Цветик

-Прошу внимания! Мы, вот, посовещавшись и приняв важное, исторически, я подчеркиваю, исторически важное решение...

-Ну, завел шарманку! Покороче, а то уснем во время твоей речуги, — перебил Дрюня.

-А, весь настрой сбили, я хотел обосновать с чувством, с толком, с расстановкой... ничё вы не понимаете, не цените мою тонкую натуру... кароче: мы с Ленуськой подали заявление и третьего марта, в мой, заметьте, день варенья, состоится это историческое событие. Приглашаются все, подарки и поздравления не возбраняются.Во!

Сонливость слетела тут же, начали придумывать варианты где и как повеселее сыграть свадьбу, оживились. Гоготали, дурачились — всё как всегда. Петькина мамка засобиралась к соседям: -От вас голова заболит, такие вы горластые!

-Но хорошие, скажи, теть Галь? — проговорил Васька.

-Да, хорошие, хорошие, я разве против, но вот когда спорите или чего придумываете... от вас же вся школа рыдала. Пошла я, все равно ведь придумаете с каким-то вывертом свадьбу.

Спорили, орали, но к общему мнению так и не пришли. -Время есть, придумаем ещё чё-нибудь, пошли лучше на горке пошалим! — подытожил Андрюха.

И шалили, взрослые детки до самой темноты. -Ребя, у меня уже штаны как в детстве, колом стоят, придется с валенками вместе снимать и в уголок ставить! — взмолилась Алька.

-Ха-ха-ха. А у нас, думаешь, лучше? Такая же петрушка! Смотри, вон твой зритель взвизгивает от восторга, тоже, поди, такой же снеговик!

Мишук катался с невысокой детской горки, восторженно вопя при спуске, а дед смеялся, глядя на малых и вяликих:

-От дурни, но вясело у вас тута!

Валюха и Наташка, не допущенные до катания в силу 'интересного положения', немного постояв и с завистью понаблюдав за орущей и гогочущей кучей-малой, потихоньку пошли домой. Из распавшейся кучи тут же вылез очумело трясущий головой Драган и побежал за женой.

-Ладно, хорош, вон молодежь давно ждет, когда мы набесимся, пошли чаи гонять или бражку пить, кому чё! Аль, мы к тебе через часок! — Васька рысью побежал домой. Драган весь вечер изумлялся:

-Никогда, наверное, не устану удивляться русской глубинке! Вы такие... многославные, я в вас всех влюбльён.

-Мы тебя тоже уважаем, наш человек!

-Высшая похвала, да? — спросил Драган.

-А то! Мы не всех своими центровыми друганами считаем! — подтвердил Васька.

-Други-приятэли, я думаю что вы всье должны приехать к нам, в Сэрбия. Я буду всегда вас ждать!

-Кто знает, может и заглянем на огонек, как масть пойдет, э-э, жизнь повернется, — философски заметил Гешка.

-Плешков! Пляши, тебе опять толстое письмо с фотками пришло, давай скорее, нам тоже интересно посмотреть! Сержант, ну ты где? — орал на всю казарму рядовой Пышкин.

Да иду я, иду! Товарищ старший лейтенант, можно?

— Иди, сержант! — Саша отпустил Плешкова, и вскоре в казарме, где отдыхали свободные от службы солдатики, слышался веселый смех и шутки.

-Сашка, а это кто?

— Это мой двоюродный братец, а это его одноклашки, все приколисты страшные, такие дружные, ваще!

— А чё среди ребят только одна девчонка?

-Эта? -Это Алюня Цветик, их одноклашка.

— У них чё, подружек нет, че одна только с ними? Или она им как... — послышался звук затрещины.

-Дебил! Алюня-мировая девчонка, я может и женюсь на ней, когда дембельнусь, если она захочет...

-Сань, не отвлекайся. Этот озабоченный Ерин только про баб и думает.

-А вот, ребята со своими женами. Это Васька с женой, это Бабур Андрюха с Натахой — тоже здесь год оттрубил, это братец со своей невестой, скоро свадьба. Меня, блин, не дождался, жениться собрался, хотя обещал свидетелем взять.

-Не, ну ты даешь, разве можно долго ждать, когда есть куда вду...

-Слышь, Ерин, иди покури, а? Если твоя... это не значит, что все такие... Заткнись, а, знаток женщин. Сань, а это?

-Это Алюня с дедом. Петька пишет, дед — суперский, воевал, в Берлине был, ща там в районном городе порядок наводит, видит, где бардаки, секретарю райкома говорит — они воевали вместе. Нерадивым прилетает, а местные ещё и подсказывают дедку, где непорядок.

— Сань, приеду к тебе в гости, точно, чё там какие-то две тысячи километров до тебя ехать, так хочется увидеть твою Медведку. Ты так интересно про своих рассказываешь, хочу со всеми познакомиться, вашу Алевтину увидеть,а может и обаять!

Она Альбина, не Алевтина.

Авер насторожился: "Альбина? Альбина, где же он это имя слышал?.."

-Сержант!

-Да, товарищ старший лейтенант?

-Можно твои фотки посмотреть?

-Да, вот...

Авер бегло просмотрел верхние, а на одной замер — на него, улыбаясь, смотрела так запавшая ему в душу Аля, Алечка-подсолнушек! Сильно похудевшая, повзрослевшая, с немого грустными глазами, она опять переворачивала душу Авера... Он стал смотреть другие фотографии, невольно отыскивая на каждой Алю. -Ох ты, сколько у вас снега!

— Это еще мало, иную зиму окна больше чем наполовину засыпаны, на крышах метровый слой бывает. А это югослав, он на Алькиной подружке женился, это они на горке после нового года дурачились, — пояснял Санька Плешков, обрадованный вниманием старлея.

А старлей лихорадочно придумывал, как бы оставить себе фото подсолнушка.

-О, а это что за дед?

-Да вот, с год как переехал к Алюне жить, откуда-то из Брянской области. Петька о нем только восторженные слова пишет!

— Скажи Егорову, пусть переснимет эту фотку. Если сможет, увеличит, а нет, такую оставит, мы, пожалуй, всех опросим и сделаем типа галереи портретов фронтовиков.

-Точно, товарищ старший лейтенант, у Рыжика дед — фронтовик, Ефремов тоже говорил, что в его семье трое на фронте были, да и ещё найдутся, у многих воевали...

-Вот и займись, пусть ребята рассказы запишут и сделаем большой стенд, умоем третью роту.

-Это мы запросто! — Плешков ушел, а Авер, забыв про писанину, сидел задумавшись.

Вот и нашлась случайно так нелепо потерянная Аля-подсолнушек. А ведь он после женитьбы Тонкова собирался поехать в Свердловск — найти Альку, да заболела бабуля. Как-то враз, бодрая и энергичная, сдулась и слегла. И пробыл Саша весь отпуск возле бабули. Мать, слабая здоровьем, разрывалась между работой и уходом за бабулей, и к концу отпуска, за три дня до отъезда Сашки в часть, бабуля умерла, вот и не пришлось ему попасть в Свердловск.

А на следующий год поехал холостой Авер на замену в Афган, теперь вот четко решивший, что в августе первым делом, дождавшись замены, поедет к Альке, и точно никому не отдаст. Через пару дней Егоров принес несколько фоток солдатских родственников, и Саша теперь мог постоянно смотреть на немного грустные глаза Алюни.

-Что ты грустишь, милая? Какая проблема тебя грызет, или кто обидел? — мысленно разговаривал с ней Авер.

А милая совсем не грустила, вертелась как белка в колесе. На работе, как всегда, дел было выше крыши, поставки сырья ограничились и пришлось переходить на новые рецептуры тортов. Занятая до позднего вечера, Алька не сразу усекла, что дед как-то съежился, стал постоянно подкашливать.

Мамка сказала:

-Аль, он упертый в больницу не идет, а кашляет все сильнее.

Утром Алька за рукав потащила его в больницу.

-Пневмония, Аль! — сказал Латынов, — возраст приличный, может и не справиться!

Алька, едва сдерживая слезы, побежала к Редькину, Егорыч тут же созвонился с областью, и через два часа деда увезли на вертолете в Свердловск, в окружной военный госпиталь, где было специальное отделение для ветеранов-фронтовиков.

Алька отправила телеграмму Серому, он каждый день после занятий забегал к деду. Деда лечили весь февраль и половину марта, Алька ездила каждый выходной к нему. А дома страдал и рыдал Минька, страшно скучавший по своему деду, ждал Альку и задавал постоянно один вопрос:

-Когда деда приедет?

Деду категорически запретили курить, он мучился без курева, при выписке лечащий врач, скрепя сердце, разрешил три сигареты в день — горлодер же ушел в небытие.

Алька с Серегой однозначно сказали:

-Дед, ты нам очень дорог, Минька, вон, без тебя страдает, хочешь дожить хотя бы до первого класса правнука — завязывай с курением.

-Три сигареты усе жа буду курить, разряшил ведь Иваныч!

Зная, что дед слухает Редькина, ребята подключили и Егорыча, вот и пришлось деду пытаться выживать без своей соски. Минька не отходил от деда ни на шаг, и стал дед потихоньку привыкать нямного курить.

-Этта ж, Ванька, чаго выходить, я ж им усем так нужен? Трудно не курить, но усех жалко, они вона как волновалися за мяне, а малец-то даже схудал. А и хочется Вань, дожить до яго школы.

-Вот и не хитри, а привыкай курить совсем немного.

-Трудно, Вань, но стараюся!

С дедовой болезнью Алька практически не принимала участия в организации свадьбы Петьки, она на свадьбу пришла, поздравила ребят, выпила за их здоровье и, извинившись, ушла — не то настроение было, а сидеть с постной рожей когда все веселятся...

Ребята тоже волновались за деда, передавали с Алькой ему гостинца, и шумно радовались его выздоровлению.

А в Афгане переживал Авер, увидев, что на свадебных фото нет Алюни. Успокоился только тогда, когда в очередном письме из дома Плешкову написали, что у Альки как раз в это время сильно хворал дед.

Внимательный Саня Плешков, давно приметил, что старлей явно знает Альку и как-то выбрав минутку, когда рядом не было никого спросил:

-Товарищ старший лейтенант, вы откуда-то знаете Алю?

Тот коротко ответил:

-Да! Хотел ещё в восемьдесят первом жениться. Не смог, в отпуске бабуля заболела и умерла, а на следующий год здесь оказался. Но намерен все исправить, если поздно не будет, а то вот найдется лихой парняга...

— Да нет, — как-то странно протянул сержант, — не думаю, что найдется. Алюня, она девка серьезная, пока не приглядится к человеку, не пойдет, будь хоть принц на белом коне.

Про Мишука Санька не стал рассказывать, ему очень по душе был его командир, выдержанный, внимательный, не трепло — Альке бы он точно подошел, а что ребенок,... так побывав в такой мясорубке, это точно не будет препятствием.

И Плешков написал домой с просьбой прислать ещё фоток, когда же в очередном письме оказалась фотка Альки, задорно хохотавшей над дурачившимися ребятами, он тут же отдал её Аверу. Старлей с благодарностью взглянул на сержанта:

-Спасибо!

Подошло время рожать и Валюхе. На Драгана было жалко смотреть, он порывался куда-то бежать, нарезал круги по небольшому помещению, жалобно спрашивал Альку:

-Аля, точно всьё нормално будет?

Он волновался, мешая сербские и русские слова. Живко, бывший тут же, успокаивал его:

— Све бити уреду!

А Алька только кивала головой, соглашаясь с ним. Но все заканчивается — к ним вышел врач, принимавший роды и знающий, что муж-серб сходит с ума от волнения.

-Поздравляю Вас, Драган, с сыном! Все замечательно, Ваши жена и сын чувствуют себя хорошо. Вес ребенка три килограмма семьсот граммов, рост пятьдесят два сантиметра.

Драган, замерший при виде врача, отмер, подскочил к нему, обнял и прерывистым голосом выдавил:

-Хвала, хвала! Спасибо, то есть!! Скажите Вальюше, что я их льюблю!! Живко! Я сам сречан! Я щаслив!!Алька!! Я стал папа!

Драган в восторге заплясал на месте, глядя на счастливого отца смеялись Алька и Живко, улыбались врач и выглянувшие на его восторженные вопли две медсестры.

Едва выйдя из больницы, Драган увидел стоящих неподалеку, уже окончивших работу, всех югославов, внимательно смотрящих на него.

-Син! Син! — заорал Драган, и тут же его окружили и закружили свои, они обнимали счастливого папу, хлопали его по плечам и приплясывали на месте.

-Празднуване!

И гуляли югославы до утра, благо, что наступала суббота. Алька же позвонила родителям Поречной, поздравила с внуком, послушала восторженные вопли деда и плачущей от счастья бабушки, сказала, что зятюшка будет звонить завтра, сегодня он ещё в себя не пришел. Позвонила Славиным, там тоже порадовались, велели передавать поздравления Стоядиновичам.

Пошла домой, к своим мужикам. Мишутка прыгал:

-У Вали маленький мальчик родился!

И улыбался дед:

-Усе знають, у Драгана сынок народився, ай как славно! Валюха как?

-Врач сказал, все хорошо!

Утром пришел Драган:

-Я немного, как это по-русски? Сдурел от щастя!

Алька посмеялась:

-Я позвонила Валюхиным родителям, сказала, что ты сегодня с ними свяжешься. Ты домой своим сообщил?

-Да, там уже празднувание, майка-мама много плачет, щаслива! Я казав син — Михайло! У тебья — Мишук, а у менья — Михайло!!

Всю неделю до выписки Валюхи Драган ходил немного шальной, после работы надолго зависал под окнами роддома, постоянно просил показать сина Михайлу, замучил Альку вопросами, что и как, переживал, что не сможет удержать своего сина.

К выписке приехала мама Люба, мгновенно успокоила своего зятюшку, наготовила много еды, Драган собрал кроватку, отмыл до блеска всю квартиру:

-Ето я сам! — вежливо отстранил он тещу. Встречали маленького Стоядиновича очень торжественно. Мирич разрешил югославам задержаться на полчаса с обеда — те горели желанием тоже поприветствовать нового маленького сербина, Алька, Петька с женой, дед... Валюху расстрогали до слез приветствия и поздравления всех собравшихся, а папа Драган, казалось не дышал, держа в руках сверток с синочком!

В свидетельстве о рождении записали: Михаил Драганович Стоядинович, югославы удивлялись:

-Заштото така? — у них отчества не было, просто имя и фамилия, а Драган задирал нос — сын с его отчеством. С первых же дней папа научился лихо справляться с пищащим сыном: если мужичок сильно начинал плакать, он брал его на руки и, негромко напевая на родном языке, ходил по квартире, и засыпал пригревшийся в больших и таких надежных папиных руках крошка-син, впитывающий с первых дней жизни второй родной для него язык.

Минька с важностью катал коляску, объясняя всем любопытствующим, что там его маленький дружжок! У него стали-таки выговариваться такие неудобные буквы Ж и Ш, и естественно, он старался как можно чаще их проговаривать, мог ходить и жужжать, или шипеть, дед же подхваливал и хвастался Ваньке своим умнейшим унуком.

 

ГЛАВА 10.

А перед днем Победы дед заплакал: ему как фронтовику и активному ветерану выделили в доме напротив на первом этаже однокомнатную квартиру. -От этто да, Аль, я же усю жизнь унимания столька не видав!

Алька радовалсь, прикидывая, что и как разместить в квартире, а Минька ладошкой размазывал слезы по дедову лицу и приговаривал:

— Не плачь, куплю калач!

-Ах ты ж пострелёнок малой! — улыбался сквозь слезы дед, — ну, унуки мои дорогия, я теперя должон нямного дольше прожить, у таких-то хоромах!

Возле его квартирки была небольшая ниша в стене, и дед, прикинув и посоветовавшись со своим Ванькой, Егорычем, "удумал тама сделать каморку для инстрУментов, будя у мяне мастерская, у квартире неможно верстак иметь, этта ж такую красоту портить!"

Выбрали стол, стулья и шкафчики для кухни, установили все, а тут Ванька Егорыч собрался в отпуск "у санаторию, узял и на деда путевку и поехали два хронтовика у Подмосковье, отдыхнуть".