Ремесленники душ

— Э-э, нет, без меня, — тут же открестился инспектор, — сам видел, а Дейла никогда не шутит, я лучше сегодня останусь с ней может быть и вымолю прощенье.

— Эх, жаль, значит в другой раз, — вздохнул Джеймс и вернулся к пиву.

Дальнейшее я практически не помню, поскольку стаканы менялись, как менялись и лица кругом, последнее что я помню, это голос, который говорил.

— Доставим в лучшем виде сэр, не переживайте.

— Какой сладенький, чистенький, — сквозь гул в голове и тошноту я расслышал женские голоса и попробовал пошевелиться, но не тут-то было, руки и ноги были примотаны плотно к телу. Испуганно подергавшись, я резко протрезвел и открыл глаза. Шум в голове и головокружение никуда не делись, но хотя бы я стал мыслить трезво. Надо мной склонились две девушки, лица которых были сильно изуродованы оспой.

Я испуганно посмотрел на них, не понимая, что им от меня надо.

— Можно я отрежу ему ушко Нэнси? — произнесла одна, дотрагиваясь до моего уха и вызвав у меня приступ паники. Я понял, что лежу на земляном полу, абсолютно голый неизвестно где, а надо мной склонились какие-то две маньячки.

— Нет Лара, — по моему уху ударили ладонью, — мама вернется и накажет тебя.

— Но Нэнси я хочу есть, всего одно ушко, ну пожалуйста, — заканючила вторая.

— Давай отрежем чуть-чуть, — после недолгой паузы ответила вторая, — скажем, что поранился пока его сюда тащили.

Вот тут я испугался по-настоящему. Меня стала бить крупная дрожь, а зубы не попадали друг на друга. Я стал дергаться и пытаться встать, но крепкие веревки не давали это сделать.

— Держи его ухо, я буду резать, — я почувствовал сначала, как моё ухо схватили и жестко оттянули в сторону, а затем по нему резанула боль. Слезы брызнули у меня из глаз, и я сделал то, что смог, дернул со всей силы и ярости, души из тех, кто ко мне сейчас прикасался. Резкая боль сразу пропала, а рядом я услышал падение двух тел и чего-то металлического. Посмотреть, что у меня с ухом я не мог, но по тому, что оно болело и по всей видимости кровоточило, с ним было не все в порядке. Жалость к самому себе подступила всего на мгновение, но я усилием воли прогнал его, похоже я убил этих двоих, но еще оставалась "мама", которая должна была скоро прийти. Я решил, что лучшим будет сделать вид, что нахожусь без сознания и повторить свой трюк с вытягиванием души, похоже они не знали кого схватили. Поэтому, когда я услышал, как вверху хлопнула дверь и забухали по лестнице шаги, я замер на месте, не шевелясь.

— Нэнси? Лара? — услышал я взрослый голос, — девочки?

Видимо увидев лежащие возле меня тела, она уронила что-то на пол и бросилась к ним.

— Проснитесь, мама пришла! — залепетала она, судя по содроганию пола пытаясь привести их в чувство. Видя, что ничего не помогает, она испуганно закрутилась по комнате и стала бормотать, что-то.

— Ты! — внезапно закричала она и я услышал, как приблизились её шаги, — ты виноват!

Но я даже не вздрогнул, изо-всех сил делая вид, что даже не живой.

— Он, что тоже не дышит? — её голос изменился, — надо проверить.

Едва ко мне прикоснулась её рука, как привычным движением, только еще сильнее и злобнее я дернул на себя её душу. Тело упало рядом, не издав и звука, смерть видимо наступила мгновенно, как и в первом случае.

Я открыл глаза и осмотрелся, справа от меня лежала бесформенная хламида, жутко при этом воняющая. Отодвинувшись в сторону, я перевернулся на живот и посмотрел туда, где над моей головой лежали еще два тела.

— "Там должен быть нож, — подумал я, — ведь ухо мне чем-то резали".

Ползя как червяк, я нашел его и изловчившись, поднял зубами и затем примерившись, воткнул его острием в пол. Конечно сил прочно вонзить его в землю одним усилием головы было недостаточно, поэтому я потыкался лбом в рукоятку, загоняя его глубже и оставляя себе только четыре дюйма острой поверхности. Последующие полчаса я старался как мог, но изрезав себе руки в кровь, смог наконец перерезать веревки и освободиться.

Застонав от прильнувшей к освобожденным конечностям крови, я немного посидел, привыкая к своим ощущениям, только потом встал и огляделся. Чадящая тусклым светом масленка, показала, что я нахожусь в маленьком подвале, единственным достоинством которого были три трупа. Свою одежду я нашел в углу и едва взяв в руки, бессильно бросил на пол. Эти две твари изрезали её на куски, и к носке она стала не пригодной, только два башмака, с которыми они ничего не сделали, заняли свое законное место у меня на ногах.

Кроме одежды, пропал и кошелек, хоть и будучи пустым, но все же это был подарок мамы и он был мне дорог. Преодолевая отвращение, я обыскал труп женщины, которая почему — то была одета в мужскую одежду. Кошелек с двумя монетами по девять и шесть пенни я забрал себе, а у трупов девушек и карманов то не было, поэтому я просто перевернул их, убедившись, что ничего полезного у них нет и пошел на верх. Нужно было найти одежду или хотя бы одеяло. Одевать вещи этой чокнутой я не хотел, так как я видел, что они полны вшей, а этих кровососов у меня и своих хватало. Вот так в одних ботинках с кошельком в одной руке и ножом в другой, я поднялся наверх. Стоявшая кровать была настолько грязная и убогая, что я не решился взять из неё одеяло, пришлось вернуться и из обрывков собственных вещей сделать себе хотя бы подобие шорт.

В таком виде я и открыл дверь, чтобы выйти наружу. На улице был день, но вот где я очутился я не представлял совершенно. Одиноко стоящие деревянные дома, покосившиеся от старости, были почти полной копией того, в котором мы тогда нашли трупы. Никого кругом, поэтому я вздохнул и зашагал по дороге, которая вела к заводским трубам, там я надеялся найти помощь.

Заметили меня еще на подходе к заводу, когда начались жилые бараки, возле которых бегала детвора. Они тут же сбежались, свистя и улюлюкая провожаю меня до самых ворот. Хмурые громилы, которые стояли на проходной, переглянулись и достали дубинки, которые висели у них на поясе, преградив мне дорогу.

— Шел бы ты отсюда парень, — один из них, посматривая на нож в руке и мою голову, обратился ко мне.

Я молча протянул им две монеты, которые добыл у той женщины и спросил.

— Хотите заработать? Вызовите полицию сюда.

Они переглянулись и один из них протянул руку, забирая деньги, затем обернулся к малышне, что тихо смотрела за разворачивающимися событиями.

— Эй, Тилли, бегом за мистером О'Нилом.

Один из пареньков сорвался с места, все остальные стали расходится, потеряв ко мне интерес, они наверняка думали, что я начну всех резать прям тут на улице, вот зрелище то было бы для них!

Тот охранник, которому я вручил деньги, вынес со сторожки у ворот пиджак и протянул его мне. Я поблагодарил его и закутался, день хоть и был теплым, но все равно было непривычно чувствовать себя без одежды.

Не знаю, что там наговорил паренек, но за мной прибыл целый полицейский фургон, с четырьмя дюжими полицейскими. Охранники облегченно вздохнув передали им меня из рук в руки, не забыв забрать пиджак. Я же, заметив у них на воротниках цифру "14", попросил отвести меня в тринадцатое отделение, сказав полицейским, что мистер Райт будет очень недоволен, если меня не доставят туда как можно быстрее. Фамилия произвела на них впечатление и не смотря на мой внешний вид меня доставили по месту назначения.

— Мистер Рэджинальд! — ахнул Вилли, который дежурил у крыльца участка, — что с вами случилось?!

— Ты знаешь его паренек? — довольно спросил тот полицейский, которого я уговорил отвести меня сюда, он не ошибся в своем выборе, если меня узнает тут обычный постовой.

— Да, конечно, это наш ремесленник, я сейчас предупрежу сержанта, — крикнул Вилли и забежал внутрь.

Пока я ловил на себе удивленные взгляды сопровождающих, на крыльцо позевывая и потягиваясь вышел Джеймс, который выглядел слишком помятым для рабочего дня в разгаре.

— Рэдж? — он протер глаза словно пытаясь понять, не чудится ли ему мой образ, — ты чего тут делаешь? Почему не дома и в таком виде?!

— Сержант, можно мы уже его вам отдадим и поедем по своим делам? — попросил его полицейский на козлах фургона.

— Да, конечно, — сержант принял меня и посмотрел на голову, — ты ранен?!

Я вспомнил про свое ухо и быстро пошел в участок, чтобы посмотреть на последствия действий тех девушек.

Забрав у сержанта Экстона зеркало я со страхом посмотрелся в него. Слава Богу ухо не было отрезано, лишь слегка надрезано и сейчас две части были едва видны под засохшей кровью.

— Гарри, ты же служил фельдшером в пехотном полку, — обратился мистер Джеймс ко второму сержанту, — можешь парню ухо подлатать, а то если не зашить, потом так и будет с раздвоенных ходить.

Сержант с сомнением посмотрел на меня.

— На живую? Он выдержит?

Джеймс хмыкнул и сходил в кабинет инспектора, принеся бутылку виски.

— Пей!

Я замотал головой, после вчерашней попойки настоящие события мне точно подсказали, что пить мне не стоит.

— Пей говорят!

— Я потерплю, — я решительно отказался, вчера был первый и последний раз, когда я решил отступить от своих принципов и выпить в угоду кому-то. Если пить, то только по своему желанию и воле.

Сержант ненадолго вышел, а затем вернулся с небольшим саквояжем, в котором оказалось куча инструментов, один вид которых меня пугал. Выбрав странную изогнутую иглу и продев в неё нитки, он усадил меня перед собой и вложил в рот подозрительную деревяшку, которая словно была много раз обкусана.

— Держи в зубах и не отпускай, — предупредил меня он и сполоснув полотенце в тазике с водой, стал оттирать кровь, я сразу понял зачем нужна всунутая мне в рот деревянная палка и с силой зажал её во рту.

Когда он стал зашивать, было еще больнее, но я терпел изо всех сил, хотя слезы катились градом, а я зло и старательно вспоминал те слова, которые часто слышал от окружающих меня взрослых.

Когда со мной закончили, полицейские нашли мне старые части от разных мундиров, и одели, чтобы я хотя бы не был голым, а также принесли еды и накормили. Не став дожидаться инспектора, я рассказал им все по порядку. Сержант внимательно выслушал и нахмурился.

— Гарри собирай ребят, — обратился он к коллеге, — если мои мысли подтвердятся, мы сильно задолжали парню.

— Почему? — удивился я.

— Вчера мы с инспектором нашли девушку, фотография, которой была в найденных тобой часах и она сказала, что Нэйтан пропал именно после того, как выпивал с друзьями в пабе, но они клянутся, что посадили его к извозчику и дали денег на дорогу.

— Вы вечером также меня посадили к извозчику и дали денег? — посетила меня догадка.

— Именно, поэтому никто и не хватился тебя, мы думали ты дома спишь, а Оливер думал, что ты остался ночевать у кого-то из нас, ведь все знали куда мы направляемся после работы.

— В общем гадать не будем, поехали на место. Сможешь нам его показать?

— Да конечно, — кивнул я и поднялся на ноги, оглядев себя я недовольно поморщился.

Мундир на два размера больше, а брюки на размер меньше, один висел на мне мешком, а тонкие ноги выглядывали из брючин, которые не доходили до башмаков.

— Ладно, надеюсь меня никто из моих знакомых не увидит в этом, — я махнул рукой, на свой вид, все равно денег не было и нужно было быть благодарным парням, которые одели меня хотя бы в это.

— Гарри, придумай что-нибудь, складских потряси, — Джеймс кивнул на меня, — сам знаешь, как у парня с финансами, неужели не поможем с формой.

— Конечно придумаем, — тот потряс своей окладистой бородой, — езжайте, инспектора я предупрежу.

Из фургона я не выходил, когда мы прибыли на место, поскольку было не зачем, да и трясти своими костями перед ребятами сильно не хотелось, ведь даже если сержант Экстон найдет мне полицейский мундир, это никак не поможет мне, когда практика закончится и нужно будет вернутся в колледж.

— "В чем я пойду? В мундире? Да меня на смех все поднимут, — грустные мысли одолевали меня, пока полицейские обшаривали дом и выносили трупы, запакованные в холщовые мешки".

Фургон качнулся и рядом со мной тяжело плюхнулся сержант, с большим узлом в руках. Молча развязав его он показал мне множество часов, кошельков, запонок и прочей бытовой мелочи, которая сопровождает в жизни мужчин.

— Ты в рубашке родился Рэдж, — он хмуро посмотрел на меня, — это наши каннибалки.

— Да уж в рубашке, — хмыкнул я, перебирая вещи, каждая из которых была чьей то жизнью, — но я рад что эти суки сдохли.

— Ты их своей силой? — осторожно поинтересовался он.

Я молча кивнул. Ведь странно как, нам на уроках говорили, что в жизни каждого ремесленника наступает момент, когда он будет вынужден, по просьбе или за деньги прервать чью-то жизнь. Например, старики очень часто уходили из жизни, отдавая свою душу как наследство детям и внукам, меняя её на золото. Зная, что их момент приходит, они добровольно жертвовали собой в обмен на деньги, которые отдавали родным и близким.

Сэр Ньюрвик специально заострял на этом внимание, говоря о том, что своё первое сознательное отнятие чей-то жизни может сделать не каждый ремесленник. Ведь фактически это было узаконенное убийство, он также говорил, что многие после этого бросали практику, поскольку стали ненавидеть себя за это и отказывались убивать в дальнейшем. Отказаться от нотариально оформленной бумаги полной отдачи души ни мог ни один ремесленник, который практиковал, это было одной из тяжелых нош нашей профессии.

Только вот вспоминая все его слова о тяжести бремени, о муках совести, я старательно копался в себе и своих чувствах по поводу своего отношения к произошедшему, но не чувствовал ничего. Совсем ничего, только радость, что прибил этих тварей и злость на них за испорченное ухо, шрам на котором наверняка останется теперь на всю жизнь.

— Может тебе к священнику надо? — нарушил молчание сержант, — все-таки отнял три жизни? Легче станет.

Он словно угадал мои мысли, но подумал прямо в противоположном направлении, чем я. Он наверно сейчас думает, что я сижу и терзаюсь этими убийствами!

Я рассмеялся, вызвав его недоуменный взгляд.

— Меня воспитывали лицом к науке Джеймс, я верю в Бога, но не фанатично, и уж тем более не собираюсь исповедоваться за то, что прибил тварей, которые убивали мужчин и потом съедали их.

— Дело твое, — пожал он плечами, — я вот хожу каждое воскресенье, жизнь длинная мало ли как оно повернется то в конце.

Следующим утром я не смог встать с кровати, меня лихорадило, пот градом катился с меня, а тело было как чужое. Я не мог встать, не мог сесть, вообще ничего не мог. Обеспокоенные супруги, видя мое состояние позвали инспектора, озабоченное лицо которого я смутно видел, когда меня лихорадило, и я то впадал в забытье, то снова приходил в сознание.

— Я бессилен тут, что последнее он ел? Пил? Что с ним произошло недавно? Похоже на отравление, но промывание желудка и пускание крови не помогло, — чьи-то холодные руки трогали меня, открывали рот, вставляли что-то холодное в горло в редкие моменты прихода в себя.