Невероятно, но мы победили! В это верилось с трудом — и не только мне одному.
Робко, с опаской начали появляться из укрытий женщины и дети, в кучку сбивались уцелевшие защитники поселка. Я еще раз глянул за забор и увидел Шаха, пытавшегося подняться с земли. Он истекал кровью, но упрямо цеплялся за жизнь.
Это хорошо. У меня к нему была пара вопросов.
Я бросил на помост гранатомет, спрыгнул вниз и сквозь пролом в стене зашагал к бандитскому вожаку. Следом за мной направилась пара ветряковцев.
Раненых среди бандитов кроме Шаха было еще трое. Одному осколком рассекло брюхо, и он пытался собрать расползающиеся во все стороны внутренности. Другому перебило ноги. Этот цеплялся за траву, стараясь уползти в степь. Третьему снесло полголовы, но он все еще был жив. Я пошел мимо них, сделал еще пару шагов, когда позади прозвучали одиночные выстрелы. Это ветряковцы добили раненых. К бандитам они не испытывали жалости и не собирались тратить на них ценные медикаменты. К тому же, те все равно были обречены. Пока победители собирали трофеи, я присел рядом с Шахом и спросил:
— Кто эта девочка, которую ищет Палач?
— Спроси у него сам!— прошипел сквозь зубы Сабур. Он едва сдерживался, хотя ему было очень больно. Осколками ему срезало кисть правой руки, разодрало бедро чуть ниже бронежилета, посекло плечо и отчасти лицо.
Я слегка задел прикладом автомата его кровоточащую культю, и на этот раз он не сдержался, взвыл.
— Так кто она?
— Да не знаю я!— заревел Шах.— Палач приказал ее найти, обещал хорошую награду тому, что приведет ее живой и невредимой.
— Зачем она ему?
— Ты что — тупой?! Откуда я знаю?! Спроси у Палача, если так интересно!
Разговор как-то не клеился.
Надо мной нависла тень. Я поднял голову и увидел Сыча. Староста был бледен и суров. То ли он подумал, что наша с Шахом беседа закончена, то ли его вообще не интересовало мое мнение, но он схватил бандита за ворот, поставил на ноги и толкнул в руки пришедших с ним парней:
— За мной...— пробормотал он и направился к стоявшему в стороне фургону.
Шах почувствовал недоброе, попытался вырваться, но один из сопровождавших ударил его прикладом ружья ниже пояса, а другой "приласкал" по затылку. После чего они подхватили обмякшее тело под руки и поволокли по земле.
Сыч дожидался их у машины. Когда притащили Шаха, он задрал его подбородок и процедил:
— Ты убил моего сына...
— Это не я!— взвизгнул Шах.— Его снял снайпер!
— Какая разница? Это ты привел его сюда. Это твой человек, и ты за него в ответе.
Сыч распахнул дверцы Фургона.
Внутри, прижавшись к стене, сидел Мозголом. Сначала он зажмурился от яркого света, а потом распахнул глаза и я снова почувствовал, как в голове разгорается огонь.
Но Сыч резко вскинул ружье, направив ствол на Мозголома...
...и боль тут же прошла.
— Не надо, Сыч!— взмолился Сабур.— Не делай этого! Проси, что хочешь, все отдам, только...
Староста слегка дернул головой, и парни затолкали Шаха в фургон, не обращая внимания на его мольбы.
Сыч захлопнул дверцы.
На несколько секунд воцарилась тишина. Потом раздался истошный вопль, и фургон заходил ходуном.
Я заметил, как Сыч смотрит на меня. Наверняка, он считает, что я во всем виноват, но молчит. Пока.
И хотя в чем-то я с ним мог бы согласиться — если бы мы с Алей не пришли на Ветряки, ничего этого не случилось бы,— но мне не хотелось разделить участь Шаха...
Крик смолк, фургон перестал трястись.
Сыч достал из кармана "РГН", сказал парням: "Отойдите!", а сам выдернул чеку, бросил внутрь фургона гранату, закрыл дверцу и не спеша направился в поселок...
— Жаль, что не всех перебили,— вздохнул Тимур.
Мы сидели за столом столовой, Неприкаянный потягивал бражку, а я отрешенно грыз сухарь.
Он прав: как только Палач узнает о том, что ветряковцы надрали задницы его людям, он пришлет карателей, и тогда поселенцам несдобровать. С учетом потерь — местные лишились двенадцати человек убитыми, а ранены, так или иначе, были все, кто принимал участие в отражении нападения,— расклад получался не в пользу поселенцев. К тому же была разрушена часть ограды. А это — угроза обитателям Ветряков и не только со стороны бандитов: с наступлением ночи в поселок могли пожаловать падальщики — они чуяли запах смерти издалека. Поэтому, едва перевязав раны, мужики занялись "латанием" ограды.
Еще одна группа ветряковцев дербанила трофеи. "Мерин" остался невредимым, и его загнали за ограду. Так же поступили и с "Ровером", у которого пострадали только колеса. Фургон и "Тойота" восстановлению не подлежали, но даже с них местный механик снял кое-какие запчасти. Кроме того поселенцы собрали стволы и боеприпасы: пять "калашей", четыре помповых ружья, два "макара", "Узи", две "Сайги", тысяч пять патронов разного калибра, шесть РГН, две Ф-1, заряды для подствольных гранатометов и прочую мелочь.
Мне тоже кое-кто перепало. Сначала я хотел взять себе "Беретту", но меня опередил Сыч. Спорить я с ним не стал — у старика было горе. Зато Тимур, сменивший в оружейке Кузю, отсыпал мне сотню патронов калибра 5,45.
— Извини,— сказал он виновато,— больше дать не могу. Сам понимаешь: нам это добро скоро понадобится...
— Я бы остался...— пробормотал я.
Тимур покачал головой.
— Нет. Сыч против. Не обижайся на него, пойми — он сына потерял.
— Я понимаю. Передай ему... Нет, лучше ничего не говори. Где он сейчас?
— Ушел в радиорубку, пытается починить передатчик и связаться с соседями. Рассчитывает на то, что они помогут... Ты не ходи к нему, не к чему это.
— Не буду.
Я встал из-за стола. Мой рюкзак уже пополнился припасами, можно было и в дорогу.
— Куда теперь?
— Постараюсь до заката добраться до ближайшего убежища, а потом... Даже не знаю...
Не думаю, что Рогатый посчитает бегство Али весомым предлогом не выполнять его требование. Но я понятия не имел, куда направилась девчонка. Вряд ли на юг — там ей нечего было делать. Западное направление тоже исключалось: там проходила граница Нового Мира — места гиблые и голодные. Скорее всего, она пошла на север, к людям. Но я мог и ошибаться.
А даже если я ее догоню и образумлю — что с того? Самозваный Повелитель хотел, чтобы я отвел ее в Мертвый Город. Но это было невозможно просто физически. Да и желания никакого не было.
— Не знаю...
Я попрощался с Тимуром, прошел мимо прикрытых брезентом тел, приготовленных для погребального костра. Покойников в Новом Мире не хоронили, потому как во время Кровавого Восхода мертвецы оживали, превращаясь в Странников. Пока мужики работали, женщины молча оплакивали погибших. Судя по взглядам, они разделяли мнение Сыча, виня меня во всем, что произошло на Ветряках в этот злосчастный день.
— Дядя...
Я обернулся и увидел того самого парнишку, который своевременно принес выстрел для гранатомета. Чумазый, в обносках, грустный.
— Тебя как зовут?— спросил я его.
— Санек.
— Спасибо тебе, Санек, Если бы не ты...
— Она просила, чтобы я никому не говорил, куда она пошла,— сказал он вдруг.
— Кто?— не понял я сначала. Потом дошло: — Аля?
— Да.
— Ты ее видел этой ночью?!
— Да. Я вышел в туалет, и увидел, как она открывает ворота. Все спали.
— И... куда она пошла?
Парнишка молчал.
— Говори уж, раз начал.
Молчание.
— Она совсем беззащитная. Без меня она точно пропадет,— увещевал я мальца.
Парень вздохнул, а потом все же сказал:
— Она направилась в сторону Живого Леса.
Это была плохая новость.
— Спасибо,— поблагодарил я его, тем не менее.— Только больше никому об этом не говори...
И снова в дорогу. Я — Вестник, я постоянно в пути.
На этот раз ноги вели меня к Живому Лесу. Нет, я не собирался бегать за девчонкой. Если она решила уйти — пусть идет, дурочка. В Живой Лес я шел по другой причине: я собирался встретиться и поговорить с Лесником.
Это был один из самых загадочных обитателей нового мира. Никто не знает, когда он появился в Живом Лесу. Никто не знает, как по-настоящему зовут этого человека. Он был немолод, длиннобород и тощ, неизменно и в любую погоду носил старый серый дождевик, облезлую меховую шапку-ушанку, а на плече — ружье. Так говорят те, кто его видел собственными глазами. Но нрав описывают по-разному. С одними он был приветлив, хотя и скуп на слова, другие же в полной мере познали его гнев. А в гневе он страшен, как черт. Сила в нем есть какая-то, и не только физическая. Говорят, что он знатный псионик, каких поискать. Ему ничего не стоило согнуть железный прут, даже не прикасаясь к нему, или воспламенить копну сена на расстоянии. Кроме того, говорили, что он читает мысли, способен мгновенно перемещаться в пространстве, и патроны у него никогда не кончаются. Правда, за пределами леса его никто не видел. То ли сам не уходит, то ли лес не отпускает.
Все это, конечно, круто, но оно не имело никакого отношения к моим проблемам. Однако был у старика еще один дар: он практически все знал и о Новом Мире, и о его обитателях, хотя ни разу не покидал Живого Леса. Наверняка, знал он и о рогатом Повелителе. А может, и о том, как от него избавиться. Именно поэтому я решил встретиться с ним и поговорить по душам, хотя при других обстоятельствах не подошел бы к этому лесу даже на пушечный выстрел.
И дело даже не в том, что место это считалось нехорошим, опасным — других в новом мире попросту не существовало. Это был странный лес, такой же, как его единственный обитатель. Не знаю, кто нарек его Живым. Название совершенно не передавало в полной мере его истинной сущности. Я бы назвал его Разумным. Потому что он все видел, все слышал, все понимал, а главное — болезненно реагировал на внешние раздражители. Он не любил и не жаловал незваных гостей. Лесник был единственным, кого он готов был терпеть на своей территории. Одних он пугал до икоты, других изгонял силой, так, чтобы и последующим неповадно было соваться на заповедную территорию. А третьи и вовсе исчезали в его дебрях без следа. Но человека, который вызывал у него симпатию, в лесу ждал добродушный прием, защита при необходимости и дары, настолько щедрые, что отбоя в ловцах удачи не было. Вот только никто заведомо не знал, по каким критериям лес выбирает "любимчиков"? Возможно, и не было никаких, а все зависело от настроения этого странного порождения Нового Мира. Люди рисковали, приходили в лес, но возвращались не все.
Сам я никогда не был в Живом Лесу, да и Лесника никогда не встречал, но слышал достаточно и о том, и о другом, чтобы прийти к выводу: отношения между ними нельзя было назвать простыми. Кое-кто называл их, то есть, отношения, замысловатым словом — симбиоз. Это значит, что они зависели друг от друга — или что-то в этом роде. Так это или нет, но случалось порой, что мнения Лесника и его оппонента не совпадали. Как-то раз Леснику пришлось защищать одного моего знакомого, который чем-то не понравился Лесу. А чуть позже уже Лес вынужден был скрывать в своей чаще человека, который пришелся не по душе Леснику. Поэтому оставалось надеяться лишь на то, что разумный зеленый организм не изгнал время от времени бунтующего старика.
Я шел на восток. Иногда я оборачивался и отмечал, как все меньше и дальше становится поселение добровольных отшельников. И даже колоссальный ветряк, такой огромный вблизи, с каждой минутой казался все меньше и меньше.
Зато лес приближался. Сначала он тянулся вдоль линии горизонта тонкой полосой, местами скрываясь за выраставшими на моем пути холмами. Но уже через час он встал на моем пути сплошной стеной, обойти которую казалось совершенно невозможным. Впрочем, на этот раз я не собирался идти в обход. Я почти не сомневался в том, что Рогатый не оставит меня в покое. И в лучшем случае мне придется отправиться на поиски строптивой девчонки. А в худшем... Я даже представить себе не мог, на что способно таинственное существо, свободно прогуливающееся под открытым небом во время Кровавого Восхода.
Был, правда, мизерный шанс на то, что, после того, как Аля сбежала, самозваный Повелитель потеряет интерес к моей скромной персоне. Но я решил не рисковать и, вместо того, чтобы отправиться на север, к людям, пошел на восток, в Живой Лес.
Вот и он...
Мне оставалось пройти еще метров триста, когда на безоблачном небе стали появляться алеющие пятна.
Неужели снова начинался Кровавый Восход?!
Обычно между последним и очередным проходило несколько дней, словно он набирался сил. Но временами, очень редко, один следовал за другим через считанные часы...
Только этого не хватало!
Я оглянулся. До Ветряков слишком далеко, не успею вернуться. А вот лес был уже совсем рядом. И там, наверняка, найдется, где спрятаться от стихии.
Я взял в руку ружье, другой прижал автомат и побежал, то и дело поглядывая вверх, на небо, насыщающееся краснотой. И мне показалось...
От неожиданности я даже остановился.
Нет, присмотревшись, я понял, что не ошибся. Краснело не все небо, я лишь небольшой участок над моей головой. И все явственнее очерчивались контуры алого черепа, увенчанного рогами.
А потом в моей голове прозвучал голос Повелителя:
— Не ходи в Живой Лес!
— Это почему?— спросил я.
Но ответа не получил. А спустя несколько секунд череп развеялся, и небо над головой снова стало голубым.
Это было похоже на наваждение, но я ничуть не сомневался в том, что мне не почудилось: используя свое могущество, Рогатый пытался удержать меня от опрометчивого поступка.
Почему?
Было ли это своеобразное проявление заботы или же он чего-то опасался? Уж не моей ли встречи с Лесником пытался он избежать?! А если так, то откуда ему стало известно о моих планах? Неужели он умеет читать мысли?
Этого только не хватало...
Но отступать я не собирался. Если Рогатый боялся Лесника, я просто обязан был с ним встретиться.
Точка.
— Я иду в Лес,— пробормотал я и на всякий случай добавил: — Девчонка может быть там.
Еще пару секунд я ожидал хоть какого-то ответа, но ничего не происходило, и я снова зашагал на восток.
Ответ не заставил себя долго ждать. В двадцати шагах от меня, прямо по курсу в воздухе появилась прозрачная овальная линза, искривившая пространство, раздался приглушенный треск, и из ниоткуда на траву вывалился Странник. Он рухнул плашмя, зашевелился, встал на ноги и медленно пошел мне навстречу.
Нет, Повелитель определенно не собирался пускать меня в Живой Лес. Сам он дотянуться до меня не мог, поэтому прислал Странника.
Хм...
Я даже не стал останавливаться. Когда расстояние между нами сократилось до пяти шагов, и Странник, плотоядно заурчав, рванул вперед, я вскинул ружье и выстрелил ему в голову. Она взорвалась, как переспелый арбуз, а самого мертвяка отбросило на три шага назад.
— И это все, на что ты способен?!— закричал я в небо.
Может, и зря. На моем пути появились еще две линзы, извергнув парочку новых Странников.
Помню какой-то умник как-то сказал, что любое действие обязательно порождает противодействие. И второе прямо пропорционально первому. К чему это я? Чем настойчивее Повелитель старался воспрепятствовать мне попасть в Живой Лес, тем сильнее была моя уверенность в своей правоте.
