— Да не в одном налоге дело, Эльвин! Оглянись вокруг: Суэрсен под властью Короны, и там скоро трупы есть начнут после очередного неурожая. Герцог Ойстахэ убит, а казалось, будет жить вечно! И титул ушел младшему сыну, а старших — на границу. В Квэ-Эро Корвин тише волны сидит, король его мать живьем сжег, а герцог не пискнул! Проклятый эльф нас потихоньку, не торопясь, по одному уничтожит! Ему не нужны ни мы, ни наши дружины, только покорные подданные, за которых некому будет заступиться. Вот для чего все эти налоги и преобразования. Наши земли ждет судьба Суэрсена! — Вильен говорил горячо, торопливо, высказывая все, что накопилось на душе.
А Эльвин молча слушал, чувствуя, как по груди медленно растекается холод:
— Вильен, прошу тебя, послушай, — по возможности мягко начал он, — я даже не стану говорить, что ты во всем ошибаешься. Возможно, так оно и есть, король и впрямь мечтает о единой империи, по примеру Кавдна. Может быть, к этому и придет в конце концов. Но само по себе, медленно, поколение за поколением. Должно быть, в этом и заключается смысл объединения в империю — сначала разрозненные племена поселяются на одной земле, учатся жить вместе, выбирают себе вождей, как у варваров. Потом объединяются в союзы, после — в малые государства, затем в большие, и весьма вероятно, что вершина этого единения — одна страна, один народ, один правитель. И если так, то противиться этому все равно что пытаться остановить ход солнца по небосклону. Но если это случится, оно произойдет мирным путем, понимаешь? А ты хочешь превратить Виастро в Суэрсен прямо сейчас. Король не потерпит бунта.
— Король смелый только с теми, кто слабее. Он расправляется с нами поодиночке. Но если взбунтуются все сразу, он ничего не сможет сделать, сил не хватит, даже с этим хваленым оружием.
— И что дальше? Все взбунтовались, все победили, король испугался и убежал обратно в Зачарованный Лес. Дальше что, Вильен? Это конец империи!
— Это право жить на своей земле по своим законам, защищать своих людей, а не заставлять их голодать по приказу из столицы. Право передать титул и земли своему сыну, а не надеяться на королевскую добрую волю.
— Это путь к варварству! Мы превратимся в таких же дикарей, как наши соседи, даже хуже. Передеремся друг с другом за лучший кусок земли, за выход к морю, да просто из-за косого взгляда. И спустя столетия междоусобиц, наших потомков, тех кто выживет, объединит новый Элиан, и все начнется сначала. Но мы потеряем все, чего достигли. Вот к чему приведет твой бунт!
— Эльвин, ты перечитал умных книжек. Король уступит, отменит налоги, даст дворянским дружинам новое оружие. И тогда мы будем говорить с ним на равных. И не будем бояться за наших сыновей. А с империей ничего не случится. Тысячу лет стояла и еще столько же простоит. Но на наших условиях.
— Мы — это кто? С кем ты уже договорился?
— Пока ни с кем, ты первый. Но думаю, что все пограничные провинции — Вонвард, Айн, не уверен насчет Айона, они обычно с морскими, но и там не в восторге от новых налогов. Хорошо бы поднять Суэрсен, но без Аэллинов это невозможно. Инхор вряд ли, тамошний граф — брат королевы.
Эльвин тяжело вздохнул:
— Я не могу остановить тебя, Вильен. Ты сам решаешь и за себя, и за своих вассалов. Но Инванос бунтовать не будет. Даже ради нашей с тобой дружбы я не стану делать то, во что не верю.
— Ты окажешься между молотом и наковальней.
— А ты утонешь в крови. Прости, Вильен, но я не могу.
Мужчины некоторое время молчали, потом Вильен заметил:
— Может, стоит отменить помолвку? Я не обижусь. Хватит с тебя и того, что ты окажешься кузеном мятежника.
Эльвин только пожал плечами:
— Мы здесь все так или иначе в родстве. Но все же, лучше бы ты меня послушал.
— Ты не можешь пойти со мной, а я не могу последовать твоему совету. Посмотрим, что скажут остальные.
* * *
Эльвин мерил шагами свой кабинет, от стены к стене, не зная, что делать. Он тратил драгоценное время на раздумья, размышлял, когда нужно было действовать, но никак не мог решиться. Вильен задумал безумство — даже если его поддержат соседи, король подавит мятеж. И тогда погибнут тысячи, а не сотни. Если же Мэлин вдруг вспомнит, что он Аэллин, и потребует наследство матери, раз его лишили отцовского, или решит, что еще не до конца расплатился с Вильеном, и поможет повстанцам магией... Тогда и тысячами не обойдется.
Из-за траура Вильен так и не побывал при дворе, и не видел короля. Он не знает, что такое Элиан, даже не представляет. Эльвин пользовался расположением короля, все равно чувствовал исходящую от эльфа несгибаемую волю, уверенность, подавляющую даже зачаточное желание возражать. Эльфийская ли это магия, или просто упрямство, но Элиан не уступит и не остановится, пока не уничтожит ослушников. Бойню необходимо до того, как она начнется. Выбора нет.
Но Вильен — сосед, близкий родич — его мать была сестрой отца Эльвина, а самое главное — друг. Других друзей у маленького Эльвина не было — мать не позволяла приводить в замок детей местных дворян, боялась заразы, тем более не подпускала к единственному сыну детей прислуги. Он рос в одиночестве, окруженный заботливыми, любящими, но взрослыми людьми. Однако запретить графу Виастро привозить в гости наследника не могла даже Глэдис, и визиты Вильена пусть ненадолго, но превращали размеренное существование Эльвина в настоящее мальчишеское детство.
Между долгом и честью следует выбирать долг, а между долгом и дружбой? О чести говорить уже не приходится, ее он оставил в кабинете министра. Что бы на его месте сделал Старнис? Эльвин невесело рассмеялся: Старнис на этом самом месте влез в мятеж, едва не угодил на плаху и лишился титула. А король, в отличие от наместницы Энриссы, бунтовщиков щадить не станет. Ну что ж... дружба для него теперь недоступная роскошь. Пусть лучше он лишится друга, чем друг — головы. Утром следующего дня из замка выехали два гонца. Один вез письмо в Сурем, второй ехал в Виастро.
Получив послание, Вильен сначала не поверил — перечитал дважды — и в ярости швырнул бумагу на стол. Предал... кто угодно, только не Эльвин! Ведь он не просто друг и родственник, он оказал его отцу последнюю, воистину неоценимую услугу. И что же теперь? Спас отца от костра, а сына отправил на эшафот! Только наивный умник может поверить, что Чанг позволит неблагонадежному графу и дальше править своими землями! Взбунтуется — казнят, как мятежника, затаится — устроят несчастный случай на охоте. Или же самое мерзкое — отдадут под суд за преступные намеренья, использовав письмо, впрочем, не будем играть словами, донос Эльвина, как доказательство. И весь род в изгнание, если не хуже. Проклятье, что же ты натворил, книжный мальчик!
Он мог понять, но не простить. Вильен придвинул чернильницу. Такие слова обычно бросают в лицо, завершая вызовом. Но Эльвин, несмотря на все усилия опекуна, так и не научился толком фехтовать, а с тех пор как ослеп, и вовсе не держал в руках оружия. Это будет не дуэль, а убийство. Пусть живет, но держится от бывшего друга подальше. Жаль, что нельзя расторгнуть помолвку прямо сейчас, не оглашая причины, но все равно этому браку не бывать. Он запечатал конверт алым сургучом — цвет Лаара, бога Войны. Печать войны и гнева. Дуэли не будет, но пусть знает, что вызов — есть.
Отправив письмо, Вильен отдал новые приказы капитану стражи и старшим офицерам. Договариваться с соседями уже поздно. Остается только ждать и готовиться к обороне. Пусть министр сделает первый ход, тогда кровь будет на его руках. Если же нет — они выиграют время, и Вильен успеет найти союзников. Или же Чанг запугает остальных лордов и сомкнет кольцо. Надо бы отправить семью погостить куда-нибудь. Например, в Айон, там у Риэсты очередная сестра герцогиней, третья что ли по старшинству, или четвертая из восьми, он вечно путался, а если что — Ландия рядом, а младший сын той самой сестры там уже много лет послом сидит.
* * *
Военачальник Тейвор, выслушав министра государственного спокойствия, обрадовался, как ребенок, наконец-то получивший вожделенную игрушку:
— Это прекрасная новость! Я смогу испытать новые бомбарды в настоящем бою. Учения — это все же не совсем то, а сражаться против варваров пока что нельзя из соображений секретности — если новое оружие попадет к ним в руки, и если они догадаются, как воспроизвести состав, и научатся делать...
— Слишком много если. На ваше оружие уходит чуть ли не половина дохода империи. Варвары попросту не смогут себе этого позволить. Признайтесь честно, что ваши солдаты пока что не готовы заменить дворянские дружины на границах.
— Пока что! Вы слишком спешите, Чанг! Еще и двух лет не прошло. Вот подождите, скоро поступит новая партия бомбард, с усовершенствованным зарядным устройством, совершенно новый принцип! И вы увидите!
— У меня нет времени ждать ваших новых свершений, Тейвор, я сегодня же выезжаю в Виастро. А вы известите тамошний гарнизон, пусть будут готовы к бою, и начинайте перебрасывать войска, но не лезьте в драку — граф должен начать первым. И поставьте патрули на внутренних границах, если соседи решат взбунтоваться за компанию, мы сразу узнаем.
В такие мгновения министр особенно остро чувствовал свой возраст. На счету каждая минута, а он уже не в состоянии ехать верхом, загоняя лошадей, не спать сутками. С каретой путь займет вдвое дольше — он может не успеть. На душе было тревожно — он ожидал, что рано или поздно грянет гром, но только не в Виастро! Станки громили в центре империи, при молчаливой поддержке лордов, морские графы и герцоги, за исключением Корвина Пасуаша, были недовольны как новыми торговыми пошлинами, так и новым имперским флотом. Король строил корабли в их портах, на их деньги и плевать хотел на традиции берегового братства. Но полыхнуло не там, где тлело.
Чанг снова пожалел о Старнисе — старый граф не позволили бы сыну совершить самоубийство. Уж он-то знал, чем заканчиваются мятежи. А теперь одна только надежда — Вильен не станет бунтовать, зная, что его предали. Пока не пролилась кровь, еще можно договориться. Нужно только успеть, и министр снова и снова подгонял кучера, не обращая внимания на тряску и жалобный стон колес.
* * *
Имперский гарнизон разместили в Виастро еще при жизни Энриссы Златовласой, в рамках первой военной реформы военачальника Тейвора. Реформа умерла своей смертью, а солдаты остались. После мятежа герцога Квэ-Эро наместница пошла на уступки и позволила графу Виастро в течение десяти лет самому набирать людей в гарнизон и обучать по своему усмотрению. Эти десять лет от имперских войск была хоть какая-то польза.
Но когда время действия указа истекло, гарнизон вернулся в распоряжение военачальника. К счастью, от графа больше не требовалось содержать бравых солдат за свой счет, и он не стал протестовать, хотя и возмущался, как бездарно Тейвор тратит налоги. Проку от этих вояк не было никакого — варваров они видели только на рынке в базарный день, а лагерь разбили возле столицы графства, поближе к элю и девочкам. Но зато в совершенстве владели искусством убиения времени: постоянно проводились учения, офицеры гоняли солдат на плацу, вырабатывая чеканный шаг. На параде воинство Тейвора блистало, но, к сожалению, гоняться за варварами по горным тропам не могло — конницу в провинцию по каким-то стратегическим соображениям господина военачальника не завезли, должно быть, отправили в Астрин, осваивать тактику подводного боя.
Залогом мирного сосуществования гарнизона и графской дружины стало взаимное избегание друг друга. Солдаты и дружинники ходили в разные кабаки и дома удовольствия, а завидев на улице синий с золотом колет родовых цветов Старнисов, или же, соответственно, красно-желтый солдатский плащ — переходили на противоположную сторону. Городская стража привычно присматривала и за теми, и за другими, но последняя стычка случилась лет пять назад и то случайно — пара новобранцев забрела не в тот трактир.
Летом фонари на городских улицах не зажигали: темнеет поздно, светает рано, на улицах сухо, темные часы приходятся на глухую ночь, приличные люди в такое время крепко спят, а неприличные пусть сами себе дорогу освещают. Когда из увеселительного заведения вывалилась небольшая, но шумная компания хорошо отдохнувших дружинников, уже стемнело, но полная луна заливала серебряным светом камни мостовой и выкрашенные белым ставни домов. За шумным, пусть и несколько невнятным обсуждением приятного вечера, на приближающийся отряд они не обратили особого внимания. Солдаты обычно отдыхали в другом заведении, но бархатная летняя ночь и медовое вино настроили дружинников на благодушный лад. Если этих бедняг угораздило служить в гарнизоне, так пусть хоть раз отведают волшебного нектара, и они посторонились от входа, показывая, что путь свободен.
К изумлению дружинников, солдаты не воспользовались любезным предложением, а окружили их, отрезая от дверей. Десятник шагнул вперед — голову мутило вино, но он выпил меньше своих подчиненных и мог связно изъясняться. Впрочем, особых словесных изысков ему и не требовалось, использовал те слова, что первыми просились на язык, и отведя душу, поинтересовался уже спокойно:
— Вы, горе-вояки, нас с варварами перепутали по пьяни? Так граница недалеко, что ж вы там клинками не сверкаете? — Кто-то из молодых ребят уточнил, чем именно солдаты сверкают вместо клинков, но на этом шутки закончились — офицер приказал сдать оружие.
— Приказ военачальника Тейвора.
— При чем тут Тейвор?! — Возмутился десятник. Хмель отступал под напором возмущения и страха. Если военачальник разоружает графскую дружину, быть беде. Так вот почему граф отозвал всех, кого можно, с границы. Ох, лучше бы они остались в усадьбе! Молодые, пьяные, сейчас начнется резня, и еще неизвестно, кто кого. В гарнизоне те еще герои, но и его ребята еле на ногах стоят, так напраздновались. А если это чья-то дурная шутка, они же посмешищем на всю провинцию станут! И все же лучше посмешищем, чем убийцами или покойниками. Он уже открыл рот, чтобы приказать своим парням кинуть мечи, но опоздал. Началась драка.
Такие же стычки происходили по всему городу. Разоружали загулявших в столице дружинников и городскую стражу. В отличие от самоуправляющегося Сурема, столичный город Виастро, Валенс, принадлежал графу, и порядок в нем поддерживали его люди. Горожане вносили особый налог, но взамен освобождались от охранной повинности и не платили наемникам. К утру в пределах городских стен оружие осталось только у солдат гарнизона. Тех, кто не сопротивлялся, вывели за ворота и отпустили на все четыре стороны, но таких оказалось мало. Остальных набили в городскую тюрьму и подвалы ратуши. Горожан, собравшихся на площади, разогнали по домам.
Капитан гарнизона выслушал последние доклады и выругался про себя — город-то они заняли, а дальше что? Военачальнику легко приказывать: разоружить графскую дружину! Пусть бы сам приехал и попробовал. Одна надежда, граф испугается и сам разоружится, но почему-то капитан в это не верил. Посланника в замок он отправил, еще до рассвета, и сейчас ждал его возвращения, но даже не надеялся, что обойдется без боя. А солдаты только что получили новое оружие, тяжелое, неуклюжее, в ближнем бою бесполезное. Но кто он такой, чтобы спорить? Приказ есть приказ.
