Науфрагум: Под саваном Авроры - Том первый

Пусть бы, конечно, с ним бы и расправились, я только спасибо сказал бы... хотя с принцессой Грегорикой совсем другое дело. Ее высочество мне понравилась, честное слово. Не хотелось бы, чтобы с ней случилось что-то плохое. И, черт возьми, там ведь еще и Алиса! И ее подружки, и множество совершенно непричастных к заговорам людей.

В глазах горничной, застегивающей боевую сбрую, ждала смерть. Судя по тому, как безжалостно она расправилась с убийцей — очевидно, ради дневника, потребовавшегося хозяйке — то с теми, кто осмелится поднять руку на принцессу, у нее будет еще более короткий разговор. Вот только справится ли она?

— Э-э-э... вы все равно собираетесь наверх? — спросил я.

Взгляд, которым она меня наградила, не сулил ничего хорошего, но не оставлял сомнений.

— Но подумайте, если это действительно вылазка инсургентов, там наверняка не один-единственный противник. И они вооружены, судя по тому, что мы слышали. Разумно ли бросаться на них в одиночку?

— Отсиживаться здесь? — с презрением бросила она.

— Нет. Предлагаю свою помощь. Там, в зале, ваша хозяйка, но там же и мои однокурсницы. Я тоже не могу оставить их на произвол судьбы.

— Помощь? Сомневаюсь.

Сурово. Но объективно — прямо в лоб. Действительно, во время схватки в трюме я показал себя не с лучшей стороны. На что ей сдался такой 'помощник'? И именно в этом и дело — теперь даже просто моя мужская гордость требует доказать, что и от меня может быть толк.

— Я сделаю все, что смогу. Вот, к примеру, вы же хотите идти туда по трапу, где наверняка ожидают инсургенты? Пусть это всего в пятнадцати футах от нас, — я поднял палец, указывая на подволок, — миновать их может оказаться непросто.

— И что? — нетерпеливо спросила горничная.

— Если вспомнить синематограф и подключить логику, то естественно будет предположить, что инсургентов должно быть немало. Они явно захватили рубку — ведь и первая странная трансляция и их программное заявление прошли оттуда, да и рывок потом указывает на то, что там кто-то сопротивлялся — возможно, рулевой или кто-то из ходовой вахты. И одновременно они оказались в зале, где стреляли — и было сказано, что Тюдоры в их руках. Один-два-три инсургента не смогли бы заставить повиноваться три сотни человек в бальной зале, их там должно быть немало. Не говоря уже о том, что кто-то из инсургентов должен контролировать еще три сотни матросов и обслуги из экипажа дирижабля. Вы не сумеете справиться со всеми так быстро, чтобы спасти принцессу, если они действительно хотят покарать — то есть, казнить — ее и принца. Нет, постойте!.. — я поднял руку, видя, что она собирается плюнуть на мои длинные речи и убежать — ...Нужно найти способ попасть в зал быстрее и незаметнее, чтобы не прорываться по коридорам, где наверняка ждет охрана. Воспользуемся тем малым преимуществом, что у нас есть — инсургенты не подозревают, что кто-то остался в грузовом трюме, прямо под залом.

Горничная, уже сделавшая шаг прочь по коридору, неохотно остановилась. Потом обернулась ко мне и смерила взглядом — оценивающим на этот раз. Надеюсь, поняла, что я действительно хочу помочь и способен мыслить логически.

— Люки?..

Вместо ответа я поднял голову, осматриваясь. Увы, на всем видимом пространстве продольного коридора, идущего по левому борту дирижабля вдоль стенки грузового трюма, никаких люков на подволоке видно не было. Провода, змеящиеся по подволоку и стенам, плафоны освещения, пара переговорных устройств и пожарных постов со шлангами, закрытые грузовые ворота во внешнем борту.

— Посмотрим в трюме!

Прыгнув через комингс ворот, из которых мы только что вылетели, как ошпаренные, я внимательно осмотрел потолочное пространство склада.

— Здесь тоже нет. М-м-м, зал идет по всей ширине гондолы...

— И там ровный паркет, — разочарованно заметила горничная из-за плеча.

— Мы могли бы попасть куда-то в район торцевых переборок бального зала, там, кажется, были какие-то помещения... но я почему-то не видел ни одного люка или трапа...

— Тут... есть трап, — вдруг подала голос напуганная отличница, о которой мы совершенно забыли. Смущенно поправив очки под нашими взглядами, она указала на небольшую треугольную выгородку, расположенную у поперечной переборки по левую руку от нас, не доходящую до высокого подволока трюма. На двери кабинки был нарисован подъемный кран.

Теперь принцесса смотрела только вперед — на темный прямоугольник окна.

Прямо и ровно ставя туфельки, она машинально подняла подол платья, не нарушая странной сосредоточенности. Для приговоренной к смерти она выглядела на удивление собранной и спокойной, хотя... кто сказал, что есть какой-то эталон поведения приговоренного, с которым можно было бы сравнивать?

Трансильванец за ее спиной замешкался, закусил губы. Внимательный взгляд без труда отметил бы, что он нервничает — непривычно для столь крупного и сильного человека. Сделав два шага — через силу, неохотно — он негромко пробормотал в спину принцессе:

— Ей-бо, прощения просим, господарыня...

Принцесса ответила, не поворачивая головы, так же негромко.

— Ничего, — помолчав секунду, она вдруг продолжила, задумчиво и печально: — Знаете, я как-то чувствую, что судьба связала меня с этой землей. Когда берега Ньюфаундленда скрылись в тумане, я вдруг поняла, что больше никогда не увижу родины.

За спиной Грегорики раздался странный вздох. Она не видела, как глаза могучего трансильванца почему-то увлажнились. Дрожащая рука едва касалась ее плеча — благоговейно, как святыни. Нет, он не толкал принцессу вперед, она шла, ведя его за собой. И создавалось впечатление, что он не оставит девушку в белом с золотом платье, а последует за ней куда угодно.

— Удивительно, но ощущения чужбины нет — хотя я никогда не бывала в Гардарике раньше, — спокойно и отстраненно, словно в трансе, говорила Грегорика, не отрывая глаз от прямоугольного провала в бездну. — Когда я смотрела сегодня с балкона в закат, она словно раскрывала мне навстречу объятия — теплые и нежные. Наверное, так я чувствовала себя, когда бежала навстречу матери. Странно, правда? Эта земля должна была быть мрачной и холодной, но идти так легко — словно на встречу с лучшими друзьями...

— Из этой выгородки можно попасть только вниз, — уныло заметил я, все же подойдя к двери и открыв ее. Оттуда сразу потянуло холодом. Действительно, ступени крутого узкого трапа вели вниз, и расположенный футах в девяти ниже тусклый плафон подсвечивал... что это такое он подсвечивает?..

Мощный электромотор, шестерни какой-то механической передачи, сидение с рычагами управления по бокам, какие-то шланги и провода, стекла по бокам, за которыми темные ... похоже на кабину строительного крана.

Я скатился по трапу и жадно припал к схеме, закрепленной на стенке кабины. Потом радостно захохотал, подняв лицо к девушкам, которые озадаченно смотрели вниз через дверку выгородки.

— Эврика! То, что нам нужно!

Не говоря лишнего слова, горничная профессионально ловко съехала вниз по перилам трапа, не касаясь ногами ступенек, и нависла надо мной — в тесной кабинке мне пришлось плюхнуться на сиденье, чтобы дать ей место.

— Что это?

— Рабочая стрела — вот, смотрите на схему! Видите, она может вращаться под днищем гондолы, а две телескопические секции раскладываются и имеют две... нет, даже три степени свободы, чтобы можно было добраться до любого места нижней части гондолы и даже ее боковых станок! А на конце стрелы площадка с еще одним, выносным пультом управления!

Горничная соображала очень быстро.

— Можно подвести ее к окнам снаружи?

— Да! Мы увидим, что происходит в зале, причем нас никто не разглядит — ведь на улице темным-темно!..

Вместо ответа горничная подняла голову к отличнице, маявшейся наверху трапа, и крикнула:

— Парашют. Один из двух маленьких тюков — быстро сюда!

— П-принести вам?.. — переспросила та. — Д-да, сейчас, я... я быстро!..

Удаляющееся цоканье каблучков по палубе мгновенно пропало в гуле электромотора — я включил рубильник питания и, следуя указаниям первого параграфа засаленной схемы, начал разворачивать стрелу из походного положения в рабочее.

Кабинка завибрировала мелкой дрожью, и смутно различимая за стеклами металлическая ферма пошла вниз и пропала. Я наклонился вперед, вглядываясь во внешнюю темноту.

— Черт, плохо видно. Тут есть освещение, но включать его будет неразумно, да?

Еще минута работы электромотора — и снизу поднялось первое колено стрелы. В походном положении она оказалась сложена вдвое и плотно поджата под днище гондолы. Теперь она вытянулась вперед, подобно человеческой руке с немного опущенным вниз локтем и поднятым верх запястьем — только предплечье здесь должно было быть вдвое длиннее, чем запястье. Впрочем, все равно в темноте различить его было невозможно.

Поворотный рычаг заставил повернуться на правый борт всю кабину, так, что стрела оказалась вытянута поперек продольной оси дирижабля, и конец ее, где то там, в темноте, оказался чуть ниже днища гондолы.

— Вот так. Больше отсюда ничего не сделаешь, нужно лезть туда, по стреле, на концевую площадку.

Горничная, напряженно следившая за моими действиями, кивнула. Сзади что-то зашуршало, и я оглянулся.

Оказывается, очкастая отличница по фамилии Госпич как раз принесла ранец парашюта и, не решившись бросить его вниз, нам на головы, теперь неуклюже слезала вниз по трапу лицом к нему, одной рукой прижимая к себе ранец, а другой цепляясь за перила. Мой взгляд почему-то заставил ее вздрогнуть. В следующую секунду она сделала что-то странное — выпустила перила и попыталась натянуть темно-синюю юбку школьной формы на коленки. Результатом, естественно, стала потеря равновесия.

— Берегись!!!

Свалившись с высоты ярда в полтора, отличница с размаху приземлилась мне на колени, едва не раздавив. Мои вытянутые навстречу руки смягчили удар, подхватив ее под колени и плечи — но лишь самую малость. Горничная же, не пытаясь помочь, флегматично поймала на лету парашют.

— ...Вы что творите?! Так же человека и расплющить можно!.. — возмущенно завопил я. — Зачем было перила отпускать?!

— П-п-простите!.. — выдохнула она, заторможено осматриваясь. — Я не хотела...

Осознав, наконец, что сидит на коленях у совершенно постороннего мужчины, да к тому же обнимая его за шею, отличница мгновенно залилась краской и попыталась вскочить. Но, поскольку ноги свисали через подлокотник сидения, госпожа Госпич лишь беспомощно затрепыхалась.

Тяжело вздохнув, я повернул ее тело — весьма приятное на ощупь, кстати — так, чтобы она смогла подняться. Отличница вырвалась у меня из рук, вскочила, чувствительно стукнулась головой о низкий потолок, обхватила ее руками, попятилась и, всхлипывая, уселась на нижнюю ступеньку трапа. Единственное, что я смог сделать, это ошеломленно покачать головой.

— Ну, вы даете, госпожа Госпич. Вам бы в цирке выступать. И вся акробатика лишь ради того, чтобы вам не заглянули под юбку? Полноте, тут же темно, я и не разглядел ничего толком.

Она лишь сильнее всхлипнула, спрятав горящее лицо в ладонях.

— Ладно, ничего страшного не случилось, кабина не оторвалась, рычаги не отломились. Больше так не делайте, конечно, но — спасибо, что обратили внимание на эту будочку. Я-то ее пропустил, хотя несколько раз пробегал мимо...

Закончить утешительную речь я не успел. Над ухом зазвенели металлические пряжки. Обернувшись к горничной, я увидел, что она, уже надев плоский парашютный ранец, умело застегивает ножные обхваты. Не разбираюсь в парашютах, но эта модель выглядела очень компактной и дорогой — даже внешний чехол вместо привычного брезента был изготовлен из какого-то нового материала, похоже, синтетического. Застегнув последнее кольцо и пристроив шпагу сбоку, горничная взглянула мне в глаза — с близкого расстояния это было подобно порыву морозного ветра. Непроизвольно сглотнув, я выдавил:

— Что?

— Идем вниз, — отчеканила она. — Люк.

Сказать было проще, чем сделать. В тесной кабинке практически не осталось места, поскольку на полу стояли три пары ног. Я наклонился с сидения, пытаясь придумать, как решить проблему, но горничная справилась быстрее меня. Опершись коленом на подлокотник моего кресла, она расперлась второй ногой о нижнюю ступеньку трапа, повиснув в воздухе с изяществом балерины. Не теряя времени даром, я поднял прямоугольную створку люка в полу и откинул ее в сторону. Ворвавшийся внизу ветер ударил в лицо так, что я непроизвольно зажмурился, и, выпрямляясь, с удивлением почувствовал на лице трепещущую мягкую ткань. Моргнув, я почувствовал, как кровь прилила к щекам. Какой конфуз — я чуть не засунул голову под юбку горничной.

Впрочем, она, в отличие от отличницы, не тратила время на то, чтобы смущаться. Выпрямив длинные ноги, ловко опустилась в люк, и исчезла внизу. Похлопав по плечу госпожу Госпич, чтобы привлечь ее внимание, я прокричал, перекрывая гул моторов и свист ветра:

— Оставайтесь лучше здесь! Только закройте верхнюю дверцу на трап — мало ли что! Понятно?

Она, шмыгнув носом, кивнула. Подбодрив ее — и себя — не слишком натуральной улыбкой, я последовал за горничной в свистящую темноту, захлопнув за собой крышку люка.

Под полом кабины оказался массивный шарнир и закрепленная на нем короткая лестница из скоб. Спустившись футов на пять, я опустил ноги на дорожку из дырчатого алюминия, находящуюся внутри силовой фермы стрелы, и крепко ухватился двумя руками за низкие поручни. Чтобы перемещаться по стреле, требовалось согнуться в три погибели, но это вышло само собой, инстинктивно. Холодный ветер трепал волосы и одежду, стремительно унося вырывающиеся изо рта облачка пара. Над головой во мраке смутно рисовалась громада днища гондолы дирижабля, но по бокам и внизу не было ничего, кроме туманной сырой пустоты. Ни единого отблеска купола Хрустального атриума, хотя отсюда до него должно было быть по прямой ярдов пятьдесят, не больше. Судя по всему, наш воздушный корабль продолжал ровно и неудержимо прокладывать себе дорогу в низких рваных облаках, независимо от того, кто стоит за штурвалом.

Горничная уже добралась до сочленения и быстро перелезла на переднюю, более короткую часть стрелы. Я заторопился за ней, стараясь не думать о том, что может произойти, если споткнуться и разжать руки.

На конце стрелы оказалась закрепленная на шарнире крохотная, два на два фута площадка, к счастью, окруженная высоким сетчатым ограждением. По обеим сторонам ее круглились массивные баллоны с направленными вперед патрубками. Перебравшись через перила, я встал рядом с горничной и вцепился в выносной пульт управления, пытаясь разобраться, какие рычаги за что отвечают. Первый же опыт оказался не очень удачным — площадка мгновенно ушла из-под ног. С трудом удержавшись, чтобы не заорать от ужаса, я дернул рычаг обратно, и падение резко прекратилось. Нас жестко встряхнуло, и я почувствовал, как горничная прижалась к моей спине, держась руками за перила. Правда, визжать ей и в голову не пришло. Оглянувшись, я виновато пожал плечами и прокричал: