Времена не выбирают

-Так как же ты переговоры вел?— Маркус уже понял, что чтото пропустил. Чтото существенное.

-Мы на идиш говорили,— обреченно вздохнул Арье Гутник и развел руками.— Я же вам, профессор, об этом уже...

-Говорил,— кивнул Маркус.— Но я старый пень, Арик, глухой и дурной. Что с меня взять?

-Разве что двойную плату?— понимающе усмехнулся парикмахер.

-Вот и возьми,— предложил Маркус и подмигнул.

-За кого вы меня держите?— радушно улыбнулся Арик.— Чтобы я взял больше, чем положено?! Так низко я еще не пал.

-Спасибо, солдат,— серьезно кивнул Маркус и пошел к выходу.

Чуть приволакивая ноги — так получалось надежнее — старик вышел из парикмахерской и остановился на тротуаре, глядя на табличку с названием улицы, оказавшуюся теперь прямо перед ним. "Ольга Зиг".

"Тренируешь память?" — с иронией спросила Ольга.

"А ты что думала?— беззлобно огрызнулся старик.— Ты же знаешь, сколько мне лет. Вот проснусь какнибудь утром, а ничего уже нет: ни меня, ни памяти".

Глава 4

ПРОФИТРОЛИ

Кафе было маленьким и уютным, но, главное, успевшим — за годы и годы, которые Маркус в него ходил,— стать для него таким же привычным и удобным, как разношенные домашние шлепанцы. Единственным недостатком заведения Реувена, которое обходилось даже без собственного названия, было то, что узкий тротуар перед входом не позволял выставить столики на улицу. Впрочем, сегодня Макс об этом не жалел. Когда он вошел, в зале находились только трое посетителей. В дальнем углу, попивая белое вино из высоких бокалов, беседовали две немолодые ухоженные дамы, вполне типичные как для этого района, так и для данного времени суток. А у окна, выходящего на улицу, сидел худощавый мужчина средних лет и читал газету. Перед ним стояли чашечка с кофе и толстостенный стакан с чемто, окрашенным в цвет жидкого чая.

"Виски со льдом",— завистливо подумал старик и сел за соседний столик лицом к окну. Мужчина на секунду оторвался от газеты, бросил на Маркуса рассеянный взгляд и вернулся к чтению.

-Здравствуй, Маркус,— сказал, подходя, Реувен.— Как всегда или у нас сегодня праздник?

Обычно Маркус пил зеленый чай, по "праздникам" он заказывал кофе.

-Праздник,— буркнул старик, рассматривая сквозь окно остановившуюся на противоположной стороне улицы "шкоду".

-Пирожное будешь или ну его?— Реувен знал о холестерине не понаслышке, но пирожные у него были замечательные.

-Если только у тебя есть профитроли.— К машине между тем подошел неизвестно откуда взявшийся (здесь и сейчас) полицейский и, видимо, объяснил водителю, что стоянка в этом месте запрещена.

"Полицейскийто хоть настоящий?" — поинтересовался Зильбер, навсегда теперь прописанный на улице собственного имени.

"А ты как думаешь?" — вопросом на вопрос ответил старик.

-У меня есть профитроли,— сказал Реувен.— Ты когда последний раз делал анализ крови?

-У меня нет диабета,— отрезал Маркус.— И холестерин в норме.

"Настоящий,— ответил он Зильберу.— У Китовера дураков нет, проверят".

"И откуда же он взялся?— не унимался Янычар.— Дай угадаю! Он что, на жалованье у мафии состоит?"

"Состоит, не состоит",— меланхолично ответил Маркус, который в жизни не был чистоплюем и использовал для дела все, что под руку попадалось. А попадалось иной раз такое, что даже Зильберу рассказывать не будешь, и Арик еще не худший вариант.

"Состоит, не состоит,— сказал он.— Результатто налицо!"

"Шкода" отъехала, и полицейский тоже пошел неторопливо по своим делам.

"Ну ты и жук!" — усмехнулся Зильбер.

"Да, Моня, я жук!" — с гордостью сообщил ему старик, и, дождавшись, когда отойдет Реувен, тихо обратился к читавшему "Петербургские ведомости" советнику по культуре посольства Российской империи Ивану Симонову, который, в отличие от большинства посольских, жил не в Иерусалиме, а в ТельАвиве и каждое утро традиционно заходил к Реувену — выпить кофе и почитать утренние газеты:

-Иван Андреевич, вы знаете, кто я такой?

-Да,— коротко ответил Симонов и чуть повернул голову к старику. Впрочем, совсем чутьчуть. Вроде и отреагировал на слова Маркуса, но и газету не отложил. Тертый калач, так у них, кажется, говорят.

-Сомнения в моей адекватности имеются?— тихо спросил Маркус.

-Допустим, нет,— также тихо ответил советник и скосил, наконец, на Маркуса свои внимательные серые глаза.

-Вашего начальника зовут Гавриил Никифорович,— скучным голосом сказал Маркус.— А ваш источник в канцелярии нашего главы правительства на самом деле работает на меня.

-А на кого работаете сейчас вы?— так же равнодушно спросил Симонов, лишь чуть обозначив интонацией слово "сейчас".

-На себя,— коротко ответил старик.

-Я вас внимательно слушаю, Мордехай Залманович,— сказал Симонов и снова углубился в чтение "Ведомостей"...

Ну что ж, Симонов был профессионалом, иначе бы Маркус никогда не стал иметь с ним дела. Симонов ведь знал, не мог не знать, что Виктор Кушнеров не предатель, а канал для приватной передачи информации. Во всяком случае, денег Виктор не брал, а информация его, так уж получалось, всегда имела отчетливый антифранцузский подтекст. Что поделать, времена меняются, и если уж вместе с ними меняются люди, то точно то же самое можно сказать и о государствах. Когдато Франция сыграла главную роль в создании Израиля, однако теперь, спустя полвека, ее политика если была и не всегда враждебна Израилю, то всетаки слишком часто шла вразрез с его национальными интересами. Не замечать этого мог только глупец или человек, находящийся в плену концепции. Маркус дураком не был и, если маразм не вмешается, уже не будет. Поэтому именно он, человек, который в свое время сделал больше других для создания "сердечного согласия" между хунтой Наполеона и еврейскими организациями, должен был теперь вмешаться и разрушить концепцию, в плену которой находилось нынешнее сраное правительство.

-Я вас внимательно слушаю, Мордехай Залманович,— сказал Симонов.

-Мне необходимо встретиться с господином Турчаниновым,— ответил Маркус.— Срочно, приватно, настоятельно.

-Понимаю.— Симонов не удивился, но озабоченности просьбой старика скрывать не стал.— Однако положение посла обязывает его быть крайне осмотрительным.

-Согласен,— усмехнулся Маркус.— Но ведь и мы с вами не зря едим свой хлеб, не так ли?

-Так,— сказал Симонов, неторопливо складывая газету.— Как мне с вами связаться?

-Запоминайте телефон,— с облегчением сказал Маркус. Он не ошибся в Симонове, и это было хорошо.

Итальянец

Амстердам, Королевство Нидерланды, октябрь 1938 года

В эту ночь он не спал. Не в первый раз и, вероятно, не в последний, но уж такова была его доля. Был бы христианином, сказал бы — крест. В четверть третьего в Метанзас уходил панамец с мутной биографией, но надежным экипажем, и Маркусу надо было проследить за погрузкой. Семь контейнеров с зингеровскими швейными машинками и запчастями к "фиатам" предназначались торговому дому Родригес в Агуада де Пасаеросе, но грузополучатель этих контейнеров не дождется, да и не ждал. Три тысячи дешевых, но все еще надежных голландских гульденов хором уговорили капитана Кристиансена отдаться в районе двадцать четвертой параллели на волю "волн и течений", которые с неизбежностью увлекут "Ванессу" на восток. Короткая стоянка, разумеется, ночью, на рейде Прогресо, и повстанцы Рохаса получат 1300 винтовок "манлихер" и сотню чешских пулеметов. Это была не самая хитроумная из операций, прокрученных в последние месяцы в Амстердаме, Антверпене и портах Ганзы, и не самая крупная, но она происходила тогда, когда Рохасу позарез нужна была победа. Одна маленькая победа, способная изменить расстановку сил в мексиканском бардаке. Рохасу нужен был повод, оправдывающий формирование правительства. Франции нужен был повод, чтобы это правительство признать.

По сути, это была чужая война, и Маркус не сидел бы сейчас в Амстердаме, но так легли карты. Люди, которые многое могли сделать для организации уже сейчас и еще больше смогут потом, если им помочь сейчас это потом построить, просили об услуге и предлагали цену. Цена была серьезной, просьба дружеской, а то, почему они не хотели делать этого сами, хотя и могли, можно было понять. В результате чуть ли не все оперативные ресурсы организации работали сейчас на мексиканском направлении, и Маркус был одним из тех, кто был брошен в бой. И вот уже третий месяц он торчал в Амстердаме, "покупая и продавая", как говорила красавица Шахерезада о людях его профессии.

"Ванесса" ушла. Он вернулся в отель и, чувствуя, что уже не заснет, устроился в фойе. По обыкновению, он "прятался в кустах" — сидел в любимом кресле за большой пальмой, читал утренние газеты и прихлебывал ирландский мальт, привезенный из Англии соседомлетчиком. Этот парень был постарше его и вызывал у Маркуса как уважение, так и жгучий интерес. Турецкий майор в отставке и участник последней войны с греками был ему почеловечески интересен. К тому же Зильбер был отличным собеседником.

-С утра пораньше?

Маркус поднял голову и увидел подходящего к нему Зильбера.

-Или с вечера попозже,— ответил он, улыбнувшись.

Итальянец

Амстердам, Королевство Нидерланды, январь 1939 года

Летчик ушел бродить по городу, и Маркус остался один. Он подумал мимолетно, что была, вероятно, у летчика своя тайна, ведь не уходят же просто так в отставку старшие офицеры ВВС, отмеченные к тому же высшими орденами империи, но тайна эта носила, скорее всего, очень личный характер и, значит, не должна была его интересовать. Вот сам Зильбер мог оказаться очень перспективной кандидатурой. Все в нем было уже готово, сформировано и ждало только призыва.

"Ну что ж,— подумал Маркус.— Не будем торопить события. Человек готов, а призвать его на службу — дело нехитрое. Придет время, призовем".

Ночь у него снова выдалась интересная, но, слава богу, это был последний транспорт, из тех, что "висели" лично на нем. Дела в Мексике шли неплохо, и теперь в игру потихоньку вступали основные игроки. САСШ концентрировали свои войска на границе, но пересекать ее пока не рисковали, тем более что в конгрессе большинство было за изоляционистами. Россия определенно намекала на возможность оказания помощи законному правительству, естественно, имея в виду не хлеб с салом, но таковую помощь пока — во всяком случае, открыто — не осуществляла. В Мексике вертелись, правда, какието невнятные польские и румынские инструктора, но и итальянские и немецкие тоже. Франция и Канада тоже неторопливо втягивались в мексиканский балаган, а Маркус отправил сегодня последнюю партию оружия и мог считать свою миссию выполненной. Усталость не уходила, и не отпускало напряжение. Он хорошо знал это состояние и принимал его как должное. За все надо платить, не правда ли?

Он встал и, выбросив пустую бутылку, отправился к Литейщику. Покружив по улицам, Маркус пришел наконец на явку и постучал в крашеную охрой дверь. Как оказалось, здесь его ожидало письмо от Чета, который отзывал Маркуса в Мюнхен и сообщал, что на 12 февраля назначена встреча в пункте "Весталка" с господином П. Господина П. на самом деле звали Луак Де Рош, и был он полковником французского Генерального штаба.

"Ну что ж, значит, Франция,— устало подумал Маркус, сжигая записку.— Франция..."

Итальянец

Мюнхен, Королевство Бавария, февраль 1939 года

-Уже генерал,— сказал Де Рош, усаживаясь напротив Маркуса за столиком тихого ресторанчика недалеко от Рейхенбахского моста. За окном ветер рвал дождевые полотна в куски и швырял их в темные воды Изара.

-Поздравляю,— вполне равнодушно откликнулся Маркус, который понимал, разумеется, что француз назначил встречу совсем не затем, чтобы похвастаться очередным производством.

-Принято,— так же равнодушно кивнул Де Рош.— Что будете пить?

-Бренди.

-Тогда уж лучше коньяк, наверное?

-А он здесь, думаете, есть?

-Здесь есть,— довольно улыбнулся генерал и подозвал кельнера:

-Zwei Kognacs, bitte.

-Augenblick, meine Herren. Два коньяка, пожалуйста.— Моментально, мои господа (нем. ).

Помолчали, думая каждый о своем и глядя на разбушевавшуюся за окном непогоду.

Кельнер принес коньяк. Прежде чем пригубить, Маркус с удовольствием вдохнул его аромат. Напиток, что и говорить, был великолепен.

-Вы когданибудь служили в армии?— неожиданно спросил Де Рош и посмотрел на Маркуса испытующим взглядом.

-Некорректный вопрос, господин генерал,— усмехнулся в ответ Маркус.— Какой вам интерес в моем прошлом? Оно прошло.

-Тогда сформулируем его подругому,— без напряжения согласился француз.— Как вы относитесь к службе в регулярных войсках?

-Отрицательно.— Ответ был очевиден, но ведь Де Рош имел в виду чтото конкретное, не так ли? А раз так, разговор был более чем интересен, и его следовало продолжать, не форсируя.

-Понимаю.— Генерал был невозмутим. Вероятно, он хорошо подготовился к разговору и не ждал от Маркуса излишней гибкости хребта.— Но, вероятно, я снова неправильно сформулировал вопрос. Речь не идет о французской армии.

-А о чем идет речь?

-Об армии мексиканской.

-А она здесь при чем?— почти искренне удивился Маркус.

-Она брутально недееспособна,— совершенно серьезно ответил Де Рош.

-Вы хотели сказать, небоеспособна?

-Она недееспособна,— объяснил генерал свою мысль.— И, следовательно, не боеспособна. Мы прилагаем сейчас некоторые усилия, но...

-Но?— Вот это "но" и было, повидимому, главным.

-Короче, я начал формирование волонтерского корпуса,— любезно улыбнулся генерал.

-В качестве кого?— уточнил Маркус.

-В качестве частного лица,— развел руками Де Рош.— Я, видите ли, вышел в отставку... по состоянию здоровья.

-Соболезную,— теперь улыбнулся и Маркус. Карты были розданы, начиналась игра.

-Принято,— кивнул генерал.— Меня теперь называют генерал Пабло.

-Приятно познакомиться.

-Взаимно,— снова улыбнулся француз.— Потому что, если мы договоримся, вас будут звать полковник...

-Rojo,— подсказал Маркус.

-Рыжий? Почему?— Казалось, Де Рош удивлен, но Маркус не тешил себя иллюзиями: генерал был хитрым лисом, все он прекрасно понимал.

-За кого вы меня принимаете, сеньор Пабло?

-За человека, который может создать и возглавить мобильные диверсионные силы корпуса. Этакие летучие отряды. Вы понимаете?

Ну что ж, вот Де Рош и сказал то, что хотел сказать. И что же должен был ответить Маркус?

-Понимаю,— кивнул он, оценивая между тем открывающиеся перед организацией перспективы.— Значит, разведывательнодиверсионные группы.

-Я полагаю, вы лучшая кандидатура.— Вот это было лишнее. Лесть — последнее, что могло заставить Маркуса принять предложение француза.— И потом, вас я знаю.

А вот это было к месту.

-Мне нужна будет полная свобода действий,— спокойно сказал Маркус и допил коньяк.

-Ограниченная только военными планами и политической ситуацией,— согласился Де Рош и тоже допил коньяк.

-Принято,— усмехнулся Маркус.— Мои люди?

-Ваши люди.

-Когда?— На самом деле это было неважно. А хоть бы и вчера. Главное было уже сказано, остальное — техника.