Глава 5: Осада
Внезапное отсутствие ощущений кружит голову. Я больше не горю в аду хайгэки и не тону в иле сукэна. Это напряжение исчезает вместе с последними обрывками моей души. Тем не менее, я ничего не могу поделать, по-прежнему зная об их существовании. Хайгэки и сукэн остаются во мне. Как оставшиеся после пожара тлеющие угли, они ждут, готовые пожрать малейшее несовершенство, рискнувшее осквернить их святыню.
Это осознание должно казаться неестественным, но искаженному мне, что воссоздан из остатков Саотоме Ранмы, принадлежат как хайгэки, так и сукэн. Мой ки течет с их присутствием, а аура изгибается с легкостью, которой никогда раньше я не испытывал. Я чувствую себя… идеально. Как будто вся моя жизнь была долгой дорогой, что вела к этому мгновению. Этот новый выкованный тэнки Саотоме Ранма, был тем человеком, которым я должен был быть. Это так хорошо, так правильно, что я хочу остаться таким… навсегда.
Мой живот крутит, как будто я проглотил что-то сгнившее. Навсегда девушкой. Как? Как я мог такое подумать? Нет. Я не могу этого допустить. Я совершил ошибку. Я должен измениться обратно, прямо сейчас, пока очарование тэнки не перегрузит мое самоощущение. Мои мысли поглощает истерика. Тянусь и хватаю нити хайгэки и сукэна. Все мое тело вздрагивает, когда я готовлюсь распутать то, чем я стал.
Самоубийство.
Эта холодная, рациональная мысль пронзает мою панику. Эмоции затмевает холод, и я вновь могу думать. Самоубийством будет отпустить тэнки. Всего минуту назад я разорвал свое тело на куски хайгэки, а затем сварил вместе фрагменты сукэном. Без тэнки я буду истекать на полу кровью.
Пути назад нет. Я спасу Аканэ и Укё как махо-сёдзё или не спасу их вообще.
Я повторяю в сознании эти мысли, используя их, чтобы прогнать свои страхи. Ужас отступает, и на его месте появляется хрупкое спокойствие. Что сделано, то сделано. Тэнки завершен. Последствия моего выбора это то, с чем я могу разобраться позднее.
Благополучно подавив беспокойство, я подсчитываю нанесенный себе ущерб.
Шевелю пальцами на руках и ногах. Наношу пинки и вращаю бедрами. Формирую ауру. Напрягаю свои возможности, как физические, так и метафизические. Все работает. Мои движения плавны, а ки течет свободно. Конечно, вместо синего он светится розовым, но он все еще работает.
Что значит, что настало время настоящего испытания.
Носком туфли я подбрасываю зеркальце в воздух. Ловлю его, окутываю предмет своей аурой и отрицаю его существование грубым хайгэки.
Импульс бледно-розового света, и зеркало взрывается. Осколки стекла и пластика разлетаются по палатке, а серебристая пленка рассыпается облаком конфетти. Меня удивляет эта легкость. Ки легко отреагировал на мою волю.
В восторге от своего первого эксперимента, я использую противоположность хайгэки, сукэн.
Результат волшебен.
Пластиковые осколки, окрасившиеся угасающим розовым, прыгают в воздух и собираются в моей руке. Бледные нити паутиной растягиваются между оставшимися фрагментами. Горсть за горстью, они захватывают разлетевшиеся кусочки и сводят их вместе. Паззл в секунду собирается, а затем, как будто детали текучи, сливается воедино. Ручное зеркало восстанавливается.
Вот только зеркало, что я держу, не то же зеркало, что я разбил. Совсем как меня реконструировало по образу моей мэгами но оои, то же произошло и с зеркалом. Обычный бежевый пластик стал теперь металлически-розовым, изукрашенным цветочным орнаментом. Поверхность зеркала вытерта дочиста, так что усеявшие его прежде пятна грязи больше не портят поверхность.
Лично мне больше нравилось прежнее зеркало.
Тем не менее, не могу не усмехнуться. Магия. Не стоит называть это как-то еще, но эта магия была ки. Сама эта идея кружит мне голову. Возможность столь свободно владеть ки открывает целые новые миры. За время путешествия мы с батей столкнулись с десятками ускользнувших от нас таинственных искусств. Колдовство, мистика, специализации, требовавшие столь же сильного посвящения, как мое боевым искусствам, теперь в моей досягаемости.
Такая сила делает возможным что угодно.
Затем все рушится. У этой силы есть цена. Чтобы ее использовать, мне придется быть махо-сёдзё. Не на мгновение, но на всю оставшуюся жизнь.
Это цена, что я не был готов заплатить.
… или готов?
Я снова вздрагиваю и смотрю в зеркало, чтобы сменить ход своих мыслей.
У магии, похоже, чувство моды лучше, чем у меня. Слащавое оскорбление чувствительности, что я себе нанес, перекрашено мазками мастера. С точки зрения стиля и описания, я не изменился. Однако эффект переходит из области детского косплея в мир аристократической элегантности.
Моих бедер касаются две реки блестящего розового, шелковый занавес, увязанный сзади стильными атласными лентами — черными с белым кружевом, украшенными кристаллами аметиста. Мои новые, более светлые черты лица, дополняют цвет моего платья, что сейчас розовых оттенков, как глубоких, так и бледных. Складки, ленты, банты и оборки из тонкой ткани, опять черно-белые, привносят контраст, разнообразие и различие.
Консервативный стиль моего платья уступил соблазнительному. Моя юбка резко уменьшилась, заканчиваясь значительно выше колен. Некогда скрытая ложбинка меж грудей теперь видна. Это щепотка специй посреди сладости моего костюма, искушение, что держится на грани между распутством и идеалом.
Но останавливаюсь я на своем лице.
Мои губы чувственные дуги, помазанные цветом и блеском. Мои щеки и подбородок высеченная мастером скульптура ангела. Мои глаза драгоценные камни, устроившиеся меж темных ресниц и обрамленные металлически-розовыми очками.
Долго смотрю, не в силах признать, что девушка в отражении это я.
Это больше, чем просто внешность. Излучаемые мною признаки изменились. Грубые движения утончились до девичьих жестов. Моя поза и осанка отдает женственным шармом. Это крошечное изменение, но как бы мало оно ни было, оно уничтожило границу между истиной и иллюзией.
Я больше не играющая в принцессу пацанка, но скорее переставшая притворяться пацанкой принцесса.
И это порождает новое беспокойство. Тэнки меняет то, как я двигаюсь. Смогу ли я, как махо-сёдзё, все еще сражаться? В ретроспективе, глупо было упускать такую возможность. Тэнки строится на основе мэгами но оои, аспекта красоты. Он укрепляет этот аспект увеличенной духовной силой. Что же произойдет, если этот аспект включит такие понятия как «милая», «неуклюжая» или «хрупкая»? Ответ очевиден. В таком случае моя духовная сила обернется против меня, если я займусь чем-то столь неженственным, как бой.
Золоченая клетка. Интересно, сколько девушек оказались в такой ловушке.
Я нервно начинаю ката и быстро нахожу очаги сопротивления. Когда я использую самые жестокие и энергичные стили, мои скорость и сила уменьшаются на одну десятую.
Вот так. Досадно, но я могу с этим справиться. Мои первоочередные предпочтения в скорости и тонкости.
Тренируюсь еще немного, распутывая этот узел. За это время я замечаю и другое. Моя развевающаяся юбка как обычно смещает воздух, но не вызывает никакого сопротивления. Свисающие серьги танцуют с моими движениями, но не цепляются и не запутываются. Невозможнее всего мои туфли. Тэнки превратил плоские подошвы в пару десятисантиметровых каблуков. Такие каблуки должны были убить гибкость лодыжек и укоротить шаг, обесценив скорость и проворство. Такие каблуки, вопреки физике, не вызывают никакого ущерба.
В какой-то степени испытывая отвращение от небрежности магии, я завершаю тренировку. Набиваю спортивную сумку сброшенной одеждой и застегиваю ее на молнию. В последний раз поймав свое отражение, выдавливаю ухмылку. В результате нет и половины обычной снисходительности, но в нем проглядывает неподдельное высокомерие Саотоме Ранмы.
Хорошо. Что-то меньшее было бы неправильно.
Выхожу из палатки на свет.
* * *
Когда я прохожу через врата, местность меняется. Холмы вздымаются и опадают на метр в высоту. Земля смещается в стороны, когда ширина растягивается и сокращается. Деревья корчатся, их ветви извиваются сами по себе, пока они не принимают новые формы. В ушах появляется жужжание насекомых, сливаясь с щебетом птиц. Спотыкаюсь, но вцепляется сукэн. Реальность переделывается, и мое приземление становится изящным падением.
Всплеск адреналина. Быстрее, чем мой разум успевает приспособиться, вспыхивает сигнал опасность. Замираю. Прямо впереди стайка девушек. Юные леди расположились щебечущим кругом на голубом одеяле. Рядом с ними пара корзин со снятыми крышками, показывающие лежащие внутри угощения.
В одно мгновение я осмысливаю открывшийся вид, после чего спешно делаю ноги. Скольжу в сторону и скрываюсь за толстым стволом. Опаздываю на секунду. Быстрый взгляд показывает, что одна из девушек встает, ее глаза вглядываются в мою прежнюю позицию.
Вух. Ветви касаются моего пышного платья, когда я поднимаюсь в воздух. За мной тащатся волосы и ленты. Моя фигура скрыта, я взлетаю на верхние ветви дерева, приземляясь так легко, что листья даже не колышутся. Укрываюсь в густой листве и подавляю свое присутствие, все время проклиная цвета своего платья. Розовый слишком яркий цвет для хорошей скрытности.
Я смотрю, напрягая мышцы, готовясь разделаться со всей группой на пикнике, если они попытаются поднять тревогу.
Брюнетка в желтом сарафане подходит к моему дереву. Кладет руку на ствол и подается вперед, оглядывая лес.
Она совсем не смотрит вверх.
— На что ты смотришь, Ая? — спрашивает еще одна девушка.
Ая, брюнетка, отказывается от поиска и разворачивается на своих лакированных туфлях. Ее платье качается от движения.
— Ничего, — отвечает Ая. — Мне показалось, что я кого-то увидела, вот и все.
После этого пикник продолжается, пять девушек потягивают чай, грызут печенье, обмениваются сплетнями и смеются. Позволяю себе выдохнуть, на долгое мгновение закрываю глаза и задумываюсь. Если я выдвинусь, меня почти наверняка заметят, чистая удача, что меня еще не заметили. И я не могу ждать этих девушек, они настроились на долгий обед.
Стоит ли рисковать? Морщусь и взвешиваю Аканэ и Укё против полуискреннего обещания. Нет. Не стоит. Прости, бать. Тихо извиняюсь перед своим отцом и маскируюсь при помощи умисэн-кэн.
Вот только это работает не так, как планировалось. Призрачная аура умисэн-кэн сталкивается с флюидами моей мэгами но оои. Слишком различна природа этих приемов. Умисэн-кэн взывает к не-присутствию, аура тонко излучает игнорируйте меня. В каком-то смысле это принятие духа Госункуги и возведение его в энную степень.
Но моя мэгами но оои полная этому противоположность. Это красота, порожденная моей наглостью и самоуверенностью. Моя аура просит быть разглядываемой.
Глаза трещат от сосредоточения, когда я борюсь с приемом. В конце концов я принуждаю свой дух к компромиссу. Результатом оказывается малая форма основанной на ки скрытности, что совсем не приближается к обеспечиваемой умисэн-кэн почти-невидимости. Но, если я прав в своих предположениях, этого все равно будет достаточно, чтобы заставить взгляды всех скользить мимо меня, как будто меня не существует. Честно говоря, результат, вероятно, вполне удовлетворителен, но для моего натренированного перфекционизма это довольно неудачное решение.
Прикрытый ки и спрятанный скрытностью, я мелькаю мимо деревьев подальше от девушек. Останавливаюсь, отойдя на хорошее расстояние, и оглядываюсь на ворота, откуда пришел.
Портал исчез. На его месте кирпичная стена высотой мне до талии, увенчанная втрое более высокими железными прутьями. За ней Токио. Город, что я вижу, тих и пуст. Из Института я не вижу таящихся шума и суеты, как я не мог из пузыря Сецуны видеть девушек на пикнике.
Подумываю вернуться и предупредить Хикару. Если верить Сецуне, это будет достаточно легко. Все, что мне нужно, это подойти к ограде, и для меня откроются другие врата. Оглядываюсь на девушек и спустя мгновение презрительно фыркаю. Нет смысла. Если Хикару с командой не смогут раздавить таких слабаков, тогда ничто, что я скажу или сделаю, не сможет им помочь.
Поворачиваюсь к пикнику спиной и пролетаю через окружающее Институт Прекрасных Принцесс редколесье. Лес заканчивается через четверть километра, выходя на открытое пространство, простирающееся почти на пятьдесят метров. Никаких укрытий. Несколько возвышающихся над зеленой травой идеально подстриженных кустов настолько низки, что мне придется сидеть на корточках, чтобы за ними скрыться. Но даже тогда я по-прежнему буду открыт любой девушке, что выглянет в окно второго-третьего этажа.
Нахмурившись, я касаюсь оправы очков Митико. Каждое нажатие циклически переключает зум, заставляя крышу прыгнуть ближе. Провожу взглядом по верху здания и не обнаруживаю никакой охраны. Кивнув себе, я отключаю зум и вожусь с расширенным списком переключателей. Последнее прикосновение, и очки оживают. Появляются оранжевые призраки, выцветшие фигуры девушек, скрытых школьными стенами.
Жду. Девушки малым потоком двигаются по коридорам парами и тройками. Жду еще немного. Вот! Промежуток.
Улучив момент, я спрыгиваю со своего насеста. Икры и бедра сжимаются. Мышцы взрываются силой. Рвусь вперед. Молнией пересекаю изумрудный газон, мое тело почти горизонтально. Гравитация старается всадить мое лицо в дерн, с каждым шагом удерживаю себя в воздухе. Со столь далеко вперед вынесенным весом, у меня нет никакого сцепления. Обхожусь, прокалывая землю носком туфли и с огромной силой толкаясь вперед. Земля на моем пути разлетается. Каждый шаг срывает с земли кусок дерна и отбрасывает его назад.
В мгновение ока я достигаю стены Института. Мой дикий рывок не замедляется. Вместо этого я бросаю свой вес вверх, прыгая с земли и затем со стены. Мои ноги напрягаются от необходимого для перенаправления импульса усилия, а под моими ногами трескается бетон. Затем я взлетаю высоко в воздух.
Мое восхождение не останавливается на высоте третьего этажа здания. Вместо этого я поднимаюсь вдвое выше, мгновение парю на пике дуги, после чего тихо приземляюсь на крыше.
Моя голова дергается в обе стороны. Никаких ненужных компаний. Проверяю лес. Никто не показывает на странную девушку, запрыгнувшую на крышу Института. Хорошо.
Приседаю на корточки, чтобы оказаться вне поля зрения, и даю себе время расслабиться.
Следующее будет сложнее. Институт Прекрасных Принцесс велик. В восточном, похожем на школу крыле, на котором я стою, три этажа. Рядом с ним центральное здание, поднимающееся на этаж выше. Дальше к западу длинное приземистое расширение всего в один этаж. В целом, Институт достаточно велик, чтобы вместить тысячу.
И это принимая во внимание тот факт, что это школа-интернат.
Восточное крыло почти так же широко, как Фуринкан, вновь оставляя у меня впечатление, что именно здесь держат девушек. Здесь, представляю я, должны быть кухни, тренажерные залы, классные комнаты и, может быть, даже общежития. Хотя для последнего вполне может быть зарезервировано приземистое здание. Центральное здание, с широким куполом наверху, витражами, шпилями и арками слишком причудливо для повседневной жизни пленников. Такие места оставляют для специальных мероприятий, вроде тех моментов, когда преподаватели считают, что ученикам необходима дополнительная доза скуки.
