Добрый Мертвый Вечер

— До вечера, — ответил он.

* * *

В поведении Фэя ничего не изменилось, что было вполне ожидаемо. Как не поменялось и решение, давшееся Лису на удивление легко.

Ведь он просто не мог иначе, верно?

Когда дверь захлопнулась, он сунул наточенный нож за пояс. Выудил из нагрудного кармана пузырек с жидкой магией — из партии, которую Гусеница счел наименее опасной, — и залпом глотнул пахнущую кексом жижу.

В голове слегка помутилось, и Лис плюхнулся на подоконник, стараясь не думать о волне отравлений, прокатившейся по Отделу пару месяцев тому назад. После них хранители отказались от концентрата совсем. "Одна нога здесь, одна — там, верно?" — подумал он, втягивая свежий воздух с улицы. По венам пронеслись искры, отозвались вспышками боли и щекотки. Щекотка казалась обычным делом, а вот от боли охотник насторожился. Прислушался к своим ощущениям. Сглотнул сладковатый вязкий ком в горле.

Остатки бирюзовой жижи медленно сползали с одной стенки пузырька на другую, искрясь на солнце. Записка с написанным в ней адресом жгла грудь через ткань рубашки.

Однако болотная пена не заполнила горло, и удушья не наступило. Даже веко не задергалось. Лис кивнул сам себе и, хлопнув ладонями по коленям, поднялся. Настала пора его соло.

Добираться до указанного места ему пришлось поездом. Два часа неспешной езды через столичные предместья, и Лис спрыгнул на низкий полустанок без названия и опознавательных знаков. На склоне холма в отдалении грядкой грибов нахохлилась деревушка. За ней мрачным занавесом темнел лес.

"Мельница Браги" — а именно она была указана в розовом клочке "приглашения" — пришла в упадок и запустение еще с полсотни лет тому назад. Лис еле отыскал ее за сплетеньем деревьев и кустарника, в которое превратилась прилегавшая к ней земля.

Солнце уже спряталось за мохнатые верхушки сосен, подсвечивая их золотой короной. В ложбине журчал ручей, огибая крепкий остов стен; неподалеку поблескивало озерцо, подернутое ряской. Полуразрушенное здание вкопалось в холм так, что из земли выглядывали лишь три заваленных окна да арка, ведущая на цокольный этаж. Вход — и выход — был один. Что ж, это упрощало задачу. Лис снял ружье с плеча и двинулся вперед.

В зарослях папоротника заухала сова.

Из мшистого нутра мельницы пахнуло влагой и гнилью. Лис переступил порог, всмотрелся в сумрак, скопившийся в помещении впереди. Там, в отдалении виднелись очертания грубо вырубленного в камне прохода, за которым на миг померещился огонек. "Свеча?" — нахмурился Лис и хотел было двинуться дальше, но...

— Эй! Подожди меня!

Огонек потух.

При звуке знакомого голоса по спине Лиса продрал мороз. Кристиан уже спускался по размытому склону, его ботинки скользили в травяном месиве. Узкое лицо темнело подозрением и обидой, и Лис мысленно отчитал себя за беспечность. Стоило заподозрить неладное еще с утра, когда напарник расточал улыбки в его комнате.

Он не стал дожидаться Фэя и разводить беседы. Приложил ладонь к влажным сводам арки, и земля у его ног ржаво заскрежетала. Вспухла кротовыми холмиками, выбив крошки кирпичей из остатков порога, разродилась стальными стеблями. Прочные, в три пальца толщиной, пруты вымахали выше Лисового роста и вгрызлись в камни свода.

Охотник выдохнул и отер вспотевшие ладони о штанины. Больше магии в его крови не было, он это чувствовал. Вся ушла. Оставалось надеяться, что в глубинах подвалов его никто не поджидал. И что Фэй не будет сильно орать — Лис меньше всего хотел, чтобы Бескровные заметили его непутевого напарника и сбежали.

Ему стоило торопиться. Когда решетка задерживала лучшего на свете хранителя надолго?

* * *

Кристиан следил за Лисом от самого Петрополиса. Не уходил от его комнаты далеко, и его терпение было вознаграждено: тайной пробежкой по столичным закоулкам, безбилетной поездкой на поезде и прогулкой по лесу, который он уже всей душой ненавидел. А заброшенная мельница... Она насторожила Фэя с самого первого взгляда. И, как назло, Лис вдруг решил себя в ней замуровать.

— Ты что, мать твою, делаешь?! — рявкнул Кристиан, узрев растущую решетку. Ускорил шаг, но не успел — стальные пруты пронзили каменную кладку, отрезав его от замершего по другую сторону напарника.

— А ты что здесь делаешь? — парировал Лис. — Езжай домой.

— Еще не хватало, — Фэй фыркнул и двинул ладонью по решетке. — Я с тобой, пусти.

Лис шагнул ближе. Его пронзительные голубые глаза оставались абсолютно серьезными, а голос был тихим и напряженным. Словно их могли подслушать.

— Здесь твоя помощь не нужна. Возвращайся в Отдел.

— Какого черта?! Убери решетку!

— Не ори! — шикнул Лис. — Я проверю кое-что и вернусь.

Помедлив, он скинул куртку с плеч и просунул ее между прутьев. Кристиан машинально ухватил ее за согретую телом подкладку.

— Подержи. И не испачкай, она новая.

— Лис, черт тебя дери! — Фэй пнул решетку, в бессильной ярости наблюдая, как фигура напарника исчезает в глубинах каменной арки. — Лис! Дрянь же... Тогда я уберу ее сам!

Он отбросил куртку, ухватился за прутья и что было силы потянул их на себя. Те заскрежетали в пазах.

Лис недовольно хмыкнул и приостановился, хрустя битым стеклом под сапогами. Глянул через плечо.

— Возвращайся в Отде —

Он не успел договорить. Весь покрылся инеем. Его лицо, тело, пшеничные волосы вдруг заблестели, укрытые толстым слоем голубоватой глазури.

Морозно затрещали и взорвались.

В лицо Фэя впились сотни пахнущих кровью льдинок. Они сели облаком на разломанные глыбы рук и ног, на окрашенные алым стены и грязь прохода, открыв взгляду стоящую в глубине худенькую девушку. В светлом платье в пол, чуть сгорбленную, словно придавленную весом каменных сводов. Она опустила руки и уставилась на Кристиана. Растерянно раскрыла большие, синие как ночь глаза.

— Сссссукаа! — зарычал Фэй и вырвал один из прутов решетки. Отбросил его за спину и принялся за второй.

Подол платья Диа прощально вильнул из-за угла.

Фэй сдавленно застонал, проклиная себя. За то, что не заметил, не понял.

"Идиот! Слепой идиот!"

Прут поддался, вогнулся и звонко вылетел из паза между кирпичей. Кристиан втиснулся в проделанную дыру, но ноги его вдруг подломились, отказываясь идти дальше; колени больно ткнулись в обломки камней. Фэй разодрал ворот рубашки, хватая ртом воздух.

"Дыши!"

Вдох.

Выдох.

"Дыши, тварь!"

Бесполезно. Шерсть с щекоткой пробивалась сквозь поры. Кожа начала гореть, а клыки уже не умещались в разинутой пасти. Воздух в легких вскипел, и Фэй завалился набок; выгнулся дугой, когда кости затрещали, срастаясь в новые формы. Ткнулся лицом в пол.

Заледенелые глаза Лиса уставились на него в ответ.

А под щекой липко таял кровавый снег.

* * *

Встречу ей назначили внезапно. Ничего не предвещало готовящихся дел, и Диа было настроилась провести вечер в жаркой компании Фэя и закусок из забегаловки неподалеку, как пришлось садиться на поезд и ехать в южные, прохладные от буйной зелени предместья.

Старую мельницу Бескровные использовали давно, для больших собраний. В городе подобные сходки неизменно привлекли бы внимание, а здесь, в лесу некому было считать количество посетителей и запоминать их лица. Только совы, белки и крысы.

Впрочем, как оказалось, крысы водились не только в развалинах.

Лишь на месте, углубившись в переходы, которые таились под мельничным холмом, она почуяла неладное. "Перепутье", как Бескровные звали полукруглое подземелье с десятком узких дверей, пустовало. Ни намека на собрание. И тут явился Листен.

Как невовремя.

Серебряную цепочку она носила при себе давно, во внутреннем кармане, вшитом в декольте. Все Бескровные, работавшие в организации, носили такую после смерти Тихони. Честно говоря, Диа не думала, что она ей сгодится, но на всякий случай держала ее поближе к сердцу. Жизнь, словно своенравная кошка, частенько поворачивалась к ней задом.

Диа разодрала ворот — пуговицы запрыгали на неровном каменном полу, — нащупала карман с тяжелой горсткой серебряных звеньев. Паника колотилась в горле, спина взмокла, и нижняя рубашка гадко прилипла вдоль позвоночника. Диа расправила цепочку, сделав это крайне вовремя. По камням клацнули когти, и в подземелье черной бурей ворвался оборотень. Одним махом перепрыгнул ведущие вниз ступени.

Цепочка сверкнула в воздухе раскаленной дугой. Упала Волку на шею, и шерсть под серебром затрещала и занялась язычками пламени. Фыркая, зверь закрутился, стараясь сбросить мучившую его петлю, и получившейся отсрочки хватило для того, чтобы привязать второй конец к столбу лестничной опоры.

— Я думала, у меня будет больше времени.

Диа отступила и уставилась на Волка, не вполне понимая, что делать дальше. Тот наконец оставил попытки освободиться и встал, расставив лапы и опустив широкую морду ниже взъерошенной холки.

— Мне очень жаль, что ты узнал обо всём вот так. — Диа оперлась плечом на каменные бугры стен, бездумно перебирая концы белых прядей, выбившиеся из прически. — Я бы сказала тебе чуть позже. Когда бы ты стал готов к такому повороту. Ты же один из нас, признай это. Существующие глупые правила совсем не для тебя.

Волк глухо зарычал, приподнял верхнюю губу, обнажив клыки. Натянул цепочку еще немного, так, что снова завоняло паленой шерстью и мясом.

— Да, знаю — Листен. Я не хотела, чтобы он закончил вот так. Просто... Просто он застал меня врасплох... — Диа провела рукой по лицу, пытаясь отогнать мерзкое наваждение, веер кровавого льда, разлетевшегося по углам. — У меня не было выбора. Он не должен был меня видеть. Не должен был узнать...

Хотя, перед кем она оправдывалась? Диа выдохнула, смахнула дрожащими пальцами прядь со лба.

— Пойми, Бескровные — это вынужденное зло. Несчастья заставляют людей задуматься. Встряхнуться. Когда случается что-то по-настоящему плохое, они словно открывают глаза, заново обретают вкус к жизни.

Диа облизнула пересохшие губы, дивясь самой себе. Так откровенна она еще не была ни с кем. Еще ни разу ее не душила жажда разговора.

— Много лет тому назад я избавила их от монстров. Которые убили десятки, сотни людей, к которым никто не мог подобраться. И что получила взамен? Травму, которая напоминает о себе каждый день, и увольнение. Мол, спасибо за ваши труды, теперь мы можем счастливо забыть про вас и тех убийц.

Она шмыгнула носом. Старая обида вновь болезненно разбухла в груди.

— И тут я поняла, что старалась впустую. Вечер предупреждал, что так будет. Люди живут в своих тесных мирках, зашоренные твари. Предпочитают не думать о плохом, словно его не существует. Даже не представляют тех ужасов, которые бродят рядом. Которые в любую секунду могут обрушиться на их дома, сровнять с землей вместе с их, как они считают, проблемами. — Она кивнула своим мыслям, поглаживая шею. У основания ее головы словно винт вворачивали; тупая боль грозила проломить череп. — А теперь, когда вернулся Вечер, людям придется выживать. Выживать по-настоящему, как на войне. Показать истинных себя, узнать цену вещам. Спасать жизни, детей, бросать тряпье и золото на дороге и бежать. Мир обретет для них истинные краски, когда они увидят то, что постоянно вижу я.

Диа перевела дух, раскрасневшись от нахлынувшего, давно сдерживаемого гнева.

— Ты же меня понимаешь? Ты всегда видел меня настоящую, только ты один. И я знаю, что в глубине души ты понимаешь мои действия. Знаешь, что они были необходимы.

Почти в отчаянии, она уставилась на зверя. Тот продолжал изучать ее похожими на золотые пуговицы глазами. Он должен был ее понять. Тот Кристиан, которого она знала, был напитан такой же тьмой и сдавленным, тщательно укрытым отчаянием... И она могла потерять эту близость сейчас, из-за собственной глупости. Диа шагнула ближе к Волку, протянула руку, чтобы коснуться пушистого черного меха.

— Пойдем со мной...

Зверь зарычал громче. Рванулся вперед, так, что нить с шипением прорезала шкуру. Его оскаленным клыкам не хватило какой-то секунды, чтобы отхватить все три фаланги.

— Жаль, — сказала Диа после недолгого молчания. — Я... буду скучать.

Она распахнула ближайшую к себе дверь, и подземелье наполнилось влажной прохладой. За узким прямоугольником волнами вздымалась высокая трава. Над ней стремительно проносились черные пятна туч, нещадно поливавшие бескрайнее поле дождем.

Мокрая трава всколыхнулась еще раз. Диа обернулась, уцепившись тонкими пальцами за изъеденный древоточцами косяк. За ее спиной сверкнула молния, и на миг глаза Волка вспыхнули расплавленным золотом.

— Ну, прощай, — выдохнула она и нырнула под струи дождя.

___________________________________

К НОГЕ

— Республика —

В Южном Содружестве о Бескровных предпочитали молчать — так же, как и в республике, Брюхвальде и куче мелких княжеств к северу. Все знали, что это — огромная преступная сеть, фанатики без принципов и совести. Что большинство Бескровных не подозревали о существовании друг друга. Что заправлял всем Рашну Сарош ам-Хашем, маг школы видящих по прозвищу Добрый Вечер. Смешная кличка, но полицейским отчего-то было совсем не до смеха. Десятки лет ам-Хашем гастролировал по континенту, то исчезая, то появляясь в самые ненадежные времена. Легендарный убийца, манипулятор и лже-пророк, исповедующий свою религию. Тот, в чье существование никто не верил, но кого тем не менее до смерти боялись.

Именно к нему Диа и приехала.

Она помнила ту квартиру на Рельсовой улице — без зеркал и стеклянных поверхностей, неподалеку от парка и вокзала. Идеальное расположение, идеальные, привыкшие не совать нос в чужие дела соседи. После произошедшего в тех комнатах жуткого и так и не раскрытого убийства снимать их никто не желал. Именно поэтому владелец дома с радостью продал апартаменты первому же претенденту, предложившему достойную цену. Его не смутил ни странный вид покупателя, ни странные люди, его сопровождавшие — в полный штиль и кишечные газы были ветрами.

Диа поднялась по парадной лестнице и повернула ручку нужной двери. Внутри царил вечный мрак, разбавленный нотами тления и забивавших его южных специй с кедровым маслом.

Сцилла Закоченей стояла у окна, чернея больше обычного на фоне янтарных отсветов городских огней. Заметив Диа, она повела тощим плечом. Ее лицо скрывал сумрак, но Диа была готова поклясться, что Закоченей улыбалась.

— Твоих рук дело? — спросила она, едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться ведьме в серое лицо и не проморозить его до кости. — Листок из моего блокнота, серьезно? Мы же в одной команде!

Сцилла молчала; словно знала что-то, чего ее собеседница пока никак не могла взять в толк. Диа придвинулась в два быстрых шага, ухватила ее за тонкое, лишенное тепла запястье. Мороз уже клокотал в груди, готовый вырваться наружу, но...

— Госпожа Боско, — окликнул голос из скопившейся в глубинах гостиной тьмы. Тихий, с мягким раскатистым акцентом. — Я не люблю сугробы в доме. Это мы с вами выяснили еще пару лет назад.