Гоблинские сказки

— Держитесь, сэр! — со слезами умоляла его Джейн. — Я так вам сочувствую!

Негр молчал и цеплялся за раму изо всех сил, а спасатели подбадривали его из-за угла.

Но тут на крыше здания напротив — это был двухэтажный супермаркет — показалась группа людей, одетых в кожаные куртки с клепками и в головных повязках.

— Хрень какая-то получается! — крикнул один из них. — Застряли мы тут. Ни чипсов, ни пива! И мотоциклы смыло!

Грандиевский догадался, что на крыше спасается от стихии группа рокеров.

— Оставайтесь на месте! — зычным голосом отозвался Майлз. — Не паникуйте и не пытайтесь спуститься самостоятельно! Скоро прибудет помощь!

Блин, опять он опередил Грандиевского и взялся играть роль главного героя!

— Потерпите! — крикнул Грандиевский, чтобы поддержать репутацию сильного человека. — Как вода уйдёт, мы снимем вас оттуда!

Негр продолжал молча качаться на створке.

Примерно через полчаса поток воды начал ослабевать, а потом и вовсе иссяк.

Только Маус собрался шагнуть на улицу, как Моксель потрясённо воскликнул:

— Что это?! Какой кошмар!

По улице медленно катила тяжёлая густая волна. Теперь это была уже не вода из канализации, а чистая субстанция. Оцепеневшие от ужаса спасатели молча смотрели на неумолимо приближающуюся гибель.

— Чего же мы стоим? — прошептал Майлз. — Драпать надо...

Ужаснее всего было то, что эта штука проникала в двери и окна домов, офисов и магазинов. Вот и теперь гнусная масса несла на своей поверхности целую библиотеку — очевидно, подвергся разорению книжный магазин. Целая стая томов прибилась к одному берегу и стала переваливаться в переулок, где стояли ассенизаторы. Красотки в бронелифчиках с атомными мечами и мускулистые молодые варвары в меховых трусах и с галактическими бластерами в руках проплывали мимо.

"Теперь я понимаю, почему это называется лёгкое чтиво!" — отрешённо подумал Маус.

— Смотрите! — пронзительно взвизгнула Джейн. — Она же сейчас погибнет!

Спасатели заволновались: на томике современной боевой русской фэнтези металась и в отчаянии взывала о помощи серая крыса.

— Небось, страстная любительница мейнстрима. Засиделась допоздна над форматной литературой, вот и поплыла вместе с жанром, — с довольным видом проговорил бесчувственный скотина Майлз.

Остальные отнеслись к несчастной читательнице с состраданием — ассенизаторы принялись кидать в поток книги, выстраивая настоящую жанровую серию, а крыса быстро стала перепрыгивать с книжки на книжку. Наконец, она обессилено свалилась на руки Грандиевскому и тот, не зная как поступить, чтобы не вызвать у мисс Могу нового приступа остервенения, засунул крысу себе за пазуху. Он уже не чувствовал к Джейн того влечения, что возникло поначалу. Она уже не казалась ему красивой, даже более того — он втайне уже начинал побаиваться этой непредсказуемой учёной дамочки.

Меж тем дело становилось всё хуже. Смертельно опасные массы подступали, и не было никакой возможности спастись от них. В потоке плыло множество вещей, машин, собачьих будок и даже негритянская бабушка Роза Склероза в инвалидном кресле. Она ловко гребла своим зонтиком, не переставая курить мексиканскую сигару. От основного потока начал отделяться рукав — он завернул в переулок.

— Бежим! — бодро воскликнул Маус. — Оно наступает! Спасаемся бегством!

Однако, девушка не тронулась с места. Она не отрываясь смотрела на Мауса широко раскрытыми глазами, словно увидела в нём нечто необычное. Рот её при этом оставался приоткрытым.

— Да что же вы стоите?! — воскликнул бравый спасатель, не понимая причины такого поведения. — Я говорю вам, всяка бяка катит рекой!

Барышня и не подумала пошевелиться. Наоборот, она раскрыла глаза ещё шире и ещё более отпустила вниз губу.

— Я не понимаю! — кипятился Маус. — Чего вы так стоите?! Тут скоро всё утонет в массах!

Его вопли не возымели на недавно такую резвую дамочку никакого действия. Единственным симптомом того, что она находится в сознании, явилось ещё большее округление её прелестных глазок. Она смотрела на Мауса, словно загипнотизированная.

— Да что же это?! — отчаянно завопил он куда-то вверх, словно призывал в свидетели богов. — Ну невозможно же это!

— Чего ты разорался? — с недовольным видом спросили Мауса ассенизаторы, самоотверженно трудящиеся в деле спасения населения. Они выбрались из горящего дома с охапкой кошек, собак и хомячков.

— Мне дали бракованную партнёршу! — гневно отозвался Маус. — Смотрите на неё: стоит, как статуй!

— Ну и чего? — рассудили ассенизаторы. — Стоит как стоит. Ты что, не понимаешь? Это излюбленный режиссёрский приём, таким образом героиня показывает свои красивые глаза, прекрасные зубы и взволнованное состояние. Ты, босс, не больно-то дави, ты не один в кинотеатре.

— Да ведь оно течёт! — взмолился босс.

Все оглянулись. Оно и в самом деле широким языком текло по улице, затекало в двери, кое-где над ним уже начали вспыхивать синенькие язычки — это горел сероводород. На барышню это заявление не произвело ни малейшего впечатления. Она словно бы остекленела. Спасатели стали с опаской пятиться и оглядываться в поисках спасения. Тут у Мауса неожиданно заголосил сотовый.

— Да что ещё такое? — с досадой забормотал он, задыхаясь от подступающих миазмов.

— Чего тянешь, брат-ассенизатор? — спросил из трубки голос Бегемота. — Чего не драпаете?

— Как драпать?! — разозлился шеф спасательной команды. — У меня тут барышню заело: глаза таращит и рот не закрывается никак!

В трубке явственно послышалось щёлканье переключаемых мониторов. Уличные камеры ожили и направили свои глаза на Грандиевского и Джейн.

— Так, вижу, — сообщил кот. — Всё ясно. К сожалению, всё очень серьёзно. Ты, Маус, отечественный кинозритель и логика западного кинозрителя тебе недоступна. Видишь ли, в данном случае оптимальность действий ещё не главное. Ты видишь перед собой предельно ясную задачу: спасение от текущего вещества. А режиссёр обязан думать ещё и о чувствах героев, в данном случае его занимает внутренний мир героини.

— Кончай трепать! — гневно отозвался Маус. — Нас сейчас затопит этим самым! Пусть эта тёлка здесь стоит, а я пошёл! Мне ещё надо эвакуировать кучу населения!

— Ну как не так! — усмехнулся Бегемот. — Ты у нас героическая фигура. Как ты можешь бросить девушку в беде — кто тогда доверит тебе спасение детишек?

— Может, у неё тут где-то ключик есть?! — взвыл в отчаянии Маус, нервно бегая вдоль края подступающей тяжёлой массы — это были отборные многолетние запасы.

— Шеф, давай сюда! — кричали со стороны спасатели. Они где-то добыли и прикатили башенный кран и полезли спасаться на верхотуру.

— Ну милая, ну давай, шевели ногами, — бормотал Маус, пытаясь оторвать девицу от земли и утащить подальше. Ничего не получалось — она словно вросла подошвами в асфальт.

— Маус! — надрывался в трубке кот. — Не ломай законы жанра! Ты должен внутренне прозреть: среди всеобщего бедствия и паники ты вдруг замечаешь, как она прекрасна! Её грудь взволнованно вздымается! На её щеках нежный румянец! Её локоны слегка растрепались, что придаёт ей изысканное очарование. Ты вдруг понимаешь, что любишь эту женщину! В твоей душе пробуждается весна! Аромат давно угасшей страсти кружит тебе голову! Твои чувства оживают! Ты снова уверовал в любовь!

— Ага... — в панике отозвался Маус, глядя как его ноги утопают в веществе. Хорошо ещё, что он в резиновых сапогах, но скоро перевалит уже через верх, и тогда он погибнет бесславной смертью!

— Босс! Цепляйся за трос! — орали самоотверженные спасатели, со страшным скрипом выводя стрелу башенного крана над головой мисс Могу.

Тут Маусу пришла в голову совершенно гениальная идея! Он прижал бормочущую голосом Бегемота трубку к уху совершенно окоченевшей героини. И вот — о, чудо! — в её глазах начало появляться осмысленное выражение. Продолжая взволнованно дышать, не закрывая рта, чтобы были видны прекрасные белые зубы, она принялась оглядываться по сторонам.

— Беги, Маус, — мужественно сказала она, не делая попыток вырваться из объятий зловещих масс. — Благослови тебя Господь!

— Нет, Джейн! — с воодушевлением воскликнул он, стараясь не дышать и чувствуя головокружение. — Пусть меня черти в ад утащат, если я не спасу тебя!

— Цепляйтесь, шеф! — орали сверху подчинённые.

— Я люблю тебя, — трагически сказала Джейн.

Горячее вещество стало прожигать подошвы.

— Я тоже тебя люблю! — пылко воскликнул Маус, в самом деле ощущая какое-то движение в области сердца. Ему вдруг стало необыкновенно жалко свою погибающую в расцвете лет жизнь. Он мог бы сделать для человечества много прекрасных дел. Но вот мерзавец мэр довёл своей скупостью весь город до беды. Маусу вспомнился Стивен, так мужественно погибший в подземке. Ничто его не заставляло лезть в самый эпицентр вони, а он полез!

Перед затуманенным взором Мауса вдруг возник образ улыбающегося Стивена. Тот стоял, живой и невредимый, прямо в смердящей массе и говорил:

— Не надо, шеф, не думай обо мне. Я простой рядовой ассенизатор, а тебе предстоит спасти город. Я отдал жизнь за спасение этой великой страны, а ты спасёшь весь мир!

— Я люблю тебя! — со слезами признался ему Маус. Он был горд такой преданностью своих друзей идеалам демократии.

— Я тоже люблю тебя, — отозвался Стивен и начал таять.

— И мы тебя любим, шеф! — орали подчинённые. — Цепляйтесь за стрелу!

— Хватайся, Джейн! — панически закричал Маус, в ужасе оглядываясь на подступающие массы.

Но Джейн вместо того, чтобы подскочить и ухватиться за низко висящую стрелу, вдруг сгорбилась, упрятала лицо в ладони и принялась безмолвно сотрясаться.

— Ну что такое?! — взмолился Маус.

Барышня не реагировала — она являла собой вид беспрецедентного отчаяния.

— Слушай, я не понял чо-то! — возмутился главный городской спасатель. — Тебе хочется погибнуть здесь, в этом биологическом продукте?!

— Ты не понимаешь, Маус! — прошептала Джейн. — Тебе не понятен простой человеческий страх! Ты привык всегда быть сильным! Ты идёшь вперёд, на проблему, и не видишь, как под твоими ногами погибают ни в чём не повинные люди!

— Да? — озадачился Маус.

— Ты ничего не помнишь о нашем прошлом, оно тебя просто не волнует! — трагически продолжала Джейн. — Ты забыл всё то прекрасное, что было между нами!

— Да? — осторожно поинтересовался Маус.

— Наука — это всё, что тебя интересовало в тот момент! — пылко информировала его Джейн. — Ты с головой ушёл в расчеты! Ты проектировал баки для хранения субстанции, а мои чувства к тебе остались за кормой твоего успеха!

— Да?! — поразился Маус.

— И вот теперь, спустя двенадцать лет, ты появляешься, как ни в чём ни бывало, и делаешь вид, что тебе безразлично наше прошлое, что ты ни в чём не обвиняешь Стивена!

— А при чём тут Стивен? — заподозрил нехорошее Грандиевский.

— Я не хотела с ним встречаться! — окончательно расплакалась героиня. — Но я была так одинока! Меня угнетало безлюдье в нашем доме! Мои чувства требовали выхода! Но ты не понимал, что, спасая мир, ты губишь мою любовь к тебе!

— Послушай, Джейн, — заговорил Маус, тревожно оглядываясь на равнодушно текущее вещество, — давай обсудим это позже!

— Нет, ты не понимаешь! — упрямо заколодилась красотка. — Тебе неведомо простое человеческое чувство страха!

— Ну вот что!.. — свирепо проговорил спасатель Маус, но тут снова заголосил сотовый.

— Шеф, вам звонят! — дружно закричали сверху ассенизаторы.

— Да! — рявкнул в трубку Грандиевский.

— Ты что, ополоумел, Маус? — кротко осведомился Бегемот. — Тебе законы жанра не в кайф?

— Я никуда с тобой не пойду! — рыдала Джейн. — Меня обуревают чувства!

— Милая, ты что, не видишь — оно течёт рекой! — заорал ей Грандиевский.

— Потонем на фиг все! — голосила с крыши супермаркета компания рокеров и громко сопел толстый негр в полосатой майке, безуспешно корячась на своей оконной створке.

— Кончай истерику и быстро лезь наверх! — скомандовал сурово Маус.

В трубке между тем раздавались вопли, как будто Бегемот сел голым задом на раскалённую сковороду.

— А? Чего? — попытался разобраться в этих воплях главный городской спасатель.

— Послушай, Маус! — бесновался в трубке голос Бегемота. — Ты полный олух! Ты не врубаешься в великие истины западного кинематографа: простая женская истерика в критический момент подогревает публику круче самой катастрофы! Ей наплевать и на всеобщее обледенение, и на падение метеорита величиной с луну, и на глобальное потепление! Послушай, сноб несчастный, дай публике почувствовать себя живой — дай ей страсть, дай чувство! Ты должен быть мужчиной — на тебя смотрят и учатся молодые поколения! Ты — образец мужественности! Ты, сукин сын, обязан быть крутым чуваком! На тебя смотрит и плачет вся планета! Но и крутому мужику должны быть ведомы слабости, без этого твой образ выглядит топорным! Даже Конану свойственно быть нежным! А ты — беги, спасайся, там обсудим!

— Но как же так! — слабо замемекал Маус. — Весь город погибает, а мы тут развлекаемся обыкновенной трепотнёй.

— Ну вот что. — сурово отвечал кот. — Сейчас же признавайся ей, как ты раскаиваешься в том, что возлюбил науку больше, чем жену! Без этого вся катастрофа будет, как люля-кебаб без соли! Чего тебе ещё нужно?! Всё к твоим услугам: Стивен умер — мир его праху! Катастрофа вас свела вдвоём, вы на краю гибели, город обречён! Я специально подкупил просроченные реагенты, чтобы станция рванула. Я продырявил экскаваторами весь водопровод, чтобы сделать жизнь города несносной. Я брал взятки. Я посадил в психушку гениального изобретателя — народного любимца, чтобы не позволить ему предупредить весь город об опасности.

Он продолжал разоряться и рассказывать о своих проделках, не подозревая, что хитроумная репортёрша ловко подключилась к его сетевому номеру и теперь исповедь мэра транслируется по городскому радио, а также с открытых на площадях экранов показывается коллаж о его похождениях по кулуарам власти. Вся городская публика прекратила срочную эвакуацию, уселась на свои узлы и с наслаждением внимала речам преступного мэра.

— Чёрт! — в отчаянии сказал Маус. — Не думал я, что быть ассенизатором так сложно. Послушай, Бегемот, а нельзя ли сначала эвакуировать девушку, а потом признаться ей в чувствах?

— Законы жанра, Маус! Законы жанра! — бубнил кот в трубе. — Признавайся, Маус, а то сдохнешь на фиг!

— Признавайся, Маус!! — завопили спасатели на кране.

— Признавайся, сукин сын! — орала негритянская бабушка, дрейфующая в своём старом кресле.

— Маус! Скотина бесчувственная! — вопила репортёрша в микрофон.

— Папа! — со слезами взывала откуда-то из подвала маленькая девочка с собачкой. — Признавайся!

— Как?! — ужаснулся Маус. — У нас была ещё и дочь?! Что же ты мне сразу не сказала?!

Героиня ничего не отвечала. Только тяжело дышала и сквозь слёзы с укоризной глядела на своего беспутного супруга. Ай, блин, вот вляпался ты, Маус! Не узнал собственную жену! Хотя, столько лет прошло...