крякнул, поглядев на арбалетчика, и стал шарить у него в кармане штанов, выудил оттуда моток веревок и тряпицу. Очень умело, привычно, не боясь ни крови, ни стонов, он ощупал голень раненого, наложил жгут и повязку на рану:

— Потерпи, Галлас, ты не умрешь. И нога останется при тебе. Только теперь будешь немного хромать. — Кьюррик похлопал арбалетчика по щекам. Тот открыл глаза с расширенными зрачками. — Хромая нога твоей стрельбе не помешает. Я оставлю тебя в отряде. — Покосился на Кадета: — Отнеси его в ущелье.

У них за спинами вскрикнул и с шумом упал еще один мечник. Кьюррик оглянулся, нахмурился и потянул из рук Галласа арбалет.

— Разрешите мне, мастер,— пробормотал Кадет, потянувшись к своему мечу, валяющемуся на камнях.

— Нет! Неси его в ущелье, — свирепо процедил Кьюррик. — Повинуйся мне!

— Но ведь я не ваш раб, мастер? — выпрямился Кадет во весь свой рост и Кьюррик оказался ему по плечо. Они померились взглядами, и Кьюррик усмехнувшись, кивнул. Но взял из рук Галласа арбалет и заложил в направляющий желоб короткий болт.

Кадет поднял свой меч из под ног мечников, уже близко сместившихся к ним, и встал в их круг.

— Малыши, вам пришла подмога! — засмеялся ничуть не запыхавшийся Бык, поигрывая мечом. Простые восьмерки и накидухи в исполнении раздвоенным мечом могут впечатлить неподготовленного человека. — Ну, теперь у нас пойдет веселье!.. — Он быстро сделал легкий засечный выпад в сторону Кадета и очень ловко перевел его в длинный прямой, метя в лицо. Чтобы Кадет поторопился отбить этот удар. А на самом деле Бык хотел вонзить меч косо, в живот Кадету. И затем слегка, нежно, потянуть на себя, взрезая.

На четвертом курсе кадеты всех отделений — и пилоты и навигаторы и инженеры и десантники обязательно инициируются по программе "Древнее оружие и приемы его применения", так, на всякий случай — мало ли куда их забросит служивая судьба, а ленивым или важничающим кадетам уже полсотни лет рассказывали то ли миф, то ли реальную историю о том, как на какой-то учебной дикой планетке группу практикантов местное племя покрошило бронзовыми мечами. А покрошило потому, что защищаться оружием Цивилизованного Пространства кадетикам запрещал третий постулат Концепций Цивилизованного Пространства. Так что все приемы обращения с мечами-копьями — стрелами— булавами-секирами у кадетов сидели в памяти и рефлексах. Но был тогда у Кадета приятель с Шестой Звезды, по прозвищу Трехрукий, фанат и чемпионского уровня знаток фехтования, толстый как домашний боров, но быстрый, как лазерный импульс, и в обмен на Кадетову школу медвежьей борьбы и драки, он преподал ему школу игры с этими острыми железками. Семь месяцев ежедневного часового спарринга, пять порезов на жесткой шкуре Кадета.

Кадет сделал медленный шаг назад. Бык засмеялся. И нарочито неторопливо повторил удар. Кадет шагнул в сторону, уводя Быка от раненого. Бык последовал за ним, почти опустив меч. Он улыбался. Еще шаг...

...И быстрый нырок за спину Быка, полуоборот и легкое, почти нежное длинное прикосновение лезвия меча к паху, в пустое пространство между его ног... подплужный удар от ноги с горизонтальным отмахом... Как же все легко вспоминается, когда в умении есть нужда!.. Кадет опустил окровавленный меч.

В первые мгновения, когда Бык еще разворачивался к Кадету лицом, он еще ничего не чувствовал, а когда почувствовал и увидел струйки крови, стекающие по его ногам, он удивился. Потрогал рукой свою кровь. С изумлением посмотрел на испачканную своей кровью ладонь. Он не озирался, не смотрел на мечников и Кьюррика, выбравшего хорошую позицию для точного арбалетного выстрела. Он внимательно посмотрел на Кадета.

— Теперь у тебя не будет детей, Бык,— тихо сказал Кадет. — И с Именами и без имен. И женщины больше не будут кричать под тобой. И умрешь ты позорно, пищей для птиц и червей. Тебя больше не будет, Бык.

— Урод!.. Лживый раб! — процедил Бык. Он хотел сказать и еще что-то, но быстро вытекающая кровь подсказывала ему, что время его жизни заканчивается. Он посмотрел Кадету в глаза. В его глазах была чистая белая ненависть.

— Быстро и почти не больно, как ты обещал мне,— тихо произнес Кадет и поднял меч. И Бык поднял меч.

Им не мешали. Кадет убил Быка четвертым ударом, поделив его еще полуживое тело на четыре части, для удобства собак-людоедов, тех, которые еще вернутся на место последней стоянки.

— Граф призывает тебя, — сказал вечно хмурый оруженосец Таллен, подскакав к размеренно шагавшему в ногу с отрядом Кадету, уже днем, когда собрали и отправили по дороге в Королевство всех не разбежавшихся рабов, две с лишним тысячи человек, и обоз с добычей и трофеями. — Обращайся к нему "ваша светлость", понял? Вперед!

Граф медленно ехал в арьергарде отряда на грустной пегой лошадке. Цугом за ней браво шел его рослый боевой конь, обвешанный доспехами и мечами, щитом и копьем. Сейчас граф был одет в темный стеганный кафтан — видимо постоянно носить сталь доспехов уже было тяжело для его широких, но не молодых плеч. И вид у него был усталый. Увидев поклонившегося Кадета, граф сделал рукой жест, и оба оруженосца отстали позади.

— Не люблю загадок, — понукая свою лошадку, чтобы Кадет не обгонял ее, сказал он. И покосился на Кадета, шагавшего рядом с ним в ботинках Быка. И с раздвоенным мечом Быка за плечами. — Значит, ты — не воин? — хмыкнул граф. — А вот Кьюррик, поглядев, как ты рубишь собак и надсмотрщиков, считает, что мечному делу тебя учили первоклассные мастера. И научили. Где? — остро спросил граф.

— Я говорил — я много путешествовал, ваша светлость, — ответил Кадет. — На Срединных Землях я долго служил в охране караванов, там учили всему. Там был разный народ, и отставные вояки тоже. Много раз пришлось схватываться с бандитами, на мечах и кинжалах. На Зеленых Землях короткое время я был солдатом. Пришлось многому научиться. Стреляю я гораздо хуже.

— Я заметил, что большие мужчины плохо стреляют,— кивнул граф. — Отчего бы это?

Кадет промолчал, потому что ну, не мог же он сказать графу об универсальной зависимости ловкости обращения с предметом от остроты рефлексов проприоцепции и психофизического статуса объекта, определяемого интероцептивными анализаторами. Это бы смутило графа.

— Ты спас жизнь, а может быть и ногу Галласу-арбалетчику. Теперь у тебя есть должник. Это хорошо для тебя, парень. И я, и лорд Барк это оценили. Тебя покормили?

— Покормили, спасибо, ваша светлость!

— А почему ты вернул Кьюррику меч и ножи?

— Это его оружие... У нас так принято. Спасибо, ваша светлость, они меня выручили в бою. Хорошее железо, ваша светлость!

— Да и ты неплохой меч сегодня добыл. Я такие любил в пешем бою...Тяжеловаты они для меня теперь, правда,— граф усмехнулся.— Кстати, твой меч — наша работа...

— Вы продаете оружие чугам!? — удивился Кадет, даже споткнулся.

— Надо же чем-то торговать... — сердито ответил граф. — Хочешь быть воином в моем отряде? — спросил он строгим голосом.

— Лучше всего я разбираюсь в горах, ваша светлость, — тихо напомнил Кадет. — Я мог бы поискать в ваших горах золото или серебро или медь или железо.

— Меди у нас — сверх меры,— хмыкнул граф.— Железа — тоже предостаточно. А вот золота и серебра почти совсем нет. Уже сто лет ищем — и не находим. А вот у чугов — и золота и серебра много. Почему так, горный мастер? Ведь что у них горы, что у нас?

— Так распорядились звезды, — использовал Кадет универсальную на всех малоразвитых планетах отговорку. — А там, где медь, там рядом — хороший, черный горючий камень. Уголь. — Граф согласно кивнул. — Но ведь это огромное богатство, ваша светлость! Разве у вас не меняют черный уголь на серебро и золото?

— Меняют. Но чуги отрезают нам пути в порт Дикка,— жестко произнес граф Лэннда.— А в последние годы — особенно. Разбивают караваны, грабят, убивают торговцев, уводят в плен. Приходится патрулировать нейтральные земли, освобождать рабов. Будет меньше у них рабов — серебра будет меньше: говорят, в серебряных рудниках долго не живут. Понимаешь, парень, сила чугов — не в их числе и умениях, а в их золоте, серебре и рабах, которые они покупают на всех Землях.

— Надсмотрщик говорил, что император чугов готовится к большой войне,— Кадет вопросительно посмотрел на графа. Тот ответил изучающим взглядом и промолчал.

— Еще я умею варить металлы,— пробормотал Кадет. — Шлифовать драгоценные камни. Делать цветное стекло...

— Тебе будет трудно прокормиться мастерством у нас, парень. У нас достаточно народа, у нас отличные мастера и они все умеют, видишь? — граф горделиво потрогал висящую у него на груди на золотой цепочке грубовато сделанную подзорную трубу,— только у нас делают такие вещи! Но в королевстве скоро станет мало денег, из-за чугов, плохая торговля, понимаешь? — Граф внимательно посмотрел на реакцию Кадета. — У чугов — еще больше народа и тоже — плохая торговля, из-за нас. Мы мешаем друг другу. А на этой стороне нашей земли только один большой и удобный порт Внешнего Моря, порт Дикка. Нейтральный порт. Ты ведь там был? Целое государство! Завоевывать его? Торговля совсем прекратится... Да и чуги вмешаются. А на другом краю наших земель, на севере — пять маленьких неудобных портов Внутреннего Моря. Туда длинный путь, там часто — плохая погода. Но у чугов и того нет. Вот мы схватываемся с ними из-за порта Дикка. Последний раз мы схватились с чугами насмерть сто пятьдесят лет назад, Королевство на Империю, народ на народ. Мы пролили реки своей крови, но подошли к самым стенам их проклятой империи, к Желтым Горам. Мой прапрадед в решающей битве убил единственного сына тогдашнего императора, и потом лет тридцать подряд чуги резали друг друга за право одного из многих родов править Империей. С тех пор у них даже праздник есть — День Большой Крови. А для нас эти годы были золотым временем. Тихим и многоденежным. — Лорд внимательно посмотрел на Кадета. — А теперь у чугов — новая династия. Сильный Император. Они теснят нас на караванных путях в порт Дикка, они подкатываются к самым границам моего графства, они готовятся к войне. А мы пять поколений не воевали, разучились, размякли. Едва набрали маленькую армию! За неплохое жалование, между прочим!.. А чуги озверели в своих внутренних войнах, у них — пять поколений потомственных воинов, у них отличная армия. Мне даже думать страшно о том, как она велика. Нам нужны воины, Каддет, не мастера, а хорошие воины... — грустно произнес граф Лэннда.

— А договориться с чугами невозможно? — спросил Кадет.

Граф посмотрел на него с изумлением:

— С ЧУГАМИ? НЕТ! А-а-а... Ты ведь не знаешь нашей истории... Понимаешь, парень, мы, гили, с чугами — что-то вроде дальних родственников. Да! — хохотнул он. — Семейные распри — они самые жестокие...Ну, слушай... Нам еще немало ехать... Тысячу лет назад или немного меньше, у одного из наших первых королей были любимая жена и любимая наложница, рабыня. У нас тогда было рабство. И так получилось, что они родили в один день и даже в один час мальчиков. Видно, Король был — петух, хо-хо-хо... Оба мальчика жили во дворце своего отца, вместе играли и их учили одинаково. И Король их любил одинаково. Знаешь, так бывает... — Лорд усмехнулся каким-то своим мыслям. — Наложницы почему-то приносят лучшее потомство. У нас дети наложниц равноправны с детьми жен, а у вас, Каддет?

— У наших мужчин нет наложниц,— ответил Кадет. — Только жены.

— А у тебя есть жена, Каддет?

— Нет, ваша светлость, я не нашел подходящую женщину.

— А скажи, Каддет, мне интересно: а у вас женщина может выбирать себе мужа?

— Нет, ваша светлость, никогда, только мужчина предлагает женщине брак.

— У нас то же. А у этих проклятых чугов — наоборот. — Лорд Лэннда нахмурился. — И они выбирают, конечно, самых лучших, поэтому у них такое сильное и ...

— Энергичное потомство, — рискнул подсказать Кадет, перейдя на лингву.

— Как ты сказал? — лорд, нахмурившись, вгляделся в лицо Кадета.

— На нашем языке, ваша светлость, это означает смелое и горячее.

— Именно так! — Лорд согласно кивнул. — Да-а-а.. Ну, потом тот древний Король то ли умер, то ли погиб в битве, не помню, надо спросить у моего внука-книгочея, и воцарился один из мальчиков, конечно, сын королевы. А сына наложницы вдова-королева отправила к рабам. Понимаешь, не убила, а только опустила его на то место, которое ему было предназначено Судьбой. А рабы начали почитать его как своего короля... И даже после этого его не убили!.. — граф осуждающе покачал головой. — Ну, а когда тот мальчик подрос, он поднял восстание рабов. Его хорошо выучили, он хорошо воевал со своим братом-королевичем, и Королевство Стерра стало погибать от нищеты, потому что рабы не работали, и военной разрухи, потому что во время войны почти ничего не строят, не сеют и не торгуют. Понимаешь? — Кадет кивнул.— Что ты понимаешь?

— Понимаю, ваша светлость, что лордам пришлось выбирать: или умереть или изменить Судьбу,— ответил Кадет. Граф изучающее посмотрел на него, помолчал и продолжил:

— Братья встретились один на один, бились на мечах и кинжалах, истекали кровью, но ни один из них не мог взять верх. А вокруг стояли друг против друга десятки тысяч воинов и тоже понимали, что они могут истребить друг друга, но не победить. И от этого все сильнее ненавидели своих врагов. Братья остановили битву и договорились: сын королевы остается править в этой части Каменных Земель, в королевстве Стерра, а сын рабыни уводит всех рабов вот за те Желтые горы,— граф обернулся и кивнул в сторону Империи чугов.— И он стал их первым Императором, а наши предки остались без рабов и начали строить новое Королевство, без рабства. Мы не забываем, что они — потомки рабов, а они, что мы...

— Потомки их несправедливых хозяев,— закончил его фразу Кадет. — Вам не примириться, — со вздохом произнес он, и граф согласно кивнул.

— Наверное, никогда... А чуги уже тогда ввели у себя рабство, — добавил граф. — Рабство у бывших рабов — самое беспощадное. Наши мудрецы говорят, что чуги — наказание за грехи наших предков. Ты тоже веришь в наказание за грехи?

— Я верю в Судьбу,— ответил Кадет. — Надсмотрщик, которого я убил...

— Убил, как чуг убивает чуга...— хмыкнул граф и покосился на Кадета.

— Он того заслуживал,— бездушно-твердо произнес Кадет, посмотрев в лицо графу. — Он отнял у меня друга и амулет. А мой амулет — это моя Судьба.

— Ты удивительный парень,— чуть свесившись с седла, доверительно и негромко произнес граф, — ты отлично, прав лорд Барк, образован и грамотен, а веришь в амулеты и Судьбу... Странно это, парень... И у тебя совсем не молодые глаза. Я сразу это заметил. И лорд Барк. У тебя взгляд немолодого человека. Это как-то подозрительно. А на вид тебе, действительно, не больше тринадцати лет... Почему ты покинул родные места? — после продолжительного молчания и задумчивости спросил граф, смотря вперед, выше гривы своей лошаденки.

— Меня выгнали из племени,— в очередной раз сообщил легенду о своей жизни Кадет.

— Выгнали?! Из племени? — искренне изумился граф, поворачиваясь лицом к Кадету. И опять у него в глазах было детское любопытство.— За что?!

— За строптивость,— продолжил Кадет легенду. — Старейшины больше не захотели меня терпеть. Я им перечил, и все делал по-своему. — Граф с любопытством рассматривал его. Ухмыльнулся, поерзал в седле, сел удобней:

— Второй раз в жизни вижу человека, от которого родные отказались из-за его несносного характера,— странным тоном произнес граф. — Это интересно. Расскажи поподробней — в чем же ты им перечил?

— Получалось, что почти во всем, ваша светлость: и как шахты копать, и как руду плавить, и где цветные камни искать... Больше всего им не нравилось то, что у меня все получалось лучше, чем у тех учеников, которые слушались горных мастеров. Старейшины пришли к моим родителям... Ну и...

— Узнаю ли я когда-нибудь,— с легким смешком прервал Кадета граф,— что из рассказанного тобой — вранье?

— Ваша светлость!? — с робкой укоризной произнес Кадет.

— Я сам люблю прикидываться дураком, парень,— граф продолжал добродушно потешаться,— при дворе без этого — никак! Но ведь при этом я и всех других в этом подозреваю... А ты столько раз сейчас выказывал глубокомыслие и образованность, что я не берусь сказать, кто ты. Вот лорд Барк считает, что тебя надо потомить в тюрьме...пораспрашивать... А?

— Вы тоже так считаете, ваша светлость? — огорчился Кадет.

— Разве я оставил бы тебе меч, которым ты так хорошо действуешь, если бы был согласен с лордом Барком, подумай, парень! Ты — не наш, но и не на стороне чугов. А мне этого достаточно.

Плоскогорье заканчивалось, дорога сузилась, ее с обеих сторон начали сжимать разломы и трещины, впереди высокой стеной показались островерхие утесы и скалы. Арьергард вытягивался в колонну.

— За этими скалами, которые мы и чуги издавна называем "Пограничные Ворота", — Королевство Стерра,— сказал граф Лэннда многозначительно.— Я могу отпустить тебя сейчас. С оружием. И даже дать тебе немного еды. Куда ты пойдешь?

— Мне надо попасть в порт Дикка,— глядя в глаза графа, сказал Кадет.— Туда продали моего друга и там мой амулет. Мне обязательно надо выручить друга и вернуть амулет. Любым способом.

— Любым способом...— протянул граф. — Любым. Способом. — Он задумался, слегка покачиваясь в седле.— А потом?

— А потом я бы вернулся в ваше Королевство. Мне больше некуда идти. — Кадет отвел взгляд в сторону и ровным тоном добавил: — Я бы вернулся и пришел бы к моему поручителю просить какую-нибудь работу.

Граф захохотал:

— Вот во все это я верю! — Отсмеявшись и попив из дорожной фляги, он сказал: — Знаешь, парень, не убегай сегодня ночью, не торопись. Останься в пограничном дозоре несколько дней. Может быть, я смогу тебе помочь попасть в порт Дикка. Ты ведь не думаешь, что это так легко? Четыре недели пешком, без запаса еды, через голые пустоши, без денег и королевской проездной?.. Обещаешь? — Кадет кивнул, а увидев удивленный холодный взгляд графа, быстро поправился:

— Обещаю, ваша светлость! Простите, я был невежлив!

Граф хмыкнул, но все-таки извиняюще кивнул. Потом он поднял руку, и к нему тотчас подскакали оба оруженосца. Таллен с подозрением смотрел на Кадета. А граф остановил лошадь и спешился. Подъехало боевое охранение, тесно выстроилось за его спиной. Граф поднял руку, все замолчали.

— Теперь, парень, встань на колени, такова традиция. Я, я — граф лорд Лэннда, в присутствии оруженосцев Кьюррика и Таллена и воинов моей армии объявляю себя твоим поручителем и даю тебе право жить в графстве Лэннда и Королевстве Стерра и носить имя Каддет. Теперь повтори за мной клятву: "Я, Каддет, буду верно служить королевству Стерра и лорду графу Лэннда!"

— Я, Каддет, буду верно служить королевству Стерра и лорду графу Лэннда, — произнес Кадет.

— Поднимись с колен, Каддет! Кьюррик! — распорядился граф,— возьмешь Каддета в отряд, который останется с тобой у Пограничных Ворот. Сам найдешь ему занятие.

2. Новое имя.

Прошло четыре дня, тихих и монотонных. Кадет немного отъелся и совершенно отоспался. Сутки на Гиккее были более, чем в два раза длинней стандартных, но на этой планете его организм все никак не мог к этому приспособиться. Скорее всего, потому, что его жизнь на этой планете с самого начала была очень небезопасна, и инстинкт выживания — интуитивное познание, третий глаз, Неспящая Черная Горная Кошка — была постоянно в напряжении.

Если у него не было дел — а он уже подострил и поправил стрелы и арбалетные болты, мечи, кинжалы и наконечники копий у всех воинов отряда — он начинал зевать уже в середине светового дня, а просыпался в середине ночи. Убедившись в его способности хорошо видеть в сумерках и в темноте, командир отряда Кьюррик теперь ставил его только в самые трудные, рассветные дежурства в переднем дозоре и даже доверял ему свою драгоценную подзорную трубу. В какое бы время и с какой стороны Кьюррик не подкрался, стараясь застать дозор врасплох, Кадет с напарниками всегда встречали его бодрыми и насмешливыми взглядами. И быт Кадета налаживался, обрастал вещами. Оставшись в отряде, он сразу же получил от Кьюррика войлочную попонку для сна и сидения на камнях (обычная солдатская попонка оказалась ему коротковата и он получил Кьюррика еще одну, соединил обе веревками, получилось замечательное ложе), толстую кожаную накидку от непогоды, которая служила и одеялом, чистые тряпицы и сыромятные ремешки для перевязки ран, запасную форменную черную рубашку, кожаные наколенники и налокотники, широкий поясной ремень с петельками для цепляния различных предметов, изогнутую грубоватую иглу и нитки для починки одежды, кусок мыльного камня и мешок, для переноски всего этого богатства. По крайней мере, Кьюррик, выделивший все это для бывшего голого раба, считал это богатством. Не было только кошеля для денег, да ведь и денег у Кадета не было. Когда делили трофеи после ночного боя с охраной каравана, Кадету по праву досталось только все оружие Быка: плохенький щит, отличный раздвоенный меч, три кинжала, три метательных ножа и маленький бритвенный нож-кадык. И большой гардероб новой одежды: верхние и нижние штаны, голубые рубашки, летний полукафтан. И ботинки. Замечательные ботинки!

И кормили Кадета на славу: двойными порциями. Особенно ему нравилась очень вкусная фасолевая каша. А от солдатского вина, кислого и не ароматного, он отказывался, предпочитая воду из маленькой быстрой и холодной речушки, текшей сразу за Воротами.

По ее берегам росли безягодные кусты и даже невысокие деревья, зацепившиеся за камни и тонкий слой нанесенного за века песка и земли. Вкус воды подсказывал, что река образована земными ключами и талой водой ледника. Может быть того огромного, который лежал на виду, в графстве Лэннда, на склонах величественного кряжа. Речушка вытекала из узкой расщелины в теле большого голого утеса, расщелины слишком узкой, чтобы Кадет мог в нее протиснуться и поисследовать, и быстро бежала вдоль южной стены кратера, а затем внезапно проваливалась в узкую трещину, словно бы ее и не было. Кадет ежедневно купался в этой речушке — ложился навзничь, и вода промывала густые курчавые волосы на голове, спине и груди. Привычка обустраиваться брала свое: "Здесь можно поставить плотинку, образуется пруд и водопой..." — сами по себе приходили ему в голову неосуществимые и никому не интересные планы. Он избавился от вони, присущей рабам. От насекомых, кусачих и щекочущих. От отрицательной энергии, энергии смерти, которой он набрался в караване рабов. Сейчас он вновь начинал ощущать свое тело не по частям, как было в недавнем рабстве, а как всегда раньше — целиком, замкнутой системой. А через несколько дней, когда его организм завершит свою потаенную восстановительную работу и даст ему об этом знать, он собирался осторожно попробовать погонять по всем каналам энергию жизни, которая сейчас накапливалась. Неспящая подсказывала, что из-за испытаний последнего времени ему надо пройти курс глубокой медитации. Но сначала требовались еще три-четыре дня покоя, а затем — сутки времени и место безопасного одиночества. Такое место он и искал.

Обычно после сдачи дежурства и завтрака, с утра подремав в тени кустов на берегу речушки, он приступал к обследованию ближайших скал и расщелин — Кьюррик не позволял ему удаляться от Пограничных Ворот. Привычного для петрографа молотка у него не было, камни приходилось отбивать или ковырять тяжелым трофейным кинжалом. Базальт, пласты древнего черного гранита, меловые вкрапления, следы известняка, белые, розовые, серые и зеленые крупинки полевого шпата — здесь миллионы лет назад плескалась лава, вытекшая из ближайшего взорвавшегося вулкана. Сами Пограничные Ворота, скалы — они стояли почти правильным полукругом на неравных расстояниях между собой — были восточной частью полуразрушенной стены древнего кратера. Сразу за ними лежало дно кратера — довольно неровное округлое плоскогорье, ограниченное острозубыми стенами, а в западной стене кратера был широкий пролом, Пролом, оттуда начиналась дорога в графство Лэннда и дальше, в столицу Стерры. Поднимаясь на вершины скал Пограничных Ворот, Кадет подолгу рассматривал в подзорную трубу гористые горизонты всех сторон света. И гадал — где, вероятнее всего, мог здесь сесть его "Робинзон" в автоматическом режиме? Этот режим возводил в абсолют скрытность, труднодоступность и полное безлюдье места посадки. Если хоть одно условие не могло быть соблюдено на твердой поверхности планеты, "Робинзон", выполнив три поисковых витка в разных плоскостях наклона орбиты, автоматически уходил на высокую орбиту, на расстояние двух тяговых импульсов от маршевых движителей, сейчас зависших где-то над Гиккеей. "Где-то" — это там, где "Робинзон" отстыковался от них и ринулся вниз. Конечно, координаты этого места намертво зафиксированы в навигационном компьютере "Робинзона", но не в памяти умиравшего Кадета — потому что, отдавая из скафандра в шлюзовом отсеке команду на отстыковку и аварийную посадку "Робинзона", он был практически беспамятен, полумертв. Да и в нынешнем его положении — без диска-амулета — пользы бы от этой информации не было никакой.

Он уже искал "Робинзон" на Зеленых и Срединных Землях Гиккеи, на это ушло почти два с половиной стандартных года, и много сил, но там диск-амулет не улавливал радиосигнал автоматического буя "Робинзона". Лишь однажды на Срединных Землях, на северном побережье, в самом конце последней зимы, взобравшись на самую высокую гору, во время сеанса связи на дисплее диска проскользнул единичный импульс, моргнул зеленый светодиод, заколотилось сердце и стало сухо во рту...но компьютер не смог определить азимут сигнала. Да и сигнал был неправильный, если это вообще был сигнал. Кадет понимал, что прохождению радиосигналов мешали огромный диаметр Гиккеи, гигантский объем ее океанов и морей, обилие на континентах близко лежащих от поверхности почвы руд и очень высокая плотность атмосферы. А может быть, это был искаженный отражением от верхних слоев атмосферы электрический разряд первых весенних гроз на Каменных Землях. Так он объяснял Монаху и себе отсутствие сигналов на следующих сеансах связи. Кстати, пора выйти на связь с Монахом и послать ему ментограмму. Короткую, что-то вроде "Я жив. Я здоров. Я свободен!", нет, еще короче: "Здоров и свободен", нет "Все хорошо!". Монах пока плохо освоил технику обмена метограммами, он из той замечательной категории людей, одаренных людей, которые умеют думать сразу о многих вещах, все вокруг себя замечать, но плохо сосредотачиваются и непоследовательны.

...— Не падай духом. Надо проверить Каменные Земли, — говорил Монах, чисто выбритый, дорого одетый, заглядывая в лицо Кадета.

— Конечно,— охотно соглашался Кадет. Он сделал глоток вина. — А потом — те континенты, которые вы еще не открыли... Будем первооткрывателями... Занесешь этот факт в свою Книгу.

Они сидели в мягких креслах возле пылающего камина после неторопливого замечательного обеда за вином, очень дорогим и очень вкусным и душистом розовом вином знаменитых местных виноградников, в самой дорогой комнате большой портовой гостиницы в красивом и веселом городе-порту Анапль на восточном побережье Срединных Земель. Они, по местным меркам, были невообразимо богаты, и Кадет решал, что делать дальше. Эта гостиница и еще другая, неподалеку, маленькая, очень удобная и своим уютом напоминавшая Кадету гостиную "Робинзона", теперь принадлежали Монаху, но его совершенно не интересовала спокойная размеренная жизнь. Кадет в этом славном приятном городе-порту владел большой усадьбой с домом и садом, но и трех дней подряд не мог прожить в ней — начинал раздражаться. Их обоих тянуло в порт.

За оконным стеклом истекали — слезами? — последние сосульки. Чувствовалось приближение весны, голоса женщин и детей были звонкими, лавочники торопливо обновляли вывески, потрепанные зимними штормами, и в порту было уже много вымпелов торговых кораблей.

— Осядь здесь! Хватит с тебя приключений, Монах!.. Хороший климат, веселая шумная жизнь, много новых людей и историй для твоей Книги... А я сбегаю туда, проверю, и вернусь. Летом намоем еще ящик песка на нашем прииске, захотим — еще намоем, там золота, подсказывает мне Неспящая, еще на шесть — семь таких, ты заведешь себе, наконец, постоянную женщину — трактирная певица явно положила на тебя глаз, я открою здесь самый большой на Гиккее магазин, назову его "Гипермаркет" — это значит, что в нем ...

Но через четыре недели на другой стороне Срединных Земель они погрузились как важные пассажиры на справный торговый корабль, идущий в порт Дикка на Каменных Землях — и попали в порт Дикка, через два месяца, оборванными, дважды перекупленными рабами пиратов. Монах, друг...

Кадет еще раз внимательно осмотрел южный и восточный горизонты. Только оттуда могли прийти враги.

Каменные земли. За Пограничными Воротами на восток, в сторону Империи чугов, скорее всего, тянутся неровные плато, образовавшиеся после многократный излияний лав. А лавы исторгались наружу из вулканов, напластовывались, поднимая уровень поверхности, превращая эти земли в нагромождение скал и гор. По рассказам, Империя чугов — полупустыни и пустыни, а основные горы, двадцатитысячники, вероятней всего у него за спиной, на северо-западе, в королевстве Стерра... Там, на больших высотах "Робинзон" вполне мог найти безлюдное, труднодоступное и скрытное место для автоматической посадки. Был бы диск-амулет сейчас на груди, в одну из ночей он мог бы послушать эфир... Надо скорее добраться до торговца Аарона в порту Дикка.

Он начал неторопливо спускаться со скалы. На этих спусках и подъемах он отводил душу: задубевшая кожа на босоногих ступнях раба сейчас снова приобретала необходимую для скалолазания гибкость, приятно ныли мышцы, обострялись слух и зрение, быстрее копилась энергия.

Поначалу все воинство отряда, включая Кьюррика, с интересом и даже некоторым ожиданием несчастья наблюдало за ползанием Кадета по скалам вверх и вниз, но медленное монотонное карабканье человека по никчемным горкам быстро наскучило, и воины скоро даже пари на "свалится-не свалится" перестали заключать. А потом непоседливость Кадета даже начала вызывать у дозорных раздражение — он отвлекал: ну, чего бы новичку не поспать или не посидеть в тихом тенистом месте у костра вместе с боевыми товарищами, не послушать солдатские байки, не похлебать чайку, благо сам и вкусную воду нашел и душистые травки с горок принес — и раздражение было бы высказано, если бы не молчаливое покровительство Кьюррика. Кьюррик наблюдал за ним, изучал.

На самой левой, очень труднодоступной и высокой скале Пограничных Ворот Кадет обнаружил естественное укрытие — небольшую песчаную пещерку с удобным скрытым обзором во вражескую сторону, расширил ее и укрепил потолок, там он и проводил большую часть дежурств. И на шестой день отдыха, днем, он заметил далеко впереди на востоке, быстро движущееся по плоскогорью со стороны Империи чугов темное пятно. Он поднес к глазам подзорную трубу Кьюррика, и, хотя ее линзы были плохо отшлифованы и мутноваты, пятно немного приблизилось, и стало очевидно, что к Пограничным Воротам торопливо движется большой конный отряд. Время от времени блики Светила отражались от полированного металла — доспехов или оружия отряда. И была среди этих бликов одна постоянная светящаяся точка — то ли полированный шлем, то ли воинский штандарт. Кадет выбрал подходящий камешек и бросил его вниз, целясь в большой стальной щит Кьюррика, прислоненный к валуну. Камешек долетел, металл зазвенел, солдаты завертели головами, а Кадет, свесившись с карниза скалы, указал им рукой в сторону приближающегося отряда. Кьюррик жестом приказал ему спускаться.

— Там большой отряд,— доложил Кадет, возвращая Кьюррику подзорную трубу, — конные, торопятся.

— Арбалетчики и лучники — за камни, мечники — снаряжайте копья,— приказал Кьюррик. — Мы пропустим чугов за Ворота, на нашу землю. Чтобы Король не гневался на нас за драчливость. Чтобы он наградил нас за усердие в защите нашей земли. Спрятаться и молчать! Лучники! Два залпа, на большее не будет времени, сначала ссадите чугов с коней, и — за мечи. Порубились — луки в руки! Мечники! Сначала напасть с копьями, как можно больше изранить, а потом добивать мечами. Нас — пятьдесят отличных бойцов! Мы — сила!..

— Мы — сила! — гаркнули воины.

— В бою защищай мою спину,— не поворачивая головы в сторону Кадета, сказал Кьюррик. Это была большая честь и огромное доверие.

— Спасибо, мастер,— благодарно пробормотал Кадет и надел ботинки Быка. Потом просунул голову в переделанное ярмо, к которому сзади и спереди на обрывках своих бывших цепей он приладил удлиненные стальные щиты — чем не кираса? — закинул за спину отличный меч Быка, взял в руки маленький щит и секиру. — Я готов!

Чуги — видимо, это был отряд, разыскивавший следы пропавшего каравана рабов, вломились в Пограничные Ворота, как в свои собственные: шумно, безоглядно-смело, яростно — и попали в засаду. Залп лучников и арбалетчиков сразу опрокинул на камни почти половину конных, смешав отряд, одновременно мечники обрушили на чугов копья и сразу же дружно врубились в их ряды, нанеся им хороший урон, затем отступили, давая простор стрелкам. Ударил еще один залп стрел и болтов, чуги попятились, закрываясь щитами, но мечники вновь ринулись на них, и сражение разбилось на десятки отдельных схваток. Лязг стали, ржание коней, выкрики и вопли людей разносились эхом между скал и по каменистой пустоши. То тут, то там кто-то падал после взмаха меча или удара копья и иногда уже не поднимался, и такого человека топтали и чужие и свои, и взбесившиеся от страха лошади.

— Не напирай! — несколько раз среди боя сердито бросил мастер Кьюррик Кадету, защищающего его спину. Но так безопасность спины Кьюррика уменьшалась, потому что все время находились желающие воткнуть ему в спину или в бок копье, меч или кинжал. Могучий Кьюррик врубался в тесную толпу чугов большим боевым топором, резко меняя направление ударов и шагов, внося в ряды беспорядок, сваливая себе под ноги махами топора по одному, а то сразу и по два врага — а Кадет методично добивал их мечом — и Кьюррик почти не заботился о защите. У Кадета было много работы.

Несколько раз Кьюррик почти дотягивался топором до сверкающего золотым шлемом воина с умело разящими короткими пиками, одетого в расшитый золотом красный плащ, но каждый раз на защиту этого воина бросались чуги, даже раненые. Они хватали Кьюррика за ноги, висли на нем своей тяжестью, кусали его сапоги, и воин-вождь на большом вороном коне успевал уклониться.

— Возьми его! Конь — твой! — прохрипел Кьюррик, задыхаясь.— Я встану у тебя за спиной... Залп! Залп! — хрипло крикнул он, оглядываясь по сторонам. — Стерра!.. Стерра!..

— Стерра!.. — браво откликнулись воины со всех сторон.

Засечный... восьмерка... подрез! Готов!.. Прыжок! Кьюррик, не отставай!.. Коленом в горло — прощай, чуг!.. Круп коня!.. Два меча слева!.. Каролинский выпад — в грудь!.. Есть! Еще раз! Падай!.. Спасибо, Кьюррик!.. Засечный... длинный вертикальный...восьмерка...толчок! Конь попятился, поворачивается... Морда коня!.. Гладко выбритое молодое смуглое лицо с яростными глазами под золотым шлемом... Выбить коленом ногу из стремени!.. Вот так! Всадник выронил пику, наклонился и, чтобы не упасть, схватился за гриву коня, сползая с седла... Теперь ты мой!.. Левая рука вверх и вперед! Ткань! Захват! Какая скользкая ткань! Лишь бы оказалась крепкой...Рывок! Кадет присел, свалил наездника на почву, кувырнулся через него... локтем в горло!.. Увернулся!.. Кинжал!.. Ах, ты!... Коленом тебя в живот!... То-то! "Плени его! Не убивай!" — хрипит Кьюррик где-то рядом... Пальцем сбоку — в открывшийся висок!.. Обмяк!

Кадет вскочил на ноги, отбросил щит, перебросил меч в левую руку, правой рукой подхватил безвольное, неожиданно легкое тело чуга, и, косыми махами меча разгоняя и раня попадающихся ему на пути врагов, побежал к валунам, едва увернувшись от арбалетных болтов, метнувшихся ему навстречу.

— Обоз!.. — из последних сил прохрипел багровый и потный от напряжения Кьюррик, опуская топор, и Кадет, бросив пленного за валуны, под охрану арбалетчиков, побежал к Пограничным Воротам, в створе которых кипел бой за обоз.

Победа, двадцать семь убитых чугов, еще девять — добитых раненых, три повозки с продуктами и оружием, девять лошадей, один пленный— это результат. Девять убитых, двадцать раненых — это цена.

Сидели кружком, даже не выставив дозор, молча отдувались, пили воду, кряхтели. Не хотелось ничего.

— Ты его не убил? — спросил о пленном Кьюррик, уже отдав все распоряжения по поводу дозора, трофейного оружия, обеда и похорон своих убитых. — Пойдем!

Они присели возле неподвижно лежащего тела. Кьюррик пощупал пульс на шее пленника и довольно кивнул головой. Расстегнул ремень под подбородком, сдернул шлем с безвольно мотнувшейся головы, посмотрел на шишку и расплывающийся синяк на виске, у самого края темных густых коротко постриженных волос, недовольно крякнул. Аккуратно развязал тесемки дорогого плаща, откинул его полы. На пленнике был тонко выделанный стальной с золотым рисунком нагрудник, такие же наплечники, наколенники и пустые ножны поясного кинжала. Размотал кожаные шнурки, снял нагрудник, разорвал ворот дорогой тонкой рубашки ... ожерелье из необработанных драгоценных цветных камней... холмики задорных грудей... Женщина! Уши не проколоты — незамужняя женщина...

— Красивая...— произнес кто-то из воинов, обступивших пленницу и очень по-мужски вздохнул. — Живая?

— Из богатых...— произнес другой. И напомнил: — Каддет! Получишь награду или выкуп — угостишь нас вином. Так полагается!

Ей в лицо плеснули холодной воды, она не пошевелилась. Кьюррик нахмурился.

— Разрешите мне, мастер,— Кадет дотронулся до шишки — гематома!, потрогал ее края и с облегчением обнаружил, что височная кость цела. Поставил палец — и неприятно поразился его нецелительской нечистоте — на точку пробуждения, слегка помассировал. Через десять ударов пульса массаж точки отозвался глубоким вздохом пленницы. Кадет снял боевые перчатки с пленницы, сильно, болезненно помял бледные ногти. И ресницы затрепетали, мягкие бледные губы скривились в гримасе, шевельнулись брови. Женщина открыла светлые льдистые глаза, всмотрелась в лицо Кадета... Сначала в ее глазах плеснулся ужас, рот полуоткрылся в задержанном крике, и руки судорожно закрыли грудь, сдвинулись и напряглись ноги — обыкновенная реакция женщины, но губы тут же подобрались, брови нахмурились, и полный ненависти взгляд прошелся по лицам воинов.

— Хочешь пить? — мягко спросил ее Кьюррик. В ответ она плюнула ему в лицо. Ожидаемая реакция — опоздавшая реакция. Загнанные в угол звери бросаются, стараясь вцепиться в горло, слабый человек — плюется. Кадет ладонью перехватил плевок. Женщина отвернула лицо. — Это он тебя пленил,— Кьюррик кивнул в сторону Кадета. Косой взгляд на врага и опять плеснувшийся в глазах ужас. — Ты знаешь, у нас нет рабства,— мягко сказал Кьюррик. — И мы не насилуем пленных. Ни мужчин, ни женщин, не бойся этого, мы — не вы, чуги. Это мой воин. Его зовут Каддет. Он будет тебя стеречь. Слушайся его. ...Разойдитесь!— негромко приказал Кьюррик, и все воины немедленно отошли от пленницы. — Кто нашел ее кинжал, пусть отдаст Каддету, это его трофей... — так же негромко добавил Кьюррик, как бы в сторону.

— Встань,— строго сказал Кадет, и женщина, пораженная способностью этой жуткой громадной обезьяны правильно говорить по гиккейски, послушно быстро встала. Но покачнулась из-за головокружения, и замерла, когда, удерживая ее от падения, Кадет подхватил ее за талию. Он снял руку и усмехнулся про себя — шансов завоевать доверие женщин на Гиккее у него как не было, так и нет... А всему виной — гиккейские девичьи сказки: в них самый страшный вариант девичьей судьбы — стать женой гигантской обезьяны. Так однажды ему объяснила одна старая добрая женщина на Зеленых Землях.

Он собрал с камней все эти мелкие железки: нагрудник и заспинник, наколенники, наплечники, уголки, пояс с пустыми ножнами, пояс с кошелем... Пленница стояла перед ними в тонких шароварах из дорогой блестящей ткани и порванной у ворота рубашке.

— Женская Честь! — напомнил ей Кьюррик, и пленница швырнула ему под ноги стилет в кожаных ножнах. Оказывается, такой стилет прячут в широком поясе шаровар. — Шпилька! — из шва на левом рукаве рубашки женщина вытянула за круглую головку тонкую блестящую иглу. Кадет не успел, захваченный врасплох, но Кьюррик все-таки смог перехватить ее руку с иглой, метнувшуюся к беззащитной тонкой шее. Он сильно сдавил перехваченную руку и вынул иглу из пальцев. — Не делай этого никогда,— Кьюррик нахмурился. — У тебя есть Имя? Нет. Значит, твоя жизнь принадлежит твоим родителям и твоему Императору. Так, кажется, заведено у чугов? — Пленница промолчала. — Посмотри ее обувь,— велел он Кадету. — Иногда под стельками...

Под стелькой в одном маленьком ботинке лежало длинное лезвие острого ножа без ручки. В другом ботинке к стельке снизу были чем-то приклеены три большие золотые монеты, тяжелые Империалы — выкупные деньги.

— Я не хочу тебя унижать. Я оставлю тебе пояс невинности,— тихо сказал Кьюррик пленнице. Она покраснела и сжала губы. — Если ты прячешь в нем оружие — отдай его нам. И не делай ничего, чтобы я тебя унизил. — Она гордо вздернула голову, смотря в сторону. — Вот теперь — все! — Кьюррик кивнул Кадету. — Я ее доверяю тебе.— И посмотрел на него строго.

— Почему я, мастер?! — взмолился Кадет.

— Потому что я тебе доверяю,— веско произнес Кьюррик. — Бой показал, Каддет, что я могу доверять тебе.

Пленница стояла молча, глядя в сторону.

— Каддет не обидит тебя и защитит, если понадобится,— мягко произнес Кьюррик. Пленница закусила губу. — Пойми, ты не раба его, а пленница.

Кьюррик ушел, и Кадет остался один на один с девушкой. Молчание и бездействие — путь к отчуждению.

— Пойдем, ты умоешься, — сказал Кадет пленнице и пошел к речушке. Ему было обидно: из-за этой женщины теперь он не сможет лазить по скалам.

Прошло три дня — гонцы, посланные Кьюрриком, уже должны были доскакать до столицы с вестью о победе в бою и пленнице. Оставалось подождать дня три-четыре, и другой гонец доставит какое-нибудь распоряжение и закончится это муторное безделье.

И днем и ночью он находился рядом с пленницей, не сказавшей никому ни одного слова. Молча съедавшей ту пищу, что ей давали, молча лежавшей без сна длинные пустые дни в шалаше, который для нее соорудил Кадет поодаль от воинов, почти неслышно посапывающей там же ночью. Молча встававшей, когда ей требовалось уйти за дальние валуны. Она просто вставала, гордо глядя в сторону, а не под ноги, и ждала, когда страж тоже поднимется, и шла в нужную сторону. Ни разу не обернулась, не проверила, подсматривает ли за ней страж в самые деликатные моменты. Наверное, она считала его собакой-охранником, не стоящей слов и внимания. А Кадет исподволь наблюдал за ней, сквозь ресницы, делая вид, что дремлет. Так, он знал, что она иногда плачет — неслышно, без слез, без движения. Всего лишь прерывистое дыхание выдавало ее в эти минуты. Он узнал, что она грамотна — изредка забывая о его близком и постоянном присутствии, лежа в шалаше, она водила пальцем по воздуху и ему однажды удалось прочесть по буквам: Г-И-Г-А-Р, М-А-М-А. И еще он подозревал, что у нее очень сильно болела голова в тот день, когда жара сменилась на грозу — в полудреме она стонала. Жалобно, как больной ребенок.

Кьюррик подменял Кадета, когда тому тоже требовалось поспать, поесть, умыться, размяться, сходить за валуны.

— Примерь на себя коня, он — твой, — вечером четвертого дня ожидания предложил Кьюррик, садясь возле шалаша, — возьми мое седло в повозке.

— Спасибо, мастер,— Кадет поклонился и легким шагом направился к коновязи. Вороной встретил его ударом заднего копыта, яростно захрапел и встал на дыбы. Он мотал головой с таким отчаянием и так крутился на поводке, что Кадета качало. Силы у них были почти равны, и справиться с Кадетом конь не мог, но и Кадету никак не удавалось надеть на коня седло. Время шло, а они все толкали или волочили друг друга. Сидящие в сторонке воины потешались от души, но воздерживались от замечаний и советов. Наконец, конь не выдержал напора и принялся прыгать и лягаться во все стороны, в кровь разрывая себе губы уздечкой. Кадет едва уворачивался. Это была истерика. Конь не воспринимал его как человека. Конь чувствовал древнюю ауру урду, окружающую Кадета, и его древние инстинкты брали верх над разумом. А разум у коня был. Будь у Кадета побольше свободного времени и если бы отсутствовали нежелательные свидетели, он усмирил бы коня, подчинил, наложив ментальные блоки на его память, но это был бы уже не боевой конь — умный, азартный и бесстрашный — а послушное тягловое животное. Нет, не нужно. Живи свободным, решил Кадет, и оставил попытки усмирить коня. Новое имя он ему не давал, знал, что конь не примет его, а старое имя было неизвестно.

— Эй, Каддет! Боится тебя конь, сразу не приручишь,— подойдя, высказался один из молодых воинов отряда. — Давай я попробую...

Кадет передал ему уздечку.

— Ну, милый, ну, зверь...ну, спокойно... — воину удалось развернуть голову коня в свою сторону. — Ну, красавец...Что ж ты без гостинца к нему подходишь, Каддет, — воин протянул коню на открытой ладони кусок солдатского сухаря. — Он же привык к ласке и угощению, девчонка-то, наверное...Ой!.. — воин закричал от боли, выпустив уздечку и прижимая помятые пальцы к животу. А конь, почувствовав свободу, отпрыгнул в сторону и поскакал в направлении речушки.

— Кьюррик! — в один голос закричали воины. — Конь сорвался! — А другие бросились к покалеченному воину.

Кадет первым добежал до шалаша. Кьюррик ждал его, уже готовый действовать.

— Каддет, останься здесь,— велел он. — Как зовут твоего коня, чуг? — спросил он, просунув голову в шалаш. Пленница промолчала.— Если мы не подманим его, придется его убить... — с сожалением, но твердо, прибавил он.

— Баку! — глухо отозвалась пленница. Послышались шорохи, и она выползла из шалаша. Поднялась на ноги. — Баку! — крикнула она. -Ба-Баку! Баку!..

Ей еще дважды пришлось кричать, будя эхо, прежде чем в дальнем конце речушки из-за кустов на ее голос не вышел вороной. Он был настороже.

— Баку!.. — нежно позвала пленница, и конь сделал несколько осторожных шагов ей навстречу. А она шагнула вперед. — Ба-Баку!.. Баку... — она гладила его шею, трепала сторожкие уши. — Я здесь, Баку...— Не глядя на Кьюррика, она приняла из его рук аркан и накинула его на шею коня. — Баку... Слушайся, Баку...слушайся... — Конь фыркнул.

Она вернулась в шалаш и затихла там, коня без сопротивления отвели к коновязи, Кадет уселся на привычное место перед входом в шалаш, а Кьюррик взялся за перевязку помятых и израненных пальцев молодого воина.

Такое вот приключение случилось у них в тот день, и воинам было о чем поговорить за ужином, и уже все готовились ко сну, лениво бродя по лагерю, когда с запада, со стороны Стерры, через Пролом на дно кратера неожиданно выскочили всадники. Первоначально это вызвало в лагере переполох и хватание за оружие. Но один из всадников протрубил в горн знакомый сигнал, воины радостно загалдели. Горнист спешился, взглядом отыскивая Кьюррика, и Кьюррик, поправляя форменную одежду, поспешил ему навстречу.

— Жалование и деньги за трофеи привезли! — объявил Кьюррик, и воины без команды выстроились рядами, оживленно и радостно переговариваясь. Кьюррик повел прибывшего гонца к своему костру, но на полпути повернул назад — в это время через Пролом в кратер как-то разом хлынули стройные пешие ряды королевских воинов, блеснул войсковой штандарт, плеснулось знамя, показался лес раскачивающихся пик большого отряда конницы, вдалеке послышался скрип колес множества повозок, а за ними с грохотом на камень дна кратера вкатились платформы с баллистами и катапультами.

Была ночь, но никто не спал: военный лагерь все еще обустраивался.

— Ты хотел увидеть этого человека, генерал лорд Варра, — лорд Барк ввел Кадета в штабную палатку и поставил в ее центре. В палатке было светло, уже стояла на своих местах походная плетеная мебель и подставка для оружия. Генерал читал какой-то документ на длинном листе бумаги. Он был — в очках!.. Грубо сделанных, в тяжелой неуклюжей золотой оправе, но — в очках! Более того, он был безногий! Культи ног свободно свисали с сидения плетеного кресла. Но плечи генерала были широки, полуголые руки сильны, моложавое лицо, попорченное шрамом и темными пятнами, открытое и властное, а его светлые волосы были свиты в четыре косички, на двух из них висели драгоценные камни — королевские награды. Нешлифованные алмаз и изумруд, определил Кадет.

— Он называет себя Каддет. Знаешь, у него сильные поручители... — серьезно произнес лорд Барк.— Граф Лэннда!.. Кьюррик!.. — Лорд пододвинул одно из кресел к столу и сел, положив ногу на ногу, удобно и, похоже, надолго.

Генерал отложил бумагу, привычным жестом снял очки и потер глаза. А затем мельком взглянул на Кадета. Взглянул, а потом начал изучать. Кадет стоял на вытяжку, как курсант в строю. Постепенно на лице генерала проступило недоумение.

— А ты — человек? — спросил генерал с искренним недоверием.

— Человек, мой лорд! — Кадет не сумел скрыть, обида прозвучала в его тоне.

— Я не хотел тебя обидеть...— генерал заглянул в документ,— Но ты — так... необычно выглядишь...Не боишься стаи собак-людоедов... Ползаешь по скалам без веревок, как паук... Оживляешь полумертвых... Что еще ты умеешь?

— Я — горный мастер...— терпеливо начал свою легенду Кадет. Генерал махнул рукой:

— Все это я уже прочел,— он потряс документом. — Скажи, что еще необычное ты умеешь делать, чтобы я нашел тебе занятие, раз ты не хочешь быть воином.

— Кажется, ничего другого... А всему тому, что вы, мой лорд, назвали, я научился, когда был дома, а также на Зеленых и Срединных Землях...

— Бывал ли ты в городе Лик княжества Жижа на Зеленых Землях? — спросил генерал.

— Там все мертво и обуглено, мой лорд. Там отчего-то был сильный пожар. И еще что-то...— осторожно добавил Кадет. — И там почти никто не живет, не живет после войны.

— Значит, до сих мертво... Не довелось ли тебе видеть там мои ноги, растущие из земли?— засмеялся генерал. — Они где-то там... Да, похоже, ты был на Зеленых Землях. Что ты там делал?

— Я искал руды для продажи, искал работу... Но там — война, мой лорд...

— Из уважения к мнению твоих поручителей я объясню тебе, Каддет, как сейчас обстоят твои дела. Мой учитель и друг, бесстрашный граф лорд Лэннда, очень рассердил нашего доброго Короля своей выходкой с освобождением рабов. Теперь мой друг... э-э-э, скучает и спорит,— генерал улыбнулся,— с женой и своей овдовевшей дочерью в родовом замке. Королю пришлось спешно послать меня и эту маленькую армию, чтобы закрыть Пограничные Ворота Королевства — это чтобы чуги не нанесли нам неожиданный ответный удар. По приказу нашего Короля мы очень торопились, и это не подняло нам настроение... Тем более, что по приказу здесь мы расположились надолго. Чем же ты будешь заниматься? Лошадей укрощать ты не умеешь... — насмешливо улыбнулся генерал. Улыбнулся и лорд Барк. — А вот за пленницу — я благодарю Кьюррика и тебя. Будет чем торговаться с чугами... Между прочим, у нас такое правило: половина выкупа за пленника отдается Королю, а другая половина — пленителям. Так что деньги у тебя будут. Кстати о деньгах, — генерал прищурился,— Каддет, ты умеешь играть в кости?

— Я неплохо играю. Меня учили воры на Срединных Землях. А что, мой лорд?

— Хорошо, что я об этом заранее узнал...— засмеялся генерал.— Так, значит, в кости мы с тобой играть не будем...

— Я отдаю мою долю будущего выкупа на пользу Королевства, мой лорд,— почтительно произнес Кадет,— но прошу вашего разрешения отправиться в порт Дикка. У меня есть долг перед другом...

— Не трудись рассказывать, все это здесь есть,— генерал опять шевельнул бумагой. — Как же ты выкупишь своего друга, если собрался пожертвовать свои деньги в казну королевства?

— Я его выкраду,— сказал Кадет. — Рабство — незаконно.

— Ты знаешь наши законы, — со смешком произнес лорд Барк и, ухмыльнувшись, добавил: — Но ты не в рабстве у нас, если ты это имеешь в виду.

— Я был рабом чугов, мой лорд, а сейчас в рабстве мой друг, — напомнил лордам Кадет.

— Я не против! — легко сказал лорд Барк, протестующе подняв руки. — Кради! Но в порту Дикка вору рубят руки. Кстати, у нас — голову.

— А рабовладельцу?..

— А рабовладельцы — у нас! — да, вне закона, — лорд Барк остро взглянул на Кадета. — Он кусается,— бросил он генералу.— Варра, ты еще не решил?

— Подождем, что скажет Ликка. Я за ним уже послал. Что-то они не торопятся... — с угрозой произнес генерал, но в эту минуту за полотнищем палатки трижды топнули по битке — по звуковому камню — и в палатку вошли два человека: большой воин и малюсенький дряхлый старик, по строению лица, смуглости и желтизне глаз — евр, гонимый и почему-то ненавидимый на всех Землях Гиккеи, житель Зеленых Земель. Воин в руке держал плетеную корзину — некое подобие чемоданчика.

— Мои лорды! — с сильным акцентом произнес старик, кланяясь лордам и даже Кадету сложным поклоном Зеленых Земель: сначала туловище наклоняется вперед, а затем раскачивается влево-вправо. Монах в свое время объяснял Кадету, что слева-направо — более почтительный поклон, чем справа-налево. А старик еще и присел — это была высшая форма почтительности. Воин встал в дальнем углу палатки, поставив чемоданчик у ноги.

— Проходи, мастер Ликка,— радушно произнес генерал. — И садись. Как ты выдержал сегодняшний путь?

— Благодарю, лорд Варра, меня берегли твои люди, но не берегла дорога.

— Я сожалею об этом, мастер,— вежливо отозвался генерал. — Ты отдохнешь, прежде чем продолжишь путь. Поговори с этим человеком, Каддетом, мастер Ликка, покажи ему свои сокровища,— почти попросил генерал. И кивнул воину. Чемоданчик был водружен на стол и открыт.

Под его верхней крышкой в ячейках лежали образцы руд и металлов. И колбочки с растворами и жидкостями. "Да он — химик!— поразился Кадет. — А химик — почти брат петрографа. Привет коллега!.."

— Это железо... слюда... кварц... медь... серый уголь... известняк... мел...— просматривая и трогая образцы, вслух перечислял Кадет. — Это у нас называют шпат... это магний... это...— он на вкус попробовал мелкий серый порошок — это селитра... это — мягкая сталь ...это твердая... ...ртуть ... природное стекло...

Старик внимательно слушал, а затем дотронулся рукой до руки Кадета, останавливая.

— Могу я спросить его еще, мои лорды? — Лорды дружно кивнули. — Скажи, уважаемый, какие из этих руд сочетаются друг с другом в огне?

Кадет сложил одну горку из железа, угля, селитры и известняка, а другую из магния, железа и бурого угля.

— А умеешь ли ты делать такие камни? — Из выдвижного ящичка на боку чемоданчика старик извлек белесую лепешку. Кадет взял ее в руки, потер пальцем, ощутил хорошо знакомую пористость и шероховатость, попробовал на зуб и вкус: цемент, некачественный, недостаточно прокаленный. "Они открыли цемент!.."

— Да, уважаемый мастер, у нас это называют "цемент". Мы его приготовляем долгим нагреванием смеси известняка и глины с добавлением мела.

— Мела! — поразился старик. — Мела... — Он закрыл глаза.— Как я не догадался!.. Мела... Мои лорды!... Благодарю тебя, мастер, ты очень помог мне. Сколько ты хочешь за открытый мне великий секрет? — Старик потянулся за кошелем.

— Братья делятся хлебом, а горные мастера — секретами,— с поклоном ответил Кадет. Старик всплеснул ручками и низко и почтительно поклонился в ответ.

— Я с радостью поделюсь с тобой моими знаниями, мастер, если мне позволят лорды,— проникновенно произнес старик. — И не возьму за это платы. Первый раз в жизни, мастер! — Он обернулся к лордам, внимательно наблюдающим эту сцену. — Я не знаю названия, которые давал этим рудам и металлам этот мастер, но он знает горное дело,— сказал мастер Ликка звенящим голосом и опять поклонился Кадету.— Я ручаюсь, что этот человек равен мне по знаниям, а может быть и выше меня, мои лорды. Поверьте, мои лорды! Сейчас, в вашем присутствии, он оправдал многие годы моих бесплодных поисков и размышлений одним словом. Мел! — Ликка снова поклонился Кадету. — А могу я еще спросить мастера? — торопливо обратился он к лордам. — Возможно, он поможет мне...

— Не сейчас, мастер Ликка, не сейчас,— мягко произнес лорд Барк.

— Но это так важно, мой лорд! Очень важно, — тревожно посматривая на Кадета, просительно произнес старик.

— Я думаю, — переглянувшись с лордом и посмотрев на Кадета, сказал генерал,— что у тебя, мастер Ликка, будет время поговорить с мастером Каддетом. Он будет сопровождать тебя в порт Дикка. Это длинная дорога. Вам хватит времени на все. И еще он поможет тебе в покупке нужных руд. Теперь иди, отдохни, уважаемый, уже давно ночь...

— Благодарю вас, мои лорды, — расплылся старик в беззубой улыбке,— благодарю вас! Благодарю, мастер Кад-д-дет! — он изгибался в самом почтительном поклоне, отступая к пологу палатки. Воин, повинуясь кивку генерала, привычно-ловко закрыл и застегнул чемоданчик, топнул ногой и вышел.

— Садись, мастер Каддет! — показал на свободное кресло генерал. "Мастер!". Кадет поклонился и сел.

— Ты понял, что сейчас произошло? — прищурившись, спросил лорд Барк.

— Я получил работу и отправляюсь в порт Дикка,— не удержался от улыбки Кадет. Генерал засмеялся, а лорд Барк усмехнулся.

— Это так,— сказал он.— Но гораздо важнее то, что ты заслужил некоторое наше доверие, мастер Каддет! — Лорд Барк значительно помолчал. — Доверие выразится и в том, что ты будешь охранять и стеречь пленницу — ты уже это делаешь, и не плохо, как считает мастер Кьюррик. До самого ее выкупа в порту Дикка.

— Почему я, лорд Барк? — огорчился Кадет. "Ты что, забыл? За все приходится платить — сердито ответила ему Неспящая.— Особенно много — за то, что тебе действительно необходимо".

— Почему ты? Об этом же я хотел спросить тебя: сама пленница указала на тебя. Она отказалась от обеих женщин, которых мы привезли для ее охраны и сопровождения... и выбрала тебя! Почему, мастер Каддет?

— Она не сказала мне ни одного слова... Она боится меня. Я — волосатая обезьяна из девичьих сказок...

— Женщин невозможно понять,— убежденно произнес генерал. — Не-воз-мож-но! Так что, у нас нет выхода, раз она так решила, неси свою ношу без ропота, Каддет! В конце концов, не долго, недель пять.

— Кто она, мои лорды? — спросил Кадет лордов. Генерал Варра пожал плечами:

— Кьюррик сказал, что глаза у нее светлые, высокородные. А ты знаешь, Каддет, что высокородные чуги убивают даже своих собственных детей, если к году у них цвет глаз становится низкородным — не светлым? Вот какие они, чуги! — генерал покачал головой.

— Она не стала с нами откровенничать. Попробуй выяснить это, Каддет,— предложил лорд Барк. — На ее одежде и при ней не было фамильных гербов, но, судя по всему, она аристократка чугов.

— А в порту, мой лорд, вы позволите мне ...

— Я даже помогу тебе решить дела и с твоим другом и с амулетом,— прервал Кадета лорд Барк,— у меня есть некоторое влияние на дела в порту, но...

— Да, мой лорд! — Кадет встал.

— Садись! Но, прежде всего — дела королевства Стерра.

— Конечно, мой лорд!

— Ты не боишься драки, ты это доказал, не боишься собак-людоедов...

— Простите, мой лорд, — невежливо прервал лорда Кадет, — но почему вы так ...остерегаетесь этих собак?

— Хороший вопрос! — генерал Варра хлопнул рукой по столу и полог палатки тревожно шевельнулся.

— Легенда, мастер Каддет! — ответил лорд Барк. Он сел прямо. — Проклятая легенда! Детям рассказывают сказки...мне, генералу...всем! Дитя, остерегайся чугов! Непобедимая собака-людоед, дух чугов. Никогда не смотри ей в глаза, ее взгляд отнимает волю и силу даже у воина. Убегай! Они не рычат и не лают. Очень быстро и высоко прыгают. Не боятся ран и боли. Всегда убивают и всегда побеждают. Каждая новая жертва собак подтверждает легенду. Дети впечатлительны... Настолько, что ради спасения их здоровья наши предки еще двести лет назад...

— Триста лет назад, Барк!

— ...триста лет назад истребили ВСЕХ собак в королевстве Стерра. У нас в Королевстве вообще нет собак, чтобы ты знал, мастер Каддет. Такова темная власть этой легенды.

— Понятно... Я — чужой, легенда не влияет на меня.

— Но я говорю не только о собаках-людоедах... Ты не побоишься встретиться с парламентерами чугов? Первым. Это — опасно, Каддет. Раньше, случалось, первых парламентеров чуги убивали... Они посылают на первую встречу воспитателей собак-людоедов. Есть у них такое племя... Оно и среди чугов живет особняком. Они сами, говорят, людоеды. Это умные и наблюдательные люди. Очень опасные.

— Дор... Владетельный господин Дор...— произнес Кадет. — Он не из них?

— Для чужака ты очень много знаешь о наших делах...— протянул лорд Барк озадаченно и нахмурился. — Откуда? — Подозрения жили в его мыслях постоянно.

— Меня купили для него, мой лорд. Надсмотрщик Бык говорил мне об этом. Он на что-то намекал, теперь я понимаю...

— Дор — вождь того маленького племени воспитателей собак-людоедов,— после раздумий и колебаний сообщил лорд Барк. — Он тебя видел?

Кадет задумался, перебирая в памяти лица встреченных им на Каменных землях людей. Лорды внимательно и терпеливо наблюдали за ним.

— Нет, мой лорд, — решил он. — У всех чугов, которых я видел, были ...несвободные глаза. И не светлые, а темные, разных оттенков.

— "Несвободные глаза",— повторил лорд Барк, не спуская глаз с Кадета. — Хорошее выражение... Так вот, мастер Каддет, на первых переговорах чуги всегда стараются запугать наших парламентеров. Мы посылали разных людей... Были случаи... Если наши люди вели себя грубо и не уступчиво, то чуги, нарушая все правила, убивали их прямо в переговорных домах. Молча и зверски. Случалось, натравляя на переговорщиков собак. Тогда мы получали обратно тела с выгрызенными животами. Даже у женщин. Я хочу, чтобы ты знал это. Я надеюсь на то, что ты — такой... необычный — смутишь чугов. Ты боишься?

— Не боюсь, мой лорд. Но я не умею вести переговоры.

— На первой встрече меряются силой, мастер Каддет,— назидательно произнес лорд Барк. — Торги начинаются потом, и там ты мне не понадобишься.

— Значит,— задумался Кадет,— на первой встрече у меня в руках должен быть очень сильный довод.

— "Довод"? — переспросил лорд Барк. — Это вид оружия?

— Простите, мой лорд. Это на моем родном языке,— сказал Кадет, проклиная свою неаккуратность: на лингве заговорил! — Слово "довод" в нашем языке означает "важные доказательства, сведения или серьезная угроза".

— Скажи что-нибудь на своем языке,— вмешался генерал Варра.

— Ох, лорды, как же мне не хочется заниматься вашими делами, мне в ваши горы надо! — от души высказался Кадет на лингве. А лордам сказал: — По гиккейски это значит "Победить раз и навсегда невозможно, побеждать надо каждый день!", уф!

— Отлично сказано! — восхитился генерал.— Я запомню это! Отлично сказано. Это — о войне, Барк. О нас, нашем ремесле. Нет, как замечательно сказано!..

— Это мудрость твоего народа, мастер Каддет? — спросил лорд Барк.

— Да, так у нас говорят, мой лорд.

— Как-нибудь ты расскажешь мне о твоем народе на Холодных Землях, мастер,— и что-то зловещее послышалось Кадету в голосе лорда Барк. — Значит, "довод"...

— Ее доспехи,— зевнул генерал.— Или оружие.

— Могли снять с убитой...— парировал лорд Барк.

— Она умеет писать,— тихо подсказал Кадет. Лорды с удивлением воззрились на него. — Я видел, как она рисовала пальцем по воздуху — вот так! — буквы. Она писала "гигар" и "мама".

— ГИГАР!!! — в один голос и с одним и тем же изумлением вскричали лорды. Лорд Барк даже вскочил на ноги. Они радовались чему-то тому, что не знал Кадет. — Гигар!..

— "Гигар" — это Имя ее рода, старинное название степной гадюки. Знаменитейший и древнейший род у чугов! — оживленно сказал лорд Барк. — И "мама". Значит она — дочь принца Гигар. Но как она могла попасть в эту глушь?

— Ей ведь лет семь? (Семнадцать стандартных, быстро пересчитал Кадет). Возможно, тот набег был ее Испытанием, так водится у чугов,— предположил генерал Варра. — После Испытания она получила бы Имя и начала бы жизнь взрослой самостоятельной женщины. Если мы не ошиблись на ее счет,— пояснил генерал Варра удивленно слушающему Кадету,— твоя пленница — принцесса крови! Она — племянница Императора чугов. Ее мать — двоюродная сестра Императора, член Императорской Семьи. А ее отец — был одним из самых опасных наших врагов, стратег Гигар. Умный и беспощадный враг. Советник Императора чугов. Барк, как называется его должность?

— Мудрость Императора. Если эта степная гадюка — дочь принца Гигар, то нам открываются некоторые интересные политические перспективы... — Лорд Барк прищурился. — Нам известно, что у Императора есть какие-то важные политические виды на ее замужество...заморское замужество... нам доносили, что он ведет какие-то переговоры на этот счет... Выходит, что Кьюррик и ты, Каддет, нечаянно выкрали у Императора одну из его жемчужин... Это хорошо, очень хорошо... Вот мы и получили... "довод"... для серьезных переговоров... Пожалуй, и я поеду в порт Дикка... — весело протянул лорд Барк. — Отлично, мастер Каддет! Она — напишет матери!.. Или даже Императору! Вот, что мне надо! Неплохо!.. — Он успокоился и вернулся в кресло. — Приведи ее сюда, мастер Каддет! Прямо сейчас! "Побеждать надо каждый день", так?

Принцесса остановилась перед лордами в центре палатки, не поклонившись и никак не выдавая лицом свои чувства.

— Сядьте, принцесса,— сурово произнес лорд Барк, прямо глядя ей в глаза. — Мы знаем, что вы — дочь-принцесса Гигар, но и не подумаем стоять в вашем присутствии. Вы — враг и пленница. И ты сядь, мастер Каддет! — Девушка, чуть покраснев, метнула на лордов гневный взгляд и осталась стоять.

— Сядь, Каддет! — рявкнул генерал Варра. — Ты свободный человек королевства Стерра и не обязан выказывать знаки уважения чугам, даже принцессам чугов!

Кадет повиновался.

— Принцесса Гигар! — голос лорда Барк звенел от гнева. — Напишите вашей матери или Императору, что вы в плену, и что переговоры об условиях выкупа Королевство Стерра будет вести только с вашими родственниками и только в порту Дикка. Посредников не будет.

Принцесса промолчала.

— Вы напишете? Мы знаем, что вы грамотны. Ваш ответ, принцесса!

— Нет,— произнесла принцесса. Голос у нее был хриплый.

— Хотите сгнить в тюрьме? — участливым тоном спросил ее генерал Варра.

— А другой судьбы у вас может и не быть,— поддержал его лорд Барк. — Такое уже случалось... Слыхали ли вы о судьбе Воителя Эддина? Я вам расскажу. Дело было недавно, лет шесть назад. Он попал к нам в плен во время небольшой пограничной стычки между вами и нами. Его родственники решили воспользоваться благоприятным случаем разбогатеть — у него было большое состояние в Империи — и отказались платить за него выкуп. Он недавно умер в нашей тюрьме.

— Нет, — после небольшой паузы вновь произнесла принцесса. И в палатке надолго повисла тишина.

— В любом случае, вас доставят в порт Дикка,— наконец, безразличным тоном произнес лорд Барк. — Мастер Каддет! — голос лорда зазвенел металлом. Кадет встал. — Ты отвечаешь за жизнь принцессы Гигар до самого порта Дикка. Будь внимателен. Она обязательно попробует сбежать. И не один раз. Если не сможешь догнать ее, когда она попытается сбежать, убей ее.

— Да, мой лорд, — ровным холодным тоном ответил Кадет. "Ну, что ж,— подумал он,— если у вас такая цена, придется заплатить".

— А сейчас уведи ее с наших глаз,— приказал генерал Варра. — Она мне противна. Такие, как она, питаются человечиной. — Кадет заметил, что при этих словах у принцессы вздрогнули ресницы.

3. Принцесса.

Караван был огромен — потому что это был первый весенний караван: торговцы Стерры вывозили в порт товары, накопленные за зиму.

Растянувшийся на половину дня пути, караван двигался медленно. Повозки, которые катились в голове каравана, в середине дня останавливались и почти до сумерек ждали замыкающие повозки. Чтобы соблюдалась справедливость, на следующее утро повозки, пришедшие накануне последними, первыми начинали движение.

Был полдень, беспощадное Светило иссушало пыль и камни вокруг дороги, накатанной за века караванами. Два бедновато одетых небритых погонщика, облокотившись о повозку и пряча головы в ее маленькой тени, негромко беседовали.

— Скучаешь без дела, лорд Соллер? — отечески тепло и немного насмешливо поинтересовался лорд Барк у собеседника. Тот был высок, гибок и жилист. На его бледном сухощавом лице все время блуждала улыбка, то дерзкая, то насмешливая, а светлые глаза всегда сохраняли беспечальное выражение. — Но треть пути уже за плечами.

— Затянувшийся отдых, лорд Барк... Вы меня осудите, мой лорд, но если я и скучаю, то только по портовым девкам,— лорд Соллер усмехнулся.

— Я не буду осуждать тебя,— улыбнулся кончиками губ лорд Барк. — Все проходят через это.

— Ну почему женщины всех сословий в нашей благословенной Стерре так скучны и пресны?!

— Наверное, такая у них жизнь. Наверное, мы их делаем такими. Наши требования. А ты начал подумывать о женитьбе, мой друг... — чуть-чуть усмехнулся лорд Барк.

— Ваша проницательность не имеет границ, лорд Барк! — съязвил лорд Соллер. — А в общем, вы правы... Извините!

— Это вы извините меня, друг, лорд Соллер,— с чувством произнес лорд Барк. — Я непозволительно бестактно затронул ваши личные чувства. Проклятое занятие! Оно теперь никогда не отпускает меня! Пять лет назад я и представить себе не мог, что оно меня так изменит...

— А кто еще мог бы делать вашу работу, лорд Барк? — мягко и участливо спросил лорд Соллер, и маска парня-весельчака слетела с его лица.— И скольких бед не удалось бы избежать Стерре без вашей работы?

— Проклятое занятие... Как вам нравится слово "разведка"? Оно означает добычу и изучение неизвестного или тайного.

— "Разведка"... Из словаря мастера Каддета, мой лорд?

— Да. Кстати, я давно искал определение для вашей полезнейшей работы, лорд Соллер. "Королевские убийцы" всегда казалось мне неправильным определением. Унижающим ваше и ваших парней достоинство. Как раз вчера я обсуждал с Каддетом эту тему. Как вам нравится слово "боевик"? Вот вы — боевик! А я — разведчик. Энергичные слова. "Энергичные" — это "сильные и горячие", лорд Соллер. Ваши боевики — энергичные люди.

— Мне нравится, лорд Барк. Мы — как острие и лезвие кинжала. В ход пускают то одно, то другое. Мне нравится. Кстати, мне хотелось бы узнать, как мне относиться к этому странному "мастеру Каддету", лорд Барк?

— Как к временному союзнику,— ответил лорд Барк.

— Но он... не друг? — осторожно спросил лорд Соллер.

— Сейчас наши интересы совпадают,— взвешенно произнес лорд Барк. — Однако, он чужой для нас. Но он — враг чугов. "Враг моего врага — мой друг". Это тоже мудрость, услышанная мной от мастера Каддета. Мы-то говорим по-другому: нет вечных друзей, есть вечные интересы. Мы должны и сможем использовать его, лорд Соллер, во благо Стерры. Кстати, попробуйте сблизиться с ним. Он по-своему образован, и умеет быть интересным собеседником.

— Мне не понятна его цель, лорд Барк,— осторожно произнес лорд Соллер.

— Он хочет спасти друга и заполучить назад какой-то свой амулет. Так он говорит. В этом благородстве есть какая-то недосказанность, лорд Соллер. По крайней мере, мне так кажется.

— Он тоже ...настораживает меня, лорд Барк,— признался лорд Соллер. — Пожалуйста, поймите меня правильно, настораживает не как возможный изменник, а...

— Договаривайте, лорд, договаривайте...

— В том-то и дело, лорд Барк, что я не могу найти слова, чтобы выразить мою настороженность. Это как ощутимая опасность... постоянная...

— Я вас понимаю. Сейчас я вам, лорд Соллер, помогу: просто ответьте себе, это первый вопрос разведчика: можно ли купить этого человека?

— Купить?.. Не думаю. Нет. Не знаю почему, мой лорд, но мне кажется, что он не из тех, кого можно купить.

— Вот вы и ответили на главный вопрос. Им управляют его собственные интересы, важные интересы, как вас и меня, а не деньги. Он такой же, как я и вы. Но мы служим интересам Стерры, а он — себе. Поэтому он чужак для нас с вами. Чужак! И именно это настораживает вас, мой дорогой лорд Соллер!

— Вы правы, лорд Барк, спасибо, — лорд Соллер согласно кивнул головой.

— Сейчас у нас с ним общий интерес. Вот поэтому я и доверил охрану принцессы Гигар не вашим людям, которых возможно — не обижайтесь! — перекупить, а этому чужеземцу, хотя отчетливо вижу, как он тяготится этой работой.

...Караванная жизнь — скучная: если ты не воин охранения и не начальник каравана, то лежи себе под пологом своей повозки, подсчитывай будущие барыши, составляй в уме разговоры, которые будешь вести с перекупщиками, или спи, а если тело затекло, шагай рядом с повозкой, смотри по сторонам, замечай, что происходит у соседей. Только обязательно покрой голову — Светило не жалеет жара, дождей уже неделю нет. А сегодня особенно жарко и в воздухе нет, как у переваренного стекла, прозрачности. Вот два дня назад напекло голову толстяку, он и упал прямо на дороге. Теперь лежит в своей повозке дурак-дураком: не слышит, что его спрашивают, мычит что-то непонятное и ходит под себя. Если умрет — заложат камнями в стороне от дороги, сверху поставят большой камень с каким-нибудь знаком, а дома об этом и знать не знают, живут спокойно, ждут мужа-отца не скоро, но ведь ждут... а его уже нет. Но пока он есть. И лекари к нему раз в день ходят. Два лекаря. Ходят вместе. Один — знакомый лекарь из столицы, он всегда сопровождает весенние караваны, уже лет шесть. Его нанимают вскладчину. Хороший лекарь. И от змеиного укуса спасал людей, и ломаные ноги-руки выправлял, а когда лет два года назад детская весенняя хворь напала на караван, он многих вылечил. У него лавка на Гончарной улице. Второй лекарь — огромного роста, будто один человек сел другому на плечи, а какой он из себя — неизвестно: лицо у него закрыто черной кожаной маской с прорезями для глаз и дыркой для рта. И всегда в длинном желтом кожаном плаще. Собаки, что при караване живут, его до смерти боятся, визжат и убегают, когда он им в морды смотрит. Этот лекарь — из той повозки, где едет больной юноша. Конечно, больной: он либо в повозке, либо на лошади, красивом вороном. И в белый, траурный, плащ кутается. И лицо закрывает капюшоном. Может у них с лекарем какая-нибудь болезнь лица? Высокий, стройный юноша, худой только, наверное, болеет... Узнать бы у ихнего погонщика, что это за болезнь такая и не прилипчивая ли, да погонщик у них очень злой: с виду — правильный мужчина, городской, а подойдешь к нему с хорошим разговором — как зыкнет глазами, будто за кинжал схватился, отвечает грубо и свысока. Ну и что, что ты от богатого дома! Не лорд ведь — лорды не торгуют! Лорды едут сами по себе, с вымпелами, с горном, с гербами на повозках. Или, может быть, он потому злой, что боится болезнь от своих пассажиров прихватить? Так не нанимался бы в погонщики! О! Гонцы проскакали! Что за дела в этом году с караваном! Через день — нагоняют караван гонцы, один раз у гонца на шее был королевский ярлык!.. Что-то пишут нашему начальнику из столицы... Хорошо, что иной раз и письмо из дому кому-нибудь привезут. Ну, это — грамотным. А когда всех писать научат — а наш Король повелел последней зимой всех детей начать учить писать, безденежно, слава Королю! — вот-то гонцам работа будет... За письмо, конечно, деньги брать будут. Или опять новый налог введут. Хороший сейчас Король. Только уж слишком долго в наследниках ходил — прежний Король до тридцати двух лет дожил! — очень строг! Наверное, на батюшку своего покойного сердится: тот в последние годы правления — вот уж были благословенные времена! — королевское войско распустил — оно ж каких денег стоит!, налоги снизил, а иные и вовсе отменил, дозволил переезжать с места на место без разрешения поручителя... Как мы тогда жили!.. По два урожая в год крестьяне научились снимать! А какие ремесла открылись!.. Стекло в три раза подешевело! Как мой папаша тогда забогател!.. В Стерре у мастеровых купит почти задаром, в порту продаст втридорога. Правда, в те времена воров и бандитов развелось... Под конец до чего дошло: пришли в лавку три парня, плати, говорят папаше, за то, что на нашей улице лавку держишь, десятую часть выручки, а то побьем твои стекляшки. И для примера разбили самый дорогой сосуд. Плати! А кому жаловаться? Поручитель — далеко... Стража вся такими парнями подкуплена... И что обидно — наши парни, гили, а держатся с нами, как чуги. А о чугах — тогда только слухи ходили, да старые сказки пересказывали. А новый Король всю жизнь разом поменял: всем ворам и бандитам за неделю головы поотрубали, на их родственников налоги удвоили. А не воруй и не думай про своровать!.. Говорили — новый Король еще при жизни отца одевался то крестьянином, то мастеровым, или простым горожанином и ходил по всей Стерре, составлял списки кого карать, кого возвышать. Болтают... Чтобы Король — крестьянином?! А все-таки — снова налоги, снова в армию набор, снова о чугах разговоры идут... О-хо-хо... Как же дети-то наши жить будут?.. Пойти, что ли, к сердитому погонщику, подразнить — не один он сейчас, слез с повозки, опять с очередным приятелем болтает, не посмеет задираться....

— Доброго утра, хороший человек! — к лорду Барк подошел прилипчивый хозяин соседней повозки. Его проверяли — перекупщик-торговец из Стерры, глуп, послушен.

Лорд кивнул. Ссориться с соседями по каравану не следовало.

— Очень уж парит, не гроза ли будет, как думаешь, человек хороший?

— Так ведь погода-то уже приморская,— с охотой подхватил разговор молодой приятель сердитого погонщика, тоже погонщик, кнут с несуразно толстой рукояткой торчал у него за поясом. — Через два по десять дней будем уже в порту. Чем торгуешь, приятель?

— Стекло, почтенный. Бутыли, сосуды, стаканы и кружки. Простые и цветные,— с достоинством ответил торговец.

— Ходкий товар! — одобрил молодой погонщик. Но торговец поймал его взгляд, и оторопел — в глазах молодца была стужа — разбойник!.. — Ходкий товар, — повторил этот лихой молодец,— но — бьющийся. — И так он это "бьющийся" произнес, что в животе у торговца что-то заныло.

— Не слыхать ли каких новостей?— спросил торговец гаснущим тоном.

— А ты чего, приятель, слыхал?

— Ой, — сказал торговец,— напомнил ты мне, почтенный... — и заторопился прочь.

— Проверить его еще раз, мой лорд? — негромко спросил приятель погонщика.

— Лишнее... Простой торговец...

— Послать моих ...боевиков проверить чугов? — предложил лорд Соллер. — Ночью они были в двух часах быстрого хода от каравана. Все та же сотня конницы. Вроде бы обычное патрулирование...

— Не надо. Они на нейтральных землях, их право ехать куда хотят. Тем более, перед началом переговоров проявим равнодушие и беспечность. Генерал лорд Варра сообщил мне: чуги подобрали наше послание — личный кинжал принцессы, "Женская Честь". Так что... Копи силы до порта, приятель,— громко сказал один, немолодой погонщик своему молодому товарищу. И оба улыбнулись двусмысленному значению этих слов.

— Крепких колес, приятель! — пожелали они друг другу, расходясь.

Под навесом повозки было не так жарко, как снаружи, но все равно теплее, чем хотелось бы. Снять с себя почти всю одежду — то, что позволяли себе в других повозках — он не мог: ни один человек в караване не выдержал бы и двух минут пребывания в обществе потеющего волосатого чудища. И уж, конечно, принцесса. Приходилось терпеть до сумеречной прохлады, регулируя теплообмен. Неполезное занятие, и очень энергоемкое. Последний раз он мылся давно — когда караван дополз до развалин большого дворца и десятка вилл. Когда-то здесь было красиво.

— Баня! — тогда радостно закричали снаружи повозки.— Баня!..

— Здесь мы проведем весь день,— сказал лорд Барк, заглянув в повозку. — Помоемся на весь оставшийся путь. Принцесса! Здесь есть женская часть бань. Приготовьтесь. Мастер ! Знакомые приглядят за нашей повозкой, так что мы вместе пойдем в баню.

Принцессе показали направление к женским баням. С узелком в руках она неспешно пошла в ту сторону. Ее походка не нравилась Кадету. Вернее, ему не нравилась неестественность ее осанки. Слишком прямо она держала голову. Рядом хмыкнул лорд Барк, и Кадет поспешил отвести глаза. Заодно он увидел, что, взявшись откуда-то со стороны повозок, за принцессой сразу же последовали две молодые женщины, тоже с узелками, весело переговаривающиеся и смеющиеся. Лорд Барк с улыбкой проследил взглядом за принцессой и ее свитой.

Развалины дворца были загажены и воняли, но вокруг термальных источников было чисто. В полу огромного не разрушенного мраморного зала были выдолблены неширокие, но глубокие бассейны. Вода в них затекала непрерывно, по желобам, разбегающимся от грубо обтесанной стены скалы. Из трещины в скале бил дымящийся термальный источник.

— В старину здесь был курорт,— с затаенным сожалением произнес лорд Барк, быстро раздеваясь.— Не теряй времени, мастер, и не стесняйся меня, я всякое видел...— Без одежды сам он оказался непропорциональным коротконогим плотным мужчиной. Только один старый глубокий шрам от удара пики или метательного копья был у него на ягодице. Перехватив взгляд Кадета, лорд Барк с досадой произнес: — Мой скрываемый позор... Чуги...Гнали меня, как лисицу... Метили в спину, пришлось встать на стременах, получил в зад... Хороший конь у меня был, подпрыгнул вовремя...

Кадет выбрал соседний с лордом большой овальный бассейн. Горячая вода, льющаяся в бассейн из источника по глиняному желобу, пузырилась. Сероводород, автоматически определил нос, это хорошо и полезно для кожи. Сняв с себя нательную рубашку и короткие нижние штаны, он медленно погрузился в бассейн, вытесняя из него воду. Когда вода, пропитав волосы на груди, животе и спине, добралась до кожи и пузырьки защекотали ее, он испытал блаженство. Конечно, бассейн был для него тесен, а вот если бы распрямиться в полный рост, как бассейне "Робинзона"...

— Кто правит твоим народом, мастер Каддет? — внезапно спросил лорд Барк.

— Мудрецы, Старейшины и Мастера, — пришлось осторожно сочинять. — Мудрецы — важнее Старейшин, Старейшины — начальствуют над Мастерами и всем остальным народом, а Мастера — только над своими учениками.

— Неудобная форма правления,— отозвался лорд Барк. — У вас — богатые земли?

— У нас — горы, только горы, только камень и снег, мой лорд. Но в горах есть все. Кроме зерна и молока. Но если у людей есть руды, уголь, металлы, золото, драгоценные камни — все остальное можно купить, верно?

— А велик ли твой народ?

— Нет, мой лорд. Наши женщины рожают мало детей, одного-двух, редко больше. Поэтому наши мудрецы учат детей, что война — это смерть народа. У нас не бывает войн. Нет причин: гор и неизведанных гор очень много, а людей — мало.

— Что же такое ты, мастер Каддет, сделал, что тебя, — лорд внимательно посмотрел на Кадета,— по твоим словам — выгнали из племени?

Было четыре варианта ответа на этот вопрос, Кадет выбрал самый простой:

— Я был строптив, мой лорд. Я был смышленый медвежонок...

— Медвежонок! — воскликнул лорд Барк,— ну, конечно! Не обижайся, мастер, но ты действительно похож на медведя, именно на медведя, но с человеческой головой! Не на обезьяну, на медведя! Как я не догадался!

— Наверное, мой лорд, потому, что на Каменных Землях нет больших медведей?

— Верно, мастер! Их очень давно истребили. Они остались только на картинках и в детских сказках, да и те сказки уже почти не рассказывают. Теперь все больше — про бессмертного Чуга... Какая глупость!... Какое упущение властей!...

— Мудрецы рассказывают, что мы и произошли от больших черных горных медведей.

— Продолжай, это интересно, мастер Каддет. Ты понимаешь, почему я расспрашиваю тебя?

— Я догадываюсь, мой лорд.

— Верно, ты смышленый... медведь.

— Вот я и хотел все делать по-новому, по-своему. Сердились Мастера, были недовольны Старейшины, и Мудрецы решили — у нас не казнят — что я должен покинуть племя.

— Теперь я могу в это поверить,— хмыкнул лорд, поливая голову водой и отфыркиваясь.— Теперь, когда я немного узнал тебя, могу поверить: ты — не только строптив, ты еще бываешь прав, признаю, мастер. А признавать правоту другого — разве это не самое неприятное? Особенно для мудрецов и вождей ... А знаешь ли ты, мастер, что генерал Варра — тоже был изгнан ...из племени, — усмехнулся лорд Вара, намыливая голову,— из своей семьи и королевства.

— Генерал Варра, мой лорд?

— Он родился воином, так случается. Еще в Королевской Школе он всегда организовывал из нас, школяров, армию, которой, конечно, сам и командовал. Сколько мы потоптали ногами посевов у крестьян, сломали копьями и баллистами мельниц у мукомолов!... После Школы на деньги семьи он нанял свою собственную армию, маленькую, конечно...Но очень шумную... И отчаянную... Некоторых соседей-лордов эта армия пугала больше пожара. У тебя вода не стала горячей, мастер? Здесь так случается... Очень горячо, хоть вылезай! — Лорд Барк и в самом деле вылез из своего бассейна, кожа у него была красная. — А сейчас еще и завоняет... Прежнему Королю много жаловались на молодого лорда Варра... Король не любил... шума и предложил семье генерала изгнать Варру из Королевства — лордов у нас не сажают в тюрьму... Варра со своей армией пришел в порт Дикка, узнал, что на Зеленых Землях идет война — и отправился туда. Он там воевал четыре года, длинных четыре года. Потерял ноги. Прославился. Варра вернулся домой, когда семья сообщила ему, что старый Король умер, а новый Король не подтвердил указ своего отца об его изгнании.

— Простите, мой лорд, у ваших Королей нет имен?

— Нет имен. Чтобы люди не говорили и не передавали из поколения в поколение "Такой-то Король был добрый, а такой-то — скупой" и все такое прочее... Нам кажется это разумным. Просто — Король! Король повелел!.. И все! Новый Король — да хранит его Судьба! — получил непростое наследство,— лорд Барк посмотрел на реакцию Кадета, и продолжил: — Налоги собираются плохо. Народ разбогател и ворчит по пустякам. Сыновья лордов не интересуются мужскими занятиями, кроме одного...— лорд Барк презрительно усмехнулся, — да и то иногда предаются непотребным утехам друг с другом. Воры купили судей! Армии нет, а то, что есть, умеет только ходить в ногу и трубить в горны. Чуги! Они грабят наши торговые караваны и каждой осенью большими отрядами вторгаются в графство Лэннда за урожаем, и мой друг лорд Лэннда заново учится драться с ними. Вот тогда лорд Варра стал генералом армии королевства Стерра.

— Вода остыла, мой лорд! — Кадет вылез из бассейна и начал намыливаться. Лорд откровенно разглядывал его тело.

— Тебе можно позавидовать — у тебя тело воина. Пропорции, мышцы... Ты очень силен. Если бы не такое количество волос спереди и сзади, ты был бы привлекательным мужчиной, мастер ... Странно, что у тебя не растут волосы на лице. Это, конечно, очень удобно, но странно... И еще я вижу на тебе немало шрамов, ГОРНЫЙ МАСТЕР ...

— Девять, мой лорд! Порезы. На Зеленых Землях я служил в охране караванов и телохранителем. Там, на юге Земель, нет законов. Но очень хорошая торговля со Срединными Землями. Как-то я сразу получил пять ран — стычка случилась на кинжалах в небольшой комнате, и было тесно, мечом не помашешь... — Лорд Барк понимающе кивнул.— Да и пока меня учили в школе телохранителей... Там пользуются только настоящим оружием, а в учителях там только мастера кинжала и меча.

— Да, конечно...— согласно протянул лорд Барк, погружаясь в воду.— Хорошо! — Он опустился в воду с головой, а вынырнув, стал тереть глаза.— Щиплется!.. Хорошо! — Его внимание привлекло попорченное временем и впечатлительными купальщиками непристойное резное изображение на стене. Голая толстая женщина с полусогнутыми и разведенным в стороны ногами, подмигивая, показывала ему язык. — Странный вкус был у наших предков!.. — Он исподлобья, почти смущенно подмигнул Кадету. — Прости, но... э-э-э... женщины других народов подходят тебе?

— Вполне,— соврал Кадет деланно безмятежным тоном. — Мы всегда остаемся довольными друг другом.

— Еще бы!.. — понимающе и одобрительно засмеялся лорд Барк. — Кстати о женщинах,— он стал насмешлив,— будь очень осторожен в Стерре с женщинами.

— Осторожен, мой лорд?

— Половина моих трудов в должности Верховного Прокурора — ты знаешь об этом моем основном занятии, мастер Каддет? — это улаживание дел об оскорблении женского достоинства. Отвергнутые женщины требуют возмещения понесенного ущерба. Так-то, мастер!..

— Думаю, из-за моей красоты на меня найдется немного охотниц,— хохотнул Кадет. И они засмеялись вместе, легко и свободно, как в нормальной мужской компании при обсуждении женщин.

— Зато у нас удобно-просто с наложницами,— хмыкнул лорд Барк. — Это не позорно для женщины — быть наложницей какого-нибудь мужчины. Но по закону, с соблюдением юридических формальностей. Правда, она ничего не может наследовать за ним. Однако ее дети — наследуют.

— Странные законы, извините, лорд Барк,— отозвался Кадет.

— Обстоятельства создают законы, мастер Каддет,— назидательно ответил лорд Барк, снова намыливаясь. — Замужние женщины разленились и стали рожать мало детей, и наши мудрые и смелые предки изменили законы. Наложницы поправили дела с рождением детей, хорошо поправили... — лорд засмеялся. — У нас уважают мужчин, у которых есть наложницы. Поэтому дам тебе добрый совет: обзаведись наложницами, и твое положение в Стерре укрепится.

— Спасибо, мой лорд, я подумаю об этом, если разбогатею,— с иронией ответил Кадет, и опять они дружно рассмеялись.

— Что для тебя значит твой амулет, мастер Каддет? — серьезным тоном спросил лорд Барк.

— Это связь с моей родиной, лорд Барк,— ответил Кадет, и лорд понял и принял такой ответ.

— Все, я чист и доволен! — Лорд решительно вылез из бассейна и стал обтирать воду с тела ладонями.

Кадет надел на лицо маску и выглянул из повозки, окинул взглядом небо и горизонт.

— Сегодня будет сильная гроза,— сказал он как бы в никуда, но был уверен, что принцесса, сидевшая к нему спиной, а лицом к грязноватой коже навеса, услышала его. Четыре дня назад тоже была гроза, и перед грозой у принцессы начался сильнейший приступ мигрени, до стонов, до рвоты, до слез. Кадет знал, что этот приступ — последствия его удара ей в висок. Сотрясение мозга и трещина в височной кости. Азбука полевой медицины. Знал, что это со временем, через год-другой, такая не леченая мигрень пройдет, но изменит психику девушки, и знал, что такая мигрень пройдет за две-три недели, если лорд Барк позволит ему полечить принцессу. Он предложил свои услуги. Сегодня он снова говорил с лордом.

— Ты уверен в своем умении, ГОРНЫЙ МАСТЕР? — Они шли около повозки под начинающимся проливным дождем, наслаждались его прохладой, подставляли лица... Шум дождя, громовые раскаты и поднявшийся ветер заглушали все звуки, но они оба знали, что за навесом повозки стонет от болей, от пытки, их пленница.

— Когда в горах падают и не разбиваются сразу насмерть, остается много переломов и трещин в костях,— пояснил Кадет. — За тысячи лет мой народ научился ускорять заживление костей. Любых костей. И у животных тоже. У наших коней, собак... И я падал, и не раз... У принцессы — маленькая трещина в кости, вот здесь... Пока она не зарастет, у нее будут случаться такие приступы. Это может длиться год или два... Чуги могут подумать, что она — отравлена... — добавил он, предполагая, заранее вычислив, реакцию лорда.

— Только не это! — воскликнул лорд.— Лучше я убью ее, чем дам право чугам говорить, что мы отравляем выкупленных пленников!.. Я согласен, попробуй ее полечить твоими методами. — Нездоровье пленницы сильно снижало шансы лорда на переговорах. Или даже делало их невозможными. В последние дни лорд был раздражительный, а временами, с Кадетом — просто грубый. И не замечал этого.

— Мне понадобятся инструменты. Я поищу их у торговцев, мой лорд?

— Ты мог бы прямо мне сказать, что тебе нужны деньги,— раздраженно произнес лорд. — Возьми,— он протянул у свой тяжелый кошель. — Здесь много!

— Мне в самом деле понадобятся некоторые инструменты,— упрямо повторил Кадет.— Мой лорд. — Они померились взглядами под усиливающимся дождем.

— Покажешь их мне,— отвернулся лорд. А Кадет вернулся в повозку, снял мокрый плащ, подхватил на руки свернувшуюся клубочком принцессу, бледную, с расширенными глазами — у нее хватило сил плюнуть ему в лицо, закрытое маской — и отнес на обочину дороги. Лорд издали наблюдал за ними. Кадет наклонил голову принцессы вниз, левой рукой разжал зубы, а пальцем правой руки нажал на корень языка. Хлынула рвота, повторилась... Принцесса ухватилась за его правую руку, стараясь вытащить ее изо рта... Ей было трудно дышать.

— Еще только один раз,— сказал ей Кадет. — Тебе будет легче. Я хочу тебе помочь.

Когда позывы на рвоту прекратились, он передал принцессу на руки лорда. И только тогда заметил внимательно-настороженный взгляд из-под их повозки. Лорд Соллер. Охрана, сопровождение и наблюдение. Усиление при особых обстоятельствах. Гроза — в их числе.

Кадет подошел к повозке, присел. Шумный дождь лил ему за шиворот, щекотал волосы на спине. Лорд Соллер спокойно и выжидательно смотрел на него. И улыбался.

— Мой лорд, — тихо сказал Кадет,— не укажите ли вы мне, где находятся повозки ювелиров?

— Ювелиров!? — так же тихо отозвался лорд Соллер.— Охотно! Я даже провожу тебя, мой друг, мастер!

— Как вы добры, мой лорд! Следую за вами!

... Лорд Барк принял назад свой кошель, встряхнул его.

— Я истратил три больших серебряка,— отчитался Кадет, показывая лорду набор длинных посеребренных швейных игл и бутылочку с бальзамом. — Были б иглы золотые, я бы потратил больше.

— Серебро или золото — это имеет значение для лечения, мастер ?

— Разница невелика, но она есть, мой лорд. Поговорите теперь с принцессой, мне пора начинать, — сказал и зашагал рядом с повозкой. Волы равнодушно и равномерно волокли ее вперед. Спины их лоснились от дождя.

Взбешенный лорд Барк не скоро сел на свое место погонщика и долго молчал. Молчал и Кадет.

— Она предпочитает умереть,— наконец произнес успокоившийся лорд. — Степная змея!.. Гадюка!.. Гигар!.. Можно ли сделать то, что ты хотел, применив силу?

— Конечно, можно,— ровным голосом ответил Кадет.— Но не подтолкнет ли это ее к самоубийству? Она гордая. Вы правы, она — как степная змея. Или черная горная. Не может победить — умирает.

Лорд Барк долго молчал. Дождь кончился, подул прохладный ветерок.

— Ты хочешь помочь королевству Стерра, мастер? Награда будет очень большой.

— Я клялся!

— Да-да, я помню... Но то, о чем я тебя хочу просить... Понимаешь ли, мастер, принцесса Гигар, она для нас — лучший шанс в этом году заключить мир с чугами. Мир на следующий год. Год, который нам нужен, как воздух, как вода в...

— В пустоте. Или в пустыне,— эхом откликнулся Кадет. И лорд Барк согласно кивнул.

— Сейчас ты узнаешь один из наших главных секретов, мастер Каддет,— лорд Барк строго и оценивающе посмотрел на Кадета. — Ты еще не понял, почему мне так важна наша пленница? Тогда я скажу тебе просто: один раз в год последние шесть лет в порту Дикка мы платим дань чугам. Наша повозка так тяжела, не потому, что ты такой большой и тяжелый, а потому что в ее двойном днище находится дань — драгоценные камни, которыми так славится Стерра. Очень много драгоценных камней. И золото. За это мы покупаем себе год мирной жизни. Но только один год. И каждый год чуги повышают плату. Скоро плата станет непомерной. И если народ Стерры узнает эту правду... Раз Король откупается от чугов — то над чугами нельзя взять верх, вот как решат простолюдины. И армия, которую мы только-только успеваем подготовить, упадет духом.

— И государство погибнет. Особенно, если чуги подтолкнут, — договорил его мысль Кадет. — Мне очень жаль, мой лорд!

— Жаль, что я не вижу под маской твоего лица, мастер ... — с гневом и подозрительно произнес лорд Барк. — Знание этого секрета — тяжелая и опасная ноша, мастер Каддет,— предостерег он.

— Я это понимаю, мой лорд. Могу я спросить? Чуги знают о положении дел в Королевстве?

— Мы вылавливаем шпионов... Они то под видом торговца, то беглого раба...— лорд покосился на Кадета,— проникают в Королевство. Кого-то не удается схватить... Но главные сведения о нас чуги собирают в порту Дикка, от наших болтливых и хвастливых торговцев. Я надеюсь, что это выгодные для нас сведения: парады войск, высокие налоги, укрепление замков, хорошие урожаи... Но стычки на нейтральных землях происходят все чаще.

— Я понимаю: вы хотите, чтобы я вылечил принцессу? Она — дань Стерры за этот год?

— Да!

— Я не ручаюсь за успех, мой лорд...

— Я знаю. У тебя есть три — четыре недели, мастер Каддет. Сделай все, что сможешь,— попросил лорд Барк искренним и даже несколько простительным тоном.

К вечеру того дня принцессе стало легче, это было заметно по ее поведению, почти обычному. Повозку, стараниями лорда Барка, поставили в центр ночного лагеря, закипела привальная жизнь. А вечер был на удивление хорош. После грозы наступило умиротворение, безветрие, закат нежно-розовым цветом окрашивал плоскогорье, воздух был свеж и чист. Известно: самая прекрасная пора — между весной и летом.

Лорд Барк развел костер, поставил на огонь котел с водой и, сидя на корточках, резал мясо. Вокруг пояса, чтобы не запачкаться, он обмотался тряпкой, опытный путешественник. Он и готовил неплохо, лорд Барк.

— Не хочет ли принцесса проехаться верхом? — спросил Кадет в повозке.— Вечер уж очень хорош. И скоро сумерки. Баку полезны выездки...

И уже перестал надеяться на ответ, когда принцесса молча поднялась с ложа и полезла из повозки. Лорд Барк отложил нож, а, увидев знакомый жест Кадета, встал и пошел за вороным. Принцесса сама оседлала коня — ей это позволяли, сама надела длинный плащ, накинула капюшон, села на вороного и подождала, пока Кадет подвязывал к седлу моток длинной веревки.

— Баку!.. — скомандовала хриплым голосом принцесса, и конь зашагал между повозками, а Кадет за ним. Они отошли от лагеря на две сотни шагов, здесь была ровная площадка. Кадет снял маску. Вот счастье-то!..

Умелая наездница. Дает коню размяться, согреться и только затем пускает вскачь по широкому, на всю длину веревки, кругу. Но сегодня наездница слаба, еще только четвертый круг, а она уже подтягивает поводья... Вот оно! Кадет еле успел добежать и подхватить сползающую с седла принцессу. Бледная, на лице гримаса, пульс частит... Головокружение и обморок. Ест мало, двигается мало, мигрень... Взял ее, как ребенка, на руки, сел на мокрые камни. Помассировал нужные точки на лице, на голове. По-хорошему надо бы чакры открыть, но ведь если он ее раздевать будет — что она подумает? Вот, бледность спадает... Но слаба... дрожит...губы еще бледные... Кадет так и держал ее на коленях, прижимая к себе, как ребенка. Вороной подошел поближе, потянул морду к хозяйке.

— Баку! — позвал Кадет, и вороной, уже привыкший к его голосу, не испугался. — Не уходи далеко... — Конь осторожно подошел и дотронулся оттопыренной губой до лба принцессы. Принцесса открыла глаза, мельком и как-то испуганно взглянула на Кадета, а вороному она слабо улыбнулась. — Принцесса, ты не сможешь сейчас идти сама,— ровно произнес Кадет. — И на Баку не удержишься. Не хочешь, чтобы я отнес тебя к повозке на руках, как свою женщину,— принцесса слабо попыталась высвободиться,— тогда подожди, когда у тебя восстановятся силы. Смотри на закат, как красиво! А я — поговорю. Можешь слушать, а можешь не слушать... Одного человека,— медленно и самой мягкой своей интонацией начал он рассказывать заготовленную заранее историю, при этом быстро-быстро переводя модуляции голоса в аудиогипнотический диапазон, — одного мужчину — может быть это был даже великий воин чугов,— принцесса покосилась на него,— в бою ударили палицей по голове. На его шлеме была во-от такая, — Кадет развел пальцы,— вмятина.— Принцесса не удержалась и взглянула на показанный размер.— Он упал. Дома он пришел в себя, и вся его семья радовалась и благодарила Судьбу за ее милость. Но, принцесса, с того дня у него часто болела голова. И не просто болела, а болела так, словно враги зажимали ее в колодках, пытая. Особенно трудно человеку было, когда дул сильный ветер или начиналась гроза. Его рвало! В такие часы у человека пропадал в глазах свет, ему слышались чужие страшные голоса, они угрожали ему, и он хватался за оружие. Жена и дети стали бояться его. И чтобы не убить их... — Краем глаза Кадет уловил появление новой детали пейзажа возле ближних повозок, плавно чуть сдвинулся, чтобы следить за причиной этого — и почувствовал согласное с его движением движение согревшейся на его руках принцессы. Он даже запнулся. Принцесса полулежала у него на коленях, расслабленная, прижавшаяся плечом и головой к его груди. Доверчивое дитя... — И чтобы не убить их в своем безумии, человек ушел из дома в горы. Там он построил себе укрытие из камней. Строил, когда не болела голова. Потому что, когда у него болела голова, он все силы тратил на то, чтобы удержать себя и не броситься в какую-нибудь пропасть. — Краем своего плаща Кадет прикрыл ноги принцессы, потому что задул холодный ветерок, нагоняя с дальнего побережья тучи, а она словно бы этого не заметила его движения. — А пропастей вокруг укрытия человека было множество, и так закончить свою жизнь ему было легко. Он хорошо понимал это, поэтому не торопился. Он решил, что когда боль и ужасы станут самыми сильными — когда переносить их будет невозможно, — вот тогда он и бросится в пропасть. Он даже выбрал пропасть, в которую бросится. — Кадет замолчал, откровенно осматривая дальние повозки. Около них, видимо, залегли два человека.

— Мы не одни? — вдруг с тревогой негромко спросила принцесса. Мягким кошачьим движением она поднялась с колен Кадета и посмотрела в ту же сторону, в которую смотрел он. Она стояла твердо, сравнявшись ростом с сидящим на камнях Кадетом. — Баку! — позвала она приказным тоном, а когда конь подошел и встал рядом, принцесса вставила ногу в стремя. Но взмаха тела в седло не последовало. Конь ждал привычного движения, а его не было, и он переступал с ноги на ногу. Именно в это мгновение Кадет почувствовал, что принцесса ждет от него действия. Как подсадить ее на коня? Положить руки на бедра и приподнять? Инстинкт подсказал: ты сейчас ей отец, охранитель. Как бы сделал то, что нужно, ее отец? Он заколебался. На миг. И он решился — подложил ладонь ей под ягодицы — упругие девичьи ягодицы, через ее одежду он почувствовал их — и легко подбросил их вверх. Принцесса приняла это как должное. Взлетела на коня, как птица. Твердо взяла поводья в руки.

— Там два человека. Ваши люди,— сказала она, накинула на голову капюшон и тронула вороного. Кадет шел позади всадницы, сматывая веревку, и был сам не свой.

— Может быть, сегодня ты отнесешь ей еду, мастер ? — спросил невинным голосом лорд Барк тем же вечером. — Я прикупил у торговцев немного овощей, зимних, правда, а то вареное зерно ей надоело.

— Не слишком ли будет силен наш напор, мой лорд? — таким же невинным тоном спросил Кадет.

На ночь в повозке укладывались так: после ужина и вечернего омовения первой в повозку забиралась принцесса. Она ложилась в дальней ее части, клала голову на узел со своей одеждой и, затихала. Кадет всегда ложился у заднего полога повозки и так спал до середины ночи, а затем сменял лорда Барк. Чаще всего лорд ложился в задней части повозки и с головой укутывался одеялами: он доверял Кадету и не любил прохладу ночи. Ночной дежурный у костра никогда не оставался один — под какой-нибудь ближней повозкой вместе с ним не спали два негласных охранника, люди лорда Соллера. Не все они хорошо знали свое дело, и, случалось, сильно шумели. Кадет мог бы их поучить мастерству негласной охраны, но не делал этого — опыт подсказывал ему: добрыми делами вымощена дорога в ад!

А в эту, после неудачной вечерней прогулки, ночь принцесса долго не могла уснуть, ворочалась, а вместе с ней и Кадет. Он ждал, он надеялся, на этом и был построен его план: пусть она спросит! И она спросила, тон был требовательный:

— Что там дальше стало с тем человеком? — Кадет промолчал. Принцесса добавила, — Мастер Каддет, ты не спишь?

— Пропасть, которую выбрал для своей смерти тот человек, была глубока, широка и на ее дне лежали острые камни,— легко продолжил Кадет, улавливая тревожно шевеление у задних колес повозки лорда Барка. — Надо было просто подойти к краю — и прыгнуть. И лететь, как камень, на камни. И разбиться на мелкие кусочки, как камень. Я падал в такую пропасть, принцесса, я знаю, как это долго — лететь к смерти. — Он помолчал, проверяя напряженность тишины в повозке. Напряженность была высокой. Он вздохнул. — И вот в один день, когда по небу поплыли тяжелые тучи, и запахло приходящей грозой, человек, снова укреплявший стену своего укрытия, не удержал и уронил тяжелый камень себе на ногу. Не сломал, просто сильно ушиб и исцарапал ногу около колена. И еще — его ноге в ушибленном месте было больно... Конечно, совсем не так сильно, как у него могла болеть голова, и по-другому. Пока он тер и грел руками ушибленное место, налетела гроза. Он ее ждал уже с надеждой избавиться, наконец, от ужаса его жизни. Но боль в ноге мешала ему легко подбежать к пропасти, оттолкнуться от ее края и прыгнуть. И он тер ушибленное место, тер и гладил. И еще — он заметил, что в этот раз голова у него не раскалывалась от боли, только немного ныла. Больше она никогда у него так страшно, как раньше, не болела, хотя грозы и ветры становились все чаще, а потом начались снежные метели. Он жил в этом укрытии всю зиму, потому что не мог из-за глубокого снега и плохой одежды пойти домой, а весной он вернулся домой, где его уже не ждали и думали, и даже надеялись, что он умер или убил себя. Он вернулся здоровым. — Кадет сделал паузу. — И вся эта история — правда. Ты не спишь, принцесса? — спросил он шепотом. В ответ она шумно повернулась на другой бок, и своим ночным зрением он увидел ее открытые глаза.

— Значит надо сильно ударить по ноге около колена и голова перестанет болеть, мастер Каддет? — он никогда не слышал такой ее голос, мелодичный и глубокий.

— Надо знать точное место. Ведь тот человек только узнал, первым узнал, что боль, короткая боль в одном месте убивает длинную, сильную и повторную боль в другом. Так научились лечить разные боли.

— В твоей стране, мастер Каддет?

— Да, принцесса. А потом узнали много таких мест на теле... А есть еще лучше способ... Но он годится только для тех, кто готов довериться...

— Откуда ты, мастер Каддет? Если ты ответишь — это не важно, что мы не одни? — Кадет услышал усмешку в ее голосе.

— Я — с Холодных Земель, принцесса. Это не секрет. Там я многому научился. И на других Землях тоже. Я знаю свою вину перед тобой, принцесса: ведь это я ударил тебя тогда, в бою, в голову. Поэтому она болит. Я хочу вылечить тебя. Я сумею.

— Лучше бы ты меня тогда убил... — прошептала принцесса. Глаза у нее были открыты.

— Я чужой человек на ваших Землях,— мягко произнес Кадет . — Я не знаю, во что ты веришь. Я верю в Судьбу. Я верю, что раз тогда в бою я не убил тебя, значит, у тебя есть другая Судьба.

Принцесса ему не ответила, она лежала молча, смотря в потолок навеса повозки. Потом она заснула. А Кадет заснул не сразу. Сначала его беспокоили тревожные мысли, а позже, впервые, он принял восторженную и, наверно, случайную ментограмму Монаха: "Какую книгу я нашел, Каддет!..", похоже, с Монахом все было в порядке, потому что ментограмма была серебряного цвета и звонкая.

Весь следующий день и еще два дня прошли как обычно, принцесса опять словно не замечала Кадета и не разговаривала ни с кем. Настроение у лорда Барк падало по мере приближения порта. Он ничего не говорил Кадету, ни единым жестом не проявлял своих чувств, и такая выдержка вызывала уважение.

Но вот сегодня днем Кадет надел на лицо маску и выглянул из повозки, окинул взглядом небо и горизонт и сказал, словно в никуда:

— Сегодня будет сильная гроза, принцесса. — Он был уверен, что она, сидевшая к нему спиной, а лицом к грязноватой коже навеса, услышала его.— Ты, наверное, чувствуешь ее приближение. Разреши мне помочь тебе!

Спина пленницы вздрогнула, она повернула к нему голову, и он увидел дрожащие губы и светлые большие глаза, в которых стояли слезы. И еще слезы висели на ресницах. Такие же слезы боли в глазах он видел уже — у матери, ее единственные в его жизни слезы. Это ее человеческая часть откликнулась на их последнее прощание: племя отвергло его, мать отказалась следовать за ним, и он уходил дальним рейсом и, наверное, навсегда, в Синюю галактику, к новангам.

— Почему ты тогда не убил меня!? — принцесса качала головой из стороны в сторону, глаза у нее плыли, слезы бежали по горячим щекам, губы были искусаны.

У Кадета дрогнуло сердце. Дитя, девочка...Ладно, будь что будет, древние говорили: поступай как должно, а потом будет так, как будет. Дальше он действовал на автомате: шагнул вперед вглубь повозки, мягкой рукой, но сильно и властно толкнул принцессу в лоб, чтобы она упала на свое ложе — она упала на спину. Сел рядом, вынул из кармана плаща бутылочку с бальзамом, намочил тряпицу, дезинфицировал нужные зоны, левой рукой прикрыл стекленеющие от приступающей боли глаза девушки, а правой рукой — одну за другой безошибочно-точно ввел девять игл в лицевые и височные точки по схеме "Горячая голова". Конечно, если бы у него был под рукой сканер-томограф из медицинского отсека "Робинзона", он бы для полной гарантии провел еще пару игл в края костной трещины...

— Спи!— шепнул он не сопротивляющейся принцессе. — Я разбужу тебя! — Посмотрев ему в глаза, она послушно опустила веки. — Не бойся, девочка, — шептал он у нее над головой.— Спи!..

Он удобно сел, привалился спиной к деревянному борту повозки, несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул воздух... Одно сомнение тревожило его — он не мог знать заранее, что он инициирует в подсознании и сознании принцессы.

Кадет не знал, в каком возрасте нованги обучили его этой высочайшей биотехнике. Эту тайну нованги тщательно прятали от своих воспитанников. Никто из них не помнит этот час — всего лишь один час обучающего, инициирующего транса, который изменяет их Судьбу и способности, открывает новые возможности и таланты. Кадет не знал, забыл себя прежнего, неинициированного, не мог оценить, как глубоко они изменили его Судьбу, но он понимал, почему они это сделали — слишком большие потери от несовместимых с жизнью болезней и травм несли их работающие по одиночке наемники-изыскатели на неистовых диких планетах, даже располагая самыми современными лекарствами. Ибо ни одно лекарство не поможет, как должно, если сам организм не встроит его в свою систему самовосстановления в трансе медитации.

Полузакрыв глаза, Кадет сосредоточился, сконцентрировался на грудной чакре. Она, воспитанная всей длинной его жизни и тренировками, как шестнадцатилепестковая чаша, возлежала в центре его груди, сейчас — сапфировая, наполненная мерцающей густой синей субстанцией, синим огнем, которому ученые так и не дали название. Субстанция чуть волновалась в чаше, заполненной до краев. Последний раз Кадет медитировал достаточно давно, еще у Пограничных Ворот, и сейчас в чаше накопилась чистая и горячая энергия. Ее синь была редкостно чиста.

На разных планетах и в разные времена этой чаше и этой энергии даются разные названия. Тысячелетия проходят, а объяснения божественной силы субстанции как не было, так и нет. И в примитивных цивилизациях, Кадет это видел, и в самых развитых планетарных системах, где он работал и учился, о том, что творит эта сила известно одно и то же: перелитая от одного человека другому, эта сила немного, но безраздельно изменяет способности человека получившего ее. Изменяет непредсказуемо. Эта сила есть в любом человеке, иногда ее немного, редко — ее очень много. Она всегда присутствует у горячо любящих матерей и истинных целителей, в расцвете их талантов, потому что приносит человеку способность инстинктивно, бессознательно чувствовать радости и печали других. И видеть суть. Вещей, событий и людей. У одних людей она пробуждает к жизни интуицию, третий глаз, Неспящий охранитель, у других — обучает уже существующего Неспящего охранителя до высот глубокого и безошибочного предвидения, превращая таких, несчастных, в оракулов, провидцев и пророков. И это делает жизнь таких людей сложней и драматичней. И еще и всегда — эта субстанция излечивает многие болезни тела, своего и чужих тел.

Эту силу можно передать всего лишь двумя путями, но самый верный способ — контактом одноименных мизинцев рук в трансе медитации.

Кадет взглянул на принцессу — подступающая боль лишила ее сил сопротивляться, сейчас она в медитации подавленного сознания, готова... Он сомкнул свои и послушные руки девушки крест накрест: левую ладонь — к левой, правую — к правой, поднял голову...

Осторожно наклоняя чашу, сначала по каплям, а затем мощной струей по белому меридиану своей левой руки из кончика отчаянно затрепетавшего мизинца, он стал переливать в холодный мизинец хрупкой левой руки принцессы жар и обжигающий огонь, колючий лед и холод, туман плазмы, ослепительный свет и черный каменный мрак смерти, все богатство цвета и звука — все, из чего состоит субстанция, а из правой тонкой ладони вбирать в себя холод, грязь, мертвое...Это было очень трудно — вливать, проталкивать свою субстанцию сквозь узкий, спавшийся канал белого меридиана принцессы. Раз за разом субстанция Кадета с силой заполняла и согревала канал, и в теле девушки субстанция разделялась на двенадцать разноцветных струй — и они находили свое место, каждая — свой меридиан в ее теле, заполняли и исцеляли его... И изменяли девушку, на короткое время превращая ее в подобие ее целителя.

Тело принцессы начало откликаться — напрягалось и расслаблялось, поднимались и опускались веки ее глаз, морщился лоб, губы бормотали какие-то невнятные слова... Шло время, шло для тех, кто подсматривал за этим пугающем таинством, но там, где были принцесса и Кадет, времени не было, а была словно пауза, вневременное внепространство. Переход.

И вот, наконец, пройдя через девушки тело и омыв его меридианы и чакры, к целителю через их соединенные правые ладони начала возвращаться его субстанция, остывшая и разбавленная. Струями, неправильно запутанными в жгуты, узлы и клубки... Ему стало больно — так много вязкого желтого жгучего, красного обжигающего яростного и белого мутного холодного несла она с собой. Он принял этот мутный поток, в чаше своей занывшей грудной чакры согрел и растопил его, и нити начали расправляться, разделяться и сами потянулись к меридианам...А Кадет снова наклонил пустеющую чашу, и вновь жгучая энергия, сила и воля, пошла из одной ладони в другую, разделилась на потоки, и возвратилась уже почти такой же, какой уходила. Принцесса в трансе медленно открыла незрячие глаза — это рухнули ее барьеры, она полностью подчинилась — энергия Кадета преодолела ее психологическую защиту... Теперь можно работать...

Человеческие мысли — не читаются, как слова или фразы, они ощущаются. То, что человек называет мыслью — медленное и неуклюжее объяснение мгновенно рождающегося ощущения. Люди приклоняют друг к другу головы, стараясь лучше понять друг друга. А чтобы почувствовать друг друга, надо просто соединять ладони.

Последнее, самое трудное усилие — вернуть принцессе ее собственное неповторимое плетение нитей энергии в меридианах. Чуть позже ее нити начнут свою собственную жизнь и наполнят чакры силой и энергией ее собственной субстанции. И неизвестно, как распорядится принцесса своей новой силой и новыми умениями.

... — Смотри, Кадет!— говорит мать. — Паук нас чувствует. — Они, голые, мать и детеныш, прячутся за большими камнями, в низких, Охотничьих горах. Ветер относит их запах к громадному пауку-вампиру, восседающему возле козьей тропы между валунов. — Паук всегда чувствует своей Неспящей, — тихо говорит мать. — На Урду — у паука самая большая Неспящая среди нелюдей. Поэтому он почти всегда побеждает. Нованги Неспящую называют "Интуиция". Смотри, он волнуется, он чувствует, что мы большие — не только телом, а нашими Неспящими. Он боится не силы наших рук и ног — у него есть быстрый яд!, нет, он боится наших Неспящих, моего Каменного Ящера и твоей Черной Горной Кошки. Покажи ему свою Неспящую, Кадет, сын, и ты победишь, потому что у разумных Неспящая — всегда больше, чем у неразумных. Сила нужна потом, чтобы победить тело врага. Смотри ему в левый глаз и покажи ему свою Неспящую, Кадет!.. Он испугается! — и медвежонок Кадет открывает пауку свое сознание, осторожно, еще неумело и медленно, но открывает во всю ширь, его сапфировая чакра раскаляется, мир вокруг раздвигается так широко, что взгляда не хватает, а паук начинает дергаться и тонко верещать, испугавшись громадности внутренней силы Кадета, предчувствуя погибель и умирая раньше своей смерти...

И еще раз он наклонил пустеющую чашу чакры. Боль в его груди стихала, прошло еще какое-время, их сердца успокоились, застучали в унисон. Теперь субстанция по каплям начнет заполнять чакру девушки и заполнит ее. Началось! — Кадет почувствовал упругое сопротивление... Все, инициация произошла! В девушке пробудился ее Неспящий, который будет беречь, защищать и вести ее.

Когда он разомкнул их руки, ее ладони были багрового цвета, а его — побледнели. Ныл и плохо сгибался левый мизинец.

Принцесса расслаблено спала. Он потряс онемевшие руки, потер ладони, встряхнул их. Провел рукой над иглами, почувствовал покалывание — это хорошо, электрические заряды на наружных кончиках игл были сильные: иглы работали. Если чуги — не исключение из общего правила, час энергоакупунктуры эквивалентен четырнадцати дням естественного восстановления. Может быть, понадобится еще один сеанс, но и без него девушка будет здорова.

Он тихо посидел в повозке. Как всегда после транса он чувствовал себя опустошенным и не вполне здоровым. Хотелось есть. Теперь запас энергии восстановится через неделю, не раньше.

Кадет накинул маску, плащ, и вылез из повозки. Оказывается, был уже вечер, и повозка стояла, чуть в стороне от каравана.

— Это поможет? — негромко спросил его лорд Барк растерянным голосом с сидения погонщика. Он горбился.

— Ничего другого я не умею, мой лорд,— также тихо ответил Кадет. — Раньше помогало. Где у нас вареное мясо? И соль. И еще мне нужно вино.

— Мастер Ликка подарил нам еще одну порцию соли,— сохраняя ту же позу то ли печали, то ли усталости, тихо ответил лорд Барк.— Из своей корзинки, вот как он ценит тебя, Каддет. Он сам принес ее и хотел поговорить с тобой. Мы вместе с ним смотрели на тебя и принцессу, у меня кружилась голова, а Ликка стоял на коленях и плакал, и почему-то и мне хотелось плакать, Каддет... Это плохо. Ты странный и опасный, и в порту Дикка держись от меня подальше, потому что я не люблю непонятное мне. Мне не нужны люди с Холодных Земель... А мясо и соль в горшочке под моим сидением. Там обе ваши порции. Не обсчитайся. — Лорд Барк слез с сидения, подошел к пологу повозки, и, стоя рядом с Кадетом, добавил: — Мне надо поспать, Каддет. Я устал. Очень устал. И скоро будет дождь.

Отшумела ночная гроза, и прошел теплый ливень, в воде которого Кадет почувствовал слабый вкус моря, но прохладней не стало. На рассвете он заглянул в повозку. И принцесса и лорд спали.

4. Порт Дикка.

Республика с избираемыми старейшинами и выборным Главой, порт Дикка широко и высоко раскинулся на извилистом берегу длинной естественной бухты Внешнего Моря. Невысокие каменные стены неровными линиями разделяли порт на неравные жилую, ремесленную и торговую части, их называли городами. А сам порт был обнесен тщательно сделанной, высокой и толстой крепостной стеной, со всех сторон: такой порт во все времена — лакомая добыча и для Императора чугов и для короля Стерры. И уж конечно — для пиратов. Поэтому крепостная стена, прикрывающая порт со стороны Гавани, была самой высокой и густо усеяна оборонительными башенками.

Гавань — это был еще один город у кромки воды, со своими писанными и еще больше — неписанными законами. Это все, что можно было увидеть с дороги в самой высокой точке плоскогорья, затем дорога спускалась вниз, под крепостные стены. Но в руках Кадета была карта порта, подробная и испещренная значками, понятными только посвященным. Он попросил, и лорд Барк тут же дал ему эту карту, с готовностью, словно ожидавший эту просьбу. Но указал на карте только два отмеченных места: посольства Стерры и посольства Империи.

Судя по карте, в порту Дикка должно было жить не менее сорока тысяч жителей, четыре по сто на сто, по местной системе счета. Лорд Барк подтвердил:

— Около того, если не больше. Ремесленники, торговцы, моряки, рыбаки, шлюхи и воры. Но летом — торговцев и моряков — в два раза больше! — он повеселел за последние дни, лорд Барк. Хорошее самочувствие и цветущий вид принцессы радовали его.

Когда ее оставили головные боли, а это случилось сразу после второго сеанса энергоакупунктуры, на который она легко дала согласие, и который дался Кадету без всяких усилий — не было транса и погружения в ее сознание, а расход энергии был очень мал, она стала ежедневно проситься на облучок, править волами, и по несколько раз в день, накинув легкий плащ с капюшоном, подолгу шагала рядом с повозкой или садилась на вороного. Она похорошела.

Принцесса... Она не избегала Кадета, и иногда, к случаю, обменивалась с ним несколькими словами, но сокровенное чувство единения, контакта сознаний, которое на короткое время возникало между ним и ней во время ее транса, словно не оставило следа в ее отношении к нему. Это беспокоило Кадета, так не должно было случиться, и, хотя, конечно, он знал, что у него была самая заурядная подготовка и небольшая полевая практика, объединение сознаний в трансе обычно приводило к сдруживанию людей. Так у него в жизни случалось раньше, так произошло с Монахом, на Срединных Землях.

Когда передние повозки каравана торговцев Стерры выкатились на широкую, грубо мощеную площадь перед Королевскими крепостными воротами порта, стало ясно, что терпеливым и не настойчивым можно разбивать бивак: усиленный сторожевой пост дотошно досматривал каждую повозку, иной раз и шевеля товары; со спорами и руганью оценивал стоимость привезенного товара, записывал обговоренную цену в книгу и сразу взимал пошлину. Звенело серебро, ссыпающееся в мешок, подле которого подремывал страж с копьем. У каждого въезжающего спрашивалось имя или прозвище, оно записывалось в отдельную книгу, а в обмен ему вручался маленький кожаный ярлык на веревочках — постоянно носить на руке или шее. Все эти действия выполнялись стражами неторопливо и безразлично. А неподалеку, около Императорских крепостных ворот площадь была пуста и стража откровенно скучала. В прошлый раз рабов вывели из Императорских ворот ночью — таковы были правила вековой договоренности между Империей и Дикка: чтобы жалкий вид рабов не волновал мягкие сердца жителей порта. Если таковые найдутся.

Лорд Барк не торопился, даже нарочито медлил, пропуская вперед то одну, то другую повозку, сделал вид, что одно из колес повозки лопнуло, на показ затеял ремонт. А новые повозки из каравана все прибывали, одна за другой. Скоро Кадет, присматривающийся к людям в очереди на досмотр, догадался: лорд тянул время, чтобы часть боевиков лорда Соллера вошла в порт.

— Ах, беда какая! — подбежал радостно возбужденный и суетящийся торговец стеклянным товаром, сунулся было помочь лорду.

— Спасибо, приятель,— почти оттолкнул его лорд, — сам справлюсь.

— Надо же, прям у самых ворот! — хлопотал торговец. — Такую дорогу колесо терпело, а тут — на тебе! И на той стороне, за воротами — я видел! — такая же история, точь в точь, половину улицы повозка загородила... Теперь в объезд придется, чтоб товар не побить...

— И на той стороне? — насторожился лорд Барк. — Ну, ты ступай, приятель, вон мой друг идет, поможет.

Лорд Соллер подошел вразвалочку. За время пути он замечательно вжился в образ разбитного караванного охранника.

— Ну, чо, друган? — громко спросил он лорда Барк, присев около колеса.— Заморочка?

— Да вот, понимаешь...— лорд Барк развел руками, пожал плечами.

— Тебя подтолкнуть? — лорд Соллер снизу вверх взглянул на торговца стеклом с улыбочкой.— Подпихнуть, спрашиваю? Повозку-то твою? — Торговец торопливо отступил.

— На той стороне...— тихо сказал лорд Барк.

— Ясен перец!.. — громко объявил лорд Соллер и подошел к стражникам: — Служивые, как бы мне приятеля кликнуть — вот с той повозки, сломатой? Мож ему колесо нужно? Мешает ведь повозка!

— Проедешь — кликнешь...— ворчливо отозвался один из стражников.— Нам она не мешает.

— Да хоть позови его к воротам! Я — отблагодарю!

— Не положено,— хмуро произнес другой стражник. — Проезжай! — скомандовал он хозяину досмотренной повозки. Она протиснулась через створ ворот, свернула в сторону и стала видна часть портовой улицы. Действительно, неподалеку от ворот стояла накренившаяся повозка, и три человека возились около ее борта с колесом. Лорд Соллер встал за углом ворот и неожиданно оглушительно свистнул. А потом неторопливым шагом прошел мимо ворот, заглянув через них на улицу.

— Ты чего! — закричал на лорда Соллера самый пожилой стражник, записывающий в книгу. — Я ж чуть перо не уронил! Напугал, понимаешь!

— А чо? — пожал плечами лорд Соллер.— Позвать— нельзя, свистнуть — нельзя...

— Иди отсюда,— рассердился стражник. — А то ты у меня только завтра пройдешь!

— Чужие,— доложил лорд Соллер, вернувшись от ворот. Он присел около колеса и покачал его — ну, опытный же караванщик...

— Не хочется рисковать...— сказал лорд Барк. — Подождать вечера? Твои парни успеют получить приказ, если сейчас бросить камень через стену?

— Не уверен, мой лорд,— лицо у лорда Соллера посерьезнело.

— Сколько у тебя свободных ярлыков, лорд Соллер?

— Четыре настоящих и один поддельный, мой лорд,— ответил лорд Соллер, поглядывая на стражников у ворот. Что-то его беспокоило.

— В котором часу закроют ворота?

Лорд Соллер поднялся и вихляющей походкой вернулся к воротам и стражникам. Шел досмотр очередной повозки. Хозяин, молодой крепкий парень, явно волновался.

— А скажи, служивый...— оттеснил его в сторону лорд Соллер и слегка стукнул по спине. — Спокойней, Еллис! — тихо одернул он своего боевика.

— Ну, что за народ! — пробормотал стражник с книгой.— Работать не дают... Не мешай! — заорал он на лорда Соллера. — И спрашивают и спрашивают одно и то же, хоть бумагу на ворота вешай!.. Чего тебе?

— Когда сегодня ворота закроешь, пойдем, вина выпьем, кабаки мне покажешь, я ж — первый раз...

— Эт-та, долго тебя ждать придется, парень.. ...— разулыбался стражник. — Сегодня мы до вторых факелов служим, кабаки уже закроются.

— А девки — тоже закроются? — разочарованно спросил лорд Соллер.

Стражники дружно засмеялись, закрутили головами, довольные шуткой, засмеялись и у повозок, и даже волнующийся молодой хозяин досматриваемой повозки, Еллис, улыбнулся.

— Надо записать, как он сказнул насчет кабаков и девок. Ловкий!.. — стражник с книгой подмигнул лорду Соллеру.— Ну, чего тут у тебя, хозяин? — запустил он руку в товары на повозке Еллиса.

— Кожа. Баранья и коровья. Сто шкур.

— Да что ж в этом годе кожу из Стерры все везут! Падеж скота, что ли у вас? И стоит-то ничего, а теперь цена и вовсе упадет. Плати серебряк и проезжай. — Еллис радостно отдал монету и заторопился проезжать. Лорд Соллер добродушно усмехнулся ему вслед.

— Я слышал,— сказал лорд Барк, когда лорд Соллер снова присел рядом с ним, — до вторых факелов. Значит, будет темно. Здесь хорошая темнота. Сколько у тебя людей уже в порту, лорд Соллер?

— Почти четыре по десять человек. Узнать точнее?

— Не надо, этого достаточно. Я решил: будем перебираться через стену. Я не хочу рисковать. Проходи, лорд Соллер, досмотр, и ночью жди нас у стены. Дай мне ярлыки и распорядись о нашей повозке.

Где разместили принцессу, Кадет не знал. Как только ночью они без приключений перелезли по веревочным лестницам через городскую стену и попали во внутренний двор какого-то высокого дома, два боевика лорда Соллера сразу увели его какими-то улочками, петляя и явно стараясь сбить с толку, а с принцессой остались три боевика и лорд Барк.

— Половина дела тобой сделана, мастер Каддет,— сказал ему лорд Барк при торопливом прощании.— Я доволен твоей службой. Вот немного денег, остальное — завтра. К тебе придет мой человек. Он поможет тебе с амулетом и другом. Жди его! Удачи тебе! Надеюсь, ты не в обиде на нас?

— И вам удачи, мой лорд, — поклонился в ответ Кадет. — Никаких обид между нами нет, лорд Барк.

У него отобрали меч и разместили в хорошей чистой комнате на втором этаже какой-то трехэтажной гостиницы. Похоже, это была какая-то особая гостиница: все окна ее смотрели во двор и на них были добротно выкованные решетки. Все двери запирались только снаружи. На винтовой лестнице и в коридоре лежали мягкие циновки, скрадывающие шаги. А в комнате висел знакомый холодный светильник Королевства. Кровать была мала для Кадета, но на чистом полу места хватило и для тюфяка с кровати и для дополнительного тюфяка, который без лишних слов принес догадливый и расторопный коридорный. Симпатичный малый: спросил об ужине, и хотя час был более, чем поздний, принес в комнату отменную жареную морскую рыбу, с прекрасным соусом и хрустящими хлебцами, еще теплыми. Кадет захотел вымыться — и замечательный коридорный отвел его в подвал, в мыльню. А горячая мыльная пена, большой чан с кипятком и прохладная вода в маленьком проточном бассейне были прекрасны сами по себе. Он чувствовал себя почему-то усталым, лег и почти сразу уснул.

В середине ночи он, как всегда, проснулся. Перед самым пробуждением — а может быть, это и было причиной его — он слышал чьи-то голоса, много негромких голосов. Он бесшумно встал и сразу же проверил дверь. Она была закрыта. Комфортабельная тюрьма? Он проверил — кинжал лежал на месте, одежда — тоже. Он лег и начал легкое дремотное медитирование — понимал, что все события, если они случатся, начнутся утром, не раньше. Но никаких событий не произошло и утром. На рассвете — судя по шагам, все тот же коридорный — отпер его дверь, часом позже, он же, заспанный, но все такой же деловитый, вежливо топнув перед дверью перед тем, как войти, позвал Кадета завтракать вниз, в харчевню. Завтракал Кадет в одиночестве: то ли другие постояльцы еще спали, то ли уже позавтракали. После хорошего завтрака вернулся в свою комнату и опять лег на тюфяки. Он ничего не планировал — это было бессмысленно до разговора с человеком лорда Барк. Но безделье тяготило. Задрав рубашку, из подкожного потайного кармана на животе он вытащил свой идентификационный чип — единственное напоминание о прошлом, протер его подолом рубашки, а затем вернул на место. Потом он порылся в почти пустом дорожном мешке, от нечего делать. Под руку попались угольный карандаш и четвертушки бумаги, свернутые в трубочку. Скорее всего, подумал Кадет, в поисках придется много раз объяснять, кого и что он ищет, но лучше — показывать. На двух листочках нарисовал в деталях лицо Монаха, оно получилось грустным. На отдельном листочке он изобразил диск— амулет, с одной стороны — вид сверху, на обратной — вид сбоку. Машинально чуть было не указал его размеры в универсальных мерах. А потом рука сама по себе вывела овал тонкого девичьего лица, внимательные глаза под густыми ресницами, строгий рот, гордый подбородок, коротко постриженные волосы, начало тонкой шеи... Принцесса смотрела на него недоверчиво... Портрет удался. Он закатал его в тонкую плотную трубочку и просунул в потайной карман на рукавном шве рубашки, а три других листочка сложил в маленький квадратик. Это должно быть под рукой, во внутреннем кармане нижних штанов.

Человек лорда Барк появился после обеда. Это был невзрачный незапоминающийся человек средний во всех отношениях: средний ростом, возрастом, одеждой, голосом и выражением лица. И сидел на скамье в комнате Кадета как-то бочком, скромно и неуверенно, держа большой сверток на коленях.

— Мастер Каддет, — официально начал он, приглядываясь к Кадету, — должен сообщить тебе вот что: плохое известие — торговец Ааврон двадцать дней назад отплыл на торговом судне. Наверное, на Срединные Земли. Семья его осталась в порту. Ждут торговца домой осенью.— Заметив огорчение Кадета, человек сменил тон на доверительный и добавил: — Мастер Каддет! Ааврон — не торговец, он перекупщик. И это не его собственный, а арендуемый дом. И собственной лавки у него нет.

— То есть, мой господин...

— Да! Он беден и неудачлив. И твоя вещь, может быть, уплыла вместе с ним, а может быть, лежит в его доме. — Увидев, что Кадет нахмурился и задумался, человек предложил: — Я могу нанять воров, которые возьмут из дома твою вещь, если ты ее подробно опишешь. И если она там. Но это — дорого. Пять королевских золотых или один Империал. И, должен тебя предупредить, может не обойтись без крови.

— Нет, я не хочу крови,— отказался Кадет. Он старался держать себя в руках. "Диск!.."

— Это похвально. Должен сказать, мастер Каддет, — человек еще раз изменил тон, на этот раз — на сугубо доверительный,— чтобы, возможно, ты не сделал ошибку. Жена перекупщика Ааврона — чрезвычайно глупая женщина... Но она не продает вещи из коллекции своего мужа. Я бы не советовал тебе пробовать соблазнить ее деньгами. — Человек снова внимательно посмотрел на Кадета. — Более того, она чрезвычайно вздорная женщина, и любит устраивать громогласные сцены...

— Благодарю тебя за предупреждение,— отозвался Кадет.

— Возможно Ааврон так много ездит, чтобы меньше оставаться в доме...— чуть слышно захихикал собеседник Кадета.— Теперь хорошее известие! В Доме именитого купца Ролля уже много недель живет человек по прозвищу Монах. Он здоров, пользуется всеми свободами, иногда вечером посещает харчевню "На вертеле". Это — в Гавани. Непростое это местечко, должен сказать, мастер ...

— Это действительно хорошее известие, мой господин! — Кадет вскочил на ноги. — Благодарю тебя за труды! Монах!..

— Это моя работа, мастер Каддет. Самая легкая ее часть. Дом Ролля — это целый квартал в западной, торговой части порта. Ты легко найдешь его. Но, есть еще одна новость, мастер Каддет, наверное, хорошая для тебя... Чуги не хотят выкупать принцессу. Они сообщили об этом через посредников нашему лорду Послу еще до прибытия принцессы в порт. Тебе не придется делать обговоренную работу на переговорах с чугами, ты освобожден от этого. Ты свободен и от обязательств, связанных с мастером Ликка, мастер Каддет. Но деньги тебе будут уплачены. Лорд Барк повелел мне сообщить тебе это. Мои поздравления!

— Вот как! — Кадет встал и зашагал по комнате, наступая на тюфяки. — Вот как!.. А что с ней будет?.. — Человек наблюдал за ним, просто поворачивая голову — направо и налево, направо и налево. — А что с ней будет, мой господин?

— Я не знаю,— каким-то неопределенным тоном ответил человек: то ли равнодушным, то ли осторожным.

— Прости, еще один вопрос, мой господин! Где я могу увидеть лорда Барк?

Человек задумался, поморщился, сделал кислую гримасу, потер нос и только затем мягко произнес:

— Это очень опасный вопрос, мастер Каддет! Ответ на него сейчас интересует десяток могущественных людей, находящихся в порту Дикка. И не все они — не все! — друзья лорда.

Кадет задумался, глядя в зарешеченное окно: "Принцесса!.. Дорога в ад вымощена добрыми делами...".

— Мастер Каддет! — Человек привлек к себе внимание.— Взгляни! — Он развернул сверток. — Вот это — твой ярлык в порту Дикка. Дорожи им. Это один из самых ценных товаров в порту. Ты, кажется, знаешь о существовании Невольничьего Рынка в Гавани? — Кадет кивнул.— Знай, в порту Дикка рабства нет. Но на территории Гавани люди делятся на рабов и свободных людей. Свободный человек должен иметь ярлык. В Гавани и даже в порту иногда проверяют наличие ярлыка, ловя сбежавших рабов. Ты обязан показывать ярлык только воинской страже и Главе порта Дикка и больше никому. Еще о ярлыках... В торговый сезон в порту живет множество людей, не имеющих ярлыки. Или имеющих поддельные ярлыки. И власти закрывают на это глаза. Это неглупо... Потому что, если человек хочет завести какое-нибудь дело — торговлю, мастерскую, гостиницу... да просто наняться на работу — он должен получить на это разрешение Главы порта Дикка, и вот тогда-то он обязан предъявить настоящий ярлык. Или купить его у Главы порта. И еще заплатить штраф. За...

— Нелегальное,— подсказал нужное слово Кадет.

— Как ты сказал?

— За незаконное пребывание в порту Дикка.

— Совершенно верно... Еще запомни, что надо отвечать, если придется: ты — приплыл в Гавань две недели назад на грузовом трехмачтовом корабле "Попутный ветер". Между прочим, ярлык, вот этот ярлык, украли у одного из растяп с этого судна. Имя можешь назвать любое. И не беспокойся, корабль уже ушел, так что проверить правдивость твоих ответов никто не сможет. И знай: у них такая путаница в бумагах, что, если ты только не убьешь их Главу, они никогда не найдут нужную бумагу. Но ведь ты не будешь убивать их Главу, мастер Каддет? Еще: свободный человек имеет право носить кинжал и один метательный нож. Никакого другого оружия! Кара за нарушение этого правила очень серьезная. — Человек снова внимательно посмотрел на Кадета и на его реакцию. — Могу еще добавить, что, если крови не много, и нет трупа, можно прямо на месте заплатить страже штраф. Взятка, конечно, мастер Каддет! — Человек мимолетно улыбнулся. — А вот — твои деньги. Это плата за доставку в порт и исцеление принцессы Гигар, достойная плата, лорд Барк — человек слова и щедр. Однако, имей в виду, мастер Каддет, что в порту Дикка — очень искусные воры, особенно карманники. Я принес тебе дорожный мешок, вот этот, он удобный и приметный, а, кроме того, многие воры в порту и Гавани знают, что такие мешки — наши, и стараются лишний раз нас не беспокоить. Советую тебе переложить свои вещи в этот мешок. Ты меня слушаешь, мастер Каддет?

— Извини, мой господин, но плохие известия плохо подействовали на меня,— сказал Кадет, делая извинительный поклон. "Принцесса!.. Диск!.."

— Я понимаю... — человек сочувственно покачал головой, изучая собеседника. — Вот еще что... Это важно. Гостиница "Серебряк". Вполне безопасное место для новичка в порту Дикка. Находится неподалеку от ворот в Гавань. Советую поселиться там, прямо сегодня вечером, в сумерках, не раньше — к этому времени там освободится место. Просто назовешь себя по имени. Это все, мастер Каддет! — человек встал. — Да, можешь не надевать маску на лицо. Ты — свободный человек, мастер Каддет, в свободном порту Дикка! Поздравляю тебя с этим!

— Благодарю, мой господин, за труды. Большая работа и много хлопот! Чем я могу отблагодарить тебя?

— О, нет, мастер, не деньги!

— Я твой должник, мой господин! Чем я могу отблагодарить тебя?

Человек присмотрелся к Кадету, скупо улыбнулся и кивнул.

— Не слишком ли ты щедр, мастер Каддет? Но если ты, в самом деле...

— Я слушаю тебя, мой господин. — На протяжении всей их беседы Кадет чувствовал присутствие недоговоренности в каждой фразе собеседника, и ему захотелось немного раскрыть его. Это очень полезно — понимать с кем ты имеешь дело, особенно в новых местах.

— Пустяк, мастер Кадет! — человек смотрел то на пол, то в сторону окна, то как-то мимо и вскользь, но при этом умудрялся все время держать Кадета в поле зрения. — Лорды Барк и Соллер рассказали мне про любопытнейшие и красивые определения их рода занятий, которые ты дал на своем родном языке. У нашего языка нет такой силы и напора. Как выражение твоей признательности мне, мастер Каддет: не мог бы ты сообщить и мне название моей работы? — если бы не точный и холодный взгляд, разительно не соответствующий скромным манерам и виду человека, то его вопрос можно было бы принять за праздное любопытство.

— А ты думаешь, мой господин, я понимаю ее суть? — принимая игру, с улыбкой спросил Кадет.

— Я полагаю, что да, мастер Каддет. И это мне приятно.

— Ты, мой господин, возможно... "резидент"? Постоянный местный тайный представитель интересов. Резидент разведки королевства Стерра.

— Благодарю, очень точно схвачена суть, мастер Каддет! "Резидент". Увы, несколько неблагозвучно... Благодарю тебя! Удачи, мастер! — С этими словами человек кивнул Кадету и неслышно исчез за дверью. А циновки проглотили звуки его шагов по коридору.

Из гостиницы-тюрьмы дежурный коридорный вывел Кадета длинным, узким и непрямым подземным ходом. Вернул чехол с мечом и показал на боковой проход. Из мрачного и низкого и грубо вырубленного подземелья Кадет поднялся по съемной деревянной лестнице в пустую комнату, услышал, как у него за спиной эту лестницу убрали, как скрипнула закрываемая дверь, прошел через эту комнату, открыл ее дверь, снова оказался в комнате, но уже заполненной мешками и ящиками, увидел еще одну дверь, толкнул ее и вышел в безлюдный переулок незнакомого порта-города с мешком в руке и кожаным чехлом с оружием за плечами.

Порт Дикка целиком построен из известняка, древнего, темного и прочного. Дома здесь строили солидно, из крупных пиленых блоков, в два-три этажа, видимо, экономя место. В этой части города на первых, наземных, этажах почти всех зданий размещались магазины, лавки, лавочки и лавчонки, пока еще не плотно заполненные товарами. И хотя наступал вечер и быстро темнело, на мостовых было многолюдно, и, как во всяком большом порту, многоцветно от одежд, шумно от бойкой торговли и многоязычно. Кадет с давно ожидаемым удовольствием вдыхал воздух порта, наполненный разнообразными запахами пищи и товаров, но прежде всего — запахом моря. Он и направился прежде всего к морю, в Гавань. Прошел через сильно охраняемые узкие крепостные ворота над Гаванью, ступил на потертую мостовую под крепостной стеной — и тут же в лицо его толкнул ветер с моря. А ниже перед ним открылись Торговый Рынок и Невольничий Рынок. Их в два ряда разделяли одноэтажные деревянные здания — кабаки и харчевни, дешевые публичные дома, маленькие магазинчики копеечных товаров.

Рынок гудел. А большая и длинная пристань еще только заполнялась кораблями, еще довольно редковатым лесом возвышались мачты кораблей. Рейд был пуст. Кадет вздохнул. Это место ему нравилось. Ему всегда нравились порты. Или ему нравилось собственное настроение в портах. Морских, воздушных, в Пространстве. Смена пейзажа.

"Принцесса...Монах...Диск... Сначала — Монах!"

Харчевня "На вертеле" оказалось большой и относительно чистой. Сейчас она была почти полностью заполнена бедноватыми моряками с судов, мелкими перекупщиками и, конечно, дешевыми проститутками. День шел к концу, поэтому моряки отводили душу с напитками, не сильно шумя, у перекупщиков была самая работа, и их голоса перебивали друг друга, и только женщины скучали. В таких харчевнях почти не бывает случайных людей: сойдя на берег, пассажиры торопятся к горячей воде и мягким кроватям гостиниц, они, не останавливаясь, испуганно пробегают мимо таких харчевен. А моряка ослабевшие в море ноги сами ведут сюда — и близко и здесь он задешево покупает все то, чего был лишен на судне. Перекупщики ловят здесь удачу, но, по правде говоря, если она и приходит, то обычно бывает хромой и маленькой. Моряков проверяет море и судьба, перекупщиков — характер и удачливость, а портовых девок — умелость в ремесле. И эта картина роднит все порты всех планет, времен и народов. Меняются одежда, манеры, обстановка, а суть всегда остается постоянной.

Появление Кадета в харчевне привлекло внимание только вышибалы, женщин, прислужницы и двух воров. Воры заметили, что мешок-то у чужака приметный, такой без крайней нужды желательно не трогать, можно неприятность получить, а вот карманы-то — на них запрета нет. Воры обменялись знаками и на пальцах кинули, кому обработать лоха-чужака, удача выпала начинающему тщедушному карманнику, почти мальчишке, по прозвищу Блоха.

— Что желает господин? — подкатилась к Кадету, стоявшему в дверях, толстушка-прислужница.

— Хорошего вина,— решил Кадет и прошел в дальний угол харчевни, подальше от воняющего пережаренной рыбой очага. Он решил застрять в харчевне до заката, вдруг удача сама направит Монаха в его объятия. Сел он и устроился правильно: спиной к стене, руки свободны, ботинок придавливает мешок к полу, чехол с оружием — между колен.

А Блоха встал и сделал тайный знак вышибале, которому приплачивал за сохранение своего здоровья, и девушке, в паре с которой работал, по прозвищу Сластена. Прозвище это она унаследовала еще от бабушки, известная была в Гавани женщина. На пенсию вышла богатой.

Как обычно Сластена подождала, когда клиент пригубит вино и плавно, как нарядная швартующаяся каравелла, поплыла к нему: паруса приспущены, якоря наготове, корма опущена, бушприт — вперед. Размер клиента ее не смущал — гуляла она в начале весны с чугом по прозвищу Бык, с Невольничьего Рынка — ну, на размер поменьше — и что? Да ничего особенного! Одни страхи для комнатных невест! А лицо клиента? Бывали и пострашней, а, кроме того, когда глаза закрыты и в теле надувается щекочущий радужный шар — причем тут лицо!?

— Давай вместе поскучаем,— предложила она клиенту своим красивым глубоким голосом, но, как приличная портовая, не плюхнулась ему на колени, руки в штаны ему не совала, про голодную мать не плакала. Просто подбоченилась и спокойно стояла, чуть покачиваясь, каравеллой.

— Давай, подружка! — согласился клиент.— Только я не тороплюсь. — Голос у него был приятный, мягкий, а глаза — черные, как уголь, и добрые. И улыбка красивая, а уж зубы — целые и белые — просто загляденье! И такой заплатит — не поскупится. Сластена плавно и с достоинством села за стол. — Чем тебя угостить? — Сам спросил!

— Ну-у,— поломалась Сластена, как положено, — сладким вином, наверное.

— Не бери это вино,— посоветовал клиент,— отравишься.

Блоха уже хотел приступить к работе, но в это время вышибала подал ему знак тревоги, и Блоха насторожился. Вышибала подал еще один знак — согнул два пальца на правой руке — спустись в подвал. Вины за собой никакой Блоха не знал, поэтому с легким сердцем нырнул в полутемный винный погреб под харчевней, куда его редко допускали. Фальшивое дно винной бочки было приоткрыто, его ждали. На четвереньках Блоха прополз сквозь пустую бочку, спрыгнул на пол освещенной свечой каморки — и оторопел: прямо перед ним стоял Душитель — палач воровского сообщества и воруй-городка порта Дикка. Блоха замер.

— Мне сказали — ты умеешь читать,— тихо-тихо гнусавым голосом сказал страшный человек. — На-ка, Блоха, чего тут нарисовано? — и протянул сложенную маленькую, с серебрячок, бумажку.

— Врут! — зашептал Блоха, обеими руками давая воровскую клятву последней правды: ткнул себя пальцами в глаза, в уши, крест-накрест по губам и ребрами ладоней по горлу.— Врут!

Страшный человек заглянул парнишке в глаза. Блоха намочил нижние штаны.

— Сунь бумажку тому громиле с мешком, где Сластена, — все также тихо шепнул он. — И забудь про это!

А тем временем Сластена кокетничала с клиентом, под вино, другое вино, которое держали для нее, и за которое она сама приплачивала:

— ...Ну, так уж и нежно-розовый! — Сластена спустила с одного плеча лямку корсета, чтобы ее замечательная кожа была видней. Клиент ей нравился, и она могла поклясться всем своим опытом, что он ее не обидит. Так пусть получит побольше удовольствий.

— Я тебе правду говорю, подружка,— ее волнами обволакивал мягкий голос клиента, — давно я такой красоты не видел. Только на Зеленых Землях я видел розовые лилии с таким же цветом, как твоя кожа.

Как славно работается, когда клиент не грубит, когда умеет девушке приятное сказать! И тут появился этот торопыга, Блоха!

— Привет, сестренка! — Блоха встал у стола между клиентом и Сластеной.— Какое вино пьете? — Наклонился, оперся на стол одной рукой. Другой рукой взял стакан Сластены, отхлебнул,— хорошее вино, сестренка! — Подмигнул клиенту и сразу отошел, запетлял между столами, пропал из виду, а на столе рядом со стаканом клиента осталась маленькая бумажка.

— Твой братец потерял,— клиент кивнул на бумажку, не притрагиваясь к ней руками.

— Да он ни читать, ни писать не умеет! — ляпнула Сластена, растерявшись от совершенно неправильного поведения этого паршивого карманника, халявщика сопливого. — И я не умею!

Клиент, осмотревшись по сторонам, взял бумажку в руки, развернул. "Доверься провожатой. Резидент".

— Мне пора идти, подружка,— теплым густым голосом произнес он. — Удачи! — И оставил на столе маленький серебрячок. Сластена с огорчением посмотрела вслед потерянному клиенту. Такой улов шел в растянутые сети, и удовольствие упустила, жаль! И сунула, считай, подаренный, серебрячок за корсет. Нежно-розовая, говорил он, нежная розовая...

А за дверью харчевни Кадет увидел пожилую женщину с мешком за плечами, таким же мешком, что и у него. Женщина чуть заметно кивнула ему и неторопливой походкой усталого человека пошла к крепостным воротам, из Гавани в порт. А уже подступали долгие сумерки.

По портовым заполненным народом улицам они шли почти рядом, и Кадету несколько раз казалось, что шли они под охраной. Женщина довела его до небольшого аккуратного дома в жилой части порта, вошла в этот дом и рукой показала на ведущую наверх винтовую лестницу, которая заканчивалась дверью. Кадет толкнул дверь и попал в уютную приятную комнату, жилую, настоящую, в которой постоянно живут.

— Садись, мастер Каддет! — предложил ему неприметный человек, Резидент. — У меня очень мало времени, а наш разговор может быть достаточно продолжительным.

Кадет послушался и сел. Положил мешок и чехол на пол, еще раз осмотрелся. Интуиция, его Неспящая, Черная Горная Кошка, тихо мурлыкала в отсутствии опасности.

— Это мой собственный дом,— сказал Резидент и дождался, когда Кадет оценит степень оказанного ему доверия. — Здесь я уверен в стенах. А женщина, которая тебя сюда привела — моя жена. — И опять Резидент подождал реакции. Теперь она была почти мгновенной.

— Очень доверительный разговор, я понял, мой господин, — отозвался Кадет. — Я оценил твою осторожность. Я слушаю.

— Принцессу Гигар ждет смерть,— быстро сказал Резидент. Он опять посмотрел на реакцию Кадета — напрягшееся лицо, затвердевшие губы, посуровевший взгляд. — Как я тебе говорил, по не известным пока нам причинам чуги не хотят ее выкупать. Император объявил ее отверженной от Золотого престола. А отверженных у чугов лишают состояния, так что у принцессы уже нет денег в наследстве, нет достоинства и прав чуга, и ее семья не имеет право ей помочь. Империи принцесса не нужна. Тем более, теперь она не нужна и Стерре. От нее избавятся. Таким или другим способом. Даже если принцесса сумеет выжить и вернется домой — там ее ждет смерть или что-нибудь ужасное. Ты успеваешь за мной, мастер Каддет?

— Я успеваю... — Кадет облизнул губы, как напуганный мальчишка. И не заметил этого. Последний раз он так облизывал губы очень давно, когда умирал от удушья в "Робинзоне". И тогда он этого не замечал и сейчас он этого не заметил. А Резидент заметил и перестал колебаться.

— Я предлагаю тебе спасти ее. Именно тебе. И только ты можешь это сделать. Ты этого хочешь?

Неспящая насторожилась. Кадет спросил:

— А какой в этом интерес Резидента?

— У меня есть интерес. Я выслушал мнения лорда Соллера и лорда Барка. Мне кажется, лорд Барк принял поспешное решение, вместе с Послом Короля Стерры. Они могут сделать непоправимую ошибку. А я хочу использовать принцессу Гигар на пользу Стерре. Я ведь служу Королю Стерры, а не многоуважаемым мною лордам. Когда они выполнят свои миссии, они вернутся в Стерру, но не им, а мне работать в порту Дикка. У меня есть план.

— Что ты предлагаешь?

— Тогда слушай внимательно, мастер ...

Через два часа состоялся еще один доверительный разговор. Он проходил в отдельном домике в глубине большой территории посольства Стерры. Первым бесшумно возник лорд Соллер. Сюда он пришел из дальнего квартала порта по хитрыми потайными подземным ходам с многочисленными перехватывающими комнатами, лестницами и фальшивыми дверями. Одет он был как обыкновенный небогатый горожанин-подмастерье или мелкий торговец. Но вид у него был довольный и даже можно сказать — самодовольный. Вторым пришел Резидент — через другую дверь и другими ходами, лестницами и комнатами. И он выглядел как добропорядочный немного уставший горожанин, может быть писарь или счетовод. Они раскланялись с лордом Соллером, хотя сегодня уже дважды виделись в разных частях порта. Третьим появился посол. Он и выглядел как Посол: немного чванства и высокомерия, дородность и богатые одежды. Последним в комнату шагнул лорд Барк. У него был очень утомленный и напряженный вид. Он был в домашней одежде.

— Садитесь, господа! — решительным жестом распорядился лорд Барк. Он оглядел собравшихся, глубоко вздохнул и сказал:

— Итак: через посредников нам передали, что чуги отказываются вести любые переговоры, даже о продлении перемирия и размере дани, и не будут выкупать принцессу,— ровным голосом сказал лорд Барк. — Я надеюсь, что все это — не преддверие войны, а давление на нас. Слава Судьбе, что такое неудобное для нас решение судьбы принцессы они приняли по своим причинам. Удалось узнать, что ее объявили отверженной от Трона. Император чугов сурово наказал также брата принцессы. Причины не известны и сейчас меня не интересуют. У нас возникли две трудности...

— Три, мой лорд, простите, что перебил,— вставая и низко кланяясь, сказал Резидент.

— Я вижу две трудности, большую и маленькую. Маленькая — что делать с принцессой. Большая — как вынудить чугов продлить перемирие еще на год, не опустошая наши склады и казну. Назови третью, мой друг!

— Я разделил названную вами, мой лорд, большую трудность, на две меньшие...

— А ведь ты прав, мой друг! — быстро подумав, оживился лорд Барк. — Одна трудность — добиться заключения перемирия. Другая — цена за это. Я хочу услышать ваши мысли, господа!

— Давайте сначала решим маленькую проблему, с принцессой,— предложил Посол. — Нужна ли она нам? Очевидно, что теперь — нет! Мы можем выпустить ее на улицы Дикка, а там — как ее Судьба распорядится. В точности с верованиями чугов.

— Это все равно, что ее просто убить,— сказал лорд Соллер. — Лорд Посол! Вы совсем не знаете улиц порта Дикка.

— Знать УЛИЦЫ порта Дикка — это ваше занятие, лорд Соллер! — парировал Посол.

— Можно ее продать... кому-нибудь,— тихо предложил Резидент.

— Королевство не торгует людьми, даже чугами! — воскликнул лорд Посол. — Стыдитесь, мой друг!

— Если б можно было ее просто ...убить, — осторожно произнес лорд Соллер. — Нет, я понимаю, — сразу он прервал собирающихся хором возражать и протестовать,— я понимаю, что тогда о любых переговорах можно будет навсегда забыть! Я понимаю... Однако, это простое решение... имеет один вариант. Он мне не нравится, но... может оказаться полезным: мы можем казнить, показательно казнить нашу пленную, отверженную Императором — как любезность по отношению к Империи. Что вы ТАК смотрите на меня, любезные лорды? У вас есть другие предложения?

Наступило молчание.

— Показательно держать ее в плену — ради чего? — произнес лорд Барк. — Если это станет известным чугам, это лишь раззадорит их или оскорбит... Как от нее избавиться?

— Мой лорд, позвольте высказать один странный способ развязать эти узлы,— Резидент поднялся со скамьи.

— Странный? Говори, мой друг! — разрешил лорд Барк.

— А если нам ...все-таки продать принцессу в рабство?

— Невозможно! — взвизгнул Посол.

— Да кто же ее купит, посмеет купить, находясь в своем уме, здесь, на Каменных Землях!!? Принцессу крови чугов? Даже отверженную! — воскликнул лорд Барк. А лорд Соллер усмехнулся.

— А к чему приведет такая попытка? Или слух о такой нашей попытке? — все тем же смиренным тоном произнес Резидент.

— Чуги будут выяснять, кто собирается купить принцессу,— немедленно отозвался лорд Барк. — Всеми силами.

— Совершенно с вами согласен, мой лорд! Заодно вы выясните, кто шпионит в нашем посольстве для чугов и почистите посольство,— поклонился Резидент и посмотрел на Посла. Посол насупился.

— И что чуги выяснят? — спросил лорд Барк и тоже посмотрел на Посла.

— Что очень необычный богатый чужак торгует у нас принцессу для ...э-э-э... своего удовольствия... Чужак с...

— Холодных Земель...— понял Резидента и довольно усмехнулся лорд Барк. Лорд Соллер от удовольствия прищелкнул языком.— Чуги постараются либо убить чужака, либо решат выкупить ее... либо станут договариваться с нами о судьбе принцессы. И мы выставим свои условия... — весело произнес лорд Барк. — Красивый ход, мой друг!

— Чужак даже не попытается связаться с чугами, — продолжил Резидент. — Принцесса ведь у нас. А убить его — очень трудно... И скандально. Более того, он очень активно и настойчиво будет пытаться наладить переговоры о покупке принцессы с нами, то есть с вами, многоуважаемый лорд Посол.

— Интересный план! Можно будет ставить условия,— улыбнулся лорд Барк.

— Переговоры с нами у чужака будут идти достаточно трудно... — с печалью в голосе проговорил Резидент. Лорд Соллер тихо смеялся, раскачиваясь на стуле.

— Это — интересный, действительно, очень интересный план! — сказал лорд Барк. — При успехе этого плана у нас — возможное перемирие с чугами и экономия денег, верно? Это может получиться! Мой друг! Я сегодня же напишу Королю, что он напрасно затягивает подписание указа о возведении тебя во дворянство. Ты давно заслужил такую честь, а сегодня мы все еще раз видели этому подтверждение.

— Искреннейшее вам благодарен, мой лорд! — Резидент низко поклонился.

— А что будет потом? — спросил лорд Соллер. — Когда мы вытянем из чугов все, что сможем?

— У чугов, мой уважаемый лорд Соллер, остается только одно на выбор решение: заставить нас выполнить условия насчет принцессы — не знаю, правда, какие они будут. Да ради выигрыша времени — любые! — спокойно ответил Резидент. — Если они захотят, чтобы мы убили принцессу, мы потребуем у них денег. Много денег.

— О-о-о!.. — с уважением протянул лорд Соллер, глядя на Резидента. — То есть мы заставим их заплатить за ее кровь! — Он хмыкнул, глядя на Резидента. А я-то считал, что самый хладнокровный убийца — это я.

— Лорд Соллер! — сурово произнес лорд Барк. — Цена события или поступка определяется целью. Мы говорим о судьбе королевства Стерра! Определения для наших действий оставим потомкам. Главное, чтобы они у нас были!

Лорд Соллер встал и поклонился сначала лорду Барк, а затем Резиденту.

— Я не хотел задеть ничьи чувства, извините меня, — сказал он. — Но я — за то, чтобы всякая вещь называлась своим именем. Весь этот план, согласен, очень изящный план!, держится на трех основаниях: глупой гордости чугов, безопасности принцессы во время переговоров и согласии мастера Каддета. Я поручусь за личную безопасность принцессы, мне нужно двенадцать боевиков, три группы по четыре человека. Кто поручится за чугов? И кто поручится за мастера Каддета?

— За мастера Каддета поручусь я, — сказал лорд Барк, и все с удивлением посмотрели на него. — Я поручусь,— уверенно повторил он.

— А за чугов придется поручиться мне и многоуважаемому Послу. Мы дадим чугам много важных сведений...— вставил Резидент.

— А если...— хотел что-то спросить лорд Соллер.

— Нам надо начать,— глубоким голосом и очень проникновенно произнес лорд Барк. — Все последствия и извивы выполнения нашего плана сейчас неизвестны. Но мы ведь ничего не теряем? Где сейчас мастер Каддет?

— Уже ночь. Скорее всего, он в гостинице "Серебряк", а если нетерпелив по натуре — в Гавани, в харчевне "На вертеле" или в "Веселом доме", — хихикнув, ответил Резидент.

— Прошу вас, лорд Соллер! Усильте охрану принцессы, запутайте все следы, — приказал лорд Барк. — Она — ключ к нашему плану. Начинаем игру! Мой друг, — попросил он Резидента,— приведите сюда сегодня ночью мастера Каддета, я буду с ним говорить. Но сначала мне надо поспать хоть немного...

— Я могу забрать его из этой гостиницы и незаметно для равнодушных разместить его в другой, для богатых заезжих торговцев. Но такой, где у нас есть глаза и уши. И скажите мне, мои лорды, кто может узнать в мастере Каддете бывшего раба? — спросил Резидент. — Чтобы наш предполагаемый план не сорвался, я хочу изолировать этих людей от порта и Гавани. Нет, лорд Соллер, не ТАК, а иначе.

— Мастер! — лорд Барк встретил его кивком, жестом подозвал к накрытому столу. Он был бодр и деятелен. — Подкрепись! Приготовлено гораздо лучше, чем я готовил. Рыба... Мясо... Птица... Попробуй, это вкусно, мастер Каддет!

— Спасибо, мой лорд, я уже ужинал, — Кадет поклонился, сел к столу, налил в стакан воды, осторожно отхлебнул. Вода была не опресненная, живая родниковая, из глубины.

— Как-то не очень давно я сказал, чтобы ты не попадался мне на глаза в порту Дикка, ты помнишь об этом, мастер Каддет? — Кадет коротко кивнул. — Помнишь. Так вот, я беру свои слова обратно с извинениями. — Кадет удивился. — Я сразу перейду к делу. Для одного очень важного дела мне нужен бесстрашный, неподкупный, умный и очень сильный человек. Такой, как ты, мастер. — Лорд Барк отпил вина из красивого стеклянного бокала. "Они еще не изобрели хрусталь",— лениво подсказала Неспящая Кадету. Сейчас она не дремала.

— Благодарю вас, мой лорд!

— У тебя усталый вид, мастер. Трудный день? Много переездов? И неприятные новости?

— Все это так, мой лорд.— Кадет поднял глаза на лорда. "Приступай же!.."

— Мне показалось, что в дороге ты проникся сочувствием к нашей — твоей — пленнице?

— Это так, мой лорд.

— Я понимаю,— кивнул лорд.— Это для нас она — чуг. Кстати, женщины-чуги такие же жестокие, как мужчины. Так воспитаны. Но для тебя она — красивая девушка. Вылеченная тобой. Это что-то меняет в отношениях между людьми, я это понимаю и не осуждаю тебя. Тебе заплатили?

— Да, очень щедро, благодарю вас, мой лорд. Могу я спросить, мой лорд? Что произошло? Ваш человек сказал, что чуги отказались от принцессы? Почему?

— Пока я не знаю. А для тебя это важно? — В ответ Кадет пожал плечами. — Мне известно, что Император объявил ее отверженной — ну, у чугов это такая юридическая форма вычеркивания из жизни, практически приказ об уничтожении. Смертный приговор без суда. Варвары! Знаешь, мне ее жаль! Но, о деле... Был ли ты богат дома, на родине, мастер Каддет?

— Да, мой лорд. Камни, золото, ценные руды.

— Знатен?

— Я — наследный внук Старейшины. Почти лорд, простите мою дерзость.

— Это чувствуется, мастер Каддет. Прекрасное воспитание и образование... Ум, смелость, чувство собственного достоинства... Мы видим это. Я верю, что ты горный мастер и любишь и знаешь это дело. Это достойное занятие для любого человека, тем более знатного.

— Благодарю вас, мой лорд, мне лестны ваши слова. "Ну, давай же!.."

— Мастер , у тебя есть возможность вернуться домой? К богатству и знатности?

— Думаю, что нет, мой лорд. — Кадет посмотрел лорду Барк в глаза. — Если только мне отказаться от себя.

— Хорошо сказано!— кивнул лорд Барк.— Ты умеешь коротко выражаться, мастер Каддет! Хочешь ли ты получить это здесь у нас, в Стерре? Богатство, уважение, даже, возможно, со временем, знатность? И сразу — полную свободу изучать все земли королевства Стерра в поисках ценных и нужных руд? Ведь именно этого ты хочешь?

— Разве это возможно, мой лорд? — Кадет недоверчиво посмотрел на лорда Барк.

— Если ты сделаешь одно очень важное для Стерры дело. Опасное. Трудное. Интересное.

— "Интересное", мой лорд?

— Обмануть чугов. Отомстить им. Сильно. Оскорбительно. Тайно.

— Это интересно,— Кадет отодвинул воду.— А как, мой лорд?

— Представь, что чужак с Холодных Земель, непохожий ни на один хорошо известный на Каменных Землях народ, странный, очень богатый, своенравный и неприятный, как лед за шиворотом, хочет купить у нас нашу пленницу — принцессу чугов. Что делают чуги?

— О-о-о,— сыграл Кадет, — я понимаю... Чуги? Они сами выкупают принцессу у вас, мой лорд. Я бы поступил так.

— Нет, ты не прав... Они от нее отреклись. Платить нам? Они на это не пойдут, для них это — унизительно. Тем более, платить за нее, чтобы потом убить? Чуги так не поступают, мастер Каддет!

— Тогда — убрать помеху, убить чужака. Он чужак, а в порту и гавани есть люди чугов, и чуги есть.

— Да, это опасно для чужака. Но чужак — великий воин! Мастер меча! Мастер кинжала! Он очень осторожен! И он купил себе людей. В порту, в гавани, среди пиратов и воров.

— Тогда договориться с Королевством Стерра, чтобы принцессу ни на каких условиях не продавали.

— Верно, мастер Каддет! Это и есть моя цель!

— Хороший, коварный план, мой лорд. И красивый. — Кадет сделал поклон.

— Я хочу затянуть переговоры с чугами по вопросу продажи принцессы чужаку так надолго, насколько это возможно. И мы выиграем целый год мира! И, надеюсь, сохраним много денег. А деньги нам понадобятся для будущей войны, мастер Каддет! А войны все равно не избежать, с принцессой или без.

— А что будет с принцессой, мой лорд?

— До войны? Или после ее начала? — после молчания уточнил вопрос лорд Барк.— А стоит ли сейчас ломать над этим голову, если чужак еще не появился в порту, мастер Каддет?..

— Что будет с принцессой Гигар, мой лорд?

— Правильно ли я тебя понял, мастер Каддет: ты хочешь поставить нам условия? — с легкой угрозой в интонации спросил лорд Барк.

Резидент советовал: будь тверд, объяви свою цель, это будет всем понятно и не вызовет никаких подозрений. Это вызовет если не понимание, то доверие. Не уступай без торга, без колебаний. Но не заставляй себя уговаривать.

— В вашем красивом плане, мне кажется, чего-то не хватает, — задумчиво произнес Кадет. — Я могу подумать над планом, мой лорд?

— Конечно. Ночуй здесь, мастер, в соседней комнате есть ложе и все необходимое.

Кадет лег, и снова усталость навалилась на него, он уснул. Среди ночи проснулся, его разбудила насторожившаяся Неспящая. Подошел к полуоткрытому окну комнаты, вздохнул чистый прохладный, особенно сильно ночью пахнущий морем воздух. Почти черное небо с россыпями звезд незнакомой Галактики сейчас не волновало его, чужое и незнакомое.

Коварство свойственно всем людям, и оно — тень, которую не видят другие. Если человек близок к тебе — тень короткая или ее нет совсем. Если человек далек от тебя — твоя тень может быть большой, как мешок, накрывающей человека с головой.

В дальних кустах слева чуть шевельнулась тень охранника. Еще одна похожая тень неподвижно лежала под скамьей между клумбами цветов. Плодородную землю сюда, в порт, привозили мешками, по горсточке собирая на скалах. Или покупая целыми кораблями, пришедшими с Зеленых Земель. Иметь клумбы с цветами — роскошь. Цветы были очень красивы, сейчас — темные и светлые. На рассвете, когда еще нежное солнце осветило их, он увидел все переливы белого, зеленого, желтого, сапфирового и алого, и его осенило. Замурлыкала Неспящая, утихомирилась.

Он подождал зрелого утра, вышел в соседнюю комнату. Стол был накрыт к завтраку — из своей комнаты он слышал почти беззвучные передвижения двух слуг, накрывавших этот стол — и почти сразу же в комнату со стороны цветника прошел лорд Барк. Он был свежее выбрит, переодет горожанином, собран.

— Хотел бы я, мастер Каддет, как ты, довольствоваться только половиной ночи,— вместо приветствия сказал он.— Хочется есть, о нашем деле поговорим после завтрака, ты согласен?

— Очень вкусно! — похвалил кашу с медом Кадет в конце молчаливого завтрака. С удовольствием сделал глоток прохладного молока. — Спасибо, я сыт.

— Итак? — спросил лорд.

— Я хочу говорить просто и ясно, называть все своими именами, мой лорд.

— Я приветствую это, — гася улыбку, ответил лорд. — Похоже, это твое природное качество, а, мастер?

— В плане не хватает третьей силы, мой лорд.

— Третьей силы? — удивился лорд.

— Чтобы раздробить усилия чугов и сделать их сговорчивыми, мой лорд. "Разделяй — и властвуй!",— говорят наши мудрецы. Нужна третья сила. Например, третья сила — пираты. У вас найдутся ВАШИ пираты с дурной репутацией, мой лорд?

— Зачем?! — воскликнул лорд, нахмурив брови. — А-а-а! — тут же сообразил он. — Очень неглупо, мастер... Очень! "Разделяй — и властвуй!"... Мы бы сами подумали об этом, будь у нас побольше времени,— ревниво произнес лорд Барк. "Спасибо, Резидент!", подумал Кадет. — Две силы хотят купить у нас и увезти принцессу с Каменных Земель, так? — вслух рассуждал лорд Барк. — Чужак и пираты, так? Отдать принцессу крови, даже опальную, в рабство, допустить это — потеря достоинства чугов! Все силы чугов уходят на то, чтобы этого не случилось, так? В таком случае, Стерра — единственное достойное место для нее, если ее не выкупать. Лучше ей быть в плену у врага, чем в рабстве. Есть чем торговаться! Очень неплохо, мои поздравления! — лорд Барк с уважением посмотрел на Кадета и, прищурившись, заинтересованно задумался.

— У вас есть здесь свои стекловары, мой лорд? — отвлек его Кадет.

— Кажется, есть, я узнаю у моих людей. Для чего они тебе, мастер?

— А свои ювелиры, торгующие драгоценными камнями, мой лорд?

— Есть, мастер Каддет,— лорд не сводил с него глаз.

— Предположим, что богатство чужака — большой мешок драгоценных камней, в том числе прекрасно, невиданно тщательно ограненных и отшлифованных, и он их будет горстями недорого продавать вашим ювелирам, — он серьезный покупатель принцессы?

Лорд Барк осторожно кивнул.

— В большом мешке чужака будут лежать настоящие камни. И очень много подделок. Я не ошибусь, мой лорд, не перепутаю, кому какой камень показать — я ведь, как вы помните, горный мастер. Я показываю настоящие камни всем ювелирам, а продаю камни — фальшивые, и только НАШИМ ювелирам. Много проданных камней — у чужака будет много денег. Но ведь эти деньги будут тайно возвращаться от меня — вам, и они никогда не закончатся.

— Отлично, мастер ! — лорд Барк едва сдержал признательный поклон. — Отлично!

— А пират, НАШ пират, хочет купить принцессу за рабов, — продолжил Кадет напористо, отмечая воодушевление лорда. — Купить за многие тысячи очень дешевых рабов. Которых привезет на своих кораблях осенью... Это понравится чугам. Но пират потребует от чугов — под угрозой смертельной обиды и разрыва отношений — отложить сделку до осени. Потребует затягивать переговоры всеми способами. Мешать чужаку и не ссориться со Стеррой. Но пират, мой лорд, должен быть настоящий, известный...

— Мы найдем такого пирата... — легко пробормотал лорд Барк, как отмахнулся. Его мысли занимало другое: — И до осени принцесса остается у нас в плену! А зимой чуги не воюют. Мы получим перемирие! И возможно — дешево! О, Судьба, будь к нам добра и помоги!.. Отличный план, вполне исполнимый! Я очень доволен! Очень! Что-нибудь еще, мастер Каддет?

— Мы вчера не решили один важный вопрос, мой лорд. Принцесса Гигар, мой лорд!

— Предлагай! — лорд Барк встал из-за стола. Кадет почувствовал, что лорд напрягся. Видимо, и у него была Неспящая, только несмышленая и маленькая, как домашний котенок.

— Если наш план удастся, вы дадите свободу принцессе Гигар, и будете ее поручителем на землях королевства Стерра, — сказал Кадет.

— Это невозможно,— тихо и твердо произнес лорд Барк. — Есть тысячелетней давности королевский указ о том, что ни один чуг не имеет права свободно жить на земле Стерры. Я не буду лгать тебе. Это невозможно, мастер Каддет. Никогда и никак!

— А людям с Зеленых, Срединных или Холодных Земель можно жить в королевстве Стерра?

— Можно, если они найдут поручителя. Таков закон. Что ты задумал, мастер Каддет? — насторожился лорд Барк.

— Мой лорд!— Кадет встал. Его Неспящая шипела от близости опасности. — Вы предложили мне опасную игру, где ставка — жизнь, вы сами это признаете, а хотите расплатиться со мной — чем?

— Тем, что имеет цену для каждого человека,— крикнул побагровевший лорд Барк. — Деньгами, уважением, славой! Этого мало?

— Это не уносят с собой в могилу, мой лорд!

— А что уносят с собой в могилу, Каддет?

— Исполненный долг, достижение цели, исполнение предназначения, мой лорд! На выбор! Цена должна быть равной цены жизни! У меня есть долг перед принцессой Гигар, мой лорд. И я его собираюсь отдать.

Лорд Барк прищурившись смотрел на Кадета, а тот легко читал на его лице переживаемые чувства — от яростного гнева до растерянности. Оба они одинаково хорошо понимали, что лорд Барк попал в ловушку: он уже не мог отказаться от плана, а без чужака-Каддета план рушился.

— Мне понадобится переводчик,— сказал Кадет деловым тоном. — Откуда Чужаку знать гиккейский?

— Я согласен, это правильно,— кивнул лорд Барк. — Это сделает Чужака особенно трудным для чугов. И, как бы, для нас. Но где мы найдем переводчика, знающего твой родной язык, мастер Каддет ?

— Здесь, в порту Дикка. Это мой друг, Монах — я говорил вам о нем. Я учил его моему языку, а он меня гиккейскому. Я хорошо говорю по гиккейски, мой лорд?

— Превосходно! — холодным тоном откликнулся лорд. — Очень скоро я сообщу тебе о моем решении, мастер Каддет.

— Сделка еще не заключена, мой лорд,— твердо сказал Кадет.— Но, чтобы не терять время и в надежде на заключение сделки, распорядитесь доставить меня к вашему стекловару. Еще мне нужен список драгоценных камней, пользующихся спросом, и их цены у местных ювелиров. И еще мне нужен чемодан мастера Ликка. А если наша сделка состоится, то мне понадобятся деньги, много, и много настоящих драгоценностей, чтобы мой мешок внушал уважение — властям, вызывал зависть — у простого народа и трепет — у торговцев и купцов.

Лорд Барк с легкой улыбкой посмотрел на него. Что-то очень человеческое медленно и неохотно проступало на его обычно непроницаемом лице. Потом оно опять затвердело, а улыбка стала насмешливой.

— За подделку денег и у нас, и у чугов, и здесь в порту и, думаю, везде, рубят голову,— сказал он. — Это я тебе сообщаю как Верховный Прокурор королевства Стерра, знаток законов. Но за подделку драгоценных камней наказания нет. Их у нас пока не умеют подделывать. Так что ты не нарушишь ничей закон, мастер ... Надеюсь, позже ты продашь нам секрет? Или подаришь?..

Стекловаров было два. Братья, одного из которых называли Старший, а другого, конечно, Младший. Они оба ходили за Кадетом как привязанные и безропотно выполняли работу подмастерьев — и когда во дворике их мастерской он из кучи морской гальки выбирал подходящие камушки и когда месил желтую глину, и когда тер в ступах образцы минералов из чемодана мастера Ликка, и когда он превращал гранильный станок стекловаров в шлифовальный. Младший даже оторвал подол своей рубашки, едва Кадет попросил принести ему узкую ленту грубого полотна. А способ соединения в кольцо кожаного приводного ремня, который применил Кадет, привел их в восторг и почтительное восхищение.

Стекло и руды варились в маленьких удобных тиглях в кирпичной печи, рядом подсыхали отливочные формы, на отдельных дощечках лежали кучки просеянного разноцветного песка. К полудню и первой еде, за которой в дом стекловаров под плотным присмотром боевиков ходил Младший, все было готово для таинства, но список драгоценных камней еще не доставили.

Братьям, видимо, строго-настрого запретили разговаривать со странным чужеземцем в длинном желтом плаще и в маске, и они помирали от обилия вопросов, но молчали и даже друг с другом общались главным образом шепотом и жестами. Скучающий Кадет подумал — а почему бы Чужаку не иметь какой-нибудь особенный амулет? Он выгнал стекловаров со двора мастерской. И сделал диск-амулет, вдохновенно и быстро: выбрал подходящую по размерам тонкую кремневую плоскую гальку овальной формы, тщательно промыл ее поверхность, в тигель с горячим густым желтоватым стеклом налил небольшие порции расплавленного хрома и свинца, подбодрил огонь, добавил измельченный порошок кобальта из чемодана мастера Ликка. Металлы разошлись в стекле, пошла реакция и стекло постепенно стало синеть. Еще огня. Еще несколько капель кобальта. Тигель — в щипцы, стекло — быстрой струей на поверхность гальки. Поддать воздух на горячую гальку. Теперь нож, срезать потеки стекла на боковых поверхностях, подравнять. Теперь — щипчики, наметить бугорки. Теперь — проушины. И то же самое — через час, с другой стороны гальки. А еще через три часа — абразив, шлифовка, кожаная лента, полотняная, кожаная, полотняная... Неплохо... А вот здесь получилось неудачно со стеклом...

Подошла незнакомая молодая женщина, протянула лист бумаги: вот он, список каменей. Протягивая его Кадету, она приветливо ему улыбалась, заглядывая в глаза, потом с достоинством поклонилась и, не произнеся ни слова, скрылась в доме стекловаров. Вышколенные кадры у Резидента... Полотняная лента... Еще немного шлифовки... Готово. В руках Кадета был овальный диск-амулет васильково-синего цвета — цвета королевского сапфира, он ярко сиял под лучами Светила. Естественный сапфир имеет стеклянный блеск — любой ювелир подтвердит... Сойдет! Теперь резец. Жаль, не алмазный... Хорошее стекло получилось, не хрупкое. На передней поверхности диска малозаметным рисунком он вывел тройную звездную спираль. На этом диске этот рисунок выглядел лишним, необязательным, но Кадету почему-то захотелось, чтобы он был. Он строго изучил результат трудов и спрятал диск в карман плаща.

К утру следующего дня на дощечках возле шлифовального станка возвышались горки крошечных, маленьких и среднего размера, с виду — прекрасно ограненных разнообразных по форме и насыщенности цвета "гранатов", "рубинов", "топазов", "сапфиров", "изумрудов", "аквамаринов" и "аметистов". Отдельно лежали десятки еще как бы необработанных камней и пять больших тусклых желтоватых "алмазов" неправильной формы с шероховатой поверхностью, благо хорошего свинца было в достатке.

Кадет ссыпал тупо застучавшие стразы во внутренние карманы плаща и, не попрощавшись с волнующимися братьями, вышел из дворика мастерской и кивнул дожидавшейся его на улице провожатой. И она, снова улыбнувшись, кивнула ему в ответ, и он устало побрел за ней, краем глаза заметив, что во двор мастерской Старшего и Младшего тут же прошмыгнул какой-то человек. Кадет предположил, что этот человек зашел к братьям с убедительными словами для них: молчать и забыть.

А провожатая привела Кадета в малоприметный домик в жилом городе, в уютной светлой комнате помогла умыться, вкусно и сытно покормила, а потом взяла его за руки и потянула за собой на широкое ложе. Через полчаса безуспешных усилий она беспомощно вздохнула, отодвинулась, виновато пожала плечами, оделась и молча ушла. Вышколенные кадры у Резидента, еще раз отметил Кадет, проваливаясь в глухой сон.

Ему предложили остаться во дворе Посольства и подождать. Кадет выбрал скамью между клумбами. Два охранника, не скрываясь, контролировали его. Совсем стемнело, некоторые цветы закрылись. Диск-амулет согрелся в кармане, оттягивал его. И стразы согрелись — вот одно из самых уязвимых свойств его подделок, но ничего лучшего он не мог бы сотворить из имеющихся материалов, корявыми инструментами и на скорую руку. За спиной послышались шорохи, мягкие шаги — трое мужчин выносили неподвижное тело. Унесли за угол, заскрипел песок на дорожке.

— Проходите, мастер,— из темноты у дверей домика раздался голос лорда Барк.

В ярко освещенной с зашторенными окнами обеденной комнате были все те же: Резидент, лорд Посол, лорд Барк и лорд Соллер, этот лорд — нервничал. Кадет поклонился общим поклоном. Ему ответили кивками. Он тоже кивнул — в сторону входной двери.

— Шпион,— неохотно пояснил лорд Барк.— Разведчик!— произнес он с улыбкой. — Садовник. Читал по губам! С деревьев около стены посольства. Одну крысу мы нашли.

Кадет выразительно посмотрел на руки лорда Соллера. Тот ответил вызывающим взглядом. Он сильно нервничал, дергался. Убийство — всегда убийство. Вот он и будет жертвой.

— Мастер Кадет, у тебя что-нибудь получилось в мастерской?

— О-о-о! — вырвалось у Посла, когда на белой скатерти стола под светильником горой засверкали цветные стекляшки. — Красивей настоящих...

— Пожалуй, издали можно отвести глаза...— согласился Резидент. — В порту тебе нужно какое-то имя или прозвище, мастер Каддет...

— Коммодор Каддет.

— Нет, не годится,— сказал лорд Барк. — Твое имя должно быть понятно и звучно. Как переводится этот титул — "коммодор", мастер Каддет?

— Ну, почти как "великий и могучий вождь", мой лорд.

— Вот так лучше. Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь... с Холодных Земель, — надменным тоном произнес лорд Барк. — Это подходит.

— А как ты будешь одеваться, Великий и Могучий Вождь? — спросил Резидент. — Ты уже придумал что-нибудь?

— Я останусь в этой одежде,— ответил Кадет. И, видя их несогласие, непонимание и возражения, пояснил: — Я — чужак, чужой. Я могу и должен быть несуразен, груб, совершать глупые, с точки зрения обывателей и богачей, поступки, но я веду себя так, как этого хочу я сам. Я во всем следую только своим желаниям и мнениям. Все остальные для меня — мусор, камешки под моей ступней. Я услышал о пленной принцессе, очень красивой молодой знатной девушке, я хочу увидеть ее и купить ее, как заморскую птицу, а не принцессу. Если она мне понравится!.. Я услышал о собаках-людоедах, я хочу купить у чугов их, несколько, мне интересно! Я приду в посольство Империи чугов,— он увидел их замешательство,— я захочу поехать в Империю и посмотреть на их собак и воинов, и я хочу биться с их лучшими воинами или собаками на арене Владетельного Господина Дора! — Голос Кадета креп и возвышался. — Я слышал о диковинных вещах, которые делают в далеком королевстве Стерра, — он посмотрел в сметенные глаза лорда Барка,— я хочу поехать туда и увидеть их, и купить. Если они мне понравятся! — Кадет продвигал себя в роль все настойчивей, ему надо было найти образ Чужака — в кадетском корпусе психолог, узкий специалист по вербально-ментальным контактам с инорасами, учил: прежде всего найди удобный для образа ритм речи и темп движений, так ты легче перевоплотишься и будешь естественен. — Посол! — заносчивым тоном обратился он к лорду Послу, решительно шагнув к нему.— Я хочу увидеть моего брата, твоего Короля, где я найду его? — он нагло смотрел на Лорда Посла Его Величества Короля Стерры!

— Но Король не... — попытался возмутиться лорд Посол, привставая. И тут же упал на стул: — Получается! У него получается!

— Лучше не попадаться тебе под руку, господин как тебя там... — хохотнул лорд Соллер, и мгновенно был вздернут могучей рукой за рубашку у самого горла к потолку, а в левый глаз ему бездушно взглянул паук-вампир. Голова лорда Соллера в панике откинулась назад, болтающиеся ноги побежали по воздуху, рука метнулась было к поясу, но Чужак прямым пальцем свободной руки нацелился ему в глаз. И лорд Соллер сдержал свое желание схватиться за кинжал. А потом его мягко вернули на тот стул, с которого сняли.

— Извините, лорд Соллер, кажется, я ничего вам не повредил, я старался,— самым извиняющимся тоном произнес Кадет . — Извините меня, лорд Барк, я хотел показать, как может действовать Чужак... Извините... Извините, лорд Посол, но именно таким я хочу прийти в Посольство королевства...

Смущение охватило лордов. Лорд Барк отчетливо понял, что вызванная им к жизни сила не так уж хорошо управляется. Но это — убедительная сила. Лорд Посол догадался, что ему потребуются все силы и все остатки утраченного в интригах мужества, чтобы с достоинством Посла выдержать такой напор. Лорд Соллер понял, что если придется убивать мастера Каддета, то либо быстро действующим ядом, либо единственным выстрелом баллисты в него, спящего. На второй выстрел не останется времени жизни. А Резидента смутила искренность, с которой мастер Каддет исполнил роль Чужака.

— Начинай завтра, мастер Каддет,— тихо произнес лорд Барк. — Мне кажется, у тебя получится.

— Чужак должен быть очень богат, чтобы, например, чуги не подумали, что он интересуется их золотом,— спокойно заметил Кадет.

— Лорд Посол, друг мой, позаботьтесь о деньгах, прошу вас, чтобы я не отвлекался на такие мелочи, — медленно произнес лорд Барк мертвым голосом, тем, от которого на допросах останавливалось сердце у преступников.

— Принцесса Гигар! — напомнил им Кадет.

— Мы передадим тебе принцессу Гигар живой и здоровой, как только начнутся серьезные переговоры о перемирии с чугами, и ты сам, мастер Каддет, решишь ее судьбу. По обстоятельствам того времени,— сказал лорд Барк.

5. Чужак.

Читая отчеты соглядатаев, лорд Барк то недоумевал, то смеялся, то хмурился.

"Первого дня наблюдения. Чужак обошел весь порт, никуда не заходя, ничего не покупая, все рассматривая. После полудня закрылся в своей комнате до начала сумерек. Затем вышел и по улице Большой Портовой спустился к крепостным воротом Гавани, заходя в каждую лавку, все трогая и рассматривая. Ни с кем не разговаривал и на обидные слова и жесты руками внимания не обращал. Вернулся в гостиницу "Для Лордов" к первым факелам, заперся в своей комнате. Наблюдали трое (много ходить)".

"Второго дня... утром в харчевне "На вертеле" Чужак учинил... знаками показывал, что еда и вино отравлены, рычал на подавальщицу... вышибала упал без памяти ... кричал, сломал стол, вывернул обе руки у повара... а хозяина харчевни, нажимая ему на темечко, заставил съесть полную тарелку каши... знаками приказал наполнить пустую тарелку серебряками, все взял себе... накинулись матросы и надсмотрщики рабов... все без памяти...кинжалы... ножкой от прежде разломанного стола сломал три руки и одну ногу... воинская стража... оправдан ... благодарил знаками и деньгами солдат воинской стражи...".

"Второго дня... ювелир клялся, что о таких больших алмазах никогда не слышал и не думал, что они существуют... другую ювелирную лавку... сапфировый диск... лавку скорняка, где купил большой кожаный мешок и пять малых мешочков... Из карманов плаща горстями пересыпал в малые мешочки драгоценные камни... Знаками втолковывал хозяину гостиницы "Для Лордов", показывал ему язык и делал непристойные жесты, пока тот не догадался позвать толмача... прогнал толмача... обедал, громко чмокал губами... в каждую пустую тарелку положил серебряк... дал Империал поварихе... прогнал и второго и третьего толмача... пошел мыться... Чужак — это обыкновенный только очень крупный мужчина со всеми обычными подробностями, по груди и спине густо обросший короткими вьющимися волосами коричнево-черного цвета... надел ту же одежду... оружейная лавка... нож-кадык...кошель на поясе... зарычал, догнал вора и сломал ему правую руку. ...воинская стража... оправдан... благодарил деньгами и жестами... Вечером на Площади... городская гадалка... долго стоял и смотрел... открыл ладонь и что-то сказал... взял ее ладонь и поводил по ней пальцем, что-то говоря на непонятном языке и посмеиваясь, а другую руку положил ей на лоб. Гадалка заплакала. Чужак дал ей Империал, потрепал по голове, что-то сказал на неизвестном языке... вернулся в гостиницу... прогнал еще одного толмача... заперся в комнате... погасил свечу при вторых факелах... (наблюдало пятеро, много ходить)".

Справка по гадалке. Узнано: потомственная гадалка по прозвищу Толстуха с рождения проживает на Чистой улице, работает на Площади. Дар открылся поздно, со слов самой Толстухи, после переживаний из-за пропажи единственной дочери и зятя во Внешнем Море. Основной заработок — путешествующие, желающие передавать вести о своем благополучии или напротив, заранее оплачивают эту услугу. Побочный заработок — предсказания Судьбы. Верность предсказаний вышеозначенной Толстухи сомнительна".

"Третьего дня... утром увидел нового толмача, обнимал и дергал его за бороду и косу. Весело разговаривали на неизвестном языке, ушли в комнату Чужака, толмач затребовал туда вина и закусок... дорогой обед... смеялись, как друзья... на улицу Большая Портовая... Зашли в книжную лавку, где Чужак задорого купил три книги ... поклоном и жестами приветствовал воинскую стражу, толмач перевел: "Достойные воины, я вас с уважением приветствую!", прошел на Невольничий Рынок, обошел клети для рабов, с пирса долго смотрел на корабли работорговцев и негромко разговаривал с толмачом на неизвестном языке... вернулись в порт... Гадалка на Площади, прозвище "Толстуха", встала перед ним на колени. Толмач пересказал ей слова Чужака:

— Успокойся, матушка и встань, этот человек — чужеземец, он простил тебя еще вчера.

— Я не могу бросить это дело, почтенный, оно меня кормит, и я часто угадываю... — ответила гадалка.

— Чужеземец, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель Господин Каддет, тоже умеет читать тайное и одобряет тебя,— сказал толмач. Потом снова говорил Чужак. — Ты, наверное, знаешь все, что происходит в порту, — растолковал гадалке толмач слова Чужака. — Мой хозяин приплыл сюда издалека, он очень богат, тебе скажут это все ювелиры. Он хочет купить для себя вещи, которых нет на его Земле. Узнай, что есть необычного в порту или Гавани или у людей и скажи нам, а Господин Каддет, Великий и Могучий и т.д. щедро отблагодарит тебя. Завтра мы придем опять, матушка.

Чужак и толмач вернулись в гостиницу, толмач занял в ней комнату рядом с Чужаком. Свет погасили на первых факелах, поврозь. (Наблюдало пятеро)".

Справка по толмачу. Узнано: толмач — это выкупленный главой Дома Ролля вольноотпущенный раб по прозвищу Монах, знаток чуженародных языков. Ярлык есть. Теперь Монах — Главный Толмач и Хранитель Библиотеки Дома Ролля. Подтверждено в Доме Ролля. "Монах" — чужеязычное прозвище, что означает — неведомо ни одному из опрошенных толмачей, подтверждено также книготорговцами.

"Четвертого дня... Утро... завтрак...Лавка руд со Срединных и Зеленых Земель... Шесть мешков... оставлено на складе... Лавка бумаги... два неполных свитка... оставлено на складе... Лавка одежды...Новая одежда для Чужака и Монаха. Кафтаны и верхние штаны ...Гавань... в кабаке "Морская синь" нанял двух дюжих, списанных с кораблей за драки и убийства матросов...оружейная лавка в порту... дубинки и кинжалы матросам, кольчужка и боевой посох для толмача Монаха... все обедали в харчевне "Кабан" за одним столом... вернулись в гостиницу...матросы остались охранять гостиницу... Монах ходил в Дом Ролля и скоро вернулся с книгами... скрылись в комнате ... вышли... ...ювелирная лавка... узнать не удалось, потому что охрана — люди чугов, один из которых знал в лицо нашего наблюдателя... хозяин провожал Чужака до дверей... Пятеро людей (из них двое — люди чугов) пошли за Чужаком, Монахом и его охраной... внезапно свернули в переулок Первой звезды... мы услышали шум схватки... из них четверо тяжко искалечены... магазин Ферри... ... ювелирная лавка Коонди... тяжелый кожаный мешок Империалов до гостиницы нес сам Чужак...ужинали за одним столом в харчевне... гадалка на Площади рассказывала Монаху...узнать не удалось, матросы отгоняли людей, но и человек чугов тоже не слышал... все в Игорный дом Беррита... Чужак играл в кости до утра... матросы вынесли тяжелый ящик... до гостиницы... матросы отнесли ящик в подвал, который охраняется собаками и стражей. Узнано в лавке Коонди: Чужак продал девятнадцать редких по красоте ограненных на тридцать семь фасетов драгоценных камней за десять по сто и еще пятьдесят три Империала. Узнано в Игорном доме: Чужак сначала проиграл в кости шестьдесят три Империала, а утром унес собой восемь раз по сто Империалов и еще шестнадцать.

Игорный дом закрылся. До гостиницы его провожали и пели для него озорные песни посетители игорного дома. Воинская стража... сказал им через толмача: "Достойные воины, я вам благодарен за верную службу закону", и наградил деньгами. Наблюдали пятеро (очень трудно наблюдать, Чужак учит матросов следить за наблюдением)".

"Пятого дня... Утром... хозяина игорного дома Беррита не пустили в гостиницу... Чужак и Монах кушали... Угощал Беррита обедом с розовым вином ... вечером на Площади объявили среди прочих новостей: "Господин Каддет и т.д. купил треть игорного дома Беррита"... зашел в посольство королевства Стерра". Ну, это лорд Барк и сам и видел и слышал через секретное окно в кабинет лорда Посла.

После встречи с Чужаком лорд Посол едва не заикался от возмущения манерами и бесцеремонностью посетителя. Хорошо еще, что ранее он был подготовлен к этой встрече, поэтому провел ее удовлетворительно. Но и сам лорд Барк, наблюдавший встречу, не раз ловил себя на том, что временами он сжимает пальцы в кулаки или ищет кинжал, чтобы укротить наглеца.

Когда Чужак со стуком поставил на стол лорда Посла свой большой грязноватый мешок и без приглашения расселся в кресле, самодовольно кивая головой и делая вульгарные жесты под перевод толмача, а затем из одной ладони в другую начал пересыпать горсть драгоценных камней...

...Вот этот камешек — это подарок лорду Послу, пусть лорд Посол проверит — это редкий камешек, если его растереть и по щепотке пить с хорошим вином, все что может упасть — никогда больше не падает от усталости, мы говорим не о лошадях, верно? Ха-ха-ха!.. Лорд Посол все понимает, он так мудр и опытен...Такие же камешки припасены для Короля и Королевы. Говорят, у них только одна дочь? С этими камушками будет еще много! Ха-ха-ха!.. Поэтому лорд Посол сейчас же прикажет своему человеку написать господину Каддету, Великому и Могучему Вождю с Холодных Земель, подорожную в Королевство Стерра... Этот мешок Империалов — это только задаток! Золотые монеты Королевства — да простит лорд Посол! — впятеро мельче, а почему? Лорд Посол может запустить в мешок руку и дома проверить эти Империалы... Ха-ха-ха!.. Господин Каддет хочет видеть Короля и говорить с ним! Как брат с братом! У него есть для него подарок — большой алмаз. Вот он! Даже в землях Великого и Могучего Вождя такие большие камни находят один раз в год. Или в два. Лорд Посол тоже получит хороший камень. Когда поможет господину Каддету, Великому и Могучему Вождю с Холодных Земель. Господин ...он собирает редкости. Ему сказали, что у Короля сейчас есть редкость — пленница Имперской крови. Господин... он хочет купить ее. У него уже есть одна королевская дочь с Зеленых Земель, теперь пусть будут две женщины королевской крови. Приятно будет чувствовать, как они поцелуями моют ему ноги и живот и все такое... ха-ха-ха!... после охоты, обе сразу... Лорд Посол понимает?... Нет!? Ха-ха-ха!.. У них на Холодных Землях на охоте грудь содержат в тепле, а ноги и живот держат в холоде, так прохладней и велит обычай — очень мудро, не так ли, лорд Посол? Так есть у Короля Стерры принцесса или нет? Она красива и молода? Лорд Посол сам ее видел? Смотрите, лорд Посол — вот это алмаз, прехорошенький алмаз. Очень большой и хороший алмаз! Любые ювелиры даже при свете звезд подтвердят, что это великолепный, королевский алмаз. Его место — в короне короля Стерры! А кто подтвердит, что пленница — красива и молода? Только собственные глаза и руки могут это подтвердить господину Каддету. Так пусть подтвердят! Зачем же беспокоить Короля ради такого пустяка? А что она, эта пленница, действительно, имперских кровей? Познала ли она уже мужчин? Почему об этом нельзя говорить? Стерра не торгует рабами? А пленниками? Везде торгуют пленниками, просто у всего есть своя цена... Цена зависит от желания, ха-ха-ха!... Лорд Посол примет еще ма-аленький камешек в подарок? И сделает обратное дарение — даст взглянуть на принцессу чугов... Только взглянуть, руками трогать не будут... Причем тут Посольство Императора? А где оно — Посольство Императора?

Даже обычно равнодушный и невозмутимый младший писарь, сидевший в углу кабинета Посла и записывающий беседы со всеми вопросами и ответами, был потрясен наглостью и напором посетителя. А лорд Посол!.. Лорд Посол чуть было не вызвал охрану, чтобы выставить этого ...Чужака.

Без всей этой дешевой комедии можно было бы обойтись, но вероятный шпион, младший писарь Посольства, должен был донести об этом посетителе своим хозяевам.

А в целом спектакль удался. Посетителю дали туманные разъяснения по поводу пленения принцессы и отказали от встречи с ней. По крайней мере, в ближайшие дни. Посетитель очень негодовал на несправедливые порядки в Посольстве. И ушел, оставив на столе лорда Посла пять по сто Империалов — задаток за пленницу. Младший писарь под присмотром лорда Посла дважды пересчитал тяжелые монеты.

Удовлетворительно, по крайней мере, пока Чужак окупает расходуемые на него деньги. Сегодня лорд Барк ждал донесение от Резидента, который должен был тайно встретиться с Чужаком после обеда в его гостиничной комнате.

Кадет знал, что его ждет Резидент, но не торопился в гостиницу. Он был недоволен сыгранным спектаклем, Чужак был слишком примитивен, от него разило чугом.

— Ты недоволен,— отметил Монах. Между собою везде они теперь говорили только на лингве, справедливо предполагая, что их подслушивают везде, где могут. Вот и на многолюдной улице, по которой они сейчас шли, кто-нибудь из попутчиков мог следить за ними. Монах ходил бодро, перебитая нога его уже выздоровела и окрепла. Он говорил, что очень помог массаж биоточек. Конечно, помог, на то он и изобретен и усовершенствован. А голова у принцессы тоже не должна уже болеть. Принцесса...

— Я играю чужую игру, — отозвался Кадет.— И сегодня я выбрал неправильный тон.

— Я тебе рассказывал, как зарабатывал на хлеб и вино чтением историй из Книги на Срединных Землях?

— Нет, старина...

— Все никак не привыкну, что ты рядом... — засопел Монах, расчувствовался.— И с ментограммами у меня не получалось!

— Отчего же, одну я получил: "Какую книгу я нашел!"

— Получил?! — завопил Монах на всю улицу. — Значит, я умею?

— Я ж тебе говорил: ментограмма — это как выстрел из арбалета. Или как твой вопль сейчас.

— Ясно, попробую при случае... Так вот, когда я читал Книгу с выражением, мне почти не платили. А когда я думал только о еде и бубнил рассказ ровным голосом без напора, сборы были больше. Почему? Люди вникали в суть, их нечто не отвлекало. Так что, думай только о цели.

Такого же мнения был Резидент:

— Торговля кожами поделена нами и Империей приблизительно пополам, рудами и углем — подчинена нам, почти все ювелирные камни в лавки порта попадают от нас, изготовление и продажа оружия тоже почти целиком принадлежит нам. А вот торговля зерном и скотом почти полностью под чугами... Мы не влияем и почти не связаны только с магазином и лавками ювелиров семьи Ферри, с Невольничьим Рынком и Гаванью... От ювелиров весь город уже знает о мешке драгоценных камней. О задатке Чужака Королю за принцессу в порту узнают завтра. Чуги уже узнали и посылают срочную почту в Империю...

— Завтра я хочу пойти в Посольство Императора,— сказал Кадет, прерывая монотонное журчание голоса Резидента.

— Нам кажется это преждевременным,— мягко возразил Резидент. — Чуги — плохие дипломаты. Нет школы. У них вызревал способный дипломат — кстати, отец принцессы Гигар — но они его сами убили. — И, увидев интерес Кадета, добавил,— вокруг Императора шла борьба двух стратегий покорения Стерры: атакующей военной и разоряющей торговой. Принц Гигар был сторонником торговой стратегии — постоянное военное давление, увеличение дани, разорение и поглощение Стерры. Мы почти успешно сопротивлялись ей. Но два года назад его убили, мы думаем, для решительной смены стратегии. Нас ждет война, мастер Каддет... Сейчас тебе надо продолжать укреплять мнение о твоем богатстве. Покупка Игорного дома — очень талантливый ход, мастер. Я поздравляю тебя с успехом.

— Это произошло случайно,— признался Кадет и увидел, что Резидент сомневается. — Это правда. Неспящая подсказала мне...

— Прости, мастер Каддет, кто подсказал? — подскочил на стуле Резидент.

— У нас так говорят, — смутился Кадет.

— "Неспящая"?.. Да? Хорошо, неважно, кто или что это... Поэтому я и назвал твой ход талантливым,— чуть улыбнулся Резидент — Сложилась ситуация и ты ее использовал, это и есть проявление таланта. Вот если бы ты заранее планировал такое действие и осуществил его, я бы назвал это победой. Нам нужны твои победы, мастер. А вот покупка руды в порту — плохой ход! Он уводит мысли чугов в сторону от твоей роли Чужака. Бумага — да! А еще инструменты, диковины, дорогие вещи... Гадалка — замечательная находка! Сейчас около нее постоянно крутятся люди чугов. Она известна в городе двадцать с лишним лет — и вдруг такое внимание к ней? Чуги будут отвлекать свои силы на этот обман.

— И это у меня получилось случайно...

— И замечательно! Чем больше непонятных поступков, тем больше растерянности в стане врагов. Сегодня вечером в кабаке "Плюшка" — Монах подскажет тебе дорогу — наймешь трех людей, они подадут тебе знаки. Один, по прозвищу Душитель, — убийца, официальный наемный убийца, выродок, ни один местный вор или бандит не подойдет к тебе, пока он будет рядом. Да и позже, видимо. Но у нас с ним договор на короткий срок, поэтому появись с ним в как можно большем числе людных мест. Двое других — опытные соглядатаи, особенно женщина. Используй их. Это все, мастер Каддет.

— Магазин семьи Ферри? — сдерживая раздражение, переспросил Кадет. — Завтра я зайду в этот магазин.

— Уничтожь его репутацию самого лучшего ювелирного магазина в порту Дикка. Это очень важно для нас, мастер Каддет. Вот этот посох — наш подарок для твоего друга, для Монаха,— Резидент передал Кадету потертый и побитый посох.— Он с секретом: поверни это кольцо и... — Резидент потянул за верхний, тупой конец посоха, и деревянная ручка продолжилась голубой сталью узкого обоюдоострого лезвия. — Это Каттан — меч Мастеров. Скоро, мастер Каддет, вокруг тебя и твоего друга начнутся затягиваться петли...будь осторожен.

Принцесса догадывалась, что она где-то рядом с портом Дикка — тихими вечерами ветер доносил даже сюда, на вершину гористого склона, за высокие сплошные стены большого и богатого поместья незнакомый запах, мокрый и соленый. В поместье втекал горный ручей — по глиняному желобу, начинающемуся где-то за стеной. Вдоль дорожек были посажены невысокие деревья с незнакомыми маленькими желтыми кислыми плодами, и красивые цветы — в узких, прорубленных прямо в камне канавках, заполненных землей. Было очень скучно и жарко, потому что от тепла Светила камни нагревались очень сильно. Не хватало движений и просто движения, событий, и даже если два раза в день делать боевые упражнения и купаться в маленьком бассейне с проточной водой ручья, согретой Светилом на камнях, заниматься было нечем. У принцессы совершенно не болела голова, ничего не болело, и откуда-то все время брались силы и желание двигаться и что-то делать, но делать было совершенно нечего. И еще — она чувствовала, что меняется. Самым заметным признаком этого было то, что для сна требовалось все меньше и меньше времени.

С первых же дней в этом поместье с ней обращались вежливо, хорошо и вкусно кормили, у нее была большая отдельная комната на первом этаже, сменная одежда, простая и удобная. Все так, как обещал суровый гиль, лорд Барк. В обмен на это он потребовал послушания и слово не бежать и не убивать себя. Он сказал: ваш род, Гигар, может выкупить вас, поэтому вы поедете в порт Дикка. Откуда-то он знал что она — принцесса Гигар. У гилей везде шпионы, говорит дядя, Император. Но выданная одежда не была летней женской одеждой чуга. Ей дали женскую одежду гилей — простое узкое длинное платье, короткую, под платье, нижнюю юбку, тяжелые кожаные ботинки. Ей не разрешили стричься! Словно она была рабыней!. Правда, у гилей женщины не стригут волосы... Это была мысль-враг! Убьем ее! — принцесса разгневалась: она не станет оправдывать гилей ни в чем!..

Три веселые девушки-охранницы в первые дни еще пытались разговорить ее, а потом оставили свои попытки и все время громко трещали друг с другом, не переставая присматривать за ней, даже когда принцесса уходила в потайную женскую комнату. Они почти все говорили громкими голосами, и уже через день принцесса знала имена парней двух охранниц, и что один из этих парней очень дерзкий и находчивый и всегда при встречах делает попытки овладеть своей подружкой. Охранница рассказывала со смехом, как она водит за нос этого парня, и что с ним происходит при этом, и часто было смешно, и тогда принцессе хотелось засмеяться вместе с девушками, но она уже давно не нарушала обета молчания, который сама наложила на себя и с каждым днем гордилась этим все больше. Когда ее выкупят, она расскажет дяде, что помногу дней молчала, не роняя свое достоинство. Она с достоинством примет и понесет наказание за свои проступки — за то, что попала в плен. И что не убила себя, потерпев поражение в бою. Пусть это будет даже самое суровое наказание, принцесса крови Империи чугов не уронит своего достоинства. Во славу чугов. Для унижения гилей.

Достоинство, говорила мать, только достоинство отличает настоящую девушку-чуг от любой другой девушки с любой Земли. Высокое достоинство позволит девушке со временем выбрать для себя в мужья достойного мужчину и не получить отказ. А достоинство принцесс-чугов еще и в том, чтобы заставить других служить тебе, а не наоборот. Принцессам должны служить все, кто ниже их по положению. Уронить свое достоинство — это сделать то, что могут за тебя сделать другие. Например, принцесса с удовольствием здесь стала бы сама готовить себе пищу, она умела и иногда любила это делать дома — чтобы угостить мать или брата, но не хотела уронить свое достоинство в глазах этих презренных и подлых королевских подданных, гилей. Принцесса была уверенна, что вокруг стен и на всех тропинках, ведущих в это поместье, посажены в засаду воины гилей, значит, бежать еще рано. Надо выждать, приучить их к тому, что она покорна и тиха. И надо ждать случая. Женщины-чуги — умеют ждать. Годами. И это — тоже их достоинство. А слово, данное гилям и не сдержанное, — это прием в бою. Например, как убийственный нижний удар гибкой полупики, удар гигар. В их роду придумали этот удар — и удар получил имя их рода. Это большая честь, возвышение достоинства рода.

Отец учил ее и старшего брата-погодка этому удару, когда они вошли в нужный возраст, и еще он учил, что доблесть — в победе, а не в шуме и запугивании врага. Отец учил их читать и писать. Позволял листать книги из своего шкафа, рассказывал о гилях, в чем их сила и слабость. Отец любил ее, принцессу... Он дал ей тайное домашнее прозвище — Стрела. За порывистость, за устремленность к цели. Отец очень любил ее... Даже когда она уже почти выросла, по вечерам он иногда брал ее на руки в объятия и согревал своим теплом. И рассказами. А брат в это время сидел у ног отца, прислонившись головой к его коленям. А мать обнимала отца, сидя рядом с ним. Чаще всего такое случалось в зимние вечера, когда в их большом доме в столице Империи становилось холодно, а камин не затапливали. "Чтобы победить, надо научиться терпеть боль, голод, холод и страх",— говорил отец, и взглядом спрашивал — ты сможешь, Стрела? Отец... Он очень любил ее... И брата... Нет, сильнее, чем брата... За рождение брата мать заплатила тяжелой болезнью и не способностью больше рожать детей. Брат отнял у отца возможность еще иметь детей от матери. Это была несправедливость Судьбы, но отец принял ее с достоинством воина-чуга. Потом отца убили. Мать, двоюродная сестра Императора, пешком пришла к нему во дворец, встала перед Императором и потребовала разыскать убийц, но Император только молча кивал. Это был знак немилости. Все знали, что Император и отец никогда не были друзьями, и не стали ими, породнившись. Хотя отец помог Императору овладеть Золотым престолом. Тогда у дяди было много врагов, но совсем немного друзей и бесстрашных и беспощадных воинов. А отец помогал Императору думать, был советником. Он много думал и писал в книгу свои мысли. Мать так и сказала им с братом: отца убили его мысли. Эти слова матери были непонятны — ведь мысли не могут убить, у мыслей нет оружия: значит, мать знает что-то такое, что не говорит своим детям. Совсем недавно принцесса начала подозревать, что скрывает мать: принцесса на себе узнала, что когда о чем-нибудь начинаешь специально думать, то даже у собственных мыслей появляются мысли-враги. Это неприятное новое в себе самой принцесса открыла внезапно, в конце караванного пути. День за днем медленно катилась повозка, ею всегда правил лорд Барк, а мастер Каддет шагал где-то рядом. После того, как мастер вылечил ее, принцессе часто хотелось выйти из душной надоевшей повозки и тоже шагать по дороге, рассматривая дорогу, людей, даже волов, поговорить с людьми, даже гилями, а не смотреть длинными днями на потолок и стены навеса. Но чтобы выйти, требовалось спросить разрешение у лорда Барка, а это было плохо для достоинства. В такие часы гнев накатывал на голову и сердце принцессы обжигающей волной, застилая глаза и стирая мысли. Так уже было, когда ее личный боевой отряд, патрулирующий ближние границы Империи, встретил умирающую от жажды и голода кучку израненных надсмотрщиков каравана рабов, выживших в сражении с налетчиками-гилями. Их рассказ о коварстве и жестокости убийц-гилей пронзил сердце принцессы. А сильнее всего ей запомнились запавшие глаза истощенной маленькой беременной женщины — в них была такая надежда на спасение и радостное облегчение!..

Ярость и жажда мести выплеснулись из сердца в жилы, волной поднялись к горлу, и она крикнула: "Месть!", и погнала Баку к Пограничным Воротам Стерры. А подлые гили устроили там засаду... И все ее люди погибли. Конечно, это ее право: посылать их в бой и даже на смерть, но их смерти еще не отомщены... Начиная с первого дня плена, каждый раз, когда ее терзала боль в голове, принцесса придумывала, как она казнит гилей лорда Барк и его слугу мастера Кадета, когда Империя захватит Стерру. Пленник имеет право выбрать казнь для своих побежденных пленителей. И воображаемые картины казни гасили пожар в сердце и голове, но в мыслях с каждым разом все крепче и больше и сильнее зрело решение самой медленно убить их на глазах друг друга мелкими и очень болезненными ударами гибкой пики. Она хотела услышать их крики боли и страха. А затем, когда она выздоровела, все начало меняться и появились мысли-враги: сначала она каким-то образом стала постигать тревоги лорда Барка, словно увидела его новыми глазами — и приходилось гнать появляющееся сочувствие ему, врагу. Это была мысль-враг! А мастера Кадета она видела сразу и волосатым гигантом с коричневым уродливым лицом, и взрослым мужчиной, сильным, добрым и заботливым. И еще — принцессу начал волновать чудесный запах, который, оказывается, окружал мастера, добрый, нежный и могучий, похожий на тот, который она в детстве часто улавливала в объятиях отца. Но правильно думать — это побеждать такие мысли-враги и чувства-враги, так всегда думала принцесса. И гордилась тем, что ей это удалось в караванном пути, она не уронила свое достоинство.

На восьмой день томления в поместье появилась еще одна девушка, не гиль, а из порта Дикка, разговорчивая и веселая. Но совсем не так, как веселились охранницы — принцесса безошибочно видела их: подтянутых, быстрых, резких — собак-охранниц. А новая девушка... Принцесса лишь несколько минут последила за ней, послушала ее голос, и сразу поняла: эта девушка — не шпионка гилей и не охранница и не опасна. Понимание этого пришло быстро, внезапно и окончательно, словно принцесса заглянула ей в сердце и голову своим тайным глазом.

Этот третий тайный глаз открылся у нее недавно и внезапно, и очень быстро стал видеть дальше и шире, и в глубину слов и намерений, и своих и чужих. Потом она поняла, что именно этот невидимый никому глаз во лбу — зеркало не видит его! — рождает мысли-враги, но и помогает. Он растет каждый день, и всякий раз перед тем, как он начинает лучше видеть, принцессе снится тяжелый цветной сон, который она никак не может запомнить. Принцесса назвала этот глаз Неспящий Степной Орел. Потому что он никогда не спит. Как-то ночью в окно ее комнаты залетел бесшумный опасный жалящий. Неспящий разбудил и подсказал. Принцесса сразу ему поверила, зажгла свечу, и когда к ней в комнату влетела настороженная охранница, принцесса уже знала, что и где искать. Теперь Неспящий стал очень зорким, он видел все то, что находится внутри вещи или человека или мысли. Например, два дня назад она взяла в руки костяную вилку с подноса и сразу почувствовала, что вилка испорчена. Так и оказалось — ткнула вилкой в жареную рыбу, а черенок отвалился. Нет, заранее не знаешь, ЧТО не правильно, но знаешь, что НЕПРАВИЛЬНО. Трудно объяснить словами, но очень легко почувствовать. Или — повариха сегодня не веселая. Заболела? Нет, у нее в голове — тревога.

Новое и интересное ощущение жизни появилось у принцессы Гигар.

На прибывшей девушке было самое красивое платье из всех, которые принцесса видела на людях в Империи. Даже во дворце дяди. Девушка привезла с собой в поместье большой ящик. Оказалось, что в ящике ткани, разноцветные нити, ленты и иглы. И много цветных бус из морских ракушек. Эта девушка шила платья. Себе, своей матери и бабушке и подругам. У нее было очень много подруг и в порту Дикка и в Гавани, и им для работы требовались красивые удобные платья. Портниха. Нет, не портниха, Неспящий видит что-то другое, но не понимает, не подсказывает. Охранницы по очереди ходили рассматривать платья из ящика, им они нравились, но не подходили, уж очень пышное по сравнению с ними, у самой портнихи было тело. Сначала охранницы и девушка из порта дружили, и уже четыре голоса лезли принцессе в уши с разговорами об оборках и бантах, буфах и вырезах, выточках и бейках, нижних и верхних юбках, обо всем том, что принцесса не любила. Но нельзя было уйти, потому что, куда бы принцесса не пошла, рядом оказывались охранницы, а позже к ним присоединялась эта девушка с шитьем в руках.

У нее было странное прозвище, Сластена. Принцесса подумала, что это из-за формы губ Сластены — они всегда складывались в приятную улыбку, такую озорную, открытую и простую, что невольно хотелось улыбнуться ей в ответ, а голос у Сластены был мягкий и сладкий. Но на другой же день, когда принцесса купалась в бассейне, в разговоре между охранницами и Сластеной выяснилось, что эта Сластена — ничейная, общая женщина, она отдается мужчинам за деньги. Она говорила об этом так легко, как можно говорить, например, о приятной еде. Охранницы оторопели и смотрели на Сластену во все глаза. Неспящий ничего в Сластене особенного не видел — ни о чем не предупреждал. А он зоркий и строгий. А Сластена начала расспрашивать охранниц об их мужчинах, узнала про парня, которого с успехом изводит одна из охранниц, и начала ее ругать.

— Доска ты деревянная!— сказала ей Сластена.— Ну, и чего ради ты парня изводишь?

— Пусть помучается, жениться захочет!

— Баржа ты утопленная! — бросив шитье, всплеснула руками Сластена. — Разве ж этим к женитьбе подводят?

— А чем же?

— Обхождением, комнатная ты невеста!

— Каким еще обхождением?! Он должен меня обхаживать.

— А что ж такое у тебя есть, чего у других нет, и где у тебя спрятано, чтобы тебя обхаживать? Чего выманивать? Расскажи!

— Ну...

— Знаю я твое "Ну...". Радости тебе прибавляет? Парень твой, он тебе подарки дарит?

— Дарит... Ну и что?

— Он не рыженький, парень твой? Сероглазенький?

— Рыжий... Сероглазый...— растерялась охранница.

— Колода! — Сластена посмотрела на охранницу презрительно. — Не про тебя ли он мне рассказывал?..

— Что? Что он про меня рассказывал? — заволновалась охранница.

— Да поворотит он от тебя скоро на другой галс! Потеряла ты парня, мачта ты обломанная!

— Почему это — потеряла?! — возмутилась охранница.

— А парень-то — неплох! — Сластена сложила губки в насмешливую улыбку. — Ой, неплох!..

— Дырка! — вдруг завизжала охранница, вставая в боевую позицию. — Это к тебе он в Гавань бегает?!

— За утешением, за утешением бегает! От тебя он его не дождется!.. — засмеялась Сластена.

— Дырка!

— Бутылка ты запечатанная!.. Да в тебе все вино прокисло! Из-за вас таких парни ко мне прибегают! А твой парень ко мне точно прибегал. У него еще шрам от болячки вот здесь на животе и еще один... пониже?

— Бес-стыжая!.. — у охранницы затряслись губы.

— Вот, а ты и не знаешь... А парень твой — ученик хороший, будет мастер... боя, — захохотала Сластена, подбоченясь.

— Бесстыжая!

— Ничего, пусть еще побегает, еще его помучаешь — он все у меня превзойдет...

— Дырка! Дырка!.. — и две другие охранницы стали кричать на Сластену, пытаясь увести свою подругу.

— Дырка? Это когда из кармана монетку потеряешь, а пока я вашими же денежками пользуюсь! — Сластена потрясала шитьем. — Рыбы оглушенные...

Принцесса не понимала, почему Сластена использует именно эти оскорбления, а не какие-нибудь другие, ведь их так много... Но, наверное, у гилей в порту это были самые тяжелые и обидные оскорбления для женщин, потому что охранница выхватила из-за спины стилет, и если бы подруги и прибежавшая на шум повариха, схватившие и блокировавшие ее руку со стилетом, он бы сделал много дырочек в большом теле Сластены.

— Я с тобой рядом посижу, ладно, подружка? — остынув после шума, Сластена вместе с шитьем и стулом устроилась неподалеку от бассейна. Неспящему это понравилось, но принцесса себя ничем не выдала, ни словом, ни жестом.

Охранницы сразу перестали дружить со Сластеной и разговаривать, они даже есть с ней вместе перестали. От обиды на них Сластена им кричала: "Комнатные невесты!", "Коровы!" и еще "Уксусные!". Охранницы в ответ бессильно шипели, как степные змеи, но и только. А Сластена их не боялась, похоже, она вообще никого не боялась, подсказывал Неспящий. Наверное, у нее были сильные покровители. Принцессе она не мешала, даже наоборот, болтала себе, не требуя ответа, и выбалтывала много интересного. Например, вчера вечером она вдруг отложила шитье и загрустила, а потом сказала:

— И как она без меня сейчас? — так заботливо, что принцесса, позабыв про обет, спросила:

— Кто?

— Бабка моя! Старая, уже тридцать лет, ноги не держат, руки трясутся и почти слепая. Да еще вино пьет без меры!

— И никто о ней не заботится? — раз обет нарушен, то неважно, сколько слов произнесено, решила принцесса.

— На мать надежды нет, работает с утра до ночи.

— Она тоже... в Гавани?

— И что? — почти обиделась Сластена.— Она же работает! Домой придет, выспится, бабку покормит, поднимает паруса, флаги и вымпелы — на мачты, и с якоря снимается, и в порт! Я-то — в Гавани, а она — в порту! В "Веселом Доме" работает.

— А это не стыдно — такая работа, Сластена?.. — принцесса и не заметила, как разговорилась.

— Стыдно? Стыдно обманывать и обирать. А у меня — без обмана! — Сластена громко расхохоталась, так заливисто и заразительно, что принцесса улыбнулась. — Я радость несу. Бывает, мужчина такой... на борт положенный, паруса намокли... А пригреешь, ободришь, на киль поставишь, так он после легким клипером на всех парусах несется... Тебе сколько лет, подружка?

— Семь уже.

— А жених есть?

— Был... Его убили.

— Ты его пробовала? — заглянула Сластена в лицо принцессы.

— Мне же тогда три года было, — сухо ответила принцесса: вот, действительно, бесстыжая...

— А, так это нареченный! Это не считается. А теперь — есть?

Принцесса отрицательно покачала головой. После таинственного убийства отца с их семьей старались не поддерживать близких отношений, вот и на ней это отразилось — сверстницы почти все уже выбрали себе мужей...

— Не горюй, подружка! Обязательно будет, ты ж вон какая красивая и стройная, мужчины таких любят в жены брать. А любиться они всегда хотят с такими каравеллочками, как я! Ты это запомни, и чуть замуж — сразу набирай балласт.— Сластена вернулась к шитью.

— Я хочу тебя еще спросить, Сластена... — принцесса поколебалась: не уронит ли вопрос, давно интересующий ее, достоинство? Но все таки спросила: — А какой мужчина самый лучший?

— Самый лучший... — не переставая прошивать край новой юбки, Сластена задумалась. — Смотря для чего, подружка! Для замужества? Уж не знаю, что тебе сказать... Бабка говорит: от которого ребенка хочешь. Она умная, моя бабка... Наверное, к которому сердце лежит. — У вас, у чугов, как: родители замуж отдают или сама искать будешь?

— Откуда ты знаешь, что я — чуг? — насторожилась принцесса.

— Да кто ж ошибется, подружка? У нас, портовых, глаз наметанный. Высокая, смуглая, тонкая, как тетива натянутая. Степнячка, одним словом. Правда, что вы с кинжалами ходите?

— У нас девушки сами мужа выбирают... — неохотно ответила принцесса: ей не хотелось отталкивать от себя Сластену.

— И это правильно! — решительно заявила Сластена. — Выбирать — так к которому сердце лежит. Я почему эту рыбу сушеную стыдила: нравится ей парень, так откройся ему! Пусть он тебя узнает, какая ты есть. И не стыдись ничего, ничего стыдного в том нет. Тогда ему Сластена — без надобности. Теперь она своему парню уступит...— с усмешкой добавила Сластена. — Женщина, а чтоб другой свое уступила?.. Не-е-т!

— Сластена,— принцесса покраснела,— какой мужчина — самый лучший, чтобы...

— Чтобы сладко любиться? — Сластена весело посмотрела на нее.— Мать говорит: лучший мужчина — последний, с которым сладкая смерть была. Знаешь, что это? Нет? Правда, нет? Это ж не с каждым мужчиной бывает, да и у мужчин — не с каждой женщиной. Я всех их помню. Вот однажды...— засмеялась Сластена. — Огромный, я таких и не видела — черная гора! Очень страшный лицом из себя, волос черный, как уголь из Стерры, и лицо коричневое, словно на Светиле побывал, а голос и глаза — ну, пьянеешь... Говорит мне: кожа у тебя нежно-розовая, как лилии на Зеленых Землях... Я прямо-таки растаяла... И жду и наперед знаю — руки-то у него нежные и теплые, как поласкает меня... А в пупке у меня — уже пожар! Вот сразу чувствую — мой лучший мужчина!

Принцесса узнала в описанном человеке мастера Каддета, а Неспящий подтвердил это, и почему-то ей стало и гадливо и обидно, но она пересилила себя и спросила:

— И он тоже... легким клипером?

— Не получилось, а уж я бы для него расстаралась!.. Отвлекли его от нашего разговора...

Неспящий подтвердил — это правда. Значит, мастер еще недавно был в порту и имел время разговаривать с ... со Сластеной. Ни жестом, ни словом не попрощался. Словно не заметил знак, который, помимо своей воли, она ему однажды подала — когда с застучавшим от робости сердцем и внезапного неудержимого желания расчетливо подвела его к необходимости дотронуться до нее. Подсадить в седло. Первый мужчина, который дотронулся до ее тела. В ту минуту она не была принцессой, чугом, пленницей, была чем-то иным, другим человеком. Телом она все еще очень хорошо помнила его руку, мягко и сильно подхватившую ее под ягодицы, и свое незабываемое ощущение возникшей после этого тягучей тяжести в животе. Правду сказала Сластена, жар в пупке. Жар, побежавший к груди и вниз. Вот и сейчас, при одном только воспоминании о его руке, подхватившей ее... Принцесса опустила ноги в прохладную воду бассейна. Тогда она нанесла большой урон своему достоинству. Никто об этом никогда не узнает.

С недавних пор, но еще до плена, она поняла, что в ней живут два человека: та, которая постоянно помнит о достоинстве чуга, и та, которая ищет что-то, неуловимое для слов. Ищет то в себе, то в окружающем мире. Отец говорил и, оказывается, даже записал в своей Книге, она читала: "Прежде всего человек должен познать себя. Только потом он может судить о других". Принцесса вздохнула — себя она еще не познала. Она надеялась, что не познала, потому что, то, что она уже знала о себе, не должно быть и не могло остаться главным для принцессы Гигар.

Год назад, когда у нее впервые были крови, мать рассказала ей все, что нужно знать об этом молоденькой девушке, и принцесса долгое время ходила гордая, словно носила в себе неизвестную никому тайну. В тот же год весной мать отправила ее в степи, в их дальнее огромное, два дня хода коня, поместье, чтобы девушка окрепла на ветрах и степной еде. Один из Управляющих, простолюдин Валей, опытный охотник, учил принцессу скрадываться в холмах и траве, ловить и убивать змей, травить вкусных попрыгунчиков соколами, загонять лис и камышовых кошек на коне и бить их броском пики. Горячее Светило, горячий пьянящий ветер, горячая кровь... И однажды в степи около усадьбы, отпустив Баку резвиться, принцесса легла в высокую пахнущую приятной горечью траву на взгорке, раскинулась на ней и замерла, впервые осознав как она мала по сравнению со степью, небом и миром. От понимания этого стало обидно и горько, как от целебного чая, которым ее поили каждый день, и к которому она не могла привыкнуть. Но вдалеке послышались шорохи раздвигаемой травы и тихий взволнованный мужской голос. Рука сама нашла боевой кинжал на поясе, тело напряглось — страха не было: ведь это она, принцесса, была полной хозяйкой и этой степи и неба над ней, — была обычная предосторожность чуга. Принцесса осторожно, по-охотничьи, приподняла в траве голову и увидела — рабы. Юноша вел за руку чуть упирающуюся девушку, целуя ее в губы и трогая и сминая ей грудь, и что-то шепча прерывающимся от волнения голосом. А девушку шатало, шаги ее замедлялись, глаза плыли, и руки безвольно висели вдоль тела... Юноша, все так же, не отрываясь от губ подруги, медленными движениями развязал шнурки на вороте ее рубашки, нежно и медленно спустил ее с плеч, и рубашка девушки соскользнула на траву. Он припал губами к вздымающемуся вверх соску высокой груди, и обнаженная девушка застонала, и начала медленно оседать в траву. Перед тем, как закрыть глаза и спрятать голову в траву и замереть — принцесса так и никогда не могла объяснить себе, почему она закрыла глаза — она еще успела увидеть восставший к небу корень юноши, сбросившего рубашку. До нее доносились шорохи, лепет девичьего голоса, а потом раздался ее глухой и торжественный стон. Все сильнее шелестела и скрипела под любовниками трава, но принцесса в страхе бежала от встающих в ее воображении картин — как скользкая степная змея она быстро и бесшумно уползала от этой пары, наслаждавшейся любовью. Так что принцесса знала, что и как происходит между мужчиной и женщиной, но никто не сказал ей, как найти для себя лучшего мужчину. Лучшего, чтобы не уронить свое достоинство, всегда добавляла принцесса.

Теперь, принцесса надеялась, ей поможет Неспящий.

В порту Дикка много ювелиров и лавок, но только один ювелирный магазин — магазин семьи Ферри. Но зато какой магазин!.. Впервые зашедший в него поражается простору зала, красивой мебели, обилию зеркал и светильников. И все это — не местная работа, а самая настоящая Стерра. У входных дверей — охранники, лица у них такие...выразительные, что ведешь себя в магазине строго, уважительно. И конечно: ведь в витринах чего только нет! Слитки и фигурки из чугского золота, листы их же серебра, такого чистого, что будто от мороза заиндевели... А украшения! Ювелиры — что Стерры, что местные — они же на все Земли известны и уважаемы. И любой серьезный покупатель найдет здесь вещь по весу кошеля. Ну и уж покупателей в магазине всегда полно. Разные, конечно, приходят туда люди, но ведь на монетах не написано, откуда они попали в их кошели? А ведь и даже самые бедные стараются купить дочке или цепочку или перстенек... Наши перстни, они... А камни!.. Недаром наша Земля Каменной называется! Иные камни на ночь в подвалы прячут, такие они дорогие... А в подвалах, говорят!... Богатство и уважение порта Дикка и магазином семьи Ферри поддерживается. Самый большой в Гиккее ювелирный магазин!

Так весь порт Дикка и считал до того дня, когда по утру к его только что открывшимся дверям не подошел отвратительной наружности огромный человек в длинном желтом плаще и громадных истоптанных ботинках. И сопровождали его потрепанный жизнью седобородый прилично одетый мужчина с посохом и три громилы. Охранники в парадных дверях магазина замерли — одним из громил был Душитель. Они сразу спрятали руки в карманы, чтобы Душитель и его неизвестные приятели на их счет не беспокоились. Жизнь-то одна, а магазин — он семьи Ферри. Но громилы остались снаружи, а чудовище — охранники не доставали ему макушками до подбородка, а уж какими большими они себе раньше казались — и старик прошли в магазин.

Пять посетителей о чем-то договаривались с продавцами, тыча пальцами в витрины с украшениями. Но когда Кадет и Монах вошли в магазин, все переговоры прекратились и все головы повернулись в их сторону. Судя по всему, их узнали — один из продавцов шмыгнул за внутреннюю дверь.

— Очень славные вещи, — заметил Кадет, неторопливо переходя от одной витрины к другой. Впервые ему пришлось видеть зеркала местной работы. Чуть-чуть улучшить полировку стекла и технику нанесения амальгамы — вполне нормальные будут зеркала. А вот и пресловутое чугское золото. Та-ак, самородки... Главным образом мелкие, жильное золото... А вот — отдельно лежат — крупные... Так... Э-э, а ведь это — копии, мастерили их со старанием, а вот золотить еще хорошо не научились... И тот! А вот этот — просто халтура! Золотое литье... Цепи, цепочки, перстни... Неплохо... Кованое золото... Грубо. Серебро... Литье — отменное. И чистоту какую получили, ай, да чуги! А говорили — ленивы и бесталанны, одними рабами кормятся... И сколько же жизней рабов стоит такой лист?.. А вот и камушки мои родные... изумруд.. топаз... турмалин...яшма... набрано отовсюду, плохо обработано...простой корунд — ну, это для дурачков...Блеклые расцветки, мелковаты — видно карьеры мелковаты. Зарывайтесь глубже, коллеги, там цвет круче...

— Не одобряю я этого,— пробормотал Монах, но лицо у него, как полагается толмачу, было бесстрастное.

— Я сейчас заору, не вздрагивай, — предупредил Кадет, возвратившись к витринам с золотом. — Хозяин этой лавки, подлый обманщик, выходи! — гаркнул он в потолок. — Переводи!

— Господин Каддет,— громко возгласил Монах, задирая бородку,— Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель, с уважением просит хозяина этого чудесного магазина пожаловать сюда!

— Присмотри за дверью, старина, не появится ли чужой ... — Кадет слегка потряс дверцы витрины. Стекло плохое, тускловатое и хрупкое.

На дребезжание витринного стекла продавцы не поддались, остались стоять вдалеке. Ну-ну, ребята...

В магазин вошла средних лет женщина с ребенком на руках и молодой крепкий мужчина. Женщина — своя, легко узнал Монах. Приглядывают за нами со всех сторон.

Кадет распахнул плащ, отстегнул от пояса кошель, высыпал из него на ладонь десяток ярких, сверкающих немыслимо красивой огранкой, разноцветных камней и начал пересыпать их с ладони на ладонь, завораживая их блеском и яркостью пребывающих в столбняке зрителей его спектакля.

— Бледноваты и водянисты у них камешки,— пробормотал Кадет. — Остуженные. Друг, сравни их с моими стекляшками.

— Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель, спрашивает, заорал вызывающим тоном Монах, — в какой воде и как долго вымачивали камушки с этой витрины, они холодны и некрасивы. Этот мусор. Настоящие камни должны быть такими, как камни господина Каддета, Великого и Могучего Вождя с Холодных Земель.

Кадет шагнул к посетителям и поиграл своими цветными стеклышками на ладонях. Посетители невольно переводили взгляды с витрины на ладонь чудовища. И переглядывались друг с другом. А продавцы потупили глаза.

— Довольно подождали? — спросил Кадет Монаха. И опять заорал: — Где хозяин этой паршивой лавки?! — Он отбросил полы плаща и сел у стены на деревянный чистый пол. А ноги со своими грубыми ботинками вытянул вперед, в зал, в проход. Монах остался стоять рядом с ним, опираясь на посох.

— Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель, устал ждать хозяина этого магазинчика! — громко, почти пропел Монах. Кадет сидел на полу в позе недовольства — шаркал ботинками по полу. Затем лег на пол, на бок, хмуро посмотрел на потрясенных его манерами посетителей и продавцов магазина, закрыл глаза и пробормотал: — Монах, скажи им, что я начинаю сердиться.

— Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель,— повышая голос, прокричал Монах и постучал посохом об пол,— гневается! Ему нанесено оскорбление!

Но именно в это мгновение, на бегу застегивая кафтан, в зал вбежал один из совладельцев магазина и сразу же с дальними поклонами начал подступать к Кадету.

— Простите, Великий и Могущественный, неотложные дела заставили меня... — Монах почти синхронно переводил.

— Какие дела? — Кадет открыл глаза и посмотрел совладельцу в область пупка. У того заерзали руки.

— Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель интересуется, какие дела могут быть важнее выгодной торговли? — сурово передал мысль Монах.

— Э-э-э... — растерялся совладелец.

— У него понос или женщина? — разошелся Кадет,— переводи, мне надо вывести его из равновесия.

— Вывести из чего?

— Сбить с толку! — рявкнул Кадет.

— Сбить с чего?

— Ошарашить!

— Вот теперь понятно,— с обидой произнес Монах. — Так бы и говорил.

— Не теряй темп, Монах! Переводи!

— Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель знает только два неотложных дела, которые могут помешать торговле,— сухо и четко произнес Монах. — Когда болит живот или рядом с тобой растрепанная женщина... — Кто-то в зале ахнул.

— Ты поэт, Монах! — одобрительно пробурчал Кадет.

— Если у тебя была одна из этих причин, господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель, прощает тебя! — заявил Монах.

— Э-э-э.. — проблеял, покрасневший до корней волос совладелец и поклонился. Тогда Кадет встал, распрямил плечи и сделал сдержанный поклон головой. Совладелец ответил уважительным низким поклоном. И полез за платком. Кадет еще раз поклонился, пониже. Совладелец поклонился — ниже не получится, к самым ботинкам чудища. Платок мазнул по полу — чести выше не бывает.

— Перейдем к делу, Монах. Пусть откроет витрину с золотом, хочу потрогать их золотишко. Знаешь — все самородки — фальшивые!.. Не улыбайся!..

— Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель желает посмотреть и потрогать твое золото, прежде, чем он купит его,— строго сказал Монах. — Все это золото. Поторопись!

— Э-э-э...— жалким упавшим голосом отозвался растерявшийся совладелец. Он жалобно посмотрел на своих продавцов и покупателей. Ему очень хотелось убежать за дверь. — Э-э-э..

— Он не умрет, Монах? — сдерживая смешок, спросил Кадет. — Подтолкни его как-нибудь!

— Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель еще раз оскорблен! — закричал Монах. — Чего ты ждешь, хозяин магазина? Или ты сомневаешься, что Великий и Могучий сейчас купит эти пустяки?

— Э-э-э... Великий и Могучий...

— А настоящее ли у тебя золото? — загремел Монах и стукнул посохом.

Как рассказывали всему порту потрясенные очевидцы, после этих слов толмача совладелец сделал два неверных шага к витрине с золотом и остановился... робко дотянулся до витрины, а ужасный Чужак требовательно протянул к нему руку с раскрытой ладонью. Совладелец магазина отступил от витрины, бросил на пол платок и закрыл лицо руками... Чужак что-то буркнул и ударил рукой по стеклу витрины. Толстое стекло осыпалось осколками на пол. Чужак снял с полки витрины самый большой золотой самородок и — тут очевидцы переходили на шепот — разломил его и растер в ладонях! Глина! То был позолоченный кусок глины! Совладелец магазина с ужасом посмотрел на эту глину и тонкую золотую шкурку, под которой она была спрятана, на Чужака, начавшего громко смеяться, на потрясенных невольных зрителей этой ужасной сцены и убежал. Скрылся за внутренней дверью магазина, в его глубинах. Смеясь, Чужак и его толмач, покинули магазин, сразу же после этого из магазина ушли все посетители, оглядываясь на мусор на его полу. Магазин закрылся.

Лорд Барк прочитав отчеты двух своих людей о случившемся, задумался: разоренный игорный дом, подорванная репутация магазина семьи Ферри — это хорошо для Стерры и плохо для Империи, хорошо для ювелиров, стоящих на стороне Королевства и плохо для тех, кто на стороне Империи, но почему ему так тревожно? Надо сегодня же встретиться с Резидентом.

Встреча проходила в задней, глухой комнате кабака "Плюшка". Первым туда провели Резидента. Лорд Барк появился позже, одетый моряком.

— Приветствую вас, лорд Барк! — встал ему навстречу Резидент с поклоном.

— Рад видеть тебя живым и здоровым, друг мой! Садись. Я знаю, ты очень занят, впрочем, как всегда... Принцесса?..

— Она здорова и благополучна, мой лорд. Попыток бежать или подкупить охрану не делала, упражняется, начала разговаривать с девушкой из порта, которую я временно разместил там...

— Наш агент?

— Нет, мой лорд. Пока нет. Но эта девушка сама пересказывает нашему агенту — поварихе поместья — свои разговоры с принцессой... Ничего важного, девичьи мысли. Принцесса — еще ребенок, мой лорд.

— Степные змеи опасны в любом возрасте,— с улыбкой отозвался лорд Барк. — Так меня учил отец.

— Я постоянно имею это в виду, мой лорд,— слегка поклонился Резидент.

— Меня беспокоит мастер Каддет... — раздумчиво произнес лорд и пояснил: — Он подозрительно легко решает сложные задачи, он очень хорошо играет свою роль, тебе не кажется, друг мой?

— Он разрушает... — осторожно ответил Резидент. — Разрушает все имеющиеся здесь отношения и привычки. Это значительно проще, чем строить. В городе у него уже есть репутация сухопутного пирата. Драки, грубость, чужой непонятный язык... Игорный дом, магазин семьи Ферри...большая охрана, мешок с удивительными камнями... Сегодня он был в городе мастеров. За ним ходила толпа любопытствующих. Но держалась в стороне. Там были и люди чугов, сразу трое. В лавке инструментов Чужак купил две самые большие одинаковые подзорные трубы и тут же — на глазах мастера! — разломал одну их них. Это он посмотрел, как она устроена!.. Но сломанную трубу и линзы не выбросил, а положил в мешок, который за ним носит один из телохранителей. Из своих рук Чужак подарил мастеру Империал и через Монаха сказал, что хочет взять этого мастера к себе на Холодные Земли. Пусть мастер назовет цену себе и этой мастерской. — Резидент усмехнулся. — Из этой лавки он отправился в соседнюю, где купил три — два больших и маленький — холодных светильника. Он грубо сорвал неплохую и не дешевую оправу с маленького светильника и бросил ее на пол! Вынул кинжал и разрезал маленький светильник на четыре части. Вещь ценою в два Империала он разрезал на мелкие кусочки! Зачем?! Это очень странный поступок. Любопытствующие были сильно озадачены... Правда, куски порезанного светильника он положил в карман. В лавке местного оружейника Чужак купил пять разных мечей и тут же начал пробовать их железо на наковальне. Мечи, как вы понимаете, мой лорд, превратились в... не найду слова...

— В ломаное железо,— тоже не нашел слова лорд Барк.

— Этому мастеру под ноги Чужак бросил э-э-э...ломаное железо и серебрячок, и ушел, не сказав ни слова.

— Он не разорит нас, этот богач? — хмыкнул лорд Барк.

— У него еще есть деньги из игорного дома, а, кроме того, я вернул ему три по сто Империалов, из оставленных им в Посольстве пяти по сто.

— Я одобряю это,— кивнул лорд Барк. — С тяжелым кошелем чувствуешь себя уверенным.

— Все, что он делает, объясняется, по мнению людей, только тем, что он сумасбродный дикарь. Мне кажется, что он...

— Добился успеха... — кивнул лорд. — Пожалуй... Не пора ли направить его к чугам?

— Мне кажется, мой лорд, еще рано. Чужак должен, как бы, дождаться сведений из нашего Посольства... Но его надо чем-то занять... Хватит странных поступков...

— Еще целых десять дней...

— Чужак может отправиться в море, со свободными пиратами... Побуянить с ними, как бы...— тихо предложил Резидент. — Порт отдохнет от него и будет с интересом ждать его возвращения... К тому времени мы еще сильней разожжем интерес чугов к Чужаку, и, как бы, получим ответ Короля. Чуги ждут этот ответ не меньше, чем ждали бы мы, мой лорд!

— Я не знал, что у нас — у тебя, мой дорогой друг! — есть такой пират, которого можно доверить мастеру Каддету. Без опасений, что он не повесит пирата на мачте его же собственного корабля... — усмехнулся лорд. — У мастера есть счеты с пиратами, насколько я помню...

— Совершенно согласен, мой лорд. Но через два дня я посылаю три пиратских судна для охраны торговых кораблей со Срединных Земель. Мастеру Каддету будет по вкусу эта задача. На тех кораблях — товары для нас. Пираты получат свою долю от продажи товаров. Я приучаю их к такой работе, мой лорд.

— Хорошо задумано, друг мой! — поразмышляв, с чувством произнес лорд Барк. — Я не перестаю восхищаться твоими стратегическими планами. У нас будет свой, хотя и наемный, флот. Боевой флот! Но ведь моряки нередко тонут?..

— В это время года штормы редки, а, кроме того, мой человек будет охранять жизнь мастера Каддета. Я не знаю, к сожалению, другого способа удалить Чужака из порта, мой лорд! А чтобы он не противился такому решению... по неосторожности не потонул или не погиб в бою... Чтобы этого не случилось...— Резидент замолк.

— Ты не решаешься произнести это вслух, мой друг? — тихо, по-дружески спросил лорд. — Тебе неловко?

— Да, мой лорд,— признался Резидент.— Ведь он наш союзник...

— Мы принудим его. Я сам сделаю это, мой друг,— бесстрастно произнес лорд Барк.

— Спасибо, мой лорд... Я учусь у вас мужеству и решительности. И смелости решений,— встал и поклонился лорду Резидент.

— Ты очень вежлив, друг мой, и ошибаешься, — грустно сказал лорд Барк. — Это всего-навсего неискренность и коварство. Все надо называть своими именами. Хорошо, я принимаю твой план,— кивнул лорд. — Доверимся Судьбе!

В тот же день, вернувшись в гостиницу, Кадет обнаружил под подушкой на своей кровати записку: "Я доволен. Береги нашу дружбу и свою жизнь, только от этого зависит другая жизнь. Погонщик".

Владетельному Господину Послу Императора чугов принесли запись подслушанного шпионом разговора между вторым и третьим посредниками посольства королевства Стерра. Он прочел ее трижды, и каждый раз спотыкался на нескольких фразах, произнесенных третьим посредником — самым близким к посольству Стерры .

"Дома уверены, что война начнется вот-вот, поэтому, я думаю, продадут принцессу Гигар. Тому, кто ее купит и дороже всего заплатит. Королю нужны деньги, очень много денег. Подбросить деньжат лордам, укрепляющим замки, платить мастеровым, которые с утра до ночи стучат своими молотками по новым щитам и мечам, платить воинам и набранным в армию крестьянам. Такого никогда не было: освобожденным недавно мелким преступникам дали пустоши на востоке... Они будут стараться и успеют собрать один урожай. Поэтому я считаю: принцессу продадут, может быть даже этому чудовищу в лохмотьях и с мешком драгоценностей. Жаль, но мы с тобой, скорее всего, в этом году останемся без заработка...". Это значило, что Король серьезно готовится к войне.

Кроме того, человек, наблюдающий за Торговым Рынком, сообщил, что на этот раз гили совсем не привезли на продажу оружие и новые инструменты, а только свое стекло, черный уголь, кожи и много ювелирных изделий. Они собирают деньги... Дань или военные расходы?

Для Владетельного господина Посла Императора пребывание в порту Дикка было наградой. Здесь были удовольствия, которых он был бы лишен на землях Империи, почет, о котором он не мог мечтать в Империи, власть, которую он никогда бы там не выслужил и деньги Империи, которые он тратил почти без отчета. В Империи были запрещены хоровые песни — все, кроме воинской Песни Смерти под барабанный бой, а здесь Посол иногда посещал Игральный дом, в заднем зале которого так приятно тревожили его сердце сладкоголосые приезжающие со Срединных Земель певицы и певцы. В Империи не разрешали рисовать лица, ничьи. А здесь в личном тайнике господина Посла Императора уже было два его портрета, и оба ему чрезвычайно нравились. В Империи преступлением считались парные танцы — а в порту Дикка других танцев и не было. В Империи не было и не могло быть Веселого дома, полного красивых веселых женщин, любящих скачки, но не на боевых лошадях.

В ответ от него требовалось немногое и не особенно трудное: знать, что затевают коварные гили, скупать их хорошее оружие и придуманные ими новые инструменты, насаждать в порту торговлю чугским золотом и серебром и дружить с пиратами-работорговцами. Со временем он неплохо освоился со всеми этими обязанностями, Император был им доволен. Но один раз в году, весной, вот уже шестой раз он на короткое время становился старшим посредником в переговорах Императора чугов с Королем Стерры. Многовековая история смертельных обид, вражды и десятков больших и малых войн запрещала властителям Корон встретиться с друг другом напрямую и где-нибудь на нейтральных землях между их владениями. Местом время от времени случавшихся переговоров — об обмене пленными, о выкупах, о перемирии — очень скоро стал порт Дикка, в котором были посольства обоих государств. А чтобы не ронять достоинство Послов и избежать возможных оскорблений их высоких персон, когда-то очень давно после многих недоразумений чуги и гили договорились о цепочках посредников — два-три человека по цепочке, идущей вверх, устно передавали Послу мнения вражеской стороны. Причем на нижних звеньях цепи переговорщиками всегда были жители порта, а на верхних — подданные государей. В очень деликатных ситуациях, чтобы избежать разглашения тайны, цепочка посредников укорачивалась, а при решении простых задач наоборот — могла достигнуть совершенно невообразимой длины. Сейчас Владетельному господину Послу необходимо было решить, к какому роду задач отнести сложившееся положение дел.

Тридцать дней назад со срочной почтой — семь дней изнурительной скачки гонцов и их охраны на сменных лошадях! — он получил сообщение Императорского Дома о пленении гилями принцессы Гигар, об объявлении ее отверженной от Трона и приказ отказаться от переговоров с гилями о ее выкупе, если такое предложение будет сделано. Посол эти сведения понял по-своему, и верно: Император окончательно решил начать большую войну с гилями. Войну, к которой готовились несколько лет, но все откладывали из-за несогласия с таким решением нескольких крупных и сильных родов. Победу одержали сторонники немедленной войны, а чтобы укротить несогласных и предупредить их и показать свою решимость, Император примерно наказал свою двоюродную племянницу — дочь одного из противников войны, пусть даже покойного. Кому подарил Император ее собственность? — хотел бы знать Посол, но такие сведения ему не сообщали: понятно, что большое наследство принцессы ни ему, ни его роду, не достанется — ведь они слишком далеки от Золотого престола.

Полученное задание сначала показалось простым и приятным — ведь так славно по длинной цепочке передать высокомерный отказ этим презренным гилям, когда они сунутся со своими предложениями. А следом напомнить, что близится время выплаты дани. Но вскоре Послу донесли, что в порту появился совершенно странного обличия человек с Холодных Земель, очень богатый и дерзкий, который захотел купить отверженную от Трона принцессу у Короля Стерры. Такого еще не случалось на Каменных Землях, чтобы принцесс продавали в рабство, тем более диким людям с других Земель. Посол отправил срочное донесение Императору, приложив сообщение своего агента в посольстве Стерры с подробностями встречи Чужака с послом Короля Стерры. Скандальные подробности! Со дня на день Владетельный Господин Посол ждал прибытия торгового каравана из Империи, а с ним — распоряжений Императора, но новые сведения о решимости Стерры продать принцессу обеспокоило его. Если он промедлит и опоздает с началом переговоров по поводу принцессы Гигар, а известные своей скупостью и расчетливостью гили продадут ее этому отвратительному человеку со странных Холодных Земель, то и его, Владетельного Господина Посла, разгневанный Император может объявить отверженным от Трона. И Владетельный Господин Посол точно знал, кому Император подарит его собственность. Ничтожеству. Зятю. Получил титул Воителя Империи и вообразил себя покровителем отца своей жены! И Посол приказал подготовить срочных гонцов к Императору. А пока он призвал к себе своего третьего посредника, Ухо Империи, безродное ничтожество, который, однако, имел право при особых обстоятельствах сразу начинать разговор с третьим посредником Короля Стерры или даже Послом Короля. И вообще разговаривать с любыми гилями. Сейчас, похоже, были именно особые обстоятельства.

— Слушай и повинуйся,— сказал Посол Императора.— Скажи гилям, чтобы они не торопились продавать отверженную от Трона принцессу крови из рода Гигар. Или — мы очень разгневаемся.

— Позвольте переспросить, Владетельный Господин, "не торопились продавать" или "не продавали" отверженную?

Владетельный Господин Посол посмотрел на свои руки, украшенные перстнями и браслетами, это его всегда успокаивало. Пальцы вздрагивали — так им хотелось вонзиться в омерзительные лживые глаза этого ничтожества, всегда задающего неприятные вопросы. Но — нельзя, он — неприкосновенный, пока, пока на этой должности. И имеет право переспрашивать и уточнять. И у него сильные покровители. Тот же зять, ничтожество. Познакомились и подружились, безродные выскочки.

— Не торопились продавать — именно так я сказал.

— Гилю-третьему посреднику или послу Короля Стерры, Владетельный Господин Посол Императора?

Посол сжал пальцы в кулаки. В молодости у него был сильный удар, этот негодяй покатился бы до двери...

— Твоему гилю-посреднику. Послу? Много чести!

— Повинуюсь,— согнулся в поклоне третий посредник и попятился к двери. А за дверью он подумал, что толстый дурак совершает очередную глупость и делает всех, окружающих его, причастными к ней. "Не торопились продавать"! Предупредить гилей о своих колебаниях — это измена. И поэтому посредник отправился в Гавань, на Невольничий Рынок, к своему другу, обязанности которого исчерпывающе именовались Око Империи.

Друг был занят тем, что наблюдал за работой плотников, ремонтирующих клети для рабов — для всех-всех он был управляющий Невольничьим Рынком.

— Только пьяницы и лентяи Гавани могут так плохо работать,— распекал Око Империи местных оборванцев-плотников. — Если из этой клети рабы разбегутся — я пойду по кабакам Гавани и найду каждого из вас и силой верну свои деньги. Или посажу вас в клеть вместо сбежавших... Здравствуй, приятель! Посмотри, как плохо они работают!.. Или лучше не смотри, а пойдем и выпьем холодного винца...

— Дурак повелел мне передать гилям глупое сообщение: "Не торопитесь продавать принцессу Гигар". Он им подсказывает действия! Это — измена! — прошипел посредник, когда они устроились в углу кабака. — Я не могу доносить на него, донеси ты Императору!

— Это будет плохое донесение, оно снова рассердит Императора: недавно я потерял подкупленного гиля из Посольства,— предупредил Око Империи.— Исчез. Он видел в Посольстве Короля лорда Соллера. Опасного человека. Что ты хочешь, чтобы я донес Императору? Что в порту стало много гилей? Что дурак посол мечется и не знает, как поступить? Что я еще не знаю, где гили скрывают отверженную? Здесь ее нет. Значит, она в Стерре. Стоит ли торопиться с таким донесением, приятель? Я знаю другой ход. — Око Империи подмигнул приятелю.

— Это сделать будет трудно... — озаботился посредник, — Чужак умеет обращаться с оружием, у него охрана... Душитель... И сначала надо бы узнать, где он оставляет на хранение свой мешок с камнями.

— Мешок хранят в подвале гостиницы под охраной, приятель, — снисходительно произнес Око Империи. — Но скоро в Гавань вернется Большой Нос с рабами, он сейчас на полпути. Его лихие ребята устроят большую драку и пожар в гостинице, можно будет взять этот мешок. Ты и я. А пираты уберут с дороги мешающий нам камень.

— Ты мастер придумывать такие дела, приятель! — Ухо Империи глотнул вина из кружки.— За твое здоровье! Но Император должен знать об измене!

— Измена дурака случится тогда, когда ты передашь его слова гилям. Ты можешь подождать с этим?

— Совсем немного. Дурак не дает мне читать сведения от его шпионов, как знать, нет ли у него своего шпиона в Посольстве Стерры, и если ему донесут, что я не передал его слова, ты же сам исполнишь его приказ утопить меня в море, приятель!

— Я сделаю это с большим сожалением, Ухо Империи! — засмеялся Око Империи. — Хорошо, передавай гилям слова твоего дурака завтра, а я кое-что за это время выясню. Оставайся здоровым! — Око Империи поднялся из-за стола.— Пойду, подгоню этих бездельников.

Когда его приятель ушел, посредник неторопливо допил вино и уже собрался уйти из грязноватого кабака, как вдруг заметил, что молодой парень, симпатичный блондинчик, недавно усевшийся с тарелкой жареной рыбы около входной двери, подает ему знаки важной встречи. Посредник осмотрелся по сторонам — ничего опасного, обычные завсегдатаи кабака Гавани — оборванцы, матросня, девки, мелкие торговцы... Кроме того, все знали, что он — третий посредник, неприкосновенный... Есть в его ремесле свои хорошие стороны... Парень был одет именно как торговец. Не гиль, портовый... В это время парень отодвинул тарелку, встал и вышел из кабака. Помедлив немного, за ним вышел и посредник. Парень неторопливо зашагал в сторону Торгового Рынка, около одной из лавчонок кожевников на рыночной площади он остановился, лениво оглянулся по сторонам и нырнул под полог лавчонки. Там в полумраке тесного пространства, непереносимо противно пахнущего хорошо обработанными кожами, настороженный посредник увидел другого молодого, жилистого парня, явно гиля, сидевшего в расслабленной позе. А симпатяга, который привел его в эту лавчонку, покинул их.

— Садитесь, господин посредник,— показал незнакомец на чистый стул, в самом темном углу лавчонки. Его речь и изящество жеста выдавала в нем образованного человека. — Ничего не бойтесь, вы уйдете отсюда, когда захотите, и совершенно здоровым. Но, возможно, очень богатым. Я — лорд Соллер. Слыхали ли вы обо мне?

Посредник уже достаточно давно занимался своим небезопасным делом, поэтому у него уже было несколько спасительных привычек. Одна из них — не говорить тогда, когда можно ограничиться жестом. Сейчас он кивнул.

— Отлично! Мне нужна ваша помощь. Она будет щедро оплачена. Золотом или камнями. На выбор. Я бы посоветовал брать камни — занимают совсем мало место,— лорд Соллер раскрыл ладонь и посредник увидел четыре совсем не маленьких разноцветных ограненных камня. Ярко красный, голубой, синий и зеленый. Такие камни, говорят, продает ювелирам странный чужак. Прекрасные камни!

— Какую помощь? — негромко возмутился посредник.— Я — чуг! Я презираю предательство.

— Расскажите мне о принцессе Гигар. Она — отверженная от Трона, рассказать о ней — не предательство. — Лорд Соллер потрогал синий камешек мизинцем. Камешек перевернулся, и с его острой грани скакнула искра. — Вы ведь недавно посещали Империю, знаете все новости... Мы хотим ее продать одному странному чужеземцу, — спокойно объяснил лорд Соллер.— Нам нужны подробности — господин посредник отлично знает, как меняют цену вещи подробности о ней, не так ли?

— Принцесса отвержена от Трона, ее собственность принял на себя Император, ее брат заключен в тюрьму, а ее мать — двоюродная сестра Императора! — выслана в дальнее поместье. Навсегда, сказал Император,— холодным равнодушным голосом произнес посредник.

— Мы бы не хотели прогадать с ценой...— вопросительно посмотрел на него лорд Соллер. И снова потрогал синий камешек.

— Ну, знаете ли! — позволил себе громко возмутиться посредник. Пальцы лорда Соллера начали медленно загибаться на ладонь, скрывая камешки.— Сто на сто Империалов! Столько стоила ее личная собственность в Империи.

— Так много!.. — восхитился лорд. — А это точные сведения? — у него на лице появились сомнения.

— Я знаю это от одного Воителя Империи,— брякнул посредник и сразу же понял, что проговорился.

— Нам нужны деньги, потому что мы будем воевать, мы с вами,— грустно произнес лорд Соллер. У посредника задрожало в животе — он получал важнейшие сведения. Он делает свою важнейшую для Императора работу! — Мы хотим выстоять против ваших Воителей, какие бы армии у них не были. Только поэтому мы отступаем от нашего правила и продаем принцессу, как рабыню. Вот если бы вы выкупили ее у нас...

-Это невозможно! — посредник успокоился: он участвует в переговорах, на очень высоком уровне, это никакое не предательство! — Отверженных от Трона не выкупают. И потом: чуги выкупают у гилей? Лорд Соллер, это невозможно!..

— А нам она не нужна. Мы пленников не убиваем. Мы их продаем.

— Это — оскорбление,— посредник постарался придать своему голосу надлежащую степень возмущения. — Все-таки, она — принцесса имперской крови. Торговать ею ... Это — оскорбление!

— Но нам нужны деньги,— заунывно произнес лорд, разводя руками. Кулак у него немного разжался, и два камешка упали на грязный пол. — Ох!... — Он торопливо нагнулся. — Как темно!..

Посредник помог лорду Соллеру найти и поднять камешки. Ярко красный он даже некоторое время подержал в руке. Это было приятно.

— Благодарю вас, господин третий посредник! — собирая камушки в кучку на ладони, чуть поклонился лорд Соллер, и посредник ответил ему тем же: вежливость — достоинство посредника.

— Давайте поищем иное решение нашего общего затруднения,— предложил лорд Соллер. — Сто на сто Империалов, однако, огромное состояние... Это чужеземное чудовище, может быть, согласиться купить принцессу Гигар за половину этой суммы. По оценке наших ювелиров, может быть, конечно, завышенной, у чудовища вполне достаточно камней на такую сумму. Но, например, перемирие на год и отказ от дани сделали бы нас несговорчивыми на переговорах с ним. И пленница осталась бы у нас в плену.

— Это невозможно! — привычка отказываться от первого предложения и в этот раз не подвела господина посредника.

— Но мы можем получить эту замечательную гору Империалов от этого дикого зверя, господин посредник. Такая гора золота неплохо укрепит наше Королевство. Мне кажется, когда Чужак прибудет в Стерру и увидит красоту принцессы... Вы что-нибудь слышали об этом дикаре? Думаю, он скупит все ваше золото и отдаст его нам.

— Я слышал,— скупо кивнул посредник.— Лорд Соллер, мне надо обсудить ваши предложения в посольстве.

— Конечно-конечно... — лорд Соллер встал. — Примите в качестве подарка, господин третий посредник... — лорд вытащил из-за спинки своего стула и протянул посланнику свернутую в тугой рулон кожу. — Вдруг кто-нибудь заметил, что вы сюда заглянули и долго выбирали, а ничего не купили... Это хорошая кожа. Вы сами дадите нам знать о начале переговоров или нашим посредникам обратиться в вашим посредникам?

— Как получится, как получится...— пробормотал разочарованный и раздосадованный посредник. А ярко красный камешек был уже в его руках, был...

Обойдя весь корабль, Чужак не нашел ни одного подходящего для себя и Монаха места. На верхней палубе было гораздо просторней и прохладней.

— Мы расположимся здесь,— он показал точку неподалеку от центральной, грот-мачты, — сказал он капитану через толмача.

— Но... — возразил было капитан корабля, и наткнулся взглядом на пристальный черноглазый непроницаемый взгляд навязанного ему пассажира. — Ладно!

Пассажир и неразлучный с ним его толмач споро и ловко натянули между мачтами походный шатер. И это было в их багаже! Недаром — три больших корзины с разными вещами и два чехла с оружием загрузили с пристани после того, как Чужак и его спутник поднялись на борт. Провожатых у них было немало — любопытствующие обитатели Гавани, но они не плакали и не махали руками вслед отвалившему от пристани кораблю, и среди них капитан заметил несколько примелькавшихся в Гавани лиц: соглядатаи.

Капитан Диннел шел на "Морской чайке" флагманом. Это — честь для молодого и мало знаменитого пирата, но так приказал тот неизвестный, кто оплачивал поход. Старые капитаны "Осьминога" и "Удачи" молча пожали плечами — они были старые, все уже повидали и познали, и не считали для себя большой честью командовать тремя старыми кораблями, и для них было не зазорным подчиняться молодцу без длинной истории за плечами. Старики собирались вскоре осесть в порту Дикка, присмотрели себе вдовушек из морячек с собственными домишками... И они когда-то были такими же быстрыми на ногу и на руку молодцами, носили такие же нелепые морские шляпы с широкими полями, защищающими и от яркого Светила и от соленых брызг, кожаные непромокаемые штаны и рубашки с широкими рукавами и распахнутым воротом, за который так приятно скользит свежий морской ветерок... Корабли один за другим вырвались из Гавани на простор Внешнего Моря, приняли ветер во все паруса и равномерно покачиваясь с кормы на нос потянулись на юг, к Срединным Землям, навстречу торговому морскому каравану.

Все дни и ночи в море на корабле похожи друг на друга..

-Ты печешься обо мне, как старший братец, но не забывай, что я старше тебя по возрасту,— на лингве ворчал Кадет в шатре: он полировал жидкой глиной одну за другой линзы из подзорных труб и забрызгался грязью от пояса до лба.

— Когда я попаду в твой мир, я буду слушаться тебя, как младший сопливый брат, но в моем мире я живу уже двадцать два года по нашему времяисчислению, а ты — только второй год, так что — слушайся опытных, братец,— отвечал Монах. Он аккуратно нарезал из свертка бумаги подходящего размера новые листы для своей Книги. Он очень хорошо выглядел — загоревший, упитанный, ловко передвигающийся.

— Послушай, старший братишка, а не пора ли мне начинать понимать и немного говорить по гиккейски? Пора бы и тупому Чужаку освоить несколько слов...

— Давай начнем прямо сейчас,— ухмыльнулся Монах. — То, что ты называешь подзорной трубой, по гиккейски...

— Я знаю — "дальний глаз". Дальше!..

Днем жара, по мере того, как корабли спускались на юг, становилась непереносимой. Матросы обливались водой из-за борта, но это мало помогало Кадету — его густые волосы не успевали пропитаться водой, а только склеивались морской солью. И однажды он взял у старшего матроса бухту тонкого троса, разделся догола — вызвав ошеломление у наблюдавших его странные действия: обвязался одним концом троса вокруг пояса и груди, а другой закрепил на корме, и спрыгнул за борт.

Сначала он глубоко погрузился в воду, плотную и холодную на глубине, несколько раз кувыркнулся в ней. А на поверхности вода была приятно прохладной. Трос быстро натянулся, и корабль поволок Кадета. Вода, журча и расступаясь, сладостно обмывала кожу. Кадет посмотрел наверх, на борт корабля. Всего лишь несколько голов перевесилось через борт, наблюдая за его купанием, а позже и вовсе только Монах терпеливо выстаивал по часу, пока Кадет купался. На четвертый день пути такие купания Кадет начал проделывать по два раза на дню. Между тем все линзы подзорных труб были заново отшлифованы, и вставлены в корпуса, закреплены, а корпуса связаны между собой тонкими кожаными шнурами — получился примитивный бинокль, тяжелый и неудобный в регулировке, но вполне подходящий для капитана. С этим биноклем в руках Кадет поднялся на мостик вместе с Монахом.

— Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель,— вступил Монах, — предлагает тебе, капитан Диннел, опробовать этот инструмент. — Монах отодвинулся, пропуская на узкий и хрупкий мостик Кадета. Чужак показал капитану, как пользоваться биноклем. Сначала капитан, смотря в бинокль, по привычке пользоваться подзорной трубой закрывал то один, то другой глаз, но однажды он поймал бинокулярный вид и был потрясен открывшейся ему объемной картиной горизонта. А Кадет между тем обнаружил, что компас на Гиккее еще не изобрели.

— Поблагодари своего хозяина, — сказал капитан, с сожалением возвращая бинокль и отвешивая поклон. — Полезная вещь! И очень чистое стекло. Когда вернемся в порт, я закажу себе такой же.

— Это подарок тебе, капитан Диннел, — сказал Чужак по гиккейски и этим особенно поразил капитана.

— Чем я заслужил такой дорогой подарок? — насторожился капитан. Когда он заключил контракт и принял на борт этого пассажира, приятели из Гавани предупредили его о повадках Чужака и порассказали преувеличенные и искаженные истории о его деяниях в порту.

— Скажи, что капитан Диннел мне нравится,— обратился Кадет к Монаху. — Мне нравится порядок на его судне.

Монах перевел. Капитан Диннел смутился. Первый раз его похвалили за то, за что многие другие капитаны порицали. Он не нашелся, что ответить и просто поклонился — с достоинством и благодарно. И, оставшись на мостике в одиночестве, до самого вечера упражнялся с биноклем, регулируя фокус то на горизонт, то на два других корабля его маленькой эскадры, то на ближние волны. А они стали длинней, выше, темней и круче вздымались над поверхностью — корабль уже был на просторах Внешнего Моря, над самыми его неимоверными глубинами.

Вечером он подошел к шатру и пригласил Чужака в сопровождении Монаха к себе в каюту "на дружеский стакан вина", как он выразился.

Разговор сложился оживленный, Монах сердился, что с этими дурацкими игровыми переводами он отстал от капитана и Кадета на два стакана вина, очень даже неплохого. А уже в полных потемках его потащили на мостик и заставили переводить нелепые названия звезд и созвездий, а еще хуже — про их сезонные склонения по небосводу, а позже погнали в палатку за светильником и в его свете портили хорошую бумагу дурацкими изображениями... Рассматривали звезды через бинокль... Капитан Диннел оживился, как мальчишка... Эти оба-два, рассуждал Монах со стаканом вина в руке — как только представилась возможность, он быстро догнал собутыльников — могут обойтись без слов и без меня: ишь, рисуют, вырывая угольный карандаш друг у друга, дурацкие линии... Расстались глубокой ночью, немного пьяные, но очень довольные проведенным вечером.

— Как хорошо могут дружить люди! — пробормотал Монах, засыпая. — Мне нравится эта поездка. Надо научить капитана Диннела лингве, тогда все вино достанется мне одному...

— Старый ворчун! — отозвался Кадет. У него было отличное настроение.— Этот мальчишка Диннел— прирожденный навигатор. Эх, ему бы в нашу кадетскую школу!..

— Я младше тебя! — запротестовал Монах по гиккейски, эти слова достигли ушей подслушивающего и озадачили его.

На следующий день было маловетренно, паруса хлопали, когда штурвальный подруливал корабль влево-вправо, чтобы поймать неверный ветерок. Ощущение жары на палубе и особенно в шатре усилилось, и когда Монах задремал, а скучающему Кадету надоело стирать пот с лица и груди, он в очередной раз прыгнул за борт. Вода, как родная, приняла его в свои тесные объятия, умыла лицо, охладила грудь. Кадет нырнул и натянувшийся трос вытащил его на поверхность, он еще раз нырнул, глубже, и снова над головой оказалось безоблачное небо, в полдень очень бледное. И — еще раз!.. Но трос почему-то не потянул его наверх и вперед, а начал медленно погружаться в глубину, пришлось быстро заработать руками и ногами... Он выпрыгнул на поверхность. Корабль медленно и безостановочно удалялся от него, переваливаясь с борта на борт.

— Эй, на корабле! — растерянно крикнул на лингве Кадет. — Эй! — удивленно крикнул он по гиккейски. "Морская чайка" уходила вперед, игриво вихляя кормой. Мимо, стороной, на отдалении прошли "Осьминог" и "Удача". И безбрежная вода вокруг показалась Кадету довольно холодной.

6. Интрига.

Между тем, в порт Дикка прибыл первый большой, весенний торговый караван из Империи чугов. Местные, видя его большое боевое охранение, решили, что караван привез много золота и серебра, а в Империю будет возвращаться с большим количеством рабов. Как полагается, боевое охранение осталось за воротами порта, а многочисленные повозки выстроили на досмотр. Около Имперских ворот, разумеется.

Лорд Соллер, одетый как погонщик, пришел к своим закадычным приятелям-стражникам Королевских ворот не с пустыми руками.

— Здорово, служивые! — поприветствовал он их всех сразу, скучающих около полузакрытых ворот.— Ну, чего, парни, поправимся? — Из заплечного мешка он вытащил две бутылки темного вина.

— Ой-ой-ой!... — застонал стражник с книгой, самый пожилой, и схватился за голову, вызвав смех остальных.— Ой, Соррел, и здоров же ты пить! — сказал. — У меня только-только голова прошла, а ты уж тут как тут!

— Соррел, ты спроси его, где он ночевал! — захихикал молодой стражник.— Расскажи, старшой!.. Расскажи Соррелу, что твоя старуха сделала?!

— Много у ребят с тех ворот сегодня работы, а? — лорд Соллер кивнул на Имперские ворота. — Чего чуги везут нынче?

— Да мелочь всякую. Повозки почти пустые. Чего гоняют...

— Соррел, а куда ты девчонку-то девал, когда вторые факелы пронесли? — с искренним интересом спросил третий стражник. — Ну, думаю, пропал наш Соррел с этой тумбой!.. Словит его ночная стража в темном переулке с девочкой...

— Все тебе расскажи!.. — лукаво улыбнулся лорд Соллер.— А потом покажи, ха-ха-ха!...

Так, пересмеиваясь со стражниками и попивая вино, он простоял у Королевских ворот довольно долго, время от времени поглядывая на въезжающие в порт повозки, высматривая кого-то и запоминая лица. И мимо его глаз незамеченным, потому что он старался ничем не выдать своего волнения, на облучке четырнадцатой повозки в порт Дикка въехал обыкновенный чуг средних лет. Вместе с товарищами он разместил свою повозку и волов на постоялом дворе, вместе с ними пообедал, вместе с ними пошел погулять по порту, а там на какой-то улице и отстал, потерялся. Потерялся навсегда. Может быть, думали его товарищи и начальник каравана несколько следующих дней, его убили и ограбили в Гавани в каком-нибудь кабаке, а потом вывезли в море и утопили, привязав к ногам пару камней. А может быть, он пропал в каком-нибудь тайном грязном публичном или игорном доме, и лежит теперь мертвый в его подвале, засыпанный песком и камнями, никому не нужный, без имени или прозвища. Повозка его была цела, все товары — на месте. Честный был работник, жаль его, мог бы еще пожить.

Но пропавший погонщик по имени Валей, отстав от товарищей, до сумерек прятался в дальнем кабаке, сначала отбиваясь от назойливой непотребной девки, а после — от липкого своего страха. Когда же начало смеркаться, он справился со страхом, расплатился и вышел из кабака, и пошел, оглядываясь по сторонам. Описание порта, которое он затвердил в уме, мало соответствовало тому, что он видел, и истекло много времени, пока он нашел Площадь, а от нее повернул налево, снова начал подниматься на верх склона по мощеным улицам и, наконец, увидел длинную высокую и глухую стену Посольства Королевства Стерра. Факел горел над закрытыми воротами с узкой дверью на одной из створок, но это не смутило Валея — он был предупрежден.

На этой спокойной улице было уже совершенно пусто — добрые горожане укладывались спать, а все бражники, распутники и игроки разбрелись по интересным им заведениям. И соглядатаи уже вернулись домой, отслужив свою службу. Теперь могла помешать только какая-нибудь случайность. Помилуй меня, Судьба, — взмолился Валей. И начал стучать кулаком в крепкую дверь. Негромко, но настойчиво. Шутники так не стучат. И стража не таким стуком будит хозяев. Так стучат по делу, стараясь не привлечь к себе лишнего внимания. Делал маленький перерыв, и опять стучал. Звук разносился по всей улице. Сейчас — самое опасное, понимал Валей. Сейчас могут быть последние минуты его жизни. Однако даже за звуком стука он услышал осторожные шаги двух людей по другую сторону ворот и двери. И еще услышал взвод арбалетной тетивы.

— Кто ты? — неожиданно громко и строго спросили Валея из-за двери.

— Я Валей, чуг, служу в семье Гигар, — тихо и четко ответил Валей, как ему было велено ответить.

— Чего ты хочешь?

— У меня послание принцессе Гигар от ее матери,— огласил первую страшную, смертельную тайну Валей.

— Приходи утром.

— Утром я уже не приду, а меня к вам не принесут,— произнес затверженные слова Валей. За дверью затихли.

— Положи у порога свое оружие,— наконец снова раздался голос.

— У меня нет оружия,— легко сказал Валей.

— Мы вооружены и ты будешь убит, если у тебя злые намерения. Ты предупрежден! — строго, но тихо отозвался голос за дверью, и она быстро и бесшумно отворилась. — Заходи и подними руки.

За спиной Валея дверь быстро закрыли, его обыскали. Даже туфли, мягкие кожаные туфли на тонкой подошве, в которых так удобно ходить по песку или траве.

— Где послание? — спросил все тот же строгий голос.

— Я передам его только принцессе Гигар, — твердо сказал Валей. — Если она мертва — Послу Короля Стерры.

— Надо говорить — лорду Послу.

— Лорду Послу,— эхом отозвался Валей.

— Мы завяжем тебе глаза,— предупредил строгий голос, и на глаза Валея легла мягкая толстая ткань. Его взяли с обеих сторон под руки и повели вглубь территории посольства, петляя и кружа. Но при случае Валей легко бы нашел обратную дорогу.

Повязку сняли уже в комнате. Перед Валеем стоял облаченный в кольчугу молодой худощавый, но сильный воин-гиль с кинжалом в руке, другой воин целился в Валея из арбалета, а третий стоял за спиной, и тоже, наверное, не с пустыми руками.

— Принцесса жива и здорова. Но здесь ее нет. Ты понял, Валей? И лорд Посол не будет говорить с тобой. С тобой будет говорить другой лорд, не менее важный, чем лорд Посол. Ты понял? Послание? — говорил молодой гиль, это его строгий голос слышал Валей все время.

Он испытывал сразу и чувство облегчения и обреченности. Он жив и сделал все самое трудное, осталось завершить дело и умереть, но вновь на его пути были препятствия. Сколько их он уже преодолел!... Преодолеет ли он эти? Хозяйка говорила: "Девочка должна узнать мои слова, ты понимаешь, Валей?"

— Послание своей матери первой должна узнать принцесса Гигар,— твердо повторил Валей.

— Хорошо! — раздался новый голос, Валею показалось — из-за стены, и почти сразу же в комнату вошел человек, властный человек, одетый в домашнюю одежду гилей. — Спасибо,— кивнул он воинам.— Идите! Лорд Соллер, останьтесь.

Воины вышли из комнаты и потом из этого небольшого здания. Валей огляделся. Вот как живут господа у гилей! Удобно и богато. Светильники, ковер на полу, красивая мебель.

— Хочешь ли ты пить или есть, Валей? — спросил важный лорд. Он был вежлив, и это расстроило Валея — стало трудней быть гордым.

— Не сейчас... лорд,— преодолевая привычки и гордость, ответил Валей.

— Тогда садись и говори,— приказал лорд мягко. — И смотри мне в лицо. — И сел первым. А Валей остался стоять. Из уважения к важному лорду. И из чувства достоинства.

— Я — Валей, простолюдин, был Управляющим в Южном имении принца Гигар. Принцесса знает меня в лицо. Когда в начале весны принцессу взяли в плен, ее брата заключили в Императорскую тюрьму, а ее мать, мою хозяйку, мать-принцессу Гигар сослали в Южное имение. Император указал — навсегда. Принц Гигар, брат принцессы, скоро умер. — Валей заметил удивление на лице важного лорда, но не замолк, а продолжил: — Моя хозяйка, мать-принцесса Гигар, призвала меня к себе и сказала, я помню ее слова очень точно и слышу ее голос: "Ты верно служил нашей семье. Ты всегда был нам предан. И, кажется, мы никогда не оскорбляли твоего достоинства. Я прошу у тебя очень много, я не смогу отблагодарить тебя, но девочка не должна уйти из жизни, не узнав, что произошло. Признаешь ты это своим Долгом? — голос дрогнул, Валей судорожно вздохнул.— Обещай доставить ей послание, хоть через много лет, если она жива. Или передай его гилям, если девочка уже умерла". Я обещал. Мать-принцесса рассказала, как найти ваше посольство в порту. Я запоминал. Когда послание было готово, я скрылся в степи. Там оставил следы своей смерти, меня не искали. Когда я передал знак успеха, мать-принцесса Гигар ударила себя кинжалом "Женская Честь" в горло... "Из-за утраты достоинства рода Гигар" — так об этом чугам объявил Император. Он солгал. Мать-принцесса унизила его, добровольно выбрав смерть. Я приехал в столицу Империи на своей повозке, нанялся в караванные возчики, запросил немного, и меня взяли в торговый караван. Сегодня утром мы добрались до порта. Когда все пошли в город, я спрятался. Это все.

— Сын-принц Гигар — умер? — спросил важный лорд. — Как это произошло?

— От голода,— ответил Валей.— Его держали в хорошей тюрьме, но не кормили. Матери-принцессе этого не сказали, а другие боялись давать деньги на еду для него. От голода.

— Император принял на себя все состояние рода Гигар? — подумав, спросил важный лорд, но Валей не ответил: гилям нет дела до обид чугов. — Принцесса жива и благополучна, Валей, — продолжил важный лорд,— ты сможешь в этом убедиться сам — ты встретишься с ней. Скоро. Дашь ли ты мне слово достоинства не бежать и не вредить нам до встречи с принцессой Гигар?

— Я даю слово в этом, даю моим достоинством,— четко и громко произнес Валей.

Они собрались на рассвете: лорды Барк, Посол, Соллер и Резидент. Все были не выспавшиеся и озабоченные.

— Может быть, заставить его передать нам послание?... — высказался первым лорд Посол.

— Пыткой? — спросил лорд Барк. — Он умрет, но не скажет, я хорошо чувствую этого человека. Он не лгун и не трус.

— А его хорошо обыскали, лорд Соллер? — На этот вопрос лорда Посла лорд Соллер ответил снисходительной усмешкой.

— Позвольте узнать, я не понимаю, мои лорды, так ли нам важно знать содержание послания? — Резидент потер лицо. Обычно невозмутимое, сейчас оно было изменено гримасой нетерпения. Резидент чувствовал это и старался привести свое лицо в порядок. — Принцесса и Валей — под хорошим наблюдением, так все и останется.

— Но сегодня утром— начало переговоров! — напомнил лорд Посол. — Мы должны знать как можно больше деталей.

— Давайте посмотрим на задачу беспристрастно,— предложил лорд Барк.— Принцесса — вещь, предмет для торга. Наша приманка, оружие, перышко для щекотания... Послание касается лично принцессы, я уверен в этом. Я думал над этим... Может быть, в послании приказ матери — убить себя. Я почти уверен в этом.

— Умереть с достоинством,— тихо добавил Резидент.

— Верно! Лорд Соллер, лишите принцессу такой возможности! Лорд Посол, подготовьте посредника к переговорам,— приказал лорд Барк, тяжело поднимаясь из кресла.— Сегодня мы требуем перемирия на год и полный отказ от дани. Под угрозой продажи принцессы Чужаку.

— Позвольте задержать вас, мои лорды, на короткое время,— поклонившись, произнес Резидент. — Я меня есть совершенно срочные сведения: пират Большой Нос хвастался в Гавани перед отплытием на Зеленые Земли, что чуги хотят нанять его людей в свою армию. Уже этим летом. Что это его последний рейд. Мне кажется, что это важные сведения.

— Это война! — вскричал лорд Посол. — Они собирают огромную армию! О, Стерра!..

— Неужели у чугов не хватает воинов и Воителей? — с сомнением произнес лорд Барк. — Если это верные сведения, то пираты нужны чугам для чего-то иного. Для чего, мой друг, как, по-твоему?

— У меня есть безумная мысль, что для захвата порта Дикка,— ответил Резидент, и все лорды ахнули.

— Нет, не может быть! — вскричал лорд Посол.

— Ха! — воскликнул лорд Соллер. — То-то во всех гостиницах полно смирных пиратов!..

— Это более, чем серьезно,— озадачился лорд Барк. — Насколько верны эти сведения, мой друг?

— Это подслушал один маленький карманник из Гавани по прозвищу Блоха на прощальной попойке пиратов еще в начале весны, а рассказал об этом моему человеку только вчера. Я прочел об этом за час до нашей встречи.

— Нас хотят отрезать от порта Дикка,— медленно произнес лорд Барк. — Это сильный удар.

— Надо сообщить об этом Старейшинам и Главе порта. Немедленно! — предложил лорд Посол.

— Своими силами они не справятся с пиратами,— обронил лорд Соллер. — А кроме того, у Имперских ворот стены — пять сотен чугов, боевое охранение почти пустого каравана. Того самого, с которым прибыл Валей. В повозках — пустяки, на это обратили внимание стражники у ворот.

— Если вызвать сюда генерала Варра с армией — то это война. Да и не успеть! — покачал головой лорд Барк.— У нас очень трудное положение, друзья мои...

— Третья сила,— пробормотал Резидент и все не понимающе посмотрели на него.— "Разделяй и властвуй" — припомните, мой лорд!..

— Да-да, мастер Каддет говорил об этом... То есть...

— Одни пираты бьют других пиратов...

— При поддержке городских сил. И неявной нашей поддержке,— добавил лорд Соллер.— Правда, у нас мало сил...А где мы возьмем НАШИХ пиратов?

— Такие или почти такие у нас есть,— ответил Резидент.— Скоро они вернутся. Спросим мастера Каддета, как он оценивает их возможности...

— Так, значит, это не просто морская прогулка мастера Каддета? — удивился лорд Соллер.— Поздравляю тебя, друг мой! Ты играешь обеими руками!

— Вы преувеличиваете, лорд Соллер! — скромно поклонился Резидент. — Нам надо торопиться, лорд Барк!

— Пожалуй... — осторожно произнес лорд Барк. — Лорд Посол! Составьте срочно письмо Главе порта: все сведения, предложите нашу помощь, если надо — деньги... Вручите срочно, прошу вас. А переговоры с чугами — отложить?

— Отложить, мой лорд,— посоветовал Резидент. — И дать понять чугам, что мы склоняемся к продаже принцессы Чужаку.

— Лорд Соллер, подсчитайте все наши силы — все силы! — которыми мы располагаем. Еще нам нужно знать точное расположение судов пиратов у пристаней и на рейде. Что еще? — потер лоб лорд Барк.

— Валей,— напомнил лорд Соллер.

— Завтра или послезавтра,— решил лорд Барк. — Почему Судьба ополчилась на нас, господа?

— Наоборот, лорд Барк,— сказал лорд Посол. — Это мы ополчились на Судьбу. .

Монах, проснись! Проснись старина!.. Монах, проснись! Это я! Пока живой и сильный!

Так, ментограмма ушла. Если Монах не выпил слишком много капитанского вина, то получит ее и проснется. А на всякий случай еще одну отправим, часика через три, Монах редко спит больше трех часов подряд. Забыл! Забыл его избавить от этой напасти... Подводим итоги — на всякий случай. Итак: какие шансы у меня выжить? По-настоящему пить мне захочется завтра, примерно в это время, — Кадет посмотрел на Светило, стоявшее почти в зените.— Ливень не ожидается... С перегреванием я легко справлюсь, прохладной воды вокруг — хоть утопись... Про "утопиться" тоже все ясно... На воде я продержусь дня три, если не плыть куда-нибудь. Голод? Ну, жира за последние недели Господин Каддет, Великий и Могучий, накопил достаточно. Раньше утонешь, чем проголодаешься. Кстати о голоде: голодные большие зубастые рыбы? На таких глубинах? Маловероятно. Если только какая-нибудь случайная рыбка. Тогда — все, шансов нет. Захватит руку или ногу и утопит. Или сразу съест. Когда меня могут хватиться? Если все-таки Монах беспробудно спит... штурвальному не до меня... Капитан Диннел рисует звездные карты и не будет беспокоить отдыхающих пассажиров с вопросами... "Морская чайка" уйдет за это время далеко и по ломаному маршруту... Где и когда я потерялся — неизвестно... Морское течение... Не умею я определять направления морских течений, не выучился, лодырь... Без паники, кадет! Так говорил наставник на первой практике. И когда в капсуле с умершим двигателем падали на Вторую планету Синей галактики, и когда там же завалило в шахтах... Без паники, кадет!.. Давай посмотрим, что случилось с тросом на корабельном конце... Просто из интереса, время есть...Чисто обрезано, одним махом. Шел, значит, мимо, человек, острым ножичком типа кадык махнул... Кому я на корабле чем помешал? Людям, конечно, кадет! Самые большие помехи людям — другие люди. Резидент или лорд Барк? Нет! Пираты? Допустим. Чуги? О, да!

Привет, рыбки! Нет ли здесь где-нибудь, рыбки, какого-нибудь обитаемого или необитаемого островка, а? Ну, хотя бы в паре-тройке дней пути самоходом? Молчат рыбки... Так, грудь напекло, переворачиваемся! Взглянем на горизонты и перевернемся... Пусто. Полный оверкиль! — это я так командовал, когда в начальники первый раз выбился. А много уже лет с тех пор прошло, а, Каддет, Великий и Могучий, с Холодных Земель? Это Монах замечательно выдумал, начет Холодных Земель. Нету на Гиккее Холодных Земель, два полюса, как полагается живой планете, есть, семь континентов — есть, четыре еще и не открыты, а легендарных Холодных Земель нет. Сгину, пройдут века, а легенда, может быть, все еще будет жива. Мечта о богатых землях, где драгоценные камни валяются под ногами — она в крови разумных существ. И в суперцивилизациях и здесь, на Гиккее. А нет таких земель, это ты, Кадет, лучше многих знаешь — много тобой гор изрыто, много месторождений вскрыто и продано, много камешков собрано, люден и коммодор, ветеран и легенда Компании!.. "Бриллиантовая Галактика", "Платиновый Астероид", три золотые звезды на рукаве за выслугу лет, белый мундир и широкий лампас, доктор минералогии и петрографии, богач с двумя миллионами бэков на счету, кучей акций процветающих компаний новангов, владелец "Робинзона", ныне бездомный бродяга шестидесяти стандартных лет. Минус тридцать омоложения, итого тридцать. Начало жизни! А заканчивается в голом виде в воде Внешнего Моря на заштатной планете Гиккея, в неизвестной звездной системе неизвестной Галактики. Хотя система, строго говоря, возможно известна, только не изучена, не до нее. Жаль, не сумел без воздуха порыться в каталогах центрального компьютера, а ведь что-то такое мелькнуло, помнится сквозь марево удушья, на подаренной капитаном грузовичка карте той Складки Пространства... Оверкиль! На горизонт и смотреть не буду, время еще прошло мало и ничего измениться не могло. Хладнокровие, больше хладнокровия! — требовали нованги в кадетской школе. Ты не примитивный урду, ты люден и наш родственник, подавляй в себе атавистические рефлексы и инстинкты. Вот тебе Неспящая, кадет. Твой охранитель, проницательный аналитик, стратег и тактик. А жажда и жажда жизни, наставники? А долги? Долги надо отдавать, сказали бы наставники, ибо суть разумного существа — понимание своего Долга. А с Долгами у меня, наставники, полный беспорядок. Ну, Монах теперь не пропадет, выживет в порту Дикка переводами, будет спокойно писать Книгу до самой смерти. Останется у него мечта, а в разочаровывающем конце жизни — уже не мечта, а только память о мечте увидеть свою Книгу, напечатанную красивыми буквами на бумаге, без клякс и помарок. На самом склоне дней своих — откуда это, высокопарное, не помню! — себе в утешение Монах заставит себя поверить в то, что все рассказанное мною о жизни суперцивилизаций — выдумка сумасшедшего, странного Каддета. Так умирать спокойней, если признать бредом все то, что хотел, но не получил или не достиг. А как быть мне? Похоже, коммодор, и тебе лучше признать бредом неосуществленные мечты. Нет, так легко у меня не получится... Как там меня учили нованги? Есть твое тело — вот оно, отмокает в воде. Однажды оно умрет. Например, на днях. И ему даже не доведется попользоваться премией длинной в тридцать лет, ха-ха-ха... Не смешно, кадет! Отставить! Еще есть твое сознание — чувства и стремления, и твои Долги. Они тоже утонут.

Я боюсь? Не знаю. Честно, не знаю. Почему молчит Неспящая? Развилка Судьбы, вот она и молчит, потому что выбор — за мной. За моим Я. Моим бессмертным Я.

"Монах! Проснись!.."

Наверное, он сохранит все мои рассказы в своей Книге, и если она не погибнет, ее прочтут далекие потомки чугов или гилей и удивятся прозорливости безвестного писателя поры раннего средневековья на планете Гиккея. А кто-нибудь их них обязательно выдвинет гипотезу о посещении Гиккеи звездолетчиком-разведчиком, будет устраивать экспедиции в болота Зеленых Земель, обшаривать горы Срединных и Каменных Земель. И других, еще не названных континентов. И однажды их приборы поймают радиомаяк "Робинзона", на Гиккее или на высокой орбите над ней — маяк будет действовать не меньше ста гиккейских лет, пока не сядут аккумуляторы... До чего ж хорошие аккумуляторы я украл у леонидян на Тропиках!.. "Робинзон" аж урчал от удовольствия, прыгал и брыкался, как этот чертов конь, Баку, пока я его приструнивал... Принцесса... Прости, девочка... Ты — случайная жертва. Диск связи и поиск "Робинзона" в горах Стерры мне нужны были, а зацепил тебя, прости! А славная девочка, сильная натура. Красивая женщина, принцесса... Почему-то запомнил форму ее груди ... встает перед глазами... и это ощущение ее ягодиц в ладони... И кажется был ее отклик, нет, не было, воображение разыгралось: некачественно секс-блокированный коммодор. Что она теперь будет делать, когда у нее разовьется интуитивное познание, Неспящий? Испорченная, несчастная жизнь, если не дать ей вторую инициацию. Или снять первую. Никто не сделает, если я растворюсь в этой водичке дня через четыре... А если растворюсь — что ее ждет тогда, малышку? Лорд Барк...Убьет ее? Не факт, но допустимый вариант, если девочка не согнется и встрянет в здешние разборки, а может встрять — есть, есть в ней энергия самосознания, да я еще подлил ей во время инициации... Узнать бы, что я инициировал в ней... Судя по сопротивлению при первой инициации в трансе, у нее сильный потенциал. Интересно, сапфировый или рубиновый? Рубин — хром, железо, титан: воин. Сапфир: железо, титан и ванадий. Александритовый блеск. Хороший энергетический потенциал. Вождь. Умело огранить, с любовью — красивый человек получится. А если, Кадет, все твое оставшееся время, — ну, четыре дня в воде Внешнего Моря Гиккеи. Не успел... Монах и принцесса — вот они — долги. Признаешь ли ты, коммодор, свои долги? Признаю, ваша честь!

Оверкиль!.. Хорошая водичка, только уже до шкурки добралась, щекочет... Но у тебя, Кадет, шкура матери-урду, дубленая, а замечательная репарация — как у землян, этим тебя отец одарил. У землян это — в генах. Репарационный потенциал организма — сто пятьдесят лет. Срок репарации кожи — сорок восемь стандартных часов, один неполный день на Гиккее... Не проешь ты меня, водичка!.. Надо выживать!.. Надо! И хочется. Это мое Я, моя бессмертная сущность хочет, требует. Хочешь исполнить свой Долг — не сдавайся ни при каких обстоятельствах, учили наставники. А я и не сдаюсь — вот, посылаю еще одну ментограмму, рано или поздно, я разбужу Монаха, соню. Ох!.. Ведь и принцесса — тоже моим личным ключом инициирована! Что ж ты натворил, великий и могучий?! Лишь бы она не приняла первую ментограмму, Монаху — испугается и ощущения приема и переданной эмоции. На всякий случай отправлю и ей ментограмму... Что же тебе сообщить, девочка, чтобы ты не испугалась?.. "У меня все хорошо"? А какое ей дело до этого? "Прости и забудь"? — а она уже давно забыла! Просто напомнить о себе, мягко. Плохо, если напугается ... Хорошо бы ты не инициировалась тогда... Но я бы тебя не смог излечить... В общем, на всякий случай, который может, так получается, случиться, посылаю тебе ментограмму, с нежностью и извинением говорю тебе: "Принцесса!.." Ну, а теперь, великий и могучий, начнем с простого: ночью по звездам — вчерашний небосклон помню хорошо — определюсь в каком направлении плыть...

А спустя почти пять часов, оглянувшись, справа от себя он заметил три маленькие точки — это по большой дуге возвращались, разыскивая его, "Морская чайка", "Осьминог" и "Удача". Он развернулся и поплыл им навстречу, поплыл, экономно расходуя силы.

С мостика "Морской чайки" через бинокль обшаривая горизонт, капитан Диннел сначала увидел далеко в море странные радужные пятна, ритмично появляющиеся над верхушками волн — это Кадет ладонью через каждые пять гребков бил по гребню волны, поднимая высокий веер брызг — а потом и черную точку: своего необычного пассажира. Взлетели на мачты сигнальные флаги, и корабли, сближаясь, направились к спасшемуся.

— И верно — с Холодных Земель,— говорили моряки на всех трех суднах,— не замерзнуть и не потонуть в Море!.. И вода его не разъедает...

... Голый пассажир вскарабкался на борт "Морской чайки" по веревочной лестнице, бодрый и спокойный. Трос был обмотан вокруг его груди. На палубе его встречала почти вся команда, капитан Диннел и бледный, с осунувшийся лицом, Монах.

Чужак поклонился капитану, поклонился команде и сказал на лингве:

— Монах, очнись! Я живой! Переводи!

— Я обязан вам спасением,— переводил Монах дрожащим голосом.— За это я вознагражу вас! Но кто-то из вас хотел отнять у меня жизнь! — Чужак показал обрезанный конец троса. Капитан взял его и осмотрел. И покраснел. Потом он с яростью посмотрел на свою команду.

— Монах, принеси оба наших кошеля....

Монах отправился в шатер. И почти сразу же закричал из шатра:

— У нас украли! — Вернулся, показывая пустые кошели.

— Мы опозорили себя, вольные пираты! — Взбешенный капитан Диннел вошел в круг матросов. — Если мы не найдем эту крысу и не утопим ее, нас никто никогда больше не возьмет с собой в море. Мы сдохнем на грязном берегу! И ты сдохнешь там, и ты!.. И я!.. Как в море выказывают доверие? Покажем друг другу свои вещи! Все на палубу с вещами!

— Старина!..— обнимая и тиская Монаха, бормотал в шатре Кадет.— Как я рад опять увидеть тебя! Мне было там очень одиноко!

— Может быть, ты хоть теперь поумнеешь, великий и могучий,— Монах сердился.— А если бы я не проснулся?! А если б я не принял твою ментограмму?! А если бы капитан решил не возвращаться? Они говорили — в этой воде не живут больше трех часов...

— Это как бы ты не принял ментограмму? Я так крикнул!.. А вода, действительно, очень плотная, шкуру дубит — ой-ей-ей.... Я просолился, как старая селедка!

— Кто это — "селедка"? — Монах сердито оттолкнул Кадета и потянулся к своей новой Книге.

— Это соленая рыба, старина, это я... Вот вдоволь напьюсь пресной водички, ей же сполоснусь и, если ты не против, обсудим это событие втроем, с капитаном, а?..

— Ты?!..— закричал капитан Диннел где-то рядом на палубе,— Нет!..

Раздался топот множества ног и почти сразу же послышался всплеск воды. Кадет и Монах выскочили из шатра — вся команда была у левого борта и перегнувшись через него смотрела вниз, на воду.

— Мы нашли крысу! — в голосе капитана была ярость. — И деньги! Эта крыса сама себя утопит!

Кадет, не раздумывая, прыгнул через борт. Еще в прыжке он увидел темную тень тела, погружающегося в глубину. Нырнуть еще глубже...

— Гасить паруса! — командовал капитан Диннел. — Рулевой! Право руля! Шлюпку на воду!..

— Нет,— шептал в ухо схваченного в воде человека Кадет.— Ты не утопишься. Я тебя отдам в хорошие руки! — Человек попытался вырваться... Он дико смотрел на ужасного Чужака, заговорившего по гиккейски. — Сколько тебе за меня заплатили? И кто? — Он легко перехватил руку с маленьким острым диском. Подлый, воровской инструмент.

Вот уже немало дней принцесса проводила без скуки — сначала не охотно, а позже — увлекшись, вместе со Сластеной она кроила платья. Выяснилось, что крой ей удается лучше шитья.

— У тебя линия есть! — по-хорошему завидовала ей Сластена, и принцессе было приятно. Неспящий помогал принцессе увидеть нужную часть платья в нужном куске ткани, обрезков было совсем мало. — Иди закройщицей к госпоже Таррате — озолотишься! Хотя она жадная... Ладно!.. Посеребришься!.. — И они вместе смеялись, как подружки.

Зато Сластена хорошо шила — ловко, быстро, не утомляясь и не раздражаясь. Но только, если ей не мешали болтать с иглой в руках. Принцесса никогда не мешала ей болтать и то, что она узнала от Сластены о мужчинах и как ими надо вертеть, в прежней жизни она никогда бы и ни от кого не узнала!... Неспящий во всем соглашался со Сластеной: все мужчины смешны и глупы, доверчивы, торопливы, недальновидны и легкомысленны. Готовы бушприт себе разбить из-за какого-нибудь пустяка или кормою сесть на мель так, что никаким ветром не снимешь. Кроме одного ветра — который поднимут твои юбки. Или усилия, которые могут сотворить твои нежные пальчики: вот здесь немного пошевелить пальчиками, вот здесь погладить, вот здесь — нажать нечаянно... И — готово, потерялся, как несмышленыш-рулевой среди Моря. Поэтому женщины всегда берут верх над ними в домашних делах. Даже комнатные невесты. "Комнатные невесты"? Это те дуры, что сидят в доме взаперти, смотрят в окно и ждут, когда их выберут. А выбирать должна женщина! Материю себе на платье — и то выбираешь, по лавкам бегаешь!.. А уж мужчину?.. Он как твое самое главное платье. В котором и удобно и погордиться можно. А о женщинах Сластена говорила так: все женщины — умные, глупые, молодые и старые — хотят власти. И больше о женщинах нечего сказать! Все, что делают женщины, вся их любовь и забота, все их старания — все для того, чтобы овладеть и удержать. Мужчину, вещь, ребенка, деньги, почет, уважение, власть... Я такая же, и ты тоже! А то, что Сластена знала о жизни людей!.. Смейся или плачь!.. На рассветах — а чтобы выспаться, принцессе теперь хватало меньше ночи — она вспоминала истории, рассказанные Сластеной, и то жалела несчастных людей, то тихонько смеялась над их глупостью. И все было хорошо, так, как бывает, когда точно знаешь главную цель — бежать из этого поместья — и терпеливо ждешь возможности. А возможность подскажет Неспящий. Принцесса так привыкла к его существованию и поддержке и советам, что уже ничему не удивлялась. Нет, недавно удивилась. Это случилось днем, в самую жару, когда они со Сластеной дремали в тени дома, и даже Неспящий, наверное, томился от духоты. Вдруг Неспящий прогнал ее дремоту, и принцесса ясно услышала голос мастера Каддета! Он позвал ее своим будоражащим голосом: "Принцесса!" и ей стало тревожно за него. До самого вчера. С того дня она часто, каждый день, вспоминает мастера Кадета.

У них была примерка едва сметанного нового платья для Сластены, самое время споров, когда в дверях комнаты появились две охранницы и позвали принцессу. Неспящий подсказал: они очень взволнованы, опасность. Ее повели в самую дальнюю часть поместья, к скромному одноэтажному зданию, прижимающемуся к стене ограды. Здесь она никогда раньше не была.

Принцесса вошла в здание и огляделась в большой комнате: лорд Барк, молодой лорд и третий человек, стоящий в стороне, знакомый... это...

— Плохие новости для всех нас, принцесса Гигар,— странным тоном произнес лорд Барк.

— Валей?! — принцесса запнулась: Неспящий громко предупреждал об ужасном. Достоинство! Принцесса гордо вздернула голову. — Говори Валей! Почему ты здесь?

Валей низко поклонился ей и встал на колени, опустив голову.

— Это я, моя принцесса,— его голос был тих и печален. — Я должен передать вам последнее послание вашей матери.

— Последнее?.. — удивилась принцесса. — Мама умерла?

Валей лег у ее ног — рабом.

— Встань, Валей! — принцесса сделала повелительный жест, и Валей покорно поднялся. — Мама — умерла?

— Мать-принцесса умерла, моя принцесса,— Валей стоял перед принцессой с опущенной головой. Принцесса закрыла глаза.

— А мой брат? — все еще с закрытыми глазами спросила она после молчания.

— Ваш брат-принц умер, моя принцесса, — глухо ответил Валей. Принцесса медленно открыла глаза:

— Дай мне послание, Валей.

— Повинуюсь, моя принцесса. — Валей повернулся и посмотрел на лорда Барка. — Лорд, пусть принесут немного очень горячей и много холодной воды, так надо.

Лорд Барк удивился и нахмурился, но кивнул, и охранницы побежали на кухню. Пока они не вернулись, все молчали.

Горячая вода в ковше на короткой ручке дымилась.

— Моя принцесса!.. — Валей снял с себя рубашку, подошел к стене и прижался к ней животом, грудью, лицом, раскинув руки. Все увидели строчки тонких свежих шрамов у него на спине.

— О, Валей!.. — простонала принцесса. — Валей!.. Как больно!..

— Нет, моя принцесса! Ваша мать выбирала, искала короткие слова, моя принцесса... И ее нож был острый. И она сделала это быстро... Она была доброй, хорошей хозяйкой, ваша мать... — с нежностью в голосе произнес Валей. — Облейте мне спину горячей водой! — хрипло сказал он. — Тогда вы прочтете... — Охранница, державшая ковш с горячей водой, закусила губу, а ее рука затряслась.— Гили!.. — яростно крикнул Валей. — Облейте мне спину горячей водой!.. Моя принцесса, прикажи им!

По лицу принцессы бежали слезы, она мотала головой:

— Нет, Валей!..

— Я готов, моя принцесса! — тихо произнес Валей. — Я жег углями себе руки, чтобы привыкнуть к боли.

Нахмуренный лорд Барк кивнул. Но охранница не двинулась с места.

— Гили!.. — Валей распластался по стене.

— Прости, враг! — сказал побледневший лорд Соллер. Злым движением он вырвал ковш из руки охранницы и плеснул кипяток на спину Валея. "О!.."— простонал Валей, пошатнувшись и вцепляясь пальцами в гладкую стену. Его спина быстро стала багровой с фиолетовыми разводами. Принцесса заплакала, закрыв лицо руками. А лорд Соллер с ведром в руках подошел к Валею и начал медленно лить холодную воду ему на спину — от шеи и вниз. Одно ведро, другое... Потом он отошел, и все прочли, фиолетовым по красному: "Стрела, всех нас убил и сокрушил наш род Император. Отомсти".

Принцесса читала и читала это послание, снова и снова. Слезы ее высохли, лицо посуровело. Затем она подошла к Валею и осторожно поцеловала его спину, прямо посреди шрамов.

Неспящий приказал: положи свои ладони ему на спину! Принцесса повиновалась. Что-то горячее и сладостное хлынуло ей в кровь, вспыхнули ладони. И почти сразу же кожа спины у Валея начала бледнеть. Он обернулся и с испугом и почтением посмотрел на принцессу, потрогал спину...

— Спасибо, моя принцесса, ты исцелила меня...— Валей упал на колени и обнял ее ноги. Принцесса снова беззвучно заплакала.

— Берегите их,— ни на кого не глядя, распорядился лорд Барк севшим голосом.

— Как они умерли, Валей? — спросила принцесса звенящим голосом.

К вечеру пятнадцатого дня рейда маленькая эскадра, без приключений сопроводив большой караван, вернулась вместе с ним в порт Дикка. Торговые суда встали на якоря в ожидании досмотра, а пиратские — пришвартовались у Пиратской пристани. Здесь было много людей — торговцев, с воодушевлением ожидавших заказанные товары, перекупщиков, потирающих руки от возбуждения, грузчиков, заранее вздыхающих от тяжести корзин и мешков с товарами, радостных друзей и родственников моряков, хмельных приятелей моряков-пиратов, просто любопытствующих жителей порта, важничающая сухопутная охрана господина Каддета, Великого и Могучего Вождя с Холодных Земель, карманники и три соглядатая, два от Резидента, и еще — сам Око Империи. С равнодушным лицом стороннего человека он наблюдал всю эту суету, но при этом раздумывал над причинами, которые помешали его самому ценному — и дорогостоящему — агенту оставить в Море эту волосатую обезьяну. Это — неприятность. С торговым караваном из Империи из рук маленькой женщины-курьера он получил разрешение Императора на мятеж в порту Дикка — чтобы подчинить его пиратам, приказ убить Чужака — чтобы отверженная от Трона пленница не была ему продана ни на каких условиях и ни при каких обстоятельствах, и решение Императора — о том, что война со Стеррой отложена на год и начнется следующей весной. Но я хорошо готовлюсь, это будет последняя битва чугов с гилями, и мы победим, написал Император.

Когда-то в молодости Око Империи и Император были друзьями. Но Император хотел стать Императором и править, а Око Империи — только знать тайны Империи. Они помогали друг другу, и добрая к ним Судьба дала каждому из них то, что он хотел, поэтому доверие между ними сохранилось. Когда Око Империи сам убил главу рода Гигар, он приобрел такое доверие, что Император направил его сюда, в самое горячее место за пределами Империи, и лично писал ему. Император всегда, с самых юных лет, когда он еще был всего лишь молодым вождем молодых заговорщиков против прежнего Императора, любил пачкать бумагу. Сейчас письмо Императора с ним — Око Империи тронул твердый квадратик сложенного в восемь раз письма в потайном кармане кафтана. Все эти важнейшие тайны прошли мимо посольства — туда Император слал менее точные сведения, не доверяя их своим болтливым и развратившимся в порту Дикка с его соблазнами дипломатам.

Чужак жив, это неприятность, но не более того — исправимая неприятность. Взгляд Ока Империи скользнул по выгружаемому багажу Чужака и передвинулся дальше. Никто и подумать не мог, даже Око Империи, что в одной из больших корзин багажа Великого и Могучего Вождя тонким морским тросом скрючен шпион, двойной агент.

Чужак картинно раскланялся с капитаном Диннелом, капитанами "Осьминога" и "Удачи" и ступил на камни пристани. И, к изумлению публики, приказал своей охране на вполне сносном гиккейском. — Груз гостиница. Я ходить Игорный дом!

— Ну, теперь опять станет весело! — сказал один из местных жителей проходящему мимо Оку Империи.

— Еще как! — ответил Око Империи, грубо отпихнув подростка, замешкавшегося у него на пути. Привычка работать с рабами все время давала о себе знать.

— Какой ты большой, дяденька! — Блоха потер плечо. Что-то ценное прячет Управляющий в своем кафтане. Твердое. Посмотрим, где он держит ночью свой кафтан.

После умеренно удачно проведенной в Игорном доме ночи, ранней утреней бани и вкусного, как обычно, завтрака в харчевне при гостинице Кадету больше всего хотелось спать, но, поднявшись в свою комнату, он обнаружил в ней терпеливо поджидавшего его Резидента. Вид у него был до крайности измученный.

— Прежде всего, прими мои извинения, мастер Каддет! — Резидент поклонился. — Этот шпион чугов... Видимо, вора невозможно переделать, даже очень хорошо ему заплатив. — Кадет вернул поклон. — Прими также мои поздравления со счастливым спасением! — Еще поклон и возвратный поклон. — Здесь у нас много новостей, и все они плохие, мастер.

— Плохие... Принцесса?..

— Принцесса здорова. Возможно, теперь она — наш союзник против Императора чугов, — с интересом следя за Кадетом, сказал Резидент. С удовлетворением отметив изумление собеседника, Резидент пояснил: — Она получила послание своей матери с приказом отомстить Императору за убийство отца, брата и вынужденную смерть матери. Да-да, ее мать покончила с собой. А ее брата в тюрьме уморили голодом. Принцесса хочет отомстить Императору.

— То есть... Почему это — плохо? Разве это меняет план? — Сонливость у Кадета совсем пропала.

— Мы считаем, что теперь чугам не интересна судьба принцессы. Ее род лишили достоинства и уничтожили, теперь, прости, мастер Каддет, она совсем не интересна чугам.

— И что решил лорд Барк?

— Лорд Барк будет говорить с тобой и об этом, мастер,— Резидент говорил каким-то странным, равнодушным тоном.

— Но он обещал освободить ее, когда она больше не понадобится!

— Мне помнится, мастер Каддет, он еще упоминал об обстоятельствах. А они изменились. — Говоря это, Резидент сделал мелкие малозаметные указующие на стены и пол знаки. Кадет понял — их не только подслушивают, но за ними еще и подсматривают.

— Когда я встречусь с лордом??

— Сегодня ночью, наверное. Другая плохая новость: пираты хотят захватить порт Дикка. То есть хотят этого чуги, но главную работу сделают пираты. Как ты считаешь, можем ли мы рассчитывать на капитана Диннела и его команду?

Кадет задумался. Пират остается пиратом, даже если ему хорошо заплатить.

— В некоторой степени, — ответил он Резиденту.

— Я согласен с тобой, — одобрительно произнес Резидент. — Захваченный тобой шпион указал нам на очень важного человека чугов. Управляющего Невольничьим Рынком. По-видимому, это он... рези-дент... чугов в порту. Я давно искал этого человека. Моя личная благодарность! — Резидент опять поклонился.

— Могу я угостить тебя, мой господин, хорошим вином?

— Мы выпьем и твоего и моего вина в другой раз, мастер Каддет, благодарю тебя. Сейчас я чрезвычайно занят. Теперь — очень важный вопрос: можем ли мы рассчитывать на твой меч в случае мятежа в порту Дикка, мастер?

— Безусловно! — ответил Кадет. На лингве.

— Прости?

— На всю длину моего меча! На моем языке "безусловно" означает "без условий".

Резидент внимательно и серьезно смотрел на Кадета.

— Лорд Барк и я, мы сделаем все возможное, чтобы твоя жизнь в королевстве Стерра была благополучна, — негромко произнес он. — В этом кошеле — деньги. Я знаю, ты поистратился в Море для нашей пользы.— Резидент задумался, а затем твердо сказал: — Я думаю, тебе надо увидеться с принцессой Гигар. Например, сегодня ночью.

— Я хочу говорить с Послом Императора,— перевел Монах слова Кадета. Было время обеда, но Кадет после разговора с Резидентом настоял, чтобы они отправились в посольство чугов немедленно.

— Надо говорить "Владетельным господином Послом Великого Императора чугов", — надменным голосом поправили Монаха из-за высоких ворот посольства.

— С Владетельным господином Послом Великого Императора чугов, — бездушным голосом повторил Монах.

— Назови себя и укажи причину,— вопросил голос из-за ворот.

— Я — толмач. А с Владетельным господином Послом Великого Императора чугов хочет говорить Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель. А причину этого узнает господин Посол.

— Назови причину или уходи.

— Я хочу сделать Императору чугов подарок, — перевел Монах.

— Надо говорить "Великому Императору чугов"

— Великому Императору чугов.

— Жди!

...Калитка открылась на всю ширь. На мощеной площадке перед калиткой стояло пять воинов с оружием наготове. Хорошее оружие. Исключительно производства Стерры. Пятеро — это почетно. Вот, что значит устоявшаяся репутация. За площадкой — два здания, за ними можно спрятать еще человек двадцать.

— Монах, все время держись у меня за спиной! Ни шагу в сторону!

— Ты сказал мне это уже семь раз!

— Пошли! — Кадет шагнул на территорию посольства. Три шага вперед. Вошел Монах. Шестой воин захлопнул калитку у них за спиной.

— Где твой подарок для нашего Великого Императора? — спросил низкорослый старик-воин.

— Вот здесь,— Чужак показал ему язык. И Монах при переводе тоже высунул язык. Он точно выполнял просьбу друга.

— Ты оскорбляешь меня? — переборов замешательство, холодно поинтересовался старик-воин.

— Мой подарок у меня на языке! А ты не умен, стражник!..

Старик-воин слегка тряхнул кистью, в которой был длинный меч. Ну-ну...

— Ты не проводишь меня к Владетельному господину Послу Великого Императора чугов?

— С тобой будет говорить посредник!

— Я не разговариваю о делах Великого Императора со слугами.

— Это третий посредник, чужестранец, он не слуга, он Ухо Императора и Ухо Владетельного господина Посла Великого Императора чугов.

— Это я, господин Каддет, Великий и Могучий Вождь, — из-за угла здания вышел человек, одетый как богатый купец. Умные и жадные глаза, лживый рот, липкие руки. Подошел, поклонился. — Поведайте мне, Великий и Могучий, ваши слова, а я донесу их до Владетельного господина Посла.

— Я не буду говорить, как проситель, у ворот. Я принес подарок! Но я могу унести его с собой! — высокомерным тоном перевел Монах.

— Не гневайтесь, Великий и Могучий Вождь! В этом городе у нас столько врагов и столько забот, что мы бережем любимого нами Владетельного господина Посла Великого Императора чугов в его покоях и не беспокоим по пустякам. Расскажите мне о вашем подарке, и если он...

— По пустякам?! — возмутился Чужак. — Я купил принцессу Гигар и хочу подарить ее в знак дружбы вашему Императору! Ты знаешь, сколько она стоит?! Мой мешок облегчился на половину!

— Великий и Могучий! Вы КУПИЛИ у гилей принцессу Гигар?!

— Я отдал их человеку свои камни. И он их унес. Самые лучшие!.. Разве это не значит, что я купил принцессу в честной сделке? Или меня обманули?! — Чужак уставился на угол дома за спиной посредника. Посредник обернулся и ахнул: на плитах площадки около дома лежала тень спрятавшегося за углом человека.

— К-конечно, это честная сделка...

— Теперь мне привезут принцессу. Ну, придется подождать, дорога не близкая. Я хочу сам отдать вашему Императору его племянницу. Вот такой будет мой подарок. — Чужак подмигнул посреднику и кивнул на угол дома. — А твой Посол нас не подслушивает, а? Или это подслух?! Давай посмотрим?

Посредник вспотел. Это примитивное волосатое неотесанное чудище угадало!

— Нет, не надо! Великий и Могучий!... Э-э-э, но ведь принцесса Гигар, она... — посредник чуть было не проговорился этому чудищу об отвержении принцессы, но привычка думать быстрей, чем язык выговаривает слова, спасла положение. — Она... она здорова?

— Здорова? — на мгновение озадачился Чужак. — А-а-а!.. Я тебе, приятель Ухо, это потом скажу, ха-ха-ха!... Ну, ты понял? Ха-ха-ха!.. Здорова! Ха-ха-ха!..

— Хе-хе-хе...— выдавил из себя посредник, еще раз вспотев.

— Ты мне нравишься, приятель Ухо,— Чужак смотрел на посредника с интересом. — Кое о чем мы думаем одинаково. Я еще приду, Ухо! — весело сказал Чужак. — Приду с принцессой под мышкой, ха-ха-ха!.. И тогда я пойду сразу к Послу. Лады?— вдруг спросил он по гиккейски. Дикарь! А Чужак оглядывался по сторонам. — Шесть воинов — это почетная встреча, приятель, я доволен! — Он кивнул и вдруг опять произнес по гиккейски простонародное портовое пожелание-прощание: — Не болей!

— Спасибо, и ты не болей, — машинально пролепетал господин третий посредник, и его еще раз пробило потом. Сейчас разразится ужасный скандал! Принцессу продали! Они посмели продать принцессу Гигар!

Соглядатай со всех ног бегал по порту, разыскивая Резидента на местах тайных встреч и не мог найти, а ведь у него была такая важная новость: Чужак посетил посольство Императора чугов и вышел оттуда живой и здоровый, и веселый.

Сначала была жилая уютная комната с широким ложем в знакомом домике на окраине жилого города, потом — пустая, затем узкий и низкий с неровными стенами и потолком подземный ход, еще один похожий ход, ведущий вверх, гулкое пространство пещеры, дверь... Мы поднялись над портом, подсказали Кадету ощущения. Дверь открывалась в неосвещенную жилую комнату. Провожатый показал рукой на окно. Кадет подошел к окну и в темноте крошечного садика с бассейном увидел принцессу, сидящую на каменной скамье вполоборота к нему. Ее тонкую фигуру с горделивой посадкой головы, сейчас склоненной на плечо. Безвольно опущенные на колени руки.

Отравляющая печаль. Надломленный цветок. Котенок, затерявшийся в высокой траве. Ребенок, оставленный в пустыне. Одинокий путник, повисший над пропастью.

Всегда есть только два исхода события. Всего два. Или ты сам или Судьба выберет один.

Неспящий Степной Орел подсказал принцессе — кто-то сзади и сбоку добро смотрит на нее. Принцесса встала и обернулась и легко узнала... Сделала шаг вперед...

— Мастер Каддет! — Он схватил, поднял ее на руки, прижал к себе, сильно и нежно, спасая от одиночества безнадежности. — Мастер Каддет!.. — В ее голосе было столько отчаяния! — — Мама... брат...

— Я знаю о твоих несчастьях, принцесса,— шепнул мастер Каддет завораживающим и пьянящим ей голову, каким-то особым своим голосом, который закрывал ей глаза и расковывал тело, а его глаза светились, как черные драгоценные камни, самые дорогие в мире, из огромной глубины времен, — я здесь, чтобы помочь... — Ее Неспящий пел! Тепло разливалось вокруг принцессы, и этого тепла было очень много, как в Великой Пустыне, обжигающего тепла...— Принцесса отстранилась, вглядываясь в глаза мастера Кадета. Она не представляла себя, что в нем так много тепла для нее. — Ничего не бойся. Доверься мне... Я защищу тебя... — шептал он ей в ухо своим, ставшим волшебным, голосом. Все накопившееся в ее теле за последние дни утомление и растворившийся в жилах гнев и ноющая рана оскорбления уже не казались такими тяжелыми.

— О, мастер Каддет! — прошептала она, прячась, прижимаясь к нему. — Ты звал меня недавно!

— Ты услышала, принцесса!.. Девочка моя... — вибрирующий, бархатный голос. Говорили, что люди с Холодных Земель — волшебники, совсем не такие люди, как другие. Теперь она знает, что волшебство есть и может быть добрым.

— Что ты сделал со мной, излечив от боли, мастер Каддет? — не повернув головы и не ища взглядом его глаза, спросила она шепотом, но только потому, что не хотела, чтобы их услышал кто-нибудь другой. — У меня теперь есть Неспящий Степной Орел.

— Я не хотел этого, принцесса... — тоже шепотом ответил ей мастер Каддет. Даже его шепот был целителен. — Но у меня не было другого способа быстро излечить тебя от раны... Я виновен перед тобой... Твой Неспящий — беспокойный друг?

— Он мудрый советчик, мастер Каддет. Ты — волшебник?

— Нет, я человек, принцесса. Но я знаю больше, чем другие, вот и все. И ты теперь, с Неспящим, тоже отличаешься от других, принцесса.

— Это правда, я знаю. А я не принцесса теперь, мастер Каддет. Для всех чугов я — рабыня.

— И я был рабом чугов.

— Ты? Рабом? Такой сильный и могучий? — недоверчиво-удивленно посмотрела на Кадета принцесса.

— Я освободился. Меня освободили мои достоинство и сила, принцесса. И мой Долг.

— Достоинство... Император лишил меня достоинства!

— А кто он такой, принцесса, чтобы решать: есть у тебя достоинство или нет? Всего лишь человек, из мяса и крови. Это ты решаешь — в чем твое достоинство. — Принцесса помолчала, повторяя слова Кадета про себя. — Я сам прокладываю свою дорогу, принцесса.

— На моей дороге стоят гили и Император, мастер Каддет. И я в плену у гилей, — темная волна унижения снова поднялась в принцессе, изменив ее голос и лицо. — Я — рабыня, — очень серьезно произнесла она. — А теперь у меня есть Долг. Мама мне завещала исполнить этот Долг, но я не знаю, как мне его исполнить, мастер Каддет! Я в плену!.. А ты? Ты тоже в плену у гилей?

— Я тебе помогу... Мы освободимся. — Принцесса неуверенно заглянула Кадету в глаза. — Я поделюсь с тобой силой. Она поможет тебе. Не боишься? — Принцесса покачала головой. Неспящий подсказывал ей: "Это правда". — Закрой глаза, положи ладонь на мою ладонь и подожди немного... Вот так... Чувствуешь жар, который идет от меня к тебе?

— Как в Великой Пустыне...

— Прими этот жар -это несгибаемая сила, опора жизни, свет в глаза... Доверься мне! — Другая, прохладная ладонь Кадета легла на лоб принцессы, словно закрыла Неспящего от окружающего мира. И принцесса оказалась где-то вне этого мира.

Это был не сон. Путешествие. Провал. Падение и полет. Перед Неспящим раздвигались занавеси, одни за другими, и принцесса стремительно неслась сквозь струи и потоки — холодного, горячего, соленого и сладкого, красного и белого, синего и желтого, голубого и белого, вверх и вниз... Она мгновенно понимала, что несут с собой эти струи и потоки, сменяющиеся вкусы, но не было слов, чтобы объяснить это, да и не надо было, все понималось сразу и во всей полноте, так легко и быстро... И звучала странная музыка, волнами прилива заполняющая голову, а поверх этой музыки чей-то бесстрастный голос безостановочной скороговоркой бормотал слова на чужом странном языке... Понятном языке. Время от времени у принцессы начинала кружиться голова, кружилась и переставала кружиться, а после этого она все лучше и полнее понимала скороговорку голоса. На немыслимо короткие, но запоминающиеся навсегда мгновения, она видела удивительные картины: шары, медленно и величаво плывущие в черной пустоте и стаи огромных бесхвостых рыб вокруг них, странные города, красивые и отвратительные пейзажи, темные дыры пещер и тоннелей, немыслимой высоты горы и глубокие провалы, чертоги, в стенах которых завораживающе мерцали драгоценные камни и жилы всех цветов... под внятное и все ускоряющееся бормотание голоса, быстро превращающегося в пронзительный свист и голубой световой шнур в ее голове... Мир раздвигался, расширялся во все стороны, окрашивался в новые цвета....Затем, вдруг — грандиозный калейдоскоп лиц — приятных и ужасных, мужских и женских пробежал перед взором Неспящего. Битвы, озаренные золотыми летающими огнями и лучами, уродливое женское лицо с печальной улыбкой сквозь слезы, источающее презрение красивое лицо чуга с бичом в руках, обжигающую боль от удара... и еще раз это же лицо, теряющее жизнь. Затем она обнаружила, что в этом путешествии она может легко лететь вверх и вниз, в одну сторону и в другую — потому что в том мире не было верха и низа, левой и правой стороны, этот мир был непомерно огромен... Лишь однажды она встретила непроницаемую стену из материала красного цвета, устремилась вдоль нее, но стена оказалась жарким шаром, неподвижно висевшим в его мире...

"Остановись! Остановись!!!" — закричала Неспящая — и Кадет вернул принцессу в тихую ночь на каменную скамью около бассейна, в который, нежно журча, непрерывно бежала вода.

В горячей голове было ясно и чисто. В сердце поселилась незнакомая твердая сила. По жилам текла жгучая тяжелая сильная кровь. Принцессе показалось, что ее тело теперь сделано из упругого прочного металла, и что она теперь живет быстрее, чем окружающий ее мир. Изменившийся мир. Уменьшившийся в размерах перед глазами, но огромный за пределами взгляда.

— Вот такой он, мой мир, принцесса. Большой, опасный, страшный и прекрасный. Хочешь в мой мир?

Она подняла голову и посмотрела на мастера Кадета. Ее глаза не увидели твердой коричневой кожи его лица, густых вьющихся волос в основании шеи, она видела только его глаза — большие черные глубокие глаза и красивый рот. Ее потянуло к этому рту. Два недавних шрама на верхней губе. Принцесса осторожно дотронулась до них пальцем. В нем забурлила кровь, а на кончике немедленно загорелся крошечный синий огонек-светлячок... Это... волшебство... это... чудесно! Неспящий подсказал, и принцесса стала поглаживать самый большой шрам светом этого огонька.

— Спасибо,— в шепоте шевельнулись губы мастера Кадета. Раздвинулись в улыбке. — Ты умеешь лечить!.. Ты можешь стать хорошим лекарем, принцесса. У тебя большая сила. Знаешь, принцесса, а ведь она всегда была с тобой, я ее всего лишь разбудил. Я не знал, принцесса, что ты...

Но она его не слушала. Все ее внимание вдруг сосредоточилось на ощущениях пальца, медленно продвигающегося по его лицу. Снизу вверх. Вот широкий крепкий подбородок, волнистые волосы... нежные теплые губы... твердый нос... раскидистые брови... гладкий теплый лоб...Неспящая! Его Неспящая!..

Кадет осторожно отвел руку принцессы:

— Принцесса... — Она взглядом спросила — "Почему нет?" — Я хочу тебе сказать....

И тут принцесса осознала, что она сидит на коленях сильного молодого мужчины, прижимаясь к нему и обнимая его за шею, а одна рука мужчины придерживает ее за спину... Первый порыв был: где твое достоинство, принцесса Гигар?! — спрыгнуть с его колен, отступить на шаг. Гордо поднять голову. Оскорбиться. А второй был не порыв — решение ничего не менять. Неспящий улыбнулся: тебе очень хорошо? Очень удобно и безопасно и приятно? Пусть так и будет! Тебе хочется провести руками по его телу? Запустить пальцы в завитки его волос на груди?.. Сделай это! Ведь не отец держит тебя на руках и прижимает к себе. Ты чувствуешь — скоро у тебя появится жар в пупке...

— Я хочу тебе помочь, доверишься ли ты мне, принцесса? — проникающим в самое ее сердце голосом тихо спросил мастер Каддет.

— Да. — Они смотрели друг другу в глаза. — Мастер Каддет, ты — единственный, кому я верю. — Принцесса положила руку ему губы, просто положила. Может быть, чтобы он помолчал. Или чтобы полечить шрамы, оставленные Быком. А ее Неспящий требовательно сказал: "Принцесса, выбирай — сейчас или никогда потом с этим мужчиной".

Принцесса перевела дух. Она не ожидала, что эта главная минута в ее жизни, минута, которая определит ее будущее, а возможно и Судьбу, наступит так неожиданно и придется на самое трудное время ее жизни. Но отец говорил: "Если перед тобой выбор — делай, что должно, не смотря ни на что. Это ступенька Судьбы. Она не обломится под тобой". Принцесса глубоко вздохнула:

— У чугов, когда девушке исполняется семь лет, родные ей дают Имя, — тихо произнесла принцесса, медленно гладя ладонью его губы. Нежно, но словно изучая. — Мне — не успели. В таком случае девушка просит мужчину, которому она верит, своему покровителю или... своему мужчине, дать ей имя. Чтобы я пошла за тобой, Каддет... Дай мне Имя!...— она судорожно вздохнула от стыда и страха — ведь она выбрала себе мужчину и прямо сказала ему об этом. Но Неспящий выкрикнул: "Не говори ему об этом сейчас! Он не понимает этого, он не знает. Он еще думает как покровитель. Подожди!"

— Каддет, я выбираю тебя моим покровителем, — заглядывая ему в глаза, сказала принцесса.— Хочешь ли ты стать им?

— С радостью, девочка,— быстро отозвался Кадет.— Но у меня нет опыта,— он усмехнулся. — Я буду учиться. Начнем с Имени. В моем мире,— осторожно произнес Кадет, — есть красивое имя... Принцесса,— произнес он на лингве.

— Принцесса?! — повторила принцесса. Она поняла, ведь она теперь знала лингву.— Оно означает "принцесса"? Да?

— Да, милая. Тебе нравится это Имя?

— Прин-цес-са,— произнесла принцесса.— Какое красивое имя! И в нем есть две одинаковые буквы! Я — Принцесса! Я — Принцесса! Ты — Каддет,— осторожно произнесла она. — А я — Принцесса. Мне нравится! — Принцессе стало легко и свободно. У нее есть Имя! Она — взрослая! — Принцесса! — она с радостной улыбкой посмотрела на него.

— Через некоторое время я увезу тебя на Срединные Земли...

— Хорошо, Каддет, но не сразу! Я должна отомстить Императору. Так приказала мать, и я хочу это сделать всем сердцем. А потом я поеду с тобой на Срединные Земли или куда ты укажешь.

— Ты хочешь убить Императора, Принцесса?

— Убить Императора? Да, да! Медленно и страшно. Как умер брат. И разрушить Дворец. Там — весь род Императора.

"Одна самонаводящаяся эксплозивная ракета из арсенала "Робинзона", — услужливо подсказала Кадету Неспящая. — Или тепловые пушки. Пусть они сварятся в своем соку".

— Конечно, Принцесса.. Я помогу тебе. Месть — справедлива. Правда, это ничего не изменит для твоих родных.

— Это так... — помолчав, согласилась Принцесса.— Но я его убью. Это мой Долг. Ты поможешь мне? — Она взяла Кадета за руку, ладонь в ладонь, переплела их пальцы. Ее ладонь была горячей — энергия бурлила в ней, рвалась наружу, многоцветная, молодая, сильная и горячая. — Да, Каддет? — Она чуть наклонилась вперед, смотря ему в глаза. Они светятся! Они не черные! Они — густо-густо синие. — Каддет?..

— Ты убьешь Императора, я обещаю, Принцесса!

— О, Каддет! — благодарно прошептала Принцесса. И внезапно из ее ладони ему в ладонь плеснула жаркая искристая волна и устремилась ко всем чакрам, дразня и обжигая. О, девочка! Как она быстро учится!. А на лице Принцессы появилась торжествующая улыбка — она тоже поняла, что научилась обмену, осознала, что значит этот обмен и как велика его сила. "Все — правда! — в это мгновение торжествующе сказала себе Принцесса. — Я, я — женщина по имени Принцесса, тоже больше всего хочу власти. Над мужчиной по имени Каддет. Я хочу и буду владеть им". "Так и будет!" — торжественно пообещал Степной Орел.

— Мы отомстим ему, Принцесса, — Кадет положил ладонь принцессы себе на лоб. Его Неспящий подтвердил: "Так и будет", и Принцесса просияла улыбкой. — Однако, приготовься ждать: быстро и скоро у нас не получится,— мягким успокаивающим голосом произнес Кадет. — Потерпи...

— Я послушна тебе, Каддет,— шепнула принцесса, опуская глаза. Но у нее на лице Кадет увидел не покорность, а смутившую его легкую загадочную улыбку. Неспящая безошибочно точно поняла значение этой улыбки и сердито предупредила: "Кадет, тебя затягивает в водоворот, бушующий в душе этой маленькой девочки. Дикарки с необузданными порывами. Это "черная дыра", Кадет. Калечащая. Оттуда возврата нет. Ты потеряешь свободу. Свободу выбора. Подумай!".

— Мне пора идти,— виновато пробормотал он, убегая от Принцессы и от себя. — Я вернусь, Принцесса! Послушай! Не пугайся, иногда ты будешь слышать в голове мой голос, — он взял в руки ее голову, прижался губами к волосам. — Я научу тебя так разговаривать, Принцесса!..

Он встал, самый большой и сильный мужчина в мире, ни у какой другой женщины в мире нет, и не будет такого. Обнял, прижался губами к ее Неспящему.

— Я здесь буду ждать тебя, мастер Каддет! — громко произнесла Принцесса. Сластена говорила, что слова иногда лучше заменять поцелуем, но не сегодня. Еще нет.

... Наблюдатель ничего не смогла сообщить лорду Барку об этой встрече: "Они только разговаривали, шепотом в темноте. Наблюдало двое".

— Я недоволен тобой, мастер Каддет! — лорд Барк ходил по комнате кругами. — Мы не договаривались о твоем визите к чугам! — Кадет молчал. — Ты считаешь, что ты упросил ситуацию? Ошибаешься! Ты ее обострил! Мы тратим все силы на то, чтобы пройти это сложное время без больших потерь и избежать любых осложнений, а ты вламываешься как...

— Медведь, — подсказал Кадет.

— Как медведь! — кивнул лорд Барк.

— Не угостите ли вы меня вином, мой лорд, — попросил Каддет, сидящий на хрупком стуле и боящийся пошевелиться. — Очень жарко. В медвежьей шкуре.

Лорд Барк подошел к столу, налил вина в два — воспитание! — бокала, пригубил свой бокал и тут же со стуком вернул его на стол.

— Итак,— мягко произнес Кадет, глотнув вина, — мой лорд, вы видите НАШЕ положение таким образом: чугам брошен вызов и нанесено оскорбление. Надо ожидать ответных мер. Но это взгляд с НАШЕЙ стороны, стороны, которая не хочет... боится осложнений. А взгляните на это положения глазами чугов: презренные гили получили очень большие деньги, они проявили неслыханную за последнее время смелость, от них можно ждать и других неожиданных поступков. Особенно если они последуют.

— Что ты имеешь в виду, мастер Каддет?

— Подкуп пиратов. Открытый торопливый подкуп, создание почти официальной армии бандитов и грабителей.

— Зачем?

— Пусть чуги ломают себе голову над этим вопросом, мой лорд. Зеркальная тактика.

— "Зеркальная тактика"...— повторил лорд Барк. — Никогда не слышал... Хорошее выражение! Тоже — с Холодных Земель? Твои познания не имеют границ, мастер Каддет!

— Если когда-нибудь у вас найдется время, я покажу вам прекрасную настольную тактическую игру, лорд Барк. В ней этот прием — самый простой. Главная цель — тянуть время, расстраивать игру — то опрокидывать стол, то выбивать кости из руки чуга...

В дверь трижды постучали. Лорд Барк на мгновение задумался, а затем, что-то решив для себя, сделал знак Кадету скрыться в потайной комнате для подслушивания, и когда Кадет, захватив с собой свой бокал, скрылся, лорд Барк разрешил:

— Войди!

Вошли лорд Посол, его третий посредник Короля Стерры и лорд Соллер. Лица их сияли.

— Удача! — воскликнул лорд Посол. — Лорд Барк! Удача и еще раз удача! Я хочу вина! Господин посредник, пожалуйста, говорите!

— Ко мне домой два часа назад впервые пришел — нет, я бы сказал "прибежал" — мой всегдашний чуг-переговорщик. — сказал третий посредник. — Их условия, срочные и очень настоятельные: держать принцессу в плену, отказаться от сделки с Чужаком, вернуть ему камни и золото, не разрешать ему поездку в Стерру. Они согласны на годовое перемирие и в пятую часть уменьшенную дань. Дань — товарами. Переговорщик был даже готов положить это соглашение на бумагу! Неслыханно!

Лорд Барк опустился в кресло и взял бокал. Сработало! Все усилия оправдались! И Чужак — напугал чугов. Он оказался прав, сохрани его Судьба!

— Хорошая новость! — сдерживая себя, произнес лорд Барк. — Очень хорошая новость! Господа мои, самое важное мы сделали! Это победа! Вина?

— Теперь меня особенно беспокоит будущее здоровье мастера Кадета,— негромко сказал лорд Соллер, принимая бокал с вином.

— Усильте его охрану...

— Это само собой разумеется, мой лорд. Но послушайте условия: "вернуть камни и золото". Такое требуют, когда хотят не просто убить, а еще и ограбить. И я на месте чугов взял бы его мешок. По крайней мере, прибыток. Они что-то задумали против нашего мастера Каддета...

— Верное соображение,— согласился посредник. — Благодарю вас, лорд Соллер, я упустил эту деталь.

— Давайте немного потянем время — пусть чуги напишут соглашение, поставят Императорскую печать, привезут сюда, мы передадим соглашение на хранение Главе порта Дикка... — рассуждал лорд Посол. — Это будет уже середина лета.

— Но мы должны будем уже сейчас расторгнуть сделку и как бы вернуть плату... — озадачился лорд Барк. — Простите господа, так случилось, что мастер Каддет с нами... Мастер Каддет, присоединись к нам!

Кадет раскланялся с каждым по отдельности. Лорду Соллеру он отвесил затяжной, благодарственный поклон.

— Я очень признателен, лорд Соллер, за вашу заботу обо мне.

— Какие счеты, приятель! — в ответ ухмыльнулся лорд Соллер.

— Мне сказали, что в случае смерти постояльца его вещи становятся собственностью порта Дикка. Это так, лорд Посол? — спросил Каддет.

— Совершенно верно, мастер Каддет.

— В таком случае, никому нет интереса убивать меня до мятежа. Если Чужака сейчас убьют, то его деньги достанутся либо порту, либо королевству Стерра. На месте пиратов я бы подождал с этим делом до мятежа, а еще изящней... простите, правильней, я бы сделал убийство Чужака сигналом к началу мятежа. Так что мне надо просто присматривать за пиратами...

— Интересное соображение, — пробормотал лорд Посол, по-новому присматриваясь к Кадету. — На Холодных Землях есть дипломатическая служба, мастер Каддет?

— В самом простом виде, лорд Посол.

— Да-а-а?.. А я было подумал...

— У меня есть предложение, мои лорды,— самым вежливым тоном произнес Кадет. — Я предлагаю поручить огорченному отказом Чужаку уже теперь рассорить пиратов. Способ — на его усмотрение, по обстоятельствам.

— Это может пойти нам на пользу,— рассудительно сказал Резидент. — Я бы согласился с тобой, мастер Каддет, если бы мне не было так жалко Чужака,— он усмехнулся. — А какую плату за эту услугу потребует Чужак?

— Всего лишь, не противиться его действиям,— скромно промолвил Кадет. — Может быть, немного поддержать его в сложных обстоятельствах...

Лорд Барк окинул взглядом всех присутствующих и принял решение:

— Мастер Каддет! Оставайся еще некоторое время Чужаком, надеюсь, совсем короткое, и исчезай. Я распоряжусь, чтобы принцессу Гигар передали тебе по первому требованию. Только верни нам камни, настоящие, конечно, а деньги — они твои. Их не мало, верно?

— Благодарю, мой лорд! — поклонился Кадет.— Все будет, как вы сказали. Но принцесса может еще побыть в поместье? И я могу там ее посещать?

— Разумеется, мастер Кадет! Лорд Соллер, распорядитесь об этом. Господин посредник, передайте чугам, что мы принимаем их условия. Лорд Посол! Не пора ли убрать последнего шпиона чугов из посольства? Игра сделана!

— Когда представится возможность, мастер Каддет, не поучишь ли меня, как укрощать степных змей? — сдерживая улыбку, самым вежливым тоном спросил лорд Соллер. — Тебе, кажется, удается невозможное...

Кадет только поклонился в ответ.

...-Ты куда уставилась, подружка? — спросила Сластена принцессу. — Я жду, жду... крои, а то не успеем! Сама торопила, а теперь на пустую стенку засмотрелась...

Принцесса рассеяно улыбнулась ей. Только что она услышала в голове мягкий теплый голос Каддета: "Все хорошо". Сначала на краткий миг закружилась голова, а потом были слова. И еще за миг до этого Неспящий подсказал: "Ментограмма от Каддета". "Ментограмма"? И она понимает это слово, и что оно значит...

— Ментограмма,— произнесла принцесса вслух.

-Ты на каком языке разговариваешь? — Сластена посмотрела на принцессу с удивлением. — Чудная ты последние дни! Крои!

7. Мятеж.

Око Империи отдышался и ногой перевернул труп врага. Этот — не портовый, похоже даже, что гиль. Высокий, жилистый и сильный. Пика испортила ему лицо, смертельный удар через глаз в мозг. И еще два тела лежали в его спальне. И не меньше двух в подземной комнате-ловушке. Собаки-людоеды знают свое дело. Око пнул труп. Сильный и отчаянный налетчик, успел, дал уйти кому-то из своих, зная, что умрет, успел лечь под рычаг, открывающий подвальную решетку, сдерживающую собак.

Око зажег свечу и тщательно обыскал все три трупа. В одежде ничего не было. У всех были мягкие ладони и пальцы — бандиты или воры. Но без татуировок. Новички в порту и Гавани, скорее всего. Не знали, на кого напали... В спальне все было перевернуто. Пока эти трое бились с ним, другие хватали вещи. Воры-гили?

Налет произошел внезапно. Наверное, давно выслеживали. Око Империи вернулся домой поздно вечером, прошел фальшивую жилую комнату, опустил рычаг, загнав собак в их пещеру-конуру в подземелье, поднял люк в его полу, закрывающий ход в подземную комнату-ловушку и из нее поднялся по лестнице в свою настоящую спальню, там зажег свечу и приступил к умыванию — и тут на него набросились сзади. Они крались по пятам. Или вызнали весь его путь. Неплохие налетчики. Жаль, что он раньше не знал о них. Могли бы послужить Императору. Некоторое время. Неплохие... Но не знали, что их ждет не кинжал или даже меч, а гибкие женские полупики. И удар гигар, против которого нет защиты. Вот уже второй раз знание этого удара верно служит ему. Первый раз — когда он убивал отца-принца Гигар. Император попросил принца научить его знаменитому родовому удару, но особа Императора священна, и в пару принцу Император приказал встать Оку Империи. В пустом тренировочном зале дворца принц честно и подробно объяснил технику удара и показал с пикой в руке, как он исполняется. Око Империи испросил позволения Императора повторить прием, получил разрешение и сразу, без ритуальных поклонов и приседаний, полагающихся в присутствии Императора, ударил принца. Потом они с Императором сидели возле умирающего принца и по очереди плевали ему в лицо. Один вопрос — молчание принца — один плевок. Справедливо. Той же ночью дохлого принца подбросили на дальнюю улицу столицы, но перед этим Око Империи замаскировал рану, распоров ему живот. И сегодня... Две полупики в руках умелого человека в тесной комнате гораздо полезней, чем два кинжала. А этого гиля пришлось бить дважды, и все-таки он лег под рычаг, опускающий решетку и собаки-людоеды, видимо, не успели убить всех убегавших.

Око Империи неторопливо разобрался в комнате, он уважал порядок. И только когда он начал развешивать в шкафу оставшиеся одежды, обнаружил, что воры унесли его повседневный рабочий кафтан. С письмом Императора в секретном внутреннем кармашке. По въевшейся в его характер привычке, Око отложил размышления на потом, а прежде всего поднял решетку, загнав собак-людоедов в конуру, и со свечой спустился в комнату-ловушку. Вонь в этом подземелье ему не мешала. Три трупа, уже сильно попорченных собаками. Еще один явный гиль — волосы обрезаны второпях, так цирюльники не стригут. Но кафтана не было. Отвалив каменный блок в стене комнаты-ловушки, перетаскивая трупы из спальни и бросая их в яму под ней, Око Империи хладнокровно рассуждал: сообщать в посольство о потере письма, о котором там никто не знает — не надо. Воры читать не умеют. Письмо бросят в огонь. Это один путь письма. Второй путь письма — воры покажут письмо грамотному человеку. Тот поймет содержание письма и попробует продать его — и гилям и чугам. Будет поднимать цену до Светила, бегая из одного посольства в другое. Так и попадется. Третий путь письма: воры отнесут письмо книготорговцам или писарям с Площади. Значит надо приказать своим людям среди воров в порту и в Гавани лучше слушать разговоры, подкупить книготорговцев и писарей с Площади. И перехватить письмо. Наверное, есть и другие Судьбы у письма Императора, но эти три — самые вероятные. Труп молодого гиля, помешавшего собакам полностью выполнить свою работу, он им и оставит на ночь. Пусть полакомятся свежатиной. Рабов сейчас мало, они еще мало умирают, кормить собак нечем, рыбу они едят плохо. Вот и славно, пусть им этот гиль будет наградой за труды.

Око гнал от себя навязчивую мысль, что нападавшие работали по заданию гилей. Или сами были воинами гилей. С этим ничего поделать было уже нельзя. Но он отомстит гилям: его люди уже добрались до Срединных и Зеленых Земель. Месть настигнет гилей позже, но зато это будет сокрушительная месть.

Он вернул каменный блок на его место в стене, поворотом рычага из спальни вновь выпустил собак-охранниц в комнату-ловушку, съел лепешку, выпил полстакана вина, положил полупики рядом с ложем и задул свечу. Сегодня у него был трудный день. Но впереди — гораздо более трудные. Два-три глубоких медленных вздоха и сон до утра освободит его от оков Долга.

А карманник Блоха в это время все еще прятался на Торговом Рынке, работающем даже ночью, в пустой лавке молодого кожевенника, того самого, который его нанял на легкую, как он сказал, работу: порыться в доме Управляющего Невольничьим Рынком, поискать тайники после того, как его молодцы прикончат Управляющего. И Блоху он на эту работу нанял только потому, что страшила Душитель знал и кожевеннику пересказал, что Блоха уже лазил в дом к Управляющему и прятался в нем и подсматривал и про подземную комнату-ловушку знает. Только не знал Блоха про пики, что замелькали в руках Управляющего. И про двух страшных чугских собак-людоедов, которые чуть не схватили его, когда полегли налетчики вместе с молодым кожевенником, он тоже не знал. Все тогда бросил Блоха, только кафтан Управляющего с собой унес. Дурак, чуть жизнь не потерял, а нашел в карманах кафтана всего только десяток серебрячков, да еще в потайном кармане письмо небольшое, на бумаге дешевой, толстой, из такой только бумажный змей клеить. Хорошо, что темно было, и Управляющий никак его не узнал и не запомнил. Раз Управляющий живой остался, кафтан надо с пирса в воду бросить, а письмо в костер бросить, когда ночная стража бодрящий напиток варить будет. А, может, сбегать в известный ему воруй-городок, да и продать там кафтан?— подумал Блоха. И тут же выбросил эту мысль на пол, и еще ногой ее растер — он предупреждение получил, шепоток в голове, которому верил как никому: "Выгадаешь серебрячок, потеряешь жизнь". Ладно, пора идти, кафтан топить и бабку домой проводить, ночью плохо видеть стала, спотыкается. Или дать ей письмо посмотреть? Она хоть и неграмотная, а иной раз положит руку на письмо и будто читает, и все верно читает, люди сами потом приходят и говорят спасибо. А иной раз ничего в письме не видит и говорит: пустое это все. Бабка всю семью кормит, конечно, одна на весь порт Дикка хорошая гадалка.

— Бабка, пошли? — Блоха взял под руку бабку и повел домой. Люди на Площади расступались из уважения к бабке, ходить с ней было не зазорно. И вдруг бабка остановилась и спросила:

— Что за гадость ты в дом собрался нести? Что у тебя в мешочке твоем воровском за пазухой? Сколько раз тебе говорила — ничего ворованного и чужого не держи на груди, вредно это для здоровья. Что за Судьба несчастная у этого парнишки!.. Ни к чему не способен, только воровать! Ну-ка покажи!

Блоха дал ей в руки сложенное во много раз письмо. Бабка положила письмо на ладонь и нахмурилась. Приложила письмо ко лбу и опять нахмурилась.

— Где ты это взял? — бабка тряхнула его так, что Блоха чуть себе язык не откусил зубами. Отвел глаза, пошаркал ногой — мол, сама понимаешь... — Тут очень плохое написано. Это надо либо Главе отдать, либо другому важному человеку. Стой, не тащи меня! — Бабка подумала. — Нет, тащи обратно на Площадь!

— Бабка, да ведь ночь уже, кто за гаданием придет?

— Тащи! Я позову одного человека... — Пришлось обратно на Площадь волочиться.

На Площади в любое время народу много, но бабкино место около масляного фонаря все обходят и низкую ее скамеечку не трогают — бояться. — На! — бабка дала внуку серебрячок. — Купи себе пирожок!

Блоха пошел, но, конечно, не за пирожком — что он, сопливый, что ли? — а в Игорный Дом поставить на кон в кости, проигрался тут же, а после загляделся на фокусников, что приехали с торговым караваном из Стерры: молодые ребята, ловкие, ножи мечут, из лука стреляют, стеклянные шары и факелы бросают. Работать в ночной толпе возможности не было никакой — ушлый ночной народ все свои кошели в руках держал. А когда вернулся, бабка на него накинулась:

— Я тебя жду-жду, ты что, повозку пирожков купил и все съел? Тащи меня домой! Вот! — подмигнув, кивнула на свой кошель. И тем непонятным чувством, которое постепенно делало Блоху хорошим карманником, только пальцем дотронувшись до бабкиного кошеля, он понял, что в нем среди серебряной и даже медной мелочи лежит большой тяжелый Империал.

— Чужак что ль дал? — угадал Блоха. Не трудно угадать: Империалами только Чужак за все хорошее для себя платит. А их у него — ну, как сейчас звезд на небе.

В своей комнате в гостинице Кадет несколько раз перечитал письмо Императора к Оку Империи. Повертел лист бумаги в руках, посмотрел его на просвет. Вгляделся в четко нарисованные буквы убористого текста. Жаль, что он оказался бесталанным и беспомощным графологом — так и не освоил эту древнюю увлекательную профессию, хотя от скуки дважды приступал к ее изучению в томительной экспедиции много лет назад. Было бы интересным и полезным понять характер Императора чугов. А важность и достоверность случайно полученной информации не оставляла сомнений. Осталось решить: дождаться утра или передать ее немедленно. Жизнь научила его двум совершенно диаметральным правилам: не откладывай и — не торопись. Случалось, что он не торопился — и проигрывал. Бывало и наоборот. Статистику он не вел, но предполагал, что она — пятьдесят на пятьдесят.

— Прочти! — передал он письмо Монаху. Тот торжественно водрузил на нос приобретенные накануне очки в серебряной оправе, взял лист, повертел его и только потом прочел. И ахнул:

— Да этому же цены нет!..

— Лень идти. Может быть, кого-нибудь послать? Я путаю соглядатаев — какие от нас, а какие от чугов. А ты?

— Я их вообще не вижу! Даже в очках,— хмыкнул Монах.

— Что у тебя с глазами, старина?

— Один лекарь говорит: "Темная вода". Я ему опять хорошо заплатил. "Это не лечится", — говорит. Другой сказал — "Желтая вода". Я ему снова заплатил. Нет, говорит, у тебя "Желтая вода", еще долго видеть будешь. Дал склянку с отваром, промывать надо каждый день. Кому верить?

"Робинзон!" — с тревогой глядя на Монаха, подумал Кадет.

— Надо идти, Великий и Могучий! Надо!

— Ночь уже... И, ох, надоело, Монах!..

— Ну и что, что ночь, Каддет! Идти как бы со скандалом... Ты ж — Чужак! Придется, Великий и Могучий! Надо! Ну, настраивайся, господин Каддет!..

... — Обманщики! — орал господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель около запертых на ночь ворот посольства королевства Стерра. — Нечестная торговля! Сделку порушили! — толмач старался сохранить интонации своего работодателя. — Фуфло! — надрывался великий и могучий по гиккейски на жаргоне Гавани, чему собравшиеся на его крики припозднившиеся горожане немало потешались. Тут же в сторонке нерешительно топталась ночная стража: с одной стороны, конечно, беспорядок и нарушение закона, с другой стороны — хороший человек переживает... Ну, покричит немного, да успокоится... Конечно, обидно ему: обещали принцессу пленную продать, а потом отказались.

Калитка в створке посольских ворот отворилась, и из нее вышел лорд Барк, одетый комнатным слугой.

— Почтенный, — вежливо сказал он,— уже ночь, а вы беспокоите лорда Посла. Прошу вас удалиться.

— Хочу говорить лорд Посол,— по гиккейски сказал Великий и Могучий Вождь. — Сейчас! Завтра я корабль прочь.

— Сейчас невозможно,— вежливо отвечал лорд Барк. — Завтра. Наверное.

— Завтра? — переспросил великий и могучий. — Завтра. Хорошо. Я приходить. Ты — хороший! — С этими словами господин протянул слуге, как у него всегда водится, Империал. Прямо в ладонь положил. Слуга низко поклонился. — Завтра? — строго спросил господин Каддет. — Завтра! — и ушел, разметая мусор полами своего плаща. За ним двинулся толмач и усиленная охрана.

Назавтра господина Каддета в посольство королевства Стерра впустили без скандала. Наверное, скандал был, но за высокими стенами, поэтому никто криков "Фуфло!" не слышал.

— У нас беда, мастер Каддет, — сразу сказал осунувшийся лорд Барк, едва Кадет вошел в его кабинет. — Лорд Соллер. И еще пятеро его людей. Наш человек ждал их на условленном месте до утра... Никто не пришел. Боюсь, они погибли. — Лорд Барк отвернулся к зашторенным окнам и некоторое время стоял молча. Затем заговорил, но голос у него был сиплым. — Лорд Соллер был моим другом. Настоящим другом. Я бывал с ним несправедливо строг и требователен, теперь я всем сердцем сожалею об этом. Я безмерно благодарен тебе, мастер Каддет, за бесценное письмо, — помолчав, произнес лорд Барк.— В этом году войны не будет! Как ты получил это письмо?

— Гадалка на площади. Ее внук, карманник по прозвищу Блоха, дал ей это письмо. Узнать, как оно попало к нему, мой лорд?

— Этим займутся другие. Это бесценное для Стерры письмо. Бесценное! Я хочу, чтобы ты знал это, мастер Каддет! За это письмо и другие заслуги, мастер Каддет, в Стерре тебя ждет большая награда.

— Благодарю вас, мой лорд, письмо Императора — это счастливая случайность, а не заслуга.

— Разве ты не знаешь, что счастливая случайность — это знак Судьбы, мастер Каддет? — грустно усмехнулся лорд Барк. — Ты прочел, что приказал Император в отношении тебя? Это Судьба предупреждает тебя. Она добра к тебе сейчас. Я выделил тебе дополнительную охрану, но не надолго, мастер Каддет.

— Могу я узнать, где погиб лорд Соллер и его товарищи, лорд Барк?

— Они должны были убить Управляющего Невольничьим Рынком у него в доме, но, видимо, попали в засаду. Управляющий, как следует из письма, — организатор мятежа пиратов. Мы это подозревали, теперь мы знаем это точно. Мы хотели одним ударом решить сразу две задачи. Но утром Управляющий покинул свой дом в обычное время и без признаков ран. Это очень странно... Лорд Соллер!.. И его товарищи!.. И мы можем не найти их тела...

— Могу я помочь королевству Стерра в чем-нибудь, мой лорд?

— Во время мятежа мы просим тебя защищать нашу гостиницу, там у нас... э-э-э... долговременные интересы. А Королевство Стерра может помочь тебе, мастер Кадет?

— Вы сказали однажды, что то, чего я прошу, невозможно, мой лорд...

— Да, для принцессы Гигар путь в Королевство Стерра закрыт, прости, что я огорчаю тебя, мастер Кадет. Я надеюсь, что она найдет свою Судьбу в другом месте. Проси что-нибудь другое, мастер... Кстати, вот, возьми мешок с твоими "камнями" и "золотом". Мешок сделал свое дело. Хорошая была мысль, мастер Каддет...

Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель вышел из посольства королевства Стерра грустный, с тяжелым мешком за плечами. Не доверил его своей охране. Он не бранился и не проклинал посольских, а сразу направился в гостиницу и поместил этот мешок в ее подвал, под удвоенную охрану. Затем господина Каддета видели в Гавани, на Торговом и Невольничьем Рынках. Обедал он в Гавани, в обычной харчевне, в полной тишине и малолюдстве, потому что черные глаза его встречали каждого посетителя таким взглядом, что многие предпочли вообще убраться из харчевни. Расплатился он, против своего обыкновения, серебряной мелочью. Конечно, думали все, Чужака так обидели в посольстве Стерра, что он сегодня сам не свой.

А под вечер по Гавани пронесся слух, что прибыл клипер от пирата Большой Нос: ждите морской караван с рабами через несколько дней.

— ...У нас будет дом, где за нами не будут подсматривать, Каддет?

— Очень скоро, Принцесса. Однажды ночью я приду, мы проберемся на корабль, три недели пути и мы будем на Срединных Землях. Там у меня есть деньги, есть большое красивое имение около хорошего города Анапль ...

— Я никогда не плавала по Морю. Сластена говорит...

— Сластена?

— Это девушка из Гавани, я с ней дружу... Она красивая девушка. Разве ты ее не знаешь?

— Не знаю.

— Ты врешь, Каддет! Ты с ней разговаривал в Гавани, говорил, что у нее очень красивая кожа...

— А-а-а... Мы просто... болтали. — Принцесса смотрела на него с ревнивым подозрением. — Я знаю только одну красивую девушку, вот эту...

— У Сластены кожа красивей и нежней, чем у меня? .

— Принцесса... — заробел Кадет, — я...

— Я хочу показать тебе один удар пики, смертельный удар.— Принцесса отодвинулась от него на два шага. — Его придумали в нашем роду, он так и называется — гигар. Вот два прутика, тебе и мне... Смотри, как я это делаю... Видишь, ты не смог защититься! Еще раз!.. Я опять поразила тебя. А вот тайна, ее знали только в моей семье. Встань так, чтобы загородить меня от шпионки, сегодня это повариха. Повтори удар. Видишь, я увела твою пику, я цела. Еще раз! Опять! Еще раз! И — вот так! Теперь повтори! Не правильно! Поворачивай кисть резче! — "Резче" она произнесла на лингве.

— Как ты сказала, Принцесса? "Резче"?

— Да, это значит быстрей и внезапней. Ох! Я опять говорю на твоем языке!..

— Это — лингва, Принцесса. В прошлый раз во время транса ты усвоила,— сказал Кадет на лингве, — часть этого языка, хочешь, сегодня узнаешь еще одну часть?

— Сначала ты научишься парировать удар гигар,— строго сказала Принцесса на смеси лингвы и гиккейского. — Я не хочу, чтобы моего покровителя убили моим же ударом. Пику — в руку, мастер Каддет!.. Плохо! Плохо!.. Так! Хорошо! Хорошо! — она немного запыхалась. — Проклятая повариха!.. Смотрит во все глаза, — заглянув через плечо Кадета, зашептала ему в ухо Принцесса. Словно ненароком она прижалась к нему. Кадет вопросительно и неуверенно заглянул ей в мерцающие глаза, и она замолкла и притихла, покорная. Но улыбка блуждала по ее губам. Неспящий сказал: этот мужчина — самый лучший, самый сладкий, с ним ты тысячи раз будешь умирать сладкой смертью. Просто подожди немного, не торопи его.

Порт Дикка не разрешает швартовать корабли с живым товаром у пристани, но разрешает держать рабов в клетях на галечном берегу под Гаванью. И никто уже не помнит, почему было так заведено. Поэтому перевозка рабов с кораблей на берег — самое ответственное дело: если раб освободится от веревок, прыгнет из шлюпки в воду и спрячется на берегу, а потом и в порт переберется, то тогда он становится свободным. Один-два раба всегда убегают при перевозке на берег, и надсмотрщики за ними особенно не бегают — рабов много. Но если раба поймают в Гавани, то надсмотрщики могут его и силой вернуть. А вот из порта Дикка — не могут: нерушимое правило — из порта Дикка рабов не выдают. Много раз случалось, что в портовом кабаке встречались бежавший раб и его бывший надсмотрщик. И ничего, посмотрят друг на друга и отвернутся. Значит, Судьба так распорядилась, чтобы им опять встретиться. Второе нерушимое правило: закон дуэли. Дуэли часто случаются между пиратами — поспорят при дележе совместно награбленного или оскорбится кто. Тогда — дуэль. Но только один против другого, приятели — не лезь. А чтобы это правило не нарушалось, сажают спорщиков на большой плот и шлюпкой отводят его на открытую воду. Вот на том плоту они и рубятся-режутся. Хорошее правило: если кто чувствует, что смерть к нему подошла, может в воду кинуться и до берега доплыть, а там драться воинская стража не позволит. А если с воинской стражей задраться — то третье правило в ход идет: каторжные работы. А каторжные работы в порту Дикка — это скалу, на которой порт Дикка стоит, рубить, расчищать место для новых домов или мастерских. Каторжные работы — три года. Или, если от них откупишься, тюрьма на год.

Новички в порту Дикка обязательно ходят смотреть на разгрузку рабов и на Невольничий Рынок, особенно, когда рабов натолкают в клети. Весь мир можно в этих клетях увидеть, самых разных людей. Пираты свозят их с Зеленых Земель, ну и со Срединных, но меньше. На Зеленых Землях народ повыше, потоньше и кожей желтоват. Там уже сто лет войны идут, князья земли делят. Хорошие у них земли, жирные, все растет без забот. Воткнешь палку — на следующий год дерево с плодами. Но если там кого-то из князей победили, то все, что от его войска осталось или увезти можно, все победитель пиратам продает. Даже домашнюю утварь и вещи и одежду. Поэтому горожане не брезгуют сразу после разгрузки пиратских кораблей на Торговый Рынок сходить, товары посмотреть. Вот, например, лавка Пиппера. Между прочим, он сам из сбежавших рабов, давнишних, конечно, ярлык у него уже усох от долгой носки, да и знают его все. Пиппер успел позабогатеть. Хорошая лавка. Покупает у пиратов и продает книги и разную бумагу, чернила и пишущие палочки, еще инструменты всякие, вещи совершенно непонятные. У Пиппера товар покупают зажиточные, ну, кому из бедных нужна вот эта вещь?

— Пиппер, приятель, а на что годится эта вещь, к примеру?

— Нам с тобой, Гиитль, она ни к чему, а вот кто-нибудь и купит. Для забавы. Мой сосед, Ааврон, например.

— Нет, Пиппер, Ааврон покупает магические вещи, а твоя вещь не может быть магической.

— Ты ведь не волшебник, почтенный Гиитль, как ты можешь знать — магическая вещь или нет? Ой, не уходи, Гиитль, Чужак ко мне идет, боюсь я с ним один...

— Здравствуй, приятель, — на понятном гиккейском сказал Чужак. Уже который день он ходит по Рынкам хмурый и сердитый, все честные люди пугаются. Обидели нашего Чужака в посольстве Стерра. Хотел купить принцессу чугов плененную, да денег ему не хватило. Мешка с камнями цветными драгоценными и сто по сто Империалов!

— Здравствуй, господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель, — отвечает ему Пиппер и поклон делает, все как полагается.

— Что есть новое? — спрашивает Чужак.

— Вот, великий и могучий, и вот... Товар еще только поступает, на днях заходи .

— Такой вещь есть? — спрашивает Чужак и показывает нам большой диск, темно-синий, блестящий, красоты несказанной, и цены немыслимой, конечно. Недаром всюду с охраной ходит, а охрана — бандиты ужасные.

— Нет, Великий и Могучий, первый раз вижу такую красивую вещь,— засипев, говорит Пиппер. — Только ведь, Великий и Могучий, ее к ювелирам лучше б отнести... Или к Ааврону, в соседнем ряду, да только нет его сейчас...

— Ааврон где? — спрашивает Чужак.

— На Срединные Земли уплыл за товаром, Великий и Могучий.

— Я знать, что делать. Я сделка тебе давать,— сердито говорит Чужак, опять по-нашему. Вон как выучился! — Ты это здесь клади, всем покажи. — А народ уже вокруг Чужака собирается — конечно, интересно, как он сегодня отшвартуется. Охрана Чужака сердится, отгоняет людей. — Всем покажи, руки не давать, цена не говорить. Я цена говорить. — И -тыр-тыр-трам говорит на своем языке толмачу по прозвищу Монах. Этот господин Монах — очень хороший человек и покупатель на диво. Никогда не торгуется, цену не сбивает, сразу руку в кошель запускает. Почти все книги у Пиппера купил, обходительный, и, что интересно, на хвост малька Чужака не боится. Сам слышал, как он сердито втолковывал Чужаку что-то, а Чужак только плечами дергал и сердито рыкал.

— Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель,— толмачит Монах, — предлагает тебе, почтенный Пиппер, выставить одну его вещь на показ, а не на продажу. Это — амулет, сапфировый. Бесценный. Но в руки никому не давать, а всех интересующих ценой посылать для переговоров к самому великому и могучему вождю. За каждого пришедшего от тебя, почтеннейший, Великий и Могучий будет тебе платить серебряк. А если у кого есть похожая старинная вещь из стекла, камня, дерева или кости пусть приносит тебе. Господин Великий и Могучий купит такую вещь за многие Империалы.

Серебряк! Только за то, чтобы вещь полежала! Ну, Чужак, ну богач!.. И народ охнул. Понятно, все тут же подсчитали: десять покупателей к Чужаку придет, Пипперу — королевский золотой! Понятное дело, что Пиппер согласится. Еще бы! На эту вещь сто по сто человек придет полюбоваться, кто-нибудь заодно и что-нибудь другое купит, чтобы не подумали, что просто посмотреть на вещь Чужака приходил... Торговля — ремесло тонкое!.. И Пиппер, мой приятель, позабогател не просто так, а потому что знает свое ремесло, как моряк свое весло.

— Благодарю, господин Каддет, Великий и Могучий Вождь, хорошая сделка,— кланяется весь вспотевший Пиппер.— Только, боюсь, ограбят меня с такой вещью. Ограбят и убьют. Или убьют и ограбят.

— Вечер он приходить, вещь себе брать, мне носить, утром — тебе носить, — показывает Чужак на Душителя. — День — воин рядом стоять.

Ну, с такой охраной можно лавку никогда не запирать! Повезло Пипперу.

И отошел Чужак. Сразу народ вокруг лавки Пиппера собрался, шеи тянет, на диск любуется. Пиппер его на белую тряпочку положил, на Светило выставил!.. Блестит, как второе Светило, только синее. Красота!.. Протолкался к прилавку человек из дома Ферри — аж остолбенел. "Чужака вещь? — спрашивает. — А чья ж еще?! — Королевский сапфир!.. Цены ему нет!.." И побежал в торговый город. Торговля — дело тонкое. Если показана бесценная вещь, то все, похожие на нее, тоже в цене растут. А может быть, побежал деньги считать. Если такую вещь купить и все будут знать, что она у тебя есть, то уважение и доверие к тебе в торговых делах будет высотой с мачту! Торговля — дело тонкое... Трогать вещь никто, конечно, не решался, но засматривались... Порешили, что Чужак огроменные деньги собирает, что-то купить хочет большое. Может быть, даже весь Торговый Рынок, не зря он сюда зачастил!.. А Чужак-то, оказывается, не ушел, в соседнем ряду в одеждах роется. Ходит он в всегда в желтом плаще. Прямо скажу — обтрепанном. Я бы такой людям на себе не показывал. И ботинки у него... Но — богач. А богач что ни оденет — все красиво и все ему к лицу. Купил! Платок купил! Самый большой платок, на себя примерил. А ведь — женская вещь для плохой погоды. Зачем ему? Но на то он и Чужак, что думает не так, как мы. Пиппер мне говорил, что попозже к его лавке пришли капитаны-пираты, все девять. Они в Гавани всегда компанией ходят, народ задирают, им на берегу веселой жизни хочется, да никто с ними не связывается — пираты ж!.. Народ растолкали, кому-то нос разбили. В этом году пираты уж очень разошлись, удержу не знают. Но Гавань с них кормится, терпим. Посмотрели на королевский сапфир, перемигнулись. И что-то мне тревожно стало, как бы Пипперу беды от них не было. А беда Чужака ждала. Судьба!.. Никогда не знаешь, что в сетях найдешь.

Началось все с того, что этой же ночью на самых первых факелах Чужак пришел на Невольничий Рынок, разбудил надсмотрщика и купил себе рабыню. Видно, припекло, на ночь глядя. Купил и тут же на нее платок заготовленный надел. Вот для кого он платок заготовил, для своей рабыни, значит! Народ нисколько не удивился. Чужак, конечно, страшный на лицо, но видно же, что мужчина молодой, значит соком полный, а раз портовых девок не потреблял, не замечен был в этом, то... ну, понимаешь... Тем более ночью... Это все одобрили, вроде как Чужак ... ну, как все, только богатый очень. Про рабыню всем было очень интересно знать, какая она из себя. Почему Чужак эту рабыню выбрал? То есть рабыней она была, пока в клети на Невольничьем Рынке сидела, пока Чужак ее выбирал и с надсмотрщиком торговался, пока по Гавани к крепостным воротам шла и пока купленный Чужаком для нее ярлык на руку надевала. А как под крепостные ворота вошла — свободная стала. Надсмотрщика расспрашивали. Тот говорил, что обыкновенная, с Зеленых Земель, только высокая и тощая, смотреть не на что. У воинской стражи, которые в книгу женщину записывали и ярлык ей давали, тоже узнавали. Да они все — приятели Чужака, тоже на расспросы не поддавались, молчали. Однако народ вздрогнул и сел на мель, когда в вечерних новостях на Площади на другой день прокричали, что господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель, торговый гость порта Дикка, купил и ярлыком освободил из рабства женщину по имени... — ну, как ты думаешь? Ну, правильно!.. Принцесса! Вот как он и Стерре и чугам грязную корму показал! Молодец, Чужак!.. Народ на площади долго хохотал... Сам видел, как в кабаке стакан пили за Чужака и Принцессу! Ну, пожелания озорные, по такому случаю тоже, конечно... Привык народ к Чужаку! Интересно, что наши женщины Чужака не одобрили. Мог бы взять и из наших, говорили. Невест из хороших семей в комнатах — полон порт. Мог бы и выбрать. Хочешь тощих, найдем! Женщины же и узнали, что в тот же день в гостиницу к Чужаку башмачник, портниха госпожа Таррата и ювелир из лавки Коонди приходили. Ювелира даже спрашивать не пробовали, на то он и ювелир, чтобы молчать. Башмачника в кабаке вином угостили, он и признался, что только ногу и видел: сидела женщина Чужака с накрытой дорогим платком головой, на вопросы отвечала через толмача шепотом, а нога у нее правильная. Какая-такая — "правильная"?, спрашивали башмачника. Правильная нога, отвечает, и вино хлещет, никаких денег не напасешься. А к госпоже Таррате с вопросами без пользы подходить. Всегда отвечает — женщина красоты несказанной. А утром все трое к Чужаку в гостиницу пришли. Ночь работали! Так и прошла бы эта интересная история, да и забылась, если б на другой день Чужак не пошел со своей женщиной на Торговый Рынок и не зашел бы в трактир "Капитанская дружба" в Гавани.

До крайности занятый подготовкой подавления готовящегося мятежа Резидент поздно получил сигнал срочной связи от своего лучшего соглядатая, женщины. И когда он пришел на обусловленное место встречи, неожиданные и неуправляемые события уже свершились — мятеж начался и выдохся за один день. Дважды выслушав рассказ наблюдателя от начала до конца, Резидент только с третьей попытки по возможности последовательно изложил на бумаге ее рассказ, не опустив, однако, подробности и замечания. Той же ночью, слегка растерявшийся от неожиданности и скорости происходящих событий, лорд Барк прочел:

"Купив несколько мелочей на Торговом рынке, Чужак со своей женщиной по имени Принцесса и с охраной вошли в Большой зал дорогого трактира "Капитанская дружба" в Гавани. В харчевне многие не сдержали возгласов удивления и по залу прокатилось "У-у-у!", когда они увидели рядом с Чужаком высокую — ему по грудь — женщину в простом платье из дорогой ткани с золотым шитьем, с накрытой дорогим же платком головой. Только две прорези для глаз были спереди платка, а на затылке, подвешенные в золотых оправах, висели десятки драгоценных камней. Платок был такой большой, что закрывал женщину до каблуков ботинок. Подобная встреча не понравилась Чужаку и, сердито ворча, он со спутниками прошел в почти пустой Малый зал, сел за свободный стол, сделал знак садиться женщине и охране. Охрана Чужака (пять человек) заняла соседний стол, грубо прогнав тамошних посетителей. Пока ждали заказанный обед, Чужак пил вино. Иногда Чужак что-то говорил женщине через толмача, а тот отвечал за нее Чужаку. В середине большого обеда кто-то из компании капитанов-пиратов (шесть человек), сидевших в том же, Малом зале, начал пристально рассматривать Чужака и его женщину и сказал громко: "Я с рабами в одном трактире не обедать не стану!". И другие капитаны-пираты поддержали его. Узнано точно, что капитан-пират Кит подошел к столу Чужака и сказал: "Пошел вон! Я тебе говорю, черная обезьяна! Я тебя помню!". Чужак сделал знак, и толмач перевел эти слова. Охрана Чужака вскочила на ноги и достала свое оружие. Но Чужак остановил их. Чужак подошел к пирату, кивнул ему, как знакомому, показал ему палец правой руки и ударил его этим пальцем в голову сбоку. Капитан-пират Кит упал без памяти. Его друзья — пять человек — набросились на Чужака с кинжалами. Отбиваясь от них деревянной скамьей, Чужак еще раз жестом приказал охране не вмешиваться, а сам загнал пиратов в угол Малого зала. К этому времени подоспела воинская стража, оградившая пиратов от Чужака. Чужак показал свой многократно порезанный плащ и свою кровь на одной руке. Пираты показали на своего беспамятного товарища. Стража рассудила, что и Чужак и пираты виноваты поровну. Тогда Чужак сказал по гиккейски "Дуэль. Все пираты". Пираты отказались. Чужак плюнул и попал им в лица, каждому. Стража помешала капитанам-пиратам убить Чужака кинжалами, но плащ Чужака еще раз порезали. Стража начала объяснять капитанам-пиратам, кто такой Чужак, был упомянут и сапфировый диск в доказательство его богатства и высокого положения. В это время толмач громко перевел слова Чужака, сказанные со смехом: "Какие смелые ребята эти пираты. С рабами. Один на один. Когда у тех руки скованы и ярмо на шее". Капитан-пират по прозвищу Чума попытался ударить Чужака за эти слова (вмешалась стража) и принял вызов. Дуэль проводилась по всем правилам: на плоту, противники разделись до пояса и сняли обувь. Чужак убил капитана-пирата первым же быстрым ударом дуэльного кинжала в сердце. Как только Чужак ступил на галечный берег с дуэльного плота, на него набросились остальные капитаны-пираты. Обороняясь кинжалом, Чужак очень скоро зарезал всех четырех пиратов-капитанов, при этом не получив ни одной раны. (Примечание для лорда Барк: такой быстроты действий кинжалом никто прежде из свидетелей схватки не видел. По мнению одного из стражников, опытного кинжальщика по прозвищу Золотой Гребешок, "словно время остановилось"). Во время этих событий на пирсе и галечном берегу собралась толпа матросов-пиратов, рабочих с Верфи, надсмотрщиков с Невольничьего Рынка, некоторых торговцев с Торгового Рынка и горожан. Росло волнение, в толпе было несколько потасовок между сторонниками (личности большинства не установлены, но трое были из отряда лорда Соллера) и противниками Чужака, без применения оружия. (Охрана Чужака и его толмач защищали женщину Чужака — Принцессу.) Управляющий Невольничьим Рынком подстрекал матросов-пиратов убить Чужака не дуэльным способом (выстрелом из арбалета), но стража пригрозила казнить на месте такого преступника. Еще один капитан-пират, известный Большой Нос, друг одного из зарезанных капитанов-пиратов, высадившись на берег со своего судна, вызвал Чужака на дуэль. Управляющий Невольничьим Рынком, в нарушение правил дуэли в Гавани, предложил противникам полупики, которые он прятал под своей одеждой. Чужак через толмача сказал, что принесший незнакомое ему оружие этим бросает ему вызов, и вызвал Управляющего на дуэль, оскорбив его мать неслыханным образом. Стража настояла, чтобы дуэль между Чужаком и Большим Носом происходила на плоту. Крепостные ворота были закрыты, и в Гавани был дан большой сигнал тревоги. Большой Нос на первой же минуте дуэли на полупиках получил тяжелую рану в грудь и под угрозой немедленной смерти выкупил у Чужака свою жизнь, при свидетелях и страже, дав слово подписать бумагу об уступке Чужаку своего корабля и рабов (на борту корабля и в клетях в Гавани, не менее сто на три человек мужского пола). В толпе на пирсе после этого снова началась драка, с которой стража едва справилась. Управляющий Невольничьим Рынком хотел отказаться от дуэли, но крики возмущения, оскорбления, требования мести от части собравшейся толпы и непонятные по смыслу угрозы Большого Носа в адрес Управляющего понудили его принять вызов. Это была самая продолжительная дуэль. Управляющий почти сразу лишился одного глаза, но сумел ранить Чужака в ногу. Затем Управляющий получил рану в низ живота. Он что-то спросил Чужака, а, получив от него ответ (предположительно, прочитано по губам нашим наблюдателем, слово "гигар"), бросился с плота в воду. Чужак прыгнул за ним, догнал и в течение нескольких минут медленно, мучительным образом, топил в воде (Управляющий не достиг края прилива, таким образом, правила дуэли не были нарушены). В воде у Управляющего обнажилась бритая голова с татуировкой — оскаленной мордой собаки-людоеда (по непроверенным сведениям — знак принадлежности к Отряду Ветеранов-Смертников Императора чугов). Когда Чужак вышел из воды на берег, на него, смяв стражу, набросилась толпа матросов-пиратов и надсмотрщиков рабов с Невольничьего Рынка. Отбиваясь кинжалом, Чужак получил раны в грудь и руку. Однако, завладев, неизвестным образом оказавшимся на берегу в Гавани, боевым мечом Каттан, Чужак погнал враждебных ему пиратов вдоль пирса, убив или смертельно ранив двадцать шесть пиратов и надсмотрщиков рабов. (Стражник Золотой Гребешок снова отметил необыкновенную скорость движений меча в руках Чужака). В это время на помощь Чужаку прибежали вооруженные матросы-пираты с кораблей "Удача", "Морская чайка" и "Осьминог" под предводительством капитана-пирата Диннела. В последующей всеобщей битве было убито пятьдесят семь матросов-пиратов, один городской страж и два жителя города, ранено — больше ста матросов-пиратов. Подожжено четыре пиратских судна. Наши люди серьезно не пострадали. Толмач перевязал раны Чужака, плача и что-то крича на непонятном языке. Усиленная воинская стража на тележке угольщика доставила Чужака в тюрьму порта Дикка. Толмач и женщина по имени Принцесса двумя здоровыми людьми из охраны Чужака были препровождены в гостиницу "Для Лордов". Волнения в Гавани и на кораблях убитых капитанов-пиратов продолжаются. Два пиратских корабля догорают. Боевики из отряда покойного лорда Соллера зачищают гостиницы на территории порта от пиратов и агентуры чугов. Число уничтоженных пиратов уточняется. Наши потери уточняются".

Отбросив доклад, лорд Барк поднял глаза на Резидента.

— Он сорвал наш план! — возмущенно произнес лорд.

— Я согласен, мой лорд, он действует по своему плану, — спокойно ответил Резидент. — Да, мой лорд, он действует грубо. Но всегда — на нашей стороне! И, мой лорд, ведь каждый раз он упрощает для нас обстановку! Он выбивает в своей игре кости из рук нашего врага. Сегодня мы имеем: разлад среди пиратов — а ведь это была ударная сила чугов! Он уничтожил главу мятежа! Как это много для нас! А мы еще только искали подходы к этому мерзавцу. Мы получили безусловного союзника среди пиратов — капитана Диннела. И — сколько времени понадобится чугам, чтобы снова попытаться сделать здесь, в порту, что-либо серьезное?!

— Да, это верно, организованный мятеж сорван. Но не по нашему плану! Это и возмущает меня, мой друг! Кто позволил ему так грубо вмешиваться?! И почему? Вы верите в случайность произошедшего?

— Нет, не верю, мой лорд,— улыбнулся Резидент. — Но он наш союзник. Хороший и верный союзник.

— Я имею в виду другое...

— Я много раз думал об этом, мой лорд. Сейчас мастер Каддет уже никому и ничем не обязан. И он укрепляет свое положение в порту Дикка.

— Вы полагаете?..

— Да, мой лорд, я думаю, что мастер Каддет решил серьезно обосноваться в порту Дикка.

— Ну, если вы правы, мой друг, то это не навредит нам, не так ли? — спросил лорд Барк. В ответ Резидент уклончиво пожал плечами. — Насколько тяжелы раны мастера Каддета, мой друг?

— Я узнаю это только завтра утром, мой лорд. Я очень надеюсь, что он не умрет. Кстати, меч Каттан, которым так славно потрудился мастер Каддет, — это наш подарок. Он скрывался в посохе его друга, толмача по прозвищу Монах. Кстати, тоже очень знающий и полезный человек, мой лорд. И, безусловно, не с Холодных Земель. Но самое важное, мой лорд! Мятежа не будет!

— Да, по крайней мере, большого мятежа уже не будет... — наконец улыбнулся лорд Барк.— Что грозит мастеру Каддету? Тюрьма? Каторга? Кажется, кое-чем мы ему все-таки обязаны... Что вы думаете на этот счет, мой друг?

— Мне нравится мастер Каддет, мой лорд! — смело сказал Резидент. — Будь на его месте человек из Стерры, даже не аристократ, как бы вы оценили результаты его трудов, мой лорд?

— За одно то, что он отомстил за лорда Соллера и его товарищей, я бы озолотил его. Когда станет известно, что убийца лорда Соллера и его друзей нашей рукой мучительно утоплен в грязной воде Гавани на глазах многих сотен людей, к нам придут десятки молодых и решительных бойцов из всех сословий Королевства. Они будут знать, что, в случае гибели, чугам за них жестоко отомстят!

— Я бы так и распространил это известие в Королевстве, мой лорд. Из понятных соображений я бы не раскрывал имя мстителя, но нашел бы способ отметить его. Да! Есть и еще одно, я бы сказал, интересное обстоятельство, мой лорд... Я говорю об этой женщине, купленной рабыне. Принцессе! Я восхищен! Замечательный, талантливый ход! Я боюсь даже предположить, что мастер Каддет задумал сделать с помощью этой женщины.

— А я не боюсь предположить, мой друг,— лорд Барк потер глаза и лоб. — Он показывает порту Дикка одну женщину, лицо которой никто не видит, а затем открывает лицо совсем другой женщины — принцессы Гигар. Здесь никто ее никогда не видел. Согласен, талантливо и просто. Еще одна услуга мастера Каддета... Я склонен выполнить наше обещание и отдать мастеру Каддету принцессу Гигар. И забыть о них, они нам более не нужны. Вы не согласны, друг мой? — Лорд Барк посмотрел на своего друга и усмехнулся: — Не согласны...

— Позвольте высказать одно предложение касательно мастера Каддета и принцессы Гигар, мой лорд? — Дождавшись разрешающего кивка, Резидент сказал: — Раненый нуждается в уходе. Молодая женщина не может угрожать спокойствию в тюрьме. Раны гораздо быстрее залечиваются, когда их гладит любящая рука.

— "Любящая"? — поднял брови лорд Барк.

— У них будет связь, — коротко сообщил Резидент. — У меня есть такое предчувствие... Однажды я испытал мастера Каддета на "сладкой ловушке"...

— И? — очень заинтересовано спросил лорд Барк.

— И ничего, мой лорд! Моя агент утратила уверенность в силе своих чар и умений. Это мне многое сказало о мастере Каддете.

— Мастер Каддет и принцесса Гигар?! — изумился лорд Барк. — Эти два человека — они несовместимы! Я еще могу понять нашего мастера Каддета: принцесса Гигар очень красива. Но она?! Он — уродлив. Низкого происхождения. Не богат. Бродяга. Нет, я совершенно не знаю — и никогда не узнаю! — женщин в нашем мире! — Что-то очень личное прозвучало в голосе лорда Барк. Резидент пожал плечами:

— Я даже не пытаюсь понять такие вещи, мой лорд. Я их просто принимаю к сведению. Однако, смею заметить, у принцессы Гигар есть характер. Она, конечно, еще ребенок. Но — отважна. Горда. У нее есть Долг. Она вполне могла оценить эти качества у мастера Каддета.

— Да, пожалуй, в ее глазах он выглядит предпочтительней любого другого мужчины, — согласился лорд Барк. — И это может оказаться полезным для нас... Действуя давлением то на мастера, то на принцессу, мы сможем управлять ими, мой друг. Неплохо... Я завтра встречусь с Главой порта Дикка,— решил лорд Барк.— И покажу ему письмо Императора, где упомянута печальная судьба свободного порта Дикка. Решительный шаг: Глава порта Дикка с нами или в стороне? Понадобятся деньги. Мы потратили еще не все деньги, мой друг?

— Денег, как говорит моя жена, всегда не хватает. Простите, мой лорд, за вольность!

— Ваша жена совершенно права, мой друг! Моя жена говорит то же самое... Мы будем предпринимать что-либо новое?

— Мне кажется, надо выждать время, посмотреть, чем обернутся волнения в Гавани. Там работают мои люди. А пока я бы похлопотал насчет мастера Каддета, мой лорд...

— Я посмотрю, что можно сделать... Ох, мой друг!... Может быть, у нас все-таки появится время выспаться и проснуться с легким сердцем... — помечтал лорд Барк.

Прочитав письмо Императора, и узнав, кто был организатором мятежа, Глава порта Дикка пришел в ярость. Это еще в начале весны он и большая часть Старейшин колебались и выбирали, на чью сторону встать в неизбежном столкновении Стерры и Империи на территории порта. Но теперь... Поэтому все просьбы лорда Барк, которого здесь знали как Старшего Советника лорда Посла Королевства Стерра, были выслушаны благосклонно. Старшему Советнику даже позволили посетить возмутителя спокойствия в Гавани, пресловутого Чужака.

Когда заскрежетал засов его камеры, Кадет только лениво покосился на дверь. Он отдыхал между сеансами самолечения. Рана в груди оказалась серьезней, чем ему показалось сначала. Десять дней на заживление, предполагал Кадет. И нужно хорошее питание — больше овощей и рыбы. Почему-то его не беспокоило предстоящее разбирательство его дела в суде. Просто не беспокоило — и все! "Неспящая, — пошутил он сам с собой,— свое дело знает. Вот пройдет боль, и она отправит ментограмму Принцессе. Раньше нельзя, она может почувствовать отзвук болей". И в это время в камеру вошел Глава порта и лорд Барк. Лорд был одет посольским служащим.

— Господин Кадет, — церемонно обратился лорд Барк к раненому,— Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель! В посольстве Стерра с сожалением узнали о полученных вами ранах и об аресте. Недоразумения, которые были между нами в последнее время, не мешают нам проявлять заботу о ВЫДАЮЩИХСЯ и УВАЖАЕМЫХ людях. НАШИХ ДРУЗЬЯХ.

— Я плохо говорить ваш язык. Толмач ходи сюда нельзя. Еда плохо. Купить нет. Ты хороший.

Лорд Барк сдержал улыбку.

— Мы возьмем на себя труд облегчить ваше положение, господин Каддет. Чтобы загладить прошлые разногласия. Тяжелы ли ваши раны, Великий и Могучий Вождь?

— Болеть! Моя женщина пальцем водить, дуть, болеть нет! Умирать нет!

— Правда ли, что первым в харчевне убили вы, Великий и Могучий Вождь?

— Палец — сюда, он умирать? Дышать нет?

— Нет, господин Каддет, он дышит, но не говорит и не слышит.

— Болеть, не умирать, я знать! Он меня...

— Оскорбил? Унизил?

— Не понимать, язык не знать, плохо.

— Мне кажется, уважаемый Глава, что без толмача разбирательство печального события и суд над господином Каддетом не будут справедливыми и беспристрастными, — лорд Барк мягко взял под руку Главу Порта. — Урон для порта, к счастью, не так велик, как нам показалось вначале, ваш узник — богат, очень богат,— шепнул на ухо Главе лорд Барк,— и возместит все потери. Зато, какую торговлю диковинами и камнями он может привнести в жизнь порта!..

Глава Порта был прожженный политикан — ведь он был избираемый Глава!, и в жизни разбирался неплохо. Все сказанное лордом Барк откровенно указывало на то, что Королевство Стерра хлопочет об интересах этого ужасного создания. И порту не повредит еще один источник дохода. А чуги... Теперь, когда он и несколько наиболее влиятельных Старейшин прочли личное письмо Императора чугов этому неприятному при жизни человеку, Управляющему, оказывается, Оку Империи, влияние чугов на жизнь порта следует ограничить, очень сильно ограничить. А лучше бы, совсем избавиться от их влияния. Но как?! Без поддержки Стерры сделать это было невозможно. Придется быть покладистым и благосклонным к просьбам этих заносчивых вельмож из Стерры.

— Мы облегчим, насколько это возможно, положение господина Каддета,— молвил Глава.— Я распоряжусь. — Он посмотрел в глаза Чужаку и встретил веселый — даже насмешливый — и умный взгляд прежде непроницаемо тупых глаз. И озадачился: не втягивают ли его, Главу порта, в какую-то политическую комбинацию, в которых так преуспевают дипломаты Стерры? Тем более надо задобрить Старшего Советника. — Я разрешаю пребывание на разбирательствах толмача. И присутствие женщины господина Каддета в камере. — Лорд Барк смотрел на него с легкой укоризной. — И закупку продуктов и еды! Это — все! — Глава еще раз взглянул в глаза Чужака и на мгновение почувствовал панику и головокружение — незримая рука Чужака рылась в его голове! Так же быстро все это прекратилось, и опять взгляд Чужака стал непроницаемо равнодушным.

— Ты говорить, я понимать мало,— произнес Чужак. — Толмач — да? Ты хороший! Еда — да? Ты хороший! Женщина — да? Ты хороший-хороший!

Глава порта растеряно улыбнулся в ответ на простую и наивную благодарность Чужака. Чужак положил свою обмотанную тряпицами раненую руку на перевязанную грудь и покивал головой.

— Выздоравливайте, господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель,— попрощался с Кадетом лорд Барк.

— Ты хороший-хороший, человек Стерра. Я не болеть, тебе идти, камень давать!

"Все хорошо!" — получила в тот день ментограмму принцесса. Именно так, бодро и весело сказал ей Каддет. Принцесса тоже заметила, что в ее окружении происходят перемены: теперь охранницы ей совершенно не докучали, она свободно ходила по всей территории поместья и даже взбиралась на самое высокое место скалы над ручьем. С этого места она могла видеть нижнюю часть порта Дикка. Какой он большой!.. Чаще всего именно с этого места ей хотелось отправить Каддету сообщение, но сказать надо было так много — ведь все дни и все ночи, когда она не спала, она думала о нем и о себе, а еще то об одном, то о другом. И все было важным. Когда она выполнит свой план и свое желание и завладеет мастером Каддетом — проколет ли он ей уши, как замужней женщине, или она будет простой его наложницей, потеряв часть своего достоинства? Не оскорбится ли он, его достоинство покровителя, когда она возьмет его за руки и приведет к их общему ложу? Останется ли он таким же добрым и ласковым с ней, каким он был до сих пор? О некоторых вещах ей никогда раньше ей не приходилось задумываться. Например, какая пища ему нравится? Как постирать свое платье или одежду мастера Каддета? Их дети — они будут такие же волосатые, как Каддет или гладкокожие, как она? Принцесса представила у себя на руках теплое, сыто урчащее, пушистое маленькое существо, и сладость и истома растеклись по ее телу. Я хочу иметь детей от Каддета, поняла она, и жаркий степной смерч, в центре которого Принцесса жила последние недели, стал еще выше, заслоняя все остальное. У нее также появились новые вопросы к Сластене. На большинство из них Сластена отвечала легко и сразу, а над другими задумывалась.

— Ты к чему готовишься, подруга? — сегодня после одного вопроса серьезно спросила Сластена. — В "Веселый Дом" сразу тебя не возьмут, сначала надо в Гавани поработать...

Что же сказать Каддету? Надо выбрать самые короткие, но очень...— "емкие", подсказал ей Неспящий на лингве, — емкие слова, как выбирала для своего послания к ней мать, такие, чтобы в них вместилось все. И такие слова принцесса нашла только вечером: "Я скучаю по тебе!" Какие хорошие слова! Теперь, Неспящий, помоги отослать их Каддету. Но Неспящий не умел посылать ментограммы! Принцесса впервые рассердилась на Неспящего, а он оправдывался: я — твой советник и страж, больше я ничего не умею! Как жаль, что Каддет не успел объяснить ей... "технику отправки ментограмм". Технику обмена сообщениями. Канал стабильной ментальной связи. "Горячий провод". "Звонок". Вот, как это называется.

А ночью ее разбудила охранница. Показала рукой на вещи принцессы. Заколотилось сердце: неужели сейчас?.. Собралась она быстро и бесшумно: спасибо выучке, добрый Валей!

Охранница шла впереди, они направлялись к пустому дому у восточной стены поместья. Неспящий Степной Орел не тревожился.

На пороге комнаты охранница остановилась, и принцесса с узелком в руках перешагнула порог.

Не Каддет! Незнакомый неприметный мужчина, гиль средних лет ждал ее. Поклонился.

— Принцесса Гигар! — негромко сказал он по гиккейски. — Вы свободны. Мастер Каддет ждет вас. Вы согласны пойти со мной к нему? — Принцесса кивнула, но человек ждал ее слов.

— Да! Согласна!

— Мастер Каддет купил молодую рабыню,— сказал человек.

— Рабыню?! — задохнулась принцесса.

— И назвал ее Принцессой.

— Нет! — почти крикнула принцесса. В рту стало горько и сухо.

— Она ходит в платке, закрывающем ее лицо. Она почти с вас ростом, принцесса Гигар. Если вы закроете лицо платком, то никто не догадается, что Принцесса — это вы, принцесса Гигар.

— О! — вырвалось у принцессы, и слезы на миг затуманили ее глаза. Она сразу все поняла. "Я люблю тебя, Каддет!" — легко и просто метнулась к Кадету ментограмма.

Спавший в камере тюрьмы Кадет в тот же миг проснулся. "Я люблю тебя, Принцесса!" — всей мощью канала связи ответил он. Принцесса вспыхнула улыбкой, получив его ответ. Чуть улыбнулся и человек, который ее так напугал.

— Я рад, что вы поняли план мастера Кадета. Подмена. Очень умно. Сейчас в порту Дикка вы тайно проникните в комнату гостиницы, которую занимал мастер Каддет, и обменяетесь одеждой с купленной рабыней. Я проведу вас туда.

— Занимал?

— Вынужден вас огорчить, принцесса, мастер Каддет сейчас находится в тюрьме порта. Он ранен. Не опасно. — Человек делал паузы между словами и новостями, он думал, что до нее не сразу доходит их смысл или что она начнет плакать и кричать, как... "истеричка". Как истеричка. Человек забыл, что она из рода Гигар, и не знал, что у нее есть Неспящий, проверяющий каждое его слово. — Завтра вам разрешат находиться в камере возле мастера Каддета. Благодарю вас за сдержанность, принцесса Гигар.

— Благодарю вас,— холодно произнесла Принцесса. — Я готова!

Подземными ходами и переходами через пустые комнаты чьих-то жилищ, дворами спящих домов, лестницей на третий этаж похрапывающей гостиницы, длинным коридором, устланным мягкой дорожкой принцесса вошла в слабо освещенную комнату Каддета. Никогда не была в ней, но почувствовала — это его жилище!, словно увидела тени оставленные им на вещах в этой комнате.

В комнате была женщина. Высокая, почти такого же роста, что и сама Принцесса, в дорогом, хорошо сшитом платье. Темный платок покрывал ее голову и почти закрывал платье спереди и сзади.

— Наденьте на руку ее ярлык и поменяйтесь с ней одеждой, верхней одеждой,— сказал человек. Посмотрел на платье принцессы, задумался на мгновение и добавил: — Любым платьем!— И вышел, закрыв за собой дверь.

Незнакомка осторожно сняла с себя платок — что-то звонко звякнуло при этом, открылось ее невыразительное простое лицо, немного испуганное и заискивающее — лицо раба. Затем она сняла платье — и принцесса совершенно успокоилась! Нескладная худая фигура. Без груди, дряблые ягодицы, костлявые руки... Да и немолода она! Жаль было отдавать свое лучшее, с любовью сшитое Сластеной платье, этой замухрышке, и принцесса протянула ей простое платье из своего узелка. Женщина безропотно приняла его и поспешно надела. Принцесса тихо постучала два раза в створку двери, и человек вернулся в комнату. Он удивился, увидев, что принцесса не переоделась.

— Я должна почистить платье и платок прежде, чем одену их на себя,— вежливым тоном, но строго произнесла принцесса. В глазах человека что-то мелькнуло и исчезло, он кивнул. И показал переодетой женщине на дверь. — Ей заплатят, почтенный? — тихо спросила принцесса.

— Ей заплатили. Свободой,— ответил человек. — О ней позаботятся, принцесса. Не забудьте ярлык! С вами должен встретиться еще один человек, еще до утра. Когда ему прийти к вам?

— Прямо сейчас. Благодарю вас, почтенный.

— И я благодарю вас, Принцесса, — сказал человек, выделив "Принцесса". — Вы очень облегчили мою задачу. И пожалуйста, передайте привет мастеру Каддету и наилучшие пожелания от рези-ден-та. — "Резидента", — мысленно поправила его принцесса.

— Непременно, почтенный! Спасибо!— вдруг вырвалось у нее. И это слово потрясло человека, он замер, а затем глубоко поклонился. И бесшумно удалился.

Принцесса немного повернула стойку светильника, и комната осветилась ярче. Села в кресло, осмотрелась. Здесь он спал, здесь умывался, там лежат его вещи. Какой большой чехол для оружия... Куда он ранен? Много ли крови потерял?

В дверь поскреблись. Принцесса встряхнула несколько раз платок — это звенели драгоценные камни, прицепленные к платку! — накинула его себе на голову, поправила прорези для глаз, взглянула на себя в зеркало — вот страшилище!— и широко открыла дверь.

Пожилой человек с приятным лицом, немного прикрытом аккуратными усами и бородкой, с двумя длинными косами полуседых волос, с веселыми голубыми глазами. Неспящий мгновенно прокрутил калейдоскоп лиц и вынул из своей памяти портрет этого человека. И Принцесса так же быстро узнала все о нем — мыслями Кадета. Она сняла с головы платок и улыбнулась вошедшему.

— Здравствуй, Монах! Я — Принцесса, — сказала она на лингве. — Я знаю, ты — единственный друг Кадета на Гиккее. — Слова и понятия приходили к ней легко и просто.

— Здравствуй, Принцесса! — поклонился Монах.— А ты — ослепительно красива!

— Что с ним случилось, Монах?

...Она вошла в камеру Кадета, властно отведя рукой замешкавшегося коридорного. Подошла к ложу, на котором полулежал Кадет, таким же жестом остановила его встречное движение и опустилась перед ложем на колени. Коридорный потом рассказывал сменщику, что воздух в камере Чужака словно ветром морским, свежим и бодрящим, продуло. И пока он не ушел, заперев дверь, она просто держала руку узника в своей ладони и смотрела ему в глаза. И Кадет смотрел ей в глаза. И их Неспящие смотрели друг в друга.

— Надо жить с бывшими рабынями,— говорил коридорный начальнику внутритюремной стражи.— Вот уж кто любить будет!.. Над ней... ну, свет появился!

— Я люблю тебя, Принцесса, — полным силы голосом произнес Кадет по гиккейски. — Я люблю тебя! Надо же — как я туп: врагам пришлось попортить мне шкуру, чтобы я это понял.

— Я тебя люблю, Каддет, — ответила Принцесса на лингве. В глазах ее мелькнули и пропали слезы. — Ложись, я посмотрю твои раны.

... Кончиком пальца с голубым огоньком-светлячком она водила по бугру раны у него на груди.

— Ты устала,— шепнул ей Кадет, — мне уже гораздо лучше.

— Я знаю, но надо еще немного — вот здесь. Если бы у тебя были не такие толстые кости, пика попала бы тебе внутрь. Ты плохо выучил мой контрприем, мастер Каддет.

— Он был великолепным фехтовальщиком, Управляющий.

— Когда ты выздоровеешь, мы поучим контрприем. А сейчас я помогу тебе сделать омовения — не спорь! — и будем спать. Ты — раненый, ты будешь лежать тихо и смирно, и я буду тихой и смирной. — Она улыбнулась.

Ложе было неудобным и даже для одного Кадета узковатым, но Принцесса уместилась. На боку, повторяя своим телом изгибы и выпуклости его тела. Теснее объятий не бывает. Действительно, тихо лежали, вживались, привыкали друг к другу их тела.

На очень раннем, бледно-розовом рассвете они проснулись. Почти одновременно. В камере было серо и свежо. Тюрьма спала. Еще прохладный после ночи ветерок с Моря кружил пыль на дорогах и площадях порта, залетал к ним. Далеко издали, с берега, доносился галдеж морских чаек, хватающих рыбу из сетей ночного улова, а здесь в центре порта стояла предутренняя тишина, и только какая-то маленькая собачонка нарушала ее — тявкала и замолкала, тявкала и замолкала.

Сомкнули ладони, губы приласкали губы, колени прижались иначе, чем ночью, руки нежно, познающе повторили контуры желанного тела, не зная запретов и сопротивления, пришел восторг узнавания и восхищения. И вот, наконец, все чакры соприкоснулись, совпали их вибрации и объединились, и общая энергия, которой нет названия, начала сотрясать тела Кадета и Принцессы изнутри, как вулкан, накопивший бурлящую первородную магму, малиновую лаву, сметающую все на своем пути. И когда напор этой лавы стал непереносимо сильным, вулкан лопнул, взорвался салютом, и хлынула лава, обжигая и сметая все — и свет и звук и сознание. И пока был напор лавы — не было утоления.

Коридорному сквозь дрему показалось, что кто-то громко и протяжно на два голоса крикнул на его этаже в тюрьме, но крик был радостно-торжествующий, коридорный и не обеспокоился.

— Я хочу проткнуть тебе уши, Принцесса...

— Я сегодня сладко умирала в твоих руках. Я хочу, чтобы ты проткнул мне уши, Каддет!

А позже, собираясь в лавки за провизией, она озорно шепнула Кадету:

— Насколько свободней двигаться без пояса невинности ... мастер... боя!

Владетельный Господин Посол Императора чугов находился в прострации. Око Империи убит, Большой Нос — почти убит и думает только выздоровлении, пираты вернулись на свои, оставшиеся на плаву, корабли, а Глава порта Дикка сегодня предупредил его о недопустимости дальнейшего вмешательства Империи в дела порта. Дал понять, что у него есть неопровержимые доказательства этого. Сухо сообщил о санкции — двойном налогообложении товаров Империи со следующего дня. Потребовал отвести боевое охранение от крепостных стен на два дня пути. Немедленно. Это было полное поражение Империи в порту Дикка. Это был конец карьеры Владетельного Господина Посла Императора. А, может быть, конец Судьбы.

Послу хотелось бы закрыться от всего и всех где-нибудь вне этого жестокого и равнодушного к его переживаниям мира, но он не знал такого места в нем. А мир жил своей бурной жизнью и мешал Послу жить своей тихой отстраненной жизнью: на Невольничьем рынке не было никакого порядка, драки между надсмотрщиками, рабы мерли — надо назначать нового Управляющего. Еще не получено письменное соглашение о перемирии и дани между Империей и Королевством Стерра. А Королевство распространяло свое влияние на весь порт, тесня чугов со всех позиций. И молчит шпион в посольстве Стерры. И все шпионы Ока Империи молчат, разбежались и попрятались. И хотя это отвратительное существо, Чужак, ранено и в тюрьме, оно еще живо. Что же это такое ужасное Чужак сказал Оку Империи, что тот бросился в воду с дуэльного плота? Видимо, что-то такое ужасное, как приговор Императора. И придется писать обо всем этом Императору. Тут и зять, Воитель, не поможет... И надо принимать решения по совершенно не интересным Послу делам, каждый день, каждый день, который может оказаться последним.

Владетельный Господин вызвал к себе третьего посредника, Ухо Императора.

— Ты будешь Управляющим Невольничьего Рынка,— объявил он этому ничтожеству.— Приступай сегодня же. Сейчас!

— Позвольте узнать, Владетельный Господин Посол, а кто же будет вести переговоры?

— Какие и о чем переговоры? Мы получим с почтой письменное соглашение и первый посредник, это ничтожество, передаст его своему другу-гилю, презренному подонку.

— Позвольте уточнить, Владетельный Господин Посол? А если письменного соглашения не будет?

— Как не будет?! Тогда ты убьешь этого...

— Чужака! — подсказал посредник.

— Его! Между прочим, ты должен убить его в любом случае, я вспомнил. Поторопись!

"Как хорошо я сказал, — обрадовался Владетельный Господин.— "Поторопись!" И в Гавани и с этим Чужаком".

..."Поторопись!", "Поторопись!"... — мысленно передразнивал Посла господин третий посредник, направляясь по жарким улицам порта в Гавань. "Куда — поторопись? На кол? На арену к Владетельному господину Дор? Брат пишет — это новые забавы Императора. Полная неудача и с мятежом и с Чужаком. Бежать на Срединные Земли? Император не пощадит брата и его семью. Если бежать — нужны большие деньги. Очень большие".

Около Площади его грубо столкнул с тротуара человек охраны — трое жутких звероподобных громил охраняли высокую женщину, которую купил для себя Чужак. "Могла бы ходить и без охраны! После побоища на берегу, устроенного этим чудовищем, только самоубийца приблизится к ней!". Женщина — "А что, стройна... походка благородная..." — неторопливо шла с головой, покрытой платком с прорезями для глаз и десятком сверкающих разноцветных драгоценных камней в золоте сзади, а в руке она держала корзину со свежими фруктами и хлебом. "Каторжнику своему несет... Показывает всем, что она — женщина Чужака, не гнушается, а гордится ... И толмач тут же, трещит без умолку... Порт ей показывает, что ли?"

Ноги сами принесли нового Управляющего Невольничьим Рынком в кожевенный ряд Торгового Рынка, к знакомой лавочке с откинутым пологом. Лица двух ловких и сильных парней-гилей были незнакомы. Один хорошо сложенный гибкий парень был особенно симпатичным, этакий красавчик, даром что гиль.

— Послушай, приятель,— сказал, приторно улыбаясь, третий посредник этому парню,— я тут однажды встречался с ... приятелем. Имя у него такое... Соллер. Вижу, нет его сейчас... Передай ему, если случайно встретишь, что я... его... приятель... очень доволен подарком, который здесь получил. А завтра я снова зайду.

"Вспотел до нижних штанов!" — пожалел себя новоиспеченный Управляющий.

Глава порта пришел в тюрьму в очень плохом настроении. Четвертый день в Гавани шли беспорядки: драки и убийства на пиратских кораблях, потерявших капитанов, не прекращались и регулярно перекидывались на берег — в кабаки, на Невольничий Рынок. Надсмотрщики плохо кормили рабов из-за отсутствия денег, и каждый день Главе приходилось платить труповозам, вывозящим тела умерших рабов из Гавани в открытое Море. Да еще посылать людей проверять — далеко ли вывозят. Если близко от Гавани, то опасно — и хворь может в порт прийти, и морские волки прикормятся. Тогда рыбаки начнут роптать. А уж если рыбаки недовольство свое открыто покажут, кормить порт перестанут — то все, придется Главе с семейством из порта на какой-нибудь корабль бежать, от народного гнева прятаться. Или вообще — на Срединные Земли, как предшественнику. Да и на Торговом Рынке не все благополучно. Налоговые деньги вдвое против прежнего уменьшились. Потому что торговцы цены понижают: плохо товар расходится. А расходится он плохо, потому что чуги почти ничего не покупают. Надеялись на то, что пираты захватят порт, им, чугам, все безденежно достанется. Мерзавцы! Почему так: как богатый — так жадный мерзавец?

Давно таких трудностей у Главы не было. Когда четыре года назад пираты тоже хотели взять под себя порт Дикка и начались стычки и бои прямо на берегу, пират Большой Нос помог — бестрепетной рукой навел среди пиратов порядок. Отсюда и уважение у него в порту и среди пиратов. Навел порядок — но не за просто так. Пришлось тогда заплатить ему. Тайно. Отдали ему часть лучшей гостиницы, "Для Лордов". Постоянный доход. Но лежит сейчас Большой Нос в доме бывшей своей наложницы — портовой девки — в лихорадке, то в своем уме, то без памяти. А когда без памяти — какую-то дочь зовет. От него сейчас никакой пользы. Почему он пощады у Чужака запросил? Что такое есть в этом существе?

Вот и сейчас в тюрьму Глава идет не по хотению, а необходимости. Несет Чужаку документ на владение кораблем — лучший корабль, между прочим, новый. Тот, которым от смерти Большой Нос откупился. Корабль теперь к порту Дикка приписан, правило такое. А Чужак теперь — судовладелец. Уважаемый человек. А, может быть, он и не человек. Кто — Глава не знает, но при прошлой встрече, когда Чужак рылся у него в голове, было, было такое чувство, что не человек этот Чужак. Избавиться бы от него, но и Стерра почему-то о нем хлопочет и собственность у него уже в порту есть... Следовательно, придется иметь с ним дело. Самая большая невзгода политического деятеля, подумал Глава, — необходимость работать с опасными, неприятными и непонятными людьми.

Глава вошел в здание трехэтажной тюрьмы, даже не кивнув приветствующим его стражникам. Так... толмач на месте. Женщины нет. Это хорошо. На Чужаке — хорошая рубашка, дорогие штаны... Страшное лицо — спокойное. Женская рука... Женская ласка...

— Приветствую тебя, господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель!

— Монах, разговор будет серьезный и окончательный. Ты уж, пожалуйста... а?

— Что тебе в моих переводах не нравится, чужеземец? Я знаю, как следует говорить с властями у нас на Гиккее, а ты еще только учишься, — сварливо пробормотал Монах на лингве.— Вот слушай, как надо обращаться к начальникам... Господин Кадет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель благодарит почтенного и уважаемого Главу порта Дикка за посещение, — произнес Монах строгим голосом по гиккейски.

— Вот документ, удостоверяющий право владения господином Каддетом кораблем "Попутный Ветер", ранее принадлежащего человеку по прозвищу Большой Нос, — холодным тоном объявил Глава порта.

— Благодарю уважаемого Главу за хлопоты.

— Судья заканчивает разбирательство твоего дела, господин Каддет.

— Я жду справедливого решения.

— Я заранее уверен в его справедливости. Желаю выздоровления, господин Каддет.

— Благодарю, уважаемый Глава! Порту Дикка это пойдет на пользу.

— На пользу, господин Каддет?

— Мне кажется, уважаемый Глава, порт Дикка нуждается в постоянном и верном союзнике, сильном и опасным для врагов порта. Независимом ни от Стерры, ни от чугов, ни от пиратов. Особенно перед сокрушительной войной между чугами и гилями.

— Господин Каддет имеет в виду себя?

— Да, уважаемый Глава. Лавировать и перекладывать паруса, удерживая нужный курс, как показал мне капитан Диннел, можно лишь до тех пор, пока ветер не превращается в бурю.

— Очень верное наблюдение. И что ВЫ, господин Каддет, предлагаете?

... Взгляд Главы порта, вышедшего из камеры Чужака, заставил начальника тюрьмы содрогнуться — так много в этом направленном куда-то вдаль взгляде было тяжелого и страшного.

— Перемести господина Каддета в лучшую камеру, лучшие условия, никакого наблюдения, тройная охрана. Пропускать к нему всех, кого он призовет к себе. Что? — Глава посмотрел на замершего начальника тюрьмы. — А... Я доволен тобой.

"Почему я не видел все те тяготы, которые нас ждут? — думал Глава порта Дикка, торопясь в свой кабинет. — Потому что ловил ветер в паруса, а не вел корабль в нужное место. То под парусами, а то, выгребая на веслах".

И уже со следующего дня в камеру Господина Каддета, Великого и Могучего, потянулись разные люди. Тюремные подслухи, чью работу отменить забыли, не успевали записывать за толмачом:

1. Капитан Диннел, приветствую тебя! Спасибо, я выздоравливаю. Твоя и твоих людей помощь спасли мне жизнь на берегу. Уже второй раз я тебе обязан. Нет, капитан, я нисколько не преувеличиваю. В благодарность я хочу сделать тебе, капитан Диннел, выгодное предложение: взять под свое командование "Попутный Ветер". Нет, ты сам наберешь себе команду. Могу дать только совет: поищи себе матросов среди рабов — они будут верно служить человеку, давшего им свободу и хлеб и крышу над головой. Нет, не пиратство. У тебя будет спокойная и доходная работа — торговать товарами порта и Стерры на Срединных Землях с "Морской Чайки" и "Попутного Ветра". Без посредников! Нет, капитан Диннел! Это я тебе благодарен! Ты не пожалеешь о принятом решении. Мой друг Монах проводит тебя к рабам, которые принадлежат мне.

2. Монах, старина! Вызови сюда, пожалуйста, ювелира. И еще, старина, проведай наших рабов в Гавани, пожалуйста...

3. Почтенный Пиппер! Благодарю за то что ты пришел!.. Как идет торговля? Я полон сочувствия, почтенный. Жаль, что никто не решился купить мой диск. Я думал, что в порту Дикка есть богатые люди. Объяви, почтенный, что диск будет лежать еще только десять дней, а потом я его заберу и моя женщина будет носит его на груди. Она того стоит... Благодарю тебя!

4. Благодарю вас, господин Глава, я здесь совсем не плохо устроился. Главное, чтобы не надолго. Вы приняли весьма дальновидное решение, поздравляю вас! Так какой же суммой я могу располагать для найма воинов? Боюсь, господин Глава, что этого недостаточно для достижения цели. Но вполне хватит для начала. Это хорошая мысль — объявить запись добровольцев, поздравляю вас! В порту и Гавани я видел крепких парней, слоняются без дела. Вы не против того, чтобы в оборонный полк порта Дикка записывались мои бывшие рабы? Вскоре капитан Диннел на двух или трех судах с товарами Стерры отплывет на Срединные земли и наймет там две— три сотни бойцов...

5. Весьма признателен вам за визит, уважаемый господин Ролля! Позвольте мне поблагодарить вас за добросердечие и благородство по отношению к моему драгоценному другу, Монаху! Монах! Попроси господина Ролля наклониться ко мне. (Далее толмач Монах в беседе не участвовал, и содержание беседы не известно, потому что заключенный и купец Ролля общались шепотом, на ухо друг другу).

Когда эти записи попали на стол Главе порта, он пришел в ярость — ведь все планы и секреты обороны порта Дикка могли узнать и чуги!.. Подслушивание господина Каддета, Великого и так далее, было категорически запрещено. И дверь в камеру уважаемого узника было приказано всегда держать закрытой. Однако копии этих записей все-таки дошли до посольства Императора чугов, еще раз были скопированы и со срочной почтой ушли в Империю.

... — Это большая честь для меня, лорд Барк, — ваше посещение.

— Приветствую вас, мастер Каддет! Мои поклоны, Принцесса! Рад, вы хорошо выглядите. Оба. Дверь закрыта, подслухов нет, я ручаюсь, мы можем говорить свободно.. Несколько вопросов, мастер Каддет. Как королевству Стерра понимать ваше желание создать свой торговый флот? Об этом много говорят в порту. Торговый Дом Ролля уже не скрывает ваши общие с ним планы.

— Прошу вас садиться, лорд Барк! Принцесса, пожалуйста, не уходи! Хороший вопрос, лорд Барк! А вот и честный ответ: как желание помочь порту Дикка и королевству Стерра торговать со Срединными, а потом и Зелеными Землями без посредничества пиратов и чужестранных торговцев. Торговать через меня. Через порт Дикка, его склады и магазины.

— Вы передумали, мастер Каддет? Кажется, раньше у вас было большое желание искать на землях Королевства Стерра полезные руды, золото и еще что-то. Я не ошибаюсь?

— Я решил обосноваться в порту Дикка, уважаемый лорд Барк. У меня обширные планы. Извини, Принцесса! У нас с Принцессой обширные и долговременные планы, лорд Барк.

— Благодарю вас, ГОСПОДИН Каддет, для нас это — новость... А как понять желание господина Каддета создать в порту военный отряд? Даже полк! Это не направлено против интересов Королевства Стерра, господин Каддет?

— Отличная работа разведки, мой лорд! Мои поздравления вашему другу! Ответ простой и честный: полк — дополнительная сила, которая задержит войска, например... Императора, если он решит взять под себя свободный порт Дикка. Один полк — преграда небольшая, но можно споткнуться и об маленький камень.

— Та-а-к... Интересный поворот руля, господин Каддет... Но это не направлено против интересов Королевства Стерра? — Лорд Барк поймал взглядом улыбку, промелькнувшую на губах Принцессы. Улыбку для мастера Каддета. Улыбку женщины, любующейся своим мужчиной. И рассердился: "Мы и не заметили, как мастер Каддет вышел из под контроля! Это ошибка!"

— Нет, лорд Барк,— покачал головой Кадет. — Не направлено. Ведь Королевство Стерра не имеет планов поглощения порта Дикка, не так ли, мой лорд? — Тонкая ирония, прозвучавшая в тоне мастера Каддета, уязвила лорда.

— Нам на руку любое укрепление воинской мощи порта Дикка, мастер Каддет,— в ответ произнес лорд Барк, сдерживая закипающий гнев. — А Королевство может поучаствовать в создании вашего торгового флота? — ровным и спокойным тоном он задал этот очень важный вопрос, возможно, наиважнейший, от которого зависело очень многое и в ближайшем и отдаленном будущем. Будущем торговли в Королевстве, будущем порта Дикка, будущем мастера Каддета.

— Я и Дом Ролля некоторое время назад пришли к полному согласию по этому важнейшему вопросу, лорд Барк,— серьезно и веско произнес Кадет. — Мы приветствуем такое желание. Искренне приветствуем, лорд Барк!

— Ну, что ж, я рад, господин Каддет,— так же серьезно и веско отозвался лорд Барк. — Я обговорю сумму, которую Королевство Стерра может вложить в это ... ТОРГОВОЕ дело, и дам вам знать. Я прощаюсь! — встал и начал раскланиваться лорд Барк.

— Лорд Барк! Валей? — спросила Принцесса.

— Он выздоровел. Потом захотел умереть, но ...мой друг сказал ему, что ваш конь...

— Баку!

— Да, Принцесса. Ваш конь калечит конюхов, и его придется... Валей стал ухаживать за конем. Он здесь, в порту Дикка, на конюшнях.

— Валей свободен, лорд Барк?

— Да, Принцесса.

— Благодарю вас, лорд Барк.

— Ты веришь ему? — Принцесса заглянула Кадету в глаза, когда они остались вдвоем. Она была у него на руках, чувствовала сильное и ровное биение его сердца. Ей было очень хорошо — безопасно, тепло и радостно. Она любила.

— Как союзнику — да, Принцесса. Но другом он мне не станет. И ты, пожалуйста, будь настороже с ним.

— Я всегда настороже, мой любимый. А сейчас я сниму с тебя мерку. Я скрою тебе кафтан и красивые штаны: ведь ты Великий и Могучий Вождь, любимый, а не Чужак с Холодных Земель.

На Невольничьем Рынке был сущий ад! Новый Управляющий не знал за что хвататься, а, кроме того, его не слушались! Надсмотрщики клетей — и это чуги!? — не боялись его и смотрели на него так, будто не видели. Давно в Империи не были, привыкли к вольной жизни в Гавани. Он приказал кормить рабов походной нормой, чтобы они не так быстро дохли, но надсмотрщики продолжали их кормить по норме клети. Он приказал посадить молодых рабов отдельно от старых — несломленных, суровых, незапуганных. Надсмотрщики все оставили как есть — рабы сидели по племенам, по семьям. Копили ненависть. Он велел пересчитать рабов и сказать ему точное их число — назвали такое малое число, которого быть не могло: на два по сто оно расходилось с тем числом, что называют пираты. Пришлось самому пересчитывать. Грязная работа, отвратительно! Конечно, надсмотрщики клетей обмануть хотели. Не сошлось на сто и пятьдесят две головы. А наглые и развязные походные надсмотрщики при такой недостаче еще и играли в кости на рабов с надсмотрщиками клетей. Хватали рабынь помоложе и на ночь отдавали их всем, кто заплатит. А ему ни одной не предложили! Почему? Выражают презрение? Не хотят оскорбить, зная его вкусы? И во всем этом надо разобраться. Это важно. И все требовали от него денег. На кормежку рабов, на ремонт клетей, на рвущуюся одежду и новые бичи. Совершенно понятно, что все они воруют. Воруют у пиратов, друг у друга, у Императора. Понятно, что все это существует давно, и Управляющий был у них, как говорится здесь, в порту, "в доле". И, главное, ни одного доносчика! Ни один из надсмотрщиков не шептал ему на ухо на других! Это было самое худшее, такого в Империи не было, такого в посольстве не было, такого быть не могло! Но здесь — было!

От прежнего Управляющего никаких бумаг не осталось. Посланные в дом бывшего Управляющего ничего не нашли, говорят, всю комнату обыскали. Как жил — непонятно, кухонной утвари — и то мало. Глупцы! Значит, в другом месте жил. Там и клад свой держал. Око Империи был зажиточным человеком, где-то лежит его клад, большой клад. И этим не было время заняться! А время шло!

Пришлось идти к Владетельному господину Послу. Лучше бы не ходил. Посол выслушал все внимательно и сказал:

— При прежнем Управляющем у меня не было этих забот. Он не просил у меня денег. Он не жаловался на своих людей. У него всегда было столько рабов, сколько он купил у пиратов. Он очень хорошо справлялся со своей работой. Ты не умеешь работать. Придешь еще раз — я отправлю тебя в Империю с плохим письмом. Ты ведь знаешь, что такое "плохое письмо"?

А ведь рядом, в клетях бывших рабов пирата Большой Нос, есть порядок. И рабы там мрут мало, дети да старики, которых никогда за одну голову не считают, только четыре за одну. Большой Нос, выкупая свою жизнь, рабов своих отдал Чужаку, Чужак сидел в тюрьме, а все равно порядок был. Даже дорожку между клетями подметают! Потом туда пришел капитан Диннел с толмачом Чужака и набрал три по десять молодых рабов на корабли матросами. Толмач полностью сменил охрану. Нанял портовых людей — отделил рабов Чужака от всех остальных. Толмач теперь зачастил на Невольничий Рынок. С рабами на их языках разговаривает. Вот тогда у него там и могла случиться неприятность. Большая неприятность. И за такую неприятность можно было бы даже заплатить.

В тот приход толмача был особенно жаркий день. Рабы ныли и просили пить. Толмач сказал, чтоб им воду сейчас же купили в порту и носили не два, а четыре раза за день. И деньги оставил старшему надсмотрщику. А вечером снова пришел и узнал у рабов, что пить им давали только два раза. Толмач собрал всех надсмотрщиков и отнял кнут у старшего их них. Вырвал кнут из рук, хотя сам старый и слабый. И уволил старшего надсмотрщика. Бывший старший надсмотрщик ответил на это, что он у Большого Носа уже три года работает и порядки знает, а ты, сказал он, старый корень, ему не указ, чего рабам и сколько нужно. На что толмач ему ответил: или ты сейчас же уходишь отсюда и больше здесь не появляешься, или садишься в клеть вместе с рабами на три дня и тогда остаешься простым надсмотрщиком. Или споришь и дерешься со мной. И тогда умираешь страшной смертью в тот же день, когда Чужак выйдет из тюрьмы. И еще добавил странные слова с большим смыслом: "Время пошло!". Надсмотрщик хотел ударить толмача. У него это желание на роже было написано. Но ведь сам, наверное, видел, как Чужак играючи людей резал только за обидные слова, поэтому отдал неистраченные деньги за воду и ушел. Назначенный новый старший надсмотрщик тут же побежал воду покупать.

Новый Управляющий, бывший третий посредник, Ухо Посла подумал: "Я так не могу. Я не могу сказать нашим надсмотрщикам: или в клеть на три дня или — в Империю. Они даже не засмеются, они не услышат. Так что я зря побоялся встретиться с лордом Соллером. Я чувствую, что вокруг меня вьется и стягивается петля. Это как на проигранных переговорах: слова льются и повторяются, теряя первоначальный смысл. А время идет. Надо бежать! Время пошло!" И бывший третий посредник, бывший Ухо Императора, новый Управляющий Невольничьим Рынком, которого интимные друзья между собой называли Глубокий, вечером того же дня снова зашел в кожевенную лавку.

Там были те же два парня, перекладывали туго свернутые кожи. На Управляющего словно внимания не обратили, но симпатичный гиль обронил полоску бумаги. "Гостиница "Для Лордов". Комната Фикка. Сегодня. Или каждый день пять раз подряд после первых факелов".

— Сегодня,— пробормотал Глубокий.

С громко бьющимся сердцем он постучал в дверь гостиничной комнаты. Дверь открыл не лорд Соллер, не другой какой-нибудь симпатичный гиль, а незнакомый мужчина незапоминающейся наружности. Он посмотрел в оба конца пустого коридора и жестом пригласил войти. Прикрыл дверь, и только тогда Глубокий заметил, что и дверь и стены этой комнаты обиты войлоком и кожами. Чтобы снаружи ничего не было слышно. Это хорошо. Пригляделся к "Фикку". Нет, не встречал его прежде.

— Добро пожаловать, господин третий посредник,— сказал человек. — я давно жду встречи с вами. Называйте меня Фикк.

— Я полагал, что встречусь с лордом Соллером...

— Лорд сейчас занят другими очень важными делами. Ведь вы так долго не шли... Вы колебались, господин третий посредник. А почему? — вдруг доверительно спросил Фикк.

— Предавать — трудно,— неожиданно для самого себя ответил Глубокий.

— Это зависит от того, что предаешь... Труднее всего предать себя. Вы решили предать себя? Наверное, все-таки нет. У нас обоих мало времени. Что вы хотели нам сказать?

— Я знаю некоторые подробности плана Императора о нападении на Королевство Стерра.

— Вот как! — удивленным тоном, но с равнодушным лицом произнес Фикк. — От кого вы их знаете? Вы опять колеблетесь... Но вы понимаете, что доверие к сведениям зависит и от того, от кого они получены.

— От Воителя. Приближенного к Императору. Зятю нашего Посла.

— Вы их узнали от него во время вашей последней поездки в Империю? — ровным тоном спросил Фикк. — Мы знаем об этой вашей поездке.

— Да, мы несколько раз встречались... — и, видя иронию и сомнения в глазах Фикка, бывший третий посредник сделал еще одно неожиданное признание.— Мы были любовниками.

— Теперь понятно... — доброжелательно, как хороший лекарь, разговаривающий с робеющим больным, произнес Фикк. — И что же это за подробности?

— Я хочу обговорить мои условия, — твердо произнес Глубокий.

— Пожалуйста!

— Я хочу получить драгоценные камни на сумму в сто по сто Империалов. На меньшее я не согласен!

— Это невозможная сумма, господин третий посредник! — почти воскликнул Фикк. — У Стерры нет возможности заплатить такие невообразимые деньги за, как вы выразились, "некоторые подробности".

— Продайте оружие или принцессу Гигар, у вас будет в три раза большая сумма! А подробности, которые я знаю, — это важнейшие подробности!

— Мы отказались от мысли продать принцессу Гигар, господин третий посредник.

— Какую сумму вы хотите мне предложить?

— Мы всегда высоко оценивали ваши способности в ведении переговоров, господин третий посредник, я не могу тягаться с вами... Но согласитесь, мне нужно взглянуть на товар! Что касается суммы, о которой я уполномочен говорить... это пятая часть от той суммы, что вы запросили в начале. Это самое большее, что мы можем. Видите, я откровенен с вами.

— Хорошо, четверть: два по десять и пять на сто Империалов. Драгоценными камнями. Лучше — теми, которые продал вашим ювелирам Чужак. Они лучше обработаны.

— Это усложняет дело... Ну, отложим эту тему на время... Можете мне поверить, сумма установлена окончательно. Итак!..

— Весной следующего года Император бросит на Стерру одной волной сто по сто на десять воинов. Может быть, даже больше. Пятнадцать Воителей. Только десятая часть этой армии — конница, все остальные — пехотные части, катапульты и прочее. Так много пехоты — это из-за гористости ваших земель. Их задача — очень быстро пройти графство Лэннда, осадить и захватить столицу Стерры. Король и его семья будут гласно и показательно уничтожены. Это обязательное условие — чтобы разъединить лордов и запугать их. В тот же год, или в последующий — в зависимости от наших потерь — будут завоеваны сначала западные, крестьянские, а затем — северные провинции, где у вас находятся большинство мастерских. Все лорды и их семьи будут уничтожены. Все жители Стерры станут рабами. Без исключений. То есть план рассчитан на несколько шагов. Вот!

— А где же подробности, господин третий посредник? — равнодушным тоном спросил Фикк.

— Разве мало того, что я сказал?!

— Хотелось бы побольше подробностей... Например, почему начало войны отложено на следующий год? Вам что-нибудь известно на этот счет?

— Известно! — сердито ответил господин третий посредник. — Потому что надо переучить почти всю конницу на пехоту. Этим занимается мой...Воитель. Потому что надо научить воинов лазить по горам. Построены искусственные скалы и горы. Очень высокие. Потому что надо хоть как-то обучить ленивых дураков-новобранцев. Почти все Воители заняты этим. Новобранцы пойдут первыми, их не жаль. Так выразился Император. Он считает, что чугов стало слишком много, а хороших земель — мало.

— А какие возможности в смысле продолжительности ведения войны? Я имею в виду запасы продовольствия, оружия...

— Вы военный? — раздраженно спросил Глубокий.

— О, нет, к счастью! — смешливо ответил Фикк. — Я слишком слаб для этого многотрудного ремесла.

— Я — тоже. Я не знаю ничего больше. Да, вот такая подробность: Воитель, завоевавший территорию, будет потомственно владеть ей. Как лорд.

— Вот это, действительно, важно, мой друг! Когда в игру вступает личный интерес, игра идет веселей. А что-нибудь новое известно о судьбе порта Дикка?

— Да, в начале войны часть армии захватит порт.

— Прекрасно, господин третий посредник! Это очень интересно! Теперь напишите обо всем этом и других подробностях, которые — вдруг! — вы вспомните и...

— Писать?!.. Я не буду писать!

— А чем я докажу моему Королю, что не я придумал этот план, мой дорогой господин третий посредник, чтобы получить огромное состояние? Часть Королевской Сокровищницы!

— Я передам вам письменное изложение в обмен на драгоценные камни.

— Тогда подождите десять, нет пятнадцать дней.

— Я не выдержу так долго! Знали бы вы как трудно быть Управляющим Невольничьим Рынком!

— Я сочувствую вам, дорогой друг, но мне трудно будет собрать такое множество драгоценных камней... Ведь начался торговый сезон... Хотя есть одно решение...

— Да, господин Фикк?

— Вы случайно не видели на торговом рынке сокровище Чужака? Я им залюбовался!... Ну то, которое выставлял торговец Пиппер?

— Королевский сапфир размером с тарелку для фруктов? Конечно, видел! Вы имеете в виду?..

— Один огромный камень, стоимость которого можно удвоить, разделив его на множество более мелких... Да и в цельном виде... Ему нет цены, я слышал мнения ювелиров. Мы бы попробовали переговорить с Чужаком... Пообещали бы заплатить ему в Стерре...

— А он — настоящий?

— Камень Чужака?!

— Извините, я сказал глупость. Это от волнения. А какой срок для переговоров с Чужаком?

— Господин Кадет, Великий и Могучий... Не правда ли, смешно!.. Он в тюрьме... Я попрошу у вас... шесть дней.

— Хорошо, шесть дней. Встречаемся здесь и в это же время?

— Да, это очень безопасное место.

— До встречи, господин Фикк.

— Один вопрос, господин третий посредник! Почему вы решили помочь нам?

— Это мое личное дело!

— Совершенно верно, господин третий посредник, однако мы хотим обезопасить вас. Если после совершения сделки вы хотите покинуть порт Дикка, то нам выгодно обезопасить ваше исчезновение, согласитесь! Чтобы вы не попали в руки пиратам или — спаси вас Судьба! — не погиби бы в пути. Если же вы останетесь в порту Дикка...

— Ни в коем случае, господин Фикк!

— Через некоторое время корабль, которым командует НАШ человек, отплывет на Срединные Земли. Капитан может тайно взять на борт одного-двух пассажиров. А так как он будет командовать бывшим судном пирата Большой Нос, вероятность нападения пиратов на этот корабль ничтожна.

— Вы успеете передать мне сапфир до отплытия корабля, господин Фикк?

— Мы сделаем все возможное для этого, наш дорогой друг!

— Я принимаю ваш план. Я буду один. До встречи через шесть дней, господин Фикк!

— До встречи, дорогой друг!

Когда Глубокий вышел из гостиницы на улицу, в дверь господина Фикка постучали два раза, а после паузы еще три раза. Господин Фикк, Резидент, встал и, отодвинув кожи в левом углу комнаты, открыл потайную дверь. Из соседней комнаты вышел бледный лорд Барк.

— Мне кажется, все это — правда! И если это правда — мы погибли. Выдержать удар одной волны такой силы невозможно. Мне страшно писать Королю об этом, мой друг... Страшно. Эти сведения лягут на его плечи такой тяжестью...

— Мне тоже страшно, мой лорд! И я бы не писал об этом. Я бы считал нужным и безопасным, чтобы вы лично доложили Королю об этом страшном плане Императора. И до встречи с Королем переговорили бы с генералом Варра.

— Возможно, ты прав, мой друг...

— Поможем ли мы защитить порт Дикка, мой лорд?

— У нас не хватит сил, друг мой, как ни жаль,— печально произнес лорд Барк. — Порт мы потеряем. Это очень плохо, но...

— А если поручить это Чужаку? — тихо и осторожно предложил Резидент. — Нам это ничего стоить не будет.

— Хорошая мысль, друг мой! — воодушевился лорд Барк. — Но как заинтересовать его? Я не вижу способа увлечь мастера Каддета этой задачей...

— Я попробую сделать это, с вашего позволения, мой лорд?

— Конечно, друг мой! — довольно безразлично отозвался лорд Барк.— А что мы будем делать с этим мерзавцем-чугом? Получим от него письменное изложение плана и уничтожим?

— В Гавани, при посадке на корабль... несчастный случай...— предложил Резидент.

— Согласен, мой друг... Стерра, Стерра!.. Еще год — и тебя не будет?

Когда Глава порта Дикка вошел в камеру к Чужаку все уже были в сборе: судья, начальник тюрьмы, писец, палач, толмач, женщина Чужака и свидетели. Все, как полагается, стояли на ногах, в том числе и Чужак. Выглядел он совсем неплохо. Глава хотел в знак уважения пропустить вперед Старшего Советника посольства Стерры, но тот застеснялся, замялся — все-таки настоящие аристократы умеют без слов подчеркнуть и выказать уважение, приятно!

— Можем начать! — распорядился Глава.

— Я провел дознание,— сказал судья. — Толмач! Переводи! Человек, называющий себя господином Кадетом, Великим и Могучим Вождем с Холодных Земель, может быть обвинен только в умышленном принесении вреда здоровью капитану по прозвищу Кит, находящемуся сейчас в умственном расстройстве и не могущем свидетельствовать в разбираемом сегодня деле о беспорядках в Гавани, случившихся восемь дней назад, в результате ссоры, возникшей...

"Нет, я бы так не смог говорить,— подумал Глава. — Это от характера. Судье и самому нравятся такие петли из слов. Я бы давно уже сказал: плати штраф и выметайся из тюрьмы".

— ... а посему,— продолжал судья, — если вышеназванный господин Каддет, Великий и Могучий...

"Если тебя, любимый, посмеют осудить...— решала Принцесса, — я...— Неспящий молчал,— я что-нибудь такое придумаю!.."

— ...или должен оправдаться или будет, согласно нашим законам и правилам, осужден на один год тюрьмы, — закончил судья. — Чем ты, человек, называющий себя....

"А ведь я — такой же нудный, когда в мантии Верховного Прокурора веду пустяковые дела,— думал лорд Барк. — Чем проще дело, тем больше туману хочется напустить. А ведь чего проще сказать: "Оправдан"

— Отвечай, — разрешил судья Кадету.

— Монах, скажи им, что этот толстобрюхий Кит назвал меня... Как он назвал меня?.. "волосатой обезьяной" и объявил, что он меня помнит. Ты сам-то помнишь его? Это он нас перепродал второй раз. В общем, ври, что я его видел первый раз. Валяй!

Принцесса ухмыльнулась под платком: "Емкое слово. Ироническое. Я не знаю, что такое "ироническое" Слово знаю, а смысл — нет. Ночью спрошу. Если время будет. Если не забуду. Если силы останутся".

Монах закончил цветистый перевод.

— Кто это может подтвердить? — спросил судья у свидетелей.— Кто будет говорить, пусть называет себя.

— Я — свидетель,— выступил вперед плотный сильный мужчина, совершенно лысый. — Я воин стражи порта Дикка в крепостных воротах над Гаванью по прозвищу Золотой Гребешок. — Все улыбнулись, глядя на его голову. — Раньше я был рыжий, — смутился воин,— да ведь все время в каске...

— Понятно-понятно,— кивнул судья — О чем ты свидетельствуешь?

— Я был на посту в начале весны, когда вот этот человек, — он показал на Кадета,— вошел в порт. Капитан Кит, которого я знаю много лет, весною вообще не был в порту. Можно проверить.

— Подтверждаю,— кивнул судья. — Я проверил это. Кто подтвердит, что человеку, который называет себя Господин Каддет... ну, и так далее... было нанесено оскорбление в форме сравнения с мифическим животным, имеющим неприятный внешний вид и злобный характер?

— Я, — отозвалась служанка трактира. — Служанка Киика из харчевни "Дар Моря", я слышала такие слова. Я как раз несла жареную рыбу с фасолью и красным перцем Чужаку... ой, господину Каддету и его женщине.

— Кто-нибудь хочет возразить свидетелям? — спросил судья и строго посмотрел на всех, в том числе и на Главу порта. И выждал минуту молчания. — Я решаю! — возгласил он. — Оправдан!

Принцесса чуть не взвизгнула от восторга. Но по роли она ничего не должна была понять. Дома — а она сняла маленький домик в жилом городе — она повизжит. И вообще... И будет визжать, не боясь разбудить людей в соседних камерах. А соседи по дому пусть слышат, пусть соседки завидуют...

— Монах, поблагодари всех, а потом спроси: можно ли, пользуясь счастливым случаем, и присутствием судьи,— произнес Кадет на лингве, — совершить официальный акт женитьбы.

У Принцессы замерло сердце.

— Ваша честь, господин судья! — Торжественно начал Монах.— Ваше властное присутствие, господин Глава свободного порта Дикка! Честные и справедливые свидетели! Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель, благодарит всех вас за справедливое решение. Он считает себя вашим должником и непременно воздаст каждому по делам его! — Монаха понесло.

Лорд Барк еле сдержал ухмылку: "по делам его!". Судья — давно прикормлен. Свидетель-стражник — человек Резидента, служанка — со вчерашнего дня — тоже. Придется заплатить. Не страшно! Со срочной почтой он получил послание Короля из Стерры. Король еще не знает о плане военных действий чугов, пока он еще воодушевлен... В горячих, несвойственных монарху выражениях, Король благодарил всех, кто добился перемирия на год за столь мизерную цену, кто узнал и расстроил козни врага. Король повелевал щедро наградить этих героев. Тем более, что он решил не платить дань чугам. Деньги есть. И наконец-то Резидент станет перед Королем на колени и тот, ударив плашмя по его плечам своим королевским мечом, объявит Резидента лордом Диккар. Но что это?

— ... и с уважением спрашивает: может ли он, господин Кадет, в вашем присутствии совершить акт заключения брака и получить об этом документ, подписанный столь властными и уважаемыми людьми вышеозначенного порта? — на последнем дыхании закончил Монах.

— А почему нет? — благодушно спросил сам себя судья. — Можно! А у вас все готово?

— Монах, пожалуйста, позови ювелира! — попросил Кадет.

— Я приглашу, с вашего позволения, нужного человека? — спросил Монах у судьи и начальника тюрьмы. И бодро выбежал из камеры. Лорд Барк искоса наблюдал, как мастер Каддет подошел к принцессе Гигар и что-то прошептал ей на ухо. Заметил, что она кивнула. А потом рука принцессы быстро сжала руку Кадета и того, как принцесса это сделала, этого жеста сдержанной страсти — было достаточно, чтобы многоопытный лорд понял: она любит! Он еще раз подумал о том, что мужчине не дано понять женщин, даже если он во много раз образованней и опытней их. И еще он понял, что Принцесса — самая верная и последняя, нательная броня, защищающая сердце мастера Кадета от его врагов.

Вернулся Монах, за ним шел ювелир с раскрытым плоским ящиком. Они шли не торопясь и не скрывая содержимого ящика. А в нем на васильково-синем бархате лежали две тонкие изящные золотые спирали. И бутылочка с бальзамом.

Кадет намочил один угол бархата бальзамом, протер им золотые спирали и свои пальцы и подошел к принцессе.

В считанные дни близости из сдержанной гордой степнячки она превратилась в пылкую до изнеможения, ненавязчиво хлопотливую и хозяйственную взрослую женщину, в которой пьянящей смесью сочетались гордость и желание услужить ему. Здесь, в камере тюрьмы она с первого же дня начала обустраиваться, как дома, не ропща и стеная, как бы не замечая все вопиющие неудобства и скудность начала их совместной жизни. А на днях она сказала ему, сжимая в объятиях: "Я хочу завернуться в тебя, как в одежду. Я рада, что я твоя наложница. Ведь каждый день у меня — лучший и единственный мужчина в жизни!" Он ее не понял. Надо спросить, что она хотела сказать этим.

Когда Кадет медленно стянул с головы принцессы платок, и мужчины увидели торжествующее лицо красивой взволнованной молодой женщины... Воин-страж крякнул, палач — нахмурился, судья — вздохнул, Глава порта — поднял брови , писец — чуть было не уронил перо, лорд Барк подавил вздох, а Монах — тонко улыбнулся. Точными и быстрыми движениями Кадет проколол кончиками спиралей мочки ушей принцессы. Не пролилось ни одной капли крови. Хорошая примета! Необыкновенные, невиданной формы и красивые золотые серьги замужней женщины. Торжественно-медленно, дав всем полюбоваться красотой лица своей жены, Кадет накрыл ее голову платком.

— Я проколол уши этой женщине по имени Принцесса. Я взял ее в законные жены, со всеми моими и ее правами и обязанностями,— сказал он на лингве, и Монах немедленно перевел. — Я прошу подтвердить это событие в книгах и документах порта Дикка и огласить об этом на Площади.

— Я подтверждаю! — по очереди сказали судья, Глава и начальник тюрьмы.

"И я подтверждаю",— про себя произнес лорд Барк. Несмотря на все заботы и мрачные ожидания, он в эту минуту ощутил высокое, редко посещающее его, волнение.

— Сейчас все разойдутся, возьмем вещи и пойдем домой,— сказал Кадет жене и Монаху, раскланиваясь с уходящими из камеры. — Я хочу торжественно и шумно пройти по порту Дикка. Или я — не Чужак. Дорогая жена! У нас дома есть вино?

...Писец рассказал жене, а та разнесла по всему порту, что Чужак проколол уши своей наложнице — женщине необыкновенной красоты. А ее мужние серьги — невиданной красы, не наглядишься. И капли крови не упало. Портниха госпожа Таррата всем подтвердила, помня о щедрой, очень щедрой плате, что так и есть, необыкновенно красивая девушка, такие одна на сто по сто. Иные портовые холостяки сходили на Невольничий Рынок — повысматривать красивых рабынь, но таких там уже не было, наверное, уже богачи расхватали. Красоты мало на свете, и она богатым, почему-то, всегда достается. Так что, когда на Площади объявили, что Чужак женился на Принцессе, никто уже не удивился.

Принцесса в сопровождении охраны не спеша шла наверх по центральной, Портовой улице. Платок скрывал легкую улыбку довольной жизнью женщины.

Ей нравился порт Дикка. Совершенно не похожий на ровные, приземистые и скучные города Империи, порт, с совершенно другими — веселыми, жизнерадостными — и очень разными людьми, множеством лавок и лавочек, шумными уличными торговцами, зазывалами и обманщиками, предлагавшими из-под полы "чугское золото", магические амулеты, лекарства "от всего". Принцессу узнавали. Иногда кланялись, и она в ответ сдержано-гордо наклоняла голову. Это было почти так же приятно, как в Империи, когда она ехала на Баку в кавалькаде отца под штандартом рода Гигар по улицам столицы Империи, и их приветствовали. И хотя здесь никто не видит ее лицо, все знают, что она — жена господина Кадета, Великого и Могучего Вождя с Холодных Земель, богача и задиры. Великого и могучего, улыбалась принцесса. Щедрого с друзьями и приятными людьми и молниеносно-беспощадного к врагам. К ней боялись подходить, только издали окликали: "Принцесса! А вот мой товар, посмотри и купи, Принцесса!". Принцесса шла в Конюшни.

День был прекрасный, в меру жаркий — потому что с Моря дул чудный теплый мокрый ветер. Недаром местные женщины носят такие широкие блузы и длинные узкие юбки — такой ветер живо задерет короткое и широкое платье на голову — срам и потеря достоинства! А разрезы на боках блуз делают, чтобы в жаркий день продувало немного. Надо зайти и посмотреть материалы на летние юбки — Каддет каждый день настаивает: "Купи себе что-нибудь, красавица-принцесса!" Так, улыбаясь под платком, принцесса свернула к ближайшей большой лавке, жестом остановила охрану, вежливо топнула новым башмачком по битке — звуковому камню, вошла в сумрачную от обилия товаров на стенах лавку и увидела...Сластену.

Сластена выбирала ткани на три платья. Не для себя, конечно. Куда ей столько! Это раньше, когда она в Гавани работала, три-четыре платья непременно надо было иметь. Случалось, мужчина платье портил — то зальет вином, то порвет в драке или от глупой торопливой страсти, нужно было иметь в замену. Да и покрасоваться — платья надо иметь! А теперь она — комнатная невеста. Скучища!.. Платья шьет! Закройщицу бы в помощь! Была ведь закройщица, девушка-чуг, про которую запретили расспрашивать и рассказывать! Вот была закройщица!.. А теперь — все сама делает, да и получается неважно.

Новая жизнь Сластены началась на третий день после того, как однажды ночью пропала ее закройщица, подружка-чуг. Куда делась подружка, повариха не рассказывала, охранница осталась одна, самая противная, с ней не поговоришь, и Сластена уже начала тосковать, когда пришел тот человек, который ее в это поместье засадил, повел-повел по коридорам в подземелье, по лестницам вверх-вниз и вывел в порту. И велел — немедленно иди домой! И про то, где была, и что там было — никому и никогда! И Империал подарил!

Сластена побежала домой сломя голову — никак беда, с бабкой, наверное! Нет, дома, слава Судьбе, все было благополучно. Только в комнате матери на ее кровати лежал раненый знаменитый пират Большой Нос, а при нем мать — настоящая портовая жена: в простом платье, волосы растрепанные, тряпка в руках, глаза протухшие... Это, говорит, твой отец, то ли умирает, то ли болеет от раны, давно уж зовет тебя, иди к нему, Сластена. Подошла — большой крепкий, хоть и немолодой мужик. Узнала, хотя раньше видела только издали: точно — Большой Нос. А он руку ее в свою взял — и поняла Сластена: он ее отец. Как искра пробежала между ними. Много дней с ним сидела, кормила, перевязывала, омовения делала. Сейчас ему получше, и рана от удара пики поджила, но боли в ней такие, что он зубы расшатал, крики сдерживая. Стыдно ему, пирату Большой Нос, кричать. А между болями Большой Нос ее за руку держит и про свою жизнь рассказывает. А нос у него никакой не большой, хороший нос. У хорошего мужчины, чтоб вы знали, нос должен быть большой, заметный. Между прочим, оказалось, что это мать ему, как говорится, тухлую рыбу в кровать подложила. А вовсе не он мать с маленьким ребенком бросил, Сластеной то есть. Все мать... И приятель бывший отца... Отец его не убил, нет. Только корень отрезал. А ранил и чуть не убил отца Чужак, господин Каддет, Великий и Могучий Вождь. По описаниям матери и отца Сластена сразу догадалась, что Чужак — тот громадный и черно-волосатый, с голосом пьянящим, который про нежно-розовую ее кожу говорил. Ну, теперь бы она ему за отца сама корень-то... откусила. Подластилась бы — и откусила, бандиту заморскому... Надо вон ту материю пощупать, не слишком ли тяжела? Ведь длинное лето еще только впереди... А вот и еще одна модница... Ой, Судьба добрая, спасибо!.. Точно как мать рассказывала — высокая и стройная, платок на голове с прорезями, драгоценные камни звенят... Она! Жена Чужака! Уставилась... Ну, чего не видала?! Бывает же такое — только о ком-нибудь подумаешь — а вот и она! Отец бедный почти не живет от боли, а эта рыба сушеная... И пусть Чужак убьет Сластену, но она за отца отомстит: он отца ранил, так Сластена — жену его порежет!... Вот и ножницы под руку сами просятся...

Принцесса успела перехватить неумелый верхний косой замах, блокировала руку. Онемевший от сразу обрушившихся на него неожиданностей — жена Чужака! Покушение! — хозяин лавки только рот беззвучно раскрывал. Принцесса сделала ему знак — пошел вон!, он и выскочил из лавки. Повелительным жестом Принцесса выставила ринувшуюся в дверь охрану. Не отпуская перехваченную руку с ножницами — ну, молодец, Сластена! — стянула с головы платок.

— Подружка! — ахнула Сластена. Рука ее обмякла. Принцесса вынула из ее пальцев ножницы, бросила в угол. Сняла платок с головы.

— Здравствуй, Сластена!

— Подружка!..

— Что ты на меня бросаешься, подружка? — удивленно спросила Принцесса.

— Как — что? Ты — жена Чужака? Ну, господина Каддета этого? Ты — Принцесса?

Принцесса гордо тронула серьги.

— Так ведь он моего отца чуть не убил! Пират Большой Нос. Он мне отец, оказывается. Должна же я отомстить!

— Ой, Сластена!.. Должна... Но ведь это не убийство было, Сластена! На дуэли, Сластена, честно... Но мне жаль, правда!.. Правда, жаль!..

— Ладно, подружка!.. С мужчинами всегда какая-нибудь морока!..— Сластена рассматривала Принцессу. — Красивая ты!.. Мужние серьги какие!.. У нас таких не делают... А кто это платье шил?. Повернись-ка! Ну-у-у... это госпожи Тарраты шов... Разве на вырезе — так надо?..

Растерянная охрана топталась у дверей лавочки, заглядывала в маленькое оконце, тревожилась и недоумевала: две молодые женщины хихикали и пихались, что-то наперебой рассказывая друг другу, жестикулируя, как девчонки-подружки при неожиданной встрече.

— А я теперь — комнатная невеста! — с досадой сказала Сластена и вместе с Принцессой залилась смехом. — Мать опять на работу вышла — не может дома сидеть! Вот я и бабку и отца выхаживаю. А ты как, Принцесса? Как замужем быть?

— Спасибо тебе, что рассказала мне все.... что настоящей женщине полагается знать,— искренне произнесла Принцесса.— Спасибо!

— Сладкий? — спросила Сластена задорно. — Сладкую смерть знаешь?

Порозовев и закусив губу, с заблестевшими глазами Принцесса кивнула.

— Забыла тогда тебе сказать, потом вспомнила, когда тебя уже не было: каждая сладкая смерть женщине на один день настоящую смерть отодвигает. Вот! — Сластена обняла Принцессу.— Принцесса!.. Я б и не подумала никогда! А у меня с твоим Чужаком, правда, ничего не было, один разговор, и то — о цветах. Правда!

— Я сразу тогда тебе поверила. Все хорошо! А как сейчас твой отец, Сластена?

— Рана зажила, почти. Боли у него сильные. Стонать стыдится, терпит, но болит очень!..

— Сластена! Отведи меня к нему. Отведи, не бойся! Я помогу ему, Сластена! Ну, поверь, подружка!.. Только никому не говори, что я по гиккейски говорю и понимаю, пожалуйста! Так надо!

— Ладно, подружка! Мы на знаках разговаривали!

...Принцесса сосредоточилась, и на кончике пальца зажегся синий огонек-светлячок. Поводила по свежему рубцу на груди пирата. В верхнем углу рубца огонек нашел неправильность, разгорелся сильней.

— Тепло! — произнес Большой Нос. — Щиплет!

— Ты потерпи, отец, — из-за спины принцессы подала голос Сластена.— Принцесса свое дело знает.

...Принцесса, почувствовав легкую усталость и онемение пальца, отошла от раненого. Кивнула Сластене. Обнялись, посмотрели друг другу в глаза, и Принцесса вышла из аккуратного дома Сластены на улицу. Там уже стояла небольшая толпа. Почтительно расступилась в молчании.

Принцесса торопливо шла в Конюшни. Валей и Баку. Ее Долг. Она исполнит свой Долг.

... Резидент прочитал рапорт: "Принцесса (жена Чужака) посетила дом, в котором находится раненый Чужаком пират Большой Нос. Пробыла около получаса. Подслушать не удалось, общались знаками". Резидент улыбнулся.

Владетельному господину Послу Великого Императора чугов доложили: Чужак через свою жену установил связь с пиратом Большой Нос. Кошмар!..

Глава порта выслушал доклад городского шпиона: господин Каддет, Великий и так далее, начал дружить с пиратом Большой Нос. Дружбу скрывают, связь через Принцессу (жена господина Каддета). "Неплохо, — подумал Глава.— Будет порядок в Гавани".

Пираты передавали друг другу слухи: Большой Нос идет в помощники к Чужаку — свой пиратский флот будет у Чужака... всех кто под Чужака не пойдет, будут выставлять из порта или топить.

...Боли у Большого Носа уменьшились на второй день, еще через два дня — пропали совсем, на шестой день Большой Нос зашел в кабак, пил вино, пошучивал. Люди посматривали на него с опаской — ведь с измененной Судьбой человек!

В порту все уже знали: жена Чужака, Принцесса — волшебница, лечит руками.

Часть вторая.

8. "Девятый вал"

Прошло сто дней. Почти середина сухого лета. Жизнь порта Дикка после весенних событий успокоилась и наладилась. Жили без потрясений.

На рейде стояли пятнадцать судов, пришедших со Срединных и Зеленых Земель. Со Срединных Земель привезли, как всегда, замечательную глиняную утварь, ковры и волосатые шкуры (их очень любят закупать торговцы Стерры), тонкую шерсть и ткани. С Зеленых Земель — фрукты и овощи, плодородную почву и рабов. Рабов привозили мало. И пиратов было вполовину меньше, чем раньше бывало. Шутили: остальных господин Каддет перебил. У бондарей в порту была самая горячая пора — в каждом доме варили и солили, резали и сушили, первая заготовка на зиму, бочки были нарасхват. А сколько бочек на складах!.. По стародавним приметам после сухого лета зима ожидалась длинной и мокрой, поэтому караваны из Стерры один за другим везли в порт черный маслянистый уголь, охапки бересты, огромные повозки белой щепы, знаменитые зажигательные камни Стерры, стекло в окна, а еще обычные слитки мягкого железа и меди, тяжелый свинец и, конечно, доски и брусья из стеррского дуба, очень крепкого. Всем этим лавки в порту и на Торговом Рынке Гавани бойко торговали, местный народ денежки наживал, кто как: кто приезжих в своем доме поселял и обихаживал — в гостиницах мест не хватало, кто меной занимался — на одном складу товар присмотрит, а в другом месте этому товару покупателя найдет, а большинство продавали товар, купленный с повозок. Толкотня во всем порту!.. В харчевнях еду не успевали готовить, "Игорный дом" совсем не закрывался, портовые девки цены подняли, в "Веселом доме" опять входную плату установили... Все оттого, что приезжих стало много.

Несмотря на занятость, портовый народ заметил, что много по сравнению с прежними годами приезжает народу из Стерры. Все больше молодые ребята, симпатичные, не драчливые. Купят себе ярлык и ищут работу. И находят, потому что этим летом нужны были мужские рабочие руки: большое строительство началось в порту. Строили новую крепостную стену со стороны плоскогорья — со стороны путей из королевства Стерра и Империи Чугов. Начальником всех этих работ был господин Каддет. Новая крепостная стена должна была расширить порт, ненамного, всего на сто пять шагов отстояла она от старой стены, но фундамент под нее Чужак закладывал нешуточный. А в недалеких базальтовых скалах трудились бывшие рабы Чужака и нанятые им люди. Резали камень для стены. Там же и жили. Когда вдруг в самом конце весны Глава порта ввел новый налог, оборонный, много ропота было и немало людей кричало "Долой Главу!", но их позвали посмотреть, как отряд воинской стражи берет штурмом старую крепостную стену, и поутихли люди. Уж очень ловко и быстро воины через старую стену по лестницам перебрались и, скаля зубы, на горожан с копьями и мечами кинулись. Остановились в трех шагах от съежившейся и попятившейся толпы с верещавшими женщинами, и пошли обратно. Всякий представил себе, что это чуги или королевские воины без приглашения пожаловали, и смирился. Мелюзга городская так и проводит дни у старой крепостной стены, в сторонке от въездных пошлинных ворот, там играет, где часть воинского отряда на стену лезет, а другая учится отбиваться. Взрослые вроде мужчины, а играют в войну, веселятся. Детей потешают. Но всякий разумный портовый горожанин понимает, что это — надо. Когда Чужака нет, командует отрядом бритый мужчина с лысой головой в шрамах, выкупленный раб, воин с Зеленых Земель. Помогает ему толмач Монах, он уже теперь не ходит вместе с Чужаком, потому что Чужак по гиккейски уже хорошо говорит, только иногда свои слова вставляет. В Гавани начальником стал Большой Нос, с ним капитаны что торговых, что пиратских судов стараются не спорить. Когда Большой Нос повесил сразу двух матросов с чуженародного корабля, ограбивших и избивших торговца-разносчика в порту, а взбунтовавшиеся матросы того корабля начали крушить Торговый Рынок, на галечный берег вышли три по сто воинов с арбалетами и луками и сам Чужак с огромным раздвоенным мечом. Капитан того корабля сразу штраф заплатил в казну порта и торговцу. И снялся с якоря.

Конечно, в большом порту не бывает уж совсем спокойно, на то и порт. То в кабаке, то в "Игорном доме" задерутся... Воинской стражи прибавилось... А еще по весне то в порту, то в Гавани, а то и в жилом городе находили зарезанных или задушенных людей, иногда со следами пыток, но все они были не портовые, а приезжие люди, то ли гили, то ли чуги. Никто о них не хлопотал и не печалился, а позже и резать-душить перестали, словно кто-то успокоился, всех передушив-перерезав.

К середине длинного лета, когда стало понятно, что год для торговли хороший, деньги будут, горожане повеселели и понемногу начали тратить денежки, тем более, что появился новый товар. Братья стекловары, Старший и Младший, как-то отдали на показ и продажу лавочнику Пипперу новый стеклянный товар, называется "бисер" — маленькие разноцветные стеклянные шарики с дырочкой посередине. Нитку проденешь сквозь шарики — получается цветная ниточка. И плети из нее чего хочешь. Цена за меру — серебрячок. Женщины в порту и Гавани как с ума сошли. Иные — на большой серебряк накупали этого бисера. И начались среди них соревнования — и по узору и по цвету. На платья, на голову, браслеты себе выделывают. Пиппер — он теперь богач, господин Пиппер. И стекловары тоже. Но секрет, как такое красивое цветное стекло сварить и как маленькую дырочку точно посреди шарика просверлить, стекловары никому не открывают. И правильно — товар тогда в ходу, когда редкий.

Лето — хорошее время. Вечер длинный, тихий. Еще светло, и приятно-прохладно по сравнению с днем. Перед сном многие горожане по улицам гуляют, орешки привозные грызут, сладкие корни покусывают или около домов сидят, разговаривают, рассказывают, кто что слышал. Кому шума и суеты днем мало — идут на Площадь, там фокусники, зверинец маленький, новости кричат, мед, привозное молоко, орешки и корни продают все ночь. "Игорный" и "Веселый" дома неподалеку, опять же... А когда раздается цокот копыт и через Площадь на своем вороном шагом проезжает Принцесса по дороге к сторожевой башне над Гаванью — на закат посмотреть — это как сигнал, что вечер заканчивается. Принцесса сидит на коне как влитая, спина под летним плащом прямая, голова гордо поднята, поводья в левой руке. Ей бы еще копье или пику в правую руку — Страж Мира, как в сказке. Отвечает на приветствия вежливым кивком головы, платком укрытой. Слева от Принцессы всегда шагает Чужак, господин Каддет. Тоже вежливо кланяется. Говорят, поднявшись на башню, Принцесса снимает с себя платок, закрывающий ее лицо, но этого никто не видел. Сам Глава порта специальным решением разрешил им подниматься на сторожевую башню без провожатых. Никто не знает, почему Чужак задержался в порту Дикка, почему делами порта занимается, почему не возвращается на свои Холодные Земли с Принцессой. К ним уже привыкли. Принцесса теперь ходит без большой охраны, за ней всегда только один человек, и тоже с закрытым лицом. Зовут Валей. Не слуга, не помогает Принцессе корзинку с поклажей нести. Метатель ножей. У него на груди и спине в ножнах открыто восемь ножей лежат. Опять же — по специальному разрешению Главы порта. Когда они первый раз появились, за спиной Принцессы кто-то из приезжих на Торговом Рынке что-то не то сказал. Принцесса услышала, остановилась и кивнула головой. Валей очень быстро бросил нож вверх, почти не глядя. Чайка прямо под ноги ему упала. Больше никто ничего вслух о закрытых лицах Принцессы и Валея не говорит.

Лорд Барк с большой охраной подъезжал к порту Дикка в пассажирской повозке. Последний перегон кажется самым длинным, мысли торопятся, крутятся в голове быстрее колес повозки, и от этого возникает раздражение и томление. А еще хочется вымыться, поесть вкусной пищи, полежать на мягкой кровати в прохладной комнате. Лорд возвращался в порт Дикка в новом ранге — лорда Специального Посла Короля Стерры. Практически Король передал ему свои полномочия: на территории порта Дикка для всех подданных короля лорд Барк был сам Король. В двойном днище его тяжеленной повозки были королевские золотые и драгоценные камни — часть денег войны, как назвал их Король.

Когда в конце весны, после крушения планов чугов и пиратов, но со знанием стратегического плана Императора чугов, лорд с тяжелым сердцем покидал порт Дикка, он готовил себя не только к очень трудному разговору с Королем, он готовил себя к тому, что мог увидеть в Стерре. Увиденное потрясло его еще сильней, чем он опасался. Дороги были в плохом состоянии. В случае затяжных весенних дождей грязь остановит и воинов и боевую технику. Завалы на узких горных тропах в обход главных дорог еще даже не были построены. Строительство сторожевых башен, которые могли бы сдержать быстрое наступление врага по двум дорогам к столице, даже еще не было начато. Лорды только еще собирались — после осенних работ второго урожая! — начать подготовку из крестьян ополчения. Они не занимались укреплением своих собственных замков! Благодушие и лень! Только генерал Варра укреплял Пограничные Ворота. Но силами воинов. А они должны были при строительных работах беречь свои руки, ноги и головы. Поэтому работа шла нетерпимо медленно. Набор в армии шел плохо. Опытных боевых офицеров и генералов — не было! Чего было в достатке — оружия и денег.

Когда лорд преклонил колени перед своим Королем с радостной улыбкой подходившего к нему, другу детства, он боялся, что Король увидит слезы в его глазах. Слезы лорда Баре упали на вышитые узоры на воротнике кафтана Короля, когда они обнялись. Хорошо, что прием состоялся в личном кабинете Короля и без свидетелей. Потому что, выслушав рассказ лорда Барк, а затем прочитав и перечитав сообщение чуга-предателя о плане Императора, Король не скрыл своих слез.

Когда Король уже в зрелые годы все еще был принцем-наследником своего престарелого отца-Короля, вместе с лордом Барком и оруженосцем Кьюрриком он прошел, где ногами, где верхом на лошади, буквально по всем городам, городкам и поселкам своего будущего королевства. Конечно, скрыв свой титул. Погонщики, мелкие торговцы или перепродавцы, отставные воины... За неполный год путешествия они все трое вжились в эти роли. Они своими глазами увидели беззаконие местных властей, продажность судей, безнаказанность воров и бандитов, безразличие лордов-поручителей, равнодушное терпение сыто живущих простолюдинов и мастеровых. Но тут же рядом они встречали и живые глаза, видящие все то же, что и высокие лорды, и недоумевающие. И ждущие ответа на свои вопросы, даже неявно заданные. В случавшихся иногда — очень редко! — откровенных беседах люди говорили: "Король об этом не знает. Если бы он знал — он бы помог нам, НАШ Король!" В том путешествии лорд Барк тоже однажды видел слезы принца-наследника. Это случилось, когда принц понял, какая тяжесть и какой труд лягут на его плечи. Став Королем, принц жестокой рукой подавил самые крайние и вопиющие извращения — там, куда дотянулась его рука. Лорд Барк, принявший пост Верховного Прокурора, отправил на плаху и на каторгу многие сотни воров, грабителей и бандитов, сотню судей, семь лордов, одного герцога — родственника Короля. Самая легкая кара за нарушения законов Короля, указов Короля, кражу у Короля — конфискация всего состояния. Люди больше всего дорожат своим состоянием. Прошло три года — тяжелая повозка королевства Стерра чуть сдвинулась, выбираясь из засасывающей грязи. И тут на западной границе появились чуги, как прежде когда-то, яростные, бесстрашные, жадные.

— Как нам выдержать этот напор, Барк? — спросил Король, вытирая слезы, рукавом: от некоторых детских привычек Король не желал избавляться. Он мог себе это позволить, потому что он, во-первых, Король, а во-вторых, он никогда не плакал, при подданных. А Барк — он друг. — И можем ли мы его выдержать?

— Если бы речь шла о нападении в этом году — нет, мой Король,— ответил лорд Барк продуманными словами. — Но у нас еще есть почти целый год. Точно я отвечу на ваш вопрос следующей весной, мой Король.

— Ты мне нужен здесь, друг. Порт Дикка — теперь совсем не важное место, благодаря твоим трудам. И трудам твоих людей. Навести семью, и приступим к работе.

— Конечно, мой Король!

— Ты, конечно, посмотрел по дороге, что не сделано по укреплению границ и ремонту дорог?.. — чуть усмехаясь, спросил Король. Он очень хорошо знал своего друга.

— Ничего не сделано, мой Король! Простите, что я еще раз огорчаю вас.

— Этого я и боялся,— грустно произнес Король. — В свое время ты очень сильно прижал казнокрадство, друг Барк, и теперь я могу по одному только размеру расходов судить о течении дел: мало расходов — мало дел. Мы богатеем, мой друг! — усмехнулся Король. — У тебя есть предложения о том, как потратить наши денежки? — Король постарался пошутить. Лорд Барк знал — это последний рубеж отчаяния у Короля.

— Дайте мне десять дней, мой Король, чтобы я пропитался воздухом Стерры и не придумал невозможное.

— Хорошо, мой друг! Десять дней! Передай мой привет леди Барк и дочери. Они редко появлялись во дворце в твое отсутствие.

Так было при первой встрече с Королем.

— Мне придется на некоторое время вернуться в порт Дикка, мой Король, — первое, что сказал лорд Барк при второй встрече. Ему показалось, что в волосах Короля за десять дней появилось много седых волос.

— Объясни, друг, зачем?

— Больше всего нам с вами, мой Король, не хватает энергичных и смелых людей. Простите меня! Я встретился не меньше, чем с сотней людей, и с первого же дня почувствовал раздражение. Медлительность, уклончивость, множество разговоров, умные рассуждения, неплохие планы. Но нет действий. Отдаешь распоряжение — оно исполняется, и человек останавливается, он ждет следующих распоряжений.

— Это исполнительность, Барк, — Король смотрел на лорда с непониманием.

— Так ведут себя слуги, именно это от них требуется, мой Король. Но в деле, которое мы хотим выполнить, нужен огромный напор, дерзость, самостоятельность. Если камень опасно лежит над тропой, по которой ездят люди, равнодушный проедет и поблагодарит Судьбу, что он остался цел. Исполнительный — доложит о камне смотрителю дороги. Самостоятельный — уберет этот камень.

— У меня нет других людей, мой друг!

— Давайте их наймем, купим, соблазним! Вы же хотите потратить денежки короны, мой Король!..

— В порту Дикка?

— И на Зеленых Землях и на Срединных. И на Холодных,— усмехнулся лорд Барк.

— Ну, так далеко не стоит забираться,— усмехнулся и Король.

— Один человек с Холодных Земель неподалеку, в порту Дикка. Он — подходящий для нас человек.

— Согласен, купи его. Купи всех, кто тебе покажется нужным. Не бойся ошибиться, мой друг.

— Если речь идет о человеке с Холодных Земель, то есть очень большая трудность, мой Король. Он женат на принцессе Гигар.

— О, милостивая Судьба!..— Король с изумлением смотрел на лорда Барк. — Как это ему так не повезло?

— Наоборот, мой Король! Я бы был самым счастливым на свете человеком, если бы меня любили так, как принцесса Гигар любит мастера Каддета.

— Вот как?!

— Он — очень странный человек, внешне и по своему духу. Вы не поверите — он очень похож на громадного черного горного медведя, только с человеческой фигурой и с почти человеческим лицом. Прекрасный боец, из лучших — спросите Кьюррика!, умный, образованный, решительный, ОЧЕНЬ самостоятельный, когда надо — бессердечно-беспощадный и молниеносно-убийственный.

— Ты так говоришь о нем, мой друг, как говорила бы, извини, женщина о своем возлюбленном.

— Это я и хотел вам сказать: принцесса Гигар видит то, что он есть: нечеловека.

— Что? — изумился Король.

— После оскорбления и горя, которое ей принес Император, принцесса не может полюбить верноподданного чуга. А бывают ли другие? Она не может полюбить гиля — за ее спиной многие столетия ненависти к крови гилей. Она полюбила нечеловека, странного, лишь похожего на человека мужчину.

— Интересное рассуждение, мой друг. Однако вернемся к нашей теме.

— Мой Король! Простите, но это и есть наша тема. Возможно, я привезу в Стерру очень странных людей. Ведь показался вам сначала ... э-э-э... необычным мастер Ликка, привезенный генералом Варра с Зеленых Земель — помните ли вы того старого евра? А как много он сделал для Стерры! Сколько руд он открыл и сколько новых шахт он построил! Сколько новых инструментов сделано по его советам! Как жаль, что он умер в пути, возвращаясь в Стерру, как жаль!.. Я кусал себе руки, мой Король, видя как он умирает... Вернувшись в наши горы, он хотел довести до результата свои опыты с металлами и рудами, он хотел вновь создать горючий порошок... Его внешний вид, его манеры были когда смешны, когда странны, но ничего из того, что он сделал для Короны, нельзя назвать странным или смешным.

— Он умер? — переспросил Король.— Мне жаль. Хотя ведь он был уже старый человек?

— Нет, мой Король, он был мне ровесник. Но он очень быстро жил.

— "Быстро жил"... — повторил Король, задумываясь. — Что ты мне хочешь сказать, мой друг? Говори прямо.

— Нам нужны именно такие люди, мой Король!

— Я согласен с тобой, мой друг, ты прав. Я даю тебе все права на этот счет, лорд Барк. Сегодня же я подпишу необходимый эдикт. Что еще мы можем сделать?

— Нам придется измениться и меняться, мой Король...

— Измениться? Как? В чем, мой друг?

— Сейчас я объясню, мой Король. Мне ОЧЕНЬ нужен здесь этот человек, мастер Каддет. Дайте разрешение на то, чтобы чуг, принцесса Гигар, могла ступить на земли Стерры!

— Это невозможно, мой друг, ты же понимаешь, что это невозможно! Существует закон, которому сотни лет и который никогда не нарушался по доброй воле Королей Стерры. А может быть — вообще никогда!

— Принцесса Гигар сменила имя,— сказал лорд Барк. Король молчал.

— Никто в порту Дикка не знает, что она — принцесса Гигар, — сказал лорд Барк. Король молчал.

— Мы — в отчаянной ситуации, мой Король,— сказал лорд Барк.— Я испытываю ваше терпение и нашу дружбу, только потому, что чувствую, что именно новые, неожиданные и странные люди помогут нам найти решение невозможно-трудной задачи спасения Стерры. Победа чугов — это конец истории гилей, мой Король!

— Спасибо, что ты, мой старый товарищ, произнес эти правдивые слова. Именно — конец истории гилей. Это парализует меня своим жутким смыслом и ответственностью. — Король поднял свой взгляд на лорда Барка.

— Вы сказали, мой Король: не бойся ошибиться...

— Тебе нужна, как всегда, бумага с моей подписью, Верховный Прокурор, лорд Барк? — грустно спросил Король.— А если у нас будут потомки и они прочтут этот мой эдикт, что они подумают о нас с тобой?

— Главное, чтобы у нас были потомки, мой Король. Потому что, если чуги победят, то ни у Барка, ни у его Короля потомков не будет совсем. Кого же нам тогда бояться?

И вот скоро последний поворот дороги по предгорью и откроется вид на порт Дикка и его крепостная стена.

"Вот здесь я бы навалил целую гору больших камней, — медленно проезжая в повозке через сужение дороги между широких высоких скал, подумал лорд Барк, — чтобы враг застрял здесь. Застрял, но что дальше? Враг разберет, растащит эти камни, и продолжит свой путь по дороге к крепостной стене. Почему так качает повозку?"

Лорд Барк выглянул из окна и удивился: у повозки на пути лежал неровный фундамент сооружения. Широкий и длинный, он перекрывал сужение дороги. Лорд Барк приказал остановить повозку, вышел, осмотрелся и понял простой замысел строителя: новая крепостная стена прильнет к скалам, и врагу достанется только узенькое пространство единственной дороги для штурма стены. Крепкой и высокой стены, другую и не стоит строить. Или врагу придется ломать скалы. Работа на год. Почему ему ничего об этом не писал будущий, однако еще не возведенный мечом Короля во дворянство его друг, лорд Диккар, Резидент? Что происходит в порту Дикка?

Принцесса сидела на супружеской кровати и смотрела на заснувшего Кадета с новым для себя чувством. Почти материнским. Хотя, конечно, если сейчас она не удержит ментограмму, готовую сорваться в полет, обязательно возникнет совсем не материнское чувство: Каддет немедленно проснется, протянет свою теплую сильную руку, опрокинет ее на ложе, и начнет дразнящее-медленно прокладывать горячими нежными губами сложную линию от ее правой ключицы через левую грудь к левой ключице и оттуда — на правую грудь, сладко-больно прихватывая соски и толкая груди по пути, а затем его губы, не прерывая линию, спустятся до пупка и, раздувая в пупке пожар, закрутят вокруг него тройную сужающуюся спираль, а кончик ехидного языка при этом пощекочет в глубине пупка, обрывая ровный ритм дыхания. Пощекочет — и стремительно ринется вниз, обовьет бедро, зубы чуть прихватят ягодицу — какой повезет! — а язык широким мазком длинно и медленно-дразняще пройдется по позвоночнику, пересчитывая каждую косточку, до самой шеи, навестит ухо и линия закончится на уголке губ... а в это время его нежные чуткие пальцы взбудоражат сокровенное на ее задрожавшем теле... Если сейчас она не удержит ментограмму, она сейчас снова превратится в нечто, с жадностью поглощающее, ловящее и хватающее каждое движение и сотрясение его могучего и неутомимого тела, нечто, парящее вне мира и людей. До мучительно-сладкой долгой и повторяющейся смерти. Не сейчас, Каддет устал.

Принцесса была счастлива. Она была счастлива как женщина. Сама замечала, как от этого меняется ее тело — немного вширь раздались бедра, увеличились груди, пополнели ноги и чуть-чуть — руки. Но вопреки этому ее шаги стали легче и стремительней, а тело — невесомей, сильней и выносливей. Недавно она почувствовала себя готовой к материнству, внутренне созрела. Каждый раз, когда Каддет оставлял в ней частицу себя — она чувствовала взрыв его вулкана и бросок ослепительно-горячей лавы — это вызывало в ней чувство их общего торжества, но одновременно — и чувство победы над Кадетом ("Вот так!"— заговорщицки хихикал Неспящий), и каждый раз после этого принцесса ждала знаков зародившегося ребенка. Но пока знаков не было.

Принцесса не сравнивала себя с прежней. Просто та была совершенно другая девушка, горделивая и самоуверенная, пекущаяся о своем достоинстве принцессы Гигар. Та — умерла. Нет, ее убили! Теперь она другая, и даже еще не закончила свое развитие, предупреждал Неспящий. И сейчас принцесса была счастливым человеком. Теперь, когда Каддет с утра уходил из дома в порт, в каменоломни, на строительство новой крепостной стены, в мастерские, в Гавань, на суда или в лавки, принцесса не тосковала и не тревожилась. Это прошло. Между ней и им возникла, как подсказывал Неспящий, стойкий и постоянно открытый канал связи, и присутствия этой связи было достаточно. Она просто в любое мгновение знала, что с Каддетом. Не ЧТО с ним происходит, а что он в полном благополучии. День она заполняла домашними заботами — но их было так мало!, помощью Сластене в ее мастерской, посещением Баку в Конюшнях, упражнениями с оружием под строгим надзором Валея в крошечном заднем дворике дома. Валей, брат по Долгу!.. Послание матери у него на спине написано ее рукой и ее ножом, и навсегда, на всю его жизнь. Глубоко и неискоренимо от прежней принцессы Гигар в Принцессе осталась и жила только жажда мести. Но Кадет сказал: "Месть должна сначала унизить и лишить Императора достоинства и власти, а потом убить его тело, любимая. Только тогда она будет полной, и ты успокоишься. И мы сделаем это".

Когда однажды в конце весны взволнованный Глава порта внезапно появился в их доме и начал горячо упрашивать Каддета заняться укреплением защиты порта от врагов, обещая безграничные привилегии для господина Великого и Могучего Вождя и его жены на территории порта, и Каддет дал согласие, Неспящий Горный Орел торжественно проклекотал: "Это шаг к исполнению твоей мести Императору!". О, Каддет!..

Счастливый день ее жизни всегда заканчивался вечерней прогулкой на Баку, в сопровождении Кадета по порту от Конюшен до сторожевой башни над Гаванью. И неповторяющимся по красоте закатом.

Она не приобрела друзей, кроме Сластены, но вежливого и почтительного отношения к ней окружающих хватало, чтобы она не чувствовала себя одинокой днем. Постепенно, чтобы ни у кого не возникало никаких вопросов и ненужных подозрений, принцесса как бы освоила гиккейский. Это упростило ее жизнь вне дома. Ее знали и приветливо встречали у булочника, мясника, зеленщика, гастронома, на Торговом Рынке — она была знатным, выгодным и постоянным покупателем. "У нас Принцесса покупает!" — хвастались торговцы: это было свидетельство лучшего качества для товара и лавки. Она не беспокоилась о деньгах — после того, как много дней назад капитан Диннел привез со Срединных Земель длинный тяжелый ящик — четыре матроса едва внесли его в дом — а Каддет с Монахом вскрыли его, — совсем не беспокоилась после того, как увидела в ящике толстый слой рассыпчатого темного золотого песка. "Это наше — сказал Монах, обведя их всех трех рукой. — Твой муж, Принцесса, хорошо умеет находить золото. Но не умеет с ним обращаться. На Гиккее, по крайней мере. У него на все одна цена — Империал! Так что держи кошель подальше от его рук. Это я тебе, девочка, как знающий его человек, говорю". И вообще, деньги в доме появлялись будто сами по себе. Кадет приносил Империалы, высыпал ей в руки, целовал в нос и назидательно говорил: "Принцесса! Азартные игры до хорошего не доведут! Это наш доход из "Игрального дома"", или "Принцесса, новые технологии приносят новые деньги. Стекловары хорошо заработали" или "Жена! Всякий честный труд должен быть оплачен. Наши корабли приносит неплохой доход".

Если никуда идти не хотелось, заперев дом, чтобы ее никто не застал врасплох, Принцесса читала книги, которые ей приносил Монах. Чтение их приносило Принцессе двойственное чувство: с одной стороны, в книгах описывались увлекательные истории, добрые и печальные, с другой стороны — ей до крайности мешал Неспящий. Во-первых, он читал книги так быстро, что это не приносило никакого удовольствия. Просто неторопливо переворачивай страницы от первой до последней. Прочитанное остается в памяти, а потом вспоминай, если хочешь. Во— вторых, если приказать читать ему медленно, ее глазами, то он, как соглядатай, непрерывно обсуждает читаемые тексты и указывает на несоответствия в них, объясняет описываемые таинственные события или ужасные природные явления или нежные чувства и неожиданные поступки героев книги отвратительными, скучными и поучающими голосами справочников по теории заблуждений, теории неопределенности, сравнительной анатомии, квантовой механике, биофизике, биохимии, космобиологии, психофизиологии, социальной психологии... — в общем всем, чем при инициациях Каддет делится с ней. Выключить или загнать Неспящего на время в какой-нибудь угол или конуру было невозможно. Случалось, нахохотавшись, или гневно укорив Неспящего за пошлый цинизм и изощренный сарказм, Принцесса откладывала книгу. Как все элементарно и противно просто и не романтично, Неспящий! Она знала и понимала все эти несуществующие и непроизносимые на гиккейском языке слова.

А Кадет много раз ругал себя за непоследовательность в образовательной программе своей любимой. Но, поддавшись ее уговорам, щекотке, поцелуям или щипкам, он то инициировал ее по Большому Всеобщему Кулинарному Справочнику ("Как правильно варить жидких гусениц с Вандеи?"), то по Специальной Программе диверсантов-десантников ("Нож-прыгун отводится в сторону обратным подворотом кисти и..."). Поэтому теперь Принцесса не только знала многие тонкости кулинарии семи цивилизованных Галактик, но еще и очень профессионально разбиралась во всех видах тактики и оружии ближнего и дальнего боя, включая нелегальное позитронное, а также знала ВСЕ, включая нецензурные, термины и ВСЕ ругательства десантников, на лингве, разумеется. Но пока их не применяла.

Отрицательной чертой ментальной инициации, как известно, является неизбирательность: при прямой ментальной инициации передаешь информацию блоками, так, как она у тебя в памяти заложена, и вырезать ненужный кусочек не возможно, так что, подозревал Кадет, в головке его красавицы жены были отложены и наставления, ну, например, по навигации и по электронике, совершенно абстрактным для нее. И, увы, ей были совершенно неинтересны обширные познания и кладовые памяти Кадета по минералогии, петрографии и планетологии, строительной инженерии и инженерной механике.

Удивительным было для Кадета — почему Принцесса еще ни разу не спросила: "А где ты, милый, это все узнал?" или "А какие они — Холодные Земли?". Он боялся этой темы. То есть его Неспящая, Черная Горная Кошка начинала беспокоиться, когда, уже не раз, он начинал обдумывать подходы к разговору с женой на эту тему.

И еще: она не умела рисовать! В Империи чугов это было запрещено. Она с восхищением смотрела, как под угольным карандашом на бумаге возникает ее лицо или морда Баку, с недоумением рассматривала потешную рожицу Дразнилки — маленького быстроглазого зверька с Урду, замечательно передразнивающего выражения лиц всех, кто на него смотрит в это мгновение. Она робко пробовала сама рисовать и потом в ярости рвала бумагу на мелкие кусочки. В ней сейчас восхитительным, будоражащим образом сочеталась почти дикая степнячка-чуг с образованной десантницей-планетологом с петрографической специализацией. Пока ничего другого Кадет не мог ей дать. Ведь ты, коммодор, по большому счету, всего лишь обычный везучий прикладник-исследователь планет, а не наставник кадетов, утешал он себя. Не можешь передать любимые мелодии и найти те, которые бы нравились им обоим. Не можешь передать ей — фундаментально и последовательно — знания по биомедицине, а у Принцессы — совершенно очевидные и незаурядные способности к врачеванию. Все это и очень многое другое было в компьютерной библиотеке его "Робинзона", который был неизвестно где!

Несколько раз он ломал в себе острое желание пойти на улицу Нижнего Колодца, войти в дом торговца Ааврона, и потребовать у его вздорной жены — ведь все-таки, несмотря ни на что, он — Чужак, способный на все! — потребовать к осмотру коллекцию магических предметов ее мужа. И тогда станет ясно: будет он искать и найдет свой "Робинзон" на Гиккее или пора обсудить с Принцессой вопрос о месте строительства собственного дома в порту Дикка. Такое местечко над портом он уже присмотрел. Но сейчас у него совсем другое место в порту, сейчас не может сделать то, что мог позволить себе Чужак. Рухнет доверие к нему, и он потеряет влияние. А как тогда жить в порту?

Принцесса сидела на супружеской кровати и смотрела на усталого заснувшего Кадета с почти материнским чувством. Это мое ВСЕ, понимала она. Он — мой мир и дом, муж и отец, брат и друг, отец моих будущих детей. Их будет пятеро. Четыре мальчика и девочка. Каддет будет очень, очень сильно, как отец, но с привкусом мужского чувства, любить нашу девочку. И пытаться скрыть это от сыновей. Придется мне быть с ней строгой. Как моей матери со мной.

Самое страшное, что она себе сейчас могла представить — это вид ножа, подпирающего сонную артерию ее мужа. Значит, принцесса Гигар, Принцесса, сказала она себе, ты сделаешь ВСЕ, чтобы этого не случилось никогда. Потом она погасила светильник, осторожно легла и придвинулась к Кадету, вдохнула его волнующий запах, обняла его одной рукой, устроила голову на пружинистых волосах его груди и скользнула в сон.

Лорд Барк еще раз окинул взглядом работы на каменоломнях. "Название не верное, правильней было бы назвать эти работы камнерезными". Повертел в руках гибкую, составленную из коротких отрезков с петельками и крючками на концах, железную нить, потрогал режущие камень пупырышки. Новый инструмент мастера Каддета — пила по камню. Два человека, водя такой пилой по базальтовой глыбе, за день нарезают камней в три раза больше, чем, если бы они били камень молотами и зубилами. И получающиеся камни почти не надо обтесывать. Мастер Каддет жалуется, что металл для пил плохой, рабочим приходится часто менять эти нити, вот бы, говорит мастер, найти в горах Стерры какие-то "присадки", пилы бы в несколько раз дольше служили. Эти пилы для камнерезной работы делают тут же, в порту Дикка, в собственной мастерской мастера Каддета — и об этом ему писал Резидент в недошедшем до Стерры сообщении.

Лорд Барк начал спускаться по крепкой деревянной лестнице со скалы вниз, к палаточному городку, в котором жили рабочие — бывшие рабы мастера и нанятые им люди. Больше всего нравился лорду порядок в хозяйстве мастера. Палатки стояли ровными рядами, как в военном лагере, да и организация жизни в лагере был похожей: вооруженный пост на входе, в каждом ряду платок — бочка с водой, отхожее место в далекой стороне, харчевня под пологом, палатки для омовений — тоже в стороне, в камне прорезаны канавки для стока воды... Большая работа. И нарезанные камни для новой крепостной стены лежат аккуратно, по размерам. Самая большая палатка — для мастера Каддета и совсем молодого человека, которого мастер называет на свой лад — "мастер Проекта". Портовый простолюдин. Резидент докладывал: мастер Проекта (прежнее прозвище Книгочтей ) — сын простых родителей, но грамотен, присмотрен толмачом Монахом в магазине книг среди постоянных посетителей. Платил деньги книготорговцам за разрешение читать книги. Чем-то давно заинтересовал господина Каддета, Великого и Могучего Вождя, познакомились, стали рисовать друг другу планы зданий.

Лорд Барк потопал по битке перед большой палаткой.

— Пожалуйста, войдите! — отозвался мастер Каддет. — Господин Специальный Посол!... — Поклон. И мастер Проекта кланяется.

— Прекрасная работа! — бодро объявил лорд Барк. -Уже столько камня заготовлено... Почему же не начать укладку стены, господин Каддет и господин мастер Проекта? — Очень любопытно было бы близко посмотреть рисунок будущей крепостной стены, вон лежит большой лист бумаги, свернут. А оба мастера на листах бумаги что-то считают...

— Нам обоим кажется, Господин Специальный Посол, что лучше сначала заготовить все материалы, а уж собрать стену можно будет быстро. Приятно, когда результат труда виден сразу, — охотно ответил мастер Проекта.

— И результат — неожиданный. Неприятный для врагов,— добавил мастер Каддет, улыбаясь лорду Барк.

— Очень справедливое заключение,— вежливо согласился лорд Барк.— Не могу ли я взглянуть на будущий вид защитной стены, чтобы оценить величину этой неприятности? Для врагов...

Мастера переглянулись.

— Лорд Барк! Вы — четвертый человек, который будет знать полный вид и устройство стены до завершения строительства. В этом — проявление нашего доверия и уважения к вам и Королю Стерры,— после небольшой паузы мягко произнес мастер и развернул перед лордом большой лист бумаги.

Стена? Нет! Это была гигантская волна с обрушивающимся гребнем, прильнувшая к скалам! Только очень длинная и очень крепкая лестница могла бы упереться своим концом в вершину этого гребня. Уж слишком был бы велик ее прогиб под весом штурмующих. И такая лестница была бы очень, очень тяжелой и неповоротливой. И должна была бы иметь слишком широкое основание для упора, мешающее установке других лестниц. И такую лестницу надо было бы поднимать на гребень каменной волны на весьма длинных оттяжных веревках. Медленно и точно. Под градом стрел и камней обороняющихся... Что затруднительно. Весьма. И даже захватив гребень волны, штурмующим следовало бы подумать о быстром спуске с нее. Потому что отчаянные воины опять оказывались бы под огнем лучников и арбалетчиков. А впереди их ждала еще старая крепостная стена с мечниками и копейщиками.

Лорд Барк посмотрел на мастеров. Мастер Каддет лукаво косился на него, а мастер Проекта с интересом ждал слов восхищения и вопросов. Дитя!..

— Это...замечательно,— с чувством произнес лорд Барк и сделал легкий поклон. — Огромная и долгая работа.

— Мы закончим строительство еще до конца лета, мой лорд! — похвастался мастер Проекта. И снова лорд Барк почувствовал скрываемую усмешку во взгляде мастера Каддета, который тот бросил на него.

— Вот как?! — деланно удивился лорд Барк. — Хочу попросить вас, уважаемые строители крепостной стены, показать мне каким образом вы будете доставлять готовые камни в месту строительства? Если, разумеется, это не помешает вашим занятиям? Ваш опыт мог бы пригодиться нам, в Стерре,— слегка обозначил он тему предстоящего разговора с мастером Каддетом.

— Конечно, лорд Барк! С удовольствием! — легко и даже с какой-то готовностью ответил мастер Каддет. Остановил жестом мастера Проекта, немедленно пожелавшего выполнить просьбу лорда, и уважительно-вежливым жестом предложил лорду Барк выйти из палатки.

— Как вы предпочитаете, мастер Каддет, чтобы я обращался к вам? — неторопливо шагая к выходу из палаточного лагеря, спросил лорд Барк.

— У вас, Господин Специальный Посол, новая должность, а у меня — старое имя, — с нескрываемым подтекстом, ответил мастер Каддет.

— Мы уже давно знаем друг друга, не так ли, мастер Каддет ?

— Согласен с вами, лорд Барк. И, кажется, неплохо понимаем друг друга?

— Замечательно, когда положение людей меняется, а сущность их отношений остается прежней,— сказал лорд Барк.

— Совершенно согласен, Господин Специальный Посол! Вот здесь будет построена дорога из деревянных брусьев, дубовых, из Стерры,— улыбаясь, произнес Мастер Каддет. Лорду Барк все время слышалось что-то насмешливое в его тоне, и это его раздражало.

— Господин Каддет! Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель, — повернувшись к собеседнику лицом и останавливаясь, сказал лорд Барк.— Вы много раз высказывали желание выбрать местом жительства Королевство Стерра. Этому мешало одно непреодолимое препятствие — происхождение вашей жены. Я убрал с вашего пути это препятствие. В моем кармане лежит эдикт Короля Стерры, разрешающий принцессе Гигар находиться на землях королевства, — строго закончил лорд Барк.

— Поразительно! Как вам это удалось, господин Специальный Посол?

— Ваши несомненные заслуги перед Короной...— начал плести кружева лорд Барк.

— Лорд Барк!.. — с укоризной произнес Кадет .

— Хорошо, извините меня! — лорд Барк глубоко вздохнул и сильно выдохнул воздух. — Я открою вам один из важнейших секретов Короля, господин Каддет. Нет нужды предупреждать вас о секретности, вы все сами поймете, и между нами нет недоговоренностей и долгов, не так ли? — Он дождался кивка.— Отлично. В Стерре известно... Мы знаем точно, что весной следующего года огромная, невозможно большая армия Императора чугов обрушится на Стерру. Сто по сто на десять воинов.

— Ого!.. — произнес господин Каддет незнакомое слово, но лорд Барк по интонации и выражению его лица понял, что это слово выражает удивление и озабоченность.

— Мои специальные полномочия — для того, чтобы вербовать людей, которые помогут нам защититься. Я предлагаю вам, господин Каддет, прибыть в Стерру и применить ваши способности и силы для этого дела. Награда — практически любая. Мы стоим на пороге гибели, господин Каддет, деньги для нас уже не имеют никакого значения. Это честное и открытое предложение. Ваш ответ?

— Мне надо посоветоваться с женой,— очень серьезно ответил господин Каддет, и лорд Барк понял, что он на самом деле будет обсуждать этот вопрос с принцессой Гигар. И что она может повлиять на решение. — Дайте мне несколько дней, господин Специальный Посол.

— Охотно,— кивнул лорд Барк. Такой ответ его действительно устраивал. Несколько дней ничего не решат, но зато ответ будет, насколько он знал господина Каддета, окончательным. — Благодарю! Все это, — лорд Барк обвел рукой палаточный лагерь и каменоломню,— было поразительно интересным. И поучительным. — Он поклонился и пошел к сопровождающим, заждавшимся его у дороги в порт.

...— Нет! — решительно ответила Принцесса. — Нет! Эта земля — земля моих врагов, Каддет! Как ты можешь предлагать мне это?! Ты меня обидел! — Принцесса повернулась к нему спиной.

Кадет нежно потрогал ее отросшие волосы и поцеловал в затылок.

— Я так и думал,— примирительно произнес он. — Будем строить дом в порту?

— А в каком месте? — повернулась к нему лицом Принцесса и улыбнулась.

— Ты не умрешь сейчас,— бесстрастно говорил Владетельному господину Послу Великого Императора чугов старый подтянутый и высокий, скромно одетый человек с усталыми глазами на сморщенном лице, Кинжал Империи, приехавший с сегодняшним караваном. Его голова была тщательно выбрита и сложно татуирована, это был знак его принадлежности к Отряду Ветеранов-Смертников, соратников Императора по мятежу. — Ты еще поживешь, говно собак. Но твоя жизнь будет страшной, мучительной и очень долгой. Это — наказание для тебя. Потому что быстрая смерть была бы для тебя наградой. — Кинжал Империи плюнул в лицо Послу. — Днем ты будешь Послом, будешь выполнять свою работу — хорошо выполнять, как надо было выполнять, а вечером эти женщины, — Кинжал Империи кивком показал на две фигуры в темном углу подземной камеры, в которой происходил разговор,— эти женщины будут тебя пытать. Поверь, они знают свое дело!

— Как мне заслужить награду, мой господин? Как мне умереть быстро? — пролепетал Посол.

— Не надейся... — покачал головой Кинжал Империи.

— Укажите, мой господин, что мне надлежит сделать?

— Почему ты не отомстил за смерть Управляющего Невольничьим Рынком, за Око Империи?

— Я не успел. Не было людей, я их ищу... искал...

— Где твой третий посредник, Ухо Посла?

— Он исчез. Я посылал людей к нему домой, они ничего не нашли, мой господин.

— Как ты допустил разорение магазина Ферри? Почему не купил Главу порта? Где наши друзья-пираты?.. Почему порт начал строить новую крепостную стену на нашем пути? Найди ответы на мои вопросы еще до утра. — Кинжал Империи кивнул женщинам и поднялся по лестнице из подземной тюрьмы посольства чугов на поверхность. Глубоко вдохнул теплый воздух летней ночи. Потянулся, хрустнули старые изношенные суставы плеч, намученные тяжелым оружием и доспехами за его длинную жизнь. Так и еще сильней будут хрустеть кости гилей, когда через год армии чугов ворвутся на их земли. Из подземелья раздался отчаянный крик Посла. "Дети у него уже есть,— подумал Кинжал Империи.— И других ему поздно заводить. Все лишнее — вон!" Он вернулся в кабинет Посла и еще раз посмотрел на разложенные на столе бумаги Посла.

Когда восемь дней назад ему, ехавшему в неприметной повозке в середине торгового каравана чугов доложили, что по параллельной дороге им навстречу спешит срочная почта гилей (пять человек со сменными лошадьми) он приказал перехватить гонцов и взять почту гилей. Решение Императора о войне было окончательное, и уже не имело значение кто — чуги или гили — чаще и серьезней нарушают правила перемирия. С интересом он вскрыл — первый раз после очень долгого перерыва — секретную королевскую почту. Но его ждало разочарование. На бумаге были написаны не слова, а странные сочетания букв и цифр. Четыре листа добротной бумаги — для глупостей? Чуженародный язык? Он приказал прислать к нему воинов, убивших королевских гонцов. Воинов было одиннадцать. Кинжал Империи любил это число. Все воины были очень рослые и сильные. И даже красивые. Кинжал Империи, глядя на них, подумал: "Какую замечательную молодежь вырастил Император. В моем поколении почти не было таких больших и сильных парней, большинство из нас были ниже ростом и слабее. Но такие же они яростные, как мы?"

— Как вы их убили? — спросил он каждого, по одному отводя в сторону.

Оказалось, что трое гонцов оказали отчаянное сопротивление на месте, где перехватили почту, а другие двое поскакали в разные стороны. Их тоже убили. У одного из них на груди висел кожаный футляр. У другого на теле ничего не было. Кинжал Империи задумался.

— Он спасал свою жизнь? — снова спросил он у каждого воина. Девять ответили "Да!". Двое заметили, что этот гонец что-то жевал до самой смерти. — Принесите сюда его тело,— приказал Кинжал Империи. Когда тело приволокли, окровавленное — у гонца было перерезано горло — и избитое о камни, Кинжал Империи безучастно сказал: — Разрежьте ему живот. — Воины заколебались. "Конечно,— подумал Кинжал Империи,— они воины, резать труп врага для них унизительно. Они считают себя воинами, а не собаками-людоедами. И правильно считают. Но они не выполнили мой приказ. Надо их унизить". — Позовите моих рабынь! — повелел он.

Подошли пять женщин с закрытыми платками лицами. Гордость Кинжала Империи, рабыни смерти. Эти женщины, переодевшись как гили, будут под видом беженок ходить по городам и селам Стерры и резать, резать и резать, всех, кого смогут, внося панику и ужас с сердца гилей. Чтобы гили кричали и шептали друг-другу: "Чуги уже здесь!" Когда начнется война.

Он взял с собой только пятерых, их, успешно закончивших его школу, у него, — три по десять и еще эти пятеро. Сейчас лица их закрыты, чтобы никто лишний не видел их и не узнал, встретив с открытым лицом. Для верности Кинжал Империи отрезал бы у них языки, но могло бы понадобиться, чтобы эти женщины говорили — сообщали, спрашивали, разговаривали. Разговаривали, чтобы не насторожить свои жертвы. Сообщали сведения. Спрашивали о дороге, колодцах и численности врагов. Эти женщины — рабыни, но каждой из них солгали, сказав, что их отцы — чуги. Их тщательно и неторопливо собирали по всей Империи. Только молодых и сильных. Дерзких. Озлобленных. Только униженных изнасилованием на глазах родственников или родителей. Тех, которые видели только труд и унижения их матерей, смерть слабых и старых, но спрашивающих себя: за что?! Их искали и находили там, где они ждали неумолимой бессмысленной смерти по прихоти хозяев или Судьбы. И вдруг у такой девушки появляется отец. Чуг! Защитник! Хорошая еда, чистая одежда и вода. Отец просит — помоги Империи, и этот пожилой человек, мой друг, выпросит у Императора для тебя свободу. Поможешь хорошо — тебе дадут Имя.

Их учат. Долго и тщательно, но только убивать. И ничего не бояться. Убей эту девочку, она рабыня. Хорошо! Убей этого раба, увлеки его на ложе и убей там! Хорошо! Убей свою подругу — она лучше тебя играет с ножами. Хорошо!

Их учили скрываться, выведывать, принимать облик мужчины, старухи, глупой или немой. Их учили слушать и догадываться. Читать по лицам. Их учили: хочешь узнать — затаись, замри. Хочешь услышать — стань неслышимой. Хочешь увидеть — стань невидимой, тенью. Но главное, чему их учили — не бояться умереть. Хотеть умереть. Твоя смерть — освобождение от мук жизни и власти Долга. А твой Долг, говорили каждой их них, с глазу на глаз, добрыми и мягкими голосами, твой Долг, ради которого тебе изменили Судьбу рабыни — защитить Императора любой ценой. Или выполнить его приказ. Любой ценой. Это твоя Судьба. Она у вас общая — у Императора и тебя.

Их хорошо кормили, они мягко спали. Во дворце они были неприкосновенны, они могли заступить путь любому Владетельному Господину и даже Императрице. Правда, и жестоко ответить за ошибку.

Император был доволен мыслью и ее исполнением. Десять таких женщин охраняли его на больших приемах. Для пущей торжественности и важности. Для защиты. От ближайших.

— Разрежьте ему живот от горла и вниз, я хочу посмотреть, что он жевал перед смертью,— приказал Кинжал Империи, глядя поверх голов своих рабынь. Старшая этой группы подала условный знак, и одна из рабынь смерти кривым коротким ножом ловко и быстро срезала с трупа одежду и, не останавливаясь, тут же деловито начала вскрывать грудь трупа. Кинжал Империи был доволен — эта рабыня знала, где надо резать ребра, чтобы оторвать твердую переднюю кость на груди. Из разрезанного пузыря желудка рабыня вынула куски изжеванной полоски бумаги с полностью расплывшимися буквами. "Новая хитрость гилей,— еще на месте понял Кинжал Империи. — Один везет донесение, а другой ключик к его прочтению. Неплохо придумано, гили! Но и это вам не поможет". На груди командира отряда воинов боевого охранения — статного парня, красивого сильного воина — висел инструмент гилей "дальний глаз", тоже полезная вещь, через нее и увидели гонцов. "Все ваши инструменты и умения будут нашими, гили!" — еще раз потянувшись, подумал Кинжал Империи и вернулся в подземелье. Он был не слишком стар, но у него давно была бессонница, он уже ничего по настоящему не любил, ни к чему не был привязан и уже не любил жить. Но у него была одна мечта. С детства. Мечта покорить гилей. Дожить до исполнения мечты — вот что ему хотелось на старости лет, да и то, даже не всей силой своей души. А душа у него была маленькая. Ей не дали вырасти, когда он был еще ребенком.

Посол висел на веревках, распятый. На штанах между его ног расплывалось кровавое пятно. "Изнасилованные женщины свое унижение вымещают на мужчинах всегда один и тем же способом, почему? — лениво подумал Кинжал Империи. — Глупые создания. Главный и важнейший орган у мужчин — глаза. Слепой мужчина — беспомощен. А корень... он нужен, пока ты молод и тебя интересует секрет, которого нет. А может быть, я не прав... Самое тяжелое чувство — это когда хочешь что-либо, но не можешь. Как я сейчас. Я хочу умереть, но не могу. Посол еще не стар. Боль пройдет, забудется, он захочет женщин, но не сможет. Никогда. Я правильно выучил моих рабынь".

— Что ты ответишь на мои вопросы? — лениво спросил Посла Кинжал Империи.

— У меня нет ответов, мой господин, у меня есть только объяснения, пустые слова,— ответил тихим голосом Посол. Мужественно ответил. "Может быть и вправду, когда-то он был ценным человеком?"

— Это хороший и честный ответ, ответ верноподданного чуга,— признал Кинжал Империи. — Скажи, Посол, с чего начались неприятности? Если не знаешь ответ — подумай, я подожду. И рабыни смерти подождут...

— С того, что Чужак — это чужестранец, который...

— Я знаю,— прервал его Кинжал Империи. — Я уже прочел твои бумаги в кабинете.

— Он хотел купить у Стерры принцессу Гигар. Пришлось заключать соглашение о перемирии. Гили обнаглели... Теперь мне кажется, что Чужак с гилями заодно. Всегда был заодно.

— Ты прав, так оно и есть. Почему ты раньше этого не видел? — Кинжал Империи с презрением смотрел на Посла. Сам он знал ответ. Посол не видел, потому что все время смотрел на себя, любовался собой, а не делами рук своих. А Посол молчал. Он еще не знал этого правильного ответа.

— Где найти твоих шпионов? — спросил Посла Кинжал Империи. — Всех, которые остались после чистки гилей,— добавил он с раздражением. — Они мне понадобятся.

Принцесса возвращалась с Торгового Рынка по обычному своему маршруту: бакалейщик, булочник, мясник, зеленщик, гастроном. Сегодня на Рынке она купила сыр. Твердый, не портящийся сыр с Зеленых Земель. Чтобы пролежать и не заплесневеть, его долго сушат под лучами Светила, постепенно отжимая воду. И из толстого — в ладонь! — круга получается лепешка толщиной в два пальца. Тяжелая лепешка! Как камень. И такая же твердая. Она несла их две. Одна — для пробы. Вчера они с Кадетом разговаривали, обнявшись и барахтаясь между разговорами. Она показывала ему прием "разожми пальцы", а он ей рассказывал про интересное оружие с родины его отца — метательную палочку "бумеранг". Запускаешь такую изогнутую палочку... Вот тогда он и сказал, что есть очень вкусное блюдо — трубочки из теста с тертым сыром, спагетти. Его угощали этим блюдом на родине отца, которая называется Земля. Не Холодные, не Каменные, не Зеленые Земли, просто Земля. Принцесса тут же вспомнила рецепт этого блюда. Сегодня она отломит от сырной лепешки четверть, размочит ее в молоке, завтра натрет помягчевший сыр, отварит тонкие хлебные палочки, раздавит три больших мягких красненьких, добавит в них жгуна и — угостит Монаха. Если Монаху понравится, на другой день вечером она покормит Кадета спагетти с сыром и кетчупом. Кетчуп, конечно, не настоящий, но в порту Дикка нет многих продуктов, упоминающихся в Большом Всеобщем Кулинарном Справочнике. Если Кадету понравится, она будет иногда готовить спагетти с сыром, чтобы он чаще вспоминал своего необыкновенно старого — ему почти четыре по десять лет! — отца. На Бакалейной улице Неспящий шепнул, что кто-то недружелюбно смотрит ей в спину. Принцесса, сделав вид, что поправляет платок, ослабила запор рукоятки на своем кинжале "Женская Честь" — первый после женитьбы подарок Каддета!, но Валея не предупредила, опасность была не явной. После бакалейщика она направилась к булочнику, свернула в переулок.

И на нее сразу же бросилась женщина с кинжалом. Удар был неотразимый, если проводить его так внезапно, но твердые лепешки и случайно вздернутая вверх корзина задержали лезвие, целящее принцессе в живот над пупком. Тяжелая корзинка, увлекая застрявший кинжал врага, упала под ноги, выпорхнула "Женская Честь", вскрыв шею нападавшей, но уже летела, метя принцессе в горло, полупика второй нападавшей... Нож Валея остановил сердце этого врага, а полупику остановили вскинувшиеся ладонями вперед руки Принцессы. Бритвенно-острый наконечник полупики проткнул обе ладони Принцессы, сковав руки и оцарапав подбородок. И тут слева на Принцессу бросилась третья женщина, с блестевшим между пальцами ножом кадык. Платок мешает!.. Валей промахнулся или только легко ранил третьего врага... Уклон!.. Приседание!.. Циркульная подсечка десантника!.. Коленом поправить направление... ногой от бедра — юбка мешает! — удар по позвоночнику вдоль направления падения врага... затылок нападавшей хрустнул, упав на неровный камень края тротуара. Валей!.. Принцесса обернулась: длинный стилет торчал из спины медленно падающего Валея. Он и старался упасть медленно, с большим поворотом туловища, чтобы вырвать из рук четвертой нападавшей рукоятку глубоко засевшего в его теле стилета, он зажмурился от боли, но поворачивался и поворачивался в падении, хотя стилет распарывал ему почку и печень... Вырвал! И упал. Но обезоруженная четвертая нападавшая бросилась на принцессу с протянутыми для удушения руками, захватила платок, сорвала его и замерла:

— Принцесса!? — изумленно произнесла она, узнавая принцессу Гигар. И умерла от удара наконечника полупики, зажатой проткнутыми ладонями Принцессы, в глаз.

— Валей! — принцесса встала на колени около Валея. Руки у нее были скованы полупикой, она не могла погладить Валея по лицу, а по его лицу ползла серая тень смерти. Он еще открыл глаза, он еще силился что-то сказать, но смерть вырвала из него душу. "О, ВАЛЕЙ!.." И только сейчас принцесса услышала крики прохожих и заметила, что у нее открыто лицо.

"Валей!" — в ментограмме крикнула принцесса, и Кадет замедлил шаг. Он был на полпути из каменоломен к строительной площадке. "Принцесса!" — послал он ментограмму. Нет приема. "Принцесса!" Быстрей в город! Кадет побежал широким шагом. Через минуту он получил еще одну ментограмму: "О, ВАЛЕЙ!.." — и в ней была боль, и ее боль!

И сразу же Неспящая крикнула — ОПАСНОСТЬ! СЗАДИ! Кто-то смотрел ему между лопаток.

Кадет резко и глубоко присел, и две, одна за другой, тяжелые арбалетные стрелы с вжиком прошли над ним. Упали в двадцати шагах впереди. Кувырок через голову, прыжок в одну сторону, в другую, кувырок, прыжок, стрелы в одну руку. Запоясный кинжал — в другую. Метательный нож может пригодиться позже.

"Каддет! Опасность!" — крикнула ментограмма Принцессы.

"Я вижу!" — ответил он. На него от валунов слева быстрым шагом надвигалось шесть человек с мечами. Справа — высокая стена. "Лишь бы арбалетчика там не было. Ну, что ж, шесть мечей и два арбалета — это почетно, господа чуги. Молодые ребята... Почему? Так, у кого из вас меч подходящий? Резко вправо, под стену — раз! Вдоль стены им навстречу — два! Стрелу за оперенье — цап! Хорошо сбалансированная стрела, спасибо, чуги! В круг встанете или толкаться будете? В круг... А такой приемчик ты не знаешь, молод еще!.. Твой меч — дрянь, но это меч, прощай, чуг! Что с Принцессой? Надо быстрей... Получите свою стрелу! Этот упал и плохо себя чувствует...

— "Каддет!"

— "Все хорошо."

Второй меч в руку!

— Ну что, чуги, поговорим? — спросил Каддет, открывая путь своей ярости. Четыре сильных молодых парня. — Здесь вы умрете. — Кадет резко отшагнул в сторону, и арбалетная стрела сломалась о камень рядом. Четыреста миллисекунд на метр траектории — этого они никогда не видели. Правда, я не могу так долго, как Трехрукий...

"Кокон смерти" — это когда два завораживающе быстро вращающихся меча образуют вокруг тела практически непроницаемую для оружия врага сферу, но время от времени какой-нибудь меч достает противника.

Они падали, заливая своей кровью землю, от резаных ран, болезненных, не закрывающихся. Одни кричали, другие стонали. Смерть придет к ним только через часы.

— Арбалетчики! — крикнул Каддет, устремляясь к валунам. — Я разорву вас руками!

Верно, так много искренней ярости было в его голосе, что один арбалетчик не выдержал, выскочил из-за валунов и бросился бежать в сторону строительной площадки. Кадет отпрыгнул в сторону. И еще раз, в ту же. Второй арбалетчик торопливо выстрелил, выдав свое местоположение. Стрела летела не точно, Кадет легко уклонился.

Они стояли друг против друга: Кадет и арбалетчик, комкающий в ладони рукоять широкого боевого кинжала. Он с ужасом ждал удара меча. Ведь он видел, что делает меч в руках этого страшного человека.

— Скажи, кто тебя послал? Я оставлю тебе жизнь. Ведь ты не ранил меня. Брось свой маленький ножик и говори!

— Кинжал Империи!— молодой парень, одетый горожанином, бросил кинжал на камни.

— Кто это? И где он?

— Важный господин. Мы приехали неделю назад с караваном. Кинжал Империи в посольстве Императора.

— "Каддет!"

— "Все хорошо!"

— "Каддет!.."

— Сколько вас и где вы?

— Было одиннадцать. Жили в посольстве.

— Что скажешь еще?

— В посольстве пять рабынь смерти. Очень...

— Какие они, парень? Посмотри мне в глаза!

— Они ... они, как собаки-людоеды.

— Иди в Гавань, садись на корабль и спасай свою жизнь, чуг. — Кадет поднял нож с камней. Чугская работа... Быстрее домой!

— "Каддет..!"

— "Я близко, Принцесса! Выживи!"

Какие-то крики около строительной площадки... Быстрее!... Рабочие держат пойманного арбалетчика.

— Он мне нужен живым, — на бегу крикнул Кадет, видя, как два бывших раба бьют чуга камнями по голове.

... Он ворвался во дворик дома через большую толпу горожан. Они заранее расступилась перед ним. В тени лежало тело Валея. Дверь... лестница... дверь спальни... Жива! Глаза здоровые, щеки чуть побледнели... На подбородке свежая царапина... Ладони перевязаны!

— Каддет! Они убили Валея! — не плачет, стонет. Обнял, прижал к себе, губы — к виску, где, надрываясь, бьется артерия... — Они убили Валея! Он мне жизнь спас, против четвертой рабыни смерти со стилетом я бы не устояла... Она узнала меня, наверное, она из ближней охраны Императора... Валей!.. Мой Валей!.. А ты? Ты не ранен, Каддет?..

Та-ак, посмотрим... Серьезно повреждены связка и нерв на одной ладони, крупный сосуд и нерв — на другой. Вздрагивает, девочка... Это послестрессовый шок.

— Пошевели этим пальчиком... Этим... теперь этим, родная... Все не так уж и плохо, Стрела! Сейчас снимем боль, начнем лечиться.. Я только людей от дома выпровожу... Выпей-ка вина, девочка моя...

— Не обижай их... Они мне помогли. Даже сами платок на меня надели, думали, для меня это так важно... Проводили до дома.

Вышел во дворик, толпа замолкла. Низко поклонился. Посмотрел в их лица, большей частью сочувствующие. Сказал:

— Благодарю за помощь и сочувствие. Принцесса ранена, не опасно, но будет болеть. Ей нужен покой. — Еще раз поклонился.

Сел около Валея, погладил по голове, накрыл тело тканью, чтобы мухи не докучали Валею. Вырвал из его тела стилет.

Очень скоро начались визиты. Примчалась Сластена ("Я умею за ранеными ходить, иди, господин Каддет, у нас женский разговор..."), выставила его из спальни. Принцесса уже улыбалась глазами. Глава порта ("Я вызову Посла Империи, запрещу закупку новых товаров у чугов...), булочник ("Принцесса любит эти мои булочки...), зеленщик, бакалейщик... Золотой браслет от братьев Старшего и Младшего. Из Гавани прибежал взволнованный Монах:

— Опасно? Слава Судьбе! В Гавани только что узнали! Чугов бьют! "Убийцы!" кричат. Но что рассказывают! Одна! Трех! А ты шестерых! Тела лежат на Площади, стража...

— Очень я сердитый был, старина... Налей-ка еще мне вина...

— Я останусь, буду дежурить у двери... — Монах подумал и добавил: — Ты ведь нанесешь ответный визит...

В сумерках Кадет вышел из дома запереть калитку, на улице кто-то покашлял. Присмотрелся — Большой Нос, стоит, прислонившись к стене. По расслабленной позе видно — давно стоит. Кадет подошел, кивнул.

— Я должник Принцессы,— сказал Большой Нос, смотря в сторону. Помолчал. — Есть в посольство один секретный ход... Я ходил по нему раньше, дорогу помню. Ночью надо... А за Принцессой и твоим домом ребята присмотрят... — Особенно как-то чмокнул, и от стен домов отделилось пять фигур.

Ночью, не особенно стараясь прятать раздвоенный меч под плащом, Кадет вышел из калитки на темную улицу. Заметил две шевельнувшиеся тени и уже знакомое чмоканье. На середину дороги выплыл контур тела Большого Носа. Но рядом с ним была еще более знакомая фигура. Резидент!

— Мне очень жаль, господин Каддет! — Резидент протянул ему руку для пожатия, что на Гиккее означает высшую степень доверия, уважения, сочувствия. — Насколько серьезны повреждения у Принцессы?

— Благодарю вас, мой господин! Ладони рук. Я надеюсь, что все удастся вылечить, но на это потребуется значительное время.

— Друг мой, — обратился Резидент к Большому Носу.— Мы перемолвимся нашими секретами с господином Каддетом. — Большой Нос послушно отошел. — Женщины, напавшие на госпожу Принцессу — из отряда...

— Кинжала Империи. В посольстве — еще одна.

— Вы знаете?!.. Да. Смертницы. Нам с лордом Барком... нам кажется, что даже вам в этой операции понадобится помощь. Люди лорда Соллера просили меня умолять вас взять их с собой. У них незалеченные раны в сердцах!

— Конечно, я возьму их с собой.

— Благодарю вас, господин Каддет. Они не оставят следов. И пороются в бумагах...

Уничтожая бумаги в кабинете Посла, Кинжал Империи знал, что живет сегодня последний день. Человек, который начал битву с одним кинжалом, а убил шесть хороших мечников, такой человек, особенно, если у него есть друзья, с оружием в руках перебьет двенадцать воинов, охранявших посольство. Поэтому Кинжал Империи не вмешивался в бессмысленные распоряжения старшего воина охраны посольства, тоже старика, наверное, ровесника. Старик хотел победить или умереть, старик не знал, что это одно и то же, в конечном счете. К этой правде все почему-то приходят в самом конце жизни. Но стоит лишь задуматься об этой правде в начале жизни — и ты проживешь ее совсем иначе. Что будет дальше — не интересовало Кинжал Империи. Все, что будет, будет без него. И здесь и в Империи. В своей жизни Кинжал Империи убивал так много и сделал так много несправедливого и плохого — и знал об этом — что не верил в расплату. Если бы Судьба была справедлива к каждому человеку, его, Кинжала Империи, давно бы не было в живых. Судьба никогда не справедлива — этому научила его долгая жизнь. Когда он был молод, он не думал о своей Судьбе, он доверился Судьбе Императора, безоглядно вплел свою Судьбу в Судьбу смельчака — и выиграл вместе с Императором. Поэтому Судьба Императора поделилась с ним и дала ему такую замечательную и долгую жизнь. Но эта хорошая и верная мысль имела мрачное продолжение: он, Кинжал Империи, жил не своей Судьбой, и значит ли это, что Император закончит так, как закончит жизнь его верный слуга, Кинжал Империи?

На напутственной встрече Император спросил:

— У тебя есть друг, Кинжал Империи?

— Нет, Великий Император. Не нашел.

— У меня тоже нет друга. Был. Око Империи. Был другом, потому что не хотел власти, не хотел быть Императором. Хотел только выведывать чужие секреты. И мои тоже. Я ему это прощал. Он был мой друг. Отомсти за него, Кинжал Империи. Или не возвращайся.

— А Владетельный господин Посол, Великий Император?

— Мне нужен его зять, Воитель. Поэтому оставь жизнь Послу. Но накажи его. Пусть Воитель задумается о моем гневе.

Кинжал Империи вышел из кабинета Посла, спустился по лестнице. Во дворе посольства темнело. Старик-воин с обнаженным мечом почтительно кланяясь, подбежал к нему.

— Мы готовы, мой господин!

— Пойди и освободи из тюрьмы Владетельного господина Посла Великого Императора чугов. — Стоял, вдыхал теплый воздух и не чувствовал ничего приятного. Все уже позади, все чувства. И это хорошо.

Когда Посла привели, Кинжал Империи жестом отослал и рабыню смерти и старика-воина в сторону — под его равнодушным, но долгим взглядом, они отошли достаточно далеко.

— Слушай, говно собак, — сказал Кинжал Империи. Посол был сильно измучен и ослаб, но Кинжал Империи знал, что его тело большого урона не понесло. — Так получилось, что сегодня здесь все умрут. Кроме тебя. — Посол сглотнул. — Я не хочу, чтобы меня убил гиль. Или слуга гилей. Меня убьешь ты. Сейчас. Возьми эту бумагу. Это мой приказ тебе убить меня. Покажешь ему,— Кинжал Империи кивнул на старика-воина, — чтобы он по глупости не убил тебя. Покажешь эту бумагу Императору, когда будешь отвечать ему за свои преступления. Чтобы тебя не тронули гили, которые придут сюда, сиди в своем кабинете. Когда их меч пригрозит тебе смертью, просто скажи им: война еще не началась. Если ты не выполнишь мой приказ, рабыня смерти убьет тебя. Теперь отойди вон туда.

Кинжал Империи жестом подозвал рабыню смерти.

— Убитые были твоими подругами? — спросил он рабыню Смерти.

— Нет, мой господин!

— Хочешь отомстить за них?

— Нет, мой господин.

— Чего ты хочешь?

— Умереть, мой господин. Умереть в бою. Как они.

— Это правильно, женщина. Я позволю сделать тебе это. Защищай Посла от всех, кто нападет на него, и ты умрешь в бою. Хорошо, если ты умрешь, забрав гилей.

— Спасибо, мой господин,— опустилась к его ногам рабыня.

— Пошли! — приказал Кинжал Империи Послу и повел его в глубь территории посольства. Между небольшими домиками с почти плоскими, как в Империи, крышами была площадка. — Возьми,— он протянул Послу нож-кадык. — Ты когда-нибудь пользовался им? Не дрожи! Сейчас я встану на колени, поверну голову, ты увидишь жилы на шее. Просто проведи по ним ножом и отскочи, чтобы не умыться моей кровью. Ты ее не заслуживаешь. Сделай так, когда я произнесу слово, все равно, какое. Через пару минут сюда придет рабыня смерти. Если она увидит меня живым, ты станешь мертвым. У тебя совсем нет времени, Посол.

Кинжал Империи неторопливо опустился на колени, уперся руками в бедра, выпрямил спину, вытянул шею, повернул голову налево и сказал:

— Говно!

Рука Посла сама все сделала. Отскочить он, увы, не успел. Тяжелая кровь Кинжала Империи не достала его лица, но совершенно испачкала рубашку. Он простоял гораздо больше двух минут, рабыня смерти не шла. Тогда Посол, взглянув на переставшее дергаться тело, нерешительно пошел к главному зданию посольства. Старик-воин сразу же увидел кровь на рубашке Посла, побежал на площадку и уже оттуда крикнул "Измена!" и бросился с отведенным для удара мечом на Посла.

— У меня его приказ! — закричал Посол, убегая от старика-воина и размахивая бумагой. Главное было — добраться до кабинета. Но старик-воин не догнал Посла, на его пути гибкой молнией промелькнула рабыня смерти, и старый боец упал, срезанный ударом кривого кинжала. — У меня приказ! У меня приказ!— в панике, бегом поднимаясь по лестнице, продолжал кричать Посол. И только в привычном кабинете он перестал кричать.

В проеме двери в его кабинет встала рабыня смерти с пикой в руке. На левом бедре у нее висел в ножнах короткий женский меч, а на правом — набор метальных ножей. Просидев почти неподвижно целый час, Посол несколько осмелел. Косясь на свою, то ли охранницу, то ли палача, он переоделся, помыл руки, разложил бумаги на столе в привычном порядке, попил воды. В посольстве было тихо. Захотелось есть, кушать, жевать. Но в вазе около окна лежали только засохшие орешки. Доев орешки, Посол еще раз попил воды. И сразу захотелось облегчиться по малой нужде. Но память о том, как это остро-больно, удержала его в кресле. Только теперь Посол вспомнил, что он не прочел приказ. Развернул лист. Чистый лист бумаги, никакого текста. И на Владетельного господина Посла обрушилась страшная усталость. И безразличие ко всему. Опустилась голова, закрылись глаза... Наверное Посол задремал, сидя в своем кресле, потому что пропустил начало штурма: для него совершенно внезапно рядом раздался шум, брань и вопли. Вопили так, как вопят в бешеной рубке, вопят не голосом, а душой, расстающейся с телом. Втянув голову в плечи, Посол в оцепенении наблюдал — словно сидел в первом ряду над гладиаторской ареной Владетельного господина Дор — как метнула пику в сторону лестницы рабыня смерти, как она кинулась на кого-то с мечом... И там по детски вскрикнула. А в кабинет шагнул Чужак, Господин Кадет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель с окровавленным раздвоенным мечом в руках.

— Придется ответить,— как-то по-деловому, скучным голосом произнес он на чистом гиккейском, и Посол увидел в его глазах не ярость, не жажду мести, а вынесенный окончательный приговор. Меч Чужака заиграл своими тусклыми лезвиями.

— Война еще не началась!.. — закричал Владетельный господин Посол Великого Императора чугов. — Это не я!.. — И наступило облегчение — это горячая моча окатила его ноги.

Простые слова остановили ужасного Чужака. Он сел в кресло напротив Посла и посмотрел на него.

— Вы, наверное, увидите Императора, господин Посол?— вежливо спросил он Посла. — Передайте ему, пожалуйста, Владетельный господин Посол, что Император и его семья — кровные враги моей семьи. Запомнили? И передайте Императору этот стилет, пожалуйста. Он ему пригодится для его личных дел.

После этих слов Чужак встал и спокойно вышел из кабинета. Какие-то люди пришли и, не обращая на Посла внимания, начали рыться в шкафах за его спиной, взяли бумаги с его стола — люди Резидента заканчивали обыск в посольстве Императора, а люди Большого Носа — его грабеж.

В башмаках Посла было сыро, а красивые штаны прилипли к ногам.

— Ты так ему и сказал?! — у Принцессы заблестели глаза. Она села на кровати. Щеки пылают, глаза горят... Повысилась температура? Монах сказал: ночью плохо спала и ничего не ела. — Каддет!..— Поцеловала в нос, в щеки. — Коммодор! — Из ее памяти выпрыгнуло это слово, хорошее, крепкое слово. Кадет потрогал ей лоб, нащупал пульс. Принцесса отвела его руки. — Как хорошо, что ты объявил об этом его Послу. Я беспокоилась о том, что мы будем мстить, а он не поймет, чья это месть. А скоро он узнает — его ждет смерть. Пусть сейчас он не боится нас и презирает любые угрозы! — с вызовом произнесла Принцесса.— Он всегда фыркает, когда презирает. Он перестанет фыркать!

— Он перестанет... — пообещал Кадет. — Тебе опять придется жить под сильной охраной, Принцесса!..

— Как жалко... Мне было так хорошо и свободно... Ты думаешь, они опять будут пытаться нас убить? Конечно, будут! Император мстителен, говорил мой отец. — Принцесса пододвинулась к Кадету, закинула одну руку ему на шею, погладила перевязанными пальцами по затылку. — Нам придется всю жизнь ждать покушения, да, Каддет? — Она заглянула ему в глаза. — И нашим детям... Его надо убить еще до их рождения. Но бежать от мести Императора, прятаться, а самим мечтать о мести... Мне стыдно вот здесь,— Принцесса показала на свое сердце, — но здесь, — она дотронулась до головы, — я знаю, как нам надо поступить, чтобы сохранить время наших жизней для мести, я знаю!.. — она замолчала, надолго. — И ты знаешь.

— Уплыть на Срединные Земли... — тихо предположил Кадет. Принцесса оттолкнула его обеими руками:

— Коммодор!.. — произнесла не Принцесса, не его любимая Стрела, а гордая принцесса Гигар. — Ты хочешь, чтобы я сама это сказала? Посмотри мне в глаза! Когда ты бился в посольстве Императора, я уже все решила. Я всегда знала, что есть только одно место, где нас от людей Императора будут защищать не из дружбы и не за плату, а из ненависти к Императору. И чугам.

— В ...

— Да, в Королевстве гилей, в Стерре. Ненависть к Императору и мой Долг выше моей нелюбви к гилям. И если Императору можно отомстить только при помощи гилей... я приму эту помощь. Неспящий согласен.

— Принцесса, девочка моя, послушай... Следующей весной Император начнет последнюю войну с Королевством. Сто по сто на десять воинов ударят по Стерре...

— Я знаю это. Их будет еще больше, Каддет! Чугов много, Каддет, много больше, чем думают гили. Воинов учат повсюду. У Владетельных забирают всех подданных. Им обещают земли, рабов, Имена для безымянных, вырубают леса для приготовления военных машин, изготовления лестниц и щитов... Выдержит ли Стерра, Каддет? Или нам опять придется бежать?

— Немного это зависит и от нас, Принцесса. Я хочу помочь Стерре, любимая... Не королю Стерры, не лорду Барку — Королевству Стерра, против Императора. Я хочу его уничтожить, как и ты. Тогда мы отомстим ему, и все нас оставят в покое. И мы наладим нашу собственную жизнь.

Принцесса обняла его.

— Разве я не говорила тебе, что пойду за тобой всюду, куда ты скажешь? — спросила она.

Когда на следующее утро Баку повез на своей спине запеленатое в ткани и перевязанное веревками тело Валея вниз, в Гавань, под уздцы его вела перевязанная рука Принцессы. Люди расступались перед маленькой процессией: впереди Принцесса в белом платке, закрывающем ее с головы до ног, по обоим сторонам коня — Чужак и толмач Монах. За ними шли три охранника из оборонного полка. Шепот возникал то перед процессией, то позади нее.

Около дальней пристани в Гавани на волнах болтался баркас. Три похоронщика терпеливо подождали, пока Чужак и его Принцесса снимали мертвое тело с коня, пока они постояли в молчании над перевязанным кулем, затем подняли тело Валея. Баркас отвалил от пристани и медленно, борясь с волнами, направился из Гавани в открытое Внешнее Море. Принцесса не отрывала взор от суденышка и дождалась, когда оно вернулось к пристани.

— Море сразу взяло его,— сообщил Принцессе один из похоронщиков, вступив на настил пристани. — По нашим приметам, Госпожа Принцесса, это значит, что у него не осталось на земле долгов.

Очень много работы было в конце лета у кузнецов и плотников порта Дикка. Одни ковали гвозди и скобы из мягкого железа, другие гибкими пилами нарезали столбы и доски. Люди господина Каддета очень дотошно проверяли качество их работы — немало кривых гвоздей и треснувших досок скапливалось во дворах мастерских, а все одобренные ими изделия отвозились на строительство новой крепостной стены. Там другие кузнецы и плотники, нанятые Главой порта, строили леса, подъемники, сколачивали широкие крепкие лестницы. А по удивительной дороге из рядом расположенных дубовых брусьев четверки волов таскали и таскали из каменоломен на широких низких тележках напиленные блоки черного и серого базальта. Блоки раскладывались по толщине и длине в штабеля, а самые большие и тяжелые, черные, которые по круглым бревнам по одному с трудом медленно тянули шесть волов, подвозили к самому фундаменту и долго устанавливали их на место. Господин Каддет клал на каждый установленный блок свой странный инструмент с пузырьком воздуха. А мастер Проекта, которого многие из жилого города знали по прежнему прозвищу Книгочей, на каждом привезенном блоке рисовал мелом значки, всего шесть видов значков. Зрители спорили между собой — и даже на деньги — для чего эти значки. Одни говорили, что это указание размера блока, другие — что веса, а третьи — что места, куда этому блоку лечь. И такая работа продолжалась уже двадцать дней, прерываясь только на ночь. Праздным горожанам уже наскучило наблюдать за этой однообразной работой, их становилось все меньше и меньше вокруг строительной площадки, особенно с утра.

И вдруг на двадцать первый день забредшие с утра на стройку бездельники увидели начало чуда: как-то враз у них зарябило в глазах от мелькания на стройке множества людей, и прямо на их глазах волы покатили по круглым бревнам к фундаменту один за другим большие квадратные серые блоки, ватаги бывших рабов Чужака железными ломами направляли эти блоки, прижимая их друг к другу, и скоро один к одному они вставали в ряды на всю немалую толщину стены. Но волы уже тянули следующие блоки и заскрипевшие подъемники ставили эти блоки на нижележащие. Чужак и мастер Проекта почти не вмешивались в работу ни строителей, ни погонщиков волов, ни тех, кто ловко впрыгивал на площадки противовесов подъемников. Очень быстро стена поднялась на высоту роста среднего человека. А к обеденному часу, когда молва разнесла весть о начале возведения стены и на строку потянулись со всех концов порта люди, новая стена уже сравнялась по высоте со старой, и Главе пришлось выставить дополнительные посты стражников, чтобы отгонять людей, пытавшихся забежать на стройку. Так что почти одновременно прискакавшим в порт гонцам и Короля Стерры и Императора чугов пришлось проезжать через воротный разрыв в новой стене, единственный. И те и другие с удивлением и озабоченностью оглядывались на строящуюся новую крепостную стену, жители видели это и улыбались, а кое-кто из портовых даже довольно засмеялся. До сумерек люди стояли и смотрел, как стена, переставшая расти вверх, становится все толще и могучей.

На следующее утро многие по дороге на работу забежали посмотреть на новую стену, но за ночь ничего не изменилось, только опять около стены выросли штабеля небольших блоков — такие и два сильных мужчины могут поднять, да еще из каменоломен навезли узких длинных каменных плит. Зато к вечеру в новой стене появились странные, колесные ворота — не распашные, не щитом, а каменным колесом, собранным из точно подогнанных косых блоков в железном ободе. Вокруг этого колеса высотой в два человеческих роста вместе с кузнецами хлопотали Чужак и мастер Проекта. Леса вокруг стены поднялись очень высоко и с них нет-нет, но падала то толстенная доска, то железный гвоздь. Уже в сумерках раздались команды, заскрипел противовес, загремели цепи, хрустнули маленькие камушки под железным ободом новых ворот и колесо сдвинулось, закрыло воротный проем.

Еще пять дней новая крепостная стена то росла вверх, то в толщину. К ней уже не подпускали, смотреть приходилось издали, из-за старой, и уже приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на самую ее вершину, где укладывали плиты. А еще через шесть дней вечером на Площади прокричали, что за мелкий медяк, медячок, всякому желающему завтра и на другой день дозволено будет выйти за границу порта и посмотреть на новую крепостную стену со стороны дороги. Только лишь имей при себе ярлык, чтоб обратно пустили, потому что в воротах новой крепостной стены будут стоять люди из нового оборонного полка, а они мало кого в лицо знают.

Отчего ж не пойти поглядеть, на что налог уплачен был... Медячок этим летом — и не денежка даже, цены сейчас высокие, но и портовые люди хорошо нажились — Стерра все скупает подчистую, свой весь товар продает недорого, торопится! Склады во всем порту почти пустые, хорошо бы еще один-другой морской караван пришел, еще бы денег порт нажил.

— Господин Пиппер, и ты любопытствуешь?.. — Сам Пиппер, скоробогач, пожаловал. Верно, в лавке помощников оставил. Или "бисер" уже весь продал, скучает...

— Здравствуй, приятель Гиитль! А как же, интересно. Пойдем, старый приятель, посмотрим на защитницу нашу, да в кабак зайдем отсюда, попотчую тебя от души... Что ж давно ты ко мне не заходил, Гиитль, приятель? У меня для жены твоей подарок припасен, угадай, что?

— Неужто?..

— Верно, приятель! Наилучшего бисера, в семь цветов большая мера! И новый, жемчужный цвет там же.

— Ну, добр ты, господин Пиппер! Благодарствую от себя и жены... Богатство не испортило тебя, добрейший Пиппер!..

Вошли под старые крепостные ворота — крытая, мощеная черным базальтом галерея из серого камня, в боковых стенах — кованые решетки на колесиках. Ловко придумано — задержать в галерее что повозку, что людей просто: выдвинул решетку в галерею — и запер между каменных стен. Новые ворота вблизи — громадное колесо, обод на ребре острый — вмиг раздавит даже повозку, если наедет, уж очень тяжелое. Уважение вызывает. За воротами — сразу мощеная дорога, поворачивает, уходит за скалы, двум повозкам с трудом разминуться.

— А как же теперь, господин Пиппер, королевским и императорским разминуться у ворот?

— А нам-то что до того, друг Гиитль! Это наш город и наши порядки, говорит господин Каддет, Великий и Могучий Вождь. Приехал чуг или гиль — так займи свою очередь на досмотр и въезжай, если мы пустим, верно, друг Гиитль?! — засмеялся господин Пиппер.

Протолкались к повороту дороги, оглянулись на стену, задирая головы ...

— Девятый вал! — ахнул кто-то из моряков в уже скопившейся толпе.

И верно — вздымалась новая крепостная стена под самые облака не отвесно, а как набегающая на плоский берег и склоняющаяся к удару об него злая серая морская волна. Боками она тесно прильнула к скалам, крепко упиралась черным своим основанием в камни дороги, немного прогибалась назад в середине высоты, а на высоком вздыбленном ее гребне по грудь закрытые парапетом стояли и смотрели вниз воины оборонного полка. И кинь они сейчас оттуда бочку с гарным маслом — всю толпу, собравшуюся у подножья стены, сожжет и разметет. Только за поворотом дороги спрятаться можно. Сметет такая волна врага, раздавит!

— Девятый вал, девятый вал, — подхватили в толпе, и уже новые любопытные, напирающие из ворот, повторяли эти слова. Сразу нашли имя новой крепостной стене в порту Дикка.

Все последние дни утро Специального Посла Короля Стеры лорда Барка начиналось с того, что он с крыши самого высокого здания посольства рассматривал, как растет стена. Очень помогал ему в этом подаренный Господином Каддетом новый инструмент — "бинокль". Стоило поднести его к глазам и подкрутить колесико между двумя трубами с увеличивающими стеклами, как стена вырастала перед взором во всех подробностях. Вот болтается в подвешенной на канатах корзине строитель — вколачивает плоские деревянные клинья в швы между неплотно пригнанными блоками. Зачем? В молодости, когда нанятые отцом его жены строители ремонтировали стены их родового замка, лорд Барк видел, что в такие швы они заколачивали мягкую глину, перемешанную с мелом и песком. Тогда строители объясняли, что через два года такая глина застынет, и каменные блоки склеятся. А здесь деревянные клинья... Однако сомневаться в правильности действий господина Каддета не приходится — взять тот же "бинокль": он соединил в ряд два "дальних глаза", сделал самые толстые части трубок подвижными через колесики — и совершенно иной вид перед глазами! Лорд Барк зажмурил один глаз и посмотрел на стену через один окуляр — нет, так — обзор куда хуже, и глаз быстро устает... Полезная вещь, этот бинокль...

По строгим подсчетам лорда Барка выходило, что эту большую крепостную стену из готовых материалов возвели за пятьдесят два дня. Это очень хорошие сроки, в Королевстве так быстро никогда не строили, и, когда мастер Каддет прибудет в Стерру, надо будет поручить ему построить пять-шесть таких стен на главных дорогах Королевства. Еще доносят, что в пространстве между старой и новой крепостной стеной в скале вырубили ямы-ловушки, на самой стене устроили два ряда бойниц, на гребне установили три желоба для метания вниз больших предметов. Бочек с кипящим маслом, например... Генерал Варра, отвечая на письмо лорда Барк с рисунком строящейся стены, написал: "Если бы мне пришлось штурмовать эту стену, мне понадобилось бы сто на сто воинов и вся весна или лето, чтобы истощить запас мужества защитников такой стены. При этом, Барк, я потерял бы больше половины войска покалеченными..." Семь работников покалечилось за время строительства стены, трое умерло от тяжести ран, четверо выжили. Урон совсем пустяковый, и подумать только: принцесса Гигар лечила их своими волшебными руками! Еще год назад такое невозможно было себе представить.

Уже давно лорду Барк хотелось самому постоять около новой крепостной стены, потрогать ее, убедиться, что господину Каддету и мастеру Проекта удалось на страх врагам слепить из камня высокую морскую волну, но это было невместно, приходилось ждать официального приглашения от Главы порта. И вот накануне вежливое приглашение было получено. Как и полагается в официальном документе, никаких благодарностей и упоминаний о большой денежной помощи, оказанной Королевством для строительства, в приглашении не было. Досадно! Досадно, что народ порта Дикка еще много лет или никогда не узнает, кто понес основные расходы на то, чтобы защитить его от чугов. Господин Каддет не скупился — каждый его бывший раб или нанятый человек по окончании строительства получил по три Империала! Разумеется, довод — опять слово из языка господина Каддета! — что теперь Стерра располагает хорошо обученными и опытными в строительстве подобных стен работниками, весьма справедлив, однако и заплачено немало!

А там, в Стерре, лето проходит впустую — Король писал ему: "Поторопись, друг мой, поторопись с отправкой нужных нам людей. Здесь все так медленно — и часто неверно — делается, что я с трудом не выхожу из роли Доброго Короля. Как бы я хотел быть Справедливым Королем, мой друг, чтобы воздать всем по заслугам!.. Я тороплю тебя и понимаю, что за быстроту платят вдвойне, поэтому отвожу от тебя все упреки Верховного Казначея в непомерных тратах. Жаль, однако, что он сделал своей союзницей Королеву. Можешь упрекать меня, мой друг, но я еще не смог заставить лордов прислать мне два по сто на десять крепких молодых работников с гор, еще только четыре по десять и еще шесть из затребованных тобой десять по десять и еще пять по десять телег черного угля нагружены и направляются к Пограничным Воротам... Но могу и похвастаться — на кирпичных заводах уже изготовлено много-много сот штук обожженного кирпича, почти половина из затребованного. Защитная стена будет кирпичной? Это странно... Но это мы обсудим позже, когда генерал Варра представит окончательный план обороны. А также: ко дню Перелома лучей пятнадцать горных мастеров прибудут к Пограничным Воротам, чтобы встретиться с мастером Каддетом, которого ты почему-то в двух последних письмах упорно именуешь Коммодором. Ты дал ему это новое Имя?.."

Никто господину Каддету нового имени не давал. Он сам его себе дал. Однажды на Площади прокричали среди прочих решение Главы порта и Старейшин: "Впредь именовать Господина Каддета, Великого и Могучего Вождя с Холодных Земель равным прежнему его титулу новым титулом господин Коммодор Каддет", вот и все. Слишком большое влияние получил господин Коммодор Каддет в порту Дикка, это может повредить королевству Стерра.

Лорд Барк спустился в свой кабинет, занялся просмотром новых документов. Резидент, будущий лорд Диккар, писал: "...Почти уверенно можно считать, что старой агентуры у посольства Императора не осталось, новую они еще не приобрели по причине сугубой осторожности и неумения Посла чугов. Пока на территории посольства действует только один наш агент — новый повар Посла, и я прилагаю все усилия, чтобы лекарь, лечащий незаживающую рану Посла, начал помогать Стерре. К настоящему времени в порту Дикка находится семьдесят два наших боевика, все они имеют настоящие ярлыки, пятьдесят четыре из них официально заняты в торговом городе и Гавани, а также в гостиницах порта, восемнадцать — в оборонном полку порта. Наша агентура пронизала порт Дикка от самых низких кабаков до помощников Главы порта..." Хоть здесь лето прошло недаром. Пора одеваться на прием к Главе порта у новой крепостной стены. И следует поговорить с Резидентом о господине Коммодоре, мастере Каддете.

Владетельный господин Посол Великого Императора чугов осторожно спустил нижние штаны, чтобы лекарь мог осмотреть его рану. Размотал тряпки, поморщился от распространившегося запаха. Остаток корня был багровым и сочился кровью.

— Я когда-нибудь выздоровею, господин лекарь? — спросил он, справившись с болью, которую ему причинил осмотр. Послу хотелось знать правду. Поэтому он сменил лекаря, выгнав старого, и по совету повара, знавшего всех местных лекарей, нанял нового.

Молодой лекарь, обтирая руки от гноя и крови, увел глаза в сторону.

— Мы только недавно начали правильное лечение, Владетельный господин Посол...

— Я выздоровею?

— Долг утешителя велит мне солгать вам, Владетельный господин Посол... — тихо ответил лекарь.

— Не лги, лекарь! — Посол сел голым задом в кресло, снова посмотрел на то, что осталось от его прежнего великолепия. — Не лги мне, я заплачу тебе за правду втрое.

— Мне трудно говорить вам, Владетельный господин Посол, но для лучшего заживления вашей раны ее следует... освежить.

— Освежить? Что ты хочешь сказать?

— Отрезать дальнюю часть... И прижечь свежую рану раскаленным серебром,— шепотом и глядя в пол, ответил лекарь. — Я имею опыт с подобными ранами в Гавани... Там иногда беспутные женщины своим обидчикам...

— Лекарь! — со стоном произнес Посол. — Кто-нибудь пережил твое лечение таким способом?

— Еще есть одна женщина, госпожа Принцесса, жена Господина Каддета, Коммодора... Иногда ей удается невозможное... способы с Холодных Земель... Но... ваша рана... место раны...

— Ты сошел с ума,— укоризненно произнес Посол. — Замужняя женщина... И мне запрещено приближаться к Чужаку после той истории... Что ты мне принес сегодня?

— Это отвар из морских трав, он хорошо лечит загноившиеся зубы...

— Зубы?! — закричал Посол.

9. Диск-амулет.

Когда взволнованный помощник прошептал на ухо господину Пипперу, что господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель, то есть, по новому, Коммодор Каддет хочет видеть его в своем доме, Пиппер сначала даже растерялся. Это была величайшая честь, ставящая Пиппера вровень с Властным господином Главой порта Дикка — ведь до сих пор никто из портовых, кроме Главы порта, капитана Диннела и госпожи Сластены, хозяйки пошивочной мастерской, подруги госпожи Принцессы, еще не был в доме Коммодора. А Коммодор, господин Каддет, сделал для него столько хорошего и так изменил его собственную жизнь и жизнь всех пятерых его детей, ничего не потребовав взамен, что Пиппер был твердо уверен: придет день, и благодетель потребует за все это плату. И, конечно, плата будет очень высока. И это справедливо. Поэтому Пиппер пришел в дом Коммодора готовый ко всему.

Комната, в которую он вошел, была небольшая. Опрятная комната богатого человека — на каменном полу лежал толстый цветной ковер, на полке около окна в глиняных горшках росли красивые цветы с Зеленых Земель (по два серебряка за каждый!), занавеси на окне были из дорогущей полупрозрачной ткани со Срединных Земель. И мебель была красивой, резной — работа Стерры. И большое зеркало той же тонкой работы висело между окон.

В комнате была только госпожа Принцесса в неизменном своем темном платке. На поклон Пиппера она кивнула и вежливым мягким жестом предложила сесть. Но Пиппер рассыпался в благодарностях и поклонах и остался стоять около двери. Тут послышались шаги на лестнице, и в комнату со второго этажа спустился господин Каддет, Коммодор, благодетель. Пиппер поклонился ему со всем уважением.

— Садись, господин Пиппер,— теперь уже господин Каддет предлагает ему сесть! — от благодарности сердце Пиппера застучало еще сильней и громче, на всю комнату.— Садись, прошу тебя! — Пиппер сел на краешек стула, руки сложил на коленях.

— Я хочу попросить тебя об одной услуге,— сказал Коммодор, и Пиппер немедленно встал, готовый бежать выполнять просьбу, нет — поручение, почетное поручение господина Каддета. — Садись, пожалуйста, господин Пиппер, садись. Кажется, мы друзья?

Великий и Могучий Благодетель! Он причисляет его, Пиппера, бывшего раба, бывшего мелкого торговца, к своим друзьям!..

— Я ваш слуга, Великий и Могучий...

— Оставь, господин Пиппер...— мягко и таким обаятельным голосом произнес благодетель, что на глаза Пиппера навернулись слезы благодарности. — Мне придется покинуть порт на... некоторое время, ты слышал об этом?

— Да, Великий и Могучий... И мне и очень многим в Порту будет тревожно без вас. Так люди говорят...

— Здесь у меня есть одно незаконченное дело. Очень важное дело, господин Пиппер. Я прошу тебя помочь мне закончить его. Подожди, не торопись... Ты, кажется, был знаком с торговцем Аавроном?

— Он был мой сосед, господин Каддет. И по прежнему моему дому на улице Нижнего Колодца, и лавка у него была в соседнем ряду на Торговом Рынке.

— "Был"? Что с ним случилось, господин Пиппер?

— Он мне говорил, господин Каддет, виноват, Коммодор, что отправится на Срединные Земли, а оттуда — на Зеленые Земли, посмотреть, чем там можно поторговать. Сел на корабль, еще в начале весны. И пока не вернулся. Его жена — она дружит... дружила с моей женой, и наши дети играли вместе... когда мы жили рядом... его жена говорила моей, что гадалка с Площади два дня искала Ааврона в мыслях и не нашла. Это плохо, когда наша гадалка не находит в своих мыслях человека. Может быть, он даже умер... Или с ним приключилась страшная беда.

— Ты бывал у него дома, господин Пиппер?

— Много раз, Коммодор! Я ходил смотреть его диковины — он еще собирал диковины, Великий и Могучий Вождь!

— Не угостишь ли ты нашего гостя вином, Принцесса? — попросил Коммодор госпожу Принцессу. — Какое вино ты любишь, господин Пиппер? У меня в доме есть и красное и розовое вино со Срединных Земель и белое крепкое вино из Стерры.

— Это большая честь, Коммодор Каддет и госпожа Принцесса, — вновь вставая со стула, задрожавшим от почтительности голосом произнес Пиппер. — Я буду пить любое вино из рук прекрасной госпожи Принцессы в доме Великого Коммодора!

Пипперу показалось, что Госпожа Принцесса улыбнулась ему. Конечно, платок закрывал ее лицо, но в ее светлых глазах мелькнула теплая искра. С глубоким поклоном Пиппер принял из рук госпожи Принцессы необыкновенно прозрачный и тонкий граненый бокал с розовым вином. Удивительная работа!.. Полюбовавшись бокалом, Пиппер сделал маленький глоток вина. Вино тоже было превосходным! Поэтому Пипперу не составило никакого труда, как полагается, причмокнуть, показывая свое восхищение и наслаждение. Коммодор тоже пил розовое вино.

— Вот как раз о его собрании диковин я хотел поговорить с тобой, господин Пиппер, — сказал Коммодор. — Я точно знаю, что к Ааврону попала одна вещь, которая мне очень нужна. Вот такая вещь,— и Командор показал Пипперу рисунок диска. Очень похожего на тот сапфировый, который уже бывал у него в руках. — Ты помнишь ту вещицу, что была у тебя, господин Пиппер? А нужная мне вещь сделана из дерева или кости. Не видал ли ты ее у Ааврона?

— Нет, сожалею, Коммодор, я не видел такой вещи у Ааврона. — Пиппер искренне огорчился.

— Не мог бы ты, господин Пиппер, навестить жену Ааврона, и узнать — только для меня — есть такая вещь среди его диковин?

— Я немедленно сделаю это, Коммодор!

— Только не напугай, пожалуйста, жену Ааврона, господин Пиппер. Я слышал, что она...что у нее плохой характер.

— Нет, Господин Коммодор, я буду очень обходителен с госпожой Ааврон... А характер у нее... У Ааврона тоже характер...

— Может быть, семья Ааврона нуждается в деньгах, и ты купишь эту вещь у жены Ааврона? Если она у него в доме...

— Боюсь, что она не продаст мне и никому другому ни одной диковины, что собрал Ааврон, Великий и Могучий Коммодор. Ааврон строго запретил касаться их. Он говорил, что они — магические. Их все боялись брать в руки. Кроме Ааврона.

— Хорошо, убедись только, что нужная мне вещь — в доме Ааврона, господин Пиппер. Я буду очень признателен тебе,— Коммодор так дружески посмотрел Пипперу в глаза, что тот прослезился.

— Еще до вечера я все узнаю, господин Коммодор, Великий и Могучий! — дрожащим от волнения голосом пообещал Пиппер.

Пиппер шел вниз по улице Нижнего Колодца так быстро, что у него даже подрагивал нажитый за это лето маленький животик, не останавливаясь, чтобы перекинуться словом с многочисленными знакомыми. Пиппер очень торопился.

— Коммодор, я очень внимательно посмотрел собрание диковин Ааврона. Там нет такой вещи,— тем же вечером сообщил он своему благодетелю, и с печалью отметил, как огорчился и озаботился Коммодор.

— Спасибо, господин Пиппер, — с невеселым лицом ответил ему благодетель. — Очень жаль. Как жаль!.. Благодарю тебя за хлопоты. Я вижу — ты старался. Скоро стекловары, господа Старший и Младший, принесут тебе — пока только для показа — красиво ограненные бокалы из прозрачного стекла. Ты сегодня видел такой бокал. Вот точно такой же. Их секрет в том, что они не бьются. — С этими словами Коммодор бросил бокал на пол, в то место, где он был не покрыт ковром. Раздался тонкий серебряный звон, бокал подпрыгнул и покатился. Целехонький! Это волшебство!.. Да за такую посуду чужеземные купцы любые деньги заплатят! — Ты наживешь хорошие деньги, продавая их, господин Пиппер.

— Благодарю вас, Великий! И мне так жаль, так жаль, что я не смог услужить вам, Коммодор... — плача, пробормотал Пиппер.— Мне очень жаль, Великий и Могучий...

Сердце господина Пиппера не билось — еле барахталось и сжималось — от сочувствия Коммодору. Он раскланялся с ним и госпожой Принцессой и медленным шагом тяжело нагруженного человека по привычке направился на Торговый Рынок. Что-то неясное беспокоило господина Пиппера, что-то он упустил или чему-то не придал значения. Озабоченным и грустным он предстал перед глазами помощников, они бросали на него встревоженные взгляды, но он был так погружен в свои мысли, что не замечал ничего вокруг. И трижды пересчитывал выручку, сбиваясь каждый раз.

Именно в эти минуты мелкий торговец Ааврон из порта Дикка, стоя по колено в гнилой воде своей глубокой ямы-тюрьмы на Зеленых Землях и не надеясь пережить сегодняшнюю ночь, вспоминал свой дом, детей, порт Дикка, свое собрание забавных вещиц, и думал: "Если в мире существует цена, я готов заплатить ее Судьбе и выкупиться отсюда любой ценой. Любой!". Почему-то ему сегодня уже много раз вспоминался тот ужасный волосатый гигант-раб, у которого он, по сути силой и страхом, отобрал амулет. Поверье истинно, оказывается. Не отбирай у человека надежду и Судьбу, его амулет, ибо ты принимаешь их на себя. А он принял: Ааврон вспоминал последний, запомнившийся, взгляд раба. Проклятый раб!.. "Помогите!" — выкрикнул Аарон, и сам понял, как слаб его голос, гаснущий в яме.

В преддверии ночи, когда в джунглях начало стремительно быстро темнеть, а над головой, на поверхности почвы около горловины ямы по пожухлым листьям зашуршали жабы-вампиры, Ааврон догадался, какая связь между ним и тем рабом, погибшим уже, наверное, в Империи чугов. Раб отдал ему свой амулет, желая его сберечь, отдал свою надежду на жизнь. Амулет раба цел, хранится в шкафу между другими забавными вещицами. Теперь раб умер, и его Судьба закончена, умерла. По правилам амулет умершего подлежит уничтожению. Но амулет остался в доме, целехонький. И Судьба раба пришла за Аавроном.

Он чувствовал, что его ждет неминуемая смерть. "Помогите мне!", надрывно закричал Ааврон.

Старая гадалка по прозвищу Толстуха на Площади порта Дикка сквозь дремоту уловила слабый голос, звавший на помощь, вздрогнула, очнулась и осмотрелась вокруг. Веселый народ, празднующий завершение строительства "Девятого вала" шумел, кричал и приплясывал. Голос был не из этой толпы. Если Судьба будет благосклонна к звавшему, он еще раз докричится до нее, решила гадалка, и пусть назовется и кричит с толком, а не просто "Помогите мне!". Гадалка поерзала на своей скамеечке и задремала опять. Но скоро ее разбудили клиенты: молодая парочка — ладный рыжеватый парень и высокая гибкая девушка, обнявшиеся. Видно, совсем недавно поладили. Ну, и конечно, и они хотели узнать, как у них сложится жизнь. Глупые-глупые-глупые люди! Как же они не поймут, что у каждого человека — своя Судьба, а не общая. Да и разве вправе кто-нибудь еще, кроме самого человека, знать свое будущее? И как они не сообразят, что общая их дорога может получится кривой или короткой, и об этом никогда никому нельзя объявлять, если ты честная провидица. Чужак, Великий и Могучий, но не Вождь, а Провидец, много дней назад несколькими простыми и понятными словами, прямо в ухо, объяснил ей, что она не жалкая обманщица-гадалка, а честная провидица. И ободрил. С того дня Толстуха словно помолодела и выпрямилась, не телом, конечно, а душой.

— Приходите по одному,— с добродушной улыбкой, жалея их глупость и молодость, велела Толстуха. — И в разные дни, уж договоритесь между собой. И пообещайте мне, прямо сейчас, что не перескажите один другому мои слова. Перескажите — не сбудутся!

Кадет, разбиравший за столом в нижней комнате дома рисунки и чертежи, накопившиеся за время строительства, ощутил слабое беспокойство, в его сознании мелькнул образ амулета и пропал.

— Ты звал меня? — Принцесса вышла из кухни, подошла к нему, обняла его голову, прижала к своей груди. Она изменилась после покушения. Задорная девчоночья стремительность быстро покидала ее, на смену ей приходила спокойная мощная решительность жены-Стража. И из пылкой, трепетной и ненасытной торопливой любовницы она превращалась в мечту любого мужчины всех семи Галактик: отзывчивую нежную, страстную и умелую женщину, спокойного самостоятельного друга-советчика и матерински-заботливую жену в оболочке юной красавицы. — Мне почудилось...

— Мне тоже, Стрела... — Кадет куснул ее руку. Губы Принцессы придвинулись к его уху и издали тихий призывный свист степной змеи: фс-фс-с!..

— Ыр-р-р... — ответил Кадет глубоким басом благодушно настроенного черного медведя с планеты Урду.

Дочь Ааврона внезапно почувствовала острый укол в сердце, образ отца мелькнул в ее памяти. Вечером, перед сном, она свесилась со своего, верхнего ложа на двухъярусной кровати, и шепнула младшему брату, укладывающемуся спать на нижнем ложе:

— Ты поклялся никому не говорить про ТО, смотри, не предай меня! А то я признаюсь маме, что это ТЫ взял и потерял ТУ папину вещь!

Прием проводился в помещении будущей воинской казармы, встроенной в толщу новой крепостной стены. Просторное удобное помещение не намекало, а просто кричало о том, как много воинов смогут безопасно разместиться в нем при необходимости.

Сначала всех присутствующих угостили розовым вином, и Глава порта произнес короткую и деловую речь, восхваляя мудрость и дальновидность жителей порта, а затем пригласил гостей в сопровождении всех Старейшин города полюбоваться видом стены со стороны порта Дикка и ее же видом со стороны дорог из Империи и Королевства.

Так случилось, что во время приема к воротам "Девятого вала" подъехали первые повозки нового торгового каравана из Стерры в сопровождении необычайно сильного боевого охранения, и все гости стали свидетелями строгого досмотра повозок и допроса сопровождающих их людей.

Лорд Барк, Специальный Посол Короля Стерры с удовлетворением убедился в соответствии рисунка его воплощению, и его надежды укрепились. "Девятый вал" подавлял своей угрожающей мощью. Лорд Специальный Посол почувствовал вполне определенную уверенность в том, что возможный неожиданный налет знаменитой конницы чугов на порт Дикка — чего он боялся все эти годы больше всего — здесь будет остановлен. Он поздравил Главу порта и Старейшин и позволил себе прозрачный намек. "Теперь я буду спать ГОРАЗДО КРЕПЧЕ", — сказал он, и его слова были приняты с понимающими улыбками. В поздравительных словах лорда Барка Главе и Старейшинам порта была нескрываемая искренность, и Глава порта ответил на эту искренность крепким и многозначительным пожатием руки.

Было объявлено, что отныне все это многосложное укрепление порта Дикка будет именоваться "Крепость "Девятый Вал". В честь этого учреждался специальный праздник, сегодня и ежегодно. Всех много раз обносили вином и жареными орешками.

Коммодор с женой, как всегда укрытой платком, мастер Проекта и даже некоторые строители "Девятого вала" тоже присутствовали на приеме, скромно держась немного в стороне от почетных гостей. В той компании было оживленно и весело, заметил лорд Барк. Но почувствовали ли они, что от них уже отчуждаются? Несправедливо и недальновидно со стороны порта Дикка, однако, это так. Резидент, будущий лорд Диккар, сработал безупречно. Надо выждать некоторое время и мягко поторопить мастера Каддета с отъездом в Стерру.

Владетельный господин Посол Великого Императора чугов был рад тому, что, наконец, в сегодняшнем срочном донесении ему есть, что сообщить своему Императору. "Крепость "Девятый Вал"!.. Надо написать Императору, что для ее взятия потребуется много катапульт и длинных лестниц. И, заносчиво кивнув Главе порта, он заторопился домой — потому что зуд между ногами от этого нового отвара становился непереносимым.

Когда наступила ночь, и желто-зеленые жабы-вампиры начали свешивать свои плоские широкие головы в яму, а пересохшее горло торговца Ааврона не могло уже издавать никаких понятных звуков, он беззвучно выкрикнул в далекие звезды, рассыпанные у него над головой: "Я раскаиваюсь!" И, словно в насмешку, коварная Судьба в это мгновение уронила ему на шею первую жабу.

Гадалка Толстуха, в это время с помощью своего непутевого внука ковылявшая к себе домой, споткнулась и остановилась. Сила и ясность услышанного ею вопля была так велика, что она узнала голос.

— Стой! — велела она Блохе. — Стой! Я услышала! Плохая весть, Блоха... Ты знаешь, где живет семья торговца Ааврона?

— Бабка, ну, пошли домой!.. — заныл уставший от вечерней работы на Площади внук.

— Знаешь, где живет семья Ааврона? — рявкнула старая гадалка.

— Давай серебрячок, скажу! — потребовал зевающий паршивец. Взглянул на бабку и обмер — никогда он ее такой не видел: тусклые глаза ее светились, распущенный рот собрался в узкую щель, все лицо осунулось и запало, и ему показалось, что это не его бабка, а какая-то незнакомая страшная женщина сверлит его глазами, как вестник Судьбы. Бабка дернула его за вихор, стукнула его по голове и вцепилась рукой ему в плечо. — Ну?!

— На улице Нижнего Колодца, далеко,— испуганно пробормотал Блоха.

— Завтра и еще два дня ходи туда и смотри. Ты должен знать, как выглядит дом, который навестила смерть.

— Зачем?!

— Почувствуешь чего — скажешь мне, научу кое-чему. Пригодится тебе в жизни. При твоей-то работе... Теперь тащи меня домой, бестолковый!

Последний вопль Ааврона, спонтанная ментограмма, отправленная всем, кто когда-либо знал его на планете Гиккея, заставила Кадета разомкнуть объятия и сесть на кровати.

— Ментограмма,— хмуро объяснил он Принцессе, собравшейся обидеться. — От торговца Ааврона. Кажется, он умер.

— А я ничего не почувствовала,— удивленно сказала Принцесса.

— Потому что тебя с ним ничего не связывает, Стрела. Ни Долг, ни чувство, ни вещь. — Принцесса заметила, как огорчен ее возлюбленный. Она обняла Кадета.

— А что тебя связывало с ним, любимый? Он был твой друг? — Она повернула кольцо на подставке холодного светильника, и в комнате стало светлей.

— Нас связывала только одна моя вещь, милая.— Каддет поцеловал ее — извинился, и Принцесса повеселела. — Очень важная для меня вещь. Первая часть от этой вещи. — И Каддет, наконец, показал ей маленькую вещицу, которую она среди ласк уже давно нащупала у него под кожей на животе, на три пальца ниже пупка, справа. Сначала она думала, что это грубый след от старой раны, а потом, что это какой-то редкий драгоценный камень, ну, вроде, Последнего Сокровища, которое должно иметься и быть запрятанным у каждого достойного мужчины. А оказалось, что это маленькая твердая пластина, разрисованная странными значками и рисунками. Неспящий попытался ей что-то объяснить, но Принцесса отмахнулась от него.

— Это чип,— назвал вещицу Кадет. — Мой личный чип. В нем записаны все сведения обо мне и моих правах, нашей собственности, а еще в нем наши деньги.

Принцесса взяла в руку эту вещицу, "чип", потрясла ее, но никакие деньги из нее не посыпались.

Кадет нажал на угол пластины, и она раскрылась веером лепестков — гибких, но жестких.

— Это мой паспорт с планетарными визами, это мой биопаспорт, — перебирал он лепестки, — это мой счет в банке, это паспорт "Робинзона" и ключ к нему, это нанокомпьютер... — и, видя ее нарастающее недоумение и интерес, он почему-то очень грустно произнес,— мне давно пора рассказать тебе, любовь моя, о том, кто я и откуда. Но мне очень не хотелось пугать тебя, Стрела! Мне тревожно, милая. Хочешь, чтобы я тебе все рассказал? — У него был виноватый голос. — Это будет... нелегко.

Взволнованный Неспящий предупредил Принцессу: крепись, сейчас мир перевернется.

— Говори, муж мой! — произнесла Принцесса твердым голосом, а чтобы лучше подготовиться, взялась рукой за теплую и сильную руку возлюбленного. Нет, своего господина.

Дочка Ааврона проснулась и громко заплакала.

— Папа умер,— сказала она матери, прибежавшей к ней.

— Что ты, что ты! — всполошилась мать. — Это просто плохой сон, моя девочка! Повернись на другой бочок... — забормотала она, зажигая свечу. — Не заболела ли ты?..

— Нет, мама, это не плохой сон!.. — рыдания отчаяния сотрясали девочку. Захныкал ее братишка.

— Я виновата, это из-за меня папа умер,— сквозь слезы и рыдания произнесла девочка. — Мама! Прости меня! Папа, прости меня!

— Как ты можешь быть виноватой, если твой отец никогда не слушал никого, кроме себя! — начиная лить слезы, сказала ее мать.— Вечно ему не сидится на месте, все он куда-то ездит, собирает никому не нужные пустяки, когда другие отцы работают или торгуют... Наживают состояния...

— Он искал магию, мама! — сердито закричала девочка, и ее слезы просохли. — Он знал, что магия есть, он показывал мне!

— Что, что он показывал тебе?! — теперь и мать кричала сердитым голосом.

— Я... я покажу тебе! — девочка соскочила с ложа и побежала в верхнюю комнату. Там что-то упало, громко загремев на полу, заскрипели створки шкафа, в котором Ааврон хранил свои сокровища, опять что-то упало, а после этого девочка вернулась в комнату с двумя небольшими темного цвета предметами в руках. — Задуй свет! — велела она матери.

Когда в комнате стало темно, девочка быстро и сильно потерла предметы друг о друга, и вокруг них появилось странное слабое голубовато-серебристое свечение и послышалось потрескивание. Потом свечение быстро погасло. Девочка еще раз потерла друг о друга предметы, и снова было свечение и потрескивание.

— Видишь? — шепотом спросила она мать. — А теперь дотронься до меня.

Мать дотронулась до руки девочки. Раздался короткий щелчок, мелькнула искра.

— Ой! — мать отдернула руку. — Это кусается! — Она зажгла свечу и поискала у себя на руке след магии.

— Вот! — надменно произнесла девочка. — Было больно, а ничего не видно. Вот какую магию нашел папа! Он купил ее у моряков, которые о ней ничего не знали. Он целый год копил деньги, чтобы поплыть на другие Земли и привезти много этой магии.

— Зачем? — рассердилась ее мать,— зачем он связался с этой гадостью!?

— Он хотел продать эту кусачую магию чугам или Королю Стерры для войны. Ведь тебе было больно? И страшно? Вот! Они любят воевать, говорил папа, они купят у него эту магию, чтобы воевать друг с другом, и он хотел, он говорил мне!, пусть они мне заплатят золотом, по весу моей магии. Я привезу много магии. Он хотел, чтобы мы были богатыми, а ты всегда ругала его, мама! — Девочка опять заплакала.

— Ну, вот когда Ааврон вернется, с магией, я не буду с ним ругаться,— примирительно сказала девочке мать и погладила ее по голове, — а теперь угомонись и спи. И давай сейчас я отнесу эту магию в папин шкаф. Папа вернется и порадуется, что мы сохранили все его... вещицы. Спите, — велела она.

— Там еще не хватает одной большой вещи, — сказала девочка.— Ну, признавайся маме! — велела она братишке. Он сразу же засопел и начал прятаться под одеялом.

— Какой вещи? — строго спросила мать сына. — Ну-ка, расскажи мне!

Мальчишка молчал, натягивая себе на голову одеяло. И брыкался, когда мать хотела снять его.

— Они играли в "колесо" — ну, у кого круглая деревяшка дальше всех покатится вниз по улице,— объяснила девочка. — У него "колеса" не было, вот он и взял из папиного шкафа такую круглую штуку...

— Она легкая,— из-под одеяла просипел мальчишка.

-... пустил ее по мостовой, и она укатилась дальше всех. Он выиграл маленький медячок.

— А где теперь та вещь, сынок? — не сердясь, спросила мать.

— Она в дождевой колодец упала,— сердитым голосом ответил мальчишка.

— Завтра я найму кого-нибудь в порту, достанут твое "колесо", ладно,— мать ласково похлопала сына по спине. — Раскрывайся, бедокур, а то вспотеешь.

— Не достанут,— сердито произнес мальчика.— Там никому нипочем не пролезть.

— Ладно, спите! — устало сказала мать, задула свечу и отправилась спать.

Но уснула она не скоро — ей мешала тревога, навеянная сном дочери. А вот дети заснули быстро, но сон у них был несладкий.

Сладкий сон — это всегда подарок Судьбы.

А рано утром их всех разбудил громкий торопливый и настойчивый стук в дверь дома.

— Госпожа Ааврон, откройте! Это Пиппер, торговец Пиппер! — взывали из-за двери. — Простите, но у меня плохие новости!..

Это было самое плохое утро в новой жизни Принцессы.

Когда этой ночью она начала изнемогать от рассказа Каддета, разрушающего все: устройство мира, устройство жизни, устройство их совместной жизни в будущем, планы, которые она любовно и подробно строила — а Неспящий подтверждал каждое слово Кадета, она упала на ложе, закрыла голову подушкой, чтобы больше ничего не слышать, и замерла, как убитая степная змея. Каддет замолчал, не закончив рассказ, страшную сказку, и тоже замер, обиженный или оскорбленный этим. Но Принцессе было все равно, что сейчас чувствовал он. Тоска, такая же, тяжелая и вязкая, как та, что пригибала ее к земле после пленения, теперь опять лишала ее сил и надежд. Ее мечты умерли.

Пустота мира — вот, что чувствовала Принцесса. Оказывается, у них с Каддетом с самого начала их общей истории не было общего дома и общего мира.

У НИХ НЕ БУДЕТ ДЕТЕЙ, НИКОГДА! НИ НА ГИККЕЕ, НИ НА ЗВЕЗДАХ!

Не будет детей — и род Гигар прервется, бесследно растворится в истории чугов.

Не будет сыновей — и ее тайная надежда на то, что по праву крови ее сыновья получат право на Золотой престол, когда она убьет Императора, не осуществится.

Не будет детей — не будет общей радости дома и общей любви к этому миру. Когда ее жизнь пройдет, исчезнет, как короткий росчерк стрелы, навсегда растворяющийся в бескрайнем небе, после нее не останется ничего, никакого следа. Ради чего тогда ей продолжать жизнь? "Твоя жизнь — сама по себе — ценность, — возмущенно возразил Неспящий. — Дар! Только твой! Ты никому ничего не должна, и никто не вправе спросить тебя, как и для чего ты живешь."

Но ведь кто-то в этом виноват... Кто? — спросила себя Принцесса. — Кто? — спросила она Неспящего. Он не ответил. Проклятая Судьба!

И она впервые осознала, что Судьба другого человека, Каддета, изменила ее Судьбу, и впервые испугалась того, что так Судьбы других людей будут изменять ее Судьбу. "Если только ты впускаешь их в свое сердце,— предупредил ее Неспящий. — Затвори свое сердце, и ты — полная хозяйка своей Судьбы! — сказал он бесстрастно. — Затвори свое сердце, Стрела!".

И ОН — НЕ ЧЕЛОВЕК! Так похожий на людей — и все-таки не человек! Или человек? "Нет, он — человек!" подумала Принцесса, вспомнив все то, что сделал для нее Каддет. Она перебирала их общие с Каддетом воспоминания, возвращаясь от первых минут встречи с ним к последним. "Он любит меня" — по-новому понимая, что значит "любит", решила Принцесса. Любить — это жертвовать. И ничего больше. Он жертвовал. А она — нет. И вот — наказание Судьбы. Если она пожертвует своей Судьбой, сплетет ее с Судьбой Кадета — вот это будет настоящая жертва!

"А как же твой Долг? Приказ матери?! — возмущенно закричал Неспящий. — Твой ДОЛГ! Он хочет вернуться на свои звезды с тобой! Да? Чтобы ты следовала его Судьбе? Ты не исполнишь свой Долг на звездах!.. Он не господин твой, Стрела! — кричал Неспящий. — А ты — не раба его! И у тебя есть Долг. У тебя не будет Судьбы, если ты не исполнишь свой Долг, потому что, Стрела, нельзя жертвовать своим Долгом ради чужого Долга, это отказ от своей Судьбы — разве не этому другими словами тебя учили родители, Стрела? У тебя нет выбора, Стрела!"

Она почувствовала, что Каддет поднялся с ложа и ушел из спальни, потом скрипнула специально настроенная на скрип наружная дверь дома, а у Принцессы не было желания удержать его. Он отдалился от нее. Отчуждился. Или она от него. Что-то, название чему не знала Принцесса, разрушилось. "Опора" — подсказал Неспящий. Да, поняла Принцесса, у них была опора и спасительная связь, такая же, как в жизни есть связь между кораблем с берегом. Но налетела буря, и корабль оторвало от опоры и отнесло в кипящее открытое море. Такое она видела однажды вечером со сторожевой башни над Гаванью. Кто из нас корабль, а кто берег?

Сейчас, подумала она, он сядет на ступеньки крыльца и будет смотреть на эти летние белые звезды, его звезды, и, наверное, будет желать вернуться на них. Он — чужак в мире Гиккеи, случайный попутчик ее Судьбы и судеб людей, которые на ней живут. Это Каддет — корабль, случайно приплывший в их порт, укрываясь от бури, поняла она.

Принцесса вспомнила картины, которые возникали в ее сознании при трансе: огромные шары, висящие сами по себе в пустоте, огромные рыбы, плавающие в той же пустоте... Наверное, эти картины казались красивыми Каддету, но не ей. Она не хочет жить на звездах. И у нее есть Долг. Если Каддет любит ее, он должен понять!

Она не подумала о том, как ему может быть больно. И как быть с его Судьбой.

— Коммодор! — запыхавшийся и вспотевший Пиппер чуть не упал на Кадета в приоткрывшуюся калитку.— Мне известно, где находится ваша вещь! Я говорил с госпожой Ааврон и ее детьми, и все узнал...

Кадета встряхнуло:

— И где же она, господин Пиппер?

— Здесь, в порту, рядом! Она упала в дождевой колодец на улице Нижнего Колодца.

Кадет сдержал дрожь, пробежавшую по его телу. "Ну, наконец-то! Спасибо, Судьба!"

— Вы можете показать мне это место, господин Пиппер?

— Да, конечно, Коммодор, я провожу вас!

— Минуту ожидания, господин Пиппер, я только оденусь...

Кадет быстрым шагом поднялся в спальню. Принцесса недвижно лежала на своей половине ложа, укрывшись легким летним одеялом, и было не понять, спит ли она или просто не желает разговаривать с ним.

— Принцесса, — шепнул Кадет перед уходом,— я отлучусь в порт, надеюсь, не надолго.— И не получил ни единого звука или жеста в ответ.

"Да-а, туда мне не пролезть,— понял Кадет, изучив дренажное отверстие для слива дождевой воды в самом низу узкой мощеной улицы Нижнего Колодца. — Туда и ребенку не пролезть. Как же их чистят, например, от грязи, такие колодцы? И кто может об этом знать? — он задумался. — Какой-нибудь смотритель. Здесь у всех есть должности. Смотритель без разрешения Главы порта пальцем для меня не пошевельнет, а объяснять мою проблему Главе... Неправдоподобно: искать деревянный амулет? Даже для Чужака как-то слишком...Он откажет, тем более, что его отношение ко мне все холодней. Вскрывать мостовую улицы мне не позволят, да и не стоит мне привлекать ничье внимание, нужен другой подход".

В задумчивости он обвел взглядом небольшую стайку детей, собравшихся поглазеть на знаменитого Чужака, и среди них сразу узнал шустрого паренька, карманника и проныру Блоху — внука старухи-гадалки. Блоха почесал нос. Это было местное воровское приветствие, нечто вроде "Привет, ты меня узнал?" В ответ Кадет, не так давно бравший платные уроки воровского дела и языка у своего недавнего телохранителя, Душителя, почесал подбородок, что означало "Есть интересный для тебя разговор".

— Приятель, не продашь ли ты мне совет? — спросил Кадет Блоху. Для удобства разговора он присел на корточки. Глаза у парнишки не бегали, а раз он не боялся самого господина Коммодора, то с ним можно было попробовать завести общее дело.

— Мои советы дорого стоят,— важно произнес Блоха.

— У меня тут завалялась пара серебряков,— лениво протянул Кадет.

— Это плохая цена,— отрезал Блоха, повернулся и вразвалочку пошел прочь, успев, однако, послать Кадету воровской знак — почесать ухо, что означало "Готов выслушать твое предложение".

...— Нет, — сказал Блоха,— я туда не полезу даже за мешок твоих Империалов, господин Коммодор Каддет,. — Там такие запутанные коридоры, а в них столько много ловушек, что никто не знает сколько их. И там, говорят, дурное волшебство бродит.

— Не может быть, чтобы в порту не нашелся человек, имеющий план подземных ходов, это оскорбительно для порта Дикка,— насмешливо заметил Кадет, разглядывая парнишку. В уютном закутке этой харчевни за счет Господина Коммодора Каддета Блоха уже умял тарелку жареных пирожков с медом и теперь смаковал молоко — и то и другое в порту Дикка стоили дорого и считались праздничной пищей состоятельных людей.

— Был такой человек,— таинственно ответил Блоха.

— "Был"?

— Ты его сам убил, Господин Коммодор Каддет. Управляющего Невольничьим Рынком.

— А почему ты думаешь, что у него был план коридоров, приятель?

— Потому что я видел этот план.— Блоха тяжело вздохнул, ссутулился — всем своим видом он давал понять, что ему наскучил разговор. Смышленый парнишка.

Империал выкатился из-под одной ладони Кадета и скрылся под другой. У Блохи снова проснулись глаза.

— Когда гили рубились с Управляющим в его доме, я порылся в его шкафу. Денег там не было, но там лежало много разных бумаг, и я видел там план очень запутанных ходов под портом.

— Допустим... Продай мне дорогу в дом Управляющего, Блоха?

— Хм-м, — задумался Блоха. — А почему ты не спросишь о ней своих друзей гилей, в их Посольстве, например? Наверное, они знают эту дорогу?

— Спросить, а потом поделиться с ними сокровищами Управляющего? — с легкой насмешкой спросил Кадет. Мальчишка с пониманием кивнул. А потом пристально и оценивающе посмотрел на Кадета.

— Я хочу половину,— с вызовом произнес Блоха.

— Пойди и возьми,— посоветовал ему Кадет и пожал плечами. Они помолчали. Кадет катал Империал слева направо и обратно, Блоха не сводил с монеты глаз. — Ты получишь половину, если мы пойдем туда вместе, и только после того, как я найду свою вещь,— после долгого молчания твердо сказал Кадет.

— Поклянись, Коммодор, что ты будешь защищать меня и не бросишь меня там,— серьезно сказал Блоха. — Поклянись!

— Скажи, от кого мне придется защищать тебя? — всерьез озадачился Кадет: вдруг этот пройдоха знает что-то непредсказуемое.

— Я не знаю! — выкрикнул Блоха. — Но ты поклянись!

Подземные ходы были совершенно темными, узкими и невысокими. Кадет почти весь пройденный путь полз на коленях — хорошо, что он подвязал к ногам кожаные наколенники. Хорошо, что лето было сухое — они двигались по чуть влажному полу, а не по вязкой грязи, и мешок с инструментами и запасами волочить было легко. Хорошо, что почти не было неприятных запахов. Хорошо, что ходы прорубались только в темном древнем известняке, обходя пласты гранита — Кадету было легко, приложив ладони к стене, определить близость или удаленность водостока.

Плохо было то, что они очень медленно продвигались к цели.

Около очередного разветвления хода они остановились и, поднеся холодный светильник к бумаге, попытались определить правильное направление — трудность заключалась в том, что ходы были многоярусными, а на плане ярусы обозначались по-разному.

— Эту бумагу рисовали разные люди,— справедливо рассудил Блоха. Сейчас он уже успокоился. А сначала, пока они разбирались в бумагах Управляющего, в подвале его дома искали вход в лабиринт, вынужденно наступая на кости многих людей, сгинувших в этом подвале, на окаменевшие отбросы и прочий мусор, и до тех пор, пока они не преодолели первую галерею, Блоха сильно волновался. Позже он успокоился, убрал стилет в ножны и перестал нервно оглядываться. И заметно повеселел. А уж когда им начали попадаться боковые ходы из лабиринта, ведущие к подвалам домов, Кадету пришлось одернуть Блоху, которого очень сильно тянуло немедленно познакомиться с содержимом таких подвалов.

— Подожди, Коммодор,— возбужденно шептал, хотя в этом не было никакой необходимости, Блоха,— там есть что-то интересное, подожди!

А в другом месте он дернул спешащего Кадета за рукав:

— Не ползи туда: туда недавно прошла смерть! Я чувствую.

— Если все будет хорошо,— садясь на неровный пол подземелья, сказал Кадет,— этот подземный город достанется, Блоха, только тебе, и ты за свою долгую жизнь узнаешь его полностью и во всех подробностях. Станешь его королем. Мог ли ты мечтать об этом еще вчера?

— Какой интерес, Коммодор, иметь такой город, если он не приносит дохода? — возразил Блоха. — Ты найдешь свою вещь, а что найду я? — Взгляд Блохи хитрил.

— Мы узнаем это, когда вернемся наверх,— ответил Кадет, ложась на уставшую от скрючивания в этих проходах и переходах спину. — Ты мало веришь в свою Судьбу, парень. Знаешь, там, откуда я пришел к вам, говорят: "Верящего Судьба ведет, а не верящего — тащит".

— Мы где-то близко от улицы Нижнего Колодца, Коммодор,— поводив по плану пальцем, сказал Блоха.— Пора тебе попробовать свою магию. Она не повредит мне, если я буду рядом? Или мне лучше не смотреть, Господин Коммодор Каддет?

— Лучше не смотри, — посоветовал Кадет, и Блоха, чуть поколебавшись, ушел назад.

Протиснуться в левый рукав хода было нетрудно. Кадет лег на спину, перемазанными грязью руками достал чип, выбрал карточку-ключ "Робинзона", и начал медленно водить ею вокруг себя — сбоку и сверху. Ключ не реагировал. Это означало, что, либо ключ находился далеко от диска, либо диска здесь было.

Кадет продвинулся по ходу глубже вперед, и с тем же результатом. Настроение у него не портилось, потому что прошлый долгий опыт поисков в горах на десятке недружелюбных планет научил его терпению, огромному терпению, которым не располагали сотни других изыскателей — у них не было генетической памяти Кадета: памяти множества поколений горных черных медведей планеты Урду, копающих свои пещеры в плоти гор.

В правом рукаве хода было просторней, и Кадет смог проползти далеко вперед. Он опять лег на спину, поднес карточку-ключ к потолку подземелья, медленно поводил ею. Безрезультатно. Сместил пластинку влево — и в центре карточки вспыхнула крошечная желтая точка — контакт! Он повел карточкой еще левей, желтый огонек стал оранжевым, сместил карточку вправо — снова ярко-желтый цвет, еще правей — зеленый цвет! ЕСТЬ!

Известняк рубился легко, и скоро открылась стена водостока, сложенная из мелких гранитных камней и блоков. Кадет отложил кирку с короткой ручкой, взял в руки маленький ломик, выворотил несколько блоков и ему в нос ударил отвратительный запах канализации — многие жители порта Дикка по лености опорожняли свои ночные горшки и жидкие домашние отходы в водостоки. За спиной Кадета закашлял Блоха. Как раз в это время кто-то далеко вылил в водосток ведро очистков, зажурчала вода, усилилась вонь. Блоха еще дальше отполз в сторону. Кадет перетерпел позыв рвоты и брызги, и был вознагражден тем, что по журчанию и бульканью воды смог установить место запруды в водостоке. Близко!

Он выломал еще несколько камней из стенки водовода, сдвинулся правей, пережил еще одно кратковременное наводнение.

— Предобеденное время. Моют овощи, чистят рыбу,— предположил Кадет вслух.

— Не говори о еде, меня тошнит,— издалека отозвался Блоха.

— Дай черпак! — попросил Кадет, протянув руку назад, и Блоха вложил ему в ладонь удобный черпачок. Все эти маленькие и нестандартные инструменты — и кирку, и ломик и черпачок — ему быстро сделали в новых мастерских, которые недавно он сам, Господин Коммодор Каддет, основал в порту Стерра. Скоро мастерские начнут приносить хороший и постоянный доход, потому что Господин Коммодор нарисовал чертежи множества неожиданных и полезных для жизни вещей и показал, как их следует изготавливать. Например, ножницы с волнистыми лезвиями для портных, тонкие линзы для очков или безопасную бритву для мужчин. И сам показал новые приемы ковки, растяжки и сваривания железа, золочения и литья под давлением.

Он много раз оставался вместе с мастерами даже на ночную работу. Такого, чтобы богатей, хозяин, работал наравне с простыми ремесленниками, в порту никогда еще не видели. Кто-то посчитал это обыкновенным чудачеством Чужака, Господина Коммодора Каддета, кто-то — хорошим примером для других хозяев, а иные — раздражались, увидев в этом покушение на устои их жизни и правильный миропорядок. Но никто не догадывался, что на самом деле вечером и ночью Господину Коммодору Каддету дома делать было нечего. Госпожа Принцесса была угрюма, холодна с ним и неразговорчива. Несколько попыток Кадета согреть и оживить Принцессу любимыми ею прежде любовными ласками были встречены ею с покорным равнодушием наложницы. Этим она больно ранила Кадета, очень больно. Неспящая Черная Горная Кошка волновалась.

С чавканьем и причмокиванием черпак захватил первую порцию грязи из запруды. Пусто!

Во второй порции грязи тоже ничего не нашлось. Кадет просунул руку со светильником далеко в водосток, но ветки, лохмотья и комки грязи, которые создали запруду, мешали увидеть диск. Кадет снова взялся за кирку. Куски известняка падали ему под колени, мелкие осколки кололи лицо, несколько раз он ободрал кожу на пальцах, задевая неровный потолок подземелья при взмахах кирки.

— Потолок не упадет? — издали спросил Блоха. — Не охота здесь остаться. А долго еще?

— Сейчас! — Кадет зарыл руку в глубину кучи мусора и сразу же нащупал гладкую поверхность крышки диска. "Родной!..". — Блоха! Тряпки и шнурок! — Он протер диск со всех сторон, внимательно ощупал, просунул кожаный шнурок в проушины диска и повесил его себе на шею. Перевел дыхание. "Никогда! Никогда больше не расстанусь с ним!"

Обратная дорога — всегда короче.

Грязные и вонючие, они выбрались боковым ходом из подземелья на галечный берег Гавани, далеко от пристани: пока Кадет рубил известняк, Блоха неплохо разобрался в плане.

Был уже разгар дня. У самой линии мелкого прибоя вода Моря была теплой и густой. Кое-как помылись, отмылись и переоделись.

— Не хочу,— отказался Блоха от предложенной еды. — Меня чего-то мутит. — Вид у Блохи был задумчивый и серьезный. Он как-то внезапно повзрослел. Словно на его еще мальчишеские плечи опустилась тяжесть покинутого подземелья.

— Когда пойдем искать сокровища? — спросил его Кадет, заранее зная ответ. — Завтра?

— А нужны тебе эти сокровища? — вопросом на вопрос ответил Блоха. Он разговаривал с Господином Коммодором Кадетом на равных — ведь они были подельщиками в этом секретном для всех остальных деле.

— Не хочешь делиться? — усмехнулся Кадет, поддразнивая Блоху. У него было прекрасное настроение, ублаготворение разливалось по всему телу, все остальные проблемы отошли на второй план. Он тронул диск, пригревшийся у него на груди.

— Чем делиться-то? — рассудительно произнес Блоха. — А давай так, Коммодор: ты свою вещь нашел, я на нее даже не поглядел, не приценился, а тебе не будет дела до вещей, которые я найду, а?

Кадет внимательно рассмотрел мальчишку. Далеко пойдет Блоха. Заматереет, станет подземным королем порта Дикка, Крысой.

— Поклясться? — спросил Кадет.— Опять на крови?

В начале душной ночи, но еще до вторых факелов, после долгого перерыва господин Коммодор Каддет вновь был замечен направляющимся к "Девятому Валу". Воинская стража при его приближении взяла на караул и беспрепятственно пропустила его во внутренний двор крепости — такова была пожизненная привилегия, пожалованная ему портом Дикка. От факела господин Коммодор отказался.

"Большая работа, хорошая работа, — без ложной скромности оценил "Девятый вал" Кадет, окидывая взглядом стену и пристройки к ней. — Довольно точная копия получилась", — сравнивая построенную крепость с древним образцом фортификационного совершенства — крепостью Покой на гуманоидной планете Воканс, — решил Кадет.

Постояв некоторое время посреди почти полностью замощенной крепостной площади, он кружным путем — внутренними коридорами крепостной стены, ее пандусами и лестницами — начал подниматься на гребень стены, с левого его конца он перешел на вырубленную в камне крутую длинную лестницу, и по ней вскарабкался на вершину скалы. Там на широкой площадке лицом к Империи чугов и Королевству гилей стояла бревенчатая смотровая башенка. Сейчас в ней никого не было. Наблюдателя сюда поставят позже, когда установят сигнальную систему и Монах обучит стражников пользоваться биноклями. А пока только слабый ветер и острый свет звезд были здесь вместе с Кадетом. Здесь была самая высокая из доступных ему сейчас точка наблюдения и поиска. Темно-синее небо Гиккеи куполом висело над ним.

Он неспроста отказался от факела — ему надо было, чтобы глаза привыкли к темноте, и обострилось присущее ему ночное зрение, подарок предков-урду, черных горных медведей, — зато сейчас он неплохо видел все вокруг.

"Ну, что, пришел момент истины? — спросил себя Кадет. — Я ждал его... девять стандартных месяцев. Ну, не бойся, кадет!"

Нажатием на бугорки-кнопки на ребре диска он набрал код, и диск беззвучно раскрылся, как раковина плоского моллюска.

В верхней, отсоединяемой крышке диска, скрывалась мощная раздвижная приемо-передающая антенна, невесомый "Зонтик", на сленге планетологов. Кадет раскрыл "Зонтик" на максимальную ширину и установил его на площадке около башенки, так, чтобы он смотрел наверх, на звезды. Ветерок порывами набегал на "Зонтик" и покачивал его. Это могло помешать связи, и Кадет кинжалом и стилетом пришпилил растяжки антенны к стене сторожки.

Нижняя часть диска была ноутбуком. Как только Кадет поднял его крышку, включился дисплей. Отвыкший от яркого света Кадет зажмурился. А между тем, компьютер сообщил на дисплее, что у него все ОК!, аккумулятор заряжен полностью и последнее включение было девять стандартных месяцев назад. Кадет перевел дыхание. И даже улыбнулся. Он снова находился в точке старта поисков "Робинзона" на Каменных Землях, спустя девять месяцев жизни.

— Поиск комплекса маршевых двигателей "Робинзона"! — отдал клавиатурную команду Кадет.

— Экваториальная орбита, угол склонения... — через минуту отрапортовал компьютер на дисплее и вывел координаты и изображение окольцованных веретен.

— Состояние комплекса? — запросил Кадет.

— Повреждение первого фокусирующего кольца маршевых движителей. Падение мощности импульса семнадцать процентов. Безопасность использования восемьдесят четыре процента. Запас энергии на девяносто световых лет в условном исчислении. Рекомендуется ремонт на орбите.

Все параметры прежние, успокоился Кадет. Теперь он направил "Зонтик" в сторону далеких гор Стерры. "Шаг за шагом, спокойно..." уговаривал он себя.

— Сканирование радиосигналов,— медленно набрал на клавиатуре команду Кадет.

— Нет результата,— сообщил ему компьютер спустя пару минут.

Кадет сглотнул слюну, от волнения заполнившую рот. Огляделся. Пошатал столбы, на которые опиралась крыша сторожевой башенки. Крепкие! Повесил работающий ноутбук на шею, отшпилил "Зонтик", и, держа его в руке, залез на крышу башенки. Одной рукой поднял над головой "Зонтик" и пальцем другой руки ткнул в клавишу повтора команды.

Минуты шли одна за другой, поднятая рука затекала, а компьютер не отвечал, на дисплее было пусто. Кадет покосился на информационные светодиоды — компьютер работал изо всех сил. Кадет вгляделся во тьму, простиравшуюся за дальний горизонт. "При посадке повредились зоны антенн? Оверкиль яхты? Повреждение буя? "Робинзон" сел на другом материке?" — приходили ему в голову варианты ответов на молчание теоретически бессмертных радиомаячков яхты. Он уже собрался остановить выполнение программы и обдумывал способ прозондировать радиоэфир в дневное время суток, когда на дисплее возникло изображение импульса, слабого, неуверенного и искаженного.

Рука уже ныла, но Кадет еще раз повторил команду. И опять антенна поймала только один слабый сигнал.

— Анализ информации! — спустившись с крыши, быстро приказал Кадет, от торопливости сделав две ошибки в двух словах.

— Гаснущий отраженный импульс.

— Искать соответствия сигнала!

— Частота модуляции соответствует сигналу радиобуя яхты "Робинзон", регистрационный код Я-643879, владелец — коммодор Кадет, — легко и быстро ответил компьютер.

"РОБИНЗОН"! "ЭТО "РОБИНЗОН"! Спасибо, Судьба!" — закричала Неспящая. У Кадета вспотели ладони, и он вытер их о кафтан. "ЗНАЧИТ "РОБИНЗОН" НА КАМЕННЫХ ЗЕМЛЯХ! НО ГДЕ?"

Он испытывал огромное, расслабляющее облегчение, настолько сильное, что у него ослабли ноги и сбилось дыхание, и он сел и привалился к стене башенки. Сейчас он впервые смог оценить тяжесть внутреннего напряжения, с которым он жил последний год на Гиккее. Оказывается, оно жило в нем, как застрявшая в теле пуля, а сейчас он почувствовал ее присутствие.

— Дополнительный анализ и рекомендации! — запросил он компьютер.

— Падение мощности сигнала в результате поглощения его энергии или экранирования. Приблизиться к источнику сигнала на расстояние четырехсот — шестисот стандартных километров по горизонтали, на высоту пяти — семи стандартных километров над уровнем моря. Сменить направление антенны. Повторить тестирование. — ответил компьютер.

Еще целый час Кадет оставался на вершине скалы, приводя в порядок свои мысли и чувства. Ночное небо Гиккеи с маленькими белыми звездами медленно перемещалось у него над головой, храня свою тайну. Напряжение медленно начинало отступать, и на смену ему рождалось нетерпение.

... "Шестьсот стандартных километров — это дальше, чем границы Королевства. Значит "Робинзон" здесь, но где? В Стерре? В Империи чугов? — неторопливо возвращаясь домой по пустым темным ночным улицам порта, размышлял Кадет. — Теперь самое время направиться в Стерру. Теперь я знаю вектор поисков, теперь — гораздо легче. Надо подготовиться". И с этого дня у Кадета началась очень хлопотливая жизнь: он сделал множество неожиданных заказов в своих мастерских и озадачил многих ремесленников порта. А в один из вечеров по дороге из новых кузничных мастерских домой чья-то бесплотная рука опустила в карман кафтана господина Коммодора Каддета записку, а потом дернула фалду кафтана, чтобы привлечь внимание Кадета к содержимому карманов:

" Вы правы, сейчас самое подходящее время для возвращения в Стерру. А если вы начнете строить свой дом в порту, это проведет нужное впечатление и здесь и в Стерре. Прощайте? Или до встречи? Резидент."

— Я еду в Стерру, надолго, может быть, навсегда,— сказал он через пару недель в спину лежащей рядом с ним Принцессе. Он знал, что она еще не спит. Она никогда не засыпала, не дождавшись его возвращения домой и не покормив его ужином. — Может быть, ты останешься здесь, в порту? Дом построят быстро... — И долго ждал ответа.

— Я не оставлю тебя Каддет, — наконец, глухо ответила Принцесса. — Я твоя жена. Здесь, на Гиккее.

10. Королевство Стерра.

Промежутки между скалами Пограничных Ворот были заложены валунами на высоту двух ростов воина, и еще множество других валунов и больших камней лежали поблизости. Оставленный незаложенным узкий — всего лишь на ширину повозки — проезд между самыми высокими скалами позволял обороняться против конницы и пеших, но удачный залп баллист разметал бы сопротивляющихся.

— Когда прибудут твои строители, мы укрепимся гораздо лучше,— смущенно пробормотал генерал Варра, стирая капельки мелкого дождя с лица. — Понимаешь, Коммодор, солдаты делают эту работу неохотно, а я не могу приказать им забыть все, что они умеют, и превратиться в каменщиков. И так двое сломали себе ноги...

— Простите, генерал, но такая стена не устоит против удара даже очень небольшой армии,— сказал Кадет. — Сколько дней понадобилось бы вам, чтобы взять ее?

— Один день,— буркнул генерал Варра. — Я знаю, как бы я это сделал. Я бы поставил два десятка баллист и разметал обороняющихся, а потом одним сильным ударом ворвался в кратер. Потом сотня рабочих рук в течение ночи освободили бы проходы для конницы... В общем, я — не строитель, Коммодор. Построй еще пару "Девятых валов", и я продержусь целый год. — Несколько изображений "Девятого вала" — вид из порта, вид с дороги — висели в палатке генерала на видном месте. Автор изображений был неизвестен; Кадет подозревал, что это был кто-то из толковых людей Резидента — на рисунках довольно точно были указаны толщина стены в основании и на вершине гребня, а также — неточно — высота стены. — А если ты сделаешь в наружной стене два ряда бойниц для арбалетчиков и лучников — то и дольше. — Все три адъютанта генерала согласно кивнули. Кадет посмотрел на них: двое были явно опытными вояками, широкоплечими крепкими мужчинами средних лет, а вот один — высокий хрупкий юноша — ни по возрасту, ни по телосложению никак не походил на профессионального военного. И взгляд его бледно-серых глаз был совсем другой — не туповатый и самоуверенно-упрямый, а пытливый и внимательный. Генерал называл его "лорд Чиррер".

— Мне надо осмотреться вокруг,— сказал Кадет.— На это уйдет несколько дней. Мне нужен ваш человек, генерал, чтобы на мои вопросы я получал понятные и прямые ответы. Лучше бы — один из ваших адъютантов.

— Выбирай любого!

— Лорд Чиррер,— негромко назвал имя Кадет, следя за реакцией адъютантов. Оба старших с облегчением улыбнулись и кивнули, а юноша быстро сделал маленький шаг вперед.

— Лорд Чиррер! — приказал генерал Варра, с легкой улыбкой посмотрев на него. — Вы поступаете в распоряжение господина Коммодора Каддета. В полное распоряжение... Послушай, мастер, что за странный у тебя титул — "Коммодор Каддет"?

— Это значит "Великий и Могучий Вождь", генерал Варра, — с улыбкой ответил Кадет.

— Вот как?! Тебя так называли на родине? Значит, я — Коммодор Варра?

— Нет, генерал, вас бы именовали Женераль Варра.

— А этот титул не ниже твоего, приятель?

— На две звезды выше, генерал.

— "На две звезды". Звучит красиво! Это мне нравится, Коммодор Каддет!

— Вы — воин, Женераль Варра...

— Хорошо, осматривайся, Коммодор. И скорей начинай строить! Ты знаешь, где меня найти... — генерал сделал знак, и два адъютанта понесли его в кресле к палаточному лагерю армии.

Ровные ряды палаток, тренировочная площадка, длинная деревянная коновязь с запасами фуража, костровищи, на которых сейчас солдаты готовили пищу, запруда на речушке, восемь громадных катапульт — авангард армии генерала Варра занял все пространство дна древнего кратера.

— Вас не обидел мой выбор, лорд Чиррер? — спросил Кадет, внимательно наблюдая за юным лордом.

— Нисколько, господин Коммодор Каддет,— ответил юноша. — Я охотно буду служить вам. — Поймав удивленный взгляд Кадета, юноша пояснил: — Мой дед, граф лорд Лэннда, рассказывал мне о вас, вашу историю. Мне интересно. Я постараюсь вам пригодиться.

— Я очень многим обязан графу лорду Лэннда, лорд Чиррер,— с поклоном сказал Кадет. — Так вы — его внук?

— Я старший сын младшей дочери графа Лэннда, — с достоинством произнес лорд Чиррер.

— У вас тот же цвет глаз, что и вашего знаменитого деда, лорд Чиррер. У моего народа — это важный знак.

— Благодарю вас, господин Коммодор Каддет!

— Начнем с осмотра, лорд Чиррер...

Они сели на коней и неторопливо объехали весь армейский лагерь от Пограничных Ворот до Пролома и дальше.

Пограничные Ворота — семь неравномерно и неправильно расположенных высоких острозубых скал — ограничивали дно древнего кратера с востока, а широкий Пролом, через который шла дорога в Стерру — с запада. Когда-то давно огромные вулканы в графстве Лэннда взорвались раньше других, и потоки их лав согрели восточные стены маленького несозревшего вулкана. Пласт за пластом изливающиеся лавы натыкались на стены маленького вулкана, поднимались все выше, напирали на маленький вулкан и все сильнее разогревали его западные стены. Поэтому дальше на запад — за Проломом — дорога, проложенная по застывшей сотни веков назад лаве, на семь метров была выше, чем ее продолжение на востоке. А разогретый с одного бока малыш не выдержал — с еще большей, чем старшие собратья, силой он растрескался и взорвался, излив свою лаву далеко на восток. Так образовались кратер с углубленным, как чаша, дном, Пролом и Пограничные Ворота.

— Нам придется много полазить по окрестным скалам, лорд Чиррер, — сказал Кадет, оглядывая неровные края чаши кратера. — Случалось ли вам подниматься на высокие горы?

— Я вырос в горах, господин Коммодор Каддет, я не боюсь высоты, если вы это имели в виду...

— Благодарю вас, именно это я имел в виду, просто не хотел задеть вас неучтивым выражением, лорд Чиррер. Нам придется облазить все вершины всех ближайших гор.

— Благодарю вас за вашу деликатность, господин Коммодор Каддет,— поклонился юноша. — Я неплохо знаю окрестные горы, — нейтральным тоном сообщил он. — У меня есть рисунки этих мест.

— Это просто отлично, лорд Чиррер! Не позволите ли вы мне взглянуть на них? — Кадету все больше нравился этот скромник.

— Они в замке Лэннда, господин Коммодор Каддет. Я там провел детство. Замок в неполных двух днях пути отсюда по горным дорогам. На лошадях, конечно.

Дорога в Стерру через Пролом выводила на широкое довольно ровное плоскогорье. Слева и справа оно ограничивалось невысокими обветренными скалами с редкими кривыми деревцами на склонах, налево шла еще одна дорога, а справа у самых скал с плоскими вершинами располагался жилой палаточный лагерь. Две большие соединенные вместе армейские палатки в этом лагере были временным домом Кадета его жены. У палаток они остановили коней.

— Могу я спросить, господин Коммодор Каддет?

— Мне бы хотелось, лорд Чиррер, чтобы вы без церемоний спрашивали меня обо всем, что вам хочется узнать у меня. И, пожалуйста, сократите обращение ко мне до простого "Коммодор". А?

— Благодарю вас, Коммодор Каддет! — Юноша помедлил и все-таки решился:

— Скоро похолодает. По всем приметам осень будет длинная, дождливая и холодная. Ваша жена, Коммодор Каддет... Не лучше ли ей будет в замке, прошу меня извинить...

— Очень благодарен вам, лорд Чиррер... Однако, боюсь, что госпожа Принцесса отклонит ваше любезное приглашение. Итак, не привезете ли вы мне свои рисунки?

— Через час я отправлюсь в путь, Коммодор Каддет! Через четыре дня я вернусь! Это все, Коммодор Каддет?

...— Это я, Принцесса! — громко предупредил Кадет, входя в палатку. Принцесса, сидя на корточках, помешивала пищу ложкой в котле. Она повернула к нему лицо и скупо улыбнулась, одними губами.

Здесь в лагере она одевалась в мужскую одежду — так было практичней, да и многие другие женщины в жилом лагере предпочитали одеваться так же. И мужская одежда была ей к лицу. А ее лицо за время быстрой конной пробежки от порта Дикка к Пограничным Воротам Стерры загорело и чуть обветрилось. А сейчас еще было и немного испачкано сажей костра.

— Я совсем разучилась готовить на костре,— виновато сообщила она.— И еще — у нас кончаются продукты. Когда прибудут наши повозки, Каддет? Мне совершенно не хватает утвари.

— Надеюсь, повозки доберутся до нас завтра... — сказал Кадет. — Надеюсь... Тебе не хватает утвари, а мне — инструментов и снаряжения.

— Скоро здесь будет холодно...

— Лорд Чиррер... Он пригласил тебя пожить в замке своего дела, графа Лэннда, Принцесса.

— Мы уже говорили об этом, Каддет, — сухо произнесла Принцесса. — Не стоит повторяться. Мы же договорились: я твой оруженосец, Каддет.— Принцесса выпрямилась во весь рост, вздернула подбородок. — Ваши слова оскорбительны для оруженосца, господин Коммодор Каддет, — тоном воина заявила она. Потом усмехнулась, — я не стану пользоваться гостеприимством гилей, Каддет. Даже живя среди них.

— Тебе трудно здесь?

— Почему здесь всегда такое хмурое и печальное небо, Кадет? Оно словно лежит у меня на плечах. А если ты говоришь о гилях — трудно. Садись, поешь, теперь уже все сварилось.

— После обеда мы пойдем промерять кратер, Принцесса. Надень башмаки покрепче, оруженосец.

— "Кратер"? Кратер — это... сейчас вспомню... "естественное углубление в массиве вулкана, возникшее..." и так далее...Я поняла. Сейчас я сделаю кратер в этой магме кипящей каши...

До самого вечера под моросящем дождем под удивленно-любопытными взглядами воинов господин Коммодор Каддет и госпожа Принцесса шагами промеряли длину и ширину овального кратера, а уже в палатке под светильником Кадет рассчитал его емкость.

Длиннющий караван из порта с их восемью повозками, который они намного опередили еще неподалеку от порта Дикка, добрался к ним утром, через день. Из-за ветреной и сырой погоды и ставшего привычным проездом повозок туда и обратно этот караван скучающая армия встретила довольно равнодушно. Внимательные глаза отметили лишь, что многие повозки необычайно длинны и высоки. Волы медленно втащили их наверх, далеко за Пролом, где под присмотром господина Коммодора Каддета строители немедленно начали разбивать на плоскогорье за Проломом новый жилой лагерь. Удивительный лагерь! И только строгий запрет командиров не позволил большой части воинов вскоре сбежаться смотреть на чудо — за несколько часов работы вновь прибывших там вырос маленький городок из одинаковых деревянных домиков. Вскоре задымили их дымоходы и появились запахи еды.

Генерал Варра из-под большого зонта очень внимательно наблюдал за происходящим, но ни во что не вмешивался. Изредка генерал приказывал своим промокшим адъютантам развернуть его кресло на удобную позицию. Его любопытство было много сильнее дождя и прохладного ветра.

Самое интересное он увидел под конец: Коммодор Каддет с десятью строителями по указанию госпожи Принцессы откатили шесть неуклюже-высоких повозок на выбранное ею ровное место, расставили их прямоугольником вплотную друг к другу, и сняли колеса. Затем у повозок отвязали и откинули боковые стены. Эти стены превратились в пол. Этот пол выровняли подложенными камнями, а поверх настелили еще один пол из привезенных толстых крашеных деревянных щитов. Через бинокль, накануне подаренный ему Коммодором, генерал увидел, что в верхнем крашенном полу имеются отверстия, куда строители вставили ровные боковые столбы и самый высокий центральный столб. Между столбами вставили множество распорок и связали их просмоленными веревками между собой и крышами повозок. Коммодор проверил крепость стяжки и велел перевязать все заново. В этот момент генерал Варра заметил улыбку, скользнувшую по губам госпожи Принцессы. После этого на все распорки рабочие накатили, ряд за рядом, крышу, составленную из связанных между собой толстых пуков морской травы. Поверх этой крыши натянули чехол, сшитый из множества воздушных пузырей морских коров. Генерал Варра знал, что материал этих пузырей не пропускает воду и служит много лет. Он с неудовольствием посмотрел на серые от влаги стены своей армейской палатки, когда вернулся в нее. "Коммодор Каддет устроился здесь надолго" — так утешился генерал Варра.

— Женераль Варра! Это называется "модульный дом",— позже доложил ему адъютант, посланный на разведку. — Говорят, еще до холодов из Стерры сюда привезут шесть по сто таких "модульных домов". Этот Коммодор Каддет обещал, что никто не будет жить в землянках.

А Кадет и Принцесса с удовольствием и рьяно взялись разбирать привезенные вещи. Они расставили в новом жилище сундуки и складную плетеную мебель, настелили поверх циновок из морской травы шерстяные и меховые ковры, собрали два ложа, установили жаровню и дымоход, расставили ширмы, поделив все пространство на три маленькие комнаты, и развесили большие светильники.

— Мне нравится,— сказала Принцесса, оглядев свой новый дом.— За ночь все прогреется, проникнется нашим дыханием и дома будет тепло и хорошо. Только, Каддет, ковры зиму не переживут, сырое место. Если здесь мы надолго — надо строить настоящий дом.

Вечером, а в горах вечер наступает рано, к ним в гости пришел продрогший Монах. Его домик-модуль должны были собрать неподалеку, назавтра. Принцесса кинулась подогревать кашу, заставила Монаха сменить промокшие носки.

— Ты похудел, Монах,— заметила она.— Вас там плохо кормят. Каддет, вели ему приходить за едой к нам. Хотя бы вечером!

Достали привезенное вино и небьющиеся бокалы, сели поближе к горячей жаровне и славно провели время в разговорах и рассказах. На лингве, опасаясь подслухов. По предложению Монаха договорились о двух условиях: рассказ не должен быть короче, чем струится песок в маленьких песочных часах, и он должен быть честным и интересным.

— Выяснилось, что два языка я не знаю,— рассказал о своих трудностях повеселевший от тепла и горячей еды Монах.— Но их знают нанятые на Зеленых Землях плотники, один плотник — один язык, а другой — другой язык. Я перевожу приказы десятника то одному плотнику, то другому. А уж они — перетолмачивают их строителям. Вот они и ходят со мной как помощники толмача. И важничают!.. И радуются, что работа легкая, а оплата хорошая. Их десятник злится...

— Похоже, вы трое сносите не одну пару башмаков, бегая по строительству, Монах,— хмыкнул Кадет. — Мне не нравится задумка генерала Вары построить на дне кратера множество стен и башен. "Непроходимый лабиринт". И напихать в него отряды лордов.

— Но ведь он не глупец, Каддет! Он поймет тебя, — уверенно заявил Монах. — Как бывший егерь, я знаю — военные всегда сначала говорят "Нет!" Придумай, как заставить его сказать "Я так и хотел!". Генерал обещал, что в начале зимы он отпустит меня в Столицу. А там — три библиотеки, Принцесса!.. А здесь суровые, неприветливые горы. Не то, что на Срединных Землях. Помнишь наш Золотой распадок, Каддет? Какая там красота!.. — с восхищенным видом Монах закачал головой. — Трава, водопад...

— И сколько там золота!..— в тон ему произнесла Принцесса, и все они засмеялись.

— А у тебя на родине горы другие? — спросил Монах. — Расскажи, а мы с Принцессой засчитаем тебе рассказ, а то ты нам должен пять рассказов еще со времени дороги сюда.

— Хорошо. Я вам расскажу, что такое настоящие горы,— сказал Кадет. — Может быть, после этого здешние холмики покажутся вам не такими уж мрачными. Не помню, кому из вас, что я рассказывал, — начал Кадет, — поэтому начну с начала. Моя родная планета называется Урду. Такая маленькая, снаружи — скупая планета. Куда ни посмотришь — высокие, очень высокие горы. Холодный голый черный гранит на поверхности. Дымящиеся вулканы. Камни все время содрогаются. В глубине — словно дышат. На поверхности — вздрагивают и трещат. Разломы и трещины. Пропасти. Тропки извиваются и то летят вниз, то карабкаются вверх. Тропки редко живут на одном месте больше нескольких зим. Летом вся истрескавшаяся поверхность гор покрывается пучками высоких трав и ягодными кустами. Зимой они умирают под толстым снегом. У нас много теплых речушек, с вредной водой, в них водится очень вкусная, но вредная для здоровья рыба.

Диких животных на поверхности мало, насекомых много. Козы, их много, бурые медведи, маленький зверек Дразнилка, его часто приручают. Самое крупное и опасное насекомое — горный ядовитый паук-вампир. Он гипнотизер.

Осень и зиму все живое проводит в пещерах. И мой народ Урду, и мое Племя живет в пещерах. Мы роем горы и строим пещеры. Это большая и умная работа, хотя, на первый взгляд, кажется простой. Неправильно вырытая пещера становится могилой. Пещеры мы роем для жизни и для выращивания вкусных и сытных грибов. Мы — урду — отличные рудознатцы, ничего не боимся в горах и с рождения все знаем о камнях. Потому что рождаемся среди них и живем. Как никто другой мы слышим запахи камней, по запахам мы различаем их, знаем какой камень тверже, а какой камень легко поддастся когтям. Мы — большие и сильные. Мы очень волосатые и нам не страшен холод или жар. Мы — черные, как черен гранит и темнота в пещерах. Наша кожа поглощает все вредные лучи. В темноте мы видим так же хорошо, как все остальные — в пасмурный день. Мы выглядим как длиннолапые черные медведи, вставшие на задние лапы.

В глубине многих наших гор, там, где горячо и душно, где опасные и даже непереносимые для некоторых рас невидимые лучи сочатся из потревоженных камней, наш народ находит руды, пласты очень редких, очень дорогих рассыпчатых руд. Настолько дорогих, что горка такой руды, помещающаяся на ладони нашей лапы, стоит, как такая же горсть золота у вас. Вожди племен продают места залегания таких руд межзвездным компаниям или торговцам, и племя уходит из этих мест на новые. В племени много денег и любых товаров со всех планет Цивилизованного Пространства — их на Урду доставляют торговцы.

Уже сто лет по вашему исчислению нас нанимают копать нужные руды наши умные маленькие братья — нованги. Что-то когда-то разбросало нашу расу на три кислородные планеты в одной системе Синей Галактики. Как когда-то вас разбросало на разные Земли Гиккеи. И, хотя вы все братья и сестры, вы внешне немного или сильно отличаетесь друг от друга и говорите на разных языках и у вас разные привычки, но если сравнить ваши генетические коды, то окажется, что вы все — родственники. Я понятно рассказываю? Нованги выбрали один путь, и через тысячелетия стали уважаемыми во всем Пространстве инженерами, изобретателями, учеными. Их маленькие слабые пальчики создали мощнейшую цивилизацию. Бурые медведи так и остались глупыми дикими медведями со вкусным мясом и кровью. А мы, Горные Черные Медведи — застряли между ними и новангами. Нованги открыли на Урду школы для детей Медведей, мастерские, склады, госпиталь. Уже сто ваших лет они не жалеют сил и денег на это, но у них мало, что получается. Черные Медведи не любят учиться.

— Прости, Каддет, но ты не похож на глупого... Медведя,— осторожно произнес Монах.

— Понимаешь, Монах, я вообще ни на кого не похож,— усмехнулся Кадет, делая глоток вина. — Я — не настоящий урду, потому, что мой отец — человек с планеты Земля, а мать — дочь урду и землянки. Я — урду только на четверть генотипа. А на три четверти — землянин. Я — люден. Есть такое очень маленькое племя в Цивилизованном Пространстве. Смесь землян с другими расами из Пространства. В нем нет даже двух похожих друг на друга люденов. И мы стараемся держаться друг от друга подальше.

— Почему? — тихо спросила Принцесса. — Почему, Каддет?

— Мы не любим друг друга. Как-то...неприятны друг другу... Я пробовал сдружиться с некоторыми люденами. Не получается.

— Почему? — удивился Монах.

— Не знаю... — пожал плечами Кадет. — Может быть, потому что мы смотрим друг на друга, как на... легкомысленную ошибку наших родителей. Как на случайно родившееся существо, без корней и связей. Вот у каждого из вас всегда есть и то и другое, даже если вы в ссоре с ними или потеряли их. А у люденов — нет таких корней. Каждый из них — сам себе корни. Может быть, поэтому. — Монах и Принцесса переглянулись.

— Прости, — сконфужено пробормотал Монах. — Я обидел тебя. Прости, друг!

— Перестань, старина! — Кадет потянулся к нему чокнуться стаканом. Чакра в его груди плеснула ему в кровь жар и силу. — Я вас обоих очень люблю, — вдруг вырвалось у него. И он чокнулся с Принцессой, заглянув ей в глаза.— Люблю. Когда я свалился на Гиккею, я даже не думал, что найду здесь друзей. За вас!

— За тебя! — произнес Монах. — А от меня у тебя одни только заботы...

— Перестань, Монах! — укоризненно сказал Кадет. — Ну, так вот... Нованги удивились и обрадовались, когда оказалось, что я люблю учиться. Я оказался первым умным ребенком Медведей и землян. Они гордились мной, вложили в меня много сил и денег. Но и я потом сорок стандартных лет работал на них, и на себя, конечно. Я — единственный коммодор среди урду. К сожалению, я не хвастаюсь. Ну, как вам мой рассказ. Я отработал один долг?

— Да-а-а,— протянул Монах.— Второй раз слушаю твой рассказ, а все равно, мне не верится, что можно добраться до звезд. Твой корабль, "Робинзон"... На что он похож?

— Сейчас ты поверишь,— лукаво усмехнулся Кадет. — Мне тоже снова хочется поверить и проверить. Сегодня уже можно, стены хорошие, дом закрыт, никто не увидит. Ты ведь видел мой амулет тысячу раз. "Робинзон" по форме немного похож на него. — Он снял с груди диск связи, открыл его, развернул и подвесил на крючок в потолочной балке "Зонтик" — у Принцессы и Монаха округлились глаза, включил компьютер, вывел на максимальную громкость звук, ввел команду, и, напугав заскучавшего озябшего подслуха, лежащего на холоде около стены домика, в комнатке раздался ритмичный свист радиосигнала с буя "Робинзона". — Он где-то рядом! — восторженным шепотом произнес Кадет.

— Ты летел домой, на Урду, Каддет? — тихо спросила его Принцесса со своего ложа, когда они уже погасили светильники и легли спать.. — Ты скучаешь по Урду, я почувствовала.

— Нет, на Землю, Принцесса.

— Хотел увидеться с отцом?

— Конечно! И это тоже,— с паузой ответил Кадет.

— Ты не все мне сказал, мне подсказывает Неспящий, Каддет,— с обидой тихо произнесла Принцесса.

— Я не хочу... боюсь тебя обидеть.

— Я не обижусь, обещаю, Каддет.

— Я хотел... надеялся... найти... встретить женщину, землянку... — с трудом, запинаясь признался Кадет.

— Чтобы построить с ней общий дом? Для детей, да, Каддет?

— Прости!

После долгого молчания, когда у напряженно прислушивающегося Кадета начало закладывать уши, он услышал ровный голос Принцессы:

— Тебе надо продолжить путь, Каддет. Обязательно. — И подавленный вздох. — Я хочу этого, Каддет, всем сердцем хочу.

Четыре следующих дня Каддет и Принцесса собирали образцы со стен и дна кратера. Принцесса нумеровала пробы и заполняла многочисленные графы на листе бумаги. Вечерами при свете двух светильников под увеличительным стеклом Кадет изучал состав пород. Рядом тихо копошилась Принцесса, еще в порту Дикка пристрастившаяся к вязанью. На первый взгляд материалы дна кратера состояли из смеси порфиритов — в сколах виднелось множество мелких зерен вулканического стекла — от самых темных до светлых. Полевые шпаты и кварц, следы оливина, пироксена ... "Что-то лорд Чиррер задерживается... Теперь бы заглянуть под кору, под верхний слой лавового озера... Чтобы быстро — двадцать восемь бригад по семь человек, работа в две смены... Хорошо бы там оказались дайки, толстые дайки, чем толще, тем лучше... Или — стиллы... Я согласен даже на линзы лакколитов, я такой, я покладистый..."

Сквозь плотные стены их дома глухо долетел хриплый вскрик горна — по дороге из Стерры к Пролому торопился кто-то важный. Кадет выглянул из домика и успел увидеть только замыкающие ряды всадников в тяжелых доспехах под мокрыми плащами.

— Гости к генералу Варра,— объяснил он Принцессе, снова садясь на низкую скамеечку под светильник.

— Мне кажется, кто-то скребется в дверь, Принцесса...— пробормотал он через полчаса, настораживаясь.

Да! — прошептала Принцесса, откладывая в сторону вязание.— Возьми пику. У меня метательный нож, поэтому шагни сразу в сторону...

— Прошу меня извинить, господин Коммодор Каддет! — лорд Чиррер стоял перед дверью вымокший до нитки и с опущенными глазами. Рядом с ним перебирали ногами два оседланный коня. — Я вынужден был быть невежлив — я не нашел перед дверью вашего дома битку... Генерал Варра срочно вызывает вас к нему в палатку.

— Кто посетил генерала Варра, лорд Чиррер? — надевая плащ, спросил Кадет.

— Король Стерры,— прошептал юный лорд.— Он в гневе.

Король Стерры сейчас выглядел гораздо старше своих средних лет. Одетый простым небогатым горожанином, Король, однако, держался так, что его одежда никого бы не обманула. И, хотя лицо Короля было спокойно и замкнуто, взгляд выдавал напряжение, держащее его голову и сердце в крепко сжатом кулаке. Король сидел спиной к жаровне, лицом к графу лорду Лэннда, генералу Варра, двум его адъютантам и незнакомым Кадету трем важным сановникам. Все они молчали, тяжело молчали, когда, пройдя сквозь два кольца плотной охраны, лорд Чиррер и Кадет вошли в палатку.

— Господин Коммодор Каддет по вызову Короля! — звонко доложил лорд Чиррер и отступил в сторону, пропустив Кадета вперед, под взгляд Короля.

— Я благодарен Судьбе за встречу с Королем Стерры,— Кадет низко поклонился Королю. И так же глубоко поклонился графу Лэннда. Поклонился сановникам. Поднял голову и встретил тяжелый взгляд монарха. Ум и лед читался в этом взгляде.

— Я много наслышан о тебе, Коммодор Каддет,— негромко произнес Король. — Что ты скажешь мне о проделанной здесь работе? — отзвуки пролитого гнева слышались и в вопросе и в голосе Короля.

— Она еще только начинается, мой Король, — спокойно ответил Кадет.

— Начинается?! Разве она началась? Где заграждения, рвы, сторожевые башни?! Если я при свете факелов не увидел даже тени следов этих работ, то, что же я увижу при ярком свете? Привезенные сюда строители уже десять дней, как могут работать, но они греются в палатках. Ты, Каддет, ты, о котором мне все говорили, как о решительном человеке, четыре дня ходишь и скребешь камни на этом кусочке горы? Разве ты не понимаешь, что уходит время — то единственное, что у нас есть в запасе?

— Я приготовил план, мой Король. Он почти готов, и я могу рассказать главную его часть,— умиротворяющее произнес Кадет.

— Ты готовишь свой план? — возмущенно изумился Король Стеры. — Ты не знаешь или ты не согласен с моим планом?! Генерал Варра? Ты говорил с этим человеком? — гневно спросил Король Стерры.

— Хочет ли Король Стерры только устоять перед нападением чугов или хочет победить их армию и их Императора? — выждав несколько мгновений, спросил Кадет.

Во взгляде Короля сверкнули молнии, руки его сжались в кулаки.

— Да, — ледяным тоном сказал Король,— ты ОЧЕНЬ самостоятелен. И ОЧЕНЬ уверен в себе. Почему, Каддет?

— Я знаю, как победить их и уничтожить их Императора.

— "Победить"! — с издевкой произнес Король. — "Победить!" Армию в пять раз большую, чем будет у меня? Армию убийц? Такие армии чуги собирают один раз за век! Армию этого сумасшедшего ублюдка?! Победить чугов?!

— Я сказал, с вашего позволения, мой Король, победить АРМИЮ чугов и Императора.

— Я не вижу разницы, человек, — ледяным тоном произнес Король.

В палатке повисла грозовая тишина.

— Если вас, мой Король, лишить армии, большой и могучей армии, собиравшейся и готовившейся к войне, последней войне, многие годы, будете ли вы побеждены?

— Конечно, да. Продолжай, но я не понимаю тебя. Или ты не понимаешь, что происходит. Со Стеррой, с Королем Стерры, его подданными и с тобой.

— Что сделают сильные кланы чугов с Императором, лишившим их лучших из лучших воинов, всех Воителей, родных, всего оружия, мой Король?

— Они свергнут такого Императора. И уничтожат его род. Таковы чуги. Говори, я не понимаю тебя.

— Что же будет потом, мой Король? — Наверное, Кадет вел себя нагло, и поэтому он услышал тихий ропот приближенных Короля.

— Потом они примутся вновь резать друг друга в борьбе за упавший трон, — тон Короля становился все нетерпимей.

— Это займет у них много времени, не так ли, мой Король? В отсутствии знаменитых Воителей и лучших частей армии. Или всей армии, посланной против гилей.

Король, нахмурясь, кивнул.

— Ты хочешь лишить Императора армии, ВСЕЙ армии, Каддет?

— Да, именно всей, мой Король.

— С помощью волшебства Холодных Земель, Каддет? — усмехнулся Король.

— Я не знаю такого волшебства, мой Король, — тихо ответил Кадет. — Но есть и другие способы.

— Какие же?

— Я могу раскрыть секрет в присутствии всех здесь находящихся? — спросил Кадет Короля, ясно понимая наглость и оскорбительность своего вопроса.

— Что ты сказал? — спросил его побледневший Король.— Кроме знакомых тебе лордов и меня, здесь еще лорд Верховный Казначей, лорд Верховный Страж и лорд Верховный Палач. Кому из них ты не доверяешь, Каддет?

— В таком случае я открою главный секрет моего плана, мой Король. Я предлагаю утопить армию Императора чугов, мой Король,— сказал Кадет, и в палатке наступило молчание. Все смотрели на Кадета. Кто с непониманием, кто с изумлением, а Король — с яростью.

— Выслушайте меня, мой Король, прошу вас! — попросил Кадет. Неспящая шепнула: "Все хорошо! Они тебя слушают во все уши". — Мне кажется, нам не защитить Пограничные Ворота. Там мы потеряем армию. Нас изнурят атаками. Вы бы справились с такой задачей, генерал Варра?

— Я справлялся с такими задачами на Зеленых Землях, мой Король,— тихо, но твердо ответил генерал. — Если не торопиться и терпеливо разрушать насыпные стены, они где-нибудь обязательно обваливаются.

— Я прошу дать мне бумагу и перо, мой Король, — попросил Кадет.— Я все сейчас объясню.

По знаку Короля на стол перед ним Кадетом положили большой лист бумаги и угольные стержни. Кадет нарисовал боковой разрез кратера.

— Здесь, у Пограничных Ворот мы будем строить насыпную стену из камня и мелкого песка. Строить не торопясь, на виду у разведчиков чугов. Они ведь появятся? — Кадет покосился на генерала Варру. Тот уверенно кивнул. — Песок и камни мы возьмем здесь, — Кадет топнул по камню плоскогорья, на котором стояла штабная палатка. — Я уже много знаю об этом камне. Он поддастся нам. А заодно мы сильно углубим эту чашу,— Кадет нарисовал углубление в дне кратера. — А на месте Пролома мы построим стену огромной высоты. Огромной, если смотреть с глубокого дна этой вырытой нами чаши. Огромную стену, но вполне нам посильную. И когда весь первый порыв чугов уйдет на взятие насыпной стены — пусть они возьмут ее не сразу, не легко! Но возьмут! И пусть эта победа разгорячит их сердца и укрепит их уверенность в себе!.. И, прорвав первую стену, они увидят перед собой еще одну — мощную, которая окажется не насыпной, а очень крепкой, которой будут не страшны их катапульты и баллисты и для которой окажутся короткими все их лестницы. — Кадет набросал рисунок "Девятого Вала" на месте Пролома. — Стену, которая будет огрызаться, как злая собака на нищего, стрелами и болтами, гарным маслом и молотым жгуном на всех, кто приблизится к ней. Что бы вы предприняли, генерал Варра, окажись вы Главным Воителем на дне такой чаши? И теряя каждый день сотню воинов от камней и стрел?

Генерал, взглядом испросив разрешения Короля, протянул руку за рисунком. Кадет быстро нарисовал вид стены снизу. Генерал посмотрел на рисунок и раздумчиво сказал:

— Прежде всего, я бы взял срок для подготовки к штурму. Затребовал бы еще лестниц и еще людей, чтобы поднимать и удерживать эти длинные и тяжелые лестницы... Я бы захотел, чтобы в день штурма сразу сто лестниц упирались в гребень, вершину этой стены, и чтобы по каждой из них карабкались сто воинов и еще сто ждали своей очереди... Я бы...

— То есть вы бросили бы на решающий штурм ВСЮ армию, генерал Варра? — жестко спросил Кадет.— Неужели ВСЮ?

— Не сразу, конечно, и, скорее всего, я бы сохранял резерв, поблизости. А иначе я бы не взял такую стену, Коммодор Каддет! — сердито возразил генерал. — Дело в том, мой Король, что воины, штурмующие большие крепкие и высокие стены, быстро падают духом, и приходится сменять их свежими азартными войсками. Скажем, два раза в день. Важно, чтобы защитники стены растерялись от моего напора. Напор должен быть могучий, одновременный, непрерывный и бесстрашный. На весь день. И всю ночь. Хватило бы солдат. Такой напор обороняющимся выдержать очень трудно. Кроме того, попробуй прокорми такую армию долго, если она сидит без дела и все время что-нибудь жует и пьет...Надо торопиться покончить со стеной. А возить топливо и пищу из Империи далеко... Так что...

— А ты бы удержал такую стену, Варра? Сколько людей должны одновременно находиться на гребне защитной стены, Варра, чтобы сдерживать сильный натиск? — спросил Король.

— По одному воину на каждые два шага в первой линии и еще столько же во второй линии, да еще два яруса арбалетчиков в теле стены, да еще "бараны", сбивающие приставленные лестницы, — быстро ответил генерал. — Сколько там будет шагов по гребню, Каддет?

— Десять по десять на три. Или чуть больше.

— Нам хватит воинов на несколько таких штурмов. Если их подучить немного.

— Мои лорды! — Кадет обвел всех взглядом. — Я — чужак. Я плохо знаю ваших врагов. Скажите мне: могут ли чуги отступить только из страха перед высотой и толщиной крепостной стены? Только из-за упорства защитников крепости?

— Нет... — как-то удрученно за всех ответил Король.— Ты, Каддет, не понимаешь причину их ненависти к нам. Она очень проста: они хотят — и не только их Императоры! — а весь народ чугов хочет победить и унизить нас, чтобы обрести достоинство. Они в душе все еще чувствуют себя нашими беглыми рабами. Это их мечта. Их, как они понимают это, Долг. В этом все дело, Каддет!

— Я благодарен вам, мой Король,— склонился Кадет перед Королем. — Значит чуги не отступятся. И это для нас хорошо. Но надо заставить их пойти на один решающий штурм,— продолжил Кадет.— Сначала будет осада. Попытки штурма, частичные удачи, когда чугам покажется, что в этот раз им не хватило либо воинов, либо лестниц, либо напора...Временные успехи... И только затем, потеряв часть армии, возможно даже — лучшую часть! — Воители, убоясь гнева Императора, решатся на общий штурм. Такой, как описал его генерал Варра. Обычно, говорят, так и случается. — Он поискал поддержки у генерала Варра и получил ее — генерал важно кивнул. — И когда ВСЯ армия Императора придет в движение, чтобы сломить дух защитников стены, — продолжил Кадет — выстроится на дне этой чаши в колонны к лестницам и запоет Песнь Смерти, тогда мы быстро зальем эту чашу водой. Главное будет — быстро наполнить эту чашу. Чтобы ужас погнал чугов назад, на восток, к Пограничным Воротам, на спины и головы своих товарищей, а к их горлу подступала вода. Чтобы они резали и топили друг друга, захлебываясь водой. Чтобы бросали оружие и доспехи, освобождая себе руки...Я знаю — чуги не любят глубокую воду... По моим расчетам, если хватит воды, утонет почти вся армия, спустившаяся в чашу.

— Я представил себе эту картину, и мое сердце запело от радости, — пробормотал лорд Лэннда и поклонился Кадету. — Парень, ты согрел меня, спасибо...

— Если вода пойдет навстречу их бегству,— задумчиво произнес генерал Варра, разглядывая рисунки, — страх, давка и резня на дне этой плошки будут ужасающие... Это погубит любую сухопутную армию. Я верю: это может погубить армию чугов.

Король недоверчиво и заинтересованно разглядывал Кадета.

— А где мы возьмем столько воды, Каддет? — после раздумий спросил он деловым тоном.

— Ледник, мой Король, — ответил Кадет. — Мы уже зимой начнем разрушать и согревать ледник лучами Светила зеркалами, а весной...

— Зеркалами? — недоверчиво переспросил Король.— Вот почему ты заказал так много зеркал... У тебя действительно... неожиданный план, Каддет...

— Там уже есть вода, много воды, мой Король, — подал голос лорд Чиррер. — У подножья ледника уже века стоит большое озеро, Серебряное озеро, оно глубокое, мой Король. Если прорубить канал и построить плотину и шлюз...

— Три канала и три шлюза, лорд Чиррер,— подсказал Кадет. — Важно быстро затопить чашу кратера.

— Ты бы взялся за эту работу, лорд Чиррер? — спросил внука граф Лэннда. Ах, как хорошо он играл на стороне Кадета!

— Если мой Король даст на это согласие, дедушка, — вытянулся струной лорд Чиррер. — Я знаю работников, которым под силу...

— Замечательно! — воскликнул Кадет. — Если зеркала не потребуются для растапливания льда, они своим светом будут растоплять головы воинам чугов! Пусть у них в руках будет много щитов — это займет их руки.

Генерал Варра по-мальчишески заразительно засмеялся:

— Я знаю, это очень злит воинов. Они прячутся под щитами, пьют много воды и потом тяжело лазают по лестницам...

— А если пустить им этот свет в глаза... — предложил лорд Чиррер.

— Успеешь ли ты построить стену на месте Пролома до начала весны, Каддет? — перебил юношу Король. Лицо у него стало мягче, голос потерял режущие слух тона. — Что тебе для этого понадобится?

— Я попрошу многого, мой Король, но в особенности много — опытных мастеровых людей. Я составлю список. Мне будет нужен совет мастера Ликка, он знает места, где находятся нужные мне материалы. И, возможно, мне понадобится его помощь. Еще мне будут нужны каменерезчики, каменщики и горшечники, очень много черного угля, кирпичей, дерева, железа... мне понадобятся все силы Королевства, мой Король.

— Я давно знаю, Каддет, — негромко молвил Король Стерры, — что любое серьезное дело требует всей силы и большого напряжения. Я готов к этому, Каддет. А мастер Ликка... Он умер еще летом, возвращаясь из порта Дикка в Стерру,— сказал Король.— Но он оставил записи, их передадут тебе. Каддет! Почему до сегодняшнего дня никто не знал о твоем плане?

— А надо было рассказать о нем, мой Король? — тихо спросил Кадет.

Король с любопытством смерил его взглядом и усмехнулся.

— Лорд Барк прав,— произнес Король, чуть улыбнувшись, — у тебя на все имеется свой план. — Кадет виновато развел руками. — И я теперь верю, что тебя выгнали из племени за строптивость.— Лорд Лэннда и генерал Варра хихикнули.

— А почему ты не рассказал об этом плане генералу лорду Варра, Каддет? Ведь вы друзья, как мне говорили? — спросил Король.

— Я слышал, что все генералы всегда встречают чужие планы одним словом — "Нет!".

Теперь в палатке усмехнулись все, даже генерал.

— А где встанут другие Стены? — заинтересованным тоном спросил Король, садясь в кресло.

— Они не понадобятся,— твердо и внушительно ответил Каддет. — Если мы победим. Или проиграем.

— Как?! — закричал, подскочив в своем кресле, генерал. А Король опять поднялся на ноги и приблизился к Кадету, хмуро и подозрительно всматриваясь ему в лицо.

— Нам надо построить такую Стену, генерал, чтобы ее невозможно было взять штурмом,— ответил Кадет, смотря только на Короля. — И нам надо, чтобы наша армия защищала ее как последнюю Стену на пути чугов к сердцу Стерры, к столице. В этом случае мы получим самых упрямых защитников. Стена, которую я хочу построить, будет много больше, чем "Девятый Вал", мой Король, страшней. Но за ней будет видеться еще одна, еще более высокая. Правда, она будет фальшивая, легкая, только для того, чтобы...— Кадет искал и не находил нужного слова.

— Чтобы своим видом огорчать армию чугов... — улыбаясь, помог ему генерал. — Однажды я проделал такую штуку на Зеленых Землях.

— И что? — спросил Король, все так же не отводя глаз от лица Кадета. -Что сделали твои враги, Варра?

— Они постояли-постояли, потоптались, получили по зубам с моей настоящей стены и ушли. В очень плохом настроении, — хохотнул генерал. — Каддет хорошо придумал насчет воды, мой Король. Большая вода убивает любые пешие армии. А если б у нас еще был порошок...— мечтательно произнес генерал Варра.— Этот порошок на Зеленых Землях сразу оторвал мне ноги и чуть не выжег глаза. Старик Ликка не успел его приготовить... С тем порошком мы бы убили немало чугов и отучили бы их нападать на нас... Я видел этот порошок в действии всего лишь один раз, но...

— Каддет! Ты можешь сделать быстрогорящий порошок? — спросил Король.

— Боюсь, что нет, мой Король,— ответил Кадет, вкладывая в тон ответа стыдливое сожаление. — Я ничего не понял в записях мастера Ликка, простите, мой Король. Он унес секрет этого порошка с собой. "Пусть сами изобретают порох", подтвердил он себе уже давно принятое решение.

— Жаль, МАСТЕР Каддет! — отозвался недовольный Король.— Хорошо. Будем рассчитывать только на то, что у нас есть. Варра! — Король оторвал пронизывающий взгляд от лица Кадета и обернулся к генералу. — Что ТЫ скажешь относительно плана мастера Каддета? Твое слово все решит, генерал.

— Мне надо подумать,— объявил генерал с важным видом. — Очень важное решение, мой Король! — обиженным тоном обратился от к Королю.

— А что тебе не нравится в плане мастера Каддета? — нахмурившись, спросил Король.

— Варра, сколько ты собираешься думать? — сердито спросил граф Лэннда. — Или это то самое генеральское "НЕТ!", о котором говорил Каддет, мастер Каддет?

— Граф лорд Лэннда! А пока я прошу у вас Серебряное озеро для защиты Королевства, — Король посмотрел на графа.

— Я дарю его вам, мой Король,— с готовностью вымолвил старый граф.— Может быть, мой Король, за это вы снимете с меня опалу? — пробормотал он, глядя в сторону. — А то получается, что все самое важное будет твориться на моих землях, а я не вправе выехать из замка...

— Граф лорд Лэннда,— произнес Король со слабой улыбкой,— так получается, что ваш подарок растопил мое сердце... Вы опять в милости у меня. Генерал лорд Варра! Я принимаю план Коммодора Каддета,— сказал Король. — Спрашиваю тебя еще раз, генерал Варра: у тебя есть что-нибудь возразить мне и ему?

— Сегодня — нет, мой Король, — засмеялся генерал, и мало-помалу все начали посмеиваться.

— Коммодор Каддет! — смотря Кадету в глаза, тихо сказал Король. — Лорд Барк поможет тебе получить все, что потребуется. Когда мне приехать сюда, чтобы увидеть Стену? — спросил Король.

— В конце зимы, мой Король, в самом конце, — ответил Кадет. — Один из моих наставников меня учил: "Каддет! Не тужься, делая большое дело". — Солдатская шутка не сразу дошла до ума собравшихся, но потом все начали смеяться. Даже Лорд Верховный Палач слегка улыбнулся.

...— Что там было? — пробормотала сонная Принцесса.

— Я познакомился с Королем Стерры,— шепнул Кадет. — Вот теперь, Принцесса, наверное, у нас кое-что и получится...

... — Зря ты так говоришь, приятель... "Успеем"... А может быть, и не успеем эту Стену построить! Вчера я снежинку видел, да и сам ты — замечал? — сколько недель уже Светило нас не грело? Одна только хмурь, дождь и холод. Чего говорить — ты ж ко мне погреться пришел... Это все погода, никогда такого не было... Грейся в свое удовольствие, служивый... У нас угля много, нам не жалеют... Потому как, если не работаешь — мерзнешь в любой одежде. Особенно, если как мы — стоим на камне, рубим камень и вокруг нас один камень, то мягкий, то твердый. Плохая, тяжелая и мокрая и грязная работа. Один день — рубишь камень, на другой день — возишь его, а другой человек рубит. Но платят. Сколько корзин нарубил или тачкой отвез, столько и заплатят. Ничего не скажу — честно платят. А почему нас, камнерезов, так много здесь, объясню: потому что зимой-осенью у нас нет работы, проедаем то, что весной-летом заработали. Когда объявили по всему Королевству, что есть работа на всю зиму — многие сотни камнерезов со всего Королевства пришли наниматься. Тем, кто согласился наверху, около ледника, работать, вдвойне платят. Но там — совсем холодно. Оттуда заболевших и переломанных сюда к нам на носилках приносят. Один даже умер. И те, кто у ледника, — молчат, не говорят, что там делают. С этим, с разговорами насчет работы, у нас строго. Потому что опасаемся шпионов от чугов. Но ты-то — не шпион. Хоть с тобой язык почесать можно, а то — все один и один... Хорошо у огня, да? Ну, грейся, грейся, служивый... Хотя, знаешь, есть место, где у нас всегда тепло — за Проломом. Там все дни и ночи в кирпичных печах жарят смесь из белой глины, мела и известняка. Работают там только горшечники и кирпичники. Хорошая работа. Каждый день к ним приходит обоз с черным углем, в этих печах жар поддерживать. Одно для всех хорошо — горячей воды весь день много, мойся безденежно хоть каждый день: вода в железных бочках около тех печей греется. — Рассказчик вздохнул. — В печах получается порошок, называется "цемент". Когда он остынет, его сыпят в кожаные мешки и отвозят на склады. Дорогая вещь, наверное, — те склады строго охраняются. Сам-то там на часах не стоял?

Еще у плотников хорошая работа — они под навесами пилят дерево. А мастер Проекта из порта Дикка ходит по лесопилке с длинной линейкой, все измеряет, за каждую ошибку строго спрашивает. Пятерых нерадивых отправил в Столицу — отвечать на вопросы Верховного Прокурора лорда Барка и лорда Верховного Палача. Помоги им Судьба!.. Шум? Да мы уж привыкли, шум не мешает...Да, точно: самый шум — здесь у нас, в "кратере", как его господин Коммодор Каддет называет. Слышишь? Это железные дробилки, перемалывают известняк, он рассыпчатый, в порошок, а базальт и гранит — в мелкие камушки. Полезные эти дробилки. Большие кучи камушков уже насыпаны.

Как у вас начальники, не страшатся войны? У нас старшие — веселые. А вот некоторые опытные камнерезы — вот я, например! — не могут взять в толк, почему кратер выдалбливается не целиком и сплошь, а местами, там, где камень мягче. И все глубже и шире мы в дно кратера зарываемся. Я в моей яме — уже на девять локтей! А мне старший говорит — долби сколько можно глубже... Не место для битвы с чугами получается, а сплошные ямы. Если это ловушки — то зря мы стараемся. Они эти ловушки бревнами закроют и в Пролом бросятся, никакая Стена их не остановит. Но ведь не спросишь!.. Один доспрашивался... Прозвище у него было Огонек, из Дальних гор. За беспокойство характера ему, видно, такое прозвище дадено. Раз спросил своего старшего, другой раз спросил и еще заспорил с ним... Говорил: намучаемся зимой раскалывать эти серые граниты, сейчас их долбить надо, пусть побольше воды в трещины зайдет, холод воду в лед превратит, трещины расширятся, всегда так делаю и всегда получается. И — смелый какой! — не побоялся к господину Коммодору Каддету подойти и так вот ему прямо сказать. Рассказывают, что Коммодор Каддет на него не рассердился. Просто спросил прозвище, похлопал Огонька по плечу и ушел. Думали — обошлось. Однако в тот же вечер пришел за Огоньком мастер Проекта и увел его, и вещи велел взять с собой. И пропал камнерез Огонек, больше его никто не видел. Так же, говорят, очень скоро после приезда сюда и еще один человек пропал — нанятый в порту Дикка столяр-плотник, замечательный умелец. Такие фигурки и полезные вещи из дерева резал — смотреть и держать в руках приятно. И, главное, быстро! И денег не брал за свои вещи. Мне от него ложка перепала. Хорошая ложка, глубокая, из твердой горной сосны, целебной. Его-то за что? Хотя, конечно, опасаться приходится: недавно у нас одного шпиона чугов поймали, торговца одеждой из каравана — поторговывал в жилых лагерях, поездил по всей округе, вызнал, наверное, наши планы, а потом как-то ночью повозку свою бросил и через насыпную стену у Пограничных Ворот хотел прокрасться, но ваши — тебя там не было? — которые Ворота оберегают, на лошадях верхами его нагнали и тут же в Столицу отвезли. Что он хотел чугам передать?.. Что Ворота держит только полк мастера Кьюррика, а генерал Варра с армией отошел в графство Лэннда? Или что мы две стены будем строить? А хоть три! Чугов стены не остановят. Их, рассказывал дедушка, может остановить только смерть. Вот... А ты говоришь "успеем"... А вдруг не успеем?!.. А что у вас, служивый, рассказывают?

— Да больше всего про покушение говорят... Враньем все обросло, я уж молчу, не встреваю! А ведь я недалеко рядом был, все видел! Не было там стычки на мечах! И генерала совсем не тяжело ранили! И госпожи Принцессы там не было, и никакой магии она не делала! Она уже после всего пришла генерала лечить.

— Ну-ну!.. Расскажи! А то у нас все чужие пересказы. А верно, что...

— Утром было это дело, а не вечером! Нас, регулярных, не так гоняют, как новобранцев, и в сторонке. Ну, стоим, кто сладкий корешок сосет, кто сухарь...Мечи — в ножнах, луки — за спинами, копья — на телеге. Ждем, когда генерал объявит учения. Выкатили его в коляске на помост, в кресло пересадили. Адъютанты отвернулись полог подтянуть намокший... А перед помостом отряд стоял по росту построенный, новоприбывшие, разные такие, знаешь, приятель. И коротышки со Срединных Земель, и в порту Дикка набранные, и пяток Стрелков — ну, этих, женщин-лучниц с болот Зеленых Земель, которые с маленькими луками и отравленными стрелами. Они все тощие и длинные, в заднем ряду стояли. И вдруг — врать не стану, начало я не видел, пропустил, но наши ребята все видели — вдруг два коротышки из первого ряда начали засаживать в генерала метательные ножи, да не учебные, а боевые. А вот что я сам видел, так это как наш генерал уклонялся от ножей — ну, мастер! Влево...вправо с наклоном.. повернулся боком... рукой грудь прикрыл... Адъютанты мечутся, хотят генерала от ножей прикрыть, столкнулись... А коротышкам никто не мешает — необученные не знают чего делать, да и растерялись. Ведь все быстро-быстро случилось... А нам команды нет! Нет команды!..

— А что надо было сделать, научи, служивый?

— Да адъютантам надо было кресло вместе с генералом опрокинуть хоть вперед, хоть назад — не сидение, так хоть спинка кресла бы его прикрыли! И полог обрезать, чтобы генерала накрыть...

— Много ж вам уметь надо, служивый...

— Слушай дальше! Вот, что никогда не забуду! Коротышки уже по третьему ножу кидают, как вдруг Стрелки как подпрыгнут вверх и прямо с воздуха укладывают коротышек своими свинцовыми камнями. Те как мечом подрубленные падают!

— Что за свинцовые камни?

— Обыкновенные камни, свинцом залитые. Стрелкам в их джунглях мечом не размахнуться, с большим луком не развернуться, так они приспособились тяжелыми камнями кидаться. У нас это и за оружие не считается, поэтому их и не отобрали у Стрелков. Но, самое интересное потом было: двое Стрелков к генералу бросились. Одна ему на колени села — собой закрыла, другая проткнутую руку генерала схватила, нож выдернула и зубами в руку впилась. Сосет кровь из раны и сплевывает, сосет и сплевывает... На случай, что на ноже яд был. Вот. А мы все стоим!..

— Да-а...

— Коротышек живыми взяли, потому что другие Стрелки на них легли, и руки их прижали. А то бы прибили бы коротышек на месте, все другие прибили бы, которые только что спохватились. Нам ведь как раз в это время и команду подали "Вали их!".

— Значит, не зря у нас такие строгости с порядком? — спросил камнерез, заканчивая правку острия кирки с удобной короткой ручкой.

— Выходит, не зря,— солидно сказал воин охранения, встряхивая заштопанный плащ.

Зима!.. Не так уж и холодно, но секущий ветер с острыми снежинками сносит планы, валит людей простудами, мешает работе. Лорд Чиррер и семнадцать его людей уже давно поднялись к Серебряному озеру у подножья ледника, от них не было никаких известий, и это с каждым днем все сильнее тревожило Кадета. По всем расчетам у них закончились продукты и топливо.

— Восемнадцать человек не могут умереть сразу,— Принцесса замечательно угадывала его тревоги.

— Оползень или снежная лавина, внезапно образовавшаяся трещина, расколовшаяся льдина на озере...

— Но не восемнадцать человек...

— Жду еще два дня — и пойду их искать, Принцесса.

— Хорошо, завтра я соберу нужные вещи. Скольких людей мы берем с собой?

— Ты останешься здесь. Не спорь, Принцесса!

— Осмелюсь напомнить господин Коммодор Каддет, что я — ваш оруженосец.

— Останешься здесь! У тебя врожденный страх высоты, Принцесса.

— Я... научусь! Инициируй меня! Ну, пожалуйста...

— Нет! Нельзя. Это исказит свой инстинкт самосохранения. Причем — навсегда. Это — запрещено. Я не сделаю это ни за что. Горы не для тебя. Ты не знаешь, что это такое — зимние горы. Беспощадность и равнодушие, поверь, я знаю!

— Я знаю, что такое беспощадность и равнодушие. Я — чуг.

— Одно головокружение, один неверный шаг... Нет, Принцесса! — и Кадет продолжил писать письмо лорду Барк.

— Каддет! Намекни своему другу генералу Варра, что ему надо заменить одну из его телохранителей... телохранительниц-Стрелков,— негромко сказала Принцесса, продолжая что-то вязать. Длинный и широкий шарф, по-видимому.

— Почему? — оторвался от письма Кадет.

— Она ждет ребенка. От него. В опасной ситуации ей будет трудно сделать выбор между жизнью генерала и его ребенка.

— Ждет ребенка?! — Кадет вытаращил глаза. — От него?! Ай да Варра! Настоящий генерал!.. А откуда ты знаешь, Принцесса?

— Я почувствовала это, когда разговаривала с ней, Каддет. Я не ошиблась,— уверенным тоном произнесла Принцесса.

— Она что, выучила язык?

— Мне помогал Монах.

— Хорошо, а какую из них генерал... уволил на покой? — засмеялся Кадет.

— В самом деле,— хихикнула Принцесса, — надо дать им произносимые имена. У тебя есть предложения?

— Зита и Гита,— спрыгнуло с языка Кадета.

— Зитта и Гитта,— поправила его Принцесса. — Очень красиво, мастер Каддет!

Около двери их дома кто-то потопал по битке.

— Лорд Чиррер! — облегченно и обрадовано произнес Кадет, открыв дверь. — Пожалуйста, проходите в дом. Принцесса! У нас гость! Как я рад вас видеть!..

— Мне очень неловко беспокоить вас в вашем доме,— изысканно вежливо начал говорить молодой лорд, остановившись в дверях. У него были вспухшие, обметанные и потрескавшиеся губы, левую щеку коробил подсохший струп — след недавнего сильного обморожения, а пальцы рук были отекшие и багровые. — Однако мне показалось важным, чтобы вы, господин Коммодор Каддет, как можно раньше узнали, что все три канала вырублены в льду. Мы старались сделать эту работу хорошо. Мы отдохнем и начнем ставить шлюзы.

— Это лучшая новость за последние месяцы, мой лорд! — Кадет втянул лорда в дом и захлопнул дверь.— Пожалуйста, войдите и согрейтесь! Принцесса, пожалуйста, чай для лорда Чиррера! — крикнул он в глубину домика.

— Я очень грязен, — побледнев, сказал лорд.

— Я не отпущу вас без чая,— мягким грудным голосом произнесла Принцесса, появившись из-за ширмы.— Пожалуйста, лорд Чиррер...

Лорд сдернул с головы вязаную шапочку и поклонился. Потом он поднял глаза на Принцессу. Его взгляд показался Кадету испуганным. "В чем дело?",— подумал он.

— Господин Коммодор Каддет, позвольте мне поблагодарить госпожу Принцессу, — лорд просительно посмотрел на Кадета и, уловив одобряющий кивок, дрогнувшим голосом сказал: — Госпожа Принцесса! Эта шапочка спасла мне жизнь. — Он показал им вязаную шапочку, смятую в руке. — Я — вам обязан жизнью. Я — ваш должник! — Лорд Чиррер покраснел.

Странно, но Принцесса покраснела. Потом она налила горячий чай в небьющийся стакан и поставила его в новинку — подстаканник, красивый серебряный подстаканник, изготовление которых наладила мастерская Кадета в столице Стерры.

— Пожалуйста, лорд Чиррер... Чай... мед... А может быть, вы голодны? Вот, пожалуйста, пирожки...

— Благодарю вас, госпожа Принцесса... Я не голоден...— пробормотал лорд, опуская глаза.

— А как ваши люди? — спросил Кадет.— Сядьте, прошу вас! И пейте чай, я настаиваю, мой лорд.

— Все живы, но пять человек болеют. Есть сильные ушибы и обморожения,— лорд сел около стола и сделал несколько глоточков чая. — Спасибо, господин Коммодор Каддет, спасибо, госпожа Принцесса, я пойду к моим людям... — несмело произнес он.

— Но прежде я полечу вас,— властно сказала Принцесса. — Закройте глаза, лорд Чиррер!

Она потерла ладони друг о друга, встряхнула их — это был жест профессионалов контактного биомассажа! Такая мелочь, но секрет для любителей. Только Неспящий Принцессы мог подсказать его. Значит, Принцесса теперь — профи.

Держа одну ладонь на голове лорда Чиррера, кончиками пальцев другой Принцесса нежно помассировала струп на щеке лорда. Затем ее ладонь коснулась губ лорда, чуть сильнее прижалась к ним. Лицо лорда покраснело, и над бровями у него выступил пот.

— Еще немного,— почти прошептала Принцесса. Она положила свои ладони на ладони лорда, крест накрест, нахмурилась, напряглась на мгновение, и сразу же отвела свои руки подальше от рук лорда Чиррера. И ушла за ширму. Там послышался звук льющейся воды. "Омовение целителя" — вспомнил Кадет еще один секрет профессионалов-биоцелителей, разглядывая лорда Чиррера, сидящего в расслабленной позе с закрытыми глазами.

— Вам дурно? — спросил Кадет, готовый подхватить покачивающегося лорда. — Принцесса!

— Это сейчас пройдет,— откликнулась она из-за ширм.

— Зачем ты это с ним сделала? — недовольно спросил он ее, когда лорд Чиррер, придя в себя, вежливо, но спешно покинул их дом. — Ведь ты его инициировала!

— Совсем немного, Каддет... Я его лечила,— сухо ответила Принцесса, выйдя к нему уже одетой в полушубок с капюшоном, в высоких сапогах и с вязаным платком на голове. — Я хочу полечить людей лорда Чиррера, Каддет. В контакте с ним я узнала — они не умерли только чудом. У них в душах — страх и сомнения. Им надо помочь ожить.

Она вышла из дома в легкую мягкую метель, а Кадет подумал "В ней снова проснулась и крепнет властность. Как лед на морозе. Что я могу сделать?"

Лорд Чиррер, пройдя сотню шагов и на холоде придя в себя, остановился, прислонился к стене чьего-то модульного домика и сказал себе: "Слава Судьбе! Все-таки я нашел слова. Ваша шапочка спасла мне жизнь. Она поняла".

Был яркий ослепительный и голубой — из-за льда, окружавшего их — морозный день. Высоченный пласт ледяной стены, около которой они прорубали во льду третий канал, внезапно осыпался им под ноги, разбился на вал мелких искрящихся кусочков и смел их с вершины ледника вниз, на твердый наст слежавшегося снега, и поволок еще дальше, уронил в неглубокое заснеженное ущелье и засыпал. Полуоглушенный лорд Чиррер почувствовал, что у него в побитом теле не осталось сил на то, чтобы встать и приказать всем подняться и искать путь наверх. Но вязаная шапочка, предохранившая его голову от рассекающих кусочков векового льда, шапочка, которую ему перед походом к леднику подарила Принцесса, Принцесса его дней и ночей — а иначе он никогда не называл ее в своих сокровенных мыслях!, шапочка, связанная ее руками, напомнила ему, что в его жизни есть смысл и надежда. Хотя надежда была только на чудо. Он заставил себя подняться, сначала на колени, потом в полный рост, охватить взглядом слабо копошащихся под осколками льда людей его команды, выпрямиться, как на воинском плацу, и крикнуть: "Стерра! Стерра!!" И, верно, в его голосе было столько ярости и несогласия со смертью, что его люди поднялись. Первым — хороший работник, простолюдин по прозвищу Огонек, а за ним другие. И все они еще работали пять дней.

В конце письма Кадет написал:

"... Еще мне кажется, уважаемый лорд Барк, что пришла пора учредить должность Коменданта Крепости. Для единоначалия в самое ответственное время сборки самой большой крепостной стены Королевства. Я ручаюсь, что всячески буду поддерживать авторитет и власть Коменданта. Лорд Чиррер. Лучшего Коменданта я не вижу..."

Спустя два месяца, кажется, все было подготовлено: размеры Стены вымерены мастером Проекта до сантиметра по всем горизонталям и вертикалям, железной арматуры наковали с избытком, объем цемента, каменной крошки и песка непрерывно пополнялся, строители неплохо освоили приготовление бетонного раствора, форм для блоков имелось предостаточно. Кроме того, несмотря на непогоду и сырость, ложе фундамента стены уже вырублено и подготовлено на совесть, хоть начинай его заливать. Занятия с укладчиками блоков проведены четырежды, всего будет шесть бригад, расписан график их работ. Осталось только ждать, без малого три месяца ждать прихода устойчивой весенней оттепели без ночных заморозков. Это огорчало и тревожило, потому что за такой большой срок у части строителей Стены от безделья могли угаснуть азарт и кураж. А главное, Кадета все сильнее терзало нетерпение. С каждым днем его все сильнее тянуло в дальние горы, туда, где находился его "Робинзон".

Он поделился своей тревогой с лордом Чиррером, совсем недавно назначенным Комендантом Королевской Крепости, и тот предложил простую и не лишенную интересных для Кадета возможностей идею. Вместе они отправились к генералу Варра.

Теперешнюю личную резиденцию генерала лишь с трудом можно было бы назвать домом — так она была обширна, по понятием воинского лагеря, конечно. Получилась она такой по воле Судьбы.

Когда к модульному домику самого генерала пристроили домик для беременной Зитты, оказалось, что беременна и Гитта. Армия с восторгом приняла это известие, и к прошлой воинской славе генерала прибавилось признание его нынешних, несомненно, высоких боевых качеств. Пристройка домика для Гитты потребовала отдельного помещения для многочисленных предметов, доспехов, амуниции и зимней одежды генерала и его дам. Письменный приказ лорда Барка по армии обеспечить абсолютную безопасность генерала и днем и ночью привел к тому, что появился домик для круглосуточного караула. Затем пристроили конюшню... А в целом резиденция выглядела серьезно и солидно, и воодушевляла и армию и строителей Крепости.

Миновав караульный пост, лорд Чиррер и Кадет проследовали в личные покои генерала. Они раскланялись с Зиттой и Гиттой, дружески щебечущих на своем цокающем языке перед дверью генерала, потопали по битке, получили приглашение войти и, наконец, предстали перед генералом и отвесили глубокие поклоны.

Генерал Варра, облаченный в уютную домашнюю одежду, сидел на полу на двойном ковре и играл в солдатики. Перед ним лежал мастерски вырезанный из дерева большой макет Крепости и углубленной чаши кратера, а рядом — большие кучи игрушечных лестниц, катапульт, баллист и фигурок воинов Императора и Королевских солдат. Сейчас генерал играл за Воителя чугов — расставлял штурмовые колонны чугов, поворачивая макет то видом на Стену, то на чашу кратера.

— Приветствую вас, лорды,— легко возведя Кадета во дворянство, сказал он добродушно. — Я весь внимание. — Однако при этом он не перестал передвигать колонны фигурок воинов-чугов.

— Генерал лорд Варра! Нам нужно ваше согласие и разрешение. Мы хотим начать строить Королевскую Крепость,— ровным голосом доложил лорд Чиррер.

— Хорошо... — раздумчиво произнес генерал, придвинув колонну чугов к подножью Стены. — Хорошо... ЧТО!?

— Варра! Не произноси генеральского "НЕТ!". Послушай! Мы начнем строить Крепость с воинских казарм,— вынул фитиль из бомбы Кадет.

До самой темноты они уговаривали генерала согласиться с их планом, и уговорили.

Все остались довольны: генерал Варра — соблюдением интересов армии, лорд Чиррер — тем, что нашли работу строителям и что они приобретут практической опыт, а Кадет — тем, что теперь он мог гораздо легче, чем раньше, уйти в тень и заняться поисками "Робинзона", тем более, что с внеочередным караваном, очень трудно прошедшим путь из порта Дикка ему, наконец, доставили тонкие канаты, железные штыри и скобы, крючья и всю другую амуницию для альпинизма. А также тяжеленный ящик с Империалами, его доходами от работы мастерских в порту.

— Лорд Чиррер! — в ближайший день и при первой удобной возможности — они остались одни в штабном домике — обратился он к Коменданту. — У нас есть еще время до начала сборки Королевской Крепости, и я прошу вашего разрешения побродить немного в ближайших горах. — Кадет задал почти официальный тон разговора. — Надеюсь найти что-либо полезное. Думаю, что мне понадобится не больше месяца, и я успею вернуться к сроку. А со строительством казарм прекрасно справится мастер Проекта. Он уже делал нечто подобное в порту Дикка, и превосходно, выше всяких похвал, справился со всеми делами. Они будут не так уж сложны.

Лорд Чиррер слегка покраснел. Это с ним случалось теперь едва ли не при каждом разговоре с Кадетом.

— Господин Коммодор Каддет, извините, я не могу согласиться с вашей просьбой,— ответил Комендант, краснея еще сильней. — Вы нужны здесь. А, кроме того, у меня есть инструкции лорда Барка на этот счет. Прошу извинить меня. — Лорд спрятал засуетившиеся руки за спину.

Пришлось выкладывать последний козырь:

— Я верю в успех нашего общего плана обороны, Господин Комендант Крепости,— спокойным голосом сказал Кадет. — Я не собираюсь бежать, если вы это имеете в виду. — Жестом он остановил хотевшего возразить ему лорда Чиррера. — Однако, мой лорд, куда мы спустим воду из чаши кратера после его затопления? С десятками тысяч, я надеюсь, трупов? Или мы оставим их гнить в чаше кратера? Может случиться мор...

Глаза у лорда Чиррера округлились.

— Куда же, Господин Коммодор? Я не подумал об этом... Мы не подумали об этом!..

— Я хочу найти место, где мы построим спускной канал, для воды и трупов, Господин Комендант Крепости.

— Тогда, конечно... Я согласен. Как мы не подумали об этом!... Нужны ли вам помощники?

— Человека четыре с тремя повозками, временно, чтобы доставить груз на место моего основного лагеря. Потом они вернутся сюда, а через четыре недели встретят меня на том же месте. Надеюсь, я вернусь не с пустыми руками.

— Могу ли я узнать, будет ли вас сопровождать госпожа Принцесса? — теперь бледнея, спросил Комендант. — Простите, но таковы мои обязанности — знать все о покидающих Крепость.

— Полагаю, госпоже Принцессе придется остаться в Крепости, мой лорд. Мы с вами знаем, что женщине не место в зимних горах.

— Совершенно с вами согласен, Господин Коммодор Каддет, — с нескрываемым облегчением произнес Комендант. И Кадет опять ничего бы не заподозрил и не поверил бы встрепенувшейся Неспящей, если бы лорд Чиррер не произнес еще одну фразу, дрогнувшим от волнения голосом: — Принцесса будет в безопасности.

" Так-так...— бормотал про себя растерявшийся Кадет по дороге домой.— Так-так..." Кроме междометий другие слова не приходили ему на ум.

— Принцесса,— сказал он холодным голосом робота-информатора, едва войдя в домик. — На днях я иду в рейд, в горы, искать "Робинзон". Ты остаешься здесь.

— Хорошо, что я успела сшить спальные мешки, — словно не услышав его, ответила Принцесса.

— Сядь, давай поговорим! — попросил Кадет.

— Давай поговорим,— согласилась Принцесса и действительно села напротив него. — Покормить тебя?

— Принцесса!.. — вздохнул Кадет. — Я не могу тебя взять с собой, потому что не хочу. Но так же и потому, что Комендант Крепости дал разрешение только мне,— почти соврал он, и его Неспящая фыркнула.

— Правда? — спросила Принцесса, посмотрев ему в глаза. — Неспящий говорит, что это неправда.

— Я никогда не врал тебе!

— Не врал. Но иногда не договаривал. Самого важного, Каддет.

— Вобщем, изменить ничего нельзя,— сказал Кадет, и опять его Неспящая фыркнула.

— Все можно изменить,— вставая и начиная одеваться для ухода, горько произнесла Принцесса.— Даже Судьбу. Ты так учил меня, мастер Каддет. И выучил. — Она накинула на голову теплый платок. — Мастер Каддет, ведь ты — благородный воин, — сказала она, остановившись около двери. — Не мешай мне. Пожалуйста!

Она ушла и скоро вернулась. Положила на стол перед Кадетом разрешение для них обоих, подписанное Господином Комендантом Королевской Крепости лордом Чиррером. Рот у нее был твердо сжат, а глаза горели. Села напротив, и вдруг, после стольких дней, недель и месяцев переплела свои пальцы с его пальцами.

— Каддет,— она перешла на лингву.— Я твоя жена. Это мой Долг, быть рядом с тобой. Если я предам этот свой Долг, то могу предать Долг перед моими родными. Тогда — кто я и зачем живу?

— Там может быть рискованно, Принцесса! — согревая ее пальцы, проникновенно сказал Кадет. — В горах не всегда можно успеть помочь. — И после паузы, сделав над собой усилие, он спросил: — Что ты сказала лорду Чирреру?

— Я сказала ему, что у меня есть Долг. А все остальное принадлежит Судьбе,— чуть порозовев, ответила Принцесса. — Он понял. У него есть и ум и сердце. Ясный ум и чистое сердце. И он знает, что такое Долг. Он хорошо это знает.

Кадет дождался, когда успокоились его ум и сердце.

— Я виноват перед тобой, Принцесса. Я знаю, — произнес он.

— А я — перед тобой, Каддет. Я тоже знаю, — ответила Принцесса.

Они долго молчали, все так же, переплетя пальцы. Когда нужда в этой близости прошла, их пальцы расплелись, сами по себе, без насилия, и никто не обиделся. Но что-то последнее из их высокой личной связи умерло. Тихо и достойно.

11. "Робинзон".

На третий день тяжкого пути по плотному снегу они добрались до цели, которую поставил Кадет — до подошвы гигантского двадцатитысячника. Формой он напоминал пирамиду с несимметричными, неправильными стенами, по которым вокруг всей горы неровной спиралью вились террасы.

Кадет был утомлен, а Принцесса — совсем без сил, потому что на этой высоте разряженный воздух не утолял голодание ее непривычного к высокогорью сердца. Есть ей почти не хотелось, но Принцесса заставила себя погрызть сухарь. Горсть снега заменила глоток воды. Она обеспокоено посмотрела на Кадета — хватит ли у него сил после испытаний последних двух часов пути? Иногда он нес ее на руках, когда она останавливалась и обессилено опускалась на снег. Ни единым словом и взглядом не укорил ее. И оставался деятельным: кинжалом нарезал твердый наст, черпачком вырыл в снегу пещерку, навалил на пол овчинные шкуры, помог ей влезть в спальный мешок. Накрыл попонкой. Закупорил пещерку бруском твердого снега. В пещерке сразу стало темней прежнего.

В специальных удобных кармашках курток у обоих лежали кресало и свечка с небьющимся стеклянным колпачком оранжевого цвета — очень заметный свет на белом дневном или ночном черном фоне, Принцесса уже убедилась в этом в предыдущие дни. Это для сигнала, для согревания маленьких укрытий. Но и свечку не хотелось зажигать. А холодные светильники умерли на холоде.

Они не сразу уснули, но не разговаривали. За этот световой день, экономя силы, они не сказали друг другу и ста слов, но, возможно, обменялись тысячью взглядов с вопросами и ответами. И безошибочно понимали их.

Легкая часть пути сохранила им много сил — это когда три их повозки неспешно — из за снега и камней — катились вдоль невысокого горного кряжа, который начинался налево от Пограничных ворот и, постепенно повышаясь, тянулся на неизвестно какие расстояния. Бело-черные и серые пространства вокруг были неизведанными. Только в первые два дня пути их маленький караван сторожился возможных патрульных разъездов чугов, но отсутствие каких-либо следов людей и даже зверей и отчетливо ощущаемое присутствие дикой силы камня, холода и снега успокоили путешественников.

Для рейда Кадет очень тщательно отобрал четырех помощников среди камнерезов — крепких взрослых мужчин, не трусов, осторожных и недоверчивых. Это оправдало себя, когда нашлось удобное место и пришлось на морозе рубить ступеньки в граните, закрепляться на верхнем крае кряжа и на веревках поднимать туда многочисленные мешки, узлы и деревянные жерди. Весь груз был поднят без потерь, суеты и ссор. Вручая каждому из помощников по пять Империалов — неслыханные деньги для простых камнерезов (все они испуганно-недоверчиво взвешивали их в ладонях) — Кадет сказал:

— Это — цена нашего доверия к вам. Если вы не вернетесь за нами через месяц, мы погибнем. Наше возвращение в Стерру принесет вам вдвое больше.

— Я вернусь, господин Коммодор Каддет,— ответил один из камнерезов, самый разговорчивый. — Деньги — это славно,— он встряхнул тяжело звякнувшие монеты.— А такие деньги — богатство. Теперь я смогу хорошо пожить года четыре. Если чуги дадут мне столько прожить. А без вас и госпожи Принцессы нам Стерру не защитить. — Он посмотрел на своих товарищей.— Мы вернемся, верно?

— Верно,— поддержали его товарищи.

— Я им верю, — провожая взглядом отъезжающие повозки, сказал Кадет.— Моя Неспящая молчит.

— И мой Неспящий молчит,— отозвалась Принцесса.

Тепло и удобно одетые, сквозь легкую метель они посмотрели на седые склоны близких гор, на огромный пирамидальный великан, надели на плечи дорожные мешки и, не сговариваясь, начали тропить к нему дорожку. Вверх и вправо. Протоптав дорожку, они перенесут на выбранное место привезенный груз.

Следов зверья по дороге они не видели.

Проснувшись в снежной пещерке, Принцесса не заторопилась вылезать из спального мешка. Ей не хотелось. Не хотелось даже узнать, идет ли снег и насколько холодно снаружи пещерки. Страха не было в ней, но и сил было немного. А в мешке было тепло и покойно.

— Ты сегодня останешься здесь,— не открывая глаз, спокойным голосом произнес лежащий рядом Каддет. — Завтра мы построим шалаш, ярангу, сразу будет теплей. Нам не обойтись без укрытия и горячей пищи больше двух дней. А тебе надо привыкнуть к этой высоте. День, другой... Сегодня весь день я буду переносить груз, Принцесса. Ты должна отдыхать. И, пожалуйста, ешь! — Он помолчал. — Я — вернусь!

Каддет ушел, снег сильно заскрипел под его сапогами — значит, снаружи холодно. Принцесса начала грызть сухарь. Каддет говорил, что одна из самых больших опасностей в горах — когда не хочешь есть и не ешь. Здесь в горах, если не есть пищу, тело сразу же начинает есть само себя.

Принцесса съела сухарь. Когда на язык попадал кусочек ореха или мягкий комочек изюминки, ее рот отзывался приливом слюны, и Принцесса сквозь приятную сытую дремоту вспоминала, как она готовила эти сухари на жаровне в их маленьком домике. Как ходила за водой на дальнюю речушку около Пограничных Столбов — ту самую, на берегу которой жила после пленения. Как месила тесто. Как сушила приготовленные сухари. Как пила чай с сухарями. Эти воспоминания оказались целительными — они пробудили в Принцессе голод, и она съела еще один, предпоследний сухарь. Она не боялась остаться без еды — она знала: Каддет вернется.

Она начала подсчитывать дни: пять дней они ехали караваном, пять дней прокладывали дорогу сюда, для поисков "Робинзона" у них оставалось дней двадцать. Небольшой срок, и неизвестно, как много времени понадобится Каддету, чтобы починить его корабль. Потом она задремала.

Неспящий разбудил ее, и вскоре рядом с пещеркой слышался шум. Кинжал был под рукой. Насторожившаяся Принцесса по звукам сразу догадалась, что это вернулся Каддет. Он двигался быстро и сильно, но не резко, как бывает при опасности. Значит, все было ОК! Вынырнуло из памяти это слово на лингве, удобное слово — его можно понять по шевелению губ. Вот рука Каддета вытащила брусок снега, закупоривавший вход в пещерку, хлынул поток яркого света, вместе с ним в пещерку ввалился большой шар обжигающего лицо холода, мелькнул за плечами Каддета кусочек чистого голубого неба, и Каддет, чуть задыхаясь спросил ее:

— Как ты?

— ОК! А ты как?

— ОК! — улыбнулся ей Каддет. — Я принес половину еды и немного угля.

— Как ты быстро!

— Обратная дорога всегда короче,— он улыбнулся. — Смотри, что я принес! — Он протянул ей кусок сероватого шершавого камня. — Это гипс. Замечательный строительный материал. Увидел гипсовую гору, когда бежал за грузом. Пожуй вот это, — в его руке был мешочек сушеных фруктов.

— А ты ел?

— Мясо, по дороге сюда. — Он опять ей улыбнулся, прежней улыбкой, той, которой улыбался в порту Дикка, ласковой и теплой. — Очень вкусное получилось у тебя мясо, Принцесса! Я вернусь поздно, не тревожься, хорошо?

Ярангу — острокрышный зимний шалаш — они построили через два дня, когда Каддет перетащил весь груз на место выбранной стоянки.

Тем же вечером, когда в жаровне зашипела первая пропекшаяся лепешка, Принцесса схватила ее, обжигающе горячую, зубами и, прикрыв глаза от удовольствия, маленькими кусочками — не съела, перетерла ее языком во рту. Оказывается, это так важно — знать цену еде. Никогда раньше в жизни ни принцессе Гигар, ни безымянной пленнице, ни госпоже Принцессе не приходилось так много думать о еде, так хотеть вкусно пить и есть. Она выздоравливала — тело требовало еды, каждый день все сильней. Но запасов еды было немного, и утро Принцессы теперь начиналось с подсчетов кусков угля, ломтей мяса и сала, пригоршней муки, горстей зерна. Она далеко обошла окрестности вокруг яранги в поисках хоть какого-нибудь топлива, но камни и горы здесь были голы, как на Урду. Вот, вот почему эти места не пугают и даже нравятся Каддету — они напоминают ему Урду, медленно сообразила Принцесса. Да, он так и говорил: там, дома, на высоте, дикие силы камня, холода и сухого колючего снега объединяются в одного врага. Очень коварного и сильного. Чтобы его победить, надо разъединить эти силы. Нужны Дух, тепло и еда. А Каддет, кажется, недоедает.

Вчера вечером он еще раз включил этот удивительный компь-ютер и, пока варилась каша, колдовал с антенной вокруг яранги, а, вернувшись, сказал ей:

— Принцесса, мне придется-таки карабкаться на эту горку — "Робинзон" отсюда, снизу, не откликается. Какие-то близкие горы гасят сигнал. А я надеялся... Ладно, поднимусь наверх! Ведь он где-то совсем рядом!

И сегодня, после очень раннего завтрака он пошел забивать в стену пирамидальной горы железные штыри, чтобы по ним подняться к нижнему витку сужающейся вверх террасной спирали, серпантина, опоясывающего эту гору .

В бинокль Каддет казался стоящим в неудобной позе совсем неподалеку, а на самом деле, без бинокля, он распластался на стене очень высоко, одной рукой вцепившись в невидимую снизу щель, а другой рукой заколачивал в камни очередной штырь. Смотреть на это было страшно, несмотря на то, что от пояса Каддета тянулся крепкий тонкий канат, привязанный к уже забитым штырям. Если Принцесса долго смотрела на Каддета, у нее начинала кружиться голова, мерк свет в глазах, и слабели ноги, поэтому она часто возвращалась в ярангу, дожидалась, пока не прекратятся головокружения, и снова заставляла себя выйти наружу. Ей казалось, что если она не будет смотреть на Каддета, с ним случится беда или что он будет чувствовать себя одиноким. Ей не хотелось, чтобы он чувствовал такое.

— Я на месте,— закричал Каддет, Принцесса вышла из яранги и увидела его, усевшегося на край террасы. Было холодно, ясно и много света от Светила. — Хочу есть! — Голос у него был веселый.

Он сбросил вниз веревку. Принцесса привязала к веревке корзиночку с едой и дождалась, когда корзиночка оказалась у Каддета в руках. Голова у нее кружилась очень сильно, ее тошнило и плохо держали ноги.

— Спасибо! — крикнул Каддет. — Мне нужен канат!

Конец каната Принцесса привязала к спущенной веревочке, и канат медленно уполз наверх.

— Мешок!.. — Крикнул Каддет, и Принцесса привязала к свободному концу каната мешок с горшочком горячей каши, мотком веревки, штырями, маленькой киркой и овчинными шкурами — они понадобятся Каддету, когда он будет, отдыхая, лежать на снегу.

— Я принял! — закричал Каддет. — Будем обедать! — Он сбросил конец каната вниз. — Иди, поешь! Не смотри наверх! И поспи, быстрее адаптируешься! — Он снял вязаную шапочку и, зажав ее в руке, помахал ей. — А Светило греет! Отсюда такой красивый вид!..— он обвел руками горизонт. Медленно, чтобы не пошатнуться, Принцесса обернулась. Ничего красивого она не увидела. И вернулась в ярангу.

Когда она в следующий раз вышла посмотреть на Каддета, он находился уже на пятой или шестой террасе горы, поднявшись очень высоко, так высоко, что только через бинокль Принцесса смогла разглядеть его среди снега, валунов и обломков камней. Каддет что-то крикнул ей, но услышать и понять его слова Принцесса не смогла. Каддет помахал ей рукой, в ответ она тоже помахала ему рукой. И тут у нее случился сильный приступ головокружения: затошнило, бросило на снег, судорога свела живот... Может быть, на несколько мгновений она даже потеряла сознание. Лежа на снегу, она повернула голову, чтобы посмотреть на Каддета, но не увидела его — он исчез.

Она дотянулась и подняла уроненный на снег бинокль, протерла линзы, навела на гору. Руки тряслись. Поводила окулярами вправо-влево, вверх-вниз — и увидела Каддета, дергающегося, повисшего на одной руке, цепляющейся за край террасы на углу стены... Ее сердце пропустило удар. "Держись! Каддет!.." — крикнула она ментограммой.

Каддет сначала медленно, а потом все быстрей полетел вниз... И упал на снег и камни нижележащей террасы. И в то же мгновение она приняла ментограмму — протяжное "О!.. О!..!" — с болью и кровью Каддета, с болью и кровью. Неспящий клевал ее сердце.

Она поспешно поднялась на ноги, подавив приступ головокружения. Навела бинокль на террасу, на которую упал Каддет, но, сколько не разглядывала, не могла увидеть его тело среди сугробов и валунов.

Принцесса растерялась. Снова и снова она наводила бинокль на террасу, но ничего нового не замечала. Тяжесть наваливалась ей на плечи.

Неспящий не говорил, что Каддет умер. Но сил у нее не было. И мир вокруг был ярок, пуст, нем и холоден. Она осталась одна.

Она прислушалась к себе. Все ее тело было сейчас слабым замерзающим коконом. Сердце трепетало, как птичка, зажатая в кулаке. Грудь еле поднималась, чтобы схватить кусочек пустого воздуха, как у рыбы, вытащенной на берег. Ноги еле поддерживали ее, как палки, косо воткнутые в песок, а руки повисали как дохлые змеи. Неспящий молчал.

Я умираю, подумала она. Никто не поддержит меня. Жизнь ее в этом ослепительно ярком и пустом мире поддерживала только горячая роза в центре груди. Чакра — пришло узнаваемое слово. Принцесса заглянула в себя, посмотреть на чакру. Это была многолепестковая темно-синяя роза, заполненная чем-то горячим и густым. Под взглядом, направленным на нее, роза начала расти и переполняться, словно закипать, струйки синей жидкости растекались и согревали тело. Принцессе захотелось, чтобы вся жидкость растеклась в ее теле. Она сделала какое-то новое неожиданное усилие, глядя на чакру — и это случилось: горячая жидкость очень быстро распространилась по всему ее телу, спокойней и полней застучало ее сердце, тверже стали ноги, пропало головокружение, Принцесса почувствовала силу в руках. Она повела плечами.

Прошло совсем небольшое время, и страх начал уходить из сердца Принцессы. Когда он ушел совсем, Принцессы словно освободилась от груза. Она подумала: скоро начнет смеркаться, если действовать — то только сейчас.

Она перестала говорить сама с собой, рассуждать. Она начала действовать. В яранге она взяла свой заплечный мешок, положила в него десяток сухарей, куски копченого мяса и соленого сала, мотки бечевы и отрезок тонкого каната, длинный нож в ножнах, длинные полоски ткани для перевязки ран, запасные перчатки, несколько свечей, два кресала. "Как учил Валей? Еда, оружие, огонь и одежда". Скатала в тугой рулон спальный мешок Каддета, затолкала в заплечный мешок. Он получился не тяжелый, но неудобный. Перед уходом оглядела сумрачную ярангу — привычка жены, хозяйки дома, хранительницы очага. Подумала — стоит ли добавить угля в жаровню, чтобы в яранге было тепло, когда они вернутся? Если они вернутся. И подбросила в огонь большой кусок угля.

Свисающий с нижней террасы канат был закреплен на террасе, кажется, крепко. В детстве Валей учил ее лазить по канатам. Ей не нравилось это занятие. Но она училась. Вот и пригодилось.

На нижнюю террасу она поднялась не скоро, без сил в руках, но уже начинались короткие сумерки. Следы шагов Каддета на снегу были видны отчетливо. И Принцесса, бросив в пересохший рот горсть снега, заспешила вперед, по следам, прижимаясь к стене горы. В местах, где Каддет поднимался с нижней на более высокую террасу, были вбиты штыри. Они обжигали ладони холодом, набравшимся в них. Головокружений у нее не было, но было темно и мерзли пальцы на руках и ногах. Становилось все темней, все трудней было разглядывать следы, а она была еще только на третьей террасе. Принцесса снова сделала над собой усилие — и чакра отозвалась приливом сил. Сразу стало не так холодно и прояснилась голова, а головокружений словно никогда не бывало. И она совершенно не боялась.

Четвертую террасу Принцесса проходила уже медленно и в темноте — выставив вперед одну руку, чтобы не наткнуться на большой валун или обломок скалы, а другой рукой касаясь стены горы. Заплечный мешок она волочила за собой на коротком тросе. Она сама сообразила, что так лучше — если она сорвется с края террасы, мешок хоть немного задержит ее падение.

Она шагала и шагала, и уже нашелся ритм движения: шаг вперед, ощупать темноту перед собой и сбоку левой рукой, а правой рукой нащупать ледяную стену горы справа, приставить ногу, шаг, ощупать темноту левой рукой перед собой и сбоку, а правой рукой нащупать ледяную стену горы справа и приставить ногу, шаг... как вдруг, внимательно наблюдающий за ней и ее продвижением вперед, Неспящий предупредил: впереди опасность. Принцесса остановилась, поводила рукой спереди, другой рукой нащупала ледяную шершавую и колкую поверхность стены... Опасность! — встревожено клекотал Неспящий. В сердце Принцессы зародился страх. Маленький страх с громким голосом.

Она замерла. Ничего не случилось, ноги твердо опирались на камень террасы, в замерзшую щеку слева все так же дул несильный ветер, правая щека все так же чувствовала вечный холод, источаемый стеной горы, никаких новых звуков... Из кармана куртки она достала кресало и свечу, и с пятой попытки зажгла ее. Оранжевый свет отразился в густом сверкающем инеи на стене горы, отбросил тень Принцессы в пропасть слева, а перед Принцессой, всего лишь в двух коротких шагах впереди, стала видна трещина, разлом террасы. Значит, она пропустила место, с которого Каддет поднимался на следующую террасу.

Оставив мешок, Принцесса начала возвращаться назад, низко опустив свечу, чтобы видеть следы Каддета. Но некоторые его следы она затоптала, и сейчас от нее требовалось все внимание...

— Принцесса! — послышался голос Каддета, совсем рядом, над головой. Слабый голос.

— Каддет! — крикнула Принцесса. — Я иду! Укажи мне путь!

— Ты пришла... Ты пришла... Я буду бросать камни,— слабым голосом ответил ей Каддет.

— Я готова, бросай!

Стук камня впереди.

— Еще бросай!

Близко. Три осторожных шажка, и Принцесса увидела углубление в стене, вбитые штыри и каменную осыпь, по которой можно было подняться на верхнюю террасу.

— У меня, похоже, сломаны ребра, — прошептал Каддет. — Падал на грудь, чтобы спасти позвоночник. Еще ушиб головы, с сотрясением мозга. Могло быть и хуже. Твоя шапочка и мне спасла жизнь, Принцесса. Спасибо! — Он слабо улыбнулся. На щеке у него запеклась кровь, кровь замерзла и на вязаной шапочке. — Мне надо еще часа четыре полежать на спине. Ребра сами станут на место. Правда, спине уже холодно. Как же ты сюда пришла, милая?

— Что мне надо сделать, Каддет? — Принцесса лежала рядом с ним, обняв, лицом к лицу, вслушиваясь в его шепот. — Я принесла твой спальник.

— Распори его, подложим мне под спину. Я выдержу. Ляжешь рядом, накроемся шкурами, ты отдохнешь. Нам надо продержаться до утра. Но нам нельзя спать. Дикая сила убьет нас, спящих. Я тебе что-нибудь расскажу, если хочешь, а когда устану, расскажешь ты.

— Я зажгу новую свечу, чтобы нам было уютней, Каддет. Я взяла много свечей. Рассказывай, пока я буду работать.

— Я расскажу, как я попал на Гиккею. Про то, что я не смог хорошо увернуться, и мины повредили "Робинзон", я тебе уже говорил. В общем, Принцесса, "Роби" терял воздух и воду — потому что добывал кислород, воздух для меня, из воды. Понимаешь?

— Сейчас это не важно, Каддет. Рассказывай.

— Когда он долетел до Гиккеи — а он очень старался — у меня в скафандре уже ревел сигнал крайней опасности для жизни. — Каддет говорил тихим медленным, лишенным силы голосом. — Да я и без сигнала это очень хорошо чувствовал. Поэтому я дернул за ручку аварийного катапультирования и вылетел из "Робинзона" как... как стрела из арбалета. Вот я рассказываю, а у меня опять во рту пересыхает от одних воспоминаний. Дай мне пососать снег, милая... Спасибо! Во время спуска я немного пришел в себя, открыл защитные щитки забрала, увидел, что подо мной горы и озера. Уж я постарался, можешь мне поверить, упасть в озеро. Там, на озере шел дождь, дул ветер и ходили маленькие волны. Изнутри скафандра я их не чувствовал, но видел. Но воздух, который мне давал скафандр был живой, чистый. И пахло... пахло...

— Жизнью, да? — подбодрила его Принцесса. Она торопливо распарывала длинные двойные боковые швы на его спальнике, швы, которые с таким трудом она делала крепкими и плотными в их маленьком домике.

— Верно, Принцесса, жизнью. Поясная спасательная подушка скафандра большая и толстая, она не давала ему утонуть. Знаешь, я довольно долго просто болтался в воде: никуда не хотелось спешить. Потом, когда я привык к тому, что живу опять, я огляделся, вижу — высокогорное озеро с голыми берегами у подножья ледника. Почти как здесь. Несколько деревьев на ближнем береге, маленький лесочек таких же деревьев на дальнем. Лес — это ведь топливо. А оно мне обязательно понадобилось бы — в скафандр ведь я залез почти голый, в одном комбинезоне. Ну, заработал руками — а у скафандра четыре руки — погреб руками с сторону лесочка. В скафандрах высокой защиты полно сервомеханики: делаешь пять раз подряд одинаковые движения и скафандр начинает их повторять, пока его не остановишь новым движением. Берег был очень крутой, я не сразу нашел место, где скафандр смог зацепиться за дно. Провозился у берега, наверное, час. Из-за того, что вода была близко — пить хотелось нестерпимо.

— Повернись на бок, любой, я подсуну мешок,— У Принцессы был озабоченный взгляд. Наверное, подумал Кадет, я выгляжу довольно плохо и слабым. — Теперь, на другой бок... Вот и все. Тебе удобно? — Принцесса задула свечу, осторожно устроилась рядом с ним, прижалась, оправила капюшоны, натянула на их головы шкуры. Шкуры пахли дымом жаровни. — Рассказывай, Каддет. — Она прерывисто дышала ему в щеку. Кислородное голодание. Глубокой ночью будет еще хуже. Как же она приползла сюда?! Без подготовки, с боязнью высоты, ослабевшая... Милая!..

— Пить хотелось ужасно. Поэтому сделал то, что делать глупо. Раскрыл скафандр, вода в него потекла как река, промок до нитки. Но напился вволю. А ведь холодно было... выбрался на камни берега, встал и зашагал к лесочку. И так мне было хорошо оттого, что под ногами был твердый камень, а в лицо дул мокрый ветер, что не сразу сообразил, что мне бы пригодилась парашютная ткань, чтобы соорудить палатку. Пришлось возвращаться в воду и грести чуть ли не до середины озера, куда волны и ветер отогнали парашют. И — снова к берегу, буксируя парашют. Ну, я тогда подумал, раз уж я совершенно мокрый, надо вытащить и скафандр.

— Зачем?

— В спинном ранце скафандра, ну, заплечном мешке, у меня был стандартный набор инструментов: компас, универсальный экспресс-тестер, диск средства связи — мой диск-амулет, лопатка, большой десантный нож, несколько строп с крюками, сигнальные ракеты, изотопный электрогенератор... Понимаешь эти слова? Замечательно ты у меня образована, десантница... Оружие — карманный бластер, арбалет, двадцать болтов и стрел к нему, шесть гранат. Все наперечет. В аптечке — лекарства на все случаи жизни. Еда. Очень невкусная, между прочим. Давай съедим сухарик? Вот твои сухари — очень вкусные!

— И что дальше?

— Вытащил. Потом я до самого вечера то вылезал из скафандра, то прятался в нем, согревался. Ну, выбрал я местечко в этом лесочке, нарубил стволы, связал их парашютными стропами в каркас шалаша, накрыл его парашютом, внутри развел костер, и стало мне повеселей. Дождь лупит по моей ненадежной крыше, а я сижу, сосу концентрат и шью себе хоть какую-то одежду из парашютной ткани. А она принципиально не годится на одежду — водо— и воздухопроницаемая. И мой шалаш был почти такой же, пока я его нарубленными ветками не забросал.

— Надо было сразу это сделать, Каддет.

— Конечно, надо было. Только я за всю свою жизнь первый раз робинзонил.

— "Робинзонил"? А-а-а... ты был одинокий на необитаемом острове. А меня всему этому Валей учил... А откуда ты взял нитки и иголку?

— А в поясе на скафандре у меня в кармашках всегда было полно всякой мелочевки: увеличительные стекла, провода, крючочки, пилочки, катушки ниток, иглы, светящиеся кнопки, зажигалки всех видов... — всегда любил собирать незаменимые вещицы. Вещицы... В кадетской школе много раз получал замечания за это, но мой первый мастер-наставник по полевой практике, землянин со странным прозвищем Плюшкин, по этому поводу всегда говорил одну и ту же фразу и подмигивал. Он так говорил нам, кадетам-первогодкам: "В хозяйстве каждая веревочка пригодится". Памятник бы тому поставил, кто это правило сформулировал! Всю жизнь это правило меня выручало!

— В хозяйстве каждая веревочка пригодится, — повторила Принцесса, запоминая. — Хороший у тебя был мастер-наставник Плюшкин, Каддет. И что было потом?

— Потом я лишился иллюзий, Принцесса!

— Каких иллюзий? Что это?

— Напрасные мечты, надежды, ожидания. Наступила ночь. Первая моя ночь на Гиккее. Спать мне хотелось после всех волнений — ужас как! Но я активировал диск связи. В полной уверенности, что сейчас "Робинзон" мне ответит. И — ни-че-го! — Кадет судорожно вздохнул.— Знаешь, Принцесса, я растерялся. Первый раз во взрослой жизни я растерялся. Ну, думаю, меня лес экранирует и гора с ледником, завтра найду место повыше, свяжусь с кораблем... Правда, моя Неспящая была очень встревожена... И назавтра, с хорошего места — опять нет связи! К тому времени я уже выяснил, что в озере никакой рыбы нет, а в лесочке — ничего похожего на съедобное. И ничего, на что можно было бы поохотиться, тоже нет. Вот какое место посадки на Гиккее мне досталось. Пора, понял, вниз с этих гор спускаться. К нижним рекам и лесам, где есть еда, Должна быть. Начал шить себе походный костюм. Ты бы видела этот костюмчик... И в особенности — мои башмаки... с деревянными подошвами... Знаешь, шью — а сам думаю не о "Робинзоне", не о том, где я и куда идти, а о еде.

В ту же ночь я еще во сне почувствовал, что заболеваю. Конечно — ведь воду кипятить мне было не в чем, а с деревьев в лесу свисали какие-то паутины и плесени — верный признак активной вредной жизни... Пять дней лежал в скафандре, лечился антибиотиками от неизвестно чего, ослаб очень сильно, потому что еду экономил. Вылез из скафандра — холодно. Идет снег, сухой и легкий, как сейчас, значит, будет еще холодней. И я пошел вниз с этих гор.

Слава Судьбе, на третий день пути, уже совершенно без еды, увидел на снегу цепочки следов горных коз. То есть сначала я не знал, что это козы. Пошел по этим следам... С бластером... Очень хотелось есть. Догнал стадо, всех убил — пятнадцать коз и козлят. Из шкур я сшил себе две пары тапочек, меховую накидку с капюшоном и штаны. И досыта наелся жареного мяса. Даже впрок. И продолжил спуск вниз, к лесистому предгорью. Никаких следов людей за все время моего похода, Принцесса, я не видел, но вот однажды, на берегу одной реки заметил что-то странное, неправильное. Подошел, смотрю — скелет человека. Между костями и лохмотьями одежды лежит кованый нож, из разорванного кошеля высыпались медные и серебряные монетки. Стало ясно — я попал на цивилизованную планету. К вам, на Гиккею. Знаешь, я устал говорить, отдохну.

— Мы не переживем здесь эту ночь, Стрела,— спустя час шепотом сказал Кадет. — Уже холодно, а будет еще холодней. И тебе не хватает воздуха, я знаю. Не засыпай! Шоколад, вот что нам сейчас с тобой не хватает — шоколада. Больше всего на свете из еды я люблю шоколад, Принцесса. Это такой вкусный мягкий бодрящий... хлеб... Не засыпай!.. Давай назовем эту гору, этот пик — "Пирамида". Место упокоения... Как у фараонов... Это такие императоры. Принцесса, послушай меня... За ночь мы съедим всю еду. Я не смогу спуститься вниз даже утром... даже с твоей помощью... Я знаю, что ты это знаешь... Спускайся вниз, Стрела...

— Не обижай меня...

— Моя вина, Стрела!.. Я заторопился, оступился...

— Ты говоришь лишнее. Я ни о чем не жалею, Каддет.

— Мы должны выжить, — позже упрямо прошептала Принцесса. — Ты должен вернуться на свои звезды и продолжить свой путь, Каддет! И отомстить своим врагам, если захочешь. А я должна увидеть смерть Императора, Каддет! Иначе — все прошлое было напрасно и у меня и у тебя. Каддет!.. Что можно сделать?

— Я придумал кое-что, милая... У нас есть только один шанс, Стрела. Если нам три раза повезет. Ну, хотя бы два раза... Я уже могу шевелиться — ребра уже встали на свои места.... Зажги новую свечу. Сначала чип. Найди его на мне. Он должен быть на старом месте. Но, пожалуйста, не щекочи меня,— попробовал пошутить Кадет. — У тебя замерзли руки. Давай, я подышу на них...

Первое везение — диск связи, висевший на груди Кадета и сломавший ему ребра при падении, не пострадал. Принцесса под диктовку Кадета набрала бугорками-кнопками код, и диск раскрылся.

— Есть! Дай мне компьютер. Работает! Раскрой "Зонтик"... Молодец! Теперь встань около моих ног и наведи "Зонтик" немного вверх и влево... Милая! Есть сигнал! Есть сигнал! Отведи "Зонтик" немного правей...

Оглянувшись, Принцесса увидела, что Каддет приложил один из листочков чипа к темной площадке в центре компьютера, а в ответ на это белый прежде овал компьютера мигнул и начал заполняться быстро бегущими дорожками зеленых букв и значков, затем по лицу Каддета несколько раз пробежали бледные лучи света. Рука у нее начала уставать, "Зонтик" сместился...

— Потерпи еще чуть-чуть! — попросил Каддет.— Десять секунд... Считай секунды, я успею настроить канал... Привет, "Роби!" — вдруг произнес он с нежностью. — Я скучал по тебе! ...Опусти "Зонтик" на камни, Стрела, медленно. Поверни немного вправо... хорошо! ВСЕ! — я взял управление на себя... Нам повезло дважды, милая моя. Судьба — за нас, теперь мы выживем, Стрела! Теперь отдохни.

Принцесса закуталась в шкуры, прислонилась к стене горы. Ее начало слегка знобить. "Дышать, надо дышать. Нельзя спать. Спать — нельзя".

Экран дисплея моргнул и на нем проступило четкое изображение контрольно-информационной панели командной рубки "Робинзона"

— Соединение и синхронизация завершены,— отрапортовала рубка. — Жду команды.

— Ну, "Роби"!..— прошептал Кадет озябшими губами. — Отчет о состоянии яхты,— приказал он с клавиатуры ноутбука.

По экрану дисплея побежали строчки зеленого цвета, остановились. Затем рубиновыми буквами одна за другой медленно поползли отчеты о повреждениях:

— Нарушения герметичности первой и второй палуб, дефицит воды — 100 процентов. Аварийная схема электропитания на второй и третьей палубах.

Инвалид.

Снова зеленые строчки... "Состояние покоя, готовность к старту — 15 минут".

— Мониторинг боксов трюма!

— Боксы трюма — ОК!

— Стрела, милая! Нам повезло три раза, Стрела! Не спи! Смотри, что сейчас ты увидишь!...

— Активировать джип!

— ОК!

— Открыть бокс!

— ОК! — доложил "Робинзон", да это Кадет и сам увидел на экране дисплея: в нижней части диска яхты появилось прямоугольное отверстие — это внутрь корпуса яхты утопилась крышка бокса тяжелого планетарного транспортного средства, джипа, на сленге Пространства.

— Джип! Движение по азимуту — на источник сигнала!

— Принцесса, не спи! Ну, пожалуйста!— позвал Кадет. Принцесса слышала, что у него радостный голос, но у нее не поднимались веки, чтобы увидеть его.

— Я не сплю, Каддет, — тихим и равнодушным голосом только и смогла отозваться Принцесса. — У тебя получается?

— Немного осталось, девочка! Немного!

— Я верю, Каддет,— шепнула она. Тяжелые веки закрывали ей глаза.

Джип вынырнул около "Зонтика" внезапно, снизу. Обтекаемой формы, похожий на увеличенного втрое свирепого носорога иссиня-черного цвета. На дисплее возникло изображение ручек управления джипа.

Кадет осторожно развернул джип параллельно краю террасы, и джип спокойно завис рядом с ними, на расстоянии протянутой руки. Подойти ближе ему запрещала антиаварийная программа.

— Принцесса! — восхищенно произнес Кадет. — Посмотри! Вот он, наш спаситель!

— Кто это? — немного испуганно спросила Принцесса, видя только большую тень, возникшую из пропасти.

— Закрой глаза, потом осторожно открой, я включу освещение. Это наша повозка. Замечательная повозка по прозвищу "джип". Цвета твоего Баку. Не пугайся!

Кадет командой включил аварийные огни джипа и передний прожектор. Джип открылся их взглядам во всей своей красе.

— Какой большой! — удивилась Принцесса, почти избавляясь от равнодушия холода.

— Тебе понравится летать на нем, Стрела!

— Летать? — с недоверием и опаской спросила Принцесса.

— Мы сделаем так, Стрела,— Кадет с кряхтением поднялся на четвереньки. — Мы не хотим умереть. Поэтому ты переползешь в него через край террасы. Но над пропастью, милая... Я буду твоим мостом, Стрела,— сказал Каддет.— Ты поползешь по мне. И не смотри вниз.

— Я не хочу умереть, Каддет, — твердо произнесла Принцесса. — Я переползу в джип. А твои ребра, Каддет?..

— Я выдержу.

— Я не буду смотреть вниз.

— Когда заберешься во внутрь, в кабину джипа, перелезь на заднее сидение. Я подтянусь и тоже влезу в кабину. И это будет все. Ты готова, Стрела?

— Ты сможешь? Подожди, сейчас, я разотру руки и ноги.

Кадет перевел слепящий столб света переднего прожектора на террасу. Теперь стало хорошо видно, что расстояние до борта джипа было чуть больше метра.

Отложив компьютер, с подавленным стоном он лег на край, обсыпающийся край террасы, вытянул правую руку и дотронулся до овального пятна панели в передней части корпуса джипа. Там находился сенсор открытия двери. Две секунды ожидания, сенсор опознал руку Кадета, и дверь отодвинулась, открыв широкий вход в салон джипа.

Принцесса с опаской посматривала на джип.

— Посмотри, Стрела, видишь, куда тебе надо переползти? Не волнуйся, джип не шелохнется. Он выдержит вес двадцати таких маленьких девочек, как ты. Или даже больше, — Кадет хотел, чтобы Принцесса успокоилась.

— Я не боюсь, Каддет, — со слабой улыбкой ответила Принцесса.— Я готова!

И вдруг Кадета осенило! Почему он раньше не подумал о втором варианте?! Мозги, наверное, замерзли! Зациклился на своих ребрах!... Боль — проходит и забывается. А жизнь — кончается на раз. Но у меня это — единственный шанс.

— Послушай, Стрела! — сказал он старательно веселым и даже легкомысленным тоном. — Я нашел вариант получше. Оставайся на месте.

Ну, кадет!.. Повесил диск связи на шею, собрался, сгруппировался, сжался в пружину и, опережая приход всегда немножко опаздывающей боли, прыгнул в открытую дверь джипа. Боль, сильная боль достала его уже упавшим, ударившимся боком о сложенное пилотское сидение, взвыли вновь сдвинувшиеся ребра, он даже охнул. Но тут же сел и с улыбкой победителя осмотрелся вокруг. Получилось! "МЫ ЖИВЫ!"

Принцесса с испугом смотрела на него.

— Каддет!..

Он улыбнулся ей в ответ. И подмигнул. Перелез на пилотское сидение. Левое восьмое ребро подло-тихо захрустело. Переключил управление джипа на ручное, и подвел борт вплотную к краю террасы.

— Перебирайся ко мне,— позвал он Принцессу, протягивая ей руки навстречу. Пятое ребро справа в месте перелома пронзительно закричало. — Немножко наклонись, не смотри вниз, смотри на меня. Я тебя подхвачу. Только один шаг к спасению, Стрела!

Она послушно протянула ему руки и шагнула.

— Хочешь попробовать шоколад? — спросил он, не удерживая счастливой улыбки. — Три года я не ел шоколад!. — Из ящичка около штурвала он достал купленную четыре года назад на Нованге плитку любимого горького шоколада, отломил маленький кусочек и вложил его Принцессе в рот. — Поехали вниз?

— А наши вещи? — напомнила ему Принцесса.

— Завтра заберем их! Ты не представляешь, какие у нас теперь появились возможности, Стрела!.. — победно произнес Кадет, и, подсвечивая путь прожектором, джип плавно заскользил вниз, к яранге.

— Очень сладко,— слабо отозвалась за его спиной Принцесса. Она засыпала на каждой минуте отдыха.

Они долго спали. Первое, что утром сделал Кадет, едва выбравшись из-под меховых одеял, — выглянул из яранги наружу, чтобы убедиться, что джип на месте. Он действительно стоял на месте, с уже наметенным на крышу и к правому борту снегом. Утро было обжигающе морозным и ослепительно ярким. Ребра, срастаясь, ночью ныли особенно злобно, как при перемене погоды — и не зря!

Растапливая жаровню, Кадет строил планы на день, строил и ломал их. Более-менее правильный план у него получился, когда поджарилась первая лепешка.

С ней в руках он подполз к ложу и поднес ее к щелочке, сквозь которую дышала закутанная с головой Принцесса. Очень скоро одеяла начали слегка шевелиться, и слабый со сна голос Принцессы спросил его:

— А ты поел? Как твои кости, Каддет?

Он кормил Принцессу, вкладывая ей в рот маленькие кусочки лепешки, перемежая их глотками чая. Она покорно открывала рот, бросая на Кадета доверчивые взгляды, как маленькая заболевшая девочка. План дневных дел полностью изменился — он не мог оставить в яранге обессиленную Принцессу и заниматься "Робинзоном".

— Сегодня холодно? — спросила его Принцесса уже сильным и здоровым голосом, не высовываясь из-под одеял.

— Похоже, похолоднее, чем вчера.

— Мы вчера чуть не умерли, да?

— Но мы же выжили! Один древний человек сказал: "Если я не умер, я узнал новое о себе". Судьба нас бережет, Стрела. Значит, мы делаем то, что должно.

— Что мы будем делать сегодня, Каддет?

— Сегодня ты только отдыхаешь, спишь и ешь.

— Но ты пойдешь заниматься делами, Каддет, если хочешь. У нас осталось только восемнадцать дней.

— Это очень большой срок, Стрела, при наших возможностях. Скоро ты согласишься со мной.

"Робинзон" послушно выполнял его команды.

Сначала — когда Принцесса, чувствуя азарт и нетерпение Кадета, выставила его из яранги, — Кадет на джипе облетел всю округу, по сигналу радиобуя легко нашел "Робинзона", гиккейский год назад косо опустившегося в глухое узкое ущелье на тринадцатикилометровой высоте, и подыскал для него место временной парковки.

Упоение — вот как называлось чувство Кадета, когда из высоко поднятого в небо джипа он наблюдал, как "Робинзон", послушный его командам, воспарил над этими дикими местами, басовито рыкнул разгонным импульсом, зарядившим аккумуляторы, и могуче-плавно поплыл к берегу горячего озера, километрах в пятнадцати от яранги.

Торжественная музыка разливалась в душе Кадета, когда "Робинзон", упершись своими короткими толстыми лапами в камень берегового плато, вбросил в воду озера шланги и принялся большими глотками пить эту полезную для него смесь изотопов, солей минералов и воды. Изотопы и вредные минеральные соли отфильтруются, лягут в запасники, а чистейшая древняя вода зальется в цистерны яхты и бассейн, освежит воду в душе и туалете.

Ощущение всемогущества охватило Кадета, когда по его команде открылся бокс роботов-ремонтников, и, похожий на многорукого паука, центральный автономный ремонтный робот и его сателлиты начали обследование корпуса "Робинзона", с легкостью смахивая с его поверхности наросший лед, сосульки и наледи, возвращая яхте первозданный вид черного блестящего совершенства. Очистив корпус, они обследовали воронку на куполе корпуса "Робинзона".

Прочитав их отчеты и рекомендации, Кадет озаботился и помрачнел: для полноценного ремонта прожженного миной корпуса ему нужно было где-то достать почти полтонны легированных бронесталей разных марок и четыреста килограммов синтетических герметиков. Как временное решение ремонтник предложил поставить на дыру в куполе временную металокерамическую пломбу. Этот вариант гарантировал полную безопасность экипажа на Гиккее, но сохранял категорический запрет "Робинзону" на выход в Пространство. Кадет согласился, и роботы приступили к работе.

Они пообещали закончить ее через семь часов, затем они приступят к мытью, чистке, мойке и ремонту "Робинзона" изнутри, поднимут напряжение кислорода в воздухе до нормы, включат отопление, душ и туалет, наполнят бассейн, и этак, уже завтра, предположил Кадет, можно будет пользоваться кухней и всеми другими благами цивилизации.

Он поднял повыше джип и лихим виражом бросил его в направлении яранги. Несмотря ни на что, теперь у него было прекрасное настроение.

Душ очень понравился Принцессе. И жидкое мыло и шампуни. Она мылась по два раза на день, меняя ароматы. Бассейн она опасливо игнорировала. Кадет еще раз убедился — чуги, действительно, не знают и боятся глубокой воды. Тем хуже для чугов!

Робот-портной наконец-то нашел себе достойного клиента! Каждые корабельные сутки час-другой он виртуально одевал одну и ту же женщину в платья разных эпох семи Галактик — Кадет и не подозревал, что портной, полученный в качестве бонуса к какому-то нужному приобретению, обладает такой богатой библиотекой. Сам-то он пользовался портным два-три раза, очень давно, обновляя так быстро снашивающиеся на нем комбинезоны...

Меню кухни не произвело на Принцессу никакого особенного впечатления. Ей не понравились сливочное крем-брюле, ананасный сок, маринованные огурцы, копченый окорок, котлеты, картофельное пюре с черносливом, черепаховый суп, холодец, жирный зимний салат и все то другое, что так нравилось Кадету. Благосклонно приняла шашлык, мясо дичи, маринованную рыбу, спагетти с сыром и кетчупом, сладкие каши, все виды пирогов и пирожков, грейпфрутовый сок, вишневое варенье, свежую чернику и зеленый чай. Этим и питалась, на десять дней взятая медицинским роботом "Робинзона" под арест. Зато, Кадет объедался.

Поначалу Принцесса немного робела. Держалась настороже. Шлюз, шлюзовая камера, ледяным тоном раздраженной женщины громко командовавшая процедурой допуска в жизненное пространство "Робинзона", могла обидеть кого угодно, Кадет знал это ее свойство, но за время разлуки с "Робинзоном" успел забыть о нем и не предупредил Принцессу.

— Это не человек, это компьютер с таким дурным голосом,— из-за закрытых прозрачных дверей шлюзовой камеры кричал он насупившейся Принцессе, уже начисто отмытой, одетой в непривычный для нее легкий комбинезон. — Послушай, как она со мной разговаривать будет! Точно так же. ... Ничего здесь не бойся,— объяснил он ей в первые же минуты их жизни в "Робинзоне". — Сейчас мы обойдем яхту от киля до клотика, я покажу тебе все-все, и, поверь, тебе понравится. Здесь все — для удобства жизни. Я "Робинзона" в мечтах половину жизни строил...

Присутствие на "Робинзоне" Принцессы вызывало у Кадета почти неконтролируемый прилив восторженного хвастовства. Начал он экскурсию по яхте со своего маленького музея коллекций, своей гордости. С уважением Принцесса потрогала легендарный "Осколок звезды" — чистейшей воды необработанный алмаз весом в четыре с лишним тысячи каратов, попробовала поднять из ложа сто двух килограммовый самородок платины завораживающе-странной формы, полюбовалась уникальным гнездом изумрудов, погладила десятикилограммовую серую жемчужину, поднятыми бровями оценила "Калейдоскоп" — изобретенную и собственноручно сделанную Кадетом игрушку, составляющую красивейшие и неповторимые геометрические фигуры исключительно из ограненных драгоценных камней всех возможных цветов и оттенков, с интересом изучила неплохую коллекцию холодного оружия, недоуменно просмотрела коллекцию монет разных стран и народов с пятнадцати планет Цивилизованного Пространства.

— Некоторые — очень редкие,— горделиво произнес у нее за спиной Кадет.— Надо добавить к ним Императорские и Королевские деньги. Вот это будет раритет из раритетов! У меня, единственного.

— А зачем, Каддет? — Своим вопросом она поставила его в тупик.

В гостиной она с испугом просмотрела на настенном визоре эпизод из бессмертного игрового видеофильма о войне кланов Синтота: сотни тысяч воинов, битвы на земле и воде, все виды старинного оружия. Неповторимая операторская работа. В сценах смерти — непревзойденная компьютерная графика... Именно так кричала реклама. Этот шикарный увлекательный экшен был в моде и на самой верхушке рейтингов, и Кадет, поддавшись рекламе, в свое время купил его. Ему фильм не понравился — в нем неправдоподобно прямолинейно в сознание добропорядочных домоседов проталкивалась идея исторической неизбежности победы правды, справедливости и прогресса. Личные наблюдения Кадета заставляли его в этом сомневаться.

— Когда и где это случилось, Каддет? — вид у Принцессы был встревоженный. Кое-как Кадет вывернулся с объяснениями, но зарекся показывать неподготовленному зрителю игровые экшены. — А где Книги, которые ты обещал показать Монаху? — Принцесса осмотрелась в крошечной уютной библиотеке, по форме стилизованной под лежащее на боку яйцо. На ее стенах бортовой компьютер "Робинзона" непрерывно транслировал какие-нибудь умиротворяющие пейзажи, сейчас — панораму летнего хвойного леса с неизвестной планеты, подмешивая в воздух запах смолы.

— Книги — они там, — Кадет постучал по стене. — Нажимаешь эту кнопочку, видишь, появился список, вот так выбираешь книгу, вот этой кнопочкой открываешь ее — и, пожалуйста, читай на экране. Или надень вот эти очки. Они тоже показывают, особенно хорошо голограммы. — Ну, читай... — Он сознательно выбрал книгу из медицинского раздела библиотеки. — Вот кресло, садись, устраивайся в нем поудобней, не бойся, оно не живое, просто такое ласковое. Даже слишком.

— Покажи что-нибудь еще, — заторопилась Принцесса. Кресло напоминало ей дурную ласковую козу из детства — так же норовила ткнуться в ноги и повалить.

Но что по-настоящему заинтересовало ее, так это медицинский отсек.

— Сейчас я пройду медицинский контроль, а ты посмотри, как это делается, — в первый же день жизни в "Робинзоне" предложил Кадет. — Извини, я разденусь...

Кадет всегда безусловно верил роботу-медику "Робинзона" — только с виду новенький, в своей памяти он хранил не только весь теоретический и практический опыт медиков Цивилизованного Пространства, но и все то личное и несистематизированное, что было известно людям-врачам Десантного Корпуса, а еще и элитаров и даже полубессмертных новангов и леонидян. Эту информацию Кадет собирал несколько десятилетий, иногда за деньги, а когда и получал в качестве трофея.

Когда робот отправил прозрачный диагностический стол, на котором лежал Кадет, в саркофаг универсального биосканера, Принцесса испуганно вздрогнула и дернулась, чтобы помочь ему освободиться от сети датчиков, стремительно облепляющих его тело. Когда же внутри саркофага стол начал вращаться, а по телу Кадета побежали разноцветные сканирующие лучи, когда гибкая рука робота взяла из вены Кадета кровь, Принцесса отпрянула к дверям отсека. Ей становилось все страшней, от того, что на экранах мониторов на стенах и под потолком отсека то и дело возникали цветные графики и диаграммы, а на большом, похожем на зеркало, дисплее компьютер начал рисовать тело Кадета изнутри... Она оставалась в напряжении до той поры, когда под приятную мелодию из саркофага начал выдвигаться стол с живым и благополучно выглядящим Кадетом. Она сочувственно скривилась, когда три гибких щупальца робота влезли Кадету в рот с колкими и блестящими инструментами ...

— Что он тебе говорит, Каддет? — спросила она, держась поодаль.

— Говорит, что мне надо срастить четыре ребра, а я думал, шесть или семь, долечить рану на груди и немножко подлечить два зуба. И еще, что я постарел на четыре стандартных года. А должен был — только на три. Слишком быстро я живу здесь, на Гиккее...

— Рана на твоей груди вылечена, Каддет. Твой доктор ошибается,— с вызовом сказала Принцесса.

— Думаю, что не ошибается, милая. Он смотрит внутрь, Принцесса. И так глубоко, как мы с тобой не умеем видеть. И никогда не научимся. Лечиться я буду ночью, во сне. Сейчас доктор свободен. А теперь, давай проверим твое здоровье, Принцесса?

— Хорошо, Каддет,— чуть поколебавшись, согласилась Принцесса. Она разделась до наготы и с опаской легла на стол. Удивилась: — Ложе — теплое! Не уходи, Каддет! — А когда обследование завершилось, и саркофаг возвращал ложе в отсек, Принцесса воскликнула: — Я ничего не чувствовала, Каддет! Это... это.. обман!

— Сейчас проверим,— примирительно ответил Кадет и, поглядывая на мониторы, начал спрашивать: — Когда тебе было два года, по вашему исчислению, ты не ушибала левое плечо?

— Я упала с лошади. Как он это узнал?

— Однажды ты сильно болела и после этого сильно и долго кашляла, когда это было?

— Две зимы назад. Я замерзла на зимней охоте в степи. Он все знает обо мне, Каддет?

— Конечно, не все, Принцесса. Но он узнал обо всех твоих болезнях и ранах. Например, он сказал, что на виске, там, куда я тебя ударил, все еще есть повреждение. Он обещает вылечить все твои болезни, если ты будешь приходить к нему. Десять дней. Я прошу тебя!

— Хорошо, Каддет, я хочу быть здоровой... Каддет, — Принцесса напряглась,— а он может сказать: будут у меня дети или нет? Ему можно верить? Он не ошибется?

— Он уже сказал. Вот на этом мониторе. Видишь, буквы не рубинового, а зеленого цвета? Это значит, все хорошо.

— Я не понимаю слов, которые он написал! Что они значат? Что он сказал, Каддет?

— Он сказал... так... так... что ты сможешь вынашивать и рожать детей до пятнадцати лет по вашему исчислению... что ты легко выносишь и родишь ...шесть детей с перерывом не меньше, чем в один год, опять же в вашем исчислении...

— Шесть...— Принцесса кивнула. — А он знает, сколько я проживу, Каддет? — со спокойным видом и ясным взглядом спросила Принцесса.

— Сколько ты проживешь, Стрела, или сколько лет тебе может прослужить твое тело?

— О! Неправильный вопрос, да? Конечно, я могла умереть еще два дня назад... Сколько лет прослужит мое тело?

— Вот здесь написано. Еще двадцать три — двадцать пять лет, Принцесса. По вашему исчислению, конечно. Если не будешь жить слишком быстро.

— Это хорошо! — улыбнулась Принцесса. — Это много! А сколько лет можешь прожить ты?

— А я давно это знаю, Стрела. Еще тридцать — тридцать пять лет,— ответил Кадет.— Если не буду жить слишком быстро.

— Он не обманывает? — Принцесса осмотрелась. Уважительно посмотрела на саркофаг диагноста. — Он... — Принцесса запнулась, слезла с ложа, оделась. — Ты сказал, что у нас не может быть детей, Каддет... А что скажет он? — Она делала над собой усилие, задавая этот вопрос.

"О, Стрела!."!

— Что? — Принцесса поймала его ментограмму. Потом поняла, что ранила его, подошла вплотную, соединила их ладони и сказала: — Неспящий говорит и повторяет мне, что мое главное назначение, Долг — родить и вырастить детей, Каддет... Род Гигар не должен закончиться на мне, Каддет! Понимаешь? Тебя ждут твои звезды, твоя Земля, ты, если захочешь, заведешь там кучу детей...

— Стрела, я боюсь детей... они такие маленькие... и бестолковые. Не знаю, что с ними надо делать... Да и, честно говоря, я пока не готов заводить их,— усмехаясь, отрицательно помотал головой Кадет. — Ты, согласен, другое дело.

— Я знаю, у мужчин это все по-другому. Так диагност знает ответ на мой вопрос?

— Конечно, Принцесса! Сейчас мы его спросим. — Кадет постарался, чтобы его голос звучал ровно и бесстрастно. — Нужна будет твоя кровь. И придется подождать ответа. Это трудный вопрос. Он ответит на него завтра.

Кадет набрал на клавиатуре: "Степень генетической совместимости Кадет — Принцесса?"

— Не бойся! Дай ему свою руку. А завтра зайди сюда, нажми на эту кнопку... А пока послушай, что он приказывает тебе: усиленное питание, гипербарическая оксигенация, комплексная витаминотерапия, минералотерапия, индуктивная стимуляция... Словом, десять дней ты должна жить на яхте, есть пять раз в день и приходить сюда лечиться каждый день. В любое время. Чтобы стать совершенно здоровой. И, хотя бы, пока — не живи слишком быстро, милая!

Вопрос, где она будет спать, решился в первую же ночь — на ночь Принцесса оставалась в библиотеке. Поначалу она недолюбливала мягкое кресло — оно и вправду было слишком услужливое, и Принцессе приходилось каждый день его настраивать, а то оно могло замучить ее легким вибромассажем, подогревом и постоянными попытками трансформироваться в комфортную кушетку с убаюкиванием. В первые дни, несколько раз заглянув в библиотеку, Кадет постоянно находил там Принцессу, углубившуюся в изучение медицинских справочников с наушниками в ушах и стереоочками на носу. "Привет! — шептали губы Принцессы. — Все ОК!" А перед ней на большом мониторе были тексты и рисунки. Кадет подходил, гладил ее по голове и спрашивал:

— Привет, ты выспалась, Принцесса?

— Выспалась, только голова немного побаливает,— отвечала ему Принцесса. У нее был вид измученной кадета-отличницы. Хотя медицинский робот рапортовал о хороших результатах ее лечения.

— Это от ночного гипноаудиочтения. Не усердствуй, милая. Пошли на кухню, я сварю тебе кофе, помогает, по себе знаю. Или, хочешь, съешь вот эту шоколадку? Вкусная!..

— Лучше кофе! А ты вылечился? Покажи рану. Все так же.

— Это с виду, зато внутри все в порядке. Ребра заживают, а кожа...

— Я знаю, Каддет, кожа заменяется медленнее всего. У тебя все хорошо?

— У нас все хорошо, Принцесса. Так что, кофе? С пирожком?

Тем временем, уже со спокойной душой оставляя днем Принцессу в "Робинзоне", Кадет, получая удовольствие, гонял на джипе по округе, забираясь то в самые выси, то спускаясь в недоступные ущелья.

Прежде всего, он разместил почти на самой вершине Пирамиды антенну планетарной радиосвязи, рядом же, в задней, недоступной ни взгляду, ни сухопутному маршруту, части Пирамиды, подыскал место для стартового стола "Робинзона", около Пограничных Ворот Стерры наметил трассу слива воды из чаши кратера, забрал брошенные неделей раньше вещи с террасы Пирамиды... "Еще одно место, где я чуть не умер..." Поднявшись на вершину ближайшего к Пограничным Воротам утеса, он понаблюдал копошение камнерезов на дне углубленной чаши кратера. Там работа не останавливалась.

А еще, потратив половину светового дня, он тщательно оценил величину открытого им месторождения гипса. Оно было громадным. Уходило корнями в глубины коры планеты. Похоже, простиралось на добрый десяток километров. Дитя гибельных страстей разыгравшихся вулканов. Анализатор давал высокую оценку качества и стоимости материала и рентабельности его добычи, по меркам Цивилизованного Пространства. "Можно выставить на аукцион,— по привычке подумал Кадет. — Никогда! — одернул он себя: мало кто лучше его знал невеселые судьбы слаборазвитых планет под эгидой могучих межпланетных корпораций. — Кстати, не известно, кому принадлежит эта территория... Как тут у них, на Гиккее решаются проблемы с границами собственности? Если самый частый вариант — кто нашел, тот и хозяин — можно объявить себя, например... графом этой территории. Граф Каддет... Ха!.. В таком случае, наверное, придется воевать или договариваться со Стеррой... А нужно ли это мне? Или Принцессе? Глупости! Ни мне, ни ей ничего этого не нужно". Поработав киркой, за час Кадет наколол с полтонны кусков гипса и на джипе переправил их к оговоренному месту встречи с караваном, свалил на месте последнего бивуака. "Увидят эту кучу — поймут, что мы живы и будут ждать".

Но эта случайная счастливая находка не искупала досадную неудачу: ведь при вылазках в горы он искал месторождения руд. Нужных ему руд. Молибденовых, титановых, никелевых, хромовых. Но его замечательный спектральный сканер нашел только знаки залежей кремния, марганца и ванадия. Мусора, с точки зрения планетарного изыскателя. Следовательно, он понял, ему придется продолжить поиски руд на Срединных и Зеленых Землях. Или даже на других четырех материках Гиккеи. Правда, не известно, что или кто его там встретит. Однако, без этих металлов и минералов ему не сварить броневые сплавы.

Но вот наступил день, двадцатый второй день их рейда, когда Принцесса, по-видимому, перенасытилась учебой, заскучала и перестала просиживать большую часть корабельных суток в библиотеке. Снова вернулась к роботу-портному. Наверное, от скуки сшила себе комбинезон десантника и ходила в нем по "Робинзону". Заскучала настолько, что с охотой приняла предложение слетать и тайно посмотреть, как идут дела на строительстве Королевской Крепости. К тому же, доктор-робот уже рекомендовал ей легкие прогулки в разряженном воздухе высокогорья.

Кадет нашел ее в медицинском отсеке, удобно расположившейся в кресле, гоняющей на мониторах колонки текстов и таблиц. Ее левую руку обжимала десантная, полевая диагностическая перчатка — она осваивала биофидбэк.

Это было непостижимо для него — как легко она освоилась с электроникой, которая, скорее всего, самостоятельно появится на Гиккее через тысячу стандартных лет. И как хладнокровно, все — как должное, она воспринимала аппаратурную начинку его любимого "Робинзона". "Дикарка! — фыркала оскорбленная Неспящая. — Не возражай! Вспомни себя на Урду. Что больше всего удивляло тебя? Возможность летать, а не способ лететь сквозь Пространство!".

— Привет! — Принцесса улыбнулась ему. — Теперь я совсем здорова,— довольным голосом объявила она, из кресла оглянувшись на Кадета. — Даже стала здоровей, чем год назад.

Потом она поднялась, близко-близко подошла к нему и заглянула ему в глаза, сначала в левый (передала ему пароль искренности), потом в правый (ментальный контакт) — и это она освоила!..

— Мне очень жаль, Каддет...— негромко произнесла она после крошечного замешательства. Она взяла его руку, прижала к своей груди, а свою руку в диагностической перчатке положила на грудь Кадета и, смотря ему в лицо, негромко сказала: — Мне очень жаль, очень, что у нас никогда не будет детей, Каддет!

Ее сердце громко и порывисто билось под его ладонью, а на мониторах смешались и взвились вверх линии активности его и ее мозга и эмоций.

— Прости меня! — Кадет обнял ее. — Я сразу должен был сказать тебе об этом еще в порту, но...

— Тогда — я бы не поверила тебе. Ты видишь? — она кивнула на мониторы. — Мы как одно целое. Полная синхронизация, да?

— Да, Стрела... — выдохнул Кадет.

— Послушай, надо срочно заняться здоровьем Монаха, — отступив на шаг и снимая перчатку, произнесла Принцесса деловым тоном.

— Надо,— кивнул Кадет. — Я думал об этом. Только как это сделать сейчас?

— Прилететь ночью, подхватить Монаха и здесь вылечить его. Мы догадываемся, чем он болеет и как его надо лечить. Особенно его глаза, я много прочитала об этом. Скоро он может ослепнуть, Каддет! На Гиккее целители ему не смогут помочь.

— Я знаю, Принцесса, но: продет день-другой, и его начнут искать. Не найдут — объявят изменником. Ему не будет возврата в Стерру. — Принцесса задумалась. — Мы ему обязательно поможем, Стрела! Обещаю! Подожди немного, я придумаю, как его вытащить за пределы Стерры. Сделать, например, так, чтобы его отправили в порт Дикка, ну, предположим... для закупки или копирования книг... — Принцесса засмеялась:

— Здорово, коммодор!

— Ну, что, Стрела, полетаем над Гиккеей? Диагност не возражает.

И тут наступило время сюрпризов, которые уже четыре дня исподволь готовил Кадет по подсказке Неспящей . Когда пришло время одеваться для выхода из "Робинзона" наружу, на мороз и в метель, в раздевалке шлюза Принцесса с некоторой даже брезгливостью посмотрела на их прежние одежды — на меховые куртки и утепленные стеганые штаны, которые она сама шила и которые ей так раньше нравились, на грубые тяжелые сапоги, неуклюжие перчатки. Оглянулась на ухмыляющегося Кадета и сердито насупила брови.

— Потрогай их, а лучше всего — одень,— улыбаясь, посоветовал Кадет. Принцесса послушалась его, потянулась за своей одеждой и недоуменно встряхнула ее. Нахмурившись, она посмотрела на Кадета, на свою куртку, еще раз встряхнула ее, погладила, помяла в руках:

— Что ты с ней сделал, Каддет?

— Это не я,— засмеялся Кадет. — Это сделал имитатор. И штаны. И сапоги.

— "Имитатор"? — переспросила Принцесса, снова ощупывая куртку, штаны и сапоги. — Я читала о нем. Ты очень богатый, коммодор Кадет: я не знала, что он у тебя есть.

"Видишь, она не спросила, как имитатор создает вещи и из чего. Ее удивила возможность сделать вещь, — назидательно сказала Неспящая.— Тебе надо поработать над этой проблемой. Большой проблемой, Кадет!".

Наступило время второго сюрприза. Из стенной ниши Кадет вынул еще один полный комплект для Принцессы. И еще один. Совершенно одинаковые, и внешне неотличимые от натуральных, эти были квазинатуральные материалы. И теперь то, что казалось овчиной, тканью и кожей было почти невесомо, не намокало, не пропускало воды, не гнило, не воняло, не выцветало и не рвалось. И в десятках мест на этих вещах под узелки ниток, складочки, небрежности пошива или медные гвоздики были замаскированы крошечные обогреватели, автоматически регулирующие температуру тела владельца.

— А еще будут спальные мешки,— похвастался Кадет. — Одевайся, Принцесса!

— Спасибо, Коммодор,— обняла его Принцесса. — Покажи мне имитатор, когда мы вернемся.

Помня о высотобоязни Принцессы, Кадет мягко и медленно поднял джип на высоту птичьего полета.

— Красиво! Посмотри как красиво, Стрела, — не сдержался он. Под розовым закатном сиянием Светила, сиреневые тени кряжа наполняли пейзаж глубиной и чувством покоя. — Песнь величия! — Принцесса промолчала. И Кадет принял решение. — Хорошо, найдем место поинтересней. Полетим в другое место,— сказал он, оглядываясь на Принцессу. Она сидела на пассажирском сидении в напряженной позе, сосредоточенная и сгруппированная, как десантник перед выбросом. — Чтобы ты не так сильно боялась... посмотри в окно...

Из днища джипа выдвинулись короткие широкие крылья, раздвинулись, удлинились, на их концах появились подобия рулевых перьев, и джип двинулся вперед.

— Мы стали большой птицей. Степным Орлом. Стрела! Нет такой силы на Гиккее, чтобы повредить Степному Орлу. Мы никогда не упадем вниз.

— Куда мы летим? — спросила Принцесса, чуть улыбнувшись.

— Туда, где тебе наверняка понравится,— лукаво усмехнулся Кадет.

— Куда?

— На юг Империи,— поднимая джип все выше,— ответил Кадет. — Разве ты не хочешь взглянуть на родные места? Ты узнаешь их с высоты Степного Орла?

Через десяток минут Принцесса оживленно завертела головой, всматриваясь в открывающиеся панорамы. — Это где-то здесь... Пониже!

— Не стоит, Принцесса. Вдруг какой-нибудь романтик сейчас смотрит на небо и увидит нас, это будет не к стати.

— В Империи нет романтиков, Каддет,— жестко произнесла Принцесса.— Спустись пониже, Каддет... вперед... направо... остановись... Стоп! Видишь большой дом и пристройки? Это Южное имение рода Гигар, Каддет... Наш дом... Какой он маленький, с этой высоты...

— Окна темные, Принцесса... Жаль, я не подумал о биосканере, узнали бы, есть ли кто в доме... Хочешь узнать, что в твоем доме, принцесса Гигар? Возьмем оружие...

— У меня только кинжал, — с сомнением произнесла Принцесса. — Там могут быть враги.

— Нет, милая, у тебя есть оружие. Нажми на панель у меня над головой. Справа.

— "КАРАТЕЛЬ"!!!— восторженно завопила Принцесса — истинный десантник, обрадовавшийся хорошему оружию. Она вертела в руках короткую винтовку. — Тысяча пятьсот разрывных "орешков"!.. Скорострельник-бормотун! Панорамный обзор!.. Автоприцел!.. Каддет!!! Можно я инициирую его для меня? Ну, пожалуйста, коммодор!..

— Он — твой,— Кадет развел руками. Полюбовался Принцессой, сосредоточенно настраивавшей опознавательную панель винтовки: теперь "Каратель" будет подчиняться не только ему, но и Принцессе. И больше никому другому.

Принцесса по очереди прижала ладони к рукояти оружия, к цевью. Вспыхнула и погасла индикаторная лампочка.

— П...! — удовлетворенно произнесла Принцесса — десантник, закончивший процедуру инициации винтовки. — А теперь пошли в мой дом, коммодор!

На обратном пути Принцесса забилась в угол сидения и молчала. Рядом с ней на сидении лежала детская игрушка — маленький, куда-то устремившийся, деревянный конь.

Она пришла к нему в спальню поздно вечером. Мягкий теплый свет ночника и любимая медленная музыка, ласкающая его слух и часто проясняющая сомнения и успокаивающая сметенную душу, упругое ложе, удобные подушки, легкий пушистый плед, прикрывающий живот и ноги, настраивали Кадета на негу и дремоту, на медленное расслабленное погружение в безмятежный сон — вот, чем была для него эта спальня. Сладко и безмятежно спать он мог только в этой защищенной ото всего на свете спальне.

Принцесса села рядом с ним на ложе, лицом к лицу, повозилась, устраиваясь. Глаза у нее горели ледяным пламенем.

— Каддет,— сказала она, — я хочу тебе кое-что рассказать. Слушай. Мне тогда исполнилось три года — поэтому я запомнила все так хорошо. Отец и мать устроили большой праздник, и к нам в Южное имение приехало много гостей. Последним приехал Император — и этим он оказал нам великую честь. Он тогда был веселый и сильный человек. Он поднял меня на руки, поцеловал, подарил три Империала и сказал, чтобы я не выходила замуж, не посоветовавшись с ним. "Такая красавица должна достаться только великому воину", сказал он. Великому и Могучему, Каддет... Гости веселились, отец и мать занимались ими, а я — я ведь была маленькой глупой знатной гордой девочкой-чуг — я обиделась на то, что они забыли обо мне, и убежала в отцовский кабинет. Там была секретная ниша с ложем, на котором, устав от книг, иногда ночевал отец. Я спряталась в эту нишу и там плакала. В детстве я любила и много плакала, мне очень нравилось плакать и жалеть себя, Каддет. Возрастная эмоциональная нестабильность — вот, что было со мной, Каддет. Мне не хватало, теперь я это знаю из книг, общения с отцом. Теперь я это понимаю — я унаследовала его генотип, психофизику, как это называют ваши ученые. Поэтому как наставник мне нужен был именно он, а он почти всегда был очень занят, и хотя я была всего лишь маленькой девочкой-чуг... Для маленьких детей у чугов отец — ровня Императору, Каддет. Пока они не вырастут до семи лет... Знаешь, Каддет, в те годы больше всего я жалела, что родилась женщиной, а не мужчиной. И у меня был пример — Великая. Женщина-чуг, глава рода. Вот я и плакала о том, что никогда не стану главой рода Гигар... Глупая девочка... Потом в кабинет пришли Император и отец.

— Принц,— сказал Император,— я мало кому верю, но тебе я верю. Я чувствую, что ты раньше умрешь, чем предашь. — Отец подтвердил, что это так. — Я знаю, что ни один мой Империал не прилип к твоей руке, потому что ты честен. Честен как Гигар, говорят чуги. Это я тоже знаю. Поэтому,— сказал Император,— именно тебе я доверяю хранить часть моей Сокровищницы. Я не повторю ошибку прежнего Императора, который позволил нам захватить его Сокровищницу и тем лишить его силы и власти. Ты был с нами, и ты понимаешь меня. Найди на своих землях место, и спрячь часть моей Сокровищницы. Ты умен, умней меня и дальновидней, твои советы много раз помогали мне. Я с уважением признаю это. Поэтому без особой моей просьбы даже мне не сообщай, где будет находиться Сокровищница. Если меня свергнут, но не успеют убить, я буду знать, что у меня есть, спрятано золото, и я смогу бороться с врагами. Купить их. Вот, когда я попрошу тебя. А тебя, Принц, никто не посмеет убить — ведь ты из древнего и почитаемого каждым чугом рода Гигар и не дерешься за власть.

Вот, что я знаю, Каддет! Давай найдем Сокровищницу Императора? Если он не победит в будущей войне, ему придется покупать сторонников, чтобы удержаться на троне. Чем меньше у него будет золота, тем меньше у него будет сторонников. Пусть он не найдет свое золото!

— Зачем нам красть у него Сокровищницу, Стрела? Ведь он же не знает, где она.

— Мы не украдем, Каддет! Мы спрячем ее в другое место. Потому что когда-нибудь он прикажет чугам перекопать все Южное поместье на глубину роста самого высокого человека, и найдет Сокровищницу.

— Ты думаешь, она в Южном поместье?

— Валей, когда он был с нами в порту Дикка, рассказал мне, что он видел, в те годы, как иногда рабов внезапно изгоняли на многие дни из их домов и без всякой понятной цели удаляли в степи и держали там. А потом позволяли вернуться. И всегда это были рабы из деревень, построенных около дорог. И еще он видел замаскированные следы очень тяжелых повозок около берега Соленого озера.

— Принц Гигар узнал, что ты подслушала разговор, Стрела?

— Нет. А я не успела признаться в этом отцу. Мне очень стыдно теперь. Я уверена, что он не перенес на другое место Сокровищницу.

— А если твой отец, Принцесса, успел сказать Императору, где находится Сокровищница?

— Раз отца позволили убить, он не сказал. Может быть, Император приказал его убить, потому что отец не указал ему место Сокровищницы. В последние годы они часто ссорились. Зачем его смерть, если он отдал Сокровищницу? Зачем Император унизил мою мать? Зачем убил моего брата? Неспящий говорит: Император не знает, где его Сокровищница. Но он захочет узнать, Каддет.

— Знаешь, Стрела, у "Робинзона" остались еще несколько эксплозивных ракет. Один залп по Императорскому Дворцу...

— А если его не будет в это время во Дворце? А если в живых останутся его сыновья? Их пять или шесть, Каддет! Нет, Каддет, я хочу быть уверена, что они все уничтожены. Помнишь, еще в порту Дикка ты мне сказал: "Обязательно убьют Императора только чуги-враги". Ты прав. Гилям надо победить армии Императора и убить множество Воителей, и тогда семьи убитых казнят Императора и его семью. Позорно, унизив их достоинство. Стерев их! Ведь так говорят десантники? Вот так я отомщу Императору. — Она помолчала. Ярость в ее глазах погасла. — И я хочу дожить до этого времени. Я не хочу рисковать, Кадет. Я хочу умереть, зная, что они стерты, а я — принцесса Гигар, жива. И могу продолжить наш род. Понимаешь, Каддет?

— Сегодня очень важный день в моей жизни, — сказала она, заглянув в себя. На него посмотрели умные и печально-строгие глаза взрослой женщины, многому знающей цену и хранящую какую-то тайну, или цель, или знание. — Я поняла это в моем доме. Пустом и холодном. Уже не моем доме. Очень долгое время, Каддет, я была глупой девчонкой. Самовольной. Самодовольной. Гордой и глупой. Но я была счастлива. Очень счастлива! Из книг я узнала, что это было. В нашем языке нет нужного слова. Это эгоизм, на лингве. Я была эгоист. Император отнял у меня дом и семью. Разрушил мой мир. Но я хотела жить и быть счастливой. И отомстить Императору! Потом в моей жизни появился ты... Великий и Могучий Вождь... Поверь, я люблю тебя! Но ты ведь не можешь стать отцом моих детей! Как мне больно, Каддет! Так же, как и тебе! Ты помнишь, как на мониторах сомкнулись наши чувства? А диагност не обманывает. — Принцесса всхлипнула. — Но я и виновата перед тобой... Я мечтала использовать тебя для мести Императору, прости меня, Каддет! Прости! Это опять был эгоизм. А с тобой я была счастлива, Каддет, спасибо тебе! Ни один первый мужчина не мог бы сделать меня счастливей, чем это сделал ты. Я думала, что когда у нас родятся дети, все изменится вокруг меня, моя семья построит новый мир вокруг меня. Я опять была эгоист, Каддет! Я забыла, что у тебя есть свои планы... Теперь — нет! Я помню об этом, Каддет! Но если у нас не может быть детей... Мой мир останется пустым, Каддет!.. Здесь, в твоем Пространстве, на Земле... везде. В библиотеке я не нашла книг, которые бы объяснили мне, что произошло со мной потом. Потому что потом я поняла: я хочу, чтобы ты освободился от меня. Я делала тебе больно. Выкинь меня из сердца, Каддет! Оставь только здесь! — Принцесса коснулась его головы.

— Я понимаю тебя, девочка моя, — тихо произнес Кадет.

— И теперь, когда "Робинзон" в твоих руках, ты продолжишь путь на Землю. Я так хочу, Каддет! Я знаю, я обижала тебя, — прошептала Принцесса.— Я давно уже не была тебе хорошей женой или даже наложницей. Прости меня, Каддет!.. — В глазах Принцессы стояли слезы.

— Я знаю,— с трудом произнес Кадет. — Я знаю причину, Стрела. Ты не виновата, — он проглотил комок в горле. — Это победить нельзя. Это — Долг. Ты счастливая, — тихо сказал он, — у тебя есть Долг. И чтобы его исполнить до конца и правильно, тебе нужна опора. Семья, дети.

— Да! — заплакала Принцесса. — Да!

— Стрела,— тихо сказал Кадет. — Не плачь, девочка моя! — Он не потянулся к ней, чтобы обнять с печалью, той, которая плющила его сердце — он боялся дотронуться до Принцессы, потому что не хотел, чтобы она почувствовала тяжесть этой печали, и его боль. И его огненное желание.

Наверное, это была ментограмма, потому что слезы градом полились из глаз Принцессы, губы задрожали, и она хрипло всхлипнула, закрыв лицо руками. А потом слезы иссякли, и неожиданно, полностью переменившись — лицом, взглядом просветлевших глаз, превратившись в другую, незнакомую Кадету женщину, одним непрекращающимся, гибким длинным звериным движением она стянула с себя комбинезон, вывернулась из него, как змея из старой шкуры. Кадета опять потрясла красота ее тела: горная кошка, грация, в текучем плавном движении — как тяжелая капля, в быстром — как горсть прозрачных брызг.

Они неотрывно смотрели друг другу в глаза. Принцесса медленно опустилась на ложе рядом Кадетом, поверх пледа. Погладила его лицо обеими руками, всматриваясь ему в глаза. В ее глазах замерцал совсем другой свет. Кадет замер, сдерживая раскаляющийся шар желания. Он даже прикрыл глаза.

— Стрела!..

— Завтра, Каддет! Завтра! Сегодня ты еще мой муж, Каддет... — Она провела руками по его груди, животу, обняла. — Я сердилась на тебя за то, в чем ты совсем не виноват. Никто не виноват. Я сердилась на Судьбу, а ранила тебя. — Принцесса скользнула под плед. — Теперь я знаю, понимаю, я прочитала — я сняла с тебя секс-блокировку. Я горжусь этим... и я виновата... Прости, Каддет... Обними меня крепче.

Проснулся он в одиночестве.

— Вот это — твой телефон. — Маленькая панелька лежала на ладони у Кадета.— Теперь мы в любое время и из любой точки Стерры можем поговорить друг с другом. Только его надо замаскировать. — Они стояли возле большого, угловатого и высокого аппарата, имитатора. От имитатора в сторону складов уходили жгуты шлангов. — Желательно замаскировать подо что-нибудь простое. Простую вещь. Деревянную или костяную, чтобы злая или воровская рука не позарились на эту вещь. Вот это — библиотека имитатора, Принцесса. Выбери что-нибудь. Бусы, браслет, застежку... пуговицу. У меня телефоном будет, например, вот этот старый сломанный гребешок. Каждый раз, когда мне надо будет позвонить тебе, я сделаю вид, что расчесываю непокорные волосы и ворчу — в присутствии лишних людей. — Принцесса улыбнулась. Она выглядела... Кадет трусливо отводил глаза. Ночь прошла, и начинается новая жизнь. Утром Принцесса начала строить их новые отношения. И он поможет ей, будь он проклят! — У Монаха телефоном будет вот такая старая медная чернильница на шейном шнурке. Ну, кто ее возьмет?.. Выбирай! А я пойду, подготовлю инструменты. Соленое Озеро глубокое, Принцесса?

— Не знаю. Там плохая вода. Никто в нем никогда не купался. Однажды мы с Валеем загнали в него тростниковую кошку, так она очень скоро вылезла без шерсти на шкуре и умерла.

— Хорошее место... Возможно, Валей был прав насчет этого озера и его берегов.

...— Тебе придется сесть за штурвал джипа, милая,— будто невзначай сказал Кадет, закрепляя сканер-металлоискатель на борту джипа. На отдельные части этого прибора в Цивилизованном Пространстве у Кадета были пожизненные золотые патенты.

— Я не смогу, Каддет!..

— Ну, ведь ты замечательно управляешься с Баку, Принцесса! Джип такой же конь, что и Баку, и гораздо сильнее и даже умнее Баку, он тебе поможет. Просто представь себе, что ты на спине Баку. Милая, не бойся, и, кроме того, я не смогу и управлять джипом и сканировать территорию. У меня только две руки, дорогая принцесса Гигар! ...Села? Удобно? Отрегулируй сидение. Так, хорошо... Это колесо — штурвал. Как уздечка Баку. Влево -вправо, вверх— вниз... Дощечка под левой ногой — педаль тормоза: нажмешь — джип остановится. Справа — педаль ускорения, как хлыст или шпоры.

— Сядь рядом, Каддет! — У Принцессы разгорелись щеки.

— Не могу, Стрела! Место пассажира — сзади. Ну, вот, кажется, ничего не забыли. Потяни дверь на себя... Видишь, она умная, сама закрылась. Не бойся, милая, джип — очень, ОЧЕНЬ крепкая машина, Стрела, нам его не испортить и не разбить. Все! Поднимай нас, Принцесса: руль — мягко на себя! Вот, видишь, как легко. Поверни джип вокруг, в любую сторону штурвалом... Вот так. Получилось! Теперь сама! Прекрасно, пилот! Разгоняйся! Правильно, здесь лучше подняться повыше. Обрати внимание, джип сам выпустил крылья — он тебя понял: мы полетим быстро.

— Можно еще быстрей, Каддет?

— Конечно, можно. Только как бы нам не промахнуться и не улететь на Срединные Земли, милая.

— Как приятно,— скоро произнесла Принцесса. — Я люблю быструю скачку... полет. Замедляюсь, Каддет?

— Где может быть Соленое Озеро, Принцесса? Сейчас все подо льдом, приглядись...

— Я опущусь ниже... Покручусь на месте... Да вон оно, Каддет! Там, где три хижины. Я там бывала много раз.

— Зависни над озером, пилот. Вперед немного... еще...еще вперед... стоп и немного подверни нас налево. Ну, вот она, Сокровищница Императора, Стрела! Лежит в воде. Обернись ко мне, джип не стронется с места, смелей!

И на дисплее сканера Принцесса увидела: на сером фоне множество темных точек.

— А сколько там золота, сканер сказать может?

— Очень приблизительно, дорогая принцесса Гигар. На наш с ним профессиональный взгляд — около двух тонн... извини, два по сто на десять килограмм делим на пятьдесят грамм... примерно сорок тысяч Империалов... извини сто на сто и на четыре Империала.

— ТАК МНОГО?!

— Поздравляю вас, принцесса Гигар, вы невообразимо богаты,— со смешком произнес Кадет. Принцесса молчала, придавленная горой Империалов. — Забираем, или пусть полежат?

— А это золото? — спросила Принцесса с сомнением.

— Возьмем мешочек на пробу? — нейтральным тоном спросил ее Кадет, внутренне похохатывая. — Вообще-то мы со сканером еще ни разу не ошибались, однако... пожалуйста...

Видеокамера, погруженная в воду, показала, что это были не мешки, а большие крепкие ящики, тщательно сработанные из характерного дерева — вечного стеррского дуба. На замке у каждого висела большая восковая печать с гербом Императора — оскалившейся мордой собаки-людоеда. Выволакивать ящик из воды пришлось на буксирном тросе, прицепив его к джипу. Принцесса присела около вскрытого ящика, взяла в руки горсть монет, покачала на своей тонкой ладони.

— Это жизни рабов, да, Каддет? — мрачным голосом спросила она.

— Ты ни в чем не виновата, Стрела! — Кадет присел рядом с ней, обнял. — Ты не выбирала, кем родиться и где. Никто не выбирает. — Принцесса бросила монеты на лед и обняла Кадета за шею, уткнулась в лицо. — Почему Судьба так распорядилась мной, тобой, рабами... всеми?!

— Она — Судьба! Извини, другого ответа просто нет.

Ящик загрузили в багажник джипа, следы пребывания на снегу и льду затерли, надеясь, что весенний паводок слижет оставшиеся. Домой, к "Робинзону", джип возвращался медленней — пилот хмурилась своим мыслям, время от времени поглядывая вперед и по бокам.

— Спасибо, пилот! — произнес Кадет почти на ухо Принцессе, когда джип опустился на снег около "Робинзона". Она обернулась к нему с задумчивым видом. — Где ты хочешь хранить этот ящик, принцесса Гигар? — будничным голосом поинтересовался Кадет.

— Каддет, я, кажется, поняла. Когда Император покидал наш дом, и все вышли проводить его, я сидела на руках отца. Император улыбнулся мне и сказал: "Принц Гигар, твоя красивая дочь — часть моей Сокровищницы. Береги ее". Все поздравляли отца и меня с милостью Императора, но отец и, тайно, я, мы знали, о чем думал Император. Сейчас я вспомнила это, и поняла. Он пригрозил отцу моей жизнью.

— Это ничего не меняет, Стрела.

— Как же так, Каддет! Если я — часть Сокровищницы, то я в праве решить, где ей находиться.

— Конечно!

— Ты ничего не понял, Каддет! — рассердилась Принцесса.

— Почему же? Понял. Ты даже у Императора не можешь украсть. Честна, как Гигар. Я понял,— с нежной насмешкой произнес Кадет. Принцесса поджала губы и отвернулась.

— А ты крал? — спросила она попозже.

— Случалось,— со смешком ответил Кадет.

— А что ты крал?

— А что придется. При случае я тебе расскажу, как я выживал на Срединных Землях в первые месяцы жизни там.

— Правда?

— Что б я сдох!

За общим обедом на кухне разговор не складывался, Принцесса была задумчива и, попытавшись отвлечь ее, Кадет предложил:

— Ты заметила, что в шлюзовой камере одного скафандра нет на месте — ну, того, в котором я спасался? Надо бы вернуть его на место, а то некомплект. У нас осталось не так много дней.

— Давай полетим. На Срединные Земли, да? — подскочила на стуле Принцесса, озорная улыбка осветила ее лицо. — Пилотом буду я, хорошо?

— Конечно! — хрипло ответил Кадет, и, чтобы замаскировать слезы и комок в горле, деланно закашлялся. Неспящая металась в отчаянии от его отчаяния, раздирая Кадета в кровь. "Вот сейчас, в эти дни я теряю эту женщину, — понимал Кадет. — Навсегда. Она отрывается от меня. Почему! Ну, почему,— трубным голосом кричала его душа,— эта воплощенная мечта — не моя! Не моя!" — Но я заметил, — сказал он, откашлявшись до слез, — начинается снегопад, и он мне на руку — есть еще одно важное дело. Для него мне нужен "Робинзон", Стрела.

К вечеру действительно разыгралась снежная буря. Кадет поднял "Робинзон", облетел Пирамиду, и, включив главные калибры его инфракрасных пушек, начал выплавлять в теле Пирамиды стартовый стол. Устроившись за спиной Кадета в пилотной рубке "Робинзона", Принцесса без особого интереса наблюдала на мониторах, как постепенно граниты и базальты раскаляются и превращаются в густую бордовую массу, как она стекает, сначала быстро, словно горячая кровь, а затем густеет, как мертвая кровь, образуя на теле Пирамиды мощный нарост с плоской верхушкой.

Наблюдая этот медленный процесс, Принцесса время от времени упиралась подбородком в плечо Кадета, и тогда это плечо замирало.

— Мне нравится, а тебе? — спросил Кадет, посмотрев на результат. — Или еще поправить, справа?

— По-моему, ему будет хорошо. А как мы будем сюда добираться?

— Вызывать джип по телефону.

Принцесса смешливо фыркнула.

Покончив со стартовым столом, Кадет подвел "Робинзон" к скалам около Пограничных Столбов Стерры. Здесь тоже шумела снежная буря, и Кадет понадеялся, что камнерезы попрятались в домиках и не заметят ни близкого шума, ни высоких столбов пара, которые будут образовываться, когда пушки начнут перерезать и испарять многочисленные мелкие ручейки из Серебряного Озера. А если еще "Робинзон", пару раз, перезаряжая аккумуляторы, пророкочет движителем, то какому-нибудь наблюдательному человеку, может быть, покажется, что это первый гром ранней весны.

Пушки легко проложили канал в сторону дальнего глубокого ущелья. Труднее всего было придать этому каналу правдоподобную природную форму, на всякий случай. Напоследок Кадет ультразвуковым буром "Робинзона" размягчил скальную породу стенки кратера, примыкающей к каналу. Он рассчитывал на то, что в нужное время небольшой взрыв или недолгая работа кирками легко разрушит размягченные породы и откроет дорогу воде из чаши кратера в канал и ниже, в ущелье. " А уж все остальное — ваша забота, лорд Барк"

В ту же ночь, оставив "Робинзона" запасаться полезными ему изотопами на берегу горячего озера, они на джипе стартовали на Срединные Земли. В дальний бросок они собрались весело, с азартом. Удобно экипировались, запаслись едой и деликатесами — по вкусам. Им обоим хотелось сменить обстановку, развеяться. Путь должен был занять, по мнению астронавигатора "Робинзона", десять часов.

Джип шел на автопилоте, поэтому ночь спали на разложенном пассажирском сидении — широком мягком ложе, каждый под своим одеялом. Утром нового дня, когда джип еще несся над Внешним Морем, Кадет попросил Принцессу отключить автопилот, снизиться и зависнуть в тумане брызг над водой, кипящей в яростном зимнем шторме. Большие толстые серые волны, как наступающие армии, упрямо кидались навстречу друг другу, высоко вздыбливались в смертельном объятии и опадали, образуя глубокие ямы и засасывающие водовороты.

Принцесса заметно волновалась, поглядывая вниз, на кипящую воду, пытающуюся достать и схватить джип. Его покачивало, хотя он все время подрабатывал движителем и рулями, чтобы удержаться на месте. Кадет включил передачу звука снаружи, и салон заполнился нечеловеческими воем и стонами. Принцесса заволновалась еще сильней, побледнела, напряглась и с недоумением поглядывала на Кадета. А он неторопливо налил ей чашку крепкого кофе, от души подсластил и сказал заготовленную под утро, когда она еще спала, речь:

— Прежде всего, не волнуйся, джип сам уведет нас от опасности, если она возникнет. Привыкни к этому и доверяй ему. Мы с тобой в тепле и безопасности. Но ты посмотри, Стрела,— Кадет кивнул на воду. — Посмотри на эту бурю внимательно и отстраненно, как Судьба смотрит на любого из нас. Сейчас и здесь ты можешь себе это позволить. А для маленьких рыбок, которые не успели спрятаться, эта смертельная буря — Судьба. Они сейчас умирают и тоже спрашивают себя — почему, за что? За что им такая Судьба, Стрела?

— За что, Каддет? — Принцесса напряглась в ожидании ответа.

— За то, что они выплыли в открытое море, а не живут в тихих заводях около берега. Почему? Потому что жизнь каждого СВОБОДНОГО существа — буря. Вспомни свою жизнь. — Принцесса повернулась к окну. Первый глоток кофе она сделала не скоро.

— Четыре стихии правят миром и жизнью, милая,— мягко произнес Кадет. — Лед, огонь, воздух и вода. Лед и воздух уже испытали тебя, милая...

— Я боюсь, Каддет. И ничего не могу с собой поделать. По мне заметно, да? Это плохо. — Принцесса серьезно посмотрела на Кадета. — Мне все еще нужен биофидбэк.

— А ты неплохо поработала в библиотеке, Стрела, — с уважением произнес Кадет.

На Срединных Землях уже начиналась весна. Со странным чувством Кадет осмотрел место своей высадки на Гиккее — на него джип легко вышел, запеленговав сигнал скафандра, лежащего неподалеку от берега, на месте первой стоянки Кадета. Кадет закрыл глаза — вспомнил, как жадно хватал ртом воздух и капли дождя. А место это, оказывается, даже по понятиям Гиккеи — гиблое.

— Ты никогда ничего не боишься, да, Каддет? — Принцесса подошла и заглянула ему в лицо, как маленькая девочка — взрослому мужчине. — Не боишься,— удовлетворенно и утвердительно произнесла она, прислонившись, нет, опершись на него. На отца. Он накинул капюшон куртки ей на голову — воздух все еще был прохладным. Она на миг благодарно прикоснулась головой к его груди. Осталось пять-шесть дней до возвращения к людям, подсчитал Кадет, и мы уже не будем только друг с другом, в уединении.

Они со смешками понаблюдали, как скафандр на автоуправлении неуклюже и только, разве что, не кряхтя, втискивается в багажник джипа, помогая себе всеми четырьмя руками. Кадет уже не удивлялся тому, что Принцесса воспринимает все эти сложные механизмы как простые хозяйственные вещи. Точно так же и он в детстве на Урду воспринимал их. Вобщем-то, правильно воспринимал. Это — всего лишь предметы. Люди — гораздо удивительней.

— Домой? — спросила Принцесса, когда с погрузкой было покончено. — Я взлечу и посажу джип, а прямую дорогу мы пройдем на автопилоте, хорошо? И правда, прямая дорога всегда скучна,— она улыбнулась.

— Хочешь поохотиться? На коз, например... Тут должно быть полно коз. Не мог же я год назад съесть весь козий генофонд.

— Да! — обрадовалась Принцесса, и побежала к джипу за винтовкой.

После часа поисков с каменистого хребта они увидели большое козье стадо. Выстрел разорвал козу на две части. Принцесса с уважением похлопала винтовку по стволу, но вид у нее был сконфуженный.

— Это не охота, Каддет,— сказала она смущенно. — Это... убийство.

— Но ведь это — "Каратель",— ответил Кадет. — На "Робинзоне" есть охотничьи ружья. — И насмешливо продолжил: — Стреляют громко, половина выстрелов — промахи. Вернемся на "Роби" — выберешь.

Принцесса уловила иронию и засмеялась.

— Стрела! — Кадет показал на запад. — В той стороне, ближе к Зеленым Землям, есть город-порт. Красивый большой порт Анапль. Веселый и удобный. Летом — с тенистыми прохладными чистыми прямыми улицами, с садами во дворах. Там уже сто гиккейских лет люди живут без войн, живут со вкусом, работают, растят детей. Поэтому большинство людей там — веселые и открытые. Это хорошее место, чтобы прожить целую жизнь. Когда мы с Монахом разбогатели на приисковом золоте, я купил на окраине этого города красивое поместье с большим домом. Прошлым летом, когда мы еще были в порту Дикка, я послал управляющему поместьем письмо, чтобы он держал дом наготове к нашему приезду в любой день. Вдруг тебе однажды придется покинуть Каменные Земли... Знай, у тебя там есть дом, в саду около самого большого камня с зазубриной на два локтя в глубину закопан ящик с золотым песком.

— Ты словно прощаешься со мной, Каддет! — Принцесса схватила его руку, ее ладонь была горячей, полной энергии.

— Я не прощаюсь, что ты, милая!.. Мы еще не сделали главное, верно? Но впереди — воля Судьбы, Стрела! И у тебя и у меня.

— Я знаю, я понимаю, Каддет. Про бурю. Ведь мы — свободные люди. — Принцесса серьезно заглянула ему в глаза. Потом глаза у нее потемнели. — И еще я решила и прошу: помоги мне украсть и спрятать Императорскую Сокровищницу. Я хочу этого. Очень хочу, чтоб он сдох!

— С удовольствием помогу вам, принцесса Гигар,— засмеялся Кадет.

— И еще я хочу узнать, что и как ты крал.

— ...Я не смешу тебя. Я просто рассказываю... Так все и было. — Рассказ он продолжил в джипе, который, нагруженный скафандром, уже не так быстро распарывал ночь над Морем. — Вообще-то, Монах мог бы и остаться на Срединных Землях, управлять своими гостиницами, но он посчитал, что еще недостаточно стар, чтобы жениться на певице из трактира, которая этого очень хотела, — Принцесса понимающе улыбнулась.— В общем, он испугался и решил избежать этого поворота Судьбы. Мы купили себе проезд: отдельная каюта на большом торговом корабле, и шесть дней наслаждались бортовой качкой, солеными морскими сухарями и недозрелыми фруктами, потому что корабельный повар...

— Кок, я знаю, Сластена рассказывала...

— Это был не кок, а неумелый отравитель...

— Какой ужас! Бедный Каддет!.. Бедный Монах!..— лицемерно посочувствовала Принцесса, уютно устроившаяся на ложе. Светил матовый ночник, чуть напрягаясь, мягко рокотали движители, джип чуть кренился, корректируя курс.

— На седьмой день пути, когда нам надоели сухари и фрукты, и мы понадеялись, что кок подучился своему ремеслу, на горизонте обнаружились мачты двух кораблей, идущих нам на перерез. Капитан внимательно рассмотрел их в подзорную трубу, а затем приказал рулевому поменять курс и ... э-э-э... бежать? ... уплывать?..

— Смываться,— подсказала Принцесса словечко на лингве из лексикона десантника.

— Именно так! Но нас настигли. Мы дрались. Если бы Монаху не перебили ногу, он бы не упал, и ему бы не приставили нож к горлу... Пришлось бросить секиру... — Кадет вздохнул. — Хорошая была секира! Сбалансированная.

— На рукоять или на стебель? — уточнила Принцесса.

— На рукоять... Капитаном-пиратом, захватившим нас, был Кит. Я его потом здесь в трактире встретил... Почти две недели мы мыкались в трюме нашего корабля, прежде чем Кит перепродал нас другому капитану-пирату, а тот еще одному... Хорошо еще, что нас продавали вместе с кораблем, как дополнение к судну и его грузу. Успели привыкнуть к своим местам. И уж только потом нас продали...э-э-э...

— Чугам, Каддет. Вас продали чугам. Ты меня не обидишь этим признанием. Я знаю все, что делают чуги Императора, — произнесла она вызывающим тоном. — Я же чуг. Каддет! — Принцесса наклонилась, взяла его за руку. — У меня есть одно желание, — вкрадчиво произнесла она. Глаза у нее странно мерцали.

— Я могу тебе помочь? — насторожившись, спросил Кадет. Неспящая предупреждающе зашипела.

— Только ты и можешь,— странным, незнакомым тоном произнесла Принцесса. Глаза у нее забегали по сторонам. — В общем, я думала и решила... Я хочу, чтобы у тебя была наложница. — Кажется, эти слова дались ей с трудом. Зато другие потом полились легко и торопливо: — Я хочу помочь тебе. Ты сильный молодой мужчина. Великий и Могучий. Вождь. Ты богат. Тебя боятся и уважают. Сластена говорила, что... ну, тебе это знать незачем... Даже у безногого генерала Варра есть две наложницы. И он — счастлив. У тебя должна быть хотя бы одна. В Стерре — это обычное дело, я узнавала. Я буду дружить с ней.

Каддет растерялся. И обиделся.

— Я не хочу,— позже пробормотал он.

— Но ведь, ты мог бы ... как со Сластеной? — Кадет молчал. — Ты будешь мучаться сам, и от этого буду мучаться я,— сердито сказала Принцесса.— Думаешь, мне легко — знать, что я виновата? И еще помни, что я — эгоист.

— Это нечестно, Стрела! — Кадет отодвинулся в противоположный угол ложа. — Этого не будет.

— Я неправильно все сказала,— признала Принцесса, когда прошло несколько минут и волнение их обоих перестало мешать разговаривать. — Напрасно я заговорила об этом. Прости!

— Лорд Чиррер? — спросил Кадет, пряча глаза.

— Он любит меня, Каддет.

— Я этому не удивляюсь. Я — тебя не понимаю.

— Так мне подсказывает Неспящий, Каддет. А он всегда прав.

— Прав, если дело касается только тебя.

— А это дело касается именно меня.

Вот так закончился их разговор, первая ссора. Из-за этого ни один из них не смог быстро заснуть, хотя их убаюкивало бархатистое урчание движителя и покачивание джипа, на подступах к Каменным Землям таранящего ураган.

Утром они много времени провозились — из-за гравитации — с установкой скафандра на его законное место в шлюзовой камере "Робинзона", а она изводила их своими крикливыми командами. Днем они слетали на Соленое озеро, опустили в воду серворобота, он вытащил из воды двадцать четыре тяжелых ящика, и, перебрасывая ящики на почти остывший стартовый стол, джип сделал шесть рейсов. В оставшиеся три дня до намеченного срока возвращения Принцесса загружала работой имитатор и обучалась биофидбэку, а Кадет подолгу застревал в оружейном, приборном, механическом и медицинском отсеках.

К утру третьего дня стартовый стол окончательно остыл и стал пригоден для посадки на него "Робинзона". Кадет поднял его в воздух. Рядом в джипе парила Принцесса.

— Как ты меня слышишь? — запросил по телефону Кадет.

— ОК! Ты очень красивый и могучий, "Роби".

— Сажусь!

— Мягкой посадки, коммодор! Спасибо, "Роби"!

Упаковали изготовленные имитатором вещи в мешки, загрузили их в джип и отправились к месту встречи. Подкравшись, издали, с высоты рядом с кучей кусков гипса, наваленной Кадетом, увидели две повозки и двух человек, греющихся около костра. Рядом с костром стояли четыре стреноженных лошади с заиндевевшими шкурами. Еще семь спешившихся всадников сидели возле раскинутых зимних палаток, прячась за изгибом кряжа. Кадет и Принцесса переглянулись.

— Засада? — напрягся Кадет. — Почему?

— Что могло случиться? — спросила Принцесса, заметно нервничая. Курс биофидбэка еще не был ею закончен.

— Во всяком случае, это надо узнать. Парализаторы, Стрела!

Вооружились, спрятав трубки-парализаторы в рукава курток. Принцесса посадила джип в незаметном издали месте, выгрузили из его багажника туго набитые мешки.

— Каддет, оставим джип здесь, пока не разберемся?

— Правильно, Стрела. Оставим.

Нагруженными и уставшими предстали они на верхней кромке кряжа перед встречающими их двумя незнакомыми людьми, одетыми как простолюдины.

— Господин Коммодор Каддет! Госпожа Принцесса! — закричали эти люди.— Нас прислал лорд Чиррер.

— Как вы это докажете? — крикнул Кадет, присматриваясь к ним.

— У нас есть его письмо! Вот оно!

— Грузите белые камни в повозку, а письмо привяжите к веревке. Я ее сброшу.

"Прошу довериться встретившим вас людям. Помощник лорда Барк, Комендант Королевской Крепости лорд Чиррер". Знакомые подпись и личная печать. Ниже на листе бумаги — то ли случайный, то ли нарочитый, небрежный карандашный набросок: королевский воин с обнаженным мечом. Перечеркнутый крест накрест.

— Он — наш друг,— сказала Принцесса вполголоса. — Он предупреждает нас. Лорд Барк, Каддет!..

— Лорд Барк!.. И еще лорд Чиррер дает нам понять, что главный распорядитель теперь не он, а лорд Барк, ты поняла это, Стрела? Но все-таки я не понимаю, что означает этот рисунок,— пробормотал Кадет. — А ты? — Принцесса пожала плечами. — Спускаемся, Стрела?

Внизу, под ребром кряжа простолюдины споро складывали куски гипса в одну из повозок.

— Спускаемся, Каддет. Я — наготове!

Другие люди в повозках не прятались. Их не схватили и не связали. Предложили еду. Это были хорошие знаки.

Когда мешки были помещены в повозку и закреплены, Кадет спросил одного из возчиков:

— Какие новости в Крепости, приятель?

— Похоже, все как раньше, господин Коммодор Каддет.

— Давно ожидаете нас с госпожой Принцессой?

— Две ночи, господин. — И с уважением посмотрев на Принцессу, неуверенно спросил: — А там, наверху, еще холодней, господин Коммодор Каддет?

— По-разному, приятель, по-разному. Когда тронемся в Крепость?

— Да прямо сейчас, если на то ваша воля, господин Коммодор Каддет! Нам тоже домой хочется. Вы как, господа — верхами поскачете, или — в повозках?

— Верхами,— ответила ему Принцесса. — Я сама заседлаю коня, приятель! — вызвав искреннее недоумение возчика, сказала она.

— Как вам угодно, госпожа Принцесса, — озадаченно произнес возчик, подумав про себя: "Правду говорят о ней — воин, а не женщина. Но я бы такую жену иметь не хотел".

— А что за люди там, за поворотом? — седлая самого крупного коня, напрямую спросил Кадет. Он уже присмотрелся к возчику, да и Неспящая не возражала.

— Воины, охраняют нас, господин Коммодор Каддет. Много разъездов проклятых чугов появилось. Стражи даже целые их отряды видели. Высматривают нас...

12. Королевская Крепость.

Лорд Барк арестовал Принцессу вечером в тот же день, когда они вернулись в лагерь строителей Крепости.

Не прошло и нескольких часов, как они вошли в свой промерзший домик, показавшийся им обоим убогим и хрупким, и, превозмогая это впечатление, они дружно начали согревать его, наполнять своим дыханием, раскладывать привезенные вещи, греть воду и еду бани, как вдруг чей-то грубый башмак застучал в битку.

Кадет распахнул дверь и напрягся: прямо перед ним стоял лорд Барк, а за его спиной семь стрелков во главе с мастером Кьюрриком.

— Я войду, мастер Каддет? — для проформы спросил лорд, решительно перешагивая порог домика. Стрелки грамотно заняли позиции по сторонам открытой двери.

— Принцесса! — предупреждающе крикнул Кадет и отступил на два шага назад. Он был уверен, что по его лицу невозможно было прочесть, что он собирался сделать, но опытный мастер Кьюррик вскинул руку, и семь луков и арбалетов нацелились Кадету в голову, живот и ноги.

— Не предпринимай ничего, мастер Каддет, — холодно предупредил лорд Барк. — Сначала выслушай меня.

— Я слушаю,— ответил Кадет, на самом деле прислушиваясь к слабым шорохам за ширмой, скрывающей Принцессу.

— Принцесса, подойдите к нам! — торопливо приказал лорд Барк.— Сейчас же, если вам дорога жизнь мастера Каддета.

— "Госпожа Принцесса!" — с вызовом поправил его Кадет, подбираясь для прыжка и подсечки. — "Госпожа Принцесса", лорд Барк. Вы не вежливы с моей женой, лорд Барк!

— Мне дорога жизнь моего мужа,— певуче произнесла Принцесса, мягким кошачьим шагом выходя из-за ширм и становясь так, чтобы лорд Барк и несколько стрелков оказались на линии огня ее парализатора. Или даже двух — если она не была уверена в том, что и у Кадета под рукой имеется парализатор.

— Вы арестованы, госпожа Принцесса,— объявил лорд Барк, высокомерно усмехаясь в лицо Кадета. — Это первое, что я имею вам сообщить. Второе. Вы должны знать, что мастер Каддет — не ваш законный муж: по законам Королевства Стерра. Документ, который вы получили на этот счет в порту Дикка, не имеет законной силы в Королевстве. И я не признаю его. Значит, его не признает и Королевство Стерры.

— Лорд Барк!.. — Кадет шагнул навстречу лорду. — Но вы мне обещали...

— В чем меня обвиняют? — с вызовом спросила Принцесса.

— Успокойтесь. Ни в чем, — пожал плечами лорд Барк. — Вы просто арестовываетесь и высылаетесь с территории Королевской Крепости. Почему? Из уважения к вам и мастеру Каддету я дам вам пояснение: по моему мнению, Королевская Крепость — не место для жен, а также наложниц и подруг строителей и защитников Крепости. Как, я убедился, прибыв сюда, они имеют склонность беременеть, капризничать и вмешиваться в дела их мужчин. Я всех их арестовываю и высылаю. Таков мой приказ, и он исполняется. Из уважения к вам и мастеру Каддету я лично пришел объявить вам об аресте и высылке.

— А Зитта и Гитта? — спросила Принцесса, насмешливо улыбнувшись. — И генерал Варра согласился?

— Высланы!— победно усмехнулся лорд Барк.— Наравне со всеми другими. Вы подчинитесь добровольно, Принцесса?

— "Госпожа Принцесса"! — напомнил ему Кадет.

— Извините, ну, конечно — "госпожа Принцесса", — ответил лорд Барк. В глазах у него читалась усмешка.

Принцесса вопросительно посмотрела на Кадета: будем драться? А в нем ярость боролась с холодным расчетом: оказать сопротивление или подчиниться. Но взгляд Принцессы подсказывал ему — согласись! Он вопросительно поднял брови, и Принцесса кивнула. Значит, она не хочет драться, иначе бы она пустила в ход парализатор. Ей нужна победа над Императором, победа, гарантированная его, Кадета, присутствием на поле боя. Ну, хорошо, Стрела!..

— Где будет находиться моя жена, лорд Барк? — тихим низким голосом пророкотал Кадет, делая маленький шаг навстречу лорду — он хотел напугать его. Но лорд Барк ничуть не испугался. Он окинул Кадета вызывающим и одновременно повелительным взглядом и твердо произнес:

— Либо в имении генерала Варра, либо в замке лорда графа Лэннда. Я имею на это согласие и приглашение для госпожи Принцессы от обоих этих лордов. Напоминаю, мастер Каддет, что госпожа Принцесса — не жена вам по законам Королевства.

— А кто же я для мастера Каддета, лорд Барк? — возмутилась Принцесса, несколько растерявшись. Ее уровня биофидбэка, точно, не хватало для подобных ситуаций. — Я припоминаю, что вы были свидетелем на нашем бракосочетании, я ошибаюсь?

— По законам Королевства Стерра, — бесстрастно произнес лорд Барк,— вы оба — свободные люди. Здесь, в Королевстве Стерра, вам придется уладить этот вопрос с мастером Каддетом позже, после окончания войны. Но это не мое дело и не дело Короны.

— Сделайте исключение для госпожи Принцессы, лорд Барк, — вежливым тоном предложил Кадет. — Она — хороший воин, если вы помните, лорд Барк.

— Я помню, мастер,— холодно ответил лорд. — Исключений не будет ни для кого. Тем более, что... Не дрогнет ли или не разобьется ли ваше сердце, госпожа Принцесса, когда вы увидите жертвы, понесенные чугами. Жертвы будут! Тем более, вам здесь не место, — жестко произнес лорд Барк. — Поэтому я арестовываю вас.

— На той стороне у меня никого нет, лорд Барк!..— крикнула Принцесса.

— Возможно. Но это не имеет значения. Даю вам время на сборы и выбор места высылки. До выбранного места вас будет сопровождать Комендант Крепости лорд Чиррер с отрядом. Утром вы покинете Крепость. До вашего отъезда ваш дом будет строго охраняться, — сурово закончил лорд Барк и вышел из домика.— Мастер Каддет, я жду вас завтра утром в штабе генерала Варра! — добавил он уже с улицы.

— Я чуть не превратила его в овощ,— прошипела Принцесса на лингве, поглубже пряча парализатор в рукав домашней куртки. — Я ему отомщу за унижение! Я ему отомщу!.. — Она села ложе и задумалась. — Каддет! Ведь ты же не бросишь Крепость?

Мастер Кьюррик заглянул в дом, смущенно взглянул на Кадета и Принцессу, виновато пожал плечами и закрыл дверь.

— Весь дом выстудили! — Принцесса нервно повела плечами.

— Замок Лэннда,— посоветовал Кадет. — Близко, я всегда успею подхватить тебя на джипе, если что... Давай собирать твои вещи... На ночь глядя... — бормотал он на лингве, вытряхивая вещи из седельного мешка. — Что-то произошло, Стрела... Что-то произошло в Королевстве Стерра... Не узнаю лорда Барк. Вернее, узнаю его, прежнего. Он перестал быть любезным... Он всех нас поставил на место. Генерала, меня, не удивлюсь, если узнаю еще что-нибудь неожиданное. Вот, что означал тот рисунок на записке лорда Чиррера, Стрела. Обещай, что будешь мне звонить. — Он все говорил, а Принцесса не откликалась. Кадет оглянулся: с задумчивым видом Принцесса поглаживала свой простенький и на вид дешевенький широкий браслет на левой руке, в форме трех змей, ухвативших друг друга за хвосты. Чуть выпуклые глаза змей были кнопками управления радиотелефоном. — Стрела! — Принцесса подняла на него взгляд. Кадет подошел к ней, сел у ее ног, взял ее руки, заглянул в потемневшие глаза. — Есть другой, очень легкий вариант. Сегодня же ночью мы вызываем джип, парализуем охрану, и возвращаемся на "Робинзон"... Правда, это отрезает нам все обратные пути в Стерру. Навсегда. И, вероятно, в порт Дикка. Ну, да ладно, у нас есть город Анапль... Не понравится — найдем другое место...

— А как же Крепость, Каддет?

— Ее легко построят без меня, Стрела. Вытащим Монаха из столицы... Я начну ремонт "Робинзона", а вы, наконец, спокойно заживете.

— А Император, Каддет!?

— Ты видела, что могут сделать пушки "Робинзона"...

— Я подумаю, Каддет!

— Я подумала,— прошептала она ему на ухо ночью, перебравшись к нему на ложе, теплая и бодрая, умостилась рядом. — Мне нужно попасть в замок Лэннда, Каддет. Это раз. В этом мне поможет лорд Барк, раз он так хочет... Пусть только потом не раскаивается... — Принцесса хихикнула. — И еще: я хочу прекратить жизнь Империи. Изменить ее Судьбу.

— Ты что, хочешь убить всех чугов, Стрела? — Кадет приподнялся на локте, чтобы увидеть лицо Принцессы.

— Нет, конечно, Каддет, — улыбнулась Принцесса. — Они мне будут нужны... Я хочу, чтобы в этой войне победила Стерра. Да, да, милый... Я думаю, что Король и лорд Барк не остановятся на этом. Помнишь, мы говорили о буре в Море? Я не маленькая рыбка, Каддет! Я — принцесса Гигар! — произнесла она с гордостью. — И я — враг Империи. Знаешь, на визоре я посмотрела много исторических фильмов. У тебя хорошая библиотека. И потом читала хорошую книгу. "Средневековые войны. Пассионарность исторического прогресса". Как хорошо ты меня инициировал, Каддет!.. Я так быстро все поняла! Там написано и доказано, что на разных планетах более прогрессивно устроенное государство всегда подчиняет себе несправедливо устроенное, такое, как Империя чугов с ее рабами. Таков исторический закон. Он действует во всем твоем Цивилизованном Пространстве. Значит, Каддет, если Стерра победит в этой войне, очень скоро Империя развалится. Особенно, если у чугов не появится новый Император. А Императором может стать только Воитель. Поэтому гилям надо убить всех Воителей. Армия разбежится, как в том фильме про кланы Синтота. Все роды попрячутся в своих владениях под защитой своих маленьких армий, напуганных поражением, и Стерра захватит их одно за другим. И быстро. Знаешь, кланы чугов плохо договариваются между собой. Рабы начнут разбегаться и прибегут в Стерру. Они станут новой армией Королевства Стерра. И это будет выгодно Королевству, оно сохранит и силы и деньги. А ведь, кроме того, у меня есть деньги. Большие деньги. За кое-что я готова заплатить. Послушай, дальше будет так, как рассказано в книге. У рабов появится пассионарность. Их армия завоюет всю территорию Империи, и она станет частью Стерры. И будет жить по законам победителя, Стерры. И не будет войн, потому что между рабами и гилями нет ненависти, — горячо шептала Принцесса.

— Стрела, продолжай,— тихо засмеялся Кадет. — А вообще-то я догадываюсь: ты хочешь править бывшей Империей и стать герцогиней Королевства Стерра?

— Не смейся! — Принцесса больно стукнула кулачком в неокрепшие ребра Кадета. — Почему нельзя? Чуги подчинятся принцессе Гигар, потому что я — враг Империи. А еще я отменю рабство, как это сделали вожди Синтота...

— Чтобы рабы пошли за тобой, как в фильме, да? Я понимаю, Стрела, идея хорошая. Рабы поддержат того, кто отменит рабство и объявит их простолюдинами. Тогда, наверное, лучше сделать так... — Кадет усмехнулся, — сказать им: кто пойдет со мной и за меня — тот станет простолюдином, а кто не пойдет — останется рабом. И его дети — тоже.

— Но я хочу отменить рабство, Каддет! Совсем отменить! Чтобы простолюдинов из бывших рабов стало не меньше, чем чугов. Мне будет на кого опереться, понимаешь Каддет!

— Совсем отменишь рабство позже, герцогиня. Потом, когда у тебя получится... — постаравшись, чтобы Принцесса не почувствовала его иронию, снисходительную насмешливость, сказал Кадет. — Это называется политикой, принцесса Гигар. Доля цинизма и коварства в каждом слове и каждом действии. Я этого, честно, терпеть не могу. Я тебе, похоже, нравится, Стрела?

— Да, именно так, спасибо Каддет, это ты хорошо придумал... — протянула Принцесса, погруженная в свои планы. — А Король и лорд Барк поддержат меня, потому что я буду их верным другом и союзником. И потому, что им нужно будет наше золото, Золотые шахты.

— Стрела! — возвращая ее из фантазий в реальность, — серьезно сказал Кадет,— Остановись! Все это будет не просто и легко! И не гладко! И не так! Ты же читала об этом! Ты же, наверное, до конца досмотрела тот фильм. То, что ты напридумала — фантазии, иллюзии, мечты, схема, а не план... И потом... На эти события может уйти пятьдесят или сто стандартных лет, Стрела! Такие события не происходят быстро! Ты не увидишь это!

— Это — плохо, но пусть даже будет так! Зато это увидят мои дети, Каддет! Они будут твердо помнить, что они — потомки древнего рода Гигар, и у них будет Долг, и право на Золотой престол. Понимаешь, Каддет?! Если Стерра победит — это я мечом Стерры уничтожу Императора и его потомков — у моих сыновей будет первое право родовой крови на престол Империи. Долг, которому они посветят свою жизнь, это я тебе обещаю, чтоб я сдохла! — горячо выговорила Принцесса.

— Я верю, — выдохнул Каддет. Он был в смятении. Они помолчали. — Знаешь, Стрела, — произнес Кадет, погладив Принцессу по голове — он поразился тому, что сейчас тело Принцессы, лежащей рядом, совершенно не волнует его, — я только сейчас сообразил, что ты мне напоминаешь мою мать.

— Твою мать? — удивилась Принцесса, заглядывая ему в глаза.

— После меня она родила еще одного ребенка, опять людена, совсем от другого мужчины, тоже землянина. И опять не удержала около себя того мужчину. Осталась одна. И другого своего сына тоже не удержала рядом. Получается, что она вывела нас, своих детей, на свет и в жизнь, не для себя. Она, конечно, любила нас... Наверное... — тихо и печально прошептал Кадет. Он закрыл глаза, чтобы слезы выкипели у него под веками. — Я долго обижался на нее. Потому что она ни разу не уговаривала меня остаться на Урду. А я после завершения каждого контракта прилетал к ней на Урду. Богатый, награжденный... И один раз — даже прославившийся... Показаться ей. Я предлагал ей помощь, хорошую благополучную жизнь на приятной планете, теплой и красивой, а она только посмеивалась... И отказывалась. Она очень радовалась, когда нованги предлагали мне новый чин и выгодную работу, даже если работа была очень опасна и даже очень далеко, в других Галактиках. И я брал такие контракты. А она радовалась. Знаешь, Стрела, я обижался за это на нее, пока она была жива. И даже сейчас обижаюсь... А теперь и ты... Родишь детей, чтобы они продолжили выполнение твоего Долга, да? И бросишь их в море жизни. В бурю. Мне страшно за детей, Стрела! Так нельзя — с детьми!..

— У тебя была замечательная мать, Каддет,— Принцесса придвинулась к нему, погладила его по лицу. — Конечно, замечательная! Она вырастила Великого и Могучего Вождя! Ведь ты...Уж я-то это знаю... И еще я знаю — она была довольна собой. Она выполнила свой Долг. Она была — как женщина-чуг,— шепнула Принцесса. — У нас тоже дети принадлежат своему Долгу, когда вырастают до семи лет. Долг женщины — родить и вырастить крепких детей и дать им знание жизни и Долга, Каддет. И отпустить от себя. В бурю. Это здесь, в Стерре, женщины смешно и глупо волнуются за своих детей до самой своей смерти. А у нас женщины выбирают себе мужчин и правят всем, кроме своих взрослых детей и войн.

— А ваши мужчины? А Император? — удивился Кадет.

— Император — страж наших законов, до тех пор, пока кланы не решат их изменить. Меняются законы — меняется Император. Так объяснял мне мой отец. А мужчины?.. Они такие разные... в разные времена жизни. Сначала — смелые воины, потом... разные. Поэтому мы, женщины-чуги, сами выбираем отцов для своих детей. И сами воспитываем их. Так я выбрала тебя,— чуть позже тихо-тихо добавила Принцесса. — Ты — первая ступень моей собственной Судьбы, Каддет...

— Интересно, как бы оценил твой план лорд Барк, узнай он о нем?.. — много времени спустя вслух подумал Кадет. — Он мог бы стать твоим союзником. — В ответ Принцесса хмыкнула.

— Род Лэннда, это древний род, Каддет? — вдруг спросила она.

— У тебя будет время поговорить об этом с лордом Чиррером,— голос выдал обиду Кадета.

— О, прости! — Принцесса порывисто обняла его. — Я все время думаю о себе, тороплюсь и обижаю тебя, Каддет! Прости!

Возвращаясь на свое ложе, она погладила лицо Кадета горячими сухими ладонями и попросила:

— Помоги мне! Победи Императора, Каддет!.

Ясным и сверкающим морозным утром под легкими колкими снежинками, осыпающимися с высокого бледно-голубого неба, Кадет еще раз проверил затяжки веревочных узлов на седельных мешках, подсадил Принцессу на пританцовывающего от возбуждения, разогретого, отфыркивающегося паром, Баку, подоткнул и поправил всюду, где только можно, меховой плащ с капюшоном, смастеренный Принцессой на имитаторе, поцеловал ее тонкую теплую, отозвавшуюся толчком сладкого жара, ладонь, и легонько шлепнул коня по крупу. Баку всхрапнул и галопом рванул вперед. Лорд Чиррер поклонился Кадету, взлетел в седло, и маленькая кавалькада устремилась в путь, подбрасывая из-под копыт лошадей комья снега.

— Удачным ли были ваши поиски, мастер Каддет? — первый вопрос лорда Барка не удивил Кадета. Он рассказал о месторождении гипса, о том, что можно сделать из гипса, из смесей гипса с песком, с цементом, и с мелкими камешками.

— Ценный материал,— одобрительно высказался лорд Барк. — Я доволен. А что с отводным каналом? — спросил он, сразу дав понять Кадету насколько глубоко лорд вник в заботы строителей Крепости. И опять остался доволен ответом и чертежом, заранее приготовленном Кадетом. — Хочу объяснить вам, мастер, наши новые правила: я упразднил все прежние красиво называющиеся должности — поэтому вы теперь — просто мастер Каддет, а не Великий и Могучий Вождь и не Коммодор, а генерал Варра — не Женераль, как он хотел бы именоваться, а мастер Проекта теперь — мастер-исполнитель, и теперь у нас есть просто Десятники и Сотники, а не какие-то еще "Тысячники". Один только лорд Чиррер сохранил прежнее название должности — Коменданта Крепости. И все вы подчиняетесь мне — по новому эдикту нашего Короля. И я вижу — сразу стало много больше порядка.

Хмурый Кадет отвесил поклон. Они были одни в помещении штаба — хорошо протопленной крепкой бетонной пристройке к будущей Крепости. На широком и длинном столе лорда Барка нашлось место и для чертежей и для макета Крепости.

— Вот, — лорд Барк передал Кадету большую искусно выделанную шкатулку,— ваша награда за прошлые услуги, очень ценные услуги Королевству Стерра, мастер Каддет. Теперь вы богаты, весьма, даже если не иметь в виду доходы от ваших мастерских в Королевстве. Кстати, лорд Верховный Казначей будет взимать с ваших доходов соответствующие налоги.

— Разумеется,— буркнул Каддет.

— Это очень важно, мастер Каддет! Взимание с вас налогов делает вас полноправным подданным Королевства. В этом есть и свои приятные стороны.

— Приятные? — Кадет посмотрел на лорда Барк..

— Не хмурьтесь, мастер Каддет,— доброжелательно смотрел на него лорд Барк. — Забудьте нашу вчерашнюю размолвку — ведь все закончилось хорошо, без возможных осложнений. Вы оцените справедливость наших законов. Справедливость нашего Короля, его умение быть признательным... Ну, а теперь — к делу! Когда вы считаете возможным начать строительство Крепости? "Сборку", как это вы и мастер-исполнитель называете?

Сборка началась через пять недель, когда внезапно на строительную площадку с теплом и чистым светом пришла бурная весна. Неторопливо и последовательно, постепенно набирая темп, бригады бетонщиков залили мощный фундамент, выровняли края Пролома, надстроили три этажа над нижней казармой и начали возводить наружную стену из продолговатых узких блоков. Сначала Крепость была едва видна — что из чаши кратера, что из-за Пролома, и Кадет и мастер-исполнитель видели, как волнуется лорд Барк и меняется настроение у генерала Варры, но безостановочные работы шли и шли, днем и ночью, и уже через месяц с каждой сменой работы молчаливых и сосредоточенных укладчиков блоков Крепость заметно подрастала то вширь, то вверх. Расчеты были верными — каждый блок находил свое место, прочно и точно ложился на тонкую липкую ленту связывающего раствора, приподнимая Крепость. При этом неизбежная суета и переругивание сотни плотников, устанавливающих лестницы и переходные мосты, снующих взад-вперед с балками и досками по едва подсохшим рядам кладки, отравляла настроение Кадету, но почему-то заметно успокаивала лордов. Когда кладка вышла на верхний уровень Крепости и к ее основанию с сугубой осторожностью уже привезли тяжеленные армированные, длинные и широкие плиты карниза, Кадета смутила его Неспящая: что-то неуловимо-неправильное увиделось его Черной Горной Кошке в наружной стене Крепости. И он, удивив всех, приостановил установку карниза.

Спустился в чашу кратера, в неправильном порядке — чтобы воспрепятствовать движению осадных башен и больших осадных орудий чугов — уставленную неподъемными железобетонными монолитами. Осмотрелся. Отсюда, снизу, Крепость виделась как огромная непоколебимая слегка вогнутая темно-серая стена с тремя ярусами бойниц для арбалетчиков и лучников — гораздо более устрашающая, чем "Девятый Вал" в порту Дикка. И угрюмая. А за ней, намного выше и шире, виднелась еще одна стена с тремя грандиозными башнями, казалось, задевающими облака. Враг и подумать бы не мог, что та, вторая стена — не настоящая, а тонкая и хрупкая пластина железобетона. Но не было в Крепости какой-то последней завершенности, чего-то неуловимого. Какого-то настроения. Не было того, что вдыхает жизнь в любое архитектурное сооружение.

По временным лестницам через открытые маленькие колесные ворота к Кадету торопились лорд Барк и исполнитель проекта. Конечно, он понимал их — встревоженные, они хотели получить от него разъяснения, но у него не было нужных для них слов и мысли.

"Нет победоносности! Песни! — понял он, когда лорд Барк уже делал последние быстрые шаги, разбрызгивая строительную грязь, и раскрывал рот, чтобы обрушиться на него с вопросами и упреками, а, может быть, даже с угрозами. — Надо приподнять карниз, чтобы он как бы висел в небе, недосягаемо высоко. Чтобы при взгляде на него кружилась голова. А прочности — хватит!"

— Нужны еще тридцать рядов блоков по краям стены и двадцать два — на центральную часть. И сделать круче наклон,— опередил он лорда, показывая на стену. — И вы не узнаете Крепость! А дополнительный вес она выдержит, я уверен.

— Нам не хватит бетона! — возразил исполнитель проекта.

— Надо успеть заготовить его,— мягко попрекнул его Кадет. — Начинай работу, мастер! Торопись!

— Нам не хватит денег и времени! — рявкнул лорд Барк, глядя то на Кадета, то на стену Крепости.

— Я готов заплатить из своих денег, лорд Барк,— смотря только на стену и успокаиваясь вместе с Неспящей, холодно ответил Кадет. — Там, в шкатулке, хватит?

— А время?! — крикнул лорд Барк, едва сдерживаясь, чтобы не обрушить на этих хладнокровных чужаков все бремя своей озабоченности и тревоги: по его очень строгому приказу уже некоторое время строителям Крепости не сообщали правды о состоянии дел в Королевстве. А в Королевстве было далеко не все в порядке. А всю правду об этом знал только он, лорд Барк: ежегодный весенний мор среди детей нанес особенно большой урон, дети умирали тысячами или становились глупыми, пускающими слюни, как домашний скот, существами. Молвой это приписывалось шпионам чугов и поэтому в отдельных провинциях Королевства среди простолюдинов шли волнения, убийства невинно заподозренных, изгнание с земель бывших рабов и заключенных тюрем, сопротивление властям... И с этим не справлялись силы Прокуратуры. Там требовалось его присутствие, беспощадного Верховного Прокурора. Но это еще не все: в набранных из простолюдинов запасных полках царит повальное дезертирство с кражей оружия. Там требуется присутствие генерала Варры и регулярных частей армии. И это еще решаемые временем, трудом, законом и деньгами трудности. А ведь были и большие трудности: лорды так и не построили — на случай прорыва чугов через Королевскою Крепость — на дорогах в своих владениях крепкие заградительные стены. Надеются отсидеться за отремонтированными на деньги Короля стенами своих замков, понимал лорд Барк. И я не могу им приказать, я могу их только просить. Дипломатничать! А приказать — это право и дело Короля. А он не может оставить столицу и Королеву. И на то есть ужасная причина: единственная дочь Короля, хотя и пережила мор, но лишилась разума, что ставит под удар все будущее династии. Древней династии. А это уже не трудность, а черное судьбоносное событие. Так об этом сюда ему написал сам Король, неровными строчками прыгающих букв. Пережив мучительную, бессонную ночь, лорд Барк принял решение взять все тяготы королевства Стерра на себя.

— Я хочу сделать для Стерры очень крепкую и непобедимую Королевскую Крепость, лорд Барк,— рассматривая стену Крепости, негромко и спокойно произнес мастер Каддет, по крайней мере, так эти слова услышал лорд Барк. — На века! Три недели времени и три или четыре по десять горстей золотых монет — небольшая цена за уверенность в будущем, мне кажется...

Он сказал это так убедительно и уверенно, что лорд Барк внезапно для себя успокоился. Он снова поверил этому чужаку.

— Хорошо, мастер Каддет,— кивнул он, снова приняв внезапное решение, правильное и точное по его собственным ощущениям. — Я не буду вам мешать. Я верю вам. Сделайте это. На три недели я и генерал Варра... мы вернемся в столицу, нам надо сделать доклад Королю. Оставляю Крепость на лорда Чиррера, Кьюррика и вас. Мы с генералом отправимся к Королю завтра.

— Я... как это правильно сказать, Каддет... все еще учусь хорошим манерам,— тихо хихикала Принцесса во время очередного ночного телефонного разговора, накрывшись с головой одеялом в отведенной ей комнате в замке графа Лэннда. — Молодая леди Чиррер, мать лорда Чиррера, теперь решила научить меня танцевать. Ну, про манеры за столом я тебе уже рассказывала. Они не понимают, как со мной обращаться, Каддет! То ли как с пленницей лорда Барк, то ли как с твоей наложницей! А я не помогаю им этого понять!

— А кто твой партнер в танце?

— Граф Лэннда. Он, конечно, очень старый, и у него болит и спина и сердце, но ему со мной интересно. По крайней мере, не скучно. Знаешь, наверное, в молодости он был крутой супер. Осторожно так расспрашивает меня обо всем. Обходит тему "чуги и гили". А я учу обеих леди вязать на спицах и длинным крючком. Они, конечно, умеют кое-что, но ажурную вязку новангов они, конечно, в глаза не видели. Жалко, что я не умею рисовать — я запомнила много рисунков, а положить их на бумагу не могу. А что хорошего у тебя, Каддет?

— А у меня одна работа, Стрела. У нас всех здесь много работы. Так много, что с нетерпением ждем возвращения генерала и лорда Барк. Может быть, тогда удастся хоть несколько дней отдохнуть. Они уехали на три недели, а, кажется, что прошло уже три месяца...

Три недели — это двадцать один длинный солнечный день, но они утекли так же быстро, как весна свела на воду весь лед и снег и подсушила камни. Вернулись из столицы мрачные лорд Барк и генерал Варра. Но, спустившись в мрачную глубину полностью подготовленной чаши кратера, тесно заполненную высокими естественными и искусственными надолбами, они задрали головы вверх, чтобы посмотреть на карниз внешней стены Крепости и, наконец-то Кадет и мастер-исполнитель получили полное удовлетворение: у обоих лордов постепенно на лицах проступило выражение почтительного восторга. Да, это была та самая победная песня военной архитектуры!

— Это... великолепно,— справляясь с волнением, произнес лорд Барк. — Большего просто невозможно пожелать. Спасибо, мастер Каддет! Спасибо мастер-исполнитель!

Генерал поманил к себе обоих мастеров и молча обнял их обеими руками.

— Варра, дай армии посмотреть отсюда на Крепость, — посоветовал Кадет, благодарно обнимая генерала. — Уверенность солдат в Крепости оправдает любые хлопоты.

— Верная мысль, — поддержал Кадета лорд Барк. — Если Комендант Крепости разрешит,— улыбнулся он лорду Чирреру. — Отличная работа, лорд Чиррер! Я бы хотел, чтобы граф лорд Лэннда тоже увидел это чудо. В известной степени он тоже имеет отношение к рождению этого... чуда. — Лорд Барк вопросительно посмотрел на Кадета. Он ждал от него, наверное, просьбу навестить Принцессу.

— Насыпная стена...— буркнул Кадет, и лорд важно и понимающе кивнул.

— Ну, конечно, мастер Каддет. В таком случае, лорд Чиррер, не сопроводите ли вы вашего деда сюда? Я подготовлю торжественную встречу графа .

— С радостью и благодарностью, мой лорд,— живо отозвался лорд Чиррер. — Когда я могу отправиться?

Он отсутствовал целых 10 дней и вернулся с отрядом во главе с графом Лэннда. Столько же дней Принцесса совсем не звонила Кадету. Ни днем, ни ночью.

— Славная девчушка, — нашел время шепнуть Кадету старый граф во время неспешного осмотра Крепости. Он был по-стариковски бледен и выглядел утомленным. Долго, с остановками после каждого пролета лестницы, поднимался на карниз. — Я привез тебе письмо от нее. Сколько пыла и азарта! За ней у нас никто не поспевал... И умна... Ты — счастливчик, парень... Я старался развлекать ее, Каддет, но знаешь, ты ее не удержишь в стенах дома или замка, с вышиванием в руках. Ее место где-нибудь... здесь, на карнизе, с копьем в руках... — "С полупиками в руках и на Баку" — мысленно поправил графа Кадет. Умный и проницательный взгляд светлых, вылинявших с возрастом глаз, прошелся по всему лица Кадета. — Я давно тебя не видел, Каддет... Кто тебя так сильно обидел, парень? — негромко сочувственно спросил граф, когда они на короткое время остались наедине.

— Судьба, лорд Лэннда,— вздохнул Кадет.

— Я не смогу тебе помочь, Каддет, — с сожалением произнес граф. Он опять окинул взглядом вид чаши кратера. Шел легкий и веселый, весенний моросящий дождь с низких туч, казалось, скребущихся по фальшивым башням высокой задней стены. — Я не надеялся дожить до такого дня. — Увидев непонимание Кадета, он сказал: — Год назад никто и представить себе не мог, что мы способны построить такое... А Крепость у тебя, Каддет, получилась еще лучше, чем ты обещал. Я в тебе не ошибся.

— Мы победим,— громко произнес он, и в его голосе была такая сила спокойной уверенности, что она омыла сердца всех, кто услышал его.

Он внес в жизнь гарнизона Крепости свободу высказываний на совещаниях в штабе лорда Барк, и скучноватые затянутые совещания стали оживленней. Нередко он своим неожиданном смешком или едкими словами гасил споры и ссоры между лордами. Тем более, что лордов в штабе становилось все больше — они начали прибывать из глубин Королевства во главе своих отрядов. Казармы заполнялись воинами: лучниками, копьеметателями, арбалетчиками, мечниками. На карниз Крепости втащили дальнобойные баллисты и требушеты, в чаше кратера разметили для них сектора обстрела, провели тренировки... Воинов старались занять, а вот скучающие лорды ссорились по любому поводу: время еды для их отрядов, места их размещения в казармах, время тренировочных стрельб, время бани... и сводили счеты между собой у лорда Барка в штабе. Кадет все чаще садился в самый дальний угол штабной комнаты и молча высиживал все время этих бесполезных совещаний. Он очень скучал. Принцесса звонила ему редко и никаких новостей не сообщала. Она продолжала осваивать женские занятия и этикет аристократии Королевства.

И вдруг, как подкравшиеся из тьмы, как невидимки, их скуку разрушили чуги.

Сначала внезапно — видимо он перебил все дозорные разъезды, высланные далеко вперед — перед достроенной Насыпной стеной в Пограничных Воротах напугав защитников появился большой отряд конницы чугов. С гиканьем и оглушительным свистом всадники проскакали вдоль стены, дружно далеко и сильно, метя в защитников стены, они бросали дротики и пики. Громким радостным воплем они встретили падение со стены первой их жертвы — зазевавшегося мечника — и ускакали. Прошло полчаса — расторопный гонец мастера Кьюррика уже подбегал к двери штабной комнаты — и на Насыпную стену темной плотной волной начали надвигаться пешие отряды чугов. Они шли устрашающим мелким и неторопливым шагом, почти без разрыва, почти плечом к плечу, почти молча и не вынимая оружия, а за ними, уже с шумом и гомоном, рассекая серую клубящуюся тучу пыли, поднятую ее ногами, надвигалась громадная Армия Императора чугов. Так началось противостояние.

— Чуги! — крикнул гонец, влетев в штаб.

— Чуги!.. — прошелестело по казармам.

— Если меня убьют... — лорд Чиррер тщательно подбирал слова. Они стояли на выдвинутом над телом стены Крепости карнизе, стояли вызывающе открыто, сознательно демонстрируя врагам — недосягаемость, а своим воинам — прочность этого, на взгляд несведущего человека, ненадежного сооружения. Теплый ветер раздувал полы их летних кафтанов и освежал горячие от возбуждения щеки. Только что чуги слаженными залпами катапульт развалили Насыпную стену и теперь строили пандус, чтобы спуститься на дно кратера. Последние защитники Насыпной стены уже почти добежали до колесных ворот Крепости. Сейчас разберут временный мост, ведущий к воротам, задвинут колесо ворот в паз, строители заложат готовыми бетонными блоками проем ворот, и Крепость прочно закупорится. До победы.

— Госпожа Принцесса...

— Да, лорд Чиррер? — отозвался Кадет. Должность, ответственность и много работы за считанные месяцы превратили этого открытого юношу в сдержанного мужчину.

— Если вас убьют?.. А если убьют меня?

— Если это, к большому несчастью, случится, я обещаю вам, мастер Каддет, что госпожа Принцесса... если она согласится... найдет во мне своего защитника... и покровителя,— покраснев, с трудом выговорил лорд Чиррер. — Я люблю ее, мастер Каддет! — выпалил он, посмотрев на Каддета с удивительной смесью вызова и смущения.

— Это делает вам честь, лорд Чиррер,— мягко произнес Кадет. Его обида на Принцессу уже почти умерла, только в душе все еще саднило, как рубцующаяся рана.

— Вы... не гневаетесь на меня? Ведь она, — густо покраснев, пробормотал лорд Чиррер,— она ваша наложница.

"О, Судьба! — подумал Кадет.— Как же мне выкрутиться?.."

— Госпожа Принцесса — степенно и рассудительно начал Кадет,— свободный человек на земле Королевства. На это у нее есть документ, спросите, если хотите, Верховного Прокурора, лорда Барка. Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду, мой лорд. У меня не было наложницы. Была жена, но теперь, к моему сожалению, лорд, у меня жены нет, потому что лорд Барк не подтвердил свидетельство о браке, полученное нами в порту Дикка. Это глубоко задело госпожу Принцессу. Так глубоко, что госпожа Принцесса ошибочно считает меня виновником произошедшего,— журчал ручеек слов. — Теперь мы просто друзья. "Да пойми же ты, парень!"

Но лорд не понимал и пребывал в растерянности. Наконец, очень озадаченный, он сделал шаг в сторону Кадета и, раскрасневшись донельзя, произнес:

— Но она носит на руке браслет! — И видя, что Кадет не понимает, объяснил: — Это старинный обычай в Стерре — наложница носит на руке браслет своего...опекуна.

— Я никогда не дарил браслеты госпоже Принцессе,— искренне ответил Кадет. — Она, видимо, его сама где-то купила, лорд Чиррер. Дорогой браслет?

— Напротив, медный! Три змеи, ухватившие друг друга за хвосты.

— Я не видел этого браслета... Наверное, она купила в лавке, в лагере. Да и вряд ли она слышала об этом вашем старинном обычае... По крайней мере я, лорд Чиррер, впервые слышу об этом.

Лорд Чиррер с облегчением вздохнул и изыскано вежливо поклонился Кадету.

— Мне нужна ваша помощь, лорд Чиррер,— Кадет придал своему лицу соответствующее выражение. — Я прошу вашего разрешения устроиться с длинным луком на крайнем левом утесе. Вон там!.. Я уже туда лазил, год назад. Путь туда я уже наметил. Там можно построить и замаскировать убежище. Я буду охотиться за Воителями и их адъютантами — они все пойдут мимо этого места. Кроме того, мне будет виден осадный лагерь чугов. Я смогу подавать сигналы. Как Комендант Крепости — предложите это лорду Барк. Генерал Варра поддержит вас.

— Конечно, мастер Каддет! — живо откликнулся лорд. — Отличная мысль!.. Но это... очень опасное место.

— Но и вы не рискуйте напрасно, мой лорд! — прибавил Кадет. — Принцесса не должна остаться без защиты, вы понимаете меня, лорд Чиррер? Я имею в виду нескрываемое недоброжелательство лорда Барк по отношению к ней.

— Да, я вижу эту несправедливость.

— Лорд Чиррер! — Кадет начал самую важную часть их разговора. Разговора не случайного и не спонтанного, а откровения, объяснения между двумя достойными мужчинами, которыми владеет одна женщина. — А вы понимаете причину недоброжелательства и несправедливости лорда Барк по отношению к госпоже Принцессе?

— Я знаю ее. Госпожа Принцесса — чуг. Принцесса Гигар. Это так, коммодор Каддет? — открытым взглядом юноша взглянул Кадету в глаза. — Или есть другие?

— Я согласен с вами,— кивнул Кадет. — Но, мне кажется, есть и другие причины. Например, лорд Чиррер, еще и такая: лорду Барк не нравится, что и принцесса Гигар и мастер Каддет уже не вполне зависят от него, что не он уже определяет их Судьбы, а еще и Король. И предстоящая война. Лорд Барк сейчас сильно занят, но когда...

— Я понимаю вас, коммодор Каддет! — Именуя Кадета отмененным лордом Барк титулом коммодора, лорд Чиррер старательно подчеркивал свою самостоятельность и независимость. Славный мальчишка!

— Защитите госпожу Принцессу, лорд Чиррер, если я не смогу это сделать по каким-либо причинам.

— Клянусь вам, коммодор Каддет, что род Лэннда не допустит произвола по отношению к госпоже Принцессе! — с жесткой и угрожающей интонацией произнес лорд Чиррер.

— Ну, так тому и быть,— протянув руку лорду, отчеканил Кадет, давно подготовившийся к этому разговору и, испытывая облегчение от того, что он состоялся. В данном случае правило "не торопись!" оказало ему услугу

— Я выполню свой долг,— твердо пожимая руку Кадету, ответил лорд Чиррер.

Им обоим стало неловко друг с другом — так, как бывает после вынужденной откровенности между ревнивыми соперниками, если у них есть уважение друг к другу и нет ненависти.

В течение последующих полутора месяцев они еще много раз встречались в штабе лорда Барк, на карнизе Крепости после первого и второго штурма, часто видели друг друга в бинокли, но не разговаривали, а только раскланивались, один — испытывая стеснение и чувство вины, другой — с тихим добрым любопытством.

Солдаты — соседи Кадета по казарме, молча и уже без особого любопытства наблюдали за его сборами: почти каждую ночь Кадет отправлялся на вершину высокого крайнего левого утеса Пограничных Ворот.

Зеркальце удивительной полировки, кошель, бинокль, мотки веревки, железные штыри, тяжелый молоток, большой сверток солдатских попонок, два мешка с водой, булки хлеба, мед, мясо, смесь приправ, кресало, вязанка щепок, котелок, светильник, перчатки, скатанные в рулоны полоски ткани — вот сколько вещей нужно человеку, чтобы скрытно просидеть до следующей ночи на глазах чугов, высматривая и подстреливая самых смелых из их.

Мешок — на плечи, прикрытые только форменной черной рубашкой. Твердый чехол для складного лука, колчан с длинными стрелами, короткий меч, метательные ножи в голенищах сапог. Готов!

— Удачи, мастер Каддет,— провожали Кадета голоса солдат в казарме, косясь на свежие зарубки по числу убитых врагов на спинке его ложа. Мастер!

А сам он, быстрой тенью скользнув по секретным тропкам, перепрыгивая через расщелины и маленькие пропасти, пробирался к утесу, неприступному для тех, кто не знает школы мастерства восхождения на стены шестиногого паука-вампира с планеты Урду.

К третьему штурму чуги почему-то начали готовиться почти уже в полдень, а не рано утром, как при первом истинном и втором, очень опасном по замыслу, фальшивом, штурме. Серьезность намерений чугов, как и прежде, заметна была по поведению их отрядов носильщиков лестниц — рабы скорым шагом понесли удлиненные штурмовые лестницы к развороченному проходу Пограничных Столбов. Однако, они не пронесли лестницы, как было в первые два штурма, в чашу кратера, а остановились и выровняли ряды. Скоро почти вплотную к ним подошли отряды пехотинцев. Без мечей, но с широкими щитами — для защиты носильщиков. Сами они кроме небольших нагрудников — у кого кожаных, у кого — металлических, другой защиты они не имели. А по широкому пространству плато около осадного лагеря чугов начали выстраиваться длинные многотысячные колонны штурмующих. Их оружием были пики и мечи. А левей и правей этих колонн, уже за пределами осадного лагеря встали плотные квадраты тяжело защищенных мечников.

В чашу кратера спустился большой отряд рабов, и они начали крючьями стаскивать к подножью утеса, на вершине которого прятался Кадет, трупы убитых им вчера воинов-чугов. Рабов Кадет не убивал. Он вообще старался не выдавать свое присутствие в такой близости от лагеря армии Императора.

После взбучки, которую копьеметатели Крепости дали в прошлый раз обслуге их мангонелей и баллист, чуги уже не наглели. Интересно, подумал Кадет, будут ли чуги прикрывать носильщиков лестниц мантелетами. И сколько больших катапульт еще в запасе у армии Императора. Если всего этого добра у чугов осталось много, они будут делать попытки взять Крепость по старинке еще не раз. Придется настроиться на долгую осаду. И, значит, он не скоро освободится и сможет заняться ремонтом "Робинзона".

Кадет расправил попонки, попил воды, устроился поудобней. Вынул винтовку из чехла, хитро замаскированного имитатором под колчан для больших стрел. Поводив прицелом по колоннам чугов он не обнаружил ни одного пестро и богато одетого Воителя. Видимо, урок прошлых штурмов дошел до чугов — Воители надели доспехи, неотличимые от тех, в которые рядилось их разношерстное воинство.

Привычно посмотрев на сигнал лорда Чиррера на карнизе Крепости, и не увидев ничего нового — все те же три синих шара, часовая готовность к штурму, Кадет уже приготовился к долгому и , возможно, бессмысленному ожиданию штурма — лег на попонки и вытянулся во весь рост, когда вдруг услышал посторонние звуки, идущие снизу. Бесшумно поменяв позу, он посмотрел вниз и увидел, что три чуга неумело и неуверенно карабкаются к его укрытию по складным приставным лестницам. Это было довольно неожиданно и неприятно: кто-то из чугов задумался и догадался, что гибель офицеров и Воителей их армии не случайна, и отрядил поисковые отряды. Скорее всего, кроме этих трех чугов где-нибудь рядом могли находиться еще столько же, а то и больше. Значит, его выследили. Или вычислили. Разницы, впрочем, никакой. Но настораживало.

Вот уже неделю Кадету не нравились относительный порядок и наступившая тишина в лагере Императорских войск. Совсем перестали греметь барабаны, словно у кого-то из Воителей от их стука стала болеть голова... Так же странным был второй, стремительный и опасный, но оказавшийся фальшивым, штурм — словно кто-то хотел провести разведку боем. Все это новое в поведении прежде неуправляемого воинства чугов приводило Кадета к одному самому вероятному предположению — у чугов появился новый Воитель.

У него было несколько вариантов ответных действий: резать чугов по одиночке, по мере того, как они один за другим будут подниматься к его укрытию, расстрелять их из лука и просто скидывать их с площадки около укрытия, когда они доберутся до нее. Он решил поджидать чугов в укрытии.

Чуги карабкались по скале неумело, тоскливо-медленно и шумно, один из них, похоже, чуть не сорвался с утеса. "Скалолазы..." Он позволил первому чугу-кинжальщику вползти на площадку и осмотреться. Темная глубокая ниша укрытия, в которой сидел Кадет, была непроницаемо-черной для просунувшегося туда со света чуга, и он еще не видел Кадета.

— Никого нет,— негромко произнес чуг.

— Смотри лучше, — огрызнулся другой.

— Посмотри сам! — успел злобно ответить оскорбленный, прежде чем Кадет сломал ему шею. Это был прием его племени на Урду. Тонкая шея врага — сладкое место для зубов воина Урду, и нечего какой-то косточке мешать им. Кадету достало бы сил просто оторвать у умирающего голову, как следовало бы сделать настоящему воину-урду, но хлынула бы кровь и залила весь пол убежища. " Я зверею, — заметил Кадет. — Но мне нужны трупы..."

Второго кинжальщика он просто задушил.

Третий, заподозрив что-то неладное, долго не решался взобраться на площадку — то заглядывал на нее, то прятался. "Это тебе скоро надоест" — лениво подумал Кадет.

— Ты их видишь? — спросили этого чуга снизу.

— Здесь темно,— ответил он.

— Наверное, там есть еще один ход. Про награду от Великой помнишь? — спросил трусливого голос снизу.

"Великая? Что-то знакомое... Стрела говорила — женщина-Воитель..."

Упоминание о Великой решило судьбу труса — он влез на площадку, и Кадет тычком пальца проломил ему висок.

Несколько минут ничего не происходило.

От тоски обыденности Кадет вздохнул. Кажется, это был уже четвертый раз в его жизни, когда вместо того, чтобы оконтуривать месторождения или зарываться в них, он снайпером сидит в укрытии, а к нему лезут всякие несмышленыши. Ну и что, что одни называли себя элитарами и ползли с импульсными автоматами, а другие — пиратами, с допотопными лазерными пистолетами, или леонидяне — в электронно-магнитной броне с позитронными ружьями. А здесь чуги с ножичками. "Как вы все мне надоели! — закричал он про себя. — Да где же вы?.. Давайте, поднимайтесь... Следующий труп перегородит всю площадку... Ну, что они там затихли?". Кадет вынул зеркальце, сориентировал его и в нечетком отражении увидел еще трех чугов, жестами спорящих между собой около основания утеса. Это было что-то новое, примитивно-спецназовское. Уже интересней! Поиграем? Он применил древнюю, как Пространство, уловку "Клад" — сбросил им на головы горстку звонких серебряных монет. Дураки быстро полезли наверх, один за другим, толкаясь. И умерли по дороге.

Выбросив из укрытия к подножью скалы два трупа, Кадет обстоятельно осмотрел лагерь чугов через прицел винтовки. "Великая..." С его позиции были хорошо видны первые ряды палаток, повозок, костров, ряды раненых в очереди к целителям, большие бочки с водой. Но за всем этим было еще большое не просматриваемое пространство. Его можно было бы увидеть с крыши укрытия, но вопрос был в том — выдержит ли крыша его вес. Разрушение укрытия — наихудшее, что могло случиться. Это бы перечеркнуло весь его план.

Задрожал гребешок, подвешенный на простой веревочке на шее — вызов телефона.

— Привет, Стрела! Как ты, милая?

— Привет! Я — ОК! Почему у тебя такой злой голос?

— Мешают работать, девочка. Расскажи, как ты?

— Очень скучно, Каддет.

— Мне тоже. Готовимся отразить штурм.

— Я дочитываю первый шкаф книг. Леди Чиррер учит меня варить ягоды. Она очень беспокоится о здоровье графа. Как он, Каддет?

— Вчера вечером — вполне хорошо. Я ему иногда подсовываю кардикур — это...

— Я помню, лекарство для сердца. А как это тебе удается?

— Очень просто. Говорю: это целебная горная смола, нашел немного... — Принцесса заразительно захохотала, залечивая сердце Кадета.

— Береги себя, милый.

— Я сегодня видел лорда Чиррер в Крепости, Принцесса. С ним все в порядке.

— Спасибо, Каддет. Спасибо. — Ровный, дружеский тон.

— Помнишь, ты мне говорила о "Великой", Стрела?

— Великая?!

— Ну, да.

— Я думала, что она уже умерла. Она же старуха!

— Жива! Послала шесть кинжальщиков потрогать меня.

— Я знаю, ты победил, Великий и Могучий. А "Великая" — это очень старая старуха, Каддет. Настоящая степная змея. Воитель. Когда Император свергал прежнего, Великая была с ним. Во всех смыслах, Каддет, — Принцесса хихикнула. — "Великая"... Остерегайтесь ее. Отец рассказывал, что ее личная армия всегда била армии других Воителей во время переворота. Странно, что она поднялась с ложа. Если сможешь, убей ее, Каддет. Хотя бы за то, что она хотела убить тебя. Мне пора идти. До связи?

— Береги себя, девочка. "Уф-ф! Как тяжело".

Кадет достал бинокль — это была выносная видеокамера, имитированная под грубый тяжелый бинокль стеррской работы. Осторожно забравшись на крышу укрытия, на большом увеличении Каддет рассмотрел лагерь чугов почти до самых дальних рядов палаток. Все они были похожи друг на друга — нормальная маскировка для армии, потерявшей половину своих генералов из-за их привычки к пышности и богатству амуниции. По лагерю неприкаянно бродили тысячи воинов, еще многие тысячи сидели у костров, приготовляя еду. Никакого намека на готовящийся штурм. Отряды, выстроившиеся почти под ним, так и стояли на месте: тренировка. Но Неспящая толкала его головой — она чувствовала, что оттуда, из осадного лагеря, шла какая-то тревога. Неясная.

Спустившись в укрытие, Кадет надул и поднял над ним три зеленых шара из пузыря морской коровы — сигнал долговременного спокойствия в лагере чугов. Скоро из ближнего угла Крепости ему ответили — тоже подняли три зеленых шара.

А тем временем в одной из обыкновенных воинских палаток лагеря Императорских армий уже шло решающее сражение. Его начали пятеро из семи оставшихся в живых Воителей, не согласных с тактикой штурма Королевской Крепости, предложенной Великой. Старухи, как они ее называли.

Сама Старуха, почти лысая женщина с желтой кожей — иссушенная прожитым временем, пережитыми страстями и смертельной шафрановой болезнью — с закрытыми глазами лежала на пуховых подушках в самом теплом углу палатки и ладонью грела правый бок. Там жил червь. Он ворочался и грыз Старуху. Для нее не было секретом, что она умирает. Ее интересовал вопрос — уже умирает, или сегодня еще надо пострадать. Она уж было, собралась умереть дома, в Империи, в своем любимом с детства громадном степном имении, но принесли письмо от Императора — Пирата, как вслух она его называла давно — на ложе, пропитанном их потом, и про себя — всегда, даже когда он все-таки стал Императором. Ему тогда было чуть за десять лет, а ей — уже за пятнадцать. Она была нужна Пирату своими деньгами, вымуштрованной армией и авторитетом Имени рода. Он ей нравился — как дерзкий и горячий, новый, ни на кого не похожий, вождь вождей чугов и как страстный бесстыдный молодой любовник. Она подарила ему свою армию, а он, взойдя на кровавый престол Императоров чугов, забыл ей вернуть ее. Она не обиделась — помощь Императору возвышала ее достоинство. Она родила от Пирата сына, как до этого рожала детей от еще трех других мужчин. Официально все ее дети носили знаменитое и древнее родовое Имя ее никчемного безвольного мужа, но в Империи все знали, кто был отцом этого мальчика. Но Великая ничем не отличала его среди других своих детей. Как Воитель он был бесталанен. Не умен. Не горяч. Но вот Пират ей написал: "Нашего сына убили при первом штурме Королевской Крепости Стерры, и девять других Воителей тоже. Отомсти за него и за них. Я дозволяю тебе все, моим Именем. Я знаю, что ты умираешь. Отомсти и умри. Ты сможешь".

И она смогла. Все еще неукротимый дух заставил шевелиться ее немощное тело. Одним окриком она подняла свою армию, быстро пришла сюда с обозом, катапультами и баллистами, и встретила не армию Императора, а болотную жижу с беззубыми жабами. Не воодушевленными Воителями Императора чугов, а жабами. Так их назвал Степной Орел, который всю жизнь охранял ее, чьими глазами она смотрела на людей и на их дела. Это Орел сказал ей два года назад на большом приеме у Императора, посмотрев на почтительную толпу пышно одетых людей, лизоблюдов, окружавших трон Пирата: здесь нет людей, все они — старые рабы с пустыми глазами беззубых жаб. И Старуха увидела — это правда, вокруг Пирата нет живых людей. Ни молодых, ни стариков. Не было восторженных взглядов, безоглядного порыва! Только рабская покорность и страх за свою жизнь. Всего лишь один горячий и живой, смелый и пытливый взгляд увидела Старуха на том приеме: у девушки около штандарта рода Гигар. Только один! "Империя состарилась,— сказал Степной Орел. — Ей нужна война или ее ждет смерть!" А вскоре он, мудрый советчик, куда-то скрылся. Как однажды вдруг появился, так однажды же вдруг исчез. Наверное, он покинул ее, потому что именно тогда она начала умирать. Или уже умерла. Червяк в боку протестующее повернулся, и от боли Старуха раскрыла глаза. И сиплым прерывающимся голосом сказала этим жабам, готовым бездарно погубить великую армию Императора чугов:

— Я повторяю — штурм каждый день. Малыми силами. Сегодня вечером. Завтра утром. И снова — вечером. Потом утром. И опять. У нас большая армия. У гилей закончатся стрелы, копья, болты и пики. Растянутся веревки на катапультах. Одни из них устанут бояться каждый день. Другие привыкнут к нашим попыткам. Мы перестанем бояться и уважать Королевскую Крепость. Потом большой штурм на весь день. Мы сломаем не только их Крепость, мы сломаем их души. Теперь идите. Готовьте вечерний штурм.

— Вынесете меня отсюда,— шепотом приказала она рабам.— Хочу полежать на сене.

Это было одно из сладчайших воспоминаний ее жизни — в жаркий летний день лежать на душистом сене, пить прохладное молоко из кувшина, чтобы молоко лилось через край, заливая шею и грудь, и чтобы возлюбленный с восторженным хохотом пил молоко, стекающее с ее крепкого загорелого горячего тела.

13. Третий штурм.

Неспящая ударила лапой, заскучавший Кадет схватил бинокль и быстро оглядел вражеский лагерь: никаких признаков активности. Разве что... Он аккуратно улегся на нагревшейся крыше укрытия, выбрал правильную позицию, навел бинокль на сомнительное место: в дальнем среднем ряду, на солнцепеке между палатками, рабы выстилали пышными охапками сена небольшую площадку. Потом сразу шестеро других рабов на руках, удивительно слаженно шагая, вынесли из палатки человека и положили на сено. Камера работала на пределе мощности, а Кадет все равно не мог четко рассмотреть лежащего. Рискуя развалить крышу укрытия, Кадет гибко дотянулся до винтовки — вот чей прицел, можно сказать, не знает предела. Через долю секунды он увидел уродливое желтое стариковское лицо — почти лысая голова, беззубый рот, провалившиеся в глазницы глаза и запавшие щеки. Но взгляд!.. Как лазерный луч, бескомпромиссно прямо взгляд упирался в него. Живой строгий, холодный проницательный взгляд. "Великая!" — осенило Кадета.

Кто-то далеко издали смотрел на нее, знала Великая. Но не было с ней Степного Орла, чтобы предупредить об опасности или объяснить, что это значит, когда она чувствует чужой недобрый внимательный взгляд, но ничего опасного не видит перед собой на тысячу шагов впереди. Этот взгляд шел не с карниза действительно могучей и надменной Королевской Крепости и не дальней высокой стены с тремя замковыми башнями, в которой Великая ощущала какую-то неправильность. Взгляд шел с какой-то скалы Пограничных ворот. Надо еще раз послать своих солдат проверить скалы...

Разорванное на три части тело Великой раскидало далеко за палатки, вспыхнуло сено, на котором она лежала. Поглядывали на безоблачное небо. Нашелся раб, который рассказал своим товарищам, что и в Империи жарким днем, случается, вдруг ударяет с неба молния, метит в самые высокие деревья или в человека, если вокруг больше никого нет. На раба донесли. Его определили в переднюю пару носильщиков самой большой и тяжелой штурмовой лестницы. Раб знал, и все вокруг знали — его приговорили к смерти. Он не получит свободу и землю, которую другие выжившие рабы получат за стеной Королевской Крепости в Стерре.

Кадету даже в голову не пришло, что, облегчив смерть Великой, он изменил Судьбу Королевства Стерра: в тот же день, собравшись в совсем другой палатке, все семь Воителей единодушно приняли решение: общий генеральный штурм — через день, начало рано утром. Нанести удар всей великой армией чугов. Один удар, и — не заканчивать битву, пока Королевская Крепость не будет взята. И в этом они дали друг другу Клятву Крови.

Первые ряды штурмующих защитники Крепости разметали легко. Но когда, становясь на упавших, тесная вопящая толпа прижалась к Королевской Крепости, когда вверх к ее карнизу, раскачиваясь из стороны в сторону, поползли десятки штурмовых лестниц, когда на обороняющихся на карнизе ритмичным острым прибоем сквозь защитные крыши начали обрушиваться сотни стрел, а баллисты, огненные катапульты и требушеты чугов непрерывным потоком принялись поливать стены Крепости, и, главное, когда от Пограничных Ворот пошли и пошли с лестницами на плечах все новые и новые отряды великой армии чугов, постепенно заполняя все дно чаши кратера, стало страшно. У многих воинов Короля лица стали отрешенными, как у приговоренных к смерти, потерявших надежду на помилование — даже у тех, кто не стоял около бойниц Крепости или на ее карнизе, и не видел эту неисчислимую толпу врагов, а только слышал яростный беспощадный вой и крик — вопль целого народа, в котором было невозможно различить слова. А сквозь дыру в разрушенной Насыпной стене на дно кратера спускались все новые и новые тысячи чугов. Даже у Кадета перехватило дыхание, когда он оглянулся, опустив теплый от непрерывного огня, Каратель. Это была великая Армия.

Лестницы, уже упершиеся в стену Крепости, провисали под тяжестью чугов, ползущих наверх. Многие чуги срывались с этих длинных лестниц, и падали уже не на камень, а на головы тех, кто стоял внизу. А эти, нижние, закрывали свои головы шипастыми щитами, и, зло рыча, топтали упавших на камень дна кратера.

Вот сейчас генералу пригодился бы порох,— подумал Кадет. Выстоит ли генерал? И вспомнил свой последний разговор с мастером Ликка. Он случился через несколько дней после первой инициации Принцессы, еще по дороге каравана в порт Дикка. Был душный безветренный вечер, все, кто мог, вылезли из повозок и медленно шагали около них. Как уже бывало не раз, мастер Ликка подождал, когда Кадет поравняется с ним, засеменил рядом и вдруг затеял разговор о способах обжига глины. Он рассказывал об этом простом деле с такими утомительными подробностями, что Кадет заподозрил, что Ликка перегрелся. Однако, стоило только боевику лорда Соллера, уставшему от тягомотности разговора мастеров, отстать, как Ликка вдруг взволнованным голосом быстро спросил:

— Мастер Каддет! Ты отдашь лорду Барку секрет быстрогорящего порошка?

— Почему ты думаешь, мастер Ликка, что он мне известен? — удивился насторожившийся Кадет.

— Сейчас нас не подслушивают, мастер Каддет, прошу тебя, не трать это время , — торопливо произнес старик. — Ты знаешь так много в нашем деле, что я просто уверен, что ты знаешь секреты приготовления этого порошка. Если тебе нужны деньги, я дам их тебе в порту, там они у меня будут! Только не открывай гилям эти секреты, мастер Каддет! И я никому никогда не признаюсь в этом, мастер Каддет, даже под пыткой!

— Ты прав, мастер Ликка, я знаю этот секрет, — ответил Кадет. — Сохрани деньги для себя, потому что я не сделаю этот порошок для Королевства Стерра.

— Скажи мне, почему ты так решил, мастер Каддет? — Ликка снова споткнулся, потому что не сводил глаз с лица Кадета. — Я молю тебя, мастер Каддет!

— Я не доверяю лорду Барк,— ответил Кадет. — Для пороха в Королевстве Стерра еще не пришло время.

— "Пороха"? Хорошее название... Я верю тебе, мастер Каддет, — благодарно взглянув на Кадета, прошептал Ликка. — Я боялся, что они соблазнят тебя своим золотом или обещаниями. А потом я увидел, как ты изменял Судьбу их пленницы и понял, что твои интересы выше их золота и власти.

— Это так, мастер Ликка... Мастер, почему ты плакал, когда я лечил пленницу?

— Я жалел, мастер Каддет, что тебя не было в городе Лик княжества Жижа на Зеленых Землях,— волнуясь, мастер Ликка споткнулся и ухватился за Кадета, чтобы не упасть. — Наверное, ты смог бы вылечить и изменить Судьбу моей Лили. Воин генерала Варры, который пришел пленить меня, ударил мою Лили, когда она бросилась на его меч, защищая меня. А она была для меня всем, мастер Каддет! Всем! Самой жизнью.

— Мне очень жаль, Ликка!

— Да, генерал Варра спас мне жизнь, но его люди отняли жизнь у Лили. Он так торопился отправить меня в Королевство, что даже не дал мне времени оплакать ее... Еще бы, ведь она была всего лишь моей наложницей... Наложницей презренного евра... — Ликка проглотил слезы. Они прошли рядом двадцать шагов. Ликка высоко поднял голову, чтобы заглянуть Кадету в лицо. — Иногда она, мастер Каддет, приходит ко мне во снах, моя Лили. Она беседует со мной, и я вижу и слышу ее, а она не слышит того, что я говорю ей. И, кажется, не видит моих слез. Это мучительно, мастер Каддет! Я жду, когда эта мука сожжет мое сердце. И я решил, что мне не за что воздавать Королевству Стерра.

А сейчас порох мог бы смять порыв армии Императора чугов. Высота стены Крепости пока еще сдерживала напор штурмующих, но сквозь прицел винтовки Кадет видел, что чуги, как равнодушные к смерти и потерям муравьи, приставляют к стене все новые длинные лестницы, передают снизу наверх короткие дополнительные лесенки, пытаются привязать их к основным, большим, чтобы достать, зацепиться за нависающий над ними карниз, и он выстрелами сбивал самых смелых и ловких из них.

Крепость огрызалась стрелами, болтами, огненными шарами, потоками гарного масла, но врагов было много, слишком много. Казалось, что скоро они смогут сдвинуть, сорвать Крепость с фундамента и опрокинуть.

"Пожалуй, пора",— решил Кадет, еще раз оглянувшись на подкрепления чугов за границей Пограничных Ворот, и видя, что уже почти вся армия чугов спустилась на дно карьера, уже не скрываясь, выпрямился в полный рост и поджег щепки. Они мгновенно вспыхнули, и Кадет бросил в огонь пропитанную черной смолой тряпку. Повалил черный густой дым. — "Ну, Варра!.. Пора!" И, словно генерал Варра услышал его, в ответ на его призыв над карнизом Королевской Крепости тоже полыхнул густой клуб черного дыма.

Ему откликнулся дым у ближайшего водяного шлюза, а ему — другой, а там и третий и еще выше и еще!.. Переданный по цепочке сигнал дошел до бывшего камнереза по прозвищу Огонек, и он первый навалился на толстый и тяжелый деревянный рычаг, открывавший первый, верхний шлюз Серебряного озера. То же самое сделали на двух других шлюзах, и древняя вода ледника потекла по ледяным каналам, все быстрей и быстрей. Казалось, что она, сначала тяжелая и сонная, еле заполняет каналы, но очень быстро вода поняла, куда ей можно журчать, течь, литься, устремляться, нестись, валить!..

Огонек поднял взор и попятился — все Серебряное озеро, которое он теперь так хорошо знал, дыбилось около шлюза и торопилось излиться, наконец-то!..

— Стерра! — крикнул он негромко, стесняясь вдруг появившегося у него в груди около сердца нового ощущения. — Стерра! Стерра!! — пронзительно закричал он изо всех сил. И в это мгновение это новое чувство — горячее и честное — разлилось в его груди, заполнив ее навсегда — чувство широкой всеохватной любви к своей земле и ее людям. Он стряхнул с лица внезапно пролившиеся слезы, взял багор и пошел отгонять льдины, которые могли помешать воде сделать ее дело.

— Стерра! — откликнулись на других шлюзах, открывая путь воде из Серебряного озера и других, тех, которые отряд выдолбил во льду ледника.

— Ну, давай, давай!.. — с неожиданным для себя азартом торопил приход воды Кадет, всматриваясь в противоположную стену кратера, в которой были замаскированы устья каналов.

— Пожалуйста, пожалуйста!.. — шептал лорд Чиррер, сжимая в руке меч на карнизе Крепости.

— Помоги нам Судьба! — помолился про себя бледный и суровый лорд Барк, с копьем в руках стоя во втором, рыцарском, ряду защитников карниза.

— Стерра! Стерра! — рядом с ним кричал мастер Кьюррик, встряхивая топором.

— Стерра! Смерть чугам! — кричали мечники, арбалетчики, лучники и алебардщики во внутренних коридорах Крепости, готовясь к рукопашной схватке.

"Еще полчаса,— хладнокровно просчитал ситуацию генерал Варра.— И все случится или не случится в моей жизни.— Еще полчаса мы устоим... Узнаю ли я, кто же родится у Зитты и Гитты?".

А вода, все упрямей и злей давя на замаскированную крышку, запиравшую устья нижних, широких глиняных труб, открывающихся в чашу кратера, все не изливалась, копила свою силу, медленно колеблясь вверх-вниз по всей длине вырубленных во льду каналов и озер, словно вздыхая или раскачиваясь перед первым, самым трудным шагом. Но побежали невидимые никому трещинки на глиняных крышках, напрягая их и выгибая. И сорвались крышки! И первая толстая струя выплеснулась из устьев труб в чашу карьера, сбивая с ног попавшихся ей на пути.

Вслед за первой, сорвало крышки у двух других труб, и еще две толстые упругие водяные струи обрушились на тесно стоящих воинов-чугов, разбиваясь об их головы и валя их с ног.

Кадет, уже не обращая внимание ни на что, творящееся у него почти под ногами, ни на тысячеголосый вопль армии чугов, теперь напоминающий какую-то песню, и определяющий ее напор, смотрел на осажденную Крепость, уставленную длинными и короткими лестницами, на прижавшуюся к стене Крепости армию чугов. "Они хотели запугать нас своим неистовым бесстрашием и равнодушием к смерти — подумал он о плане Воителей. — Глупо. Смерть не ценит бесстрашие и неуважение к себе".

Шум воды, с хорошим упругим напором равномерно падающей в чашу кратера, сначала не перекрывал песнь-вопль чугов, но холодная вода быстро заливала ноги воинам и постепенно добиралась до самых дальних рядов, плечами упирающихся в шершавую стену Крепости. Недоумение стоявших в тесноте воинов, почувствовавших воду под ногами, заставило их смолкнуть. Постепенно наступила тишина, словно вся армия чугов прислушалась, стихли и крики защитников Крепости, и тогда, в самом деле, все услышали шум воды. Ровный и облегченный, как шум изливающегося водопада.

И была минута навсегда запомнившаяся Королевским воинам, попавшая в исторические хроники, минута абсолютной тишины, взорвавшаяся испуганным воплем тех, кому вода подошла уже к коленям. Тех, кто обернулся, посмотрел себе за спину. И увидел поднимающийся и накатывающийся им на головы вал ледяной воды.

А вода все прибывала, все веселее, шумно и быстро скатываясь им навстречу в самые глубокие места на дне карьера, под само основание Королевской Крепости — туда, где камнерезами были прорублены самые широкие и глубокие ямы. Вода и тела толкающихся воинов легко скатывалась в них, и поднимался уровень воды, разделяя чашу кратера на две неровные части, водяным замком перегораживая путь к отступлению или бегству тем многим и самым смелым, отчаянным или горячим чугам, которые еще считанные минуты назад стояли у самой стены Крепости.

Генерал Варра откашлялся, выводя всех из оцепенения, и приказал:

— Дымы!

С готовностью откликнулись катапульты, метнув смоляные шашки прямо в гущу чугов, им на головы, повалил дым, мешая врагам разглядеть выход из кратера около Пограничных Ворот.

— Залп! Залп, ребята!— закричал мастер Кьюррик арбалетчикам и лучникам, его приказ пронесся по коридорам крепости, и Крепость ударила. И еще ударила. И опять!..

Армия чугов пока еще только с ропотом пришла в движение. Самые сообразительные заспешили к Пограничным Воротам. Но еще сохранялась дисциплина, чуги ожидали команд.

— Копья! — гаркнул генерал Варра, понимая, что сейчас происходит самое важное — перелом битвы. — Не жалейте копий! И еще раз, солдаты Короля, еще раз!..

Тридцать шесть копьеметательных баллист с края карниза выплюнули тысячу длинных копий в задние ряды армии чугов, убив и ранив тысячи воинов, и их тела, упавшие на дно чаши карьера снова резко приподняли уровень воды. И вторым залпом — еще тысячи.

Кадет взял в руки остывший Каратель. У него в запасе было еще около тысячи выстрелов. Он загородился свернутыми попонками, чтобы никто со стены Крепости не увидел его с винтовкой в руках, лег на край площадки и начал скупыми короткими очередями городить баррикаду из тел возле Пограничных Ворот. За этой резкой работой — надо было дождаться, когда чуг вскарабкается на край обрыва и окажется на нужном месте, он отвлекся от наблюдения за текущими событиями, и когда в следующий раз огляделся, вода все так же ровно продолжала пополнять образовавшееся в кратере озеро. А озеро кипело от взмахов многих тысяч рук тонувших и топивших друг друга чугов. А воздух рвался на полосы отчаянными криками солдат тонущей армии. Мельком взглянув на счетчик боезапаса Карателя — осталось около девятисот выстрелов, Кадет перенес все внимание на тех, кому помогали выбраться из воды. Важным чугам. Он убивал их равнодушно и расчетливо, словно он был на стрелковой тренировке в Кадетском корпусе. О, как легко быть слепо-беспощадным, когда защищаешь свое тело и свой интерес!

Воитель Императора, переодетый мечником, сбросил шлем, щит и утяжеленный нагрудник себе под ноги, когда вода дошла ему до пояса. Жаль было терять нагрудник стеррской работы — подарок последнего любовника, но он догадывался, что вода поднимется еще выше — не стали бы гили скрывать эту уловку с водой так тщательно, долго и терпеливо, если бы не были уверены, что ее хватит на всю армию Императора. Большой боевой кинжал с позолоченной рукояткой в форме восставшего мужского корня, подарок матери, он оставил при себе, для защиты: вокруг то и дело солдаты пускали в ход оружие. Этим кинжалом он только что убил одного из семи своих адъютантов, которого давно подозревал в излишней преданности Императору и который не поторопился выполнить приказ — спасаться в одиночку. Остался рядом. Зная Императора, иметь такого человека за спиной — верх легкомыслия.

Спасись, спастись — все мысли Воителя сейчас сосредоточились на этом желании, и, продираясь сквозь тесные мечущиеся в разные стороны отряды обезумевших воинов к стене кратера и убивая мешающих ему, а достигнув стены, мелкими шагами — то наступая на мягкие тела утонувших, то проваливаясь в воду с головой — он медленно и упрямо добрался до крутого обреза чаши кратера на краю Пограничных ворот. Прямо перед ним что-то невидимое и не слышимое разорвало сразу двух воинов, помогавших друг другу взобраться на обрез кратера. И Воитель не заторопился карабкаться наверх, по трупам, а спрятался за мертвыми телами разорванных на части солдат, во множестве плавающих вокруг. Разрываемые какой-то непонятной силой, они даже уже мертвые продолжали истекать кровью, насыщая ее цветом воду вокруг себя. Так умерла Великая Старуха, вспомнил Воитель, тоже залив своей кровью все вокруг. На стороне гилей какая-то новая сила, понял он. Это надо признать и изменить правила войны и жизни. Но Император не сможет измениться, и не захочет ничего менять. Значит, Император ответит за эту кровь, за гибель Армии, бесчувственно, как и полагается хорошему стратегу, подумал Воитель. Я побоялся поддержать принца Гигар, когда он говорил о возможности такого исхода решающей битвы с хитроумными гилями, так пусть Император ответит и за мой страх.

Армия погибла, понимал Воитель, стоя по горло в холодной крови на телах солдат, захлебнувшихся этой кровью. И дело не только в тысячах утопленных, словно они были беспородными щенятами, солдат и брошенном Армией, годами накопленном оружии, а в поражении духа чугов. Последнее такое поражение случилось век назад. Сколько лет понадобится Империи теперь, чтобы заново взрастить прежнюю ярость и бесстрашие? Если Судьба сохранит мне сегодня жизнь, Император ответит, знал Воитель.

Он простоял в холодной смеси крови и воды до самой темной части ночи, прежде чем начал осторожно и осмотрительно карабкаться через вал мертвых тел погибшей великой Армии чугов.

А тем временем на карниз переставшей огрызаться Крепости безо всякой команды вышло множество ее защитников, начальников и рядовых — такое страшное и торжественное зрелище, которое разворачивалось под ними, можно увидеть один раз в жизни. Они и смотрели, как один чуг топит другого, чтобы встать на его труп, вытягивая шею и задирая голову, а стоящий рядом вскрывает ему горло, чтобы на его теле приподняться повыше. Сегодня они победили, это почувствовали все. Наверное, они смогут победить и завтра. Никто, даже генерал Варра, еще не понимал, что они победили навсегда.

Вечером того же дня, когда в Армии чугов все, кому было суждено утонуть, быть затоптанным ногами, задушенным давкой, зарезанным товарищами и убитым защитниками Крепости — когда все они успокоились на дне новообразовавшегося озера, а другая, гораздо меньшая, спасшаяся часть Армии, без брошенного в воду оружия и доспехов отбежала в осадный лагерь, ощущение окончательной победы Королевства и конца войны тоже еще ни к кому не пришло — ни чугам, ни гилям. Воинов Короля сыто покормили, провели замену некоторых отрядов на карнизе Крепости, приказали готовиться к утреннему штурму. Воины подтягивали тетивы луков и арбалетов, сильно вытянувшихся за этот длинный день, запасались стрелами и болтами, зарядами и кольями для баллист и требушетов, и они делали эту привычную работу с каким-то новым веселым азартом, и много говорили о том, как при следующем штурме они встретят врага.

Лорд Барк, получая доклады от лорда Чиррера ("Королевская Крепость не имеет разрушений, мой лорд!"), от генерала Варра ("Убитых сто шестьдесят человек, пустяки, и какой боевой дух, Барк! Я отправил всех спать!), от лорда Интенданта ("Пищи осталось на один месяц, мой лорд"), тоже не сразу осознал величие случившегося.

В сумерках, распустив штаб на отдых, он в одиночестве поднялся на карниз Крепости, окинул взглядом вид затопленного кратера и впервые за долгие месяцы почувствовал уверенность в будущем. "Мы выдержим и еще один подобный штурм". — понял он, и к нему пришло чувство облегчения. С этим чувством он лег спать, с ним же очень рано, на тихом розовом прохладном рассвете, проснулся, счастливо потянулся, заметив, что голова не болит и, не завтракая, заспешил на карниз Крепости. Во внутренних гулких коридорах Крепости кроме часовых никого не было, из полуоткрытых дверей казарм доносился храп спящих, в штабной комнате, пригревшаяся в лучах Светила, чирикала птица в клетке.

На карнизе сонные дозорные отдали ему честь. Прямо около требушетов и баллист вповалку спали воины из их обслуги.

Не гладкое озеро под ним не светилось голубым отраженным цветом неба. Оно было бугристым и грязно-серого цвета — это начал всплывать труп армии чугов, понял лорд Барк. Несколько живых полуголых чугов цеплялись за неровности на боковых стенах кратера, и только. Из устьев труб слабыми струйками вытекала вода. "Надо отдать распоряжение, чтобы закрыли шлюзы, — подумал лорд Барк. — Надо узнать, что творится в лагере у чугов". Позади раздалось привычное утреннее покашливание генерала Варра — трое адъютантов на руках вынесли кресло генерала, установили на карнизе. Подозрительно осмотрев озеро и стены кратера, генерал поднес к глазам бинокль.

— Ты хорошо сегодня спал, лорд Барк? Я спал очень хорошо. Послушай, Барк! Второго штурма, похоже, не будет — по такому озеру им к нам просто не подобраться. Интересно, сколько мы их утопила, а? Какие сигналы подавал мастер Каддет? — спросил он дозорных.

— Сигналов не было, лорд генерал Варра, — ответил один из дозорных. — И вечером тоже не было.

— Поднимите три зеленых пузыря! — приказал генерал. — Мы победили, а, Барк?

Королевская Крепость так и не дождалась ответного сигнала мастера Каддета. Только через одиннадцать дней — после того, как, излишне осторожничая, убедились, что остатки армии чугов, побросав множество палаток и повозок, ушли в сторону Империи, после того, как пробили в боковой стене кратера сливное отверстие, и загнившая вода со дна кратера почти полностью слилась, после того, как, зажимая носы от вони разлагающихся трупов, слегка обследовали кратер, а смельчаки мастера Кьюррика взобрались на смотровую площадку крайнего левого утеса Пограничных ворот, только после этого стало ясно, что мастер Каддет исчез без следа: из его укрытия, залитого кровью, в штаб лорда Барк скалолазы мастера Кьюррика принесли мешок с разнообразными мелкими вещами и остатками еды, лук с оборванной тетивой и пустой колчан. Под утесом они насчитали четырнадцать трупов чугов: зарезанных, удушенных, убитых мечом и с проломленными головами, там же лежал большой молоток с меткой мастера Каддета. А тела не было, не нашли.

А тело мастера Каддета в это время нежилось в бассейне "Робинзона", его язык наслаждался вкусом крем-брюле, а слух — любимой мелодией. У него было великолепное настроение, можно даже сказать — праздничное: во-первых, для всех, кроме Принцессы и Монаха, он исчез — пропал без вести, умер, был убит? Во-вторых — он свободен делать все, что ему заблагорассудится, и никому ничем не обязан, в-третьих — разведывательная вылазка на незнакомый континент в южном полушарии Гиккеи оказалась не напрасной: в неудобных и мокрых местах этого континента он нашел хром, молибден и полиметаллы. Руды залегали глубоко, и рядом копошилась какая-то примитивная жизнь, но все это были сущие пустяки. Холодные Земли — назвал он этот континент.

У него было много забот и ему приходилось решать непростые инженерные задачи на этих Холодных Землях, он был занят с утра до вечера, но каждый день перед сном его посещало беспокойство — Принцесса ему не звонила и не отвечала на его вызовы. По ее легкомысленности или какой-то невообразимо нелепой причине мешающей ей связаться с ним, Кадет попал в глупое положение: он не мог внезапно возникнуть в замке Лэннда или в столице Стерры, где, насколько ему было известно, в Королевской Школе преподавал Монах, — и там и там он числился в покойниках... Смутная тревога отравляла и минуты его пробуждения — сказывалась привычка знать, что с Принцессой все в порядке. Но Неспящая не тревожилась, и это было плохим, печальным знаком: ведь его Неспящая всегда заботилась о тех, кому он дорог и о тех, кто зависит от него — так или иначе, она всегда беспокоится только о нем. Все остальные становятся ей неинтересны.

Значит, решил Кадет после нескольких особенно тоскливых дней то ли ожидания, то ли обиды, Стрела, в конце концов, все-таки перевернула ту страницу в Книге своей истории жизни, на которой сначала его имя было написано большими буквами и часто, а затем ушло в примечания и сноски. Так говорил Монах, объясняя ему правила записывания историй.

Теперь Стрела начала писать новую страницу своей Книги, решил он. Как она начнет ее? Чье имя она впишет?

В сумерках дня штурма через бинокль он видел на карнизе Крепости лорда Барка в сопровождении Коменданта. Опустившиеся под грузом ответственности плечи, суровое выражение лиц и рук, решительно заложенных за спину — так выглядели в тот вечер эти лорды. "Удачи вам!", — мысленно пожелал им Кадет, вызывая по телефону Принцессу.

— Я уже измучалась, ожидая твоего звонка! — немедленно приняла вызов Принцесса. Она говорила громко и сердито, видимо, она была одна и в безопасном для разговора месте. — Ну, что у вас творится?

— Победа,— ответил Кадет. — Все наши друзья целы.

— Ты не ранен?

— Обошлось. Как твои дела, Стрела?

— Все так же. Скучно, однообразно и нечего не происходит. Как скучно быть женщиной в Стерре, Каддет!.. А что ты сейчас собираешься делать?

— Сейчас оставлю следы гибели мастера Каддета, вызову джип и отдохну на "Робинзоне".

— Я бы сейчас приняла душ... — мечтательно произнесла Принцесса. — И съела бы пирожок с маринованными грибами. Теперь я их особенно люблю. И еще хочу кофе. Ты снял фильм о битве?

— Конечно.

— Потом посмотрю. Тут меня ночью не стерегут, Каддет... Могу подняться на смотровую башню замка, а ты меня подхватишь, а утром я вернусь?..

— Разумно ли это, Стрела?

— Конечно, глупо, я знаю,— сердито сказала Принцесса.

— Напиши письмо Монаху, объясни... И пожалуйста, сделайте вид, что вы скорбите по мастеру Каддету.

— Ну, Каддет, ты же понимаешь, что я не имею права носить по тебе траур... Да и не получится у меня.

Ее игривый тон царапал еще мягкую в те дни оболочку Кадета и даже задевал сердце.

— Конечно!

— Когда старик Лэннда вернется домой, как ты думаешь?

— Лорд Барк еще не понимает, что Стерра одержала победу. Наверное, навсегда. Вот он, стоит на стене Крепости и тревожится.

— Ну и пусть тревожится. Только бы скорей отпустил графа.

— Что ты задумала, Стрела? — обеспокоился Кадет.

— Расскажу, когда получится, Каддет. Ну, хорошо, лети, отдохни. И звони!

— И ты звони...

Это был последний звонок Принцессы за последующие почти два месяца.

Он многое успел сделать за эти два месяца, перебросив и установив на Холодных Землях горное оборудование, полевой энергоблок, плавильную печь и металлургическую лабораторию, и был каждый день напролет занят в разбросанных на обширной территории шахтах, мотаясь между ними на джипе, и дел все прибавлялось, потому что руды были бедными и залегали очень глубоко. Его старый полевой полуавтоматический изыскательский сепаратор по прозвищу Кабанчик, которому Кадет почти вручную доставлял из недр металорудные породы, трудился изо всех сил. Вообще-то он занимался привычным делом, по которому, оказывается, успел соскучиться, и временами увлекался, забывая о времени. И вдруг в сумерках очередного рабочего дня гребешок принял сигнал вызова.

— Каддет, это ты? — осторожным и неуверенным тоном спросил Монах. Связь была не устойчивая: Кадет находился на дне отрытой шахты, ремонтировал робота-рудокопа.

— Привет, дружище! Как я рад тебя слышать, Монах! Привет! Где ты? Как дела? — закричал обрадованный Кадет.

— Каддет! Ты слышишь меня?

— Монах, подожди минутку, я поднимусь на поверхность... Понимаешь, я в шахте...

— Каддет! Я не слышу тебя... Браслет Принцессы испорчен, она предупредила меня... хотя ты, наверное, меня не слышишь...— в голосе Монаха послышалась безнадежность. И связь прервалась. Кадет выскочил из шахты, послал вызов на браслет Принцессы.

— Каддет?! Это ты? Я боялся, что не запомнил наставления Принцессы по этой штуке, браслету, те-леф-ону, Каддет... О, Судьба! Подожди, сейчас я соображу, что делать... — Голос у Монаха был тихий, одышливый и болезненный. Что там у них случилось? Как браслет Принцессы попал к Монаху? Неспящая молчала. Голова у Кадета пошла кругом. — Каддет! Принцесса говорила, что ты можешь разыскать браслет, если его оставить включенным. Если ты меня слышишь, выключи связь и снова включи через минуту. — Минута тянулась целый час. — Каддет! Значит ты меня слышишь? Слава Судьбе! Я в гостинице на полпути из столицы в графство Лэннда. Еду в порт Дикка. И только сегодня отвязался от наблюдателя. Каддет, Принцесса говорила, что ты можешь прилететь за мной... Как же это сделать? О, Судьба, помоги мне... Сделаем вот так: в гостинице я скажусь, как сегодня, совсем больным и каждую ночь стану выходить подышать свежим воздухом на дорогу... Когда ты сможешь прилететь сюда? Сегодня? Завтра? Через день? Если сегодня — сделай один вызов. Если завтра — два, ну, и так далее... Завтра? Я оставлю браслет включенным, да, Каддет?.

В одной руке Каратель, в другой — медицинская сумка, собранный, как Черная Горная Кошка перед убийственной атакой — таким предстал Кадет перед сидящим в темноте под каким-то деревом Монахом. Быстро огляделся — вокруг все чисто.

— Привет, старина! Что с тобой? — Наклонился, обнял и сразу почувствовал: Монаху больно, трогать его надо осторожно. — Что болит?

— Меня помяли немного. Привет, Каддет! — Монах с трудом встал на ноги, обнял. — У меня плохие новости, Каддет.

— Потом все расскажешь, полетели! Все, дружище, все твои беды закончились!

— Еще чего! Я же вижу, как ты трясешься от нетерпения,— хмуро ответил Монах. — Куда идти? Чего-то я совсем плохо ночью стал видеть...

Бледный Монах с детским любопытством осмотрелся в джипе. Болезненно поморщился, когда Кадет пристегнул его ремнями безопасности — видимо, ему повредили позвоночник. На голых щеках были следы легких ожогов — пытали. От еды он отказался — у него шатались зубы, а вот сок, проглатывая горсть пилюль, он выпил с удовольствием.

— Принцессу обвинили... младшая леди Чиррер, мать лорда Чиррера... в том, что она, чуг, соблазнила его. Они оскорбили Стерры. Еще — Принцесса подготовила их побег в порт Дикка — его измена Королю. Ее задержали в Крепости, по дороге. У нее не было разрешения, подорожной. Задержали с боем. "Нарушение незыблемого порядка и законов Королевства Стерра, использование магии Холодных Земель, покушение на убийство слуг Короля" — вот такое обвинение ей предъявил лорд Барк, Верховный Прокурор.

— Понятно,— прошептал Кадет.— А почему тебя мучили? Тебя тоже обвинили?

— Я назвался свидетелем Принцессы. Поэтому допрашивали как лживого свидетеля... Но они не очень старались, Каддет... Я думаю, лорд Палач так мне заплатил за успехи своего сына в школе. Талантливый мальчик. Да и лорд Барк не хотел моей жизни... только криков, крови и слез. Мне стыдно, Каддет, но он получил мои слезы и кровь и крики... Я рассказал всю правду. Потом, когда меня оправдали и выпустили, мне даже предложили вернуться в Школу...

— Браслет у тебя... Как она сняла его? Что с ней?

— Она жива. Браслет у меня, Каддет, потому что ей отрубили левую руку, Каддет, поэтому.

— Что?! — Кадет крутым виражом бросил джип в направлении Пирамиды. — О, Судьба! Что там у вас произошло?! Где Принцесса сейчас, Монах? — Ледяная ярость проснулась в нем.

— Точно не знаю, может быть, в пути на каторгу, может быть, еще в тюрьме, в столице.

— На каторгу?!

— Ее приговорили к трем годам каторги, Каддет! Это смертный приговор!

— Ох!.. Рука у Принцессы, Монах?

— В бою, Каддет. Топор мастера Кьюррика. Второй удар. Первый пришелся на браслет, поэтому он повредился. Она положила трех его бойцов при аресте. Но не насмерть, потом они выздоровели. Суд решил, что это действие магии Холодных Земель. Потом много удивлялись, что она не истекла кровью. Решили, что это тоже магия.

— Ох!.. А браслет, Монах? Как он попал к тебе?

— На суде ее спросили, какое у нее имущество, она сказала: мой конь Баку, моя одежда, браслет и серьги. Коня купил лорд Лэннда. Серьги при мне сплющили молотком, прямо в зале суда. Браслет тоже хотели испортить, но он оказался крепким. Любой свободный человек может в зале суда купить имущество осужденного, по законам Стерры. Закон Стерры... Я купил. Дешево — больше никто не хотел его покупать. Потом мне дали с ней немного поговорить — право ее свидетеля или родственника. Лорд Барк все делал по закону. Она плохо выглядит, Каддет. Но не трусит. Сразу стала учить меня пользоваться связью.

— Она мне что-нибудь передавала?

— Нет, Каддет. Она хотела написать лорду Чирреру, но ей не разрешили. Она попросила меня найти его — скорее всего он в замке Лэннда: в Стерре дворяне не сидят в тюрьме. Я туда и ехал, да вот, разболелся... Я не могу сказать тебе, что она хочет передать лорду Чирреру, я дал слово.

— Ох, Стрела!.. А лорд Чиррер?

— Их судили раздельно. Тоже — нарушение незыблемого порядка и законов Королевства Стера и еще измена Королю,— Монах хмыкнул. — Он тяжело ранил мастера Кьюррика, когда попытался освободить Принцессу. Граф Лэннда...

— Где каторга в Стерре, Монах? — позже спросил Кадет, закладывая вираж над заиндевевшим "Робинзоном" на стартовом столе Пирамиды.

Монах не ответил. Он спал. Расслабился.

Так же легко он заснул на диагностическом столе в медицинском отсеке "Робинзона". Смещение позвонков, трещины в ребрах, неполное срастание сломанных костей левой ноги, пародонтоз, катаракта и глаукома, возрастные изменения во внутренних органах, вирусный рак почек — таково было заключение робота-диагноста. Все поправимо и излечимо, кроме возраста. На хороший ремонт тела Монаха требовался месяц глубокой гибернации. Терпимо. Посмотрев на опутанного датчиками Монаха перед погружением его в заполненный охлаждающим паром саркофаг, Кадет, по старой, вернувшейся к нему привычке, произнес вслух: "Удачи, Монах!".

"Лорд Барк? — размышлял Кадет, собираясь в глубокий и, как он подозревал, многодневный рейд, — граф Лэннда? Мастер Кьюррик? — они не скажут, даже под угрозой смерти. Отпадает! Лорд Диккар, Резидент? Может не знать... Генерал Варра? Генерал Варра! Вот кто может знать и кто не побоится сказать мне!"

Имение генерала охранялось хуже некуда, можно сказать — совсем не охранялось! Громкий требовательный крик здоровых проголодавшихся младенцев хорошо заглушал шаги Кадета, прокрадывающегося вдоль стен дома и заглядывающего в его многочисленные комнаты через открытые по случаю духоты окна. Легко одетый генерал сидел за письменным столом, с пером в руке, задумавшись над листом бумаги.

— Не пишется, Варра? — сочувственно спросил Кадет.

— Да лучше еще два штурма выстоять, чем описать один, Каддет! — сердито ответил генерал. — Каддет! — подскочил он в кресле. — Ты жив?! Я рад! Заходи, лучше через окно, а то мои девочки всполошатся. Знаешь, они остерегаются дать подержать моих детей на руках даже мне!..

— Как их зовут, твоих детей, Варра? Заодно, скажи, кто родился? — на всякий случай Кадет не полез в кабинет генерала, а протиснул туловище в комнату через проем окна.

— Мальчик и девочка! — разулыбался генерал. — А я им никак не придумаю имена! Все требуют их имен, а мне ничего в голову не приходит...А ведь мне пора признать их своими детьми, Каддет! Подскажешь? Ты такие хорошие имена дал их матерям, Каддет!.. Помоги!

— Назови их в честь твоей великой победы, Варра,— посоветовал Кадет.

— Это хорошая мысль, Каддет, она приходила мне в голову! Но — как именно?

— Винна и Викктор, — предложил Кадет. — На моем языке это означает "Победительница" и "Победитель" .

— О-о-о, Каддет, дорогой друг! Как красиво! " Лорд Викктор", "Леди Винна!" Я твой должник, мастер Каддет! Как красиво! Надо сказать девочкам,— генерал начал перебираться из кресла в каталку.

— Я рад услужить другу,— сказал Кадет. — Извини, Варра! У меня есть к тебе срочный вопрос, генерал... Знаешь ли ты, где находится каторга, на которую отправляют Принцессу?

— Послушай, Каддет... Король добр, он смягчит участь твоей Принцессы... Доверься ему!

— Генерал, я доверился тебе, единственному. Итак, ты знаешь, где может быть Принцесса? Ей назначили каторгу.

— Каторгу? Значит, смерть... Хорошо, Каддет! Каторга в Стерре только одна — в свинцовых шахтах на севере, Каддет. Почему ты скрылся, друг? Тебя хотели наградить!

— Как мне найти место шахт, генерал? В тех местах есть какие-нибудь заметные ориентиры?

— Очень высокие горы отвалов, — прищурился генерал,— и множество маленьких плавильных печей. Ночью они хорошо заметны издали, Каддет. Хочешь похитить свою Принцессу? Ладно-ладно, это не мое дело!

— Спасибо, Варра,— благодарно произнес Кадет.— Желаю тебе вырастить Винну и Викктора крепкими, и чтобы они любили тебя.

— Мы больше не увидимся, Каддет?

— А разве мы виделись, Варра? — напоследок разглядывая генерала, спросил Кадет.

— Нет, не виделись. Но я хотел увидеться, Каддет. Прощай, друг!

Изучив зону шахт, Кадет понял, что, если он пропустит караван и не освободит Принцессу по пути на шахты, то позже, внутри полусотни глубоких дыр он ее быстро не найдет. Днем скрываться около дороги, ведущей к свинцовым рудникам, оказалось не так просто, как он надеялся: повсюду шмыгали люди, тащились повозки, скакали всадники со штандартами лордов и без оных. Хотя джип старательно имитировал свой цвет и форму под купу кустов на небольшом пригорке, все-таки слишком уж он был ненатурален, и скоро привлечет внимание случайного наблюдательного путника. Да и неизвестно было, как долго придется ждать караван преступников, направленных на рудники. Легкий способ отпадает, придется менять тактику, понял Кадет, ставя винтовку на предохранитель.

В скромном кабинете на третьем этаже Королевского Дворца при ярком свете трех светильников лорд Барк на бумаге цифрами подводил последние итоги войны и победы. Вознесенный признательностью и доверием своего Короля к самому трону — приняв из рук Короля корону Наследника трона — он с удовольствием испил сладкую чашу почестей и наград. А на ее дне оказались горькие заботы.

Нашлись люди, которые думали, что этот он, лорд Барк, в самое время тревог и страха — во время осады Королевской Крепости — убил несчастную глупую девочку, дочь Короля. Убил, чтобы стать Наследником. И никакие документы, доказывающие, что это сделали агенты Ока Императора чугов никого не могут убедить в обратном. Винят лорда Диккара — Резидента, винят лорда Барка, Наследника трона.

Деньги! В казне не было денег! Из-за осады и войны надолго прервалась торговля с портом Дикка — и только-только, совсем недавно в порт пошли первые торговые караваны из Стерры, с жалким товаром. А скоро — зима, торговля с портом прекратиться. Разросшаяся Армия Короля съедает множество продуктов и очень дорого стоит Короне — хотя впервые за последние пятьдесят лет полностью контролирует теперь все дороги на плоскогорье, заперев чугов за Желтыми горами, в границах их распадающейся Империи. Некуда девать переизбыток произведенного и трофейного оружия, хоть останавливай работу железоварных печей и кузнецов...

То, как он решил воспользоваться итогами победы, многим не понравилось. Обиделся генерал Варра — отказался возглавить армию, осадить и завоевать Империю чугов. "Нам хватит и собственной земли!". Глупец! Страна, которая не расширится на все Каменные Земли, будет вынуждена воевать снова и снова. А сейчас такой выгодный момент — рыхлая разрозненная Империя с ее неисчерпаемыми запасами золота... Глупец! Пусть поразмыслит на досуге в своем имении. Придется самому возглавить армию.

Лорды, отсидевшиеся во время войны в своих владениях, на словах превознося Короля и его Наследника, вошли во вкус самовластья и хотят, чтобы не воля Короля творила историю Стерры, а какой-то Королевский Совет!.. Слепые хвастуны! Пример Империи чугов им ничего не сказал. Кинжал всего лишь одного решительного Воителя, спасшегося при штурме Королевской Крепости, освободил Золотой престол Империи, и теперь она захлебывается в собственной крови. Стерре нужен всевластный Король!

Победа над извечным врагом, доставшаяся так неожиданно легко, пробудила в народе Стерры какую-то неоправданную надежду на легкие и быстрые перемены. Лорд Диккар, бывший резидент Короля в порту Дикка, раскинул широкую сеть осведомителей по всей Стерре и теперь докладывает о совершенно несбыточных мечтах простолюдинов. Некоторые из них даже хотят отмены сословных привилегий!..

И еще было то, что теперь навсегда останется виной лорда Барк. При мысли об этом лорду всегда становилось душно и жарко и начинала болеть голова.

Лорд скинул с себя легкий кафтан, расстегнул ажурный ворот красивой рубашки — в кабинете было душно, а еще душней было от невысказанных и ненаписанных мыслей: когда-то Король с радостью передал ему часть своего бремени ответственности за Стерру, но вот война выиграна, а вернуть себе эту часть ответственность он не торопится. И не с кем поделиться невысказанным и ненаписанным, разве что вслух, опять пугая стражу, разговаривать самому с собой, или писать самому себе, что граничило бы уже с помешательством, или вновь с грохотом ломать кресла в кабинете, чтобы не сломать в себе твердую опору веры в порядок и законы.

Король, которого, как сообщают из всех концов Стерры, теперь все называют не иначе, чем Добрый Король, легко милует и награждает людей, многих из которых сам лорд Барк не миловал бы, а уж тем более не награждал. Сегодня стол лорда Барк усыпан прошениями безвестных и хорошо известных лорду людей, на которых рука Короля начертала "Да будет так". А решает так Король потому, что пристрастился к сладкому дыму из курильниц Зеленых Земель, неизвестно как, попавших во дворец. И все чаще лорд Барк видит не ясные и умные глаза своего Короля, понимающего тревоги и заботы своего друга и помощника, а блуждающий добродушный взор безвольного человека. И это только начало, понимал лорд. Как изменить неизменяемое?

От духоты ли или от появившейся несколько минут назад новой неясной и близкой тревоги лорд подошел к окну, необычно темному, распахнул его створки — и попятился, хватаясь за глупый церемониальный меч, потому что прямо напротив его окна в воздухе висело что-то громоздкое черное и уродливое. Первым желанием лорда Барка было захлопнуть створки окна, вторым — крикнуть стражу, а третье желание еще не оформилось, когда эта туша за окном вдруг резко приблизилась, и на ковер в кабинете кувырком впрыгнул человек, которого лорд Барк мгновенно опознал — пропавший без вести мастер Каддет. Он был очень странно одет — в какой-то черный облегающий его сильное большое тело костюм. Как змеиная кожа.

Лорд Барк удивился тому, что он не слишком удивился появлению мастера Каддета. Так, слегка. И не испугался. Теперь он ничего не боялся. Почти ничего.

Мастер Каддет загородил спиной дверь. У него в руках не было никакого оружия, но ведь у Великого и Могучего Вождя руки иногда были пусты, а с людьми и событиями он управлялся так, как цирковой жонглер с легкими мячиками.

— Плохие времена, лорд Барк? — спросил мастер Каддет, пристально разглядывая его. — Повремените, пожалуйста, звать стражу — я несколько дней искал встречи с вами, а сегодня терпеливо ждал, пока вы так напряженно размышляли. И вспомнил времена — счастливые времена! — когда нам надо было не размышлять, а действовать. Это было совсем недавно, не правда ли, мой лорд? — Лорд Барк кивнул. — Лорд Барк, времени у меня мало, поэтому я перейду сразу к делу,— сказал мастер Каддет. Никогда прежде он не разговаривал с лордом таким тоном, как с ровней, но лорд Барк почему-то не чувствовал прилива гнева. — Предлагаю вам поменять одну жизнь на две другие жизни.

— Я не боюсь умереть,— усмехнувшись, ответил лорд Барк. В эту минуту он действительно совершено не боялся смерти.

— Я в этом сомневаюсь, — не спросив разрешения, мастер Каддет сел в свободное кресло, подвинув его к двери. — Да и речь идет не о вас, — мастер Каддет легко, обидно легко махнул рукой,— вас уже почти нет, лорд Барк. Поэтому — забудьте о себе. Я говорю о Стерре, лорд. Любимой вашей Стерре. И еще я говорю о жизни Короля, против жизни и свободы принцессы Гигар и лорда Чиррера.

— Жизнь Короля Стерры?! — задохнулся лорд Барк. — Вы не посмеете, мастер Каддет! — Он встал поближе к раскрытому окну. Можно прыгнуть, если захочется. Нет, помешает темная тень, почти вплотную прижавшаяся к распахнутому окну.

— Какова Судьба Императора чугов, лорд Барк?

— Не так давно Император был убит и его семья уничтожена, мастер Каддет. В Империи, или что там сейчас от нее осталось, идет резня за Золотой престол,— торжественно улыбнулся. — Мы добились нашей цели. Им не до нас и еще, надеюсь, долго будет не до нас. Стерра в безопасности, — удовлетворенно произнес лорд.

— Не без моей помощи, да, лорд? А вы меня ничем за это не отблагодарили. Нехорошо, мелко... Но забудем об этом. А теперь подумайте, что будет со Стеррой, если она лишится своего знамени — Короля? И без вас? Смута и распри, смена династии, смена политики, смена Судьбы, я ничего не забыл? Это перечеркнет результат победы. Я не прав?

Лорд Барк тяжело смотрел на Кадета. Умный враг — посланец гибели.

— Ну, лорд Барк, решайте! Жизнь вашего Короля сейчас на кончике моего ножа,— насмешливо, воровской поговоркой поторопил его Кадет. — Я пройду весь Дворец, как тень, вы сомневаетесь в этом?

— Зачем это вам нужно, мастер Каддет? — тихо спросил лорд Барк. — Я постараюсь понять. Умру я или нет...

— Умрете— умрете...

— Я подозревал, а на суде я убедился в том, что принцесса Гигар изменила вам с лордом Чиррером. Она предала вас, мастер Каддет! Вы так глупо-благородны? Лорд Чиррер? Ваш удачливый соперник — обыкновенный простодушный смельчак. Я не понимаю, ради чего вы вмешиваетесь в наши дела? Не понимаю!

— Этого вы не поймете, — холодно произнес Кадет. — Ну, лорд Барк! Я тороплюсь!

— Это невозможно, мастер Каддет. Я не могу помиловать осужденных. Только Король Стерры может это сделать. Таков закон. Это — правда, — солгал лорд Барк.

— Спасая жизни Королевы и своей дочери, Король помилует принцессу Гигар и лорда Чиррера, как вы полагаете, лорд Барк?— решительно вставая с кресла, спросил мастер Каддет. В его руке появилась небольшая трубка с зеленым сиянием на конце. Оружие Холодной Земли. Такая же трубка, но без зеленого свечения, сейчас лежала в потайном ящике письменного стола лорда Барк. Он опробовал ее: в его руках она оставалась простым куском кости или старого дерева.

"Он ничего не знает о состоянии Короля и что дочь Короля убита, — понял лорд Барк, подойдя к окну. — Он не знает, что не эдикт Короля, а только мой письменный приказ решает Судьбу принцессы Гигар. Как использовать это? Как мне спасти мой план?!"

Из окна дул легкий ночной воздух. Темная громада неизвестного животного или механизма с Холодных Земель преграждала возможность прыгнуть в окно. Да и предчувствие не обязательности этого шага останавливало лорда Барк.

— Лорд Барк! Повернитесь ко мне лицом. Встретьте смерть, как подобает лорду, Барк! — голос за спиной лорда не угрожал. Напротив, как бы сочувствовал. — И, хотя принцесса Гигар не поручала мне этого...

— Я задумался о том, что можно сделать, — отозвался лорд, отвернувшись от окна. Он уже принял решение. Трубка смотрела ему в живот. — Послушайте, мастер Каддет! И все же!.. Мне нужен довод, чтобы понять вашу настойчивость, мастер Каддет.

Мастер Каддет засмеялся — так противно-искренне, что лорд Барк обиделся: умирать под смех врага унизительно. А жить, осмеянным, оскорбительно.

— "Довод!"... Знакомое слово, помните? Ну, вот вам, в утешение, довод: принцесса Гигар спасла мне жизнь, лорд Барк. — Убежденность, с которой мастер Каддет произнес эти слова, произвели впечатление на лорда.

— Вам?!

— Да, лорд Барк. Только она могла сделать это, и она сделала. Как Королевская Крепость, и только она, спасла Королевство, не так ли?

Лорд Барк вспомнил мысль, которая, казалось сейчас, бесконечно давно пришла ему в голову — на церемонии заключения брака принцессы Гигар и мастера Каддета в порту Дикка: принцесса — последняя, нательная броня этого человека. Сросшаяся с ним, как кожа. И, лишившись это кожи, мастер Каддет стал уязвим. Очень уязвим, с удовольствием понял лорд Барк. Это хорошо. Это замечательно. Но... Теперь он, страшно и больно раненый, будет страшно и больно мстить. Внезапно, в любой следующий миг. И, как всегда, смертоносно. И все закончится, закончится для него, Барка, с юных лет жертвенно живущего ради переустройства Стерры. Жертвенно!.. А что такое "жить жертвенно" мало, кто знает и мало, кто может и почти никто так не живет. Если сейчас его, Барка, жизнь прекратиться — все окажется напрасным: холодное расчетливое, лишенное даже подобия любви, ранее супружество, отравившее его молодость, вынужденное многолетнее лицемерие, раздавленные ростки искренних чувств и человеческих привязанностей и аскетизм, нарочитый аскетизм во всем... И все прекрасное упущенное в жизни, сегодня, сейчас, через мгновение обесценится бессмысленной смертью? И план, его тайный план все равно не осуществится... Придется жертвовать. Еще одна жертва.

Видимо, что-то отразилось у него на лице, потому что мастер Каддет спросил:

— Есть ли какой-нибудь способ нам с вами обойти этот закон, лорд Барк? Как разовое решение неразрешимого? Помнится, однажды вы нашли такое решение.

— Я помню,— отозвался лорд Барк. Он вернулся в свое кресло. — Оно тоже касалось принцессы Гигар. — Он сделал паузу, будто задумался, но это была игра: произнося слова "Таков закон. Это — правда" и подумав, что это ложь, он уже почти вспомнил о дополнении к древнему закону, такому же древнему дополнению. — Жизнь — за спасенную жизнь, это очень серьезно, мастер Каддет. В нашем суде это меняет дело. — У лорда улучшилось настроение. — Мне легко принимать законное решение, мастер Каддет, — внутренне усмехнувшись, строго произнес лорд. — Выкуп, мастер Каддет! Признавая ваше право участвовать в Судьбе женщины по имени Принцесса, как Верховный Прокурор, я имею право назначить выкуп. Если человека осудили не на смерть, он может откупиться от наказания.

— Замечательно! — тихо, одобрительно высказался мастер Каддет. — Поверьте, я всегда восхищался вашим умением вести дела.

— Напрасно вы так радуетесь. Вы не знаете, что по этому положению закона вес выкупа должен быть равен весу человека. Золотом, мастер Каддет!.. — с удовольствием захлопнул ловушку лорд Барк. Поторгуемся... Однако, мастер Каддет от этих слов не растерялся.

— Золотом? — переспросил он. — Куда принести? — с отвратительной ухмылкой он посмотрел куда-то в угол выше головы лорда, и лорду очень захотелось обернуться и узнать, куда так заинтересованно смотрит мастер.

— У вас есть столько золота? Настоящего золота? — насмешливо спросил лорд Барк, хотя уже угадал ответ и почему-то верил ему. Он не выдержал, быстро обернулся, но за своей спиной не увидел ничего нового — только парадный портрет Короля на стене.

— Империалы подойдут? — Насмешливый тон наглого собеседника раздражал лорда, но мастер Каддет не лгал.

— Могу я узнать, откуда у вас столько золота, мастер Каддет? — спросил лорд Барк скорее по привычке Верховного Прокурора, чем из интереса узнать это. Сейчас это не имело значения: сделка была и законной и выгодной. Для Короля, для Стерры. И для меня, чуть запнувшись, признал лорд Барк. Золото укрепит нас всех.

— Приданое принцессы Гигар, мой лорд,— почему-то засмеялся мастер Каддет. — Хотя, я не вправе распоряжаться им, не посоветовавшись с самой принцессой Гигар... Устройте нам встречу, лорд Барк?

— Это невозможно,— усмехнулся лорд.

— Есть еще один способ уладить вопрос с выкупом, лорд Барк,— холодно произнес Кадет. — Сейчас я возьму Короля Стерры в заложники. Чтобы не тратить приданое принцессы. Я не убью, нет, но лишу Стерру Короля. И — другого выхода у меня просто нет — в таком случае, перед этим я обязательно убью вас. Повешу под портретом Короля. Вот такой расклад, лорд.

— Да, — согласился лорд Барк. — Вроде бы — беспроигрышный вариант. Чего вы ждете?

Кадет усмехнулся:

— Значит, все-таки вы как-то подстраховались на этот случай, лорд Барк! Я так и думал...

— Не понимаю этого слова... "подстраховаться".

— Не важно! А ведь у меня есть еще один способ добиться желаемого, лорд Барк: выкрасть принцессу Гигар, — как бы рассуждая вслух, произнес Кадет. — Прямо сейчас же пыткой вырвать у вас тайну местонахождения Принцессы, оторвать вам голову и с ней подмышкой, как с вашим приказом или пропуском, освободить принцессу Гигар. Это вполне мне по силам, я думаю. Шея у вас не очень толстая.

— Этот план не годится, мастер Каддет,— спокойно возразил ему лорд. — Принцессу Гигар убьют при любой попытке ее освобождения. Рядом с ней постоянно находится специальный человек. Это очень рискованный способ, мастер Каддет. Вы — великий воин, вне сомнений. Но, мы с вами знаем, всегда существуют сотни и сотни случайностей, которые могут помешать вам. А я позаботился, чтобы на пути освободителя принцессы было множество неожиданных препятствий. Я бы не советовал вам прибегнуть к этому способу, если принцесса Гигар нужна вам живой. И что: вам жалко золота? — искренне удивился лорд.

— Вы всегда хотите выигрывать, да, лорд Барк? Вы такой предусмотрительный, лорд Барк... Ну, раз так...ваша голова мне не нужна. — Зловещая трубка уставилась лорду Барку в лицо. — Выбираем вариант с Королем Стерры!

— Подождите! — резко и зло произнес лорд Барк. — Глупо! Я согласен! Выкуп! И я помилую их. Я не боюсь смерти, коммодор Каддет, поймите! Просто, мне надо остаться жить.

— Ну, конечно — ваша драгоценная жизнь!.. Другого я и не ждал. Но за нее я золотом принцессы Гигар платить не буду, лорд Барк,— презрительно усмехнулся мастер Каддет.

— Я не боюсь смерти, — высоко поднял голову лорд Барк. — Я не желаю потрясений в Стерре.

— Ну-ну... допустим. Мы договорились? — Лорд кивнул.— Я помилую вашего Короля и вас и Судьбу вашей Стерры,— подтвердил мастер Каддет голосом Великого и Могучего Вождя с Холодных Земель, убирая зловещую трубку в рукав своей одежды. — Однако, я беспокоюсь о здоровье осужденных, лорд Барк. Давайте поторопимся. Предлагаю, провести обмен помилованных на выкуп по дороге на то место, где я нашел гору минерала "гипс", ваши люди знают это место. Если что-нибудь не получится, я нанесу визит вашему Королю. Разумеется, сначала я позволю вам убедиться в том, что я убил Короля, чтобы вы умерли, уже не имея сомнений на этот счет. Это честно, верно?

— Через неделю, — взвесив все, решил лорд.

— Надеюсь, никакого яда... никаких засад...

— Это похоже на оскорбление, Каддет,— ледяным тоном произнес лорд Барк.

— Похоже,— согласился Великий и Могучий Вождь. Он подошел к окну. — Это все, Барк.

— Что это? — указав на черную тень, висящую в воздухе за окном, спросил лорд.

— Это моя повозка с Холодных Земель.

— А что было у тебя в руке?

Вместо ответа мастер Каддет выплеснул из рукава зеленый луч в сторону пустого кресла, и оно с грохотом развалилось на куски. В кабинете запахло как после грозы.

— Кто ты, Каддет?

— Бродяга, — с усмешкой ответил Кадет. — Ты был прав, лорд, с самого начала нашего знакомства.

— Я не хотел бы снова увидеть тебя, Каддет.

— Жизнь — непредсказуема, Барк, — ныряя в темноту своей повозки, ответил этот странный и опасный чужак.

14. Возвращение.

День был ясный и довольно теплый, а воздух прозрачный. Легкий дождь, прошедший рано утром, смочил почву и камни, и они весело блестели под лучами Светила. Неудачная погода для маскировки джипа. Лучше бы было пасмурно и шел дождь.

Впереди ехала крытая повозка, рядом с ней на лошади ехал по городскому одетый человек со знакомым лицом, за ним, не скрываясь, конный отряд лучников и арбалетчиков, двадцать воинов Короля. Больше, на расстоянии трех километров вокруг, ничего живого, по данным биолокатора, не было. Стены повозки, судя по тому, что биолокатор не мог пробить ее защиту, были защищены металлом, наверное, решеткой. Так возят опасных преступников.

Ящики из Сокровищницы Императора Кадет расположил за изгибом крутого карниза, поодаль от стены карниза — для удобства прицеливания. Когда до начала изгиба оставалось шагов пятьдесят, он рявкнул в мегафон:

— Остановитесь!

Громовой голос напугал всех — и лошадей и людей: повозка поскакала по камням в сторону, лошади встали на дыбы, а строй арбалетчиков рассыпался, несколько человек вылетели из седел. Другие вертели головами, не понимая откуда на них обрушился страшный голос и осаживали лошадей.

— Сейчас выйдут пленники! Я хочу их увидеть! — приказал Кадет.

Человек в городской одежде, изо всех сил сдерживая свою разволновавшуюся лошадь, выскочил вперед и крикнул:

— Покажите выкуп! Я Верховный Казначей Короля! — И Кадет вспомнил этого человека.

— Пройди пешком вместе с пленниками вперед за поворот карниза,— приказал Кадет.

— Нет! — крикнул Казначей. Он растерянно оглядывался, не находя взглядом источник звука и не замечая густое непрозрачное облако у верхнего края карниза, симитированное джипом. Он отдал какие-то распоряжения, и из повозки, стоявшей боком к Кадету, вышли люди — по неточным показаниям биосканера — трое или четверо, спешившиеся воины взяли их в кольцо. Повозка отъехала, и через прицел винтовки Кадет увидел Принцессу. Ее связанные в локтях руки были заведены за спину. Спутанные длинные волосы закрывали ее лицо.

— Стрела! — произнес Кадет на лингве.— Подними голову! Я прочту у тебя по губам. Что мне делать?

— Развяжи мне руки и кинь Каратель,— зло кривились бледные губы Принцессы в окуляре прицела. — Вали их всех, к собачьей матери! — Она подняла голову выше, увидела несуразное облачко и криво ухмыльнулась.

— Где лорд Чиррер? — прогромыхал в мегафон Кадет.

— Нет! — закричал Казначей.— Его не будет! Только женщина!

"Уловка? Ай да лорд Барк!.. Ну, ладно... "

— Это правда, Стрела? — спросил Кадет. Принцесса коротко кивнула. Стоявший рядом с ней мечник ударил ее по лицу. "Не разговаривай!" — прочел Кадет по его губам. И если до этого он еще колебался, то теперь холодная ярость переполнила его.

— Казначей! Прикажи своим людям отступить за повозку! — зарычал он, сжимая Каратель. Их было слишком много, чтобы он успел убить их всех прежде, чем кто-нибудь из них не ранил бы или убил Принцессу.

— Нет! — крикнул Казначей, но дернул Принцессу за рукав платья и поставил позади себя.

— Когда ты с женщиной дойдете до ящиков с выкупом, ты освободишь женщине руки, и она одна пройдет вперед на двести шагов!

— Нет! Мы должны взвесить золото и женщину!

— Пройдите вперед за поворот! Выкуп — там! Там золота больше, чем я обещал!

— Нет!

— Тогда прислушайтесь! Я покажу вам, что я могу сделать!

Кадет расстрелял ящики. Треск крепкого дерева, взвизг рикошетов и сытый звон рассыпающихся по камням тяжелых монет был слышен далеко вокруг.

— Не надо! — отчаянно закричал Казначей. — Мы отпустим женщину! — И Казначей, схватив Принцессу за волосы, потащил за собой вперед. За изгибом карниза он увидел озерцо золотых монет и остановился, все еще удерживая Принцессу за волосы.

— Отпусти женщину! — страшным голосом закричал ему Кадет — от волнения — на лингве. — Стрела, по моей команде беги вперед, я прикрою тебя джипом!

Но казначей сам отпустил Принцессу и наклонился над россыпью монет, собирая и сгребая их в кучу, а Кадет бросил джип с карниза вниз, перегораживая воинам Короля сектор обстрела и прикрывая Принцессу. И она поняла — как только джип, теряя камуфляж, начал опускаться на почву, она пробежала несколько шагов вперед, освобождая ему пространство.

Дальше все было просто: Кадет прижал джип к почве, открыл дверь, втянул в салон вернувшуюся к джипу Принцессу и крутым виражом взлетел и скрылся за карнизом.

— Привет! — сказал он, разглядывая осунувшееся и очень бледное лицо Принцессы. — Повернись, я разрежу веревку. Кофе хочешь? Я приготовил. И пирожки... — Он старался говорить легкомысленным тоном, чтобы не выдать свою щемящую боль.

— Поворачивай,— прошипела Принцесса. — Это мои деньги, а не твои. Я возьму их назад. — Правой ладонью она растирала то, что осталось от ее левой руки. — Вернись туда! — Она потянулась к Карателю.

Грубость ее тона не удивила Кадета — несломленные побежденные всегда грубы, поэтому он умиротворяюще сказал:

— Ты стоишь больше это кучки золота, Стрела. А потом: как же ты подружишься с лордом Барком, если мы сейчас обманем его? Или ты передумала, герцогиня?— Он старался не смотреть на полупустой левый рукав ее простого осеннего платья. — Слушай! Это важно! Это очень важно! — Он смотрел Принцессе в глаза. — Император чугов и вся его семья уничтожены чугами, Стрела! Это — точно! Ты отомстила! И еще! Послушай! Путь к престолу Империи для рода Гигар открыт!

Принцесса улыбнулась — и заплакала с улыбкой на губах.

На этот раз она не злилась на вопли шлюзовой камеры. Швырнула в утилизатор свою грязную одежду, спокойно позволила отмыть и очистить себя от паразитов, терпеливо дождалась разрешения на вход в жилое пространство "Робинзона", поднялась в кухню, с видимым удовольствием пообедала тем, что заказал для нее Кадет, и все это время молчала, время от времени бросая на хлопотливо топчущегося вокруг нее Кадета суровые взгляды, а из кухни решительно отправилась в медицинский отсек. Увидев, что саркофаг занят телом Монаха, она нахмурилась и спросила:

— Его ведь не сильно помяли? Он там надолго?

— Еще три недели, не меньше,— Кадет прислонился к обводу двери, инстинктивно загораживая Принцессе выход из отсека. У него была заготовлена сотня вопросов, но он решил не торопиться: теперь все будет в порядке и у них полно времени. — У нас на борту есть полевой диагност. Сейчас принесу со склада, быстро, подожди здесь.

— Не к спеху, Каддет,— Принцесса присела на откидной стул около саркофага. — Я знаю, ты хочешь спросить, спрашивай!

— Дай-ка я посмотрю твою руку, Стрела.

— Знаешь, сначала я мечтала убить мастера Кьюррика, — обнажая культю левой руки, спокойно произнесла Принцесса.— А когда успокоилась — правда это произошло не скоро,— хмыкнула она,— то поняла: все честно, это был честный бой. И он не добил меня, Каддет. Он остановил кровотечение. Он — благородный воин.

— Он хороший человек, — пробормотал Кадет, стараясь говорить ровным тоном, с ужасом рассматривая оставшуюся часть предплечья. Багрово-синюшная культя выглядела плохо. — А насчет "успокоилась"... Тебе надо продолжить тренинг по биофидбэку, — пробормотал он, кончиками пальцев ощупывая грубый неровный шов.

— Мне нельзя, Каддет,— отозвалась Принцесса.

— Почему нельзя? — Кадет прикидывал, что можно сделать с этим шрамом уже сейчас, пока процесс отмирания пересеченных нервов еще не зашел слишком далеко.

— Я беременна, Каддет,— проронила Принцесса. Кадет замер.

"Беременна!" — стучало это слово в голове Кадета. — "Беременна!.. Стрела!"

— Ты же, вроде бы как бы пропал без вести, Каддет... Геройски погиб. Я — то ли вдова, то ли свободная незамужняя женщина... Меня так утешали в замке Лэннда!.. Ни на минуту не оставляли одну, я позвонить тебе не могла, даже ночью. — Принцесса горько усмехнулась. — Днем меня сторожил телохранитель графа. Ночью меня сторожил старик Лэннда. Через дверь утешал и успокаивал меня рассказами. Потом он устал. Я дала ему слово, что ничего с собой не сделаю, безутешная вдова, хм... А Чиррер... Он сменил графа... Я сама распахнула перед ним дверь: я — чуг, — произнесла она с гордостью.— А я давно выбрала его, ты знаешь, Каддет.

— Он... знает? Он знает о ребенке, Стрела?

— Нет, Каддет. — Принцесса погладила культю, видимо, ее мучили фантомные боли и с этим надо было что-то делать. — Мы должны были встретиться в Крепости и уехать в порт Дикка. И начать новую жизнь. — Принцесса усмехнулась.— Я ждала его в нашем домике около Крепости. А он все не ехал. Я не знала, что делать, Каддет. Я просто ждала. Потом Неспящий предупредил, что меня ждет беда. И тут же приехал Чиррер. Сказал, что его Долг — верность роду и Королю. Что я должна понять его. Что он любит меня и всегда будет любить меня. Единственную, сказал он. Он поклялся, что никогда не женится ни на ком другой... Я хотела его убить. Но во мне уже начал созревать его ребенок. Значит у меня не осталось прав на его жизнь и смерть. Неспящий сказал мне: "Пусть будет так, как есть", и я послушалась.

— Почему ты не позвонила мне, Стрела?

— Чтобы ты спасал меня от меня? Я и так заняла слишком много места в твоей жизни, Каддет... Я хотела уехать в порт Дикка и начала собираться и наняла повозку, но мастер Кьюррик пришел арестовывать меня... Он не начал бы махать своим топором, если бы я не парализовала его людей. Он перетягивал мне обрубок тетивой, когда Чиррер ударил его в спину. — Принцесса опять погладила культю.

— А болевой шок? — спросил Кадет.

— Я активировала чакру и ушла в транс... Очнулась в тюрьме Крепости, с перевязкой. — Принцесса говорила все эти слова спокойным и даже каким-то усталым голосом. Все, что с ней произошло, в ней уже перегорело. Принцесса встала, подошла к Кадету, обняла его, прося поддержки. — Девочка моя! — прошептал Кадет, зарываясь лицом в копну ее чистых душистых волос. — Ты не рада... ребенку?

— Рада, Каддет,— Принцесса тряхнула головой. — Мы можем узнать, кто это будет: мужчина или женщина?

— Это важно? А твой Неспящий?..

— Это очень важно, а он молчит!

— Я ничего про эту область биомедицины не знаю, — смущенно признался Кадет. — Если только полевой диагност, диагностическая перчатка...Хочешь узнать? Подожди, сейчас мы ее озадачим...

Но полевой диагност ничего им не смог сказать о будущем ребенке. Много рассказал и насоветовал — о низком гемоглобине, о витаминах, о правильном и регулярном питании, особенно много — о культе, а вот про ребенка он ничего не мог сказать — не был обучен.

Прошло полтора месяца, но саркофаг не выпускал из своих глубин Монаха. Они ждали. Время от времени Принцесса летала с Кадетом на Холодные Земли — гуляла вокруг шахт по тамошним горам: зима там была мягкая и снежная. Когда ей вдруг нестерпимо захотелось свежего мяса, они слетали на юг Зеленых Земель, и устроили себе настоящую ружейную охоту на гусей, прилетевших на зимовку на болота, и на жирных кабанчиков.

Присев неподалеку от остывающей плавильной печи Принцесса, неплохо управляясь одной рукой, жарила на живом огне костра гуся, а Кадет расслабленно наблюдал за ней. Раньше ему представлялось, что беременные женщины становятся неспешными и плавными, как тяжело груженные баржи, а Принцесса оставалась все такой же порывистой в движениях и решениях. Беременность еще не изменила ее фигуру, но изменила цвет глаз — в них появился постоянный отблеск серой булатной стали.

Качество первых плавок было — по заключению анализатора — вполне удовлетворительным: не без проб и ошибок полученный композитный сплав должен был надежно закрыть пробоину в куполе "Робинзона", но пятидесятикилограммовые отливки сплава накапливалась медленно, по одному в неделю. Итого впереди было еще десять недель накопления отливок, плюс три недели Кадет отводил на ремонт купола, а уж только потом можно было на "Робинзоне" лететь к маршевым движителям, решать, как быть с поврежденным фокусирующим кольцом. Неспящая Кадета умиротворенно мурлыкала каждый раз, когда Кадет думал о "Робинзоне" и начинала беспокоиться, каждый раз, когда он задумывался о том, что будет потом.

Но наступил день, когда, вернувшийся с шахт Кадет застал в кухне обрадовавшую его картину: Принцесса кормила Монаха!

Они обнялись.

— Хорошо выглядишь,— похвалил Кадет, разглядывая Монаха. — Розовый и лысый, как младенец. Как я рад тебя видеть, старина!..

— Лысый, да... — Монах погладил голый череп. — Принцесса говорит — волосы сменятся. Открываю глаза — Принцесса! А я — голый! — Монах покраснел. — И чувствую себя... необычно. Снаружи я — все такой же старый, как и прежде, если твои зеркала не врут. Но — все вижу! Без очков! Тело сильное — словно новое, и не скрипит. Ноги и руки — как у молодого, крепкие. В боку ничего не ноет... Все зубы новые, непривычно, уже два раза себе язык прикусил... Этот сон — он такой легкий, Каддет!.. Правда, что два месяца прошло? Ты не бойся, Принцесса, это совершенно не страшно! — Принцесса снисходительно улыбнулась ему.

— Что сказал диагност, Стрела? — спросил Кадет, когда Монах отправился самостоятельно знакомиться с "Робинзоном". — Хочешь шоколадку?

— Он советует сделать ампутацию. По локоть. Чтобы биопротез лучше слушался. Или полечить культю — остановить умирание нервов. Но тогда биопротез не понадобится. Я решила жить без биопротеза. Имитатор сделает мне простой протез. Или два. Или три. Я покормлю тебя, Каддет?

— Почему, Стрела? С биопротезом...

— А когда ты улетишь, кто мне будет менять биопротезы, Каддет? Больше пяти лет они не служат, я читала. А простого протеза хватит на всю жизнь.

— Давай пока ничего не решать, Стрела...

— Я решила, Каддет.

— А, может быть, ты все-таки полетишь со мной, Стрела?

— Каддет, я не нашел библиотеку! — возвратившись на кухню, сказал Монах. Он с тревогой посматривал на них. — Вы что, ссоритесь? Из-за послания Чирреру?

— Нет, Монах, — ответила Принцесса. — Не из-за этого. Это только мое дело. А с Каддетом мы никогда не ссоримся,— она улыбнулась Кадету.— Просто Каддету скоро поднимать "Робинзон" и улетать. А я....

— Как — улетать? — растерялся Монах. — Улетать?..

— Сначала — к маршевым движителям, — объяснил Кадет. — Там несложный и не долгий, но все-таки ремонт. Посмотрите на звезды, на Гиккею, какая она...

— Мне нельзя,— предупредила Принцесса. Голос у нее был строгий. — Мальчику это будет вредно.

— Мальчику? — в один голос спросили Кадет и Монах.

— Неспящий, — объяснила Принцесса, счастливо улыбаясь. — Вчера я проснулась, и Неспящий сказал: " Здоровый мальчик".

Монах озадаченно-вопросительно посмотрел на Кадета. Тот отрицательно покачал головой. Принцесса засмеялась:

— Монах, я тебе все расскажу. Запишешь в свою Книгу интересную историю. Романтическую. Драматическую. Все, как надо!

— Давайте выпьем вина! — предложил Кадет. — Наконец-то мы опять собрались все вместе. Пошли в гостиную! Сейчас найду бутылку хорошего редкого вина, которого вы еще никогда не пили!

— Мне нельзя, — сказала Принцесса, — но я с удовольствием посижу с вами.

Через пятнадцать недель диск "Робинзона" был отремонтирован — сроки растянулись из-за крепких морозов на высоте стартового стола. Все это время Монах почти безвылазно прожил в библиотеке, а Принцесса — у экрана визора в гостиной, и Кадет только урывками виделся с ними, занятый сначала наблюдением за плавильной печью, а позже — за роботом-ремонтником и его сателлитами. А уж напоследок — эвакуацией оборудования с Холодных Земель. Пришла пора подумать о пополнении запасов в кладовых "Робинзона", и они втроем несколько раз слетали на охоту, на Срединные и Зеленые Земли — им надо было хорошенько запастись мясом. Еще требовались мука, фрукты, рыба, молоко... Еще надо было подумать, где разместить Принцессу на то время, пока Кадет с Монахом будут висеть на орбите Гиккеи, занимаясь ремонтом фокусирующего кольца. Кадет с улыбкой предвкушал то неизбежное потрясение, которое переживет Монах, увидев свою планету извне. Большой шар, окутанный облаками, висящий в Пространстве на невидимых стропах.

Решение напрашивалось само: слетать на джипе в какой-нибудь дальний портовый город, где необычные незнакомцы не редкость, закупить все нужные продукты и там же временно поселить Принцессу, найдя безопасное место. Кадет не торопился высказать эту мысль, поджидая удобного времени, но вдруг сегодня Монах, становящийся все более молчаливым, задумчивым и растерянным, за таким редким общим завтраком попросил его:

— Мне хотелось бы посмотреть на Анапль. А тебе нет, Каддет? Как там мои гостиницы? И твое имение, — голос у него был не уверенный, а глаза смотрели в сторону. — Продукты... Принцесса...

— Хорошо, дружище,— легко согласился Кадет, блаженствуя с первой чашкой кофе. — Отлично! В самом деле — почему нет? Сейчас там в порту наверняка нет никого, кто бы узнал нас. Стрела, ты не против? И у нас там есть пристанище для всех. Хочешь попрощаться с певичкой? — с ласковой улыбкой спросил он Монаха. — А потом — к звездам!

— Знаешь,— вдруг печально сказал Монах, — а я не полечу с тобой, Каддет, на звезды. Я останусь здесь. Прости... — вид у него был виноватый и грустный. — И на орбиту мне не хочется. Ты ведь справишься с ремонтом без меня, да?

— Это будет совершенно безопасно...

— Это не страх, друг,— заглядывая Кадету в глаза, сказал Монах. — Я уже не боюсь за себя. Мне просто не хочется. Не хочется... нет, я боюсь увидеть Гиккею снаружи. Такую большую и разную увидеть как большой шар, один из многих в Пространстве. И я не хочу покидать ее, Каддет, прости...

— И все-таки, почему? — с болью, разъедающей сердце, спросил Кадет. — Почему, Монах? — Ему почему-то очень хотелось повернуться и посмотреть на Принцессу, молча стоящую около кухонного комбайна.

— А ведь я, оказывается, всегда хотел, чтобы моя Книга оказалась полезной и нужной, — с удивлением произнес Монах. — Столько лет я писал ее для себя. А оказалось, что я — писатель, и мне хочется, чтобы люди прочитали мои мысли... В библиотеке у тебя, Каддет, я понял, что ничего нового, кроме вещей и инструментов, я на звездах не увижу. Люди везде одинаковые. Никого я там не удивлю историями из моей Книги и ничему не научу. Все, что я записал, уже было. Моя Книга нужна и может быть интересна только здесь, на нашей безумной Гиккее. Разве не так, друг? — Кадет промолчал. — Прости! Стоило столько испытать и вытерпеть ради надежды узнать лучшую жизнь и — передумать... Знаете, во мне есть еще одна Книга для Гиккеи. Для нее мне нужны спокойные место и время. Прости, друг...

— Где ты хочешь остаться? — глухо спросил Кадет.

— В Анапле, пожалуй.

— Это правильно, старина,— Кадет кивнул, на большее у не было сил. — Когда ты хочешь оказаться там?

— Все равно, друг! Я не тороплюсь. Теперь у меня есть время не торопиться, спасибо тебе! — Монах обнял Кадета. — У меня есть одна просьба, Каддет! — смутился он.

— Любая, друг!..

— Знаешь, все-таки, очень хочется. Сам хотел это сделать, да вот как получилось... Отдай мою Книгу в Центральную Библиотеку Цивилизованного Пространства, хорошо? Они, ведь я правильно понял, все Книги принимают? Если не истории из Книги, то хоть словарь пригодится, когда-нибудь...

— Я сделаю это, старина. С твоим портретом. Она останется там навсегда. Стрела! — позвал Кадет, не оборачиваясь.

— Я тоже поселюсь в Анапле, Каддет, — тихо, но твердо ответила Принцесса. — Куплю там дом. Ведь деньги у меня есть.

— У тебя там есть имение, Стрела,— напомнил ей Кадет. — И не возражай!

— Не сердись на нас, Каддет, — тихо произнесла Принцесса.

— Не торопитесь! Тебе надо собраться, Монах! Сделать копию Книги, вечную копию, на имитаторе...

— Прости, я собрался уже...сделал три копии... дня два назад... все не решался тебе сказать...

— Деньги, оружие, лекарства, одежда? Копии книг из библиотеки?

— Все готово, друг...

— Стрела?

— Все готово, Каддет...

— Нам надо перепрятать твое золото...

— Мы ведь не сейчас прощаемся, Каддет?.. Нет? Ты не хочешь дождаться рождения моего сына?

— Мне надо уйти,— сказал Кадет и, стараясь не бежать, вышел из "Робинзона". Здесь, на высоте стартового стола уже стояли первые зимние морозы. Разряженный воздух, ветер и мельчайшие снежинки остужали лицо, но не его сердце.

Через очень мучительный для Кадета день внутреннего одиночества, оставив джип в распадке около давно уже знакомой им гостиницы на дороге в Анапль, они подошли к ней пешком — трое тепло и удобно одетых путешественников с заплечными мешками и длинными посохами в руках. Монах и Кадет понимающе переглянулись: здесь начинался, здесь и заканчивался их общий виток спирали времени и событий длиною в один гиккейский год.

Немногие постояльцы гостиницы, с любопытством подглядывая за необычными чужаками заметили, что у женщины вместо левой кисти был искусно выделанный протез, у темнокожего великана за плечами — колчан стеррской работы, а у бодрого старика много денег: он, не особенно торгуясь, купил у хозяина три добрые скаковые лошади.

— Я столько лет не ездил на лошадях из-за спины! — восхитился Монах, проехав с полчаса. — Я забыл, как это приятно, оказывается!..

— А вот нам — не очень, — неловко спешиваясь, пробормотала Принцесса. — Я пойду пешком.

— Тебе плохо? — испугался Кадет, торопливо соскакивая со своей лошаденки — протез на левой руке мешал, не давал Принцессе легко садиться в седло и, еще трудней, ей было спешиваться.

— Не волнуйся, Каддет! — Принцесса улыбнулась ему счастливой улыбкой. — Спасибо!.. Просто парню не нравится тряска. Он еще не воин-чуг и не десантник.

— Надо придумать название для общих детей чугов и гилей,— серьезно сказал Монах. — Какие у кого идеи? И отнеситесь к этому очень серьезно, помните: мы придумываем совершенно новое слово для Гиккеи и всего Цивилизованного Пространства.

Джип послушно-плавно скользнул над городом, невидимый в ранних весенних сумерках, завис над просторной усадьбой на его окраине. Дом, еще голый сад, конюшня, хозяйственные постройки...

Перед Кадетом был вид широкого крыльца дома, натоптанные тропинки, ведущие к воротам усадьбы и к конюшне. В трех окнах дома был свет. Из каминной трубы шел дым.

Кадет робел: восемь стандартных месяцев назад он легко и наскоро попрощался с дохаживающей беременность Принцессой и сосредоточенным на новой Книге Монахом, на недельку отправляясь на орбиту Гиккеи, чтобы опробовать восстановленные маршевые движители "Робинзона"... а задержался в Пространстве так надолго. Задержался, потому что, оказавшись в нем, ощутил, как внове, с восторгом ощутил его притягательную силу и красоту, упоение стремительного свободного движения. И он, веселясь и играя силой своего восстановленного "Робинзона", пьянея от вернувшегося к нему неверного, но такого близкого ощущения... почти полного всевластия над своей Судьбой... Он развернул "Робинзон" в сторону от Гиккеи — к Складке Пространства, проведать свой буй и туннель. Этакая небольшая, на четыре месяца, туда и обратно, предварительная прогулка... галопом!

"Робинзон" легко пронизывал Пространство, информируя Кадета о местных новостях: немного изменилось спектральное излучение в верхней зоне, имеются затухающие следы недавнего (два стандартных года назад) колебательного локального возмущения Пространства, в стороне прокладывает путь магнитно-активный астероид... У Пространства своя неспешная жизнь...

Буй был на месте. Но туннеля — не было, он закрылся. С туннелями так бывает: пропадает в этом месте — возникает в другом. Чаще — где-нибудь рядом.

Целые сутки "Робинзон" висел около буя, потому что растерявшийся Кадет не мог решить, что ему делать. Он слонялся по яхте, не находя себе места, как человек с зубной болью. То присаживался в рубке около навигационного компьютера, пытаясь по рваным обрывкам записей маневров "Робинзона" в туннеле сложить цельную картину, потом, убеждаясь, что это ему ничего не дает, подключал компьютер к записям в памяти буя и снова и снова анализировал процесс неторопливого закрытия, схлопывания туннеля во время возмущения Пространства... Во время возмущения он был на Срединных Землях, собирался на Каменные Земли...

Он шел на кухню, не чувствуя вкуса, подряд выпивал две-три чашки кофе и ложился на диван в гостиной, а через пять минут вскакивал на ноги и торопливо устремлялся в библиотеку, перечитать описания поисков туннеля, сделанные везунчиками, выбравшимися из складок Пространства. К концу суток Кадет почти наизусть знал все, что ему могла предложить бортовая библиотека.

Судьба шутила и играла с ним: несколько раз в процессе поисков библиотека открывала на экране длинные списки кораблей — торговых, военных, туристических — которые за последние сто стандартных лет спокойно ушли в картированное Цивилизованное Пространство и никогда не вернулись обратно. Он гнал от себя вопрос, который настойчиво шептала его Неспящая: где они сейчас, эти тысячи людей? На своих Гиккеях?

Рано или поздно, двигаясь вдоль складки, он найдет какой-нибудь стабильный картированный туннель, понимал он. Иначе быть не может. Если только эта складка не изменилась. И все равно, даже если она изменилась, в ней найдется туннель. Он найдет туннель, он вернется в Цивилизованное Пространство! Но поиск мог затянуться. "На все отыгранные у Судьбы двадцать... нет, теперь уже только двадцать пять лет" — горько пошутил он над собой. К нему пришла обида на Судьбу, которая так нечестно играет с ним в эту азартную игру под названием жизнь, отобрав любимую, разлучая с другом и коверкая путь. И его охватила холодная ярость — как всегда, когда люди или обстоятельства мешали ему достичь цели. И, как всегда, он принял вызов: начал исследовать ближайшее Пространство на сорок дней пути по всем четырем астральным азимутам. Сорок, потому что он помнил слова капитан-лейтенанта с "Галапагосской черепахи": "Следующий стабильный туннель в тридцати пяти стандартных днях хода". И ни на одном азимуте ничего не нашел. Складка, как черная застывшая стена девятого вала, громоздилась перед "Робинзоном", маня заглянуть в себя и пугая непредсказуемостью последствий. Может быть, во время возмущения изменилась складка Пространства? Как много времени понадобиться затуханию этого малопонятного процесса?

К бую он вернулся опустошенный. И ему нестерпимо захотелось повидать Принцессу и Монаха, посмотреть на ребенка Принцессы и проститься с ними, наверное, навсегда. Он чувствовал перед ними свою... наверное, вину. Ведь он вроде как бы сбежал от них, и они, наверное, плохо подумали о нем, его любимая и его единственный во всем Пространстве друг. Или уже простились с ним, вероятно, погибшем, навсегда. И уже отодвинулись от него. Нет, понял он, он встретится с ними и найдет слова, чтобы сказать им о том, как много они значат для него.

...И вдруг из дома на крыльцо вышла Стрела с укутанным в меха ребенком на руках. Спустилась с крыльца, пошла к воротам усадьбы, отворила одну их створку и остановилась в ожидании. А к ним навстречу со стороны города скакал всадник. Он подъехал, спешился и обнял Стрелу. Взяв ребенка, Монах направился к дому, подбрасывая его на руках и, наверное, смеясь. А Стрела закрыла ворота, взяла лошадь под уздцы и повела к конюшне. На пороге конюшни она вдруг остановилась и подняла голову к небу, всматриваясь в тени, которые Светило оставило на нем.

Кадет сморгнул и замер. Сейчас ментограмма Принцессы или Монаха могла изменить его решение и, скорее всего, Судьбу, и он без колебаний принял бы это. Даже, наверное, с радостью.

Когда Стрела вернулась в дом, Кадет перевел дыхание. Еще раз посмотрел на дом, мягко поднял джип ввысь и отвернул его в сторону. "Прощайте, друзья!" Разогнался он только над Внешнем Морем.

Джип рвался к стартовому столу "Робинзона". Кадет откусил кусочек шоколада, включил музыку, закрыл глаза.

— Привет, Каддет!— наклонилась над сыном принцесса Гигар.

Подлетая к стартовому столу, Кадет сбросил скорость и вручную повел джип так, чтобы по дуге пройти над Королевской Крепостью. "Навещу-ка я напоследок памятник мастеру Каддету на планете Гиккея", — усмехнулся он. Неспящая шлепнула его лапой: ирония неуместна. Крепость — это его след в цивилизации Гиккеи.

Здесь, на Каменных Землях было ранее солнечное весеннее утро, чуть сразу после ясного рассвета, то краткое время, когда чудесное, только весеннее сочетание тонкой хрусткой изморози на камнях и воде и сильного чистого света восходящего Светила в прохладной тишине мира сродни торжественной музыке, восславляющей пробуждение жизни. Иней лежал в тени, далеко отбрасываемой стеной Крепости, но на ее широком карнизе он уже подтаял, и на сером фоне бетона легко читались слова, выложенные большими черными камнями или кусками черного угля: "Прошу встречи. Резидент".

Часть третья.

15. Искусство возможного.

"Прошу встречи. Резидент".

Прочитав надпись, ошеломленный Кадет на секунду оторопел, резко затормозил, остановив плавное скольжение джипа, и оставил его на свету, открытый всем взглядам, а затем, рефлекторно, почти испуганно резко бросил джип в сторону от Королевской Крепости, нырнул в ближайшее ущелье. А там аккуратненько пристроил джип около затененной стены. И перевел дух. Ну и дела, однако!..

Подпись — Резидент. Интересно... Действует ли Резидент самостоятельно? Или с ведома лорда Барка? Может быть и так и эдак. Потому что подпись "Барк" или "Погонщик" изначально сильно поменяла бы значение информации. Хотя, с другой стороны, вполне возможный ход высокомерного лорда Барка — оставить себе свободу рук и действий, отдав инициативу доверенному помощнику. "Прошу встречи". Не "Желательна встреча", не "Требуется встреча", не "Надеюсь на встречу", а именно "Прошу встречи". Текст послания, конечно обдумывали, перебирали слова... И решили — попросим. Вежливые какие...

На что они рассчитывали? Самый простой вариант ответа — что я где-то рядом. В уме и сообразительности им не откажешь, да и при спокойном анализе событий это становится очевидным. Достаточно сопоставить четыре факта: я всегда рвался в королевство Стерра, за гипсом я уходил в здешние горы, здесь неподалеку я обменивал Стрелу, и здесь же я исчез. Вполне достаточно. А уж с выбором места для послания совсем просто: джип видел лорд Барк, Верховный Казначей и десяток воинов Короля, они знали, что у меня есть летающая "повозка". А уж то, что я, рано или поздно, навещу Крепость можно было предположить, зная человеческую породу: мы любим ворошить прошлое. Неспящая мурлыкнула.

Но главный вопрос: зачем умному и осторожному Резиденту нужна встреча со мной? Вариантов ответа множество... Что делать, Кадет? Неспящая, где ты? Что делать?

"Выбирай "Уйти в Пространство". "Рассказать Стреле и Монаху о послании Резидента".

Кадет вышел из джипа, походил вокруг него, попинал камни. Краем глаза заметил длинную узкую прожилку черного угля на освещенной Светилом, обсыпающейся стене ущелья. Сдавленная между тяжелыми плитами серых гранитов она то прерывалась, то, словно набрав силы, раздвигала их. По уже теперь неискоренимой привычке он поскреб прожилку. Твердая.

Ему пришлось спрятаться и ждать до самых сумерек, потому что, пока Светило не начало садиться за горизонт, в усадьбе было полно народу — четверо мужчин копали землю на свободном от кустов и деревьев месте, еще один обстригал ветки у фруктовых деревьев, а две женщины развешивали на веревки постиранное белье, да еще, изредка забегая в дом, туда-сюда сновал Управляющий. Ни Монах, ни Стрела ни разу не вышли из дома. Но, наконец, все чужие люди — кто на лошадях, кто пешком, покинули усадьбу, стемнело, и скоро в трех окнах дома — в гостиной, как помнил Кадет, появился свет холодных светильников Стерры.

Джип пришлось посадить на свежевскопанную почву, развернув его передним прожектором на окна. Три короткие вспышки яркого пронзительного света. Крики испуганных птиц и, почти сразу же — звук торопливо открывшейся двери, и неуверенный голос Монаха позвал его: "Каддет!"

— Это я, старина,— с хрипотцой откликнулся Кадет. — Можно к вам?

От Принцессы пахло грудным молоком. Они долго стояли молча, Стрела и Кадет, обнявшись и гладя друг друга по голове. Монах одной рукой вытирал катящиеся по щекам слезы, а другой обнимал Кадета за шею. А воздух в гостиной звенел он напряжения их аур. И маленький Каддет беспокойно захныкал в кроватке, почувствовав горячую волну ауры высокого волнения.

— Все хорошо, все хорошо!..— волшебным мягким голосом и легким прикосновением к головке мальчика Принцесса успокоила его. — Каддет, посмотри на моего сына, -подозвала она Кадета к кроватке. В ее тоне не было ни восторженного восхищения, ни законной гордости за малыша — просто она познакомила их, Большого Каддета и Малыша.

В его жизни Кадету очень редко приходилось близко общаться с грудными детьми разных рас и на разных планетах, и они всегда казались ему на одно лицо, вот и теперь он наклонился над кроваткой и ничего не почувствовал и ничего нового не увидел. Большой смуглокожий лоб, темные короткие волосики, серьезно сжатые губки... Вот разве что рисунок губ... Кадет оглянулся на Принцессу. — Да, похож на меня...— вот теперь горделивая улыбка промелькнула у нее на губах.— Познакомься — это принц Гигар! Я хочу, чтобы ты стал ему другом, Каддет, — тихо, проникновенно попросила Принцесса. — Пожалуйста!.. А уж о том, чтобы он заслужил такую честь, я, милый, позабочусь,— голосом принцессы Гигар произнесла она.

А потом, за столом, уставленным деликатесами с "Робинзона", Кадет честно, но неунывающим тоном рассказал о своих неудачах.

— А шансы, что нужный тебе туннель откроется на прежнем месте, есть? — спросила Принцесса, сочувственно тронув руку Кадета.

— Никогда о таком не слышал. И не читал. И в библиотеке "Робинзона" не нашел, — ответил Кадет, погладив ее руку. — Я попал в ловушку, ребята... На днях исполнилось пять стандартных лет, как я на Гиккее. Быстро летит мое время...

— Но ведь где-нибудь должны быть туннели, Каддет?

— У меня нет карт вашей части Пространства, Стрела! А поиск туннелей может занять всю мою оставшуюся жизнь, если откровенно, — с усмешкой произнес Кадет. — Да и куда они меня приведут — неизвестно. В другую ловушку или в лабиринт. А куда он меня приведет? Еще на одну Гиккею?

— Нет уж, хватит с тебя,— откликнулся раскрасневшийся Монах, опять наливая им всем вино. Причмокнул, прикрыв глаза. — И что ты решил?

Кадет не успел ответить, потому что Принцесса сказала на лингве:

— "Ищущий да обрящет", я правильно помню эту заповедь изыскателей?— Кадет кивнул.

— Ты сам всегда говорил мне,— меленькими глоточками попивая вино, назидательно заметил Монах,— "Не тужься..." Ну и так далее... — Принцесса хохотнула. — Не тужься Каддет! Я же знаю, ты будешь искать, я знаю! А пока... Помнится, год назад... — Он тоже засмеялся,— ты хотел открыть в Анапле громадный магазин. Самый большой на Гиккее. Я помню, Каддет! Я и место подыскал — между моими гостинцами...

— Но... Ребята! — Кадет оглядел их: повзрослевшую, вернувшую себе стройность Принцессу, спокойного, умиротворенного, уверенно держащегося чернобрового и черноволосого Монаха.— Сейчас не это самое важное. Посмотрите. Вот что я увидел сегодня утром, ребята... — Из маленького визора в руке Кадета в воздухе возникла голограмма карниза Королевской Крепости.

— Ой! — У Монаха взлетели наверх густые темные брови. А Принцесса зло усмехнулась.

— Что нам делать, ребята? — помолчав, спросил Кадет.

— Встречаться,— подумав, тихо произнесла Принцесса.

— Встречаться,— кивнул Монах. — Расскажешь нам подробности. Интересно!.. Как интересно!..

— Согласен, я с ним встречусь. — Кадет обвел их взглядом. — Давайте обговорим время встречи. А подробности... Я повешу на орбиту две станции планетарной связи, у нас будет постоянная всепланетная устойчивая двусторонняя трансляция. Оборудование я привез. Пока темно, давайте разместим антенны под крышей. Кстати, я привез и новые телефоны. Браслеты, бусы, чернильницы, гребешки... ты теперь вон какой волосатый, Монах...

— Да!.. Я теперь... такой... моложавый. Хорошо!.. А чернильница... О, моя чернильница!.. Спутница моя терпеливая!.. Слушай, Каддет... Я так привык дома писать авторучкой, что однажды вынул ее в конторе гостиницы... Ты бы видел глаза моего счетовода!.. — залился смехом Монах. — Наше здоровье!.. Твое здоровье, Каддет! — Монах повернулся в сторону кроватки, поднимая бокал.

"Каддет"!.. Кадет посмотрел на Принцессу, она смущенно пожала плечами.

— Спасибо, Стрела! — Она снова пожала плечами и улыбнулась ему. — Я на складе разыскал медицинскую диагностическую перчатку. Помню, что мы пользовались ей, а куда засунул — забыл. А она лежала в оружейном сейфе. По какой логике я ее туда положил, не понимаю. Пригодится?

— Пусть будет,— кивнула Принцесса. Кадету не нравился ее взгляд, виновато-смущенный, ускользающий. Что она задумала?

Неспящая выпускала и убирала свои когти. В чем дело?— мельком озаботился Кадет.

— А тебе я привез копию всей социально-исторической библиотеки с "Робинзона", Монах. И визор. Аккумулятора хватит на пятьдесят стандартных лет, так что... закончи свое образование. Пройдешь тесты — и пожалуйста, получай профессорское звание в Цивилизованном Пространстве...

— В Цивилизованном Пространстве... — засмеялся Монах. — Когда ты проложишь туда путь... Может быть...когда-нибудь...

— И еще одну книгу. "Концепции Цивилизованного Пространства". Это постулаты поведения цивилизованных существ в Пространстве. Постулатов-то всего ничего, пятнадцать, а комментарии к ним разных рас... тысяча страниц, наверное.

...— Надо построить гар-раж... — сказал Монах на рассвете, провожая Кадета. — Завтра же распоряжусь. А то тебе, наверное, часто придется сажать джип на грядки Принцессы... Думаю, ей это не понравится. Такая стала хозяйственная!.. — насмешливо восхитился он. -Думаешь, это я решил цветы и овощи посадить? И ей начинает нравиться управлять домом.

— Произносится — "гараж", — поправил Монаха Кадет. — Хорошая идея, старина! Сделать его как пристройку,— оглянувшись на дом и прикидывая нужные размеры, предложил он. — Во всю длину дома. Высокую пристройку, без окон и крыши, двадцать шагов в ширину. А дверь из гаража — в комнату для гостей.

— Это твоя комната,— поправил его Монах. — Как хорошо, что ты вернулся! Какое чудное утро! И как теперь я люблю жизнь, Каддет!..

"Как я люблю жизнь!" — одновременно подумали два последних оставшихся в живых Воителя бывшей Империи. Они стояли в шести шагах друг от друга, держа в руках большие боевые кинжалы, и ни один из них не решался сделать первый шаг и первый выпад. Все правила поединка были соблюдены: ночные костры догорели, Песни Смерти были спеты, ритуальные человеческие жертвы принесены, личные армии поединщиков отведены на двадцать шагов и Светило вот-вот должно было рассеять утренний туман. Пора было начинать поединок.

Каждый из них понимал, что этот бой может оказаться для него последним, потому что они хорошо знали правила поединка, силу, ловкость и умения противника и собственные слабости. Они оба участвовали в сражении под Королевской Крепостью, они умом, выучкой и подлостью выжили в том сражении, они живыми вернулись в Империю, тогда как двух других Воителей по дороге в Империю убили собственные солдаты или родственники Владетельных Господ, погибших под стенами Крепости.

Они были очень похожи по воспитанию, по положению их родов в иерархии погибшей Империи, и у них были равные шансы стать новыми Императорами чугов: один из них лично убил и тем самым низложил бывшего Императора, а другой — захватил Золотые шахты. Но Император — всегда один. Император — это тот, кто низлагает предыдущего Императора, щедрой рукой раздавая золото своим сторонникам, поэтому кровавое право на трон и золото должны принадлежать только одному. Победитель получает все.

Каждый из них знал, что смерть любого из них приведет к неизбежной смерти многих, потому что роды и кланы Владетельных Господ, объединившиеся за спинами дуэлянтов и отдавшие им свои армии, сделали окончательный выбор в своей Судьбе. Армия проигравшего будет уничтожена в бою на месте дуэли, а Влиятельные Господа, поддержавшие побежденного, скоро исчезнут с лица Империи. Добровольно или на кинжале. Поэтому ничто не могло идти в сравнение с беспощадностью и решительностью этого поединка. И его ценой.

Первым сделал медленный шаг вперед убийца Императора. Выждал время и сделал еще один шаг вперед. Кинжал с рукоятью в форме восставшего мужского корня он держал правой рукой лезвием назад — так его учил выписанный из порта Дикка убийца-кинжальщик. В момент сближения с врагом кинжал перебрасывается в левую руку лезвием вперед, и удар наносится в мягкое правое подреберье. Сложный прием. Три по десять рабов и еще четыре на тренировках выжили после этого удара, прежде чем Воителю удалось освоить прием. "Если у меня получится, — решил Воитель, — я подарю кинжальщику легкую смерть. Чтобы он больше никого не научил этому удару. Например, того, кто замыслит занять мое место на Золотом престоле Империи. Престоле, к которому я сейчас приближусь". Он сделал два быстрых шага вперед и ударил. В пустой воздух. И немедленно получил рану в шею, опрокинувшую его на спину. Кровь заструилась пульсирующим горячим ручьем, онемела правая рука, а сверху уже летел новый удар. "Как быстро! Как быстро это все происходит! — удивился Воитель. — У меня еще так много сил, а я уже ничего не могу!.." И левой рукой ткнул кинжалом в тень, падающую на него, вверх-вперед и вбок, как отмахнулся. Кинжал наткнулся на что-то твердое и выпал из немеющих пальцев Воителя. А затем, словно враг накинул ему на лицо плотный плащ, его накрыла темнота и тишина. Что-то тупое, чувствовал Воитель, тыкалось, стучало в его тело — в грудь, в лицо, в живот... Без боли...

Его противник, слепо шаря по кровавой грязи руками, отполз от тела поверженного Воителя и замер, собираясь с силами. Армии неподвижно стояли друг перед другом. Было слышно, как фыркают и переступают ногами лошади конницы. Наконец, победитель зашевелился, покачиваясь, сел, обернулся залитым кровью лицом к своей личной армии и поднял руку.

За спиной его армии забили барабаны.

— Кра!.. Кра!.. — закричали его солдаты.

Он победил! Он — Император.

На место встречи Резидент приехал, как и было назначено Кадетом, ровно в полдень, в утепленной колесной повозке, хотя вокруг все было устлано еще не растаявшим зимним снегом. Отпустив повозку, Резидент остался стоять в одиночестве, около знака — горки глыб гипса, зябко кутаясь в меховой плащ с капюшоном. Биосканер старательно отслеживал отъезд повозки, сигнализируя только об одном повозчике в ней, и о полном отсутствии еще кого бы то ни было на расстоянии трех километров.

— Холодно? — дав Резиденту, лорду Диккар, немножко померзнуть, через мегафон спросил его Кадет. — Сейчас я к вам спущусь, — и по веревочной лестнице спустился со скалы на дорогу. — Мое почтение, — всматриваясь в постаревшее лицо Резидента, произнес он, не поклонившись.

— Я рад, что вы, коммодор Каддет, отозвались,— поклонился ему Резидент. — Значит, рассудил я, что-то вас привязывает к Стерре. И это вселило в меня некоторые надежды.

— Почему вы такой усталый, лорд Диккар? Победа...

— Победа не принесла нам счастья и удачу, коммодор,— горько усмехнулся Резидент. — Так случается на Холодных Землях?

— Только так и случается, — с усмешкой ответил Кадет. — У нас долгий или короткий разговор, лорд Диккар?

— Короткий, если вы мне скажете "Нет!", и долгий, если решите подумать или сразу решите "Да!", — пожал плечами Резидент.

— Здесь холодно. Поговорим в моей "повозке"...— решил Кадет: вид Резидента вызвал у него сочувствие. Резидент благодарно поклонился. — Не пугайтесь, сейчас она появится...

Настороженный, но без видимого страха, Резидент сел в джип, по приглашению Кадета — на заднее пассажирское сидение. Слегка охнул, когда мягким и плавным прыжком машина перемахнула через скалу и устремилась вправо, по-над плато, подальше от пирамидальной горы.

— Я слушаю вас, лорд Диккар,— посадив джип в узкой расщелине между скалами, и развернувшись лицом к Резиденту, предложил начать разговор Кадет.

— Мне нужно переговорить с принцессой Гигар о судьбе бывшей Империи чугов, сказал лорд Диккар. — Я прошу вас быть моим посредником в этом деле.

— Чай? Или кофе — вкусный бодрящий напиток, который вы не знаете? — предложил Кадет, открывая минибар джипа. — Вина?

— На ваше усмотрение, коммодор,— равнодушно ответил Резидент, снимая капюшон и открывая взгляду Кадета свою сильно поседевшую голову. — Здесь тепло! — Он внимательно осмотрелся в салоне машины. — Уютно!

— Вина! — решил Кадет. — Мы выпьем вина! Вы не голодны?

— У меня уже давно пропал аппетит, коммодор Каддет... Но, спасибо, я не хочу есть.

— Я могу узнать, что вы хотите сказать принцессе Гигар, лорд Диккар?

— Я пребываю в убеждении, что между коммодором Каддетом и принцессой Гигар, несмотря ни на что, случившееся между ними, нет секретов, так почему же вам не узнать? — принимая бокал с вином, с иронией во взгляде промолвил Резидент. И что-то прежнее, острое проявилось в нем. — Чудесное вино! С Холодных Земель?

— Начните с новостей, пожалуйста, лорд! А то мы здесь, — Кадет обвел рукой скалы, топорщащиеся вокруг, — совсем ничего не знаем.

— Король Стерры умер,— тихо, заглядывая в почти полный бокал, пробормотал Резидент. — Провинциальные лорды не признали лорда Барка наследником трона Стерры, Стеррой правит Совет лордов, я — член этого Совета, — размеренно заговорил Резидент, быстрыми взглядами следя за реакцией Кадета. — Империя чугов распалась на отдельные... области... графства, если можно так выразиться... усадьбы... Там идет война кланов и родов, война на истребление. За Золотой престол Империи. К нам бегут их рабы... идут и идут... Не за свободой, нет, желая выжить. И это — в начале весны, в холода... у нас скоро не хватит еды для них... А что же будет летом?..

— Знаете, лорд, мне не показалось, что лорды Стерры так гуманны.

— "Гуманны"?

— Что их просто так волнует судьба беглых рабов Империи. Говорите прямо, лорд Диккар.

— У нас нет для них работы. Они... чуждые нам... запуганные, безвольные... Очень многие из них согласны на рабство, мягкое рабство у нас.. И в Стерре, к моему ужасу, находятся люди, готовые этим воспользоваться. Это ужасно, коммодор Каддет! Эти рабы разрушат Стерру. Нет! Пусть рабы живут отдельно. Подальше от Стерры. И не беспокоят нас.

— Так, это я понял... вопрос с рабами. Значит, экспансии не будет? — удивился Кадет.

— Извините, что означает это слово, коммодор Каддет?

— Оно означает захват. Королевство Стерра поглощает территорию Империи. С ее жителями, или без них. Но с ее золотом. Короче — война! Значит, вы не собираетесь захватывать Империю, понятно...

— У нас нет желания новой войны, поэтому нет и сил для еще одной войны. И у нас нет денег на большую войну. Вот, что я хочу сказать принцессе Гигар. Нам кажется, теперь она может вернуться в Империю.

— Зачем, лорд Диккар? — удивился Кадет. — Зачем ей возвращаться в Империю?

— Принцесса Гигар — чуг. Вот мой ответ, коммодор Каддет. Вы не понимаете чугов, извините меня, коммодор. У них, Владетельных Господ, очень своеобразное понимание Долга. Простите, принцесса Гигар не знакомила вас с этим... м-м-м... учением?

— Нет, не знакомила, лорд Диккар,— соврал Кадет. — Возможно, возможно, что я не понимаю. Но вы только что описали хаос, опасности, беспредел...

— Простите, что?

— Беззаконие.

— Хорошее слово. Беспредел... — Резидент помолчал. — Мне, коммодор Каддет, хотелось бы узнать, как принцесса отнесется к такой идее: она могла бы, с нашей неявной поддержкой, возглавить возвращение рабов, бывших рабов, в Империю, на земли рода Гигар, когда мы полностью прекратим впускать их в Стерру. Я чуть было не сказал "в Королевство Стерра". Привычка! А мы — взамен — признаем принцессу Гигар! И ее права и на земли и на беглых рабов. Почему вы хмуритесь, коммодор Каддет?

— А нужно ли ей признание Стерры, лорд? Не хитрите, пожалуйста! Чего вы хотите? Просто избавиться от ненужных вам рабов?

— Как приятно,— неприятным голосом отозвался лорд Диккар,— разговаривать с умным человеком. Это для меня сейчас редкое удовольствие. Вы читаете мои мысли, коммодор Каддет.

— Я читаю их, и понимаю, что вы в любом случае переваливаете свои проблемы на хрупкие плечики принцессы Гигар. Я не прав, лорд Диккар?

— Спасибо, милый,— через наушник в ухо Кадета донесся смешок Принцессы. — Я хочу участвовать в разговоре. Я хочу, Каддет! — а вот это произнесла уже принцесса Гигар.

— Так получилось, лорд Диккар, что принцесса Гигар слышит и видит нас, а сейчас и мы увидим и услышим ее, — включая звук и изображение потолочного видеофона, пробормотал Кадет. — Не пугайтесь!

В воздухе возникло голографическое изображение Принцессы. Она сидела в большом мягком кресле около окна в гостиной дома, в свободной позе и выглядела как стопроцентная принцесса: снисходительно-вежливая. Резидент не сразу справился с оторопью — он вжался в сидение, быстро-испуганно осмотрелся вокруг, сглотнул ... Потом он залпом, с каким-то отчаянием, выпил вино и печально, врастяжку произнес:

— Волшебство Холодных Земель... Значит это все правда... — Он задумался. — Вы, коммодор, нам много раз говорили: "Холодные Земли"... Кто-то верил — я не в их числе, кто-то не верил — нас большинство, и мы ошибались! Ваша повозка — это не живое существо, да? Тоже волшебство? Или это все мне кажется? Как в беспокойном сне?

— Лорд Диккар! Подайте мне какой-нибудь знак,— предложила Принцесса. Резидент похлопал себя по голове. Потер глаза. Принцесса повторила жесты. Резидент щелкнул пальцами. Принцесса отозвалась. Потом они долго молча изучающее смотрели друг на друга, как противники перед схваткой.

— Я хочу понять, что вы, лорд, предлагаете принцессе Гигар?

— Подарок, коммодор Каддет. Очень много рабов.

— За какую цену? Принцесса, что ты молчишь?

— Мне интересно, Каддет. Я вас очень внимательно слушаю. Боюсь пропустить хоть слово, — насмешливо произнесла Принцесса. — Вы торгуетесь. Очень интересно.

— Цену я уже назвал — официальное признание принцессы Гигар, — насупившись, процедил лорд.

— Это нужно принцессе Гигар или Стерре, лорд Диккар? И еще: Вы говорите от имени Совета лордов?

— Здесь и сейчас я говорю только от своего имени. — Резидент посмотрел на изображение Принцессы. — Вы, госпожа Принцесса, — единственное обязательное условие в моем плане.

— Плане... чего? — спросил Кадет.

— Избавить Стерру от проблем с рабами!

— Зачем нам это? И что взамен получит принцесса Гигар?

— Я уже говорил — беглых рабов. И нашу поддержку притязаний принцессы Гигар.

— Ой, как много! — ухмыльнулся Кадет. — Возьмите беглых себе даром. Да и нужна ли поддержка Стерры принцессе Гигар? Что скажешь, Стрела? Мне все это очень не нравится,— он нахмурился и посмотрел на Принцессу. — Это — ловушка, Стрела.

— Ты не знаешь чугов, коммодор Каддет,— улыбнулась Принцесса. — А вот лорд Диккар — знает. Мы — горды, властолюбивы и честолюбивы, милый. Дай любому из нас шанс исполнить Долг — и мы ухватимся за него. Мы отомстили Императору, Каддет. Я приняла новый Долг — восстановить права рода Гигар.

— Вот это я и имел в виду,— довольно кивнул лорд. — Долг!

— Ты бы предупредила меня об этом, что ли, — недовольно, на лингве отозвался Кадет.

— У меня не было Малыша, Каддет — принца Гигар!.. — улыбнувшись ему, на лингве ответила Принцесса. — И я ухвачусь за предложение лорда Диккар.— Она щедро улыбнулась лорду, не понимающему, о чем идет речь, и озабоченно переводящему взгляд с Кадета на Принцессу. — Ухвачусь! На некоторых условиях.

В джипе наступила тишина.

— Скажите, лорд Диккар, у вас есть единомышленники? — спросил Кадет на гиккейском, нарушая всеобщее молчание.

— Большинство в Совете лордов... по разным причинам... большинство хочет избавиться от обузы, коммодор. Под "обузой" я понимаю все, что связано с бывшей Империей чугов. Нам нужен мир. Долгие спокойные годы.

— "Обуза"! Вы не упомянули о золоте чугов, наверное, случайно? — насмешливо спросила Принцесса. — Не в этом ли все дело, лорд Диккар?!

— Золото чугов... — терпеливым тоном повторил Резидент. — Давайте поговорим о золоте чугов. Итак: Золотые шахты всегда принадлежат только Императору чугов. Нет Императора — и шахты не принадлежат никому, а значит — любому, кто осмелится их захватить. Вот Владетельные Господа чугов и режут друг друга на границах рудников. Рабы рассказывают ужасающие истории... Могу я попросить еще вина? — попросил лорд, явно затягивая разговор. Он то ли не решался высказать какую-то мысль, то ли готовил Кадета и Принцессу к неожиданному повороту в беседе.

— Извините, пожалуйста, лорд Диккар, за невежливость, я увлекся разговором, — Кадету наполнил бокалы. — Ваше здоровье!— торопливо провозгласил он тост.

— Спасибо, мне его нужно довольно много. Здесь жарко! — Резидент стянул с себя плащ.

— Так что же, все-таки, вы хотите от нас, лорд Диккар? — спросил Кадет.

— Вы почти догадались, — очень серьезно произнес лорд. — Расколоть Империю.

Там, на Срединных Землях, Принцесса засмеялась и захлопала в ладоши. Ей было весело и интересно!

— Расколоть Империю! — подпрыгнул на сидении Кадет. — Ну и ну!.. Ну, да!.. Не слабо! Неплохо задумано, лорд Диккар! Что скажешь, принцесса Гигар? Стерра хочет сделать это без войны. Не потратив даже серебрячка. Ничем не рискуя, — возмутился он. — Принцесса, ты понимаешь второй план идеи лорда Диккар?

— Какой "второй план", коммодор Кадет? — удивился лорд Диккар. Или как бы удивился.

— Вы предлагаете решить ваши проблемы нашими руками, делая пустое, ничего не значащее предложение принцессе Гигар! "Долг"! Дешевые понты, Принцесса! Отделиться от Империи! Да это втянет тебя в разборки на много лет! Что ты молчишь?! А вас, Резидент, я могу поздравить, вы совершенствуетесь,— едко произнес он.

— К сожалению, я не так умен, — сухо произнес лорд Диккар. — Я не так умен.

— Э-э-э... Неужели — лорд Барк? — удивленно спросил Кадет. — И правда — знакомый почерк! Может быть... нет, не "может быть", а — значит! — и та подлость с арестом, изоляцией в Лэннда, судом, тюрьмой, угрозой каторги и смерти... вся эта подлость была задумана давно?

— Что такое "подлость"? — нахмурившись, спросил лорд. — Я не знаю этого слова.

— Подлость — это коварная бесчестность, лорд Диккар! — с подсказки Монаха объяснила Принцесса, усмехнувшись.— Хорошее слово, лорд Диккар! Емкое!

— Вот почему он тебя изолировал в замке Лэннда!.. Вот почему не убил, Принцесса!.. Вот почему он тебя так глубоко запрятал... — догадался Кадет. — Вот почему он отдал тебя! Он и не собирался тебя убивать, Стрела! Он и не собирался!!! Ты понимаешь?! Как он все разыграл!.. Он надурил нас, Стрела! (Обиженная Неспящая оскалила зубы, ударила хвостом.) Ну, Барк!.. А я ему еще и заплатил!.. Ну, стратег!... Он хотел тебя помучить неизвестностью, запугать. Чтобы ты потом согласилась расколоть Империю... Ну, стратег! Найду...

— Найди!.. Да, хороший план, хитрый... — покачала головой Принцесса. — А что случилось с лордом Барком? — ровным холодным тоном спросила она.

— Он скрывается, — бездушным голосом ответил лорд. — Его ищут. Совет лордов приговорил его к смерти за убийство Короля.

— Убийство Короля? — переспросил Кадет. — Не верю! Лорд Диккар!..

— Мало кто верит, а некоторым невыгодно верить, что Король покончил с собой, выбросившись из окна кабинета лорда Барка, когда однажды осознал, что, привыкнув к сладкому дыму с Зеленых Земель, он превратился в...

— Наркомана, — подсказала ему Принцесса.

— Простите, что? — не понял Резидент.

— Это одна не сильно распространенная на Каменных Землях привычка, — ответила Принцесса. — В Империи это было запрещено, но встречалось... среди знати. Мой отец говорил, что это от давления страха.

— Да, так же объяснял это пагубное пристрастие прежнего Короля и лорд Барк.

— Поищите лорда Барк в порту Дикка,— мстительным тоном посоветовала Принцесса.

— Мы ищем его повсюду, — ровным голосом ответил Резидент.

— Монах снова повторяет: ищите его в порту Дикка. В воруй-городке, например, — настаивала Принцесса. — Около Душителя, считает Монах. И поторопитесь, лорд Диккар. А то Каддет найдет его первым и порвет на части. Теперь он захотел сделать это, да, Каддет?

— Нет, сначала я вытряхну из него все подробности его плана! — ощерился Кадет. — Как он меня надурил!..

— Я же говорила тебе — отними у него мое золото!

"Наивные! -раздражаясь на то, что они разговаривают о ничтожном, о пустяках, подумал лорд Диккар. — Им в голову не приходит, что соглядатаи моей жены, нового резидента, насквозь пронизали весь порт, и я все знаю о порте Дикка. Все знаю, когда до меня доходят ее письма". А регулярности доставки почты, движению торговых караванов и вообще жизни Стерры все больше мешает голодная неуправляемая толпа беглых.

— Стрела! Ты, в самом деле, хочешь его найти? Зачем он тебе так срочно понадобился? — спросил Кадет на лингве. Он с досадой подумал, что она все-таки злобно-мстительная. Значит, он не все знал о своей Стреле. Значит, она все так же сильно хочет отомстить за оскорбления. Чуг. Хочет крови Барка — за длинный список оскорблений, написанный ее кровью и яростью. Все так же сильно ненавидит, а он уж было, подумал, что она остыла. Из-за Малыша, например. Начала новую жизнь. Он посмотрел на Принцессу и перехватил ее насмешливый взгляд.

— Не мне, Каддет, он нужен, а лорду Диккару, — усмехнувшись, произнесла она на гиккейском. Она с видимым удовольствием смотрела на озадачившихся лорда и Кадета. — Иначе мы ни о чем не договоримся. Лорд Барк будет моим заложником, Монах прав — вот, что значит богатый жизненный опыт, чтение исторических книг и просмотр экшенов, — на ее лице блуждала ухмылка. — Заложник! Если у меня возникнут проблемы со Стеррой, я сохраню лорду Барк жизнь, он опять станет Королем Стерры или уничтожит Стерру в борьбе за ее трон. "Зеркальная тактика", говорит Монах. Спасибо, Монах! Это не я так коварна и кровожадна, Каддет, это, милый, просто обыкновенная политика, мне подсказывает Монах. Искусство возможного.

Резидент внимательно рассматривал принцессу Гигар, ее живую голограмму.

— Мои приветы господину Монаху,— бездушным голосом произнес он.

— Когда же лорд Барк задумал этот план? — спросил Кадет.

— Я не знаю, — пожал плечами лорд.

Вполне возможно, что он действительно этого не знает, подумал Кадет, да и какое это имеет значение? "Имеет, Кадет, имеет, — сердито сказала Неспящая. — Вспомни: порт Дикка. Принцесса была той фигурой в его шахматной партии, которая управляла тобой. А мы и не заметили!".

— Это политика,— печальным голосом произнес лорд Диккар. — Искусство возможного. А все остальное...

— Политика... — отозвалась на это Принцесса. — Ну, что ж, займемся политикой! Я хочу, чтобы вы, лорд Диккар, знали: у меня есть сын. Да, сын. Принц Гигар. Прямой наследник Имени, славы, прав и состояния рода Гигар, законный продолжатель династии, законный искатель Золотого престола Империи чугов. Сейчас подходящее время. Время изменения Судеб. Я собираюсь выполнить мой Долг. Я хочу, лорд Диккар, чтобы принц Гигар стал Императором чугов.

Резидент просто зажмурился от неожиданности. А оторопевший Кадет кашлянул: как внезапно и круто завернула Принцесса! Вот тебе и "начала новую жизнь"... То-то она усмехается, глядя на произведенный эффект.

— Лорд Диккар! Я хочу, чтобы Стерра официально признала его Императором чугов. И не будет противиться этому, ни явно, ни тайно. И поможет мне, беспокоясь о своем будущем. Вот моя политика лорд Диккар. Никакого коварства, все честно. Как вам нравится МОЙ план?

— Еще вина? — предложил лорду Кадет, нарушая глубокое молчание в салоне джипа.

— Это ваш сын, коммодор Каддет? Я могу вас поздравить? — спустя некоторое время неуверенно спросил Резидент.

— Лорд Диккар! Только женщина знает, чьего ребенка она вынашивает и растит,— за Кадета ответила Принцесса. — Мой сын — ребенок лорда Чиррера из древнего рода лордов графов Лэннда.

Резидент прокашлялся. "Император чугов — наполовину лорд Стерры! Невероятно!.. Какие перспективы!.." У него кружилась голова.

— Кстати, как здоровье милого графа?

— Этой зимой граф лорд Лэннда умер, принцесса. Лорд был немолод.

— Мне жаль, очень жаль,— тихо произнесла Принцесса. — Он нравился мне. А доказательства того, что я вам, лорд, сообщила, вам может представить мать лорда Чиррера. Я уверена, ее доказательствам поверят, — произнесла она уже другим, презрительным тоном.

Кадет чувствовал, что Резиденту очень хочется задать еще два-три уточняющих вопроса на эту деликатную тему, но сейчас им всем было не до них.

— Как здесь душно! — нахмурившись, заметил Резидент, вытирая пот со лба. И верно, становилось жарковато. Кадет сдвинул вбок дверь джипа, и в салон потек холодный воздух предгорья и полетели редкие снежинки. Здесь, даже на небольшой высоте, зима праздновала последние дни своего всевластья. — Ваш сын, принцесса Гигар... Сын-принц Гигар... Это существенно меняет всю ситуацию. Крайне решительно.

— Еще бы!

— Насколько я знаю традиции чугов, женщина не может возглавить Империю, но может быть хранителем Золотого престола при малолетнем сыне-принце императорского рода, это так, принцесса Гигар?

— Это так,— отозвалась принцесса Гигар. — А что с лордом Чиррером? — спросила она ровным, бесстрастным голосом.

— Эдикт о его осуждении и заключении в родовом замке в числе других эдиктов лорда Барка отменен, — тоже ровно и бесстрастно ответил Резидент. — Лорд Чиррер переназначен Комендантом Королевской Крепости. Без его помощи я не смог бы послать вам сообщение и получить ответ.

А в ответ на послание Резидента несколько ночей назад Кадет положил на карниз Крепости большой кошель со стеклянным диском-амулетом сапфирового цвета и короткой запиской (место, время, условия встречи): "Если просят — будем вежливы, ответим, — завязывая кошель, говорила Принцесса.— И намекнем, пусть поймут, что за все надо платить".

— Я хотел бы иметь написанные вами условия... Показать, если понадобиться, Совету лордов. На слово мне никто не поверит. Потому что ваш план, принцесса, имеет столь далеко ведущие последствия для Стерры... Полная смена целей внешней политики, — пробормотал Резидент. Он выглядел озабоченным, озадаченным и, казалось, расстроенным. — Нам обоим нужно все обдумать, принцесса... Через девять дней будет заседание Совета лордов. Я предприму первые шаги... — бормотал явно потрясенный и уставший от напряжения беседы лорд. — Я дам вам знать, принцесса Гигар. А... сын-принц Гигар... Это все правда? — Он вопросительно смотрел то на изображение Принцессы, то на Кадета.

— До связи, лорд Диккар! — Принцесса усмехнулась и отключила видеофон.

...— Вы выжили во всех испытаниях, коммодор Каддет,— раздумчиво произнес Резидент на пути к Крепости. Джип неторопливо нес их на безопасной высоте над дорогой. Здесь яркое и теплое Светило сделало резкими и четкими чередования белого снега, света и теней. — Похоже, вы получили все, чего добивались... — Он погладил стенку джипа. — Это справедливая награда Судьбы... Вы разделяете надежды и планы принцессы Гигар?

— Для меня это — полная неожиданность,— хотел бы ответить Кадет, но лорду Диккару, Резиденту, этого не следовало знать, поэтому он холодно ответил: — Я верный друг принцессы Гигар и ее сына, лорд Диккар. — Их Судьбы — часть моей Судьбы.

— Для меня очень важно, что вы подтвердили мое убеждение в этом. Знаете... я всегда удивлялся вашей терпимости... и мягкости, коммодор Каддет. При всей вашей угрожающей внешности вы, если непредвзято посмотреть на ваши действия, всегда избегали несправедливости и необязательных жертв. Проявляли, я бы сказал, милосердие. Почему? Я задавался этим вопросом не раз. При этом вы всегда достигали своих целей. Как вам это удается, коммодор Каддет? — с искренним интересом спросил лорд Диккар.

— Меня этому учили, лорд, — со вздохом ответил Кадет.

— Учили? Этому учат? На Холодных Землях?

— С этого у нас начинают обучение. Учат отличать добро от зла, и наоборот, — усмехнулся Кадет. — Это довольно трудно, как выясняется позже, на практике.

— Это затруднение мне знакомо, — помолчав, тихо отозвался лорд. — Со временем становится невозможным быть беспощадно-жестоким.

— Мне кажется, дело не в этом, Резидент. Просто зло и добро у каждого из нас свои. Когда начинаешь это понимать... Кстати, я могу быть жестоким, — холодно произнес Кадет. — Не так давно я сделал два чучела из тел моих врагов. Людей. Качественные чучела получились... Я выставил их на продажу. — Резидент с ужасом посмотрел на него, на его руки. — Получил за них хорошие деньги. — Кадет посмотрел на усталое лицо лорда, на его сплетенные в тугой узел пальцы, на поджатые сухие губы. Потрясен. А надо ли было врать про продажу чучел? На самом деле чучела он подарил Нованге. Их поместили в Исторический музей Синей Галактики, они стоят там в зале трофеев в витрине, на почетном месте, одетые в костюмы охотников, с позитронными винтовками в руках, и посещаемость музея выросла в разы. — Это была месть, лорд Диккар. То же самое мои враги делали с телами моих друзей. Зеркальная тактика. Пожалуйста, поимейте это в виду...

— На Холодных Землях? — помолчав, спросил Резидент.

— Да, там...

— Знаете, коммодор... В свое время, в порту Дикка, я потратил много моего времени и денег Короля Стерры, чтобы найти хоть кого-нибудь, кто плавал на Холодные Земли или знает туда точный путь или своими глазами видел тамошних людей. — Кадет хмыкнул и с улыбкой покосился на лорда. — Может быть, вы утолите мое любопытство?

— А вы готовы узнать правду, Резидент? — спросил Кадет, останавливая и сажая джип на дорогу. Он повернулся лицом к насторожившемуся лорду. — Я скажу! Так вот, лорд Диккар: каждая холодная звездочка на вашем ночном небосводе — это горячее Светило. Многие из них освещают свои Гиккеи. — Он прочитал недоверие в глазах лорда. — Я знаю, вам невозможно в это поверить, но это так, Резидент.

— И на тех Гиккеях тоже живут люди? — осторожно поинтересовался Резидент. Получив кивок Кадета, он тихо спросил: — И они похожи на нас?

— Некоторые более-менее... Другие — совсем не похожи. Я похож на гиккейца, Резидент? Нет... Но ведь мы можем понимать друг друга?

— Зачем вы здесь, коммодор Каддет?

— Я случайно упал на вашу Гиккею по дороге к моему Светилу. Так получилось.

— Вы это,— Резидент погладил борт джипа,— искали в Стерре?

— А где сейчас находится лорд Барк, Резидент? — В ответ лорд пожал плечами. Каддет усмехнулся уголками губ. — Что-то с откровенностью у нас не очень, а, лорд Диккар?

— Мы еще не союзники, коммодор Каддет. Я знаю — вас опасно иметь врагом, и я постараюсь избежать этого.

— Я тоже не хочу стать вашим врагом, Резидент. Где вас высадить?

— Сразу за Крепостью, во внутреннем дворе, на площадке, пожалуйста. Лорд Чиррер позаботится о том, чтобы вокруг не было лишних глаз. Способ связи прежний?

...— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, Стрела,— буркнул хмурый Кадет Принцессе, кормящей грудью Малыша, на холодном рассвете вернувшись на Срединные Земли.

— Прекрасно понимаю, — пробормотала Принцесса, давая ребенку вторую грудь. — Ненасытный!.. Я готовлю наше возвращение в Империю. На Золотой престол. Ты мне поможешь, Великий и Могучий?

— Конечно, Стрела.

А у меня есть выбор? — спросил он себя. Неспящая оскалила зубы.

16. Тень.

Шесть оставшихся в живых рабынь смерти собрались в полном теней от арок и балконов, едва освещенном парадном вестибюле Императорского дворца для того, чтобы решить, что делать дальше. До сегодняшнего дня, долгие месяцы, они несли охрану пустого здания, разграбленного и загаженного кровью сражения заговорщиков с защитниками Императора, отпугивали от дворцовых ворот любопытных простолюдинов, загораживали путь Владетельным Господам, и ждали прихода нового Императора чугов. В том, что он появится здесь, ни одна из них не сомневалась. Но каждая их них сомневалась в том, что новый Император сохранит им — не исполнившим своего Долга перед прежним Императора — жизнь.

Пять рабынь смерти и Кинжал Империи погибли в бою в порту Дикка — так сказали остальным. Пятнадцать рабынь смерти исполнили свой Долг далеко отсюда. Большинство — во время штурмов Королевской Крепости гилей, в первых рядах — переодетые кинжальщиками, на высоких неустойчивых приставных лестницах или в воде, в глубинах подножья Крепости гилей. Другие по дороге домой умерли в схватках с насильниками и грабителями в потерявшей честь и достоинство разгромленной армии. Глупый недальновидный приказ Господина, заменившего Кинжал Империи, участвовать в войне, войне армий чугов и гилей, уничтожил их отряд и ослабил защиту Императора.

А те, кто сейчас собрались в холле, не были из личной охраны прежнего Императора. Так они его называли, из суеверия и старого, но не отмененного закона, не позволяющего произносить слова "последний Император". Императоры были и будут всегда, не бывает "последнего" Императора. В тот миг, когда внезапный, непарируемый удар кинжала предателя-Воителя, раболепно подползшего к Императору на коленях, навсегда сверг его с престола, по закону, установленному Кинжалом Империи, их служба закончилась. Освобождением от Долга. Смертью. Это и произошло с теми рабынями, которые сражались в дальних комнатах дворца на разных этажах, пытаясь защитить жену Императора и двух его законных, официальных, детей. Сражаясь и сея смерть, они достойно ушли из жизни. Остальные шесть не смогли умереть в бою, потому что не имели права покинуть свои скрытые посты. Во время ночного переворота две из них стерегли подземную Сокровищницу Императора, оказавшуюся, впрочем, пустой, трое — охраняли тайные ходы из дворца, и одна находилась в секретной нише в опочивальне Императора — доверенная, ночной страж, опочивальная тень, Тень — стерегшая его сон. Знавшая все, скрытое от многих других, про Императора — его человеческие привычки, дерзкий, веселый задиристый характер, беспощадность и мстительность, пристрастия в повседневной одежде и еде, манеру писать и читать, ласкать или унижать женщин, спать, свободно раскинувшись на ложе. "Пират" — называла она его про себя — подслушанным прозвищем, однажды с одобрительной улыбкой произнесенным старой женщиной, посетившей Императора в опочивальне не для утех на ложе, а для длинного медленного ровного разговора. Пират!.. С той женщиной Пират разговаривал по-особенному — как с другом, с ровней, с мудрым советчиком.

Став негласным свидетелем любовных утех Пирата, очень скоро своей едва живой женской сутью Тень горделиво восхитилась его достоинствами мужчины — он всегда побеждал своих женщин. Всегда, или униженные или возвеличенные его силой, напором, умением, они покидали Пирата иными, изменившимися. И всегда — благодарными. Много позже Тень поняла — женщины Пирата становились благодарными ему за то, что он с их помощью унижал Императрицу: любую из них на одну-две ночи он безраздельно поднимал на высоту Золотого престола, на место ревнивой Императрицы. Он настоящий мужчина-чуг! — гордо признавала Тень: даже ничего не отнимая, он умеет унизить, даже одаряя. Точно так же он разговаривал и был разным с разными людьми — даже одаряя их своим доверием, он умел вызвать робость и почитание — он всегда был настоящим Вождем всех чугов! И это его умение вселяло в Тень почтительный трепет.

Тень знала углы в его опочивальне, где, наверное, были его тайники — оттуда он ночью иногда доставал какие-то бумаги и перечитывал их. А потом уничтожал или возвращал на место. Она знала Имена и в лицо множество Владетельных Господ, самых близких или тайных друзей Императора, иногда посещавших опочивальню Императора ночью — если он не хотел говорить с ними в своем кабинете, всегда полном чужих глаз и ушей. Из своей ниши она почти ничего не слышала из разговоров в опочивальне — только заразительный хохот или выкрики гневающегося Императора, все внимание отдавая наблюдению за гостями Императора, их жестами, выражениям их лиц. Множества лиц. Иногда ей удавалось прочесть их скрытые мысли, тайные замыслы, надежды — и она перестала верить всем, не верила им, не верила никому, кроме Пирата.

Его смерть означала ее неминуемо близкую смерть, потому что новый Император не позволил бы, чтобы кто-то мог сравнивать его с прежним. Глупую бессмысленную смерть. Бессмысленную — потому что она не отомстила бы убийцам Пирата. Бессмысленную — потому что Судьба так и не позволила бы ей хоть один раз воспользоваться умением, дорого доставшимся ей умением метательницы ножей.

Она с детства умела очень быстро двигаться и уклоняться — не плавно-текуче, по-женски мягко, а бесшумно, мгновенно и резко, как луч Светила или тень — она умела вдруг и непредсказуемо смещаться и так же неожиданно замирать, становясь неподвижной, неживой тенью. И еще Судьба одарила ее необычно хорошим ночным зрением и ночным же слухом. Еще маленькой девочкой она не боялась темноты стволов глубоких шахт и запутанности их ходов — она различала их в глубокой темноте оттенками черного, и первой слышала шуршание опасно осыпающегося песка с потолка или стен штрека — наверное, потому, что родители прямо с рождения брали ее собой, спускаясь во мрак и дышащую тишину шахты, на работу. Это было разумно — умереть всем вместе: ведь если бы родителей намертво засыпало в штреке, надсмотрщик выбросил бы осиротевшего ребенка из хижины на съедение — в поселке всегда полуголодных рабов на краю Великой Пустыни, среди Золотых шахт, где она родилась. Там ее дали первое прозвище — Сова.

Когда ей пошел седьмой год, и она уже наравне с родителями работала в шахте, неделями не поднимаясь на поверхность и почти разучившись говорить и совсем разучившись улыбаться, ее не минуло обычное для молоденьких рабынь постыдное публичное изнасилование. Но не похотливый взрослый раб, который мог бы взять ее себе в постоянные наложницы, а разборчивый надсмотрщик поселка однажды выбрал ее для утех, хотя ее никак нельзя было назвать лакомым кусочком: невзрачную поджарую девушку с безучастным выражением грубого лица и равнодушным взглядом, с длинными мускулистыми руками и широкими плечами — они вытянулись и укрепились от тяжести несчетных ведер добытой и перенесенной золотоносной породы — она была девушкой, неспособной ничем возбудить интерес мужчины. Надсмотрщик не избивал ее, никогда, но обходился с ней со всей мужской яростью и грубо, и Сова не могла понять, чего он добивается от нее — такой послушной, немой и терпеливой. Поразительно, но именно с этого времени Сова начала учиться думать, стараясь понять, как услужить надсмотрщику, чтобы он перестал изощренно мучить ее, драть.

Ответ пришел к ней не скоро, но она поняла — додумалась — и впервые усмехнулась — ему мало рабской покорности ее тела, он хотел получить ее живой отзвук, благодарный отклик женщины на старания мужчины, благодарность. Победить ее покорное равнодушие — и возвыситься в своих мыслях о своих достоинствах мужчины. Зачем? — спрашивала она себя, зачем ему это? Почему он так хочет победить, если он легко может просто убить или отказаться от меня? Ей пришло в голову, что, помимо тела, над которым властен надсмотрщик, ей принадлежит что-то скрытое, которым может распоряжаться только она, Сова. Она начала искать в себе это скрытое. Надсмотрщик настойчиво, до пота, помогал ей в этом.

Сначала она обнаружила в себе силу упрямства — она поняла, что не хочет, чтобы надсмотрщик добился ее женской благодарности, и решила, что он никогда не узнает ее благодарности. Затем помог случай — однажды, во время особенно сильной бури в Великой Пустыне, Сова выжила, а родителей, как и многих других, засыпало, закупорило в шахте шуршащим, наметенным ветром песком — и Сова узнала пустоту своего сердца, его равнодушия. И, одновременно поняла, что бесстрашно готова к внезапной, неожиданной смерти. Эта, удивившая ее саму готовность к смерти, непостижимым образом сплелась с ее упрямством, и Сова бросила вызов своей Судьбе — наперекор ей — выжить! Через много дней, раздумывая о том, как выжить, Сова поняла — это и есть ее свободный выбор цели и смысла ее существования, ее Долг. Выжить!

Ей было уже двенадцать лет, когда ее приметили люди Кинжала Империи, тщательно подбиравшие среди рабынь по всей Империи молодых сильных женщин с задатками женщин-бойцов, и изменили ее Судьбу: ее взяли в школу Кинжала Империи. Взяли, возможно, потому, что надсмотрщик похвастался им необыкновенной живучестью своей давней наложницы — он рассказал им, как много раз она избегала смерти во время обвалов в шахте, успевая раньше судьбоносного мгновения замереть или наоборот, ловко уклониться от быстрой тяжелой струи песка или падающего камня, с которых обычно начинался обвал. Но там, в школе, она не всегда успевала уклониться от иных, мастерских выпадов кинжала или ножа: свидетельства тому — покрывавшие ее руки и грудь шрамы, полученные на тренировках, ежедневных многочасовых боевых тренировках с очень умелыми наставниками и ученицами школы. Слишком много ран и шрамов. Ее уже хотели изгнать из школы, когда Кинжал Империи, сам превосходный метатель ножей, обнаружил ее талант и начал обучать ее этому искусству. Без угроз и наказаний. Неторопливо. Терпеливо. Меняя упражнения, разнообразя вес и длину оружия, способы его применения. Обучал и присматривался к ней. Вскоре она стала лучшей метательницей ножей в школе, и ее начали ставить на разные посты — в секретные ниши коридоров, переходов и залов, то днем, то ночью. Приходилось терпеть усталость тела, голод, жажду, позывы естественных надобностей. То было очень хорошее — интересное и насыщенное время в ее жизни — она училась новому.

И однажды, через два года службы во дворце, пришел день, когда ей отвели роль опочивальной тени — не в официальной, известной всем приближенным опочивальне — большом зале, увешенном оружием и доспехами, в котором Император иногда напоказ делил ложе со своей женой, — а в настоящей, тайной: в эту опочивальню враги Императора могут войти только тихо и в темноте и только с легким скрытным оружием — кинжалом, стилетом, боевой шпилькой... А что лучше точного бесшумного внезапного удара бритвенно-острого ножа в шею, глаз или висок остановит подкрадывающегося убийцу или убийц?

Новое прозвище всегда означает изменение Судьбы, знала Тень, и в ней зародилась гордость. А выше оказанного ей доверия ничто не могло быть в ее Судьбе, это и есть мой новый Долг, подумала она. И ошиблась — не это оказалось ее Долгом.

"Множество людей защищает Золотой престол и жизнь Императора, — сказал ей Кинжал Империи через несколько месяцев, придя в эту, настоящую опочивальню Императора — небольшой овальный уютный зал с книжными полками и стенными шкафами, устланный яркими коврами, с широким ложем в центре. — И ты на этом тайном посту защищаешь его жизнь. Каждый день, пока у тебя для этого будут силы. — Тень низко поклонилась, тая гордость. — Я вручил тебе длинную жизнь и хорошую, редкую Судьбу, Тень,— прищуриваясь, сказал Кинжал. — Не благодари! Потому что я назначаю тебе и трудный Долг — защищать Императора в его беспомощности. — Она удивилась его словам, дерзко унижающим достоинство Императора. Удивилась и испугалась дерзости этого Владетельного — потому что не поняла глубинный смысл того, о чем говорил Кинжал Империи. А он, высокий худой человек с опущенными плечами и усталыми глазами на сморщенном лице, заметил это, усмехнулся ее испугу, и удивительно мягко и терпеливо, как он умел, объяснил, заглядывая ей в глаза, ища в них понимание:

— Я хочу, чтобы ты не просто оберегала сон и покой Императора — как часовые у дверей его большой опочивальни, в коридорах и залах, на сторожевых башнях, у ограды дворца и еще в других местах. Это — просто. Это могут многие чуги. Лучшие из них делают это хорошо. А ты будешь оберегать его сон. Почему ты? Спроси себя, Тень! Ответь!

— Я — хороший охранник, Владетельный Господин, — не поднимая глаз, ответила Тень.

— Не так, Тень! Слушай! Я скажу тебе, рабыня Тень, то, что не понимают и не знают многие лучшие из лучших чугов. Это — мое доверие тебе, Тень! Запомни: не Император рождает Империю, а Империя рождает Императора. Запомни это. — Тень поклонилась. — У тебя нет, и не было детей, Тень, — сочувственно произнес Кинжал Империи, внимательно следя за выражением ее лица. Лицо Тени осталось равнодушным. — Судьба обделила тебя: ты не знаешь, что делает женщину матерью. — Кинжал Империи словно хотел обидеть ее, задеть, унизить. Он не подозревал, что Тень не знала этих чувств — ведь она изжила их, валяясь под надсмотрщиком. — Не знаешь — и могла уже никогда этого не узнать. Я — мужчина, отец многих детей, объясню тебе, я много наблюдал. Не рождение ребенка делает у нас женщину матерью, Тень. Стать матерью она учится, оберегая, охраняя ребенка, иногда даже от его отца. Так мы живем, чуги. Мать не только кормит, учит и защищает своего ребенка от врагов внутри дома, она делает гораздо большее, то, что только она и может сделать — она отпугивает его беспокойные ночные тени, которые имеют над каждым из нас темную власть. Это ее Долг... Она выполняет его своей любовью, которую ее ребенок мало ценит и почти всегда забывает оплатить. Я много убивал, Тень. И все, кто умирал от моей руки, если могли, умирая, звали свою мать. У них были хорошие матери. Твое сердце пусто. Я изменяю твою Судьбу, Тень! Я дарю тебе одного ребенка. Ребенка Империи. Императора! — Тень вздрогнула, подняла глаза, увидела огонь, зажегшийся в глазах Кинжала Империи. — По ночам ты, рабыня Тень, будешь матерью Императора, оберегающей его сон. Матерью. Никто не может научить тебя этому, Тень. Никто. Научись этому сама! Вот это — твой Долг. С этой минуты и до твоего последнего удара сердца".

И Тень научилась — когда Император засыпал, она бесшумно выскальзывала из ниши и садилась на мягкий ковровый пол слева от двери опочивальни. Слева, потому что, заметила она, большинство людей, входя в помещения и осматриваясь, сначала поворачивают голову направо, открывая левую сторону шеи, ту, из которой с особенной силой хлещет горячая кровь, кровь вскрытых кровяных жил.

Беспокойные тени почему-то особенно часто приходили к Императору на рассветах. Тень подползала к изголовью ложа, раскидывала, как крылья, руки над головой Императора, и он безмятежно спал. А она улыбалась.

Заступая на пост на закате Светила, еще до возвращения Императора в опочивальню, утром она покидала нишу после его ухода, отдыхала в общем для всех дворцовых рабынь подвальном зале, а после уходила в темноватый внутренний дворик дворца на тренировку. Шесть по пять бросков ножа каждой рукой в мокрую глиняную голову-мишень. Шея — глаз — висок — глаз — шея — висок. Пять по пять приседаний с коротким толстым бревном в руках. Шесть подсечек каждой ногой твердого бревна. Три по пять подбрасываний вверх этого бревна — ей нужны сильные руки, плечи и ноги. Десять ударов каждой рукой по гладкому, как шея, торцу бревна. Десять молниеносных выпадов ножом кадык.

Монотонность тренировок не утомляла ее дух — она обдумывала услышанные в спальном зале разговоры других рабынь. За прошедшие годы она много узнала об устройстве дворца — непростом четырехэтажном здании с запутанными коридорами и подвалами, построенном века назад прежними Императорами на крутом насыпном холме — высоко над столичным городом. Еще она многое узнала о дворцовом этикете, правилах для кухонных рабынь и прислуги, о случавшихся во дворце событиях. И еще больше — историй о Судьбах рабынь, разнообразных и неповторяющихся, как короткие, очень короткие и длинные цветные нити из которых были сотканы ковры в опочивальне Императора. Рассматривая изнанку этих ковров во время уборки опочивальни, Тень заметила, что красота их рисунков и яркая пестрота всегда оборачивается большим числом маленьких и больших узелков, шероховатостью и грубостью обратной стороны красоты. Это наблюдение взволновало и растревожило Тень своим скрытым смыслом, но она не могла понять — каким.

Кто-то — Тень не знала, кто это — конечно, следил за ней, за правильным исполнением ее работы, но кто бы он ни был, этот господин, он никогда не говорил с ней. И вообще, она снова разучилась разговаривать вслух, и, может быть, это помогло, продлило ей жизнь: она прошла испытание — не так давно, около года назад, однажды поздним вечером зайдя в опочивальню и заперев дверь изнутри, Император неожиданно подошел к дверцам ее ниши, замаскированным под запертые резные дверцы одежного шкафа.

— Тень, выйди на свет, — негромко произнес он. Впервые за годы он обратился к ней. Он знал ее прозвище!..

Испуганно затрепетало ее сердце, налились тяжестью ноги, но она немедленно распахнула бесшумно раскрывшиеся узкие дверцы и вышагнула в опочивальню из своей ниши. От неожиданности и волнения — молча, не приветствуя Императора долженствующими торжественными словами, она опустилась к его ногам и замерла. — Встань! — Она поднялась, выпрямилась, смотря в пол. Стояла недвижимо, как-то чувствуя, что Император разглядывает ее лицо, ее одежду, ее восемь любимых ножей в кожаных ножнах на груди и боках, два кинжала на бедрах, длинный стилет на левом рукаве.

— Выведи меня из дворца,— тихо приказал Император. Она поклонилась и вернулась в свою нишу. Нажала на потайные запоры, с усилием толкнула боковую стену ниши, за которой была узкая каменная лестница, круто ведущая вниз. Сразу повеяло прохладной сыростью подвала дворца. Она обнажила длинный стилет, в другую руку взяла маленький холодный светильник, и начала быстрый шелестящий спуск по лестнице, слыша за собой уверенные шаги Императора. Он не умел ходить тихо, ему и не надо было это уметь — он Император!

Спуск был длинный и пологий, он заканчивался небольшой площадкой у подножья лестницы. Тут же, справа, в стене подвала была дверь, запертая засовом. Тень бесшумно сняла засов, распахнула толстую створку двери, и на нее и на Императора дохнуло живым едким запахом конюшни и нежным приятным — запахом сена: они оказались в большом высоком помещении, тесно заполненном штабелями мешков с зерном и целой горой умятого сухого сена, — в слепом конце фуражного склада хозяйственных конюшен дворца.

Император сделал Тени останавливающий жест. А сам далеко вперед протиснулся между стеной склада и штабелями мешков, выглянул из-за них и внимательно осмотрелся. Тень помнила — справа от ворот фуражного склада находится маленькая отдельная конюшня гонцов, в трех ее стойлах — всегда наготове оседланные, свежие, самые быстрые лошади. Специальный человек, которого, если он окажется в конюшне, когда в нее войдет Император, надо будет убить, меняет лошадей каждый день.

На обратном пути Император шел первым. Не оглядываясь. Не опасаясь ее ножей. Высокий, с гордо поднятой головой, сильный и широкоплечий, с не защищенной спиной и шеей. Значит, поняла Тень, сейчас, оставив ее в живых и повернувшись к ней незащищенными спиной и шеей, он полностью доверился ей. Как сын-чуг, не доверяющий никому, кроме родителей, он доверился ей, как своей матери. И она испытала новое для нее, огромное теплое чувство — не рабской благодарности и не только признательности верного слуги своему хозяину за доверие. Она почувствовала прилив любви к Императору, большой теплой волны, в которой смешались и благодарность и тревога за него и горячая готовность умереть вместо него. Это была любовь матери.

Вернувшись в опочивальню, он молча указал ей на нишу. Уже шла война, которая вскоре закончилась поражением, и Император проверял готовность спасительного пути — позже поняла Тень.

Больше он никогда не обращался к ней, лишь иногда, наверное, в трудные для него дни, заперев опочивальню, он бросал быстрый и строгий взгляд на ее нишу — и Тень теперь знала, была уверена, что Император всегда помнит о ее невидимом существовании. И благодарно любила его за это — как любят матери, несмотря ни на что, тайно гордящиеся своими взрослыми, занятыми и неласковыми сыновьями.

А потом его предательски убили.

А она покорно выполняла свой Долг, охраняя пустую опочивальню. Пустую колыбель. Зачем Судьба сохранила ей жизнь? Чтобы она могла отомстить за Пирата?

Но не она убила предателя, это сделал другой — новый Император. Он исполнил твой Долг, Тень. Почему так захотела Судьба? Чтобы ты тайно защищала нового Императора — нового ребенка Империи? Надо узнать, кто он, кто его враги. Люди знают. Люди знают все.

Неброско одетые в темные строгие женские одежды, сейчас рабыни смерти выглядели вдовами, оплакавшими свою утрату. Они бы и не собрались все вместе, если бы не одно обстоятельство — в хранилищах дворца, известных и тайных, закончились запасы еды и воды. И у рабынь больше не было денег, чтобы покупать ее — казначей прежнего Императора уехал в родовое имение в Степи навестить семью и не вернулся. Слуги Императора, у которых раньше можно было отнять еду или деньги, частью погибли во время переворота, а частью постепенно разбежались, растерявшись от того, что им некому стало служить и никто не платил им привычное большое жалование. Сейчас каждый был только за себя.

— Я ходила в город, — в полной тишине с трудом выговорила Тень. — Слушала людей. Убийца прежнего Императора умер на Поединке Крови. — Каждую фразу она произносила медленно и делала паузу. — Новый Император скоро умрет. — Не дождавшись вопросов, она сама ответила себе: — Люди говорят — у него разрезано лицо, кривой рот и вытек правый глаз. От раны плохо пахнет и из нее течет. — Она сказала достаточно, чтобы рабыни смерти поняли ее — такие раны всегда ведут к болезни головы и смерти. — Потом будет еще один новый Император. В ожидании его здесь мы умрем от голода. У нас нет перед ним Долга. У нас есть вина перед прежним Императором — неисполненный Долг. Я ухожу.

Она молча постояла несколько минут, затем, шагнув назад, отступила в глубокую тень арки и скоро легчайший, как колебание воздуха, шорох ее мягких вкрадчивых шагов стих в пустых и гулких коридорах дворца.

Враги Пирата празднуют победу. И в Империи и в Стерре. А любой праздник требует жертвоприношений.

17. Перемена участи.

Лорд Барк снял шлем, кирасу, отстегнул поножи и начал умываться. Очередное суточное дежурство закончилось, оно было таким же скучным и тягучим, как и прежние. Сейчас он мог поспать — а спал он здесь замечательно: глубоко, без тревожных сновидений, которые раньше, когда он фактически правил Королевством Стерра, мучили его. И просыпался он освеженным, без головных болей, которые, раньше казалось, навсегда поселились в его голове и хозяйничали в ней, мешая думать и принимать правильные решения. Они были очень разными, его головные боли. Одни — злыми. Стучали в виски, рвали глаза, скручивали в узлы кишки. Помогала вызванная рвота. Другие боли были еще мучительней — они тугой жесткой петлей перехватывали шею, зажимали, как пыточные тиски, затылок и всегда вызывали самые плохие воспоминания и тяжелые мысли. От таких болей не было спасения, во всяком случае, лорд Барк не нашел его ни в вине, даже белом крепком вине Стерры, ни в кровопусканиях, которые он делал, взрезая вены в локтях. Совсем недавно ему в освобожденную от болей голову пришла мысль, что его муки были расплатой за одну-единственную серьезную ошибку, сделанную им.

Он уже вжился в свою роль Угрюмого — ветерана, младшего офицера личной охраны отставного генерала Варра, якобы старинного, еще с Зеленых Земель, приятеля генерала. Хорошего приятеля, с которым по вечерам генерал иногда играет в кости или вновь и вновь разыгрывает знаменитое сражение у Королевской Крепости или читает ему свеженаписанные страницы своего мемуара. Приятельство с генералом давало Угрюмому подразумеваемое неофициальное право на некоторые послабления по службе, но он ими не пользовался. Скорее, наоборот, к ленивому удивлению воинов и старших офицеров отряда охраны.

Еще прежний Король торжественно повелел установить почетную пожизненную охрану великому воину, победителю армии чугов, генералу Варра — это он сам, лорд Барк, подготовил эдикт Короля. Подготовил, естественно, не без задней мысли — охрана присмотрит за генералом, известным своей непредсказуемостью и решительностью. Но эдикт был написан второпях, потому что события в политической жизни Королевства стали происходить с неожиданной быстротой, отвлекая внимание лорда Барк от мелочей, и он не успел назначить в отряд охраны доверенных офицеров. И Варра сам набрал себе охрану. И получилось так, что та собственная досадная небрежность со временем спасла лорду Барк жизнь.

"Прячься под фонарем" — старая истина не подвела: не веря в эту истину, ищейки лорда Диккара нагрянули в усадьбу генерала много времени спустя после того, как самопровозглашенный Совет лордов объявил лорда Барк убийцей Короля и приказал найти его, чтобы предать смерти. Да, смерть дышала ему в затылок в тот день, когда, легко и незаметно пробравшись мимо разленившейся охраны в усадьбу, в сумрачный зимний день он предстал перед генералом. Голодный, измученный, обессиленный, опустошенный. Почти без надежды.

— Варра! Я хочу есть и мне нужно укрыться. Надежно укрыться. Ты выдашь меня?

— Садись, Барк. Вот печенье. Гитта неплохо научилась печь. "Выдать"... Кому, Барк?! — у генерала на руках вертелся непоседливый сын.

— Ты вошел в Совет лордов, Варра? — съев последнее сладкое печенье, прямо спросил он генерала.

— Ну, конечно...— с иронией сообщил генерал и шлепнул неслуха-сына. — Сиди смирно, лорд Викктор! Ну, а как же не войти — я же лорд, Барк!

— Тебя плохо охраняют, генерал.

— От кого? — удивленно-насмешливо спросил генерал.

Лорд Барк не нашелся, что ответить: и в самом деле, кто посмеет каким-нибудь образом обидеть национального, народного героя? И уж, конечно, не Совет лордов. Вот уж будет самоубийственное деяние.

— Будешь младшим офицером в отряде? Не на виду, должность зависти не вызовет, простые обязанности... Согласен? Прозвище тебе надо... Каддет был мастак имена и прозвища давать...

— Он жив,— сказал лорд Барк, предполагая удивить генерала.

— Да, заходил ко мне,— кивнул генерал, щекоча сына, а тот заливался хохотом. — Весь такой...

— Он и ко мне... заходил,— неожиданно для себя признался лорд Барк.

— Я догадывался, куда он отправится, — снова кивнул генерал. — Поругались насмерть?.. Он — очень опасный враг, Барк, ты знаешь... Зачем ты убил принцессу Гигар, Барк? — укоризненно спросил генерал. — Зачем тебе была нужна ее кровь? Каддет тебе это не простит. Он же любил ее!.. Извини, но странно, что он тебя еще не убил.

— А я не удивляюсь.

— Почему?

— Варра, она — жива. Каддет пришел узнать, жива ли она и где находится. Он был готов на все, знаешь — так готов, что почти не грозил и разговаривал со мной уважительно и спокойно, как с... покойником. Я каждый миг чувствовал, что если я ошибусь хоть в одном слове, то... Я ему сказал, что ее обязательно убьют при попытке освобождения. Или в случае моей смерти. И это правда, и он поверил. — Генерал недоверчиво посмотрел на лорда. — Поверил! Наверное, из-за моего беспокойства я был так убедителен... Ведь мастер Кьюррик охранял ее и у него был приказ: немедленно убить ее при любом из этих обстоятельств. И это был письменный приказ, понимаешь? — Генерал понимающе кивнул. — Так что, она была жива, когда я отдал ее Каддету. Нет, не отдал... Продал...

Генерал с удивлением посмотрел на лорда Барк.

— Что ты на меня так смотришь? — разозлился лорд Барк. — Он заплатил золотом, и не мне, а королевству Стерра! Я смог заплатить жалование... армии, например!

— Знаешь... Не вмешивай меня в политику, Барк. Договорились? Ну, и хорошо. Лорд Викктор! — рявкнул генерал на сына.— Что ж ты делаешь!.. Ну, ладно, ладно, не обижайся!.. Это со всеми случается, сынок, не плачь!.. Гитта!.. Зитта!.. — крикнул генерал Варра. Дверь кабинета стремительно распахнулась, и две жены-телохранительницы генерала одновременно заглянули в кабинет. Они узнали лорда Барк и одновременно нахмурились — ведь он, в свое время, их сильно обидел. — Это мой новый офицер. Понятно? Его прозвище... э-э-э...

— Югрюмыйю! — мстительно подсказала Зитта.

— Хорошо, Угрюмый,— фыркнул генерал. — Плохо, но годится. Дайте ему отдельную комнату, и все что полагается. Вы его не знаете. Понятно? Хорошо. И еще, девочки: заберите парня, а мне принесите переодеться. Лорд Викктор обоссал меня с головы до культяпок. Настоящий лорд! — И генерал расхохотался.

В сутулом офицере, с плохо выбритым лицом и лысой головой ищейки не опознали лорда Барк. Наверное, в их памяти был парадный портрет разыскиваемого. Разгневанный обыском усадьбы и досмотром своих людей генерал с непроницаемым лицом выслушал принесенные за причиненное беспокойство извинения и не ответил на прощальные поклоны.

— Как они вошли в усадьбу, а не были подняты на копья? — гремел генерал, построив отряд. — Они бы утащили меня, а вы бы все почесывались, трах-тах-тах!.. — И подмигнул лорду Барк.

А теперь, весной, почти полностью отдохнув и набравшись сил, лорд Барк непроизвольно стал задумываться о том, откуда и как он может снова начать восхождение к трону Стерры. Сейчас он выспится после честно отслуженного дежурства на посту у ворот усадьбы, и после хорошего сна к нему снова придут верные мысли. Главное — не торопиться. "Не тужься, делая большое дело", говаривал один его знакомец.

"Умри! Умри! Умри!.. — немо кричал чуг без Имени, по прозвищу Коновал, добивая кинжалом последнего мужчину рода Импат, трех лет, а тот все не умирал, живыми глазами смотрел в глаза Коновалу. — У тебя не может быть две жизни! У меня уже устала рука, а ведь мне еще отрубать тебе голову, а ваша фамильная секира оказалась такой тупой!.. Умри!" Но вот у мальчика из ран перестала течь кровь и закатились глаза. Все! Почти...

Коновал огляделся. Детская спальня, уютное стойло для жеребеночка. Но прятать здесь золото и фамильные ценности не должны были, жеребята любопытны и любят искать клады и схроны, здесь не должны были прятать... А может быть, и спрятали... Жаль, что не было возможности пытать... Старик Импат под угрозой жизни внука мог бы и рассказать про сокровища — ведь поначалу он принял Коновала за простого вора, кои внезапно, как наехавшие со стороны, во множестве расплодились в Империи после того, как великая Империя погибла... Но хорошая, до последней правды, пытка требует времени, а времени очень мало, скоро рассвет.

Глава рода Эрит подрядил Коновала на убийство всех мужчин, женщин и детей рода Импат, выдав аванс от хорошей оплаты его услуги, и сейчас Коновал торопился. Покончив с головами — только этот трофей считался доказательством исполнения уговора — он взял кожаный мешок с ними подмышку, по каминному дымоходу почти бесшумно поднялся на крышу виллы, спустил вниз веревочную лестницу, сбросил вниз мешок и, не очень ловко переставляя ноги на мягких прогибающихся ступеньках, сполз на почву. Огляделся. Дергая за специальную, узловую, веревочку начал отвязывать от каминной трубы лестницу.

Его жизнь пришлась на беспокойное время. Началась она в сытые и спокойные для простолюдинов времена великой Империи, когда была уверенность, что со страной ничего не может случиться, когда не только существовали, но и решительно действовали жесткие законы и неписанные правила, когда сверху вниз все было определено и незыблемо, когда среди простолюдинов не было воров и, уж тем более убийц, когда хорошо было жить честному и послушному подданному Императора.

В те времена родители Коновала платили за его первоначальное обучение на ветеринара, и он то у одного, то у другого мастера своего дела учился хорошему, всегда нужному ремеслу — ведь в Империи были неисчислимые сотни лошадей разных пород, и у него в будущем всегда была бы и работа и заработок. Потом последний Император, собрав все силы и деньги Империи, под стук барабанов, вопли труб и ликование своего народа отправил Великую Армию за Желтые горы покорить гилей, но очень скоро Армия там погибла, оставив гилям свой незахороненный труп, а в Империю вернулась только ее запуганная тень. Без оружия, без Воителей, без огромного множества молодых, смелых и сильных мужчин — простолюдинов, Вождей, Владетельных Господ и глав родов, их сыновей, внуков, братьев и племянников. Лучших и худших.

Лучшие, как всегда, погибли в первых рядах штурмующих Королевскую Крепость гилей, а худшие ... Говорят, что на скорбном пути домой они разворовывали наградную казну Императора, зная наверняка, что дни Императора сочтены и надеясь, что новый Император простит им это. Ну, хотя бы для того, чтобы они с радостью признали его власть над собой. Но худшие — они и есть худшие. Многие из них умерли по дороге в Империю на кинжалах, мечах и копьях друг друга, во время грабежей друг друга.

Коновал много раз благодарил свою Судьбу за то, что Император не призвал его в Армию. А все потому, что спешившиеся для завоевания горной Стерры воины оставили своих лошадей в Империи на попечение Императора, множество сотен табунов, и для сохранения их здоровья понадобилось много ветеринаров.

Оставшиеся в живых Господа убили ненужного им неудачника-Императора и подняли оружие друг против друга, потому что они все стали равными друг другу. И, показав свою силу и решительность, любой Владетельный Господин мог стать Императором.

И простолюдины остались без Императорской узды. И оказалось, что так жить можно, и жизнь может стать интересней и богаче. Надо только привыкнуть и не бояться нарушать законы, так же, как теперь их не бояться нарушать именитые роды и кланы. Так понимал случившееся Коновал, потому что теперь наемные убийцы за хорошие деньги делали для Владетельных Господ то, что раньше с переменным успехом решалось в их поединках в День Большой Крови. Замечательным удобством нового ремесла оказалось то, что всю свою работу Коновал мог делать в тишине — ведь чуги от боли и страха смерти не кричат. Это позор. Кричат только рабы. Но очень большим неудобством ремесла оказалась необходимость убивать и обезглавливать Господ их собственным оружием, чтобы не оскорбить Судьбу.

Узловая веревочка все никак не распускала узел, на котором крепилась лестница — Коновал давно не вязал этот хитрый узел, а ведь когда-то за умение вязать узлы его хвалил сам Валей, мастер этого дела, управляющий Южным имением рода Гигар. Однако оставлять следы не следовало. Коновал быстро взобрался на крышу виллы и перевязал узел, попробовал его распустить, получилось, и он снова, уже не глядя на веревочку, а, осматриваясь с высоты крыши вокруг, аккуратно сделал нужную, самую важную, нахлестывающую петлю. И вдруг он увидел на темном небе еще более темное большое продолговатое пятно, бесшумно плывущее с юга на север. Коновал замер. А пятно вдруг замедлилось в своем движении, повернулось и подалось к нему.

— Смотри! Это вор,— сказал Кадет Принцессе. — Ночь, крыша, внизу мешок с добычей. Стрела, чей это дом?

Уже не в первый раз они, оставив накормленного Малыша на попечении Монаха, ночью на джипе облетали территорию Империи чугов, сканируя все подробности и составляя точную, привязанную к координатам, подробную карту ее территории. С комментариями. Это может понадобиться принцессе Гигар, понимали они оба.

— Не знаю, — зевнула Принцесса, присмотревшись к карте. — Ничего о них не знаю. Спугни его, Каддет!

Пятно ударило Коновала коротким ослепительным светом, и он стал ждал боли и смерти, но ничего этого не было, а пятно приблизилось еще ближе, желая накрыть и, наверное, схватить его, съесть... И Коновал птицей спрыгнул с крыши, упал на твердые ветки куста, ударился, оцарапался, ушиб ногу, вскочил и, превозмогая боль в подвернутой ноге, изо всех сил пустился бежать в спасительную тень усадебного сада.

Принцесса засмеялась.

— Смотри, в доме нет ни лучика света,— заметил Кадет. — Брошенный дом? Такой ловкий вор?.. Что сейчас крадут в Империи?.. Давай-ка посмотрим на его добычу...

— Ну, давай, — вяло согласилась Принцесса. — В Империи не крадут, Каддет... — У нее закаменело лицо, когда Кадет вытряс из мешка головы мужчин, женщин и ребенка.

— Вот он, — на обратном пути домой Кадет вывел голограмму лица ночного убийцы. — На вид — не маньяк. Я его помещу в черный файл, Стрела.

Все! — решил Коновал, под самый рассвет добравшись до дома. Он был испуган. Уже случалось, что какие-то случайные обстоятельства мешали ему исполнить заказ, но сегодня он пережил настоящее потрясение, когда с дерева в саду увидел, что из черного пятна вышли две человеческие фигуры и осмотрели его мешок. Он — наследил! Его ищут посланцы Судьбы — нельзя нарушать правила!.. Нельзя! Как искупить проступок, чтобы рассерженная Судьба не отомстила ему? "О, Судьба! — взмолился он. — Не казни меня! Я найду место и время отслужить мой проступок! Я был неумелый и не умный в этом ремесле, когда нарушил твои правила, я отслужу!.."

Все! Теперь не с чем идти в семью Эрит за остатком платы, хоть и дело сделано. Обидно. Но, все! Пока подживет нога, он отрастит себе щетину на щеках и волосы на голове и под видом бежавшего раба подастся в Стерру — ходят слухи, что гили принимают к себе всех беглых рабов. Там он скажется работником при конюшне, осмотрится, разберется в устройстве жизни гилей и проявит свои способности ветеринара. А ветеринар он хороший. А коновал — каких поискать.

Вот уже восьмой день подряд рано утром лорд Чиррер торопливо поднимался на карниз Королевской Крепости в надежде подобрать сообщение от коммодора Кадета, а на самом деле — от Принцессы, Принцессы его дней и ночей. Она жива!

Дни ожиданий и разочарований не прошли для лорда даром: он высох до костей. Его вид, его ледяной взгляд сгибал спины и лишал дара речи каждого, кто приближался к Коменданту Крепости с нелепым вопросом или докладом о плохом исполнении поручения. Но сегодня Судьба сжалилась над ним — поднявшись на карниз, точно на середине его длины он увидел яркое пятно. Это был пришпиленный к деревянному оградительному барьеру карниза цветной вязаный шарф с узлом на длинном конце. Развязав узел, лорд нашел записку: "Гарантии Совета лордов, письменный договор, лорд Барк и еще десять лордов-заложников, армия Стерры как угроза Империи, деньги". И приписка, сделанная другим почерком, без подписи: "Чучела". Но он узнал почерк.

Лорд Чиррер не менее пяти раз перечитал записку, прежде чем успокоился и обрел способность думать. И думать сразу он начал о том, как ему попасть либо в число заложников, либо в армию, которую будет собирать Стерра, а вовсе не о том, как трудно будет выполнить условия Принцессы.

Зато лорд Диккар, в тот же день прочитав записку, заметался по кабинету, до боли стискивая голову руками: так ясно и громко заявляло о себе вполне очевидное, напрашивающееся решение — показательно и триумфально схватить лорда Барка и отдать его принцессе Гигар в обмен на вечный договор о мире с расколотой Империей. А сердце болью протестовало против этого.

Маленькая женщина-чуг, Нада, избежав опасностей во время переворота в своем доме в пригороде столицы, долгое время пожила в нем в тишине и благополучии семьи, лаская и балуя маленькими подарками двух своих дочерей. Справедливо наказала, продав скупому перекупщику, рабыню — постаревшую и нерадивую, избаловавшуюся за частые и долгие отсутствия хозяйки, купила у знакомой семьи другую рабыню, которую хвалили за честность и исполнительность, обучила ее своим правилам ведения дома, а когда наступило время полного и долгого безвластия, собралась в далекую дорогу к мужу, который служил у Владетельного Господина Дор дрессировщиком собак-людоедов. Но прежде она должна была убедиться в истинности того, о чем она хотела сообщить мужу: незадолго до переворота, ожидая приказа в приемной Императрицы, она подслушала хвастовство одной глупой Владетельной Госпожи из близких приближенных Императрицы и из ее двух неосторожных слов догадалась, где Императрица может прятать часть своей Сокровищницы — серебра Империи. За долгие годы Императрица и ее предшественницы накопили его целые горы, своей властью изымая с Чеканного Двора Императора не меньше половины добытого — многие рулоны толстого листового серебра, предназначенного для чеканки серебряков и серебрячков, имеющих хождение на Каменных Землях. Горы чаш, кубков, тарелок, подсвечников, подносов, ложек и вилок, цепочек, перстней и браслетов, изготовленных в мастерских Империи и в Королевстве гилей. Возможно, что часть этого богатства лежала в Сухих Колодцах (именно эти два слова произнесла хвастунья, кичась перед другой Владетельной своей близостью к Императрице). В Сухих Колодцах — заброшенном окраинном районе столицы, где много-много лет назад, при давних предшественниках Императора брали воду. Говорили, что тогда, давно, случилось сильное сотрясение Каменных Земель, разрушившее тогдашнюю столицу и осушившее колодцы, но открывшее Золотые пески на краю Пустыни. Небольшая цена за широко распахнувшиеся двери к богатству Империи. Столица возродилась неподалеку от своего прежнего места, на пересечении караванных дорог, а Сухие Колодцы остались никому не интересными.

За время своей службы прежнему Императору Нада девять раз с торговыми караванами добиралась до порта Дикка, передавая доверенным лицам Императора его записки, письма или небольшие вещицы — знаки, приказы. Всегда лично отчитывалась перед Императором, и он неизменно и справедливо оставался доволен ее исполнительностью, точностью и быстротой исполнения приказа. Она превосходно ездила на лошадях, умело управляла повозками любой величины и тяжести, могла легко идти мелкими шажками целые дни и ночи напролет, неся умеренный для ее маленького тела груз. Плохо управлялась с оружием всех видов и почти не владела приемами самозащиты. Она усвоила — при опасности правильнее откупиться, уступить, отступить, скрыться — гораздо лучше, чем упрямиться, угрожать оружием и сопротивляться. Поэтому она никогда не брала в поход боевое оружие, даже шпильку. Лишь "Женская Честь" всегда была при ней, покоилась в складке шаровар.

Ей везло. Лишь один раз на обратном пути в Империю ее изнасиловали пьяные и надышавшиеся сладкого дыма с Зеленых Земель охранники каравана, приняв ее за простую безропотную простушку-служанку, но она, чтобы не лишать покоя и оскорблять чувство достоинства своего мужа, ему об этом не рассказала. И не стала мстить насильникам — Нада верила в справедливость Судьбы, в воздаяние потерпевшим и в наказание виновных.

Когда прежнего императорского рода не стало, ее клятва верности Императору умерла вместе с ним, и, выждав год, Нада поняла, что сейчас она может, не гневя Судьбу, воспользоваться известными ей сведениями. Теперь можно было безнаказанно обсуждать и воровать у прежней Императрицы — теперь у нее не было власти, силы, чести и достоинства, не осталось прав на Сокровищницу... — так, минуя дворец Императоров, уговаривала себя, рассуждала Нада, мелкими безостановочными торопливыми шажками подбирая под себя последние минуты пути к Сухим Колодцам. Этот путь она проделывала ночью, потому что на обезлюдивших дорогах Империи ночью было совсем безопасно — ночью в Империи полагалось сидеть дома. В заплечном мешке Нады помимо обычного набора вещей еще лежали два мотка прочной легкой веревки и холодный светильник Стерры — чтобы осмотреться в колодцах.

Внезапный сильный тупой удар из темноты в висок бросил Наду на твердую почву и закрыл ей глаза. Когда она открыла глаза, все еще было темно, грабитель рылся в ее походном заплечном мешке, выкладывая из него ее запасную одежду и припасы — хлеб, сухой сыр, запеченную фасоль, два пузыря с водой.

— Ты не рабыня, ты — чуг? -спросил ее грабитель хриплым и неживым голосом. — Отвечай тихо, ведь чуги не кричат от страха и боли? — Нада просто кивнула, стараясь разглядеть глаза грабителя. Она знала, что если они взглянут друг другу в глаза, то смогут договориться — Нада знала это свойство своего взгляда проникать внутрь человека и смягчать его сердце. Так она всегда преодолевала преграды людей на своем пути.

— Кто ты и что здесь делаешь? — Из-за головокружения и боли в голове Нада задержалась с ответом, и для нее немедленно начался ужас пыток над ее ногами.

Нада никогда раньше не испытывала такую боль. Каждое движение острия ножа под ее ногтями выбрасывало из головы все мысли и бросало ее тело в сторону, но нож доставал его. И, чтобы не закричать и чтобы прекратить страдания, в ответ на вопросы мучителя Нада, задыхающимся торопливым шепотом, рассказала все о своей прежней работе. Мучитель задумался, а затем начал расспрашивать Наду о дворцовом перевороте — так, как будто он отсутствовал, жил не в Империи, не слышал слухов, не знал, кто из Владетельных Господ оказался предателем, кто предал предателей и кто где спрятался. Мучитель опять задумался, теперь надолго, и Наде с испугом пришло в голову, что он ведет себя не как человек, а так, как, по рассказам мужа, ведут себя взявшие след собаки-охранницы, собаки-людоеды: медленно думающие, а потом быстро действующие.

Видя, что нож опять ложится на ее ногти, Нада отчаялась и рассказала о тайне Сухих Колодцев. Это помогло — мучитель убрал нож и приказал ей раздеться догола. Нада с облегчением понадеялась, что сейчас все обойдется обыкновенным насилием — а покалеченные ноги излечит хороший лекарь! — но мучитель не тронул ее и переоделся в ее походные одежды, слишком тесные для его сильного тела. Нада понадеялась, что сейчас мучитель уйдет. И даже, когда он, больно зажав ее шею, потащил ее к ближайшему колодцу — Нада не сопротивлялась, все еще надеясь. Ведь справедливость и традиции чугов требовали, чтобы ей, открывшей тайну клада, сохранили жизнь. Она выкупила ее по справедливой цене! Но собака-людоед, ее мучитель, как будто не знал о традиции. Нада открыла рот, чтобы напомнить ему об этой святой традиции, о справедливости — грядущем гневе Судьбы, но не успела — мучитель ударил ее твердой, как дерево рукой, по шее, лишив ее голоса и тела.

Нада умерла с надеждой на справедливость, упав на глубокое дно сухого колодца.

Тень чувствовала ее надежды, но не понимала, откуда они взялись у этой маленькой женщины-чуга: разве здесь, за пределами дворца Императора, чуги жили по другим законам и традициям? Предавший Императора или Императрицу должен умереть.

Судьба помогала ей: привела ее из дворца в незнакомое, но безопасное место, прислала вестницу с хорошей женской одеждой простолюдинки, деньги, еду и воду. Всего этого было немного, но Судьба всегда так помогает — не щедро и за высокую плату. Тень готова была заплатить за помощь Судьбы любую плату, кроме одной — исполнения своего Долга.

Через две недели Владетельный Господин Дор, молодой крупный сильный мужчина, веселый жизнелюб, озаботился. Для этого у него была очень веская причина — перед ним лежали три трупа его воинов из внешнего, пограничного круга охраны поместья. Такое случилось впервые. Тела воинов нашли на разных участках границы — кто-то пытался пройти в поместье с разных направлений. В том числе — и с очень трудного — со стороны Великой Пустыни. Кто-то не оставил никаких следов своей попытки, кроме трупов.

Убитые воины не успели поднять тревогу, их зарезали очень умело — бесшумно, внезапно и быстро, судя по ранам — метательными ножами. Убийцы, кто бы они ни были, не прошли дальше, видимо, их остановили или напугали собаки-охранницы внутреннего круга охраны — дрессировщик клялся, что утром собаки были очень взволнованы, как взявшие и потерявшие след. Кто-то опасный начал на него охоту.

Раньше покой и безопасность Владетельного Дора охраняли презрительная снисходительность прежнего Императора и уважительные легенды о жестокости семьи Дор. Но он вошел в заговор Воителя и предал высокомерного Императора, запачкался кровью верных Императору Владетельных, а за последний год так часто менял союзников, легко предавая и переходя из одного лагеря враждующих кланов в другой, что теперь удара в спину он мог ждать с любой стороны. И от нового Императора тоже. И Владетельный — впервые в жизни — начал жить оглядываясь. И надолго задумываясь при выборе союзников.

Совет лордов долго не мог начать свое ежемесячное заседание. Лорды расхаживали по залу заседаний Совета (бывшим тронным залом королевской цитадели), собирались в группы, объединялись в маленькие толпы, расходились, присоединяясь к другим группам... Негромкое, с неразличимыми отдельными словами жужжание заполняло весь зал. Только два человека терпеливо сидели порознь друг от друга в креслах, отведенных для докладчиков, лорд Диккар и лорд Казначей. Они оба чувствовали свое отчуждение от всех других лордов. От тех, которым нравилось ежемесячно присутствовать на заседаниях Совета, и тех, кому эта обязанность была в тягость, и от всех них вместе взятых — принимающих решения, выполнять которые должны были они — лорды Диккар и Казначей. И при этом они еще недолюбливали друг друга.

Лорд Казначей происходил из древнего, но не прославленного рода, а лорд Диккар и вовсе был безродным выскочкой с личным безземельным дворянством. Полезным, в чем-то незаменимым человеком, но вовсе не богатым, знатным и уважаемым. Если бы не хлопотность и ответственность его обязанностей, его давно бы сменили на кого-нибудь из старой аристократии Стерры.

Наконец, лорды начали рассаживаться в своих именных креслах. Как было установлено, сначала им необходимо было выбрать распорядителя заседанием Совета. Эта процедура заняла довольно много времени, прежде чем определилось, что сегодня вести заседание Совета будет лорд граф Каттр, муж старшей дочери покойного лорда графа Лэннда, богатый, уравновешенный, хорошо образованный человек, крупный землевладелец, поручитель многих-многих сотен простолюдинов.

— У нас два неотложных вопроса,— читая заготовленную бумагу, сообщил Совету лорд Каттр.— По просьбе торговцев: строительство постоянного разводного моста от Королевской Крепости до насыпной Стены над местом нашего победного сражения дабы облегчить и ускорить проход торговых караванов из Стерры в порт Дикка. Разъяснения будет давать господин мастер-исполнитель. Второй вопрос — сокращение расходов на государственную армию. По рекомендации лорда Верховного Казначея, с его разъяснениями. Другие вопросы отложены.

Лорд Барк жадно слушал пересказ заседания Совета лордов в исполнении генерала Варра, из вежливости пригубливая предложенный горький чай.

...— И тут встает красный, как спелый жгун, лорд Диккар и говорит: я, мол, ужасно удивлен, лорд граф Каттр, что вы решили не обсуждать вопрос о беглых рабах из бывшей Империи, их туева хуча собралась на землях графства Лэннда и других пограничных землях. Сидят без работы, голодные, ссорятся между собой за пищу, которую мы им даем... Вам что, неудобно поднимать этот вопрос? Вы слишком деликатны. Речь идет не только о вашем благополучии и спокойствии... Беглых рабов в Стерре с каждым днем становится все больше. А летом к Крепости придут еще ... ну, он загнул такую цифру, что у меня свело живот... много голодных рабов, и что с ними делать? Они съедят Стерру! А если не пускать их в Стерру, так мало того, что они своими костями засыпят полпути от Пограничных Ворот до порта Дикка, так если они еще заселят Бани, да начнут грабить караваны... Торговцы Стерры разорятся на отрядах охранения. Они не будут долго терпеть и нас ждут бунты, многоуважаемые лорды. Или нам придется воевать с бывшими рабами. Но в таком случае нам нельзя сокращать армию. Да и, мол, жестоко это, так Стерра никогда не поступала, она всегда давала приют беглым рабам чугов. Позор нам. Хорошо расшевелил Диккар лордов, все разорались. — Генерал отхлебнул чай. Прищурившись, посмотрел на лорда Барк. — Полный раздрай! Ничего не понятно! Одни кричат, что... сейчас вспомню... что "вопрос не подготовлен", ха-ха-ха!... Другие, что им дела нет до этих рабов — это те кричат, которые вдалеке от границы жируют... Договориться не могут — а понимают, что от вопроса-то не уйти, граф Каттр не даст, это ж его право сегодня ставить вопросы на заседании Совета, а уж он-то как заинтересован в этом вопросе... Которые из нас поумнее, поняли, что задумано все это безобразие было заранее и нам — не отвертеться. Ловко придумано. Ну, когда все свои речи сказали, и ты ж, Барк, знаешь, что в этих речах каждый кого-нибудь да зацепил или уколол или перессорил... тут этот твой приятель, Диккар, говорит, что мол, есть один выход, удобный для нас во всех отношениях. Что, якобы — нет, Барк, как тебе нравится это его "якобы"? — по имеющимся у него достоверным сведениям, на территории Империи недавно объявилась хорошо знакомая нам, отвергнутая от престола Империи прежним Императором принцесса Гигар, дочка убитого же чугами принца Гигар, и теперь она, полная чугской жажды мести, хочет подмять под себя Империю. — Лорд Барк сморгнул, сглотнул. Его сердце заторопилось, в голове зажглись огни, руки стиснули горячий подстаканник, но его руки были горячей. — Имеет на это первое право крови. А что, говорит Диккар, многоуважаемые лорды, если признать ее права на Золотой престол и под эту песню отдать ей рабов? Пусть делает с ними, что хочет! Хорошо! — обрадовалось наше стадо. Так и запишите! А я их спрашиваю: а если она их не возьмет? Заплатим — возьмет! — отвечает Диккар. И снова крик на всю столицу: платить?! Еще чего?! Из каких шишей?! Пусть берет даром! И еще спасибо скажет, что мы их кормили. Диккар говорит: пусть Совет даст мне письменное разрешение на встречу с принцессой Гигар. Выясню что, да как, и на каких условиях. Я как услышал про "условия", сразу смекнул, да и не я один, что твой Диккар, даром, что он не гиль, а портовый проныра, уже знает про "условия". Да пожалуйста, решает Совет, пишите бумагу, ставьте на ней нашу новую государственную печать и будьте здоровы! А с мостом и армией пока обождать, до доклада Диккара. Ну, как тебе это все нравится, Барк?

— Варра, устрой мне встречу с лордом Диккар, а? — попросил лорд Барк. Внутри себя он ощутил бодрое волнение, азарт, как в прежние времена. И это волнение все росло, согревая его сердце и выпрямляя спину. Лорд Диккар продвигает его план!

— Легко! — неожиданно быстро согласился генерал. — Но ты не дослушал. — Он начал ерзать в кресле, переставлять свой подстаканник и чесать нос, исподлобья поглядывая на лорда Барка. Затем он поморщился и продолжил, уже другим, озадаченным тоном: — Ну-у-у... Пока Совет расходился — а я вроде как бы с каталкой замешкался — что-то мне вдруг не захотелось торопиться, оказался около меня человечек незнакомый, неприметный, вежливый, и предложил помочь с каталкой. Как-то так по-особенному и вежливо предложил, что я даже за кинжалом не потянулся. Протолкал меня в коляске этот услужливый из тронного зала в коридор, а там тесно от лордов и от охраны, извинился перед ними он и повез меня в боковой коридорчик, поуже, потемней, и все молча, и ввез в кабинет, а там Диккар. Генерал, говорит, прочтите вот это. Читаю: нужны гарантии Совета, помощь — армия, деньги... Ты не торопись, Барк, спрашивать... Главное, Барк, другое: ей нужны заложники. Десять лордов. И ты.

Гнев, а не разочарование взорвали сердце лорда Барк. Он крепко ударил кулаком об стол, за которым сидел, попивая чай в начале рассказа генерала. Вот, значит, как... Теперь он будет пленником принцессы Гигар, Госпожи Принцессы... И если она захочет, она казнит его в любой день... заодно, выполнив решение Совета лордов... сделав союзникам щедрый подарок — не испачкав руки лордов кровью Короля... Сама зарежет... она способна на это... или поручит это Каддету... его раздвоенному мечу... нет, неверно. Ее длинный смертоносный раздвоенный меч — это сам Каддет.

— Я так понимаю, приятель, что Диккар неспроста показал мне записку Принцессы,— негромко произнес генерал. — Он знает, что ты у меня. Ловкач, а?! Он тебя предупреждает, верно?

— Еще что-нибудь было в записке?

— Одно слово, Каддет добавил, я знаю его почерк. Он написал "Чучела". Это он нас так обозвал?

— "Чучела"? Не понимаю... Если ты не против, Варра, я останусь здесь,— подумав, попросил помрачневший лорд Барк.

— А куда тебе опять идти? Разве что в порт Дикка... Непросто и опасно. Но если ты так решишь — я помогу. А так — оставайся!

— Если я понадоблюсь Диккару, пусть он знает, где меня найти. У тебя будут неприятности, Варра. Извини!

— А-а-а!... — генерал отмахнулся. — Что они мне сделают? Но... Ты — заложник?.. Это — слишком! — возмущенно произнес генерал. — Барк, Барк!.. Ведь ты — законный Король Стерры!.. Это позор, Барк! Это не только оскорбление тебя! Это оскорбление Стерры! Король Стерры — заложник!.. Барк!!!

— В Стерре нет и больше никогда не будет Королей, Варра, — ужасная мысль, родившаяся в эту минуту, ее сокрушительная правда, озарила лорда Барка и прорвалась словами как твердое окончательное убеждение. — Все кончено, Варра! Это стадо уже не загнать в стойла. — Он допил противный теплый чай и поднялся. — Спасибо, Варра! Ты — верный друг. — Генерал пожал плечами и виновато посмотрел на лорда Барка. — Знаешь, почему у меня ничего не получилось, Варра? — Генерал отрицательно покачал головой. — Я сделал одну-единственную ошибку, друг. Тебе я скажу. Я принял корону Стерры, но не стал Королем. Не понимаешь? Король должен стоять выше событий, людей, страстей и своих желаний. И по возможности не обижать подданных. Я не смог. Нет, не так. Я не захотел.

В дверях кабинета лорд Барк запнулся, повернулся к генералу лицом и глухо произнес:

— Моя жизнь потеряла смысл, Варра!

— А я не стану служить Совету лордов, нет, — сказал генерал. — Мне не интересно. И противно.

В эту ночь лорд Барк не спал и даже не примял ложе. Сидя на полу возле маленького оконца, он размышлял, покачивая головой в ритм пульсирующей боли. " Причина наших страданий — наши неисполненные желания" — понял он в самой глубине ночи. Он ошибался: причина наших страданий — в темной власти наших иллюзий.

...Еще через шесть дней, вечером, получив срочный приказ, лорд Чиррер выложил на карнизе Крепости слова: "Срочно. Неудача. Любой день. Северная башня цитадели".

18. Малыш.

Идея сделать новые деньги — монеты принцессы Гигар, родилась у Монаха.

Однажды утром он вышел к завтраку из своей комнаты не выспавшийся, с красными глазами, взлохмаченный и озабоченный. Хмуро поздоровался, погладил по голове Малыша, уверенно сидевшего в кроватке и под свою бодрую непонятную песню раскачивая ее вцепившимися в борта ручками. Сел за стол, поковырял вилкой в тарелке. Сказал: "Я поменяю кухарку". Посмотрел в окно — за окном шел благодатный прозрачный весенний дождь.

— Ты заболел, Монах? — озаботилась Принцесса. — Сейчас я осмотрю тебя.

— Спасибо, не надо, Принцесса, я просто долго читал...

Кадет молчал, попивая свой кофе и, прищурившись, поглядывал на Монаха. Он уже несколько раз видел Монаха в таком настроении. Сейчас Монах выдвинет неожиданную идею. Чаще всего — красивую, но негодную для исполнения.

— При чтении книг, — то ли смущенно, то ли для солидности покряхтывая, пробурчал Монах,— мне пришло в голову, что у тебя, Принцесса, в Империи должны быть собственные деньги. Я хочу сказать — деньги, отличные от Империалов. Социальные психологи Цивилизованного Пространства считают, что это существенно усиливает идентификацию личности вождя и темп осознания ее значимости в социуме.

— Переведи, — пошутил Кадет, искоса взглянув на озадаченную Принцессу.

— Слушайте, простаки!.. Когда у вас в руках оказываются новые монеты, которые отличаются от привычных, обиходных, вы, во-первых, рассматриваете и запоминаете их аверс. Аверс, — Монах свысока посмотрел на Кадета и Принцессу и усмехнулся, — это лицевая сторона монетки, а там будет профиль принцессы Гигар. Это раз! Я так и думал — вы ничего не знаете о монетном деле, ребята! Аверс, ребята, очень важен аверс! Во-вторых, вес монеты — если монеты будет тяжелее Империала, серебряка или серебрячка — заработать такую монету будет очень выгодно. А кто откажется от выгоды?.. Соображаете к чему это? К популярности новых денег! В — третьих, на твоих монетах, Принцесса, будет гурт. — Монах с удовлетворением осмотрел таращившихся на него слушателей. — Гурт, ребята, это ребро монетки. Если нет гурта, то монетку можно поскрести... кинжалом, например, или чуть-чуть подрезать, в общем, сжульничать, уменьшив вес. Монета с гуртом — более защищена, знайте, невежды!.. А это — дополнительный плюс. А на реверсе монеты — это, неучи, вторая, обратная сторона — на реверсе будет герб рода Гигар. Вот! Я как представлю: такой тяжеленький удобный диск, с глубоким ребристым гуртом, с матовым отблеском, с профилем Принцессы... Ну, как вам идея?

— Переделать Империалы в золотые Гигары...— подхватил идею Кадет. — Хотя, зачем? Зачем портить монеты? Сделать новые из намытого на прииске песка! И еще намоем! Монах, тебе не жалко подарить Принцессе наш прииск?

— О чем ты говоришь, старина! А там хватит золота?

— Да там золота — как сейчас грязи на дороге! Что скажешь, Стрела?

— Мне нравится твоя идея, Монах,— осторожно произнесла задумавшаяся Принцесса. — Это правда, мои собственные деньги сделают меня известной... Но подделка денег в Империи — смерть. И для того, кто их делает, и кто пользуется ими.

— Не думаю, что это нас или кого-нибудь должно остановить — мы же не признаем нового Императора, кто бы им ни был, — возразил Кадет. — Все равно нам его придется, возможно, даже с удовольствием, прикончить. Поручи это мне, Стрела. Я давно не махал мечом. Привык, знаете ли, ребята, а сейчас застоялся. А идея, действительно, стоящая. Но, Монах, я не знаком с этим, как его... монетным делом. И у меня нет нужного оборудования. Хотя, я все лучше понимаю, идея верная...

— В библиотеке "Робинзона" есть, я его листал, справочник, называется "Ремесла", с картинками, чертежами, расчетами, там есть все. — Монах был полон азарта. — А монеты можно чеканить, а можно и отливать. Трудно чеканить — будем отливать. У тебя, Каддет, и опыт отливки есть — ты же починил дырки на шкуре "Робинзона"?.. Так что, если пробовать, дело за малым — лететь на "Робинзон", брать информацию. Разберешься с тем, что тебе надо, привезешь сюда, намоем песка... В саду сделаем мастерскую... Я же вижу, ты скучаешь, старина...

— Пожалуй, я знаю, как можно быстро пустить "Гигары" в ход,— раздумчиво произнес Кадет. — Я открою в Анапле банк... С окошком обмена валют... Потом отделение этого банка в порту Дикка... Вот, чем я займусь, ребята. Это даст нам ТАКОЕ влияние на Гиккее...

— Нет, Монах, полетим мы с тобой,— Принцесса лукаво посмотрела на Кадета. — Я хочу полетать, соскучилась. Хочу развеяться. И ты мне нужен там — я хочу пошить одежду, приличную вашему положению в Анапле, материал я купила, а твоих лекал, Монах, у портного нет. Еще я хочу сделать памперсы. Кто-нибудь из вас знает, что это такое?

Кадет и Монах вопросительно посмотрели друг на друга. Принцесса расхохоталась.

— А с Малышом останутся эту дура-нянька и Каддет, если он не боится... — насмешливо продолжила она.— Ведь ты не боишься, коммодор? Будет не скучно!

В ответ Принцессе Неспящая презрительно фыркнула. И Кадет — ну, раз Неспящая так уверена! — заносчиво усмехнулся: тоже мне, чем десантника— изыскателя напугала!?

И в тот же вечер Монах и Принцесса полетели на Каменные Земли, на сутки, с длинным списком необходимых вещей и поручений, оставив все-таки слегка трусившего Кадета с Малышом: еще рано было ломать режим Малыша, поднимать его на километровую высоту и трясти на ветрах Внешнего Моря — очень вредно для восьмимесячного.

За три недели, проведенные рядом, Малыш, по-матерински смуглый, большеголовый темноволосый упругий увалень, совершенно привык к Кадету. Улыбался ему во весь свой слюнявый рот, открывая первые четыре зуба, тараща яркие серые глазенки, что-то бубнил и гукал у него на руках, с удовольствием путал и рвал волосы на голове Кадета. Малыш уже многое ел со взрослого стола, был довольно покладист, и обожал массаж в исполнении Кадета. Впадал в блаженный безмятежный сон.

А первый раз Кадету пришлось взять Малыша на руки ночью, две недели назад, когда он, перебудив всех, расхныкался и за считанные часы сотворил трехдневную кучу перепачканного белья для приходящих прачек. Диагностическая перчатка легко подсказала — "Боль. Симметричные повреждения на нижней челюсти. Воспалительный процесс. Причина неизвестна". Разумеется, "причина неизвестна" — перчатка ничего не знала о грудных детях. Зато знала Принцесса.

— Это зубы режутся. Потерпит. Чуг должен уметь терпеть. И молча.

Монах и Кадет переглянулись.

— Полечи его! — попросил Принцессу Монах. — Боль не может быть полезной. Я знаю.

— А я знаю, что боль учит думать,— резко возразила Принцесса. — Идите спать!

— Боль учит неправильно думать,— возразил Монах. — Я знаю!

То, как Принцесса произнесла "Идите спать!", очень не понравилось Кадету. И еще его неожиданно обидело то, что Принцесса легко, двумя словами отстранила его и Монаха от проблем Малыша. Это не справедливо! Поэтому он наклонился над кроваткой и первый раз взял Малыша на руки. Невесомый!..

— Положи его, Каддет!

— А как я заслужу доверие твоего сына, если не буду помогать ему, Стрела? — по подсказке Неспящей обронил Кадет. — Вспомни, как я приобрел твое доверие, принцесса Гигар?

Ей нечего было возразить, она резко повернулась к ним спиной и ушла в гостиную.

Во время массажа, ставшего с того дня ритуальной утренней процедурой, поглаживая и слегка сминая крепенькое тельце, руки Кадета непроизвольно двигались над каналами меридианов ребенка, чуть задевали его чакры, и, как ни старался Кадет избежать этого необязательного явления, между ним и Малышом возникала синхронизация аур. И это втайне ему было приятно. Неспящая со стороны насмешливо посматривала на Кадета. "Ты сама еще будешь его облизывать! Дай только срок", — огрызался на нее Кадет.

Эту ночь, отправив домой глуповатую няньку, он спал около кроватки Малыша, спал как на ответственном дежурстве, сторожа движения и попискивания ребенка, дважды сменил мокрые прокладки, напоил водой... Малыш доверялся ему — в руках Кадета он не просыпался, не сердился, не плакал, только терпеливо вздыхал и кряхтел, когда оказывался в подвешенном положении. "Правильно, что его оставили дома ... Вестибуляр и гироскопы у него еще не созрели... А я — няня!.. Вот уж о чем не догадывался..." И Кадет был не против. Ему нравился запах Малыша, мягкий, обволакивающий, чуть горьковатый, напоминающий мяту. Ему очень хотелось, расположив левую ладонь над головкой Малыша и уйдя в транс, впустить в себя его быстрые запутанные сны, распутать их, чтобы их потаенный смысл стал понятен Малышу — сделать первый шаг к развитию интуиции Малыша, но без разрешения Принцессы Кадет не смел сделать это. Ведь это — базовая инициация. Вторжение. Изменение Судьбы. Только Стрела имеет на это право, естественное право матери. А у Кадета не было уверенности, что она захочет поручить ему это. Сделает сама. Изменит Судьбу Малыша на свой лад.

Малыш встревожено засопел. Кадет накрыл ладонью его ручку, выпроставшуюся из-под одеяла, осторожно согрел. Малыш успокоился. "Неужели он почувствовал, что я думал о нем? — озадачился Кадет. — Я ничего не знаю о детях...".

"Если так сложится, что я здесь застрял навсегда, — подумал, окончательно проснувшись в конце ночи, Кадет, — правильней всего будет, если я, лет через пять, начну обучать Каддета на изыскателя— десантника. Выбора нет: на Гиккее еще сотни лет богат и властен будет тот, у кого в руках окажутся минеральные ресурсы. И технологии. А в этом случае понадобится и умение защищаться и нападать. А быть ли ему при этом Императором чугов решат его Судьба и мать. Его мать..."

С рождением Малыша она снова изменилась. В ней, заметил Кадет, все чаще легко и внезапно, без усилий прорезывалась прежняя властная и гордая принцесса Гигар. Пока только в интонациях — иногда она произносила слова голосом Стрелы-Принцессы, а иногда — принцессы Гигар, Вождя.

"Ограненный сапфир. Ты сам этого хотел",— хмыкнула Неспящая.

Умывание и завтрак прошли вполне благополучно. Прохладная водичка, разминка с потягиваниями и перекатываниями, плошечка теплой зерновой каши, ложечка меда, чашечка материнского молока, оставленная Принцессой, снова умывание... Оделись по погоде, вышли на крыльцо дома под навес. Тепло. Мокрая почва... Мокрые камни.. Легкая испарина дождевого тумана над затуманившимся первыми листочками садом... Размытые тени двух женщин в саду — наемных работниц, обрабатывающих грядки с первыми всходами...

— Это — дождь! — сказал Кадет по гиккейски, подставив ладонь под частые капли с навеса крыльца так, чтобы брызги попали на лицо Малыша, и он зажмурился и нахмурился. — Это — дождь! — повторил Кадет на лингве, абсолютно точно зная, что услышанное навсегда запало в память ребенка Принцессы.

— Как дела, Каддет? Вы проснулись? — позвонив, спросила Принцесса слегка обеспокоенным голосом. — Ах, да! Привет, няня-Каддет!..

— Привет! Мы поели и гуляем, Стрела,— ответил Кадет. — Докладываю, ночь прошла без происшествий. Мы всем довольны. У нас идет дождь. Вы долетели?

— Да. Мы уже в "Робинзоне", говорю из рубки. Тебе ничего не привезти дополнительно к списку?

— Пожалуй, нет. На обратном пути взгляните на карниз Крепости... хотя, конечно, времени прошло мало, но... И еще, Стрела. О монетах. Сделай и привези качественные, портретные сканы и голограммы своего красивого личика. Покривляйся перед камерой. Это мне понадобится, чтобы нарисовать твой профиль для монет. Ты ведь не передумала?

— Не передумала,— засмеялась Принцесса.— Я все больше хочу иметь свои деньги. Я подумала — почему только золотые монеты? Потому что оно у нас есть? Это ты всегда платишь золотом, богатей. А нужны и серебряные — они ведь больше в ходу. Нам надо найти Сокровищницу Императрицы, Каддет! Отец жаловался, что она забирает себе половину всего серебра Империи — она любила серебряную посуду. Я помню. Кубки, чаши, тарелки... еще огромные подсвечники, знаешь такие... стояли на полу.

— У них были раздельные Сокровищницы?

— Конечно!

— А почему?

— Не знаю, так у нас заведено. У чугов.

— А кто может знать, где ее Сокровищница, Стрела? Есть идеи?

— Пока нет. Ну, хорошо, позвоню вечером. До связи, Каддеты! — откликнулась она очень довольным тоном.

— Все нормально, Малыш, у мамы все нормально, — прогудел Кадет, уткнувшись носом в капюшон ребенка, и тот ответил ему движением головы.

Вечером Принцесса снова позвонила.

— Спит?

— Недавно уснул. Сейчас у него быстрые сны, бежит куда-то.

— Ты устал?

— Нет, совсем не устал, — честно ответил Кадет. — Но отчасти понял, почему женщины такое большое значение придают мелочам. И одним взглядом все замечают.

— И почему же? — хихикнув, спросила Принцесса, наверное, угадывая ответ.

— Уход за ребенком... Там нет мелочей... И зрение у женщин охватное, а не туннельное, как у мужчин.

— Что же у тебя не получилось, няня?

— Не скажу. Буду брать у тебя уроки, Стрела.

— Нет, ты скажи: у вас урон в посуде или одежде?

— Не пытай, не скажу. Ждем вас! Все успели? Скоро вылетаете?

— Как только вытащу Монаха из библиотеки. Скоро. По дороге посмотрим на карниз. До связи!

19. "Колючка".

Но меньше, чем через час, когда Малыш уже улетел в длинный глубокий сон, а путешественники должны были быть в пути, взволнованная скороговорка Принцессы напрочь разметала дрему Кадета:

— Каддет! Что-то происходит с "Робинзоном"!

— Так! Коротко, Стрела! — Кадет босиком метнулся из гостиной в свою комнату, к пульту всепланетной связи. Неспящая крикнула: "Не-е-т!..", и Кадет отдернул руку, уже готовую нажать нужную клавишу.

— Сначала в рубке четыре раза, громко, пискнул сигнал, когда я прибежала туда, на левой верхней панели были то какие-то знаки... или буквы... я их не знаю, а потом на лингве — "Контакт! Коммодор Кадет, контакт!"... вот это все снова сейчас повторяется, Каддет!.. Еще — и у меня и у Монаха было впечатление, что "Робинзон" несколько раз немножко вздрагивал...

"Это дистанционное вторжение, — сразу понял Кадет.— И попытка перехвата управления яхтой. Попытка взлома кода идентификации. Грубая, демонстративная. Леонидяне? Нашли все-таки... Как они прошли через Складку?"

— Стрела! Немедленно грузитесь в джип и как можно быстрей и дальше отпрыгивайте от "Робинзона". Немедленно! Немедленно!!.. Я рву связь с рубкой, она опасна для всех нас! Оставайтесь в джипе, слушайте эфир. Как смогу — свяжусь с вами! Все!

"Здесь нас не запеленгуют, если больше не пользоваться двусторонней радиосвязью. Джип... Засекут его или нет? Смотря какими силами происходит вторжение... Если тотальное сканирование и зондирование территории с нескольких атмосферных платформ — джип обнаружат. Не сразу. У Принцессы будет некоторое время. Придется его затопить в Море. "Робинзон". Его уже нашли, и с ним можно попрощаться. Гады!.. Маршевые движители... если уже не нашли, то найдут, как бы старательно я их не спрятал среди мусора на орбите... Да и не к чему они мне без "Робинзона". Орбитальные станции связи — уже нашли. Оружие у меня пустяковое... Как же они прошли Складку?"

— Это враги Каддета? — вслух подумал Монах. — Только-только он начал успокаиваться, привыкать к мысли, что останется у нас навсегда, а тут это... — Принцесса промолчала.

Она посадила джип под естественным навесом — большой наклонной скалой далеко на севере Каменных Земель, далеко от Пирамидальной Горы со стартовым столом "Робинзона", среди холода, снега и льда. Если враги Каддета, понимала она, нашли "Робинзон" и подчинили его себе — "Робинзон"!, который с первого мгновения казался ей неприступной и неуязвимой всемогущей крепостью, то Каддета, ее, Малыша и Монаха эти враги сотрут с лица Гиккеи с той же легкостью, с какой она смахивает пыль с прозрачного стекла. Надо скрыться, поняла Принцесса. Сейчас Каддет будет спасать Малыша — она даже не задумывалась о других вариантах его действий. Не надо ему мешать. Он сделает все, что в его силах, до последней капли крови спасая принца Гигар. Он полюбил его навсегда, говорит Неспящий. Он будет ему больше, чем друг. Сейчас надо выживать. У них с Монахом есть оружие, еда, одежда, им тепло, замерзшей воды вокруг полно. Валей учил: без этого выжить нельзя. Каддет говорил, учил своими рассказами о том, как он выживал на Срединных Землях — определись, где ты находишься, куда можно идти, куда хочешь попасть. Я еще не знаю, не поняла, куда я сейчас хочу попасть.

— Мы долго будем ждать звонка от Каддета, Принцесса? — спросил Монах. — Я не боюсь, но...

— Мы будем ждать, Монах,— мягко, но с силой ответила принцесса Гигар.— Мы будем ждать столько, сколько сможем. Съешь шоколадку!

"Пульт включать нельзя, при активации он автоматически свяжется с орбитальными станциями и "Робинзоном". Меня сразу засекут. Диск связи! — сообразил Кадет. — Пассивный режим, только на прием... — Пока он возился с антенной-"Зонтиком", подумал: — Реальный вариант: на лошадях сейчас же уйти в Анапль... скрыться в гостинице Монаха, в маленькой... нанять няню и крепкую охрану, через два месяца начнется безопасная навигация... сесть на корабль... там не найдут... легко — точно не найдут... в порту Дикка отдать Малыша... Сластене...— Диск активировался. — Теперь — неторопливое двукратное сканирование всех частотных диапазонов... обратим особое внимание на диапазон UUYF. Поймаем их на нахальной активности... Ведь однажды у меня уже получалась такая штучка с леонидянами... Хорошо, что джип далеко от нас с Малышом, это даст нам запас времени... и безопасности. А если бы сегодня я был в "Робинзоне", что бы я сделал? Да все то же самое — сбежал бы на джипе вместе со Стрелой или Монахом... Перепрятывать "Робинзон" — бессмысленно, все равно, что просигналить "Вот я тут!" — они легко и просто засекут перемещение цели. Сразу поймут, что я нахожусь в яхте или управляю им дистанционно. Выйдут на меня сканированием радиоэфира... Не годится. Значит, рубим всю связь с яхтой и джипом. Но можно и так: сейчас с диска дать команду "Робинзону", поднять его на орбиту и бросить в атаку на корабль охотников... Не получится: они сейчас глаз не сводят с "Робинзона", парят над ним как степной орел над змеей, сторожа каждое движение. Собьют, сожгут! Нет, не будут сжигать! Мертвый, пустой сожженный "Робинзон" им не нужен. И обгорелый и рваный труп врага им не нужен. Им нужно мое чучело. Как я вас хорошо понимаю, охотники!.. Сам такой. Я вам нужен целенький, для витрины. Значит, выцеливают меня. Хорошо, охотнички, сторожите "Робинзон". Значит, они оставят его как нетронутую приманку на стартовом столе. И рядом — засаду. А там сейчас холодно, ух!, как холодно там сейчас, господа охотники... А вы холод крайне не любите. Вот и получается, что холод — и будет основанием плана, который сейчас мы составим... хитроумный такой планчик. Рассуждаем дальше: после неудачи с приманкой они начнут меня искать, охоту начнут. Терпения и азарта им не занимать... Эти охотники любят и умеют преодолевать трудности, знаем... У них только азарт прибавляется... А сколько их может быть? Если это только семейный клан, кровники-мстители, то три-четыре квазичеловека. И, крепко надеюсь, без собак. Тогда есть шанс. У меня есть винтовка и еще разные пустяки. Маячки, например. Которыми я еще ни разу на Гиккее не пользовался. Быстренько найму в порту бывалых караванщиков и охранников, знаю таких, сколочу под надуманным предлогом легкий конный караван на западное побережье и с маячком отправлю их в путь... А маячок будет то включаться, то выключаться, привлекая внимание охотников, заманивая. А сам двинусь в крытой экранированной повозке отдельно от каравана. Но на короткой дистанции. Объединяясь с караваном на ночевках. Клюнут? Конечно, клюнут. Это отвлечет, уведет охотников от Малыша, Стрелы и Монаха... Подготовлю охотникам горячую встречу. А Малыш? Малыш... Кому я могу его здесь доверить, пока не закончится охота? Певичке, подружке Монаха? Не лучший выбор...Повитуха? Стрела хвалила ее... Малыш!.. Даже если леонидяне сотрут меня, Стрела и Монах доберутся до Анапля, разыщут Малыша. Надо будет сказать им, у кого я оставил его. Придумаю, как им сообщить. Надо будет, чтобы Стрела повела джип под водой — получится медленно, вода тяжелая, ионная, зато джип будет трудно запеленговать, а то, что она не умеет водить джип под водой — обстоятельства заставят научиться, Стрела справится. — Диск едва слышно пискнул, завершив поиск. На дисплее не было информации. Никакой. Кадет озадачился и серьезно встревожился: это что-то новое — крадущиеся леонидяне... — Тем сложнее мои проблемы".

Смотрел в пустой экран монитора диска-амулета и перебирал варианты действий охотников, обнаруживших "запертую" его личным, никому неизвестным кодом рубку "Робинзона". Строил одну модель поведения леонидян за другой, но все они сводились к одному и тому же условию: расколоть код, чтобы овладеть яхтой. "Робинзон" — ключ к нему, коммодору Кадету. Без него Кадет может быть кем угодно, но только не коммодором. А яхта — тоже трофей. Тоже чучело. Пожалуй, леонидяне могли бы согласиться на такой результат. Месть. Не полная, не кровавая. Однако, своей волей изменить Судьбу врага — и пусть он мучается на этой безвестной планете... Чего они выжидают? Что предпримут? Наверное, колеблются, задумавшись — а жив ли он вообще? Нет, они наверняка осмотрели движители на орбите, увидели следы ремонта, нашли яхту на созданном из подручного материала стартовом столе... Значит, они понимают — враг, коммодор Кадет, жив. Будут взламывать коды идентификации. И не взломают, наверное. В свое время строители яхты, нованги, гарантировали практическую невозможность этого, и до сегодняшнего дня он не задумывался на эту тему, но сейчас... На худой конец, вживлю Артефакт и пойду в атаку.

И вдруг по монитору побежали синие буквы и цифры простого, знакомого, лет двадцать назад использованного им в Синей Галактике шифра. НОВАНГИ?!

Сейчас... сейчас... вот дешифровальная программа!.. Давай-давай...

На монитор быстро высыпались буквы алфавита новангов: "Здесь друзья, — и как пароль, имя матери, — Дауутрипрака". И изображение его герба на камне, тройная звездная спираль. Ее имя могли знать только нованги!.. Его герб — находится только на Урду! Леонидяне не могли, никак и никогда, попасть на Урду. Только земляне и нованги. ЗЕМЛЯНЕ ИЛИ НОВАНГИ? Они подняли архивы Компании и докопались в них до самого дна! И их действия при аварийно-спасательной операции самые логичные: маршевые движители — "запертая" яхта — диск-амулет связи...

— Здесь Кадет! — ответил он тем же шифром. — Кто вызывает меня?

— Аварийно-спасательная экспедиция! Здесь Синяя Галактика, Ударный флот новангов, рейдер "Колючка", контр-адмирал Лист Ольхи. Коммодор!.. Брат мой! Приветствую и поздравляю тебя! Ты жив! Ты жив, а Нованга нашла тебя! Я выполнил приказ командования и поручение всех новангов! Я исполнил приказ! Ура, коммодор!

"УФ!.. Нованга!.."

— Ура, адмирал! Здесь Кадет. Я жив. Спасибо за помощь! Я не надеялся... Спасибо Нованге, спасибо Ударному флоту и спасибо тебе! — летели над клавиатурой пальцы Кадета. Но облегчение, которое он сейчас испытывал, было сильнее чувства радости, затмевало его. "Ты дурак! — едко, с обидой сказала Неспящая. — Какой ты дурак, Кадет! Ты свободен! Тебя освободили! Ты снова свободен!.. Очнись!".

— Твой пеленг: восточное побережье срединного континента планеты, шесть километров на восток-восток-север.

— Все точно, адмирал! Перейдем на визор? — Кадет включил пульт узла связи.

— Ты хорошо выглядишь, коммодор! — с экрана на Кадета с удивлением и восторгом смотрел нованг с подсиненными бровками и усиками на лукавой мордочке. Флотская мода пятилетней давности. Мода прижилась. — Я этому очень рад!

— Как ты меня нашел, адмирал? — Кадету приходилось часто сглатывать, чтобы не выдать свое волнение — так высоко, преодолев биофидбэк, вздыбились в объятии две волны противоположных чувств. — В Складке открылся туннель?

Неспящая повторяла: "Очнись, Кадет! Путь свободен, Кадет! Путь свободен!.."

— Хо!.. Как я добирался сюда? — всплеснул лапками нованг. — Кружным путем, коммодор. Шесть стандартных месяцев, почти от самой Солнечной Системы, длинным кружным путем. Земляне подсказали. И дали разрешение на наше присутствие в их зоне. Но давай поговорим у меня на борту, коммодор. Будь моим гостем, брат!

— Конечно, спасибо адмирал Лист Ольхи!

— Похоже, тебе далеко добраться до "Робинзона"? Высылаю за тобой катер, коммодор. Он наготове. Команде не терпится посмотреть на спасшегося в Пространстве.

— Спасибо, спасибо, адмирал! Спасибо твоей команде! Но... — Кадет замялся. У адмирала удивленно встопорщились бровки. — Понимаешь, адмирал, я сейчас, извини, не могу покинуть этот дом...

— Ты не... свободен? — небольшая осторожность проскользнула в тоне адмирала. — Десант уже кружит над тобой, брат! Только мигни!

— Не свободен, адмирал, извини... Но не в том смысле, что ты имеешь в виду. Я в полной безопасности. Но, извини, я... у меня сейчас маленький ребенок на руках, а его мать... занята и далеко. Вернется только утром... Ну, так случилось... Ты же не предупредил о визите, — попробовал пошутить Кадет. Адмирал заулыбался, открывая мелкие ровные зубки — нованги травоядны.

— Я ждал и надеялся на встречу с тобой полгода, одна ночь — это совсем не важно, коммодор Кадет, нет оснований для извинений. Ребенок!.. Я всегда верил во флотских и изыскателей!.. Ребенок!..

— Пожалуйста, если можно, не указывай в рапорте этой подробности, адмирал! — попросил Кадет. Он представил, как причина его задержки — "Он нянчил ребенка!.." будет выглядеть в глазах экипажа рейдера, Нованги, Синей Галактики и всего Цивилизованного Пространства — ведь весть о его спасении вскоре обязательно попадет в заголовки новостей.

— Ну, если ты хочешь... — разочарованно ответил адмирал.

— Пришли, пожалуйста, за мной катер завтра, адмирал. В середине дня. Лучше в режиме невидимки, чтобы не напугать местных жителей. По пеленгу маячка. Я буду не один.

— Со своей женщиной? С удовольствием посмотрю на здешних красавиц! — снова воодушевился адмирал.

— Возможно, с ней, — чуть промедлил Кадет. — Ты проведешь процедуру регистрации планеты?

— У меня столько полномочий, коммодор, что я могу все! — похвастался адмирал. — Я даже Складку штурмовал! Правда, не получилось, но, ты понял, какие у меня возможности и полномочия?

— О-о!.. — удивился Кадет, постепенно успокаиваясь, а адмирал важно кивнул. — Отличная у тебя посудина!

— Лучшая в Ударном флоте, коммодор. Я ложусь в дрейф, так? Для тебя открыт постоянный канал связи со мной. До связи?

— До связи, адмирал. Ты бы знал, как я тебе благодарен, адмирал Лист Ольхи! — дрогнувшим голосом отозвался Кадет, заглядывая в глаза адмирала. На глазах адмирала выступили слезинки. Он кивнул и отключил связь.

" Очнулся? — спросила Неспящая. — Это был поворот Судьбы, Кадет. Он случился. Ты — свободен!".

— Стрела, Монах! — Кадет послал всепланетный вызов. — Отбой, ложная тревога! Все хорошо! Отзовитесь! Это нованги разыскали меня, ребята! Разыскали!.. Сейчас на орбите их военный корабль. Они ждут меня у себя на борту завтра. Возвращайтесь домой, ребята!

— Они разыскали тебя?! Каддет!.. — воскликнул Монах. — Каддет!.. Друг!..

— Какие у тебя замечательные друзья, Каддет,— негромко произнесла Принцесса ровным тоном. — Верные и бесстрашные. Я рада за тебя, Великий и Могучий. Теперь ты сможешь продолжить свой путь. Мы поторопимся, Каддет! Я стартую! — В ее голосе была тень озабоченности. И она ничего не спросила о Малыше.

...— Ребята! Вы вдвоем и только вы должны сейчас решить, кто пойдет на контакт с адмиралом. — Разговор начался утром, сразу после возвращения встрепанных пережитыми волнениями Принцессы и Монаха. — Дело в том, что сегодня произойдет первый официальный контакт Цивилизованного Пространства с жителями планеты Гиккея. Это попадет в Хроники всего Пространства, это историческое событие и для Пространства и для Гиккеи. Не знаю, как вам объяснить громадность этого неповторимого события. — Кадет взволнованно расхаживал по гостиной, стараясь ступать бесшумно, а говорить — негромко и по возможности сдержано, чтобы эмоции не потревожили играющего в кроватке Малыша. — Да нет, пожалуй, могу объяснить: это так важно, что первому контактеру-аборигену ставят памятник на планете Парадиз, в зале Парада Цивилизаций. В натуральную величину. — Кадет хмыкнул. — Решайте. Планета-то — ваша. Да, вы привезли музыку для Малыша?

— Монах, пойдешь ты,— твердо произнесла Принцесса.

— Нет! — всполошился Монах и замахал руками.— Нет! Иди ты, Принцесса!

— А Книга? А История Гиккеи! А словарь? Это твое. Это вызовет уважение к Гиккее. Пойдешь ты.

— Принцесса права, Монах! Она, безусловно, гораздо красивей тебя, старина, но Пространство ценит прежде всего... цивилизованность. Извини, Стрела...

— Ты меня не обидел. Ты прав. Правда, я не обиделась.

— Возьми с собой оригинал Книги и ее электронную копию, — подсказал Кадет разволновавшемуся Монаху. — И еще, когда дело дойдет до передачи Книги и словаря, я выступлю твоим торговым агентом, а?

— Они будут платить?!

— В Пространстве за все платят.

— Ты ж не умеешь торговаться! — пожал плечами Монах.

— Это здесь я не умею, а в Пространстве — еще как умею! Постараюсь огрести для тебя кучу бэков.

— Слушай, Каддет, а большую кучу бэков они могут заплатить? А что я с ними буду делать здесь? Может быть, купить на эти бэки золото?

— Золото в Пространстве — дешевый метал... мусор, старина. Да и рейдер — не ювелирный магазин.

— А что они могут продать, что у них есть?

— Отдашь бэки Каддету,— подсказала Принцесса. — Он их вложит в прибыльное дело на Земле.

— Конечно! — закивал Монах. — Тебе они пригодятся на Земле.

— Похоже что... Ребята, вы что, решили, что я сейчас рвану с Гиккеи, как спасающийся из огня? Зря вы так решили. Я пока останусь с вами, ребята... если вы не против... Я хочу помочь тебе, Стрела, довести твое дело до конца. Так мне будет спокойней. Я — эгоист.

— "Эгоист"! "Если вы не против"... — сердито передразнила его Принцесса. — Конечно, не против. Но тебе надо... продолжить путь. Я так хочу. И Монах. Мы говорили об этом, когда прятались. Помоги мне только немного... и отправляйся. Так я хочу, Каддет, и ты сделаешь это... И оденьтесь в новую одежду, чтобы Гиккее не было стыдно за вас!

— А может быть, ты купишь у новангов "повозку", Монах? На военный джип твоих бэков не хватит, наше золото им не нужно... Но у флотских на борту всегда есть двухместные "моторки", это такие маленькие разведывательные суденышки. Крепкие, быстрые, с очень хорошей, возможно, наилучшей маскировкой, правда, слабо вооруженные и действуют только в пределах атмосферы. Но ведь вам на них не воевать и на орбиту не подниматься... Пригодится в хозяйстве! Научишься летать. А я поторгуюсь...

Монах вопросительно посмотрел на Принцессы.

— Это будут твои деньги, Монах! — на невысказанный вопрос ответила Принцесса.

— Ладно...— прищурился Монах. — У них есть какие-нибудь правила, ну, церемонии, а, Каддет? Рукопожатия, особые поклоны?.. Как к ним обращаться?

— Всегда и ко всем на "ты". Веди себя, представитель Гиккеи, свободно, не важничай и не заискивай. Не проси показать тебе рейдер — смутишь их. Они не любят открывать свои тайны. Да и к тому же в корабле у них такие узкие и низкие коридоры и маленькие помещения, что мы даже ползком туда не пролезем. Я думаю, что нам и общаться с новангами придется в их грузовом ангаре — только там высокие потолки. И еще. Не налегай, старина, на их вина — в них всегда есть сок растения кам. Чуть переберешь — улетишь в Пространство, не цивилизованное... На новангов оно действует слабо, а вот на остальных — улетно.

— Как? — Монах полез за электронной записной книжкой. — Как ты сказал?

— Каддет, вам нужно взять какие-нибудь подарки,— перебила его Принцесса. — Что их может удивить, Каддет?

— На Гиккее — только холодные светильники Стерры, Стрела. Они — загадочны, — неожиданно для самого себя выпалил Кадет, и Неспящая щекочущее погладила его лапой. Он довольно улыбнулся и увидел, как нахмурилась Принцесса. — Мне жаль, правда, жаль, Стрела, что чугам нечем удивить Пространство. Прости, я не хотел тебя задеть. — Принцесса нехотя кивнула, принимая извинения. Что-то с ней было не так, чувствовал Кадет, но разбираться с этим ему не позволял темп времени и события, в которых, как он подозревал, сейчас закрутится их жизнь. И вдруг его осенило: — А я не прав, Стрела, извини! Я придумал, что чуги подарят Нованге! Жаль еще нет твоих монет... ладно! Подари им Империал! В Пространстве в ходу только электронные расчеты, а тут — живая весомая монета. Самая дорогая на Гиккее! А мы объясним, как много на нее можно приобрести. Поверь, это будет хороший подарок!

— Правильно! — поддержал его Монах. — Я им растолкую.

...— Спасательная камера на катере не очень большая, — предупредил он Монаха. Будет тесновато, но недолго, до орбиты лететь всего ничего. Да расслабься ты!.. — Они стояли на пустынной широкой дороге из Анапля на запад, ожидая катер с рейдера. — Вот они!..

— ...Земляне... Ну, ты же знаешь землян, коммодор: "Глаз за взгляд, челюсть за зуб, голова за умысел"... Земляне!.. Земляне, господин Монах, — еще молодая цивилизация. Они еще не устали от Пространства, их тянет в его глубину. Они горячие и любопытные. Поэтому с ними трудно дружить и мало кто дружит. — Монах вопросительно посмотрел на Кадета. Кадет пожал плечами — не знаю. — А вот дружить с ними против кого-нибудь — вполне приятно. Отчаянные!..

Это уже после построения команды, высоких почестей, официального представления Монаха и горячих речей адмирала и Кадета, за неспешным торжественным обедом в грузовом ангаре с упоением, захлебываясь, рассказывал адмирал. Шесть старших офицеров "Колючки" сидели за столом молча и чинно, как замороженные Пространством. Говорил один адмирал.

— Земляне страшно оскорбились, еще бы: в их зоне хозяйничают леонидяне! Думаете, господа, они заявили им протест? Как бы не так! Земляне, господин Монах, они, чем вежливей, тем опасней. Мясоеды! Извини, коммодор, ты — исключение! Они предъявили Трибуналу "Сюрпризы", подобранные в Пространстве. Не знаю, господа, те ли это были мины, что они нашли, или земляне прикупили их на черном рынке, — адмирал подмигнул, — однако охотникам было не отпереться. А мы напомнили Трибуналу про твою схватку с убийцами на Тропиках. Но главным было твое официальное сообщение о диверсии. И твое исчезновение. Гибель! Уж, извини, Нованга именно так подавала информацию. А земляне охотно подтверждали ее — наконец-то у них нашелся хороший повод сцепиться с квазилюдьми. Ведь они так внешне похожи, земляне и леонидяне, ты не находишь, Кадет? — Кадет опять пожал плечами — может быть, похожи, но только на взгляд новангов? — Напоказ всем, по краюшку Галактик тремя флотами они рыскали вдоль Складки, от и до. Конечно, сразу и легко обнаружили твой буй, коммодор, а рядом — заброшенную ремонтную станцию... Подорвали ее и выдали ее за обломки "Робинзона".... Подняли шум на все Пространство. И мы вместе в Трибунале — Нованга разгневанно, а земляне стали просто ледяными и вежливыми, потребовали ордер на обыск на Леонидии. Неслыханная вещь в истории Трибунала, многоуважаемый господин Монах! Естественно, леонидяне отказались. В оскорбительной форме, естественно. И пригрозили, что каждый, кто покусится... ну, и так далее... Трибунал мямлил целый стандартный год. Ваше здоровье, братья по Пространству!.. Никто не хотел связываться с Леонидией... Но мы с землянами расчесали эту старую болячку на шкуре Пространства. Леонидяне завелись и обнаглели, и, как у них водится, стали оскорблять всех. Задираться. В тот год во многих звездных системах были желающие... э-э-э... крупно опорожниться на Леонидию. И тут Ударный флот получает приказ на маневры! Трогаемся... Отрабатываем патрулирование... Тренировочные стрельбы... Боевое маневрирование. Уходим все дальше и дальше, уже за край Синей Галактики заглянули... И никто не возражает и не высказывает озабоченность по этому поводу! Вокруг — тишина и спокойствие... Трибунал объявляет о перерыве в работе по этому делу, переговорщики вдруг враз, как горошины из спелого стручка, разлетаются, и тут земляне тремя скрытно подтянутыми флотами разносят в пыль орбитальный бастион вокруг Леонидии и резко — ох, резко! — десантируются на нее, а мы — конечно случайно! — оказываемся рядом, и получаем приказ обеспечить их тыловое прикрытие. Какая славная была резня, коммодор!.. Ваше здоровье, господа!.. Потом Ударный флот почти год ловил и истреблял корабельную мелочь, жирненьких правительственных и прочих "улиток", которые спасались с разоренной Леонидии на своих суденышках. Впрочем, некоторые их катера оказались весьма неплохи. Весьма... А мы их еще доработали... Поохотились всласть. У меня на счету девять "улиток",— похвастался адмирал. — Как тебе нравится вот этот салат, господин Монах?

— Очень вкусно и необычно, господин адмирал.

— А вот удивительное вино, господин Монах. Его делают у нас на Нованге, и оно кружит голову не хуже хвоста сумасшедшей кометы.

— Благодарю тебя, адмирал, коммодор Каддет хвалил мне именно это вино.

— Это флотское вино. Да, наш коммодор Кадет знает толк в еде и винах Нованги, ведь ты наш воспитанник, верно, Кадет?

— И родственник, адмирал! За моих родственников-новангов!

— Спасибо от имени Нованги, брат! Ты словно целуешь меня в мое нежное сердце, брат!... Когда земляне с нашей поддержкой вырвали зубы у леонидян... а на это ушло почти два года — такая была большая операция... Пока Компания выделила деньги на твои поиски — заметь, коммодор, очень большие деньги!, тебе ни за что не придется платить! — пока она договаривалась с правительством — тоже много твоего времени, коммодор, утекло... Пока правительство готовило приказ по Флоту... Вот сколько твоего времени прошло, ты не обижайся, коммодор... И моей "Колючке" досталась честь найти тебя, коммодор. Ты помог мне попасть в хроники Флота, коммодор, за что я тебе безмерно благодарен!

— Это я всю оставшуюся жизнь должен быть тебе благодарен, адмирал Лист Ольхи! Твое здоровье! И пусть удача никогда не оставит тебя! Слава "Колючке"!

— Слава "Колючке" и ее командиру! — у Монаха, наверное, от восторга, а, может быть, от очень вкусного крепкого вина, голова шла кругом.

— Господин Монах, я официально прошу у тебя разрешение на высадку на Гиккею.

— Ну, конечно, друг, адмирал! Пож— жалуйста!

— С благодарностью принимаю твое разрешение, господин Монах! И ведь ты не против того, что мои специалисты соберут образцы ваших богатств на Гиккее? Очень вежливо и аккуратно! Ну, отлично, друг Монах! Ты правильно все делаешь, приятель! Если нам обоим повезет, Гиккее и Нованге, и мы обнаружим что-то... вкусное и необычное, то у нас может получиться выгодное сотрудничество. А с землянами мы договоримся!

— Раз-зумеется, адмирал! Будем рады!.. Не толкай меня, Каддет! Я — в полном порядке! Какое замечательное вино, адмирал!

— Я подарю тебе, брат ...два ящика этого вина! Пей его, оно целебно. И продавай его в твоих гостиницах. Будет спрос — Флот обеспечит тебя хорошим запасом вина.

— А что взамен, брат Лист Ольхи?

— Поговорим об этом, когда мы осмотримся на Гиккее, брат! Кстати, господин Монах! Земляне посещали Гиккею!

— Когда?!

— Двести шесть стандартных лет назад. Изыскательская партия какой-то их разорившейся компании, действовали второпях, не особенно скрываясь, судя по их отчету. Кое-где напугали ваших предков, нечаянно, конечно! Нарушили уйму параграфов Инструкции о контактах и постулатов Концепции!.. И улетели, не зарегистрировав Гиккею. Но, брат Монах, не сердись: их, конечно, строго наказали — иначе, откуда бы я это узнал!

— Обидно, брат... Не осмотрелись... Ничего не нашли... А то бы мы за эти двести лет...

— Монах! — сообразил Кадет. — Адмирал! Слушайте, а не поэтому ли на Гиккее пошли легенды о Холодных Землях? Смотри, Монах — кое-что сходится: видят невидимое, вызывают из воздуха огонь и ветер, остаются живым после смертельных ударов...

— Летают по воздуху, вызывают бесплотных чудовищ и воинов, — подхватил Монах. — Действительно!.. Наверное!.. Значит, правильно пишут: все легенды имеют под собой материальную основу. Это интересно, спасибо, адмирал! Да... а я могу получить этот отчет? — Как многие начинающие писатели, Монах тащил в свою новую Книгу все, что попадалось ему под руку.

— Немедленно, друг Монах! Господин старший помощник! Распорядитесь для господина Монаха, официального представителя планеты Гиккея! Отчет — на стол. Немедленно! Твое здоровье, господин Монах! Удачи Гиккее!

— Большой удачи, адмирал! Пожалуйста, хоть ты хорошо осмотрись! Подробно! Я на тебя надеюсь, адмирал! Твое здоровье, Лист Ольхи! Пусть никакие улитки не повредят тебе!

— Так подробно осмотримся, брат, как только сможем! Твое здоровье, брат Монах! Твое здоровье, брат Кадет!

Вот в таких приятных разговорах у них прошел первый день, не менее приятно — другой день, третий, еще дни... Были совместные вылазки на Зеленые Земли, на незнакомые континенты, которым в шутку давали названия: Сухие Земли, Горячие Земли, Пустые Земли. В шутку — потому что только люди Гиккеи имеют право называть свои Земли. Адмирал был гостем в их доме, отдав должное чистому воздуху и воде, растительной еде и вину Гиккеи. С уважением, но с натугой подержал в руках раздвоенный меч Кадета, выслушал массу историй приключений Кадета на Гиккее, расспросил Принцессу о нравах Империи. Но предложение поближе познакомиться с Малышом, проявившим азартный интерес к живому медвежонку, адмирал вежливо, но опасливо отклонил.

— Мы свои дела здесь закончили. Полный порядок. Но, похоже, коммодор, что ты решил задержаться на Гиккее? — в конце третьей недели частого общения спросил адмирал.

— Да, адмирал. Мне надо еще некоторое время побыть здесь. Надо помочь друзьям. Принцессе Гигар.

— Ну, я сразу догадался. Кстати, поэтому я так легко уладил вопрос с этой секретной "моторкой": мои исключительные полномочия — помогать тебе. Сделай только официальное заявление, чтобы успокоить Новангу. Землян я предупрежу.

— Спасибо!

— Кстати, подтверждаю — мы тоже не нашли на Гиккее ничего ценного. Тощенькая планета. Жаль, будет прозябать... Месторождение гипса на Каменных Землях неподалеку от "Робинзона"... Ты там поковырялся — мои ребята видели там твою заявочную метку. Выставишь его у землян на аукцион?

— Пока не знаю, адмирал. У меня ведь нет сейчас лицензии. Если продолжу заниматься прежним делом — может быть куплю лицензию... Время покажет.

— Ну, а я процедуру регистрации закончил. Повесил паспортный буй Гиккеи, а сателлиты мониторинговой станции активирую при отходе от планеты. Так что, не удивляйся, если будешь получать с нее запросы. И не напрягайся по этому поводу, коммодор! — Адмирал хихикнул. "Что ж все военные так любят подначивать! — досадливо подумал Кадет. — Ну, я напрягся... Так тебя бы в мою шкуру!". — Так что, коммодор, все, кто придет сюда после нас, сразу получат всю информацию, в том числе и о тебе.

— Делаешь мне рекламу, брат?

— Не помешает, не помешает, брат... Земляне оценят. Тем более, что ты образцово соблюдал постулаты Концепций. Мне не в чем тебя упрекнуть. А разреши мне тебя спросить, как брата, коммодор? — Получив в ответ кивок, адмирал спросил: — Это не твой ребенок, так? — дождался кивка и снова спросил: — И это не твоя женщина, так? Так что же тебя здесь держит, брат Кадет?.. Ну, извини меня за бестактность, коммодор... — не дождавшись скорого ответа, нованг виновато сложил лапки у груди. Но задумавшийся Кадет ответил:

— Ты доверяешь своей Неспящей, Лист Ольхи?

— Странный вопрос, Кадет... Я понял твой ответ, брат.

— Спасибо! — обняв, проникновенно сказала Кадету Принцесса на днях, видя его хлопоты с "Робинзоном", совсем не похожие на предстартовые, осознав его молчаливую решимость задержаться с отлетом. — Я очень надеялась на твою помощь! И теперь я спокойна. Уверенна. Но ты обязательно продолжишь свой путь, Каддет. Обязательно!

— После того, как ты утвердишься в Империи, Стрела. И — хватит об этом. Решено, принцесса Гигар? — Он поцеловал ее в макушку. Неспящая промолчала.

— Адмирал сказал, что ничего важного и интересного на Гиккее они не нашли. А гипс? Ты им не скажешь? — спросил Монах.

— Он имел в виду ценные металлы и трансураны или что-нибудь из флоры и фауны, а с этим, ребята, на Гиккее неважно. Да и к лучшему это, поверьте мне.

— Они такие маленькие и смешные... — не переставала удивляться Принцесса,— а ты говоришь — одна из сильнейших цивилизаций?

— Они — точное подтверждение универсального закона: много ума — сила не обязательна.

— И какие друзья! Какие друзья!.. — не переставал восхищаться Монах.— Они сотворили чудо, верно?.. Что-то не так, Каддет?

— Конечно, они — друзья, старина... Я им очень благодарен, конечно. Но, ребята, если откровенно... У этой монеты есть и другая сторона. Как ты ее называешь, Монах — "реверс"? Отыскивая и вытаскивая меня с Гиккеи, Компания, Флот... да вся Нованга сообщают всем прочим наемникам — мы вам поможем при любых обстоятельствах. Это лучше любой рекламы. — Монах и Принцесса очень внимательно слушали его: Принцесса призадумавшись, а Монах — смущенно. — Но для меня все сложилось очень удачно, верно?

Рейдер отбыл в обратный путь ровно через три недели после прибытия, собрав всю возможную информацию и оставив в углу гостиной подарок — большой, подробный и точный, вращающийся, живой глобус планеты: над ней двигались облака и тучи, волновались моря, местами лил дождь, на полюсах, застилая Светило, сыпал снег, кипела или медленно текла жизнь в городах, портах и селениях. Достаточно было притронуться к выбранному на этом глобусе месту и очень скоро получить его в десять раз увеличенное изображение. Временами Малыш, приоткрыв рот и замерев в одной позе, долго не сводил с глобуса взгляд.

За это время ремонтники рейдера привели в полный порядок корпус "Робинзона" и его движители, Кадет пополнил запасы кофе и шоколада, вина, маринадов и соусов, которыми в Пространстве так славится Нованга, топлива, освежил записи в библиотеке и в навигационном компьютере и до зубов перевооружил яхту. Его банковский счет несколько похудел.

— Видишь точку? — он ткнул пальцем в движущуюся точку на экране пульта связи. Малыш смирно сидел у него на коленях. Поднял голову и вопросительно посмотрел на Кадета. Взгляд, его лучистый и ясный, сияющий взгляд перевелся на губы Кадета. — Это наши друзья, Малыш, рейдер "Колючка", — четко выговорил Кадет на лингве и слово в слово повторил это на гиккейском для внимательно и серьезно слушающего ребенка. — Когда-нибудь, наверное, ты снова увидишь такую точку. Я надеюсь, это опять будут наши друзья. А сейчас я научу тебя рисовать... Профиль твоей мамы, Малыш... Берем планшет... перо... зажимаем его в пальцах вот так... и ведем линию вот так...

Они втроем были дома, потому что Принцесса решила посетить Южное имение рода Гигар, заодно опробовав подарок Монаха — "моторку", которую решили назвать "Челнок". Она обещала вернуться на следующее утро, но поздно вечером позвонила и, коротко справившись о благополучии домоседов, сообщила, что задержится, потому что прочла на карнизе Крепости послание лорда Диккар, начинавшее словом "срочно".

— Может быть, тебе стоит поменять амплуа? — похваставшись новым словом, раздумчиво произнес Монах, стоя за спиной Кадета и Малыша и наблюдая за их занятием. — Ты — терпеливый наставник. И ты любишь детей.

— Если это и так, то я недавно узнал об этом,— отозвался Кадет.

20. Темная власть иллюзий.

Дно кратера у подножья Королевской Крепости, почти полностью заселенное беглыми рабами Империи, шевелилось от их хаотических перемещений, как усеянная блохами шкура сдохшего животного, источало вонь из выгребных ям под самой стеной Крепости и с первого же взгляда вызывало брезгливость. Поэтому прибывшие по поручению Совета лордов разобраться на месте с "рабским вопросом" лорды Диккар, Казначей и Интендант не нашли в себе силы и желание приблизиться к этим подобиям людей и через амбразуры Крепости наблюдали жизнь рабов и ограничивались только расспросами.

— Почему вы позволяете им оскорблять Крепость такой близостью своего отхожего места, Комендант лорд Чиррер? Прямо под стеной!.. — прикрывая нос платком, сердито спросил лорд Интендант.

— Там мы вырубили самые широкие и глубокие ямы с крутыми краями, когда подготавливали кратер. Чтобы там невозможно было установить штурмовые лестницы, мой лорд. Я пробовал отучить беглых... Даже ставил там воинский пост. Но они... они не боятся воинов. Я писал Совету лордов...

— Мы все читали ваши доклады, лорд Чиррер, поэтому мы здесь! Может быть, вы даете им слишком много пищи?

— Их кормят только два раза в день. Хлебом и вареной кашей. Порции очень небольшие. Но беглых все больше. Мне пришлось нанять два по десять новых кухарок и хлебопеков. В том числе из беглых. Но и эти очень устают. Необходимо увеличить порции и выделить дополнительные деньги...

— На большее не рассчитывайте, лорд Комендант,— пробормотал лорд Казначей. — Пусть пьют больше воды. Она заглушает голод.

— Воду они берут из отвода, который мастер Огонек сделал от Серебряного озера, — потерянно доложил лорд Чиррер. — Воды им хватает. — Он поймал недоуменный взгляд лорда Диккара и смутился. — Наш лекарь говорит, что от ледниковой воды у беглых скоро начнутся болезни живота. А может быть, уже начались, — лорд покосился на десяток беглых, нагло справляющих большую нужду прямо у них на глазах. Один из беглых, малорослый и жилистый, столкнул в яму другого, и между ними завязалась драка, к которой присоединились еще несколько бывших рабов. Победил жилистый — свалив врага, он зубами впился ему в шею. Его приятели колотили упавшего камнями по голове. Лорды досмотрели драку до конца — до того времени, когда тело побежденного приятели жилистого уволокли в дальний конец кратера, а сам жилистый остался на месте, снизу вверх всматриваясь в лица лордов. Нехорошим, голодным взглядом зверя, в бинокль видел лорд Диккар, и ему стало не по себе. "Таких нельзя впускать в Стеру, это уже не рабы, это — чуги!", — принял он окончательное решение.

— Куда деваются их трупы? — сухо спросил он Коменданта.

— Один раз в пять дней я организую сбор и вывоз тел умерших. За дополнительные порции еды. Сбрасываем в ущелье за Насыпной Стеной. Однако, лорд, мне докладывают...

— Однако... Что?

— Однако, по-моему...

— Смелее, лорд Чиррер!

— Есть объеденные тела, лорд Диккар.

— Что?! — в унисон воскликнули все лорды-члены Совета. По их лицам лорд Чиррер понял, что они не хотят разъяснений на этот счет, потому что обо всех тех отвратительных подробностях, которые он знал или домыслил, они догадались сами.

— Их ни в коем случае нельзя впускать в Стерру, лорд Интендант, — сказал лорд Диккар. — Это же животные. Они сильные и выносливые, они беспощадны — никогда не знали другого обращения — что же вы хотите от них? Подумайте, что будет со Стеррой? С жителями Стерры? Я предлагаю вернуться к рассмотрению моего предложения.

— Об этом не может идти речи, лорд Диккар! Лорд Комендант, может быть, вы предложите что-нибудь разумное?

— Посмотрите! — лорд Чиррер указал на дыру в далекой Насыпной Стене. — Новые пришли... Еще десять на три... А им нельзя найти работу в Стерре, лорд Казначей? Все они готовы работать только за еду. У них есть опыт выполнения простых работ. Я отправил к матушке в Лэннда два на десять пахарей — так они назвались, я не мог проверить... Но матушка пишет, что они — хорошие работники. У нас покалечился и сейчас болеет ветеринар. Среди беглых нашелся ветеринар. Хороший ветеринар, говорят наши конюхи. А если попробовать отобрать лучших работников из беглых?

— Чтобы выяснить, кто из них лучшие, придется дать им всем работу,— ответил лорд Казначей. — Но работы для них нет, ни здесь, ни в Стерре. А их пребывание здесь и так довольно дорого стоит нам. Не забывайте, мои лорды — не говоря уж о цене еды для беглых, мы много теряем на налогах: весенний торговый караван в порт Дикка еще не отправился в путь — торговцы требуют воинской охраны. И теперь я их понимаю. У беглых есть оружие, лорд Чиррер?

— Они роются в костях на дне кратера. В ямах. Мы плохо очистили кратер. Там может быть мелкое оружие. Когда они грабили посланцев порта Дикка — я вам писал, мои лорды — кое-кто из них угрожал посланцам кинжалами.

— Вот беда,— сказал лорд Диккар как бы в пространство,— раньше нам мешали чуги, а теперь — их рабы.

— Лорд, Совет не поддержал вас. И не поддержит.

Это замечание не огорчило лорда Диккар, потому что три дня назад, глубокой ночью он проснулся от стука в дверь своего рабочего кабинета на вершине северной башни Цитадели. Стука в ту дверь, которая вела на широкую круглую площадку башни. Открыв дверь, по силуэту он сразу узнал принцессу Гигар.

Она была одна, не вооружена, у нее за спиной на площадке лежала длинная узкая "повозка", ничуть не похожая на ту, которой раньше управлял коммодор Каддет.

— Здравствуйте! — поздоровался он с ней простым обращением порта Дикка, языком, простотой и определенностью которого он раньше тяготился, а теперь скучал о нем. — Прошу вас, принцесса Гигар, войдите. — Она кивнула, вошла в кабинет и быстро осмотрелась вокруг. — Прошу не беспокоиться, я ручаюсь за вашу безопасность и свободу. Я рад! Я давно жду встречи и начал беспокоиться. Присядьте, пожалуйста! Я зажгу светильник? Это никого не удивит — я часто работаю по ночам... — Она все молчала. — У меня плохие новости, госпожа принцесса Гигар, — сообщил он при ярком свете. — Совет отверг ваши условия. Даже в отношении лорда Барка. А о вашем сыне я даже не обмолвился. В той ситуации это было бы глупо. — Она сидела с непроницаемым лицом и молча слушала, давая ему возможность выговориться. — Но это — не конец моим и вашим планам. Нам надо подождать. Нам надо выработать общий план, принцесса! Обстоятельства сейчас играют нам с вами на руку, у меня предчувствие, что...

— Сегодня днем я приняла власть над Южным поместьем Гигар,— перебила его принцесса, подняв правую руку. — Меня узнали, мне обрадовались, меня приветствовали, передо мной склонились и простолюдины и рабы. Я назначила новых управляющих, из тех, кого я хорошо знала, и которым доверяли мои родители. Один из них соберет мне личную армию. Я нашла на это деньги, лорд Диккар. Я могу обойтись и без Совета лордов Стерры. Я хочу честного ответа на вопрос: обойдется ли без меня Стерра?

— Сейчас я отвечаю на ваш вопрос честным "да", госпожа принцесса. Так решил Совет.

Принцесса сжала зубы. Сдерживая себя, вежливо спросила:

— Еще один вопрос, лорд: отдаст ли мне даром Стерра беглых рабов? Отдаст даром, но подтвердит, что я их купила.

— Боюсь, что не подтвердит, принцесса. Стерра не торгует рабами. Она отдаст вам даром любое количество беглых рабов.

— Сколько сейчас беглых около Королевской Крепости?

— По подсчетам лорда Чиррера — около три по сто на десять. Если судить по количеству потребляемой еды. Но, возможно, беглых больше.

— Вы понимаете, почему мне нужно "купить" у вас рабов? Я не хочу, чтобы Владетельные Господа обвиняли меня в том, что я краду их беглых рабов.

— Я понимаю.

Принцесса задумалась, закусив губу. План, который казался ей правильным и исполнимым, разрушился. Неожиданная, как ей казалось, строптивость гилей — так, не отдавая себе в этом отчета, она все чаще про себя называла Стерру — ставила преграду на ее пути. Темная власть иллюзий проявила себя — гнев бессилия начинал закипать в груди принцессы и туманить ей голову, когда лорд Диккар неожиданно помог ей.

— Позвольте дать вам совет,— наконец у лорда появилась возможность внести предложение, тщательно продуманное за дни ожидания встречи. Он поискал нужный тон, нашел его и произнес: — Если у вас есть деньги... Выкупите рабов у прежних владельцев. — Принцесса не смогла скрыть удивление. — Это может получиться, госпожа принцесса, и вот почему: в Империи, насколько мне известно, сейчас безденежье — Сокровищница прежнего Императора то ли украдена, то ли потеряна... не имеет значения. Золото почти исчезло из обращения, и его цена внутри Империи сильно выросла, говорят беглые. А они много знают, и вы понимаете, принцесса, почему они много знают: чтобы выжить, надо много знать о творящимся вокруг. Я думаю, прежний Император потому так торопился начать войну, что ему нужны были военные трофеи, наша Сокровищница и победа. Рассказывают, перед войной Император сильно обобрал своих подданных, собирая деньги на армию. Вы скажете — а Золотые шахты?! Золотые шахты оказались почти выработанными. Там почти не ведутся работы, говорят рабы. Похоже, что это случилось еще за год до начала войны. А когда найдут новые золотые пески, и начнут из них добывать золото... неизвестно, как скоро это произойдет. Владетельные Господа захотят получить деньги. Дайте им деньги! Это укрепит ваш авторитет среди них, принцесса. Мне кажется, это неплохая идея. К богатому человеку прислушиваются.

— Спасибо, лорд Диккар,— подумав, тихо произнесла принцесса. — Я подумаю... Мы подумаем...

— Это — ваше!— Лорд достал из стенного шкафа бугристый кожаный мешок, положил его на пустой письменный стол и удивился тому, что принцесса нахмурилась. — Возвращаю с удовольствием. — Принцесса не шевельнулась, не сводя взгляда с мешка. Лорду пришлось самому срывать с перетянутой горловины мешка печать Казначейства Стерры и высыпать на стол тяжеленькую трубку парализатора, позолоченный шлем, тонко выделанный стальной с золотым рисунком нагрудник, такие же наплечники, наколенники и пустые ножны поясного боевого кинжала. И еще — ожерелье из необработанных цветных драгоценных камней. Ему показалось, что когда Принцесса взяла в руки ожерелье, у нее на глазах промелькнули и исчезли быстрые слезы. — В Стерре ничего не пропадает,— бодро произнес он, не позволяя себе проявить сентиментальность.

— А вы — друг,— произнесла принцесса, удивленно рассматривая лицо лорда. Вот теперь она подошла к столу и неторопливо сложила в мешок свою давнишнюю амуницию. — Мне кажется — вы наш друг. С самого начала. Я понимаю, что интересы Стерры для вас важнее всего остального... Но вы — друг. Я прошу у вас совета, лорд Диккар! Я хочу знать — что нужно сделать, чтобы Совет лордов СЕЙЧАС признал права сына принцессы Гигар на Золотой престол Империи чугов?

— При условии, что принцесса Гигар от имени сына захочет заключить мирный, уважительный и выгодный Стерре договор? — вкрадчиво подсказал лорд.

— Да. Договор. Все так просто, лорд Диккар?

— Извините, мне кажется, вы не поняли всей сложности, длительности и постепенности этого плана, принцесса. Присядьте, пожалуйста! Пожалуйста! Извините, что я не гостеприимен — но здесь мне нечем угостить вас!.. Даже вином! У нас — строгая экономия,— усмехнулся лорд. — Заведено еще лордом Барком. Извините! Так вот!..

— Пожалуйста, лорд Диккар, скажите мне прямо и просто. Без этой... дипломатии. Скажите так, ну, как выразился бы генерал Варра.

— Только с вашего позволения, принцесса... Выражаясь низким, но точным языком порта Дикка, политика Стерры такова: покажи себя, а мы решим, стоит ли с тобой разговаривать. — Лорд помолчал, видя, как от гнева порозовело лицо принцессы Гигар. -Это — политика, госпожа принцесса. Это политика.

— Я так понимаю, что Стерра будет меня дразнить, как осла морковкой? — все еще кипя, спросила принцесса. — И смотреть, что у меня получится?

— Я не знаю, кто такие "осел" и "морковка", госпожа принцесса, но догадываюсь о смысле выражения. Выражения коммодора Каддета?

— Да, так он объяснил мне политику Стерры, лорд Диккар. И оказался прав. Значит, мне не стоит рассчитывать на Стерру. Спасибо, я поняла. — Принцесса встала. Горечь и гнев чувствовала она сейчас.

— Позвольте мне продолжить, госпожа принцесса? — Лорд дождался ее медленного и неохотного кивка. — Прежде всего, госпожа принцесса, вам надо найти союзников среди Владетельных господ Империи. На любой, но прочной основе. Боюсь, что сделать это будет непросто, когда они узнают о вашем желании заключить такой договор с нами. Ненависть живет долго. А ненависти чугов к гилям и наоборот много веков. Скройте эту цель до более подходящих времен. — Принцесса кивнула. — Допустим, вы найдете таких союзников. Нужно, чтобы по тем или другим причинам эти Владетельные Господа признали право рода Гигар, вашего сына — принца Гигар, на Золотой престол. Предположим, что основанием для этого послужит первое право крови рода Гигар на престол...

— Да, наше первое право. И еще — я позолочу такое признание, лорд.

— Вы понимаете, принцесса, что Владетельных так же легко смогут перекупить. Нужно, чтобы они связали себя с вами пролитой кровью ваших врагов. И не меньше. Вы знаете, что именно так ведутся дела у чугов. Извините!

— Я знаю, лорд Диккар. Вы сказали правду, не нужно извинений. Хорошо, если я сделаю все это...

— Если у вас все это получится... Если вы возведете вашего сына на Золотой престол... Вот тогда можно будет объявить, что Империя чугов...

— Империя Гигар!

— Империя Гигар, — согласно кивнул лорд, — заключает мирный договор со Стеррой, они совместно силой защищают этот договор, напрямую торгуют между собой и все остальное прочее, что будет написано в договоре. Вот здесь я вижу главные трудности, принцесса. Простите, я повторюсь — вы встретите сопротивление Владетельных Господ.

— Мне нужна помощь, лорд Диккар.

— Я всегда готов помочь вам, принцесса. Я. Но не Стерра, и не сейчас.

— Однажды вы намекнули, и мы с Кадетом поняли, что у лорда Барка был план... в отношении меня. То, что вы мне рассказали — это и есть план лорда Барка?

— В общих чертах — да, госпожа принцесса. Однако я не знаю подробностей. Но любой план — множество очень важных подробностей.

— Он умный, дальновидный, коварный и безжалостный — лорд Барк. Я хочу получить лорда Барка, лорд Диккар... друг!

— Я очень многим обязан лорду Барк, принцесса! Я не выдам его. Он — несчастный человек, — покачав головой, ответил лорд.

— Я тоже несчастна, лорд Диккар! — с вызовом сказала принцесса. И, заметив несогласие, выразившееся на лице лорда, быстро и горячо сказала: — Человек, которого я любила и который любит меня — не мой и никогда до конца не станет моим... Человек, от которого я родила сына — слабый человек, он никогда не будет со мной рядом... Я не любила и не полюблю его. Я одна — как маленькая рыбка... в воде штормящего Внешнего Моря. Сегодня я летела над ним. Меня трепал ветер, и это было нестрашно, даже... даже интересно. Но потом я спустилась пониже, ближе к волнам, и чуть не навернулась... не утонула. Всего одно мгновение, лорд Диккар! Одно мгновение, один неверный поворот штурвала!.. — Она замолкла, передохнула и произнесла ясным, твердым, гордым голосом: — Я хочу увидеться с лордом Барком. Я гарантирую его безопасность. Я хочу просто поговорить с ним.

Этого он не ожидал!

— Лордом Барком?! Зачем?!

— Если лорд захочет, он сам расскажет вам. Помогите мне, друг!

"Как все замечательно складывается! — подумал лорд Диккар. — Теперь у него есть шанс остаться в живых! Принцесса — не слепо-беспощадная убийца. И не палач Совета лордов. Лишь бы он согласился!"

— Через три недели, не раньше, принцесса. Три белых пузыря над крышей гостиницы на дороге от столицы в графство Лэннда,— поразмыслив, предложил он. — Господин Монах знает это место, там после освобождения из тюрьмы его нашел коммодор Каддет. Так мне доложили. Ночью на дороге свет холодного светильника в руке будет хорошо виден. Принцесса! Я доверил вам секрет, который может стоить мне головы: я имею в виду — о лорде Барк. Ведь я изменил Совету лордов!

— Я понимаю, лорд. Но и у вас есть секрет, который может стоить мне головы. Я имею в виду — о принце Гигар. На меня и принца могут объявить охоту.

— Наши секреты — крепкая основа для доверия и дружбы, принцесса, — согласился лорд.

— Жаль, что вы, лорд Диккар, не станете служить мне... — сожалением произнесла принцесса Гигар. Ему оставалось только извинительно развести руками.

И сейчас лорд Диккар, рассматривая в бинокль копошащихся в кратере беглых рабов, опять подумал, что, возможно, принцесса Гигар — третья сила, вмешательство которой так часто решает сложные проблемы.

— Лорд Чиррер, у вас есть на примете беглые, с которыми мне имеет смысл побеседовать, чтобы вам лишний раз не гонять курьеров в столицу?

-Да, мой лорд, четверо. Три мужчины и одна женщина.

— Женщины? В лагере появились женщины?

— Совсем недавно, мой лорд. Пришли большой группой. Говорят, что объединились по дороге, чтобы было легче отбиваться от... грабителей. Эта женщина... она расторопная, исполнительная... Смелая... Я могу подробно рассказать о ней.

— Не хотите ли присутствовать на допросе, мои лорды? — со скрытой насмешкой спросил лорд Диккар. Лорды решительно отказались. — Прошу вас, извините, и не ждите меня, возвращайтесь в столицу, а мне придется... я могу сильно задержаться.

От допрошенных беглых лорд Диккар не узнал ничего существенного и нового: пока не созрел первый урожай в Империи дорожают продукты, повсюду начинают экономить на еде для рабов, простолюдины становятся дерзкими с Владетельными Господами и не хотят вступать в их личные армии... А вот женщина... Позволив этим четверым доесть ломти хлеба, угостив которыми, он старался расположить их к себе, лорд вернулся к допросу беглянки, заинтересовавшей его после рассказа о ней лорда Чиррера. Сейчас он понял, чем еще она отличалась от других беглых: она не робела и не заискивала, держалась с вежливым достоинством, с очевидным удовольствием ела грубый солдатский хлеб, но ела не торопясь, аккуратно, не жадно кусая, а отламывая кусочки хлеба — это экономно и лучше насыщает. Такая привычка говорит об определенном опыте успешного выживания. Такие люди ценны. Таких людей можно использовать совершенно неожиданным образом.

Лорд Чиррер увел мужчин и вернулся, устроился в кресле около запертой двери. За время его отсутствия лорд Диккар пригляделся к женщине. Немолода, нехороша, истощена, одежда опрятная, но тесная, как чужая ...

— Ты говорила господину Коменданту, что работала на кухне для слуг бывшего Императора...

— Это так, мой господин.

— А почему ты убежала?

— Меня уже давно не кормили, мой господин,— словно с трудом управляясь со словами, ответила рабыня.

— Какое прозвище у тебя?

— Тень, мой господин.

— Почему тебя не кормили?

— Во дворце закончилась еда, мой господин. И вода.

— Пришел новый Император... Он стал бы кормить хороших послушных рабов... Почему ты молчишь? Скажи мне правду. Ты ни в чем не виновата передо мной, и мне не за что тебя наказывать. Или есть за что, Тень?

Тень молча стянула с себя тесное ей платье, оставшись в одних шароварах. Обе ее руки, сверху донизу, и увядшие груди были густо посечены небольшими прямыми давними шрамами. Не следы пыток.

— Когда моему господину казалось, что я очень шумная, он наказывал меня ножом. Маленьким ножом, называется "кадык". Господин остался во дворце, ждет нового Императора. Я убежала.

— Оденься,— приказал лорд Диккар, нахмурившись. — Он был так суров? Или ты, действительно, шумная?

Тень прошлась по комнате, беззвучно. Как тень. Надела платье, встала в углу.

— Почему он тебя не... прогнал.

— Я... не могла молчать, я стонала... когда он... мужчина... меня... я не знаю, как это называется у гилей, у нас называется "драл". Ему нравилось, что я стону от боли. Другие молчали.

— Шрамы не свежие, Тень! — заметил лорд Чиррер.

— Я научилась... Я научилась, мой господин. Я хотела и хочу жить.

— Что ты умеешь?

— Все, что делают на кухне, мой господин. И еще — правильно накрывать на стол. И служить за столом — не мешать есть и пить, заменяя блюда.

— Лорд Комендант говорит, что ты сама вызвалась на очень опасную работу...

— Меня учили, мой господин, что длина моей жизни зависит от надобности во мне.

Она хорошо, умно ответила, отметил лорд Диккар.

— Сейчас мы с лордом Комендантом будем ужинать. Сходи на кухню, возьми еду и накрой для нас стол, Тень.

Тень низко, благодарно поклонилась важному лорду. Она могла бы даже благодарно припасть к его ногам: он отличил ее от других беглых! Она добилась своего! Выделил ее, и этим дал ей маленькую возможность выжить в Крепости. Выжить, и на один маленький шаг, на одну ступеньку приблизиться к ближайшей цели — проникнуть в Стерру.

Собаки! Собаки-охранницы, собаки-людоеды. Они помешали ей в Империи исполнить Долг.

Тень много раз с самого детства слышала рассказы о страшных собаках-людоедах Владетельных Господ и после школы Кинжала Империи не боялась, и даже была не прочь встретиться с ними, но первое же неожиданное столкновение с ними на дальних подступах к усадьбе Владетельного Дора обескуражила ее: той ночью она еще не перешагнула белую резко пахнущую веревку, брошенную на почву, как четыре собаки бесшумно возникли перед ней, поджарые, сильные и быстрые. Что-то знакомое она почувствовала в этих собаках — их молчаливое сосредоточенное и выжидательное внимание к ней, смертельно опасное. Тень безуспешно попробовала испугать их, сделав вид, что взмах ее руки грозит им. В ответ на этот жест собаки не испугались, а напротив, еще ближе придвинулись к белой веревке и напряглись для прыжка. Со сворой таких охранников ей не справиться, поняла Тень. И мимо них не пройти. И медленно, очень медленно отступила.

В четырех других усадьбах Владетельных, которые предали Императора, тоже по ночам выпускали собак. Шумных или безголосых. Нужно найти оружие против собак. Узнать. В Империи ей не у кого спросить — днем она пряталась, а ночью Империя запуганно вымирала. Нет, не так она представляла себе исполнение мести — ступеньки побед. И ведь ступенек было так много!..

И Тень решила: надо отложить мщение врагам в Империи. Узнать у гилей, как они убивают собак-людоедов. Отомстить врагам в Стерре и вернуться в Империю.

Их учили: хочешь узнать — затаись, замри. Хочешь услышать — стань неслышимой. Хочешь увидеть — стань невидимой, тенью. Так она и жила, придя к Крепости гилей — прячась и прислушиваясь. Но оставаться в яме под Крепостью с каждым днем становилось все опасней — беглые сбивались в стаи, у них появились вожаки... Что-то подсказывало Тени — все женщины здесь скоро погибнут. Спастись можно только в Крепости, под защитой гилей. Надо попасть в Крепость. Но как? Что может показаться интересным гилям? Послушание и робость? Нет, гили и не ждут ничего другого от голодных беглых рабов из Империи... Надо стать непохожей на рабов чугов и похожей на гилей! — догадалась Тень.

Утром следующего дня, когда из отодвинувшихся ворот Крепости, как обычно, на веревках начали опускать ведра с нарезанным хлебом и комками каши, и гомонящая толпа беглых привычно припала к стене и, под издевательские смешки охраны, жадно потянула к ним руки... — еще за минуту до начала свалки и драк, Тень — кого резко оттолкнув, кого сильно ударив — встала под самые ворота на раздачу этой пищи, поднятой рукой задержав над головой опускающееся ведро.

От наступающей и окружающей толпы беглых шел острый, горячий, дурманящий голову запах угрозы. Тень боковым зрением поймала знакомый взгляд — сосредоточенный и неумолимый, смертельно опасный: жилистый, сильный и быстрый беглый раб готовился к прыжку. Это был миг, который решал все! Она ответила ему таким же взглядом. И показала жестом — встань рядом. Она стояла твердо и бесстрашно, и жилистый, покосившись на нее, встал рядом. И молча оттолкнул ближайших к ней рабов — признал ее за свою. Тень взглядом обшарила его одежду, и ей показалось, что у жилистого за поясом шаровар лежит короткий кинжал или обломок длинного кинжала.

У них над головами Комендант резко цыкнул на охрану, смешки прекратились, и прямо на головы Тени и Жилистого из Крепости медленно и аккуратно опустили первое ведро с кашей.

В то утро свалка за еду не случилась, но Тени не досталось ни кусочка хлеба, ни горстки каши — опорожненные ведра, не принимая участия в раздаче еды, торопливо выскребал жилистый. Тени не досталось еды, но ей достался долгий запоминающий взгляд Коменданта Крепости. Он смотрел — и увидел, как, позже, жилистый грубо облапил ее, и как она оттолкнула его. Целый день она пряталась, перебегая от одной группы беглых, к другой — она видела: жилистый искал ее. Чтобы взять. Или убить. Или превратить в свою рабыню — и в дальнем конце кратера, около разрушенной в войне невысокой песочной стены, Тень подобрала камень с острыми краями. Но вечером, когда она, еще задолго до времени ужина, снова встала на место раздатчицы, под внимательным взглядом Коменданта, прежде чем вниз спустили ведра с пищей, для ее охраны из Крепости по веревочной лестнице на дно кратера сошли пять копейщиков. По негромкому приказу Коменданта они отогнали в сторону жилистого раба. С ними, повинуясь жесту Коменданта, после раздачи пищи Тень поднялась в Крепость, и после беглого допроса Комендант определил ее на работу.

Голод для Тени закончился, ее охраняли гили, она была внутри их Крепости.

А сегодня ей открылась еще одна истина: хочешь что-нибудь или кого-нибудь поймать — остановись и потерпи, и время само принесет его тебе в руки.

Уже направляясь к карете, чтобы вернуться в столицу, лорд Диккар поманил к себе Коменданта. Заглянул в его простые честные глаза и, сомневаясь в том, что поступает правильно, но, подчинившись желанию сердца, тихо спросил:

— Кажется, конь принцессы Гигар находится в графстве Лэннда, лорд Чиррер? Прошу вас, позаботьтесь о том, чтобы его доставили сюда. — И ответил на немой вопрос на исказившемся надеждой лице лорда.— Все может случиться. Подготовьте также несколько помещений в Крепости. Помещений, пригодных для жилья. Подберите две-три женщины для обслуживания жилья. Еще — Тень. Приглядитесь к этой женщине, Комендант. Очнитесь, лорд Чиррер!

"Бедный, бедный лорд Чиррер! Какая тяжелая ноша сейчас на его плечах — эти рабы, в большинстве своем обреченные на голодную смерть. В нем укрепится чувство вины. Еще одной вины. Несчастный! — по дороге в столицу подумал о нем лорд Диккар. Полагающаяся ему по должности карета качалась и скрипела на выбоинах дороги. За окном была серая однообразная мгла, располагающая к размышлениям, раз уж было невозможно читать и писать. — Может так случиться, что он никогда не узнает о том, что у него есть сын. А если узнает — станет ли он счастливым? Не станет. Потому что он всегда будет разлучен с ним, в этом можно быть уверенным, зная принцессу Гигар. Принцесса? Станет ли она счастливой, если ее сын займет Золотой престол? Не станет. Потому что под ним всегда будет штормящее море людских страстей и надежд, и она всегда будет бояться, что он однажды наклонится, чтобы понять, почему море штормит, ошибется и "навернется". Новое слово из языка коммодора Кадета. А коммодор? Странный и непонятный человек с холодных звезд. У него и представления о счастье, наверно, странные... А ты сам? — спросил себя лорд Диккар.— Что тебе нужно для того, чтобы ты почувствовал себя счастливым? Не знаю. Да, я не знаю, что такое — "счастье". Не задумывался об этом. Жизнь всегда бурлила вокруг, не оставляя времени и не вызывая желания задуматься об этом. Да, удачи согревали сердце, но сразу же возникала новая цель, и ты отдавался ей целиком. Служил не себе, а цели. Может быть, это неправильно? Взять, например, Судьбу лорда Барка... И лорд Барк — несчастный человек! Что за Судьба у нас всех!.."— устраивая поудобней голову на подушке, перед тем, как заснуть, вздохнул лорд Диккар.

Это была неправильная, отравляющая жизнь мысль, иллюзия — то, что они все несчастны и останутся несчастными. Иллюзия искажает реальность.

Они не были несчастными, хотя бы потому, что были свободны. В действительности — несчастны те, кто не свободен и у кого нет шанса выжить — в бою или в болезни. А все другие — счастливые, просто они не чувствуют себя счастливыми — это темная власть иллюзий о благополучии, о покое и исполнимости их прихотей мешает им увидеть свою жизнь и мир вокруг них таковыми, какие они есть: благополучие, покой и исполнение прихотей не могут быть постоянными в бушующем мире человеческой жизни.

Откажись от иллюзий — и ты станешь свободным.

21. Эффект магии.

На встречу с главой рода Эрит на общей границе их поместий Принцесса поехала одна, если не считать Кадета, из челнока наблюдающего за окрестностями. Лето еще только начиналось, а трава в степи, скрывающая неровности почвы, была уже высокой, удобной для засады. И был почти безветренный, разогревающий все вокруг до дрожащего марева, полдень. Если бы не биосканер, Кадету пришлось бы поволноваться.

— Все нормально,— услышала она его голос в наушнике. — Впереди тебя, около километра, двадцать градусов на запад, один всадник, больше никого... Едет не торопясь. Он не молод, густые насупленные седые брови, неплохо бронирован... держу его на мушке Карателя, а пулемет на автоприцеле. В случае чего — падай! Еще раз, Стрела, напоминаю: покалеченная, левая рука, левая! Протез!

— Да помню я! Я готова ко всему, Каддет! Что ты так волнуешься?

— Потому что, если мы его убьем, это отбросит нас назад. Или вообще разрушит твои планы. Посерьезней, Стрела!

— Я понимаю! — сердито ответила Принцесса.

Владетельный Господин Эрит, согласно этикету чугов, остановил лошадь в десяти шагах от Принцессы. Шло время, а он все рассматривал ее из-под густых поседевших бровей. Затем он неторопливо спешился. По правилам этикета, спешившись первым, он признал право принцессы Гигар на старшинство рода и крови. Выждав положенные десять ударов сердца, спешилась и Принцесса. Как она ни старалась, неловко — из-за протеза. Владетельный заметил неловкость и высокомерно усмехнулся. После этого, оставив лошадей, они сблизились на шесть шагов. Чуги не кланяются друг другу. А разговор может начать только старшинствующий.

— Узнаешь ли ты меня, Владетельный Господин Эрит? — спросила Принцесса.

— Ты стала взрослой, принцесса Гигар, но тебя легко узнать. Зачем ты позвала меня?

— Благодарю тебя — ты приехал, Владетельный. Я хочу предложить тебе союз.

— Род Эрит был на стороне Воителя-убийцы, принцесса Гигар. Теперь мы — враги нового Императора. Он не оставит нас в живых. Зачем тебе такой союзник?

— Я хочу, чтобы род Эрит продолжился.

— Почему, принцесса Гигар?

— Потому что ты не был врагом моего отца.

— Я не был врагом твоего отца, это так, — кивнул чуг. — Но почему ты решила, что я — не враг тебе? На встречу со мной ты даже на надела броню и не взяла оружия!.. Ты унижаешь мое достоинство, принцесса Гигар?

— Я выражаю мое доверие роду Эрит. Оцени это, Владетельный!

Чуг усмехнулся:

— Сейчас не те времена, принцесса Гигар. Знаешь ли ты, что происходит в Империи?

— Не все, Владетельный. Расскажи мне.

— Чуги хотят иметь нового Императора, — веско произнес Владетельный. — Иначе нам, врозь, не отстоять Империю, когда Стерра пройдет Желтые горы. Мы не хотим покориться ее силе и потерять достоинство. Это — главное, принцесса Гигар. Даже мы, враги нового Императора, этого не хотим.

— Узнаю прежних чугов,— улыбнулась Принцесса.

— А почему ты не признаешь нового Императора?

— Потому что я — Гигар, Владетельный. У рода Гигар есть законные права на Золотой престол.

— Что с того, принцесса? — Чуг пожал плечами. — Ты — женщина. Ты не могла забыть тот закон: у женщин нет прав на Золотой престол, ты знаешь.

— У меня есть сын, Владетельный. В нем кровь рода Гигар. Этого достаточно. Он имеет первое право крови и право Имени на Золотой престол, ты знаешь.

— Сын...— Чуг молча кивнул. — У тебя проколоты уши или ты была наложницей, принцесса Гигар?

— Я выбрала себе мужчину в порту Дикка, Владетельный. Он проколол мне уши. Тому есть много свидетелей и законный документ порта.

— Сын... Кто твой муж, принцесса?

— Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель, Владетельный Господин коммодор Каддет.

— Почему же ты не носишь серьги?

"Как я упустила это из вида! — испугалась Принцесса. — Неспящий, где ты?! Ответ должен быть сильный!"

— Снова наденешь серьги в Императорском дворце, — быстро подсказал ей Кадет.

— Их отобрали гили, Владетельный. Великий и Могучий Вождь наденет мне серьги еще раз, во дворце.

— Ты хочешь посадить на Золотой престол чужестранца, принцесса? — сделав презрительную гримасу, спросил Владетельный.

— Я хочу видеть на Золотом престоле моего сына.

— Но он мал. Или дети Холодных Земель рождаются взрослыми?

— Ты оскорбляешь меня, Владетельный.

— И что с того? — устало усмехнулся чуг.

Принцесса подняла протез. Левая рука — сигнал к демонстрации силы. Правая рука — к уничтожению врага. Кадет ткнул клавишу, и над головой Принцессы рассыпались черные с ослепительным серебром искры огромного фейерверка, и почти сразу же воздух вздрогнул от глухого сотрясающего грома. Лошади в панике разбежались в стороны, а Владетельный пошатнулся и взялся за рукоять меча. На среднем пальце правой руки у него был родовой перстень с редким на Каменных Землях украшением — большой серой жемчужиной.

— Это магия Холодных Земель, принцесса Гигар? — помедлив, спросил он подозрительно.

— Я обучена этой магии, Владетельный.

— Она только пугает?

Принцесса снова воздела левую руку с протезом и в стороне от них маленькая ракета "воздух-земля" с грохотом вздыбила почву. Владетельный вздрогнул и зажмурился, вжав голову в плечи. Потом он открыл глаза и долго оценивающе смотрел на Принцессу. Кивнул, пошел к воронке, на ее краю опустился на колени и рукой потрогал почву. Понюхал руку.

— Это большая сила, принцесса Гигар,— вернувшись к Принцессе, уважительно произнес он. — Это убьет любую армию.

— Как велика армия нового Императора, Владетельный?

— Совсем не велика. Потому что цвет чугов, и мои сыновья тоже, остались под стенами Королевской Крепости. Нас, Владетельных, осталось немного, принцесса Гигар.

— Я видела ту битву, Владетельный. В ней погибла прежняя Империя чугов. Я хочу построить новую Империю.

— Где ты потеряла руку, принцесса Гигар? Уж не на вершине ли Королевской Крепости, сражаясь против чугов вместе с гилями?

— Гили отрубили мою руку, Владетельный!

— И твоя магия не защитила тебя?

— Не защитила, Владетельный. У меня не было союзников. Я была одна против многих.

— Покажи мне мертвую руку, принцесса Гигар. — Принцесса обнажила левую руку и сняла с руки протез. — А если я возьму твою мертвую руку, принцесса Гигар? — Владетельный нарочито медленно протянул руку к протезу. — Я завладею твоей магией, и ты нам будешь не нужна,— насмешливо усмехнулся он.

— Магия во мне, Владетельный, а не в этой мертвой вещи,— точно так же усмехнулась Принцесса.

— Секира? — окинув взглядом культю, спросил чуг.

— Второй удар боевого топора, Владетельный.

— И ты не умерла?

— Магия.

— Почему же гили не добили тебя, принцесса Гигар?— подозрительно спросил чуг.

— Они так же устали от войны, как и мы, Владетельный. И они знают, кто я. Они признают мое Имя. Они знают, что мой сын имеет первое право крови на Золотой престол Империи. От его имени я могу дать им мир. А на самом деле — я дам мир Империи. — Чуг задумался, закусив губу и нахмурившись.

— И еще скажи своим союзникам, что Сокровищница Императора — у меня.

— Сокровищница Императора! — Владетельный был поражен. — Почему ты сразу не сказала мне об этом, принцесса Гигар? Я бы поторопился встретиться с тобой.

— Я — чуг, — усмехнулась Принцесса. — Я не рассказываю, что лежит в моих карманах. — И Владетельный понимающе кивнул, и тоже, довольно, усмехнулся. — И еще объясни твоим союзникам. Если вы признаете право моего сына на Золотой престол и защитите это право, я договорюсь с гилями о мире так, что мы сохраним свое достоинство. Как будто мы не проиграли войну. Никто, кроме меня, не сможет сделать это. Это так, Владетельный.

— Ты подумала далеко вперед, принцесса Гигар, — одобрительно произнес чуг.

— Я не хочу, чтобы у моего сына за Желтыми горами был сильный враг.

Владетельный очень серьезно слушал ее, кивая после каждого слова.

— Хорошо, принцесса Гигар, я расскажу о тебе тем, кто готов сражаться с новым Императором, — подумав, неторопливо произнес он. — Я сообщу тебе наше решение.

Они поймали своих лошадей, подняли левые руки в знак прощания и разъехались в разные стороны.

— Ты замечательно провела разговор, Стрела,— ободрил ее Кадет.— Как же мы забыли про серьги!.. Все забыли! Что ты молчишь? Ты поедешь на этой кляче или мне подхватить тебя?

А она спрашивала себя — куда делся ее Неспящий? Почему он не предупредил ее? Например, о серьгах. И почему Неспящий исчез, оставил ее, а она не заметила его исчезновение. Почему? Этот безответный вопрос сделал ее молчаливой на обратной дороге в поместье. А там, загруженная массой неотложных дел — личная армия, хозяйство запущенной усадьбы, бестолковость слуг, от которой она отвыкла, неисполнительность или медлительность исполнения ее распоряжений... — она едва не забыла вечером позвонить Монаху, чтобы узнать, как ведет себя Малыш с няней, нанятой в Анапле. Он не подружился с ней.

— Может быть, мне слетать в Анапль на пару дней? — мягко предложил Кадет. — Успокоить Малыша. Хочу на него посмотреть. Кстати, хочу сделать ему игрушки. — Он настаивал, чтобы в усадьбе они разговаривали на лингве — паранойя, считала Принцесса. И вообще он вел себя в усадьбе не как хозяин, а как гость — был ровен и вежлив со слугами, не сердился, а объяснял, когда надо было крикнуть или наказать... Не вмешивался в ее распоряжения... Исходил пешком все поместье, удивляя слуг и рабов. Гость... Ему скучно. Пусть летит на Срединные Земли.

— Монах сказал, что Малыш начал хорошо самостоятельно ползать, уже по всему дому, — слабо улыбнулась Принцесса.. — Жаль, что я не увидела это. Каддет, а можно установить видеосвязь с Анаплем?

— Он начал хорошо ползать еще четыре дня назад... Боюсь, что ты пропустишь и другие события в его жизни, — укоризненным тоном негромко пробормотал Каддет, но Принцесса расслышала и рассердилась на него. Она ловила себя на том, что все чаще и чаще сердилась на него. И не каждый раз могла понять — за что? Вот сейчас она рассердилась на его тон. Но он сказал правду: может случиться так, что в ближайшее время она пропустит и другие события в жизни Малыша. Например, когда он пойдет. Но на лошадь я его посажу сама, решила Принцесса. Обязательно сама!

— Хорошо, я привезу оборудование. Надо подумать, как его замаскировать...

"Паранойя!" — снова подумала Принцесса. Погасив светильники, они лежали по разным краям большой супружеской кровати — принцесса Гигар и ее муж, Великий и Могучий Вождь, коммодор Каддет, и оба никак не могли уснуть.

— Он должен привыкнуть к тому, что я очень занята, — сухо сказала Принцесса. — Мне не хватает доверенных людей, Каддет! Приходится все проверять самой! А Малыш... Наверное, лучше перебросить его сюда. Здесь, по крайней мере, есть моя няня, я ей доверяю. И я его буду видеть каждый день.

— Я против. Очень большой риск.

— Десятичасовой полет?

— Ты же знаешь — это нежелательно, ты же знаешь. Но я о другом. Я не очень доверяю твоему окружению, Стрела. Люди меняются, а ты так долго отсутствовала... Знаешь, у тебя в поместье так много лишних людей... Многие из них просто едят твой хлеб. Я предложил твоему управляющему заняться разведением пчел, это будет прибыльное дело, так он...

— Я накажу его.

— Не в этом дело, Стрела! А стоящих людей у тебя почти нет, это точно... Послушай! Наверное, сначала я слетаю к "Робинзону". Хочу сделать тебе "магический жезл", зажатый в протезе. Что-нибудь таинственное и пугающее. Ну, и серьги, конечно, сделаю. Потом перенесу в усадьбу электропечь для литья монет. Ну, ты утверждаешь эскиз монет? Окончательно? Что ты молчишь, спишь?

— Я не сплю, Каддет. Говори... Я согласна, пусть будут такими... Я устала.

— Насчет серебра... Что-нибудь узнала?

— Это может знать только несколько человек, Каддет, ведь это же секрет Императрицы! Вот когда мы будем жить во дворце, кто-нибудь, выказывая мне преданность, расскажет, где оно.

— Как совсем стемнеет, возьму челнок. Вернусь через два дня. А ты проверь готовность гаража для джипа, хорошо? Я приведу его сюда на поводу у челнока, как запасную лошадь... Или наоборот. А то с одним челноком нам трудно. Кстати, скажи всем, что гараж... это будет... ну, очаг магии. Опасной магии.

— Хорошо, слетай... Как много дел, а людей нет!.. И на обратном пути заверни ночью к гостинице на дороге от столицы в Лэннду, где ты подхватывал Монаха. Посмотри на всякий случай, нет ли над ее крышей трех поднятых белых пузырей.

— И что этот знак будет обозначать? — осторожно спросил Кадет. — Как много тайн появилось у тебя, Стрела...

— Это не тайны, Каддет. Просто я... действую. Пожалуйста, привыкни... Ты мой ослепляющий щит и карающий меч, Великий и Могучий Вождь... А для всего остального мне нужны помощники. Потому что, когда ты улетишь... у меня должны остаться доверенные люди. Как написано в "Концепциях Цивилизованного Пространства" — организация идейных единомышленников.

— Как ты хорошо образована, принцесса Гигар... И когда ты все успела?

— Мне Монах пересказывал эту книгу, пока ты водил дружбу с новангами.

— А ты водишь дружбу с Владетельными. Рабовладельцами и убийцами рабов. Раньше ты хотела завести у себя новые порядки.

— Политика — это искусство возможного, Каддет! А других друзей у меня нет. Извини, кроме тебя и Монаха. Здесь — Империя, Каддет! Мне нужны союзники. Вот когда я...

— Хорошо, что ты прояснила мне мою роль,— ровным голосом произнес Кадет. — Щит и меч. А то я болтаюсь как...

— Не унижайся... Не обижайся... Пожалуйста, Каддет! Придет твое время, надеюсь — скоро, и ты будешь незаменим. Потерпи! Еще — чуть не забыла! — сделай себе броню для битвы. Чуги любят великолепие, ты же знаешь... Что-нибудь... с Холодных Земель.

— Ладно.

— Так вот: если ты в полночь увидишь три белых пузыря... на дороге с холодным светильником в руках тебя будет ждать... один человек. Если пузырей не будет, — со вздохом сказала Принцесса,— просто возвращайся сюда.

— Что за человек, Стрела? — удивился Кадет. — Кто? Я его знаю?

— Знаешь. Лорд Барк.

— Барк?!

— Да, лорд Барк, Каддет. Он же хороший управляющий. Он хорошо управлял Стеррой. Мне во дворце понадобится такой человек.

— Ты сошла с ума! — Кадет резко сел на заскрипевшем ложе. — А как же твоя месть? Ты ж его ненавидишь! Ну, я понимаю — лорд Диккар... Но — Барк? Ты меня поражаешь!

— А почему ты против Барка? — тоже садясь на ложе, спросила Принцесса.

— Почему?! — опешил Кадет.

— Ты ж его не убил! — с гневом произнесла Принцесса. — Раз ты меня выкупил, как рабыню!.. Значит, что-то тебя остановило? Что? Монах говорит — третий постулат Концепции. Я не верю.

Кадет растерялся — он не думал, что в Стреле накопился такой заряд сдерживаемой обиды и непонимания.

— Может быть, я струсил, Стрела?

— Не разговаривай со мной, как с глупой, Каддет!

— Хорошо, давай проветрим этот вопрос, Стрела. — Кадет повернул ножку холодного светильника, чтобы при свете ночника видеть выражение лица Принцессы. — Почему я его не убил. Вариант первый: я вошел, сказал ему "Что ты сделал, Барк! Теперь умри! За ее страдания! За ее унижения! Будь ты проклят, Барк!", сказал и взял его на медленный нож. Знаешь, как это? — Принцесса кивнула, смотря на него горящими глазами. — Перерыл его бумаги. Пусто! Никаких упоминаний о тебе! Жива ли ты — не знаю. Где ты — не знаю. Кто знает это — не знаю. Иду по цитадели. Спрашиваю. За спиной — гора трупов. Бессмысленная гора. Подрываю Королевскую Крепость. Навожу ужас на Стерру — и не нахожу тебя: лорд Барк умеет прятать. Рано или поздно засвечиваюсь. Мне объявляют войну на уничтожение. Тупик. И как впоследствии становится известным — как только я казнил Барка, тебя убили. Тебя — нет, и — задумайся! — нет Малыша! Как мне жить дальше? — Кадет передохнул. — Второй вариант — пытаю Барка. Грязная работа — мне однажды пришлось научиться делать ее, с леонидянами. Хотел получить код Артефактов. Их большой секрет, в то время и в тех местах — величайший! Я получил код, Стрела. Я был весь в крови и грязи мозгов леонидян — не на комбинезоне, Стрела, внутри себя! Неспящая спряталась от меня, от творимого мной ужаса. Они всегда прячутся, Стрела, когда действуешь наперекор Судьбе. Ладно, не об этом... Под такой пыткой Барк сказал, где ты, написал нужный приказ... Я стираю Барка — выбрасываю его из окна его же кабинета, вслед за Королем Стерры, убиваю охрану твоей тюрьмы, подхватываю тебя, а дальше — все как шло, так и придет к сегодня, к сейчас! Но при этом мы с тобой — враги Стерры! У тебя и Малыша никаких шансов на Золотой престол. Ты ведь понимаешь, что тебе нужна как минимум нейтральная Стерра, когда ты начнешь войну за престол? — Кадет дождался кивка Принцессы. — Допустим, понимаешь, хотя в этом сомневаюсь... Третий вариант — это тот, который я использовал: пугаю, покупаю, снова пугаю, получаю ответ. Даю немного золота — и ты свободна. У тебя Малыш, с ним все в порядке. И ты сейчас здесь. Собираешься взять Империю в свои руки. Стерра, как минимум, нейтральна. Считаешь, что после твоего освобождения надо было вернуться и прирезать Барка? Зачем? Вот этого я не понимаю! Объясни! Хорошо!.. Давай так — сейчас я найду его и привезу его сюда. Привезу — и ты прирежешь его своими руками. Не я, а ты! Хочешь? Есть еще и третий и четвертый варианты, Стрела. С вот таким концом — ты убита, Малыш не родился. Когда я узнаю об этом — превращаю Каменные Земли в Мертвые Земли — ты отомщена. Потом появляются нованги, все понимают, и я становлюсь отверженным от Цивилизованного Пространства. Изгоем. Не подсудным, потому что Гиккея еще не зарегистрирована в Цивилизованном Пространстве, но изгоем. Потому что применяю оружие массового поражения, ОМП — ты читала об этом? Всем плохо, Стрела! — Кадет передохнул. — Варианты имеют смысл только в том случае, если ты — здесь, в своей усадьбе, и ты — свободна! И есть Малыш. И не было бессмысленных массовых убийств. — Кадет лег и отключил светильник. — Как ты не понимаешь, что ты мне нужна живой и свободной, Стрела! Что не исполнение твоего придуманного Долга, а Малыш — лучшее, что ты уже сделала и сделаешь в жизни. Станешь ты матерью-Императрицей или нет.

— Ты не можешь говорить так о моем Долге.

— Долг, Долг!.. Императора и его семью — а там ведь и дети были — зарезали. Приказ матери ты выполнила. Ты отомстила! Все! Остановись! Пожалуйста, остановись, Стрела!

— А как еще можно добиться моей цели, Каддет, здесь, в Империи? Скажи!

— Резидент подсказал тебе — просто расколи Империю! И жди. Время сработает на тебя. Ты же читала!..

— На самом деле, Каддет, Совету лордов недостаточно того, чтобы я расколола Империю. И — зачем мне и принцу Гигар часть Империи? Нам Империя нужна целиком. Вот я и подумала: если Каддет оставил лорда в живых, то сейчас лорд Барк сможет мне пригодится. Он — нужный человек! Я тебе говорю — у меня мало нужных людей. А у него есть план...

— У него БЫЛ план использовать тебя! Страхом, угрозой твоей жизни, Стрела. Он — враг.

— А СЕЙЧАС у меня есть план — использовать его. Угрозой ЕГО жизни,— хихикнула Принцесса. — Зеркальная тактика... Мне нравится... Извини, Каддет!.. — ее рука погладила его по лицу. — Умом я понимаю твои сомнения... Но я хочу силы и власти для принца Гигар. Не для моих потомков, а для Малыша. И сейчас у меня есть шанс. У меня сейчас есть шанс, Каддет?

И в это время за стенами их дома три раза громко проревел рог тревоги.

— Не волнуйся,— Кадет задержал метнувшуюся к оружию Принцессу. — Учебная тревога. Боевая тревога — один длинный— длинный вопль. Или короткий — если боевому охранению выпадет короткая жизнь.

— Почему ты меня не предупредил? — взбешенно произнесла Принцесса. — Я все должна знать, Каддет!

— А зачем? Пока это только тренировки. Занимайся своими вопросами, а я продолжу заниматься моими обязанностями. Ну, ты пойдешь посмотреть, как твое войско и твои слуги готовы отразить ночную атаку?

— Нет! Раз так — занимайся своими обязанностями! — глаза Принцессы светились, как раскаленные угли. "Мать-Императрица!" — покачал головой Кадет.

— Слушаюсь,— он поклонился и ушел на целый час. А когда вернулся в спальню, Принцесса не спала.

— Извини Каддет! — сказала она в полной темноте. — Я обидела тебя.

— Все в порядке. Еще неделю тренировок, и твой дом будет немного защищен. Так что ты мне хотела сказать? — Кадет улегся, заставив все ложе закачаться.

— Барк... Постарайся понять, Каддет... Моя ненависть к нему остыла. Не умерла, но остыла. В Стерре его ждет лорд Палач. В Империи он не сможет предать меня — все чуги будут ненавидеть его, потому что он гиль. Может быть, даже, составлять заговоры против него. Он не найдет в Империи друзей. И только я буду его защитой. Он будет стараться! Это простой расчет, Каддет. И месть — он построит для меня и Малыша Империю Гигар.

— Ну-у-у, Стрела... Сама придумала?

— Ну-у-у... почти сама. А что — плохая идея, Каддет? Плохой план?

— Слишком много силы, давления, страха, Стрела. Ты торопишься! Хочешь взять Империю одним штурмом...

— А кто мне говорил: самое опасное — отказаться, если она неизбежна, от драки — умрешь! А драка неизбежна! А кто меня учил — решительность с опорой на силу! Я могу на тебя опираться, Каддет?

— Конечно, можешь, Стрела, — вздохнул Каддет. — Даже если я не согласен с твоим планом. Но я тебе говорю — остановись! Не расширяйся! Не привлекай в свои планы других Владетельных! Тебя предадут, Стрела! В Империи все предают друг друга.

— Сейчас такой удобный момент, Каддет!.. У меня предчувствие, что все получится. А к предательству Владетельных я готова.

— Тебе нужны телохранители. Конечно, я буду охранять тебя. А в те дни, когда меня не будет рядом? Нужны и другие. Не доверяй своим прежним слугам...

— Каддет, я понимаю — ты прав. Но иногда... у тебя нет паранойи?

— Моя Неспящая встревожена, Стрела.

— А мой Неспящий молчит.

— Барк!.. А ведь он построит Империю Гигар... Значит, его убивать нельзя... Придется вооружить его парализатором,— усмехнулся Кадет, остывая. — Объяви его человеком с Холодных Земель, а, Стрела?

— Я уже думала об этом.

Кадет захохотал.

— А мастера Кьюррика ты не попробуешь сманить, принцесса Гигар? — чуть позже со смешком спросил он. — Мастер Кьюррик вымуштровал бы тебе армию. Пока в ней много беспорядка.

— Мне нечем его соблазнить, Каддет, и напрасно ты смеешься. Может быть, ты придумаешь, как его заманить? Власть он не любит, к золоту, мне кажется, он равнодушен... И он честен. Все плохо!.. Придумай, Каддет!..

— Какие мужние серьги ты хочешь, принцесса Гигар?

— Мне очень нравились прежние, Каддет. Сможешь повторить?

— Конечно, Стрела! Знаешь, я, пожалуй, полечу сейчас. Задержусь на "Робинзоне",— чуть позже сказал Кадет, поднимаясь с ложа и одеваясь. — Буду звонить. Держи включенным телефон. На его маячок я пришлю тебе челнок, чтобы у тебя был транспорт.

— Хорошо,— слабо отозвалась Принцесса. — Лети. А мне надо поспать.

Кадет улетел к "Робинзону", а на следующий день Владетельный Эрит вызвал Принцессу на срочную встречу.

Она захватила с собой небольшой отряд лучших воинов — она не бедная просительница, она — полновластная принцесса Гигар! — и ее предчувствие правильности этого оправдалось: Эрит приехал на встречу не один, с ним было пять Владетельных Господ и две Владетельные Госпожи. Все они первыми спешились, молча подождали, пока она не заговорит.

Сначала она переговорила с Эритом с глазу на глаз.

— Владетельных, которые готовы признать тебя хранителем Золотого престола, двадцать три,— сказал Владетельный. — И я поручусь за многих из них. Умрем ли мы в битве или нет, известно только Судьбе, но если не противиться новому Императору — мы, мужчины-главы родов, умрем обязательно. Мы отдадим тебе личные армии. Но они не напугают врага, принцесса Гигар. И твой отряд тоже.

— С нами — магия, Владетельный.

Владетельный кивнул. Он верил.

— Против нас будет тридцать один. И самый опасный из них — Владетельный Дор. Прежний Император не взял у него личную армию, оставил в Империи для наблюдения за порядком. У него и самый большой и сильный отряд, и собаки-охранники и дикие звери. Владетельный Дор уже убил одну семью, которая была на нашей стороне. Мы остерегаемся его, принцесса. В остальных семьях главами родов стали женщины. Они не будут вмешиваться и примут любой выбор.

— Нас осталось так мало, Владетельный... — вздохнула Принцесса.

— Я послал вызов новому Императору, принцесса. — Эрит с интересом посмотрел на нее — хотел увидеть, как она удивится.

— Ни один чуг не примет вызов женщины, Владетельный. Зачем ты это сделал это? — Принцесса подавила все, что гневно всколыхнулось в ней после его слов — придет время и найдется место, где она спросит с Владетельного Эрита за это.

— Конечно, я послал вызов не от твоего, а от моего имени, Владетельная принцесса Гигар,— усмехнулся Эрит. Он поддразнивал ее — обычная манера разговаривать друг с другом среди Владетельных Господ Империи. Хождение по острию меча. Так интересней жить.

— Но зачем?

— Я знаю: новый Император болеет. Поэтому он выставит против меня своего бойца, а у меня будет право выставить своего.

— Но зачем, Владетельный?

— Чтобы вышел твой муж, принцесса Гигар. Вышел из тени и показал, кто он и что он может. — Чуг с интересом посмотрел на Принцессу.

— Он выйдет! — с вызовом произнесла Принцесса. Чуг кивнул. — Но по какому праву ты послал вызов новому Императору, Владетельный Эрит? Разве у тебя есть такое право?

— Я ему написал — по праву пролитой крови прежнего Императора, принцесса Гигар! — с торжеством в голосе ответил Эрит. От удовольствия он сморщил нос. — Я убил последнего сына прежнего Императора. Он также был сыном младшей дочери из семьи Импат. Об этом мало кто знал. Но прежний Император — знал. Импат не удержался, расхвастался как гиль. — И Принцесса вспомнила! Головы членов вырезанной семьи, выкатившиеся из кожаного мешка убийцы... Ей надо было благодарно поклониться — Эрит — не сам, а убийца, посланный им — стер последние капли крови прежнего Императора. Полная зачистка! У принца Гигар нет законных соперников! Но как противно благодарить за мешок голов!... Хотя именно он сделал эту грязную подлую работу. И ей пришлось сделать это — она признательно поклонилась.

— Я благодарна тебе, мудрый Владетельный Господин Эрит, — ровным голосом произнесла Принцесса. — Я запомнила твою услугу. — Произнесла и поймала лукавый взгляд Владетельного — он почувствовал ее истинное настроение.

— Разве ты не знаешь, принцесса Гигар, что править — это запереть свое сердце, слушать разум и искать способы? — заинтересованно спросил он, откровенно прицениваясь к ней, спросил он.

— Я учусь, мудрый Эрит.

— Я вижу, учишься. А сейчас наши сторонники хотят спросить тебя, принцесса Гигар. Ты подойдешь к ним?

"Допросить" — про себя поправила его Принцесса, подходя к Владетельным чугам. Она была спокойна: знает все ответы на все вопросы, одета консервативно и традиционно, у нее за плечами неплохой отряд и, конечно, они подозревают, что в ее неживой руке — смертельно опасная магия.

Владетельные поклонились и вежливо-неторопливо обступили ее полукругом. Допрос был короткий:

— Кто займет место Мудрости Империи, принцесса Гигар?

— Мы посоветуемся, когда займем свои места вокруг Золотого престола, Владетельный Господин. Может быть, кто-то из вас. Может быть, один мудрый человек с Холодных Земель, друг моего мужа.

— Почему он, а не кто-нибудь из нас, твоих союзников?

— Чтобы вы, немногие мои союзники, были равны передо мной, Владетельный. Так будет справедливо. Но решает Судьба!

Все чуги усмехнулись, переглянулись и одобрительно кивнули, посматривая на Принцессу.

— Какая награда ждет нас, когда ты овладеешь престолом, принцесса Гигар, и что ждет тех, кто сейчас вместе с новым Императором?

— Нас всех ждет справедливость. Я справедливо поделю освободившиеся земли и усадьбы между вами, Владетельные, — улыбнулась Принцесса.

— И рабов,— подсказал Владетельный Эрит.

— И рабов,— запнувшись, подтвердила Принцесса. "Все можно будет изменить позже" — она заставила себя подчиниться обстоятельствам.

— Ты должна показать нам сына, принца Гигар,— сказала Владетельная Госпожа, старшая из двух.

— Нет, Владетельная.

— Почему нет, принцесса Гигар?

— Ты — тоже мать. Мы с тобой чуги, мы знаем, что бывает с наследниками... Мы еще не связаны кровью, Владетельная. Вот когда мы, — громко произнесла Принцесса и обвела круг Владетельных рукой с протезом, — обступим Золотой престол, когда вы, Владетельные, своими руками вознесете принца Гигар на престол... Только тогда.

— Это разумно,— помолчав, согласился Эрит.

— Покажи нам действие твоей магии, принцесса Гигар,— сказала младшая из Владетельных Госпож.

Принцесса нарочито задумалась. Сейчас надо было безошибочно сыграть. Точно так же, как это сделал вождь в фильме про кланы Синтота.

— Напугать или убить лошадей? — спросила она, поднимая левую руку.

— Не надо,— Эрит быстро сделал останавливающее движение рукой. — Не надо! Мне пришлось отдать любимого коня на выучку после прошлого раза. У тебя хорошая магия — он стал пугливым. Сейчас не время портить боевых коней, Владетельные. — Они покивали, с любопытством поглядывая на протез. — Но мы все хотим увидеть магию. Хотим увидеть, как она сильна в бою.

— Вы не доверяете мне, Владетельные? — с гневом принцессы Гигар спросила Принцесса.

— А что ты уже сделала, чтобы мы доверились тебе, принцесса Гигар? — спросила молодая Владетельная при молчаливой поддержке других. — Сделай!

— Или ты не вернешься в степи рода Гигар... — пробормотала старая Владетельная.

— Сейчас, принцесса Гигар, под охраной наших воинов сюда скачут рабы, — сузившимися глазами глядя из-под нахмуренных бровей на Принцессу, сказал Эрит. — Три по десять. Мы все собирали их в своих владениях — старых, непослушных, никчемных лентяев, больных, приговоренных к смерти... Они едут на ни на что не годных лошадях,— Но в броне. И с оружием. Нападут на тебя. Умри или убей их, принцесса Гигар.

Кисть руки с намертво зажатым в ней жезлом, магическим жезлом, заканчивающимся большим многогранным сапфиром — вот каким видел Кадет магический жезл принцессы Гигар. Конечно, жезл будет инициироваться только Принцессой. Он долго выбирал цвет жезла: белый с золотым рисунком — торжественный. Черный с кроваво-красными спиральными линиями — карающий. Телесный цвет с мерцающими искрами — магический. Внутри жезла без труда разместится маленький энергоблок, в сапфире — три расфокусированных, чтобы зона поражения каждого была на треть горизонта, парализатора. Мощность залпа можно будет регулировать. Время перезарядки — три секунды: секунда на залп, две секунды — на выбор цели. Мало? Хорошо, дадим Стреле больше времени — пусть будет пять секунд.

Не придя к окончательному решению, он пошел в библиотеку яхты, выбрал раздел "Атрибуты власти" и пролистал голограммы. Ничего подходящего! Вызвал раздел "Мифы Магии". Ничего интересного! Мозги — пустые. Может быть, пока трудятся имитатор и портной, размяться? Бассейн?.. С мороженым!.. С музыкой!..

Наматывая в бассейне короткие дистанции, Кадет отвлекся от мыслей о жезле и ему вдруг, словно нетерпеливо дождавшаяся своей очереди, пришла идея: а ведь кроме первых наставников — Дразнилки и Медвежонка — Малышу, можно сделать и охранника для Принцессы. Нужно! Неспящая довольно мурлыкнула. И подсказала — в памяти возникла картинка атакующей леонидянской собаки-охотника. Да, сделать нечто подобное. Но нестрашную с виду, чтобы Малыш ее не боялся. Нечто вроде горной сторожевой — убийцы тигров: неторопливая повадка, строгая короткая волосатая морда, бесстрашный внимательный взгляд коричневых глаз, лохматая длинная коричнево-рыжая шерсть, в которой вязнут зубы или оружие врага, мощные пропорциональные ноги, пятисантиметровые клыки, взрывная прыгучесть... а вот и имя того пса из отряда землян вспомнилось: Македонец! Планета Дыра, изыскательский лагерь. Два горных тигра. Атака на рассвете... Обиженный рев тигра... А у Малыша будет... Неспящая азартно вмешалась, подсказала имя — Рагг, нарисовала: рост 80 сантиметров, масса — 70 килограмм, композитный скелет, поверх новангского боевого экзоскелета — композитная мягкая, непробиваемая холодным оружием, лохматая коричневато-рыжая шкура, четырехпалые прыгучие когтистые лапы, тигриной хватки закус челюсти, непробиваемый череп с аудио-видеоэлектроникой, сканером, биоанализаторами и оперативной памятью, энергоблок и компьютер в груди, защищенной двойным каркасом ребер... Здорово! Получится! Появился будоражащий кураж, и Кадет заторопился, вылез из воды, обмотался полотенцем и азартно побежал на склады яхты, подбирать материалы. Подбегая к складам, он уже понял, как должен выглядеть магический жезл принцессы Гигар.

Целые сутки он вдохновенно конструировал и моделировал на компьютере придуманные вещи и игрушки, а когда пришло время имитатора, вернулся в рубку, отрыл потайной сейф и достал Артефакты — два черных гладких чипа. Повертел их в руках... и вернул в сейф: он не будет нарушать постулаты Цивилизованного Пространства.

На создание Рагга имитатору требовались трое суток. Слишком долго ждать! На часах было послеобеденное время. Надо размяться и развлечься! Тем более — есть, чем и где. Все остальное — подождет!

Лорд Барк пришел в себя от звука, незнакомого негромкого непрекращающегося хлюпающего и булькающего звука, доносившегося из-за спины. Разлепив тяжелые веки, он обнаружил себя лежащим лицом вниз на какой-то яркой оранжевой попонке, мягкой и теплой, в прохладной тени. Руки, ноги и все остальное у него ныло, как после нехорошего сна в одном положении. На нем не было кирасы, шлема, поножей и наручней, исчезли меч и поясной кинжал, на нем была его повседневная армейская форма и... Ботинки! На нем не было его офицерских ботинок! Он был бос! Почему-то именно это особенно сильно встревожило лорда. Потом — оскорбило. Затем — унизило. Чтобы справиться со всеми этими позабытыми, а теперь с первоначальной силой испытываемыми чувствами, задевшими его так сильно, что на глазах выступили едкие слезы, ему пришлось сожмуриться и перетерпеть их жгучесть.

А вокруг, во все стороны, куда он потом посмотрел, с трудом поворачивая голову, были скалы, крутые каменные стены, густо покрытые мхом и кустиками, а над головой приветливо синело голубое небо. Толстый язык во рту ворочался с трудом, очень хотелось пить и одновременно облегчиться.

— Эй! — позвал он севшим голосом из пересохшей гортани. — Эй!

Он не помнил, что с ним произошло с того мгновения, как вечером — это было вчера? дни назад? — он отошел от караульной будки на воротах усадьбы генерала, чтобы разглядеть странную неестественную тень, то возникающую, то пропадающую в гуще кустов за краем подъездной дороги. Взявшись за рукоять меча, он приблизился к этому кусту, и вдруг ветки куста хлестнули его по лицу — даже звонкий удар ветки по шлему вспомнился ему, он зажмурился, вскинул руку — и в это мгновение что-то ужалило его в затылок. И все!

— Эй! — еще раз крикнул лорд Барк. Он встал на четвереньки, приподнялся, выпрямился. Слабость во всем теле! Озираясь, он понял, что находится в ущелье, в широкой его части, потому что видел его открытые узкие ответвления — рукава, частью затененные, а частью — освещенные. Что-то подсказывало лорду, что он находится не на Каменных Землях — другая, более пышная растительность, другой воздух, другая — песчаная — почва с мелкими камушками под ногами. Еще он заметил около близкой затененной стены ущелья большую и высокую растянутую палатку, наподобие армейской, но со странным — пятнами — рисунком ткани. Полог палатки был гостеприимно распахнут. Но, прежде всего, хотелось облегчиться. Отойдя подальше от палатки, лорд освободился от унизительного, низкого распирающего желания. И сразу же, показалось, вокруг стало светлее, но одновременно еще сильней захотелось пить и есть.

В палатке находился стол, в беспорядке уставленный пустыми чистыми тарелками, на нем же горка ложек и вилок и что-то похожее на маленький бочонок, одна кровать — по виду опять-таки складная, походная, со стопкой разноцветного белья поверх свернутой полосатой попонки, с нее свисали необычные верхние штаны из грубой ткани. Светильник, еще холодный светильник...еще что-то, похожее на светильник. На почве вдоль борта палатки лежал странный длинный плоский... шкаф? ящик?.. без ручек, но с нарисованной раскрытой ладонью на верхней крышке. Все это было чуждое, странное, неуютное, угловатое. И лорд Барк догадался, чье это было имущество. И никакой еды!

Пить хотелось нестерпимо. В поисках воды лорд принялся обследовать ущелье — пошел на звук, пробудивший его, свернул в одно из ответвлений ущелья и увидел источник звука — робкий водопад, падающий с большой крутой высоты. Вода — ледяная, но вкусная, выдолбила в обнажившейся каменной плите под водопадом узкую неглубокую ямку — там она и булькала и хлюпала. Стекала она в явно рукотворную большую очень широкую яму, а из нее, виляя, убегала по песку под дальнюю стену ущелья. Там же лежали две лопаты и то ли три, то ли больше смятых обычных кожаных ведра, в которых в Стерре крестьяне и слуги носят воду или мелкий груз. Там тоже копали. И жгли костры. Давно.

От голода у лорда начала тяжелеть голова, поэтому он еще раз напился, вызвав энергичное бурчание в животе, и сел около палатки. Ждать. Почему-то ему казалось, что вот теперь, когда он почти готов к ним, начнутся события. Но ничего не происходило, водопад все так же всхлипывал, тень уже довольно далеко отодвинулась от палатки, зной становился все сильней — по ощущениям лорда время было около полудня. Лорд поднялся на ноги и отправился дообследовать рукава ущелья, догадываясь, что это довольно глубокое ущелье — яма, его яма. Или могила, подумал он довольно равнодушно — ему не было страшно и даже не тревожно.

Ничего интересного не обнаружив, он вернулся к палатке, еще раз, в поисках хоть какой-нибудь еды, все в ней внимательно осмотрел и теперь уже все потрогал (все твердые вещи были сделаны из незнакомого жесткого материала) и подвигал и потолкал, и неожиданно увидел рядом с нарисованной ладонью на крышке ящика сделанную от руки надпись "Пища". Надпись проступала на крышке ящика только тогда, когда к ней подносили руку с растопыренными пальцами. А если к надписи подносился кулак, то она становилась невидимой. Лорд на десять ударов волнующегося сердца задержал ладонь над изображением, в ящике что-то отчетливо щелкнуло, и крышка приподнялась. "Разумно! — подумал лорд. — Смышленый человек рано или поздно догадается, а дикий человек — никогда".

В ящике рядами лежало множество банок и баночек разных размеров с нарисованными на их боках незнакомыми и знакомыми животными и растениями. Еда!..

Лорд сразу догадался, что, чтобы открыть любую банку с едой, надо с силой потянуть за кольцо на ее ребре, и тогда банка нагреется и откроется. Он выбрал жареную гусятину, зерновую кашу, тушеное мясо и очень вкусные сухари — с медом, изюмом и орешками. Не хватало чая, даже такого противного, как у генерала Варра, но он обошелся простой холодной водой. "Заключенные тоже пьют холодную воду",— само собой пришло ему в голову, и он разозлился неизвестно на кого.

Как ни странно, насытившегося лорда потянуло в сон. Нисколько не колеблясь, лорд, не раздеваясь, улегся на походную кровать и задремал — ему почему-то здесь нравилось, и он чувствовал себя в безопасности. После многих тревожных дней и ночей в последние недели в усадьбе генерала.

Разбудил его тяжелый хруст песка неподалеку от палатки. Выскочив наружу, лорд увидел огромную повозку мастера Каддета, елозившую, устраиваясь на песке. В боку повозки открылась широкая дверь, и насмешливый голос произнес:

— Твоим нервам можно позавидовать, Барк!

— Что такое "нервы", Каддет? — подавив в себе волнение, отозвался лорд.

— Счастливчик!.. Ты не знаешь, что такое нервы... Ты нашел еду? Тогда помоги мне!

В задней части повозки была, оказывается, еще одна дверь, во всю ее ширину, и они, действуя молча, но слаженно, выгрузили на песок не меньше, чем три по десять разнообразных предметов, больших и маленьких, легких и тяжелых.

Несколько тяжелых ящиков они отнесли к водопаду, другие расположили в самом тенистом месте, третьи — в палатке. Лорд делал указанную ему работу без вопросов, несколько раз догадываясь, какая помощь нужна Каддету, и вскоре все грузы были распределены и некоторые ящики распакованы. Запасы еды пополнились, отметил лорд, снова чувствуя голод.

— Отдохнем, Барк! — объявил Каддет и сел в тенечке. Похлопал ладонью по песку рядом с собой, явно приглашая лорда сесть рядом. Помолчали.

— Где я? — спросил лорд.

— А какая тебе разница, Барк? Мы в глухом и уединенном месте. Это — место твоей каторги, Барк, да! Господина Монаха и мой золотой прииск. Заметь — не свинцовые рудники, — Каддет покосился на лорда.— Сегодня ты отдыхаешь, а завтра приступишь к работе. Работа будет очень простая, но тяжелая.

— А если я откажусь?

— А что делают с отказниками у тебя в рудниках, Барк? Отказник — это...

— Я понял это слово, Каддет. Их перестают кормить. Я понял, — холодно сказал лорд.

— Норму ежедневной выработки мы установим чуть позже, а пока пойдем, соберем оборудование. Будь внимателен, Барк!

К обеденному часу (о чем настойчиво напоминало бурчание в животе лорда) около водопада, заправив один толстый шланг в рукотворную яму, а другой шланг погрузив в ручеек, опершись на восемь толстых многосуставных ног, стоял большой, в половину роста Каддета механизм задравшимся в небо широким, как громадный открытый рот, приемным раструбом.

-Это, Барк, полевой полуавтоматический изыскательский сепаратор, его зовут Кабанчик, потому что у него хороший аппетит, но он привередничает и не соглашается на это имя,— мимоходом заметил Каддет. По его указанию именно в этот раструб и ссыпал лорд Барк первое ведро песка со дна ущелья. Кабанчик, чуть присев, тут же закряхтел, затрясся, с шумом всосал в себя из ямы воду и загудел, чуть покачиваясь и вихляясь большим телом. Кадет похлопал его, как приятеля, по гладкому боку и отошел к палатке. Вскоре Кабанчик шумно испражнился — мелкими камушками и пустым отмытым песком, прямо под себя, и переступил ногами, утверждаясь на новом месте — отвратительно!.. Стоять рядом с ним было неприятно и тревожно, как стоять около... жрущего желуди дикого кабана, — подумал лорд и тоже отошел и даже присел на песок.

— Не ленись, Барк, принеси ему еще одно ведро вот отсюда! — время от времени командовал Каддет из разных мест ущелья, и Барк с равнодушным лицом выполнял приказы. Он притащил уже два по десять тяжелых ведер, когда Каддет подошел к сепаратору с небольшим широкогорлым прозрачным сосудом, подставил его под какую-то трубку и нажал синюю кнопку. Кабанчик хрюкнул, и в сосуд, заполнив его на четверть, потек мокрый золотой песок. Кадет удовлетворенно кивнул. Оглянулся на Барка и многозначительно постучал пальцем по синей кнопке. И насмешливо подмигнул.

К вечеру у лорда отламывалась спина; руки, казалось, вытянулись до колен, а колени гудели, как в молодости, после упражнений на плацу под команды мастера Кьюррика. Голода он уже не чувствовал. "Ждет, что я попрошу есть или взмолюсь о пощаде — не дождется!", — поклялся самому себе Барк, снова напившись воды и помочившись.

— Недельная норма — вот такое ведро золотого песка,— объявил ему Каддет, вручая одно из кожаных ведер. — С работой ты освоился, молодец. Подружись с Кабанчиком, Король — перевыполнение нормы будет поощряться. А как у тебя на рудниках с этим вопросом? Раз молчишь — плохо у тебя с этим. Это неправильно, Барк. Слушай — а какое наказание в твоих рудниках полагается за умышленную порчу инструмента? Ну, кирки, лопаты, ведра... что еще там у тебя выдают каторжнику? А в нашем случае — наказание за порчу дорогостоящего оборудования? Давай, рассказывай, не стесняйся! — Лорд не ответил. Сейчас он так ненавидел Каддета, что не находил нужных слов, а оскорбления, понимал лорд, не помогут — Каддет слишком презирает его, чтобы возмутиться.

— Навещу тебя через две недели, когда у тебя будет заканчиваться еда. Песок на промывку можешь брать в любом месте. Кстати, примечай, где заполненные ведра получаются тяжелее — для твоей же пользы: быстрее выполнишь норму.

— Какой суд приговорил меня? — вечером, видя, что Каддет неозабоченными легкими шагами направился к своей повозке, издали крикнул лорд, постаравшись держаться прямо и говорить не с обидой, а вызовом.

— Я приговорил тебя, Король Стерры, — остановился, улыбнулся и насмешливо выкрикнул проклятый медведь. — Ты не о том спрашиваешь, Король!.. Так и быть: отгадай с тех раз, о чем тебе надо бы спросить! — Больше всего лорда бесил насмешливый тон Каддета. — Ну, не хочешь — как хочешь! Не болей, Барк!..

— На какой срок? — выкрикнул лорд. Гордо держаться ему мешала лопата в руках. Он отшвырнул лопату и пнул почти заполненное грязным песком ведро. Ушиб пальцы.

— Зависит от тебя, — отрицательно качая головой и довольно улыбаясь, ответил Каддет. — Неправильный вопрос, Барк.

Лорд быстро сообразил:

— Каковы условия освобождения?

— Угадал! Ты смышленый, Король Стерры! Условие одно и очень простое — десять мер того золота, которые ты вытянул у меня. Принцесса до сих пор сердится на меня за расточительность. Ты, ведь, наверняка помнишь, за сколько Империалов я выкупил Принцессу. Тебя ждет большая работа, Барк...

Лорд поджал губы.

— Это была сделка, а не обман.

— И я предлагаю тебе сделку, Барк! — Каддет приблизился, заложил руки за спину и с любопытством посмотрел лорду в глаза. — Между прочим — а вдруг тебе будет интересно узнать: принцесса Гигар начала осуществлять твой коварный план, коварный Барк! — Лорд пожал плечами. — Мы справедливы, Барк! — хохотнул Каддет. — Добытым золотом ты обеспечишь исполнение твоего плана. Мы не все отняли у тебя!..

— Будьте вы прокляты Судьбой! — Барк сел на почву.

— Ты, вроде, отказываешься от своего плана, Барк? — посмеиваясь, спросил Каддет. Лорд прикрыл глаза и сжал губы: "Молчать! Молчать!" — Откажись, Барк! Поклянись смертью, что ты отказываешься — и я освобожу тебя. Прямо сейчас! Переправлю тебя в одно место... Глуховатое, правда, место. Однако, дорогу к людям укажу. Возьмешь отсюда золота — сколько унесешь. Клянусь! Ну, решайся!..

Лорд исподлобья взглянул на него, издевательски ухмыляющегося, встал, подобрал лопату и повернулся к нему спиной.

— Ну, работай! Прогноз погоды на эти две недели, кстати, хороший. — С этими словами проклятый медведь закрылся в своей повозке и улетел.

Когда минуло две недели, назначенные Каддетом, запасы еды в длинном ящике были уже на исходе. Лорд поймал себя на том, что он перед каждым приготовлением пищи пересчитывает оставшееся количество банок на дне ящика и получает все меньшее удовольствие от еды. "Я бы поступил точно так же,— на пятнадцатый день заточения отстраненно подумал лорд Барк, поощрительно похлопывая Кабанчика по вихляющемуся заду. — Потомил бы узника в неизвестности. Чтобы его нелепые надежды сменились тревогой и неуверенностью. Чтобы он посчитал за милость появление тюремщика. Чтобы слова тюремщика, что бы они ни несли, были выслушаны со всем вниманием и породили новые несбыточные надежды. Но я буду равнодушным слушателем". За десять погожих дней лорд и Кабанчик заполнили золотом два неподъемных ведра — и лорд не без оснований опасался, что ручки этих ведер не выдержат их веса — и начали работу над третьим. "Здесь другое золото, — пересыпая из ладони в ладонь крупные зерна яркого светложелтого песка, думал лорд. — Если бы Стерра владела этим прииском..."

Но Кадет вернулся на прииск через семнадцать дней, которые обросшему бороденкой и усами лорду показались очень длинными и одинаковыми, а для множества других людей, подхваченных волной событий — краткими мгновениями между утром и поздним вечером.

Обычное заблуждение — люди думают, что они управляют событиями, хотя доказано, что, на самом деле, события управляют ими. Странно, что человека не перестает удивлять или пугать внезапность, обвальность и кажущаяся беспричинность неожиданного события — он редко и обычно не сразу догадывается о том, что событие всегда вызвано появлением узелка на месте сплетения нити его Судьбы с нитями Судеб других людей.

22. Узелки.

Этим утром, проведя бессонную ночь после случившихся накануне событий, Принцесса прилетела в Крепость очень рано, на нежном летнем рассвете, посадила узкий челнок на карниз Крепости. По распоряжению лорда Чиррера постоянный пост с карниза был давно снят, и она не боялась, что кто-либо увидит ее или челнок. Челнок и в самом деле очень быстро хамелеонничал — пять секунд покоя, и он самостоятельно воспроизводил окраску и рельеф места посадки. "Очень удобная "повозка", — снова подумала Принцесса прислоняясь к его почти невидимому борту. — И надежная". — Встающее Светило быстро нагревало бетон, скоро здесь станет жарко, а горизонт потеряет прозрачность, поэтому она решила посмотреть с высоты Крепости на кратер, в котором сейчас жила часть ее будущих подданных.

Они не жили, они медленно умирали в смраде, поднимающемся до самого карниза, но притекающие под стену Крепости ручейки новых беглых поддерживали неубывающее число голодных ртов. С сегодняшнего дня им будет легче — выжить тем, кто найдет в себе силы начать новую жизнь, и тем, кто останется и умрет здесь от голода и болезней — и этим будет легче: смерть освободит их от страданий. Для тех, кто выберет жизнь и отважится прийти на земли рода Гигар, Принцесса привезла деньги на еду и воду и повозки. Она заплатит гилям и купит беглым еду и воду на дорогу. Она поможет тем, кому сможет помочь. Во искупление того, что случилось вчера.

"Убей их!" — приказал Владетельный Эрит.

Холодная рука сжала сердце Принцессы — она поняла, что навязанное ей испытание, убийство, неизбежно. Неизбежно, если она хочет начать путь к Золотому престолу. Что это — первая кровь, которую она прольет собственными руками на этом пути. У нее закружилась голова. Но уроки биофидбэка не прошли даром — под встревоженным взглядом Эрита она сумела выдавить на губы высокомерную усмешку и кивнуть.

— Сядьте на ваших коней, Владетельные, и, чтобы никто из вас не пострадал, расположитесь у меня за спиной, — холодно произнесла Принцесса, без гнева смотря Эриту прямо в глаза, и этим давая понять: я понимаю смысл и необходимость того, что ты мне навязал. — Удерживайте коней. И смотрите. И сейчас и в битве,— со значением добавила она.

Вдали, слева, над волнами колыхающейся травы показались разномастные шлемы скачущих людей. Охрана построила конный отряд рабов в боевой порядок — клином, обычный атакующий строй.

Она подняла вверх, а затем опустила обе руки вдоль туловища, и в ладонь правой руки, высвободившись из мягких петель в рукаве платья, соскользнула трубка парализатора. Пальцы повернули головку излучателя трубки вправо до тугого сопротивления ограничителя мощности и с усилием преодолели его, установив мощь импульса на максимум. Год назад, читая инструкцию, Принцесса запомнила предупреждение: объектам с изношенными сердцами максимальная мощность импульса несет смерть. Милосердную смерть, сейчас оправдала себя Принцесса — просто останавливает сердца. "У меня сейчас нет выбора!"

Сомкнув руки перед собой так, чтобы излучатель был прикрыт ладонью протеза, Принцесса пошла навстречу накатывающемуся клину.

— Охрана! Прочь! — скомандовала она, отсчитала, давая охране рабов шанс, пять ударов сердца и, выставив сомкнутые руки вперед, дала три импульса подряд — в центр клина, направо и налево.

Владетельные увидели три бесшумные вспышки зеленого цвета, вылетевшие из сомкнутых ладоней принцессы Гигар, и сразу же услышали многоголосые визги, вопли, стоны и вскрики слетающих и падающих с лошадей рабов, громыхание доспехов при их падении, всхрап и дикое ржание лошадей, шумно, рядами валящихся на землю. Два раба — с одного края и три — с другого края клина медленно сползали с пошатывающихся лошадей.

— Поджечь Степь? — громко спросила Принцесса, не оборачиваясь.

— Нет, принцесса Гигар, не надо поджигать Степь, — испуганно отозвались ей голоса Владетельных, мужских и женских. — Мы видели...

— Посмотрите вблизи, Владетельные, что может сделать часть силы этой магии,— все так же стоя спиной к ним, предложила Принцесса и, заставляя себя идти неторопливо и важно, пошла к поверженным. Услышала, как за ее спиной торопливо спешивались Владетельные — они не посмели следовать за ней, пешей принцессой Гигар, на лошадях. В эту минуту они уже признали ее власть и право повелевать и подчинились ей — а не силе ее магии. "Эти — теперь мои!", — торжествуя, поняла Принцесса.

Больше десяти лошадей и шесть-семь рабов судорожно дергались в беспамятстве. Они, возможно, выживут. Остальные рабы — слабые, старые, больные — умерли с гримасами ужаса на лицах: выпученные глаза, оскаленные открытые рты, скрюченные руки и ноги...

— Я не хотела поджечь Степь, поэтому некоторые из них живы. В битве мне придется поджечь Степь, — веско произнесла Принцесса, рассматривая лица Владетельных. — Выбери правильное место для битвы, Владетельный Господин Эрит. Воитель.

Вот она и сделала первое назначение. И все Владетельные дружно поклонились ей, признав за ней это право.

Когда Принцесса в уважительном сопровождении Эрита подошла к своей лошади, он оказал ей первую Императорскую почесть — встал на четвереньки, чтобы она с его согнутой спины поднялась и села в седло. И она хорошо, почти безупречно сделала это.

Эрит, удерживая под уздцы лошадь Принцессы, негромко сказал:

— Принцесса Гигар, та Владетельная, которая так хотела увидеть твою магию, доносит Владетельному Дору. Теперь он будет знать, как велика твоя сила. Он предложит тебе союз. Не доверяй ему, принцесса Гигар.

— Спасибо, Эрит,— назвав его по Имени, Принцесса выказала ему дружеское покровительство. Он благодарно преклонил колено. Этот будет со мной до конца, подумала Принцесса. — Встань! — И когда Эрит поднялся, склонившись с седла, Принцесса сказала ему, улыбнувшись, потому что ее окрыляло предвидение — не подсказка покинувшего ее Неспящего, а ее собственное безошибочное предвидение: — Мы победим, Воитель!

Остаток дня и вечер прошли для нее триумфально. Ее распоряжения исполнялись мгновенно, каждое ее слово ловилось на лету, каждый человек в ее усадьбе жаждал, чтобы ее взгляд или слово достались ему — это воины ее отряда с почтительным ужасом рассказали всем, кто хотел услышать — а таковых нашлось множество — как могуча сила и власть хозяйки. Новые слуги в доме испуганно затаили дыхание. А старые слуги одобрительно пошептались о том, что принцесса все больше напоминает своими повадками принцессу-мать.

Она позвонила Монаху, расспросила о Малыше, поинтересовалась, не появился ли в Анапле Каддет, хотела и ему позвонить, узнать, что он уже сделал и еще сделает, но передумала — отложила разговор, потому что не хотела, чтобы Каддет вдруг испортил ей праздничное настроение. Ведь ей пришлось бы рассказать ему об утреннем испытании. А Принцесса подозревала, что Каддет не одобрит ее. Жаль, что это так. Но Каддет не чуг, не живет и не будет жить по законам и традициям чугов. На ее пути, знала Принцесса, еще случится много такого, что вызовет неодобрение Кадета. Важно, чтобы у нее получилось!

Но — пока все получается! В усадьбе и во всем ее Южном поместье изо дня в день наводится порядок, армия пополняется и обучается, урожай обещает быть неплохим, она сможет накормить всех, беглые рабы вскоре вернутся из Стерры и начнут работать... Личные армии Владетельных объединяться, Воитель Эрит возглавит Армию Гигар... Скоро Каддет передаст ей "магический жезл", Императорский жезл...

Она останавливала себя, не позволяла себе задуматься о том, что и как будет потом, когда она хозяйкой войдет во дворец Императоров чугов. Но очень хотелось думать об этом, мечтать, очень хотелось — до жара в голове и обжигающего волнения в сердце.

Лежа на широком ложе в одиночестве и покое, лицом к той подушке и тому месту, на котором здесь всегда спал Каддет, она вдруг задумалась о том, сумеет ли она прожить жизнь без мужчины? Ее положение регента при малолетнем Императоре будет на виду, и ей нельзя будет давать пищу для пересудов, чтобы это не омрачило сияние Императора Гигар. Да и найдет ли она еще раз мужчину, который, как Каддет в начале их общего пути, заполнит ее жизнь и мысли целиком? Испытает ли она еще когда-нибудь сладкую смерть? Она спросила себя — в пустоту ответа, потому что Неспящий опять не отозвался, и Принцесса не ощутила его присутствия. Почему он исчез? Когда все определится, наступят спокойные времена, она найдет Неспящего. Она вздохнула, повернулась на другой бок и сразу же — Судьба — насмешница! — подумала о другом своем мужчине, о предстоящей неизбежной встрече с лордом Чиррером в Крепости.

Она уже много раз задумывалась о том, почему в отцы Малышу она выбрала именно этого мужчину. Много раз задумывалась, но не додумывала этот вопрос — готовый ответ не находился, а рассудить и понять это "почему" всегда мешали какие-нибудь дела.

Так получилось в ее жизни, что она могла сравнивать лорда только с Каддетом. Один — сильный, добрый, нежный, холодно-бесстрашный, верный, с умной, многознающей Неспящей, любящий ее, принцессу Гигар, не рабски покорно, а глубоко и серьезно, навсегда... Но бесплодный, как золотой самородок.

Другой — смелый и горячий, прямой и честный, доверчивый, отчаянный и простодушный, безропотный обожатель, любящей ее, Принцессу, как Светило его жизни, но раб своего Долга, Имени, правил. Но чужой по крови, враг ее Долга.

Наверное "потому", подумала Принцесса, что я подсознательно помнила из прочитанного: мальчики на две трети наследуют психофизику матерей. Я надеялась, что Малыш будет больше Гигар, чем Лэннда. А я прослежу за этим. Каддет... Он любит Малыша. Я бы доверила воспитание Малыша Каддету. Но никогда — лорду Чирреру. Никогда!

Лучше я сразу сделаю ему больно,— решила она,— еще до всех дел и разговоров, лучше сразу, чем потом, когда-нибудь. А если он на это оскорбится и откажется мне помогать, я заставлю его подчиниться мне через лорда Диккара. Я заставлю. Я не мщу Чирреру. Я просто отправляю справедливость.

— Лорд Чиррер,— холодно смотря ему в переносицу, скажет она, — давайте объяснимся. Сразу. И навсегда.

Она будет хлестать его длинными бичами слов. Это просто — надо повторить его слова, много раз произнесенные им в замке Лэннда. Ночью, днем, утром. В тесных объятиях, в полубеспамятстве, наяву, шепотом, губами, движением рук.

Она будет жечь его огнем своей ярости. Это легко — напомнить ему его поступки.

Она утопит его в яде насмешек. Это несложно — достаточно сравнить его с графом Лэннда.

Чиррер будет бледнеть — он всегда бледнеет при волнении. Он будет съеживаться — как съежился в ту ночь под презрительным взглядом своей матери. Он опустит глаза — почему-то всегда и перед всеми чувствующий свою несуществующую вину. И, конечно, он будет молчать и не возражать, он никогда ей не возражал. А когда она устанет — а она устанет, она повернется к нему спиной и займется делами. А наказание ему, приговор — он никогда не узнает о Малыше.

Она так разволновалась и взбудоражилась от всех этих мыслей, что в эту ночь не смогла заснуть. Ей хотелось действий. Хотелось подтверждений своей силы и власти. Хотелось повелевать, чтобы проверить действенность своей силы и власти. И повод нашелся: когда в конце ночи пискнул сигнал прибывшего челнока, она решила немедленно полететь в Стерру, поговорить с Резидентом, встретиться с лордом Барком около гостиницы, наказать Лорда Чиррера и уладить вопрос с прибытием беглых рабов в ее Степи. Но прежде — испытать свою власть.

Она послала ночную служанку за начальником пограничной стражи и приказала ему дать по всему Южному поместью сигнал боевой тревоги. Сигнал поднял на ноги всех управляющих, старост, надсмотрщиков, всю ее маленькую армию и всех рабов во всех их поселениях. Отовсюду поступали доклады о готовности встретить врага — Каддету удалось навести порядок.

Она велела всем живущим в усадьбе собраться перед домом. Облачившись в свою девичью амуницию, во всем ее блеске и богатстве она вышла на крыльцо дома к испуганным управляющим, воинам, слугам и рабам, обнажила меч и сказала:

— Магия открывает мне все. Служите мне и работайте так, чтобы я могла вознаградить вас! Вознаградить, а не наказать. Я — справедливая принцесса Гигар!

Их низкий затяжной поклон и почтительная тишина были как сладкий бальзам. "Я смогу управлять Империей, пока не подрастет Малыш,— поняла Принцесса. — Я готова".

И вот сейчас, ожидая лорда Чиррера на карнизе Крепости, Принцесса подошла вплотную к невысокому, по пояс, деревянному барьеру, ограждающему карниз от пропасти кратера, и еще раз посмотрела вниз. Под ней мелкими волнами шевелилось море голов и тел, маленьких рыбок, прячущихся от бури.

Громко топая сапогами по карнизу к ней, как неуклюжий подросток — почти вприпрыжку, побежал лорд Чиррер, с обожанием в распахнутых, как у Малыша глазах, с мягкой детской улыбкой на неуверенных губах.

— Лорд Чиррер,— холодно смотря ему в переносицу и жестом осаживая порыв лорда схватить ее в объятия, сказала Принцесса, — давайте объяснимся. Сразу. И навсегда. И займемся делами.

Когда, много недель назад, очень строгий Комендант Крепости самолично привел в конюшню этого рослого коня по кличке Баку и повелел осмотреть, Коновал сразу узнал драгоценную породу скакуна. Чугский конь! А обнаружив в глубине правого паха коня тавро рода Гигар, понял, что, может быть, Судьба простила его, посылая малое испытание, и, если дело правильно исполнить и стать незаменимым, он сможет покинуть эту Крепость вместе с явно богатым владельцем этого коня — стать слугой, защищенным властью хозяина, поручителем, как это устроено в Стерре. Надо только умение и незаменимость свою показать.

Комендант его не торопил и сам не торопился — остался во дворе конюшни, пока Коновал со всей тщательностью осмотрел коня. Баку недовольно фыркал и слегка взбрыкивал, пока Коновал осматривал его. Задирал голову и увертывался, когда Коновал полез ему в рот. Однако не брыкался, не ржал и не лягался.

— Испортили коня, мой господин,— сказал Коновал, с поклоном подойдя к Коменданту. — Не по-хорошему он отощал — сосун в нем живет. Холка хомутом потерта, шкура на боках хлыстом подрана — били его много, мой господин. Копыта не правили, подковы насадили не в размер и криво, на правую заходную ногу хромает — тянет шаг даже на ровном. А гордый: терпит, не показывает. Я его пожалел — в рысь не пустил, а то бы и вы, мой господин, заметили. Кормили соломой — зубы пообтесаны. По всему видно — был горячий боевой конь редкой породы, теперь — тягло, повозки таскать. Для того и хвост укоротили.

Лорд Чиррер огорчился. Матушка не прислушалась к его просьбе поберечь и сохранить коня, отдала на хозяйственный двор...

— Сделай все, что можно. Лечи, выхаживай...

— Здесь не получится, мой господин. Его бы в степи... Или на луга здесь, в Стерре. Сейчас, на второй половине лета, тут у вас самая полезная трава, я жевал — и горчит и...

— Нет, сделай здесь все, что можешь,— строго и резко, как гвоздь в копыто вбил, приказал Комендант.

Коновал покорно поклонился, хотя подумал, что все старания его будут попусту, но раз такова воля господина Коменданта, то так тому и быть — станет он и ветеринаром и конюхом для этого Баку.

За месяц ежедневных стараний Коновала Баку откормился, на рыси без наездника перестал хромать, легко нес седло на вороной, теперь уже лоснящейся спине, но Коновал остерегался пробовать коня на настоящей выездке — понимал, что это только с виду Баку поздоровел, а по настоящему — ему еще долго входить в полную силу, да и сомневался, что это получится: на привязи Баку всегда стоял молча опустив голову, понурый и равнодушный. Кураж потерял — не боец!

А сегодня рано утром в конюшню скорым шагом пришел одетый в парадную форму господин Комендант, бледный и взволнованный, торопливой скороговоркой, совсем не так, как он обычно говорил, словно гвозди вбивая, велел седлать Баку и в полной готовности подать его к дворянским дверям Крепости и так же быстро ушел. "Хозяин объявился! — безошибочно понял Коновал — Смотр нам пришел. Спасибо, Судьба! И помоги мне!". Оседлал Баку, расчесал ему гриву и хвост, сам — сменил рубашку, обмахнул солому со штанов, отскреб навоз с ботинок, брызнул водой в лицо, и, ведя Баку под уздцы, вышел на смотровую площадку внутреннего двора Крепости.

Горячий летний свет уже заливал чисто выметенный и пустынный двор, видно, Комендант приказал всем воинам по казармам сидеть или спать и в окна не пялиться. Серьезное дело...

— Повеселей будь! — чуть дернул за уздцы Коновал. Без толку — конь послушно шел, понурив голову.

На ступенях дворянского крыльца Крепости стояли три человека — высокая молодая женщина в длинном легком летнем плаще с капюшоном, а у нее за ее спиной напряженный господин Комендант и невзрачная пожилая работница с кухни, из беглых.

— Баку! Ба-Баку! — позвала молодая женщина. Конь тряхнул головой, поднял ее, вытянул шею вперед, прянул ушами, сделал осторожный шаг. — Баку!.. Это я!..

Конь пошел вперед, сильно потянув за собой, и Коновал отпустил его. А сам отступил к воротам конюшни — он уже усвоил, что здесь в Стерре любят и ценят, куда больше торжественных слов, скромность слуг.

Женщина обняла шею Баку, поглаживая его морду, что-то говорила ему в ухо, а конь довольно пофыркивал. Затем она вставила ногу в стремя — вот только тут Коновал заметил, что у нее вместо левой руки протез — и сделала знак. И беглая, сбежав с крыльца, легко и мощно подсадила ее на Баку: только женщине и только близкому мужчине позволено такое вольное прикосновение к высокородной женщине, и в Стерре и в Империи. Баку, молодец, даже не пошатнулся. В позе женщины на Баку не было никакого напряжения, она, как влитая, сидела на коне, что выдавало в ней опытного и умелого наездника. "Сидит, как чуг,— машинально отметил Коновал.— Куда как лучше многих здесь".

Конь пошел по кругу во всю ширину двора, свободно наступая на обе передние ноги, и Коновал остался доволен: его терпение и старания вознаградились. Если хозяйка не будет торопиться, то вскоре к коню вернется тот упругий сильный галоп, который, похоже, был у него раньше. Скорость движения Баку росла, он перешел на рысь, вспоминая прежние навыки, вот появился тот легкий звон подков о камни двора, который подсказывает — еще чуть-чуть, и Баку перейдет на галоп... Но опытная наездница властно успокоила коня, повернула его к Коновалу.

— Это ты занимался с Баку? — подъезжая, весело спросила она, еще сидя в седле. Коновал низко поклонился и замер в поклоне. — Я довольна. Сколько времени ему нужно,— спросила она, делая призывающий знак беглой, — чтобы Баку совсем окреп? — Она трепала шею коня, гладила ему уши... Беглая подскочила, легко поддержала наездницу, помогая ей слезть с коня. — Месяц, два? — Коновал поднял голову, собираясь ответить, увидел молодое властное чуть смуглое лицо, светлые высокородные глаза на лице, лице чуга — удивился он... — ТЫ?! — удивленно, узнавающе выкрикнула женщина-чуг. Рука ее еще только метнулась под плащ, но Коновал всем опытом своей жизни знал, что следует за этим жестом Владетельных Господ, и сделал единственно возможное в его положении — с силой, как коня, ударил руками в грудь женщины, сбивая и сбив ее с ног. Он не сделал бы этого, будь она гилем — гили, как он, разобравшись, понял, убивают только по решению суда. Но эта женщина была чуг, Владетельный чуг, а они убивают по своей прихоти.

Следующим движением он потянулся к правой голени, чтобы выхватить припрятанный нож-кадык, но ему помешала беглая: невозможно быстро она оказалась рядом, сбоку, и точным сильным подсекающим ударом ноги под колени тоже свалила его на брусчатку двора. Твердые пальцы железной хваткой сжали горло Коновала и, причиняя страшную боль, потянули Коновала вон из тела, и мир за зажмуренными веками Коновала начал быстро вращаться.

— НЕТ! — крикнула поднявшаяся на ноги Принцесса. У нее в руке был короткий меч. — Нет! Он нужен мне живым!

Хватка на горле ослабла. Коновал почувствовал, что руки беглой обшаривают его одежду. Звякнул на камнях отброшенный нож. Топот сапог Коменданта замер у его головы. Он раскрыл плохо видящие глаза.

— Я узнала тебя. Помнишь — ночь, крыша виллы, мешок с головами? — спросила бледная от ярости Принцесса, наклоняясь и всматриваясь в посиневшее лицо Коновала. Пальцы на его горле вновь обрели ломающую силу. — Помнишь?! Кто были те Владетельные?

— Семья Импат,— прохрипел Коновал, глядя в беспощадные ледяные глаза. — Меня наняли.

— Кто нанял?

— Род Эрит. Глава рода.

— Опиши его! Какой он?

— Старый человек. Злой. Толстые седые брови. На пальце — перстень с жемчужиной.

Принцесса выпрямилась, на миг прикрыла глаза, а когда открыла их, ее холодный властный взгляд заледенил сердце лорда Чиррера. Но как же она была красива, Принцесса!..

— Этот человек мне нужен живым, господин Комендант. Держите его под стражей.

Руки беглой и Коменданта рывком поставили Коновала на ноги. Кинжал Коменданта кольнул под лопатку — иди! — и вскоре Коновал очутился в тюрьме Крепости. О, Судьба!

— У тебя есть Имя? — спросила Принцесса, не мельком, как за завтраком в Крепости, взглянув, а теперь уже пристально разглядывая беглую — взрослую, ловкую, сильную и смелую женщину.

— Я — рабыня по прозвищу Тень, Владетельная Госпожа,— Тень поклонилась низким, рабским приветствием Империи.

— Поднимись! В Стерре ты уже не рабыня. Я благодарна тебе, Тень. Что ты хочешь в награду?

— Служить вам, Владетельная Госпожа. Здесь у меня сытная, но скучная работа.

— Скучная?

— Я хочу переменить мою жизнь, Владетельная Госпожа.

— Почему, Тень? Посмотри мне в глаза!

— Здесь у гилей я поняла, что могу больше, чем приготавливать еду и подавать ее на стол.

К удивлению Тени в светлых высокородных глазах Владетельной легко прочиталось искреннее понимание и одобрение.

— Я — принцесса Гигар. Слышала ли ты мое Имя?

Сердце Тени возликовало! Еще бы! Годы назад Пират не одну ночь провел в опочивальне в беседах сначала с принцем Гигар, а потом — с его врагами. И много раз он с яростью кричал о принцессе Гигар: "Убейте ее!" Судьба помогала! Судьба безошибочно привела ее, Тень, в нужное время в нужное место, представила случай, чтобы ее нить Судьбы спелась с нитью Судьбы принцессы Гигар!.. О, Судьба, благодарю тебя, взмолилась Тень.

— Прости, Владетельная Госпожа принцесса Гигар, нет, не слышала. — Тень опустилась на колени.

— Встань! И больше не склоняйся ни к чьим ногам, Тень.

— Я повинуюсь, Владетельная Госпожа принцесса.

— Чья раба ты была, Тень? — все так же всматриваясь в ее лицо, спросила принцесса.

— Прежнего Императора. Он умер. Новый Император не вошел во дворец. Нам не давали есть. Я убежала.

— Ты знаешь дворец?

— Все, что рядом с кухней для рабов, внутренний двор, конюшню, склад посуды и тканей... — это было не интересно для принцессы Гигар, прочла Тень по ее жестам, слегка нахмурившимся бровям и выражению очень подвижных губ. И она рискнула: — Еще я знаю дорогу в настоящую опочивальню прежнего Императора. — Увидела удивление и недоверие принцессы. — Я мыла в ней стены и пол после пожара. Нас там было много, кухонных рабынь.

— "Настоящую опочивальню", Тень? Что это? — Брови принцессы взлетели вверх.

— Так шептались рабы, убиравшие во дворце, Владетельная Госпожа принцесса.

— В императорской опочивальне был пожар, Тень?

— Ночью. Сначала был шум, как здесь при темной грозе, а потом начался пожар. Рабыни шептались, что прежнему Императору показывали что-то с Зеленых Земель, и оно загорелось.

Она не лгала: взрыв пороха был — год назад, перед самым началом войны с гилями, во внутреннем дворе, где всегда испытывали магические вещи, привезенные из порта Дикка или других мест, но Император никогда не присутствовал на таких испытаниях. Взрыв убил или покалечил всех рабов, которые стояли за сложенной из каменных блоков стеной, а осколки камней — двух Воителей, смотревших на испытание из бойниц дворца, разрушил построенную стену, разломал и обуглил тренировочное бревно Тени. Продавцов магической вещи убила на месте испуганная неожиданностью и силой взрыва внутренняя охрана дворца. Потом Тень приводила в порядок внутренний двор, мела пол и мыла стены, испачканные черным.

— И Император не пострадал, Тень?

— Об этом не шептались. Он мог укрыться... — словно подумав вслух, раздумчиво произнесла Тень. — В ту ночь я видела открытую нишу. Я хотела и там все подмести и помыть, но меня прогнали от нее.

— Нишу, Тень?

— Маленькую комнату, Владетельная Госпожа Принцесса.

Ее рассказ озадачил и заинтересовал принцессу, видела, читала это по ее лицу Тень. Но этого было мало. И она сделала еще один, отчаянный шаг.

Она мало пользовалась ими, но знала, как они важны для всех и, в особенности, для Владетельных. Деньги. Сейчас надо зазвенеть деньгами.

— Я знаю,— прошептала Тень, вытягивая губы к далекому уху принцессы, — где спрятала свою серебряную Сокровищницу прежняя Императрица.

Как она рисковала — Тень!..

— Ты знаешь? — недоверчиво, громко спросила принцесса. — Ты знаешь — и осталась жива?

— Мне успела шепнуть моя сестра, она знала. Она там была. Вот она умерла, Владетельная Госпожа принцесса.

— И где же, Тень?

Тень поколебалась, словно в самом деле решала: сказать или промолчать.

— Тень?! Я награжу тебя.

— В Сухих Колодцах, Владетельная Госпожа принцесса Гигар, — прошептала Тень. — Это все, что я знаю.

— В Сухих Колодцах... — прошептала принцесса, задумавшись, поглаживая своего коня по носу. — Баку...Ба-Баку... Ты умеешь управлять конем, Тень?

— Я научусь, Владетельная Госпожа принцесса. Я научусь! Я быстро учусь!

— Если ты научишься ездить верхом, я хочу увидеть тебя в моем Южном имении, Тень. Научись!

— Благодарю тебя, Владетельная Госпожа,— поклонилась Тень. — Я научусь!

— А сейчас сопровождай меня.

Принцесса сама отвела Баку в конюшню, поставила в ближайшее свободное стойло, расседлала.

— Баку! Скоро мы поедем домой,— прошептала Принцесса в ухо коня. — Тень! Дай ему понюхать себя, подойди к нему. — Тень послушно встала рядом с конем. Баку потянулся к ней мордой, обдал сильной волной пахнущего сеном воздуха из ноздрей, понюхал ей голову, плечи, негромко фыркнул. — Теперь он знает тебя, Тень. Всему другому тебя научат конюхи, я распоряжусь. Подожди немного, Ба-Баку! — Принцесса поцеловала морду коня, погладила по шее. — Тень, следуй за мной! — И она направилась в кабинет Коменданта. Ей надо было договорить с Комендантом начатый утром деловой разговор.

И вот сейчас, после стычки с убийцей в сопровождении Тени подходя к кабинету Коменданта, Принцесса чувствовала подъем, близость удачи.

И оказалась права. У нее все получилось: когда она, терпя вонь, надуваемую ветром из дальнего угла кратера, в сопровождении Коменданта и Тени показалась на кромке открытых колесных ворот Крепости, рабы, зашумев, начали подтягиваться к ним, тесня и толкая друг друга, поднимая лица вверх и протягивая руки — для них появление Коменданта и Тени на колесных воротах Крепости всегда означало раздачу еды. Немного выждав, Принцесса расстегнула ворот плаща, он упал к ее ногам, и взорам рабов открылась ее амуниция, амуниция Владетельной Госпожи. Сообразительная Тень с поклоном подобрала плащ и опустилась на колени у ног Принцессы — тоже правильно, Комендант обнажил меч — понял торжественность и важность минуты. И хотя Принцесса стояла в тени, отбрасываемой Крепостью на кратер, яркий горячий блеск позолоченного шлема и холодный блеск полированного нагрудника почти слепили глаза беглым. Принцесса подняла руку, и дождалась пока ропот беглых не стих. Она выжидала — и это случилось: сначала на колени встали рабы, стоявшие под самыми воротами Крепости, потом ближние ряды, потом дальние, наконец, все беглые в кратере ждали ее слов коленопреклоненными. Наступила тишина. Принцесса длила ее столько, сколько подсказал ей растущий в ее груди восторг.

— Я — Владетельная Госпожа принцесса Гигар,— громко крикнула она, и подождала, пока небольшое эхо не улеглось в глубине кратера. — Я хочу изменить вашу Судьбу, рабы Империи. Я позволяю вам прийти в мое поместье на юге Империи. Там вас ждет работа и еда. — Кричать было непривычно и трудно. — Тот, кто придет туда, станет простолюдином в моей Степи. Не рабом. Простолюдином. — Как еще им объяснить то, что ждет их, короткими и ясными словами? — Над вами не будет надсмотрщиков и бичей. Только я — справедливая принцесса Гигар. — Она переждала тихий ропот, возникший среди беглых. — Господин Комендант Крепости, который сейчас дает вам еду, через пять дней даст вам повозки — для еды и воды. Еды и воды тем, кто пойдет в мое Южное поместье. Я не буду заботиться о тех, кто останется здесь, у стены Крепости Стерры,— выкрикнула она из последних сил горла. — Я буду заботиться только о тех, кто придет в мои большие степи. Я изменю их Судьбу. Это все,— негромко произнесла она для Коменданта и Тени. Тень накинула ей на плечи плащ, а бледный Комендант отсалютовал ей мечом.

— Я устала, — сказала она бледному Коменданту, вернувшись в комнату, отведенную ей в Крепости. — Лорд, мне необходимо поесть, и я немного посплю. И еще — покормите сегодня беглых лишний раз.

Тень, согнув спину в поклоне, что-то пробормотала почтительным тоном.

— Скажи громко, Тень!

— Дайте им эту еду вашей рукой, Владетельная Госпожа,— потупив глаза, произнесла Тень. Принцесса одобрительно кивнула ей.

Она бросала лепешки теплого свежеиспеченного хлеба в кратер, навстречу многим сотням протянутых рук, с карниза, перегибаясь через барьер, чтобы беглые видели ее. И они видели принцессу Гигар — высоко у себя над головой, в сиянии боевой амуниции. И радостным криком встречали каждый взмах ее руки. Но хлеб быстро закончился.

За обедом, как и за завтраком, Тень бесшумно, умело и предупредительно обслужила ее, так же ненавязчиво и споро подготовила ложе, помогла раздеться. Уже лежа, расслабленная мягкостью постели, прохладой комнаты и вкусной приятной сытостью, Принцесса несколько удивилась тому, что Тень не ушла, а села, как обученная охранница или сторожевая собака, на пол около двери и вытянула ноги, перегораживая ими вход. И было в ее позе столько спокойной уверенности, что Принцесса не возразила против ее присутствия. Пусть лучше эта женщина в комнате, чем грубый воин за дверями. И уснула. И на удивление очень крепко и спокойно, без тревожных сновидений, проспала много часов, до громких команд на шумном вечернем построении дежурного караула Крепости. Раскрыв глаза, она снова увидела Тень, не поменявшей, казалось, позы, заметила робкую улыбку, мелькнувшую на молчаливых губах, и приветливо кивнула ей. Она хорошо отдохнула, словно под мягким крылом.

— Тень, подойди! — сев на ложе, приказала Принцесса. Она еще раз вгляделась в приблизившееся некрасивое грубое лицо беглой и, не передумав, не изменив принятое до сна решение, сказала: — А ты знаешь, где находятся Сухие Колодцы?

— Я не знаю, но люди знают, Владетельная Госпожа. Я спрошу. Я умею спрашивать. — Взгляд беглой был тих и внимателен. — Надо дать им хлеб, чтобы они говорили со мной.

— Спроси, Тень.... Дай им хлеб. Я скажу лорду. А сейчас помоги мне одеться. Без доспехов. Отнеси доспехи на карниз Крепости.

— Мне нельзя подниматься на карниз, Владетельная Госпожа... — с глухо забившимся сердцем прошептала Тень. О, Судьба!..

— Я скажу Коменданту... Господину Коменданту. Позови его,— одевшись, велела Принцесса. И когда лорд Чиррер вошел, оглянувшись на задержавшуюся в комнате Тень, Принцесса приказала: — Нас никто не должен подслушать, Тень!

— Лорд, — услышала Тень из-за закрытой двери,— нет ли новостей от лорда Диккара?

— Нет, Принцесса.

— "Принцесса Гигар", лорд! Пожалуйста, не упорствуйте, я...

— Принцесса!.. Я был ошеломлен вашими несправедливыми словами...

— Руки прочь, лорд Чиррер! — Тень напряглась. При ней не было никакого оружия, один лишь, подобранный около конюшни, нож-кадык — потому что еще в начале своего пути к Крепости она сняла с себя все ножи и спрятала их — так было безопасней: пойманную безоружную рабыню могла ждать наказующая плеть, вооруженную рабыню — обязательный меч. А две стычки с грабителями и насильниками, в которые пришлось вступить их маленькой группе случайно объединившихся беглых рабынь, были решены ее уменьями и внезапностью отпора. В тех стычках Тень убедилась, что она умеет все. Но правильно ли она поступит, если сейчас придет на помощь принцессе Гигар, легко укротив Коменданта? Тень вся превратилась в слух.

— Принцесса!..

— Кому мне пожаловаться, лорд Чиррер? Коммодору Каддету или лорду Диккару?

— Принцесса!.. Хотя бы выслушайте меня!

— Нет, лорд Чиррер! Все кончено. Давайте о делах! Слушайте: сегодня ночью я оставлю на карнизе еще деньги, достаточно много. Чаще кормите беглых. И готовьте караван — еду, быков, дрова, повозки... Пусть всего этого будет больше, чем нужно, я так хочу. Иначе почти никто из них не дойдет до степей, поняла я сегодня. Сейчас я улечу, лорд. И постараюсь не возвращаться сюда. Я не хочу вас видеть. Но я буду наблюдать за караваном и прослежу за тем, как караван был подготовлен к пути. Прощайте! Не провожайте меня, лорд Чиррер! Я запрещаю вам! И не советую вам ждать меня на карнизе. Тень отнесет мои вещи на карниз. Распорядитесь, чтобы ее пропускали туда! Это все!

— Принцесса!..

— Прощайте, лорд Чиррер!

— Тень, — сказала она, решительной походкой выйдя из комнаты,— ты слышала, да? — Взгляд принцессы Гигар был холоден. — Ты умеешь хранить тайны? — В ответ Тень низко, рабски поклонилась. И убила улыбку, чуть было не проявившуюся у себя на губах — Владетельной была приятна и понятна ее рабская покорность: чуга не переделаешь! — Встань! Отсюда в Южное поместье рода Гигар ведет длинная и трудная дорога. Ты, Тень, если научишься ездить верхом, проделаешь ее на Баку. До Желтых гор охранять и помогать каравану будут гили, большой отряд. На землях Империи охраны не будет. Но ты не торопись приехать первой. Я хочу, чтобы ты следила за порядком в пешем караване. Он будет длинный и медленный, и таять по пути. Замечай и поправляй неправильное — только то, что можно и нужно поправить. Потом расскажешь мне. Ты сможешь, Тень?

"Если она справится, я возвышу ее. Пусть рабы видят и знают: верная хорошая служба мне ведет к уважению и богатству".

— Я сделаю все, Владетельная Госпожа. Я научусь! — взволнованно пообещала ей беглая, и Принцесса поверила: эта — научится. А у нее будет еще одна верная слуга. И добавила необычное:

— Прорвемся, Тень? — Кивнула, внимательно заглянув в глаза беглой, и ушла по коридору, начала подниматься по лестнице наверх, на карниз Крепости. Тихо ходить она не умела.

"Сегодня ночью... на карнизе", "Постараюсь не возвращаться сюда" , "Я не хочу вас видеть", "Коммодор Каддет"... — повторила про себя Тень. У нее опять сильно и неровно билось сердце — сегодня Судьба снова наградила ее за терпение и выжидание. Она шагнула на новую ступеньку.

"Коммодор Каддет" — по рассказам воинов гилей этот человек — муж принцессы Гигар, он придумал и построил эту великую Королевскую Крепость, огромную внутри и снаружи, остановившую и погубившую великую Армию чугов и вместе с ней Пирата. Большой, сильный темнокожий человек. Воин. Принцесса Гигар ищет у него защиты — и если ей потребуется защита, появится коммодор Каддет. И он — появится здесь! И он — появится здесь! И будет ждать и даже искать рабыню Тень. И Судьба сплетет их нити, а узелок на них завяжет она, Тень.

Один болтливый ветеран рассказал, где сейчас живет с двумя наложницами и детьми безногий генерал Варра. Он не испугался великой Армии Пирата, собрал и привел в Крепость армию гилей. Он устоял перед Армией Пирата. Но он не устоит перед его матерью — Судьба справедлива. Добрая Судьба поможет ей завязать этот узелок.

Вот так все нити и их обрывки, которые она, покинув дворец, подбирала, искала, находила и раскладывала по цвету и месту, сплетутся в прочную длинную разноцветную нить ее Судьбы.

А сейчас она поднимется на карниз Крепости и осмотрится.

Малыш со смехом, перемежающимся с недовольным ревом, гонялся за добродушным, в половину его роста, проказливым косолапым Медвежонком, азартно ползал по всему дому, стараясь обогнать шустрого маленького Дразнилку. Иногда они все втроем сваливались в одну хохочущую голосом Малыша кучу. За обедом его едва удалось усадить за стол — он непременно хотел, чтобы Медвежонок топтался около его высокого креслица, а напротив сидел Дразнилка и корчил рожи.

— Похоже, ему нравится быть первым и командовать,— наблюдая за Малышом, заметил Кадет, сидя сбоку от этой компании. — Но это отвлекает его от еды. Надо что-то придумать... Обучить их есть в компании с Малышом. Попробую.

— Хорошие игрушки, забавные, — заметил Монах, заканчивая есть суп. — Ты обучишь их разговаривать?

— В следующий заход. Пока не могу сообразить, какой словарный запас вложить в них. Может быть, ты займешься этим?

— Надо порыться в библиотеке. Новая кухарка неплоха, правда?

— Пожалуй. А как продвигается твоя Книга?

— Написал конец истории, теперь все подгоняю под него.

— Так пишутся книги? — изумился Кадет.

— Именно так, именно так. Если ты сочиняешь историю, а не записываешь хроники. Удивлен?

— Удивлен... А почему так, наоборот?

— Потому что хроники — это перечисление событий, множества реальных событий, часто одновременных. Они создают... всю картину... плотность, ну, как у плетения. А история кого-нибудь или чего-нибудь — одна выдернутая нитка. Не вся правда, не полная. Но удобная. Я ведь пробовал записывать хроники. Читать — скучища! Попробуй эту кашу, в гостиницах она всем нравится. Рецепт новангов. В гостиницах ее называют "Адмиральская". Никто не знает, что значит "Адмиральская", а слово прижилось.

— А как начинается твоя книга? — Кадет зачерпнул ложку каши, заложил за щеку — распробовать вкус.

— Начинается она так: "Начальник каравана затрубил в рог, и надсмотрщики защелкали своими бичами". ...Нет, Каддет, ты посмотри, как он орудует ложкой! За неделю обучился! Малыш, Малыш!.. Подожди! Кашу надо съесть до конца! Смотри — Каддет тоже кушает кашу.

— Ясноглазый... А как заканчивается твоя книга, Монах?

— "Назначение и смысл жизни разумных существ — исполнение осознанного ими Долга".

— Как-то это... темно, старина. Да и не все с тобой согласятся, — хмыкнул Кадет. — Я, например, так не думаю.

— Напишите свои Книги!

— Малыш не мешает тебе писать? А каша, действительно...

— Нет, не мешает. А может быть, даже помогает. Мы с тобой старые, утомленные, а он такой живой, настоящий... Принцесса знает, где лорд Барк?

— Боюсь, скоро узнает. Ты на моей стороне?

— Однозначно! Смотри, опять пошел дождь. Сегодня уже третий раз.

— А мы все равно пойдем гулять, да, тезка? — Кадет взял наевшегося Малыша на колени, обнял, обгладил, чуть помассировал зону его Неспящей — она уже пробуждалась. Малыш прижался к нему, удобно устраиваясь, поерзал, довольно улыбнулся, сморщив носик: при каждом визите Кадета в Анапль между ним и Малышом сразу, легко и с последней достигнутой точки взаимопонимания возникала синхронизация.

— Как ты посмел! — закричала на него Принцесса, позвонив вечером.— Это предательство! Как ты посмел!.. Где Барк?

— Умер, — виноватым тоном ответил Кадет и подмигнул Монаху. — Ты меня застыдила, и он умер. — Принцесса поперхнулась. Кадет подавил усмешку и скорбным тоном добавил: — Надорвался на каторге.

— Ты...

— Да успокойся, ты, Стрела,— урезонивая ее, со смешком сказал Кадет. — Ты хотела говорить с ним, прилетай, поговори. Так и быть — дам вам свидание. Ты где сейчас? — Он пошел к глобусу Гиккеи, поискал на его ночной стороне светлячки маячков челнока и радиотелефона Принцессы. Оба маячка неподвижно застыли вблизи цитадели в столице Стерры. — Поговорила с Резидентом? Как ваши успехи, заговорщики?

— Доставь Барка в Южное поместье, — приказала Принцесса. — Завтра же! Утром!

— Я не высплюсь. Доставлю его завтра ночью.

— Нет, утром, Каддет! Утром!

— Не получится, Стрела. Его надо привести в порядок. Ведь он отбывает каторгу, и я думаю, у него неприличный вид. Надеюсь, что неприличный.

— Как я на тебя зла, Каддет!

— Я уже привыкаю к этому, принцесса Гигар. Поговоришь с Малышом? Он еще не спит.

— Что он делает сейчас?

— Монах сменил меня — они смотрят и — кто из них как умеет — обсуждают картинки на визоре. Ему нравится. Поговоришь с ним?

— Нет, не сегодня. Я слишком злая и усталая, он почувствует, как в прошлый раз.

— Может быть, все-таки прилетишь к нам? Хотя... — Кадет посмотрел на Внешнее Море,— не надо, там шторм. Хороший шторм! Какой-то кораблик царапается по волнам. Качает его... Маленькая рыбка... Дай ему, Судьба, удачи!

— Знаешь, — произнесла Принцесса совсем другим тоном, — я почему-то в последние дни часто вспоминаю тот шторм и наш разговор о маленьких рыбках, помнишь? Как давно это было!..

— Конечно. Ты вспоминаешь, потому что ты сейчас попала в шторм. Нет, не верно. Ты вызвала шторм, и тебя мотает. Как я могу тебе помочь, Стрела?

— Никак. Пока — никак. Я обидела тебя, да?

— Я не обиделся.

— Мне просто тревожно, Каддет.

— Все будет хорошо, Стрела! Кстати! Я сделал для нас хорошую собаку-охранницу. Зовут Рагг. Она никогда не предаст нас — не умеет. Как мог, научил ее быть ласковой с тобой и Малышом.

— Я знаю, ты можешь этому научить. Я помню.— Принцесса судорожно вздохнула. — Что-то со мной не так, Каддет... сейчас я чуть не заплакала. А мне сейчас никак нельзя быть слабой. Сразу столько дел!.. Ладно!.. Послезавтра утром я хочу говорить с Барком.

— Что с ним сделать, если он откажется служить тебе, принцесса Гигар? Пожалуйста, скажи мне сейчас — я давно не убивал, и мне надо морально подготовиться,— шутливым тоном сказал Кадет.

— Вернешь его на каторгу,— усмехнулась Принцесса. — Что он делает там?

— Намывает золото для тебя, принцесса Гигар.

Принцесса хихикнула.

— Я вами довольна, Великий и Могучий. Кстати, Резидент сказал, что Совет постепенно привыкает к мысли, как он выразился — о полезности моего участия в делах Империи.

— Это замечательно. Тяжелый груз лучше нести маленькими шагами.

— Еще он просил передать тебе, что твой вариант — ну, похищение Барка — сберег репутацию генерала Варра. К нему в усадьбу нагрянули с официальным ордером на обыск — а там чисто!

— Это тоже замечательно. А он не обижен на меня за похищение Барка?

— Он даже не удивлен, — засмеялась Принцесса. — Я хочу тебя попросить...

— О чем угодно, Стрела!

— Эрит говорит, что Владетельный Дор...

— Дор? Меня покупали для его зоопарка, Стрела! Интересно, так что там — Дор?

— Он нападает на усадьбы моих союзников, убивает. А мы еще не объединили наши армии — Владетельные медлят. Торгуются!.. Когда чуги научатся договариваться между собой?!

— Никогда,— хохотнул Кадет. — Или они перестанут быть чугами.

— Ты как-то говорил про ракеты и тепловые пушки, Каддет... Я хочу, чтобы ты показал нашу силу, магическую силу, на примере Владетельного Дора. И заодно поквитаешься с ним, удобный случай.

— Не могу, Стрела.

— Но почему, Каддет?!

— Я нарушу третий постулат Концепций Цивилизованного Пространства.

— Но раньше ты мог! Очень хорошо мог — около Королевской Крепости!

— А в те интересные времена Гиккея и ее народы были не зарегистрированы. Теперь вы — члены Цивилизованного Пространства. Я не могу вмешиваться в ваши дела оружием массового поражения, ОМП. Помни: над Гиккеей висит мониторинговая станция Цивилизованного Пространства, Стрела! Для вашей же пользы!

— Один раз, Каддет!

— Нет, Стрела. Только не ОМП. Давай я вызову Дора на поединок. Это позволено.

— Значит, ты мне не хочешь помочь?

— Хочу и помогу. Но только оружием вашего уровня. Даже порох не могу дать тебе.

— Один раз, Каддет!

— Нет. Я не хочу стать изгоем.

— А как же мой "магический жезл", парализаторы?

— Несмертельное оборонительное оружие,— легко ответил Кадет, но этими словами он уколол Принцессу прямо в сердце.

— Ты меня очень огорчил, Каддет! Очень! Мне жаль, что нас зарегистрировали. Лучше бы попозже!

— Но ты, принцесса Гигар, совершенно можешь быть уверена в моем мече и кинжале. Этого мне законы не запрещают. Остынь!

— Ладно... До связи, Каддет? Я сейчас слетаю к Сокровищнице за деньгами, заброшу их Коменданту, а потом вернусь в поместье. Передай привет Монаху и Малышу. Скажи, что я их очень люблю. И постараюсь скоро прилететь к ним. А тебя жду послезавтра. До связи?

— Удачи тебе, Стрела! До связи!

— Мама звонила, тебе привет передавала,— Кадет прикоснулся губами к головенке Малыша. — Мама очень, очень занята. У нее предчувствие шторма,— сказал он в ответ на вопросительный взгляд Монаха.

23. Браслет.

Как она и предполагала, отужинав, переодевшийся в красивый кафтан Комендант в сумерках поднялся на карниз Крепости. Волновался — видела Тень, ходил взад-вперед по карнизу, топая сапогами. Возмущенным жестом прогнал трех воинов, поднявшихся из Крепости на карниз посмотреть на топающего человека, останавливался — один раз на расстоянии протянутой руки от Тени, и снова начинал расхаживать. Шло время, ветер надул тучи, пролившиеся холодным дождем, и босым ногам стало холодно.

Когда Комендант, постоянно задиравший голову и озирающийся вокруг, увидел что-то в темном небе и нелепо и неумело начал прятаться в самых глубоких тенях на карнизе, вот именно и только тогда Тень скользнула к нему, сзади подсекла его, высокого, заткнула его открывшийся рот кулаком и круговым, сильным быстрым движением открыла его кровяные жилы на шее. Мягко опустила задергавшееся тело на камень карниза и села на его ноги, и даже руками придерживала их, чтобы судорожный скрежет сапог Коменданта по гладкому камню Крепости не насторожил принцессу Гигар. И замерла. Она знала, теперь надо было подождать десять ударов сердца. Дождь усилился, и теперь стал лучше виден силуэт принцессы Гигар, вышедшей из чего-то почти невидимого. Оттуда же полился мутный желтый свет, который сделал хорошо заметными капли дождя и Принцессу. На ней не было брони. Она выгружала из глубины невидимого в двух небольших сумах что-то тяжелое.

Тело Коменданта перестало напрягаться и содрогаться — он умер. Нащупав рукоятку его боевого кинжала, и уже почти вытянув его из ножен, Тень передумала — все надо делать по правилам и не сердить Судьбу еще раз: врага убивают его же оружием. И легчайшим шагом полетела вперед, левую руку выставив перед собой, а в правой отведенной держа нож-кадык. Ей оставался один последний выверенный прыжок, когда она наткнулась на невидимое — тяжелое и крепкое, вместе с тупой болью изменившее направление ее полета, поэтому и удар руки оказался недостаточно сильным — он не уронил, а только толкнул принцессу в спину.

Оказывается, эта девочка кое-что умела — она еще только падала вперед, но согнула ноги и устояла, а не упала навзничь, и ее правая рука уже потянулась к кинжалу; она еще только ловила рукоять кинжала, а левую неживую руку уже выставила вперед и разворачивалась лицом к Тени. Молниеносный выпад принцесса парировала неживой рукой — и нож, встретившись с твердым, едва не вывернулся из пальцев Тени. Но маховый нижний удар ноги принцесса не ожидала, пропустила его и, как подкошенная, рухнула на колени. Тень ушла от ее быстрого встречного кинжала и успела полоснуть ножом по кисти принцессы — еще минута, и, даже если нож не перерезал сухожилия, обескровленная кисть выронит кинжал. Но принцесса могла закричать. Тень отшагнула назад и, вытянув голову, тихо напомнила принцессе, сидящей на коленях лицом к ней:

— Чуги не кричат от боли и страха смерти, принцесса Гигар!

Она видела, что принцесса кусает губы, силясь подняться на ноги, что ее глаза бесстрашно полны решимостью сопротивляться, что она опирается на неживую руку, силясь подняться. Но нет, девочка, у тебя еще слабые ноги, без опоры на обе руки тебе не встать. Она короткими шагами крутилась около Принцессы, выжидая время и выбирая позицию для полосующего удара по лицу — ослепить.

— Почему, Тень? — часто дыша, спросила Принцесса, копя силы, чтобы подняться с колен.

Этот вопрос сбил подготовленное движение Тени.

— Воля Императора, — на миг задумавшись, ответила Тень и удовлетворенно усмехнулась, увидев вспыхнувшую в глазах принцессы ярость. И сделала обманный, медленный выпад — как бы попытавшись отрезать ей ухо. Принцесса резко отклонила голову, открывая длинную гладкую шею. И Тень в нижнем стремительном наклоне с оттягом рассекла ей горло — любимым ударом, неотразимым — косо, сверху вниз, на всю длину. Принцесса медленно повалилась лицом вниз, на камень карниза, еще живая, пытающаяся вздохнуть. Выдернув из слабой руки принцессы кинжал — это ее "Женская Честь"!— возликовала Тень, она перевернула тело принцессы на спину, заглянула в тускнеющие глаза, и, очень надеясь на то, что принцесса услышит ее, прошептала ей в ухо то, что так хотела, но не успела выкрикнуть ей в лицо, оскорбительное и мстительное:

— Мне нужен твой муж, принцесса.

Она погрузила кинжал в сердце принцессы и неторопливо провернула его в ране. Раз и другой. Принцесса слабо всхлипнула или вскрикнула, когда кинжал, омываемый родничком темной крови, вышел из раны. И перестала дышать.

"Каддет!" ушла в небо ментограмма.

Он вскочил с кровати, мокрый от внезапного пота. Сердце билось в пересохшем горле, лицо горело, руки дрожали. Он только что получил ментограмму Стрелы, окрашенную кровью, без живой мелодии и резко оборвавшуюся. Так умирают. Это последний росчерк стрелы в бездонном небе. Она умерла.

"Кадет! Стрела умерла,— сухо подтвердила Неспящая. — Умерла. Сейчас спаси Малыша, Кадет! Немедленно!" — это был жесткий приказ, императив Неспящей.

Да, Малыш! Еще до того, как заболело его сердце, как он почувствовал в нем растущую раздирающую пустоту, а разум осознал всю безвозвратность и горечь случившегося, до того, как проснулось возмущение несправедливостью Судьбы и яростный гнев, он услышал, что в соседней комнате заплакал Малыш. Нянька что-то успокаивающе забубнила ему, запела, но Малыш плакал, срываясь на судорожные рыдания — он тоже принял ментограмму.

Кадет взял его на руки, обнял, прижался губами к его маленькой Неспящей, напрягся, быстро входя в короткий управляющий транс. Это было против правил, это делать было рано и нельзя было делать без подготовки, но Кадет знал, что если сейчас быстро не залечить эту рану в подсознании Малыша, она останется там навсегда, калеча сознание. Цена его поступка была огромной, а вина — непростительной с точки зрения холодного рассудка — сейчас он выдирал, стирал из подсознания Малыша глубинную память о Стреле, ее последнюю и единственную ментограмму сыну. Лишал его детских воспоминаний о матери — запахе ее волос, молока и нежном волшебном голосе. Стирал следы ласковых прикосновений ее рук. Убирал из-под ног Малыша опору. Превращал его в сироту с пустотой в сердце там, где у всех живет неумирающая память о маме его детства. Превращал в сироту, обязанному только самому себе. И все это нужно было сделать ради того, чтобы у Малыша в будущем не было слабины, сродни той, что была у Кадета — несправедливого, иррационального чувства вины за то, что он имел мать, знал и любил ее и потерял — и недополучил ее любви, жил сиротой.

— Что случилось? — дергал его за руку подскочивший Монах, бледной тенью существующий на краю его сознания. — Скажи, что случилось, Каддет?! — Но Кадет смыкал потоки сознаний.

До рассвета еще оставалось много времени, она успеет.

Тень раздела Принцессу, разрезав всю ее одежду на узкие полосы, сбрасывая их в одну кучу. Работать было легко, потому что помогал желтый свет из открытого невидимого. Когда тело обнажилось, Тень сорвала с шеи принцессы ожерелье и сунула его за пазуху, затем попыталась снять широкий браслет, но он не поддавался ножу, а застежку браслета она не нашла. В правом рукаве платья обнаружилась какая-то короткая тяжеленькая трубка.

Разум подсказывал Тени — избавься от этих вещей принцессы! Прикрыв глаза, чтобы легче и быстрее думалось, Тень начала перебирать те немногие возможности, которые у нее были. Ошибиться было нельзя. И она отсекла правую кисть Принцессы, с усилием стянула с ее руки браслет и с трудом надела его на свою руку.

Голое окровавленное тело Принцессы было тяжелым и скользким, а путь к дальнему левому краю карниза — долгим, десять на десять и еще десять на восемь шагов. Тень сделала эти медленные шаги ни разу не остановившись, и только перевесив тело Принцессы ногами вниз через деревянный барьер, ограждающий карниз Крепости от пропасти кратера, она передохнула, подняв голову вверх, чтобы усилившийся прохладный дождь омыл ее лицо. Дыхание успокоилось, перестали дрожать ноги, Тень начала чувствовать гнилой запах испражнений, поднимающийся снизу, из глубокой вонючей червивой ямы под самой стеной Крепости — из места, куда испражнялись ослабевшие болеющие беглые.

Вдруг ожил браслет — начал беспокойно дрожать и его дрожь передавалась руке. Кто-то зовет и ищет принцессу Гигар! — догадалась Тень. Коммодор Каддет? Друзья?

Браслет и трубка. Они — следы, которые могут привести к ней врагов. Как избавиться от них? В школе Кинжала Империи учили — только огонь навсегда заметает следы. Судьба поможет ей — ведь она убила кровного врага Императора. И не ее вина, что Император умер и не узнает этого. Так бывает. Важно, что она, Тень, исполняет свой Долг.

Со светящимся невидимым тоже что-то происходило — оно задергалось, и к желтому свету добавились частые короткие вспышки красного. Вернувшись к нему, ощупав и потолкав невидимое, Тень поняла, что ей не справиться с такой тяжестью. Оставалось закончить начатое и осмотреться, запутать следы и уйти.

Осмотреться! В тяжелых зашнурованных сумах были Империалы. Тень зачерпнула две горсти — по одной в каждый карман шаровар, а в освещенную глубину невидимого из осторожности заглядывать не стала. Лентами разрезанной одежды крепко привязала к шее Принцессы обе тяжелые сумы и, перелив всю силу в плечи, подбросила сумы вверх и вперед, через край деревянного барьера.

Подброшенные сильным толчком, сумы потянули тело принцессы вниз, в темноту, сдернули с барьера, и на седьмой торопливый удар сердца под стеной раздался громкий шлепок и чавканье вязкой жижи. До рассвета, понадеялась Тень, тело затянет в глубину ямы, а если кто-нибудь из беглых и увидит сейчас тело, он никому из воинов Крепости об этом не расскажет — ничего хорошего за такую находку его не ждет.

"Я не хочу вас видеть". Запутать следы. Она вернулась к телу Коменданта, до хруста сжав зубы, подняла его, и, пачкая кровью Коменданта свою одежду, на руках и мелкими шашками, трижды останавливаясь, но не опуская тело на камень карниза, чтобы медленно сочащаяся из его раны кровь не запачкала камень карниза, отнесла его к невидимому. Привалила тело к его твердой и гладкой поверхности. Окровавила меч Коменданта в луже крови принцессы, скопившейся на камне карниза, и вложила его в руку Коменданта. Ей казалось, что это важно — чтобы именно так гили увидели случившееся.

Обильно перепачкав кровью врагов, Тень погубила свою одежду, но она знала, где найдет чистую мужскую рабочую форму — не даром она так тщательно изучила Крепость, все ее пять этажей, познакомилась и переговорила со множеством гилей — с воинами гарнизона, конюхами, прачками и кухарками. Главным было — проскользнуть мимо особенно придирчивых воинов охраны в нижних коридорах и около дверей во внутренний двор Крепости. Отвлечь их чем-нибудь. Надо добраться до кухни.

Скрыв отрезанную кисть руки в узле лохмотьев одежды принцессы, а кинжал и трубку запрятав в пояс шаровар, Тень проскользнула к широкой деревянной лестнице, ведущей в глубины Крепости. Теперь — незамеченной добраться до кухни. Помоги ей Судьба!..

Малыш спал у него на руках, оглушенный трансом. Надо было дождаться его пробуждения: когда он проснется, ему снова немедленно и на несколько часов понадобится помощь, чтобы его мир пришел в равновесие, чтобы залеченная Кадетом рана в его сознании хоть немного поджила — а это может сделать только физический и ментальный образ человека, которому Малыш доверяет. Надо подождать! Подавить в себе нетерпение. Не поддаваться жажде немедленных действий, которые так требовательно подсказывает сердце. Сейчас состояние Малыша важнее всего прочего. Почему ты умерла, Стрела?!

Мысли безостановочно возвращались к ужасу минуты его пробуждения и потрясения. Ментограмма не была предсмертным криком о помощи, в ней не было не малейшего оттенка мольбы. Она была прощальным вздохом, последней мыслью. Кто же убил тебя, Стрела?

На глобусе оба маячка — и челнока и радиотелефона — оставались рядом, в районе Крепости. С пульта связи Кадет попробовал взять на себя управление челноком — не получалось. Это могло происходить по двум причинам — челнок был не заперт или потерпел серьезную аварию — Стрела могла погибнуть при аварии. Но он не мог себе представить ситуацию, вызвавшую аварию военного катера новангов на Гиккее. Чтобы разобраться, чтобы найти Стрелу, надо лететь на Каменные Земли. Минимум десять часов полета, за которые может произойти любое неожиданное событие.

Малыш завозился, просыпаясь. Сейчас надо будет отослать домой пронырливую любопытствующую няньку, а им с Монахом вести себя так, как будто ничего не случилось, чтобы Малыш не почувствовал потрясения, произошедшего в мире.

Еще до рассвета, густо измазав лицо, платье и руки печной золой, в одно большое глубокое ведро, поверх тряпичного узла с одеждой принцессы, Тень накрошила много немытых резаных овощей, а для другой руки она приготовила ведро, в котором, присыпанный золой и крошками черного угля лежал узел с рабочей формой, кинжал и трубка принцессы и два коротких кухонных ножа. Она их заточит и поправит их рукоятки — сбалансирует — и получатся легкие быстрые метательные ножи.

Неторопливо, делая вид, что ведра тяжелые, она понесла их к воинским дверям Крепости, мимо трех постов. Подремывающие караульные лениво косились на нее, а один из них даже помог — сам отпер дверь, открывавшуюся во внутренний двор Крепости, и придержал ее, а потом затворил, чтобы порывы ветра не заносили в их караулку капли дождя.

В конюшне Тень тщательно вымылась. Прохладная вода взбодрила ее, а чистая рабочая форма согрела. Свое грязное платье и шаровары она присоединила к узлу с разрезанной одеждой, вещами и рукой Принцессы. С трудом затолкала узел в седельную сумку. Надо было поторопиться заседлать Баку, потому что она делала это медленно и с ошибками — скоро в конюшне появятся конюхи и могут помешать. А убивать их было нельзя, чтобы выгадать себе время до погони. А она будет, знала Тень.

Но два заспанных конюха появились раньше, чем она ожидала.

— Нехорошая погода для езды,— посетовал один из них, с удивлением посмотрев на Тень в рабочей форме. — А чего босая? Ботинки, что ль, не дали?

— Завтра обещали,— с вздохом ответила Тень. — Помоги с Баку!

— Ладно, заседлаю. А ты мне две порции фасоли отвалишь, а?

— А найди мне сапоги! Хоть старые, хоть рваные.

— От сердца отрываю,— конюх бросил ей сильно поношенные сапоги. — Потом отдашь назад. А ты мне услужишь?

— Как смогу,— с намеком ответила Тень. Торжествующе удивилась тому, как легко теперь она понимала мысли этих гилей и пользовалась их словами.

— Помочь сможешь! — залукавил конюх, начиная ловко седлать Баку. — Вскачь не пускай, еще не умеешь.

— Я шагом... Вот, сумку приторочи.

— Тяжелая!.. Не рано тебе с грузом ездить?

— Грязных тряпок собралось на кухне... воняют... Поеду к печам, отдам сжечь.

— Подсадить? — прищурив веселый глаз, спросил конюх.

— А подсади! — в тон ему ответила Тень. — Ой, руки-то не распускай!..

— Крепкая ты,— жарко сказал конюх. — Приходи вечером, научу правильно ...седлать...

— Научишь... Какое слово сегодня? А то ведь на воротах не выпустят...

— Сам еще не знаю. Там сейчас за старшего мой сродственник, Галлас, хромой такой арбалетчик, скажи ему, что я за тебя попросил. И сама об этом помни!

— Получится — буду помнить! Ну, шагай, Баку! Но!..

— Разговорчивая она сегодня,— заметил второй конюх, провожая Тень взглядом. — И чего ты нашел в ней? Женского в ней ничего нет, морда мужицкая... Вот поэтому тебе кое-чего и обломится, а вовсе не от того, что ты такой услужливый.

— Завидуешь...

Вялый и плаксивый Малыш, не интересуясь игрушками, тянулся на руки то к одному из них, то к другому, и они по очереди отвлекали его, дежуря у глобуса. Поздним утром — а на Каменных Землях еще только наступил рассвет — маячок радиотелефона вдруг начал очень медленное движение. Суровые и хмурые, собранные, как сжатые пружины, Кадет и Монах молча переглянулись, подошли к глобусу вплотную.

Кадет послал вызов на браслет Принцессы. Ответа не было. Еще раз!.. Еще раз!..

— Я справлюсь с Малышом,— сказал постаревший лицом Монах, стерев слезы с щек.— Лети!

Галлас неохотно пропустил Тень через въездные ворота Крепости. Понукая Баку, Тень заторопилась поскорее свернуть с широкой ухоженной дороги на боковую, ведущую к всегда горящим топкам отжиговых печей. Иногда в Крепости ей доводилось кормить рабочих с этих печей и, наслушавшись их разговоров и жалоб, она знала, что некоторые невезучие ночные смены в утренние часы заново набивают топки углем и старательно разжигают их, добиваясь высокого пламени и долгого, на два дня, жара. Она нашла такую печь, с уже разгоревшейся топкой. Сначала на глазах чумазого усталого кочегара она бросила на малиновые угли и голубое пламя комок своего грязного платья и шаровар, и когда он зачадил и задымил и завонял горящей тканью и кровью, кочегар охотно отошел в сторону, поболтать с приятелем, отдав Тени длинный железный прут и показав как шевелить угли. Вот тогда пришел черед всему остальному. А поверх — еще угля! И расшевелить топку!

Убедившись, что кисть руки и браслет и трубка закопаны в малиново-красных кусках угля, Тень села на Баку и, как потом, обливаясь слезами, клялся на допросе у лорда Диккара кочегар, неторопливо поехала по боковой дороге в сторону Крепости. Кочегар не видел, что за поворотом этой дороги Тень спешилась и, пригнувшись, чтобы ее не могли увидеть от печей, быстро повела Баку в противоположную сторону.

— Монах, у меня сейчас неустойчивый сигнал маячка браслета, но я над Морем, возможны помехи. А как у тебя?

— Тоже — то гаснет, то вспыхивает. И не движется. Что это может быть, Каддет?

— Это убийцы пытаются спрятать или уничтожить браслет. И Стрелу. Ее тело.

Монах всхлипнул.

— Я лечу на форсаже, но, наверное, не успею перехватить их. Посмотри на крупномасштабной карте пульта управления — что находится в районе маячка?

— Каддет!.. Маячок погас!

— У меня тоже. Посмотри на карте, Монах, поскорей! Где был маячок?

— Какие-то домики... Подожди, Малыш, подожди, милый... сейчас будем смотреть картинки... Это печи для отжига! Ты понял, Каддет?! Печи для отжига цемента!

— Я понял... — прорычал Кадет. — Они стирают следы!... О, Судьба!... Монах! Я забыл, не закончил... Как только у тебя представится возможность, надо спрятать от Малыша все изображения Принцессы. Со стен, из компьютера... отовсюду!

В Крепости был переполох. С трудом закамуфлировав джип вплотную к стене кратера над карнизом Крепости, Кадет долго наблюдал, как бестолково мечутся воины, наступая на бледные следы пролитой крови, как они, затаптывая следы ночного боя, толкутся около тела Коменданта. Использовав светофильтр, через прицел Карателя он хорошо рассмотрел челнок с полуоткрытой дверью и предположил, что Коменданта и Стрелу убили в тот момент, когда они были заняты разговором. Но обнаженный меч Коменданта? Увидел ли он врагов? Ранил ли он хотя бы одного врага? Чья кровь большой подсыхающей лужей натекла к оградительному барьеру карниза? Только ДНК-анализ мог ответить на эти вопросы. В памяти робота-медика "Робинзона" была полная информация о геноме Принцессы, а образец крови Коменданта можно было бы взять немедленно, если бы не эти две дюжины растерянных людей. Но где тело Принцессы?

В кратере лениво и безразлично к тому, что происходило в Крепости, шевелились беглые.

— Еда! Еда! Еда! — изредка кричали оттуда. -Лорд! Еда!..

Было понятно, что до глубоких сумерек ему нельзя спуститься на карниз. И он не умеет проводить следствие. Следствие умеет проводить Резидент. И Кадет бросил джип в сторону цитадели в столице Стерры.

На закате, высадив взбудораженного Резидента около въездных ворот Крепости, Кадет вернулся к карнизу. Три усиленных поста: около лестницы, около тела Коменданта, около лужи темной крови. Сейчас Резидент отдаст нужные приказы.

Еще днем, там, в цитадели, с закушенной губой и прищуренными глазами выслушав рассказ, встревоженный Резидент немедленно разослал гонцов по всей Стерре — поднять по тревоге регулярные полки, доставить в Крепость нужных доверенных людей, доложить обо всех происшествиях в Стерре... взглядом сдерживая порывы Кадета — немедленно лететь в Крепость и действовать, действовать... И только когда запущенная машина сыска и контроля в Стерре пришла в движение, Резидент, ни слова не говоря, направился на смотровую площадку, к джипу. За час очень быстрого полета они не сказали друг другу ни единого слова.

Скоро в Крепости сыграли тревогу, началось построение гарнизона, появилось много людей с факелами. Нетерпение Кадета усиливалось — скорее, скорее... Люди с факелами и холодными светильниками начали подниматься по внутренним лестницам Крепости, отбрасывая через последовательно освещающиеся амбразуры зыбкие тени во тьму кратера. А там, внизу, забеспокоились беглые.

Наконец, на карнизе появился Резидент в сопровождении нескольких человек, прокричали команду, посты ушли с карниза. Резидент остался один и махнул рукой. Кадет включил прожектор, направил свет на карниз и с фонарем в руке выпрыгнул из джипа. Первым делом он подбежал к челноку. Пусто!

...— Для чего это, коммодор? — Резидент показал на ленты бинта из аптечки джипа, которые Кадет пропитывал вязкой свернувшейся кровью из раны Коменданта и из лужи крови около барьера, стирал с лезвия меча и — в разных местах — с бетона карниза. На каждой ленте он ставил метку.

— Утром я смогу сказать вам, чья это кровь. И когда она пролита.

— И такое — возможно? — уважительно спросил усталый Резидент. — Отжиговую печь остудят к утру. Утром же начнут осмотр кратера и допросы беглых. Может быть, они что-то слышали или видели. Разъезды на дороги уже высланы. Сейчас закончат допрос конюхов и воинов. А пока нам остается просто ждать. Если это возможно — узнайте, коммодор, чья это кровь, это нам поможет.

...— Вы все слышали о коммодоре Каддете,— сказал лорд днем следующего дня, обводя взглядом своих людей, сидящих вокруг длинного стола в большом, бывшем штабном помещении Крепости, — а некоторые видели и знают его. Коммодор расскажет нам то, что он узнал с помощью магии Холодных Земель. Пожалуйста, коммодор! Нас никто не услышит.

Кадет, по укоренившейся в нем с еще кадетских времен привычке говорить перед собравшимися стоя, встал, и все люди Резидента немедленно поднялись на ноги.

— Нет, сядьте, пожалуйста,— сказал он, обводя взглядом пятерых женщин и двенадцать мужчин разного возраста. Они подчинились его словам и жесту и сели. — Забудьте пока, что в моем сердце — печаль, горечь и гнев. Сейчас и здесь мы равны. Мы все вместе ищем истину и убийц. И еще прошу вас поверить как последней правде тому, что я скажу. — Они внимательно слушали его, даже подались к нему головами. — Пролитая, умирающая кровь убитых прошептала, что первым убили лорда Чиррера. Убили недалеко от лестницы из Крепости на карниз. А госпожа Принцесса умерла в начале следующей минуты. Это значит, что не лорд Чиррер убил ее — с нанесенной ему раной он никак не мог бы пройти два по десять на десять шагов. Значит тело лорда Чиррера, почти не оставив кровавых следов, перенесли к повозке госпожи Принцессы. На мече лорда Чиррера — кровь госпожи Принцессы. Убийцы хотели, чтобы мы подумали, что это лорд убил ее. Но, мертвый, он не мог убить, унести и спрятать ее тело. Тело где-то здесь, в Крепости. Это все, что я узнал. Спрашивайте! И я слушаю вас. — Кадет сел.

— Воины на постах говорят,— встав, доложил пожилой неторопливый в движениях человек Резидента,— говорят, что помещения Крепости вчера на рассвете покинул только один человек — женщина Тень. На ней была очень грязная женская одежда чугов. В руках у нее были полные ведра — одно с помоями, другое — с печной золой. Тяжелые. Но тело взрослого человека, даже поделенное на множество частей, никак не могло поместиться в эти два ведра. Тело госпожи Принцессы спрятано где-то здесь, в Крепости.

— Мы дважды старательно проверили все помещения Крепости. Мы вскрыли даже секретные комнаты с печатями Совета лордов. Ничего,— сказал Резидент.

— Эта же женщина, Тень, — ломающимся басом произнес юноша с густой копной светлых волос, — в мужской рабочей одежде, на коне по прозвищу Баку, через въездные ворота покинула территорию Крепости и не возвращалась через них обратно. Тень — в Стерре.

— Со слов кухарок, на кухне ничего не пропало,— сообщила пожилая женщина из людей Резидента. — Ничего — а мы заставили их трижды проверить всю посуду и утварь и разложить все вещи по своим местам. В комнате, где спала и отдыхала Тень, никаких ее вещей не обнаружено, никто из других женщин — ни беглых, ни наших простолюдинок — не помнит, чтобы у нее были какие-нибудь вещи, кроме той одежды, в которой она пришла из кратера в Крепость. Она берегла эту одежду. Трижды стирала. Никто не видел у нее оружия.

— В золе и шлаке из печи, в которой Тень сжигала "тряпки из кухни", — выложила на стол узелок, свернутый из платка, другая женщина, — мы нашли вот что... — она развернула платок и показала всем два обгоревших искореженных жаром предмета. — Коммодор Каддет опознал эти две железные вещи как, возможно, браслет и карманное оружие госпожи Принцессы.

Резидент вопросительно посмотрел на Кадета и Кадет кивнул.

— А что это? — Резидент показал на маленькие комочки, запекшиеся в шлаке.

— Я скажу, что это, завтра,— ответил ему мрачный Кадет, бережно складывая платок.

— Скрытые патрули на дорогах и около них пока ничего подозрительного не заметили,— с самого дальнего конца зала сообщил мужчина с явно воинской выправкой. — Если эта Тень передвигается, как тень, ночью и пешком, то толку от нас не будет. Коня по имени Баку мы ищем.

— Что это за шум? — поморщившись, спросил Резидент о глухом гомоне, который, когда наступила тишина, все сильнее доносился к ним в комнату через открытое окно.

— Это беглые,— ответил ему кто-то из его людей. — Им уже второй день не дают еды. О них забыли. Они не хотят говорить и не говорят ни о чем, кроме еды. Когда мы сегодня утром опрашивали их, они почти набрасывались на нас. Пришлось угрожать им оружием, а то они бы нас съели.

— Это плохая шутка! — рассердился Резидент.

— Это не шутка,— несогласным тоном буркнул его человек. — Воины, часто дежурящие на карнизе, в один голос говорили нам, что там, внизу, иногда едят людей. Иногда жареное мясо. Иногда свежатину.

Кадет быстро, удивленно взглянул на Резидента, и тот, сделав гримасу, кивнул.

— Через два дня в Крепость придет полк мастера Кьюррика. Мы силой очистим кратер от рабов, — морщась, сказал он. — Больше невозможно терпеть этот беспредел... И не кормите их. Может быть, хоть часть из них уйдет... через день-другой...

— Я допросил ветеринара, попугал его пыткой, но он — твердый камушек, бормочет, что не знает, за что лорд Чиррер арестовал его. Говорит, что он хорошо лечил коня госпожи Принцессы. Конюхи подтверждают. Ветеринар сидел в тюрьме, когда произошли убийства,— не вставая, сказал уверенно, даже нагловато держащийся крепкий мужчина, сидящий рядом с Кадетом. — Клянется, что о Тени он ничего не знает. Прошу разрешения испытать его огнем. Еще: арестованный арбалетчик Галлас просит о встрече с господином коммодором, говорит, что он знаком с вами, коммодор Каддет. Привести его сюда?

— Я давно знаком с Галласом,— кивнул Кадет. — Я поговорю с ним в другой комнате, вы разрешите, лорд Диккар? — Он два раза прищурил правый глаз, что на воровском языке порта Дикка означало "Прояви интерес!"

...— Я виноват перед вами, мастер Каддет, — пробормотал закованный в ножные кандалы хромой Галлас. Они сидели в допросной — небольшой голой гулкой комнате, этажом ниже штабного помещения. — Вы ж и ногу мне спасли и через это жизнь... А я эту Тень выпустил за ворота... Виноват! Может, еще раз жизнь мне спасете? Не могу я на каторгу...

— Я попробую Галлас... — пообещал Кадет. — Не одного тебя она обманула, — намекнул он подслушивающему их разговор Резиденту. — Я попробую...

— Я вот чего напросился на разговор... — Галлас подозрительно огляделся и перешел на шепот. — Тут нас всех — комендантский полк — кормят при кухне. По очереди. А меня на кухне привечали, не гнали. Сижу, там, бывало, чай пью... То одного приятеля там встретишь, то другого... Бывало,— Галлас совсем понизил голос,— я там по пол дня просиживал. Непорядок, конечно, но... теперь за все отвечу. Эта Тень, мастер Каддет, много наших разговоров слушала. Сядет в темненьком углу, глаза закроет, замрет и слушает, чего мы болтаем. По лицу ничего не скажешь — то ли спит, то ли слушает, но заметил я, что если разговор какой повторяется, то вроде как она морщится, не интересно ей. А если ей разговор интересен, то видно, как под веками у нее глаза зырк-зырк, зырк-зырк...

— Хорошо, Галлас, спасибо. Приметливый ты, — Кадет хотел встать.

— Так я ж хороший арбалетчик. Подожди, Каддет! — Галлас схватил его руку.— Подожди! Знаешь, когда она глазами зыркала во всю? Когда при ней о генерале Варра и о тебе говорили! Один раз при мне даже в разговор встряла.

— Что сказала?

— Спросила! Я в тюрьме это вспомнил, когда свою жизнь погубленную по дню перебирал, вспоминал... Вспомнил, как ты мне ногу спас, а следом вспомнил и ее вопрос про тебя. А спросила она: где б на тебя посмотреть, очень интересно, никогда не видела людей с Холодных Земель. Вот, что я тебе хотел сказать,— с вздохом облегчения произнес Галлас. — Так ты поможешь, а?

— Продолжим, — вернувшись в штабную комнату, Резидент в ответ на вопросительный взгляд Кадета неопределенно пожал плечами. — У нас две цели: искать Тень в Стерре, найти тело госпожа Принцессы в Крепости. Коммодор! — он подошел к Кадету. — Эта женщина, Тень... Она не производила впечатления опасной... Я обманулся, — морщась, произнес Резидент. — Помните — порт Дикка? Неприметные в городской толпе женщины... Внезапная атака... Я нахожу определенное сходство в манере действий.

— Рабыня смерти? Вы хотите сказать, что это удар из прошлого? Не нового Императора, не Владетельных? — встрепенулся Кадет.

— Это можно выяснить только в Империи, коммодор... У друзей или врагов принцессы Гигар.

— Что ты хочешь, чужестранец? — громким криком спросил Кадета Владетельный Эрит с высоты сторожевой башни из-за высокого забора своей усадьбы. За крепким забором яростно гавкали большие псы, пять или шесть. — Держи свои руки с магией за спиной, а то мои арбалетчики продырявят тебя насквозь.

— Я хочу сказать тебе, Владетельный, что принцессу Гигар убили.

— Убили! — В тоне Владетельного были и удивление и озабоченность. — Убили... Все-таки убили!.. И магия опять не помогла ей. Почему так, чужестранец? — Кадет промолчал. — Зачем ты пришел ко мне?

— Сказать тебе об этом.

— Ты специально пришел ко мне, чтобы предупредить об этом? — недоверчиво переспросил Владетельный Эрит. — Ты — не чуг: мы не разносим печальные вести.

— Я подумал, что принцесса Гигар хотела бы, чтобы я предупредил ее союзников, что она больше не с вами. Она уважала тебя, Владетельный Эрит. Поэтому я здесь.

— Ты предупредил. — Эрит задумался. — Что ты хочешь узнать? — спросил он спокойным тоном.

— Я ищу следы убийц. Здесь, в Империи.

— Ты не там ищешь, чужестранец, — усмехнулся Эрит.

— Что ты этим хочешь сказать, Владетельный?

— Поищи в себе! Ты позволил, чтобы гили отобрали у нее мужние серьги, ты позволил гилям отрубить ей руку, ты позволил убить ее. Живой, ты оскорбляешь мою память о принцессе Гигар. Уходи!

— Прощай, Владетельный! — Кадет повернулся спиной к Эриту, его арбалетчикам, его собакам, его презрению...

— Чужестранец! — негромко окликнул его Эрит. Кадет остановился и обернулся. — Ты не выглядишь сокрушенным ударом, чужестранец. Мне это нравится. Это правильно. — Эрит одобрительно кивнул ему с высоты сторожевой башни. — Хорошо... Я еще спрошу тебя. Ты собираешься мстить?

— Я отомщу, Владетельный!

— Приведешь сюда армию гилей?

— Нет, Владетельный.

— Хорошо... Где и кто убил принцессу Гигар, ты знаешь?

— Для тебя это важно, Владетельный? — В ответ Эрит промолчал. — Принцессу Гигар в Королевской Крепости гилей убила беглая рабыня чугов.

— У гилей... Рабыня... Ну, конечно!.. Недавно кто-то ловко пытался проникнуть в усадьбы врагов прежнего Императора, чужестранец. Только в эти усадьбы. В мою тоже. Везде легко убивал воинов. Но собаки всегда останавливали его. Любые собаки. Рабыня должна бояться собак,— кивнул Эрит. — Значит, это была рабыня. Но как рабыня приблизилась к вооруженной Владетельной, чужестранец? Владетельной с даром магии?

— А что думаешь об этом ты, Владетельный Эрит, чуг?

— Я знаю. Чугов всегда убивает только доверие, чужестранец. Доверие — тоже магия. Вот поэтому принцессу Гигар убили.

...— Что же нам еще предпринять? — негромко, думая вслух, спросил Резидент день спустя. Прячась от яростного Светила, они сидели в его карете на обочине второстепенной узкой дороги, далеко от Крепости. Два по десять ищеек Резидента, подстегнутые недавней находкой, мелким гребнем прочесывали округу. — Завтра утром мастер Кьюррик начнет зачистку кратера... Мы обыщем кратер... Коммодор Каддет?!

— Извините, лорд, я задумался о другом. Где и как нам перехватить, поймать эту Тень.

— Ну, как ловят жалящего? Либо сетью, либо приманкой,— раздраженно пробормотал Резидент.

— Приманкой?!

Они потрясенно посмотрели друг на друга, поняли, что их мысли совпали и согласно, одновременно кивнули.

— Как можно скорее!— произнес Резидент.

— На джипе!

Караульные на въездных воротах усадьбы генерала Варра, наученные бедственными и хлопотными последствиями прежних визитов непрошенных столичных гостей, подняли тревогу, когда увидели, что из зашевелившихся зарослей кустов на краю широкой проездной дороги вдруг вышли два пеших человека и решительным шагом направились к караулке. Один караульный всполошено зазвонил в колокол, поднимая на ноги весь отряд, другой, обнажив меч, примерился атаковать лорда Диккара — коммодора Каддета он сразу узнал, но здраво рассудил, что с ним лучше не связываться.

— Воин, доложи генералу Варра, что его хотят видеть его друзья,— сказал лорд Диккар, останавливаясь у домика караулки. — Мы не вооружены. Мы подождем здесь.

На трезвон колокола уже сбегался отряд, некоторые воины занимали позиции вокруг дома.

— Генерал принял некоторые меры предосторожности,— заметил лорд Диккар. — В прошлые разы моих людей останавливали только за порогом дома.

Кадет не ответил — он осматривался. Справа и перед домом рос большой старый запущенный сад: фруктовые и ореховые деревья, загущенные ягодные кусты. По сторонам от дома — широкие обводные каналы, заполненные зацветшей водой — старинные заброшенные защитные рвы. На многочисленных окнах дома не было решеток или ставней. Плохое место для обороны, удобный объект для проникновения.

— Вот, коммодор, возьмите! — лорд Диккар протянул Кадету раскрытую ладонь. На ней лежала серебряная заколка в виде длинного меча. — Это мой личный знак исключительного права на бессудный смертный приговор и его исполнение. Я хочу, чтобы он вам пригодился, коммодор Каддет.

— Спасибо, Резидент,— Кадет взял заколку. — Я верну ее вам вместе с головой Тени.

— Очень надеюсь на это, коммодор.

— Вы опять по поводу Барка? — закричал на них рассерженный генерал, когда они вошли в его кабинет в сопровождении воинов и офицеров с обнаженным оружием. На столе у генерала лежали два арбалета, а к тумбе письменного стола был прислонен меч. — Нет его здесь, нет! Как тогда бросил пост и ушел, не попрощавшись, так и не возвращался!

— Успокойся, генерал, можно сесть?

— Да садитесь!.. Лорд... Каддет!.. Ладно, ребята, — махнул рукой, выпроваживая воинов, генерал. — И закройте дверь! И смотрите, чтобы мои девочки опять не подслушивали!

— У нас плохие новости, генерал Варра,— сказал лорд. Генерал поднял брови. — Убит Комендант Крепости лорд Чиррер. Убита принцесса Гигар. Четыре дня назад. В Крепости. Тело принцессы не нашли.

— Это не Барк! — замотал головой генерал. — Не поверю! Нет, он, конечно, злопамятный... Но... Нет! О, Каддет!.. Друг!.. Но раз ее тела не нашли, то, может быть...

— Нет, Варра. Убита,— негромко сказал хмурый Кадет. — Это сделал не Барк. Я хочу найти убийцу, Варра.

— Я... Мне нравилась твоя Принцесса, Каддет... Мне жаль тебя, друг! И девочки расстроятся...

— А Принцессу тебе жаль, генерал?

— Жаль, конечно, Каддет, конечно, жаль... Но особенно мне жаль тебя, друг!.. Какая Судьба!.. Так вы ищете убийцу? Нужна моя помощь? Я помогу вам. И хорошо, что вы обратились ко мне. — Генерал заерзал в кресле. — Я соберусь быстро.

— Спасибо, генерал! — поклонился лорд. — Но нам нужна другая помощь. — Генерал удивился. — Мы уверены, что принцессу Гигар убила женщина по прозвищу Тень. Она также убила лорда Чиррера.

— Женщина?! Убила Принцессу и Чиррера? Они же воины! Не поверю!

— Опять твое генеральское "нет!"! Мы не уговаривать тебя явились сюда, Варра! ...— вскипел Кадет.— Лорд Диккар, объясните ему, пожалуйста...

— Генерал! Мы с коммодором Каддетом предполагаем, что на территории Стерры действует убийца, рабыня смерти.

— Что?! Как она прошла в Стерру?! — заорал генерал. — Это что же, в Крепости открыты ворота? Я всегда говорил — в мирное время Комендантом Крепости должен быть мастер Кьюррик!

— Убийца прошла в Крепость под видом беглой рабыни, генерал, — смутился лорд Диккар. — Моя глупость и вина — именно я рекомендовал лорду Чирреру дать ей работу в Крепости. Я очень ошибся. Я поверил рассказанной мне выдуманной истории. Хорошей, правдоподобной истории. На ее теле — множество старых кинжальных ран, я сам их видел. Она очень опасный враг, генерал.

— Ее раны, Варра, скорее всего, получены в тренировочных боях, у меня были такие же, когда я учился, — добавил Кадет.— Лорд Чиррер убит одним ударом — ему перерезали горло от уха до уха. Профессиональная работа.

— Профессиональная? Что это?

— Работа обученного убийцы. У прежнего Императора были такие.

— Она подошла к нему так близко? А он был не вооружен? А Принцесса не могла?.. Ты извини, Каддет, но ведь всякое говорили после суда...

— Варра! — перебил генерала Кадет.— Он любил Принцессу. Ты же знал его — простой чистый бесхитростный парень. Он не мог броситься на нее с мечом, я его хорошо понимал, он был благородным человеком. Не он убил Принцессу, если ты подумал об этом. Я видел рану Коменданта — это роспись ножа кадык. Его кровь пролилась первой, за минуту времени до и за десять по десять шагов от Принцессы. Это доказано! А Принцесса не умела работать этим ножом, я это знаю, Варра. Да и не такая она... была.

— Возможно, убийца даже хотела, чтобы мы так подумали, генерал,— добавил лорд Диккар. — Чтобы так подумали и не сразу подумали о том, что она будет делать дальше.

— А что она будет делать дальше? — генерал недоуменно посмотрел на незваных гостей. — Смоется! Уже смылась! Раз у вас такие порядки, что можно ходить через Крепость как... Вы послали погоню? Вы проверили беглых? Прячутся — под фонарем!

— Генерал! Послушайте меня!.. Пожалуйста!..

— Крепость закрыть! Беглых вытеснить из кратера! Искать ее среди них!

— Варра! Лорд и его люди провели следствие. Мы точно знаем, как Тень прошла в Стерру — обманом. Мы точно знаем, что она сжигала одежду в печи для отжига цемента.

— Мои люди погасили печь и просеяли золу из той печи, генерал.

— Смотри, вот то, что они нашли,— Кадет достал платок, в который были завернуты мелкие коричнево-черные камешки, удлиненные и круглые, и спекшиеся изогнутые куски металла. — Это было браслетом Принцессы, Варра! Это точно установлено. Это — ее личным оружием. Доказано. А это — косточки правой кисти ее руки, Варра! И это я знаю точно. На 98,9 процента — ну, это... точнее не бывает! Ее убили, Варра. Чтобы снять браслет, ей отрубили правую кисть руки. А потом бросили ее в печь.

— От человека даже в огне не может остаться так мало, Каддет!

— Мы не знаем, где тело принцессы Гигар, генерал. Но мы очень хотим это знать.

— А тело Принцессы, говорите, не нашли? Плохо ищите.

— Ищем, генерал. Очень тщательно. В Крепости, в кратере, на расстоянии четырех дней пути от Крепости... Тело спрятано. Или уничтожено.

— Да... Так делают только чуги. А может быть, Принцесса жива?

— Нет, Варра... Я знаю, она не жива. Не спорь. Не вороши мою рану, Варра!

— Как ты можешь точно знать, Каддет?! Когда мне на Зеленых Землях оторвало ноги, моя мать тоже подумала — у нее в тот день было видение! — что меня порвало на мелкие кусочки, но оказалось, как видите, не так. Так что, Каддет, друг, может быть...

— Извините, генерал, но, к сожалению, я склонен согласиться с коммодором Кадетом. Поверьте нам, не спорьте! Но, генерал, нас сейчас беспокоит другое. Во время поисков тела принцессы Гигар и этой Тени, два дня назад, в придорожной канаве, на полпути к вашей усадьбе, мои люди по запаху нашли голый труп задушенного мужчины. Задушенного руками. Мои люди, генерал, умеют определять занятие человека — ну, например, запах от тела, грязь под ногтями, мозоли и раны на теле... Они считают — это труп повозчика. У него взяли всю одежду, обувь и повозку. У нас, в Стерре, так не крадут. И за такие мелочи не убивают. Это след в другую сторону, генерал... Это кому-то было надо одеться повозчиком и получить повозку с быками. — Генерал нахмурился, подумал и согласно кивнул. — Коммодор предположил и я с ним согласился: а что если цель Тени — мщение? За нашу победу в войне, месть всем, кто играл важную роль при обороне Стерры: вы, коммодор, Комендант, лорд Барк... даже я. Список может быть длинным. А начался он с принцессы Гигар и лорда Коменданта.

— Ну, ладно, пусть так. Так что же нам делать? Чего вы хотите?

— Заманить ее в ловушку,— ответил Кадет. — А наживка — это я и ты, Варра.

— Это гораздо практичней, чем перетрясать всю Стерру, генерал,— заметил лорд.

— И интересней,— добавил Кадет, поглядывая на генерала.

— Я посажу арбалетчиков на крышу дома... — начал строить планы генерал.

— Она мне нужна живой, Варра,— остановил его Кадет. — Хочу поговорить с ней. Лорд Диккар сегодня же покинет нас под хорошей охраной, а мы с тобой и твоими девочками подготовим силки для Тени.

— Ладно, рассказывайте, что вы придумали... — немного промедлив, согласился генерал.— Хоть развеюсь от скуки.

— Я предлагаю организовать кутеж, большой кутеж,— сказал Кадет. — Ты не против?

24. Ожерелье.

Тень появилась в окрестностях усадьбы генерала через день — на шестой день своего пути по Стерре.

Сначала она медленно проехала, управляя повозкой, мимо усадьбы, в сторону поселения простолюдинов. Как она поняла из услышанных пересудов погонщиков в последней харчевне, в том поселении через каждые десять дней назначается большой торговый день, и один местный перекупщик в такой день всегда продает хороший стеклянный товар и посуду, закупленные в столице. На них хороший спрос, в поселение съезжается множество людей на повозках, заполненных сеном и древесной стружкой, чтобы на обратном пути не побить хрупкий товар. Ее пустая повозка не вызовет подозрений.

Какая разница с порядками в Империи! Там человек низкого происхождения не имеет право владеть повозкой, только одной верховой лошадью! А здесь — наоборот! Удивленные косые взгляды, которые в первый же день пути встречные бросали на ее одежду и на Баку, ссадили Тень с коня, и она провела несколько часов около дороги, наблюдая движение. И долго не могла понять, что же неправильное она видит в движущихся по дороге людях. А потом поняла — нет верховых! Есть немногие пешие и множество самых разнообразных повозок, а вот верховых нет!

От Баку она избавилась первой же ночью, увидев небольшой табун лошадей, свободно пасшийся на лугу. Никто, верила Тень, не откажется от подаренного доброй Судьбой хорошего коня. Его седло и сбрую Тень порезала на полоски и закопала в твердой почве гилей. А вот трудность с заменой ее приметной одежды так легко решить не удалось. Поэтому еще два дня Тень передвигалась только по ночам. Хорошие дороги у гилей — прямые, широкие, с глубокими канавами по сторонам, с множеством тенистых кустов на обочинах. Хорошие поселки у простолюдинов гилей — засаженные плодовыми деревьями, с низкими заборами и без собак. Пока Тень ехала по Стерре, она не видела и не слышала ни одной собаки. Спасибо, Судьба!

Торопящихся верховых — небольшой отряд хорошо вооруженных воинов, сопровождавших какого-то важного человека гилей — она увидела только вчера, издали, уже недалеко от усадьбы генерала. Ей повезло — ее повозка ехала в середине длинной цепочки других повозок, а не в одиночку. Когда воинский отряд проезжал мимо, в важном человеке Тень со злой радостью узнала лорда гилей — того доверчивого лорда, который взял ее на службу в Крепости. И пожалела, что не может сейчас еще раз поговорить с ним. Чтобы он узнал правду. А потом насторожилась — подумала, что этот лорд неспроста оказался рядом с усадьбой генерала. Устроив им эту встречу на дороге, Судьба предупредила ее — лорд мог догадаться о ее Долге, поняла Тень. Он мог предупредить генерала. И она немного огорчилась.

Нужный поселок простолюдинов оказался немаленьким местным торговым центром с тремя ночлежными домами, тремя харчевнями на разную цену и большими торговыми рядами. Обойдя ряды и посмотрев товары, Тень еще раз убедилась, что в Стерре не торгуют оружием. То есть — совсем не торгуют. И никто из встреченных ею после Крепости людей открыто, по крайней мере, не носил оружие. Какие глупые эти гили! Любой вооруженный чуг может сделать с ними все что пожелает! И сделает.

Места для повозки и быков Тень купила в хозяйственном дворе самого большого и дорогого ночлежного дома, рядом с торговыми рядами, а для себя выбрала ночлежный дом на краю поселка. Заплатила за три дня вперед и предупредила равнодушного хозяина, что может уйти и вернуться в любое время — так часто поступали, она заметила, повозчики, налегке собирающие мелкие нетяжелые товары у жителей в окрестных поселках.

В Стерре легко было затеряться. Здесь, она выяснила, никто, кроме специальных стражников лорда Верховного Стража не может заставить тебя назвать Имя, чем ты занимаешься и где живешь, кто твой поручитель и откуда, например, у тебя Империал? Она очень напряглась и осторожничала, когда в конце первого дня пути решила поесть (к ней уже подступала нехорошая вязкая слабость) и, дождавшись, когда харчевня обезлюдит, зашла в нее и расплатилась Империалом. Хозяин харчевни бросил Империал на весы, удовлетворенно кивнул, мельком взглянул на Тень, чуть задержал взгляд на ее рабочей одежде и лениво поинтересовался:

— В Крепости заплатили? По сию пору так хорошо платят? — Тень кивнула. — Четыре Королевских, три серебряка, один на десять серебрячков и ешь от пуза — согласен?

Доверчивость и беспечность! Тень не знала этих слов, но хорошо понимала, как легко бы чуги правили гилями, если бы не генерал Варра и коммодор Каддет и сердце ее кипело от ярости и ненависти.

Одежду и ботинки она сняла с простодушного повозчика, на свою беду, тут же рядом с харчевней подсадившего Тень в повозку: он скучал в одиночестве и хотел поговорить с кем-нибудь на неторопливом пути. Тень, односложно отвечала на его расспросы и, наблюдая за его действиями, училась управлять повозкой. Когда она поняла, как это просто, повозчик перестал докучать ей. Выкопать яму для его тела помешала твердость почвы, и Тень свалила тело в глубокую придорожную канаву на тихой и малолюдной дороге.

Задолго до рассвета она выскользнула из ночлежного дома. Когда глаза привыкли к темноте, она сняла неудобные жесткие ботинки гилей, взяла их в руки и побежала по обочине дороги назад, к усадьбе генерала. За время пути глаза стали очень хорошо видеть, Тень ни разу не споткнулась и не ушибла пальцы ног.

На пересечении большой дороги и узкой дороги, ведущей к въездным воротам усадьбы генерала, купами росли густые кусты. Тень подкралась к ним, и каждый куст ощупала руками — кусты были не колючими, с мягкими влажными листочками. Здесь она, лежа или сидя, может прятаться днем. В самых дальних зарослях кустов ее глаза увидели неправильность. Там ее рука наткнулась на невидимое. Большое, гораздо большее, чем было невидимое принцессы Гигар. Сердце Тени обрадовалось: она догадалась, что это принадлежит большому человеку, мужу принцессы Гигар. Судьба была добра к ней! У нее еще будет время подумать, как использовать эту удачу — но надо поторопиться: вдруг этот коммодор Каддет куда-то — куда она не узнает и где его она не найдет — "улетит", скроется. Надо придумать, как его задержать здесь... "Женская Честь" принцессы! И Тень положила кинжал на твердую поверхность невидимого. Если коммодор подойдет к невидимому, чтобы "улететь", он увидит кинжал и поймет, что ему брошен вызов и останется в усадьбе!.. Они будут выслеживать друг друга. А генерал... Судьба поможет своей рабе!

В караульном помещении у ворот усадьбы находилось два воина — холодный светильник отбрасывал две живые тени на стены помещения и почву под открытом окном.

Усадьба генерала была обнесена невысоким — в рост Тени — старым широким, но крепким каменным забором. Тень лежа устроилась на нем, и некоторое время осматривалась вокруг. Ничто не указывало на то, что воины из охраны генерала ночью обходят усадьбу вдоль забора — на траве не было натоптанных троп. Эта беспечность гилей опять встревожила ее. Однако, держась настороже, она все-таки спустилась с забора в сад.

Двигаясь короткими рывками между старыми деревьями и пышными кустами, Тень старалась не задевать их нижние ветки и все время осматривалась по сторонам, чтобы понять, где находятся окна дома. Несколько раз кончики пальцев ног предупреждали ее, что под ступней лежит мягкая теплая влажная почва или сочный плод, один раз что-то слегка помешало колену подняться вверх, чтобы перешагнуть наклоненную сухую ветку дерева. Через сад — а это был сад — в разные стороны бежали утоптанные ногами дорожки, в беспорядке усыпанные светлыми упавшими плодами. Один плод Тень подобрала и надкусила. Плод был съедобен и даже вкусен. Тень подобрала три плода из травы под деревом.

Что ж! Двигаться в саду следовало с большой осторожностью. Но для нее это очень хорошо. И очень плохо для других.

Скользящими рывками Тень обошла всю усадьбу, обнаружив две широкие длинные ямы с плохой водой и одноэтажный дом с открытыми окнами, дом от которого пахло грязным — мужским — потом и ржавым железом, который храпел, кашлял и подгудывал работой сытого живота — это был дом охранников генерала. По запахам легко узнались шумно дышащая конюшня и сенной сарай. Около них стояло небольшое низкое каменное здание с открытой дверью, к которому с разных сторон вели две хорошо утоптанные дорожки, и от которого пованивало выгребной ямой. Снова вернувшись в сад, Тень подобралась к дому генерала как можно ближе, обняла ствол самого толстого корявого дерева, прикрыла глаза веками и начала слушать.

Когда небо начало светлеть, она покинула сад и другим, дальним путем, ушла из усадьбы на противоположную сторону большой дороги и бегом вернулась в поселок. Кое-что она узнала. Например, что в доме есть два беспокойно спящих ребенка и две женщины, ночью разговаривающие между собой на незнакомом языке. Что караульные по очереди покидают свой домик, не надолго уходя за левый край большого дома генерала. Что на крышу дома бесшумно взобраться и ходить по ней нельзя — во всяком случае, каждый шаг большой утренней птицы был хорошо слышен.

Сегодня ночью она вернется в усадьбу.

О близком присутствии Тени Кадет узнал в это же утро, когда, делая обход усадьбы генерала на дальних подступах к дому и вблизи, заметил в саду легкую примятость на разрыхленном участке почвы — "контрольке", следовой ловушке. Таких простых ловушек Зитта и Гитта, теперь несколько раз в день собирая и в определенном порядке раскидывая на тропинках и меж ними плоды, подготовили в саду несколько десятков, на тех направлениях, которые они сами выбрали бы для неслышного и незаметного приближения к дому через сад. След был неглубокий — словно осторожная ступня, которая оставила его, испугалась мягкости опоры и только чуть коснувшись ее, нашла другое место. Две оборванные нитки-растяжки тоже не могли быть случайностью. Зитта сказала, что исчезли четыре плода.

— Она здесь,— Кадет сразу же предупредил генерала. — Ну, что ж, покажемся ей? Кутеж готов?

— На всю ночь! — подмигнул генерал.

Этим же утром, только гораздо раньше, мастер Кьюррик оглядел выстроенный колонной отряд, надел шлем и жестом отдал команду. Колесные ворота Крепости так быстро, как только это было возможно, откатились. Обслуга торопливо сбросила вниз, на дно чаши кратера, деревянные пандусы, чтобы по ним шеренгами сошли тяжело бронированные копейщики, и их первые сомкнутые ряды уже вступили на пружинящие под их весом доски, когда им навстречу, молча и стремительно, подготовленно, с трех сторон бросились безоружные беглые.

Бесстрашно, по три— четыре человека они вцеплялись в неповоротливых воинов и валили их, вцеплялись им в руки, вырывали у них копья и щиты, срывали шлемы, убивали копейщиков их же кинжалами и устремлялись вперед. Первые три ряда шеренги воинов были повалены и сметены, и огромная все так же молчащая толпа кое-как вооружившихся беглых торопливо ворвалась в узкий темноватый нижний коридор Крепости и накатила на отряд. Раздались крики — но это закричали воины Стерры, растерявшиеся от стремительной неожиданности нападения и своей беспомощности: взять копья наперевес и начать действовать ими копейщикам мешала теснота и узость коридора. В считанные минуты этот коридор был захвачен и устлан телами убитых и раненых, и у открытой широкой тяжелой крепкой двери, преграждающей путь на внутренние лестницы Крепости, началась кинжальная резня, и поднялся разноголосый ор.

— Держите дверь! — кричал мастер Кьюррик, орудуя нелюбимым им коротким мечом в первых рядах теснимых обороняющихся. — Во имя Судьбы! Держите дверь! Мечники! Ко мне!.. Закройте ворота!.. Таллен! Секиру!..

Его оруженосец и телохранитель, рослый медлительный Таллен, рывком подняв большой тяжелый щит, отбил копье, брошенное Кьюррику в лицо из мечущейся в коридоре толпы беглых, но застонал, скрючился и начал оседать, получив удар кинжала в пах от подобравшегося к нему на четвереньках жилистого беглого. Упав, он почувствовал, что беглый сел на него и рвет из его рук щит, и, выпустив из правой руки секиру Кьюррика, он все силы отдал тому, чтобы не выпустить, удержать щит. Он даже зажмурился от этих усилий. Он не понимал, почему это казалось ему таким важным, но опыт подсказывал ему, что именно так ему и надлежит действовать сейчас. "Надо задержать их",— сообразил он, наконец.

— Таллен! — услышал он над собой рыдающий голос Кьюррика. — Таллен!.. Встань, Таллен! Поднимись!.. Затопчут!.. Помогите Таллену!..

— Кьюррик! Уходи во двор,— прошептал скорчившийся на полу коридора Таллен. Зубы жилистого впились ему в ухо, потом ухватились за щеку и начали рвать ее.

— Закройте ворота!.. Круговая оборона! — кричал Кьюррик. — Выходим во двор! Лучники! Арбалетчики!.. Все во двор!.. Таллен!... — Его ботинки топтались совсем рядом с головой Таллена, но рядом же суетилось множество босых грязных ног.

— Посмотри вниз, Кьюррик, посмотри вниз!.. — шептали, предупреждали Кьюррика губы Таллена. "Нельзя допустить, чтобы щуплый повторил удар кинжала на Кьюррике". Он выпустил щит и обеими руками вцепился в одежду щуплого.

— Кра!.. — закричал щуплый, обеими руками стискивая горло Таллена. — Кра!..

— Кра!.. Кра!.. — ему отозвались многие голоса.

Меч Кьюррика резко обрушился вниз, на голос щуплого, но промахнулся, слегка задев голову Таллена, зато щуплый куда-то отполз, исчез.

— Встань на меня! — неслышно посоветовал Таллен Кьюррику. — Я подам тебе секиру... — Боль в паху уже притуплялась и переставала отвлекать его, но в теле разливалась слабость, начало клонить в сон, глохли звуки, и Таллен как-то даже безучастно подумал о том, что в коридорах отряду не удержать Крепость, надо отступить во внутренний двор... Почему не закрывают ворота?..

На его теле топтались ноги беглых, причиняя боль ране, мешая дышать... Босые ступни наступили ему на лицо, спрыгнули, вернулись... Позор и кровь случившегося омрачат память о победе Стерры над чугами и покроют Кьюррика и весь его полк несмываемым позором, медленно подумал Таллен. Несмываемым позором, с горечью повторил Таллен, и ему в голову пришла спасительная мысль.

"Надо успеть,— понял он. — Надо встать и крикнуть. Надо докричаться".

У него хватило сил стряхнуть с себя тщедушных беглых, встать на ноги и выпрямиться и оглянуться. Он успел увидеть Кьюррика с окровавленным лицом, уже оттесненного к лестнице, ведущей во внутренний двор Крепости, поймать его дикий взгляд и отчетливо пошевелить губами два раза: "Кьюррик! Вода!.."

Но не Кьюррик, яростно и беззаветно рубившийся с беглыми, а мастер Огонек, в числе других прибежавший из казарм на выручку гарнизону Крепости, прочел по его губам это короткое, привычное ему по шевелению губ слово, понял, что надо сделать, не колеблясь и никого не спрашивая, и изо всех сил заторопился наверх, к Серебряному озеру. В это время Таллена свалили на пол и неумело добили.

Следующая ночь смешала планы Тени — в усадьбе генерала был шумный, издали слышный праздник. В открытых окнах нижнего этажа было много света, там мелькали женские тени, перед домом горел широкий и высокий костер, и десять и еще три легко вооруженных воина и еще несколько неразличимых издали люди сидели и бродили вокруг и около костра, над которым висела пожаренная туша большого кабана. Они громко разговаривали, отрезали от туши пахучее, с приправами, мясо, ели его руками и пили вино из больших кувшинов или из стаканов.

Караульные часто ходили от ворот к костру и обратно, возвращаясь с кусками дурманно-вкусно пахнущего мяса, совсем не осматривались вокруг, много болтали, и Тень, уловив момент, проскользнула в сад, поближе к костру. Спрятавшись за знакомым корявым стволом, Тень осмотрела гомонящих пирующих. Она с первого же взгляда узнала коммодора Кадета. Он сидел за костром на почве, лицом в ее сторону, очень большой, на две головы возвышаясь над всеми другими. У него были плавные медленные движения. Большие мужчины сильны, но медлительны.

Справа от него в кресле сидел безногий генерал — Тень увидела его обрубленную фигуру, когда генерала, подхватив под локти, два дюжих воина отсадили от костра, внезапно ярко вспыхнувшего. У них праздник. Значит им нужно принести жертвоприношение. А Судьба решит, кто из них окропит кровью их мясо и вино.

Хороший, верный бросок ножа отсюда до костра не получится, понимала Тень. Она присела на корточки, закрыла глаза, как делала это в штреках шахт, выбирая место богатое золотыми самородками и песком, освободила место в голове от мыслей и замерла. Время темной струей медленно потекло перед ее внутренним взором, и, как раньше, в штреках, сначала тонкими слабыми искорками, а затем ярким мерцанием обозначилась цель. Ожерелье принцессы Гигар переливалось цветными камнями. Судьба выбрала, и сердце Тени образованно откликнулось: коммодор Каддет.

Он воин. Надо помешать ему использовать длинное оружие. В саду оно будет не полезным. Надо выманить его в сад. Он пьет вино. Вино сильно пахнет. Его дыхание будет пахнуть вином. Он воин. Он примет вызов на поединок. Не придет в сад с отрядом воинов. Сам захочет встретиться с ней. Подать ему знак, вызов. Оскорбить его.

Все воины по одному ходят за левый угол дома. Подождать, когда он пойдет туда. Мужчины делают это во много раз чаще, чем женщины. Положить ожерелье принцессы на натоптанную тропинку. Он наклонится, чтобы поднять его. Он воин, он не начнет звать на помощь. И там же умрет — нож войдет ему в висок или глаз. Для ее легких ножей у него слишком толстая шея.

Если не удастся убить коммодора там, то следует выманить его в сад.

Тень прокралась через сад и обошла дом с тыльной стороны, прислушиваясь к звукам, доносящимся из него. Одно окно на первом этаже дома было соблазнительно приоткрыто. Тень прислушалась. За окном дышали двое детей и один взрослый, женщина. Женщина дышала ровно, во сне, прямо под окном. На мгновение задержавшись и заколебавшись, Тень еще раз взвесила на весах ценности — жизни детей и наложниц генерала Варры или жизнь коммодора Кадета? Дети и женщины генерала сейчас в доме. До утра еще есть время. Она успеет вернуться в дом. И Тень заскользила дальше.

В комнате, которую миновала Тень, Зитта, лежащая на полу под окном с полупикой — подарком Принцессы — в руке, отменила знак немедленного действия и подала знак ожидания Гитте, замершей у стены со свинцовыми камнями в руках.

Тень вернулась в сад, подобралась, как можно ближе, к костру, присела на корточки около куста, смежила веки, и ей стали слышны обрывки разговоров, пустые слова. И вдруг генерал громко сказал:

— Ребята! Давайте теперь выпьем за здоровье моего друга. Он завтра покинет нас.

Это уже был его третий тост с ключевой фразой — об этом снова генерала попросил Кадет, подав условленный знак: налив себе вина в стакан из кувшина генерала. Третий тост, потому что Кадет никак не мог понять, наблюдает за ними Тень или нет — Неспящая ничего не чувствовала и начала паниковать. Темный сад за светом костра мог быть пустым. Или в нем затаился не человек. Например, животное, которое не чувствует волнующаяся Неспящая.

— Все, больше не могу терпеть — мне надо в сад,— со смешком и пьяным голосом скоро громко произнес генерал и поднял руки. Кадет не успел вмешаться — генерал нарушал их договоренность не приближаться к саду и не входить в него!.. Подскочившие адъютанты присели, и генерал обнял их за шеи. — Нет, парни, это вам обязательно ходить за угол... поднимайте меня... а я с детства по этому делу бегал в сад, есть там у меня один заветный кустик... Взяли — раз! Несите меня, я покажу... Тропку видите? Ну, давайте по ней, два по десять шагов, как помню... Каддет, сиди! — приказал генерал вскочившему на ноги Кадету. — Я один... Я стеснительный...

Два сильных воина подняли генерала под руки и, слаженно шагая, понесли в сад. Они прошли в десяти шагах от замершей Тени, грубо треща ветками кустов и наступая на упавшие плоды.

— Сажайте меня... нет, поверните к кусту... вот он, видите как вырос... с моей помощью... Полив — он полезен для кустов... Теперь отходите... дальше я сам...

Тень выпрямилась. Два легких коротких шага направо, поворот тела — и шея и голова генерала окажутся на линии броска. Навыки нетерпеливо толкали ее сделать эти два шага, но разум и голос сердца, недавно взявшей такую власть над Тенью, остановили ее: "Он завтра покинет нас", — напомнил слова генерала разум. "Перед его смертью расскажи ему, где лежит его принцесса Гигар", — сладко прошептало сердце. "Генерал никуда не денется" — снова подсказал разум.

Тень оглянулась на свет костра, увидела, что сейчас почти все, как по команде, разбрелись в стороны и коммодор Каддет на несколько мгновений остался один. Он стоял, освещенный прыгающими лоскутами огня костра, и прямо смотрел в сад. Ты ищешь меня, — поняла Тень. Я здесь!

Она дождалась, когда около генерала опять поднялся шум и возня и бормотание, и метнула скомканное ожерелье в лицо коммодора.

Кадет заметил, но не успел поймать в воздухе что-то неплотное, похожее то ли на маленькую змею, то ли кусок веревки, падающее ему на грудь. Он отклонился и пригнулся и резко отшатнулся в сторону — старый трюк: бросают один предмет и ловят мишень вторым. Прижал подошвой ботинка лежащий у него под ногами предмет.

Тень усмехнулась, довольная собой. Одним действием она сообщила о своем присутствии и увидела, что этот человек опытен.

— Я первый раз тебя пьяного вижу,— засмеялся генерал, которого адъютанты подносили к костру. — Падаешь!.. Ну, еще по большому глоточку — и все! Сегодня не пришла,— тихо пробормотал он на ухо Кадету. — Сад пустой. Завтра продолжим, мне понравилось. Это как в молодости. Костер, жареное мясо на кинжале, простое солдатское вино, честные ребята рядом, и завтра — бой. — Кадет, делая вид, что тянется за своим кувшином, стоящим на почве, резко и цепко схватил упавший предмет, ожидая получить укус, ожог, почувствовать склеивающую ядовитую силу, но пальцы узнали знакомую твердость природного камня... цепочку связанных нитью камней... ожерелье!

— Не пейте без меня! — Он встал и немножко боком, неуверенной походкой пошел за левый угол дома под насмешливый и добрый смешок генерала и его воинов. — Я сейчас!...

Завернув за угол, Кадет напряг ночное зрение и рассмотрел ожерелье и узнал его — разорванное девичье ожерелье Стрелы. То, которое она, с недавних пор, не снимая, носила. Его сердце залила горячая сила, пролившаяся из грудной чакры.

"Ты мне сообщаешь — я здесь! Я вижу тебя, я близко от тебя, я достаю до тебя. Я рад, Тень!"

Теперь надо было освободиться от генерала и его людей: у них с Тенью свои счеты.

— Мне на сегодня достаточно,— сказал он, вернувшись к костру. — ДОСТАТОЧНО. Просто посижу, посмотрю, как вы продолжаете...

— Нет, мы заканчиваем, — ответил ему генерал условленной фразой. — Ребята, мы заканчиваем... Последний глоток,— генерал запрокинул голову, ловя ртом струйку вина из кувшина, — и все! Проверю посты — и спать!

Тень терпеливо ждала, пока воины генерала зажигали факелы, усаживали его в коляску, пока, неуклюже — зигзагами и застревая — они катили коляску по дорожке к караульному помещению, пока там велись разговоры, перемежаемые хохотом и шутками, пока коляску втащили в дом, пока разбрелись воины, пока в усадьбе не наступила тишина. Торжественная тишина, показалось Тени. Ждала, наблюдая за неподвижно сидящим коммодором, всматривающегося в путаную темноту сада.

"Ты принял вызов и это хорошо, — решила Тень, разглядывая и оценивая коммодора.— Наверное, ты ждешь стилет или боевой кинжал, и надел броню. Хорошо, если ты надел толстую тяжелую броню. Ты будешь медленный и неповоротливый. Ты не торопишься, ты острожен, но и я пока не тороплюсь. Ты готовишься, а я уже готова. — А затем коммодор неторопливо выпрямился во весь рост и сделал странное: снял с себя одежду — легкий кафтан и рубашку, обнажив грудь, густо поросшую волосами, бережно снял с груди какой-то большой круглый знак, разулся... — он показывал ей, невидимке в саду, что на нем нет брони и оружия. — Ты хочешь благородного поединка, Владетельный?— насмешливо усмехнулась Тень. — С рабыней смерти? Нет, Владетельный! Я — мститель!"

Сильный острый удар слева в верхнюю скулу и кровь, сразу побежавшая из глубокого разреза — если бы он не дернул голову вверх, то удар пришелся бы ему в висок или глаз — вот, что почувствовал Кадет, сразу же приседая и отклоняясь влево.

Ну, что ж, его кровь пролилась и теперь никакие Концепции и постулаты не властны над ним.

Не смотря себе под ноги, а настороженно озираясь и прислушиваясь в темноте, он руками ощупал мягкую почву вокруг себя — нож не мог отлететь далеко. Теперь он не сомневался — охотница рядом. В десятке шагов.

Нож он нащупал, воткнул в мягкую почву под ближайшим деревом, а его ствол измазал кровью, лившейся по щеке, чтобы позже, при свете дня, найти его. В том, что он увидит свет завтрашнего дня, Кадет не сомневался.

Неспящая беспомощно озиралась вокруг и ничего не ощущала. Ее страх начал передаваться Кадету, и, чтобы подавить его, тем единственным способом, который существует — он усилием чакры вытеснил Неспящую. И вернулся в шкуру полудикого черного медведя с планеты Урду. И мир вокруг сразу же стал иным — в зыбком бледно-зеленом свете проявились резкие очертания кустов и деревьев, со всех сторон Кадета обступили запахи почвы, кустов, деревьев, трав и умирающих плодов. Медведь короткими резкими движениями лап прикрывал тяжелую голову, медленно поводя носом слева направо и наоборот, принюхиваясь к темноте — охотник.

Тень, слившаяся с темнотой ствола старого орешника, находившегося в восьми шагах слева от коммодора Кадета, плавно и медленно заносила правую руку для нового броска. На пути руки попалась гибкая тонкая веточка — рука обошла ее.

Тень отлично видела голову осторожного коммодора, и только резкость движений его рук могла помешать решающему удару. Рука уже вознеслась для броска, пошла немного назад за спину, отводя и клоня назад плечо и корпус, уже появилось покалывание в пальцах — признак немедленной готовности... Как вдруг коммодор прыгнул ей в ноги и пустыми руками очень сильно ударил ее в живот. Он был такой большой и тяжелый, что его удар согнул Тень пополам, сломал ее напряженную позу, как нога ломает твердое. И она полетела спиной вперед, ударяясь о стволы старых деревьев. Но нож из руки не выронила.

Сначала краем глаза при очередном быстром и резком повороте головы Кадет увидел не Тень, а дрожание маленькой веточки старого дерева, а потом и неполный, а как бы только намеченный силуэт человеческого тела, сливающийся с контуром корявого ствола дерева — и он, охотник, прыгнул с вытянутыми вперед лапами и попал ими во что-то мягко-упругое и отбросил его. Инстинкт повелительно приказал медведю — вонзи зубы в упавшего, прокуси его шею.

Они почти одновременно поднялись на ноги, очень близко и сейчас уже отчетливо видя друг друга.

Тень сунула метательный нож за пояс и взяла в пальцы нож-кадык. Коммодор — она видела! — усмехнулся. Он не боялся. Он хотел сразиться. Он хотел убить.

— Почему, Тень? — спросил он низким рычащим голосом. — Почему?

— Ты сделал мое сердце пустым.

— Ты мстишь?

Вместо ответа Тень ударила широким горизонтальным, вскрывающим живот ударом. Коммодор отшатнулся. Тень немедленно сделала маленький скользящий шаг в сторону и, гибко наклонившись вперед, повторила удар. Ей совсем немного не хватило длины руки, чтобы этот удар выпустил живот коммодора наружу, но, оказалось, это была его уловка — его рука, словно большая чудовищно-могучая лапа, ловко и цепко перехватила ее руку, дернула, легко вывернула из плеча и, ломая плечо, вырвала из сустава. Боль, как раскаленная шпилька, сковала руку. Рука умерла, нож-кадык выпал из мертвых пальцев.

Он слишком силен и быстр, все кончено, поняла Тень. Но еще можно попытаться — у нее за поясом был еще один метательный нож — короткий и острый, для глаз коммодора. Но враг читал ее мысли:

— Где тело принцессы Гигар, Тень? — глухим голосом спросил он, жестко схватив другую ее руку, здоровую, и всматриваясь в глаза. — Посмотри на меня, Тень!

Он хотел что-то прочитать е ее глазах, понять ее сокровенное. Или — выпытать! Измерить его на своих весах ценности. Она презрительно усмехнулась. Ее предупреждали, учили и показывали на примерах непростительно провинившихся рабынь смерти — не позволяй себя пытать, ты потеряешь достоинство бойца. Не позволяй никому своими мерками оценивать твои поступки — это первый шаг к поражению. Иди на смерть гордой. Нападай! И она напала — внезапно ударила головой в близкое лицо коммодора. Но его громадная рука ударом в лоб остановила ее голову, сжала череп в висках, вызывая далекую боль и близкую слабость.

— Говори, Тень! — его черные глаза угрюмо и беспощадно, не по человечески равнодушно глубоко заглянули вовнутрь Тени. Не человек смотрел на нее.

— Я сделала твое сердце пустым? — с надеждой спросила Тень. И прочла в его расширившихся, полыхнувших огнем зрачках — сделала! Тень улыбнулась. А взгляд коммодора изменился — нечеловеческую свирепость увидела Тень в его глазах и нечеловеческую суть. Она не успела задуматься об этом — коммодор поднял ногу — не ногу, а, как увидела ее Тень — чудовищную волосатую лапу, и обрушил эту лапу на ее левое колено — оно сломалось, и нога подломилась. Боль, безумная ослепляющая боль, пронзившая ее ногу и разбежавшаяся по всему телу, заставила Тень дернуться и закусить язык так, что у нее во рту захрустело и что-то сломалось.

— Где тело моей жены, Тень?

Она плюнула в него кровью и откушенной частью языка. О, если бы ей подчинились губы, они бы улыбнулись, чтобы этот враг понял, что ему не победить рабыню Тень, ночную мать Императора. Да, все кончено. Она не выполнила свой Долг и уже никогда не выполнит. Но не сдастся. Надо терпеть, сейчас все закончится.

— Скажи, Тень, и ты умрешь легко.

Нельзя говорить, нельзя признаться, чтобы признанием приблизить смерть-избавительницу, потому что, знала Тень, если она все расскажет, то коммодор Каддет не побоится своими руками вычерпать выгребную яму беглых и вычерпает, если она проговорится. И у принцессы Гигар будет могила. У Пирата нет могилы, а у нее будет! Поэтому она промолчит.

Она ранила его! — утешила себя Тень. Она тяжело ранила его! Так пусть эта рана болит у него вечно.

Он начал ломать ей пальцы, один за другим, поднимая волну боли все выше и выше, до самого горла, силящегося крикнуть, но рабыня Тень повторяла про себя: "Чуги не кричат от боли и страха, чуги не кричат!.." и, прокусив губы, только с ненавистью смотрела в глаза своего мучителя. И он не стерпел ее ненависти — он выдавил ей глаз, правый, и подождал ответа от ее тела. Потом он выдавил ей левый глаз. Тень молчала, но ее тело мелко дрожало — это слишком большая боль металась в нем и не находила выхода. "Потерпи! Потерпи!" — умоляла свое тело Тень.

Он наступил одной лапой на ее уцелевшую ногу, а другой переломил ее. Тень вздрогнула всем телом, но промолчала.

Кадет, внук Большого Черного Каменного Медведя с каменным сердцем с планеты Урду посмотрел на то, что держали его лапы. Не содрогающийся от страданий тела человек по прозвищу Тень сейчас был у него в лапах, не человек, а безумный механизм Империи. Теперь — совершенно испорченный, бессмысленно корчащийся механизм.

Коммодор Кадет понял, что он проиграл. Он резко дернул в сторону голову Тени, и у нее сломалась шея. Тень еще успела, улетающими от нее чувствами еще ощутила, что медведь одной лапой тянет ее голову вверх и вбок, а другой обнимает ее за плечи. А потом она умерла, незрячая, но видя — видя отдельно от себя, на почве между деревьями, свое тело, обливающееся черными струями крови, с оторванной головой.

Однако, у любой человеческой Судьбы есть свой, посмертный путь. Судьба Тени оказалась справедливой и доброй, хотя Тень об этом не узнала: пять слабосильных беглых, спугнутые с края выгребной ямы упавшим с карниза телом принцессы, сначала разбежались, но следом их глаза, привыкшие к темноте, разглядели что-то большое, белое, распластанное на жиже, и приученные к тому, что до сих пор именно оттуда, сверху, падает еда, они тут же начали вытаскивать тело. Их копошение и ссоры услышали, и к ним сползлись такие же слабые проснувшиеся. Потом появились сильные — из тех, кто попадал в первые ряды при раздаче пищи, вожаки с ножами и кинжалами. И еще до утра, порванное, порезанное, поделенное на многие части, тело принцессы Гигар перестало существовать, съеденное на дне кратера.

Не повезло тем рабам, которым достался протез принцессы. Совсем не повезло тем, кто, торопливо разодрав сумы, обнаружили в них тяжелые, но не утоляющие голод монеты.

Но все это не имело значения, потому что никто никогда об этом не узнал: ледяная вода Серебряного Озера утопила большинство беглых на дне кратера, а копья, мечи и стрелы полка мастера Кьюррика покончили с теми из них, кто при неудавшемся штурме прорвался во внутренний двор Крепости или успел выбрться со дна кратера. А подозрения, которые у Кадета, лорда Диккара и его людей со временем оформились в почти верную догадку, каждый из них держал про себя. А затем на всей этой досадной истории с беглыми рабами Империи был поставлен крест — Совет лордов единогласно запретил вносить в хроники Стерры какое-либо упоминание об этом малозначащем досадном происшествии под стенами победительной Крепости.

Эпилог.

Через пять стандартных месяцев равнодушная мониторинговая станция над Гиккеей зарегистрировала: "Отбытие. Пространственная яхта "Робинзон", KZY 07321, владелец коммодор Кадет, пассажир Каддет Гигар. Порт назначения судна — Млечный путь, Солнечная Система, внутрисистемный порт Марс-2".

Ничто не беспокоило станцию в следующие девятнадцать лет — ни визиты, ни возмущения Пространства, ни события на Гиккее. А между тем, на протяжении этих долгих лет на планете в разные годы произошло, разумеется, великое множество мелких и не интересных Цивилизованному Пространству событий.

На Золотой престол взошел Владетельный Господин Дор. Вырезав соперников, он благополучно и безраздельно правил хиреющей Империей, плотно запертой за Желтыми горами беспощадными полками ставшего жестокосердным генерала Варры. Удовольствие от буйного и кровавого правления новому Императору отравляло лишь существование в центре Соленого Озера в бывшем Южном поместье рода Гигар памятника гордой молодой женщине, сделанного из необыкновенного, ничем не разрушаемого материала. В начале своего правления Император повелел сжечь до тла Южное поместье и осушить Соленое Озеро. Но следующей же весной бессмертная трава Степи пробилась через гарь, а озеро возродилось.

В какой-то другой год торговым судном со Срединных Земель в порт Дикка со скромным багажом прибыл угрюмый немолодой совершенно седой мужчина. Стражам на воротах города он назвался Баккром, купил ярлык, вошел в порт и сразу заспешил в жилой городок, уверенно выбрав самую короткую дорогу туда по запутанным улицам порта. После встречи с ним с ближайшим торговым караваном резидент Стерры отправила мужу письмо Баккра, в которое был вложен мешочек крупнозернистого золотого песка. Лорд Диккар много раз перечитывал письмо, написанное знакомым почерком: "Прежние хозяева этого прииска, скрыв от меня его точное месторасположение, позволили мне попытаться выжить, самостоятельно преодолев испытания долгого и опасного пути по безлюдным диким, гибельным местам на западе Срединных Земель. Я выжил, тем самым выполнив их условие, и, теперь, по их решению, этим прииском владеет Стерра — во имя гибели Империи чугов и своего благополучия. Я готов положить жизнь на поиски этого прииска, лорд Диккар. Во имя процветания Стерры". Лорд Диккар долгое время пребывал в нерешительности: он предвидел, что жадность Совета лордов воспреобладает над здравым смыслом, Стерра втянется в завоевательную войну на чужом далеком континенте и, не покончив с Империей, получит истощительную многолетнюю войну на два фронта. Он не ответил на это письмо и не сообщил о нем Совету лордов — после известных событий он часто, принимая какие-либо решения, задумывался над тем, что есть зло, а что — добро. Эта его мудрость, многими лордами принимаемая за нерешительность, помешала ему стать влиятельным членом Совета лордов, и, когда Стерра вошла в полосу благополучия и покоя, лорд Диккар запросил отставку от своей многотрудной должности и получил ее и попросил новую должность и вернулся в порт Дикка Господином Специальным Послом Стерры. Не кичливым, дипломатичным, проницательным. Это под его негласным управлением порт Дикка отвадил пиратов-работорговцев швартоваться на Каменных Землях. Еще многие годы лорда можно было нечаянно встретить на улицах порта, в Гавани или в торговых рядах, дружески беседующим с самыми разнообразными, неожиданно знакомыми ему людьми: с владелицей самого модного магазина женской одежды госпожой Сластеной, с Управляющим Гаванью господином Большой Нос, капитаном эскадры Диннелом, богатеем господином Пиппером, таинственным молодым человеком по прозвищу Крыса, знаменитыми стеклодувами Старшим и Младшим и еще со множеством жителей порта. К его пристрастию в ясные ночи иногда в одиночестве подниматься на гребень Девятого Вала и разглядывать звезды в порту Дикка привыкли, но понять причину этого странного пристрастия не могли.

А Баккр, не дождавшись ответа лорда Диккар, в тот же год отплыл на Срединные Земли и там бесследно пропал.

Коновал, безо всякого обвинения отсидев целый год во внутренней тюрьме Крепости, был выпущен на волю и, подрабатывая ветеринарией, долгое время мотался по всей Стерре, разыскивая чистокровных лошадей, собрал их целую конюшню и со временем занялся коневодством. К концу жизни он вывел замечательную, позже прославившуюся породу скаковых лошадей.

Однако, через девятнадцать лет запыленная мониторинговая станция планеты проснулась и зарегистрировала визит уже знакомого ей судна: "Прибытие. Пространственная яхта "Робинзон", KZY 07321, Млечный Путь, Солнечная система, Земля. Владелец — коммодор Кадет, пилот-навигатор стажер Каддет Гигар".

Джип послушно-плавно скользнул над городом Анапль, невидимый в ранних весенних сумерках, завис над просторной усадьбой на его окраине. Старый дом, еще голый загущенный сад, пустая конюшня с распахнутыми воротами, хозяйственные постройки...

Перед пилотом был вид широкого обветшалого крыльца дома, одна едва натоптанная тропинка вела к закрытым воротам усадьбы. В одном окне дома был свет. И из каминной трубы вилась слабенькая струйка дыма. Пилот покосился на отца: тот с мягкой и печальной улыбкой смотрел на дом.

— Именно здесь ты родился, Малыш. Ну, сажай джип... Ох, не напугать бы Монаха!..

А в эти минуты Монах, поправив очки на носу, а плед — на зазябших в малоподвижности плечах, медленно дописал фразу и перечитал: "Светило встало над верхушками деревьев, погла-дило его небритое, иссохшее лицо, согрело, и дол-гожданная свобода слабостью тяжелеющего тела, туманящейся головой и предчувствием сладкого долгого сна пришла к нему". Он улыбнулся — ему понравилось. Вот он и написал концовку последней своей Книги, "Монах". Сейчас он напишет первые строчки первой главы.

В окна дома ослепительно трижды ударил свет прожектора. Вздрогнув и выронив планшет, Монах застыл в кресле, а затем, забыв о больных коленях, вскочил и боком засеменил к входной двери, скинул расшатанный запор, толкнул дверь и почти вывалился на крыльцо.

— Каддет?! — недоверчиво окликнул он.

— Мы здесь оба, старина!

КОНЕЦ.

Лингва — метаязык, средство общения. Специальный язык, на котором осуществляется представление любого другого языка в Цивилизованном Пространстве. Освоение этим языком проводится универсальным аудиогипнотическим способом.

Людены — дети землян и человекоподобных генетически совместимых рас в пределах Цивилизованного Пространства.

Коммодор — средний между полковничьим и генеральским чин в воинских и полувоенных организациях Цивилизованного Пространства..

Нованги — не человекообразная крайне высоко интеллектуально и индустриально развитая раса. Внешне напоминает медведей-каоло. Генетически находится в близком родстве с расами вангов, провангов и урду. Зона обитания — трехзвездная система Нованга.

Гибернация — искусственный сон в охлаждающей среде. Замедляет старение организма. Используется при длительных переходах в Пространстве.

Леонидяне — одна из самых агрессивных человекообразных рас в Цивилизованном Пространстве. Высоко-технологическая, с особой моралью беспощадных воинов-охотников. Зона обитания — звездная система Леонидия, Цивилизованное Пространство.

Бэк — универсальная денежная единица на всех системах Цивилизованного Пространства

Чуги — этнос, проживающий на западе Каменных Земель планеты Гиккея. Подчинен Императору.

Биофидбэк — положительная обратная биологическая связь. Позволяет контролировать биологические процессы, которые обычно происходят автоматическими. Присоединенные к телу датчики показывают различные характеристики биологической активности (пульс, давление, потливость и т. д.). Пациенты, глядя на показания приборов, учатся сознательно регулировать эти проявления эмоций. Результат успешного обучения — повышенная устойчивость к стрессам.