Но до того довольная мордашка посапывала на вышитой подушке, что Ксандр не решился разбудить мальчика. Все как всегда, ему никогда не хватало сил, чтобы идти против своего Повелителя, даже если Он шел навстречу собственной смерти.
Ксандр склонился над мальчиком. Стараясь его не потревожить, Хранитель убрал белые пряди со лба ребенка и коснулся морщинки между его бровями.
— Что снится тебе, мой маленький? Надеюсь, не тот день, когда я тебя предал?
* * *
В воздухе запахло цветами апельсинового дерева и каким-то неповторимым морским ароматом, свежим и немного соленым... В Галею снова пришла весна, снова запели птицы, распустились почки и из-под снега пробирались первые робкие цветы. Природа просыпалась от зимней спячки.
Даркус проснулся рано, вернее сказать встал, устав притворяться спящим. И холодный рассвет он решил встретить на берегу моря. У Драконов Мирозданья было больше забот, нежели привилегий, но к безусловным плюсам этого звания относилась свобода передвижений, без которой Даркус не мыслил собственной жизни. На Галее все было иначе. Вот и сегодня, лишь открыв глаза, он почувствовал, что умрет без глотка свободы, без шума волн о покатые скалы, крика чаек, без воя ветра на горных хребтах. И он решился, нет, не сбежать, но лишь на миг забыться в выдуманной им же самим безграничной свободе.
Миримон запретил внуку показываться на глаза местным жителям, пока его раны не заживут, что, в принципе, совпадало с желаниями самого Даркуса. Светлоэльфийский правитель рассказал приближенным, что скоро в замок прибудет его внук, которого он решил провозгласить своим единственным наследником. И по всей империи поползли слухи. Кто отец юного наследника? И куда пропала дочь Миримона, прекрасная Туилиндэ? Обладает ли мальчик хоть толикой способностей своих предков? И, конечно же, главный — как можно было использовать юного наследника в собственных интересах?
Миримон был занят разнообразными приготовлениями, в особенности нужно было скорее собрать для внука Хранителей. Эльфийский правитель не сомневался, что за эту честь развернется настоящая битва, не говоря уже о том, чтобы стать Тенью Повелителя. И он не хотел, чтобы Даркус был свидетелем этого. Мальчику нужно было окрепнуть, прийти в себя и научиться жить дальше. Не в мире, сотканном из чистой энергии, где каждый мог свободно стать частью другого и взлететь в небо, соединившись со всем мирозданием, а при императорском дворе, где правили бал лесть и интриги, где ни один эльф не был способен поговорить с Даркусом так, как он привык, не рискуя при этом сгореть заживо.
Внуку императора было одиноко, и Миримон не мог с этим ничего поделать. Раны от марийской стали просто так не заживали. Рокусу пришлось истратить весь свой драконий яд, но и это не могло полностью вылечить сына, ведь мальчик был наполовину эльфом, хотя Туилиндэ, будучи Всадницей, была нечто большим, нежели простая галейская Первородная. Но Повелителю Неба пришлось пойти на сделку с самой Праматерью, чтобы вылечить сына. Миримон не знал, что пообещал ей Дракон, но это явно было чем-то невероятно ценным, раз затворница вышла из Запретного Леса, да еще и взялась помочь маленькому наследнику.
Несмотря на то что Миримон был правителем эльфов и при каждом обряде обращался к своей Прародительнице, он никогда еще не видел Духа во плоти. Когда Рокус на руках с потерявшим сознание Даркусом телепортировал их к границе священных владений, мужчина и не надеялся, что на их зов кто-нибудь откликнется. Всем было известно, что духи не имели привычки вмешиваться в жизни своих подопечных, если только это не было нарушением Равновесия, или им просто не становилось скучно. Но Рокус никогда не бросал слов на ветер, и его громогласное обещание спалить весь лес со всеми березками и пихточками вместе взятыми невероятно разозлило дриаду. Из древнего леса мимо опаленных деревьев вышла разъяренная темнокожая женщина. Ее волосы сияли всеми оттенками осенней листвы, а глаза горели недобрым темным огнем. Миримон был разочарован. Как эта женщина могла быть названа Праматерью эльфов, если была ширококостной, среднего роста и с далеко не правильными чертами лица? Дриада бросила на эльфа снисходительный взгляд, и ее тело неожиданно подернулось дымкой. И вот перед ними стоит высокая светлокожая эльфийка с тонкими чертами и удивительно приятной улыбкой.
'Не зли ее, — раздался в голове эльфийского правителя голос Рокуса, — Без ее помощи Даркус останется изуродован на всю жизнь'.
— Что привело Повелителя Неба и его Всадницу в мои скромные владения? — сухой неприветливый голос закачал ветви и зашуршал листами.
— Приветствую Духа леса.
— Мое почтение, госпожа дриада.
Рокус с Туилиндэ склонили головы и приложили руки к груди в приветственном жесте. Миримон опустился перед Праматерью на колени.
Женщина в ответ сурово нахмурила густые брови. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что Дракон пришел к ней за помощью. Дриада прищурилась от удовольствия. Чтобы гордый хищник снизошел до просьбы к какому-то духу? Поистине, этот день войдет в анналы истории.
— Я пришел не как Повелитель Неба, я пришел как отец, у которого умирает ребенок. Вы покровительствуете иллитири, а мой сын — наполовину эльф. И я прошу вас принять участие в его судьбе.
Женщина бросила взгляд на замотанное в покрывало тело мальчика, покоящееся на руках отца. У нее никогда не было и не будет детей. Единственные ее родные — это весь эльфийский народ. Но одним эльфом больше, другим меньше — особой роли для нее не играло.
Дракон зашипел. Дриада и забыла, что Древний мог с легкостью прочитать ее мысли. Слишком привыкла женщина к тому, что кроме таких же духов, как и она, во всей Галее нельзя было найти кого-то могущественнее.
'Ты знаешь, я сделаю все, что угодно, чтобы спасти собственного сына', — коснулось мыслей дриады.
О, да, именно этих слов и дожидалась женщина.
'О чем они говорят? — недоумевал все еще преклоненный Миримон, — Неужели нельзя побыстрее договориться и вылечить, наконец, мальчика? Я не смогу больше поддерживать его эльфийскую сущность, он скоро очнется и почувствует ужасную боль'.
Рокус сверлил взглядом приближающуюся дриаду. Черты его лица словно окаменели. Туилиндэ прижала руки к трясущимся губам и смотрела то на супруга, то на Праматерь.
— Нет, только не это, пожалуйста! — закричала эльфийка, когда рука, вновь ставшая коричневой, накрыла лицо Даркуса, вернее то, что от него осталось. Праматерь окунулась в сущность ребенка, когда Туэлинда изо всех сил оттолкнула дриаду. Даркус распахнул янтарные глаза и посмотрел прямо в лицо темнокожей женщины. Праматерь вздрогнула — она приняла решение.
— Я исцелю его, — ветер растрепал волосы незваных гостей.
Туилиндэ уже знала, что потребует Праматерь взамен.
— Рокус, я прошу, нет, я умоляю, давай отправимся домой, старейшие рода нам не откажут. Их сила столь велика...
Рокус отвел взгляд.
— Я не рассказывал тебе, — Дракон не стал говорить телепатически, чтобы не оскорбить тем самым Праматерь, — Но дело в том, что Даркусом уже заинтересовались не только наши мудрейшие, но и другие роды. Повелители Огня и Воды даже поспорили, кто первым увидит диковинку. Туэ, я объявил всем, что Даркус мертв, что он разбился о скалы, пытаясь взлететь, как обычно. Никого это не удивило, если принять во внимание, сколько времени и сил потратил наш сын на то, чтобы подняться в небо. Все думают, что мы отправились на родину твоих предков, чтобы здесь похоронить Даркуса. В нашем мире он уже мертв.
Туилиндэ вздрогнула и осела на землю.
— Если бы я могла, я бы возненавидела тебя.
— Туэ, — голос Рокуса сорвался.
Наплевав на то, что подумает Праматерь, он коснулся сознания своей жены, передавая всю любовь и сожаление, да покрепче прижал к себе сына.
— Мы согласны, — отрывисто бросил Дракон.
Но дриада не слышала ни его, ни стона теряющей сознание Туэлинды, все ее внимание приковывали две янтарные бездны, сияющие на окровавленном лице. Женщина была околдована. Впервые в жизни она стала хоть немного понимать неразумные действия смертных. 'Так вот что такое — чувствовать. Оказывается, это может быть больно и так... невыразимо прекрасно'.
* * *
Даркус уже больше недели находился на Галее. Он смутно помнил, что происходило первые дни после того, как порезался марийским кинжалом. В памяти отпечатался только образ деда, который каждые два часа смазывал его раны драконьим ядом, что оставил после себя Рокус. Даркус даже не знал, что его оскорбляло больше: то, что родители бросили его в другом мире, отказавшись даже попытаться бороться за него, или же то, что улетели, видя, в какой агонии метался по постели их ребенок.
Когда ему стало получше, Миримон объявил, что уедет на некоторое время, а мальчик пока поживет у одной дриады. Дед предупредил, чтобы маленький дракон был почтителен с женщиной и ни в коем случае не надоедал ей своими вопросами. Но напоминать об этом было совершенно не обязательно — Даркус замкнулся в собственном мире и никого не собирался туда допускать.
Ускользнув из дома дриады, принц по узкой тропинке направился к морю. Он взобрался на одну из самых высоких скал, что окружали Замок Дракона. Холодное весеннее море казалось черным на фоне тающего снега. Верхушки скал скрывались за облаками, и он взбирался все выше и выше, пока не достиг небольшой и ровной площадки, с которой открывался удивительно живописный вид: на долины с левой стороны и морской берег внизу. И если прокрасться на краешек и распахнуть руки, то можно представить, что ты паришь над землей, что у тебя выросли крылья. И притяжение больше не властно над твоею свободой. Вперед, вдаль, туда, куда зовет тебя сердце...
И Даркус начал свой танец. Одной ногой касаясь камня, он кружил над морскою бездной. Белоснежный шелк одежд развевался за его спиной, будто крылья, и темный огонь его локонов вспыхивал в утреннем свете. Резкий толчок — и он уже парит в воздухе, словно хищная птица, опасная и величественная в своем полете. Туманы ласкали его тело, а ветер играл с черными прядями. Повязки скрывали израненное лицо, но глаза сверкали так ярко, что, заглянув в них, невозможно было отвести взгляда.
И Ксандриэль тоже не смог. Зеленовласый пухлый малыш выронил корзину, когда увидел полет настоящего Духа. Он сразу понял, что перед ним не обычный эльф, нет, так двигаться в воздухе могли только создатели этого мира. Темноволосое создание то исчезало, то появлялось в тумане. Его движения были сродни жизни: нежные и грациозные, страстные и чувственные, наполненные вызовом и смирением.
И сердце мальчика забилось в восхищении. Он стал свидетелем самого настоящего чуда. Он замер, не в силах пошевелиться и спугнуть видение.
А Даркус не замечал ничего, этим танцем он отдавал последнюю дань драконьей сути и навсегда прощался с мечтой о Небе.
* * *
Когда сын Дракона почувствовал, что силы покидают его, он нашел взглядом поваленное дерево и со вздохом опустился на него. Через какое-то время он понял, что за ним кто-то наблюдает, причем делает это настолько безыскусно, что Даркусу стало даже обидно за себя. Неужели кто-то считает, что он настолько глух, что может не услышать этот громогласный топот?
— Выходи уже, я тебя все равно слышу, — произнес Даркус. Он не чувствовал ни страха, ни опасения. Казалось, все эмоции покинули его вместе с танцем.
Шебуршание в кустах на минуту стихло, а потом из них вылез зеленовласый карапуз, тянущий за собою огромную плетеную корзину.
Мальчик был ненамного ниже самого Даркуса, пухленький, со сбившейся зеленовласой шишкой на макушке. Он смотрел на принца огромными серебристыми глазищами и, казалось, разучился моргать.
— А можно мне присоединиться к тебе? — Ксандр неуверенно присел рядом с Даркусом.
В ответ принц только пожал плечами. С трудом взгромоздив корзину на колени, Ксандриэль с энтузиазмом начал вытаскивать пирожки, бутерброды, пирожные, фрукты... Под удивленным взглядом Даркуса выросла целая гора из продуктов.
— А почему бы тебе не пойти покушать где-нибудь в другом месте? Ты что, бездомный?
— И ничего это я не бездомный, — надулся Ксандриэль, надкусывая яблоко, — Просто там все суетятся, как сумасшедшие.
— Что-то случилось? — спокойно спросил Даркус, но от тягучего тембра его голоса щеки Ксандриэля запылали.
— Да нет, — резковато ответил мальчик, стараясь не показывать, как ему хотелось получше рассмотреть своего соседа, — Просто в замок приезжает внук императора. Вот все и суетятся.
От недовольства Ксандр даже перестал жевать и начал болтать ногами, отчего корзина чуть было не полетела на пол. Но в тот момент, когда продукты практически оказались на земле, темный вихрь промчался перед глазами, собрав еду и разложив все на свои места. Ксандр даже не успел рассмотреть ни единого движения Даркуса, как тот уже сидел, с безразличным видом рассматривая цветной кулек, в котором была завернута выпечка.
— А почему все так суетятся, это же простой мальчик, зачем столько сложностей? — как ни в чем не бывало продолжил Даркус.
— Ну, ты скажешь, простой мальчик! Он же принц!
— А что, принцы не могут быть такими, как все?
— Конечно же нет, на то они и принцы!
Даркус и взглядом не показал, как его задели эти слова, но Ксандр почувствовал, что что-то неладно. Заерзав на древней коре, он пытался понять, что могло так расстроить его собеседника. Так ни к чему и не придя, Ксандр развязал пестрый мешочек и вытащил все еще теплую сдобу.
— Держи пирожок. Он с ягодами, угощайся, пожалуйста, это вкусно.
Последние слова мальчик произнес так, словно сомневался в этом. Даркус с удивлением посмотрел сначала на зеленовласого малыша, потом на угощение в его руке. 'Такой забавный', — подумал принц, но он ни за что бы не признался, как ему стало приятно, когда кто-то просто так захотел разделить с ним трапезу.
На несколько минут воцарилось молчание, прерываемое только громким хрустом яблока Ксандриэля, да осторожным жеванием юного принца.
— Какой-то странный вкус у этих пирожков, — заметил Даркус.
— Сам ты странный, — надулся Ксандриэль, — Это мама готовила.
— А, ну это совершенно меняет дело, — усмехнулся принц, но все же откусил еще кусочек, рассеянно скользя взглядом по верхушкам гор.
— А ты фообще хто такой будешь? — уплетал за обе щеки зеленовласый малыш.
Даркус посмотрел на эльфа и в груди у него что-то заныло. Вот он — настоящий ребенок. Пухлые щечки, маленький руки с этими демоновыми ямочками. 'Хорошо, повязки скрывают мою внешность', — Даркус поплотнее закутался в серебристую накидку, что дала ему Праматерь.
— Какой-то ты странный, — продолжал мальчуган, — Я таких никогда не встречал. Сначала подумал, что дух предо мною парит. Я так обрадовался! Представляешь — увидеть самого Духа, или, — мальчик склонился к Даркусу и понизив голос, прошептал, — самого дракона!
Даркус вздрогнул и резко опустил взгляд.
— Да что ты знаешь об этих ящерах, — холодно заметил сын Дракона.
