Анна Сергеевна хлопотала по дому. У нее всегда было чистенько, уютно. На окнах беленькие занавесочки, подушки на кроватях прикрыты ажурными накрахмаленными накидками, на полу вязаные дорожки и круглые коврики, и всегда вкусно пахнет пирогами, как в детстве.
Константин Андреевич с приходом весенних деньков и появлением первых листочков, брал своих рогатых питомцев и выходил с ними к реке. Пока козы увлеченно щипали молодую травку, он сидел на раскладном стульчике и вспоминал свою молодость. Эх, хорошие были времена, не то, что сейчас. Молодежь тянется в большие города. Им жизнь красивую подавай, да денег побольше. И всем плевать, что деревня постепенно умирает. Конечно, где сейчас найти парня способного перекопать целое поле, выпить полбутылки самогона, попариться в баньке и баб деревенских похватать. Или девушку-красавицу, которая может в пять утра корову подоить, потом пол-утра самозабвенно навоз из хлева выгребать, затем еды на большую семью наготовить, огород прополоть, а вечером принарядится и на танцах отплясывать? Нет, все с образованиями, маникюрами-педикюрами, в узких штанах, обтягивающих тощие задницы, вечно куда-то спешащие и поглощенные своими телефонами. Даже дети родные живут в столице, бывают наездами во время отпуска, помощи ни какой, только хлопоты. Правда, деньгами помогают, да только чувство такое, что откупаются.
Мы познакомились с ними несколько лет назад. Вика тогда загорелась идеей купить домик где-нибудь на природе, чтобы можно было приехать, отдохнуть, подышать свежим воздухом.
Наш выбор пал на этот городишко случайно, просто были там как-то раз проездом и решили, а почему бы и нет? Сначала хотели купить крепкий дом, но денег не хватило. Тогда стали искать другие варианты: присматривались к домикам попроще, но тоже не повезло. То район плохой, то соседи, то еще три миллиона причин.
От безысходности начали объезжать соседние деревеньки, вдруг повезет. Требование у нас уже оставалась только одно. Дом должен быть близко к реке, в зеленом районе, чтобы никаких оживленных дорог, увеселительных заведений и прочего.
Юрчаково оказалось самым первым пунктом в нашем списке. Мы приехали туда ближе к обеду и возле первого же дома обнаружили на лавочке стайку бабушек.
Старушки отнеслись к нам с подозрительностью, тщательно расспросили кто мы, откуда, зачем нам дом, и только после этого сказали, что ничем не могут нам помочь. В деревне домов на продажу нет. Спрашивается, зачем тогда расспросы эти надо было устраивать?
В этот момент мимо нас проходила еще одна бабулечка, она ласково улыбнулась и позвала нас с собой. Терять было нечего, и мы пошли.
Они привела нас к своему домику на окраине, поставила на лавочку старую потертую сумку медленно села и, обмахиваясь газеткой, сообщила, что у нее есть знакомые, которые дом продают в Заречной части. Правда, дом старенький, ветхий, запущенный, рука хозяйская нужна.
Мы дружно заявили, что хотели бы посмотреть на эту чудо избушку. Анна Сергеевна позвала нас в дом, провела в большую, светлую комнату. На круглом столике, накрытым белой скатеркой лежала зеленая записная книжечка, со скрученными от времени уголками. Она долго искала в этой книжечке нужный номер, нашла, аккуратно набрала на старом дисковом телефоне нужные цифры и договорилась о встрече.
Мы поблагодарили и хотели уже уходить, но она нас не отпустила без обеда. Отказаться не удалось, и мы остались. К этому времени домой и хозяин пришел.
Мы с подругой умяли по большой тарелке хорошей, деревенской окрошки с домашним квасом, потом пили чай с пирогами. Обед прошел в теплой обстановке. Они нам рассказали о своем хозяйстве, мы рассказали о том, чем занимаемся. Выборочно, конечно же. Выяснилось, что они иногда сдают свой двор автовладельцам, приезжающим погостить в деревню, и берут всего пятьдесят рублей за день. Эта информация нам Викой в последствии очень пригодилась.
Наелись так, что захотелось блаженно хрюкнуть и уснуть, но дела не ждали, у нас была назначена встреча. Тепло распрощались с семейством Анисимовых, на всякий пожарный записали их номер телефона и отправились дом смотреть.
В общем, к вечеру, неожиданно для самих себя мы стали владельцами маленькой неказистой гнилушки, причем практически задаром. Нас подкупило ее местоположение. Две минуты до реки тихим шагом, до магазина пять минут. Наши новые владенья располагались недалеко от коллективных садов, большого так же коллективного, но уже заброшенного картофельного поля, обнесенного так называемыми Валами. За полем росли красивые ивы, добравшись до которых, можно было увидеть другой берег реки, а там располагались Березки и деревня Юрчаково.
Вот так и получилось, что все наше пребывание в этом городке было построено вокруг реки, полей, Березок и этой захолустной деревеньки.
Первый год мы надеялись отремонтировать доставшиеся нам хоромы, но очень скоро выяснилось, что занятие это бесперспективное. Проще было все снести и построить новый дом. Нас это не расстроило. Во-первых, не так уж и часто у нас получалось сюда приезжать, а во-вторых, приезжали мы не ради того, что бы сидеть в дому. Природа умопомрачительная, от воздуха голова кружится, а уж когда настает период сенокоса...м-м-м-м-м, словами не передать.
Крайний угловой дом на соседней улице, с которым мы соприкасались уголком забора по диагонали, пустовал. Вернее хозяева жили рядом, на той же улице. Этот дом они строили для детей, а дети выросли и как-то не горели желанием приобщаться к сельской жизни, поэтому уехали жить и работать в другую область. Хозяева решили сдавать дом, только почему-то популярностью он не пользовался и чаще всего стоял пустынный, темный, тоскливо поглядывая на улицу мрачными прорезями окон.
И вот как-то раз Вика разговорилась с владельцами пустующего дома, и после этого мы смекнули, что если хочется здесь отдыхать с комфортом, то можно домик этот снимать, а избушку нашу на курьих ножках продать.
Вот только покупать эти дивные хоромы никто не хотел.
Так и сложилось, что если приезжали отдохнуть на денек, то останавливались у себя, а если с ночевкой, то снимали соседний дом.
В чем заключался наш шпионский план?
О, это просто шедевр. Мы приезжали в Юрчаково, оставляли машину на дворе у Анны Сергеевны и Константина Андреевича, потом на автобусе добирались до заречной части, устраивались в съемном домике. Между ним и нашим участком, мы проделали дырку в заборе, оторвав несколько досок и приделав их только на один гвоздь.
Теперь можно перемещаться между участками, не выходя на улицу.
На нашей территории у калитки мы натянули незаметную мононить, уходившую к соседнему дому. Если приходили незваные гости и проникали на нашу территорию, нить рвалась, и в съемном домике раздавался сигнал. Окошко на подворье выходило как раз в нужную сторону, и можно было увидеть, кто же это пожаловал. Если свои, то хорошо. А если чужие, то надо было срочно эвакуироваться. Через калитку на соседнюю улицу, бегом до картофельного поля, там укрываясь Валами и кустами до ив, потом переход реки вброд на маленький островок, покрытый все теми же ивами, еще раз брод, перебежка по полю и вот мы уже у Березок. Еще несколько минут и мы в Юрчаково. Хватаем машину и, прощально помахав ручкой, скрываемся в неизвестном направлении.
Ну, прямо Джеймс Бонд в исполнении двух уездных барышень. Смех, да и только. Однако мы очень сильно гордились своим продуманным, оригинальным планом. Дурехи.
Кстати этот план мы ни разу в исполнение так и не привели, что-то никто не вламывался к нам, и отдых в деревне проходил всегда спокойно и без происшествий.
В этот раз ничего не менялось. Мы приехали к дому Анисимовых, нажали на маленькую затертую кнопочку на заборе. В доме послышалась треть звонка, на которую мгновенно отреагировал дворовый пес Полкан, огласив всю округу глухим хриплым лаем. По незнанию можно было подумать, что дом охраняет как минимум волкодав, на самом же деле это была кучерявая дворняжка среднего размера, просто голос ей достался солидный.
Анна Сергеевна вышла на крыльцо и спросила:
— Кто пожаловал?
— Тетя Аня, это мы. Вика и Оля,— ответила подруга.
Старушка радостно запричитала, раздались торопливые шажки, и калитка распахнулась. Хозяйка встретила нас радушными объятиями:
— Красавицы мои приехали, голубушки родные.
Мы как всегда смущенно улыбались и розовели. Так редко в жизни встречаешь таких открытых людей, радующихся твоему появлению, что даже не знаешь как себя вести.
— Проходите, проходите. У меня блины на завтрак, со сметаной домашней.
Мы начали смущенно блеять, что нам неудобно, но все эти потуги были загашены на самом корню сердобольной старушкой.
— Тетя Аня, нам бы машинку оставить,— подала голос Виктория.
— Конечно, девоньки мои, загоняйте телегу свою.
Я хмыкнула и пошла за руль 'телеги', а Вика с Анной Сергеевной стали открывать ворота.
Васятка с трудом влез во двор. Сразу стало тесно. Хозяйка удивленно смотрела на Х6 странного цвета:
— А где ж ваша черненькая машинка?
— Да, вот решили сменить.
— Зачем же вам грузовик то такой?— не унималась бабулька.
— Для работы нужен, вещи перевозить,— выкрутилась Вика.
Мы не стали разубеждать человека, что это не грузовик, а внедорожник. Подруга полезла в сумочку, достала полторы тысячи рублей и протянула Анисимовой:
— Мы на недельку его оставим.
— Так тут же много,— спохватилась бабушка, пересчитывая деньги.
— Нормально, за грузовики всегда больше берут.
Анна Сергеевна благодарно улыбнулась, скрылась внутри дома и через несколько мгновений появилась с куском серой ткани в руках. Во дворе ходили кошки, куры и она всегда боялась, что живность повредит дорогой транспорт, поэтому из старых мешков сшила чехол. Правда, рассчитан он был на Тойоту Камри, поэтому на Васятке смотрелся, как кокетливо надетая панамка.
Бабулечка досадливо всплеснула руками, но потом вспомнила, что у нее еще осталось несколько мешков, их можно распороть и надставить покрывашку.
Вика и я, усмехаясь, переглянулись, и горячо поблагодарили за заботу. Тетя Аня от этого просто расцвела. Пожилым людям всегда приятно ощущать себя нужными.
Уйти просто так нам естественно не удалось. Нас завели в дом, накормили, напоили, вдобавок с собой блинов завернули.
Еще раз поблагодарив, мы пошли на улицу, выгружать из багажника продукты. Пакетов оказалось так много, что пришлось вызывать такси.
Перед отъездом подарили хозяевам огромную коробку конфет, бутылку лечебной настойки и поехали к себе.
Александр устало вытянул босые ноги, откинулся на спинку стула и потер лицо руками. Как же осточертела эта книга! Годы, долгие годы ушли на ее расшифровку и похоже, что где-то все-таки проскочила ошибка. Кулаки непроизвольно сжались, при мысли о том, что все усилия могут пойти коту под хвост. Раздался тихий жалобный треск. Мужчина обреченно взглянул на свою руку. В раскрытой ладони лежал сломанный фиолетовый карандаш. С печальным вздохом Саша отправил его в мусорную корзину, где уже валялось с десяток таких же поверженных фиолетовых карандашей.
Почему именно фиолетовых? Да потому что Салимар, сумасшедший дед, считал этот цвет символом благородного одиночества. С*ка! Да сих пор в памяти стояли удивленные лица продавщиц в детском магазине, когда он пришел и попросил сто коробок цветных карандашей. Эти клуши решили, что он решил облагодетельствовать какой-нибудь детский сад, а он стоял и улыбался, как конченый придурок. Ведь гребаные карандаши должны быть приобретены с улыбкой на губах.
Старик явно был на гребне куража, придумывая сотни нелепых условий. Книга дает ответы только с семи до восьми вечера, при этом использовать только фиолетовый карандаш и непременно быть босиком. Ну что за бред?
Хромов понимал, что Салимар мстил за изгнание, но легче от этого не становилось, особенно теперь, когда он был в шаге от провала. Все-таки где в переводе он ошибся, что-то не учел.
Книга была написана на древнем языке Фантомов. Чудесный язык, мертвый. Потребовалось два года, что бы его выучить, вернее, запомнить значения слов и особенности перевода. Соблюдая все условия, в определенное время талмуд открывался и, если все сделано правильно, строчки оживали. У каждого слова существовало несколько вариантов перевода. Они вспыхивали в мозгу красным при взгляде на записи. Их надо было записать, конечно же с помощью фиолетового карандаша. И так слово за словом в предложении. Затем это предложение нужно собрать. Вот, например, всего три слова, у одного три значения, у второго 4, у третьего пять. Итого получается шестьдесят вариантов. Необходимо выбрать только один, потому что следующее предложение откроется исходя из выбранного варианта.
Миллионы версий. Долгие часы работы. Да что там говорить, долгие годы, упорной, мать ее, работы. По предложению в день, с трудом продираясь, сквозь витиеватые хитросплетения древнего языка.
Сначала выяснить, где Страж, потом как его достать, что такое Зов Вора, как действовать после кражи и еще сотни условий. Он все сделал, кропотливо перевел книгу, выполнял шаг за шагом все фантазии сумасшедшего старикана, подойдя настолько близко к заветной цели, как ни удавалась никому до него.
И что теперь? Сидит в кабинете и сгорает от неудержимой ярости, ощущая неправильность ситуации, но не в состоянии разобраться, в чем дело.
Хромов перевел усталый взгляд на статуэтку, сиротливо стоящую на краю стола и скорее по привычке, чем из-за необходимости, прошелся по ней магическим взглядом. Пустота. Тишина. Печаль. Ни отголоска магии. Вот поставь Стража на унитаз и никакой магией их не различить.
Александр выругался. Только прибыв в этот мир, он сразу почувствовал Стража. Магический фон ровный, устойчивый, незыблемый. Когда коллекция приехала в этот город, поток силы исходивший от статуэтки стал постоянным. Он ощущал его всегда, словно жужжание комара на заднем фоне. И вот как-то лежал он в своей кровати, листал книгу перед сном и вдруг замер, внезапно осознав, что уже какое то время нет никакого фона, ни малейшего колебания и намека на него. Несколько секунд потребовалось на то, что бы понять: Вор добрался до стража.
Салимар придумал хитрый механизм защиты. Как только Вор прикасается к статуэтке, крадет ее, на них обоих опускается полог, благодаря которому нельзя отследить ни их местонахождение, ни передвижения. Оба словно исчезают для магического восприятия, как самолет, потерпевший крушение, с экранов радаров.
Осознав, что Ольга украла стража, он пулей выкатился из постели, торопливо оделся, постоянно не попадая в рукава и брючины и приходя в ярость от этого. Слетел вниз по лестнице, на ходу вызывая охрану, и ринулся к их дому.
Его целью было отнять стража, до того как между ним и Вором установится постоянный нерушимый контроль, тогда все его старания не стоят и яблочного огрызка.
Приехал к ним, дождался, отобрал статуэтку. Перед внутренним взором до сих пор стояли чайные глаза, полные ненависти и презрения. Плевать. Главное Страж был у него. У них в доме он так же не почувствовал фона, полог работал на полную.
