В шаловливых ручках Тари знакомое ему помещение начало стремительно меняться. Вековые наслоения пыли и паутинные коллекции сушёных мух куда-то исчезли. Как и наскоро заметённые в углы залежи мусора. Изображавшие ранее живописный беспорядок стулья внезапно испытали неодолимое желание заняться строевой подготовкой. Запылённое в хлам стекло вдруг стало прозрачным, на подоконнике материализовался цветочный горшочек, а на вымытом до блеска прилавке — кружевные салфетки.

— Э-э-э... Я точно туда попал?

— Угу, — заметила Тари, — твой хлев стал, наконец, хоть немного походить на что-то обитаемое. Причём, обитаемое не троглодитами...

— Спасибо, конечно, — пробормотал Гай, продвигаясь внутрь и озирая по пути преобразования, охватившие его контору.

— Сними плащ. Накапаешь на полы. И вытри ноги!

— А? Что? — подобных замечаний Гаю не высказывали в тех пор, как он, покинув родные пенаты, перебрался в столицу ради обучения в Академии.

— Даже поразительно, до чего два холостяка могут довести своё жильё, — осуждающе заметила Тари, — это же просто ужас какой-то! Ты, кстати, стирать умеешь? Мне кажется, или скатерти и постель хранят в себе всю пыль веков, если не тысячелетий?

— Постель? Ты разбирала мою спаль... мой кабинет?

— Ты считаешь, что я должна была спокойно смотреть на весь этот бардак? И он ещё называет это спальней. Это скорее какой-то лошадиный загон. При уборке я ощущала себя форменным землекопом. Кстати, что это у тебя там за книги? На дне шкафа?

Гай стал медленно наливаться густым багрянцем.

— Это не моё... Аллия. У меня не было возможности что-то привезти с собой...

— Все вы так говорите. Между прочим, она довольно зачитана...

— Слушай, — возмутился Гай, — ты у меня ещё и полдня не работаешь, а разговариваешь, как будто мы с тобой десять лет женаты!

Теперь краснеть начала уже Тари.

— Прости. Я несколько увлеклась. Возможно стоило тебя подождать... Но тут везде была такая грязь!

— Ладно, проехали, — Гай вытер подошвы сапог о заботливо постеленный щетинистый коврик; откуда тот здесь взялся было для него загадкой.

— В общем уже поздно, — Тари бросила взгляд на напольные часы, которые освободились от паутины и заблестели второй молодостью, — я побегу, а то папа начнёт волноваться.

Большую часть следующего утра Гай посвятил розыскам самых обычных и необходимых вещей. Будем честны. До появления Тари в конторе царил форменный бедлам. Но при этом Гай всегда мог точно сказать, в какой именно куче находится та или иная нужная ему вещь. Теперь же он бродил среди окружавшего его порядка в глубоком недоумении и растерянности.

Девушка ухитрилась переложить на новое место даже молитвенник, который, похоже, уже много лет вообще никто особо не трогал.

— А вот и я, — приветствовала новая работница своего шефа, впорхнув в контору чуть свет, — ты выглядишь как-то озадаченно. Что ещё случилось?

— Не могу найти...

— Что именно?

— Вообще-то всё.

— Да? Интересно как ты это ухитрялся находить раньше. Разве кому-нибудь может прийти в голову искать бритвенные принадлежности в книжному шкафу?

— Хм. А где они сейчас?

— На умывальнике в шкафчике. Неожиданно, правда?

— Перестань язвить, пожалуйста. Ты всего лишь телеграфистка. Или я тебя уволю.

— Не посмеешь, — она показала ему язык.

— Ещё как посмею, — не слишком уверенно пригрозил Гай, и отправился к умывальнику, — пригляди за конторой, если кто-нибудь придёт, займи его беседой, пока я не вернусь...

Закончив с бритьём, и придав себе достаточно солидный и официальный вид, Гай выбрался в приёмную. Тари скучающе листала регистрационные журналы.

— Посетителей не было?

Она отрицательно покачала головой и добавила.

— Я скажу папе, чтобы он поменял защёлки на окне. Дуэрфа их поломал.

— Он крайне торопился...

Гай задумался, вспоминая их последнюю встречу. Он тогда довольно болезненно приложился об пол, да ещё и этажерка на него грохнулась. Возможно, стоило бы даже попросить у доктора какую-нибудь мазь от синяков, но после вчерашнего телеграфист его откровенно побаивался.

Неужели всё это ещё не кончилось, и под историей с гибелью Аллия есть что-то более глубокое?

— Честно говоря, не ожидал, что это дело рук Дуэрфы, — вздохнул Гай.

— Я тоже, — заметила Тари, — он хитёр как старый лис, но убийства совсем не в его духе.

— Люди часто совершают то, чего от них не ждёшь...

— Любимая присказка Луса, — хмыкнула Тари, — особенно он любит её повторять, когда дуется с дружками в карты у Пима.

— Да? А ты откуда знаешь? Часто бываешь в таверне вечерами?

— Я хожу к Пиму за покупками. Нам с папой, знаешь ли, иногда тоже нужно кушать.

— Думаю, вам стоит кушать что-нибудь менее ядоносное, ты на редкость язвительна.

— Сам ты тоже за словом в карман не лезешь, надо сказать... Даже удивительно как это Дуэрфа смог настолько заговорить тебе зубы, что ты позволил свалить на себя шкаф.

— Этажерку. Был бы это шкаф, я бы так легко не отделался. Но что странно. Он сначала не собирался убегать. А потом сказал, что я, дескать, ничего не нашёл, выдернул из-под меня половик и выскочил в окно... Но он не мог не видеть, что дневник Аллия я как раз нашёл.

— И что? — Тари захлопнула очередной регистрационный том, — может он имел в виду что-то другое.

— В смысле?

Тари посмотрела на телеграфиста как на несмышлёного ребёнка.

— Если он знал, что дневник ты разыскал, но тем не менее считал, что ты ничего не нашёл, значит он ожидал, что ты можешь найти что-нибудь другое. Логично?

Гай молчал.

— Что с тобой? — озабоченно спросила Тари, — у тебя лицо как будто тебя дубиной огрели.

— Меня и огрели... — Гай метнулся в спальню, и минуту спустя выбежал оттуда, судорожно листая молитвенник.

— Ты что, привидение увидел? — голос Тари стал ещё более озабоченным.

— Нет. Да. Ты разбираешься в геологии?

— Я? С чего ты взял? Я и грядки-то весной копать не выношу. Обычно прошу кого-нибудь это сделать. Савия, например.

— А кто в городе может что-нибудь понимать в геологии? — Гай вытащил из молитвенника слежавшиеся листки.

— Папа немного разбирается? А что случилось?

— Я оказался идиотом. Забывчивым идиотом. И тупым как утюг.

— Самокритичность это разумно. Но, по-моему, ты слегка преувеличиваешь.

Гай схватил с вешалки плащ.

— Если ты на улицу, — заметила Тари, — то дождь закончился ещё ночью. Ты точно не хочешь ничего мне сказать?

— Мне нужно показать кое-какие бумаги твоему отцу. Это может быть важно. Очень важно.

— А мне что прикажешь делать?

— Сиди здесь. Никуда не уходи. Я скоро вернусь...

Ральс вернул карту Гаю.

— Боюсь, что Тари несколько преувеличила мои познания в геологии.

— Может хотя бы в общих чертах?

Демиза отрицательно покачал головой.

— Увы. Не буду вводить вас в заблуждение, молодой человек. Тут потребен куда как более квалифицированный специалист. Как бы мне этого не хотелось, но я не в силах точно понять, о чём здесь идёт речь.

— И где ж мне его найти, специалиста? В этих-то местах.

— Вообще-то есть тут один недалеко...

Старый механик хитро прищурился.

— Я весь внимание, дон Демиза.

— Парой десятков миль к югу от города, за излучиной Альвазы, есть посёлок лесорубов...

— Я что-то об этом слышал. И?

— Там же поблизости имеется небольшая шахта. Скорее даже пробная выработка. Её уже давно забросили, но старый горный мастер до сих пор живёт рядом. Чинит и продаёт всякий хлам лесорубам, да моет понемногу золотишко в горных ручьях.

— И он разбирается в геологических картах?

Ральс кивнул.

— Его зовут Нонний Квадрагес. А дочь — Тиной. Живут возле самой шахты. Лесорубы могут подсказать, как их найти.

— А как найти самих лесорубов?

— Прямо от города туда идёт дорога. Просто никуда не сворачивайте.

Гай убрал листки во внутренний карман и мимоходом спросил.

— Кстати, мастер Демиза, а доктора Солариона вы хорошо знаете?

— Не лучше чем остальные. Доктор не самый общительный человек, я вам скажу.

— Я заметил. Просто из записей моего предшественника мне показалось, что он располагает достаточным весом в городе.

— Ну так каждому из горожан когда-нибудь да приходилось иметь с ним дело, — усмехнулся Ральс, — вон и у вас, гляжу, ссадины ещё не до конца сошли.

Гай почесал нос, разбитый в свой первый городской вечер о прилавок Костлявого Пима.

— Я имел в виду немного другое. А вы не в курсе, чем он занимался до приезда сюда?

— Поговаривали, будто он служил в колониальной гвардии элларского басилевса. Где-то в тропиках, кажется. Аллий, покойный, ещё рассказывал как-то историю, связанную с ним и каким-то типом по имени не то Корс, не то Куртиц. Не помню деталей. А почему это вас заинтересовало?

— Да нет, просто так... И да. У меня ещё последний вопрос. Вы случайно не в курсе, где живёт старшина Гвейд?

Стучать пришлось долго. Наконец дверь открылась и в проёме возникла растрёпанная шевелюра старшины Гвейд. Под шевелюрой с некоторым трудом просматривалось лицо. Его состояние было довольно жалким.

— Чего тебе?

— Я хотел поговорить...

— Прямо сейчас? Моя голова, знаешь ли...

— Это может быть крайне важно. Исключительно.

— М-м-м... ладно. Минуту.

Девушка выбралась на крыльцо, подошла к стоявшей на углу бочке и окунула туда голову. Гай уже начал беспокоиться за её дыхание, но тут она выпрямилась и встряхнулась, разбрызгав с длинных чёрных прядей ослепительно сверкнувшие на утреннем солнце капли.

— Э-э-эх. Да. Вчера, помнится, я тебе что-то говорила. Забудь. Всё до последнего слова забудь. Я была... хм-м... слегка расстроена.

Она отбросила мокрые волосы за спину и застегнула воротник блузки.

— Так что тебе от меня надо?

— Собственно я хотел поговорить именно о том, что ты рекомендовала забыть...

Старшина насторожилась.

— С чего бы это? Мало ли что я там вчера наболтала. Я уже и сама не помню.

— Понимаешь. Я не утверждаю, но если вдруг префект ошибается в отношении тебя. Возможно, ты можешь что-то сказать в свою защиту?

— Вчера, в префектуре, ты особых сомнений не выражал.

— Обстоятельства изменились.

Девушка прищурилась и внимательно посмотрела на собеседника.

— Вот как?

— У меня возникли подозрения, что всё может обстоять несколько сложнее, чем мне сперва показалось.

— Да что ты говоришь... — она ехидно прищурилась.

— Ты с самого начала знала, что убийца — метис. Но не захотела мне сказать, откуда ты это узнала. Ты не передумала?

— Не думаю...

— Но ты же ведь не случайно оказалась тогда в горах? Когда я сорвался.

— Это обвинение?

— Нет. Если бы ты была заодно с убийцей, с чего бы ты стала меня спасать. Просто ты как-то всё время оказывалась рядом, когда со мной что-нибудь происходило. Будто специально за мной наблюдала.

— Случайность, — хмыкнула Гвейд, — Острог маленький город. Всегда окажешься с кем-то рядом.

— Короче мне показалось, что ты можешь что-то знать, — сказал Гай, — а учитывая вчерашний разговор, я подумал, что у тебя может возникнуть мысль этим поделиться.

— Ты ошибся.

— В том, что ты что-то знаешь, или что готова поделиться?

— И в том, и в другом.

— Тогда извини, что побеспокоил. Но если вдруг надумаешь, заходи...

Гай развернулся и направился прочь. Гвейд некоторое время смотрела ему вслед, потом сказала.

— Ты бы это... Заканчивал со всеми этими расследованиями.

Гай обернулся.

— Ты не первая, кто это мне говорит. Только вот никто не говорит мне почему.

— Тебе не справиться. Ты и так чуть было не погиб. Я не в силах каждый раз тебя вытаскивать.

— Какая заботливость. Боишься остаться без телеграфа?

— Дурак ты... — обиделась Гвейд, — иди лучше в контору, займись делом.

Отдав краткие указания явно недовольной ходом событий и отсутствием внятных объяснений Тари, Гай двинулся на юг. Впрочем, несмотря на раздражение, Тари оказалась исключительно полезной сотрудницей. В частности она ухитрилась где-то раздобыть для него шерстяную пенулу и кожаную широкополую шляпу — одежду куда лучше подходившую для дальних поездок, нежели городские плащ и кепка.

Малиновая с белёсым геометрическим орнаментом и бахромой пенула напоминала Гаю скорее коврик, нежели одежду, но следует признать — она была тёплой и достаточно удобной. Накинутая сверху, она могла надёжно защитить владельца от дождя и ветра, не слишком мешая при этом управлять лошадью. К тому же в новом образе Гай перестал вызывать у каждого прохожего желание остановиться, и с удивлённым любопытством разглядывать невесть как залетевшего сюда старосветского горожанина.

В отношении пути Ральс не ошибся. От самого моста вдоль реки шла хорошо проторенная дорога. Дождь закончился, свинец туч в небе сменился ватой кучевых облаков, и окружающий мир дышал свежестью и покоем. Вода мирно журчала на перекатах, от качавшихся на лёгком ветерке пихт и елей слегка тянуло хвоей. Лошадка мерно вышагивала по рыжеватой глине, и хотя Гай и понимал, что ему следует торопиться, он не мог заставить себя её подгонять. Слишком уж вокруг всё было хорошо. Убийства, преступники, строительные махинации и коррупция в префектуре казались оставшимися где-то в ином, нереальном, мире. А реальностью теперь были лишь тёплый ветерок и звеневшие над прозрачной водой стрекозы.

Гай вдыхал полной грудью свежий воздух и любовался тёмной зеленью хвойных пиков на фоне красновато-бежевых скал. Высоко над долиной кружили птицы, а на поваленном стволе возле дороги сидел любопытный айлур с рыже-белой маской на хитрой мордочке. Заметив Гая., зверёк, чуть косолапя, пробежал по стволу, смешно перебирая тёмными, похожими на медвежьи, лапками, ехидно взмахнул полосатым хвостом и скрылся в зарослях папоротника.

Казалось, эта дорога будет тянуться вечно. Увы, счастье редко бывает долгим.

Дальше к югу Альваза делала широкий поворот, затем проходила через сужение долины, где утёсы сходились почти к самым берегам, а вода с гулом пенилась на окатанных гигантских валунах, и наконец широко разливалась, становясь лениво-спокойной.

Гай огляделся. Парад пней и штабели брёвен вдоль берегов красноречиво свидетельствовали, что его цель уже близко.

Посёлок лесорубов представлял собой мини-городок, беспорядочно расплывшийся вокруг небольшой пристани и утрамбованных насыпей, предназначенных для скатывания в реку заготовленного леса. Старый горный мастер Нонний Квадрагес оказался в нём достаточно известной личностью. Подробнейшая информация о том, как добраться до его жилища была выдана Гаю местными жителями довольно охотно и быстро. Что его удивило куда больше — так это тот факт, что лесорубы, которых он видел первый раз в жизни, были вполне в курсе его должности и занятий. И даже назначения Тари помощницей телеграфиста.