Там алеет заря

Лунёв сделал еще глоток.

Изумительно! Какие же Шустовы все-таки молодцы! Ладно, теперь о грустном. Молодцы то они конечно молодцы, а вот ему то что делать? Херсонский завод ферросплавов уже год как построен. Но работает всего на половину мощности. Вот вроде и совсем не для юриста работа заботиться о сбыте, а тем не менее. И ездят по стране его помощники. И по за границам. А все идёт еле-еле. Что за границей не хотят брать продукцию Херсона, что здесь в Новороссии иностранные владельцы металлургических заводов. Хоть она и дешевле импортной. И ведь не скажешь, что конкуренция. Сплошная монополия и сговор. Ни те не берут, ни эти. Повязаны общей порукой. Дайте им марганцевую руду, а ферромарганец с ферросилицием не берут, сучьи дети. А как было замечательно задумано? Ведь запланировано было второй завод ставить, а оно вона как вышло. И Херсонского оказалось много.

Вениамин Ильич поворочался в кресле.

Нет, ещё скидывать цену не будем. Товар нужный всем и конкурентный. Надо бы как-то по-другому. Вот ежели бы таможенную пошлину можно было бы пробить на ферросплавы, вот это было бы здорово! Но ведь Витте скорее всего откажет. Князь, конечно, большой человек, но врядли Александру Яковлевичу удастся пробить пошлину. Уж больно много противников этому будет. И не посмотрит Витте на то, что товар у нас русской выделки. Мда! Что ж с этим делать то? Оно конечно теперь ещё и ДЮМО к покупателям присоединится, но это процентов десять ещё. Ну пятнадцать, когда в полную силу начнёт работать. Надо б какую-нибудь каверзу новороссийским иностранцам учинить. Только какую? Каверза-каверза... Надо б с князем посоветоваться. А то как бы нам самим каверзу не устроили. Эти могут. Ладно.

Лунёв слегка крутанул в руке бокал, наклонил его и посмотрел на "дамские ножки". Понюхал. Нет. Уже не так чувствуется аромат. Принюхался. Жаль! Сделав глоток, он потянулся за кусочком сыра. Зажевав слегка подсушенный сыр, он решил, что нужно будет следующий раз попробовать нарезать пармезан кубиками. Только следует взять сыр из более выдержанной партии. Ну да ему есть, у кого это спросить.

Вениамин Ильич прикрыл глаза. Зря он начал раздумывать над этим Херсоном. Сегодня отмечаем удачное завершение сделки по ДЮМО. А завтра всегда наступит завтра.

— — — — — — — — — — — — — — —

Июнь 1901.

Купец Деров сидел в своём удобном кресле главной конторы Павлодара и смотрел на расфуфыреного поверенного, распинающегося о преимуществах, кои купец получит от сотрудничества с французским банком при совместной эксплуатации Экибастузского месторождения угля. Французик забавно коверкал слова и вообще его прямо-таки распирало от собственной важности. — И где только они таких берут? — подумал купец. Впрочем это не его дело. Дерову давно и сильно не нравилось мощное и поступательное наступление иностранцев на отечественный рынок. Вон, чуть ли не весь Донбасс с его углем и железными рудами под себя загребли. А теперь руки загребущие и за Урал протягивают. Тьфу! А царь-батюшка им в этом потакает. Хотя какой он, прости Господи, батюшка? Вот отец его, покойный Александр Третий, царство ему небесное, был действительно отец всему народу русскому, и о державе хлопотал и иностранцев в узде держал. Особливо под конец своего царствования. А этот... мальчишка, прости Господи! Только о семье мыслит, как знающие люди нашептывают. И царица, то ли англичанка, то ли немка, сразу и не разберешь, никак наследника престола не родит. И куда Россия катится?

Мда! Вот ведь угораздило меня пригласить на обследование степей заиртышских француза и немца. Дело то они сделали добро, но апосля на всю Европу растрезвонили, какие у нас тут богатства несметные под землёй хранятся. И полетели из Европы любители поживиться задарма. Не первая это птица залетная. Не первая. И плевать им, сколько он трудов и денег своих положил на эту степь. А время то такое, непростое. Кризис по-новомодному. Денег как-то резко не стало у народа, и разоряются люди один за другим несмотря на сословие. Что купец, что фабрикант, что дворянин какой-нибудь. И конца и края этому не видать. Только хуже становится с каждым месяцем. Ладно, пора этого болтуна заткнуть, а то сам он не скоро остановится...

— Уважаемый, я внимательно выслушал ваши предложения. Но в настоящий момент у меня нет намерений входить с вами в складчину. И нет желания что-либо продавать. Мне жаль, что вы проделали столь долгий путь и без толку, — купец поднялся, показывая, что разговор закончен.

— Но как ше так? Ви даше ни дослюшали наши викотние перетлошения, — взвился поверенный.

— Ничем не могу вам помочь. Всего наилучшего, уважаемый! Был рад нашей встрече, — Деров усмехнулся в бороду.

— Сенька! — крикнул купец. Из-за двери показалась вихрастая голова младшего приказчика, — Проводи господина. Да с вежеством, смотри!

Когда за посетителем закрылась дверь, купец подошёл к окну и долго смотрел на Иртыш.

Что ж, как ни жаль, но придётся соглашаться на предложение князя Агренева. Деньги на расширение дела нужны позарез! Без оных только и остается, что продать годами выстраданное. И ведь не погнушался сам приехать в Павлодар и подтвердить слова одного из своих директоров. Интересная беседа тогда вышла. И сам он человек дюже интересный. Сила из него так и прёт. И властность, когда он того захочет. Да что говорить, первый богатей Империи российской. И хоть молод, а сколотил капитал огромный всего за дюжину лет. И откуда только такие деньжищи? Но твёрдо заверил, что никаких иностранцев сюда не допустит, ежели Деров его в компаньоны примет. Ну кроме наемных инженеров. Вона в Омске какую громадину элеватора отгрохал. И промышленный холодильник для мяса и масла. А на Урале у него... Ух! Под Челябинском шахты и карьер угольный. Вскрывали, как говорят, динамитом. Да такой Бабах мощный устроили, что даже загодя пару деревень от греха подальше вывезли на время. Да в колокола звонили по деревням и самому городу, чтоб, значица, заранее народ упредить о том взрыве. А ведь ежели князь надумает, вполне может цену на уголь уронить за Уралом и тогда прощай все надежды. Убытков потом не сосчитать будет. И придётся сразу с Экибастузом попрощаться, потому как против челябинского угля экибастузский с дорогой и перегрузками туда-сюда не конкурент будет, хоть мой уголек и лучше. Но князь слово своё держит, с ответом не торопит, и коней не гонит. И цену на уголь нормальную держит. Не дорогую, но и не слишком дешевую. Жить пока можно.

Что ж, князюшка, видать, твоя взяла. Но и выгод в том союзе немало кроется. Жаль только, что железную дорогу не построить к Сибирскому пути. Дорого! И компаньонов покуда на это не найти. Как бишь там он сказал по сему поводу? Меня, говорит, не прельщает судьба фон Дервиза и Мамонтова... Что верно, то верно. Никому такой судьбы не пожелаешь. А ведь дело люди делали. И сделали таки. А вон оно как обернулось. И хоть Витте у князя в приятелях ходит, да и не он один, но как говорится, бережного бог бережет. Ничего! Покуда и без желёзки поживем. Планов вокруг Иртыша у князя вроде бы много. Дай бог, чтоб у него получилось. Особливо в пору эту непростую. И будет куда и кому уголек экибастузский продавать. Опять же заводик медный его не интересует. Моим так и останется.

А слово, говорят, у князя верное. Компаньонов своих, да партнёров деньгой не забижает. Все ведет честь по чести, как договорено. А ежели кто на его кусок свой глаз поганый положит, да пакость учудить вздумает..., — купец усмехнулся, вспоминая недавнюю нашумевшую историю про то, как некий аглицкий купчишка вздумал покуситься на некую бакинскую нефтяную компанию. И что, значица, из этого вышло. Мда-с! Пресмешная история все-таки вышла! И весьма поучительная. А ты не зарься на чужое, ибо не твоё.

Надо бы телеграфом отбить князю своё согласие, да в дорогу потихоньку собираться. А то где его черти носят, этого князя беспокойного, героя Пекина и Манчжурии. Везде поспел сей пострел. И на поле ратном, и в делах серьёзных. Да и в жёнах у него сама княжна Юсупова младшая, говорят, красавица писанная. А с Юсуповыми некоторые Великие Князья не прочь были породниться.

Артемий Иванович хлопнул ладонью по подоконнику,

— Значит, быть по сему!

И теперь его ожидало много новых дел и хлопот...

— — — — — — — — — — — — —

Конец мая 1901 года.

Дмитрий Павлович Соломирский, хозяин Сысертского горного округа, тяжело дыша наконец выбрался из разведочной шахты. Мда, не по годам ему уже лазить по подобным лисьим норам! И что смешно, ведь сам поручил пробить её. Не то чтобы он не доверял пробам буровых скважин, которые методично продолжают бурить, прослеживая месторождение все дальше в лес от подножия горы, но вот хотелось самому спуститься в шахту и поглядеть на то, что его рабочим вскоре предстояло разрабатывать. На то, что должно вскоре сильно поправить его финансовое состояние. За хозяином выбрались на поверхность один за другим двое сопровождавших его мастеровых.

Соломирский уселся на здоровенную колоду рядом со входом в шахту и вытащил из кармана куски породы, самолично набранные в горизонтальном отнорке. Повертел в руках, разглядывая. Мда! Обычный с виду пирит, однако ж поди ж ты. В этом самом пирите по результатам предыдущих анализов содержится до 12 процентов меди. Ну может и не в этих конкретных кусках, но тем не менее.

— Ладно, — решил Павел Дмитриевич, — помещу их в коллекцию, коль уж я их сам добыл.

Коллекция у него конечно была несколько иной. Чучела зверей и птиц, в том числе и самостоятельно выделанные, насекомые, образцы редкой флоры, огромное количество снятых им фотографий Урала, и не только его.

К Соломирскому подошел Федька — кучер, приведший его в Дегтярку и поднес ему фляжку.

— Хозяин, вот изволь испить брусничного морсу. И стоило то самому в енту нору лезть? Обождал бы полгодика, да и спустился бы в нормальную шахту на подъемнике. Их вона аж целых две нынча бить начали. Да не простые. Я такие токма у южных соседей видал. Капитальные!

Павел Дмитриевич прополоскал горло, сплюнул на землю изо рта, а потом приложился к фляжке. Эх, хорошо! Он посидел ещё минут пять, а потом умылся водой из кувшина, поднесенного кучером. Вытерся чистым полотенцем, оставив на белой ткани тёмные полосы. Мда! Слазил, называется. Теперь прямая дорога в баню. Хорошо хоть она тут где-то уже имеется, как и длинные капитальные бараки для рабочих.

— Ну что, Федька, показывай, где тут баня. Или нет! Найди-ка мне сначала приказчика здешнего.

— Это я зараз, Хозяин, — кивнул Федька и быстрым шагом направился в сторону бревенчатых строений.

Соломирский оглянулся. Мастеровые, что его сопровождали в шахте уже ушли по своим делам. Неподалеку от ближнего барака под лёгким настилом сидело несколько мастеровых и работало ложками.

Соломирский подошел поближе. Мужики обсуждали какое-то очередное диво, увиденное у соседей, да порядки у них же. Подошёл, поздоровался. Тут как раз и Федька с управляющим Митрофаном подошли. Слово за слово, да спросил Соломирский, что раз у здоровенного мужика, что ж он в Кыштым не пошел.

— А я и ходил. Токма эта..., — здоровый мужик замялся, видимо не зная, как сказать.

— Ходил, да не взяли его, — подсказал ехидно Митрофан.

— А что так? — заинтересовался Соломирский.

Мужик ещё больше замялся.

— Дык он у нас из этих, из смутьянов бывших, из заводил, что забастовку в 98-м году в Сысерти устроили, — с кривой ухмылкой ответил приказчик. — А кыштымские таких не брали, ежели только особо умелым на ремесло не оказывались. Ох, говорят, и пытают они каждого о каждом. Всю подноготную вызнать хотели. Без доброго слова о человеке от двоих знакомцев никого брать не желали. Оно и понятно. Кому буйные на собственную шею нужны?

— Да я чо? Я ничего..., — начал оправдываться здоровый мужик. — Я ж тогда, почитай, без работы остался при той коллизии. А у меня жена, мать больная, да пятеро по лавками. Чем мне их кормить то было?

Дмитрий Павлович только хмыкнул. Мда, нехорошо тогда получилось. Очередная перестройка металлургического хозяйства на новый лад в 98-м году оставила треть его сысертских рабочих на время без заработка. Вот они и устроили бучу. Аж на две недели, пока не удалось договориться и перебросить их в другое место. Впрочем с тех пор, как в соседнем горном округе появился новый хозяин, народа, проживающего в его округе сильно поуменьшилось. С одной стороны вроде как и лучше, потому как меньше ртов кормить нужно было. А вот с другой совсем наоборот, потому как в Кыштым брали лучших из мастеров. Причём не всех оставляли здесь. Многим прочим предлагали переезд на работу в дальние края. А оттого большая половина отказывалась и возвращалась обратно. Ныне горнозаводчик уже даже подумывал, что если так дальше пойдут дела, то он сам возможно станет сманивать мастеров из других округов. Нет, до этого ещё ой как далеко, но знающие люди всегда в цене. Впрочем соседство с Кыштымом даже до того, как князь Агренев предложил ему сотрудничество, войдя пайщиком в его горный округ, приносило много положительных моментов. В начале 90-х годов он переводил выделку железа с кричного способа на пудлинговый. А тут сосед грандиозную перестройку всего хозяйства затеял. С самим хозяином тогда свидеться не удалось, но с новыми управляющим и инженером Каслинского завода хорошо посидеть вышло. Тогда его и убедили, что он делает совсем не то. Что пудлинг — это вчерашний день, и ставить нужно мартеновскую печь, как строят сейчас в Касли. Пусть и выйдет дороже, да специалист нужен, но смысла в этом куда больше. К сожалению, непереведенным на пудлинг остался только один Северский завод. Но дело было уже сделано. А вот соседский совет оказался верным. Нынче Северский завод у него в округе был самым передовым по черному металлу с двумя мартенами. Да и вообще много полезных новинок удалось у соседей вызнать и у себя внедрить.

— Мда, нехорошо тогда получилось. Я то как лучше хотел, а вышло как вышло, — вслух озвучил он.

— Ну а сейчас каково тут? — обратился он к мужикам.

— А нынча чего..., — плюгавый мужичок с всклокоченной борожой покосился на приказчика и продолжил, — Нынча жить можно. Работа есть, зарплату не задерживают. Оно конечно у кыштымских больше платят, дык это тама, а мы тутова. У других соседей то дела хуже нашего. Вы, как в союз, значится, с князем Агреневым вошли, так дело на поправку пошло. Нам теперича, почитай, уже даже некоторые соседи завидовать начинают, потому как у нас слегонца получше ихнего.

— Ну, а ты не пробовал в Кыштым податься? — с улыбкой спросил Соломирский.

— Не, Хозяин. Чего я тама забыл? У меня ж тутова дом, хозяйство, огород, скотина какая-никакая... А у кыштымских токма угол дают на семью и то не зараз. Оно мож и выглядит як барское, да не про меня. Я в Полевском родился, тутова и помру, когда время придет. А в Дегтярке я вроде как временно, покуда у нас в механическом цеху переделку затеяли, — ответил плюгавый. — Да и вообще народу в поселках поубавилось за десять лет. Так шо работы вроде всем хватает.