Скованные одной цепью

Толпа неистовствовала: такой игры она ещё никогда не видела! За сравнительно небольшой промежуток времени на поле произошло столько событий, что аж дух захватывало! Ли уже не успевал комментировать эти великолепные перепасовки в исполнении охотников, блестящую игру загонщиков Гриффиндора — у Малфоя во лбу чернела здоровенная шишка, заработанная явно не во время падения, у Гойла была сломана рука и все поражались, как этот неуклюжий мешок ещё как-то ухитряется и на метле удерживаться, и битой махать, пусть даже и вполсилы! У Монтегю было в кровь разбито лицо, Морте пришлось менять и уносить в больничное крыло — второй кручёный квоффл Алана сбил-таки его с метлы. В то же время гриффиндорцы при столь жёсткой игре и учитывая, что слизеринские загонщики тоже не зевали, могли похвастаться только несколькими лёгкими ссадинами да незначительными ушибами. Охотники были просто дьяволами во плоти, от их головокружительных налётов не было спасения, ибо за те немногочисленные тренировки, что Гриффиндор сумел провести под грифом секретности, Алан обучил подруг по оружию нескольким малоизвестным, но весьма эффективным приёмам. Через пятнадцать минут после возвращения в игру Гарри и Малфоя гриффиндорцы лидировали уже со счётом 120 — 0! Маркус творил настоящие чудеса ловкости и под конец уже не удержал выражения "полнейшего пофигизма", теперь и на его лице появился азарт! Толпа восторженно замирала, когда Уоррингтон, Монтегю или Пьюси-младший приближались к кольцам противника и пытались их атаковать — голкипер отбивал любые мячи, даже когда Пьюси попробовал повторить номер Алана и подкрутить квоффл, впрочем, добиться нужного эффекта слизеринцу так и не удалось. Алан тоже порадовал толпу своими голами, правда, из двенадцати он забил всего три, но зато КАК забил! Пасы его тоже отличались изяществом и красотой, не говоря уже о точности, Кэтти и Джинни тоже были на высоте, за всю игру был допущен всего один промах, и то по причине внезапного порыва ветра. Слизерин был "сделан" даже без снитча.

А вот и он! Непосредственно после пятнадцатого гола (Алан опять закрутил) Гарри заметил свой мячик. И опять-таки на том самом месте — у основания слизеринских колец! Малфой его не видел, а когда Поттер честно устремился за снитчем, даже не шелохнулся, только крикнул вслед:

— Ну уж нет, больше у тебя этот номер не пройдёт, Поттер, нашёл дурака!

Представьте себе его потрясение, когда Гарри с самым победоносным видом и снитчем, настоящим снитчем в руках опять взлетел вверх под восторженные крики толпы и пронзительный финальный свист мадам Трюк!

— Гриффиндор побеждает с разгромным счётом 300 — 0! — возвестил счастливо-перепуганный комментатор. — Мадам Помпфри, мадам Помпфри, подойдите, пожалуйста, на трибуну — профессору МакГонагалл плохо, она в обмороке, помогите!

Глава 20. Поттер против Малфой

Гриффиндор ликовал. Гарри ещё никогда прежде не был столь популярен, как после столь блистательной победы и уже не знал, куда ему прятаться от этой популярности. Впрочем, не меньшая слава обрушилась и на других членов команды, Маркуса готовы были носить на руках, а Колин Криви обзавелся снимками всех игроков во всех ракурсах, и был даже не на седьмом, а на девятом небе от счастья. Следующий урок трансфигурации превратился в продолжение праздника, поскольку суровая профессор МакГонагалл так и не отошла от счастливого потрясения и всё твердила, что ещё никогда Гриффиндор не побеждал так красиво и с таким разгромным счётом, что Гарри просто гений — так подобрать и натренировать команду за столь короткий срок — просто немыслимо! Даже Рон расцвёл, хотя и утверждал, что сыграл бы не хуже Маркуса, если бы его не вынудили уйти из команды столь гнусным шантажом. За это замечание он получил двадцать штрафных очков, затрещину от Финнигана (что ускользнуло от внимания декана), а на ехидный вопрос Гермионы, что помешало ему так блистать в прошлом году, Рон категорически отказался отвечать.

Через неделю за Гарри приехал профессор Тофти — пора было явиться в Визенгамот. Старик, бывший гриффиндорец, тоже пребывал в состоянии эйфории и всё заявлял, что после того, как Гарри так отделал Драко, с Нарциссой ему будет справиться проще простого, тем более, что большинство членов комиссии — на его стороне и его ждёт несколько сюрпризов. Правда, в состав Визенгамота вернулась Амбридж, но она утратила всё своё влияние и её участие будет чисто номинальным.

— Я бы предпочёл, чтобы она вообще не возвращалась, — пробурчал Гарри, вспомнив дементоров, первый суд и часы отработки, оставившие неизгладимый след на его коже.

— Да, противная дама, — согласился профессор. — Я вообще не понимаю, как она к вам попала — по защите она всегда была полным профаном. Сам принимал её, так Долорес не справилась ни с одним заданием, я из жалости задал ей несколько вопросов из— программы первокурсников, так она и на них не ответила. И во многом другом она не разбирается, Фадж её взял на работу исключительно в силу дружеских отношений с её семьёй, а потом отдал должное преданности Жабы.

На сей раз в Министерство они попали через камин и двинулись на контроль палочек, после чего решили прогуляться, потому как прибыли за три часа до начала слушания. Гарри хотел избежать встречи с мистером Уизли, так как тот наверняка спросил бы его о Роне, но напоролся на Перси, к5оторый, торжественно пообещав профессору Тофти доставить Поттера в зал слушания за полчаса до начала, чтобы они успели подготовится, затащил юношу в свой кабинет, где сидел его отец.

— Вы уже помирились с Роном? — спросил тот после обмена любезностями, но сам всё понял по смущению Гарри. — Не понимаю, что могло случиться... Вэнсы и впрямь так похожи на Малфоев, как мы поняли из его письма?

— Как две капли воды. А вы так и не нашли их в реестрах? И Пьенсов?

— Я лично поднял бумаги из Тайного Хранилища, — ответил Перси, ставя перед ним стакан сливочного пива. — Их нет нигде — ни Вэнсов, ни Пьенсов. Впрочем, это ещё ничего не говорит. Они могут оказаться не англичанами или в силу каких-то причин воспользовались заклятием Необнаружения.

— Необнаружения?

— Это противозаконно, хотя в исключительных случаях разрешается. Под воздействием этого заклинания исчезают все следы того, кто применил его к себя. Из реестров исчезают имена, знакомые забывают фамилии и так далее. Но это заклинание чрезвычайно сложное и его практически никто не знает, я нашёл его описание в одной рукописи, не имею права разглашать её название... Но и там только и говорилось, что такое заклятие существует, как оно действует и что согласно таким-то параграфам оно запрещено. Там же говорилось о его вариации, которая скрывает не только имя, но и вообще всё, что связано с этим волшебником. Это одно из древнейших заклятий, по преданию его применил к себе сам Мерлин, из-за чего мы о нём практически ничего не знаем, кроме легенд, которые, скорее всего, недостоверны, ему же приписывается изобретение этого заклинания, чья формула давно забыта...

— Перси, ты просто кладезь познаний! — восхитился его отец и обратился к Гарри, отвечая на его безмолвный вопрос: — Мы помирились. Фадж признался, что наложил на Перси проклятие, отчего всё так и случилось.

— Слышал бы ты, как я после этого орал на министра, — хмыкнул Перси. — Ничего, скоро у нас будут выборы... Но я молчу — об этом. С победой тебя! Это было великолепно!

— Да, Джинни нам всё написала, — кивнул мистер Уизли. — Она хоть справляется?

— Ещё как! Пять голов забила, как и Кэтти с Аланом, но те дольше играют, так что Джинни просто молодец.

— Великолепно! — Перси хлопнул в ладоши. Гарри посмотрел на него и нахмурился: было больше похоже на то, что именно теперь бывший гриффиндорский староста пребывает по заклятьем. Хотя, нет, на третьем курсе Перси вообще прыгал и плясал после победы своей команды.

Они ещё поболтали, мистер Уизли выразил надежду, что Гарри выстоит против Малфой, учитывая, что у профессора Тофти опыт куда больше, нежели у Курта Штаера, знаменитого немецкого защитник. Перси по этому поводу ещё позлорадствовал, что миссис Малфой пришлось договариваться с иностранцами, после того, как все английские волшебники-правоведы отказались браться за её дело.

— Не беспокойся, — шепнул Гарри профессор Тофти, когда они занимали свои места. — Твоё дело практически уже выиграно: я нашёл таких помощников, что... Даже старина Курт ничего не сможет поделать... Что с тобой?

— Ничего, — хмуро ответил юноша, ему всё не давала покоя мысль о том, что он только что прозевал нечто чрезвычайно важное, но вот что именно? И о том, что ему сказал Перси, он не забыл — но зачем Пьенсы и Вэнсы скрываются ото всех? Почему они не хотят, чтобы кто бы то ни было знал их настоящие имена? Кто был зачинщиком, кому это первому пришло в голову и кто в курсе этого? Знают ли об этом Тереза, Натали и его друзья? Может, здесь ведётся какая-то очень тонкая игра, частью которой являются Алан и Маркус? Может, Рон прав и напрасно они поругались? И что такое он здесь проглядел?

Наконец-то стали подходить члены комиссии. Свои места заняли Дамблдор и Перси Уизли, с краю примостилась Амбридж, ещё больше обрюзгшая, став ещё ниже ростом, она злобно сверлила Гарри глазами, в которых отражалась самая откровенная ненависть, но Поттера сложновато было запугать, тем более взглядами. Последними пришли Нарцисса и её защитник — важный седеющий господин с холодными серыми глазами и плотно сжатыми губами. На миг Малфой окинула противников полным презрения взглядом и отвернулась, пряча торжествующую улыбку. Герр Штаер молча поклонился коллеге, кивнул Гарри и сел рядом со своей клиенткой.

— Это будет первый процесс, который Курт проиграет, — шепнул Гарри профессор, поглядывая в сторону двери.

— Вы уверены?

— Миссис Малфой не имеет никаких законных оснований претендовать на наследство Блеков, это... Но об этом ты узнаешь позже. Единственное, ты должен быть готов к тому, что это имущество присудят вообще третьему лицу, но это тоже не обязательно, хотя случиться может.

— Если это будет Тонкс, я возражать не стану...

— Слушается дело: Нарцисса Глория Малфой, урождённая Блек, против Гарри Джеймса Поттера, — объявил председатель. — Присутствуют... Миссис Малфой, изложите суду в нескольких словах суть ваших претензий.

— Поттер присвоил себе имущество, испокон веков принадлежавшее моему роду, то есть, роду Блеков, — заявила она. — Согласно закону, единственной наследницей Блеков являюсь я, поскольку одна моя сестра умерла незамужней, другая лишена всех прав. После смерти обоих сыновей моего дяди Амадеуса — Сириуса и Регулуса — им наследую я.

— Благодарю вас, миссис Малфой... Мистер Поттер, на каких основаниях претендуете вы на имущество Блеков?

— Упомянутый выше Сириус Блек, — сказал Гарри, — был моим крёстным отцом, то есть, довольно близким человеком. И он счёл возможным при составлении завещания отписать всё своё имущество мне — сыну его лучшего друга и своему крестнику. Завещание было представлено на рассмотрение комиссии.

— Прошу слова, — со своего места поднялся герр Штаер, — но моя клиентка утверждает, что Сириус Альтаир Блек в свою очередь, не имел никаких прав на данное имущество, ни владеть им, ни распоряжаться. Около пятнадцати лет тому назад он осужден за убийство — чрезвычайно тяжкое преступление, согласитесь.

— Он был полностью оправдан посмертно, — отозвался Тофти.

— Но не прижизненно, — возразил немец, к слову, блестяще, почти без акцента, говоривший по-английски. — Он до последнего был преступником, человеком без прав.

— Но Сириус Блек был осуждён БЕЗ лишения имущества, — продолжил его коллега и противник. — Даже после своего знаменитого побега Сириус не был лишён прав, в том числе и имущественных.

— Но Сириус Блек не был также полноценным представителем рода, — Штаер поднял бумаги. — Известно, что он был убран с генеалогического древа и вычеркнут из завещания.

— Вот именно — завещание! — Тофти в свою очередь торжествующе поднял свою папку. — Знакомы ли вы, миссис Малфой и герр Штаер, с окончательным вариантом завещания родителей покойного Сириуса Альтаира Блека?

— Разумеется, я знакома с завещанием тёти Агаты, — фыркнула Нарцисса. — Дядя Амадеус умер первым и всё своё имущество завещал жене, а та завещала его тому достойному представителю рода Блеков, кто на тот момент будет жив. В первую очередь это казалось мужской стороны, но Сириус не был достойным, а Регулус умер холостым.

— Простите, миссис Малфой, но это не так. В завещании стоит следующее: "Сын мой, Сириус Альтаир Блек, — обратите внимание, завещательница не отреклась от своего потомства и по-прежнему считала Сириуса Блека своим сыном, — да обретёт наследство своё лишь тогда, коль не останется боле Блеков мужеска пола, и не буде прежде имущество завещано в род иной, что возможно есть". Регулус был объявлен погибшим за полгода до кончины своей мачехи — а вам должно быть известно, что, для поддержания традиции, обязывающей Блеков иметь не менее двух детей в семье, по настоянию своей ставшей после рождения первенца бесплодной супруги, Амадеус Блек прижил своего второго сына на стороне. Ваш отец, Огастес Бэзил Блек, скончался ещё годом позже, отписав своё имущество "достойным дочерям своим, Беллатрис и Нарциссе, имущество же, унаследованное от семьи брата моего Амадеуса — последнему Блеку мужеска пола, дабы распорядился он оным имуществом согласно разумению своему". Последним из Блеков-мужчин на тот момент был Сириус Альтаир. Согласно завещаниям своей матери и вашего отца Сириус принял наследство и распорядился им так, как считал возможным. Кроме того, даже если Сириус не имел права передачи наследства в третий род, в роду Блеков есть иные его представители, у коих больше оснований выдвигать претензии, чем у вас, но они почему-то этого не делают.

— У кого это "больше оснований"?! — гневно взвилась Нарцисса, её лицо исказилось от злости.

— Должно быть, у меня, — раздался голос со стороны дверей. Обернувшись туда, истица окаменела. Говорила важная, не старая ещё, хотя и старше миссис Малфой, женщина, с красиво уложенными каштановыми волосами, весёлыми искрами в серых глазах и озорной усмешкой. Она была похожа и на Беллатрис Лестрейндж, и на Нарциссу, но у новоприбывшей не было на лице ни холодности первой, ни презрительности второй. Она была просто красива и элегантна.

— Назовите суду своё имя, — предложил с мягкой улыбкой профессор Тофти.

— Андромеда Беата Тонкс, урождённая Блек.

— Вы являетесь дочерью Огастеса Бэзила Блека?

— Совершенно верно, я — его старшая дочь, следовательно, довожусь родной и старшей сестрой Беллатрисе Лестрейндж и Нарциссе Малфой, — усмехнулась она, опережая следующий вопрос. Гарри смотрел на миссис Тонкс во все глаза, с каждой минутой она нравилась ему всё больше.

— Андромеда Блек умерла совсем юной, через два года после выпуска, — подал голос Штаер.

— Это не совсем так. Я, скажем так, "умерла" для семьи дяди Амадеуса и моей матери, урождённой Паркинсон, после брака с маглом, но некоторые мои родичи отлично знали, что на самом деле я жива.