Кристиан Фэй: Угроза Теней

Набросив пальто на вешалку, Айвори склонился к полу и коснулся закатившейся под комод пуговицы. Быстрое клацанье коготков заставило его замереть. Почти против воли, он поднял голову, вздрогнул и с размаха сел на пол.

На последнем пролете лестницы, в пятне света между резными колоннами мелькнула масляная черная тень. На краткое мгновение она затмила проход и скрылась в глубинах второго этажа. Хитиновый шелест коготков стих, и особняк погрузился в мертвую, давящую на уши тишину.

Левиафан Айвори продолжал сидеть, хватая воздух раскрытым ртом. Безразличные лица чужих предков продолжали взирать на него с портретов.

Пир во время чумы

Ночь Зимнего Солнцестояния разгоралась. Люди праздновали ее наступление еще в пещерах, где плясали, облаченные в грубые шкуры, а вьюга за каменной скорлупой стен подпевала им. В ту ночь тени смерти показывали свои истинные лица; бродили меж заснеженных барханов и кустов, выглядывали из-под туманного лесного покрова. Одетые в паутину из грез, они крались и звали за собой неосторожных путников, а по небу в окружении свиты демонов скакала фурия на морозно-белом коне. При ее приближении гномы закрывались в пещерах, оборотни выли на луну, духи фьордаллских лесов запевали тревожные песни, и даже тролли чуяли неладное и не высовывали носы дальше собственных укрытий.

Позже, спустя сотни лет, в обряд добавились краски, огни и вино. Люди собирались вместе и на время забывали страх, гнездившийся в укромных углах их душ. Но в воющем ветре снаружи все так же проносились жадные демоны. Их хохочущие тени мелькали на пустых обледенелых дорогах, у ночных перекрестков, вдоль кромки леса. Лишь старики помнили их имена, знали, что скрывается за безудержными танцами и яркими нарядами. Остальные продолжали веселиться, и кто-то вновь попадался в раскинутую ловушку на заброшенных сельских тропах.

А по небу все так же неслась процессия очередного Зимнего Солнцестояния.

* * *

Госпожа Кочерыж попала в западню.

Не к прекрасным, очаровывающим мечтам, нет. Ее сковывал страх. Он мешал ей двигаться, дышать, ходить, чувствовать себя живой, в конце концов. Страх заставлял ее цепенеть, отчего она больше походила на дерево в период зимней комы — застывшая и замерзшая, не в силах сделать лишнего шага или вздоха. Она была уверена: малейший проступок, неверное действие или шаг, и наказание не заставит себя ждать. Неведомые силы жестоко покарают ее неудачами, болезнями или, не дай бог, увечьями. Черные кошки приносили беду, вставать с кровати следовало лишь с левой ноги, говорить о своих желаниях вслух не стоило — после озвучания они теряли свою магическую силу и могли не сбыться.

Особенно госпожа Кочерыж боялась зеркал.

Сущий ужас нагоняли отражения в витринах и до блеска начищенное лакированное дерево шкафов. Везде, стоило госпоже Кочерыж отвернуться, чудилось странное движение. Стоило ей склониться к умывальнику, чтобы ополоснуть лицо, как за спиной проносились неясные тени, вызывая дрожь. Кто знал, может, когда она отворачивалась, близнец в зеркале продолжал буравить ее взглядом? Менял личину, скалил зубы? От одной мысли об этом по спине бежали мурашки.

Поэтому Салли решила не мучить себя и избавилась от всех зеркал в собственной квартире. В расход пошли стаканы и полированные вставки дверей, пудреница и даже люстра. После она постепенно уничтожила зеркала в холле на первом этаже дома (конечно же, извинившись за собственную неуклюжесть перед управляющим). Она убирала врагов одного за другим, пока блестеть не осталась лишь улица с яркими витринами, стеклами окон и начищенными боками автомобилей. Туда госпожа Кочерыж выбиралась редко; укрывшись платком с головой, она стремглав бежала в парк. На его окраине, в окружении крепких дубов и клумб ютилось небольшое кафе. Посетителей в нем было немного, и Салли могла спокойно перекусить, наслаждаясь свежим воздухом. Именно поэтому полупустая терраса паркового кафе обрела в ее лице самого преданного из посетителей.

За три дня до Ночи Зимнего Солнцестояния госпожа Кочерыж по своему обыкновению отвела утро чтению. Ее привлекали классика и передовые психологические методики, в которых она надеялась найти ответы на мучившие ее вопросы. Но пока ни один из ученых не исследовал природу иррационального человеческого страха. Человечество волновали вопросы происхождения иных рас, психологические особенности брюхвальдских вампиров и ракшас с восточных берегов Седого моря, феромоны и борьба сознания с подсознанием. Проблему госпожи Кочерыж не исследовал никто.

Когда часы в гостиной пробили четыре, Салли оделась и выбралась из квартирки на свет божий. Путаясь в непомерно длинных юбках, она перебежала через дорогу, быстрым шагом миновала пару перекрестков, чудом увернулась от потока грязи из-под колес пронесшегося экипажа и нырнула под плетение голых ветвей парковых деревьев.

— Добрый день, госпожа Кочерыж! Вам как обычно?

У ее столика услужливо застыла симпатичная официантка. Молоденькая — вероятно, ей не было и двадцати,— она всегда обслуживала столик Салли и вела себя вежливо и учтиво, что не могло не радовать. Звали ее Лоли.

— Да,— госпожа Кочерыж кивнула и вскользь осмотрелась — не отражалась ли она в каком-нибудь из окон. С момента ее последнего визита столики сдвинули, и она могла оказаться в опасном соседстве с собственным отражением. Лоли быстро улыбнулась и скрылась за неприметной дверью в углу зала. Вскоре она вернулась с чашкой чая, двумя булочками и тарелкой супа на подносе.

— Садитесь,— Салли указала на место напротив.— Составите мне компанию.

Это тоже было частью их обычной практики. Лоли прекрасно умела отвлекать от дурных мыслей. Она могла щебетать часами напролет, но не утомляла ни капли. Информации в ее болтовне не было и грамма, и это прекрасно успокаивало расшатанные нервы.

Однако в тот день она заговорила на необычную для себя тему.

— Представляете, доктора Блюма убили,— сообщила Лоли, дождавшись, пока Салли проглотит первую ложку супа. Она заправила прядь золотых волос за ухо.— Кажется, совсем недавно у нас обедал, и вот — застрелен в своей же квартире. Говорят, причиной стал призрак.

Салли сунула в рот вторую ложку. Ей не нравились истории про насильственную смерть — особенно те, которые случались при таинственных и мистических обстоятельствах.

— Я так надеялась, что у вас получится сходить к нему на прием.— Лоли наполнила чашку и заботливо придвинула ее ближе к госпоже Кочерыж.— Он точно бы вам помог.

Ее круглые карие глаза уставились на Салли, и та почувствовала себя обязанной что-то ответить.

— Не знаю, милая.— Она выдавила из себя улыбку.— Я читала некоторые его работы, и они меня не впечатлили.

Конечно, с ее стороны было нехорошо так отзываться о мертвых, но врать Салли не умела. Чтобы скрыть охватившее ее смущение, она откусила булочку и запила ее чаем. Язык мгновенно онемел от кипятка, и на глаза навернулись слезы.

— А вы не замечали ничего сверхъестественного в последнее время?

Булка встала поперек горла, и госпожа Кочерыж закашлялась.

— Нет, что вы! С чего вы взяли?..

Лоли снова улыбнулась, поднялась и собрала грязную посуду в поднос.

— Нынче столько странного происходит в Петрополисе, мне иногда даже страшно становится. Простите мою бестактность.

Остатки чая госпожа Кочерыж допила в спешке. Не то чтобы Лоли ее смертельно обидела, но в тот день даже присутствие словоохотливой официантки не унимало тревогу, засевшую в груди. Весь путь домой Салли не отпускало странное ощущение; словно кто-то пристально изучал ее спину. Следовал, не отставая ни на шаг. Но мимо лишь проходили люди; их обгоняли экипажи, через дорогу шумели парковые деревья, а по правую руку загорались витрины магазинов. Их госпожа Кочерыж заметила слишком поздно и отчего-то остановилась, зачарованно взирая на собственную тень в окне булочной.

В гигантском стекле, напротив разложенной свежей выпечки и кексов отразилась женщина средних лет. Ее круглое, потерявшее юношескую форму лицо казалось уставшим, маленькие, широко расставленные глаза напряженно впились в госпожу Кочерыж взглядом, из-под платка виднелось всклокоченное гнездо черных волос. В этой странной женщине не было ничего опасного, и липкий ком животного ужаса в груди оттаял. Салли даже слегка улыбнулась. "Взгляни страху в лицо и изгонишь его", говорил древний философ. Похоже, он был прав, и ей давно стоило заглянуть в зеркало и поздороваться с собой.

Лицо женщины в отражении замерло, а тонкие губы разъехались в оскале, обнажив ряды зубов.

Салли отпрянула от стекла, удивленно взвизгнув. Позади охнула и испустила поток брани сбитая ею дама. Но госпожа Кочерыж не обратила на ругань внимания. Она искала новые признаки самостоятельной жизни у черно-белого отражения в витрине булочной. Так и не обнаружив их, она накинула сползший на плечи платок обратно и поспешила домой. Все ее нутро содрогалось от ужаса. Скорее, скорее в укрытие, верещало оно, колотилось от мысли, что совсем рядом, в отражении витрин бежала иная Салли.

А может, то была совсем не Салли.

В последнее время в Петрополисе происходило множество загадочных вещей. И некоторые из них оказывались смертельными.

* * *

На следующий день госпожа Кочерыж решила остаться дома. Целую ночь она не смогла сомкнуть глаз, все поглядывала на глухо зашторенные окна. Она сама не понимала, чего ждала: что штора колыхнется и распахнется, показав демоническую версию Салли? Что услышит неведомый голос? Что отражение выберется из стеклянной клетки?

Оскал твари из витрины ей не почудился, это госпожа Кочерыж знала точно. Самые худшие ее опасения сбылись: она либо вконец сошла с ума, либо подписала себе приговор на сумасшествие. Жизнь с подобным знанием в любом случае должна была свести ее или в лечебницу, или в могилу.

За плотной тканью забрезжил свет, но госпожа Кочерыж продолжала сидеть на кровати, натянув одеяло до самого подбородка. За стенами дома ругались извозчики, доносился цокот копыт, этажом ниже пронзительно орал ребенок.

Несколько часов спустя Салли встала и принялась одеваться. "Найти врача",— пульсировало в ее голове. Она выудила чулки из-под комода, стряхнула с них пыль и как можно быстрее натянула, беззвучно шевеля губами, перебирая имевшихся в округе психиатров. Больше откладывать было нельзя, решила Салли, надевая перчатки. Указательный палец провалился в дыру, но госпожа Кочерыж схватила ключи и выбежала из квартиры. Зашить перчатку она могла и позже, без опасного психоза, гнездившегося в ее голове.

Утреннее солнце слепило глаза, раскрасив стены домов веселым желтым. Кругом торопились по своим делам прохожие: джентльмены — на работу, служанки — за покупками, извозчики — в места назначения, и их пассажиры нетерпеливо выглядывали в окна экипажей. У самой Салли не было нужды работать. Приличное состояние и коллекция драгоценностей, доставшаяся в наследство, позволяли жить вполне безбедно до самой старости. Без роскошеств, конечно, но госпожа Кочерыж в них и не нуждалась, сидя дома наедине со своими страхами.

Но, тем не менее, Салли тоже торопилась.

Путь к первому специалисту ей отрезал кот. Черный, как смоль, и толстый, как бегемот, он пробежал через тротуар и юркнул в дыру в заборе. Завидев это, госпожа Кочерыж резко остановилась. Любой ребенок знал, что черные кошки приносили неудачу, и, следовательно, ничего хорошего в той стороне ее не ожидало.

Второй психиатр жил и работал на другой стороне города, и, чтобы добраться туда, госпожа Кочерыж наняла экипаж. Всю дорогу ее трясло и колотило — она до смерти боялась дорожных происшествий, о которых так часто писали в газетах. Еле дотерпев до нужной улицы, Салли наспех расплатилась с кучером и двинулась к подъезду дома номер 6.

Доктор Невруз проживал в великолепном особняке, выстроенном несколько веков тому назад. Холл его апартаментов тянулся сотни метров. Высокие окна выходили на набережную реки Тенистой, которая услаждала взор бурыми водами и обилием пены и мусора. В похожих на залы комнатах блестели полы и причудливая дорогая мебель, сияли начищенные ручки дверей, искрились хрустальные люстры.

И было очень, очень много зеркал.

— Добрый день, госпожа,— белозубо улыбнулась секретарь, возникшая рядом с Салли из ниоткуда.— Вам помочь?

Госпожа Кочерыж наконец закрыла рот и суетливо поправила платок на голове. Она всегда так делала, когда была смущена и не знала, с чего начать.

— Мне нужно... на прием,— наконец выдавила она и неожиданно для себя хохотнула. Но девушка понимающе кивнула. Ее ладонь скользнула под локоть госпожи Кочерыж, и, не успела Салли опомниться, как они уже сидели на низком диванчике в залитой полуденным светом приемной.

— Что вас беспокоит?— осведомилась секретарь и открыла небольшой блокнот.

— Это долгая история. Мне срочно требуется помощь доктора Невруза. Очень срочно.

Госпожа Кочерыж закрутила головой в поисках прославленного психиатра, но, натолкнувшись на деланно-грустное лицо секретаря, упала духом.

— Сожалею. Сегодня весь день доктора расписан по минутам.

— А завтра?

— Завтра праздник, и доктора не будет в городе. Будет ли вам удобно придти после Ночи Солнцестояния?

Салли ответила не сразу. Она рассматривала фарфорового херувима, трубившего в рог на столике неподалеку. Статуэтки она тоже не любила. Их мертвые глаза словно следили за каждым ее движением.

— Да, давайте,— протянула она.

— Сейчас принесу журнал, и мы запишем вас на следующую неделю. Я помню, у доктора было небольшое окно.

Девушка и ее милая улыбка скрылись за дверью, торопливый стук каблуков эхом отозвался в коридоре.

Салли снова взглянула на херувима. Тот продолжал дуть в рог. Его маленькие глазки буравили женщину с ехидной злостью. Госпожа Кочерыж с трудом оторвала от него взгляд и подняла голову. Вместе с ней подняли головы четыре Салли; все напряженно уставились ей в глаза, поджав бледные губы.

Когда секретарь вернулась, приемная уже опустела. А по улице Святых Сладострастников Присциллы и Эдельберта быстро шагала странная женщина, прочь от треклятого дома номер шесть.

* * *

Скрывшись из дома на улице Святых Сладострастников, госпожа Кочерыж отправилась бродить по городу, предусмотрительно избегая черных кошек, кухарок с пустыми ведрами, а также недобро выглядевших ворон, каркавших на верхушках фонарей. Проследовав по набережной, Салли перешла реку и направилась к Рельсовой улице, навстречу грохоту колес и паровозным гудкам.

Неподалеку от вокзальной площади она нырнула в потрепанную временем арку. Там, в глубинах припорошенного снегом двора темнела неприметная дверь городской библиотеки.

— Приветствую, госпожа Кочерыж! Давно вы не заходили.

Из-за погребенной под книгами стойки вышел немолодой лысоватый мужчина. Его протертый на локтях бархатный пиджак весьма удачно оттенял желтоватую от курения кожу лица и козлиную бородку. Красавцем библиотекарь не был никогда, но обаяние с лихвой все компенсировало.