Кровавая Ладонь

— Живой? — вопрос формальный, но крайне важный.

— Живой. — рука Мартина дернулась в очередной конвульсии и он тихонечко застонал. — Сможешь помочь?

— Смогу-смогу. Пустяки все это... — чтобы тот не мешался, Арцей откинул щит Хеннмеля в сторону. Сложив ладони конвертом, лысый дыхнул в них и принялся тереть друг о друга. Этот бессмысленный ритуал, зачем-то, исполняли почти все светлые. — Куда ужалила?

— Чуть ниже шеи. — рука, охваченная приятным белым свечением, легла на место укуса. Отравленная жидкость прекратила свой смертоносный марш по венам и устремилась обратно, к проколу на еле заметной припухлости. Еще бы чуть-чуть и обрывки бреда в голове Мартина сложились в целостную картину, напрочь вытеснив сознание. Еще бы чуть-чуть. Назло судьбе, "чуть-чуть" не случилось. Уже второй раз пухлый лекарь вытягивал его с того света. — Как там Шакал? Держится?

— Шакал, значит... — Арцей глянул в сторону бойни. Подволакивая разодранную ногу, Каспар был уже не в силах уходить из-под натисков алой бестии. Позволяя укрываться в себе от атак твари, на выручку ему приходил разве что дружелюбно распахнутый мирок Мусорщика. — Держится.

"Держится". Ну да. Сам Шакал не стал бы сейчас бросаться такими громкими словами. Опять битва, опять чудовище, опять ранение. Пора бы уже усомниться в собственных силах и, если обстоятельства позволят ему уйти отсюда живым, навсегда сложить оружие.

Сложить? Ну уж нет. Равносильно тому, что художник добровольно позволит себя ослепить. Вместо этого, Каспар только что зарекся никогда больше не иметь дела с бестиями. И ни к месту самобичевание! С ним по-прежнему все в порядке. Выстави против него прямо сейчас троих... четверых воинов! Суть спора будет состоять не в победе, а во времени, за которое Шакал ее одержит.

А мартихора уже заходит на очередное сближение. Порезы и уколы страшно зудят, красная кошка разъярена еще пуще прежнего. Опасный прыжок и... неуловимый противник, в который раз резанув ее на прощание клинком, оставляет вместо себя костер черного пламени. Скорее всего, он появится за спиной и опять больно укусит беднягу своим неядовитым железным жалом. Да сколько же можно наступать на одни и те же грабли? Тварь резко крутанулась и заранее понеслась в противоположную сторону.

На каждую хитрую добычу найдется хищник похитрее. Только-только материализовавшись, Каспар не успел среагировать и мартихора протаранила его на полном ходу. В глаза будто ударило солнце, отраженное сотнями бликов в бегущем ручье. В ушах стоит звонкий гул, дыхание сбито, члены скованны болью, а за искрящей пеленой не видно абсолютно ничего. Кажется, от ушиба, Шакала даже вырвало желчью. Что ж... пасть в бою — не такая уж плохая участь для "пришлого", собравшегося умереть в этом прогнившем королевстве.

Размышляя порой о смерти, Каспар Кортрен предполагал, что уход из мира должна сопровождать грустная скрипичная музыка. Это добавило бы трагизма, вполне уместного для ситуации. Ожидания обманули — угасанию жизни аккомпанировал отвратительный скрежет. Как если бы кузнец-неумеха не удержал в руках бородок и исцарапал лист железа. Момент! Зрение потихоньку возвращается, стало быть хоронить себя рано. А этот скрежет...

Мартихора искренне не понимала, что происходит. Почему она не может прокусить руку, которую Хеннмель засунул ей в рот? Будто бы стальную перекладину установил Мартин в пасти чудовища. Глубоко, у дальних зубов, так что челюсти не сомкнуть. Заодно и язык обездвижил, прижав к нижнему небу. При таком раскладе, сглотнуть слюну и кровь от выбитого зуба не выйдет! Тварь, захлебываясь, недовольно попятилась назад.

Шумно втягивая воздух ломаным носом, парень вдарил кошке в ухо свободной рукой. И еще раз. И еще. Здоровая тварь, стойкая. Да и Мартин — правша. Все тщетно, как горох об стену. Самое время вспомнить заветы бати Мусорщика и забыть о чести.

Три пальца входят в липкое, теплое глазное яблоко и веки чудовища тут же закусывают их. Проходя сквозь сетчатку, словно через желе, персты Хеннмеля собираются в кулак и крепко ухватываются за кожу. Как и было задумано, он резко рвет эту кожную складку на себя. На хрящах и венах, оторванное веко повисает на морде мартихоры. Больше оно не прикрывает то кровавое месиво, что еще секунду назад было глазом.

От резкой пронизывающей боли, тварь отскочила назад. Уткнувшись носом в землю, она взревела, прикрывая глаза лапами. Рефлекторные, неосмысленные попытки проморгаться приносили бестии еще большие страдания. Теперь ей было не до схватки. А пришедший в себя Шакал уже занес меч на удар.

Со всей силы, не имея необходимости юлить перед выпадами противника, Каспар врезал клинок прямо в лоб мартихоры. Со стуком, похожим на удар топора по бревну, меч рассек кожу и остановился. Толстая, однако, кость! Такую резчикам отдать, так они нашли бы где развернуться фантазии. Череп защитил своего владельца от меча. Надолго ли?

Сверху, на застрявшее лезвие опустился стальной кулак Мартина. Как киянка загоняет долото поглубже в дерево, так и он помог мечу Каспара добраться до заветной цели. Из трещины, наружу брызнула кровь и ошметки мозга. Хруст и мерзкое чваканье ознаменовали окончательную победу "одноглазых".

— Кошка сдохла, хвост облез! — высунувшись из кустов, весело закричал избитый менестрель.

* * *

— И все-таки, вы предвзяты по отношению ко мне.

— Лучше заткнись. — Зло шикнул Каспар на барда, прогулочным шагом следующего перед телегой.

Тушу мартихоры кинули на трухлявую развалюху, которую ушлые деревенские жители отдали по цене крытой кареты. Вьючных животных в Пурре не оказалось вовсе и в оглоблю впряглись все, кто только мог. Кроме Александра. У бедолаги внезапно разыгрался ревматизм, да такой, с которым не под силу совладать даже полевому лекарю. Наследственное, вроде как.

Кстати, резонно будет спросить — а почему Марцэль до сих пор жив? Что ж, кому-то везет и без волшебства. Самосуд был. Был и чуть не закончился казнью. С разбитой в кровь рожей, стоя на коленях, бард сквозь слезы объяснялся перед Шакалом. Якобы, все что делает Александр Марцэль (даже глядя в глаза собственному палачу и жалобно всхлипывая, менестрель не отбросил привычку говорить о себе в третьем лице), он делает ради искусства. И он не мог позволить себе, чтобы в веках бой с красной кошкой был запечатлен, как скучное и подлое действо. И впрямь, попади Каспар стрелой в голову бестии и все закончилось бы, даже не начавшись. А так... вышло сражение, которое писательский гений Александра приукрасит и доведет до поистине эпического уровня! На бумаге найдется место всему. И героизму, и драме, и кровавым подробностям.

Кортрен плевать хотел на чей-то там гений, ведь в бою он чуть не лишился жизни. Прозвучит немного глупо, но карательные отряды создавались кланом "одноглазого волка" для того, чтобы карать. И Шакалу доводилось убивать людей за гораздо меньшие проступки. Спас барда отходчивый Мартин, попросивший друга не губить этого "забавного придурка". А как можно отказать умнице Хеннмелю? Особенно после всего того, что он сделал?

До городских ворот Алкмара оставались считанные метры. Еще издали можно было понять, что стражники засуетились. И не зря, ведь со стороны процессия выглядела более, чем жутко. Впереди всех — ряженый в грязную шелковую рубаху Александр. Арцей принципиально отказался затягивать ему разбитую губу и лечить глаз, заплывший здоровенной гематомой. Светлый лишь пожал плечами и посоветовал приложить к ране подорожник.

Следом шли темные. Как двойка тягловых лошадей с дальнего пути, они неимоверно устали. Мрачные, суровые, в изорванных одеждах. С головы до ног их покрывала запекшаяся кровь. За ними, толкая телегу сзади, шел лекарь. На некогда белых одеждах Арцея грязь смотрелась особенно отчетливо. И хорошо еще, что осень на дворе! Не хватало им, для полноты картины, вони от разлагающейся под солнцем кошки и пирующей орды трупных мух.

— И все же знать желаю... почему? Уж если скромный бард Марцэль вам неприятен чем-то показался, так объясните чем!

— Да мне вся ваша братия неприятна. Не люблю я балаболов, понимаешь? Вот, для примера... — Каспар призадумался. — Жили-были четыре муравья. Смекаешь?

— Начало интригует!

— Жилье у них было одно на четверых, работа одна на четверых и харчи, само собой, делились на четверых.

— Тааак...

— И тут одному из них, как тебе, приспичило стать поэтом.

— "Приспичило"? Какое пренебрежительное слово! А я, спешу отметить, не вижу в этом ничего дурного!

— Ну да. Так вот, с тех пор почти ничего не изменилось. И живут вместе, и едят. Только вот работают втроем. А тот, который в поэты ударился, ходит с утра до ночи неприкаянный и вдохновения ищет. Ах, да, еще иногда чудовищ на людей натравливает. Под настроение, так сказать.

— Муравей? Чудовищ? На людей?

— Да. Все именно так.

— Стоять! — прокричал один из стражников, как только путники ступили на пластину подъемного моста. Алебарды сомкнулись крест-накрест, загородив собой проход в столицу.

— И что? Это конец истории?

— Конец. — Шакал утвердительно кивнул.

— Вы неприятный тип, Каспар! — Марцэль принял позу, выражающую максимальную степень его недовольства. — И, в добавок к этому, отвратный рассказчик!

— Согласен с каждым словом.

— Вы куда это, выродки, собрались?

На воротах сегодня стояли трое. Самый толстый из них, не опасаясь ответных упреков в полноте, сразу же перешел на личности. Хлопнув по плечу своего сослуживца, совсем еще зелененького мальчишку, он жестом направил его за подмогой. Молодой послушно шмыгнул в арку городских ворот и растворился в шумной, как и всегда в это время, толпе разношерстного народа.

— В город.

— Смотри-ка, Ари, в город хотят. — тучный стражник обратился к своему напарнику и рассмеялся. Толстяку, похоже, смелости не занимать. А вот Ари явно перетрусил, даже опустил зачем-то забрало шлема. — В городах люди живут, а вы идите-ка свинье под хвост.

Каспар молчал, глядя исподлобья. В его голове вихрем прокручивались тысячи способов убить эту парочку так, чтобы они даже глазом моргнуть не успели. А стражник тем временем стер с лица надменную ухмылку и сделался абсолютно серьезным. Его внимание приковала странная красная туша. Та, что позади "выродков".

— Что в телеге?

— Не твое дело. — отрезал Шакал.

— Огрызаться вздумал, ублюдок? — вот и показалось подкрепление. Пятеро, включая молодого стража, отделились от людского потока. Столичные блюстители порядка, тут уж ни с кем не перепутаешь. Холеные, аж рожа лоснится. Шли неспешно, явно подчеркивая этим собственную значимость.

— Лучше пропусти по-хорошему.

— Ты смотри, каков! Еще и угрожать вздумал! Не боишься за дерзость поплатиться?

— Не боюсь. Я бы с огромным удовольствием вырезал вас всех. С задором и огоньком, как у нас, "выродков", принято. Но так уж вышло, что мы гости в Алкмаре. А гостям пристало чтить порядки хозяев. — в сердцах, Шакал смачно плюнул на обочину. — Чинуши-буквоеды, крысы канцелярские. Буду с вами по-вашему же. Зовите сюда Мендебала и посмотрим, кто из нас поплатится.

— Мендебала? — а капелла, семь глоток взорвались хохотом. — Конечно, уже побежали. С чего бы это его Величеству, королевскому магу, якшаться с оборванцами?

— А ты проверь. — на всякий случай, Каспар взглянул на Хеннмеля. От злости, молодой каратель скрипел зубами и сжимал кулаки. Того и гляди, кинется. — Спокойно, Мартин, спокойно. Успеется.

— Проверить? А делать нам нечего, как...

— Слышал про недавний прием в "Небосводе"? — Шакал успел перебить толстяка до того, как тот продолжил юморить на потеху своим сослуживцам.

— Что-то такое слыхал. — среди стражников поползло неуверенное шушуканье.

— А слышал, что на нем присутствовал наследный принц вольного города Алькахеста?

— И что?

— И то, что если со мной что-нибудь случится по вине алкмарской стражи, королевской армии после схода снегов придется держать уже два фронта. И в отличии от северной деревенщины, которая толком оружие в руках держать не умеет, на востоке вас будет ждать многотысячная армия. Как думаешь, твой король похвалит тебя за это? — положив руку на подбородок, страж ловко выдал растерянность за задумчивость. Ему нужно что-то решать, причем быстро.

— Принц, значит? — толстяку что-то шепнули на ухо. Ненадолго отвернувшись, он активно принял участие в многоголосом совете. Говорили тихо, но Каспар сумел явственно уловить слова "телега", "бестия", "паладин" и "война". Спустя минуту, страж наконец-таки вынес свой вердикт. — Ну ладно. Поверим на слово, можете проходить. Только телегу здесь оставьте. Нечего всякую дрянь по городу таскать, еще заразу занесете.

— Нет.

— Ну, как говорится, на "нет" и суда нет. Мы к вам со всей душой, а вы... пошли вон! — как по команде, семеро королевских солдат угрожающе выстроились в ряд.

Перспектива стать виновниками начала войны против солидной награды, назначенной за тело бестии. Трудный выбор. Вроде бы и не верится, что перед ними иноземный принц, а вроде бы и проверять боязно. Посмотрим, что "выродки" будут делать дальше. Если пройдут в Алкмар, оставив телегу, значит и правда один из них голубых кровей будет. Стало быть, в деньгах он точно не нуждается. Ну а если развернутся и пойдут на попятную, стало быть, врут все про свое происхождение. Тогда можно будет и со спины напасть. Как хитро! Как дерзко и неожиданно!

Неожиданно? Точно? Ох и отупляет же порой власть. Заставляет наивно полагать, что все вокруг почему-то глупей тебя.

— Арцей, отойди подальше. Не понадобишься. — для воспроизведения громкого стального лязга, Каспар специально поплотней прижал лезвие к внутренней стороне ножен и резко рванул, высвободив меч из оружейного футляра. Музыка для уха воина. — Отведу душу наконец-то. Мартин, готов?

— А то! — Хеннмель уже стучал железным кулаком по своему щиту, раздразнивая противников. "Одноглазые" явно поймали кураж. Злость им в помощь.

— Граждане столицы великого королевства Аббадон! — завопил невдалеке Марцэль. Позабытый всеми менестрель каким-то образом успел проскочить мимо стражи. Запрыгнув на пустой деревянный ящик, он прямо из воротного проема кричал на толпу. На его счастье, внемлющие лже-глашатому зеваки нашлись тут же. — Не проходите мимо! Прямо на ваших глазах творится произвол!

— Ну-ка слезь! — разрушив строй, тучный страж посеменил в сторону барда.

— Те люди, что потакая лицемерию называют себя защитниками столицы, пытаются украсть всю славу у настоящих героев! У охотников на чудовищ! — спрыгнув со своей "трибуны", Александр увернулся от неуклюжего толстяка. — Да-да! Вы не ослышались! Бестия, досаждавшая работягам из деревни Пурр, повержена! Слава победителям Красной Кошки! Слава им, настоящим смельчакам...

— Замолчи немедленно! — все попытки поймать Марцэля напоминали сценку из какой-то комедии. Ну куда ж такому жиробасу, да с его-то брюхом, угнаться за юрким молодым бардом?

— Позор на их головы! — пальцем, Марцэль указал на запыхавшегося стража. — Позор этим лжецам и властолюбцам! Пропустите немедля!