Айрис подошла к нему, положила руки на плечи и внимательно посмотрела в глаза:
— Ты так похож на моего жениха! У него были такие же зеленые глаза. Мне очень хочется верить тебе. Останься. Мы будем счастливы.
Она наклонилась к его лицу, так, что он почувствовал ее нежное дыхание, и коснулась губ легким, невесомым поцелуем. Макс, не помня себя от счастья, осторожно провел рукой по ее шелковистой щеке. Вдруг Лесная дева вскрикнула и взяла его за руку:
— Ты носишь камень рода Зеленых!
— Да, я из рода Зеленых, — ответил Макс.
— Но тогда ты должен идти! Я знаю о пророчестве. Нежить снова может вернуться в мой лес, и тогда он погибнет. Иди, Носитель, и отомсти за смерть моего народа!
Она сняла с груди маленький серебряный медальон на витой цепочке, и протянула Максу:
— Вот, возьми. Это — все, что осталось у меня в память об отце и братьях.
— Но я не могу! Ведь он дорог тебе!
Айрис сама застегнула цепочку на его шее.
— Может быть, когда-нибудь он спасет тебе жизнь. Сожми его в руке, и громко назови имя моего отца. Его призрак со своим войском придет к тебе на помощь. Но помни: это может случиться только один раз. А сейчас иди, мои звери покажут тебе дорогу.
Макс хотел поцеловать ее на прощанье, но Лесная дева мягко оттолкнула его:
— Не надо, мне слишком тяжело с тобой расставаться. Прощай, Носитель!
Выйдя из дворца, Макс зашагал через лес вслед за шустрым енотом, который время от времени останавливался, поворачивал к нему умильную мордочку, и нетерпеливо потирал передние лапки. Скоро лес стал реже, и Макс увидел знакомую опушку, на которой вокруг костра сидели его друзья. Енот потешно поклонился и исчез в чаще, а к Максу бросился Роки, радостно визжа:
— Он вернулся! Я же говорил, что он вернется!
Макс поднял пса на руки и чмокнул крутой лоб. Тут же на нем повисла Милана, приговаривая:
— Где ты был? Мы чуть с ума не сошли!
— Ну, ты даешь! — подхватила Виктория, — Нельзя же так!
— Подумаешь, ушел на полчаса! — возмутился Макс, — Нашли, из чего трагедию делать!
— Тебя не было двое суток, кретин! — разозлилась Виктория, — Мы обыскали все вокруг, уже думали, что ты погиб. Но к Гольдштейну вроде бы вернулись его способности, и он сказал, что ты жив, и надо тебя ждать на месте.
Макс был потрясен: для него время в обществе Айрис текло гораздо медленнее. Он присел к костру и задумался.
— Где мой котелок? — строго вопросил Гольдштейн.
Котелок стоял рядом, он был доверху наполнен спелой малиной. Макс не помнил, чтобы забирал его из дворца. Видимо, котелок принесли барсуки, находившиеся в услужении у Лесной девы.
— Так ты расскажешь, где был? — полюбопытствовала Милана.
— Пока нет, — ответил Макс.
Почему-то ему не хотелось говорить об Айрис. Он ни с кем не желал делиться своими воспоминаниями. Пусть эта грустная улыбка, печальный взгляд синих глаз, тихий нежный голос всегда будут теперь с ним. Это только его, и ничье больше.
— Тогда вперед! — скомандовала Виктория, — Засиделись мы тут!
Глава 20
К концу дня отряд выбрался из леса. Впереди простирались поля, на которых зрели золотистые колосья. "Значит, рядом есть деревня", — подумал Макс.
— Ой, нехорошо, ой, нехорошо! — вдруг запричитал Гольдштейн.
— Что случилось? — спросила Виктория.
— Я предчувствую что-то очень плохое... Кровь, смерть...— Гольдштейн прикрыл глаза, — Нет, больше ничего не могу увидеть.
— Так, идем пешком, не высовываемся. Лошадям не ржать, псу не гавкать! — Виктория решительно двинулась вперед.
Они шли мимо поля по широкой дороге, настороженно оглядываясь по сторонам. Вскоре вдали показались черепичные крыши. Гольдштейн, серея на глазах, прошептал:
— Туда нельзя!
— А сюда? — спросил Макс, показывая на ветхий полуразвалившийся домик, ссутулившийся на обочине дороги.
Виктория подошла и осторожно приотворила дверь.
— Кто там? — раздался дребезжащий старческий голос, и на порог, подслеповато щурясь, вышла древняя старуха.
— Мы путешественники из Торгового города, бабушка, — вежливо ответил Гольдштейн, — Скажите, в деревне все спокойно?
— Какое там спокойно! Разбойники в нашей деревне! Набежали, мужиков перебили, а сейчас там сидят, вино пьют, скотину режут, проклятые!
Виктория нахмурилась:
— А много их там?
— Да дюжины три! Сидят второй день, ждут кого-то. Рожи такие страшные, ножи за поясом. А с ними атаман, весь в сером, худой, злобный. Людей из домов повыгоняли, а сами заперлись и сидят, только вино и закуску подносить приказывают.
— И что, мужиков-то всех перебили? Или остался кто? — продолжала выспрашивать Виктория.
— Кто пошустрее да неженатые, те в лес убежали, прячутся там. Я уж им хлеб ношу да молоко. Вы, деточки, не ходили бы туда, убьют ведь! Я и парням говорила, которые в лесу-то, чтобы не лезли на рожон! Так ведь нет, заладили: выбьем разбойников из деревни, да выбьем! А как выбить-то, когда парней дюжина всего, а разбойников вон сколько!
Виктория ненадолго задумалась, потом приказала:
— Ждите здесь.
— А ты куда? — подозрительно спросил Гольдштейн.
— Я на разведку.
Не слушая возражений, девушка пошла к деревне.
— Зайдите пока в дом, я молочка вам налью, — предложила старуха.
В доме было чисто, пахло сушеными травами, пучки которых были развешаны на бревенчатых стенах. На подоконнике щурил глаза огромный черный кот. Макс присел на лавку и взял из рук хозяйки большую глиняную кружку, полную молока. Гольдштейн, кряхтя, причитал:
— Уходить надо, уходить, пока не поздно.
Ожидание затягивалось, все начинали нервничать. Наконец, скрипучая дверь открылась, и в дом вошла Виктория. Она села рядом с Максом, выхватила из его рук кружку, залпом осушила ее и сказала:
— Так и есть, это наемники во главе с Серым. Устроили в деревне засаду.
— На кого? — наивно изумилась Милана.
— На нас, деточка. А скажите, бабуля, вы можете нас отвести туда, где ваши деревенские парни прячутся?
— Зачем?! — возопил Гольдштейн, — Ты что надумала?
Виктория насмешливо прищурилась:
— Угадай с трех раз!
— Нас перебьют, как щенков! Там их целый отряд! Бежать отсюда надо, пока они нас не засекли!
— А ты, случайно, не забыл, что миссия Носителей — бороться со злом?
Гольдштейн вскочил с лавки и забегал из угла в угол, нервно восклицая:
— Безумие! Как мы будет бороться со злом, если они нас убьют? Ты подумала, что тогда некому будет закрыть окно во Мрак?
— Хватит, никто нас не убьет! И потом: нельзя оставлять врага за спиной. Рано или поздно они поймут, что мы обошли деревню стороной, и тогда догонят и нападут с тыла. Лучше уж мы их застанем врасплох, чем они нас, — спокойно объяснила Виктория.
Макс не вмешивался в их спор, но мысленно был на стороне Виктории. В самом деле, какая разница: драться с отрядом наемников сегодня, или завтра? Сейчас хотя бы есть шанс напасть на них неожиданно.
Старуха, все время внимательно прислушивавшаяся к перепалке, вдруг что-то прошептала, делая узловатыми пальцами странные движения, и спросила:
— Ну что, отдохнули, деточки? Идем в лес, что ли?
Макс поднялся с лавки и решительно ответил:
— Идемте, бабушка. Как вас называть?
— Марией люди зовут, бабкой Марией, — заулыбалась она беззубым ртом, — А тебя как, сынок?
— Я Макс.
— Что ж, Макс, хороший ты парень, сердцем чувствую. И друзья у тебя хорошие, хоть и сердятся. Даст бог, вместе и справимся.
Бабка Мария опять что-то пошептала, поправила на голове платок и неторопливо вышла на улицу. Остальные пошли за ней.
— Бабушка, нам бы еще лошадей спрятать, — сказала Виктория.
— А пойдемте, на луг отведем. Здесь недалеко, пусть пасутся на свободе.
Выпустив лошадей на широкий, заросший сочной высокой травой луг, двинулись к лесу. Подходя к нему, Макс почувствовал легкую грусть: вот он вернулся на родину Лесной девы, но не увидит ее ни сегодня, ни завтра, никогда.
Старуха вошла в лес первой и зашагала по тонкой, еле заметной тропке. Остальные гуськом шли за ней. Солнце уже садилось, и вокруг было сумрачно и сыро. Бабка Мария, увидев что-то, ей одной известное, остановилась и, приложив руку ко рту, трижды прокричала совой. Макс изумился: он никогда не видел, чтобы деревенские старушки вели себя, как настоящие индейцы. В ответ раздался такой же крик, и Бабка Мария, сойдя с тропинки и раздвигая руками ветви, пошла вглубь чащи. Продравшись за ней сквозь кусты и ветки деревьев, Макс увидел небольшую полянку. На ней вокруг костра сидели мужчины. Заметив Макса, они вскочили и схватились за топоры и вилы, лежащие у них под ногами.
— Тише, детки, тише, это свои. Я вам подмогу привела, — сказала старуха.
Затрещали кусты, и на полянку вышли Милана, Виктория и Гольдштейн. За ними следом, отряхиваясь от сухих листьев и травинок, появился Роки.
— Это кто подмога? — рассмеялся самый здоровый, кудрявый парень, в отличие от других, держащий в руках настоящий меч, — Две девчонки и собака? Да и мужик толстоват, такой в драке и повернуться не успеет. А парень квелый какой-то. Не кормят его, что ли?
Гольдштейн встрепенулся, чтобы возразить кудрявому, но вперед выступила Виктория.
— Ты со своей игрушкой хоть немного обращаться умеешь? — пренебрежительно спросила она, указывая на меч в руке парня.
— А ты что, проверить хочешь? — игриво ответил тот.
Виктория молча вытащила меч из ножен и сделала резкий выпад в его сторону. Тот едва успел отразить нападение. Девушка сделала неуловимое движение запястьем, и меч противника, отлетев к кустам, вонзился в землю. Парень изумленно развел руками, а Виктория предложила:
— Остальные, кто еще в нас сомневается — подходите по одному.
Так как больше никто желания драться не выразил, она присела к костру и деловито сказала:
— В вашей деревне устроили на нас засаду. Мы хотим напасть внезапно и захватить наемников врасплох. Если вы нам поможете, то мы сумеем освободить деревню.
— Да мы и сами хотели, — заговорил маленький шустрый паренек лет восемнадцати, — Только вот как? У них мечи, а у нас сами видите, что! — он кивнул на вилы и топоры.
— Ничего, с этим тоже можно сражаться. Главное, правильно продумать стратегию нападения, — заметила Виктория, — Их там около трех дюжин. Они засели в двух домах, здесь и здесь.
Девушка подняла тонкий прутик и начала чертить им на земле:
— У ворот выставлены два часовых, еще четверо лучников — на крышах домов. Мы берем их на себя...
План нападения обсуждали до глубокой ночи. Напасть решили в предрассветный час, чтобы застать большинство наемников спящими. Наконец, обо всем договорившись, затушили костер и, выбравшись на тропинку, гуськом двинулись в сторону деревни. Добравшись до дома бабки Марии, разделились. Двое самых крепких парней остались с Викторией, остальные тихо и осторожно пошли вперед.
— Милана, от тебя там толку никакого, так что оставайся здесь. Если у нас ничего не получится, беги, — сказала Виктория, — Лев Исаакович, а вам придется пойти с нами.
— Я готов, — Гольдштейн лихо поправил кинжал, висящий за поясом.
— А кинжал отдайте Максу!
— Роки, будь с Миланой, — добавил Макс.
— Ни за что! Я должен быть рядом с тобой! — возмутился пес.
— Там будет очень опасно!
— Вот я и помогу!
Макс больше не стал возражать, понимая, что это бесполезно, и хитрое животное все равно найдет способ улизнуть и догнать его. Гольдштейн нехотя отцепил от пояса свое единственное оружие и протянул его Максу.
— Я сразу же верну, — пообещал тот.
— Все, пошли! — сказала Виктория.
— Подождите, мои хорошие! — остановила их бабка Мария, — Сейчас-сейчас...
Достав из кармана передника мешочек с сухими травами, она кинула щепоть по ветру, что-то нашептывая, потом по очереди перекрестила каждого.
— Вы что же, бабушка, колдунья? — улыбнулась Виктория.
— Она знахарка, и наговоры разные знает. На удачу нам ворожит, — серьезно сказал Петр, тот самый парень, которому Виктория преподала урок владения мечом.
Провожаемые ворожбой бабки, все отправились в сторону деревни. Когда до нее оставалось шагов сто, Виктория сделала знак двигаться тише. Она опустилась на землю и поползла по-пластунски. Остальные последовали ее примеру. В предрассветной темноте их никто не заметил. Подобравшись вплотную к деревянным воротам, замерли в ожидании. Наконец, ночная темень начала рассеиваться, и в забрезжившем свете смутно начали различаться силуэты лучников, стоящих на плоской черепичной крыше самого большого дома.
— Пора! — еле слышно прошептала Виктория и прицелилась.
Макс, стараясь действовать как можно тише, взял в зубы кинжал Гольдштейна и залез на высокий добротный забор. Сверху он увидел, что часовые дремлют, присев около ворот и привалившись к ним спинами. Макс обернулся к Виктории, взмахнул рукой и спрыгнул вниз, стараясь быть бесшумным. Это у него не получилось, и один из часовых подскочил, но тут же упал с перерезанным горлом. В тот же момент два раза подряд щелкнул арбалет Виктории, и двое лучников мешками свалились с крыши. Второй часовой выхватил меч и бросился на Макса, но тут ему на спину тяжело рухнул Петр, перелезший через забор, и повалил его на землю. Он яростно ударил наемника по голове пудовым кулаком, и когда тот отключился, вскочил и пригвоздил его мечом.
Макс кинулся к воротам и распахнул их. В это время Виктория сняла оставшихся двоих лучников. Все произошло очень тихо, и напившиеся за день деревенского вина наемники продолжали спокойно спать в захваченных домах. Войдя в деревню, Виктория и Петр крадучись двинулись к самому большому дому, который охраняли лучники, а Гольдштейн, Макс и второй парень из деревни — Гриша — подобрались к дверям соседнего. По знаку Виктории, они навалились на дверь и снесли ее с петель, ввалившись в дом, полный спящих наемников. Одновременно в окна дома запрыгнули еще шестеро парней, и напали на спящих. Им сразу удалось убить шестерых. Однако спали не все: в доме тоже был выставлен часовой. Он успел громко заорать и прыгнуть на Макса. Сцепившись, они упали и выкатились на улицу. Наемник, крепкий и здоровый мужчина, сцепил руки на горле Макса. Задыхаясь, тот изо всех сил пытался оттолкнуть противника. Силы иссякали, перед глазами поплыли цветные круги, он беспорядочно шарил вокруг руками, и вдруг задел рукоять своего меча. В тот же момент его охватила слепая ярость, придавшая сил. Макс поднял руку и вонзил пальцы в глаза наемника, чувствуя наслаждение от его воя. Противник разжал кольцо пальцев, и закрыл лицо руками, ничего не соображая от боли. Вскочив, Макс выхватил меч. Безглазая голова наемника покатилась по земле.
В обоих домах кипела драка. Макс ринулся внутрь, желая только одного: убивать. Сейчас он был одержим жаждой крови. Он врубился в гущу схватки, где Петр в одиночку, прижавшись к стене, отмахивался мечом сразу от нескольких наседавших на него наемников. Макс пробрался к нему и кинулся на одного из нападавших. Тот ловко увернулся и скрестил свой клинок с мечом Макса. Сталь заскрипела, высекая искры. Наемник, крупный высокий детина, изо всей силы давил на меч, и скрещение клинков вскоре оказалось в опасной близости от горла Макса. Противник навалился почти вплотную, с ненавистью глядя ему в глаза и миллиметр за миллиметром приближая клинок к его шее. Свободы маневра в тесноте схватки не было, и Макс от души саданул противника коленом в пах. Прием сработал: наемник опустил свой клинок и согнулся пополам от боли. Макс сверху вонзил меч в его скрюченную спину и повернулся, желая найти следующую жертву. Он размахивал мечом, отражал удары наемников, и жалел сейчас только об одном: в доме было мало места, и он рисковал задеть кого-нибудь из своих. Он стал отступать к двери, выманивая противников наружу. Маневр удался, и битва продолжилась на улице.
